Луна лишь одна. Остальные — её отражения...

Живая ночная тишь, серебристые облака...

В шпионских фильмах самые защищённые системы взламывают за пару минут. В действительности на это могут уйти годы.

Использовав волшебный красный фургончик и сероглазую помощницу, с башкой, набитой секретными корпоративными данными, я управился за полночи. Сама Мэйби, в это время, монтировала видео с залитыми красным светом пустынными коридорами.

— Откуда вся эта инфа?

— Стала бы я строить планы, без своего человека в отделе?

— Своего человека? А ГСН?

— Думаешь, у Президента, и у солдата — одинаковые ВДК? Открою страшную тайну, у каждого личная степень свободы.

— Знаю. Да и ты говорила. Но даже с шестнадцатой модификацией, ты словно под колпаком.

— У моего человека — первая.

— Да ну! Он что, гендиректор?

— Нет. А кто, не твоё дело!

Ладно... По крайней мере, не придётся выдумывать благовидный предлог для похищения отца с ненаглядной работы, сыпать снотворное, фотографировать глаз и брать образец слюны.

Моей истерично-меланхоличной хозяйке не нужен отец. Только я. Но — целиком, с мясом и потрохами...

Идея проникнуть в лаборатории «Aeon» внутри туши популюсёнка, будто бы сдохшего от неизвестной заразы — заняв место выброшенных потрохов, пришла в голову, конечно, не мне.

Моя задача была только в том, чтобы сделать популюсёнка «опасным», «не подчиняющимся», «нуждающимся в исследовании».

Откуда вообще может взяться зараза на изолированной от всего мира ферме? Только приплыть с дерьмом, которое её обитатели уплетают за обе щеки.

Впрочем, щёк у популюсят, как раз-таки, нет. Только обросший мясом кишечный тракт, да половая система — любят они это дело, скотоводам на радость. И, разумеется, уши — чтоб слышать команды.

Даже один заражённый популюсёнок — угроза процветанию Диэлли, ведь он способен заразить остальных. Тогда, безумное стадо сожрёт фермеров и разрушит кормушки. Затем, напоследок полакомившись друг дружкой, издохнет от голода и нервного истощения.

Они милые, только когда есть еда, а слух услаждают особые звуки, воспринимаемые микроскопическим мозгом примерно так: «Мы о тебе заботимся. Лишь о тебе. Ты уникальный и лучший!»

На глупый скот наплевать, наплодится. Но, чем будут лакомиться нежащиеся на солнышке богачи, пока восстановят ферму и завезут расплод?

Всё началось в Куполе Радуг — месте, свободном от наблюдения. ГСН, несмотря на название, не столь уж глобальна. Здесь же, мы должны оказаться в конце, и выехать в город на привычном красном спорткаре. Операция, невозможная для взрослых, непроста и для нас...

С гидропонной фабрикой ферму связывал транспортный трубопровод, ведь на ней разводили ещё и козлов — слизней, копошащихся на измельчённых листьях салата, прекрасных поставщиков белка для создания геноморфов. По этому трубопроводу мы проникли в царство еды и смерти.

Я стою перед тёплой тушей и разглядываю слизняков.

В учебнике биологии встречались рисунки древних козлов — «Vetus capra». Но «старые козлы» выглядели иначе — у них имелась бородка и милые рожки. А мозг был побольше: в процессе мутаций этот вид утратил рассудок.

Мэйби натягивает очки и дыхательную маску.

— Знаешь, Кир, люди не столь уж жестоки. Они пытались создать скот, не ощущающий боль, и пробовали блокировать рецепторы перед забоем! Но оказалось, разумнее спрятать фермы подальше от глаз... Ты первый! Давай, полезай!

Мы придавлены друг к другу так, как никогда не прижмутся самые преданные любовники. Вокруг кровавая тьма — плоть, что менее часа назад жрала, пердела и думала. Или ей так казалось...

По плавучему тоннелю, мы выезжаем за пределы мясной фермы, и я понимаю — картины, что безостановочно вспыхивают перед глазами, будут преследовать меня до конца дней.

Со слухом дела обстоят не лучше. В ушах застряло фырчанье, сопение и чавканье, переходящее в отчаянный визг, заглушаемый звуками электрических пил.

Разве я мог подумать, гуляя под серебряным рукотворным дождём, что в километре от страны нежных цветов и переливистых бабочек, конвейер тащит изрезанные тела в ненасытную пасть упаковщика, а из-под потолка низвергаются кровавые водопады? И мог ли тогда полагать, что спустя пару недель, буду прижиматься к любимой не под тысячей радуг, а внутри мёртвой плоти?

Должен признать, что порой отношения развиваются слишком стремительно...

Чвак! На голову падает слизь.

Жизнь — поразительная штуковина!

Пару часов назад я был твёрдо уверен, что картины увиденного на ферме будут преследовать меня всю жизнь. Сейчас их вытеснили впечатления от лаборатории биотехнологий.

Мы идём по пульсирующей тёплой поверхности мостика, перекинутого над чанами, в которых что-то чавкает и клокочет. Отовсюду свисают покрытые слизью, дёргающиеся в конвульсиях сосульки. Мостик, будто живые сталагмиты, усеивают наросты, покрытые паутиной источающих бурую жижу трещин. В густом полумраке летают флуоресцирующие ядовито-зелёные споры, вспыхивающие в лучах надобных фонарей.

В руке я сжимаю лямки волочащейся по мостику сумки.

Почему мы не взяли рюкзак? Дурацкая спешка!

Сверху доносится шорох. Я дёргаюсь и падаю на «сталагмит». Сумка отлетает в сторону. Руки, прорвав кожуру, погружаются в плоть. Нарост отрывается от поверхности. Катится, подрагивая и оставляя за собой дорожку бурой жидкости.

Но этим дело не заканчивается. Руки проваливаются глубже, и арка лопается.

Повисаю над чанами, вцепившись в разорванное сухожилие. Мэйби ложится на живот и протягивает мне руку. Цепляюсь за скользкие пальцы. Из разорванной арки вылетает питательная смесь — белая, мутная. Артериальная, если судить по толчкам.

Смесь течёт по лицу и рукам. Я соскальзываю и падаю в чан.

Глухой всплеск, будто свалился в желе.

Делаю попытку выбраться.

Не тут-то было! Жидкость оказывается клейкой, как тесто. Не продвинутся ни на шаг. Чем дольше барахтаюсь, тем глубже засасывает.

Мало того, она ещё и горячая. Капли обжигают лицо, мембрана комбинезона не успевает отводить пот. Внутри, в штанах и перчатках, собирается влага. Перед носом лопаются пузыри, выпуская едкие испарения. Если бы не маска, я бы уже задохнулся.

Замираю, сообразив, что дёргаться нет никакого смысла. Липкая масса затягивает всё глубже. С ужасом понимаю, что в чане я не один — кто-то легонько трогает мои ноги, будто щекочет.

Дёргаюсь. Ощущение проходит, но через пару секунд возвращается.

Спину колют ледяные иголки.

Как же здорово, что из-за спешки мы не взяли рюкзак! С ним я был бы на дне! Но и комбинезон тянет вниз: вся поверхность спины — плотный полимер, выделяющий кислород для дыхательной маски.

