Я закрыл лицо руками. Мне всегда было проблематично держать рот на замке, и, очевидно, этот день не стал исключением. Я закрыл глаза и надавил нижней частью ладони на глазницы. Я не пытался сдержать слезы.

— Я знаю тебя, Бастиан.

У меня проскочила дурацкая мысль, что Рейн могла прочесть мои мысли, но затем я понял, что она имела в виду мое предыдущее заявление. Она имела в виду те слова, которые, для начала, не должны были покидать мой рот, а не мой внутренний бред.

— Я не это имел в виду... я не... я имел в виду... слушай, Рейн...

Я действительно не мог придумать ничего вразумительного, поэтому сдался и снова прикрыл лицо руками. Когда Рейн заговорила снова, голос ее был тихим и обеспокоенным.

— Ты сказал это, потому что думаешь, что мы умрем?

— Нет, — ответил я, все еще держа руки у лица. После долгой паузы, мне удалось заговорить снова. — На самом деле, чтобы сделать это легче.

— Почему ты сказал это?

Потому что тогда, у тебя не было бы шанса сделать мне больно.

— Потому что я не собираюсь заботиться ни о чем, если умру, — сказал я вслух. — Тебе, вероятно, не будет так же насрать на это.

Мою ногу снова начало потряхивать, и это скоро сведет меня с ума.

— Бастиан... — я услышал, как она движется совсем рядом со мной, и быстро убрал руки от лица. Она потянулась, чтобы коснуться меня, но я отшатнулся, отталкиваясь пятками, чтобы отодвинуться от нее.

— Не смей! — зарычал я.

— Не смей, что? — спросила Рейн, перестав приближаться.

— Не смей дотрагиваться до меня, — пояснил я.

— Почему нет?

Потому что я хочу этого, но не заслуживаю.

— Просто, мать твою, не трогай меня!

Мои руки начали дрожать вместе с моей ногой, и я подумал, можно было пройти через похмелье дважды, не выпив ни капли. Короче говоря — мне нужно было выпить. Запустив руки в волосы, я потянул их.

— Что, черт возьми, с тобой не так, Старк?

— Бл*дь, замолчи же наконец? — прорычал я.

— Ты же на самом деле не тоскуешь по этой сучке, ведь так? В самом деле, она же перетрахалась с половиной парней в организации, и это только за неделю.

— Не смей говорить о ней так! — закричал я, направляясь ему навстречу и готовясь к крови. Я смотрел, как мой кулак соединяется с его виском.

Именно из-за такого рода вещей я жил в чертовой бутылке так часто, как это было возможно. Мне это не нужно. Мне не нужно думать о подобном дерьме и вспоминать все хреновые моменты моей жизни. И мне, безусловно, не нужна была эта крошечная девочка, которая лезет в мою жизнь. Мне нужно время, чтобы очистить голову, и нужно оказаться подальше от Рейн, до того, как она пошлет меня за край.

За край.

Вот, что мне нужно.

Я протиснулся мимо Рейн и подполз к входному отверстию плота. Встал на колени и начал расстегивать шорты.

— Что ты делаешь? — закричала Рейн.

— Мне нужно поплавать, — ответил я. Я приподнялся, чтобы стянуть шорты вниз по бедрам, а затем немного наклонился, чтобы скинуть их. Схватил край веревки и обвязал его вокруг талии. После того, как она была надежно закреплена, я оглянулся через плечо и увидел Рейн, закрывшую лицо руками.

— Ты же знаешь, меня не волнует, увидишь ты меня голым или нет, — сказал я без обиняков.

— Знаю.

— Тогда что?

— Я не хочу, — тихо сказала Рейн.

— Ты боишься, что тебе понравится? — съязвил я. Я хотел, чтобы она злилась на меня. Я хотел, чтобы она кричала матом и сказала мне, каким гребаным мудаком я был. Мне не нужна ее помощь, ее доброта или что-то еще от нее. Я не мог позволить себе чувствовать что-нибудь к ней, и бесить ее — было лучшим способом заставить ее ненавидеть меня. Мне нужна была возможность оправдать то, что я пытался похоронить в себе, и ей нужно держаться чертовски далеко от меня, прежде чем я смог бы опустить ее до своего уровня.

— Нет, — сказала Рейн. Мне не нужно было видеть ее пристальный взгляд — я мог почувствовать его. — Почему ты собираешься плавать?

Я услышал страх в ее голосе, и мне пришло в голову, что она, вероятно, думала, что я не вернусь. Мне хотелось закричать на нее, чтобы не выглядеть таким чертовски жалким, но я не мог заставить себя это сделать, даже если это хорошее средство, для достижения моей цели. Все в моем теле напряглось, и я мог почувствовать, как мышцы поддерживают противоречивые сообщения разума: бежать, драться, схватить, убить...

— У меня слишком много энергии, и ее некуда деть, — ответил я ей. — Здесь не так уж много вариантов.

— Ну, какие твои варианты?

— Кроме плаванья? — сбитый с толку от ее вопроса, я осмотрелся и задумался, какие же у меня варианты. Я не придумал ничего такого, чтобы не предполагало получение Рейн в наряде аналогичному моему на данный момент, но без веревки. Ну... может быть, даже с веревкой. Дерьмо. — Если бы этот чертов плот включал в себя тренажерный зал, все было бы в шоколаде.

— Я думаю, что в списке он находится сразу же после ванной комнаты, — улыбнулась Рейн, и все мои мысли о том, чтобы заставить ее ненавидеть меня, исчезли.

Я посмотрел на нее, взгляд скользнул по ее телу вниз и снова вверх, но на этот раз, я на самом деле не думал о том, как получить ее голой. В действительности, мне было интересно, будет ли она полезна для меня, если я использую ее совершенно иным способом.

— Сколько ты весишь?

— Извини?

— Ты слышала меня.

— Это своего рода личный вопрос, — сказал Рейн, ее лицо покраснело.

— Может, килограммов сорок пять? — продолжал я.

— Пятьдесят два, если уж ты  так хочешь знать.

— Может, столько и было, когда ты попала сюда, — сказал я. — Готов поспорить, сейчас в тебе не больше сорока пяти. Вполне достаточно. Ты можешь стать моим тренажерным залом.

— О чем ты сейчас говоришь?

— Я хочу начать с жима лежа, ты будешь вместо штанги, а там посмотрим. Я должен избавиться от лишней энергии или стану бешеным.

