Взмахнув перепончатыми чёрными крыльями, Дракон начинает снижаться, и сквозь туман — плотный кровавый туман, проступает разрушенная, изувеченная и униженная Диэлли.

И она.

Девчонка среди развалин, раздающая флаеры редким туристам.

Год назад ей было тринадцать.

Я приходил сюда каждый день. Просто смотрел. Я видел много, много девчонок, но такой ещё не встречал.

Идеальной.

Как странно вдруг обнаружить среди грязи и пошлости совершенство.

И остаться.

Люди тенями скользили мимо неё, кто-то кривился — они не видели чуда.

Через пару недель я решился узнать её имя и возраст. Впрочем, всё это не имело значения.

Потом, много месяцев просто смотрел, сидя на тёплых бетонных плитах, сваленных возле недоразделанных тушек танков.

На Катю.

На её непредсказуемые движения — будто ветер носит по улице рыжий осенний листок, на выгоревшую красную футболку, на джинсовые шортики, на кроссовки, на ровные загорелые ноги, на тонкие пальцы, на вздёрнутый конопатый носик, на пирсинг — крошечный камушек в носу, на родинку на подбородке, на сияние огромных зелёных глаз и алый улыбчивый рот.

А когда уставал — поворачивался к облакам, зацепившимся за остатки домов, ржавым остовам кораблей в океане и разбросанным всюду обломкам андроидов.

Но не выдерживал даже минуты и снова смотрел.

Случалось, её забирал отец, а мне оставались только обломки.

Тогда, закрывая глаза, я снова смотрел на неё.

Я видел, как ветер играл её волосами, а она без устали отбирала их у него. Как закусывала губу, а после — тихонько облизывалась. Как маленький розовый язычок прилипал к двум верхним зубам, когда она говорила. Как, если прохожий ей нравился, глаза рисовали полукруг — снизу вверх, вскидывание бровей, улыбка, и лишь затем, взгляду вдогонку, поворот головы. Как она выставляла плечо, пытаясь заслониться от очередного излишне назойливого мужчины...

Обычно в голове не было мыслей, но изредка приходила одна: «До чего повезло мне родиться мужчиной — иначе, некем было бы восхищаться!»

От Кати мне ничего не было нужно, лишь восхищал факт её бытия в этом мерзостном мире.

Может, не столь он и мерзостный, раз порождает подобных существ?

Может, вся эта жестокость оправдана, необходима — чтобы расчистить дорогу таким или более безупречным созданиям?

Впрочем, я и представить не мог что-то полнее и глубже порхающего передо мной совершенства...

Я никогда бы не подошёл, ведь готов был сидеть на затерявшейся во времени улице шесть миллиардов лет. Но девочка оказалась не столь терпеливой.

— Привет! — она обнажила неправильно выросший клык.

Я улыбнулся в ответ — предельно благожелательно, как только умел.

Она испугалась, однако желание пересилило страх. Я её понимал, мне тоже нечего было терять.

— Ты для чего тут сидишь?

— Есть предложения?

— Может быть...

— Дурацкий бордель? — я кивком указал на флаеры.

— Нет, интересней.

— Связанные с тобой?

— Может быть... — она наклонила голову и облизнулась.

— Уверена?

— Ну б**ть, я ж говорю: «может быть...» Ты тупой?

Взглянув на облака — попрощавшись, они больше не были мне интересны, я взял её тёплую грязную руку.

— Жизнь — это танец. Пойдём, покажешь мне свой.

Её лицо осветила улыбка, уже настоящая — она обожала танцы, и я говорил на её языке.

С другой стороны улицы наблюдал тот самый мужчина...

Разумеется, это был не отец, перед смертью он мне в этом признался. Разумеется, она не была ни в чем виновата — это я сбросил бомбу, убившую её мать. Разумеется, это всё не имело значения.

Просто, она стала первой. Подонок, вырезавший сестрёнке глаза, не в счёт.

Дальше, всё поглотил плотный кровавый туман.