Семнадцать вопросов для МИДа и Минфина
Конечно, не ко времени мной была заявлена тема пра-вопродолжения РФ от предшествующих государственных форм. Но она прямо была связана с воровством — беззаконной выплатой Франции 400 млн. долларов из государственной казны России. Либо надо было сделать шаги к признанию принципа континуитета и оформить его какими-то нормативными актами, либо сажать в тюрьму лиц, расплатившихся с одним из кредиторов Империи. Поскольку вопрос, как мне казалось, должен прямо проходить через структуры МИД, туда я и направил свои вопросы на данную тему.
Дело в том, что в 1996–2000 годах органы государственной исполнительной власти Российской Федерации производили выплаты из федеральных средств в пользу Франции по финансовым и имущественным претензиям, возникшим до 9 мая 1945 г. Общедоступная информация не содержала сведений, какие конкретно претензии и какого именно материального характера со стороны Франции при этом имелись в виду, когда именно они возникли и на каком правовом и основании. Оставалось неясным, какие должностные лица принимали участие в инициировании, оформлении, обсуждении и принятии решения о признании таких претензий, кто из них выполнял, проверял и утверждал расчеты, кто участвовал в проведении переговоров? Должны были остаться какие-то стенограммы, протоколы, и я просил МИД ознакомить меня с документами. Отдельно надо было разобраться в правовых основаниях (включая международные и межгосударственные договоры, а также и российское национальное законодательство) для выплаты так называемых «царских долгов». То есть, понять основания правопреемственности для данного случая по обязательствам Российской Империи.
Ответ был поразительно бессодержательным. Вместо правовых оснований и указаний на документы мне сообщили, что «проводимые различными французскими ассоциациями держателей русских ценных бумаг (т. н. «царских займов») шумные кампании, в том числе в средствах массовой информации, не способствовали росту доверия иностранных инвесторов к нашей стране, зачастую ставили под сомнение ее репутацию как государства, способного нести ответственность по своим финансовым обязательствам. В первой половине 1990-х гг. Франция неоднократно увязывала эту проблему с готовностью идти навстречу российской стороне в вопросах реструктуризации задолженности бывшего СССР и присоединения России к Парижскому клубу на правах страны-кредитора».
Переговоры по долгам велись в советский период, а в конце 80-х годов XX века были согласованы основные принципы возможного межправительственного соглашения в этой области. Содержание этих принципов МИД не сообщил (их в реальности и не существовало), а обязательность выплат вовсе не была установлена. Между тем, в Договоре между Россией и Францией 1992 года были вновь закреплены обязательства сторон урегулировать взаимные финансовые и имущественные претензии, касающиеся интересов и собственности физических и юридических лиц обеих стран. На основе совершенно неконкретных обязательств МИД и Минфин РФ вновь начали переговоры.
В ноябре 1996 года был подписан Меморандума о взаимопонимании между Правительством Российской Федерации и Правительством Французской Республики, а в мае 1997 года Россия и Франция подписали межправительственное Соглашение об окончательном урегулировании взаимных финансовых и имущественных требований, возникших до 9 мая 1945 г. Правительство своей волей, без привлечения парламента согласовало выплату Франции 400 млн. долларов США. Успехом считалось, что Франция не потребовала многократного увеличения данной суммы под давлением Французской ассоциации держателей облигаций царских займов. В соглашении был закреплен отказ правительств обеих стран как от своего имени, так и совершенно произвольно от имени физических или юридических лиц, предъявлять друг другу или иным образом поддерживать какие бы то ни было финансовые или имущественные требования, возникшие до 9 мая 1945 г.
Поскольку МИД все прочие вопросы отнес на счет Минфина, то я отправил туда запрос, где более подробно и системно привел перечень интересующих меня документов. В то же время, МИД явно не собирался тщательно проработать мои вопросы, и я счел необходимым также предложить их в систематизированной форме. Прежде всего, в связи инициированием, обсуждением, подготовкой и заключением Соглашения и иных подобных договоренностей с Францией:
1. Какие конкретно претензии (или требования) и какого именно материального характера имелись в виду, когда именно они возникли (конкретные даты) и на каком правовом и фактическом основании? Какие именно институты или органы государства, а также должностные лица принимали в прошлом обязательства России перед Францией и какие размеры обязательств были при этом признаны?
