В это же время Мазуров в белом халате, накинутом на плечи, шел по коридору Торского психдиспансера. Его сопровождал сам главврач сего печального учреждения. В палатах без дверей было видно сидящих и лежащих на кроватях людей, некоторые из них заинтересованно глазели на нового человека. Но Мазуров не обращал на это внимание. Для него сейчас главное — слова доктора:

— Он попал к нам из инфекционного отделения, — рассказыл тот. — После того, как его подобрали в лугах, думали, что у него были просто ушибы. Но потом догадались сделать анализы и выявили у больного мышиную лихорадку. Стало понятно такое его бредовое состояние и вообще… То, что он выжил, это просто чудо. С такими травмами, с такой болезнью редко кто выживает.

Мазуров пояснил:

— Он зэк, а они живучие, поверьте мне, я их много повидал. Выживет там, где нормальный человек крякнет. А потом что было?

— Потом он начал поправляться, начал приходить в себя. Так как у него был перелом нижней челюсти, он долго не мог говорить. А потом заявил, что он не помнит, кто он, не знает, откуда. Делал он это вполне логично, никаких подозрений у нас не возникло. Мы и объявили его в розыск. Вот его палата.

Они прошли в дверной проем, конечно, без дверей. На кровати лежал вниз лицом человек. Мазуров подошел к спящему человеку, несколько секунд рассматривал его. Потом он изменился в лице, брови поднялись высоко вверх. Мазуров нагнулся и тронул спящего за плечо:

— Николай, посыпайся!

Тот перевернулся лицом вверх, и Мазуров кивнул ему:

— Ну, здравствуй, Николай Савельев. Привет тебе от сестры, Ирины, только сегодня ее видел. Скажи мне, Колян, за что ж ты убил своего лучшего друга, Касатика?

Колян поднялся с кровати, сел:

— Я почему-то так и думал, Иван Михайлович, что вы за мной приедете. Не думал только, что так быстро.

— Так все-таки, Николай, за что ты убил Касатика? — Настаивал Мазуров.

— Да, это все Шмыга. Его давно надо было грохнуть, еще там в зоне. Его там не опустили только потому, что Касатик за земляка заступился. А тут припер он нам эту водку на Россошь, сам чуть не пузырь выжрал и давай понтовать. Толкал нам, что Конопля предлагал ему короноваться, что он на пересылке в Вологде был смотрящим. Я ему для правилова по сопатке раз съездил, тут он козырей своих и выкатил…

* * *

Берег реки, вечер, надсадно квакают многочисленные лягушки, горит костер. Шмыга летит на землю после удара Коляна, утирает разбитый нос и, с ухмылкой говорит:

— А зря ты, Колян, свои шатуны распускаешь. Я ведь могу Сашке тебя сдать с потрохами.

Шмыга — высокий, худощавый парень с нагловатой улыбкой на лице. Колян встает над ним, с издевкой в голосе спрашивает:

— Чего? Ты чего тут еще на гнилом базаре ботвой торгуешь? Еще по хлебальнику хочешь? Смотрящий хренов! Скажи еще, что ты зам Папы Римского по всему Поволжью.

Тут в разговор вступает и Касатик. До этого он спокойно лежал около костра, лениво почесываясь от укусов комаров.

— Да, обломись, ты, Шмыга, а то и я тебе добавить могу. Не посмотрю, что мы с тобой в одном дворе выросли, настучу только так по хлеборезке.

Колян отходит, Шмыга поднимается с земли, потом с ехидной улыбкой говорит:

— А вот зря ты своего друга защищаешь, Сашок. Он ведь в марте вышел, как раз после меня, а квартира его как раз напротив моей. Я же все вижу, Колян, я же все замечаю!

Тот по-прежнему его не понимает, садится около дерева:

— Что ты видел, полудурок? Что ты там мог видеть?

— А то, что твоя жена — Нинка, — он обернулся к Касатику, — Сашок, к нему через день прибегала. Да надолго так!

