Ну вот. Я сказал ей свое настоящее имя. Не знаю почему, но, произнеся его, я почувствовал себя лучше.

— Почему тогда ты назвался Даниелем? — Рейн склонила голову набок и недоуменно посмотрела на меня.

— Я был Даниелем много лет. С тех пор, как перестал участвовать в боях, — я с преувеличенным интересом разглядывал дно плота.

— Почему ты сменил имя?

— Подожди, я еще не дошел до этой части, — ответил я, наклонив голову асимметрично ей, и послал небольшую улыбку.

— Тогда продолжай.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Да, — Рейн на некоторое время перестала теребить свои пальцы и посмотрела на меня сквозь темные ресницы. Несколько прядей волос упали ей на лицо, создавая занавес перед глазами.

Я сделал пару глубоких вдохов и задумался о том, что мне стоит ей рассказывать, а что нет. Я не хотел вдаваться в подробности. Она могла думать, что хотела услышать это дерьмо, но факты были слишком уродливыми. Пока я думал об этом, Рейн снова заговорила:

— Знаешь, я взяла одного из тех питбулей. Его звали Мистер Пушистик.

— Мистер Пушистик? Серьезно? — я рассмеялся, и Рейн засмеялась вместе со мной. Я пытался представить короткошерстного питбуля в шипованном ошейнике с болтающимся на нем медальоном, на котором выгравировано: «Мистер Пушистик, питбуль».

— Он был моим лучшим другом, — сказала она с милой улыбкой, на которую сразу же отреагировал мой член. — У него был по-настоящему трудный жизненный старт, но в конечном итоге он оказался на заднем дворе, играя с корзиной, полной теннисных мячей, — так что все не так плохо. Думаю, он все-таки был счастлив, хотя пугался незнакомцев. И я всегда плохо себя чувствовала из-за того, что он не может рассказать мне, что с ним случилось.

— Так что, я снова собака? — если она думала, что была деликатной со своей аналогией, то она глубоко ошибалась.

— Если ты хочешь думать об этом таким образом.

— Если ты каким-то образом соотносишь меня с «пушистиком», то я собираюсь взбеситься.

Она снова рассмеялась.

— Я постараюсь это запомнить, — сказала она.

Я сделал глубокий вдох и продолжил свой рассказ.

— Мы катались на «Мерседесе» Лэндона и в конечном итоге остановились на одной из его квартир. Он заказал мне ужин, который был самой лучшей едой, которую я… вообще когда-либо пробовал. Не знаю. Он сказал мне, что хотел бы, чтобы я участвовал в боях за него, но эти поединки отличались от тех, что я привык видеть. Он сказал мне, что не все выходят живыми из поединков, и спросил, что я об этом думаю. Он сильно все преуменьшал, но в то время я об этом не догадывался. Он сказал мне, что я могу заполучить гребаную тонну денег и цыпочек, вымаливающих мой член, если буду хорошо работать. Я знал, что был хорош, поэтому сказал, что мне это интересно. Приблизительно через неделю Лэндон взял меня посмотреть турнир. Я встретил кучу других людей, которые также привезли кого-то на игры. Стало ясно, что я был в основном всего лишь новой скаковой лошадью Лэндона, и остальные были обеспокоены тем, что у него появился я. Такой расклад меня взбесил, но он сказал, как много денег я получу, если выиграю первую игру. Для ребенка, у которого никогда ничего не было, это было заманчиво. Я не мог повернуть это дерьмо вспять.

— Что за игры, Дани… ммм… Бастиан?

— Мы зашли в большое складское помещение, — продолжил я. — Лэндон сказал мне, что это малый турнир — своего рода игра новичка. С небольшой площадью — только размер здания. Некоторые большие турниры проходили на территории на много миль вокруг по всем видам местности. Мы прошли мимо окон, сквозь которые можно было увидеть площадку внизу. Некоторые люди стояли здесь, смотрели в окна и делали ставки, но большинство находилось в другой комнате. В основном мужчины, но и много женщин, одетых в гребаные коктейльные платья и бриллианты. Здесь тоже были смотровые окна, но еще была огромная стена, завешанная мониторами. Каждый показывал разную зону. На многих была видна большая арена с разных углов, но некоторые показывали пустые коридоры, лестничные клетки и помещения, заполненные коробками или ящиками. Еще велась трансляция с шести камер, находящихся в движении. Позже я понял, что они прикреплены к шлемам людей, участвующих в турнире, и всякий раз, когда они поворачивали головы, все видели то, что видели они. Это заставляло чувствовать себя так, словно ты находишься там.

