1.
День текущий 16.4849 сент ИЛИ
17 сентября 11 ч 38 мин 20 сек
17+11 сент 15 ч на уровне К24
… сразу за проходной они оказывались не на Земле
— чем выше, тем космичней
— А эти явления последействия долго еще будут продолжаться? — напирал, набычив на Бурова крутой лоб, генерал СБ. — Тоже хорошего мало, и людей нервирует. Особенно вой. Да и исчезновения, пропажи. Это, знаете…
— Обуздаем, — так же твердо пообещал Виктор Федорович (он понятия не имел, о чем речь и что они такое, но решил держаться тона всеведения). — Понимаете, ведь любая большая система после встряски долго релаксирует.
— А что было-то? — поинтересовалась Люся Малюта. — Я вчера ночь провела возле Шара, ничего не видела.
— Так это вы, наверно, не с той стороны находились… — СБист достал блокнот, надел очки.
— Было следующее. В 23 часа 20 минут из нижней части Шара в сторону реки Катагань выпятился светящийся вырост, конец которого как бы шарил по местности. Попавшие в него предметы уменьшались и тоже начинали светиться. А когда вырост их оставлял, становились темными и нормальных размеров…
— Ну, это в НПВ в порядке вещей, — сказал Буров.
— Вырост был длиной 300–400 метров, — продолжал генерал, строго покосившись на него. — Явление наблюдали несколько минут. После полуночи, в 0.43 и в 1.12, были замечены еще два выроста. Эти были длиной до километра, светились ярко-голубым светом, как прожекторные лучи, но… — он поднял палец, — изгибались. Первый протянулся к дебаркадеру на реке, второй, что позже, в сторону поселка Ширма. У дебаркадера вырост накрыл пятитонный грузовик с мешками цемента; тот засветился, уменьшился и поднялся в воздух… — генерал укрепил голос; к комнате стало тихо. — Так грузовик переместился в сторону Шара и вверх. Потом вырост погас, а машина упала на пустырь у ограды примерно со стометровой высоты. Натурально разбилась и загорелась… Появления и исчезновения выростов сопровождали взрывные и воющие звуки. Далее… — он перелистнул страницу в блокноте. — Под утро, в 5.22 и в 5.38, в ту же сторону из низа вашего Шара выскочили… воющие светлячки. Тройные. Звук был пронзительно высокий со скрежетом. Носились несколько минут, потом исчезли в Шаре…
— Есть еще заявление о пропаже в тех же местах мотоцикла марки «Иж», но не проверено. Может, просто угон. — Генерал закрыл и спрятал блокнот.
— В Таращанске Шар не такое выделывал, — сказала Малюта, чтоб как-то смягчить впечатление, указала на Васюка. — Вот наш Анатолий Андреевич фотографировал тогда, какие он беды натворил и сколько. Обьект серьезный.
— Насчет звуков это ясно — перекачка, — вступил Мендельзон. — А вот с выростами НПВ такой длины действительно интересно. Что-то новое там во взбулгаченном Неоднородном пространстве. Это моя парафия, краевые явления. Я этим займусь.
— Против того, что творилось вчера, это пустяки, — добавил Зискинд. — И падало, и взлетало, и ревело, и рвалось. В жизни подобного не видел…
«Елки-палки, так это же…» — чуть не сказал Панкратов, но сдержался. Ему было что сказать о «выростах» и «явлениях последействия». Даже о воющих светлячках на-троих…
Если бы выступал кто-то из своих, он бы так и сделал, внес ясность. Но речь вел генерал, глава местной Службы Безопасности — той, что в разные времена именовалась
КГБ,
МГБ,
МВД,
НКВД,
ГПУ,
ВЧК —
— и здания, в коих эти учреждения размещались, все дружно считали самыми высокими — потому что из них завсегда Сибирь была видна.
Правда, времена не те — но охранка все равно охранка, люди с этого живут и этим самоутверждаются. Не тот случай, чтоб зря ляпать языком.
2.
Разговор между тем свернул в иную сторону. Геройский вид Бурова, рука в косынке, поведение его как лидера некоторых озадачили, иных подзавели — и повернуло присутствующих к животрепетной теме, не то что какие-то «выросты»: а кто теперь будет главным?
Этот вопрос прямо поставила Люся Малюта. И начался скандал.
— Как кто, — сказад Любарскй. — Валерьян Вениаминович вчера назначил Виктора Федоровича и.о. главного инженера. Это было при мне. Да и кому теперь, как не ему?
— Ну, здрасьте! — пророкотал Иерихонскй. — Валентин Осипович, вас же назначил Пец исполнять обязанность главного вчера… Это было при мне. Что же вы молчите!
— Да… — Лицо Вали Синицы пошло красными пятнами. — Это было в 15.25 в кабинете Корнева… моем теперь, собственно. Видеозапись должна сохраниться.
— Какие теперь видеозаписи, доберись до них, — вздохнул снова Волков.
И пошло-поехало. Никто не остался в стороне.