2. Какое конкретно участие и какие именно должностные лица МИД РФ принимали в инициировании, оформлении, обсуждении и принятии решения о признании таких претензий? Кто из них выполнял, проверял и утверждал расчеты, а также кто участвовал в проведении переговоров с французской стороной и кто именно участвовал в таких переговорах со стороны Франции?
3. Велись ли в процессе таких переговоров стенограммы, и если велись, то какой порядок допуска к ним существует? Могу ли я, в качестве депутата ГД, ознакомиться с ними?
4. Каким законодательным актом или актами Российской Федерации, международно-правовым либо межгосударственным актом были приняты к рассмотрению указанные претензии?
5. Какие реквизиты имеют нормативно-правовые или иные акты Правительства РФ и МИД РФ по признанию, расчету, утверждению, выплатам и иным вопросам, связанным с указанными претензиями? Прошу дать точные ссылки либо предоставить мне копии этих актов.
6. Какие правовые основания, (включая международные и межгосударственные договоры, а также и российское национальное законодательство) существуют для выплаты так называемых «царских долгов» Франции (то есть основания правопреемственности Российской Федерации по обязательствам Российской Империи), а также размеры и порядок осуществления этих выплат?
7. Какие финансовые и имущественные претензии, возникшие до 9 мая 1945 г., существовали со стороны России (Российской империи, Российской республики 1917 г., СССР, РСФСР) по отношению к Франции? Когда, каким органом власти и в какой форме и порядке они оформлялись, учитывались и предъявлялись Франции и какова была официальная реакция Франции на эти претензии?
Конкретно, когда, кем и в каких формах Российской Федерацией предъявлялись претензии Французской стороне по активам, принадлежащим Правительству Российской Империи; займам и облигациям, которые были выпущены и гарантированы до марта 1917 года Российской Империей; долгам Правительства Франции и французских физических и юридических лиц со стороны Правительства Российской Империи, физических и юридических лиц, проживавших или осуществлявших профессиональную деятельность на территориях, управлявшихся Правительством Российской Империи? Имеется ли реестр претензий со стороны России, российских юридических и физических лиц? Каковы размеры претензий по каждому из перечисленных выше классов претензий и прочих претензий? Какова доля претензий, относящаяся к периоду до марта 1917 года, в общем объеме претензий?
8. Какие финансовые и имущественные претензии, возникшие до 9 мая 1945 г., существовали со стороны Франции по отношению к России (Российской империи, Российской республике 1917 г., РСФСР, СССР)? Когда, каким органом власти и в какой форме и порядке они предъявлялись России, и какова была официальная реакция России на эти претензии?
Конкретно, когда, кем и в каких формах Францией предъявлялись претензии Российской Федерации по займам и облигациям, которые были выпущены и гарантированы до марта 1917 года Российской Империей; долгам Правительству Франции и французским физическим и юридическим лицам со стороны Правительства Российской Империи; долгам физических и юридических лиц, проживавших или осуществлявших профессиональную деятельность на территориях, управлявшихся Правительством Российской Империи. Имеется ли реестр претензий со стороны Франции, французских юридических и физических лиц? Каковы размеры претензий по каждому из перечисленных выше классов претензий и прочих претензий? Какова доля претензий, относящаяся к периоду до марта 1917 года, в общем объеме претензий?
9. Несмотря на то, что в Договоре от 7 февраля 1992 года не содержится обязательства сторон относительно достижения договоренности об урегулировании взаимных финансовых и имущественных претензий, касающихся интересов и собственности РФ как государств, как, впрочем, и подтверждения наличия таких претензий, в Соглашении от 27 мая 1997 г. содержится односторонний отказ Правительства РФ от предъявления требований в отношении золота из золотого запаса России, оказавшегося во Франции, и в отношении требований, связанных с интервенцией в Россию со стороны Франции в 1918–1922 гг. На каком правовом, документальном, расчетном и ином основании Правительство РФ приняло такое обязательство? Каковы физические размеры, номенклатура и стоимость указанных активов?
