Когда я прошел через парадную дверь самого огромного дома во всем городе, в ушах все еще чуток звенело. Повернувшись, я медленно и тихонько прикрыл дверь, прежде чем запереть ее. Сняв обувь, на цыпочках подошел к встроенному шкафу. Видимо, мне не было нужды беспокоиться о том, чтобы не шуметь – отец все еще не спал и был в гостиной. Было слышно, как он поднялся с кресла. Я повесил куртку и попытался мысленно приготовиться и настроиться. Он не смог присутствовать на игре из-за какой-то встречи. Может, он пока не слышал. Может же мне хоть иногда везти, разве нет?

– Какого черта, Томас? Красная карточка? – Я поднял взгляд в его ослепительно синие глаза. Его руки были скрещены на широкой груди, а густые светлые волосы нависали над бровями, в то время как глаза еще сильнее сузились.

Дерьмо.

Вот же не прет.

Я вроде как надеялся, что у меня будет время хотя бы до утра, и к тому моменту, как мне пришлось бы иметь дело с доктором Лу Мэлоуном – Главой Хирургии в Мемориальном госпитале и мэром нашего города – я бы уже все уладил. Его особо не заботило правильным или неправильным было то дерьмо, которым я занимался, но меня подловили, а этого просто не должно было случиться. Никогда. Ему не было свойственно прощение.

– Эм... да, – пробормотал я. – Но я позаботился об этом.

– Я уж, блядь, надеюсь, – рявкнул папа. Он встал и прошел в фойе, где я ставил свою футбольную сумку в специально предназначенное для нее место под моей курткой. Я задержал дыхание. – Тебе лучше не иметь каких-либо отстранений от игры.

– Не думаю, что у него был шанс, – сказал я. – Я займусь этим завтра.

Без предупреждения он толкнул меня в плечо… сильно. Я резко развернулся и попытался удержаться, схватившись руками за стену, но голова ударилась об один из крючков для верхней одежды. В глазах заплясали мелкие белые точки, и я зажмурился в ожидании очередного удара.

Его не последовало.

– Я все исправлю, – сказал я, медленно открывая глаза, но глядя в пол.

– Лучше, чтобы так и было. Вот. – Он сунул мне в руки конверт. – Знаешь, что это?

Я посмотрел на конверт с напечатанным на нем моим именем и обратным адресом «Реал Мессини».

Ни хрена себе.

– Ты прочел? – спросил я.

– Конечно же я прочел.

Чего и следовало ожидать.

Я открыл его и взглянул на письмо. Уэйн и Эндрю Мессини приезжали в наш город, чтобы лично посмотреть на меня и мою игру. «Реал Мессини» была одной из лучших команд в мире, наравне с «Байерн Мюнхен», «Манчестер Юнайтед» и «Барселона». И они были заинтересованы во мне – видели мои видео, просмотрели мою статистику. В этом году их вратарю стукнуло тридцать пять, что для футбола считается уже древностью, но Мануэль Марил по-прежнему был одним из лучших голкиперов в истории футбола.

– Я рассчитываю на тебя, – сказал папа. Он положил руку мне на плечо и сжал.

Рефлекторно я вздрогнул и затаил дыхание. Даже несмотря на то, что я знал, что был уже слишком взрослым, чтобы он мог причинить мне какие-либо по-настоящему серьезные повреждения, от таких привычек все равно сложно избавиться. Папа продолжил так, будто у меня и не текла кровь над глазом:

– Ты знаешь план. Сейчас тебе нужно лишь сконцентрироваться, Томас. Не теряй концентрации. Как дела в школе? Я не хочу, чтобы тебя что-нибудь отвлекало.

– Все в порядке, – ответил ему. Я слегка пожал плечами, надеясь тем самым скинуть его руку с плеча. Это сработало, и я глубоко вздохнул. – Сейчас только первая неделя учебного года, но пока все в порядке.

– Мне не нужно было позволять тебе записаться на эти классы по углубленному изучению предметов, – проворчал он.

Я правда-правда не хотел опять начинать эту битву.

– Пап, их всего два, – напомнил ему. – Только биология и английский. Все будет хорошо.

– Что ж, если кто-то из преподавателей поставит тебе В11 по какому-нибудь предмету – дай мне знать.

– Конечно, – пообещал я.

– И никаких девчонок, – добавил папа. – Если ты хочешь киску, я, блядь, куплю тебе киску.

– Блин, пап, – я отвернул голову, поёжившись. – Это не проблема, ладно? Серьезно, мне скоро надо ложиться спать.

