Глава 1. БЛОКАДА

Боги… Как причудлива их мысль, как непостоянны их желания, как изменчива их поддержка… Сегодня они любят, холят и лелеют тебя, а завтра уже ненавидят и жаждут погубить любым, даже самым низким способом…

Атталос, нервно постукивая пальцами по столу, читал очередное донесение — вифинские налетчики напали на несколько пограничных деревень — население частью вырезали, частью увели в рабство. Оказать противодействие, не говоря о том, чтобы догнать и проучить ублюдков, было некому — все войска стояли на границе с Сардами, на северных рубежах было от силы пара таксисов ополчения… Даже в самом Пергаме оставалось всего несколько сотен боеспособных солдат, и те в царском дворце.

Слезились воспаленные глаза, ныли старые раны, разум уже не был так быстр и остер, как в молодости… Да, возраст незаметно отвоевывал здоровье даже у царей, не делая скидок на их свершения, какими бы великими те не были. Атталосу было шестьдесят — возраст сколь почетный, столь и обременительный. Последние несколько недель ему удавалось поспать не больше пары часов в день — Пергам разрывала война, война, победа в которой, казалось, невозможна…

Пергам был очень богатым полисом — торговля приносила баснословные прибыли, под его влиянием находились все окрестные города, и проблема была лишь в том, что Атталос оказался слишком хорошим правителем… Слишком разбогател народ, слишком усилилось влияние… Сначала все казалось трагическим стечением случайностей — резко увеличившееся количество пиратов, несколько поветрий на окраинах государства… Одно за другим, несчастья, словно вода камень, подтачивали экономическую мощь Пергама.

Атталос, однако, быстро догадался, что случайности совсем не случайны, но объявлять открытую войну посчитал невозможным — против Пергама ополчились все окрестные полисы — Вифиния, Сарды, Эфес, даже Тавион, не лезший в Пергам с незапамятных времен, решил попробовать свои силы вновь… Но царь не знал, что договор предполагал разделение его государства между этими подлыми шакалами.

Несколько лет страна жила в условиях тяжелой экономической блокады, казна постепенно пустела, люди разочаровывались в своем правителе… И тут коалиция совершила ошибку — полисы решили с помощью военной силы добить стремительно беднеющее царство. Царство, чей народ остановил галатское нашествие, чей народ воевал за свою независимость с тех самых пор, как он появился. Более того, коалиция не смогла договориться о совместном выступлении — каждый думал лишь о том, как бы урвать кус побольше. В результате две недели назад Пергаму объявил войну союз Сард и Эфеса, неделю назад — Тавион, сегодня начинала активно действовать Вифиния. Промежуток времени, казалось бы, слишком малый, чтобы как-то сыграть на разобщенности врага, но было одно важное «но» — Пергам не был гигантской империей, и одна армия вполне могла оборонять его пределы, если враги наваливались по очереди, а не вместе… На чем и решил сыграть Атталос.

— Аристофен, принеси-ка мне вина, — попросил слугу царь. Пригубив волшебного нектара, царь откинулся на спинку стула — пару минут можно было и отдохнуть…

— Царь, прибыл гонец от Эвмена! — залетел в зал аргираспид.

— Пусть проходит, — отставив вино, Атталос приготовился услышать новость, от которой зависело будущее его царства. Вот, наконец, вошел пропыленный гонец — да, дождя давненько не было.

— Царь… — поклонился, едва войдя, усталый солдат.

— Обойдемся без приветствий, как все прошло?..

* * *

Уже неделю в лагерь стекались войска со всего царства — Пергам не имел гигантской армии, незачем, но сейчас под копье поставили всех, кто имел хоть маломальский опыт войны. В результате армия имела в своем составе не больше четверти профессиональных солдат, на которых Эвмен мог всерьез надеяться… И дело было отнюдь не в боевом духе — даже погань-фригийцы никогда не отступали, что уж говорить о пергамцах… Дело было в качестве этих солдат, их экипировке…

Лагерь рос день ото дня — за семь дней его армия выросла из пятисот человек до трех с половиной тысяч. Эвмен всерьез подумывал о начале наступления — боялся, что не сможет удержать контроль в бою над таким количеством ополчения… Благо, сардский стратег не обладал необходимым интеллектом, закрепившись в пограничном городке со всеми наличными войсками. Лично Эвмен бы спрятался за стенами Сард и ждал помощи от союзников, но… Глупость врага играла на руку Пергаму.

Шпионы излазили город вдоль и поперек — Эвмен знал все его слабые места, знал, сколько войск у вражеского стратега, их качественный уровень, который, к его немалому удивлению, был намного хуже, чем у его войск. Сарды которое десятилетие пытались перенять македонскую тактику фаланги, получалось плохо… Да и стиснутые узостью улиц, фалангиты теряли множество своих преимуществ, если же добавить к этому отсутствие тяжелой кавалерии, как класса…

У Эвмена же преобладала тяжелая и легкая пехота — войска, на чьи плечи ложилась тяжесть взятия города. К несчастью, гоплитов было не очень много, как и аргираспидов — для такого дела отец отдал почти все гвардейские войска ему, хотя их было всего две с половиной сотни, но этот отряд стоил тысячи вражеских солдат. Впрочем, хватало и кавалерии — и легкой, и тяжелой. В общем, типичное войско из всего, что смогло наскрести государство в годину опасности…

— Стратег, прибыл гонец, — полог в шатер откинул соматофилак, и, сказав, вопросительно посмотрел на Эвмена. Вздохнув — не спал уже несколько дней, стратег махнул рукой, — запускай!

— Стратег… — в шатер зашел тихий, неприметный человек — его лицо было настолько обычно, что забывалось сразу после окончания разговора…

— Ааа, Аристей… Надеюсь, новости хорошие?

— И да, и нет, стратег…

— Вина? — спросил Эвмен — Аристей был тем мастером, который опутал своими сетями все окрестные земли, надо бы поставить его во главе всей шпионской сети, благо, место освободилось… Эвмен сделал зарубку в памяти, чтобы поднять этот вопрос в следующем письме отцу.

— Нет времени, — отрицательно покачал головой Аристей, — Архидеос Эфесский практически готов к выходу — еще три-четыре дня, и его войско двинется на соединение с армией Ахайеса.

— То есть, у меня осталась пара дней, — с едва заметным облегчением произнес Эвмен — наконец-то ожидание подходило к концу…

— Да, стратег.

— У Ахайеса ничего не поменялось?

— Нет, он выжал все, что смог — под копьем у него почти три тысячи человек, в большинстве своем, ополчение, но… Есть одна плохая весть — у него находятся несколько гататский отрядов, судя по всему, бойцы хорошие…

— У галатов другие не выживают, — хмыкнул Эвмен.

— Да, еще несколько отрядов сардских гоплитов, но качеством они, насколько я понимаю, немного уступают нашим. Всего у него под рукой порядка шестисот-семисот профессиональных солдат, остальные — впопыхах призванные ополченцы, боевым духом особо не отличающиеся…

— Хорошо… Еще что-то?

— Нет, это все, стратег.

— Тогда отдыхай… Ну, или чем ты там занимаешься в свободное время…

Шпион, молча поклонившись, вышел. Что ж, пора начинать сражение.

— Эстарх! — на крик в шатер заглянул гиппарх соматофилаков и вопросительно посмотрел на стратега, — собирай совещание у меня в палатке через полчаса.

— Будет сделано, стратег!

Что ж, вот оно, начало… Ожидая, пока в его шатре соберутся все командиры — ни много, ни мало девятнадцать человек — шесть гиппархов и тринадцать таксиархов, Эвмен в сотый раз обдумывал план сражения. Если все пройдет по его плану, то победы удастся добиться с минимальными потерями… Ожидая людей, стратег неспешно расстелил на столе карту, и начал расставлять фигурки.

— Итак, завтра мы дадим генеральное сражение сардской армии… — дождавшись, когда все зайдут, начал Эвмен. Подождав, пока стихнет оживление, он продолжил, — выступаем завтра после восхода солнца — город мы должны взять до наступления темноты… Теперь я хочу услышать доклад о готовности войск.

Доклад, впрочем, ничего нового не дал — чудес не случается, и ополченцы так и оставались ополченцами, плохо дисциплинированными и плохо вооруженными. Тем не менее, тренировать их времени не было, так что суровой проверкой их… Скорее удачи, чем выучки, станет первое сражение… Для многих и последнее.

— Итак, подойдите к столу, я считаю… — начал излагать свои мысли Эвмен.

Собственно, ничего революционного он и не придумывал — всех застрельщиков он выставлял вперед, левый фланг и центр занимали пешие стрелки, правый — конные. Вообще, на тарантинцев стратег возлагал немалые надежды — эти всадники не раз показывали свою крайнюю полезность. За застрельщиками шла первая линия пехоты — ополчение, во второй линии стояли аргираспиды и гоплиты. В третьей линии вставала тяжелая кавалерия и Эвмен с телохранителями.

— Не слишком ли мы сковываем кавалерию, заводя ее в тыл? — хмуро спросил один из гиппархов.

— Если бы в нашей армии было двадцать-тридцать тысяч солдат, то однозначно да, но у нас только три с половиной. Фронт наступления растянется на километр-полтора максимум, так что особо вы ничего не потеряете…

— Ополчение в первой линии…

— Ополчение так и так понесет потери, и немалые, мы все об этом знаем, а вот профессиональные войска необходимо сохранить для дальнейшего наступления — в войнах побеждают не ополченцы.

— И все же…

— В случае, если где-то появится опасность прорыва или бегства, сзади поддержат гоплиты. Первую половину сражения на свои плечи должны взять ополченцы — надо будет еще город до вечера занять, а это сделать смогут только профессионалы.

— Разделять удар на два направления… Не логичнее давить в одном месте?

— Нет, улочки в городе очень узкие, если бы под рукой было побольше гоплитов, я бы атаковал с трех направлений, но что есть, то есть…

Совещание продолжалось до вечера, когда последний командир вышел из палатки, Эвмен обессиленно рухнул на стул — вся туника насквозь пропиталась потом, слегка побаливала голова, но, наконец-то они со всем разобрались. Посидев еще несколько минут, Эвмен лег спать — вставать надо было еще затемно, необходимо выспаться…

* * *

— Стратег… Стратег… — шепот соматофилака вырвал Эвмена из тьмы. Посмотрев на соматофилака, он нехотя встал, жестом отослав солдата из шатра.

Что ж, голова была ясной, это хорошо. Эвмен, разменяв третий десяток лет, был одним из лучших полководцев Пергама, собственно, лучшим — его отец в сражения уже не ввязывался. Но при понимании того, что от этого сражения зависит судьба государства по спине невольно пробегал холодок. Откинув полог шатра, стратег вдохнул свежего воздуха, давя желание закутаться обратно в тепле. На небе гасли звезды, постепенно приближался рассвет. Лагерь, однако, уже оживал — носились посыльные, собирался обоз, заправляли корм коням. Странно, что его ни разу не разбудили — видимо, все же смог подобрать правильных людей на руководящие места.

— Где Эстарх? — спросил стратег ближайшего соматофилака.

— Он отдыхает, стратег. Прикажете?..

— Нет, пусть спит, — что ж, утренняя разминка отменяется. Выматывать командира перед боем он хотел меньше всего.

Подумав, Эвмен нацепил на себя доспехи и оружие и начал ходить между палатками, оглядывая жизнь лагеря. Пусть видят командира, на удивление, солдатам нравилось, когда рядом шатается стратег. Да и скорость работ от этого повышалась в разы. Иногда Эвмен перекидывался парой фраз со своими подчиненными, что тоже очень им нравилось. Повсюду зажигались костры, готовился завтрак — скоро выступать. Солдаты осматривали свое снаряжения, готовясь к бою. И хоть броней и оружием многие были обделены, но боевой дух пергамцы не теряли никогда — Эвмен видел в глазах солдат готовность отдать жизнь за свою землю, за свою семью…

В свое время Атталос учил своих сыновей тому, что любой хороший правитель или полководец отличался умением находить себе толковых помощников. И в очередной раз отец был прав — Эвмен с удовлетворением замечал, что его контроля в лагере не требуется. Очень скоро войска соберутся и двинутся к границе с Сардами…

И вот из-за кромки посветлевшего неба появились первые лучи — рассвет. По всему лагерю послышался барабанный бой — подъем. Хотя большинство солдат уже и не спали, но расписание есть расписание… Эвмен отправился к своему шатру — мало ли таксиархам или гиппархам понадобится что-то от стратега.

Солдаты уже начинали сворачивать лагерь — повсюду кипела работа, командирский шатер тоже сворачивали. Командиры подразделений, однако, особо ему не докучали.

* * *

— Стратег… — вырвал из задумчивости Эвмена гиппарх соматофилаков, дождавшись кивка, он продолжил, — войска готовы к выступлению.

— Что ж, — Эвмен запрыгнул на коня, оглядывая войсковые колонны, — вперед!

Пропели трубы, колонны двинулись вперед, к границе с Сардами. Стратег вместе с десятком соматофилаков двинулся вдоль колонн — во главу войска.

— Эстарх, дозоры поняли все правильно?

— Да, стратег. Хотя и были удивлены… — после недолгого молчания добавил гиппарх. Эвмен, однако, промолчал в ответ.

Солнце упорно карабкалось к зениту — утренняя прохлада ушла, ей же на смену заступал дневной зной, пока что терпимый, но к полудню… Перекликались птицы, в рощах нет-нет, да промелькивали животные — Ойкумена словно и не замечала человеческой грызни, живя по своим законам и правилам. И в этом был определенный плюс — если бы Гея решила всмотреться в то, что творится в человеческом обществе, то прекратила бы эту затяжную агонию…

— Стратег, встретили сардский разъезд, пару человек, как было приказано, «упустили»… — сходу доложил гонец, едва успевший остановить коня.

— Отлично, возвращайся… — Эвмен надеялся, что получив множество докладов о столкновениях с пергамскими разъездами, сардский стратег встанет перед городом, чтобы не дробить и не ломать фалангу. Тем лучше для пергамских войск…

И вот впереди уже показался мост, соединяющий два государства. К счастью, Заведомо посланные гиппархии тарантинцев успешно выполнили свою задачу — мост был захвачен неповрежденным. Часть всадников расположилась с конями в ближайшей рощице, часть сторожила мост. Тела сардских солдат были небрежно свалены в несколько куч, тарантинцы же вновь двинулись вперед — расчищать дорогу.

До городка — Эвмен с удивлением вспомнил, что так и не узнал его названия, добрались ближе к полудню. Еще пара часов, и солнце встанет в зенит. Что ж, за пару часов придется загнать сардских солдат в город. Эвмен дал команду, тут же воздух сотряс рев труб, засвиристели свирели, забили барабаны — армия перестраивалась для наступления.

Сардская армия выстроилась перед городскими окраинами, вернее… Пыталась… Эвмен с удивлением понял, что солдаты только-только вышли из города, даже не успев сформировать единую фалангу. Таксисы сариссофоров, увидев приближающегося врага, начали спешить, из-за чего посеяли еще большую суматоху в своих рядах. А пергамские войска тем временем уже выстроились перед этой толпой.