10. Что именно может быть отнесено к фактам, свидетельствующим о наличии на протяжении десятилетий «болезненных раздражителей» в советско-французских и российско-французских отношениях, о которых упоминалось в ответе МИД? Как они связанны с финансовыми и имущественными претензиями, возникшими до 9 мая 1945 г.?
11. Каким образом, когда, в какой форме Франция увязывала проблему взаимных финансовых и имущественных претензий, возникших до 9 мая 1945 г., с другими факторами российско-французских отношений, возникших, надо полагать, значительно позднее, в частности по вопросам реструктуризации задолженности СССР или присоединения России к Парижскому клубу?
12. В какой форме, кем и когда были согласованы основные принципы возможного соглашения между СССР и Францией в 20-е, 70-е и в конце 80-х годов прошлого столетия по урегулированию проблемы взаимных требований?
13. Какие фактические, документальные, расчетные, правовые и иные обстоятельства послужили основанием для подписания Меморандума от 26 ноября 1996 г., в котором содержится одностороннее обязательство Правительства РФ выплатить Правительству Франции 400 миллионов долларов США «в качестве окончательного урегулирования взаимных требований между Россией и Францией, возникших до 9 мая 1945 года»?
14. Какие российские юридические и физические лица, когда, каким образом и через какие официальные органы или организации России (Российской Империи, Российской республики 1917 г., СССР, РСФСР) предъявляли Франции, французским юридическим и физическим лицам имущественные и финансовые претензии, возникшие до 9 мая 1945 г.? Имеется ли реестр таких претензий?
15. По Соглашению от 27 мая 1997 г., вопреки положениям статьи 22 упомянутого Договора между Россией и Францией, совершенном 7 февраля 1992 г., содержащей обязательство сторон договориться об урегулировании взаимных финансовых и имущественных претензий, касающихся интересов и собственности физических и юридических лиц обеих стран, российское Правительство отказалось от поддержки претензий российских физических и юридических лиц финансового и имущественного характера к «французской стороне». Это противоречие требует разъяснения.
16. В статье 22 упомянутого Договора между Россией и Францией, совершенном 7 февраля 1992 г., содержится обязательство сторон «договориться об урегулировании взаимных финансовых и имущественных претензий, касающихся интересов и собственности физических и юридических лиц обеих стран». Договор ничего не упоминает об урегулировании такого рода претензий между РФ как государствами. Однако упомянутое Соглашение содержит односторонний отказ Правительства РФ от находящихся во Франции активов, принадлежащих Правительству Российской Империи, Правительствам, пришедшим на смену Правительству Российской Империи, Правительству РСФСР, Правительству СССР. Однако законодательство России и в прошлом и в настоящее время не наделяет Правительство правом собственности на имущество и какие-либо иные активы, принадлежащее России как государству (государственная собственность). Что именно имеется в виду под активами, «принадлежащими правительству» в статье 2 упомянутого Соглашения?
17. Известно, что Франция, с которой СССР имел дипломатические отношения до 22 июня 1941 г., участвовала на стороне нацистской Германии в интервенции против России (СССР) во время Второй мировой войны, к тому же объявив СССР войну, тем самым причинив России как государству, а также ее юридическим и физическим лицам ущерб, порождая с их стороны соответствующие имущественные и финансовые претензии. Означает ли неупоминание такого рода претензий, что они не охватываются рамками Соглашения от 27 мая 1997 г.?
Подписанные документы, как я полагал, уже были обоснованы некими справками о законности и целесообразности действий Правительства РФ именно таким образом. Соответственно, МИД должен был иметь на руках все объяснения, которые я затребовал. И эти аргументы должны были пролить свет на истинную цену утверждений в ответах правительственных чиновников, которые утверждали, что правопродолжение от Российской Империи не оформлено. В частности, речь шла об отзыве Правительства РФ на законопроект «О репатриации». Там правопродолжение требовалось для обеспечения статуса репатрианта. Но в официальном отзыве Правительства такой статус объявлен невозможным именно в связи с тем, что правопреемства для РФ не существует. Выходило, что Россия образовалась как государство только после референдума по Конституции 1993 года. Или же в 1991 году, когда Ельцин и его преступная группа разрушили единое государство.