Я прервался на мгновение и сделал глубокий вдох. Я достиг точки невозврата и посмотрел на Рейн еще раз, чтобы убедиться, что она действительно хотела услышать продолжение. Она пристально смотрела на меня своими добрыми карими глазами, и я почти разрывался пополам, одновременно желая рассказать ей все и в тоже время защитить от осознания, что все это дерьмо существует.

— Продолжай, — сказала она.

— Почему ты хочешь услышать это? — задал я вопрос.

— Потому что я вижу, что это делает с тобой, — ответила Рейн. — Я хочу знать.

Я посмотрел ей в глаза, но не увидел ничего, что показало бы ее неуверенность в своих словах, поэтому я продолжил:

— Пять парней, одна цыпочка и около пятнадцати минут. Это все, что требовалось. Одна камера двигалась, та, которая была на цыпочке — последней оставшейся. Девчонка выбежала на середину арены и замахала руками, привлекая внимания, пока других игроков уносили. Ребята, делающие здесь ставки, были такими же, как те на улице, но ставки были совершенно другими. На улице я, возможно, поставил бы пару сотен баксов на хороший бой. Так как первая игра, которую я смотрел, была малой, ставки не были очень высокими, но победитель вышел с четвертью миллиона.

— Четверть миллиона долларов?

— Да, — кивнул я. — Неплохо за пятнадцать минут работы.

— Каким образом она заработала так много?

— Как и в любой азартной игре — все идет от потерявших ставки. С шестью людьми, на которых можно ставить, проигрывают многие. А если ты ставишь пятьдесят тысяч на игру, получается довольно большая сумма. Это одна из причин, почему я согласился на это, даже после того, как посмотрел игру. Лэндон знал, что я хотел играть, и два месяца обучал меня. Он сказал, что я лучшее, что он когда-либо видел, и я сразу начал делать кучу денег.

— Бастиан, я не думаю, что понимаю, — Рейн подняла руку и остановила меня. — Как они боролись? Что случилось с другими людьми?

Я надеялся, что она сразу же поймет, что ж, я не должен был быть таким идиотом. Я также надеялся, что она не поймет этого вообще. Было очевидно, она хочет заставить меня обстоятельно рассказать ей обо всем этом дерьме. Я около минуты барабанил пальцами по колену, пытаясь придумать способ все объяснить.

— Это похоже на живую видеоигру, понимаешь? Нас помещали в зону, где повсюду были камеры, чтобы люди, которые смотрят и делают ставки, могли видеть все со всех сторон, как сами игроки видят это. В большинстве игр у тебя при себе только то, что на тебе надето — никакого оружия или чего-либо еще. Но если осмотреться вокруг, то можно было найти что-то: куски труб, ножи, веревки, ключи, подсвечники. Что-то типа дополнения «Подсказки». Были также специальные турниры с огнестрельным оружием и со всякого рода дерьмом вроде этого, но они были действительно эксклюзивными. Я был только в трех из них. Сражаешься с другими игроками, и последний оставшийся человек становится победителем.

— Что конкретно ты имеешь в виду, говоря «последний оставшийся человек»?

Я сделал еще один глубокий вдох.

— Тот, кто остался жив.

— Ты имеешь в виду... просто убил…?

— Я выиграл, потому что убил всех остальных.

Я просто выплюнул последнюю фразу и наблюдал за тем, как ее глаза увеличиваются, и она осознает, что я только что сказал. Какое-то время она просто сидела, переваривая все и глядя на меня, будто думала, что я сейчас скажу, что пошутил или что-то в этом роде.

— Ты как питбуль.

Я посмотрел на нее. Я не был чертовой бойцовой собакой. Я знал, что делал, и любил каждую минуту этого. Моя голова снова начала болеть, и больше не хотелось с ней спорить.

— Может быть, — сказал я, пожимая плечами. — Хотя, не совсем. У меня был выбор.

— Нет, — уверенно сказала Рейн. — Ты не делал этого.

— Конечно, делал.

Она никак не отреагировала.

— И это было... игрой?

— Ну, так мы это видели.

— Ты делал это ради денег?