— Держись, Кир! Не дёргайся, засосёт! — звучит во внутриканальном наушнике голос Мэйби.

Поднимаю глаза и вижу сквозь туман, как она опускается — спрева уцепившись за дёргающийся отросток, а потом — соскользнув по живому пульсирующему склону. Исчезает в коридоре, похожем на глотку с колышущейся в воздушных потоках бахромой порванных розовых плёнок.

— Держись, Кир! Держись!

Она возвращается, притащив обрезок белого сухожилия. Изо всех сил бросает конец.

Он не долетает, а попав в нагретую массу, дёргается, разбрасывая липкие брызги.

Пытаюсь его ухватить.

Прикосновения к ногам становятся настойчивее.

От ужаса, что с минуты на минуту мне в голень вопьются сотни мелких зубов, присосок, шипов, или чего-то похуже, я выбрасываю тело вперёд в отчаянной попытке спастись. В невесомости этих усилий хватило бы, чтобы пролететь коридор. Здесь удаётся продвинутся сантиметров на десять.

Но хватает и этого. Вцепившись в отросток, кричу во встроенный микрофон:

— Вырвется! Не тяни!

И начинаю «травить канат». Потом, что есть сил сжимаю руки и ору:

— Давай!

Мэйби тянет. Как могу, помогаю ногами.

Через минуту мы сидим на полу, обнявшись — липкие, грязные. Рядом дёргается «змея».

— Ну ты меня напугал! — кудахчет Мэйби, поглаживая мне спину.

Не сказал бы, что это приятно. Вовсе не обнимашки на залитой солнцем крыше.

Я отстраняюсь.

— Хорош! Пошли, пока нас не спалили.

Встаю, опираясь ей на плечо. Покрытая слизью перчатка скользит. Я падаю, и снова оказываюсь в липких объятиях.

Мэйби хохочет.

Я злюсь. Нашла развлечение!

Повторяю попытку.

Между нашими телами вытягиваются и рвутся клейкие нити. Такая любовь...

Поднявшись, подаю руку. С трудом, она встаёт.

Мы долго ищем сумку среди «сталагмитов»...

Дураки! Почему не взяли оранжевую?

Наконец, замечаю зелёный бок.

— Нашёл! Вон! Вон!

Я бросаюсь вперёд, а сумка начинает убегать.

Застываю на месте, как вкопанный.

Мэйби, не останавливаясь, несётся за сумкой. Та застревает между двумя «сталагмитами».

В темноте исчезает какая-то тень.

Мэйби хватает лямки и возвращает мне сумку. Молчит, но и по глазам я всё понимаю...

Ощущая себя паразитами внутри живой плоти, входим в коридор. Бредём в окружении мягких стен и плавающих в воздухе мерцающих спор. Я с трудом волоку по полупрозрачной слизи тяжёлую сумку, стыдясь попросить помощь у Мэйби.

Постепенно стены коридора из розовых превращаются в белые, покрытые инеем, искрящимся в лучах фонарей. На смену пульсирующим наростам приходят сосульки. Коридор расширяется воронкой.

Мы выходим наружу, на улицу. После мрачного коридора, свет и чистота ослепляют.

Мы вертим головами, щуримся и моргаем. Переглядываемся: что за дела? Судя по карте, мы находимся в центре лабораторного комплекса!

Когда глаза привыкают к свету, становится ясно — это не улица, а огромный зал. В который, будто рукой гиганта, перенесли пару заснеженных городских кварталов.

Видно, что здесь шли бои. Здания таращатся пустыми проёмами, повсюду валяются глыбы, обожжённые фонари рыдают застывшими металлическими слезами.

Мэйби поворачивается ко мне:

— Обалдеть, да?

Внутри её прозрачной маски — разводы от крови популюсёнка. Внутри моей — тоже. Там, где обычно торчит кончик носа — красная муть.

Покрытое потом мокрое тело сковывает холод.

Зато, тут можно дышать. Снимаю маску — пусть поболтается на шее. Очки цепляю на лоб. Мэйби повторяет за мной.

— Кир, куда нам теперь?

— Туда! — чип-навигатор транслирует в мозг направление движения. Спутнице остаётся доверится мне.

— Ладно, пошли. Скоро тревога, можем и не успеть. Тогда нам кранты. Кто мог подумать, что тут такое...

— Успеем. А думать должна была ты, раз у тебя тут свои.

— Заткнись! Чем болтать, за сумкой лучше приглядывай! Не то, снова просрёшь!

Ясно, что за грубостью она пытается спрятать страх и растерянность. Но всё равно... Зачем вспоминать? Здесь любой обделается от ужаса!

Мы шагаем по хрустящему снегу, мимо воткнутых в пол опалённых деревьев, оставляя за спиной грязный след.

— Как думаешь, что это вокруг?

Хочется ответить грубостью, я ещё злюсь на её слова. Но удаётся сдержаться.

— Полигон. Для тестирования боевых геноморфов. Вон, смотри! Кровь! — указываю на коричневые пятна на снегу.

Она идёт туда, и начинает грести снег ногой.

— Мэйби! А ну, прекрати! Некогда!

— Прости! — девчонка несётся ко мне, смешно размахивая руками, высоко задирая коленки: бегать по сугробам в дурацком комбинезоне — та ещё радость. Суёт мне в руку ладошку.

Надо же! Ну и характер: если ей повинуешься — она наглеет всё больше, но стоит только прикрикнуть — слушается сама. Может, все девчонки такие?

— Холодно... — Мэйби шмыгает и проводит под носом рукавом, добавляя к крови популюсёнка слизь. — Смотри! Там же выход! — она вырывается и несётся вперёд.

Пока я волоку сумку, она набирает на терминале код.

Двери распахиваются, и мы заходим в очередной коридор.

Этот — лучший, что мы здесь видели. Стерильно-белый, а главное тёплый.

В этот момент раздаётся вой пожарной тревоги.

Рукотворный дождь смыл слизь и кровь с наших комбинезонов и исчез в гидрофильном полу. Пожарная тревога — не слишком оригинально, зато надёжно. Мы свеженькие и глянцевитые.

Жаль, не получится то же самое сделать с душой.

С первым завыванием сирен, первыми каплями из форсунок, я ощутил нечто похожее на дежавю.

Ирида — подводный купол — лаборатории «Aeon».

Будто застрял в одном и том же дождливом сне, только видения становятся всё страшнее...

Мэйби расхаживает здесь, как хозяйка.

Пальцы в тонких перчатках подносят к сканеру искусственный глаз, прижимают кубик к анализатору ДНК, набирают код, и — вуаля, очередная дверь распахивается перед нами.

Я напичкан топовыми чипами — не хочу даже думать, где и как она их добыла, и ощущаю себя инструментом. Отвёрткой, которая отрастила ножки.

— Смотри! — Мэйби указывает на гидростатические капсулы, в которых плавают бледные, не видевшие солнца тела.

По правде сказать, тут и без этого есть на что посмотреть. На столах лежат повреждённые геноморфы, с потолка свисают конечности, а из кювет, из зелёной жидкости, таращатся сотни приготовленных к установке глаз.

Но дорого бы я дал, чтобы не видеть более ничего, а увиденное — забыть...

— Мэйби, стой! Пришли!

Достаю из сумки коробочку УСП, активирую и цепляю на стену.