— Даже не надейся, я не буду твоей штангой, — твердо ответила Рейн.

Ладно, она была права. Хотя я был более чем уверен, что смог бы ее заставить, но осуществить подобное на плоту в открытом море было бы немного трудно. Трахать ее — было бы по-настоящему интересным занятием. На каждое действие есть противодействие. Которое могло бы быть невероятно захватывающим...

Мне нужно перестать думать об этом.

— Может, в следующий раз, — пожал я плечами, развернулся и погрузился в воду, почти жалея о том, что не забыл привязаться к плоту. Я нырял в волны, играя с идей о том, чтобы развязать проклятую штуковину, но так и не сделал этого. Помимо того, что моя смерть окончательно поставит крест на судьбе Рейн, я откажусь от всего, что сделал. Неважно ради чего, просто нужно продолжать бороться. Черт, после всего, что я пережил, если бы я хотел покончить с собой, я бы это уже давно сделал.

Я плыл против волн в основном кролем, со всей силы отталкиваясь от воды ногами. Я не был в форме, что могло бы добавить силы ударам, — я просто хотел потратить как можно больше энергии, прежде чем взорвусь от ярости.

Взмах, взмах, удар, удар, дыхание...

Я сфокусировался на своем теле, дыхании, и не думал, пока уровень молочной кислоты в мышцах не подсказал, что уже достаточно. Я поднял голову, набежавшая волна приподняла меня и опустила. Я посмотрел через плечо и увидел, как плот покачивается на волнах — ярко-оранжевый шар посреди Карибского моря. Я думал о женщине, находящейся внутри, и мой мозг вспоминал о том, как ощущалась ее ладонь на моем лице.

«Прекрати думать».

Я попытался лечь на спину и смотрел на облака несколько минут, но волны были немного резкими и продолжали меня потопить. Я все не мог перестать думать о Рейн — какой умной она была, какой смелой и как отказывалась мириться с моим дерьмом. Это заставило меня улыбнуться и вздрогнуть одновременно. Я опустил руку на талию и ухватился за веревку, подтягивая себя к плоту и игнорируя боль в бицепсах.

Я подтянулся, сел на краю плота и начал стряхивать воду с волос. Несколько мгновений я так сидел, наблюдая, как волны набегают на мои свисающие ноги, а затем отступают вновь. Голова болела, и лучи заходящего солнца лишь усиливали боль. Плавание было хорошим средством сбросить напряжение, но морская вода пропитала мою кожу, что также не облегчало головную боль.

И после того как я официально потратил достаточно времени на наблюдение за морем, я последний раз встряхнул волосы, развернулся и скользнул в отверстие плота. Рейн была на противоположной стороне, отвернувшись, она снисходительно смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Я вытерся и натянул свои шорты, потому как ее раздражало, когда я был без них, и я действительно больше не хотел этого делать. Так или иначе, я должен был с этим покончить, потому что раздражать Рейн было в ее же интересах. Несмотря на заплыв, я понял, что все еще нервный и, откровенно говоря, озлобленный и запутанный.

Я быстро выпил воды и лег на спину, не глядя и не разговаривая с Рейн. Я стучал пальцами по полу плота и смотрел в потолок. Не знаю, сколько я так пролежал, не говоря ни слова, но насчитал я больше, чем двести ударов о пол, при этом считать я начал не сразу.

— Ты игнорируешь меня? — спросила Рейн, ее голос был тихим и полным трепета, будто она думала, что я укушу ее. Хотя это предположение не было полностью необоснованным.

— Возможно, — ответил я. И решил не вдаваться в подробности, так что некоторое время мы молчали.

— Мистер Пушистик начинал грызть свой поводок, когда слишком долго гулял, — сказала Рейн, совершенно неожиданно. Я сразу же почувствовал, как мышцы снова напряглись. — Он мог спрятаться в вырытой норе под домом, мне приходилось ползти и доставать его оттуда. Папа думал, что если пес был один слишком долго, то он забывал, что у него есть семья, и снова пугался, как тогда, когда его впервые привезли в приют. Я всегда думала, случилось ли это, потому что он слишком много думал. Он был очень умен.

— Ты снова сравниваешь меня со своей гребаной собакой? — рявкнул я.

— Не совсем, — ответила Рейн, — Почему? Это то, что ты делаешь сейчас — прячешься в норе?

— Отвали, — рыкнул я. Внутри сидело что-то такое, что хотело извиниться перед ней, но я задвинул это подальше. Извинения были бессмысленны, и мне не было жаль. Щиты на полную мощь. Открыть огонь! — Твоя аналогия не только оскорбительна, но и глупа, я затрахался выслушивать это.

Я снова ощутил дрожь в руках либо из-за неэффективности заплыва, либо из-за узла, появившегося в моей груди. Я попытался сглотнуть его, но не смог. Я хотел ударить ее только ради ее блага. Если я не сделаю этого сейчас, я точно сделаю это позже. Лучше сделать это быстро — как оторвать пластырь.

— Я не хотела оскорбить тебя, — прошептала она. — Пожалуйста, прекрати закрываться от меня.

— Я никогда не впущу тебя, крошка, — сардонически ответил я. И в этот раз смог сглотнуть, несмотря на боль в горле. Возможно, я проглотил немного соленой воды. — Ты должна была забраться внутрь, прежде чем я выкину тебя обратно.

— Ты делаешь это специально, — предположила Рейн.

— Послушай, правда в том, что мне приходится мириться с твоим дерьмом!— взорвался я, вскакивая и глядя на нее в упор. Я обхватил свои икры, пытаясь унять дрожь. Мне так чертовски все надоело, и я хотел напиться прямо, бл*дь, сейчас. — Я не твоя собака и не твой гребаный проект с животными!

— Бастиан, я никогда не говорила…

— Заткнись уже!

«Останови это, останови это, останови это…»

Я не знал, как остановиться. Все в моем теле было настолько плотным, настолько напряженным и жестким, что я не мог остановиться, даже если бы захотел, — я действовал полностью на автопилоте. Я заставил себя обхватить колени руками и немного наклонился вперед. Я не мог смотреть на нее, потому что единственной реакцией будет, несомненно, насилие. Или ябы набросился на нее с нецензурной бранью или  схватил ее и жестко... умолял обнять меня. Бл*дь.

Она придвинулась ближе. Почему она это делала?

