После того как я подвез Николь, мой мозг начал активно обдумывать своего рода объяснение, которое бы папа принял. Очевидно, что я не мог, как Николь, рассказать своему правду – это было бы просто глупо. Мне нужна была правдоподобная причина, чтобы, видя ее рядом со мной, он не срывался. Насколько я мог судить, был лишь один реальный вариант.

Когда я вернулся домой, папиной машины еще не было на подъездной дорожке, и это было хорошо. Я сделал домашку, потягал немного гантели в подвале – что не продлилось долго, так как начали болеть ребра – и поджарил в тостере бейгл47. Услышав звук подъезжающей папиной машины, сделал глубокий вдох и постарался запомнить свои реплики.

– Ты пропустил тренировку, – произнес он, как только переступил порог. Он выглядел уставшим, что также было хорошо.

– Эм… да, – пробормотал я, не ожидая сходу такого, но по факту это тоже было хорошим знаком. – Я знаю, но этого не повторится. У меня все сработало.

Он бросил свой портфель у двери и прошел на кухню. Глядя на меня, он достал из ящика у холодильника стопку меню на вынос.

– Что у тебя сработало? – спросил он.

– Ну, ты же помнишь ту маленькую вишенку, верно? – спросил я. – Дочку шерифа Скай?

– Да?

– Что ж, скажем так, в этом семестре она позаботится о моих домашних заданиях, – я рассмеялся и слегка покачал головой.

– Ах да? Ты что, трахал ее вместо тренировки?

– Нет, – сказал я, тяжело сглотнув. – Пока нет. Но я хорошенько ее обработал, и теперь она сделает все, что я попрошу. Знаю, что я пропустил тренировку, но думаю, что в долгосрочной перспективе это избавит меня от кучи бесполезной работы, понимаешь? И я немного потягал тяжести, придя домой, а также потренировался с другим… эм… другим игроком и попрактиковался в пенальти.

– Тебе забили?

– Только один раз.

– Молодец.

Основной сигнал, что можно вздохнуть с облегчением.

– Думаю, если смогу некоторое время поиграть с ней в милого парня… ну, ты понимаешь… приструнить ее… действовать во всем типа как ее бойфренд…

– Трахнуть ее, как закончишь семестр, – резюмировал он. – Затем бросить и двигаться дальше, да?

– Да! – согласился я. – Вот именно!

– Звучит неплохо, – сказал папа, кивнув. Он взял телефон и начал набирать номер. – Но больше не пропускай тренировку.

– Не буду, – пообещал я. – Она уже будет делать весь наш проект по биологии.

– Хорошо, хорошо. – Он покивал и начал заказывать себе ужин.

Ни хрена себе, все прошло наилучшим образом. Время было подходящим, потому что обычно он вел себя немного полегче со мной после… что ж, просто после. Даже когда он будет присутствовать на игре, я смогу зависать с Николь, и он не будет задавать вопросы, а даже если до него дойдут разговоры, он не будет ошеломлен новостью.

Идеально.

Вообще-то, поужинав, папа был в приятельском настроении. Он спросил о моем времени пробежки, о тренировках и о том, с какой командой у нас следующая игра. Он даже позвал меня в гостиную и усадил рядом с собой, в то время как сам с пульта переключал каналы.

– Как твой бок? – спросил он.

– Не очень плохо, – ответил я. – Немного болел, когда тягал гантели.

– Ты же больше не принимал перкосет, верно?

– Нет, ответил я. – Я принял четыре таблетки мотрина.

– Хорошо, – сказал он. – Мне не нравится, когда ты принимаешь такую сильную дрянь. Это нехорошо для тебя, а ты крепкий парень. Хотя скажи мне, если посчитаешь, что тебе нужна таблетка, ладно?

Он бы не позволил мне принять ее. Я это знал. Отчасти я даже был удивлен, что он дал мне одну в первую ночь. Преодоление боли скорее совпадало с его ценностями.

