— Да уж, с отцами нам повезло.

— Ну да... Твой хоть родной...

Мы с Мэйби сидим, свесив ноги в пропасть, на южной арке земной Станции Гипермаяка. На остальные мы даже не залезали.

Далеко внизу, под обрывом, вяло плещется океан. В воздухе висит удушливый запах водорослей и горечь от перегретых листьев полыни. Добавляет тоски понимание, что мы — в самом интересном и оживлённом месте планеты.

Я и подумать не мог, что юность — теоретически, самое лучшее время, будет похожа на скучную старость!

В мой первый прилёт, Земля мне понравилась. Сейчас, после бурной жизни на Ириде и приключений на Диэлли, мне кажется, будто я оказался в застывшем загробном мире.

Ни дуновения ветра, ни облачка. Ни щебета птиц, ни жужжания насекомых, лишь гул одинокой Станции над сухими волнами бескрайней степи. Выжженная безжалостным летним зноем трава, да метёлки самоопыляющихся растений.

И это — колыбель человечества? Даже в засеянной трансгенными растениями Арке, жизни побольше!

— Знаешь, недавно он мне рассказывал, что я уже взрослый, равный ему.

— Равный? — Мэйби хохочет. — Для отца, ты всегда только сын!

После приземления, нас сутки держали запертыми в каюте, в то время как военные разгружали корабль и развёртывали оборудование.

«Ни к чему тебе путаться под ногами!»

Оборачиваюсь, чтобы ещё раз взглянуть на полусферу жилого купола, выращенную прямо на территории Станции, возле другой полусферы — оголовка шахты, ведущей к нейросети Маяка.

— И что мы теперь будем делать, без реверс-процессора? Разгуливать по степи, любуясь колючками? Разве он не понимает, что в одиночку ему Маяк не взломать?

— В одиночку? — Мэйби снова хохочет. Умолкнув, таращится вдаль, лаская котёнка.

— Что я смешного сказал?

Она пристально смотрит в глаза, как учитель на глупого школьника.

— Кирилл, Маяк никому не взломать! Это выглядит, как попытки лабораторных мышей манипулировать человеком.

— По-твоему, мы — мыши?

— Нет. Пропасть между человеческим мозгом и нейросетью Маяка значительно больше... Это факт, Кирилл. Он не изменится от твоего к нему отношения. Потому, его стоит просто принять.

— Откуда тебе это знать?!

— Это очевидно. Но эмоции мешают вам с отцом это понять.

Я замолкаю. Что тут скажешь? Здесь, наедине с пустотой океана, небес и степи, осознаёшь, насколько ты мал.

— Значит, конец?

— Не обязательно. Понимаешь, не всегда нужно что-либо делать. Иногда, нужно только лишь ждать.

— Ждать? Чего?

— Не имею понятия. Но чувствую, что больше от нас ничего не зависит. Если, конечно, когда-то зависело. Всё уже хорошо. Мы там, где нам и положено быть. Теперь, нужно ждать.

— Думаю, знаешь ты больше, чем говоришь, — цежу я сквозь зубы.

— Не больше, чем ты. Только чувствую.

В окружившей меня со всех сторон пустоте, даже не получается разозлиться...