Прецедент принятия Правительством РФ обязательств Российской Империи должен был получить правовую оценку либо как нарушение законодательства, связанное с серьезным ущербом для РФ материального и нематериального характера, либо как фактическое признание Российской Империи в качестве одной из предшествующих форм российской государственности, от которой современное российское государство преемствует все права и обязанности без изменения субъекта.
МИД не смог ответить на мои вопросы. Первый заместитель министра Лощинин, на которого взвалили ответственность за все ответы на депутатские запросы, ограничился короткой запиской, отражающей хронику отношений с Францией с Генуэзской и Гаагской конференций 1923 года. Вся эта шелуха могла быть отброшена ради главного: МИД признавал, что речь идет о политическом займе: «Позднее, в разгар перестройки, СССР стал испытывать нехватку финансовых средств. Все чаще и чаше приходилось обращаться за внешними заимствованиями. Из-за неурегулированности проблемы царских долгов Франция была закрыта для размещения советских облигаций. В контексте создания странами ЕС единого рынка имелась реальная опасность того, что вслед за Францией и остальные страны ЕС откажутся приобретать советские облигации. Поэтому решением ЦК КПСС от 13 октября 1988 года Минфину СССР и МИД СССР было поручено возобновить переговоры с французской стороной по царским долгам». «С мая 1989 года началось интенсивное обсуждение путей урегулирования проблемы царских долгов. На переговорах в Москве в октябре 1990 года были согласованы основные принципы урегулирования претензий: Франция признает ущерб, нанесенный СССР интервенцией в 1918–1920 гг., а СССР признает обязательства по займам, выпущенным или гарантированным до 1917 года Российской империей, и оплатит в виде окончательного расчета некое сальдо, призванное компенсировать ущерб французским держателям российских ценных бумаг».
Была названа и фамилия человека, сдавшего позиции России. Это «переговорщик» с российской стороны — юный заместитель Министра финансов Российской Федерации А.П.Вавилов. Впоследствии этому персонажу было предоставлено укромное место в Совете Федерации, где он безбедно проживал капиталы, приобретенные в начале 90-х. Попытки возбудить против него различные уголовные дела успеха не имели, но промелькнули в прессе в период 2005–2007.
Немного об этом. В 1992 году правительства России и Индии подписали соглашение, в рамках которого Индии должны были предоставляться кредиты для покупки самолетов МиГ-29 и комплектующих к ним в РФ. Программа действовала до 1996 года, когда индийская сторона отказалась от дальнейшего использования российских кредитов на закупки авиатехники. Тогдашний первый замминистра финансов организовал выделение из бюджета $231 млн якобы для производства самолетов в структурах государственного унитарного предприятия ВПК МАПО. Эта сумма, полученная ВПК МАПО из Внешэкономбанка, в итоге оказалась в офшорах Антигуа и на счетах подставных фирм в латвийском банке. В 2008 году Следственный комитет при прокуратуре РФ сообщил, что в 1997 году господин Вавилов, занимавший тогда пост первого замминистра финансов, совершил хищение и злоупотребил служебным положением. Однако с согласия господина Вавилова его дело было прекращено «в связи с истечением срока давности привлечения к уголовной ответственности» по вменяемым ему статьям УК. Вавилов дал следствию официальное согласие на прекращение в отношении него уголовного дела по нереабилитирующим основаниям, отказавшись от обжалования итогов следствия, указавшего, что вина Андрея Вавилова в совершении преступлений, предусмотренных ч. 4 ст. 159 и ч. 3 ст. 285 УК РФ (соответственно хищение путем мошенничества в особо крупных размерах и злоупотребление служебным положением, повлекшее тяжкие последствия), полностью доказана. Куда Вавилов девал краденные деньги, стало ясно из судебного иска его фирм против нью-йоркского застройщика. Иск относился к покупке Андреем Вавиловым двух пентхаусов нью-йоркском центре Hotel Plaza стоимостью $53.5 миллиона, за которые Вавилов внёс предоплату 10,7 миллиона.
И только в 2010 году Вавилов был почти насильно вытолкан из Совета Федерации. Его вынудили написать заявление об отставке и отправили проживать ворованные у страны капиталы. Глава СФ Сергей Миронов на прощание заявил, что у Вавилова «огромный потенциал» и «вы его еще увидите». Действительно, он возглавил некий Институт финансовых исследований, главной задачей которого стал «отраслевой лоббизм».