– Конечно, папа.

Он потянулся и похлопал меня по плечу. Я старался не шевелиться, когда он на минуту задержал на нем свою руку, продолжая переключать каналы. В итоге он остановился на игре Кубка Мира.

– США собирается выиграть в этой игре?

– Им стоит по крайней мере поднажать, – сказал я. – В противном случае они могут не пройти в 1/8 финала.

– Когда-нибудь я увижу тебя в этих воротах, – сказал он, щелкнув пальцами. На экране появился Тим Ховард48, сжимавший мяч руками в перчатках. Подбежав к краю штрафной площадки, он запустил его чуть ли не на другой конец поля. – Играй за клуб за океаном, но я хочу, чтобы ты занял его место в национальной сборной, когда он завершит спортивную карьеру.

– Он потрясающий, – кивнул я. Давно мы вот так запросто не сидели и не говорили о футболе – с прошлого Кубка Мира. – Хотя я бы хотел, чтобы в защите все еще был Хейдук49. Если бы он был там, Ховарду было бы проще.

– Он всегда был быстрым, – согласился папа. – За какую команду он сейчас играет?

– Он завершил карьеру, – ответил я. – Сейчас он кто-то вроде парня по связям с фанатами в «Коламбус Крю»50.

Мы больше часа болтали о футболе, даже вместе ликовали, когда игра закончилась с достаточным количеством очков, чтобы команда США прошла дальше. Было странно, но в хорошем смысле. Такие редкие моменты заставляли меня думать, что порой все остальное дерьмо этого стоило.

К тому времени, как мы прошлись по всем звездам команд Кубка Мира и обсудили их потенциал на попадание в финал, был уже поздний вечер. Я наконец стал готовиться ко сну. После душа принял парочку таблеток мотрина, и папа сделал мне перевязку. Как только я добрался до кровати, день повторился у меня в голове на быстрой перемотке. Я улыбнулся, вспомнив Румпель и как она забила мне пенальти, а затем поморщился, услышав вновь ее историю. Вспомнил, как Фрэнки говорил о ней в кафетерии, и припомнил рассказы о том, как он проворачивал аналогичные трюки с девчонками на вечеринках. Я никогда не видел в этом смысла, ведь он мог заполучить киску в любом случае. Я не понимал, зачем ему нужно было заниматься таким дерьмом.

Мысль о том, что он мог попробовать устроить такое с Румпель, чертовски меня разозлила. Я отбросил эту мысль. Если слишком много думать об этом, то никогда не усну, а ведь утром мне нужно забрать Румпель в школу.

Я закрыл глаза в момент, когда игра в цвете прокручивалась в моей голове на весь HD экран, а Тим Ховард в очередной раз фантастическим образом спасал ворота. Мне хотелось запечатлеть это на бумаге… но я не стал. Не хотелось заниматься этим прямо сейчас, ведь у меня были другие, более важные вещи, которые нужно держать в секрете.

***

Не знаю, почему я нервничал, когда отъезжал от своего дома, чтобы забрать Николь. Ведь я уже однажды подвозил ее в школу – хотя это вышло спонтанно, и, наверно, поэтому мне не представился случай понервничать. К тому же, в тот раз мы опоздали на занятия, так что нас никто не видел. На этот раз все было по-другому. Мы ехали пораньше с единственной целью – убедиться, что все, кто тусит вокруг парковки, увидят, как мы вместе приедем в школу.

Был яркий солнечный день и, прежде чем выйти из машины и постучаться в дверь к Николь, я вытащил из бардачка Рэй-баны. Переминаясь с одной ноги на другую, я бросил взгляд в сторону крыльца. Второй подаренный мною горшочек с хризантемами был пересажен в клумбу. Я улыбнулся и как раз раздумывал, стоит ли что-то сказать об этом, когда шериф Скай открыл дверь.

Не то, чего я ожидал.

– О… э-э… привет, – пробормотал я. – Я заехал подвезти Николь.

