Страницы островной летописи
Сингапурское утро, раннее, зыбкое. В туманной дымке перед нами открылся желтый обрывистый берег.
— Вот и Сентоса. Всего десять минут от «большой земли», — улыбнулся сампанщик.
Я уже привык к тому, что Сингапур здесь часто величают материком, большой землей, а сначала удивляло — какая там большая! Но для тех, кто живет на островках, Сингапур, конечно же, материк.
Сентоса — самый крупный остров в Сингапурском проливе (сам Сингапур, естественно, в расчет не идет). И, пожалуй, самый известный. По площади он, правда, значительно уступает Убину, лежащему на северо-востоке, в Джохорском проливе (знаменитому своими известняковыми карьерами), и Пулоу Теконгу с прекрасными плантациями дуриана. Впрочем, площадь островов в Сингапуре весьма относительна. Взять хотя бы тот же Пулоу Теконг. На самом деле есть два острова — Пулоу Теконг Бесар и Пулоу Теконг Кечил. Их разделяет сейчас узкий канал, «Сейчас» я написал не зря. Сингапурцы — люди предприимчивые: сегодня — пролив, завтра суша.
Неподалеку от промышленного района Джуронга лежит группа островов. Давно уже они попали в поле зрения Корпорации Джуронга как источник дополнительной площади для развивающейся промышленности. Сначала жребий пал на остров Семулон. Рыбакам острова не повезло.
В те годы жилищная программа еще не выполнялась столь эффективно, как позднее. Долго рыбакам не могли найти постоянного места жительства, перебрасывали с острова на остров, и всюду их настигали подготовительные работы для очередных мощностей Джуронга. И вот наконец рыбаки обрели дом на большой земле. Недавно три островка — (Пулоу Серайя, Пулоу Себурус Луар и Пулоу Себурус Далам) — соединили перешейками, в который раз потеснив море с помощью десяти миллионов кубических метров песка и других материалов. И появился на свет остров площадью в три с половиной раза большей, чем общая площадь всех трех.
Около пятидесяти островков окружают Сингапур, и больше всего их на юге. Есть совсем крошечные — скала, коралловый риф, банка. В пору большой воды они исчезают и над водой едва виднеются мангровые сплетения, как бы напоминая: здесь остров, жив. Большинство островов необитаемы. В разное время люди жили приблизительно на двадцати из них. Судьба каждого тесно связана с Сингапуром. Прежде связи эти были проще, яснее: жители ловили рыбу, собирали кораллы, раковины, выращивали дуриановые деревья и все это везли продавать на большую землю. Теперь участь островов и их обитателей куда сложнее. Новорожденный остров, о котором мы говорили выше, обязан своим появлением на свет нефтехимическому комплексу, первому в Юго-Восточной Азии. Это совместное предприятие, в котором участвуют сингапурское правительство и 28 (!) японских компаний. Восемь лет продолжались переговоры между сингапурской стороной и японской компанией «Сумитомо». Долго компания не хотела рисковать, в конце концов пригласила других разделить риск. Очень уж дорогой проект — миллиард долларов, — а вот будет ли рынок для химических продуктов? Соглашение наконец подписано, но дебаты идут и поныне. Между тем наш остров уже готов играть отведенную ему роль: предоставить свою территорию и глубоководные бухты для нужд нефтехимического гиганта.
Острову Убин готовили иную судьбу. Две его оконечности хотели соединить дамбами с большой землей, в образовавшемся «озере» выкачать морскую воду и заменить ее пресной. Чем не водохранилище, которое внесет свою лепту в пополнение скудных водных запасов Сингапура? Однако проект был признан нереальным. И по-прежнему вдоль его берегов идут сампаны, тонгканы, джонки, возвращаясь с уловом, по-прежнему съезжаются сюда любители подводного плавания. Пока.
Справедливости ради следует сказать, что далеко не всегда острова играют второстепенную роль. Бывает и наоборот. Сингапур — один из крупнейших нефтеперерабатывающих центров мира (как известно, третий после Хьюстона и Роттердама — один миллион баррелей и день!). А ведь большинство мощностей расположены не на большой земле — на островах в Сингапурском проливе.