– Пробежка завтра? В шесть утра?

– Ага.

–Хорошо.

Он развернулся и прошел на кухню выкинуть свою пустую бутылку из-под минеральной воды в мусорное ведро. Я воспользовался этой возможностью, чтобы как можно скорее попасть к себе в комнату. Как только я закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке, вновь смог нормально дышать. Я разделся и прихватил пару штанов свободного покроя, прежде чем отправиться чистить зубы в ванную. Я проверил в зеркале свой порез на лбу. Он был неглубоким и явно не требовал никаких наложений швов. Я промыл его и смазал кремом с антисептиком, после чего вернулся в свою комнату и сел на край кровати.

Я потянулся и вытащил этюдник с нижней полки тумбочки, перевернул на последнюю страницу: черно-белый рисунок с изображением вратаря национальной сборной США в момент, когда он спасает ворота в квалификационной игре последнего Чемпионата Мира.

Я работал над ним некоторое время, еще до начала школы. Когда мисс Месут, учитель по изобразительному искусству, сказала, что в следующем месяце будет выставка художественных работ… что ж… черт. Я думал, что он был довольно-таки хорош, чтобы показать ей и посмотреть, сможет ли он попасть на выставку. Они отбирали лишь десять работ, и я не особо надеялся, что моя попадет в их число. Она не была особо искусной – это был рисунок гребанного футболиста – но я хотел показать его ей. Не знаю почему. Я никогда никому не показывал своих рисунков.

Я достал угольный карандаш и начал добавлять немного растушевки по краям, придавая мячу чуть больше объема. Ворота вышли довольно хорошо, как мне показалось, хотя потребовалась чертова вечность, чтобы изобразить все переплетения. Я знал, что правый угол не был идеальным, и в итоге переместил вратаря на полфута12 дальше от того места, где он фактически стоял в воротах.

Я закрыл на секунду глаза, восстанавливая в памяти игру – момент, когда нападающий приближается и бьет по мячу. Я видел, как Том Ховард сдвинулся влево, согнув колено как раз под нужным углом, прежде чем подпрыгнул, чтобы достать мяч. Картинка в моей голове встала на паузу – мяч едва касается кончиков его пальцев – и прежде чем начать рисовать, я внимательно пересмотрел расположение каждого его пальца в перчатках.

Я рисовал, и рисовал, и рисовал.

Когда я вновь поднял взгляд, на часах было почти четыре утра. Дерьмо. У меня тренировка через два часа. Я положил этюдник и угольный карандаш в их потайное место под несколькими экземплярами спортивного журнала «Goal». Перекатился, выключил ночник и плюхнулся на подушку.

В голове проигрывались события дня, каждый момент с той минуты, как я проснулся – время в классах, разогрев перед игрой и само время игры – в режиме сверхскоростной перемотки. Каждое действие, каждая картинка, каждый звук. Я помнил, что утром ссал на двенадцать секунд дольше, чем накануне, и понял, что выпил дополнительный стакан воды, поедая ужин с острым соусом «сальса»13. В моем шкафчике была книга с деформированным уголком, который не позволит ей стоять в правильную линию с другими книгами. Я помнил нападающего – явно офсайд – как он замахнулся ногой. Я мог бы его остановить, если бы попытался. Помнил, под каким углом выгнулись брови судьи, когда он записывал меня в блокнот. Помнил ощущение махровой ткани, когда врезался в девчонку в капюшоне, и то, как ее зубы слегка прикусили нижнюю губу, когда она уставилась на меня снизу вверх.

Я потер ладонями глаза. Голова ужасно болит. Я перевернулся на живот и обхватил подушку руками, зарывшись лицом в пастельное белье из египетского шелка.

 * * *

Я прикончил приготовленный дома ланч и прихваченную с собой большую бутылку «Gatorade»14, прежде чем отправиться на тренировочное поле немного погонять мяч. Там не было ни души, так что я сосредоточился на жонглировании мячом и пробежал пару кругов, прежде чем отправиться в душ. Я взъерошил волосы, натянул джинсы на влажные ноги и надел майку. Когда вышел из раздевалки, прозвенел уже второй звонок, но я не спешил. Неторопливой походкой зашел в класс биологии и проигнорировал взгляд мистера Бачера, когда прошел между рядами к своему месту.

Свободное место передо мной, куда я обычно кладу ноги было странным образом занято.

