«5:59»
«Что? Почти шесть?»
Кир опёрся на локоть и приподнялся в кровати. Искажённое хроматическими аберрациями от купола Логова, над горами вставало Солнце.
«А сон был таким коротким!»
Диван оказался пуст. Ни девушки, ни котёнка. А на гвозде не было куртки.
«Наверное, она посмотрела этот короткий сон, проснулась, переставила будильник и ушла. Но куда и зачем?»
И ещё...
Снова было такое же чувство, как после сна про набережную. Что в сновидении спрятан ключ. Что во сне было то, чего в реальности не бывает.
Но что? Там была только сфера! Существуют они или нет, Кир не знал.
Он встал, натянул штаны, и запустил в Сети поиск... На экране был только мусор — никаких «реверс-процессоров». Это не значило ничего: такое устройство должно быть секретным.
Ладно... Сны — это только лишь сны. В реальности проблем было не меньше.
На столе стояла тарелка, аккуратно накрытая крышкой.
Кир заглянул.
Ха! Его любимые блины с любимым персиковым вареньем.
«Ну нет! Этим меня не заманишь! Я узнаю, чем ты там втихаря занимаешься!»
Он решительно вышел на крышу.
«Только, где это, „там“?»
Взобравшись на парапет, Кир осмотрел территорию. Обычно, увидеть рыжую девчонку не составляло труда.
Эйприл не было, но в глаза бросалось другое: в центре Станции расползлось уродливое зелёное пятно. От его вида, Кирилла охватило отчаяние, а тело пронзила боль — созданная психикой, но неотличимая от настоящей.
«Цветок! Он засеял Станцию!»
Не помня себя, он скатился по лестнице и побежал. В глаза попадали мошки, в лицо врезались жуки. Всё вокруг жужжало, пищало и пело. Кир не обращал внимания. Он мчался, пока путь не преградили деревья.
Тонкие стволы молодой рощицы, проломив бетон, тянулись ввысь. Зеленели молодые клейкие листочки. На ветках сидели тысячи птиц.
Кир опасливо дотронулся до ствола... Ожога не было.
Наклонился и подобрал обломок бетона. Покрутил в руках, поморщился и осторожно положил обратно.
«Точно раны... Она всё тут ломает!»
Кир вошёл в рощу. Густой воздух был пропитан волшебством, и это волшебство мальчишке не нравилось. Он медленно и осторожно пошёл к Излучателю.
Раздвинув ветки, Кир увидел сидящую на кубе девчонку. Закрыв глаза, она пела на неведомом языке — удивительно мелодичном и непостижимо знакомом. Утренние лучи, пробившись сквозь листву, рисовали на лице причудливые арабески.
Кир остановился, боясь спугнуть наваждение. Обнял ствол, прижал щёку к прохладной и гладкой коре. Голос любимой усмирил злость, и в душе зародилось какое-то новое чувство.
Он ощущал, предельно явственно, свою чужеродность этому новому миру. Всё вокруг было наполнено сияющим совершенством жизни, но сам он был мёртвой пустой оболочкой. Безупречная и чистая мелодия открыла Кириллу его самого, и увиденное разорвало грудь жгучей болью... Не мёртвый, но уже не живой, утративший контакт с миром и влачащий настолько жалкое, бесцельное, одинокое существование, что даже ему самому было не ясно, живёт он или смотрит бесконечный кошмарный сон.
Хотелось уйти — куда-то, где ЭТОГО нет. Но теперь, ЭТО было везде.
Он осел на растрескавшийся бетон.
Пение оборвалось — Эйприл услышала шорох.
— О! Ты уже тут! Вкусные были блины?
Кир не сразу понял, о чём она говорит. В голове не укладывалось, что с коралловых губ невесомого создания, могут слетать не только волшебные звуки, но и слова о каких-то блинах!
— Чего?
— Завтрак! Ты его съел? Я старалась!
«Старалась? Он появляется сам по себе, ты просто достаёшь тарелки из шкафа!»
— Это что за язык, и откуда ты его знаешь?
— Кир! Ну зачем? — Эйприл наклонила голову и смотрела теперь с укоризной. — Зачем анализом губить красоту? Превращать сияние небес — в бомбардировку атмосферы заряженными частицами, белеющий в океане парус — в тряпку на палке, а девушку — в пронизанное миллиардами трубочек мясо? Глядя на мир таким образом, ты не найдёшь сил жить... Ничего я тебе не скажу. Хочу, чтобы ты был счастлив!
В её глазах снова что-то мелькнуло.
— Да и не нужно тебе ничего знать!
— Эйприл, зачем ты пришла?
— Для существования одного, нужен второй — иначе, исчезнет и первый... Как определить себя, если другого нет? Отчего, так тягостно одиночество? Не оттого ли, что оно — угроза?
— Врёшь! — он помолчал. — Всё меняется...
— В каком это смысле?
— Разве не видишь? — Кир сорвался на крик. — От того, что было раньше, тут ничего не осталось!
Девчонка поморщилась.
— Зачем так кричать? Разумеется, здесь всё меняется. Место такое... Если Станции что-то понадобилось — создаст. Если больше не нужно — разрушит. И что?
— Разрушит! Вот именно!
— Кир, ты слишком сосредоточился на разрушении... Зачем? Его ведь и нет, по сути. Новое должно появится, старое уйти. Вот и всё. Вечное созидание!
— Конечно! Не тебя ведь стирают! Можно пофилософствовать!
Эйприл отвернулась. Кир продолжал:
— Видно, есть в тебе что-то, чего нет во мне. То, что этому миру нужнее... — его голос был еле слышен. — Я чувствую, ты — другая. Не та Эйприл, которую я повстречал... Ты растёшь. А меня с каждым днём всё меньше... — он добавил с отчаянием: — Ведь ты уже выше меня!
Глядя в сторону, Эйприл сказала:
— Выше? И что с того? Девчонки ведь раньше взрослеют... Может, я тебе вовсе не враг.
Но сама уже в это не верила.