— Миллионов, — подтвердил я. — За мой первый бой я получил достаточно, чтобы перебраться с улицы в пентхаус. От голодных ночей перешел к пятизвездочным ресторанам. Вместо того чтобы красть проездной на автобус, я водил гребаную «Феррари». Под рукой было с десяток женщин, умоляющих оттрахать их. Они и вправду выстраивались в очередь за дверями моего гостиничного номера и ждали своего часа. Я достаточно быстро сделал себе имя, потому что был быстрее, умнее и намного жестче, чем любой другой боец, которого когда-либо видел Лэндон. За одну ночь я превратился из ничтожества в короля. Я боролся и выигрывал от трех до пяти игр за месяц почти семь лет подряд. Меня ударили ножом в спину — ты видела шрам, — избивали, в меня стреляли, поджигали, но я ни разу не проиграл.

*****

Свет погас, но я знал, что Рейн сидела в темноте и пыталась поместить в голову все, что я рассказал ей. Я был удивлен, что она попросила меня остановиться, прежде чем я просто не смог бы продолжать. Теперь, когда я перестал рассказывать, я понял, что вспоминаю одну деталь, которую пропустил — Терезу.

Я все еще мог четко себе представить ее — золотистые волосы, длинные ноги и пустые невыразительные глаза, которые кричали «Я видела слишком много». Я вспомнил, как она всегда сидела, ссутулившись, будто пыталась стать невидимой. Каждый раз, когда подходил какой-нибудь парень, она сразу же двигалась ко мне и становилась передо мной так, что я мог положить руки ей на бедра, демонстрируя, что она принадлежит мне.

Я вспомнил, как первые пару месяцев она сосала мой член каждую ночь, но не разрешала мне касаться ее, пока она делала это. Я просто откидывался на локти и позволял ей. Как только она стала доверять мне больше, я смог положить руки на ее плечи, но никогда на голову. Она ненавидела это.

Я знал, что с ней до этого случилось какое-то дерьмо, но она никогда не говорила что или кто.

Рейн пошевелилась, и я услышал, как она расстелила полотенце и легла на него. Через несколько минут она глубоко вдохнула, прежде чем провалиться в сон. Около часа я провел, всматриваясь в горизонт в поисках каких-либо огней, но ничего не заметил, поэтому лег спать. Я должен был догадаться, что те сны, которых я не видел с тех пор, как начал каждую ночь засыпать в стельку пьяным, вернутся.

Тереза медленно уходила от меня, помахав рукой и глядя на меня своими полузакрытыми, безжизненными голубыми глазами. Передо мной пролетела сова, и я смотрел, как она подлетает к ветке большого дерева во дворе между домами. Когда я обернулся, Терезы уже не было. Новый воспитатель тоже исчез. Я знал, что он собирается причинить ей боль, но я продолжал стоять на месте, наблюдая, как сова сидела на ветке. Затем я был в ванной и осматривал душевые кабинки. Я не был тут раньше, но знал, что это за место. Я сделал пару шагов вперед и поскользнулся в ярко-красной луже.

Я сел и закрыл рот, чтобы не издать ни звука. Пот застилал глаза, пока я не вытер его тыльной стороной ладони. Я попытался выровнять дыхание, но не смог. Я должен позволить себе задыхаться, пока тело немного не успокоится.

Я отодвинул створку, чтобы впустить немного свежего воздуха, позволяя свету от полной луны осветить меня. Трясущимися руками я вытащил последнюю сигарету из кармана на поясе и зажег ее. Наконец размеренные глубокие затяжки помогли немного расслабиться. Хотя тот сон все еще был в моей голове. Никотин никак не помогал избавиться от этого дерьма.

Я курил и пытался думать о выпитых шотах той ночью, когда «Дар» затонул. Я думал о шлюхе, которая оставила визитку, и как хорошо было кончить в нее.

Это не имело никакого значения. Все, что я видел — это лужа крови на полу в ванной, и все, что мог слышать — последний разговор с ней.

— Могу я задать тебе вопрос, Бастиан? — спросила Тереза. Тыльной стороной ладони она вытерла уголок своего рта.

— Конечно, — ответил я, натягивая джинсы и зажигая сигарету.

— Я тебе нравлюсь?

— И что это, бл*дь, должно значить?

— То, что я и сказала — я тебе нравлюсь?

