Мы сидим на лавочке, в парке, напротив полицейского управления. Я вспоминаю увиденное во сне, и опадающие с деревьев белые лепестки кажутся снегом.
«Ненавистное время! Единственный настоящий враг. Но нет, я не отдам ему эту девчонку!»
Так вот, почему он их убивает! Не хочет менять, ему нужна только одна — навсегда. Но это невозможно, в его положении...
Значит, он ищет одну. Ищет... любовь? Ищет... как все остальные!
Вот и ответ на вопрос. Все в этом мире ищут только любовь, даже если считают, что находятся в поисках славы, успеха и денег.
Ищут любовь — даже, когда убивают.
Пустынный парк залит ярким полуденным светом. Ветер гоняет по белым дорожкам мёртвые лепестки. Застывший, безжизненный город...
«Ненавистное время! Единственный настоящий враг. Но нет, я не отдам ему эту девчонку!»
Время... В детстве оно было другом, позволяло расти, становиться сильнее. А на Дзете, вдруг показало оскал. Но даже, сложилось всё иначе, оно всё равно бы меня сожрало — у каждой вещи есть две стороны.
Как странно, что у меня и Фиеста — один враг на двоих...
Наконец, отец прерывает молчание... И говорит, говорит — словно давно уже ждал выяснения отношений.
— И что же тебя с ней связывало? — с каждым новым вопросом, отцовское лицо становится всё темней... Назревает гроза. В памяти всплывает лицо военного дознавателя, виденное во сне.
Но, если по-честному — финал был известен давно. Ещё на пляже я заподозрил неладное, и сделал свой выбор. Пришло время платить по счетам.
— Кирилл!
— Какая теперь разница? Она мертва.
— Кирилл!
— Любовь.
— Любовь?! Она даже не человек! Эту девчонку создали в наших лабораториях, и вовсе не для любви. Наоборот!
— Что с того? Хочешь сказать, она не способна любить?
— Способна. Как собака, которая лижет лицо, но по команде вцепляется в горло.
— Она не собака! Геном отличается от нашего на доли процента.
— Ты знаешь, что дело не в этом. Мне нужно знать все подробности. Во что ты ввязался?
— Тебя вдруг моя жизнь заинтересовала? Раньше ты вспоминал о том, что у тебя есть сын, только перед путешествием в следующий гадюшник... А о тонкостях жизни Мэйби — расспроси своего друга Фиеста!
За секунду отец стареет на сорок лет. Говорит отстранённо:
— С чего ты решил, что Фиест — мой друг?
— Но ты ведь не удивлён, значит имя знакомо.
— Кирилл, если я от тебя что-то скрываю, так — для твоего же блага. Не стоит выведывать информацию, способную разрушить всю жизнь. Тебе не понять, с чем я живу! И, в конце-то концов, без меня — ты был бы там, — он кивает на здание полиции.
— Да я бы вообще туда не попал! Без тебя у меня была бы счастливая жизнь!
— Не было бы никакой — люди не рождаются без отцов!
Он отворачивается. Ветер качает ветви деревьев. Я наблюдаю за игрой света и тени на тротуаре... Тень пока побеждает.
Отца я уже не боюсь, возмужал за эту весну. И гроза обходит меня стороной.
— Ладно, Кирилл. Мы не мальчишки, чтобы устраивать глупые перепалки. Пускай всё остаётся, как есть. Да и сказать по правде, заварил эту кашу именно я. Мне и расхлёбывать. Всё справедливо.
— Как ты меня вытащил?
Он удивлённо вскидывает бровь.
— Создание анонимного соединения — такое себе преступление... Местный уровень... А перед ведущим разработчиком «Aeon» открывается много дверей, — отец устало вздыхает. — Но, всё выходит из-под контроля... Одно дело — местная полиция, заметившая подозрительную сетевую активность, другое — сотрудники Комитета Безопасности с расспросами: как так выходит, что неучтённый боевой геноморф, выпущенный «Aeon», похищает сканер «Aeon», а перед этим на крыше корпорации происходит стрельба? И, кроме того, у него обнаруживается реверс-процессор — разумеется, от «Aeon». С одной стороны — уже назначены козлы отпущения, с другой...
— Козлы? Какие козлы? — перед глазами встают копошащиеся на листиках слизняки.
— Неважно... — он морщится. — А реверс-процессор — отдашь мне! Тебе он не нужен, после этой шумихи не выйдет его применить. Экземпляр Мэйби, к несчастью, уже в Комитете. В корпорации полетят головы. Впрочем, я вне подозрений. Пока...
— Отец? А в геноморфов встраивают средства наблюдения?
— Обычное дело... Тебе зачем? А, ты про это... — он ухмыляется, догадавшись. — Наплюнь, Фиест записи не хранит.
— Ведь это ты организовал похищение?
— Я только направлял. Продумывал детали Фиест. Работать должна была Мэйби, в конце-то концов, это её назначение. Одна, без школьника! Ты должен был загорать на пляжике, как всегда. Но у Фиеста к тебе есть определённые чувства. Некое подобие родительского участия.