Вероятно, уступка Франции 400 млн. долларов была для замминистра Вавилова сущим пустяком. Что касается МИД, то финансисты полностью отстранили дипломатов от дележа бюджетного пирога. МИД посылал за конкретными цифрами в Минфин. Осилить простую операцию — по-пунктно ответить на мой запрос — в МИД сил не хватило. Мои повторные требования это сделать были оставлены без удовлетворения. Я требовал не две странички малоинформативной «выжимки», а сотни страниц, подлежащих изучению и оценке. МИД уклонился от исполнения закона о статусе депутата и ответил мне, что по поручению Правительства по моему запросу вся имеющаяся информация направлена в Минфин.
Минфин был озадачен мной теми же вопросами, что и МИД, но в отличие от дипломатов, финансисты предпочитали просто не отвечать на мои запросы. Я послал министру финансов Кудрину телеграмму о нарушении им закона о статусе депутата. Затем мне пришлось обращаться в Генеральную прокуратуру, требуя привлечь чиновников Минфина к ответственности за очевидное нарушение закона. Только после представления Генпрокуратуры за двукратное превышение срока, отведенного законом на ответ, Минфин разродился письмом. В письме за подписью замминистра фактически содержалось признание в том, что Минфин действовал на переговорах непрофессионально и вразрез с интересами России.
В письме было сказано, что «российская сторона исходила из необходимости учитывать результаты последнего раунда переговоров по данному вопросу, состоявшегося в 1991 году, в ходе которых между бывшим СССР и Францией была достигнута принципиальная договоренность о формировании положительного сальдо расчетов в пользу французской стороны. Учитывалось и то обстоятельство, что предъявленные Францией претензии опирались на юридически грамотно оформленные документы, в то время как российская сторона в целом ряде случаев могла ссылаться только на оценки экспертов, не имеющие юридической силы. Это связано прежде всего с тем, что большая часть французских требований (порядка 64 %) приходилась на ценные бумаги, на которых указаны их номинальная стоимость и ставка процентов годовых. Значительная же часть российских требований (свыше 50 %) базировались на экспертных оценках ущерба, который был нанесен Советской России в годы интервенции».
Таким образом, Минфин заранее был готов на невыгодный для России исход переговоров и соглашался признать номинальные цифры на бумагах дореволюционного периода более важными, чем ущерб от интервенции. Собственно, интервенция означала отказ от каких-либо обязательств, что и должны были объявить переговорщики с российской стороны. Но Минфину нужны были политические инвестиции — режим можно было спасти только новыми займами, а те могли поступить только после выплаты по старым займам, пусть даже и очень сомнительным.
В письме сообщался еще ряд фамилий лиц, причастных к сдаче интересов России. Итоговый Меморандум со стороны РФ подписал заместитель Председателя Правительства О.Д. Давыдов. Последующее Соглашение от имени Правительства было подписано заместителем Министра финансов М.М. Касьяновым — будущим премьером, а потом миллиардером-оппозиционером, собиравшим митинги в защиту демократии. Россия выплачивала оговоренную сумму восемью полугодовыми траншами размером в 50 млн долл, каждый. Последний платеж пришелся на август 2000 года. Все, что удалось переговорщикам — растянуть платеж на несколько лет, а также снизить его сумму в 2,5 раза. На самом деле, платеж возрос в 4 раза в сравнении с первоначально объявленной суммой. Франция выставила сальдо в свою пользу 1 млрд долл., а Россия предложила со своей стороны расчет сальдо в пользу Франции размером в 100 млн. Сошлись на 400. Но Франция снизила свои претензии только в 2,5 раза, а России пришлось пойти на четырехкратное увеличение своих обязательств.
Минфин проговорился, зачем все это было нужно. Не только для нормализации отношений двух стран. Это ложь, что отношения не складывались из-за неурегулированности проблемы долгов. Главное состояло в том, что расплодившемуся под сенью ельцинской власти ворью нужны были французские финансовые рынки. Их-то и вскрыли за счет бюджета «переговорщики». В ответе на мой запрос было сказано, что данная выплата привела к «значительному сокращению расходов федерального бюджета, связанных с урегулированием проблемы т. н. “царских долгов”, а также позволило снять ограничения на деятельность российских резидентов на французском финансовом рынке». Какое же это бремя, отстаивать национальные интересы! И как замечательно дать дорогу «резидентам»!