Длинные светло-каштановые волосы покрывали большую часть спины и плеч. У нее была гладкая, фарфоровая кожа, атлетическое телосложение и глубокие голубые глаза. Она подняла на меня глаза, ее зубы впились в нижнюю губу, и я сразу же понял, кто это был. Это та девчонка, в которую я врезался, после того как меня вышибли с игры в пятницу, и она сидела на месте прямо перед моим.

Я скинул сумку и сел за ней, после чего наклонился вперед и чуть в сторону, чтобы получше ее рассмотреть. Она опустила голову вниз, из-за чего волосы каскадом соскользнули с ее плеча и скрыли лицо. Вообще-то, это вроде как рассердило меня, хотя я и не понял почему. Я протянул руку и перекинул ее волосы с лица обратно за плечо. Она подняла на меня свои широко распахнутые сапфирово-голубые глаза.

– Привет, – сказал я с улыбкой.

– Эм… привет, – ответила она. Она чуть отстранилась, и ее волосы рассыпались по моим пальцам. По крайней мере, они больше не скрывают ее от меня.

– Я – Томас, – представился я.

– Наслышана, – сказала она. Ее глаза метнулись на мистера Бачера, начавшего объяснять свою лекцию о сине-зеленых водорослях.

– А теперь ты? – ухмыльнулся я. Хотел бы я знать, что она слышала и от кого. – У тебя есть имя?

– Да, – она развернулась лицом к учителю и сузила глаза, скрестила руки на груди и распрямила плечи.

Я не мог не рассмеяться.

– Скажешь мне? – спросил я. – Или будем играть в Румпельштильцхена15?

В голове промелькнули парочка других игр, в которые я мог бы с ней сыграть.

– Мэлоун? – окрикнул мистер Бачер. Я посмотрел на него. – Ты собираешься отвечать на мой вопрос?

Этот ублюдок думал, что сможет подложить мне свинью. Я пару раз моргнул, мысленно нажал в голове на обратную перемотку и взглянул на доску.

– Получение кислорода, – сказал я с улыбкой. Он раздраженно фыркнул и проворчал что-то о том, чтобы я смотрел вперед.

Пофиг.

Я снова посмотрел на девушку передо мной и увидел, как слегка приподнялись уголки ее губ, словно она сдерживала смех. Я со скрежетом подвинул свой стол вперед, чтобы поближе придвинуться к ней и вытянул ногу, чтобы она оказалась прямо рядом с ее. Она оглянулась на меня и снова быстро отвела взгляд.

Я больше не протягивал руки, чтобы еще раз ее коснуться, хотя меня так и подмывало. Я держал свою ногу в трех дюймах16 от ее, при этом каждый раз передвигая свою, когда она двигалась, чтобы продолжать сохранять установленную дистанцию. У нее были длинные, стройные ноги, даже могу сказать, что немного накаченные. Я подавил порыв сорваться со своего стула и провести рукой по ее бедру. Не стоит слишком сильно напирать на явно новенькую в школе чику. Может, это даже сложная задачка и вызов мне.

Я чувствовал, что она немного нервничала – либо из-за моей близости, либо просто потому, что я весь урок продолжал наклоняться вперед, чтобы поглазеть на нее. Бачер еще пару раз попытался подловить меня, даже спросил, где моя книга и почему у меня не было карандаша. Я ответил, что они мне не нужны, и заметил, как сидящая передо мной девушка слегка сверкнула на меня глазами.

Я лишь улыбнулся и подмигнул ей. Она закатила глаза.

Да... определенно, вызов.

После звонка я продолжал сидеть за партой, пока она собирала свои вещи и запихивала их в школьную сумку.

– Ну… Румпельштильцхен, – спросил я, – откуда ты?

– Очень смешно, – ответила она, поднимаясь. – Из Миннеаполиса.

– Тебе, должно быть, нравится местный теплый климат, – сказал я с дружелюбной улыбкой.

– Вообще-то, нет. – Совершенно бесстрастный ответ. Она ничем больше его не дополнила. Я последовал за ней из класса и спустился вниз по коридору.

– Наслаждайся, пока можешь – сезон дождей не за горами, – добавил я. Она меня проигнорировала, так что я поднажал. – Какой у тебя следующий урок?

– Матанализ.

– Ты знаешь, где кабинет математики?

Она остановилась посреди коридора и посмотрела на меня.

– Есть какая-то особая причина, почему ты добр со мной? – спросила она.

Черт.

– А ты прямолинейная, да?

– Ты был полным придурком в пятницу.