Мы отходим в сторону и опять надеваем маски. Ведь, скорее всего, в отделе Ай-Ти установлена газовая система тушения, и сейчас помещения заполнил азотом. Нет смысла проверять на собственной шкуре, сработала она или нет. А если сработала, то вытянула ли система вентиляции газ.

Часть стены подёргивается поволокой и пропадает.

Пригнув голову, делаю шаг в проход.

Ого!

Совершенно другое дело.

Никаких сопливых биотехнологий. Лишь терминалы и бесконечные шкафы с оборудованием. Толстые жгуты кабелей, шорох жидкого азота внутри хромированных трубок, россыпь цветных огней.

Это мне по душе!

Встроенный в комбинезон газоанализатор выдаёт вердикт: воздух чист. Мы снимаем маски и откидываем капюшоны.

Вместо копны шикарных волос, у Мэйби на голове — мерзостный грязный ком.

К горлу подкатывает тошнота... Ещё эта вонь от комбинезонов...

Чувствую нежное прикосновение к ладони — Мэйби снова доверчиво суёт свою руку.

Тут же вспоминаю, как она среагировала на мой окрик.

Дела! Глупо не воспользоваться новой возможностью... Как-нибудь, надо будет проверить, насколько можно её подавить и контролировать. Раз она говорила, смеясь и издеваясь, что я не прочь завести послушное мне создание — отчего ей самой им не стать?

Крепко, до боли, сжимаю ладонь.

Она молчаливо терпит.

Становится так приятно, как не было ещё никогда...

Волоку Мэйби мимо шуршащих серверов, мимо чёрных экранов, к уже на удивление близкой цели сегодняшней авантюры.

Спустя десять минут, прошедших в бесплодных попытках открыть кабинет, мы понимаем: цель более чем далека. Реальность умеет поставить на место самонадеянных фантазёров.

— П****ц! — Мэйби хватает стул и лупит по столу секретарши. — Б**ть, б**ть, б**ть! — во все стороны сыплются брызги экранов, «фарфоровые» вазочки с кривыми цветущими палками и рамочки с семейными снимками.

Кто мог подумать, что в корпорации, созидающей будущее, у начальника отдела Ай-Ти — настоящая секретарша! Или, всё-таки, геноморф? И всё так обставлено ради понятного только бесчувственным власть имущим сарказма?

Скорее второе.

— Кир!!! Нам крышка, если мы туда не зайдём! — она всё ещё держит стул, совершенно о нём позабыв. Или раздумывает, не влепить ли мне им по башке.

Выбрала время закатывать истерики! Похоже, настал подходящий для проверки моих догадок момент.

Осторожно кладу на пушистый ворс ковра небольшую коробку с экраном. Как она протащила такое на Диэлли! Из коробки тянутся кабеля, исчезая в стене — в проломанном тем же стулом отверстии. По экрану бегут оранжевые символы.

— Так! Ну-ка, заткнись! — иду прямо на Мэйби.

Девушка пятится, ошарашенно хлопая огромными ресницами.

Заношу руку, будто бы для удара.

Мэйби сжимается и щурит глаза. Поскользнувшись на вазочке, вместе со стулом падает в устроенный ей кавардак.

Пусть валяется! Главное, заткнулась. Счёт ведь и правда идёт уже на секунды.

Возвращаюсь к заветной коробке. Оттого, что я ненадолго прервался, или от радости маленькой победы над Мэйби, мигом решаю головоломку.

Массивные створки двери расходятся и прячутся в стенах.

Путаясь в проводах, запихиваю в сумку свой инструмент, а после, пытаюсь выбраться из девчачьих объятий и избежать сомнительных сопливо-кровавых поцелуев...

— П****ц!

Зайдя в кабинет и увидев огромный сейф, я запоздало понял, насколько безумен наш план.

Её план.

Беглый осмотр подтвердил подозрения: сейф не открыть.

Я твёрдо смотрю Мэйби в глаза, и она убирает руки с подголовника огромного кресла. Впрочем, такую громадину, ей всё равно не поднять. Наверное...

— Кир, что теперь? — её голос напоминает собачий скулёж. Куда делась былая уверенность?

Я жалею, что на неё наорал. Жалею, что напугал. Жалею, что вообще с ней связался.

Отличная мысль, ограбить всесильную корпорацию вдвоём с истеричкой!

— Что, твой «источник», не упоминал о сейфе?

Она шмыгает носом и отворачивается.

Плюхаюсь в мягкое кресло.

Что тут сказать? Остаётся сидеть, уставившись в крышку стола, сделанную из настоящего дерева. На Мэйби, размазывающую сопли по окровавленному лицу, смотреть неохота.

Действительно, «источнику» на нас наплевать. Своё он уже получил. Схватят нас — хорошо, не схватят — и ладно. Не убьёт же его девчонка!

Пытаюсь представить Мэйби, хладнокровно наводящую ствол.

Не выходит...

Но, что теперь? План был рассчитан на то, что мы добудем реверс-процессор. Без него нам отсюда не выбраться.

Сейчас я понимаю, что у нас и не было плана. Были только мечты и фантазии. Понимаю, что я не такой уж и взрослый. Взрослые думают, а делают только потом. Во всяком случае, большинство.

Через пять минут над крышей начнёт кружить мультикоптер «скорой» с «другом» Мэйби, привлекая ненужное внимание охраны. Даже если бы нам удалось получить процессор — прилёт оказался бы преждевременным, ведь мы слишком долго возились с дверью. А сейчас план рухнул, нам вообще не попасть на крышу!

Не представляю, какое решение по нашему делу примет Маяк. Но почему-то, больше тревожит, что скажет папа. Прямо скажем, не всякий школьник способен так сильно нашкодить. Если б не Мэйби, и я бы не смог.

Может, вчера нужно было подумать не только о том, как залезть в ловушку, но и как из неё выбираться?

Но что мы могли придумать? Без реверс-процессора корпоративную сеть не взломать, а чтобы добыть процессор... В общем, замкнутый круг.

А ведь я предлагал уходить не на мультикоптере, а на ховерборде. Но в ответ получил лишь холодный вопрос: «Как ты это себе представляешь?»

Эх... Если бы Мэйби меня послушала! Достали бы из сумки ховер, «растворили» бы бронеокно коробочкой УСП, да рванули бы в...

Хотя... Никто нам «рвануть» не позволит. Перехватят. Говоря без красивых слов — расстреляют, превратят в обожжённые, кувыркающиеся в воздушных потоках куски.

Просто, не стоило сюда лезть...

Не стоило догонять уходящую Мэйби — тогда, на крыше...

А на пляже не стоило отрывать взгляд от песка и разглядывать её ноги. Тогда не пришлось бы сейчас смотреть в стол.

Пляж... Он в двух шагах, но теперь — так далёк. Возможно, я больше его никогда не увижу. И не увижу голые девичьи ноги.

Я всегда радовался, что не девчонка. Странный мозг, взрывы эмоций, возня с косметикой и ежемесячные проблемы — врагу не пожелаешь такую жизнь! Но похоже, всё это с лихвой компенсируется длинными прямыми ногами. Ни один из моих друзей не смог бы сделать со мной то, что проделала Мэйби.

