Запихивать в себя консервы было не особенно весело, и, чтобы хоть как-то отвлечься, Эйприл спросила:

— Любишь музыку?

— Конечно!

— А стихи?

— Ну да. Те, что читают под музыку.

— Песни?

— Ну, не совсем. Как тебе объяснить? Ты же ничего не понимаешь, будто свалилась с Луны!

— Просто скажи. Я найду в памяти Маяка.

— «Кно-ге» — «Парашют».

Эйприл будто задумалась на секунду...

— Ага! Нашла! «Жги тормозной парашют! Жги! Жги! Засунь сукам в пасть! Жги! Суки держат тебя на земле! Режут крылья!» — тонкие бровки Эйприл взлетели вверх. — Это не песня! И не стихи! И не музыка!

Кир разозлился.

— Естественно! Ты читаешь неправильно! Надо так!

Он вскочил, и, задавая ритм притопыванием ноги, прочитал правильно.

Эйприл закачала головой, как старая бабка — из тех, что вечно бурчат: «В наше время молодёжь себе такого не позволяла!»

— Я думала ты интеллектуал! А тебе только палки в руках не хватает, чтобы крушить всё вокруг. Или винтовки — убивать сук, которые жить мешают! Готовый солдат!

— Что ты понимаешь! Новорождённая... Это антивоенная песня! — Кир только рукой махнул. — Ты видела девчонку, солистку? Ну, Тварь? Как она швыряет в зал пылающий парашют? А интервью слушала? Она всех рвёт!

— Кого рвёт?

— Блогеров!

— Каких блогеров? Какую девчонку? Какой зал? Люди давно не поют и на концерты не ходят! Тварь — персонаж, созданный нейросетью. Она в редакторе нарисована! Музыка, слова и характер солистки — выдумка! — Эйприл начинало казаться, что Кир не в себе.

— Не нейросетью, а её оператором! Эх! Да не всё ли равно! Ты вообще не врубаешься!

«Ну да, с ним явно что-то не так. Вон, как глаза горят. Похоже, он уже не понимает, что говорит».

— Не о чем с тобой говорить! — Кир развернулся, и, бросив через плечо: «Дура!», вышел на крышу.

А Эйприл только пожала плечами.

«Вот и побеседовали о музыке!»

Уже через пять минут Кир остыл и вернулся.

— Прости...

— Не думала, что ты такой слабый! Знаешь, из-за чего жизнь каждого первого взрослого превращается в катастрофу?

Кир промолчал.

— Из-за предательства и убийства... Человек убивает ребёнка внутри, вместе с его нехитрой мечтой: лугом, стрекозами, речкой и лопоухой девчонкой. А принимает навязанную, чужую: соперничество, деньги, элитные курорты и власть. Хотя, в отличие от власти, речек и лопоухих девчонок хватит на всех.

Кир посмотрел на выглядывающие из-под волос уши подружки.

«Если даже на пустынной планете такая нашлась... Наверное, Эйприл права».

— Верный способ потратить попусту жизнь — позволить идее себя целиком захватить. А за каждой идеей, Кир, стоят люди... — подмигнув, Эйприл закончила голосом Мэйби: — Кстати, когда обижаешь девчонку, где-то умирает котёнок... Будешь должен мороженое!

— К счастью, единственный на планете котёнок мёртв.

Змей, который когда-то был Облаком, слизал с бетона последние капли тритиевой воды. Станция зарастила разрывы в цистернах, и пить было нечего. А очень хотелось — после охоты на ежайцев и волколис. Катастрофу Змей переждал за толстыми стенами энергоблока.

Хлопая чёрными перепончатыми крыльями, Змей взлетел на крышу цистерны. Чёрные когти заскребли по металлу.

«Бесполезно... До воды не добраться. А надо расти! Надо есть и пить!»

Змей улёгся на край. Чёрные зрачки замерли, уставившись на крышу Преобразователя.

«Нет! Пока не закончится метаморфоз, на Эйприл нападать бесполезно. Я сейчас даже меньше, чем ягуар».

— Помнишь, ты говорил, что из меня может выйти поэт?

— Нет.

— Но ты говорил!

— Может быть...

— Хочу прочитать тебе хайку!

— Хайку?

— Японские стихи.

— Японские?

— Была такая страна.

— Страна?

— Неважно! Слушай!

Эйприл закрыла глаза и произнесла нараспев:

Верный признак

Пустого человека

Боязнь смерти

— Это что?

— Стихи. Написала, думая о тебе.

— Лучше бы думала о рифме.

— Рифма только мешает! А вот ещё:

У взрослого — сорок лиц

У ребёнка только одно

Лицо неба

— И что это значит?