– Ты застала меня в неподходящий момент, – ответил я. Отчасти это было правдой. Она сузила глаза, после чего развернулась и начала удаляться прочь.

– Эй, Румпель!

Она обернулась через плечо и недовольно сверкнула на меня глазами.

– Класс математики в ту сторону, – я указал себе за плечо в противоположную от нее сторону. Она остановилась и вздохнула. – Пошли. Я покажу тебе.

Она медлила и, казалось, раздумывала, прежде чем в итоге последовать за мной.

– Эта карта совершенно бесполезная, – пробормотала она и засунула лист бумаги в сумку.

Я лишь улыбнулся и повел ее по коридору.

– Итак, Румпель, – спросил я, – почему тебя не было в первую неделю занятий в школе?

– Я только переехала, – ответила она. – Это вроде как решилось в последний момент.

– А почему ты переехала сюда?

– Тут живет мой отец, – ответила она.

– Может, выдашь чуть больше информации? – подстегнул я, поворачивая за угол и спускаясь вниз по очередному коридору, все время глядя на нее. Она еще раз глубоко вздохнула.

– Мама получила новую работу в качестве журналиста, и будет много разъезжать. Показалось разумным, чтобы я переехала сюда. Она очень сосредоточена на карьерном росте.

– Звучит круто. – Сарказм – прекрасная вещь. Я легко коснулся рукой ее руки… случайно, конечно же.

– Я очень рада за нее, – объяснила она. – Это именно то, чего она хотела.

– Ага, вижу, как ты воодушевлена, – заметил я. По ее выражению я понял, что был прав.

– Это лишь на год, – она пожала плечами, и мы в очередной раз свернули за угол. Моя рука вновь коснулась ее. Прозвенел первый звонок, и она стала озираться по сторонам на других ребят, заходящих в свои классы. – А тебе разве не нужно идти в класс?

– Я практикую приходить на урок с последним звонком, – ответил я.

– Разве ты не опоздаешь?

– Может быть. – Я улыбнулся и стал наблюдать за ее губой, вновь исчезающей под прихватившими ее зубами. Черт, это было горячо. Я начал представлять себе другие вещи, которые мог бы проделать с этой губой.

– Что случилось с твоим глазом? – спросила она.

Я поднес руку к своему лбу и слегка дотронулся до пореза над правым глазом. Он был не из худших, но определенно заметным.

– Наткнулся на дверь, – сказал я с полу-ухмылкой.

– Это хреновая легенда, – ответила она.

– Тогда как насчет подпольных боев в клетке? – предложил я. Она по-прежнему смотрела на меня в ожидании. Я не собирался называть ей истинную причину, поэтому продолжил нести чушь. – Вообще-то, я боролся с медведями.

– Ты такое трепло.

Продолжая идти с ней по коридору, я перевел разговор на другие темы и засыпал ее вопросами. После чего вновь свернул в сторону математического класса. Она быстро посмотрела по сторонам, и ее глаза загорелись бешенством.

– Мы же отсюда и начали! – воскликнула она.

– Ага, думаю так и есть, – я попытался сдержать смех. Прозвенел второй звонок, и я указал на конец коридора. – Класс матанализа там.

– Какого черта? – взвизгнула она. – Теперь я опоздаю!

– Просто скажи мисс Джонс, что была со мной, – сказал я, вскинув бровь. Когда она посмотрела на меня в упор, в ее глазах по-прежнему бушевало пламя.

– Ты придурок, – воскликнула она, развернулась на каблуках и скрылась в классе математики.

Я хмыкнул и направился в сторону поля.

Ничто не сравнится с тренировкой под проливным дождем.

Я встряхнул головой, и капельки воды разлетелись во все стороны, но это не помогло. Тренер Вагнер орал на Мику Клосава, а Клинт Оливер бил по воротам. Он не особо сильно старался, и я не пропустил ни одного мяча.

– Ты отстой! – не выдержал в итоге я и крикнул ему сквозь ливень. – Какого хрена, ты даже не пытаешься?

Это сработало, и один раз ему почти удалось забить мне. Новенький – чье имя предположительно было Тони – подбежал после разговора с Вагнером.

– Тренер зовет тебя, – сказал он Оливеру. Тони смотрел на меня с опаской, когда Клинт отбежал.

– Прекрати дергаться, – сказал я ему. – Ты же не глотал моего члена, так что вырастешь по-прежнему мужиком. А сейчас просто попинай этот гребаный мяч, окей?