Моя сопливая напарница лезет в сумку. Роется, расстёгивает карманы, что-то бурчит. Поворачивается ко мне:

— Где они?!

— Я не взял.

Она нависает надо мной, упёршись ладонями в стол.

— Гений, ты идиот?!

— Слушай, какой смысл? Зачем таскаться с оружием, которым всё равно не воспользуешься?

— «Не воспользуешься»? Это ещё почему?

— Там геноморфы, андроиды, охранники. Кем ты себя считаешь?

— А ты, за кого меня держишь? Идиот! Ну и придурок! — она подбегает к столу, выдвигает ящики, высыпая из них содержимое.

— Я так просто не сдамся!

И застывает.

— Кир, ты это видел? Вечером хлебнём твоего травяного чая за нарушителей должностных инструкций! — Мэйби сияет. Похоже, я больше не идиот.

В ящике лежит пара матово-чёрных шаров, каждый размером с большой апельсин.

Она достаёт один, и активирует обычным прикосновением.

Он даже не заблокирован!

На самом деле, это не имеет значения. Благодаря «источнику», у нас есть биометрические данные начальника отдела. Но они не понадобятся — никому не могло прийти в голову, что в кабинет проникнет чужой.

Хвала Вселенной, что в кабинете не было стульев, и компьютер начальника уцелел!

Мысль кажется мне достойной того, чтобы высказать её Мэйби.

Она фыркает и отворачивается.

Я же, создав соединение между компьютером, реверс-процессором и собой, погружаюсь в работу.

— Готово!

Десять минут назад, я считал, что жизнь кончена. Выходит, любую проблему — даже проблему жизни и смерти, можно решить, если имеешь права суперпользователя!

Расстёгиваю комбинезон и кладу сферу за пазуху.

Мэйби берёт вторую:

— Нечего ей тут валяться зазря!

Не придерёшься, она права. Но я начинаю подозревать, что Мэйби не особенно мне доверяет.

— Ладно, пошли!

Мы опаздываем. Приходится бежать — неуклюже, шурша полимерной тканью, цепляясь друг за друга и за дурацкую сумку.

Возле шкафов вентиляции, в дата-центре, кричу:

— Стой!

Достаю из сумки баллончик, и отправляю в глубины комбинезона. Сдираю со лба надоевший налобный фонарь, а Мэйби суёт в руку свой. Закидываю их в сумку. Открыв шкаф, что есть сил бью ногой по активатору сумки. Она начинает терять форму, сжиматься, дымиться. Поспешно кидаю её в вентиляцию. Сумка рассыпается, а пыль уносит воздушный поток.

Мы мчимся дальше, мимо серверных стоек. Возле живота стучат друг об друга шар и баллон.

Вот и разрушенная стена... Пролезаем в пролом.

Коридор чист. Успели!

Становится легко на душе. Теперь я воспринимаю происходящее, как весёлое приключение.

— Давай мордочку!

Девушка одевает маску, очки, подставляет лицо, и я поливаю его пеной из баллона. Ту же процедуру проделываю с собой. Не видя уже ничего, прячу баллон за пазуху и ложусь на спину.

Лежать неудобно. Немедленно затекают руки.

Спустя пять минут пол начинает дрожать от тяжёлых шагов. Андроиды укладывают «обгоревших сотрудников» на носилки и тащат на крышу. Разумеется, никто бы их туда не пропустил, но я обеспечил «зелёный свет».

Тело зафиксировано лямками, не шелохнуться. Сквозь слой пены видно лишь мельтешение теней. Носилки раскачиваются, до ушей доносится шелест синтетических мышц, да шипение дверей.

Накатывает страх.

На тело наваливается ускорение, лифт волочёт нас наверх.

Страх усиливается, превращаясь в неконтролируемую панику. Разум отключается.

Я дёргаюсь на носилках, тщетно пытаясь шевельнуть рукой или ногой. Мне немедленно нужно содрать с лица эту пену, вскочить, и броситься наутёк — в спасительную темноту коридоров! В крайнем случае — биться телом о стенки лифта, царапаться и кусаться!

До чего же мне всё это нужно!!!

Но проклятые лямки впиваются в грудь, в руки — и я только дёргаюсь и подвываю.

Андроиды не обращают внимания на бьющегося и стонущего от боли «обожжённого» человека.

Спустя несколько вечностей, сознание не выдерживает, и я проваливаюсь в спасительную тёплую тьму.

Свет рвёт тьму на куски.

— Прекратить движение!

Мы на крыше, и что-то пошло не так — я понимаю это мгновенно. Мозг очеловечился и снова работает как часы.

— Прекратить движение, иначе откроем огонь!

Андроиды не думают ничего прекращать, у них есть указания суперпользователя. Мои указания.

Раздаются выстрелы. На моё тело летят ошмётки.

Носилки падают.

Приехали!

Воздух дрожит от выстрелов и шума винтов. Я ощущаю потоки воздуха даже сквозь ткань.

— Его! Развяжите его! — кричит Мэйби.

Фиг там! Вместо этого, надо мной нависает тень. Носилки дёргаются — кто-то их волочёт по поверхности крыши...

Рядом что-то взрывается, и на меня падает тело...

...

Засада! Враг применил воздушную пушку!

«Ваш штаб уничтожен!» «С-сучка!»

Облако!

...

Я снова на Дзете, зажатый между телами.

...

Облако!

...

Тяжесть навалившегося тела исчезает.

— Да, б**ть! — видно, у Мэйби сегодня это любимое слово.

Её рука сдирает с моего лица пену, грубо тянет за маску. Вторая — расстёгивает фиксаторы лямок.

Наконец-то, свобода!

Я улыбаюсь чумазому лицу, её глазам и губам.

Она поворачивает голову, щурится, вглядываясь куда-то — и в этот миг, у неё исчезает ухо и часть волос.

Ни выстрела, ни вспышки, ни грохота взрыва. Полная тишина. Но вместо уха — лишь вход в слуховой канал с обрубками по краям.

На моё лицо течёт кровь.

— Б**ть! — Мэйби прижимает руку к голове и трогает рану, бесплодно пытаясь нащупать отсутствующее ухо.

Я вскакиваю. Словно котёнка хватаю девчонку за шкирку и волоку к мультикоптеру. Волоку — громко сказано, ноги она переставляет сама.

Мэйби вырывается и легко уходит в отрыв. Скорость в два раза быстрее моей!

Мы бежим мимо защищающих нас, отстреливающихся андроидов. В кого они палят — неизвестно, нет времени оборачиваться. Ещё один стреляет из плазменного разрядника, открыв боковой люк мультикоптера. Воздух дрожит от воя фиолетовых молний.

Добравшись до люка, Мэйби исчезает внутри. «Скорая» взмывает и начинает разгон...

Неужто, она меня бросит? Она ведь уже получила желаемое, процессор уже у неё!

Мультикоптер сбавляет скорость, возвращается и зависает рядом со мной.

Я прыгаю в люк, и мы начинаем набор высоты. «Скорая» кренится. Я скольжу, тщетно пытаясь за что-то схватиться. За мной тянутся белые полосы — упавшее на меня тело принадлежало андроиду.

Робот с разрядником молча улетает за борт.

В запястье впиваются пальцы Мэйби.