— Даже не вздумай прикасаться ко мне! — отскочил я подальше от нее, прежде чем она смогла дотронуться до меня. Я не хотел, чтобы она касалась меня, даже если мой мозг умолял об этом. Она не должна хотеть трогать меня. Я был отравлен — спросите любую женщину, которая знала меня. Ну, спросите любого, кто когда-то знал меня.

Хотя не спрашивайте ее.

Мой разум вернулся в старые воспоминания, совершенно неконтролируемые и непрошеные.

— Знаешь в чем твоя проблема, Бастиан? — Лэндон положил ноги, скрестив их, на моем кофейном столике из вишневого дерева и сделал глоток скотча.

— Я думал, ты сказал, что я мудак, — ответил я.

— Это симптом, — поправил Лэндон. — Твоя настоящая проблема в том, что ты даже не представляешь какой у тебя потенциал. Ты не представляешь, что можешь сделать, и твоя жалостливая натура не дает тебе до конца осознать все полюсы того, что ты выживаешь в турнирах.

— Я не испытываю жалости к себе, — прорычал я ему в ответ.

— Бл*дь, не спорь со мной, — ответил Лэндон, его голос был спокойным и убийственно холодным. Я выпрямился и пытался успокоить дыхание. — Если ты используешь силу, которая в тебе сидит, она спасет тебя. Если ты не подчинишь себе эту силу, она разрушит тебя.

— И что это, бл*дь, значит?

— Это значит, если ты не позволишь себе быть тем, кем ты можешь быть, ты умрешь, — сказал Лэндон. — Может быть, ты все еще будешь гулять по улице и обсирать всех вокруг, но ты умрешь для всех, кого знаешь. Ты можешь сидеть здесь и дымить сигарой, но ты будешь как картинка в рамке на стене. Ни жизни. Ни боевого духа. Ни души. Ты не обязан так жить, Бастиан, но что-нибудь может измениться, если ты снова впустишь кого-нибудь внутрь.

— Херня, — ответил я. Я разглядывал черную атласную коробку на столе рядом с ногами Лэндона, обижаясь на него за то, что он пришел ко мне и выдернул меня из раздумий. Я протянулся и пальцами сжал коробку, бросив ее в камин, перед тем как выйти из комнаты.

— Это была дорогая истерика, ты жалостливый мудак.

— Не... — прошептал я, даже не понимая, что это мой собственный голос. Часть меня все еще была в голове, слушая как Лэндон отчитывал меня, а мое тело неконтролируемо раскачивалось. Даже не знаю, что я пытался сказать ей.

— Что «не», Бастиан?

— Не слушай меня, — я едва мог слышать собственный голос, когда взглянул в ее глаза, и тогда я уже точно понял, чего хотел. Я хотел, чтобы он касалась меня. Я нуждался в том, чтобы она прикоснулась ко мне, так же сильно, как когда-то хотел выпить. Я чувствовал, что могу на самом деле умереть прямо здесь на плоту, если не почувствую ее прикосновения. У нее хорошая интуиция, я наблюдал, как ее рука тянется ко мне, мой взгляд зациклился на ее движение. Я пытался успокоить свое тело, но оно просто не слушалось.

— Ты хочешь, чтобы я коснулась тебя? — спросила Рейн. Я не мог сказать, добивалась ли она от меня подтверждения или же испугалась, что я снова ударю ее. Я не мог выразить словами, но попытался кивнуть головой. Рейн посмотрела на меня с осторожностью, но не двинулась с места. Я заставил себя открыть рот.

— Иногда… — начал я, действительно не зная, что хотел сказать, так что я импровизировал. — Когда я говорю что-нибудь такое... нет, я хочу сказать... Черт!

— Я не понимаю, что ты хочешь сказать, — призналась Рейн. Я постарался не закричать на нее и сделал глубокий вдох, прежде чем заговорить снова.

— Рейн, я никогда не извиняюсь, — сказал я ей. — Это бессмысленно и ничего не изменит.

— Бастиан, пожалуйста, не надо оправдываться.

— Я не могу, — сказал я ей. — Я не знаю, что сказать. Я только нуждаюсь в том, чтобы ты...

Я не смог закончить, но это и не было нужно. Я почувствовал, как ее пальцы заскользили по моим рукам, потом выше по плечам, перед тем как зарылись в мои волосы.

— Уже поздно, и я устала. Ляжешь со мной, пожалуйста? — Рейн спросила. Она начала наклоняться назад туда, где мы были. Одна ее рука была на моем лице, другая в моих волосах, а мои руки были вокруг нее. Рейн потянула меня, пока я не лег на спину, уткнувшись в ее плечо головой. Я перестал дрожать, но все еще чувствовал панику, поднимающуюся внутри меня. Я не хочу этого. Позже это приведет к боли, а не к облегчению.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, Бастиан.

Я приподнял голову от ее плеча, чувствуя, как ее щека задевает мою. Я смотрел на нее, смущенный ее словами, ее тоном, ее действиями — всей ей.

— Откуда ты знаешь что делать? — спросил я.

— Я не понимаю, — сказала Рейн. — Откуда я знаю, чтобы делать что?

— Ты заставляешь меня успокоиться, — тихо сказал я, — или, по крайней мере, я становлюсь спокойнее. Откуда я знаю, как это происходит? Ты прикасаешься ко мне, смотришь на меня... я не знаю, что это значит.

Мгновение мы молча смотрели друг на друга, пока я не увидел слезинки на ее ресницах. Я коснулся рукой ее лица, вытирая влагу.

— Не плачь.

— Никто никогда не относился к тебе так? — сказала Рейн печально, но и нотки гнева звучали в ее голосе.

— Не относился как?

— Не показывал тебе свою симпатию или привязанность.

— Привязанность? — я размышлял над значением этого слова, и что оно означало для меня, быстро определив, что ничего. — Я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Никто никогда не интересовался тобой, — рассуждала Рейн, — или заботился о тебе.

— Лэндон…

— Он не заботился о тебе, — практически прорычала Рейн. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, затем ее пальцы снова пробежались по моим волосам. — Не так, как я имею в виду.

— Он нашел меня на улице, — сказал я, интересно, что именно я пытался этим передать. Защищал ли я его? По крайней мере, он дал мне цель, хотя она была немного необычной. — Я не собирался быть полезным кому-либо еще. Я был жестоким, свихнувшимся мудаком. И до сих пор такой. Зачем кому-то обращаться со мной так, как с тем, кем я не являюсь?