— Мне нравится, как ты смотришь на меня, когда твои губы обернуты вокруг моего члена, — сказал я смеясь. Она отвернулась, но не рассмеялась. — Черт, детка, я просто трахался с тобой. Ты знаешь, что ты мне нравишься.

— Что если я больше не хочу это делать? — Тереза махнула рукой между нами двоими.

— Ты хочешь прекратить? — спросил я, нахмурившись. — Это было твоей идеей, не моей.

— Я не это говорю, мне просто интересно, нравилась бы я тебе тогда?

— Это наитупейший разговор, — я сел возле стены и стал вертеть свою сигарету.

— Тебе стоит бросить курить. Это вредно для тебя.

— Какого хрена, Тереза?

— Я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я взял сигарету в рот и сделал глубокую затяжку, перед тем как стряхнуть пепел над морем. Я смотрел, как он опускается, кружась в воздухе, пока не попадает в черную воду и исчезает.

— Бастиан?

Я затянулся еще раз, не желая тратить впустую этот последний небольшой кусочек душевного спокойствия. Я не смотрел на нее.

— Ты как, в порядке?

— Конечно, — ответил я. Мой голос звучал безжизненно, даже для меня. Я сделал последнюю затяжку, поежился от вкуса жженого фильтра во рту и бросил окурок в воду.

— Что с ней случилось?

— С кем? — спросил я, прекрасно зная, кого она имеет в виду. Непонятно только, как она узнала, что я думаю о ней. Полагаю, это все женская интуиция.

— С Терезой.

Мои плечи напряглись, и я закрыл глаза на секунду, а затем вновь посмотрел на поверхность воды. Я медленно закрыл створку и отодвинулся, прежде чем лечь в полуметре от нее. Я немного поерзал, пытаясь найти более комфортное положение для тела, и уставился на темный навес.

— Она покончила с собой, — наконец сказал я.

Я слышал, как Рейн срывается с места, приближаясь. Я повернул голову, чтобы взглянуть в ее сторону, и увидел, как она тянет руку ко мне. Ее пальцы коснулись волос у моего виска, затем она провела ими вниз по щеке к челюсти, под подбородком, прежде чем вернулась обратно к моему виску и начала заново. Я сначала вздрогнул, но не отодвинулся, и она не остановилась.

Рейн пододвинулась ближе ко мне, и я почувствовал, как воздух застрял в моих легких и отказывался выходить, когда она обвила рукой мою голову и придвинула к своему плечу. Ее пальцы продолжали гладить меня.

Все мои мышцы напряглись, я не знал, что делать, и поэтому замер. Несколько минут я ничего не делал. С закрытыми глазами я лежал на боку рядом с ней и просто чувствовал, как ее пальцы ласкают меня. По собственной воле моя рука потянулась к ней, осторожно проползла по ее животу, пока не обняла за талию. Я подтянул Рейн ближе к себе и открыл глаза, глядя на нее.

Я едва мог разглядеть в темноте ее лицо и глаза, но увидел ее грустную улыбку и выражение ее глаз, которое не думаю, что видел хоть когда-нибудь. Я не знал, что с этим делать, так что просто смотрел, как она гладит меня по лицу. В конце концов я склонил голову обратно вниз, пристраиваясь на ее плече, и позволил темноте поглотить меня.

* * * * *

Ситуация становилась все более отчаянной.

Эти дни стоили израсходованной воды, предполагалось, что я не стану делить ее пополам. Но у меня действительно не было большого выбора. Я решил урезать себя больше, чем Рейн. Я действительно не думал, что она может себе это позволить.

Я услышал, как она проснулась позади меня, и протянул ей половину стакана воды, ничего не говоря и не глядя ей в глаза. Я точно не знал, что произошло между нами прошлой ночью, но я чувствовал себя некомфортно.

— Я думаю, что почувствовала себя лучше после той съеденной рыбы, — произнесла мне Рейн.

— Я уверен, так оно и есть, — сказал я, кивая.

— Ты попытаешься раздобыть еще этим вечером?

— Если я это сделаю, то тебе лучше бы быть в хорошем настроении для спинной жидкости. Ты больше не сможешь есть рыбу.

— Почему нет?