— Посылай стрелков и тарантинцев, — Эстарх кивнул своему трубачу, раздался рев, который тут же подхватили остальные трубачи. Пару мгновений ничего не происходило и вот застрельщики стремительно ринулись вперед…

На головы строящимся фалангитам посыпались стрелы и метательные копья, добавляя еще больше сумятицы. Эвмен внимательно следил за вражескими войсками — что же сделает вражеский стратег, вдруг как-то удивит… Но нет, Ахайес бросил вперед всю свою кавалерию — ксистофоры рванули на пергамских тарантинцев, легкая кавалерия попыталась смять застрельщиков, но те, не принимая боя, отступили в тыл. Сардские кавалеристы врезались в ополченцев.

И тут Эвмен увидел, что зря в них сомневался — пока фаланга двигалась к ополченцам, те взяли вражеских кавалеристов в полукольцо и активно, при помощи застрельщиков, истебляли их. Минута, другая, третья… И вот оставшиеся в живых кавалеристы беспорядочно отступают, врезаясь в приближающуюся фалангу… На месте таксиархов Эвмен бы приказал опустить сариссы — тогда бы строй остался целым, но…

В расстроившиеся ряды вновь полетели стрелы и копья, выкашивая солдат целыми рядами. Пергамское ополчение, с ходу, без строя врезалось в эту вакханалию смерти, добавляя еще больше сумятицы… Понятно, что сардские солдаты не смогли выдержать такого давления, вот к городу побежал один, еще несколько, вскоре все вражеские войска, ввязавшиеся в эту бойню, обратились в бегство. В спины им летели стрелы, собирая свою жатву…

Команда, и вот армия разделяется на две части — гоплиты прорываются следом за бегущими фалангитами, аргираспиды с ополчением двинулись по соседней улице. Хотя, и там и там войска достаточно быстро встали — гоплиты прорезались сквозь оставшихся фалангитов, а вот аргираспидам с ополчением повезло меньше — на них навалились галатские фанатики. При том навалились так, что выдавили из города в поле.

Эвмен довольно рассмеялся — галатам никогда не хватало благоразумия, во фланг им ударили ксистофоры, нанеся жуткие потери, они быстро отступили за спины изготовившихся к броску туреофоров… Метательные копья собрали свою дань галатскими жизнями, дикари начали отступать в город.

А вот на основном направлении дела шли ни шатко, ни валко — фалангитов подперли вспомогательные войска и отряд соматофилаков стратега, и хоть гоплиты и не остановили натиск, но начали нести заметные потери. Прорыв совершить удалось, как это ни удивительно, ополченцам — в тыл галатам ударили освободившиеся тарантинцы, сломав их и так трещавший по швам боевой дух…

Окрыленные таким успехом ополченцы получили приказ прорываться к городской площади, благо, прорываться приходилось через отступающие и неорганизованные отряды врага. Тарантинцы рванули на подмогу гоплитам, сминая всех, кому не везло попасть им под копыта…

За ополченцами в город ворвались ксистофоры, на ходу делясь на илы — для зачистки занятых кварталов. Город стремительно переходил под контроль пергамских солдат… Удар тарантицев предрешил дело и на основном направлении — сжатые с двух сторон, вражеские солдаты очень быстро запаниковали и, не имея какой-либо альтернативы, пытались прорваться через дворы… Эвмен не был точно уверен, но, скорее всего, Ахайес погиб на этой улице. По крайней мере, его соматофилаков вырезали поголовно…

Тарантинцы так же рассыпались по городским кварталам, гоплиты же начали продвигаться к площади… Эвмен вместе с отрядом застрельщиков зашел в город с другой стороны — помочь войскам на площади. Навстречу попадались, в основном, пергамские кавалеристы — сардские солдаты частью отступили к площади, частью сбежали.

На самой площади, тем временем, ополченцы сражались с вставшим намертво последним сардским таксисом гоплитов. Все. Больше организованного сопротивления нигде в городе не было. И таксис этот не собирался ни отступать, ни сдаваться. Судя по всему, это был Сардский священный отряд… выскочив на площадь, Эвмен сходу приказал расстреливать стоящих в обороне гоплитов, благо, таксис не был окружен. Пращники начали прицельно, практически в упор расстреливать врага. Эвмен же построил своих соматофилаков для решающего удара.

— Чего дрожишь, Эстарх? — весело крикнул сквозь гул битвы Эвмен, когда обстрел прекратился — кончились пули…

— Драться хочется, стратег, мочи нет! — крикнул в ответ гиппарх.

— Ну так вперед! В атаку! Пергааам! — места для разгона было, конечно, маловато, но и этого хватило, чтобы окончательно разрушить и так еле держащийся строй гоплитов.

Наконец, на землю упал последний вражеский солдат. Стало жутко тихо и спокойно, только где-то вдалеке слышался топот копыт по брусчатке, да редкие переклички. Все солдаты смотрели на Эвмена, словно ожидая подтверждения.

— Победа! — громко, на всю силу легких крикнул Эвмен, едва не сорвав голос. Ему вторил рев сотен глоток. Подождав, пока гул успокоится, стратег продолжил, — солдаты, в награду за вашу храбрость я предоставляю вам город на разграбление — жги, режь, грабь!

Вплоть до глубокой ночи армия превратилась в орду насильников и убийц…

* * *

— Что же вы от нас хотите? — растерянно спросил представитель совета Сард. Периодически он с опаской поглядывал на стоящие наготове пергамские войска.

— Вы должны сдать город и выплатить контрибуцию, — Эвмен внимательно следил за реакцией посла.

— Да как вы…

— Послушайте, мои дорогие друзья… Видите войска у меня за спиной? — дождавшись утвердительных кивков, стратег продолжил, — сейчас они стоят на пергамской земле перед пергамским полисом. Через час, если они не войдут в город, я решу, что Сарды взбунтовались, осажу их, возьму, и выжгу дотла. Попытайтесь донести это до совета.

— Я… Попытаюсь…

Эвмен надеялся, что брать город приступом не придется — и красивый он, и людей много придется потерять, да еще и с эфесской армией в тылу… Сарды были достаточно крепким орешком — высокие стены, большое население… Впрочем, стены защищать особо некому. Это понимал он, это понимал сардский совет. О том, какая резня произошла в приграничном городе, знали уже все Сарды — Эвмен постарался, чтобы вести разошлись по округе.

В прошедшем бою стратег потерял больше семисот солдат — потери очень тяжелые, один бой унес каждого пятого солдата… Но нет худа без добра — вражеская армия была поголовно уничтожена, те, кто чудом спасся, разбежались по окрестным деревням и селам, скрываясь от пергамских кавалеристов.

— Стратег… — оторвал его от раздумий Эстарх.

— Что? — посмотрев, куда указывал гиппарх, Эвмен увидел открывающиеся ворота города…

* * *

— Очень интересно… — Атталос, глянул еще раз на гонца — ты был рядом с сыном все это время?

— Да, царь…

— Тогда ясно… Что ж, как я понимаю, теперь Эвмен двинулся к Эфесу?

— Да, царь. Когда меня послали к вам, стратег преследовал эфесскую армию — не успев соединиться с сардскими войсками, они отступали к Эфесу.

— Отлично… — задумчиво сказал Атталос, — что ж, иди отдыхай.

Молча склонив голову, солдат покинул комнату.

— Очень интересно… — задумчиво повторил царь.

 

Глава 2. ЗАБЫТЫЕ ГЕРОИ

— Царь, вифинский посол просит личной встречи, — заглянул в комнату аргираспид.

— Что ж, пусть войдет…

Атталос смотрел в окно своего кабинета — на прекрасный и такой родной Пергам, раскинувшийся на этой многострадальной, политой человеческой кровью земле… Отсюда, из дворца, не было видно тревоги на лицах людей, не было видно покрывшей все вокруг пыли, было видно только сияние мрамора — белого, красного, зеленого… Удивительно, как преображался этот поистине царский камень в лучах света. Именно при Атталосе весь Пергам активно перестраивали и украшали — храмы, фонтаны, колоннады и площади, этот великий полис стал жемчужиной Малой Азии, одним из самых влиятельных в восточном средиземноморье…

— Царь, мое почтение… — оторвал от раздумий Атталоса вифинской посол.

— Что ж, надеюсь, ваше сообщение стоит того, чтобы отвлекать меня от моих дел… — повернулся к послу царь, — и вы хотели…

— С большим сожалением я вынужден объявить волю вифинского повелителя… — начал свою речь посол. Он никогда не нравился Атталосу — слишком уж напыщен и важен. Впрочем, он был всего лишь уродливой тенью чрезмерных амбиций вифинского тирана.

Вифиния… Когда-то это была свободная земля, земля поэтов и философов, но ныне все стало иначе. Ныне мир очень быстро менялся, и, обычно, отнюдь не в лучшую сторону… Захвативший власть в Никомедии тиран быстро подмял под себя окрестности полиса, но дальнейшему его продвижению мешал Пергам — царство практически окружало Вифинию, оставляя только узкий коридор на южном побережье Понта. А амбиции этого тирана были очень велики… Намного больше его возможностей.

— Ближе к делу, Гифес, мое время дорого стоит, — перебил Атталос назойливого посла.

— Что ж, ближе, так ближе… Мой тиран объявляет войну Пергамскому царству, и да будет известно пергамскому царю, что против него выступает весь вифинский народ…

— Гифес, будьте добры, поменьше пафоса, вы переигрываете, — и хоть Атталос был стар и мудр, но все же не смог сдержаться и не подрезать этого напыщенного дурака. Впрочем, какой правитель, таково и окружение.

— Так что мне передать тирану?.. — явно оскорбленный, посол проглотил свою тщательно готовившуюся речь и быстро закруглился.

— Передай господину, что когда Аид выйдет из Тартара, тогда и вифинский тиран овладеет Пергамом.

— Очень скоро Аиду придется лично собирать богатый урожай на землях Пергамского царства, и ваше пророчество сбудется, о царь… — прошипел совсем уж потерявший голову Гифес.

— Аудиенция закончена, вы свободны, — спокойно ответил царь. Смотря в спину выходящему послу, Атталос окликнул его, — Гифес! Совсем забыл — передайте своему тирану, что его союзники — Эфес и Сарды, уже пали и вошли в состав Пергамского царства… Что же вы встали? Идите, я вас больше не смею держать.

И хоть это и было мелочно, но царю доставило истинное удовольствие увидеть растерянность и тревогу на лице посла. Напевая под нос навязчивую песенку, он сел за стол — пора было продолжать бумажную волокиту…

* * *

— Стратег, приветствуем вас от имени великого полиса Сард и его народа…

Эвмен насмешливо рассматривал этот балаган — весь совет города толпился перед ним, заискивающе смотря в глаза. Но стоит только отвернуться, на миг ослабить хватку… На площади со всех сторон процессию окружали жители полиса — смотрели, однако, в основном с любопытством, нежели с опасением. Ну да, чего бояться простым людям — Эвмен пообещал не трогать жителей, не разорять город и ограничиться только контрибуцией…

— Почему же, если вы меня приветствуете, мои солдаты еще не расквартированы и не накормлены? Или гостеприимство перестало быть греческой добродетелью? Где же почетный караул городской стражи?

— Стратег, мы не… — попытался оправдаться эпистат — или как там его называют в Сардах… Собственно, в любом случае, его заменит эпистат.

— Что ж, не отвечайте, с завтрашнего дня полис начнут патрулировать пергамские солдаты, — продолжил Эвмен, словно не слыша оправданий, — дальнейшее обсуждение я переношу на то время, когда мои войска будут расквартированы. И не дай боги мне узнать, что кто-то из вас попытается сбыть залежалое зерно или поселить моих воинов в трущобах или сараях.

— Но места в городских казармах не хватит… — подал голос один из представителей совета.

— Значит, выселяйте из них свою городскую стражу.

— Но куда же мы её денем…

— Распустите по домам — я же сказал, с завтрашнего дня они вам не понадобятся, — улыбнулся Эвмен в ответ, — теперь вы под защитой пергамских солдат. Итак, пока я со своим отрядом размещаюсь во дворце… Так, к наступлению темноты мои солдаты должны быть сыты и иметь койку под крышей. Всё, выполняйте.

Эвмен тронул поводья — конь пошел прямо сквозь толпу аристократов, пугливо разбегавшихся перед ним. Чуть отстав, за ним следовали соматофилаки. Что ж, стратег со своими телохранителями займет дворец тирана — хоть его и давно изгнали, но здание решили оставить для проведения заседаний и работы административного аппарата. Забавно, что аристократы, желавшие обогащения без ограничений, убрав это досадное препятствие, лишили себя единственной серьезной защиты от внешней угрозы.

— Стратег, не слишком ли ты…

— Нет, Эстарх. Более того, нам придётся уничтожить всю сардскую аристократию — с оккупацией они никогда не смирятся, что может вылиться в тяжелые для Пергама последствия.

— Но сейчас это может привести к бунту…

— Сейчас они подавлены разгромом своей армии. Я же за этот день унижу их настолько, что даже самые трусливые и осторожные начнут плести против Пергама и меня интриги.

Надо признать, что Сарды были очень древним полисом — намного старше, чем большинство нынешних гегемонов, вроде Пергама. И они имели очень интересную в нынешние нелегкие времена историю. Можно даже сказать, поучительную. Как и большинство греческих городов в Малой Азии, Сарды начинали со статуса колонии — когда в Элладе стала кончаться свободная земля, самые богатые полисы нашли гениальное решение — огромные количества людей переселялись в новые, еще не изведанные и не освоенные края…

Боспор, Киренаика, Великая Греция, побережье Понта, Малая Азия, Сицилия… И это лишь самые знаменитые земли, покоренные Элладой, на деле греки расселялись по всему побережью Средиземного моря и Понта Эвксинского. Бесчисленное количество кораблей бороздили моря, греческие экспедиции рвались на север в обход Иберии, на юг вдоль побережья Африки, находили все более дикие и невероятные области Ойкумены, кто-то погибал в пути, кто-то возвращался с такими невероятными сведениями, что им мало кто верил. Это было время героев, время величия эллинов, время технического прогресса и полета человеческой мысли. Золотая эпоха, канувшая в лету… Но неужели навсегда? Где же великие предки повернули не туда? Где ошиблись?

Ответ крылся в самих эллинах, их культуре — они были слишком разобщены, никогда, ни разу за всю историю Ойкумены греки не объединялись в одно государство, один народ… Малейшие различия быта, языка, вероисповедания использовались для превозношения родного полиса. И это, пожалуй, самое горькое — эллины сами уничтожили себя. Вражда из-за культурных различий, дележ доходов, и так баснословных, вкладывание денег не в свой полис, и не в возможное государство, а в виллы и рабов. В услаждение собственных интересов, от поколения к поколению становившихся все ниже и глупее…

Долгое время — столетия, гнили эллины изнутри, сами, не замечая того, подтачивая свое могущество, и если сначала все казалось вполне естественным — неспособность полисов-метрополий удержать власть над своими чрезмерно разросшимися колониями, постоянные склоки, выкашивавшие лучших представителей эллинистических государств и полисов, то первое же столкновение с внешним врагом показало, насколько ослабли греки.