У неё стальная хватка, и я завываю от боли. Если бы она так вцепилась, когда лопнул мостик, не пришлось бы купаться в чане!

Держась за крепление сидения и не обращая внимания на вопли, она затаскивает меня в салон.

Смотрю вниз, на крышу...

Оставленные нами андроиды уже уничтожены, и геноморфы корпорации стреляют по нам. Двигатели шипят, переходя на форсаж. Крыша тает вдали.

— Сядь ты уже! — схватив за капюшон, Мэйби тянет меня к сидениям.

Ну и мощь!

Хочу заорать: «Отвали!», но ворот пережимает мне горло. Я только кашляю и задыхаюсь.

Наконец, она оставляет меня в покое и падает в кресло.

Усаживаюсь рядом.

Один из пилотов оборачивается. Кажется, человек.

— Порядок?

Мэйби кивает.

Со стены свисают наполовину отстёгнутые носилки, а из распахнутых шкафчиков — электроды дефибриллятора, кислородные маски, трубки. На полу валяется инъекционный пистолет и цветные коробки.

«Друзья» угнали настоящую «скорую». Не слишком красивый поступок!

— Мэйби, тебе не больно?

— Ты это о чём?

— Об ухе, конечно!

— Ерунда! Подумаешь, ухо! Разве проблема приделать другое? Главное, выбрались! Чудеса! — она толкает меня ладошкой в плечо. — Согласись, у нас не было ни малейшего шанса!

Вот, как она оценивала вероятность успеха! Услышь я такое вчера... Опять же, ведь спрашивал я не про ухо — про боль!

Она сидит с таким беззаботным лицом, будто порезала пальчик. Кровь из обрубка уже не течёт.

Что бы это могло озна...

Пилот вновь оборачивается:

— Хвост! Три полицейских глайдера.

Мэйби смотрит в окно и командует:

— Снижайтесь! К земле! Где оружие?

— Было у андроидов...

— Вы что, сговорились? Пацифистами стали?

Очевидно, что «скорой» осталось лететь не больше минуты. И не имеет значения, есть у нас оружие или нет.

Втыкаюсь в иллюминатор лбом.

Мы плавно снижаемся. Город позади, внизу проплывают деревья пригородного парка.

— В канал, садитесь в канал!

Точно! За дымкой виден питающий парк центральный канал, от которого, точно прожилки на зелёном листке, расходятся в стороны каналы поменьше.

Но, куда надо садиться? На воду? Она ведь практически несжимаема! Может быть, на деревья?

Не угадать. Всё зависит от того, как будет проходить приземление, от угла падения и скорости.

Впрочем, девчонка уже всё решила.

В наушнике звенит голос Мэйби:

— Маску одень, дурачок! И очки. Да пристегнись!

Отрываюсь от иллюминатора. На стекле остаётся пятно.

Сама она — в полной готовности. Кривая ухмылка под маской, глаза — будто щёлки.

Напяливаю маску, трясущимися руками пытаюсь застегнуть ремни. Мультикоптер болтает, и я никак не могу попасть штырями в отверстие.

Что за бред? Разве так сложно оборудовать «скорую» автоматической системой фиксации пассажиров?

Вот тебе и высокоразвитая планета! Каменный век!

Мэйби хохочет.

— Похоже, с девчонками у тебя будут проблемы!

Наконец, звучит долгожданный щелчок. Я выдыхаю и откидываюсь на спинку, положив на колени руки. Трясутся они куда сильнее, чем руки подружки, лишь немного подрагивающие от вибраций.

— Что, Кирюша, очкуешь? Жуть, верно?

— Заткнись! Что с пилотами?

— Какими пилотами?

Вот сволочь!

— Я не брошу пилотов! Это ведь люди!

— Эти люди хотели тебя оставить на крыше.

— Значит, у них был приказ! — тут до меня, наконец-то, доходит. — Никто не предполагал, что у меня будет ещё одна сфера! Ведь так? Вы вернулись за ней, не за мной!

— Кирюша, я сто раз могла её отобрать. Например, когда ты изображал из себя мумию. Но я возилась с тобой и лишилась уха! А теперь, выслушиваю претензии! — она пинает меня ногой в пах, и я сгибаюсь от боли.

Будто шипение змеи:

— Так и сиди! Понял? Может быть, уцелеешь! А о пилотах забудь!

— Контакт! — голос пилота.

«Скорую» прошивает очередь. Куски обшивки летят, будто пули, со стуком врезаясь в предметы. Отскакивают и врезаются вновь. Что-то сыплется на спину.

Тональность звука моторов меняется, и нас начинает трясти. Наверняка, часть из них уже вышла из строя.

Растёт скорость падения. Ощущения, как на качелях.

Из паха боль разливается по животу. Тошнит.

Новая очередь. Треск, звон.

Интересно, пилоты вообще ещё живы?

А Мэйби?

Нет ни малейшей возможности это узнать.

По обшивке бьют ветви деревьев.

Удары переходят в оглушительный грохот. «Скорая», содрогнувшись, переворачивается. На миг я теряю сознание...

Выныриваю из благостной тьмы, и новый кошмарный удар отправляет назад.

Тьма отступает. Я открываю глаза.

Со всех сторон бьют лучи. Мучительно ярко, до рези!

Мэйби трясёт моё тело.

Мы на дне канала. Салон уже полностью залит водой, только немного воздуха болтается под потолком, как подвижная ртуть. Оттуда, из-под потолка, медленно опускается тело пилота.

Ремни ещё и «надёжные», удерживают только подростка. Похоже, заработанные на туристах деньги идут не на медицину.

Второй пилот по-прежнему пристёгнут. Голова, словно раскрытый тюльпан в ореоле розовой мути.

Тут неглубоко. Сквозь иллюминатор лежащей на боку «скорой», я вижу колеблющуюся поверхность. Салон залит ярким полуденным светом.

Очки подстроились под среду — линзы изменили кривизну, и я могу рассмотреть всё в мельчайших деталях.

Тошнит нестерпимо. Поэтому, да по реакции на свет, понимаю, что у меня сотрясение. Сжимаю кулаки, силясь не вырвать в маску.

Мэйби освобождает меня от ремней безопасности.

— Давай, Кирюха, на выход! Да не к люку, а к лобовухе! И только попробуй сблевать!

Кажется, Мэйби всё нипочём. Будто стальная! Не сравнить с той девчонкой, что недавно размазывала сопли. Кто её подменил?

— Туда! — она пихает меня к пилоту-цветку. Значит, под «лобовухой», она понимает фонарь кабины. — Я сейчас!

Сквозь боковой люк видно обросшее водорослями дно.

Да, там не пройти...

Цепляясь за всё, что попадается под руку, я двигаюсь к креслам пилотов. Отворачиваюсь к стене, чтобы не видеть раскрывшийся бутон головы. И тут же, против воли, смотрю.

Стенки черепа... Кости, болтающиеся на кожаных лоскутах.

В кровавом студне, благодаря восприятию, обострённому до предела, я ухитряюсь даже заметить чип. Малюсенький, с ноготь мизинца.

Вновь всё меняется... Теперь я понимаю, что забуду кровавую ферму и омерзительные лаборатории. А вот его, этот чип, буду помнить всегда.

Мэйби, спустившись к люку, шарит руками на дне. Достав оттуда кислородный баллон с приделанной маской, цепляясь свободной рукой за всё подряд, подплывает ко мне.