— Потому что уровень воды очень снизился, — сказал я ей, стараясь говорить не как слабак, потому как был почти уверен, что мы проходили это дерьмо раньше. — Не похоже, что в ближайшее время будет дождь, так что белки есть не надо. Слишком много воды уходит для их переваривания. Не пей больше, чем я даю тебе, и съешь сегодня не более одного батончика.

— Нравится командовать, не так ли?

Я посмотрел на нее, прищурив глаза, но она улыбалась мне. Может быть, она шутила, но я не очень был уверен, и определенно был не в настроении для этого. По курсу не было ничего, чтобы выбраться из воды. Отсутствовали знаки, указывающие на то, что земля была рядом, и мы, должно быть, уплыли далеко на юг, чтобы оказаться в районе судоходных путей. Говоря другими словами, мы практически полностью в жопе.

Мне необходимо подумать и определиться с планом. Мне нужно направить, черт возьми, наш плот к какой-нибудь земле, там можно найти пресную воду. Мне нужны силы и ясная голова.

Всякий раз, когда я пытался сосредоточить свое внимание на том, что же нам делать, я чувствовал, как ее тело терлось об мое.

Каждый раз я терял нить мысли, когда ее тело двигалось вверх-вниз, дыша во сне.

Каждый раз, закрывая глаза, я чувствовал ее руку, скользящую по моему лицу.

Я целиком и полностью облажался и не знал, что теперь с этим делать.

Я старался высмотреть какие-либо признаки других судов или земли, или чертовых морских черепах, которых я мог принять к сведению, но ничего не было. Я начинал заводиться и обдумывал, не поплавать ли мне в море, чтобы дать выход лишней энергии. Время от времени я барабанил пальцами по биноклю или по боковой стенке плота. Еще я теребил край своих шорт или в сотый раз проверял комплект для выживания.

Я был на взводе и не мог держать себя в руках.

— Ты сводишь меня с ума, — высказала Рейн.

— Почему бы тебе не поцеловать меня в задницу? — прорычал я. Закрыл глаза и сделал пару глубоких вздохов, стараясь успокоиться. — Мне чертовски скучно.

Я больше не мог это выносить и заставил себя открыть плот. Я привязал себя к плоту, разделся до боксеров и нырнул в воду. Я плыл против течения, отлично понимая, что трачу энергию впустую, но я не собирался делать это ради себя или ради Рейн, каждый раз, когда психану.

Вода была холодной, и я подумал, что стоит намочить футболку и дать ее Рейн, чтобы она не перегрелась. Делать это слишком часто было бы ошибкой, так как морская вода иссушает кожу, но лучше иссушить кожу, чем получить тепловой удар. Во всяком случае, ночи были холоднее.

Я немного поплавал, перевернулся на спину, посмотрел на небо и попытался ни о чем не думать. Я рассказал Рейн все дерьмо о себе, и теперь эти воспоминания не выходили из головы, мне это не нравилось. Картинки боев бродили в моей голове, но не это меня беспокоило. Когда мысли вернулись в темную накуренную комнату и шестнадцати людям, стоящим у стены... тогда я перевернулся и начал снова плыть.

Я так хотел напиться, что больше ни о чем не мог думать.

Я открыл глаза и моргнул из-за жжения соленой воды. Что-то желтое мелькнуло возле моего плеча. Затем еще одно. И еще.

Я вынырнул и крикнул Рейн:

— Потяни навес назад и придави его, как я вчера делал!

Она послушно кивнула, несмотря на свое растерянное выражение лица, и сделала все в точности, как я ей сказал. Я нырнул обратно, разворачивая свое тело под водой настолько, насколько это было возможно, чтобы лучше видеть огромный косяк желтохвостых луцианов, сотни и сотни которых плыли в мою сторону. Их было так много, что я просто не мог промахнуться. Они плавали вокруг меня, я согнул и разогнул пару раз руки, вынырнул, чтобы сделать последний глоток воздуха, и,наконец, принялся за работу.

Ловить рыбу голыми руками — это не так уж и сложно, как кажется, когда вы знаете, что делаете. Я подхватывал их снизу, цепляясь пальцами за жабры, затем подбрасывал их в воздух прямиком на плот. Через каких-то десять минут на плоте была дюжина рыб, которые бились на верхней части купола.

Я забрался на плот и попытался стряхнуть с себя большую часть воды, перед тем как поднять и сложить правильно веревку. Рыба билась по всему плоту, поэтому я не стал терять время, достал свой нож и принялся за работу.