Касатик взвивается в воздух и бьет сидящего Коляна ногой по ребрам. Тот поражен этим.

— Ты чего, Сашок, обурел совсем? Ты кого бьешь?!

— Бегала, значит, моя гнида толстожопая к тебе? Трахал её, да!? Трахал!? Ты давно ее трахнуть хотел, еще со школы клинья к Нинке бил. Да я тогда тебе дорогу перешел.

Колян между тем медленно поднимается на ноги.

— Да ты кому веришь, Сашок, кому?! — Спрашивает он. — Чтобы я жену лучшего друга, который еще на нарах чалиться, трахнул? Ты кому веришь, этому козлу?!

Шмыга ехидно улыбнулся.

— За козла еще ответишь, Колян! Я вот богом клянусь, что это было!

Шмыга показательно, с оттяжкой крестится. Озверевший Касатик со всей силы бьет Коляна по лицу, тот летит на землю, у него сломана челюсть, и он ничего уже не может сказать. Между тем Касатик продолжает наносить ему один удар за другим. Колян пытается подняться на ноги, но это получается у него только с третьего раза. И поднимается он уже с ножом в руке. Он машет им перед собой, но Касатик словно не видит угрозу, а Колян не может сказать ни слова. Касатик снова прыгает вперед, Колян уворачивается от удара, но Касатик спотыкается об корень тополя, и падает вперед, как раз на отставленную в сторону руку с ножом. Они сталкиваются, и на лице Касатика появляется гримаса боли, затем он начинает медленно сползать на землю. Колян так же теряет равновесие, они оба падают…

* * *

— Я и не понял, как у меня в руках тот нож очутился, — продолжил рассказ Колян. — Он у нас у костра лежал, рыбу мы им всегда чистили. И я это… не бил я им, Сашок ударил, я увернулся, и он дальше пролетел, прямо на нож — сердцем. Он у меня умер на руках, быстро так. Я же потом долго еще поверить не мог, что это я своего лучшего друга своими же руками погаными запорол. А этот козел Шмыга подошел, и говорит: "Надо его закопать, пока никто не видел". Тут меня и накрыло! Я Шмыгу за горло схватил и до тех пор держал, пока тот трепыхаться не перестал. Сука! Шмыга ведь знал, что Касатик ревнивый до ужаса. Он на зоне с ума сходил, как только думал, что кто-то на воле его Нинку там без него трахает. Вот Шмыга и сыграл ему эту "оперу на закате дня". А я ее не трогал, в самом деле, приходила она один раз, когда я только вышел, да и Ирка была при этом, она ее и привела. Про Сашку она приходила расспросить, как у него здоровье, как вообще… И все.

Мазуров чуть переждал, потом спросил:

— А потом ты как оттуда выбрался? Мотоцикл чего бросил?

— Я уже болел тогда, не знал только про это. Хавали-то мы с похмелья прямо с земли, еду на ночь оставляли. Вот с мышами одну булку на двоих и приговорили. Херово мне уже с утра было, ломало всего. К вечеру хуже стало, тут эта бодяга со Шмыгой, Касатик… Я до утра один просидел, водку пробовал пить, а она не лезет, да и челюсть болит. Потом вообще фигня началась. Зрение — как будто кто свет выключил. День идет, а я солнце еле вижу. Температура глючила, хоть чайник на башку ставь, не соображал уже ничего. Поехал на ижаке — куда, чего? Ни хрена не знаю! Потом свалился с него, шел куда-то… Отключка полная была. Очнулся уже тут, в Торске, в больнице.

— Легенду про потерю памяти сам придумал?

— Да, передача была по телеку про этих, потерявших память, зомби. Вот и я решил косить под это дело. Не прокатило.

— Понятно.

Мазуров вздохнул, поднялся с кровати:

— Собирайся, Коля, пора домой. А то тебя и сестра ищет, и комнату твою хотят отнять, другим отдать. Поехали.