Персия… Древняя, могучая империя, раскинувшаяся на большую часть обитаемых земель Ойкумены. Она-то и показала, чего стоят эллины на самом деле. Большая часть греческих полисов сдалась вообще без боя — Малую Азию персы покорили, практически не обнажая меча. Эгейское и Мраморное моря так же спокойно и едва ли не с радостью подчинились царю царей, предоставив людей, флот, инженеров… Собственно, подчинились все эллины, кроме горстки полисов из самой Эллады, но горькая правда была в том, что не подчинились они не из свободолюбия, а из гордыни, объединились не из патриотизма, а из необходимости и страха перед полным уничтожением. И, едва опасность миновала, разгорелись старые конфликты…

Мало кто ныне вспоминает, что если бы не греческие инженеры и моряки, великая армия персов вообще бы не смогла добраться до Эллады — морское снабжение, наведение переправ, осады хорошо укрепленных городов… Казалось бы, для чего это было нужно азиатским грекам? Ответ был в выгоде — персы много платили, а выжженная дотла Эллада уже не смогла бы восстановиться до той степени, чтобы составить конкуренцию бывшим колониям, как в военном плане, так и в плане намного более важной для греков торговли. Это была всего лишь выгода…

И к нынешнему времени греки, как нация, ослабли настолько, что их давили со всех сторон все, кто того хотел — особенно хорошо это показали римляне, которые в короткий срок покорили всю Великую Грецию… Но не осталось великих полководцев, не осталось великих царей — эллины угасали в грезах о великом прошлом, не замечая, как в их руках тает собственное будущее.

Сарды появились в те далекие времена греческого роста и процветания — одна из первых колоний, полис насчитывал не одну сотню лет истории, и, долгое время находясь на стыке различных культур, он впитал в себя массу их отличительных черт — что сказывалось и на планировке города, и на храмах, и на менталитете людей, в отличие от большинства греков, весьма терпимых к другим культурам. И этот менталитет мог стать основой нового народа, новой нации на останках старой, изжившей себя… Основой новой цивилизации, сочетающей в себе лучшие черты своих предшественников…

— Эстарх, — обратился к гиппарху Эвмен.

— Да, стратег?

— К вечеру мне нужно знать общее положение дел с войсками — все ли расквартированы, все ли накормлены, все ли больные в госпиталях… В общем, сам понимаешь, не впервой…

— Это всё, стратег? — дождавшись утвердительного кивка, гиппарх принялся раздавать поручения гонцам.

Дворец, как и следовало ожидать, был красив и сочетал в себе следы изрядного восточного влияния с греческой классикой, что, впрочем, только добавляло ему великолепия. Вокруг вовсю сновали рабы — готовили помещения для соматофилаков и аргираспидов. Эвмен же просто приказал поставить его походную кровать в первом попавшемся кабинете, там же он и остался — надо было начинать обдумывать дальнейшие его действия. Вскоре принесли и сундук с документами и картами, после чего стратег занялся обычными для полководца делами — принимал у себя таксиархов и гиппархов, обсуждал вопросы снабжения и дальнейшего движения… В общем, той самой стороной полководческой деятельности, которую традиционно обходили стороной писатели…

К вечеру собралось достаточно информации по войскам, окончательно стали известны потери среди раненых — большая часть тяжелых, к сожалению, погибла. Размеры армии явно не в лучшую сторону сказывались на ее медицинском обеспечении, и так достаточно скупым. Такими темпами Эвмену придется создавать отдельное медицинское подразделение, стратег с ужасом думал о возможности эпидемии в войсках — со столь эффективной медицинской службой армия прекратит свое существование за пару недель. Но для этого надо было еще привлечь на службу хороших врачей, которым в армии всегда было не очень уютно. Может, ввести для них трудовую повинность? Идея достаточно интересная…

Наконец, рабы занесли его кровать и стали, под присмотром пары соматофилаков, споро собирать ее. Эвмен, отдыхая и ни о чем не думая, смотрел на них. Рабы… Одна из тяжелых проблем Эллады — в тех же Афинах рабов было в несколько раз больше свободных граждан, большинство греческих полисов регулярно сталкивались с рабскими восстаниями и волнениями. Но как решить эту проблему, Эвмен пока что не представлял, не освобождать же их всех, в самом деле? Тогда уже начнется восстание свободных граждан. Хотя если постепенно снижать количество невольников… Впрочем, сейчас об этом думать еще рановато.

В голове постепенно стал вырисовываться план. По словам Аристея, армия Эфеса была ощутимо меньше его армии. Кавалерии, кроме, собственно, отряда соматофилаков, не было вообще. Да, Эвмен продумал, в общих чертах, что делать дальше.

— Ох, ты ж, боги меня подери! — рабы испуганно оглянулись на стратега. Эвмен вдруг вспомнил, что не сказал аристократам о размерах и сроке выплаты контрибуции. Ну, надо же быть таким… забывчивым.

— Стратег, пришел гиппарх Эстарх… — заглянул в комнату соматофилак.

— Пропускай, — махнул рукой Эвмен.

— Стратег…

— Заходи, Эстарх, у меня уже новое дело для тебя! — улыбнулся стратег. И что бы он делал без такого способного командира?

— Слушаю, стратег.

— Позже, что с войсками?

— Большая часть расквартирована, но несколько сотен не успели…

— Питание?

— С питанием хуже — только-только подошло, и то весьма скудное, пшеница, на вид, лежалая… Мяса нет вообще, рыба… Сушёная, но, опять же, очень странная.

— В каком смысле?

— Да, даже от сушёной неслабым тухлым душком веет…

— Ты посмотри, а, совсем непуганые! — восхитился Эвмен, — раненые?

— С ранеными все хорошо, получили необходимый уход.

Отсутствие правителя, судя по всему, дюже сильно развратило аристократию. Ну, ничего, Эвмен напомнит разленившимся толстосумам, что такое централизованная власть жёсткого правителя…

— Собирай аристократов в… Так, здесь ведь есть какой-нибудь зал для совещаний?

— Что-то такое было, но я еще не заслушал доклад коменданта…

— В общем, в каком-нибудь зале, где уместятся все аристократы и несколько десятков соматофилаков. Аргираспиды уже в карауле?

— Да, стратег.

— Тогда всех соматофилаков в тот зал, при оружии. Еще… Поставьте на площади перед дворцом виселицу. Ну, где-то на десяток человек. Если есть, то зал нужен с видом на площадь. Нельзя же лишать наших подданных захватывающего зрелища.

— Это всё, стратег?

— Да, иди. И, Эстарх, это надо провернуть где-то за час. Чем быстрее, тем лучше, в общем…

— Я понял, стратег.

Эвмен, подождав, пока выйдет гиппарх, принялся изучать карту — в голове уже полностью оформился план разгрома Эфесской армии…

* * *

— По какому праву нас всех собрали в столь поздний час? — благообразный грек — «эпистат» гневно смотрел на стоявшего перед аристократами стратега.

— О, я бы не стал вызывать вас всех из-за собственной прихоти. Вы не подскажете, кто занимался расквартировкой, питанием и госпиталями? — стратег с легкой улыбкой наблюдал за неспешными бородачами, лениво переговаривавшимися между собой.

Наконец, вперед вышли трое мужчин. Присутствие вооруженных соматофилаков производило гнетущее впечатление на этих торгашей, плантаторов и политиканов… Однако в возможность репрессий, судя по всему, никто всерьез не верил.

— Итак… — Эвмен, внимательно оглядывая исполнителей его поручения, замолчал.

Отчетливо слышался треск пламени факелов, под потолком жужжала потревоженная муха, громко ухала сова — что в городе забыла, сумасшедшая, да еще и у дворца… Аристократы, все-таки замолкнув, ждали продолжения речи.

— Итак… Кто отвечает за поставку продовольствия в мои войска?

— Я, стратег… — промолвил стоявший в центре тройки аристократ, — и я ручаюсь за качество…

— Не стоит, — остановил его Эвмен, — кто отвечает за расквартировку?

— Я, стратег, — подал голос стоявший слева, — скоро все солдаты…

— Кто отвечает за госпитали?

— Я, стратег, — ответил последний. Хм, никаких дополнений, это даже интересно.

— Что ж, друзья мои, я собрал всех вас потому, что хотел обсудить контрибуцию…

Аристократы вновь недовольно зашептались — расставаться со своими деньгами желанием никто не горел.

— Стратег, наш полис не столь богат, как его прославляют, — начал «эпистат».

— А при чем здесь полис? — искренне удивился Эвмен, — я с вас собираю контрибуцию, мои подданные здесь не при чем. И, обдумав все хорошенько, — перекрывая все нарастающий гул, продолжил стратег, — я решил с каждого из вас потребовать половину вашего состояния…

— Стратег, а не слишком ли вы… — грозно начал «эпистат», еле перекрывая голосом всё громче говорящих аристократов.

— Эстарх, этих двоих — на виселицу, имущество в казну, семьи в рабство, — громко и чётко приказал Эвмен.

— Понял, стратег, — пара коротких команд, и соматофилаки утащили упирающихся аристократов из зала, остальные же вконец потеряли самообладание, переходя на громкие крики, толкотню между собой… Видимо, партия мира схлестнулась с партией войны. Ярость, конечно, была вызвана словами Эвмена, но стоящие вокруг соматофилаки не слишком располагали к обвинениям в сторону стратега.

— С госпиталями все отлично, вы хорошо потрудились… А звать вас? — еле перекрывая крики, обратился Эвмен к стоящему чуть поодаль от своих товарищей аристократу.

— Эвклид, стратег.

— Эвклид… За проявленное старание я освобождаю вас от контрибуции.

— Благодарю, стратег, — аристократ склонил голову.

— Итак, господа, — дождавшись, когда все увидят участь не устроивших стратега аристократов, продолжил Эвмен, — если я прошу вас оказать услугу, то она должна быть исполнена в обозначенный мной срок и качественно. Я не потерплю проволочек, саботажа или пререканий. За выполнение задачи достойно награжу. Как может подтвердить Эвклид, — аристократ вновь склонил голову, — поэтому вы сейчас назначите новых людей на вакантные должности, и если и они не смогут выполнить свои обязанности, то последуют примеру вот этих двоих, — кивнул в сторону широкого окна Эвмен, — запаса виселиц у меня хватит на вас всех с лихвой.

* * *

— Галопом, вперед! — Эстарх, скомандовав, пришпорил коня. Конные колонны стремительно понеслись из города — в лицо пахнуло ночной свежестью.

Стратег решил перехватить отступающую эфесскую армию, но с пехотой угнаться за ними уже было невозможно. А вот кавалерия сделать это еще успевала. Задача была проста — нагнать вражеские войска и максимально сковать их действия постоянными наскоками, в идеале — заставить закрепиться в каком-нибудь пограничном городке. Как бы, конечно, не загнать коней…

Эвмен с пехотой выйдет из города через пару часов после кавалерии — пусть солдаты хоть немного отдохнут. И Эстарх молился всем богам, чтобы стратег успел вовремя добраться до места столкновения — одну кавалерию враг при прорыве спокойно сомнёт.

В лицо бил прохладный ночной воздух, Гиппарх кое-как закутался в плащ — на скаку это сделать было не так просто. Под его командой оказалось почти шестьсот всадников — фактически, вся кавалерия Пергамского царства. Есть, от чего пойти голове кругом… Впрочем, ее еще надо было сохранить и выполнить поставленную задачу. Иллюзий Эстарх не строил — если он где-то ошибётся или потеряет много людей, то сам окажется на виселице — стратег был скор на расправу.

— Шагом! — вновь скомандовал Эстарх, постепенно снижая скорость — во избежание столкновения с сзади скачущими всадниками. Вперед вырвалось несколько десятков ил тарантинцев — прочёсывать местность и искать эфесскую армию.

Необходимо было сдерживать вражеские силы, по крайней мере, до утра, не позволив ему добраться до Эфеса — за каменными стенами немногочисленные войска начинали представлять достаточно сильную угрозу. Если стратег не соврал, и у Архидеоса действительно, кроме его соматофилаков, кавалерии нет, то задача была вполне себе выполнима. Что ж, посмотрим…

* * *

Вражеские войска смогли нагнать практически у самого Эфеса. Кони, конечно, уже были в мыле, но пришлось с ходу разворачиваться для нападения — вражеские таксисы колоннами шли по дороге, боги, они же даже засад никаких не имели. Арьергард двигался без какого-либо дополнительного охранения, в то время как основные силы уже заходили в небольшой городок. Нет, такого шанса упускать было нельзя, хоть гиппарх и получил приказ в прямое столкновение с врагом не вступать, но не разгромить столь крупное подразделение было преступлением.

От Арьергарда до городка расстояние было в несколько километров — пока вражеские войска развернутся в боевые порядки, пока доберутся до места сражения… Времени как раз хватит на то, чтобы перемолоть три таксиса гоплитов.

— Ксистофоры, фронтом на арьергард, резня! Тарантинцы, армия, удержание! — скомандовал Эстарх, трубач тут же просигналил — конные колонны стремительно начали перестраиваться для атаки, конные застрельщики ринулись к начавшей разворачиваться у городка армии…

В рядах арьергарда началась сумятица — пехота пыталась перестроиться в боевой порядок для защиты от кавалерии, но качество подготовки давало себя знать — получалось плохо и медленно. Собственно, даже до последнего тугодума уже дошло, в какую передрягу попал отряд — уцелеть не было даже призрачного шанса. В кроваво-красных рассветных лучах уже вполне можно было различить, как гоплиты неуверенно оглядываются на ближайшую рощицу, впрочем, никто не бежал. Вот ударная кавалерия построилась резнёй — удерживать строй не имело смысла, пехота без строя кавалерии не противник.

— Вперёд! — Эстарх, однако, остался на месте — надо было следить за общим состоянием дел.

Новый вой трубы, и ксистофоры, всё ускоряясь, двинулись на суетящиеся таксисы. Под копытами тяжелых коней тряслась земля, слышалось ржание и дикие крики всадников — и вот, несколько человек вывалилось из… толпой не назовешь, но и строй гоплиты сообразить не успели. И трусостью это не назовёшь — скорее благоразумием. Мгновение, другое… Конная лава врезалась в ряды врага, сминая слабое сопротивление паникующих гоплитов, подобие строя сразу рассыпалось, ксистофоры начали без пощады вырезать солдат. Да это не бой, а избиение…

Эстарх перенес своё внимание на застрельщиков — там дела, к сожалению, шли не так удачно. Растянувшись по фронту, тарантинцы ринулись к разворачивающейся на помощь своему арьергарду армии. Ближе… Ближе… И вот шеренги, одна за другой, начали метать копья во вражеские порядки — прицелился, кинул, развернул коня и в тыл… Обстрел приносил свои плоды — то тут, то там из строя выпадали солдаты, однако достаточно быстро эфесцы начали огрызаться — судя по всему, у врага были свои пельтасты, причём достаточно хорошие… Несколько всадников покатились с коней, но свою задачу они выполняли — и так медленное перестроение практически прекратилось.