Так просто удовлетвориться лукавыми рассуждениями минфиновцев я не счел возможным и направил в Минфин те же вопросы, которыми мучил МИД. На это Минфин сделал изящный бюрократический пируэт. Вся последующая переписка шла под грифом «секретно». Хотя никаких секретных сведений мне не сообщалось. Но первое же письмо с таким грифом пришло по открытой почте, и думские работники не заметили «подставы», передав мне послание из Минфина в открытом режиме. Чиновники объявили, что нарушение режима секретности делает переписку невозможной. Мне пришлось грозить новым обращением в прокуратуру, поскольку никакой моей вины в том, что секретное письмо оказалось в открытом доступе, не было.
Министру финансов РФ Кудрину А.Л.
Уважаемый Алексей Леонидович!
Касательно возникших у Вас претензий в мой адрес, связанных с появлением текста Вашего ответа на мой запрос «в открытом доступе», сообщаю, что получил Ваш ответ именно несекретным порядком. Полагая, что это недоработка Вашего ведомства, я направил его в пакете других документов, прилагаемых к моему обращению к Председателю Правительства РФ, пометкой обратив внимание на гриф. В дальнейшем выяснилось, что в несекретную почту Ваш ответ попал по вине аппарата ГД, о чем свидетельствует прилагаемая к данному обращению расписка. Как мне сообщено в отделе по защите гостайны УД ГД РФ, служебное расследование показало, что за пределы служебной переписки информация в ГД не выходила, поскольку доставлялась в нераспечатанном конверте. Таким образом, инцидент исчерпан, а Ваши претензии в мой адрес несостоятельны.
Добавлю также, что эти претензии могли бы быть сняты Вами и Вашими подчиненными без перечисления того, что я должен, а что не должен делать. Это, поверьте, я и без Вас знаю достаточно хорошо. Кроме того, Вы могли бы получить все необходимые разъяснения напрямую в УД ГД РФ, а не требовать их от меня. Полагаю, что Вы не без умысла стремитесь затянуть ответы на поставленные перед Вами вопросы и прямо идете на нарушение статуса депутата.
Напоминаю Вам, что между нами не может быть никакого «взаимодействия», отличного от оговоренного в законе. Выдвижение с Вашей стороны неких условий совершенно несостоятельно и является демонстрацией вольного отношения к правовым нормам. Требования законодательства Вы обязаны выполнять, а не выдвигать условия и только при их выполнении «рассматривать вопрос».
Напомню также, что вы обязаны не только предоставить мне документы, но и дать полные ответы на поставленные мной вопросы (чего я добиваюсь от Вас не один месяц). Ранее направленные мне ответы были очевидным уклонением от исполнения закона, а секретный статус последнего ответа — явно нарочитый, ибо в нем практически не содержалось информации. Именно поэтому я вынужден был обратиться непосредственно к Председателю Правительства. Но теперь, оказывается, что именно Вы «рассматриваете вопрос». И сколько же Вы будете водить меня по кругу?
Разумеется, я не намерен тем или иным образом нарушать режим секретности. В то же время и Вы должны отделять гостайну от тайны «паркетной» (фиктивной, чиновничьей). Избиратели вправе знать, на каком основании из госсредств выделены столь значительные суммы. Поэтому тема, бесспорно, имеет публичное измерение; и мы с Вами должны ясно видеть, где режим гостайны должен заканчивать свое действие. Надеюсь, что Вы намерены сотрудничать со мной, исходя из такого рода понимания, а не ставить палки в колеса. (…)
Надеюсь, что жесткий тон настоящего обращения к Вам не станет поводом для детских обид и мстительного сведения счетов путем бюрократических манипуляций с бумагами и процедурами. Полагаю, что работа возглавляемого Вами ведомства требует энергичной деятельности там, где его репутация поставлена под сомнение. Именно таковы обстоятельства, вынудившие меня поднять вопрос о «царских долгах» — пока без публичного обсуждения, но предвидя его неизбежность. Ввиду этой неизбежности Вы, надеюсь, ответите на мои вопросы в кратчайшие сроки и исчерпывающим образом.