Вечером все, кто принимал участие в операции «Алименты», снова собрались в третьем отделении милиции. Паша Зудов снова и снова прокручивал на мониторе компьютера видеозапись встречи Коника и незнакомца с бородкой. К этому времени он уже точно знал кто это.

— Ну что ж, похоже, мы вышли на их главаря этой банды, — начал рассказывать он. — Шиловский Аркадий Михайлович, тридцать два года, две судимости за разбой, последний раз освободился три года назад. Кличка Шило. Женат, сыну два года. Жена держит в ЦУМе отдел по продаже игрушек и дисков. Он у неё главная разъездная сила, что-то вроде экспедитора. Ездит по базам: в Самару, Саратов, Екатеринбург, Казань за дисками и игрушками.

— О чем он говорил с Коником? — Спросил Колодников Шаврина.

— Я расслышал только, что Шило материл Коника за то, что тот сам приперся к нему в центр. А тот оправдывался, говорил, что у него мобильник сдох.

— Ага, молодец, Юрка, не зря клоуном поработал, — одобрил Колодников. — Что было дальше?

— Коник рассказывал о приходе судебных исполнителей, что у него описали имущество, просил деньги, хотя бы двадцать тысяч.

— И что этот Шило?

— Шило в ответ психовал, говорил, что он не собес, у него сейчас нет таких денег. Потом он увел Коника за угол и долго о чем-то расспрашивал. Потом, похоже, они договорились, Шило дал ему денег, Коник довольный пошел покупать новый мобильник, а Шило, очень злой, вернулся в отдел.

В этот момент открылась дверь, и вошел Фортуна:

— Привет, мужики. Что за кино смотрим? Порнушку?

— Да, угадал, — подтвердил Зудов, — вот, последний блокбастер: "Бешеные псы Горынычи". Смотри и ты.

Фортуну уговаривать долго не пришлось.

— О, Шило! Старый знакомый, — воскликнул он, только глянув на экран.

— Ты его знаешь? — Слегка удивился Колодников.

— Да приходилось встречаться, будь он неладен!

Тут Фортуна как-то замялся, он словно начал переживать, что сказал что-то лишнее.

— Давай-давай, колись! — Подбодрил его Колодников. — Что ты про него знаешь? Нам сейчас нужны малейшие подробности.

Фортуна начал издалека, при этом опасливо косясь на Колодникова:

— Я тут в игровом клубе как-то немного подрабатывал. Недолго. Просто хозяин его попросил подработать, там вообще никого не было из охраны, все как-то сразу уволились. Я помню, помню про запрет, я уже тоже оттуда уволился! Да и не понравилось мне там. Там ведь ночь через три, устаешь сильно…

— Это где? — Спросил Зудов.

— В «Лас-Вегасе», на Ленина.

Колодников, выглядевший сейчас весьма угрюмо, поторопил участкового:

— Ну? Дальше? Шило-то где у тебя будет? Когда?

Зудов хохотнул:

— В мешке будет шило. Давай, колись, Володька! Куда Шило девал?

Фортуна продолжил:

— И этот вот Шило был постоянный наш клиент, с полгода точно. Он то, проигрывал, то выигрывал. А в тот раз у него что-то вообще не пошло, и он начал крушить этот автомат. Я бы с ним одним не справился, мужик он здоровый, но заехал как раз к нам в это время начальник охраны Дубов, ну вы его помните, во вневедомственной охране служил.

Шаврин припомнил и такого:

— Это здоровый такой? Сивый? Капитан?

Фортуна подтвердил:

— Ну да. Вот вдвоем мы с ним этого Шило и утихомиривали. Дубов его еще знает хорошо, завязан как-то с ним и все его по имени: "Аркаша, Аркаша, перестань"! Ну, успокоили, Шило попросил милицию не вызывать, написал расписку, что возместит ущерб. И возместил.

— Когда это было? — Поинтересовался Колодников.

— Ну, сейчас вспомню… Три недели назад. Точно.

— Сумма была большая?

— Приличная! Под пятьдесят тысяч он нам тогда урон нанес.