– Да, я слышал, – проворчал он, широко распахнув дверь и жестом пригласив войти. Я зашел в маленькое фойе и услышал шаги Николь на лестнице. – Для протокола, думаю ваш маленький «план» немного «безумен».

Он показал пальцами кавычки. Ха. Кто бы мог подумать?

– О… она… она рассказала вам?

– Ага.

– Ох, – я растерял всю словоохотливость.

– Пошли, – сказала Николь, закинув свой рюкзак на плечо. – Давай покончим с этим.

– Все же не так плохо, верно? – спросил я, потому как и правда думал, что это был довольно хороший план.

– Да, – сказала Николь.

– Нет, – сказал шериф Скай.

– Дерьмо, – проворчал я.

Николь закатила глаза и прошла мимо меня на улицу. Я последовал за ней и, вспомнив, что должен был делать, быстро обогнал ее. С широкой улыбкой я открыл пассажирскую дверцу и жестом пригласил ее внутрь.

– Ты и впрямь серьезно об этом говорил, да? – сказала она.

– Я не хочу, чтобы тебе кто-то докучал, – ответил ей. – И так и будет, пока они будут думать, что мы вместе.

– Посмотрим.

Мы ехали в тишине, а когда подъехали к школе, вокруг гребанной парковки повсюду были ребята. Я свернул, чтобы припарковаться на одном из ближних к зданию мест и перевел машину на нейтралку, прежде чем заглушить двигатель.

– Готова?

– Нет, – ответила Николь, – но в любом случае, давай сделаем это.

– Оставайся на месте, – напомнил я, а сам открыл дверцу со своей стороны, вышел, как обычно размял шею и кивнул паре ребят, обходя машину и приближаясь к пассажирской дверце. Я чувствовал направленные на меня пристальные взгляды, когда открывал дверцу Николь, наклонялся и брал ее за руку, чтобы помочь выйти.

До меня донеслись возгласы удивления и аханье. Я практически слышал, о чем они думали.

– Давай, детка, – тихо сказал я… но не слишком тихо.

Николь вышла, слегка прикусив губу, и медленно двинулась к зданию. Я нацепил Рэй-баны, обнял ее за талию и улыбался всем вокруг, провожая мою Румпель в школу. Николь по большей части смотрела в землю, лишь изредка поднимая взгляд на окружающих.

– Почему все на нас смотрят? – спросила она себе под нос.

– Мэлоун ни с кем не встречается, – ответил ей. – Все это знают. Я никогда раньше не привозил цыпочку в школу на своем джипе. Ну, во сяком случае, не на переднем сиденье.

Я хохотнул, но быстро заткнулся, увидев ее взгляд и поняв, как двусмысленно это прозвучало. Извиняясь, пожал плечами, на что она закатила глаза. Надеясь, что пока не оплошал, я притянул ее чуть ближе к себе, когда ученики начали заполнять коридоры.

– Где твой шкафчик? – спросил я.

– Номер 8420.

– Ладно, а мой 7289 – как раз здесь за углом. Остановимся сначала тут?

– Ладно.

Николь возилась с ремешком своей школьной сумки, пока я набирал комбинацию на замке. Открыв шкафчик, осторожно повесил на крючок сумку, протолкнув ее поближе к задней стенке, чтобы она не сильно выпирала. Достал зеленую папку, в которой хранил домашку, и выровнял книги в одну линию.

– У тебя самый организованный шкафчик из всех, что я когда-либо видела, – сказала Николь.

– Не люблю беспорядок ни в чем, – пожал я плечами, надавив на загнувшийся уголок одной из книг, который все еще немного меня коробил. Нужно бы поменять эту книгу на новую. Пока я был этим занят, Николь потянулась и дернула за корешок одной из книг, отчего та накренилась.

– Эй! – воскликнул я, вновь составляя книги в одну линию. – Не делай так.

Николь хихикнула. Хихикнула.

Я недовольно посмотрел на нее.