Ксистофоры тем временем уже добивали арьергард — нескольких минут хватило, чтобы вырезать три с лишним сотни солдат… Удар был настолько силён, что пленных захватить не удалось. Удостоверившись, что все три таксиса уничтожены, Эстарх скомандовал ксистофорам развернуться фронтом на вражеские войска, конным же застрельщикам, в чьих рядах потери неуклонно росли, приказал откатиться на фланги ударной кавалерии. Пусть попробуют атаковать, если им это надо…

Простояв в полной боевой готовности до самого утра, когда солнце уже стало уверенно забираться на небосвод, вражеские войска втянулись в городок. Выдохнув, Эстарх принялся раздавать распоряжения. Основную часть своих солдат он отправил в рощицу — пусть отдыхают, конные застрельщики, делясь на илы, заступали в дозор гиппархиями по очереди — теперь требовалось удержать эфесские войска в поселении до прихода основных сил…

* * *

Эвмен успел как раз вовремя — вражеская армия выходила из города, готовясь к прорыву на Эфес. Солнце нещадно жарило с небосклона — ни тучки, ни облачка, благо, до обеда было еще достаточно далеко, так что оно не вошло в полную силу… Получив последние новости от гонца, Эвмен, подойдя к поселению, сделал небольшой крюк и вышел к нему со стороны Эфеса — вполне логично было предположить, что враг будет прорываться именно в ту сторону.

Приготовившиеся к бою гиппархии, услышав командирскую трубу, откатились к разворачивающейся в боевые порядки пехоте. Не мудрствуя лукаво, Эвмен поставил в первую линию всех пеших и конных застрельщиков, ксистофоров отвел на левый фланг, пехоту построил во вторую линию. Архидеос хочет в Эфес — пусть прорывается под градом стрел, дротиков и пуль…

И всё же враг смог его удивить — эфесские войска просто ринулись в атаку, без строя, без организации… На острие вражеского удара шли соматофилаки с Архидеосом во главе — пергамские войска открыли ураганный огонь, прореживая наступающие войска. Конная лава соматофилаков, запинаясь под обстрелом, теряя одного бойца за другим, добралась до пергамских застрельщиков и врезалась в их строй.

— Да что же он делает-то… — не выдержал один из соматофилаков Эвмена.

Команда… Два таксиса гоплитов ударили по вражеским кавалеристам во фланг и тыл. Дикое ржание коней, погибающих под ударами копий, крики, вой… Но разглядеть что-либо было трудно — пыль застилала все окрестности. Остальные застрельщики продолжали поливать снарядами наступающую пехоту, расстреливая солдат иногда целыми шеренгами…

Что делает… Эвмен в чем-то его понимал — Архидеос не был дураком, и он видел, что шансов прорваться к Эфесу у него нет, особенно после потери трех таксисов гоплитов. Он не успел, и, выбирая между бесчестьем и смертью, выбрал смерть. И этим лично у Эвмена вызывал огромное уважение — нечасто среди греков в нынешние времена увидишь истинную, величественную доблесть и силу духа… И уж совсем редко увидишь полководца, способного подвигнуть собственную армию на самоубийственную атаку, которая в любом случае закончится поражением.

И да, чудес не бывает — вражеских соматофилаков перемололи за несколько мгновений, тарантинцы тем временем уже прорвались вплотную к городу и начали обстреливать выходящие и пытающие на марше перестроиться в боевые порядки пехотные колонны. Эвмен приказал выдвинуться вперед своим гоплитам — что ни говори, а подобный враг был достоин смерти в ближнем бою…

Вражеские таксисы, постоянно теряя под обстрелом солдат, смело двигались вперед, ни на что не обращая внимания. Вот в город прорвались конные застрельщики, начиная илами прочесывать улицы. Наконец, вражеские таксисы врезались в монолитный строй пергамских солдат, Эвмен дал команду окружить вражеских бойцов — лишние потери, всё же, ему были ни к чему…

И опять героизм не помог эфесским солдатам — без строя, яростно бросаясь в атаку на пергамские порядки, эфесцы очень скоро все до единого полегли… Не теряя времени, Эвмен начал вводить пехоту в город — по сообщению гонца, на центральной площади укрепился последний эфесский таксис при поддержке выживших застрельщиков и силами легкой кавалерии опрокинуть его не удалось…

Войска стремительно вливались в город, маршируя к городской площади… Эвмен, двигался следом, осматривая завалы из тел перед городом — сколько эфесских солдат погибло здесь в этой безумной атаке?

Стало понятно, почему кавалерия не смогла опрокинуть последних защитников — площадь была обнесена колоннадой, в проемах которой и оборонялись вражеские фалангиты, поддерживаемые пельтастами. Впрочем, пергамские гоплиты, с ходу начавшие штурм при поддержке лучников, начали сильно теснить врага, выдавливая эфесских солдат и освобождая путь кавалерии.

Вскоре в прорывы удалось ввести тарантинцев, после чего эфесский таксис кое-как сообразил строй в центре площади и, окруженный со всех сторон, был поголовно вырезан пергамскими солдатами. Но не было победного клича, ведь вкус победы был сильно испорчен героизмом побежденных…

— Пленных удалось захватить? — спросил Эвмен, взирая на эту бойню. Многие солдаты прямо здесь садились на залитые кровью плиты площади.

— Нет, стратег. Никто не сдался…

 

Глава 3. ЦЕНА ЕДИНСТВА

— И всё же не доверяю я им, стратег… — в который раз повторил Эстарх. Время от времени он поглядывал назад, правда, что он хотел там увидеть, стратегу было непонятно.

— Ну-ну, мой верный гиппарх, мы просто проведаем местных жрецов и узнаем, насколько они расположены к новому правителю этих земель, — стараясь подавить зевоту, ответил Эвмен.

Большую часть соматофилаков пришлось оставить у входа в священную рощу — Эвмена с Эстархом сопровождало всего двое телохранителей. Да, местные жрецы были настолько богаты, что обнесли стеной даже рощу, не говоря уже о самом храме. Храме Артемиды Эфесской… Одно из чудес света, вошедших ныне в состав Пергамского царства. Хотя, технически, храм был нейтрален ко всем дрязгам и войнам между греческими полисами, иначе бы его давно сровняли с землёй. Вера верой, дело делом…

Однако стратег немного кривил душой в разговоре с Эстархом — на самом деле он хотел встретиться с оракулом — в наше время одним из самых влиятельных во всем цивилизованном мире. Дело, которое он задумал, по своей грандиозности превосходило всё, что он делал в своей жизни. Да и его отец… И у него были определённые сомнения, которые он надеялся развеять или хотя бы приглушить тревогу перед решительными действиями.

В своё время то же хотел сделать Александр — создав величественную империю, простиравшуюся от рассвета до заката, он прекрасно понимал её истинные хрупкость и слабость. И пытался это исправить — браки между эллинами и персиянками, ассимиляция восточной культуры в греческую, переселение вглубь своей империи греков и македонян… В какой-то мере именно он поспособствовал окончательному вымыванию эллинов из, собственно, самой Эллады. Ирония судьбы — пытаясь усилить свою новорожденную империю, он, в итоге, не только не смог её сохранить, но и ослабил родную Македонию, ослабил настолько, что несколько варварских нашествий после его смерти едва не стёрли её с лица Ойкумены…

Кто знает, чем бы могло всё закончиться. Но история не знает сослагательного наклонения — смерть македонского царя царей прервала его начинания в самом зародыше, и, не успев дать достойных плодов, они сгинули без следа в песках времени. Этому способствовало как непонимание его политики самими греками и македонянами, так и начавшиеся войны диадохов. Александр не назвал имя наследника, оставляя свою державу достойнейшему… Едва ли так мог поступить великий правитель. Эвмен склонялся к мысли, что Александру помогли уйти в Тартар, при том помогли его ближайшие сподвижники — кто был оскорблён его отношением, кто желал большей награды, а кто и видел себя новым повелителем безграничной империи…

Но, как это часто бывает, заговорщики сильно переоценили свои силы… Решительного верха над оппонентами никто одержать не смог — каждый жаждал слишком многого. Так, прямо над не остывшим ещё телом Александра появился неразрешимый, разрушительный конфликт диадохов — как их прозвали позже. И вскоре этот конфликт вылился в кровавую гражданскую войну. Возможно, империя и уцелела бы, будь у Александра достойный наследник, но его дети были слишком малы. А их защитники слишком ненадежны…

Собственно, как это ни смешно и ни грустно, но нынешние конфликты на просторах Малой Азии, Ближнего Востока, Северной Африки и Балкан это всё ещё продолжающаяся агония державы Александра — затянувшаяся на века гражданская война… Все современные столкновения между эллинистическими государствами происходят из-за предпосылок, заложенных первыми диадохами. Да, пожалуй, никто не мог предвидеть глубины той ужасной пропасти, геенны, в которую вёл страну. Жажда власти в очередной раз затмила разум человека…

Лениво перекликались птицы, щебень мягко потрескивал под копытами коней, легкий ветерок шелестел кронами деревьев, изредка обдувая Эвмена. Солнце, пробиваясь сквозь листву над головой, лишь ласкало кожу, не обжигая его, как же приятно и вместе с тем непривычно было находиться без доспехов. Стратег вдохнул полной грудью — здесь, казалось, все тревоги и дела уходили на задний план, оставляя лишь негу и блаженство от прекрасной погоды…

На очередном повороте показалась небольшая поляна с несколькими домами — при храме было достаточно много прислуги, но селиться вблизи было запрещено — боги не очень любили соседство со смертными… Вблизи дороги играли дети, но, увидев всадников, они начали их внимательно разглядывать — нечасто в храм пропускали вооружённых солдат.

Наконец, вдалеке забелели колонны храма, сначала временами показываясь в разрывах крон деревьев, но постепенно всё лучше и чётче вырисовываясь на горизонте. Удивительно, что на дороге совершенно не было людей — обычно паломников, как слышал Эвмен, было очень много. И очень многие среди них были далеко не последними людьми в обществе, но, к сожалению или к счастью — кто, кроме пифий, даст точный ответ? Оракул принимала у себя далеко не всех — в отличие от других, находящихся в Элладе и Сирии…

Эвмен ошибся — стен вокруг самого храма не было, хотя кто-то ему о них говорил… Нет, слишком это было давно, не вспомнить. Сам храм, что ни говори, действительно поражал воображение — величественная колоннада, опоясывающая здание и алтарь, сотни статуй, искусно вплетённых в барельефы храма, словно готовы были в любой момент сойти на землю или взлететь ввысь… Размерами он был много больше храма Зевса в Пергаме, подавляя своим видом вблизи. Перед главным входом стояло несколько жрецов, оживившихся при виде приближающихся всадников.

— Стратег, мы рады приветствовать вас пред вратами храма Артемиды Эфесской…

— Как я рад засвидетельствовать своё почтение великой богине… — спрыгнув с коня, склонил в ответ голову Эвмен. Жрецы выглядели… Как жрецы. Белые полотняные балахоны, благообразные бороды, седина и внимательные, умные глаза.

— Оракул уже ждёт, стратег.

— Разве я извещал о своём прибытии?

— Оракул знает, что нет, но решила подобным жестом оказать вам почтение… — оракул Артемиды Эфесской оказывает почтение. Эвмен удивился.

— Что ж, раз так, не будем медлить…

— Оракул лишь просила о встрече наедине с тобой, стратег.

— Стратег, ведь нельзя… — сразу влез в разговор пышущий праведным гневом гиппарх.

— Спокойно, спокойно, Эстарх, — ответил Эвмен, — не думаешь же ты, что на меня кто-то станет покушаться в чертоге Артемиды?

— В храме нет никого, кроме жрецов, оракула и охраны, стратег, — подтвердил жрец.

— Если есть охрана у оракула, должна быть и у стратега! — возразил гиппарх.

— Эстарх, ждите здесь, — приказал Эвмен, — что ж, вперёд…

— Прошу, стратег…

Войдя в тень от храма, стратег почувствовал прохладу — но не промозглую, какой стоило бы ожидать в этой болотистой когда-то низине, а приятную, словно убаюкивающую… Сложно объяснить словами. Сам храм изнутри был покрыт фресками и мозаиками — здесь разворачивались грандиозные сражения прошлого, стояли великие цари древности. В центре, перед алтарём, стояла статуя Артемиды — очертания её головы и плеч терялись в сумраке под потолком, что, однако, только делало её величественнее… Эвмен ненадолго остановился перед картиной Александра — словно застывшего в движении, чуть отведи взгляд, и он пойдёт дальше… Жрецы терпеливо стояли рядом, ожидая, когда стратег налюбуется прекрасным произведением искусства.

Оракул встретила его в отдельном небольшом, но уютном помещении. Внутри не было ни слуг, ни жрецов, ни охраны. Зайдя в комнату, Эвмен, к стыду своему, на несколько мгновений застыл — много он слышал баек о красоте эфесского оракула, но всё же был ею сражён. Аристократические, правильные черты лица, золотые волосы, струящиеся по плечам и опускающиеся до поясницы, великолепная фигура, без труда угадывающаяся под туникой и глаза… Глаза были особенные — Эвмен не запомнил их цвета, но запомнил своё первое впечатление — словно внутрь забрался скрупулёзный исследователь и прошелся по всем тайникам души…

— Приятно, наконец, увидеть столь известного стратега у себя в гостях, — начала разговор оракул, и, как это ни глупо и ни смешно, голоса её он тоже не запомнил — запомнил только, что он был нежен и очень приятен на слух, успокаивая и располагая к себе.

— Я не мог пройти мимо двух чудес света — храма и его великолепного оракула, — хриплым голосом произнёс Эвмен. Нахмурившись, стратег прокашлялся — давно он не терял голоса, последний раз такое было, когда он впервые увидел свою будущую жену и, разволновавшись, не смог толком сказать ей ни слова… Оракул, смотря на моральные терзания стратега, рассмеялась, но никакой обиды её смех вызвать не мог, он наоборот словно возвращал уверенность в себе. Так же было и с Кахиной…

— Прошу, стратег… — предложила оракул присесть, Эвмен послушно последовал приглашению.

— Что ж, я думаю, ты знаешь, зачем я пришёл на самом деле… — начал серьезный разговор стратег.

— И да, и нет… Ты ещё сам не знаешь в точности, зачем пришёл, стратег.

— Не сказал бы, — нахмурился Эвмен — он и забыл, как любили оракулы говорить загадками. Не одно государство пало в своё время, платя за неправильное толкование предостережения оракула…

— Ты не знаешь цены своего предприятия, а, не зная цены, не знаешь и цели…

— Так расскажи мне.

