Кирилла разбудили солнечные лучи и какое-то чавканье. Будильник он больше не заводил и перестал снимать на ночь одежду — сны и реальность давно поменялись местами.
Эйприл сидела за столом в окружении консервных банок.
— Доброе утро! — она облизнула ложку.
— Привет! Ты уже не больна?
— Здорова, как бык!
— Кто?
— Бык — это древний рогатый популюсёнок.
Кир попытался представить такое животное и не сумел. С воображением у него всегда было плохо. А Эйприл продолжила:
— Как тебе сегодняшний сон? Такой странный!
Мальчишка смутился.
— Мерзкий, скорее...
— Вовсе и нет! Просто странный, — она закрыла глаза, вспоминая. — И интересный.
Кир совсем стушевался и поскорей перевёл разговор.
— Знаешь, когда ты болела, то говорила странные вещи... Про Сопротивление, про проект, и про Облако.
— Не помню... — потупилась девушка.
«А ведь она совсем не умеет врать! — неожиданно понял Кирилл. Эйприл стала для него, как открытая книга. — Такая наивная!»
— Там хоть консервы остались или всё слопала? А, древний популюсёнок?
— Последняя банка...
— Станция восстановилась. Может, попробуем приготовить завтрак? Вместе!
— Давай! — она так обрадовалась, что Кир снова смутился.
Они сосредоточились и услышали запах блинов.
— Получилось! — от радости Эйприл подпрыгнула. Открыла шкаф и достала тарелки.
— Блины? Не салат? — удивился Кирилл. — А мы и не договаривались...
— Теперь я обожаю блины. И персиковое варенье! — Прикрыла глаза и добавила, с обожанием: «Как ты...», в который раз за утро вогнав в краску Кирилла.
И набросилась на блины.
«Куда оно только влезает?» — удивлённо думал мальчишка, разглядывая хрупкую фигурку.
Пришлось не зевать.
— Ого! Да тут целый лес! — поднявшись на парапет и взглянув вниз Эйприл не сумела сдержать возгласа удивления. — Похоже, теперь наши желания совпали...
«Может и так... — рассеянно думал Кирилл. — Во сне, я был в восторге от Ириды и Купола Радуг».
— Пойдём, что-то тебе покажу.
Они спустились в дубраву. Когда Кир увидел, как Эйприл хохочет, ежесекундно дотрагиваясь до травы, цветов и деревьев, он окончательно понял, что оказался в мечте. Вчера не хватало лишь этой похожей на тёплую снежинку девчонки.
Эйприл обрызгала его, едва увидев ручей. Сбежать Кир не пытался. Он глядел на радуги, вспыхивающие в серебре брызг, вспоминая Мэйби и прогулку по океанскому куполу.
Во сне счастье было недолговечным... А здесь? Возможно ли вообще долговечное счастье? Наверное нет, такова уж его природа...
Башни накачки не выросли ни на метр.
— Думаю, это всё, что осталось от фауны, — Кир щёлкнул по хрустальным ветвям, и паучок заметался.
— А кто будет опылять цветы? — Эйприл обвела рукой пёстрый луг.
— Они ведь не настоящие... Всё тут - не настоящее. Наверное, даже мы...
Эйприл вспомнился лежащий в нейросканере мальчик и заполненный охлаждающим гелем бассейн. Стало тоскливо... Она достала флейту, села на траву и заиграла беззвучную музыку...
— Надеюсь, когда-нибудь я услышу, как ты играешь...
Эйприл прекратила играть и улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках.
— Конечно...
Ей на плечо упал жёлтый дубовый листок.
Кир поднял глаза и нахмурился. Отдельные листья в кронах деревьев уже пожелтели.
— Кир, всё хорошо.
— Но, сейчас ведь апрель!
— Ну конечно...
— Знаешь, Эйприл... Когда приходит осенняя непогода, мать-паучиха плетёт кокон, откладывает в него яйца, а изнутри прогрызает дыру — небольшую, не для себя. А потом, она кормит детей своим телом — добровольно, не сопротивляясь... Она ещё долго остаётся живой... — он заглянул в глаза Эйприл. — Отец рассказал... Никогда не существовавший отец...
— Кир... У всех есть отец, непременно... И дышишь ты только благодаря ему...
На Станцию опускалась ночь, но спать не хотелось. Зачем, если можно было сидеть здесь, в чёрной траве, вдвоём?
Эйприл прекратила играть на неслышимой флейте, взглянула в усыпанный бриллиантами звёзд небосвод и замерла, растворяясь. Забывая о музыке, мальчишке, себе — обо всём во Вселенной.
В лунных лучах она выглядела платиновым изваянием. Звёздочками, но близкими и родными, поблёскивали глаза.
Кириллу казалось, что всё уже было: вечерние облака, Луна над головой, её отражение в воде и тающая в текущем с небес серебре беловолосая девушка.
— Так много тьмы, и так мало света...
— Тем он ценнее. Ведь я для того и играю... Чтоб звёзды зажечь, чтоб не было сплошной темноты...
Но Кир понимал, впереди — беспросветная ночь.