Природа не наградила Сингапур бескрайними золотыми пляжами. Каждый кусочек побережья используется крайне рационально. Был, правда, трехкилометровый пляж в Чанги, на восточной оконечности острова, — не сравнишь с Капакабаной, но все-таки давал приют тысячам сингапурцев. Но и его пришлось принести в жертву: здесь на площади в 1600 гектаров построен крупнейший в Юго-Восточной Азии аэропорт. А между тем сумасшедший ритм сингапурской жизни («город без сиесты» — назвал его Макки, австралиец, проживший здесь не один десяток лет) настоятельно диктует необходимость хотя бы на время отключиться от рокота бульдозеров и услышать шелковый шелест волны.
Растет поток туристов из разных стран. Они, как правило, останавливаются на два-три дня, и далеко не все хотят увидеть золотые пески. Но репутация есть репутация, к тому же власти подсчитали, что если турист захочет остановиться еще на один день, он скорее всего потребует морские купания. И снова обратились к островам. Были выбраны двенадцать. Осушительные работы увеличили их площадь на 120 гектаров, и вместе с ними люди получили причалы, дорожки, лагуны для купания…
Наверное, самый знаменитый из них — Кусу. Некогда крошечный кусочек земли, по форме напоминающий черепаху. На маленькой головке черепахи — храм в честь То Пе Конга, Почтенного дяди или Благородного старца — так его называют китайцы, некогда переселившиеся сюда из Фуцзяни. Изображение старика можно встретить во многих сингапурских храмах — добродушный. с розовыми щеками и длинной белой бородой. То Пе Конг неизвестен в Китае, но в Сингапуре он весьма популярен. Этот бог стал патроном китайских переселенцев в Южных морях. Одно из главных его достоинств, считают верующие, — способность успокаивать волны.
Один раз в год — случается это в месяц девятой луны по китайскому календарю — на сампанах и тонгканах с развевающимися розовыми, зелеными, желтыми полотнищами плывут сюда почитатели бога с длинной белой бородой. Крошечный кусочек скалы застлан туманом от дыма тлеющих сандаловых палочек. Паломники, главным образом женщины, несут на алтарь богу красные и желтые свечи, фрукты, цветы, шафрановый рис, разрисованные яйца — символ плодородия, потом долго трясут сосуды с бамбуковыми пластинками, на которых обозначены цифры. Упавшая на пол пластинка укажет номер бумажной полоски, где будет начертана судьба. Женщины молят о здоровье, благосостоянии. хороших мужьях, которые будут их поддерживать в жизни и любить (именно в такой последовательности). Они просят Почтенного дядю, чтобы дети были послушными, ну а те, у кого детей нет, переходят узкую песчаную полоску и взбираются на холм. Там они увешивают дерево камушками, если хотят иметь сына, и кусочками ткани или крошечными веерами — если дочь. Впрочем, во время приливов, когда узкая песчаная полоска тонула и голова черепахи разлучалась с панцирем, им приходилось плыть на сампане или добираться вброд.
На холме, который лежит на панцире, находится мусульманская гробница — крамат. Место святое для живущих здесь малайцев. Полотнище у входа: желтая звезда и полумесяц на зеленом фоне. Приторный запах ладана в керамических плошках. Китайские паломники поклоняются и этой святыне (случай, прямо скажем, редчайший!). Они посыпают могилу лепестками и листьями, молятся, а молодожены увешивают гробницу камушками и веерами.
Чья эта гробница? Самые смелые считают, что здесь похоронена дочь пророка Мухаммеда. Но более популярна иная версия. Два аскета, араб Суед Рахман и китаец Ям, приплыли как-то на остров. Хотели прожить там три месяца, размышляя и созерцая. Но уже на третий день Ям не смог побороть голод. Араб посоветовал ему отправиться к сампану, на котором они приплыли, и китаец, к удивлению, обнаружил в нем воду и пищу. Отшельники еще не раз приезжали на остров и умерли там. Но легенда настаивает, что души их обитают на Кусу.