— Ты хочешь взвалить на себя очень тяжёлую ношу, ношу, под которой сломался не один правитель… Создать единый народ… — Эвмена прошиб холодный пот, — твои мысли… Они правильны. Но уничтожая одно, ты должен замещать его другим.

— Аристократов я замещу переселенцами из Пергама, — ответил стратег.

— Загляни глубже, Эвмен. Уничтожая старый порядок, что готов ты предложить взамен?

— Я… — задумался стратег.

— Ведь цена может оказаться очень высокой… Твоя дорога скользка и неверна — оступишься, и твои свершения похоронят тебя же.

— Об этом я не думал.

— Задумайся, стратег. Задумайся, какова для тебя цена будущего твоего народа?

Эвмен, уставившись в пол, достаточно долго обдумывал слова оракула. На что же он действительно готов ради своей цели… Наконец, найдя, как ему показалось, ответ, он поднял голову, но оракул пропала. Как же эти жрецы любят эффектные поступки. Хмыкнув, стратег вышел из комнаты и направился к выходу. Во всём храме словно не было ни души, только дымились лампады. Каково же было его удивление, когда в глаза ударили лучи заходящего солнца — хотя, казалось, с оракулом он провёл не больше получаса…

— Стратег! — услышал он взволнованный окрик Эстарха, — я уж начал всерьез подумывать о том, чтобы раскатать этот храм по брёвнышку.

— Экий ты кровожадный, гиппарх, — укорил его задумчиво Эвмен, — да и нет в храме брёвнышек, только камешки.

— Я же ради дела, стратег…

— Да. Ради дела… — всё ещё задумчиво повторил Эвмен, направляя коня прочь от храма. В спину дохнуло ветерком, и Эвмен готов был поклясться, что услышал в шелесте листвы «задумайся, стратег…».

* * *

— Эстарх, начинай собирать войска, до ночи нам надо закрепиться в Эфесе.

Короткая команда, протяжный вой трубы… Солдаты нехотя начали собираться в лохи, хотя, скорее, просто начали не спеша ходить по площади и городу. Однако поторапливать стратег никого не стал — он оглядывал городскую площадь, заваленную телами защитников и нападающих. Пожалуй, Эвмен оставит здесь несколько таксисов — чтобы согнали жителей на уборку тел и похороны павших. Завалы из тел уже начали осматривать помощники врачей — искали раненых.

— Эстарх! — окликнул занятого гиппарха Эвмен.

— Да, стратег?

— Найдите тело Архидеоса — отвезём его в Эфес.

— Будет сделано, стратег, — ещё команда, и один из гонцов помчался в поле перед городом — исполнять поручение.

Такой тиран был достоин отдельных похорон — и хоть славы победителя он в бою не снискал, но славу бесстрашного и несгибаемого воина получил. А для человека сугубо гражданского, да ещё и эллина такое — великое достижение. Что, впрочем, вряд ли как-то поможет Эфесу…

К полудню в армии, наконец, был наведён относительный порядок — подумав, Эвмен объявил привал, незачем чрезмерно гонять солдат. В Сардах армия толком отдохнуть не успела, завтрак тоже был весьма скупым — пара сухарей, да вода. Пусть хоть пообедают нормально. Благо, городок оказался достаточно богатым — и скот нашелся, и зерно, и даже повара… Впрочем, от услуг последних стратег отказался — во избежание, так сказать, разных непредвиденных случайностей. Вряд ли, конечно, в городе найдётся столько яда или человек со злым умыслом — по военным временам армия Эвмена вела себя очень сдержанно и культурно, а большего никому и не надо было.

Заодно были подсчитаны потери в сражении — больше двухсот человек… А сколько ещё отправится в Тартар раненых, только Аиду известно. За неделю войны Эвмен потерял треть армии. Данные достаточно угнетающие. Впрочем, чего ещё ожидать от наступления с армией, преимущественно состоящей из ополчения. Надо было благодарить всех богов за то, что качество вражеских армий едва ли превышало качество, собственно, пергамских войск. Пока солдаты обедали и отдыхали, стратег разбирался с насущными делами — закручивал гайки в Сардах, писал письмо отцу… В общем, занимался обычной рутиной. Из городка то и дело вырывались гонцы, нещадно нагоняя коней и неся с собой письма Эвмена — кто в Сарды, кто в Пергам, кто в пограничные крепости, сейчас практически пустые.

Наконец, после того как спал полуденный зной, войска были построены для дальнейшего марша — на Эфес. Короткий вой трубы, и колонны двинулись вперёд. И хоть опасности быть никакой и не должно — вражеская армия уничтожена вместе с командующим, все окрестности тщательно шерстили тарантинцы — победа победой, но расслабляться было рановато. Небольшой отряд соматофилаков был послан вперёд — известить полис о поражении. Если оставшийся за эпистата аристократ не дурак, то откроет ворота, если дурак — полис падёт в течение нескольких дней и будет выжжен дотла. Последнее было включено в послание, которое должен был передать парламентёр.

Нация… Эвмен задумался над подобным определением. Являются ли эллины нацией? Ведь нация это что-то единое, словно человеческий организм — не могут же конечности жить отдельно от тела? Так и разделённая нация, рано или поздно, обрекает себя на гибель. Счастье, что не осталось ныне такой силы, которая мощным ударом могла бы стереть с лица Ойкумены всех греков, впрочем, это вопрос времени — свято место пусто не бывает… Собственно, уничтожение уже идёт — медленно, словно исподтишка, варвары наступают со всех сторон, подминая под себя греческие земли.

Набирает силу молодая Римская республика — и, пожалуй, у римлян многому можно было поучиться в плане единства. Римляне всегда выступали единым фронтом — в деле защиты интересов государства у них не было богатых и бедных, не было патриотов и предателей. Были римляне — и они не торговались с врагом, они воевали до последней капли крови, либо до победного, либо до смертного конца. Римляне были нацией, и они угрожали эллинам — ослабшим и разобщенным, не способным дать мало-мальски достойный ответ…

Вот ответ! Эвмен, озаренный догадкой, довольно рассмеялся, чем вызвал подозрительный взгляд Эстарха. Нация — народ, вот что должно стать основой! Боги, как же он не додумался до этого раньше! Основой должны стать сами эллины! Ведь все, все государства древности рушились с гибелью правящей фамилии! Еще ни один народ не осознал себя чем-то единым, чем-то особенным… И потому так легко развалилась империя персов — за сотни лет владычества так и не появилось единого народа, были сотни порабощенных общностей под властью одной семьи, и с её разгромом империя разрушилась под собственной тяжестью…

Теперь Эвмен примерно представлял, что надо делать дальше.

* * *

Погода в кой-то веки выдалась нейтральная — всё небо затянули тучи, с моря дул теплый бриз, но дождя, слава богам, не начиналось. Армия уверенно маршировала к Пергаму — в Эфесе Эвмен оставил несколько таксисов пергамских ополченцев — на постоянное жительство. Пора было начинать исполнять свой замысел, к счастью, Эфесские аристократы сами подставили себя под удар, оставались только сардские и… Собственно, пергамские? Эвмен торопливо отогнал от себя эту мысль — последние были достаточно умны, чтобы не подставиться, а ему нужен был праведный суд, а не казнь. Да и глупо, и нелогично было до окончания этой войны — а в её благоприятном для Пергама исходе стратег уже не сомневался, уничтожать единственную поддержку, на которой балансировала пергамская царская власть. Пока…

— Все подготовились? — спросил стратег.

— Да, стратег, вычистили доспехи, оделись в новые туники… Как ты и приказывал, — ответил Эстарх.

— Смотри, если у кого что не так…

— Гиппархи и таксиархи лично проверили каждого своего солдата, они понимают всю важность введения новых военных традиций, стратег.

— Хорошо.

Все войска шли в, можно сказать, парадном обмундировании — решено было вспомнить о древнем обычае триумфа. Хотя кого Эвмен пытался обмануть — они с отцом позаимствовали данное мероприятие у римлян — с них не убудет, а поддержку народом правящей семьи это сильно увеличит.

В лицо дохнул сильный порыв ветра — насколько легче было в доспехах, когда вездесущее солнце не пыталось сжечь всю округу вместе с солдатами, а пряталось в тучах. Вокруг не было видно ни одной крупной рощицы, да их и не было — пожалуй, стоило озаботиться окрестностями столицы, а то вскоре у Пергама останется только голая земля…

Вот вдалеке показались ослепительно белые стены Пергама и уже отсюда, с далёкого холма было заметно сильное оживление у Южных ворот. Эвмен дал приказ остановиться и перестроиться — пора было начинать триумфальный марш. Колонны начали стремительно перестраиваться в парадный порядок — по десять человек в шеренгу, первым был Эвмен, за ним — соматофилаки с Эстархом, аргираспиды… В общем, войска перестраивались в соответствии с их социальным и военным статусом.

Приняв доклад от гонцов всех гиппархий и таксисов, Эвмен дал команду трубачу и пришпорил коня — вперёд, навстречу судьбе…

Полис, как всегда прекрасный — встретил своих защитников оглушающим гулом. Дороги в Пергаме были широкими, по крайней мере, те, что шли от ворот к центру города — с обеих сторон сейчас бесновалась толпа, сдерживаемая оцеплением из городской стражи. С крыш домов летели лепестки цветов всех размеров и оттенков, благо, целые букеты до марширующих колонн не долетали — находились те, кто пытался докинуть…

Эвмен, в начищенных доспехах, в шлеме, махал правой рукой, оглядывая толпы радующихся людей. Приходилось крепко удерживать коня — гул был такой, что даже тренированный боем, он нет-нет, да норовил понести. К счастью, всё же обошлось — копыта коня зацокали по гранитным плитам Центральной площади. Впереди простирался дворец, напротив него — храм Зевса, одно из поздних — не столь великих, как их предшественники, чудес света. И всё же он поражал воображение своим величием, словно соревнуясь с дворцом в красоте.

Войска заходили на площадь и строились напротив дворца, чудо, но даже ополченцы вставали достаточно ровно. Наконец, когда все построились, Эвмен под взглядами тысяч и тысяч людей, заполнивших площадь до отказа, тронул коня, и остановился у мраморной трибуны, на которой стоял отец в окружении аристократов. Немного подождав — пока уляжется гул голосов, Эвмен начал речь.

— Царь, твой приказ был выполнен… — началась самая нелюбимая им часть торжества — долгое и нудное расхваливание доблести пергамских солдат, величия царства… К счастью, заученные слова сами собой срывались с уст — умом Эвмен был занят совершенно другим.

Аристократы… С ними надо было что-то делать, слишком большое влияние они имели, слишком большие финансы держали в своих руках. И, вполне логично, что чем больше денег сосредотачивалось в их руках, чем больше власти прибирали они в государстве, тем меньше им был нужен царь… Гражданские войны часто разрывали Эллинистические полисы — слишком много противоречий сталкивалось между аристократами и самодержцами.

Однако было одно важное «но» — никто из правителей не опирался на простое население. Нет, на словах это делали многие, но в реальности воевали, в основном, наёмниками. И те, и другие. Однако простое население могло стать достойной опорой хотя бы потому, что имело неистребимую ненависть к аристократии. Ведь только дурак не понимал, кто продавливает законы о наследственном рабстве, о закабалении за долги, кто действительно устанавливает правила игры для простолюдинов.

В том и заключалась сущность этой, можно сказать, религии — прибыль ради сверхприбыли. Аристократы не останавливались ни перед чем, даже перед открытым ослаблением мощи своего родного полиса или государства. Не одна древняя держава была уничтожена из-за подобного дикого отношения к своей родной земле, и уж совсем всё усугубляли религиозные деятели, преследовавшие точно такие же цели… К счастью, на жрецов какую-никакую управу всё же находили, да и влияние религии в традиционно эллинистическом обществе было относительно невысоко…

Знамя. Простым людям нужно было знамя — человек, который поведёт их по этому тяжёлому пути. Человек, который встанет над системой, а не будет её частью, но аристократы не позволят подобному случиться — пока, естественно, они имеют силу на что-то влиять. Но стоит начать решительную борьбу, дать простым гражданам надежду на сытую и спокойную жизнь — и у трона появится новая, невиданная доселе поддержка — поддержка народа.

Что же, Эвмен был готов принять подобный вызов.

* * *

Перед городскими воротами Эфеса выстроился парадный караул из городской стражи, ворота были распахнуты настежь. Время шло к вечеру — солнце стремительно катилось к горизонту. Благо, и зной совсем спал, оставив после себя только приятное тепло, вскоре, однако, готовое превратиться в ночную прохладу.

— Смотри, Эстарх, и караул построили, — хохотнул Эвмен. Хотя было не до смеха — вот и думай теперь, то ли это расторопность аристократов, то ли прокол Аристея…

— Ну, положено же, стратег, — флегматично ответил гиппарх.

— И то верно. Ладно, давай команду о входе в город.

Послышался короткий взрык трубы.

— Давай-ка с соматофилаками проедем вперёд, интересно мне, какими байками нас на этот раз попотчуют… — Эвмен пришпорил своего скакуна.

Соматофилаки ринулись за стратегом, поднимая клубы пыли — в город. Уже у самых ворот Эвмен придержал коня — не налётчики же, надо, как-никак, солидно заехать… Тут же, недалеко от ворот, стояла делегация аристократов, ворота и пространство перед ними держало оцепление из городской же стражи. Видимо, чтобы никто не помешал встрече. Хотя не было заметно, чтобы горожане были особенно возбуждены… Наконец, Эвмен остановил коня прямо перед делегацией, сзади подпирали верные соматофилаки, готовые в любой момент начать бой не на жизнь, а на смерть.

— Приветствуем великого пергамского стратега, освободителя нашего свободного полиса!.. — начал речь эпистат, по крайней мере, у Эвмена было такое предположение.

— И я приветствую… Совет города Эфеса, — осторожно ответил Эвмен.

— Столь радостна стала весть о нашем избавлении от кровавого тирана Архидеоса, граждане Эфеса в неоплатном долгу перед Пергамским царством… — продолжил эпистат.

Вся суть речи сводилась к тому, что именно Архидеос вверг полис в войну, за что и поплатился головой на поле брани. И благодарный народ Эфеса с радостью принимает освобождение из рук пергамского стратега и обещает быть самым преданным союзником из всех, что когда-либо были у Пергама. Следя за толпой на улице, Эвмен не мог не заметить, какие отрицательные эмоции вызывало подобное переобувание на лету у жителей Эфеса. Похоже, горожане действительно симпатизировали своему тирану. Что ж, тем лучше.

— Эстарх, — в полголоса позвал стратег находящегося рядом соратника.

— Да, стратег? — тут же отозвался гиппарх.

— Пожалуй, — продолжил так же в полголоса Эвмен, увидев, что в ворота начали входить войсковые колонны, — нам пора избавить Эфес от его нынешнего управления.

— Приказать вырезать?.. — удивился гиппарх.

— Именно. Сами подставились.