— Мы ни одну из них есть не будем, — напомнил я Рейн. — Это только для того, чтобы восполнить водный баланс в организме, что сейчас намного важнее.

Она согласно кивнула, сделала глубокий вдох и позволила мне поднести к ее губам надрезанный хребет первой рыбы. Хребет второй я высосал сам, а третьей — Рейн. Они не были такими большими, как черный каранкс, но нам было вполне достаточно. Мы так и чередовали по очереди, пока вся рыба не закончилась. Мне потребовалось приложить немало усилий, чтобы заставить Рейн высосать жидкость и из глазниц рыбы.

— Я думаю, это спасет нас от недостатка воды на день другой, — проговорил я и выбросил последнюю рыбешку за борт.

— Много у нас осталось воды? — спросила она.

— На сегодня вполне хватит, — признался я. — Но теперь мы можем растянуть ее еще на один день.

— Ты невероятный, — проговорила Рейн. Она пристально смотрела на меня своими блестящими глазами, я не мог не почувствовать это. Мои губы растянулись в улыбке, и я склонил голову.

— Это правда. Я такой. Тебе надо как-нибудь опробовать меня.

Она немного опустила голову и сосредоточила свой взгляд на моих губах. Мне показалось, что я расслышал биение ее сердца, когда она приподнялась и потянулась ко мне, чтобы прикоснуться к моим губам.

Я пытался сохранять спокойствие, потому что в эту минуту мне больше всего хотелось раскрыть ее губы, скользнуть ей в рот языком и повалить на дно плота, срывая с нее купальник. Я хотел ощущать ее обнаженную кожу под ладонями. И, бл*дь, я до боли хотел погрузить свой член в ее горячую киску.

Вместо этого я оставался неподвижным, позволяя ей прикоснуться к своим губам и вспоминая мягкость ее губ, когда мы целовались впервые, одновременно отмечая про себя едва уловимые изменения влажности на ее губах с того момента.

Рейн отстранилась, я открыл глаза и посмотрел на нее.

— Почему ты это сделала?

— Мне захотелось этого, — тихо ответила она и отвела от меня взгляд.

— Знаешь, когда ты так делаешь, я хочу накинуться на тебя и как можно быстрее трахнуть.

— Ты никогда не думал, что можно немного сбавить обороты? — предложила Рейн. — Не все отношения требуют скорого секса.

— Я не связываю себя отношениями, — четко проговорил я. — Просто для меня все намного проще. Ни цветов, ни свиданий, ни обязательств. Трах и ничего более.

Лицо Рейн помрачнело, и она отвернулась от меня. Я не мог сказать со стопроцентной уверенностью, была она зла на меня или просто немного расстроена, но я не собирался позволять ей думать обо мне лучше, чем я был на самом деле. Та дьявольская, отвратительная часть меня, которая могла свернуть шею любому парню и затем трахнуть его подружку, говорила мне солгать ей, затем заполучить ее, раздеть и оттрахать, но я не мог этого сделать. Только не с ней.

— Это точно не то, к чему я привыкла, — сказала она мне, помолчав пару минут.

— Ну, что ж, я усвоил свой урок и все понял, — проговорил я. И прежде, чем она смогла бы мне хоть что-то ответить, я заткнул ей рот. — И нет, я, мать твою, не хочу об этом говорить.

— Ты не хочешь продолжить разговор о том, на чем мы остановились вчера ночью?

— Нет.

— Почему нет?

— Я не хочу об этом разговаривать, — ответил я. Она опустила глаза, при этом выглядя такой расстроенной, что я разозлился на себя. — А почему бы тебе не рассказать что-нибудь о себе?

— Хорошо, — сказала Рейн, немного хмурясь. — Что бы ты хотел узнать?

Я задумался над тем, что мне было интересно узнать о женщине, которая сидит передо мной.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — ответила она. — А тебе?

— Мне двадцать девять, — сказал я. — Но сейчас я задаю вопросы.

Рейн улыбнулась и жестом велела мне продолжать.

— Что ты собираешься изучать в колледже?

— О, я даже и не знаю пока, — немного смутившись, ответила она. — Мне нравятся многие вещи, но я еще не выбрала что-то конкретное.

— Как ты попала на «Дар»?

— Я уже говорила тебе, моя подруга убедила меня.

— Она убедила тебя отправиться в круиз, — уточнил я. — Что заставило тебя выбрать мою шхуну?