Теперь площадь острова возросла в восемь раз, он уже не напоминает по форме черепаху, и в пору большой воды голова ее не отделяется от панциря.
Бетонные дорожки ведут к храму и холму. Широкая полоса белого песчаного берега с плакучими казуаринами на месте бывшего моря, лагуна для купания, защищенная от сильного течения дамбами. Кусу стал одним из любимых мест отдыха сингапурцев, старых и молодых. Легенды живы. И, как это принято в Сингапуре, каждая имеет бесконечное число вариантов. Вот и Черепаший остров стал, оказывается, таковым потому, что выплыла из глубин огромная черепаха и спасла людей, потерпевших кораблекрушение и потерявших надежду на спасение. А потом черепаха обернулась островом. И плывут паломники на Кусу за надеждой. Но довольно легенд. Ведь мы на Сентосе и о других островах вспомнили кстати…
Почему Блаканг Мати?
Есть два пути на Сентосу. Один воздушный — по канатной дороге над проливом (я много раз любовался веселой картиной плывущих вагончиков, которые казались разноцветными мыльными пузырями). Мы встретились с Хоганом, работником Управления порта, у основания серой башни, где была одна из станций канатной дороги, но красные и голубые вагончики еще не проснулись, и мы, к радости сампанщика, сухого старика в пробковом шлеме, какие здесь еще носят сампанщики да рикши, отправились путем традиционным — морским.
И вот медленно идем извилистой тропинкой наверх среди стройных кокосовых пальм и густых деревьев нанка, которые заезжие гости часто называют хлебными, хотя растения эти разные, разве что дальние родственники, не больше. Сладкие плоды с оранжевой мякотью были аккуратно укрыты от птиц серыми мешками из-под цемента. Девушка в цветастой малайской одежде саронг-кебайе шла навстречу, грациозно неся на плече корзинку с зеленью. Серая обезьянка обожгла нас своим пронзительным, печальным взглядом, выглянув с верхушки пальмы. Она уже начала рабочий день — сбор урожая кокосовых орехов — и отвлеклась, увидев незнакомцев. Хозяин, сухой старик, погрозил было обезьянке, но, заметив нас, расцвел в улыбке. Мягко И красиво коснулся груди и лба, приветствуя гостей: «Салям!»
Рядом дом на сваях с табличкой «Мухаммед Нор, Блаканг Мати, 14». Первые слова — имя хозяина, но почему Блаканг Мати? — вопросительно смотрю на Хогана.
— Так раньше назывался остров Сентоса. Блаканг Мати в переводе с малайского значит «за порогом смерти». Не правда ли, звучит зловеще? — задумчиво произнес Хоган, и его шафрановое лицо как-то вдруг вытянулось.
Блаканг Мати — так стали называть этот остров, вероятно, еще на заре XVII века мореходы, которые на собственном опыте познали, как опасно плыть по узкому проходу между Сингапуром и Сентосой, тем самым путем, которым мы только что плыли. Не дай бог, утихнет попутный ветер, повиснут паруса, и тогда из укрытия появятся пираты на маленьких юрких лодках. Прощай, груз! Нередко пираты расправлялись и с экипажем. Скелеты, найденные во время раскопок на острове, — тому свидетельство. Да, дурной славой пользовался остров, и суда старались избегать этой опасной дороги, предпочитая Джохорский пролив, омывающий Сингапур с севера, или южный путь — проливом между Сингапуром и островами Риау. Пираты наводили страх не только на мореходов, но и на жителей побережья, которые старались ставить хижины не на берегу моря, а подальше вверх по реке, а самые осторожные даже кур не держали: вдруг запоет на заре петух и услышат пираты его голос.
Местная пресса несколько лет назад бурно обсуждала проблему современных пиратов, которые время от времени все еще тревожат сингапурцев. Газеты писали о том, что в водах, близких к Сингапуру, — в Южно-Китайском море и Индийском океане — участились случаи нападения пиратов на сингапурских рыбаков, возвращавшихся с традиционных мест лова в открытом море. В результате количество дальних рейсов уменьшилось, а ведь у сингапурских берегов рыбы осталось немного. Это вызвало нехватку рыбы на рынке и подорожание ее на десять процентов. Пресса отмечала, что, если так будет продолжаться, возможен и дальнейший рост цен.