– О, похоже, это будет интересно, – мягко сказала она.

– Не испытывай свою удачу, – прорычал я, но не мог дольше на нее смотреть, когда она подняла на меня глаза с абсолютно невинным выражением лица и слегка прикусила нижнюю губу. – Я же милый бойфренд. А ты, в свою очередь, должна быть милой подружкой.

– Не помню, чтобы соглашалась на специальные условия, – сказала Николь, приподняв брови. Она чуть склонилась ко мне. – Ты глупец, дорогой Томас.

Я улыбнулся ей, закрыл дверцу шкафчика и обхватил рукой за плечи. Пока мы шли по коридору, я заметил, как некоторые парни смотрели на нее, но мой суровый взгляд вынуждал их быстренько переводить глаза на потолок. Я собирался конкретно положить конец такого рода дерьму. Никаких прикосновений, разговоров и взглядов на мою Румпель.

Мою.

Я собирался держать волков в страхе.

Мы завернули за угол и Николь покрутила комбинацию на замке своего шкафчика, открывая его. Внутри ее шкафчика была просто катастрофа, даже смотреть на него уже было больно.

– Как ты вообще умудряешься что-то в нем найти? – спросил я, пока она копалась в кипе бумаг, перекладывая вещи из своей школьной сумки, в которой, как я понял, была такая же катастрофа, в шкафчик и обратно.

– У меня свои способы, – пробормотала она, нырнув с головой в металлический шкафчик.

– Тут гребаный бардак! – сказал я.

– Пошел ты, – отрезала она.

Я почувствовал, как невольно дернулся уголок моего рта, в то время как в голове проносились другие случаи, когда люди говорили мне аналогичную фразу. Я всегда встречал ее равнодушием или насилием. Но из уст Румпель… она меня просто забавляла.

Когда она окончила дирижировать перемещением вещей из одной катастрофы в другую, я вновь обнял ее одной рукой и повел по коридору к классу литературы. Народ продолжал пялиться с открытыми ртами, а Николь продолжала прятаться за каскадом своих волос. Подойдя к двери в класс, я потянул ее в сторону и прижал спиной к стене, придерживая за бедра. Она подняла на меня широко распахнутые глаза, явно немного нервничая.

Я склонился ближе к ней.

– Расслабься, – прошептал я, протянув руку и заправив локон ей за ушко. Она слегка напряглась, но затем, похоже, последовала моему совету.

– Легко тебе говорить, – пробормотала в ответ.

Я посмотрел на нее, игнорируя покашливания парочки проходящих мимо учеников. На секунду мой взгляд упал на ее губы, и я вновь вспомнил охватившие меня ощущения, когда утром проснулся рядом с ней – в первую очередь желание поцеловать. Я метнулся языком по своим губам и наши взгляды встретились.

– Все хорошо, – произнес я. – Я буду здесь после этого урока, ладно?

– Если ты так говоришь. – Ее тон был примерно таким же убедительным, как у сборщика долгов, разговаривающего с парнем, задолжавшим алименты на ребенка.

– Буду, – повторил я, стараясь не смотреть на ее губы. Я хотел ее поцеловать. Казалось очень естественным, что я должен сделать это в тот момент.

Но мы о таком не договаривались.

Блядь.

– Скоро увидимся, – в итоге произнес я, и Николь кивнула в ответ. Я отпустил ее, и она зашла в класс.

Увидев, что она устроилась на задней парте, пошел на свой урок Шекспира. Не успел далеко отойти, как почувствовал на плече чью-то руку и обнаружил рядом с собой Клинта Оливера.

– Мэлоун! – сказал он с улыбкой.

– Че за дела, Клинт?

– Я собирался спросить у тебя тоже самое, мужик! – он наклонился ко мне, словно мы заговорщики, однако говорил слишком громко, чтобы можно было принять за обмен секретами.

– Не знаю, о чем ты, – ответил я, скинув его руку с плеча и слегка ускоряясь.