— Значит, Валерьян Вениаминович уже тогда был не в себе, — молвил Мендельзон, пыхнув сигарой. — Назначил одного, потом забыл и назначил другого.
— Во-первых, нехорошо так о покойном, — строго взглянул на него поверх очков Документгура, — а во-вторых, на проверку-то выйдет, что Валерьян Вениаминович провидчески поступил, да! Видно, чуял кончину, это бывает. Ведь лишились мы двоих. И уважая волю Пеца, ясно, среди кого нам искать директора и главного инженера. Виктора Федоровича как человека авторитетного в научных и технических делах надо главным. А заместителя по общим вопросам кандидата наук Синицу — директором.
Малюта всплеснула ладонями:
— Ну, Василиск Васильич, вы сейчас тоже не в себе: Валю Синицу директором НИИ НПВ!
— Но он же заместитель, это нормальная практика! — сказал Иерихонскй.
— Зам по общим вопросам это старший куда пошлют, — поддал военпред Волков с другого конца стола. — Это несерьезно.
Выделились два лагеря. Причастные к исследованиям стояли за Бурова и начисто отвергали Синицу. Деятели административно-снабженческие поддерживали Валю. Два претендента холодно и зло взирали друг на друга.
3.
«Сидят среди развалин после непонятного сверхсобытия, ничего не понимая, делают вид… — и вот, набрели, о счастье, на тему, доступную с мезозоя. Вместо «ага!» и «ну и что?» могут произносить слова и фразы… Зло берет.»
— Знаете, это такая пещера, что слушать тошно! — послышался из угла около двери молодой сильный голос; и было в нем столько уверенного возмущения, что все повернули туда головы. Это заговорил Миша Панкратов. — Руководство, единоначалие… оно и в обычном мире, в однородном, ныне отдает пещерой, а уж у нас… Вы все прекрасно знаете, что в силу нашей специфики, растянутого на тысячи часов дня и громадности дел, руководил не директор и не главный инженер, а тот, кто в это время находился на командном уровне К24. Где кабинеты и координатор. Да и то, если честно, не руководил, а сводил концы с концами, принимал ответственные решения. Да и те выше уровня К24 часто перерешивали сами исполнители. Пец же и Корнев были не просто руководители, а естественные лидеры. Это разные вещи. Один как незаурядный теоретик, если хотите, мыслитель НПВ, другой как столь же незаурядный практик. Их на эти посты выдвинула сама жизнь. И направляли они дела не административно, не волевыми решениями, а идеями, знаниями и замыслами… — он перевел дух, осмотрел всех. — Можно ли кого-то из присутствующих назначить или избрать Валерьяном Вениаминовичем Пецем и Александром Корневым? Ясно, что нет. Других таких не будет. По-моему, лучше вообще отказаться у нас от понятий «директор» и «главинж» — создать координационный совет. Обсуждать проблемы будем все вместе… а решать и делать те, кто наверху. Вот и все.
Речь произвела неприятное впечатление. Не резкостью — все говорили резко, а правотой. И тем, что говоривший был молод.
— А сколько времени вы работаете у нас, молодой человек, — спросил БорБорыч, — не знаю, к сожалению, вашего имени-отчества. Да и фамилии тоже.
— Я Михаил Аркадьевич Панкратов, — четко представился Миша. — Работаю в НИИ после окончания радиофакультета Ленинградского политеха с марта, в лаборатории МВ. Это пять «нулевых» месяцев. С учетом участия в эпопее ГиМ, которая отняла у каждого «верхнего» не один год… а вы, Борис Борисыч, кстати, поднимались к нам только критику наводить, — мой реальный стаж побольше вашего. Это тоже специфика НПВ.
— Да-да, — Любарский решил поддержать своего подчиненного, — Михаил Аркадьевич много и успешно работает наверху.
— Ну, все равно, — вступил Документгура, — скромней надо бы, здесь не мальчишник. И высокие гости.
Панкратов и сам досадовал, что влез в разговор, да и вообще что пришел сюда, тратит «нижнее» время. «У меня наверху дела куда важнее этого трепа. За полчаса здесь там прошли полтора суток. И как-то там мои?..»
Он поднялся — рослый, кудлатый, плечистый. Поглядел на начплана, улыбнулся всем:
— Ну, по признаку скромности, конечно, нужно назначать директором Валю Синицу. А я зашел сюда так, посмотреть… пойду, извините.
И вышел во внутреннюю дверь, в зону.
4.
День текущий 16.4891 сент ИЛИ
17 сентября 11 ч 44 мин 15 сек
17+70 сент 10 ч на уровне К144
… пока Миша сидел на совещании, там минули сутки
— Ну и подчиненные у вас, Варфоломей Дормидонтович! — бросил Документгура Любарскому.
— А это тоже специфика верха, — огрызнулся тот. — Там у нас, знаете, самостоятельность в цене.
— Самое интересное, что он прав, — сказала Малюта. — Не только о руководстве в условиях НПВ, но и о БорБорыче.