С неизменным уважением, А. Н. Савельев
За подписью министра финансов Кудрина была представлена прямая дезинформация: «Важное значение имеет и то обстоятельство, что в соответствии с Соглашением прямые выплаты держателям царских облигаций взяла на себя Франция, т. е. специально было оговорено, что факт заключения упомянутого Соглашения не считается признанием российской стороной наличия у нее ответственности по каким-либо требованиям, урегулированным Соглашением или подтверждением юридической действительности требований, связанных с так называемыми “царскими долгами”». Что это наглая ложь, нетрудно было установить из анализа текста Соглашения. Им покрывались именно «царские долги», смешанные в неизвестной пропорции с последующими обязательствами до 9 мая 1945 года.
В секретном письме Минфина фигурируют, помимо ранее упомянутых фамилий, также премьер В.С.Черномырдин и министр финансов А.Я.Лифшиц, которые и были лицами, согласовавшими решение, изъявшее из российского бюджета 400 млн долл, ради реструктуризации долгов Парижскому клубу. То есть, это была взнос в спасение ельцинского режима от банкротства. Или, точнее, ритуальная жертва, когда международно-правовые нормы были растоптаны в угоду кредиторам, выкручивающим податливым российским финансистам руки, чтобы склонить их к уступчивости также и во множестве прочих вопросов. Долги СССР были реструктуризированы на 25 лет. Режим спас себя за счет противоправного сговора с иностранными кредиторами.
Министр финансов А.Л.Кудрин, лично подписавший ответ на мой запрос, намекнул мне, чтобы я прекратил свою деятельность, поскольку публичное обсуждение поднятых мной вопросов, якобы, может нанести России ущерб — в случае активизации держателей ценных бумаг Российской Империи. Мне было сказано, что возможен не только финансовый, но и политический ущерб. Разумеется, эти запугивания на меня не возымели действия. Политический ущерб в этой ситуации мог понести только воровской режим и спонсирующие его западные кредиторы. К тому же Кудрин не ответил на 15 из 17 моих вопросов. Мне не были предоставлены документы, что требовал закон. И я не оставил Кудрина в покое. Также я проинформировал Кудрина, что его намеки на то, что моя деятельность может принести ущерб России, я рассматриваю как оскорбительные и требую подробного разъяснения, каким образом полное выяснение всех обстоятельств выплаты Россией 400 миллионов долларов и обнародование этих обстоятельств с использованием официальных материалов может нанести ущерб России.
Одновременно я обратился к председателю правительства М.Е.Фрадкову, сформулировав перед ним расширенный список вопросов, на которые мне не хотели дать ответ ни МИД, ни Минфин. Фрадков сделал обычный бюрократический «пас» в Минфин. Также я обратился в думские комитета, надеясь получить от них архивные данные о том, как обсуждались бюджеты тех лет, в которые проводились противозаконные выплаты. Бюджетный и налоговый комитеты просто отмолчались. Запросы в структуры аппарата Госдумы не дали результата. Все упоминания «царских долгов» носили случайный характер. Тема среди депутатов не обсуждалась, а бюджеты принимались вслепую — никто не интересовался, с какой это стати страна должна платить очередные 50 млн долларов.
Из Минфина (опять же секретной почтой) мне пришла достаточно подробная историческая справка о переговорах по долгам. Помимо массы сведений, не имевших отношения к делу и не отвечавших на мои вопросы, справка содержала фантастически наглую ложь. Поскольку я упомянул о проблеме континуитета в связи с выплатами «царских долгов», минфиновцы объявили, что подписав соответствующие документы Россия, не признала никоим образом «царские долги». Речь идет всего лишь об окончательном урегулировании взаимных финансовых и имущественных претензий.
Попутно всплыла еще одна история. Минфин расписался в своей неспособности собрать материалы для учета так называемого «брест-литовского» и «колчаковского» золота. Это отдельная проблема, которая ждет своих исследователей. Почём было замять зто дело? Чтобы оставить золото за рубежом, чиновникам нужно было создать представление о невозможности его возврата, а для этого постоянно упирать на то, что РФ не наследует прав и обязанностей Российской Империи. Точнее, обязанности она наследует по выбору того или иного чиновника, намеренного поживиться за счет очередного кредита, а о правах говорить просто не приходится.