— Прямо сейчас? — решил лишний раз перестраховаться Эстарх, опасаясь, что может неправильно понять приказ.

— Да, соматофилаки, я думаю, с этим быстро справятся.

Пара коротких команд… И соматофилаки врезались в толпу аристократов, без пощады вырезая безоружных людей. Вся площадь словно застыла — эфесские горожане не двигаясь, смотрели на соматофилаков, деловито осматривавших тела — мало ли кто ещё был жив? Да колонны пергамских войск всё так же двигались к центральной площади — в эфесских казармах место для поредевшей армии нашлось. Городская стража и вовсе оказалась в сильно неловком положении — вроде и надо было защитить своих сограждан, но и желания нет, и пергамские солдаты не располагают к такой глупости. Потому стражники решили дипломатично продолжать охранять порядок.

— Народ Эфеса, я привёз тело Архидеоса — и он, и ваши сограждане погибли смертью храбрых. Ни один эфесский солдат не сдался на поле боя — все бились до последней капли крови. И я, как видевший подобную доблесть, счёл невозможным слушать столь ужасающую ложь о павших… Завтра состоятся похороны Архидеоса, на которых я лично отдам дань уважения столь бесстрашному стратегу и его армии, набранной из граждан вашего великого полиса!

Проговорив всё это, Эвмен тронул коня — пора было располагаться во дворце, дел предстояло немало. Речь, конечно, так себе, но пришлось придумывать на ходу — не ожидал, не ожидал стратег, что аристократы настолько оборзеют, фактически подставив своё горло под нож. Ну, баба с возу — кобыле легче. Можно было начинать, ммм… пергамизацию? Эфеса.

А вот дворец Эвмена разочаровал — невнятные колоннады, побелка вместо мрамора, словно и не дворец, а вилла богатого горожанина в сельской местности… Впрочем, внутри обстановка была вполне себе царской — и великолепная лепнина, и просторные залы, и даже уютная библиотека, сразу оккупированная Эвменом на нужды кабинета. Конечно, почитать ему вряд ли удастся, но знакомая обстановка его кабинета в Пергаме грела сердце.

Дела, дела, дела… Уничтожив аристократов, Эвмен сильно облегчил себе жизнь в будущем, но и сильно осложнил в настоящем — приходилось искать замену погибшим на ходу, что сказывалось на скорости исполнения поручений и общем качестве работы. Накормить войска удалось только после полуночи, благо, завтра, вернее, уже сегодня, они будут спокойно отсыпаться до обеда. Чего не светило Эвмену. Зато контрибуция получилась очень щедрой — убитые аристократы предоставили все свои сбережения в казну царства, равно как и земли, и рабов, и всё прочее имущество. Пергамское царство было перед ними в неоплатном долгу…

Всю ночь Эвмену пришлось налаживать работу административного аппарата города. Дело откровенно скучное, неблагодарное и трудоёмкое… К счастью, к утру с большей частью проблем разобраться всё же удалось, но лечь поспать Эвмен не успел.

— Стратег, пришёл гиппарх Эстарх, — заглянул в комнату соматофилак.

— Впускай.

— Стратег, погребальный костёр приготовили, тело Архидеоса уже на месте, сейчас читают молитвы жрецы.

— Ну что ж, пойдём на площадь.

Эвмен с Эстархом двинулись под охраной десятка соматофилаков — всё же город только перешёл под контроль Пергама, к выходу из дворца. В лицо ударили рассветные лучи солнца — как же приятно было выйти на улицу после бессонной ночи именно в это время, когда утренняя прохлада ещё приятно ласкала кожу, а уже вышедшее солнце лишь согревало, а не палило с небосклона….

На площади, в окружении караула аргираспидов, уже стоял погребальный костёр с телом. Вокруг толпились горожане — похоже, своего тирана люди действительно любили и уважали. По крайней мере, вся площадь была забита под завязку, хотя, казалось бы, только вчера город был захвачен, а аристократия вырезана на глазах у людей. Что ж, это доказывает правильность идей Эвмена — опираться на аристократию далеко не лучший выбор, если хочешь создать единое, мощное государство…

Кое-как пробивая коридор в толпе, соматофилаки расчищали путь для Эвмена с Эстархом. Люди, видя вооружённых солдат, пытались расступаться, но получалось не очень — толкотня была ужасная, не заметившие соматофилаков люди сердито толкали пытающихся расступиться обратно. В общем, всё как обычно… Но, наконец, стратег с гиппархом подошли к оцеплению аргираспидов. Жрецы как раз закончили свои молитвы — к подножию костра уложили принесённых в жертву животных.

— Стратег, прошу… — обратился, судя по всему, главный жрец. И не разберёшь особо — все бородатые, все одеты в одинаковые балахоны… Надо будет узнать.

Эвмен, поднялся по специально приставленной лестнице — костёр высотой примерно достигал человеческого роста, и пробрался по скользкому от масла хворосту к телу. Он долго думал, как выразить своё уважение, что сказать людям и, как ему казалось, придумал наилучший выход. Оглядев толпы людей, затихшие в ожидании речи, Эвмен слегка улыбнулся — её не будет.

Стратег молча поклонился — в пояс, телу Архидеоса, постояв так несколько мгновений, он выпрямился и вложил золотую драхму в рот мертвецу. Всё в гробовой тишине — ни вскрика, ни кашля, все молча наблюдали за стратегом. Спустившись, Эвмен протянул руку — ему тут же дали факел, и подпалил хворост. Огонь, пару мгновений словно в задумчивости, нехотя расходился по древесине, но, дойдя до промасленного хвороста, с невероятной мощью полыхнул во все стороны, охватив весь костёр. Люди, стоявшие вблизи, торопливо отпрянули — так дохнул жар на окружающих.

Всё так же в тишине Эвмен двинулся обратно во дворец.

— Эстарх.

— Да, стратег?

— Приготовь пару десятков соматофилаков — хочу проведать одно из чудес света.

— Ты про храм Артемиды? — на всякий случай уточнил Эстарх.

— А в округе есть другие?

— Нет, стратег. Может, взять пару гиппархий?

— Эстарх, тебе дай волю, ты всю армию туда притащишь. Дай людям отдохнуть. Пары десятков соматофилаков хватит — врагов на этой земле у меня осталось немного, и они пока не готовы к выступлению…

— Надеюсь… — под нос пробормотал Эстарх, подумывая о том, чтобы всё же прихватить хоть одну гиппархию — просто пустить их в паре километров позади отряда, чтобы стратег не узнал.

* * *

— Ты же понимаешь, насколько сложную задачу хочешь взвалить на свои плечи? — спросил, задумчиво вертя в руке писало, Атталос.

— Отец, в противном случае нет будущего ни у Пергама, как государства, ни у эллинов, как народа! Ты же сам видишь, что мы подошли к закату! — Эвмен нервно нарезал круги по кабинету, активно жестикулируя при разговоре, — это конец эпохи эллинизма! Это конец всего, что нам дорого! Сколько ещё продержатся греки?

— Ну-ну, сынок, не надо столько патетики, — невольно улыбнулся Атталос.

— Отец…

— Я понимаю твои чувства, — продолжил царь, осторожно подбирая слова, — сядь, не мельтеши!

Эвмен послушно сел на стул у рабочего стола Атталоса, и с ожиданием уставился на отца.

— Так вот, я понимаю, что ты чувствуешь и хочешь сказать, но… — вздохнув, Атталос продолжил, — ты всерьёз думаешь, что до тебя об этом никто не задумывался?

— Александр Великий…

— Александр в деле управления государством не интересовался такими материями, — оборвал сына царь, — стратегом он был великолепным, но вот правителем… Все его действия были направлены на ассимиляцию аристократии, ты же хочешь перекроить весь порядок вещей.

— Я уже начал…

— Вот именно, ты начал, — оборвал Атталос, — ты начал, но не подумал. Вернее, обдумал далеко не все тонкости. Ты слишком поспешил.

— Ты о пергамской аристократии?

— Именно.

— Вряд ли они догадываются…

— Пока что нет, но как только мы начнём действовать, они поймут, куда дует ветер и вот тогда мы хлебнём лиху. Аристократы намного сильнее, чем ты думаешь, сын.

Замолчав, Атталос отпил вина — пересохло горло, Эвмен терпеливо ждал продолжения, обдумывая сказанное.

— Думаешь, что ты первый, кто хочет создать такое государство? Нет, попыток было немало — и в те времена, когда государства только начали складываться, и много позже. И знаешь, что всех остановило?

— Что?

— Война.

— Я не собираюсь…

— А о тебе никто не говорит, Эвмен, с таким государством начинается кровавая война. Война всех соседей — уничтожение и выжигание — да-да, отравленных свободой людей будут без пощады уничтожать, сын. Те, кому всё же посчастливится остаться в живых, будут обращены в рабство. Вот какова будет цена нашего поражения. Аристократы не потерпят подобного «солнечного» государства, оно будет разжигать постоянные восстания на их земле, нет, завоёвывать ты ничего не будешь — области сами начнут откалываться от соседних с Пергамом государств, этого будет более чем достаточно для того, чтобы настроить против Пергама и царей. И если сначала на нас просто обрушится страшная экономическая блокада, и под страшной я подразумеваю действительно тяжёлую блокаду — не чета той, что нам устроило кольцо полисов сейчас, то отделение пограничных областей уже приведёт к войне. На нас навалятся мощнейшие государства Азии и Европы, и я не вижу особой возможности выжить в таких условиях.

— Об этом я не задумывался… — ответил Эвмен, он был немного ошеломлён — о таком он действительно не думал, таких последствий он не видел.

— Подумай, сын. Будет так, как ты скажешь — я поддержу тебя. Сейчас мы ещё можем дать задний ход — уничтожение местной аристократии в захваченных полисах дело нечастое, но вполне обычное. Просто посадим в этих городах пергамских. Тем более что в Эфесе у тебя было моральное право их уничтожить…

— Я не готов дать ответ сейчас, отец…

— Я не тороплю, обдумай всё хорошенько, через пару дней скажешь. Ты с женой-то встречался?

— Ещё нет…

— Так какого… Ты ко мне пошёл сначала?

— Государственные дела…

— Пара часов в государственных делах ничего не решают, иди, она так ждала тебя…

— Всё, тогда я ухожу.

— Уходи-уходи, — пробормотал Атталос, уже уставившись в бумаги.

Выйдя из кабинета, Эвмен наткнулся на стоящую неподалёку жену. Да, она не считала какие-либо свои дела важнее мужа… стратег почувствовал, как краснеет от стыда. Аргираспиды дипломатично смотрели в коридор, словно не замечая возникшей неловкости. Эвмен подошел к Кахине, не зная, с чего начать…

— Здравствуй, муж, — да, даже нормально пообщаться на чужих глазах было невозможно, ох уж этот этикет…

— Здравствуй, жена, — ответил Эвмен, и, подхватив её под руку, повел в личные покои — чтобы можно было поговорить с глазу на глаз.

Да, слишком часто, к сожалению, мы понимаем, сколько для нас значат наши родные слишком поздно. Эвмен стал принимать жену как должное, да, он её любил — что было нечасто для царской четы, она любила его, но годы стирают чувство важности человека, особенно, когда он всегда рядом, как бы парадоксально это не было. И сейчас он это внезапно понял… В тридцать лет Эвмен всё ещё не имел наследника — первенец погиб при рождении, второго, мальчика, унесла эпидемия, не жалевшая ни простолюдинов, ни богачей, ни царей… Впрочем, для царской четы возраст ещё вполне вменяемый.

— Прости, я решил сначала поговорить с отцом… — сразу начал Эвмен, едва они остались наедине.

— Ничего, я понимаю, государственные дела для правителя должны быть на первом месте, — помолчав, она словно через силу продолжила, — я о тебе волновалась…

— Что со мной может случиться, — улыбнулся Эвмен, — как же я могу покинуть тебя.

— Эвмен, у меня есть новость. Я ещё никому не говорила…

— Что такое? — Эвмен, слушая, копался в еде на столе — виноград — нет, сыр — нет, хм, что бы съесть…

— Я беременна, — сказав это, Кахина встревоженно посмотрела на стратега — и почему она всегда так делала, его реакция была всегда одинаково положительна…

— Это же великолепно! — рассмеялся Эвмен, бросив многострадальный стол, он обнял Кахину, и, всмотревшись внимательно в глаза, поцеловал. Дети… Он мечтал о большой семье.

Остальной день прошёл в беготне — как не хотелось Эвмену остаться с женой, особенно после такой новости, надо было обустроить армию у Пергама — война ещё не закончилась, впереди был поход на Вифинию… В свои покои Эвмен попал только ближе к полуночи, кое-как раздевшись, он лёг рядом с женой, приобнял её — Кахина не спала, ожидая его.

— Тяжёлый день? — тихо спросила она, прижавшись к Эвмену покрепче.

— Да… Ничего, не беспокойся…

— Не могу. У наследника престола слишком опасная жизнь, чтобы перестать за него беспокоиться…

— Не бойся, всё будет хорошо, — улыбнулся Эвмен, и, хоть всё скрывала ночная тьма, он был уверен — Кахина знала, что он улыбнулся…

— Кахина… Ты не спишь? — спросил после долгого молчания Эвмен.

— Уже нет, — сонно пробормотала она.

— Извини… Я хотел спросить… Я сейчас стою на распутье… Не знаю, что решить…

— Хочешь знать моё мнение?

— Да.

— Слушай сердце. Когда бессильна голова, оно помогает принять правильное решение.

— Сердце… — с сомнением протянул Эвмен.

— Боги, какой же ты бываешь глупый, — вздохнула Кахина, — прислушайся к себе и выбери тот вариант, который чувствуется, как лучший.

— Но как же ты…

— Ты же знаешь, что я всегда тебя поддержу.

— Да, знаю, — довериться сердцу…

Эвмен, ещё раз всё взвесив, принял решение и, успокоенный, вскоре заснул.

 

Глава 4. ВТОРОЙ ШАНС

— Стратег… Я ждала тебя. И даже догадываюсь, зачем ты пришёл.

— Как может столь прославленный оракул не знать, зачем пришёл к нему страждущий… Приветствую, — склонил голову Эвмен в знак почтения.

— Слава скоротечна и обманчива, стратег, для большинства людей, к чьему числу принадлежу и я…

Она приняла его в той же комнате, но теперь в глазах не проблескивали смешинки, оракул была предельно собрана и внимательна. Храм всё так же встретил Эвмена пустотой, всё так же горели лампады на алтарях, всё так же жрецы с охраной, проводившие его в комнату, словно растворились в воздухе… Впрочем, в постоянном мраке храма пропасть с глаз было легче, чем казалось.

— Иметь неземную красоту и божественную мудрость при жизни — многие ли откажутся от подобного? — улыбнулся стратег.

— Лестью свой путь не вымостишь, стратег, — рассмеялась, немного оттаяв, оракул, — зачем же ты пришёл ко мне, если всё решил?

— Мне показалось, что нужно… — замялся Эвмен, подбирая нужные слова.