Откуда она узнала, что там баллон? Неужто, в момент катастрофы, пока я терял сознание от перегрузок, отслеживала перемещения предметов в кабине?

Думать о Мэйби не хочется... Может быть оттого, что жутко болит низ живота. А может, из-за моих догадок о том, что творится сейчас в небесах над каналом.

— Упрись и держи меня!

Держи? Что это значит, «держи»? За что же её хватать?

— Кир! Времени нет! Держи мои плечи! А есть желание — жопу! Но, умоляю, быстрей!

Лапать её хочется меньше всего. Противно даже касаться.

Наверное...

Упираюсь руками в спину.

Она колошматит баллоном по стеклу. Медленно, как в слоу-мо. Не так просто преодолеть сопротивление воды. Стекло вибрирует, ходит волнами. Каждый удар отдаётся в груди. Наконец, фонарь покрывается паутиной трещин. Ударив ещё несколько раз, Мэйби отбрасывает баллон. Тот, медленно опускается на колени изуродованного трупа.

— Погляди! На бедре этой твари... Пристрелить нас хотели!

Пистолет. На ноге пилота закреплена кобура.

Как же я не заметил раньше! Эффект фокусника, всё внимание было приковано к голове.

— Может, и не хотели...

— Проверь в следующий раз. Гуманист хренов!

Мэйби садится в кресло и упирается ногами в стекло. Фонарь вылетает с каким-то странным жалобным треском. Зависает, точно огромный скат, и медленно, раскачиваясь из стороны в сторону, опускается.

Девушка отталкивается от сиденья и грациозно выплывает в проём. Уже не так зрелищно, ложится на дно — защитный комбинезон довольно тяжёлый.

Я следую за ней.

— Кир, вперёд!

Мы, точно пара гротескных неповоротливых гончих, отталкиваясь от скользкого дна руками и ногами, цепляясь за водоросли, движемся вдоль канала.

Скорость никакая.

Усиленное наушником сопение Мэйби, перекрывает моё собственное. Я не выдерживаю:

— Эй, что за план?

— Валить!

— Куда? Думаешь, они не сканируют канал с воздуха?

— Мой пилот давно включил постановщик помех. Иначе нас сбили бы излучателем или ракетой.

— С воздуха нас видно и так.

— Молчи, береги дыхание! И, давай ближе к берегу.

— Уйдём в парк?

— Не дадут. Двигай за мной и молчи!

Мы ползём вдоль берега. Пять, десять минут.

Радует то, что по нам не стреляют. Не радует то, что это скоро изменится.

Берег изгибается. Мы уходим влево, в более мелкий канал.

Ещё пять минут движения и встроенные в моё тело антенны обнаруживают беспроводную сеть. Ещё через минуту я вижу в стенке канала закрытый решёткой водозабор. Сеть принадлежит замку.

— Кир, сможешь открыть?

— Зачем?

— Уйдём туда.

— Куда это, «туда»? В насос?

— В насос, так в насос! Открывай!

— Я туда не полезу! Это смерть!

— В нашем мире, смерть — далеко не самое страшное. Не хотела тебе говорить, но по каналу мы не уйдём. Наше бурное бегство — лишь жест отчаяния...

Сволочь! Какая она сволочь!

Подключаюсь к сети и за пару секунд подбираю пароль. Замок глухо щёлкает.

Отодвинув решётку, Мэйби исчезает в трубе.

— Закрыть за собой не забудь! Аккуратно, не содрав водоросли! Скоро тут будут люди. Или нелюди. Надеюсь, они будут мыслить так же, как ты: «В насос не уйти!»

Мы движемся сквозь кромешную тьму. Кто мог знать, что не нужно выбрасывать налобные фонари! Хотя, мы давно бы их потеряли.

Оборачиваюсь. Выхода больше не видно. Куда ни взгляни, везде непроглядный мрак.

Воистину, всё познаётся в сравнении! Десять минут назад я считал, что нахожусь в ужаснейшем положении. Сейчас — мечтаю вернуться в канал, под огонь полиции.

— Кир, ты отстал! Скорей!

Похоже, девчонка накоротке со Вселенной — вода начинает движение, и нас всё быстрей и быстрей волочёт по трубе в неизвестность.

Ну почему, почему не назад!

Никогда не бывает так плохо, чтобы не могло стать ещё хуже!

Если дальше в трубе нет решётки, фонтаны окрасятся красным.

А с чего бы ей быть? От упавшего в канал мусора защитит и решётка на входе.

Я пытаюсь раскорячится, упереться в стенки, за что-то схватится.

Нет! Ничего не выходит. Труба широкая, а поток слишком силён.

— Мэйби, что делать?!

В наушнике только шорохи и сопение. Потом, тихий голос:

— Кир, прости... За всё...

Уходит злоба и страх. Остаётся лишь грусть, что так глупо всё вышло... Но мы, по крайней мере, пытались.

Плевать! Было лучше, чем торчать в ожидании смерти на пляже.

Слышится гул насосов. Он нарастает и нарастает, пока не переходит в оглушительный грохот. Мне уже приходится кричать:

— Мэйби, ты тоже! Тоже прости! Знай, я тебя лю...

Удар прерывает романтические признания.

Меня распластывает на прижатой к решётке возлюбленной. Мимо несётся вода. Капюшон, рукава и штанины трепещут в потоках. Рядом — кажется, в метре от головы, грохочет насос.

Нам повезло, что строители позаботились о безопасности персонала. Вернее, о защите насоса от андроидов, «зависших» при очистке водозабора. Да, пунктик в сборнике инженерных норм и правил изредка может спасти жизнь!

— Ну ты и слон! Слезай!

— Ну ты и сучка! Сложно было предупредить? А если б я маску разбил?

— Признание хотелось дослушать! Маска противоударная, не беспокойся. Скорее, лопнет твоя башка.

Память услужливо подсовывает микросхему, покоящуюся в кровавом студне.

Мэйби проявляет чудеса проницательности, да ещё и несвойственную корректность:

— Прости.

Вот что значит, оказаться на волосок от смерти! Сразу открываешь в себе и других что-то новое.

Гул насосов меняет тональность, поток замедляется...

Вода прекращает движение. Наваливается тишина.

— Что теперь?

— Кир! Не подумай, что ты был прав, но я лезу обратно в канал! Пропусти...

Её руки отпихивают меня в сторону.

Что ж, спорить не собираюсь. Я уже готов отдать многое за солнечный свет, за глоток воздуха... Может быть, даже жизнь.

Спустя десять минут движения сквозь чёрную тишину включаются насосы. Ещё через пару минут мы снова распластаны на решётке. Но Мэйби теперь наверху.

— Приехали, б**ть! Ну, как тебе больше нравится? — выдаёт подружка.

Благоразумно помалкиваю.

Данные о временных интервалах выдаёт встроенный в руку таймер.

Ага! Теперь можно соотнести скорость потока с нашей, и определить, сколько времени нам потребуется, чтобы выбраться наружу.

Произвожу нехитрый расчёт.

Вот только, какой в этом смысл?

Когда насосы выключаются, мы повторяем попытку. С тем же результатом.

После шестой, Мэйби говорит:

— Больше не могу. И кажется, незачем.