— Должен же кто-то его проявлять. Так почему бы отцовскому псу не лизнуть сыну ногу.
— Он вовсе не пёс. Не делай преждевременных выводов.
— «Нейросканер» уже у тебя?
— У тебя.
— Понимаю...
— Понимаешь? Значит, не злишься?
— Злюсь. Я никогда не принёс бы любимую в жертву, ради того, чтобы жить самому. Но ты всё решил за меня.
— Опять за своё! По свету бродили бы тысячи Мэйби, если бы серия удалась. Могу выдать другую — потом, когда всё закончится. Один к одному, только с новенькой парой ушей. Не понравится — оторвёшь. А в качестве бонуса — чип управления единственной и ненаглядной. Удобно, поверь.
— Мэйби уже не вернуть.
— Кирилл, ты даже не понимаешь, почему её полюбил. Кого в ней увидел!
Я начинаю догадываться, о чём он говорит.
— Прототип? Кто её прототип?
Он молчит...
На меня накрывает волна отвращения.
Может быть, это не слишком логично. Я ведь знал, что он из себя представляет. Создатель Маяков, помогающих власти контролировать всё человечество. Разработчик оружия, способного сжечь население целых планет.
Главный убийца Галактики или главный работорговец? Не всё ли равно?
Наверное, мне раньше хотелось, чтобы он отомстил за меня повстанцам. Чтобы в хаосе под названием «жизнь», был хоть какой-нибудь смысл. Но теперь, когда я понимаю, что смысла нет, есть только хаос...
— Когда вы потеряли доступ к нейросети Маяка?
Отец удивляется.
— Да! Ты повзрослел, заработала голова. Теперь видно, что ты мой сын.
— Так когда? После того, как изменились конфигурации Станций?
— Нет. Сразу, Кирилл. А по большому счёту, мы его никогда не имели. С нами взаимодействует лишь небольшая часть сверхразума Маяка при помощи особого языка — технолингвы. Примитивный язык запросов на перемещение и создание кораблей. Других средств взаимодействия нет. Не желает Маяк с нами беседовать.
— То есть, вы построили нечто непонятное и неподвластное вам самим? Как же такое могло случиться?
— Тебе ведь известно, как на текущем этапе проводится научный поиск и разработка. Сложность современных систем — будь то звездолёт или ховерборд такова, что человек не в состоянии...
— Да, Мэйби мне всё это объяснила: вы сидите и ждёте, пока квантовая нейросеть изобретает за вас.
— Ну, не совсем так... Постоянно вносятся корректировки, иначе разработка зайдёт в тупик. Компьютеры не такие уж умные!
— Отец, не надо... Я разбираюсь в них получше тебя. Просто рассказывай.
— Ладно... В те годы, я был только начальником отдела. Здесь же, на Диэлли. Экспансия захлёбывалась — каждая человеческая колония была сама по себе. «Aeon» выкупил у военных машинное время — за городом, глубоко в горах, есть запасной командный пункт со сверхмощной квантовой нейросетью. ЗКП специально построили возле научных центров, чтобы нейросеть не простаивала без дела. Мы сформировали техническое задание на разработку прыжковой транспортной системы и запустили проект... И вдруг — мезонная бомбардировка и захват планеты повстанцами. Не до науки! Планету пришлось покинуть... Обработку задания не отменяли, ЗКП имеет собственный реактор и может автономно функционировать тысячи лет. Мы полагали, что скоро вернёмся. Вот только, отбить планету удалось лишь спустя два года, и всё это время корректировок никто не вносил. К моменту нашего возвращения разработка уже завершилась, но что разработала нейросеть, было загадкой. Предполагаемые характеристики потрясали, и мы рискнули — построили первую пару Станций. Остальное тебе известно...
— А почему эта история держится в тайне?
— Людям спокойнее думать, что всё под контролем, что движущая сила прогресса — человек, что правительству и учёным известна цель. Так уж устроены люди — им хочется сбросить с плеч груз ответственности, ни о чём не задумываться. И те, кто сможет дать такую возможность — найдутся.
— Ты?
— В том числе...
По комнате растекается золотисто-фиолетовое сияние. Будто каждый предмет нацепил на себя лучистую солнечную корону.
Царство вещей... Весь этот мир, в котором люди используют автомобили, андроидов, геноморфов и друг друга — настоящее царство вещей...
На закате портится настроение. Обманчивое утро обещает и манит свежестью, но к вечеру становится ясно — очередной серый день подходит к концу, не подарив ничего. Оттого, что дни на Диэлли бело-голубые, не легче.
Я взрослый. Что изменилось?
Я лишь понял, что мир — дерьмо.
Что люди — стадо животных, не мечтающих ни о чём, кроме удовлетворения трёх базовых потребностей. Что вокруг меня нет ни одного человека, которого хотелось бы видеть. И, что смотреть себе в душу и в зеркало — так же противно.