– О тебе и девчонке Ская! – заорал он, будто я не знал, кого он имел в виду. Он тоже ускорился, чтобы не отстать от меня. – Я думал, ты уже оприходовал эту сучку! С каких пор ты идешь с киской на второй круг?

Я застыл посреди коридора словно вкопанный, весь подобравшись. Какой-то младшеклассник врезался в меня и отступил с широко распахнутыми в испуге глазами, но я едва ли его заметил. Я стиснул кулаки, едва справляясь с желанием просто развернуться и начать выбивать все дерьмо из Клинта, не сходя с места.

Но у меня была идея получше.

– Пошли со мной, – холодно произнес я.

– Куда мы идем? – спросил этот идиот.

– В раздевалку, – ответил я, снова продолжив идти. В зале не было тренировок, так что, скорее всего, он пустовал.

– Зачем?

– Мне нужно потренироваться, – ответил я.

– Но был уже первый звонок…

– И что? – развернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. Он медленно кивнул и последовал за мной, и я знал, что он так сделает.

После сегодняшнего дня он всегда будет так делать.

Мы зашли в раздевалку и обнаружили там Мику Клосава, который курил у душевой.

– Привет, Томас! – поприветствовал он. – Ты правда привез Николь в школу?

Вообще-то его присутствие было чертовски кстати.

– Заткни поганый рот, – прорычал я Клосаву, после чего развернулся к Клинту, но не заговорил.

Я схватил Клинта за грудки и швырнул к шкафчикам. Не отпуская, притянул к себе и вновь приложил его головой о металлические дверцы. Два раза ударил в живот, вынуждая того согнуться пополам и, что более важно, выбивая из него воздух, чтобы он не мог, на хрен, болтать. Я потянулся, открыл один из продолговатых шкафчиков, затолкал его внутрь и захлопнул дверцу прямо перед его носом. До меня доносились его вопли, но я не обращал внимания на его слова.

Мой бок обожгло болью, но мне было похрен.

– Мэлоун… какого хрена? – Клосав отбросил сигарету и сделал пару шагов в мою сторону. Я молча повернулся и зарычал на него, он остановился как вкопанный.

Я выудил замок от ящика, открыл его ключом и вернулся к шкафчику, продев его в маленькую петельку у ручки. Клинт продолжал вопить. Я попятился и пнул ногой в середину дверцы, в ней осталась вмятина от моей пятки.

– Заткнись, нахрен! – заорал я на него, прокрутил замок и закрыл его. – Держи свой гребаный рот на замке, ты меня слышишь? Ты, ничтожный кусок дерьма! Если ты издашь еще хоть один гребаный ЗВУК, я, нахрен, вырву тебе глотку!

Я снова пнул дверцу, оставляя очередную вмятину.

– Хочу, чтобы ты уяснил кое-что абсолютно… блядь… четко… – Я делал акцент на каждом слове, продолжая каждый раз пинать дверцу. – Не смей никогда… никогда говорить так о Николь! Ты не говоришь о ней. Ты не трогаешь ее. Ты, блядь, не смотришь на нее без моего разрешения!

Я взял маленький ключ от висячего замка и положил его на скамеечку рядом с шеренгой шкафчиков – прямо на краю. Вскочил на лавку и поставил ногу на край и, соответственно, на верхнюю половину ключа. Сильно надавил на него, параллельно удерживая равновесие. После того как он искривился достаточно, чтобы им уже нельзя было больше пользоваться, я вновь взял его в руки, спрыгнул со скамейки и запустил им в сторону душевых.

Мике пришлось пригнуть голову, чтобы сберечь глаз.

– Ты, твою мать, меня понял, Клинт? – Я врезал кулаком в поврежденную дверцу шкафчика.

– Блядь! Да! Я тебя понял! – проорал он в ответ.

– Ты меня слышишь, Клосав? – повернувшись, огрызнулся я на Мику. – Тебе тоже все, блядь, абсолютно ясно?