— Почему же вы не сказали это при нем? — спросил Любарскй.
Под этот диалог поднялся со своего места Толюн — и тоже вышел через внутреннюю дверь. Без слов. Его проводили глазами.
Его поступок тоже отдавал чем-то Вселенским.
— А ваше какое мнение, Виктор Пантелеймонович? — повернулся начплана к Страшнову. — Подбирали нам руководителей тогда, помогите и сейчас.
Тот прижмурил набрякшие веки, усмехнулся:
— Я нынче частное лицо, здесь вроде эксперта, какая от меня помощь. Да и тех не я подобрал, а сама жизнь, парень правильно сказал. И насчет совета тоже. Выбирайте на альтернативной основе, как сейчас принято, кого сочтете нужным.
На том и порешили. Главным инженером на альтернативной основе утвердился Буров. Директором избрали Любарского (несмотря на его протесты). Создали и предложенный Мишей Координационный совет с правом для каждого члена его принимать самостоятельные решения наверху. Ни Панкратова, ни Васюка в него, разумеется, не включили.
Валя Синица как был, так и остался замом по общим вопросам; старшим куда пошлют.
… И был эпизод. Небольшой, коротенький — но многое определивший далее. Вновь избранные директор и главный инженер воспользовались ситуацией и обратились к присутствующим городским властям с просьбой о помощи. Сами, мол, видите, в каком мы положении. Неплохо бы и финансово-экономически поддержать, да и технику для разборки завалов прислать. Буров даже напомнил, как всем миром год назад обуздали Шайтан-Шар — при высоком содействии Виктора Пантелеймоновича Страшнова; вот и сейчас бы…
На что власть в лице мэра, выбираясь из-за стола, отреагировала так:
— Финансово… техникой… всем миром!.. Будьте благодарны, что на первый случай не наложим на вас штрафные санкции.
— За что?! — в один голос спросили Любарский и Буров; да, кажется, не только они.
— Найдем за что. Город переполошили, имущество исчезло и повреждено. Вот у меня где ваш Шар! — и «румяный комсомольский вождь», ровесник Бурова, ныне банкир и мэр, постучал себя ладонью по полной белой шее.
Страшнов молча пошел к двери; он более не был властью.
Впечатление было настолько сильным, что никто кроме коменданта Петренко не пошел провожать высоких посетителей к их лимузинам (что, конечно, тоже было ошибкой). Все остались в комнате и ошеломленно смотрели друг на друга.
— Сволочь какая… — растерянно сказал главинж Виктор Федорович; у него по-мальчишески кривились губы. — Вот у него где наш Шар!.. — он тем же жестом постучал себя по шее. — Вошь сановная. Он даже не знает, что там!
— Н-да! — крякнул Волков. — Прости им, господи, ибо не ведают, что творят. А прощать-то нельзя. Да и допускать творить такое тоже бы…
Люся Малюта рассмеялась звонко и зло:
— Что, мальчики, получили… помощь!
— Ясно. Полагаться нам надо только на самих себя, — сделал верный вывод новоиспеченный директор; и озабоченно потер лысину. — М-да… Как говорил Людвиг ван Бетховен: «Человек, помоги себе сам!»
— Во! Предлагаю лозунг: «НИИвец, помоги себе сам!» — оживился Буров.
— И другим тоже, — молвил Мендельзон.
— Что другим тоже?
— Лозунг дополнить надо: помоги себе сам — и другим тоже. Ничего, если это не по Бетховену.
На том и порешили. Но лозунги не развесили, забыли, заморочились. Было не до рекламы.
Впрочем, и без этого эпизода НИИвцы, как избранные, так и обойденные, понимали — если не словесно, то чувствами: эти взаимодействия и налаженные отношения с властями, с внешним мирком… не то, мура. Лишняя трата нулевого времени.
Потому что незримо присутствовали — и на совещании, и вообще здесь — два покойника: Пец с его тезисом, что мир НПВ суть более общий и мощный, ПЕРВИЧНЫЙ случай действительности, и Корнев, который возглашал и делами утверждал необходимость решать проблемы именно так: используя ускоренное время, обширные пространства его — и поля. Это было посерьезнее любого начальства. Их мир был куда крупнее, чем у того «вождя».
И немногословный уход с совещания в зону, в мир Неоднородного Пространства-Времени, в Первичку сначала Панкратова, затем Толюна весил больше мелких решений здесь — на обочине, на проходной.
Нам с вами, читатель, так же придется применяться к этой НПВ-ситуации. Это ведь именно потому, что в медленном течении времена, на однородной обочине, удалось развернуть повествование о совещании в комендантской каморке. Едва ли не протокол: кто что сказал, да что ему ответили, какое у кого было выражение лица…
Потому что прочие дела в Шаре сейчас замерли. А дальше — нет, не выйдет. Урывками о крупном, эпизодиками про сложное, вплоть до одной фразы — иначе не охватим. И счет, счет времени.
Не времени — ВРЕМЕН.
Да и замерло ли там все? Ну-ка вперед…