— Она показалась мне достаточно милой, — сказала Рейн, пожав плечами. — Я не люблю, когда много людей в одном месте, поэтому мне хотелось арендовать судно в личное пользование. Мне понравилась, как выглядит твоя лодка...

— Шхуна, — прорычал я в ответ.

— Шхуна, — поправила себя Рейн. — Мне показалось, что она похожа на старый пиратский корабль. И выглядела... волнующе.

— Тебе уже хватило волнений? — спросил я.

— Более чем, спасибо! — улыбнулась Рейн.

— Где ты взяла деньги?

Она опустила взгляд на свои пальцы и вновь впилась зубами в нижнюю губу.

— Я получила деньги после смерти папы, — сказала она.

— Ага, ты говорила это. Почему тебе заплатили?

— Он умер при исполнении служебных обязанностей, — тихо сказала Рейн, — но его отправили куда-то, где он не должен был быть. Частный сыщик добыл кое-какую информацию о том, что один из папиных начальников послал его туда специально, зная, что он может попасть в непростую ситуацию. Закончилось все тем, что они заплатили мне, чтобы я не подавала иск, но это не изменило того, что его отправили туда, где он не должен был находиться. Если бы его там не было, он бы не умер.

— Куда они отправили его?

— Никто мне не сказал, — пожав плечами, ответила Рейн. — Это было частью судебного процесса. Мне было плевать на деньги, я просто хотела знать, что случилось с папой.

— Так что с ним случилось?

— Ну, то, что мне удалось выяснить из обнародованных свидетельских показаний, он был казнен.

Мышцы живота сдавили мои внутренности, а по спине пробежали мурашки.

— Кто казнил его?

— Это был вор в законе, — сказала Рейн. — Папа был простым провинциальным полицейским, он никогда не должен был оказаться там. Он понятия не имел, куда направлялся.

— Куда его отправили?

— Они не сказали, — ответила Рейн.— Там был кто-то из той организации, давший свидетельские показания, чтобы не попасть в тюрьму. Но это был закрытый процесс. Они не впустили меня, и все записи были засекречены. Они сказали, что это конфиденциально, расследование еще продолжается и все такое. Я не знала, чему верить. Думаю, что они заплатили мне для того, чтобы адвокаты не сделали этот процесс достоянием общественности. Мой адвокат был счастлив, что нам выплатят деньги, и сказал, что я должна принять их. Никого не волновал этот случай, поэтому я согласилась. Это было не то, чего я хотела, и я не потратила ни копейки из тех денег до этого путешествия.

Я даже не услышал последнюю часть того, что она сказала. Я попытался сглотнуть, но не смог из-за сжатого горла. Различные мысли крутились в моей голове, как толпа регбистов в схватке за мяч, и от окончательного заключения меня затошнило.

— Рейн… — тихо произнес я, наконец, заставив свой рот хоть как-то двигаться. — Рейн Гейл?

— Да, как ты?..

— Дочь Генри Гейла, — перебил я ее. Это был не вопрос. Я знал, что это правда.

Я запомнил ее имя с судебного процесса. Один из адвокатов сказал, что дочь копа пыталась получить доступ к залу суда. Лэндон использовал свое влияние, чтобы убедиться, что этого не произойдет. Я посмотрел вниз на свои руки, ожидая, что они начнут дрожать, но думаю, даже мои конечности были в шоке, чтобы отреагировать.

— Даниель, откуда ты знаешь имя моего отца?

— Я не Даниель, — как только я произнес это, тут же пожалел.

— Прости, забыла. Бастиан, — Рейн замолчала, а затем повторила мое имя. — Бастиан?

Ох, черт. Мне очень нужно выпить прямо сейчас.

— Себастиан?

Она посмотрела на меня, дважды моргнула и затем отвела взгляд. Затем ее голова вновь приподнялась, а глаза расширились.

— Себастиан Старк.

Мой рот не повиновался командам мозга, поэтому я просто кивнул.

— Ты был там.

Я вновь кивнул головой.

— Ты тот, кто давал свидетельские показания против мужчины, который убил его.

Еще один кивок.

— Ты... ты видел, как он умер? — ее голос сломался на последнем слове, заставляя это звучать как вопрос. Я больше не мог двигать даже головой.

Полагаю, мне больше не нужна анонимность.