– Я уяснил, – приглушенно сказал он, выпучив глаза.

– Убедись, чтобы все нахрен уяснили! – Я развернулся на каблуках и вылетел прочь.

В класс я опоздал лишь на пять минут, учитель собиралась приступить к «Гамлету». Я проигнорировал ее взгляд, прошел в заднюю часть класса и устроился на свое место. Ушибленными костяшками пальцев потер ноющий бок. Я не мог сконцентрироваться на потоке слов учителя. В моей голове не было ничего, кроме ожесточения.

Это напугало меня.

Новости о Клинте распространились довольно быстро, может, даже чересчур быстро. В первой половине дня я провожал Николь на все ее уроки, и все прошло хорошо. Я успокоился. Никто не жужжал над ухом у Румпель. Я обнимал ее одной рукой, и к третьему уроку она уже успокоилась и перестала так усиленно прятаться за своими волосами.

В обед все чуть изменилось.

Я ждал ее перед классом математики, но вместо того, чтобы медленно подойти ко мне и пристроиться рядом, как делала предыдущие разы, она протопала мимо меня с горящими глазами. Я развернулся и последовал за ней, не обращая внимания на парочку раздавшихся за спиной смешков. Она прошла прямо в кафетерий и встала в очередь. При этом даже не повернулась, чтобы взглянуть на меня.

Она явно была взбешена.

И это было просто чертовски мило.

– Что-то не так, Румпель?

– Не называй меня так! – отрезала она, схватила один из оранжевых пластмассовых подносов и шлепнула его на стальные полозья.

– Почему ты всегда это говоришь, когда на что-то злишься? – спросил я, встав поближе за ней – не совсем прикасаясь, но понимая, что она ощущает мое присутствие. – Обычно ты не против, когда я называю тебя так.

– Я вообще не хочу сейчас с тобой разговаривать, Томас.

– Я не видел тебя лишь последний час, а до этого все было хорошо, – сказал я. – Не хочешь рассказать, что изменилось с тех пор?

– Что ты сделал с Клинтом Оливером?

– Засунул его в шкафчик и запер на замок, – сказал я.

– И ты ударил его?

– Пару раз. – Я пожал плечами. – Не особо сильно, скорее, чтобы заткнуть его. Шкафчик я повредил сильнее.

Она развернулась ко мне с выражением полного неверия на лице.

– Что, черт возьми, с тобой не так? – Николь произнесла это тем полушепотом-полукриком, которым способны говорить, похоже, лишь девчонки. – Ты избил его и запер в шкафчике? Зачем ты это сделал?

– Мне не нравится то дерьмо, что льется из его рта, – ответил я. – Он был непочтителен. Я напомнил ему, чтобы проявлял ко мне уважение.

– Господи, Томас! – Николь посмотрела вниз, на банан на своем подносе для ланча, и покачала головой. – Ты избил парня!

– Он это заслужил, – сказал я ей.

– Ты избил Фрэнки Роланда и Мику Клосава тоже?

Вот дерьмо. Совсем о них забыл.

– Эм… Фрэнки, да, – признал я. – Мику – не совсем.

– Не совсем?

– Я пнул его. – Снова мои плечи приподнялись и опустились. – Только один раз.

– Так вот чем ты занимаешься все время: бьешь людей, когда тебе не нравится, что они говорят?

– Не всегда, – сказал я, немного отойдя от нее. Мне не нравилось это… вот так оправдываться. Я никогда не оправдывался за свои действия. В школе я делал все, что, на хрен, хотел.

– Почему, Томас? Что такого сделал Клинт, чтобы заслужить все это?

– У него был словесный понос, – сказал я. – Как я уже говорил.

– Что именно он сказал?

Что ж, мне не очень хотелось рассказывать ей детали. Я обещал защитить ее от всего этого дерьма и именно это и намеревался сделать.