— Засвидетельствовать это в храме?

— Не совсем, я хочу сказать это тебе.

— Хорошо ли ты всё взвесил, стратег? Помни, боги очень жестоки и отбирают то, что пожелают, и цена часто бывает запредельна, — оракул, снова став серьезной, внимательно смотрела стратегу в глаза.

— Да… Я готов, — помолчав, Эвмен ещё раз обдумал всё хорошенько, оракул терпеливо ждала продолжения, — я даже готов отдать божественную сущность своей власти… Готов на всё.

— На всё… Хорошо, стратег, боги услышали тебя.

Эвмена на мгновение охватило ужасное чувство тоски и одиночества, но оно тут же пропало, оставив после себя лишь испуг и опасение, которые он попытался скрыть от оракула. Впрочем, взглянув ей в глаза, стратег понял, что она всё видела. И мог поклясться, что она его жалела. Но не потому же, что увидела эту краткую вспышку слабости?

— Это… Всё? — хмуро спросил Эвмен.

— Да, стратег, теперь твоя судьба в твоих руках. Но помни о договоре — боги жестоки и выбор их может пасть на всё, что угодно их бесконечной воле…

* * *

— Отец, — почтительно склонил голову Эвмен, заходя в его рабочий кабинет. Соматофилак по знаку царя закрыл дверь, оставив их наедине.

— Ну что, уже решил? — Атталос стоял у открытого окна и смотрел на Пергам, потягивая вино — начиналась заря.

Хотя разглядеть лучи солнца было трудновато — тучи, с каждым днём становились все темнее и ниже, надёжно закрывая свет от земли. Слышался приглушённый рокот грома, изредка на западе промелькивали вспышки молний, но тучи не спешили отдавать свою влагу земле…

— Думаю, сегодня всё-таки начнётся… — продолжил царь.

— Что?

— Буря, — Атталос, отвернувшись от окна, с улыбкой взглянул на сына, — я даже вижу, что ты хочешь мне сказать.

— Да? И откуда? — спросил Эвмен.

— Слишком решительный, — рассмеялся Атталос.

— Может, и так, — улыбнулся в ответ стратег, — я решил продолжать.

— Хорошо… Что ж, кое-какие мысли у меня на этот счёт уже есть, но план я предлагаю составить чуть позже — сейчас есть дела поважнее. Заодно и обдумаем всё получше, — царь сел за стол, жестом приглашая сына последовать его примеру.

— Вифиния? — Эвмен, расположившись поудобнее, пригубил вина. Ну, не совсем — Атталос пил его сильно разбавленным, так что в кувшине был скорее просто освежающий напиток…

— Именно. Что думаешь делать с армией?

— Прежде всего, надо бы найти побольше профессиональных солдат, особенно, конечно, мне не хватает кавалерии — сам знаешь, у меня только две гиппархии ксистофоров, остальное — ополченцы. С пехотой… У меня возникла интересная идея — у нас ведь очень много рабов.

— Ты же не хочешь…

— Дать им свободу в обмен на службу.

— Дать им свободу… Не знаю, — задумчиво сказал Атталос, — сомневаюсь я в их боевых качествах. Да и в лояльности, им не за что любить Пергам.

— Да, ты прав, им не за что любить вообще всю Ойкумену. Но если предложить им достойную награду в виде счастливой альтернативы рабству, они полюбят именно Пергам…

— Какую, например? Деньги? Деньгами мёртвый не воспользуется.

— Свобода не только для них, но и для их членов семьи, в случае их смерти — крупное денежное вознаграждение для семьи. Есть и ещё несколько идей, но их я предложу, если смогу убедиться в эффективности своих мер. Для пробы думаю создать один таксис — бунт, если что, не поднимут, а в бою их увижу.

— Сомневаюсь, всё-таки рабы… Да и ты не учитываешь, что среди них немало сломанных людей — такие в бою ничего не стоят, — Атталос, судя по всему, в эту затею не особо верил, — опять же, если освободим всех рабов — кто будет работать в шахтах и на плантациях? Сейчас вся экономика цивилизованных стран держится на рабском труде, Пергам не исключение.

— Ну, во-первых, мы не станем освобождать всех сразу, мы создадим ту экономическую систему, при которой рабство станет невыгодно. Варвары…

— Что варвары?

— Варвары рабов практически не используют, и у них экономика работает не хуже, чем в греческих полисах.

— Не сказал бы.

— Отец, единственный недостаток их системы в чрезмерной децентрализации — если бы они смогли создать единые государства с жесткой иерархией власти, то разнесли бы нас в пух и прах за несколько поколений.

— Сама их экономическая организация основана на сильной децентрализации, вот в чём проблема, — задумчиво произнёс Атталос, — если вводить её, мы потеряем контроль над страной, заменим диктатуру плутократии на диктатуру местных автономий, что приведёт в итоге к развалу страны, не больше…

— Отец…

— Однако, — поднял руку царь, продолжая, — проверка не помешает. Да и на начальном этапе ещё можно будет корректировать развитие. Но придётся думать и решать на несколько шагов вперёд — одна малейшая ошибка обрушит всё… Набирай таксис, мне даже интересно, что из этого получится.

— Всё выйдет так, как я рассчитываю, — уверенно ответил Эвмен.

— Конечно, не сомневаюсь, — рассмеялся в ответ Атталос, — а зачем ты вывел войска из города?

— А зачем им в Пергаме сидеть? Будем тренироваться в поле — всё же плац это не место для отработки перестроений, думаю, ещё построить форт — внешний периметр укреплений Никомедии это деревянный частокол, за него надо прорваться максимально быстро.

— И в чём интерес?

— Интерес в том, что хранится между деревянным частоколом и каменной стеной….

— Не хочешь же ты сказать, что Прусий…

— Пошёл на поводу, да, аристократы за это его щедро наградили. Собственно, именно эти финансы и позволили ему начать блокаду Пергама.

— Откуда такие сведения? — уточнил Атталос.

— У меня есть очень способный человек…

— Ты уже собственную шпионскую сеть у меня под носом построил? — восхитился царь.

— Да нет, в основном она работает за границей — в ближайших пограничных полисах, денег-то не очень много, как ни крути, на всё не хватает. Да и я, строго говоря, просто нашёл крайне способного человека.

— Как я и учил, — довольно улыбнулся в ответ Атталос, — сподвижники — основная сила правителя. Но я отвлёкся от разговора. Что тебе нужно в ближайшее время?

— Парочка архитекторов-фортификаторов, продовольствие… С денежным довольствием всё хорошо — того, что я захватил в Сардах и Эфесе хватит на полгода точно. Может, и на год, если ужаться… Ещё думаю о создании отдельной медицинской службы при армии.

— А не многовато ли? Создавать отдельное медицинское подразделение…

— Я тоже так думал, отец, но… Если бы я имел достаточно врачей, то мог бы сократить потери среди раненых на несколько сотен человек точно. Очень много погибает из-за недостатка ухода.

— Ну, тогда тебе нужны не столько врачи, сколько помощники для них. Чтобы поменять повязку, не обязательно иметь врачебное академическое образование, сам знаешь, у нас костоправов хороших раз-два и обчёлся…

— Ну, есть у меня одна кандидатура… Посмотрим, в общем.

— А «рабским» таксисом кого поставишь управлять?

— Найду среди рабов, сомневаюсь, что кто-то захочет с ними иметь дело по первости…

— В принципе, верно. Хорошо, основную часть обсудили, начинай подготовку. Если что, приходи.

— Да, отец, — Эвмен слегка склонил голову и вышел из кабинета царя.

* * *

Пергам, как всегда, был забит толпами людей — соматофилаки расталкивали горожан конями, чтобы дать проезд Эвмену с Эстархом. Кто-то в ответ грязно бранился, кто-то заведомо изменял свой путь на более безопасный, парочка совсем безумных попытались пройти напролом и получили пару чувствительных тычков пятками копий. Да, жизнь в полисах никогда не отличалась вежливостью и учтивостью…

— Эстарх, набор уже начат?

— Почти, стратег — приказы уже раздают по филам Пергама, через несколько дней набор начнётся по всему царству.

— Хорошо, что с войсками?

— Выведены в поле, сейчас разбивают лагерь.

— Так, что я ещё хотел спросить…

На глаза попалось интересное происшествие — впереди охрана аристократа забивала какого-то раба, сам аристократ, трясясь рядом от ярости, кричал что-то невразумительное. Вокруг постепенно собиралась толпа зевак. Внимание Эвмена привлёк раб — тот, в короткий промежуток времени между ударами, встретился взглядом со стратегом. И взгляд у раба был совсем не рабский — забитый или подобострастный, глаза горели яростью, да такой, что даже у Эвмена прошли мурашки по спине.

— Эстарх, прекрати экзекуцию.

Соматофилаки, подскакав к аристократу, что-то быстро начали объяснять последнему, ещё несколько телохранителей, видя, что охрана продолжает избиение, спешились, обнажили мечи и подошли вплотную к рабу, тонко намекая, что будет со следующим, ударившим невольника. Когда стратег подъехал к месту происшествия, всё было относительно улажено, по крайней мере, аристократ уже немного пришёл в себя и не требовал продолжить избиение невольника.

— Стратег… Для меня большая честь встреча с тобой, — насмешливо, чуть не кривляясь, поклонился аристократ Эвмену.

— Как и для меня большое удовольствие встреча со столь важным членом нашего общества…

— Что могло заинтересовать царского наследника в избиении простого раба?

— Причина.

— Он… Ударил меня, стратег. За что и поплатится жизнью, скот, — гневно скорее прошипел, чем сказал, смотря на раба, аристократ.

— Я вижу, он не местный?

— Нет, стратег. Это скиф — вы же знаете, как они обожают продавать своих сородичей в рабство. Я думал, что смогу сломать дикаря, но, похоже, ошибся. Что бывает нечасто… — словно между прочим, добавил аристократ.

— Я хочу его купить.

— Стратег? Со всем уважением, зачем он тебе?

— Для эксперимента, — ничуть не скривил душой, отвечая, Эвмен.

— С удовольствием, более того, я вам его подарю, стратег, — со злорадством проговорил аристократ.

Хм, кажется, под экспериментом аристократ расслышал не совсем то, что имел ввиду Эвмен. Впрочем, какая разница? Лишних денег у Эвмена не имелось, так что подобная щедрость была ему по душе.

— Эстарх, этот раб в самый ближайший срок должен быть на ногах в твёрдом сознании, как — не важно.

— Понял, стратег, — гиппарх быстро раздал несколько команд — пара соматофилаков, загрузив раба на коня, поскакали с ним в обратном направлении, распугивая людей…

— Было приятно с вами встретиться, стратег.

— Взаимно, — смотря в глаза аристократа, Эвмен прекрасно видел фальшь его слов — собственно, в последнее время аристократия особо и не скрывала своего отношения к царской семье, всё активнее разжигая демагогию о необходимости царской власти и царя вообще…

* * *

— Доказать, что мне можно доверять, значит? — Ишпакай, на бегу сплюнул тягучую слюну — таксис стремительно продвигался в самое сердце вифинских земель.

Если быть точнее, то бежал — коней им не выделили, и регулярным-то войскам их не хватало, кто же даст подобное богатство рабам… Поэтому приходилось идти на своих двоих, что было не так легко — стратег действительно постарался и расщедрился на снаряжение — кольчуги, тяжёлые бронзовые кирасы, махайры и щиты-туреосы, хорошие пергамские шлемы. Создавалось впечатление, что из рабов Эвмен решил создать новые элитные войска… Или он просто игрался. Ишпакай был достаточно опытен, чтобы понимать, что он ещё слишком плохо знает стратега. Но не согласиться он не мог — подобные предложения даются раз в жизни, это был его второй шанс. По крайней мере, Ишпакай так считал.

У бегущего рядом солдата звякнул кинжал, Ишпакай, извернувшись на бегу, ударил в сочленение доспеха нерадивому вояке, тот, сбившись, чуть не упал. Кое-как выровнявшись, он продолжил бежать — слегка согнувшись от боли и кое-как проверяя, не может ли звякнуть ещё что-то. Видевшие это солдаты последовали его примеру — характер у Ишпакая был тяжёлый, как и удар — прочувствовавшие это раз, не стремились повторить подвиг вновь.

Провести таксис через границу тихо ему, к сожалению, не удалось — Вифиния активно готовилась к обороне, всё пограничье тщательно прочёсывали постоянные разъезды, что, с одной стороны, было хорошо для Прусия. С другой — плохо. Видимо, тиран ещё не достаточно хорошо понял характер стратегии Эвмена, который в последней кампании действовал на редкость решительно, громя главные силы противника, пока те не объединились — и сейчас Прусий подставлялся под такой удар. Особенно в свете того, зачем послал своих махайрофоров эпилектов стратег. Ишпакай ухмыльнулся — ну и названия у этих греков…

Эвмен, как понял таксиарх, решил молниеносным ударом занять чёрный город, правда, что это ему давало, Ишпакай не понимал. Вернее, не знал. Ну, займут пергамские силы чёрный город, дальше-то что? Белый с ходу не взять, осаду не устроишь — каждый день будет играть в копилку тирана, чьи силы успеют собраться и пойдут на подмогу. Дальше — штурм с одной стороны и вылазка с другой, всё, поражение. Видимо, был у Эвмена какой-то козырь, о котором он не сообщил таксиарху…

— На месте, — команда шёпотом пошла по рядам назад, ещё пара мгновений и колонна встала, — привал.

Надо было дождаться разведчиков, заведомо высланных в нескольких направлениях — поскольку местные шпионы были, по словам стратега «вне досягаемости», таксису приходилось идти чуть ли не на ощупь, зная только примерное направление. Благо, тучи скрывали луну и звёзды — темень стояла невероятная. За эту ночь надо было пройти все сельские угодья — рядом с Никомедией располагался обширный лес, в котором, по плану, и должен был засесть отряд Ишпакая.

В эту ночь по всей границе внимание вифинских войск отвлекали на себя маленькие — буквально в две-три лохи, отряды пергамских войск. Таксиарх понятия не имел, сколько сил участвовало в данном мероприятии, но, судя по разгоравшимся на горизонте сигнальным огням, суматоху подобные прорывы вызывали немалую. Ишпакай гнал своих людей по кустарнику — иначе их бы давно заметили, а провал операции интересовал таксиарха меньше всего, и так уже успели наследить на пограничье, столкнувшись лоб в лоб с вифинским отрядом. Благо, хоть успели вырезать всех, очень повезло, что отряд был пешим — сидели в засаде.

Разведчиков прождали очень долго — видимо, из-за кромешной тьмы отряды заблудились… В лес прошли только с утренней хмарью, к счастью, всё же незамеченными. Что ж, пока план стратега шёл так, как он задумывал.

* * *

— Эстарх, лагерь уже разбили? — Эвмен, выехав за пределы города, вдохнул полной грудью — канализация канализацией, но от пыли среди ужасной толкотни улиц спрятаться было очень сложно. Духота настроения также не добавляла…

— Занимаются этим, стратег.