— Ты заслуживаешь привязанность, Бастиан, — голос Рейн был тверд. — Ты был достоин этого, когда был ребенком, и достоин этого сейчас.

— Я не был нужен никому из них, — услышал я собственный голос. Я смотрел на нее и слова просто текли из моего рта, без каких либо сознательных мыслей и чувств. — Есть что-то неладное во мне, никто никогда не хотел, чтобы я остался. Они заботились о других детях.

Еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— Не плачь Рейн, не из-за меня.

— Кто-то должен, — сказала она. Одна часть меня хотела поспорить с ней, а другая — присоединиться к ней. Некоторое время мы смотрели друг на друга, и я пытался понять, что это значит. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я снова заговорил.

— Я хочу Рейн, — сказал я тихо. — Я хочу довериться тебе. Просто не знаю, как это сделать.

Убрав как можно больше слез с ее щек, я уронил голову ей на плечо и притянул ее к себе еще ближе. Закрыл глаза и поддался усталости.

…У меня есть одеял, хотя оно и дырявое, и мой мишка Снуффи. Я убрал кое-какие коробки из задней части шкафа и заполз туда с одеялом на голове, не желая видеть закрытую дверь шкафа. Я был уверен, на этот раз он меня не найдет, так как я полностью скрыт. Я слышу его шаги, его громкий голос. Дверь открылась — я вижу свет сквозь одеяло, — свет становится ярче, когда одеяло слетает с меня, моя рука горит от боли, пока он тащит меня наружу. Я стараюсь отбросить Снуффи обратно в угол, где он будет в безопасности, но он выхватил медведя из моей руки...

Я рывком проснулся, тяжело дыша и потея.

Рейн была все еще в моих руках... или я был в ее. Все равно. Моя рука обнимала ее за талию, а голова покоилась на ее плече, а ее рука медленно гладила меня по лицу и волосам.

— Тсс… — тихо прошептала Рейн. Я повернул голову, чтобы посмотреть на нее и увидел, что она смотрит на меня. Я просто смотрел на нее в течение минуты, в то время как ее рука переместилась от моих волос к челюсти, медленно лаская ее. Ее губы поднялись в маленькой улыбке.

— Теперь я с тобой.

*****

Волны были спокойными, а утренний воздух прохладным, я неподвижно сидел на краю плота. Купальник-сеть, сконструированный мною прежде, спокойно лежал у меня в руках, а мой взгляд был сосредоточен на трех больших коричневых пеликанах, плавающих на воде примерно в двадцати метрах от нас. Они, по-видимому, забросили рыбалку и просто отдыхали на воде. И вряд ли обращали хоть какое-то внимание на меня или на водное судно неподалеку от них.

Я медленно провел пальцами по своим бедрам и приподнял руки вверх лишь на пару сантиметров, держа их спокойно. Ловля птиц, как и рыб, требует терпения. Пеликаны не так уж быстро взлетали с воды, что дало мне дополнительное преимущество, пусть не большое, но всё же.

Я вытащил ноги из-под себя, аккуратно балансируя на краю плота и пытаясь не спугнуть этих уродливых птиц. К сожалению, они обратили на меня внимание, и я был вынужден оставаться в не очень удобном положении, пока они смотрели на меня в течение минуты. К счастью, этой минуты хватило, чтобы плот подплыл ближе к этой группе птиц.

Оттолкнувшись от плота, я приземлился в воду поверх всей группы, и клюв одного из них протиснулся сквозь сетку. Оставшиеся два были опрокинуты в воду, но быстро всплыли и взлетели ввысь, бросив своего компаньона. Я сломал ему шею и вернулся на плот, используя веревку-привязь.

Я использовал немного воды, что бы очистить мясо от разбитых костей. Есть птичье мясо сырым не так уж здорово и-за их предрасположенности к паразитам, так что я очищал его как можно тщательнее. Уверенность в его безопасности стоила мне питьевой воды. Я порезал мясо на полоски и выложил на тент плота, что бы высушить на солнце. Это, по крайней мере, сделает его более приемлемым к употреблению.

Когда я скользнул обратно через отверстие, Рейн проснулась и начала пить воду.

— Сегодня пьем полную порцию воды, — сказал я ей. — Завтра перейдем на две трети порции.

— И тебе доброе утро, — сухо ответила Рейн. Я смотрел на нее в течение минуты, десяток оскорблений было готов сорваться с моих губ. Потом я вспомнил, как проснулся с ее рукой все еще запутанной в моих волосах, используя ее живот в качестве подушки. Она была теплой, мягкой и...

Черт возьми

— Доброе утро, — пробормотал я. — У нас сегодня будет поздний ланч, мы будем есть.

— Ты нашел рыбу?

— Нет, — сказал я. — Пеликана. Я думаю это тоже вкусно.

Рейн усмехнулась, и я улыбнулся в ответ при виде ее светлых глаз и звука смеха. Остаток утра и большую часть дня мы болтали о всякой чепухе. Она рассказывала мне о своих подругах и их сумасшедших шопинг-пристрастиях, я же в ответ рассказал о несовершеннолетних нарушителях. Когда я наконец проверил мясо снова, оно было достаточно вяленным, чтобы начинать есть, поэтому я дал кусок Рейн и показал как его разрывать на более мелкие кусочки, чтобы есть.

— Теперь твоя очередь,— сказал я ей.

— Что ты хочешь услышать? — спросила Рейн.

— Расскажи мне о своей маме, — предложил я, молча надеясь, что не ступаю на зыбкую почву. Затем я гадал, откуда такие мысли. И с какого времени это стало иметь для меня смысл? Начиная с данного момента, по-видимому. — Ты никогда про нее не говоришь.

— Тут нет ничего такого, про что можно было бы говорить,— ответила Рейн. Она положила маленький кусочек мяса пеликана в рот и заставила себя прожевать его, выражение ее лица было немного печальным. Я так и не понял это из-за моего вопроса или из-за вкуса мяса. — Когда мне было четыре, она погибла в автокатастрофе. Я была на заднем сиденье, но ничего не помню об этом. Обледеневшая дорога, крутой поворот и, наверное, она вела машину слишком быстро. Папа с трудом разрешил мне учиться вождению, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Он так и не смог оправиться после ее смерти.

— Ты ее помнишь?