— Кир, стихи надо чувствовать! А ты... У тебя что, совсем ничего нет внутри?

— Во всём должен быть смысл.

— Смысл есть. Но, если его объяснить, стихи сразу умрут.

— Тогда объясни. Убьём пару стихов, у тебя же их много.

Эйприл нахмурилась, но рассказала:

— Это значит, что взрослые — лицемеры, а дети — бесхитростны.

— Понятное дело! На хитрость у них не хватает ресурсов — недоразвитый мозг...

Эйприл продекламировала:

Иногда кажется

Есть, что сказать...

Смолчав, видишь правду

— Эти я понял. Ладно, молчу.

Стихи были очень странными. Настолько, что Кир не поленился и покопался в Сети. На удивление, нашлись и хайку, и правила их составления — на некоторых планетах они были в моде.

— Эйприл, твои стихи — вовсе не хайку!

— Много ты понимаешь! Не хайку — то, что пишут сейчас! А вот мои — самые настоящие!

Кир отправился осматривать Станцию — ему казалось, что она с минуты на минуту взлетит на воздух. Эйприл увязалась за ним, ей нужен был слушатель. Кир никогда ещё не слышал столько стихов...

— Послушай! Эти я сочинила, когда вспомнила клёны:

Запах сырой земли

Гнилая листва

В весне осталась душа

— Ну как?

— Прекрасно... Смотри! Цистерны восстановились! Вода уже не течёт.

— Ага... — пробормотала Эйприл, глядя в другую сторону. — Кир... Там... — она ущипнула мальчишку за руку.

— Эй! Ты че... — Кир умолк, вытаращив глаза. — Эйприл, это что?

Из-за огромного патрубка вышло нечто, похожее с виду на зайца, но сплошь покрытое иглами.

— Не знаю. Похоже на дикобраза... — она сверилась с изображениями в памяти Маяка. — Нет, не он.

Иглы на теле животного зашевелились и развернулись в направлении Кирилла. Зверь зашипел и побежал.

— Эйприл, оно мне не нравится!

Трава, по которой неслось животное зашевелилась. «Растения» оказались зелёными щупальцами, которые впились в незащищённое брюхо. «Дикобраз» заверещал, и в ту же секунду визг оборвался — щупальца в миг выпили из животного жизнь и отползли от утыканной иглами шкурки.

На крыше цистерны захлопали крылья. До ушей долетел жуткий скрежет когтей по металлу.

— Эйприл! Пошли назад, в Логово.

— Да. Только зайдём на склад, поищем оружие.

— Ого! Как ты его нашла?

— Маяк подсказал.

— Похоже на настоящий пистолет!

— Револьвер настоящий. Ты собрался мутантов убивать понарошку?

— Кого? С чего ты взяла что это мутанты? Они за день не появляются!

— А как их называть? «Создания, возникшие в результате сбоя в работе систем Маяка»? Лично я буду говорить: «мутанты»!

— Ну, пускай... Но что это за оружие? — Кир осторожно погладил холодный ствол. — Зубастый какой-то! — Он подмигнул. — Не укусит?

— Вихревой револьвер. Внутри взрывается монокристал, и револьвер «выстреливает» солитон — единственную звуковую волну. А «зубы» защищают стрелка — гасят волны, идущие в стороны. Вот, гляди...

Эйприл навела револьвер на стеллаж в конце коридора. Нажала на спуск.

Раздался громкий хлопок. От ствола до стеллажа вытянулся конденсационный след. Баллон со сжатым газом, лежавший на стеллаже, взорвался — и в стороны полетели осколки, круша стоящие на полках коробки с аппаратурой. Возле уха свистнуло, и от стены отвалился кусок. Кир запоздало пригнулся.

— Раньше ты таким не интересовалась.

Эйприл дунула в ствол и заснула револьвер за пояс шорт — сзади, пониже спины.

— Раньше не нужно было тебя защищать!

Всю дорогу до Логова Кир мечтал встретить монстра — чтобы Эйприл выстрелила, и его разнесло на куски. Время от времени, он заглядывал за спину девчонки и бросал взгляды на заткнутое за пояс оружие.

— Кир! Ты разве не знаешь? Так смотреть на девчонок не очень прилично! Хоть, и в привычках приматов.

— Ой, рассказывай! Будто тебе неприятно! Слушай, а он — крутой!

— Кто?

— Револьвер!

— Крутой? Совсем одурел от первобытных инстинктов! Думаешь, эта пукалка справится с Тенью? А если монстр будет чуть больше зайца? Об этом ты не подумал?

Кир отвернулся, пристыженный. Эйприл вздохнула.