Когда гул стихает, мы никуда не ползём. Просто сидим, взявшись за руки, прижавшись к решётке спиной.

Насосы включаются и замолкают. Это не фонтаны, они так не работают. Возможно, полив.

Вместе с потоком текут минуты, превращаясь в часы. И, ничего не меняется. Будь я один, давно бы рехнулся.

К концу четвёртого часа, Мэйби прерывает молчание:

— Кажется, мы прощались не зря. Скоро кончится кислород, — голос дрожит от холода. — Знать бы заранее... В «скорой» валялись ампулы с наноботами. Убрали бы углекислоту из крови... Слушай, а что ты там говорил? Ты меня что? — она сжимает мне руку.

— Ничего...

— Трус! Как же в тебе сочетается трусость и фатализм?

— Что?

— Ни-че-го... — кривляется Мэйби. — Заткнись!

— Мэйби?

— Ну?

— Насосы молчат уже пятнадцать минут.

— Пошли!

Тело закоченело, затёкшие ноги не слушаются. Мэйби движется сзади, подталкивая меня вперёд.

Мы уже видим неясный свет, когда включаются насосы, и поток уносит нас на решётку.

Дождавшись отключения, молча ползём вперёд.

На середине пути я теряю сознание...

Свет! Снова свет!

В спину давят камни. Надо мной, на фоне зелёных ветвей — сморщенная белая морда какого-то монстра. Будто из гидростатической капсулы извлекли результат кошмарного биоэксперимента.

Жуткая тварь мелко трясётся. Мне на лицо падают тяжёлые капли.

— Очнулся, гений? — монстр шевелит голубыми губами.

Мэйби. Весь день в крови, слизи, воде. И больше четырёх часов под водой.

— К... Как... Как... я... сюда... попал? — язык не слушается, зубы стучат.

— Ну... Приехал на мне.

— А как... ты открыла... решётку?

— Открыта была. Видимо... ты забыл... закрыть. Лежи... — Мэйби падает рядом.

Пятнадцать минут мы просто валяемся в зарослях, пытаясь прийти в себя и согреться.

Когда дрожь стихает, поворачиваюсь к девчонке:

— Нас ищут. Надо идти.

— Может и нет. Не будут они ошиваться тут целый день.

— Я не хочу проверять.

— Хорошо.

Мы встаём. Выложив драгоценные чёрные сферы на землю, стягиваем комбинезоны.

Из них течёт какая-то мерзость...

Ну и запах!

Стараюсь не смотреть на девчонку. Зачем мы надели белые штаны и лонгсливы! Кто знал, что операция займёт столько часов!

— Пошли! Здесь их нельзя оставлять. Ты тащишь процессоры, я — комбезы.

— Почему ты?

— Я сильнее. Разве ты не заметил, хлюпик? Давай! — она хватает мой комбинезон и тянет к себе.

Я вцепляюсь в него изо всех сил.

Мэйби прекращает тянуть и смотрит в глаза:

— Кир, всё нормально, отдай.

Остаётся признать поражение...

Мэйби волочёт комбинезоны сквозь заросли. Я, с добычей, шагаю за ней. Капли с мокрой одежды летят на землю. Ветки царапают кожу.

Выходит, она доверяет, раз отдала процессор? Что говорить, она сто раз могла меня бросить! Наверное, я напрасно её обвинял.

Кусты заканчиваются. Мы выходим на луг, и сразу запрыгиваем обратно, заметив вдалеке полицейский дрон.

Вот тебе и ответ. Ищут!

Дрон улетает.

— Ну а теперь куда?

— Туда! — Мэйби указывает рукой. — Там, одна из центральных аллей. Около часа ходьбы, если идти осторожно.

Надо же! Глядя в иллюминатор падающего мультикоптера, она изучала местность.

Полчаса мы бредём по парку, прислушиваясь к малейшему звуку. Выходим на поляну, окружённую клёнами.

Не люблю я эти деревья. Слишком они тоскливые.

А почему, не понять. Ведь мальчишкой, было здорово забираться наверх и рвать, а потом запускать их плоды — соединённые под углом, танцующие в воздухе вертолётики. На Пандоре был целый кленовый парк, где мы с мамой частенько гуляли.

— Смотри, нам опять повезло! Не придётся копать! Кто-то из нас — счастливчик, — она кивает на ряды ям, вырытых под посадку.

Счастливчик? Думаю, это не я!

Мэйби заворачивает одну сферу в мой комбинезон, а другую — в свой. Укладывает в разные ямы.

— Давай, закапывай! Я натаскалась! — она усаживается на траву. Перехватив удивлённый взгляд, добавляет:

— Думал, пойдём гулять с ними по городу, под камерами ГСН?

Я начинаю набрасывать жирные комья.

— Не перестарайся. Полностью ямы не закопай.

— А как ты найдёшь их потом?

— Я запомнила.

На всякий случай, запоминаю и я.

Постепенно улики скрываются под слоем земли. Вытираю пот рукавом.

— Всё!

Мэйби подходит. Нахмурившись, глядит на мои руки, перемазанные чернозёмом.

— Как в таком виде мы выйдем к людям?

— На себя посмотри!

Вид у нас жалкий. Кожа уже похожа на человеческую. Но спутанные волосы и мокрая, измазанная одежда, сразу же привлекут внимание. Теперь ещё руки, как у преступника, зарывшего труп.

Нет, преступник бы не испачкался, у них всё продумано! Только мы с Мэйби — парочка дурачков...

— Ладно, пошли.

Подхожу к дереву и вытираю о кору руки. На стволе остаются грязные полосы.

Через десять минут мы выходим к одной из центральных аллей.

— Я придумала! Смотри... — забывшись, она хватает меня за руку, и тут же брезгливо отталкивает. — Блин!.. Короче, смотри! Тут, в получасе ходьбы, есть лыжный центр. Нам туда. И не включай карту, заметят! Я помню, куда идти.

— В получасе? Какой ещё центр, я еле стою!

— Ну, полезай мне на шею! — Мэйби отворачивается и шагает вперёд. Шею подставлять она явно не собирается.

Ничего не остаётся, как уныло брести за ней, радуясь, что нас не поймали. Да пытаться поймать хлёсткие ветви, которые она отпускает так, словно пытается угодить мне в лицо.

Да! Символом дня станет не ферма и не лаборатория, а бесконечные зелёные заросли!

Когда над деревьями возникает огромный купол лыжного центра, она замирает.

— Стой! Дальше, камеры ГСН. Во-он, гляди! — она тыкает пальцем в сторону. —Нам туда!

Мы сворачиваем вправо. Лесок редеет. Через несколько минут, мы оказываемся на лугу. Вдалеке виднеется оголовок вентшахты, в окружении пожухлой травы.

На полпути к оголовку включается орошение — вечерний полив. Форсунки за миг превращают подсохшую одежду в мокрые обвисшие тряпки.

— Ну блин!

— Кир, не парься. Наоборот, хорошо. Чище будем! Давай, мойся!

Она кружится. Невысокое солнце зажигает фиолетовые радуги, и я вспоминаю купол.

Приходит мысль, что всё не так плохо. Мы выбрались, ещё и с добычей, а подробности можно забыть. Напрячься изо всех сил — и забыть.