Он сверкнул глазами, но затем кивнул. Пару раз он ударил для разогрева, и должен признать, у парнишки был неплохой удар. Через пару лет он станет довольно-таки хорош. Я наблюдал за движением его ног – углы, напряжение в мышцах бедра и икры во время удара.

– Иди сюда, – сказал я. Тони медлил мгновение, а затем медленно подошел к воротам. – Твое колено сгибается вправо прежде, чем нога достигает мяча, тем самым ты теряешь силу удара.

Я показал, что имел в виду, дав ему сделать пару ударов. Он кивнул и признал, что теперь сила удара у него увеличилась. Тренер Вагнер созвал нас всех. Он устроил быструю «борьбу за мяч»17 и отпустил нас. Я направился к раздевалке, но Лиза подошла ко мне раньше, чем я смог туда добраться.

– Приветик, Том! – просияла она.

– Я Томас, – ответил я. Мне было плевать на сокращенные версии моего имени, и уж точно мне не нравилось, чтобы чики думали, что это каким-то образом может расположить к себе. Я продолжил идти.

– Ну, ты же знаешь, что следующие танцы пройдут у Сэди Хокинс, да?

– Неужели?

Ей пришлось практически бежать под дождем, чтобы поспеть за мной. Она хихикнула и попросила меня притормозить. Я сделал глубокий вдох и развернулся к ней. Она по-прежнему улыбалась мне, в то время как дождь стекал по ее лицу и волосам, а под глазами были разводы от потекшей туши. Она выглядела так, словно только что сошла с экрана фильма про зомби.

– Ну? – она захлопала ресницами.

– Ну, что?

– Хочешь пойти на танцы?

– С кем?

– Ну… со мной… – ее голос сник и мне пришлось чуть покачать головой. Бедняжка. Она действительно была без понятия. Даже не понимаю, как она умудрилась тут вырасти и проучиться в этой школе больше двух лет, не врубаясь, как здесь все происходит. Я уделяю тебе внимание. Ты даешь. Я нахожу кого-то другого. Конец истории. Ну, обычно. Вообще-то я не видел ее голой, так что тут еще оставался кое-какой потенциал. Может, именно это она и предлагала – возможность реально ее трахнуть.

В памяти замелькали картинки обратной перемотки – ощущение теплой, мягкой кожи, прикасающейся к моей руке, и взгляд Румпель, когда она поняла, что я провел ее вокруг школы по внешнему периметру – и я улыбнулся. Мои мысли вернулись от воспоминаний обратно к блондинке рядом со мной. Я планировал некоторое время повозиться с ней, по крайней мере, пока не увижу ее голой, оседлавшей мой член, но прямо сейчас мне совсем не хотелось.

– Прости, детка, – сказал ей. – У меня на следующий день игра.

Я отвернулся от нее и направился из-под тропического ливня в душ при раздевалке, разочарованное лицо Лизы было уже делом прошлого. Я прогрелся в душе, чуток поболтал с Клинтом, схватил свою сумку и отправился домой. Отъехав от парковки, заметил потрепанный старый Хендай с симпатичной брюнеткой на водительском сиденье и решил проследить за ней до дома.

Вот же дерьмо, блядь!

Хендай свернул на подъездную дорожку никого иного как шерифа города, Грега Ская. Не знаю, стоило смеяться или плакать. Во–первых, этот мужик меня абсолютно ненавидел, не столько из-за того, что я влипал в неприятности, сколько из-за того, что я всегда из них выпутывался в той паре случаев, когда меня ловили. Был ли это талон за превышение скорости, неправильная парковка или нарушение тишины – мне никогда не приходилось расплачиваться за то, что сделал. Не тогда, когда мой отец – босс у шерифа. Определенно нет. А в остальном… что ж… у мужика реально была пушка.

Похоже, это будет интересно.

Не притормозив, а лишь пару раз проехал мимо, прежде чем направиться домой. Когда я приехал, дома было тихо и пусто, так что я приготовил и сожрал пиццу из морозилки, быстро расправился с домашкой и достал этюдник. До прихода отца у меня была еще пара часов, и я почти завершил рисунок вратаря. Лишь пара корректировок тут и там – усилить тени, смягчить углы. Когда я закончил, то вырвал его из альбома и аккуратно расправил края.

Он выглядел довольно хорошо, как мне казалось. Я сузил глаза на рисунок, разглядывая его с разных сторон в течение минуты. Гадая, понравится ли он мисс Месут… Я имею в виду, это все еще было изображение гребанного футболиста. Искусство ли это? Немного встряхнул головой, прежде чем вложить его в папку с домашкой и положить все в школьную сумку. Я стащил сумку вниз по лестнице и положил на пол в кухне.