Очевидцы сообщали, что в водах орудуют Шесть или семь быстроходных канонерок, хорошо вооруженных, с небольшой, но квалифицированной командой на борту. Тихоходные рыбацкие суда не в состоянии избежать опасной встречи — и улов переходит к пиратам. А тех, кто пытается убежать, пираты жестоко наказывают, Любопытно, что рыбаки стараются не сообщать об этих встречах, боясь мести.
Сингапурская газета «Нью нейшн», поддерживая просьбу профсоюза рыбаков, призывала увеличить число патрульных рейсов в опасных водах. Одновременно рыбакам советовали выходить в море группами или даже целой флотилией. Но любопытно, что к этим призывам рыбаки отнеслись скептически: у каждого свои излюбленные места лова и свое расписание, да и не хотели они делиться частью улова с конкурентом.
Комментаторы отмечали, что лучшее средство борьбы с пиратским разбоем — модернизация рыболовного флота, оснащение его большими и быстроходными судами с радарами и электронным оборудованием, которые в состоянии заранее обнаружить пиратов.
Почему огорчился Салим
— Хотите, я вам покажу место, где особенно ощущаешь историю острова?
Плотный, небольшого роста, с выражением иронии на лице, Хоган, весь — движение. К тому же он сегодня в шортах, а я не раз замечал, что стоит человеку надеть шорты, он тотчас становится необычайно деятельным. Только поспевай за ним.
Тропинка делает еще несколько петель, где-то азартно кричит петух (вот что значит нет пиратов!), раздаются сухие звуки ротангового мяча, потом остановка под темно-зеленой глянцевой кроной мангового дерева — столик, несколько ветхих стульчиков, чашечка душистого копи-о — так по-малайски называется черный кофе; если скажете просто «копи» — вам дадут кофе с молоком.
— А знаете, я сознательно повел вас длинной дорогой. Ведь Сентоса, которую мы сейчас видели, уходит. Жителей скоро переселят на материк, Мухаммед Нор будет жить в многоэтажном доме. И долго еще ему будет чудиться мерный накат волны.
За чашечкой копи-о Хоган вспоминает другие острова, иных людей, и снова заходит разговор о суете и покое.
— Есть в портовом хозяйстве пять маяков. Один — в Сингапуре, знаменитый Фуллертонский маяк, четыре других — на островах. Обслуживают их 20 человек. По четыре человека на каждый. Месяц бригада дежурит на одном маяке, потом три дня отдыха — и новый маяк. После завершения цикла — месяц отдыха — и снова один маяк, другой, третий. Каждые два часа — связь по радио с Сингапуром, остальное время — обычные заботы, чтение, телевизор, рыбалка, некоторые увлеклись ковроткачеством. Тишина, звуки моря… Впрочем, трудно говорить о тихой работе смотрителя маяка в столь неспокойных водах. Два года назад на маяке Раффлза ночью загорелся проходивший мимо танкер, команда бросилась в воду, а судно стало дрейфовать прямо на маяк. К счастью, танкер сел на риф и не взорвался.
Одиночество, казалось, должно угнетать, а между тем как огорчился смотритель маяка Хаджи Салим бин Абдулла, когда узнал, что на маяке Раффлза начинают сооружать помещения для иммиграционных властей, лоцманов, таможню.
История рассудила иначе
Форт Силосо. Гулкие подземные туннели, переходы, бункера, стены форта кремовато-зеленых маскировочных цветов — и пушки, пушки, теперь уже музейные. По винтовой лестнице поднимаемся на смотровую площадку. Ветер гонит морскую зыбь. Вдали виднеются шапки островов, искрятся на солнце нефтяные баки на острове Буком.
— Вы знаете, — Хоган как-то особенно ироничен, — вот все, что смогли сделать эти пушки в годы второй мировой войны: уничтожили баки на острове Буком, чтобы не достались японцам. Стоило только ради этого сооружать форт?