— Какая ни есть, а всё же — защита. Гулять теперь будем вдвоём!

Монстр им так и не встретился...

После обеда они сидели на крыше. Слезать не хотелось.

Внизу, вроде бы, ничего страшного не происходило. Кир изучал обстановку на Станции, а Эйприл — его самого.

Она читала стихи, задавала вопросы, и с глаз постепенно спадала любовная пелена. Кир оказался пустым и чёрствым.

«Не зря ведь он сразу мне не понравился! Но постепенно привыкла, и... В конце концов, он единственный парень на целой планете! И, единственный в моей жизни... Но... Кир стал для меня целым миром. А я для него осталась девчонкой из пустоты».

Кир не переставал удивляться. Как быстро она развивается! Стихи были намного лучше, чем утром.

«Мне никогда не хотелось

След оставлять за собой…»

Необычное желание... Люди, осознавая свою конечность, наоборот пытаются наследить где только можно, как бы распространяя повсюду себя — пусть даже в виде обычного мусора.

Но Кир понимал эту странную девушку, ведь в последнее время, у него самого были эти же мысли. Прошло время, когда он мечтал кем-то стать. Теперь хотелось растаять в тёплом апрельском воздухе без следа.

Как здорово, когда кто-то умеет облечь твои мысли в слова!

Что ж, со мной никаких сложностей. От меня ничего не останется — ни стихов, ни музыки, я не пишу. С Эйприл тоже не будет проблем — даже если она закачает свои стихи в Сеть, среди мусора их никто никогда не найдёт.

В наше-то время!

В эру текст-, мьюзик-, и мувимейкеров, подключённых к специальным нейросетям, ежеминутно отслеживающим малейшие изменения на рынке и формирующим из модных звуков, картинок, сюжетов — бесконечное месиво новых песенок, книжек и фильмов. В эру, когда люди в возрасте завидуют молодым, ведь их более современные ВДК позволяют потреблять больше контента и устраивать в голове грандиозные шоу. В эру, когда успех зависит лишь от покупки рекламы — ведь никто не подумает искать бриллиант в этих кучах, а случайно его обнаружив — не сможет понять, что нашёл драгоценность. Популюсёнку не нужен цветок, он не оценит его красоты, ведь видел в жизни только дерьмо.

— Эйприл... Прости — за то, что я сказал утром. Все эти виртуальные певицы...

— Ничего... Но знаешь, скоро станут не нужны операторы. Потом, и в пользователях исчезнет потребность. Компьютеры будут сами смотреть свои сны!

— Звучит жутковато...

— А по-моему, нет! Чем отличается от сегодняшнего положения? Вселенная развлекает сама себя, создавая проблемы и отыскивая решения. Разве так важно, какую это всё примет форму?

Солнце садилось за горы. Кир, в который раз, придирчиво оглядел упавший «парус», окрасившиеся в красный обломки антенн, колонны и нежные деревца возле куба. Внизу по-прежнему была тишина — ни одного существа.

— Кир... — Эйприл положила руку ему на колено.

Он повернулся.

— Ну чего?

Девочка произнесла:

Ты — мой мир

Я — твоя пустота

Для чего?

Эйприл смотрела так пристально, так внимательно и с такой надеждой, что Кир пошутил:

— Ты что, ждёшь ответ?

Но Эйприл сказала предельно серьёзно:

— Да.

Снизу донёсся рык — далёкий, от центра Станции. Кир присмотрелся...

На бетонной площадке у куба дрались два создания. Одно было похоже на гусеницу, только размером со льва, а другое — походило на острый клюв на тонких ногах. И клювом — то есть, собственным телом, оно пронзало «гусеницу». На бетон текла зелёная жижа.

Лесок возле куба будто бы стал гуще.

«Стоп! Да ведь деревья движутся!»

«Деревья» вдруг резко ускорились и набросились на «бродячий клюв». От звуков рвущейся плоти и чавканья Кирилла передёрнуло.

Одна из башен накачки зашаталась.

«Башен было семь — одна взорвалась. Теперь, их снова восемь!»

«Башня» красным сияющим студнем обрушилась на «деревья». Те дёргались и визжали, пытаясь выбраться из липкой субстанции... Вскоре визги утихли, а студень покатился по полю, к западным воротам — возможно, в надежде укрыться в горах.

Когда он прополз половину пути, кусочки упавшего чёрного «паруса», оказались чем-то другим. Завязалась новая бойня. А со стороны реактора лезло что-то ещё...

Вся Станция корчилась, визжала и пожирала сама себя.

Это было невыносимо. Эйприл тошнило. Кир зажмурился и впился ногтями в коленку, силясь не потерять сознание.