Российская Федерация наследует имперскую символику в государственном гербе, наследует сокровища Империи, наследует ее историческую славу и культурное достояние. Но всячески уклоняется от фиксации полномасштабной ответственности — реализации принципа континуитета. Тем не менее, когда преемство от Империи сулит выгоду, оно все же к случаю признается. Так произошло с выплатой российским правительством «царскихдолгов».
В письме, полученном из МИД РФ, утверждается:
«Из-за неурегулированности проблемы царских долгов Франция была закрыта для размещения советских облигаций. В контексте создания странами ЕС единого рынка имелась реальная опасность того, что вслед за Францией и остальные страны ЕС откажутся приобретать советские облигации. Поэтому решением ЦК КПСС от 13 октября 1988 года Минфину СССР и МИД СССР было поручено возобновить переговоры с французской стороной по царским долгам». «На переговорах в Москве в октябре 1990 года были согласованы основные принципы урегулирования претензий: Франция признает ущерб, нанесенный СССР интервенцией в 1918–1920 гг., а СССР признает обязательства по займам, выпущенным или гарантированным до 1917 года Российской империей, и оплатит в виде окончательного расчета некое сальдо, призванное компенсировать ущерб французским держателям российских ценных бумаг».
Разумеется, для советского периода выплата указанной суммы не была фатальной, а новые кредиты — неподъемным бременем. Правительство СССР обладало огромной собственностью и огромным государственным бюджетом. Правительство РФ обладало на момент выплаты (да и в настоящее время) многократно меньшими возможностями. Поэтому в высшей степени нелепо было продолжать те же переговоры. Они были продолжены в прежнем формате только потому, что только новые кредиты могли обеспечить выживание ельцинского режима.
Выплата «царских долгов» могла быть оформлена только в порядке правопродолжения от Российской Империи. Причем, для этого требовался отдельный правовой акт, выражавший как общий принцип правопродолжения, так и при- нятие обязательств по данному комплексу эпизодов взаимоотношений Российской Империи и Франции. Без этого выплата 400 млн. долларов является более чем очевидным преступным деянием. Во-первых, никаких обязательств до 9 мая 1945 года в отношении Франции у Российской Федерации быть не может, поскольку СССР и Франция до победы над гитлеровской Германией находились в состоянии войны. А война отменяет любые взаимные обязательства. Либо они должны восстанавливаться отдельным правовым актом. Такого акта ни во времена СССР, ни в РФ не было. Во-вторых, данной выплатой правительство вышло за пределы российского законодательства. У него не было никаких правовых оснований для уплаты «царских долгов» (не было признания даже частичного преемства обязательств от Империи). Следовательно, требовалась ратификация международного договора парламентом, а не подписание межправительственного соглашения. И таковая ратификация была бы фактическим признанием правопродолжения от Империи — по крайней мере, в части долговых обязательств в отношении Франции. Поскольку этого не было, мы можем говорить о совершении преступления.
В Соглашении между Россией и Францией финансовые претензии перечислены, а значит, — признаны основа-
тельными. В том числе и российской стороной. Признание «царских долгов» прямо следует из сообщения МИД о том, что переговоры представителей РФ о выплате долгов были прямым продолжением переговоров советского периода, а в них (и это прямо следует из вышеприведенного текста письма МИД) предполагалось именно признание долгов, возникших до 1917 года. Таким образом, мы выявили еще одного лжеца среди высших должностных лиц правительства. А также установили явную заинтересованность министра финансов в сокрытии реального положения дел.
Выплата «царских долгов» состоялась под давлением обстоятельств, когда Минфин тем самым создавал «благоприятный финансовый климат» (иначе говоря, финансовую «пирамиду»), чтобы получить новые кредиты, заплатив по старым, пусть даже и не оформленным надлежащим образом. Но уже самим фактом официального признания «царских долгов» правительство оформило акт преемства от Российской Империи — в стыдливой и лукавой форме и в связи с не слишком приличным поводом. Это свидетельствует о том, что государство (даже такое нестабильное и несуверенное, как Российская Федерация) не может существовать без обращения к принципу континуитета.