Когда я не ответил, Николь схватила йогурт с бейглем и проскользнула с подносом к кассе. Я положил бутылку «Gatorade» на ее поднос и хлопнул двадцатку на стойку кассирше. Николь перевела на меня взгляд, убрав свой кошелек назад в сумку, после чего сунула мне в руки «Gatorade» и гордо прошествовала прочь с подносом.

Вообще-то она начинала меня слегка напрягать.

Я пошел за ней к столику и плюхнулся на соседний стул. Она наклонилась вперед и отвернулась от меня. Я тоже наклонился вперед, упершись щекой о руку и глядя на нее сквозь занавес из ее волос.

– Если бы я сказал, что защищал твою честь, это бы изменило что-то?

– Нисколько! – отрезала она. – Ты не можешь делать это просто так, Томас! Не можешь нападать на кого-то просто потому, что они сказали что-то, что тебе не понравилось! Им пришлось разбирать шкафчики, чтобы вызволить его!

– Это и было целью, – сказал я. – Как он извлечет из этого урок, если легко выберется?

– Что? – Она развернулась ко мне с пылающими глазами. – Это так ты преподаешь урок?

– Ты милая, когда злишься, – сказал я.

– Ты был и остаешься полным придурком, – ответила она. – Не думаю, что когда-либо встречала кого-то настолько эгоцентричного и невыносимо эгоистичного.

Я придвинулся к ней поближе, чуть приподнимаясь со своего стула, чтобы приблизиться к ее уху.

– Леди, не оскверняй презреньем этих губок: для поцелуев созданы они51.

Николь быстро взглянула на меня, и я услышал, как она затаила дыхание – на долю секунды тон ее кожи потемнел – а затем она нахмурилась.

– Думаешь от того, что процитируешь Шекспира, что-то изменится?

– Ну, я же могу надеяться, разве нет?

– Ты неисправим.

Мне пришлось улыбнуться.

– Отчасти, – признал я, пожав плечами.

Взгляд Николь смягчился, и она чуть развернулась ко мне. Мгновение вопросительно смотрела на меня, надкусывая бейгл. Я стащил у нее ложечку для йогурта и стал постукивать ею по краю подноса.

– Так это правда? – вдруг спросила она.

– Что?

– Ты защищал мою честь?

– Возможно.

– Что он сказал? – спросила она, и я увидел боль в ее глазах. Именно то, чего мне хотелось избежать. Я сунул ложку в карман джинсов – собирался положить ее на верхнюю полку в своем шкафчике рядом со второй – потянулся и перекинул ее волосы за плечо.

– Это не важно. Я же сказал, что позабочусь об этом, и так и сделал. Никто не посмеет больше сказать что-либо о тебе, я собираюсь… – На секунду я задумался, перепроверяя правильное ли выбрал слово. – Я собираюсь защитить тебя, – сказал я наконец.

Мгновение она задумчиво смотрела на меня, медленно кивнула, а затем со вздохом облокотилась на свой стул. Я в свою очередь облокотился на свой и передвинул его поближе к ней. Закинул руку на спинку ее стула и максимально откинулся назад, в итоге балансируя на задних ножках.

Может, я и перешел черту, запихнув Клинта в шкафчик. Может, Шекспир бы сказал на это, что я был тем, кто «подражал повадке тигра»52. В этом я не был уверен, но по крайней мере в данный момент, похоже, я был прощен.

Так прошел остаток дня, и мы отправились на мою футбольную тренировку. Джереми бил по воротам свободные удары из штрафной площадки, параллельно задавая вопросы о Николь.

– С каких пор ты надираешь задницы из-за цыпочки? – спросил он, ударив в очередной раз по воротам.

Я подпрыгнул и отбил мяч кончиками пальцев, отправив его далеко влево от цели, но вместе с тем приземлившись на левый бок. Я поморщился и заставил себя приподняться на руки и колени.

– Прости, чувак, – сказал он.

– Все в порядке, – ответил я, стараясь контролировать дыхание. – Все не так уж плохо… просто если касаюсь определенной точки, ну ты знаешь?