— Да, некоторые вещи, — Рейн подняла на меня глаза, а затем опять посмотрела на свои руки. — Она была типичная эксцентричная хиппи из шестидесятых. Я помню, она всегда брала меня туда, где сажают деревья и собирают бумагу около дороги для переработки. Мы даже как-то раз сделали нашу собственную бумагу, затем я рисовала на ней за рабочим столом отца в участке. Она работала не полный рабочий день в больнице, поэтому была всегда рядом, когда я возвращалась домой из садика. Когда я была маленькой, отец рассказал, что она водила меня на детскую площадку в близлежащем парке, где каждый день я каталась на карусели. По-видимому, мне нравилось кружиться на ней, пока меня не начинало тошнить.

Рейн тихо усмехнулась.

— Похоже, вы были близки, — сказал я. На протяжении долгого времени я завидовал таким отношения с родителями, но, несмотря на то, сколько времени прошло, я ловил себя на мысли, что мне интересно, вела бы моя мать себя так же со мной.

— Да, так и было, — тихо согласилась Рейн. — Ее кончина, скорее всего, поспособствовала моему сближению с отцом, чего могло бы не быть. Быть единственным родителем было не просто, особенно когда я повзрослела, и ему приходилось объяснять некоторые стороны жизни. Я думаю, он был красный как рак, когда рассказывал о женской гигиене.

В этот раз Рейн громко рассмеялась. Ее ответ вызвал у меня другой вопрос.

— Ээ, говоря о подобных вещах... — я приподнял бровь. — Как бы это сказать, мы здесь уже две недели и... ну… нам предстоит столкнуться с этой проблемой?

Рейн посмотрела на меня, сузив глаза, а затем мгновением позже широко распахнула их в понимании.

— О! — воскликнула она. — Нет, нет... не беспокойся об этом. У меня сумасшедший цикл и сильные боли при этом, поэтому я делаю противозачаточную инъекцию. Поэтому у меня вообще нет менструации. Я сделала прививку незадолго до круиза, так что ее хватит примерно на три месяца, а может, и дольше.

— О, это чертовски удобно учитывая данные обстоятельства.

— И не говори!

Такие темы, как правило, убивают разговор. Мы уселись в задней части плота. Я отделил часть воды и немного мяса птицы. Я притворился, что не видел, как она взяла воду, облизала губы, выпила и затем облизала губы опять, протирая рот. После пары минут наблюдения за ней, мне пришлось прекратить пялиться, или все сразу бы стало очевидно, о чем я действительно думал, когда дело касалось ее губ и милого ротика.

— Почему ты не заставляешь меня высасывать спинномозговую жидкость у птиц?

Рейн откинулась назад и, скривив лицо, быстро прожевала и проглотила кусочек мяса пеликана.

— Я все еще раздумываю над этим, — ответил я. — Мне кажется, в спинном мозге у птиц есть много всякого дерьма: паразиты, различные вирусы и подобная хрень. Птицы намного грязнее рыб. Я бы даже не стал это есть, но на протяжении нашего пути я что-то не заметил «Золотых Арок» (прим.пер. логотип Макдональдса).

Рейн захихикала и толкнула меня по руке. Я немного наклонился в сторону от ее толчка и позволил телу вернуться в исходное положение, при этом мое плечо задело ее. На моих губах растянулась полуулыбка, я наблюдал за тем, как она прикусила губу, а ее взгляд стал темнее. Я облизнул губы и невольно сглотнул.

— Так поэтому ты ловил рыбу?

— Я рыбачил, потому что поблизости не было птиц, — ответил я. — Если мне необходимо съесть что-то сырое, я лучше съем рыбу. Это дерьмо полный отстой.

Рейн снова рассмеялась, и внезапно я осознал, что сказал эти слова, потому что хотел рассмешить ее. Другой женский смех всплыл в моей памяти, но я оттолкнул его подольше.

Но я не сказал Рейн, что пеликаны никогда не улетают далеко от земли, потому что не хотел давать ей лишнюю надежду. Само их присутствие здесь означало, что мы уже близко к суше, но без навигационных средств, которые бы указали нам верный путь, мы находились во власти течения. Я посмотрел на деревянное весло, которое было прицеплено с противоположной стороны плота, дразня меня своей неэффективностью против волн.

Когда я посмотрел на Рейн, на ее губах играла странная улыбка, которая медленно переросла в еще большую улыбку, а затем в хихиканье.

— Над чем ты смеешься? — потребовал я ответа.

— У тебя... хмм… — она начла смеяться сильнее.

— Что, мать твою, Рейн?

— У тебя пеликан в бороде! — Рейн закрыла глаза, повернулась на бок, держась за живот и хохоча, словно деревенская дурочка. Я потянулся, снял кусочек мяса со своего подбородка и выбросил в море. Рейн продолжала истерически смеяться. Я пытался разозлиться, но это было нереально.

— Ну что такого смешного? — спросил я. Рейн попыталась выдавить из себя ответ, как-то это получилось между приступами смеха.

— У тебя... у тебя… пеликан! — она взвизгнула, смеясь еще сильнее. — В бороде!

Хорошо, но я все равно не понял, что тут такого смешного, правда, больше не собирался мириться с этой фигней. Я кинулся на нее, крепко схвати и начал щекотать подмышки. Плот кренился и раскачивался из стороны в сторону, сталкивая нас друг с другом. Рейн запищала и попыталась вырваться, но я прижимал ее к груди одной рукой, а щекотал другой. Она шлепнула меня по руке и попыталась захватить руку, которой я ее щекотал. Но она была безуспешна в этом начинании, потому что у нее не было достаточной силы для этого.

— Прекрати, Бастиан... Пожалуйста! — умоляла она. Я прекратил ее щекотать, давая ей перевести дыхание, но все еще удерживая ее. Я быстро перевернул ее, так чтобы она была повернута лицом ко мне, затем положил руки ей на талию, когда она оседлала мои бедра.

— Я прекращу, если ты поцелуешь меня, — сказал я.

— Отлично! — воскликнула Рей, приподнимая брови.

— Тогда поцелуй меня... здесь… — я поднял руку и указал пальцем на то место на подбородке, где застрял кусочек пеликаньего мяса. Рейн начала опять смеяться, продолжая попытки вырваться из моей хватки. Мы закончили все тем, что перекатились на противоположную сторону плота, пока я не прекратил щекотать ее, я был на спине, а Рейн сидела поверх меня.