Поток раскалённого воздуха от климатизаторов лыжного центра сбивает с ног.

— Всё! Больше уже не могу!

Мы отходим от шахты и падаем на траву, под одиноким пожухлым деревцем. Кожа раскраснелась. От одежды — почти сухой, поднимается еле заметный пар.

— Что теперь?

— Потихонечку выберемся на аллею.

— Чего? — я недоумённо хлопаю глазами.

— На аллею выберемся. И — в такси.

Я не ругаюсь — я не могу говорить.

Наваливается тоска. Подбородок упирается в коленки, а взгляд — в пожухлую траву, прижатую воздушным потоком.

— Что? Кир, что?

— То! По данным ГСН — мы сейчас в куполе, на гидропонной фабрике. Целый день там гуляем. И вдруг, появляемся из ниоткуда в загородном парке, где совсем недавно была заварушка? Отличная мысль...

Я не кричу, даже не повышаю голос.

Сам виноват. Из-за этих её разговоров, из-за спорткаров и трейлеров, набитых шпионской аппаратурой, из-за того, что она не отдавала инициативу, из-за того, что вытаскивала из передряг — в которые, впрочем, сама и затаскивала, я воспринял её как старшую. Теперь, пришло время расплаты.

С другой стороны, она действовала разумно и ловко! До этого момента.

В трубе переохладилась, что ли? Может, ей сладкого надо сожрать?

— Кир...

Кладу руку ей на затылок. Нежно поглаживаю.

Она сконфуженно улыбается.

— Кир...

Мои руки опускаются ниже, пальцы вжимаются в тонкую шею.

— Ну вот скажи, зачем мы сюда припёрлись? — прижимаю её голову к коленкам.

Что с того, что она — сильнее?

Мэйби не сопротивляется, только бормочет:

— Прости... прости...

Накатывает волна жалости — до мурашек, до боли.

Шепчу:

— Извини... Ты не при чём...

Она сидит, уткнувшись лицом в коленки, острые плечики вздрагивают. Я глажу её затылок.

Вот же дурацкий день!

Чего я вообще на неё набросился? Просто вымотан, вымотан до предела. Хочется лишь одного: свалиться в траву и лежать, не вставая...

Падать нельзя. Надо выбираться. Но как?

Ясно одно: рассчитывать можно лишь на себя.

Подключаю чип-стимулятор. Он разрушает мозг, рвёт нейронные связи, блокирует механизмы запоминания. Но, выбирать не приходится.

— Только не подключайся к сети...

— Мэйби, теперь — заткнись!

Чип выходит на полную мощность — всё становится исключительно чётким и ясным. Затем, когда захватываются и ресурсы, предназначенные для работы сознания — реальность ускользает, сливается в кашу. Я действую оптимальным образом, но не могу этого осознать.

Только вспышки, лишь эпизоды.

...определяю наше местоположение.

Поляна, лыжный центр, оголовок шахты.

Куда мы должны попасть?

Вот он — купол, доверху наполненный радугами.

Рядом цеха гидропонной фабрики, молочная ферма, мясная. Чуть в стороне — очистная станция и мусороперерабатывающий завод.

То, что надо!

Так... Поляна. Лыжный центр. Аллея. Фонтаны.

Ага, вот они — мусорные контейнеры.

Смотрим, график вывоза мусора. Сейчас вечер. Возможно, нам повезёт.

...и где мы зарыли добычу? Вот она, мерзкая кленовая полянка.

...снова бежим сквозь дурацкие заросли. Ветки бьют по щекам. Мы не обращаем внимания.

Не успеем...

Так... Путь, что мы пробежали, делим на время. Делим на полученную скорость расстояние до кленовой поляны и дистанцию до контейнеров.

Ещё ведь раскапывать комбинезоны!

Нет, не успеем. Но без них нам не выжить!

Быстрее! Быстрей! Что она там плетётся!

...разбрасываю пахучие, жирные комья земли.

...падаю, зацепившись за корень. Наспех свёрнутый комбинезон вылетает из рук. Катится, подпрыгивая на кочках, сфера реверс-процессора.

— Брось её! Брось!

— Нет! Ни за что!

...контейнер ещё с мусором! Значит, опаздывает. Неужто это возможно? Или машина вообще не приедет?

Она! Выкатывает, с другой стороны. Огромная оранжево-чёрная божья коровка мусоровоза.

— Прыгай! Прыгай! Там натянешь комбез!

...кто мог подумать, что у мусоровоза пятьдесят одна беспроводная сеть! И где в этой куче нужная мне? Я на коммунальщика не учился!

«Hydrdrvplt — 1» — кажется, это именно то, что мне нужно.

— Кир! Ки-и-р! — раздаётся мышиный писк, когда включается гидравлический привод, и плита — трамбовщик мусора начинает движение. Но я не собираюсь расходовать драгоценное время на ставшее привычным: «Заткнись!»

Вхожу в сеть и отключаю привод.

Плита замирает.

Всё! Больше не пошевелится.

Пот ручьями течёт по лицу. Как хочется пить!

...не мог и подумать, что в мире есть столько мусора. Да ещё, под колпаком океанского купола! Силясь не утонуть в нечистотах, ползём по свалке, кажущейся бесконечной.

Даже на фермерской Дзете, перед тем как выбрасывать мусор, его сортировали: пластик, стекло, металл. Уж не говоря о биоотходах. Но разве богачи на курорте станут себя утруждать? Работать за них обязаны сортировщики.

...по уши в говне. Если не преувеличивать, то по колени. Сколько ни убеждай себя, что клокочущая в трубе мутная жижа — биоотходы, что фекалии — лишь один, из множества её компонентов, подсознание не обмануть.

Тошнотворный запах щекочет ноздри. Я не выдерживаю, в последний момент успев задрать маску.

Мэйби немедленно повторяет за мной.

Вот она, сила эмпатии!

Блевотину тут же уносит поток.

Взглянем на ситуацию философски: еду для популюсят не испортить, даже если мы снимем штаны. Напротив, такие деликатесы, сдобренные витаминизированной зеленью — ведь, всё должно быть красиво, им по нутру. Популюсята особого рода эстеты, что попало не жрут. Стаду не скормить свежий хлеб или ароматную гроздь винограда.

...последняя труба, связавшая ферму и гидропонную фабрику. Сегодня мы в ней уже были. Но тогда мы не купались в дерьме, поэтому не были облеплены с ног до головы листиками салата. Утром они пролетали мимо, смешно кувыркаясь в потоках воздуха.

...хорошо, что тут, в Куполе Радуг, устроили влажный лес, а не какую-нибудь пустыню. Но, без химии не отмыться. Так, слегка...

...комбинезону без разницы, где быть погребённым.

...разлагаться.

...тысячелетия.

...надеюсь, его не откопает какой-нибудь б...кий волшебный олень!

...в салоне спорткара невыносимо воняет.

...девчонка блюёт себе на ноги. От распухшей губы к коленкам вытягивается полупрозрачная нитка желудочной слизи.

...ничего не выражающие глаза.

...не страшно, грязнее не стать.

...квартира снова пуста, но сейчас я несказанно этому рад. Больше я не нуждаюсь в отце.

Засунув реверс-процессор под матрас, и оценив этот поступок, как страшно неумный, без сил валюсь на кровать.