– Нет, не знаю, – сказал Джереми. – Никто никогда не ломал мне ребра.

– Ребро, – поправил я. – Только одно.

– Как скажешь.

С минуту он смотрел на меня, очищая мяч и бросая его обратно на землю. Я занял позицию прямо по центру ворот и присел, наблюдая за напряжением в его икрах и бедрах… рассчитывая, в какую сторону он двинется… в какую сторону будет бить.

– Ладно, парни, давайте устроим розыгрыш! – выкрикнул тренер Вагнер из-за боковой линии. Все начали выстраиваться в одну линию в центре поля. Я пробежал взглядом по трибунам и заметил, как Николь поднялась по проходу и остановилась у ограждения трибун.

– Сегодня утром было интересное маленькое представление, – тихо сказал Джереми, как только мы подошли к остальным членам команды. – Не хочешь объяснить?

– Клинт гавнюк, которого нужно было осадить, – ответил я, пожав плечами.

– Из-за девушки?

– Пошел ты.

Джереми в ответ лишь хохотнул.

Мы выстроились в линию, и в итоге я оказался в команде без футболок53. Я подбежал к ограждению, у которого стояла Николь и стянул тренировочную джерси через голову.

– Не подержишь это для меня, – подмигнул я, бросая майку в ее сторону. Николь закатила глаза.

– Она мерзко пахнет, – отметила она.

Я ухмыльнулся, делая растяжку: вытянул за спиной руки и наклонился из стороны в сторону.

– Твое ребро в порядке? – вдруг спросила она, когда ее взгляд зацепился за мой перебинтованный бок.

– Все в порядке, – ответил я, приподняв брови. – Ты волнуешься обо мне?

– Мечтай, – усмехнулась она в ответ, но тон был дразнящим.

Я взглянул на других девчонок, сидевших рядком на трибуне, наблюдавших за мной и другими ребятами в команде. Они сгрудились, перешептываясь и хихикая.

– Ты могла бы присоединиться к другим фанаткам, – сказал я Николь, качнув головой в сторону компашки.

– Все в порядке. Последняя серия сегодняшней школьной мыльной оперы была не совсем в моем вкусе, знаешь ли.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, твое чрезмерно усердное поведение, может, и удержит парней в страхе, – сказала она, – но девчонки – совсем другая история. Или ты собираешься и их избивать?

– А что, с кем-то из них это требуется?

– Бога ради, Томас…

– Просто шучу, – сказал я с улыбкой, чуть обнажив зубы.

– Они все тебя хотят, – тихо сказала она, – и, соответственно, никто из них теперь не хочет иметь со мной дела.

– Я же сказал, что никому не позволю тебя обидеть, – напомнил я. – Я это серьезно. Если кто-то из них тебе докучает, дай мне знать. И это больше не повторится.

Николь некоторое время смотрела мне в глаза и, казалось, собиралась что-то сказать, но голос тренера прервал нас.

– Мэлоун! Ты не мог бы занять свою позицию?

Я проигнорировал тренера и прильнул к ограждению чуть сильнее.

– Мы закончим где-то через полчаса, – сказал я. – Тогда и поговорим об этом, ладно?

– Наверно, – ответила она, быстро взглянув через плечо на группу девчонок, которые теперь пристально на нас смотрели.

Она снова развернулась ко мне с пораженческим выражением на лице. Я протянул руку и дотронулся до ее щеки тыльной стороной ладони – лишь бегло проведя по коже от скулы к подбородку, оставляя тоненький грязный след.

– Скоро, – мягко сказал я, после чего развернулся и побежал обратно к воротам.

Шекспир поинтересовался: «Как может взгляд чужих порочных глаз, щадить во мне игру горячей крови?54». Ей в итоге придется понять: то, что я сделал, было ради нее и только ради нее, и мне плевать, кто и что бы об этом сказал.

И как же мне убедить в этом Румпель?