— Так ты сдаешься? — поинтересовался я.

— Да!

— Подаришь мне поцелуйчик?

— Но не туда!

— Если не хочешь поцеловать меня сюда, — поддразнил ее я, — тогда ты поцелуешься меня туда, куда я выберу.

— Ни за что! — сказала Рейн. — Кто знает, что твой извращенный разум может выбрать!

— На самом-то деле все достаточно очевидно, — ухмыльнулся я, приподнимая бровь. — Я питаю особую любовь к...

— Не говори этого!

Рейн вытащила одну руку из моего захвата и попыталась пощекотать меня. Я не особо боюсь щекотки, поэтому ничего у нее не вышло. Я перевернул нас обоих, от чего шлюпка вновь закачалась, схватил ее руки и завел их ей за голову. Она попыталась пнуть меня, но я зажал ее ноги своими.

Она была абсолютно обездвижена подо мной, и моему члену это очень нравилось.

— Отпусти меня, — выкрикнула Рейн, смеясь. Она пару секунд боролась с моим захватом, а затем сдалась и замерла. Подняла взгляд, ее грудь вздымалась и опадала, дыхание ускорилось. Я взял ее запястья в одну руку, а второй указал на мой подбородок.

— Вот сюда, — сказал я.

Рейн пристально посмотрела на меня, прежде чем приподняла голову и чмокнула в подбородок, а затем начала неудержимо хихикать. Я покачал головой и отпустил ее, скатился на бок и притянул ее, чтобы она тоже повернулась, и мы оказались лицом к лицу. Я пытался серьезно смотреть на нее, но ее смех вызвал у меня улыбку, которая не подходила для эффективности серьезного взгляда. Когда она успокоилась, то вытянула руку и погладила меня по щеке, а затем придвинулась и прижала свои губы к моим.

Я почувствовал, как она приоткрыла рот и провела языком по моим губам. Я медленно приоткрыл свой рот для нее, я не мог объяснить свою нерешительность, но как только ее язык прикоснулся к моему, я не смог удержаться от того, чтобы прижаться к ней и начать исследовать ее ротик. Она ощущалось хорошо, на вкус была приятной, и все, чего я хотел — это заставить ее ощутить то, что ощущаю я, когда прикасаюсь к ней.

Потом я вспомнил, что было кое-что еще, что я, как предполагалось, должен был сделать, поэтому я отстранился раньше, чем хотелось. Рейн вопросительно посмотрела на меня, ее глаза были еще темными от желания. Да, мне нужно кое-что сделать прямо сейчас.

— Я думаю, ты готова, — тихонько сказал я.

— Для чего?

— Для оргазма, — сказал я, приподняв бровь и мысленно подначивая ее сказать, что она этого не хочет. Она пару секунд просто смотрела на меня, а затем кивнула. Я убрал руку от ее бедра.

— Ложись на спину, — приказал я, мой голос звучал тихо и низко. Рейн сделала, как ей было велено, и я услышал, что ее сердцебиение стало немного неровным.

Я знал, как быть очаровательным и ублажать женщину. Когда я сказал, что могу заставить ее кончить, не прикоснувшись к ней, я не блефовал. Я делал это раньше и больше, чем уверен, что смогу повторить.

Устроившись поудобнее, она подняла на меня взгляд, ее глаза были расширены и выражали ожидание. Я просто смотрел в них, прежде чем очень медленно двинулся к ней, сохраняя равновесие на одной руке, пока другую потянул к ней, стараясь не прикасаться. Моя голова нависла над ее, и я уставился прямо ей в глаза. Придвинулся ближе, наши губы разделяли всего пара миллиметров. Она выгнула спину, давая мне подсказку, что хочет дотянуться до меня. Я отстранился, когда она попыталась прижаться своими губами к моим, и улыбнулся.

— Без прикосновений, — тихо напомнил я. И приподнял бровь, когда она тихо зарычала и опустилась обратно на свое место. Она провела язычком по своим губам, и я едва остановил себя от того, чтобы обрушить на нее свой рот и забрать все и вся, что только можно. Лишь одного взгляда на нее было больше, чем достаточно, чтобы мой член стал еще тверже.

Я опять придвинулся ближе, опустив свои губы к ее, затем медленно двинулся по контуру ее челюсти, выдыхая теплый воздух с ее кожи, двигаясь к уху.

— Вытяни руку и проведи кончиками пальцев по своей челюсти, — сказал я. Она сощурила глаза, вопрошая, а я просто ухмыльнулся. — Я сказал, что не буду прикасаться к тебе — это не значит, что ты не будешь прикасаться сама к себе.

Рейн улыбнулась и, подняв руку, быстро пробежалась пальчиками по щеке.

— Не так, — сказал я. — Двигайся очень медленно, легонько поглаживай свою кожу кончиками пальцев. Ева касайся ее. Ты будешь чувствовать, будто касаешься только волосков на коже, и тебе должно быть немного щекотно.

Рейн попыталась вновь.

— Да, вот так, — я снова посмотрел ей в глаза. — Проведи пальцем по линии челюсти и прикоснись к своим губам. Вот так... закрой глаза и вспомни, что ты ощущала, когда мои губы целовали твои. Тепло... нежность...

Я выдохнул теплый воздух у ее ушка и заметил, что она слегка задрожала.

— А свою вторую руку положи на подол своей... моей футболки, — я почувствовал, что улыбаюсь. Переместив свой вес, я передвинулся так, что мой нос чуть не задел ее кожу, пока я добирался до ее второго уха. — Мне дико нравится видеть тебя в моей одежде. Твоя киска покрыта той же тканью, что касалась моего члена. Когда я думаю об этом, то становлюсь невыносимо твердым. Ты когда-нибудь думала об этом, Рейн? Ты когда-нибудь думала, что эти же шорты касались моего члена? Эти же, которые теперь скрывают твою киску?

— Да, — полупрошептала-полупростонала Рейн.

— Твои мышцы между ног напрягаются, когда ты думаешь, что мой член так близко к твоей киске? Ты становишься влажной от этих мыслей?

Она ахнула и вцепилась пальцами в подол футболки.

— Я так и думал, — прорычал я в ее ухо. — Прикоснись к своему животу, Рейн. Приподними футболку и проведи пальцами по животу. Ласково... так же как делала до этого. Хорошо... обведи средним пальцем свой пупок. Боже, я бы хотел, чтобы вместо твоего пальца был мой язык.

