Нет, далеко не все свои мысли Алексей выговаривал вслух. Память о Вере была молчаливой и затаённой, так же как неутихающая боль в верху спины. Ничего не прошло. Изменилось лишь отношение к себе.
Алексей всё время помнил, что астрономический отсек открыт, что перед входом в солнечную систему его необходимо закрыть. Иначе в отсек попадёт пыль, а при влёте в земную атмосферу - горячий воздух.
Закрывать отсек придётся снаружи, и для этого нужно снова выбраться в космос. Сделать это надо незамедлительно. В последующие дни будет много дел, связанных с посадкой. Кроме того, Алексей знал, что он очень возбуждён, и хотел воспользоваться этим преимуществом, которое могло оказаться временным. Он чувствовал, как в глубине организма, где-то под бронёй наигранной бодрости, копится его непонятная болезнь.
Казалось бы, выход в космос не выглядел чрезмерно трудной задачей. Алексей это делал много раз. Тревога его была вызвана не логически осознанной опасностью, а, скорее, обострённым подсознательным инстинктом самосохранения, тёмным предчувствием чего-то недоброго, ждущего его за бортом звездолёта.
Он тщательно подготовился к выходу. Выключил торможение, ибо с корабля, резко замедляющего полёт, выход в космос невозможен. Зажёг прожекторы наружного освещения «Дианы».
Облачение в космический костюм оказалось болезненным, как никогда. Особенно трудно было продевать руки в плотно облегающие рукава.
«Что ж, - громко сказал Алексей, - костюм предназначен для здоровых людей».
Зарядил свежий патрон в пистолет-двигатель.
Обмотал вокруг пояса «вожжи» - пару длинных пластмассовых шнуров, предназначенных для привязывания человека к звездолёту. Во время экспедиции Алексей ни разу не пользовался вожжами. И он и Вера целиком полагались на пистолеты-двигатели.
В тамбуре Алексей сначала немного успокоился.
Там привычно гудел насос откачки воздуха. Потом с шипением ворвалась в скафандр дыхательная смесь. Но вот машинный шум утонул в образовавшемся вакууме. Отодвинулась выходная заслонка. За ней во всей своей грозной наготе встала чёрная сверкающая бездна.
И тогда начало сбываться то, чего он инстинктивно страшился…
Иглы звёзд сразу обожгли глаза. Казалось, к роговице прилипли раскалённые искры, жгучие и ядовитые песчинки. Навернулись слёзы. Невесомые, они не стекали вниз, а от моргания обволакивали ресницы и веки. Светящаяся вселенная будто сжалась в кулак, потеряла расстояние, глубину, ширину.
Алексей зажмурился, но тут же заставил себя вновь взглянуть на небо. Свет мира потерял дискретность, сделался сплошным, неразборчивым, мутным.
Подобное случалось с ним только раз - во время предыдущего выхода в космос, - но в гораздо меньшей степени. И это была, видимо, неведомая ему прежде космическая близорукость.
Повернулся к корпусу корабля. Прищурился.
Постарался хоть в грубых очертаниях увидеть эту титановую махину, которой он сейчас касался руками, привязывая вожжи к одному из поручней.
Ведь «Диана» ярко освещена наружными прожекторами. Он помнит, как включал их. Нет. Ничего нет. Ничего не видно. Одни расплывчатые разноцветные пятна.
Близорукость ли это? Только ли она? Его охватил ужас. Несколько минут он беспомощно качался в пустоте, притянув к животу колени и запрокинув голову. Когда приступ отошёл, не было уже никаких огней. Свет погас. Кругом стояла кромешная тьма.
Слепой!..
Он тряс головой, вертел глазами, смыкал и размыкал веки…
«Слепой», - он повторил это слово вслух.
Скафандр не резонировал. Ощущение было такое, как если бы уши и нос кто-то заткнул ватой.
«Слепой, - ещё раз повторил Алексей. И тут же заорал в глухую полость скафандра: - Никакого отчаяния! Не смей! Очень хорошо, что ты привязан на вожжах…» На ощупь разыскал витающие петлёй вожжи, притянулся к кораблю. Потрогал невидимыми руками его неровную невидимую твердь. Снова заговорил: «Это же чудесно, что ты успел привязаться и висишь на вожжах. Каково было бы тебе без них, а?!» Он ухватился за эту возможность разжечь собственный оптимизм. Да и верно, без вожжей, не видя «Диану», он потерял бы её. Почти наверняка.
«Очень удачно, что ты не заблудился в космосе. Тебе сказочно повезло. И как это ты догадался обмотаться вожжами? Отличное предзнаменование!» Он не жалел слов. Так говорить легко и полезно.
Удобнее гнать страшную мысль о том, что слепому будет просто невозможно выверять курс корабля, вести его на посадку.
«Долой дальние цели, - кричал себе Алексей. - Даёшь ближние!» Может быть, малая часть этого очередного возбуждения и не была искусственной. Разрешилось томительное ожидание. И от этого стало чуть легче.
«Ты набрал полный комплект несчастий. Это тоже рекорд. Ты просто счастливчик…» Алексея неприятно передёрнуло от этого случайно вырвавшегося слова. Слишком разошёлся. Как мерзко, когда Вера…
«Ну ладно, работай…»
Перехватывая руками поручни, он медленно полез к люку астрономического отсека.