В восьмидесятых годах прошлого века Блаканг Мати, занимающий командное положение в Сингапурском проливе, был превращен англичанами в крепость. Здесь находился главный штаб береговой артиллерии. Орудия, спрятанные в тени казуаринов, смотрели в сторону моря. «Если враг нападет, то только с моря» — так считали английские военные стратеги.
Офицеры военно-морской академии в Гринвиче во всех деталях разрабатывали план перехода английского флота в Сингапур з случае нападения на этот «аванпост британского могущества на Востоке». А в неприступности Сингапура имперские политики не сомневались. Когда началась вторая мировая война, англичане продолжали укреплять сингапурский форт, исходя из того, что с суши острову ничего не грозит — там, на севере, на сотни километров тянулись непроходимые джунгли. Поэтому северное побережье не имело постоянных береговых укреплений. Артиллеристы готовили пушки для отражения атак японских вооруженных сил с моря.
Однако история рассудила иначе. Японская армия под командованием Ямаситы, выиграв малайскую кампанию, 15 февраля 1942 года овладела Сингапуром с суши. Пушки острова Блаканг Мати, направленные в сторону моря, молчали. За два дня до капитуляции крепость на острове была подвергнута бомбардировке. Многие батареи уничтожены, погибли артиллеристы. Японцы имели отличные карты как Блаканг Мати, так и Сингапура. Перед самой войной в Сингапуре ходила шутка: «В японских парикмахерских на Стэмфорд-роуд вам может сделать массаж лейтенант японских имперских военно-морских сил, по крайней мере лейтенант…» Кстати, они были прекрасными парикмахерами. Черчилль назвал падение Сингапура «самой гибельной и самой большой капитуляцией в английской истории».
После победы над Японией Блаканг Мати какое-то время еще оставался в распоряжении английского гарнизона. Но потом начался вывод войск из Сингапура, и еще до того, как радиостанция английских войск последний раз исполнила гимн «Правь, Британия, морями», гарнизон покинул Блаканг Мати.
Новая судьба острова
Правительство республики решило превратить островок в туристический центр и место отдыха сингапурцев.
В начале семидесятых годов Управление по туризму объявило конкурс на новое название острова. Так Блаканг Мати стал Сентосой.
На малайском «сентоса» значит «мир», «спокойствие», «умиротворенность». Само это название словно приглашает посетителя забыть суету города, окунуться в тишину и покой.
— А мне нет покоя, пора заглянуть в музей.
Хоган работал над экспозицией истории порта, которая должна была стать частью морокого музея, одной из главных достопримечательностей Сентосы. Наш разговор все время возвращался к этой теме. Много лет он служит в Управлении порта, и ему есть что порассказать.
Вспоминал Хоган и времена колониальные. В те годы расовая обособленность была свойственна сингапурскому обществу. Бригады рабочих в порту формировались по сугубо клановому, местническому принципу. Порой бригада грузчиков состояла из уроженцев одного уезда, даже деревни, они так и жили вместе, с другими мало общались. Китайцы, малайцы, индийцы в одной бригаде не работали. Да и внутри каждой расы было деление по этническому принципу. Тамилы, выходцы из индийского штата Мадрас, трудились в одной бригаде, малаяли — из соседнего индийского штата Керала — в другой. Китайцы с острова Хайнань и из Кантона тоже в одну бригаду не объединялись. У каждого рабочего была карточка: желтая, красная, синяя, в зависимости от того, к какой общине он принадлежал. Увидите желтую карточку, — значит, не путайте: я кантонец, фуцзяньцу здесь делать нечего. Цвет карточки — цвет общины, он закреплял разобщенность людей.