Зазвонил мой мобильный, я взглянул на имя, прежде чем ответить:

– Все разрулил?

– Да, во всяком случае, он больше никогда не будет судить в Орегоне.

– Отлично. А временное отстранение?

– Подчищено.

– Молодец.

Я повесил трубку, когда услышал, как открылась входная дверь.

– Ты уже разобрался со своим дерьмом? – крикнул папа из фойе.

Вовремя.

– Да, все в порядке – никаких отстранений.

– Хорошо. – Он бросил почту на кухонный стол и начал листать меню на вынос. – Домашнее задание?

– Сделано.

– В этих классах по подготовке к колледжу тебе задают много дополнительной хрени?

– Неа, – ответил я, – все хорошо. Я уже прочел первую книгу, которую мы проходим по английскому, а по биологии в основном будут практические лабораторные работы прямо в школе.

– Когда, черт возьми, ты успел прочесть книгу? – рявкнул он. – У тебя нет времени на это дерьмо. Не знаю, зачем ты вообще заморачиваешься на все это. Ты не пойдешь в колледж. Пан или пропал: либо станешь профессиональным игроком, либо будешь мудаком.

– Я знаю, – ответил я и попытался выйти из комнаты, но он схватил меня за руку.

– Я задал тебе гребаный вопрос, – сказал он. Взгляд его холодных синих глаз впился в меня. – Я жду ответа. Что за книга?

– Это класс по творчеству Шекспира, – пробормотал я.

– Какого хрена, Томас! – Он усилил хватку на моей руке. Я постарался не двигать рукой, чтобы избежать давления, так как знал, что это дерьмо его просто взбесит. Мне совсем не нужно его злить.

– Я полагал, это будет легкой А18, – сказал ему.

– Маленький засранец, – проворчал он. – А дальше что, опять начнешь играть на гребаном пианино, как баба?

Мои руки начали слегка трястись, а напряжение распространилось из глубин живота вниз по рукам. Он отпустил меня, и я направился прямиком в умиротворяющую тишину своей комнаты. По пути я старался не смотреть на пианино в гостиной, но не смог удержаться. Оно стояло там – закрытое вот уже последние шесть лет. Я запер дверь своей спальни, но облегчение продлилось недолго.

– Томас! Спустись сюда!

Дерьмо! Что на этот раз?

Я отпер дверь и спустился обратно вниз.

– Да, папа? – спросил я, заходя на кухню, где он перекусывал китайской едой. Моя школьная сумка была открыта, а папка с домашкой лежала посреди стола.

– Что это за хрень? – спросил он, толкнув в мою сторону эскиз, который я только что закончил.

Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

– Эм...

– Это, блядь, не ответ, – он ударил ладонью по столу, и я вздрогнул.

Может, покончим уже с этим.

– Я пошел в арт-класс вместо класса самоподготовки, – сказал я и постарался побыстрее от этого отделаться. – Еще одна легкая А для моего выпускного класса... ну, знаешь?

– Черт побери, Томас! – Он хлопнул ладонью по столу, и я съежился. – Ты должен быть на гребаном поле в это время! Какого хрена с тобой происходит?

– У меня свободна последняя пара, – сказал я, – и я хожу на поле во время перемены на ланч. Я подумал…

– Чушь собачья, – рявкнул он. Я стал тянуться за эскизом, слишком поздно поняв какую большую ошибку совершаю. Он схватил его, разорвал и скомкал кусочки в руке. – Не фокусируйся на этом дерьме. Футбол, засранец. Сконцентрируйся на футболе и только, ты меня слышишь? Думаешь, «Реал Мессини» будут смотреть на твою гребанную раскраску?

– Нет, папа, – признал я. Он сунул порванный лист в пакет с пустыми фантиками от соевого соуса и печений с предсказаниями, прежде чем бросить его в мусорную корзину.

– Завтра же брось этот гребаный класс искусства.

Мой желудок ухнул вниз, словно в нем были большие шарики из теста для пиццы, но я с трудом сглотнул и ответил:

– Ладно.

Шекспир дал определение «сокрушению» – «разбиться вдребезги». Сам не понял почему, но на ум пришла именно эта строчка из «Бури»19, поэтому я постарался думать о чем-нибудь другом.

Как же я собираюсь вынудить Румпельштильцскай сказать мне свое имя?