 — Ты мог бы... — начала Рейн.

— Нет, нет, — с улыбкой ответил я. Я тихонечко подул на ее шею и увидел, как она вздрогнула. — Так мы не договаривались, да? Хотя, это не означает, что я не хочу, чтобы это был мой язык. Я бы провел им по твоей мягкой коже, попробовал тебя... подними свою руку выше под футболкой, малышка. Да... проведи пальцами по груди. Закрой глаза и просто прочувствуй это.

Рейн следовала моим инструкциям, она впилась зубами в нижнюю губу, пока ее рука двигалась под футболкой, чтобы взять в ладонь грудь. Я увидел, что ее пальца начали кружить вокруг соска.

— Не прикасайся к соску, малышка. Я не говорил тебе трогать его... нет... обведи вокруг него большим пальцем. Подожди, пока он станет твердым. О да, теперь я могу видеть его сквозь футболку... так чертовски горячо…

Глаза Рейн оставались закрытыми, а я наблюдал за тем, как вздымалась и опадала ее грудь. Ее зубы, казалось, на постоянной основе вгрызлись в губу, но, несмотря на преграду, тихие похныкивания и стоны вырывались из ее рта.

— Вытащи руку из-под футболки, Рейн, — сказал я. — Вытяни руку и проведи пальчиками — легонько — проведи пальчиками по своей другой руке так же, как ты прикасалась к себе ранее... вот так... легонько... к своим плечам, шее, подбородку... медленно... затем просунь два пальца в рот.

Глаза Рейн распахнулись, и она наклонила голову, чтобы посмотреть на меня.

— Тсс… — сказал я, прежде чем она начала спорить. — Положи два пальчика в рот и пососи их.

Медленно, неохотно Рейн повиновалась.

— Хорошая девочка, — прошептал я. Моя рука начала уставать из-за того, что на ней держался мой вес, поэтому я попятился назад, мой нос был чрезвычайно близко к ее шее и плечам, пока я придвигал свой рот к ее уху.

— Проведи тыльной стороной пальцев по своему боку, — наставлял ее я. — Теперь обратно под футболку, вверх к соску и потри его влажными пальцами.

Я наблюдал, как она двигает рукой под футболкой, и мне пришлось отодвинуть свои бедра немного дальше от нее.

— Это мог бы быть мой язык, — сказал я, выдыхая теплый воздух в ее ухо. Рейн ахнула и закрыла глаза. — Теперь покрути сосок большим и указательным пальцами. Немного потяни, как будто я сосу его. О да... теперь второй сосок...

Я приподнялся на одной руке, балансируя над ней, а второй рукой повторил ее движения под футболкой, практически касаясь ткани. Я наблюдал, как моя рука движется вместе с ее, и услышал собственный рык, когда Рейн потянула за свой сосок.

Ее веки затрепетали, и она взглянула на меня потемневшими глазами, ее губы немного приоткрылись.

— Такая чертовски горячая,— сказал я. Положи свою другую руку на живот... слегка проследи пальцами край шорт. Скользни кончиком пальцев под резинку...

Момент, когда она пробегала пальчиками по краю моих боксеров — даже, когда они не на мне — чувствовался каким-то определяющим. Я почти ожидал, что из-под эластичной ткани выскочит оркестр и начнет играть драматическую музыку. Когда ее пальцы оказались под тканью, я вскользь заметил темные кудри волос, прямо под краем. Я хотел ощутить свой палец внутри нее так же сильно, как и член.

— Опусти свой пальцы ниже, — прошептал я ей в ухо. — Скользни ими по своему клитору, между этими губами... найди то местечко, в котором я так сильно хочу быть. Ты чувствуешь его? Засунь один пальчик внутрь, Рейн. Скользни им в...

Спина Рейн изогнулась, и мне пришлось немного отскочить, чтобы не коснуться ее, когда она повернула голову в сторону. Она выпустила долгий, мягкий стон, от чего мой член был готов прорвать себе путь сквозь материал моих шорт. Мой член имел серьезную решимость оказаться в тех боксерах в тот же момент.

— Такая чертовски сексуальная, — пробормотал я, посмев снова приблизиться к ее уху. — Ты влажная, Рейн?

— Да...

— Скажи мне, насколько ты влажная.

— О боже... Бастиан...

— Ущипни свой сосок снова, — сказал я ей. — Потри своим большим пальцем клитор. Вот так, по кругу.

Пот выступил у нее на лбу, и хотя в глубинах своего сознания я отметил потерю воды, наблюдать за ее пальцами было слишком невероятно, чтобы даже подумать сказать ей остановиться. Она могла взять мою воду. Она могла взять всю гребаную воду. До тех пор пока я получал это зрелище, я мог бы сыграть в ящик в тот же момент и быть при этом абсолютно довольным.

— Двигай этим пальцем внутрь и наружу,— продолжал, будучи уверенным, что она близко. — Покрути свой сосок большим пальцем и указательным... хорошо... да вот так... так сексуально. Все, о чем я могу думать — это мой член внутри тебя. Я почти чувствую, как он скользит в тебя, так же как твои пальцы сейчас. Согни их, Рейн. Согни пальцы к своему клитору — как будто ты пытаешься коснуться большого пальца пальцами сквозь твое тело — и надави большим пальцем...

Рейн выпустила мягкий стон, и я подул ей на ухо еще раз.

— Проведи пальцем по кругу... вот так. Я хочу, чтобы ты кончила для меня, детка... давай...

Ее голова откинулась, волосы задели мои губы, прежде чем я смог отодвинуться. Ее рот открылся, глаза закрылись, и она бессвязно закричала, когда ее накрыл оргазм. Она повторяла мое имя снова и снова, когда распадалась на части, чего было почти достаточно, чтобы заставить меня кончить на месте.

Рейн медленно открыла глаза и мгновенно встретилась со мной взглядом.

— Так чертовски сексуально, — снова прошептал я и наклонился, поднеся свои губы к ее, но все еще не касаясь. Ее тяжелое дыхание обдувало горячим воздухом мой рот. Я приподнял голову и посмотрел ей в глаза, и наконец снова коснулся ее, скользя по наружной поверхности ее руки. Когда я достиг нижней части руки, мягко лежавшей на ее тазовой кости, она двинулась и быстро извлекла руку из шорт. Я поймал ее за запястье и неторопливо поднял ее руку вверх, пока ее скользкие пальчики не оказались прямо перед моим лицом. Глаза Рейн расширились на мгновение, а кожа внезапно потемнела, что вызвало у меня улыбку. Я поднес ее пальцы к своему рту и медленно всосал.