Колодников сразу сопоставил факты:

— Как раз в это время начались у нас грабежи «Горилок». Сколько они в первый раз взяли?

— Пятьдесят пять тысяч, — припомнил Зудов.

Колодников быстро все просчитал:

— Мало. Мало! Пятьдесят долг, пять на троих за работу. Тогда через два дня новое ограбление, теперь на сорок две тысячи.

— А он потом к вам приходил? — Спросил Зудов.

— После того как возместил ущерб — да. Вот вчера был, — сознался Фортуна, и тут же прикусил язык. Взгляд, который на него бросил Колодников, был весьма красноречив:

— Уволился, значит, говоришь? Ну-ну!

— Андрей Викторович! Ну что там наша зарплата? Не хватает же ни на что. Вот я и подрабатываю. Я немного.

Тут, чтобы отвлечь внимание от участкового, заговорил Шаврин.

— Я там потолкался в этом отделе. Кстати, неплохой отдел! Я там купил "Ди перпл" такого неплохого качества!

— Один сборник, или МР-3? — Спросил Зудов.

— Полностью, все альбомы! И качество классное. Там есть даже акустический концерт в Лондоне. Помнишь, там еще струны лопнули у…

Этого Колодников выдержать уже не мог:

— Так, вы, филофонисты! Потом о дисках, давай ближе к делу.

— К делу так к делу, — согласился Шаврин. — Торгует там сама хозяйка, Лариса, красивая женщина, такая знойная брюнетка. Так вот, хотя у этого Шила были две посадки за грабежи, но она, похоже, обломала его полностью. Перед ней он только что не на задних лапах прыгал. Все: "Ларочка, Ларочка". А эта Ларочка такого кобеля на него спустила за то, что он надолго отходил от отдела с Коником. Скрутила она парня!

В разговор снова вмешался Фортуна:

— Да, я вот что еще вспомнил. После того как мы этого Шило успокоили, они с Дубовым потом еще долго по душам говорили. И Шило заявил, что он из дома не приносит ни копейки. Играет только на свои, как он говорил — кровно заработанные. Как же это он… "Приработок я проигрываю", — так он сказал.

В этот момент открылась дверь, зашел очень довольный Астафьев.

— Ну, братцы, мне почти все ясно! — Заявил он с порога.

— Что нарыл?

Астафьев достал из папки документы:

— Судили Шиловского последний раз, слава богу, в нашем суде, так что дело мне его в архиве нашли быстро. Осужден он был за вооруженное нападение на дом одного нашего бизнесмена, азера, получил пять лет. При этом был там и эпизод с нападением на магазин в Самаре. Но его прокуратура доказать не смогла, так что это ему не зачлось. Но вышел Шило раньше, через три с половиной года. И знаете, кто были его подельники?

— Ну, не тяни! — Взорвался Колодников.

— Гулин и Полев. Ваза и Коник!

— Оба-на!

Астафьев выглядел именинником.

— Но это еще не все! Был еще и четвертый участник банды, некто Тимофеев, сорока четырех лет от роду, кличка Тимоха. У того до этого было четыре ходки в зону. И он считался там у них главарем. Получил он больше всех, семь лет.

— Так, срок его истек? — Быстро спросил Колодников.

— Судя по дате приговора — да. И причем, как раз этой зимой.

— Вот вам и четвертый член банды, — предположил Зудов. Колодников согласился:

— Да, надо все выяснить про этого Тимофеева, и сразу поставить его под контроль.

— Я думаю, что если Тимофеев у них главный, то Шило побежит сейчас к нему, — предположил Астафьев. Колодников в эту версию не поверил:

— А почему не позвонит? Что у него, мобильник тоже сломан?

— Я думаю, что про такие вещи как налет они по телефону не обсуждают, они должны договориться с глазу на глаз.

— Логично. Паша, твои парни следят за ним?

— Да, день и ночь.

— Тогда будем ждать! Что-то мне кажется, что завтра решится все.