Что ложь — максимальное благо, ведь только она позволяет держаться. Чем больше правды, тем меньше желания жить. Правды о мире, о людях, и о себе...
Но ведь, были когда-то отважные мореплаватели, открывшие новые земли. Учёные, которые на последние деньги проводили исследования. Музыканты и художники, позабывшие примитивные удовольствия, ради того, чтобы дарить людям прекрасное. Врачи, заразившие себя смертельной болезнью, чтобы проверить действие новых лекарств.
Были ведь люди, отдавшие жизнь другим!
Наверное, нет. Не похоже. Не могли они просто исчезнуть, кануть в небытие.
Значит, и не было!
Всё враньё. Красивые истории, придуманные человечеством для самообмана.
Люди, которых я знаю, не летят открывать миры. Они сжигают освоенные планеты в топке войны. В бесконечной Вселенной им мало места. Они ничего не изобретают — за них всё делают нейросети. Убегая от страшного вопроса: «В чём цель?», они не желают жить собственной жизнью...
А может, и правильно?
Что я ищу? Ради чего страдаю? Что с того, что я не раб Маяка, как все остальные? Что с того, что у меня не стоит ВДК? Какой смысл в свободе, если утратил любовь? Что с ней делать, куда применить?
Наверное, в жизни есть нечто прекрасное. Не может быть, чтобы не было. Но если ты — именно ты, никак с ним не соприкасаешься, считай — его и нет!
Без любви, свобода — лишь бесконечная боль. Лучше уж, счастливое забытьё.
Вот оно — лежит на ладони, уместилось внутри маленькой керамической капсулы.
ВДК-100.
Нейроимплант, делающий тебя рабом Маяка. Либо, его неотъемлемой частью — если он так пожелает.
Отдать себя Маяку... Навсегда... Полностью, не оставив ни капли свободы.
Что ж, всё логично: ведь сегодня моё совершеннолетие.
Возможности мозга — ничто, в сравнении с потенциалом нейросети Маяка. Пусть решает, как жить, раз сам я не знаю.
Ну а мне... — я подключаю чип, — не нужны люди, не нужен мир, не нужна моя жизнь.
...
Тьма...
...
Свет... Я-Маяк, Маяк-Я — всюду. Я — нейрокомпьютер, разгадывающий тайны Вселенной и разрабатывающий новый, невиданный ранее транспорт. Я — автоматический завод, собирающий поезда. Я — парящий на магнитной подушке локомотив. Я — человек в вагоне маглева и телефон в его руках. Будучи ИИ телефона, я щупаю сенсорами окружение, анализирую, принимаю решения: «включить экран», «активировать голопроектор», «на основании предыдущих запросов пользователя, найти в Сети информацию». И всё равно, даже на столь примитивном уровне, я остаюсь Маяком.
...
Тьма...
...
Свет... По комнате растеклось золотисто-фиолетовое сияние.
Подхожу к окну, отдаю команду убрать жалюзи...
Город... Сотни этажей вращаются вслед за солнцем— вольеры, один над другим.
Я — животное, в одной из клеток.
Обжигающие желания и страсти — инстинкты, инстинкты. Нельзя слишком сильно их подавлять: инстинкт имеет приоритет над рассудком, он может полностью его отключить, и тогда — катастрофа. Не спасут никакие нейроимпланты.
Животные, животные... Люди и геноморфы...
И Мэйби — глупое, истеричное, озлобленное. Одно из стада.
...
Тьма...
...
Свет... Я — трубка, заполненная поглощённой из внешней среды, перемолотой костяными наростами пищей. Мышцы, сосуды, кожа.
Спереди — чувствительные фоторецепторы, анализаторы химического состава пищи, датчики колебаний воздуха. Искать, непрерывно искать — еду, самок, врагов. Сзади — отверстие для выделения отходов и двигательный аппарат.
Я — толстая трубка, пронизанная трубками несколько тоньше. Пульсирующими, заполненными красной питательной жидкостью... Пронизанная нервами. Спереди, под защитной костяной оболочкой, их целый клубок. Нейроны, глия. Переплетение аксонов с дендритами... Ага, вот где я прячусь! Вот где настоящий я!
...
Тьма...
...
Свет... Башни в закатных лучах.
Я — центр. Центр света, центр города, середина живого океана — волны счастья и боли, тонны гормонов и миллионы тонн крови.
Океан... Живой, клокочущий океан...
Непрекращающиеся химические реакции... Белки, аминокислоты. Натрий, кальций и магний. Кислород, водород. Вода...
Океан.
Как выплыть на берег? Чтобы остаться единственным на планете, в собственной одинокой Вселенной.
Нет, остаться вдвоём. С Мэйби.
...
Тьма...
...
Свет... Протоны, нейтроны и электроны. Еле заметные, среди пустого пространства. Нет, не пустого! Между ними — Тьма.
...
Тьма... Только лишь Тьма.
...