— Теперь иные времена, — задумчиво говорит Хоган и вдруг многозначительно улыбается. — Наверное, это не скромно, но я считаю себя идеальным сингапурцем. Посмотрите на мою родословную. Сингапурская история семьи Хоганов относится к тому дню, когда один из моих предков, инженер-строитель по профессии, прибыл с сэром Раффлзом в эти края из Бенкулена. Он был ирландец. Женился, кажется, на индианке. Есть в моей крови частица Малайи, Индии, Франции, Германии, Японии. Ну а себя я считаю евразиатом. Нас немного, мы вместе с европейцами и другим меньшинствами входим в те два процента, которые в статистическом справочнике обозначены словом «другие». Но в наши дни число смешанных браков растет, люди постепенно преодолевают пережитки этнической замкнутости, и нас, евразиатов, становится больше…
Тогда музей еще не был открыт, но многие экспонаты уже заняли свои места. На зеленой поляне перед зданием музея мы увидели гарпун, подаренный сингапурскому порту экипажем «Восхитительного» из китобойной флотилии «Советская Россия», — один из самых первых экспонатов.
Хоган хотел, чтобы экспозиция включала все типы судов и лодок, больших и малых, которые когда-либо заходили в сингапурский порт. Некоторые из них — малайские праху, арабские доу, китайские джонки, естественно «живые», в натуральную величину, другие пусть будут представлены моделями (это тоже недешево обойдется, нужно постоянно следить за вентиляцией и влажностью). Плавучие доки, лесовозы, ледоколы — будут лишь на фотографиях.
Теперь в музее пять разделов: океанография, история порта, местные традиционные суда, суда торговые и… пиратские, есть даже «пиратская бухта» — дань прошлым временам.
Когда возвращались с Хоганом из музея, остров преобразился. Было много людей. Индийские сари всех расцветок, малайские саронг-кебайи, шелковые кофты старых китаянок, красные и белые тюрбаны сикхов, макси, мини… Мы переглянулись. Все та же тема суеты и покоя.
Маршруты зеленого автобуса
Спустя два года я вновь попал на Сентосу, на этот раз отправился в синем вагончике канатной дороги над проливом, судами, лодками. Решил ощутить новую мелодию Сентосы.
Извилистыми дорожками, то скрываясь среди деревьев, то выныривая на простор, залитый солнцем, мчался по острову зеленый открытый автобус. Кондуктор, задорная девушка в голубом платье, объявляла остановки. «Кораллариум» (красочная коллекция кораллов, раковин и рыб тропических морей. Экспозиции рассказывают о жизненном цикле кораллов, об эволюции морских позвоночных. В аквариумы постоянно поступает морская вода вместе с планктоном). И вспомнилось… Работа по сооружению трубопровода для поступления морской воды была временно приостановлена, так как рабочие обнаружили на дне скелет, за ним другой, третий. Всего четырнадцать! На острове появилась полиция. Пираты? Вряд ли — был ответ экспертов. Скорее всего просто утонули. Так эта тайна и не раскрыта до сих пор.
«Лагуна для купания» (специальные сетки и «ширмы» предохраняют купающихся от акул). «Палата Капитуляции» (восковые фигуры английского лорда Маунтбеттена, японского генерала Итагаки и других действующих лиц второй мировой войны воскрешают события тех лет). «Крокодиловая ферма», «Олений парк», «Гольф-клуб», «Трек для катания на роликовых коньках». Бесконечные аттракционы, развлечения… Я еду мимо, мне просто хочется почувствовать этот бег зеленого автобуса и уйти от шумного потока экскурсантов.
«Оранжерея», — объявляет кондуктор, и я выхожу. К счастью, один. Вижу поле — да, поле — бугенвиллей, розовых, пурпурных, алых, сиреневых. В маленьком домике среди цветов и черепичных горшков, которые сами по себе внушают мысль о покое, блаженно спит тамил, то ли сторож, то ли экскурсовод. Я не хочу прерывать его сон, знаю: сейчас вынырнет на простор зеленый автобус и появится очередная группа экскурсантов, а пока тишина и легкий посвист лимонных птичек.
Из автобуса выходит группа юношей и девушек в пестрых шляпах, на майках написано: «Любовь всегда победит», «Крылья драконов в небе…», «Берегитесь блондинок!», «Я рожден, чтобы выиграть!» Из транзистора несется: «Дождь все падает и падает на мою голову…»
Тамил открыл глаза…