«Нет! Это не имеет права существовать!»

Сквозь веки проник яркий свет.

Кир распахнул глаза.

Одна из башен накачки разгоралась всё ярче.

— Эйприл! Бежим!

Они кувыркнулись назад, вскочили и побежали.

— В Логово!

Над Станцией разливался и нарастал гул.

Кир и Эйприл влетели в Логово и упали на пол.

— Открой рот! А уши заткни ладонями!

Всё залил яркий свет, в облаках замелькали сполохи, но грохота не было — Логово оказалось более чем надёжной защитой.

Кир поднялся и сел на диван. Он задумчиво смотрел на упавший на пол револьвер — теперь он казался игрушкой. Нутро сжал предательский страх.

— Знаешь, Эйприл. Там ведь ещё шесть колонн.

— А после каждого взрыва становится хуже.

Потом они снова вышли на крышу, и до того, как сумрак сгустился, успели увидеть перепаханную землю, обломки бетона и лопнувшие баки с водой.

Но реактор был цел, а внутри уцелевших колонн теплился свет.

Вернувшись назад, принялись за тоскливый ужин. Для уверенности, на столе лежал револьвер.

Кир достал банку варенья. Его было немного, и он экономил. Но сейчас, случай был именно тот.

— Будешь?

Эйприл отказалась. Кир съел всё до дна, после чего на него напала подозрительная весёлость. Не то, неизбалованный вкусняшками мозг реагировал так на сахар, не то, дело было в пережитом кошмаре.

А вот у Эйприл в голове поселились невесёлые мысли.

«Кто разрушает Станцию, кто превращает жизнь в хаос? Если это не я, то кто? Вопрос риторический, нас только двое!»

Она придирчиво разглядывала перемазанного в варенье мальчишку.

«До чего же мы разные! Ему нравится холодный анализ, техника и наука. Я — в восторге от единения с природой, музыки и стихов. Как я могла его полюбить!»

Заметив, что девушка его изучает, Кир поправил чёлку и заулыбался. К зубам прилипла персиковая кожура. Эйприл отвернулась.

«Он куда хуже, чем показалось вначале. И гораздо страшней! Кир называет монстром меня, но что, если именно он настоящий монстр? А я лишь игрушка в его руках, как Мэйби в руках Фиеста. Или — как Мэйби в руках Кирилла-из-сна. С чего я взяла, что мой Кир от них отличается? И — что я главная, а не отражение Кирилла? Не кукла, которую он вызвал к жизни, чтоб издеваться и играть в свои странные игры? Только лишь потому, что умею из воздуха готовить салат, и создала ховерборд — на котором летать-то нельзя? Этого маловато! Ведь именно Кир был первый! Кто знает, кто он такой, и сколько уже тут живёт? Кир мне подчиняется — или делает вид. Но что творится в его голове — не на тонкой плёнке сознания, а в глубине? Ему самому о себе ничего не известно! Вдруг, он и есть Фиест, когда-то убитый и воссозданный Маяком? Маньяк, притворяющийся мальчишкой. Они даже внешне похожи — слегка... Вдруг, именно Кир — настоящий дракон?»

Эйприл бросила осторожный взгляд. Кир, высунув от старания язык, исследовал изумрудные оленьи рога. Потом боднул амулетом собственную коленку и засмеялся.

«Нет! Это уже полный бред! Вот что бывает, если дать мыслям свободу! Можно навыдумывать любой чепухи — и поверить! Но всё же...»

— Кир? В тот день, когда ховерборд возвратился...

— Когда ты меня закормила блинами с вареньем? — радостно перебил мальчишка.

— Ага... Так вот... В этот день, ты о салате не думал?

— О салате? — Кир зашёлся от смеха, хлопая по постели рукой. — Ну и умора! С чего мне думать о твоём любимом салате? — он замер. — Постой!.. Думал!.. Ну да! Когда смотрел на пустую тарелку. А после, тарелка исчезла!

Эйприл вздрогнула.

Выходит, это он её накормил? И сделал себе гору блинов? А она, идиотка, решила, что это её работа!

— А что случилось? Соскучилась по салатам?

Не обращая внимания на глупые шутки, Эйприл поползла под диван.

«Если я его создала, на захвате есть выбоинка в форме сердечка».

До ушей донёсся хохот и очередная подколка:

— Эйприл, ты ищешь пропавший салат?

Она в ужасе замерла.

Гладкий металл. Никакого сердечка.

За вечер Эйприл не сказала ни слова. Зато написала новые строчки:

Жаль, что в целой Вселенной

Никто никого не любит

И нет весны