Когда я пробовал ее, я мог думать только, что это было даже не с источника, а всего лишь с ее пальцев. Я так сильно хотел большего. Я держал свои глаза на ней, когда я выпустил ее пальцы изо рта и облизал свои губы. Рейн немного застонала.

— Бастиан.

— На вкус ты невероятна, — сказал я, и это была абсолютная правда. Щеки Рейн стали пунцовыми, когда ее глаза встретили мой взгляд, и я мог видеть, как она тяжело сглотнула, а ее сердце все так же продолжало колотиться.

— Ладно, — сказала Рейн в конце концов, когда ее дыхание вернулось в норму. — Теперь я получила это. Я поняла из-за чего вся эта суета.

Я усмехнулся, приобняв ее за плечи. Я больше не мог останавливать себя от того, чтобы поцеловать ее, и в это раз, когда я навис над ней, я опустил свои губы на ее. Поначалу я целовал ее мягко, затем жестче. Ритм моего сердца увеличился, когда я положил одну руку ей на лицо, удерживая, мой язык коснулся ее губ и затем начал исследовать ее рот. Я хотел трогать ее больше, но колебался, потому что не хотел толкать ее еще дальше, чем уже толкнул. Если я сделаю это, то не смогу остановиться. При этой мысли я отстранился, целуя ее нежно еще раз, прежде чем улечься рядом с ней, опираясь на локоть.

— Ты хочешь, чтобы я... мм...?— Рейн опустила взгляд, и я понял, что у меня была еще довольно видимая выпуклость на шортах. Я не был уверен, что она предлагала — если это в действительности было предложение, — но ее выражение лица и продолжительный неуверенный взгляд сказали мне все, что я хотел знать. Она еще не была готова.

— Нет, — сказал я, затем ухмыльнулся. — Может быть, позже. Это только для тебя.

Рейн приподнялась и снова нашла мои губы, целуя меня нежно и прекрасно.

— Спасибо тебе, Бастиан.

— В любое время, — ответил я. — Я серьезно!

— Знаю, — сказала Рейн с небольшим смешком, — но я думаю, что на сегодня ты полностью измотал меня.

— Нет, не я. Я даже не трогал тебя.

Она засмеялась и обняла меня за плечи, чтобы притянуть к себе. Мы снова целовались, прежде чем она сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и притянула мою голову себе на плечо. Я оставался там некоторое время, но вид ее груди, с сосками, которые все еще стояли прямо и просвечивались через футболку, в которую она была одета, сводил меня с ума. Я сел и положил голову ей на живот. Конечно, в этой позе я был близко к местечку, куда так стремился мой член, но это не заботило меня сильно. Кроме того, мне это нравилось — я все еще мог чувствовать запах ее оргазма.

Просто с этого утра, моя щека на животе Рейн — так мне больше всего нравилось лежать. Я мог слышать спокойные удары ее сердца. Я мог приобнять ее за талию и коснуться ее щеки, если бы я захотел, и, прежде всего, у Рейн был легкий доступ к моим волосам, с которыми она играла, а я в это время закрывал глаза и чувствовал себя почти умиротворенно.

Если бы мне удалось найти больше еды, и я смог бы докричаться до погодных богов, чтобы заставить их поливать дождем каждые три дня, я был бы совершенно счастлив, пробыть здесь всю оставшуюся часть наших естественных жизней. Я задавался вопросом, что Рейн чувствует по поводу этого и вспомнил, что все же должен ей кое-что еще.

— Полагаю, что обязан рассказать тебе еще одну историю,— сказал я, мгновенно пожелав, не быть обязанным. Что я скажу? Я не мог говорить о ней. Это невозможно.

— Ты не должен говорить мне, Бастиан,— сказала Рейн. Ее пальцы продолжали выводить узоры на коже моей головы. Когда она пробежала пальцами по прядям, это заняло у нее больше времени, чем должно, чтобы достичь конца. Мне нужна была стрижка. И душ. И, вероятно, еще с десяток других вещей.

— Мы заключили сделку, — я напомнил ей. — Я все еще думаю, что это была хреновая сделка с моей стороны, но я никогда от них не отступаю.

— Я же сказала тебе…

— На самом деле я должен взять свои слова обратно, — прервал я. Несомненно, я тянул время. — Я забил на много сделок, правда. Часть игры — сформировать альянс, и как только они повернутся спиной — кинуть.

— Это звучит не очень спортивно.

— Это не чтобы судья следит за неспортивным поведением, — сказал я. — Убей или будешь убит. Если бы я не обманывал всех этих людей, то был бы мертв.

— Я не могу спорить с этим, — сказала Рейн, ее голос был наполнен мягкостью и жесткостью в одно и то же время. Я понял, что теперь отличное время перестать говорить, так что слушал ее сердцебиение. Мои пальцы скользили по ее бедру, и я безучастно разглядывал плот.

Рейн собиралась позволить мне сорваться с крючка, что было чертовски хорошо. Я не собирался рассказывать о пяти месяцах, что я был с ней. Это было своего рода смешно, на самом деле. Как я мог говорить о ней, когда я не мог сказать — или даже подумать — ее имя?

Я сфокусировался на более приятных вещах, таких как наблюдать за великолепным лицом Рейн, когда она откинула голову и кончила от своих пальцах, стоная мое имя. Я думал о том, какие ее пальцы были на вкус, когда я облизал их после этого.

Я хотел ее, не просто в качестве тела, чтобы отделаться от своей твердости. Мне нравилось, когда она близко ко мне, трогает мои волосы и просто пробегает руками по моему телу, когда мы на самом деле ничего не делам. Конечно, я хотел ее, но как я мог даже думать об этом, после того что случилось в первый и единственный раз, когда я позволил кому-то поймать меня? Нет, я не мог сделать этого. Я не мог позволить ей, по крайней мере, из-за одной из главных причин — я должен рассказать ей, что случилось прежде, но не было никакого чертового шанса, что я сделаю это.

— Я встретил Джиллиан после состязания.

Чертов язык.

В конце концов, полагаю, что  расскажу ей все.