— Ровно, красиво?..

— Я… Не знаю, стратег, — растерялся Эстарх от такого вопроса.

— Ты же знаешь, что мы начинаем общеармейскую реформу?

— Реформу, стратег? — спросил все ещё растерянный гиппарх.

— Да, реформу. И начнётся она с разбивки лагеря.

— Стратег, мне кажется…

— Что это очень важная часть подготовки войск? Да, я с тобой согласен, — продолжил Эвмен, — поэтому, как только прибудут фортификаторы, мы станем учиться строить лагерь, как положено. Впрочем, пожалуй, что одного будем всегда таскать с собой. И с частоколом вокруг будет помогать.

— Частоколом?

— Да, Эстарх, частоколом, что это ты сегодня всё переспрашиваешь, не выспался?

— Нет, стратег, — гиппарх решил больше не интересоваться подробностями, итак уже появилось подозрение в невменяемости стратега, становившегося с каждым днём всё страннее и страннее…

Реформы… До захвата Никомедии Эвмен решил особо не торопиться и начать с восстановления железной дисциплины времён Александра, за последние десятилетия эллинистическая военная доктрина сильно сдала. Никто уже не помнил истинного залога успеха — гибкости и стойкости войск, наоборот, эллинистические армии становились всё более костными и неповоротливыми — во весь фронт выстраивалась гигантская фаланга, состоящая, преимущественно, из ополчения. Что из этого выходило прекрасно показали Сарды с Эфесом — много толкотни и практическая невозможность сформировать единый фронт перед наступающим врагом. Такие армии были очень уязвимы и совершенно неуправляемы, но, к сожалению, мало кто понимал это.

Постепенно шло заимствование варварской системы боя — появились так называемые торакиты, практически полностью перенявшие тактику и вооружение дикарей с севера. И опять эллинистические армии разделились на крайности — одни стремительно начали замещать всех сариссофоров новыми торакитами, вторые в гневе отвергли подобное святотатство — как же, лес сарисс доказал свою эффективность в добивании сгнившей изнутри Персидской империи. Никто не думал о времени, а оно, между тем, стремительно шло вперёд. Менялась тактика, совершенствовалось оружие, появлялись новые империи и рушились старые и только чудом пока эти процессы практически не задевали греков…

Эвмен этих крайностей хотел избежать, создав что-то среднее — смесь фаланги и простых пехотных таксисов, способную, на его взгляд, одинаково эффективно вести бой как на пересеченной, так и равнинной местности. Македоняне именно из-за неровной, изрезанной и местами горной земли к северу от Македонии не держали эффективно границу на замке — фаланга просто не могла удержать строй в подобных условиях, чем пользовались варвары, каждые несколько поколений устраивая великие походы на юг. Одно из которых и вовсе чуть не стёрло Македонию с лица Ойкумены…

Учитывая, какую заваруху начинает стратег, Пергаму понадобится сильная, профессиональная армия, способная вести бои как на пространстве всей Малой Азии — как на побережье, так и в его горах и холмах. При том она должна быть быстра и способна начинать бой сразу после марша, что добавляло дополнительные сложности в организацию войск…Эвмен начинал создание принципиально новой для Малой Азии, да и для большей части государств мира армии.

Не выдержав, стратег рассмеялся вслух — слишком громкое заявление для начала…

* * *

— Ты хочешь построить крепость под Пергамом, стратег? — никак не мог понять задачу старый, седовласый уже архитектор.

— Боги, нет! Эстарх, ты-то понимаешь, что я хочу? — обратился Эвмен к единственному, как он полагал, человеку в палатке, который его понимал.

— Стратег, я… Не совсем понимаю, — осторожно открестился гиппарх.

К счастью, в палатку заглянул соматофилак, сообщив, что пришел второй архитектор, чем спас находящихся внутри от праведного гнева стратега.

— Пускай, — махнул рукой Эвмен.

В палатку вошел молодой, лет тридцати, парень. Осмотревшись, он небрежно кивнул Эвмену, признав в нём старшего.

— Меня вызывали…

— Вызывали, вызывали. Итак, задача — построить временный лагерь для войск, но максимально укреплённый и всего за несколько часов.

— Стратег, а лагерь нужно укреплять единожды, или вы намерены перенять опыт римлян? — спросил, немного подумав, архитектор.

— Опыт римлян, — заинтересованно ответил Эвмен, кажется, он нашёл подходящего человека, — хотя небольшой участок необходимо будет возвести по определенным чертежам.

— Чтобы его…

— Ну-ну, архитектор… Как зовут?

— Поликлет Младший, стратег.

— Ааа, из Эпидавра?

— Да, стратег.

— Так вот, Поликлет из Эпидавра — не стоит озвучивать все свои догадки на людях, да и в одиночестве. Архитектор, — обратился Эвмен к более опытному собрату Поликлета, — спасибо, что пришли, я вас больше не держу.

— Стратег, — склонил он голову в ответ и вышел.

— Всем, кроме архитектора, наружу, — ожидая, пока все выйдут, Эвмен рассматривал Поликлета.

Парень производил хорошее впечатление — живой, с умными, ясными глазами и, что просто отлично — понимал Эвмена с полуслова. Ещё один соратник в будущем.

— Итак… Теперь выкладывай свои мысли.

— Я считаю, что участок стены будет скопирован со стен, которые вскоре будут штурмовать наши войска…

— Так.

— А с фортом — судя по всему, война будет идти на землях, преимущественно находящихся во власти врага.

— Ну, неплохо, неплохо, — удовлетворенно сказал Эвмен, — теперь слушай, что мне от тебя нужно…

Эвмен действительно решил позаимствовать опыт римлян с фортами — необходимо было готовиться к будущим войнам, вести которые он предпочтёт на земле врага. Римляне уже показали, насколько хороша эта идея, хотя, и сами пользовались подобной организацией очень редко — в нынешней Италии для них серьёзных врагов уже не было. Бонусом это станет повышать дисциплинированность солдат — аккуратная расстановка внутреннего пространства лагеря, внешний вал, чётко организованные патрули…

— И за сколько мне надо продумать детали… Стратег?

— Завтра лагерь должен быть перестроен в соответствии с твоим планом, послезавтра должен быть поставлен основной частокол, через три дня должна встать стена с чертежа. Ах, да, — Эвмен на несколько мгновений закопался в сундук и достал оттуда несколько листов пергамента, — держи, это то, что ты должен возвести. Вопросы?

— А успею ли я…

— Поликлет, — перебил Эвмен архитектора, — ты теперь военный инженер. А военный инженер не спрашивает о сроках — он выполняет поставленные задачи за то время, что ему дает стратег. Так что если кроме этого…

— Есть ещё… На какие силы я могу рассчитывать при возведении лагеря?

— Все солдаты. Но и задача не из простых — силами армии укреплённый лагерь должен возводиться где-то за час-два. Чем меньше, тем лучше, будем корректировать по результатам.

— Не уверен, что за один раз будет возможно…

— А у тебя не один раз будет. Но если в итоге не выполнишь задачу — повешу на центральной площади Пергама как последнего вора.

— Я… — запнулся Поликлет, подбирая слова, — могу отказаться?

— Нет.

— Тогда вопросов больше нет…

— Отлично, не задерживаю тебя. Позови Эстарха и подожди его снаружи.

Архитектор, что-то напряженно обдумывая, вышел из палатки — едва не промахнувшись мимо выхода…

— Стратег…

— Эстарх, обеспечь архитектора отдельным шатром со всем необходимым, охрану — как у меня. Головой за парня отвечаешь.

— А что ему нужно?

— Откуда я знаю, у него спроси! Эстарх, что ты сегодня такой заторможенный?

— Понял, стратег, это всё?

— Да, выполняй.

Откинувшись на спинку стула, Эвмен вздохнул — надо обдумывать, что делать дальше. Так, войска заняты на три дня, можно заняться другими делами… Внезапно потянуло домой, к жене, на Эвмена навалилась невероятная тоска. Но усилием воли он задавил подобный взбрык чувств — не время и не место.

Обдумав всё хорошенько, Эвмен решил съездить к оракулу — почему-то ему казалось, что сделать это необходимо…

* * *

— Отец, ты хотел меня видеть? — Эвмен зашёл в кабинет отца.

— Вечно тебя не найти, когда это нужно, — проворчал в ответ Атталос, — у меня просто прекрасные новости.

— Было дело… — ответил Эвмен, — какие?

— Дело… Знаешь, что пелопонесская война затихла?

— Теперь — да… И пока не вижу для нас выгоды.

— По сути, её и нет, кроме одного — и македоняне, и греки распустили своих наёмников, судя по всему, перемирие там воцарится надолго.

— Начинаю чувствовать, куда ты клонишь… С чего они прекратили войну?

— У греков появилась заноза в виде Спарты, решившей, судя по всему, восстановить былое величие. Пока что они действуют вполне успешно — Афинский союз выбит с Пелопоннеса, посмотрим… А Македония потеряла контроль над Византием — олигархическое восстание…

— Хм.

— Да нет, это даже для них странно — думаю, что там есть какие-то подводные камни, не всё мы знаем…

— Ну, это хорошо — пусть воюют дальше, хотя македонские войска у наших границ мне не очень нравятся, конечно.

— Тут проблем особо нет — Филипп не намерен начинать войну — я договорился о поставке нам боевых коней, сможем позже сформировать несколько гиппархий.

— Ааа, — махнул рукой Эвмен, — в основных боевых действиях они мне не помогут.

— Ну, задел на будущее неплохой, да и надо начинать разведение боевых коней в царстве — в будущем мы не сможем рассчитывать на союзников.

— Да… Это всё?

— Нет, теперь самое главное, все наёмники — фракийцы и достаточно большое количество эллинов, вчера прибыли в Пергам. Слава о нашей заварушке дошла до Эллады.

— Так, и…

— Да, у наёмников есть две гиппархии фракийских всадников.

— Это которые…

— Именно. Принимай пополнение, сын, — довольно улыбнулся Атталос.

Так в армию Эвмена попали две полнокровные гиппархии фракийцев — их стиль боя был схож со стилем тарантинцев — засыпать дротиками и вырезать оставшихся в живых. Но в плане качества вооружения и доспехов, боевых возможностей они сильно превосходили подобные греческие силы. Впрочем, что с них взять — фракийцы, сыны Ареса…

— Всё, я пошёл, — Эвмен хотел успеть проведать Кахину, а то опять только и делал, что бегал по делам, словно и не было у него жены…

— Хорошо, гиппархии я отправил к тебе в лагерь.

Поворот, прямо, поворот, поворот… И вот двери его покоев под надёжной охраной аргираспидов, солдаты слегка склонили головы, пропуская Эвмена внутрь. Стратег зашел в зал, аккуратно прикрыв за собой двери.

— Кахина! — почти сразу же его жена вышла из их покоев.

— А что ты… — удивленно начала она.

— Выкроил пару часиков для нас, — улыбнулся Эвмен.

* * *

— Стратег! — послышался голос Эстарха из-за двери.

Только добравшийся до кровати Эвмен едва заметно выругался — вроде вот она, Кахина, ждёт, но… Вздохнув, он, под рассерженным взглядом жены вышел из покоев, аккуратно притворив дверь. Да, его не смогли оставить в покое и на полчаса.

— Эстарх, если это что-то не срочное, я откручу тебе голову, — добродушно приветствовал гиппарха Эвмен.

— Я по поводу раба, стратег.

— Какого раба?.. Ааа, боги, и угораздило же его окрепнуть именно сейчас. Ладно, он здесь?

— Да, стратег, ждёт в коридоре.

— Заводи, — сказал, вздохнув, Эвмен. Дело, к сожалению, действительно было срочным — времени до выступления было всё меньше.

Эстарх завёл звенящего цепями раба в комнату — обритый, во множестве шрамов и свежих ссадин и порезов, он всё ещё не был сломлен. Злой взгляд впился в лицо Эвмена, внимательно изучая нового… Нет, не хозяина — у этого человека хозяина быть не могло. Скорее врага. Ну, пока что — Эвмен был уверен, что сможет превратить этого человека в одного из своих сподвижников, ведь именно такие люди ему понадобятся для окончательного разрушения старого строя, злые и решительные…

— Эстарх, а почему он с ног до головы закован? — недовольно спросил стратег.

— Буйный.

— Плевать, прикажи расковать.

— Может напасть, стратег, — предупредил Эстарх.

— Ничего, не нападёт. Зови кузнеца.

— Стратег, может, всё же…

— Нет, не надо. Ничего мне не грозит, Эстарх, всё, иди выполняй.

— Понял, — склонил голову Эстарх и вышел, притворив за собой двери.

— Не хочешь поесть? — обратился Эвмен к рабу.

Тот молча наблюдал за стратегом.

— Зря, готовят здесь прекрасно, — продолжил Эвмен, выбирая себе что-нибудь съестное, — особенно ярко это чувствуется после той баланды, которой кормят в войсках. Или в рабстве… Удивительно, но качеством и та, и другая еда очень схожа. Итак… Если хочешь, перейдём сразу к делу.

А дело шло к обеду. Эвмен, выбрав-таки блюдо с какими-то мясными закусками, уселся за стол, подумав, добавил ещё и кувшин вина. Раб всё так же неподвижно стоял у дверей. Стекло в окнах задребезжало от раската грома, мгновением позже небо расцветила молния. Начал дождь.

Когда Эвмен закончил сервировку стола, в комнату ввалился Эстарх с кузнецом.

— Стратег… — задыхаясь, начал гиппарх.

— Ты что, бежал сюда, что ли? — удивился Эвмен.

— Что? Нет. Кузнец, — показал рукой гиппарх. Впрочем, тот уже сноровисто расковывал раба.

— Быстро нашёл его… У нас что, есть кузница на этом этаже? — удивился Эвмен.

— Я не знаю, стратег…

— Всё, готово. Стратег, если не возражаете, — обратился кузнец к Эвмену приятным баритоном.

— Да-да, конечно, я больше тебя не задерживаю. Эстарх, передай приказ продолжать учения.

— Понял, стратег, — посмотрев с сомнением на раба, гиппарх вышел из комнаты. Явно накажет аргираспидам внимательно прислушиваться к происходящему в зале…

Раб тем временем аккуратно растирал конечности — судя по ссадинам и стёртой местами до мяса коже на руках, ногах и шее, цепи на нём висели очень давно. Наконец, заметив, что стратег за ним наблюдает, раб прямо взглянул ему в глаза. Вроде, злобы стало поменьше, хотя Эвмен не был уверен.

— Может, всё же присоединишься? — вновь спросил Эвмен, — в любом случае, я уже даровал тебе свободу. Так что можешь быть покоен — ты равный гражданин.

— Как бы не так, — ответил с сильным акцентом скиф. Постояв, он, наконец, последовал приглашению, сев за стол напротив Эвмена.

— Ну, пока, конечно, нет, но я могу дать тебе возможность им стать. И даже больше…

— А если я откажусь? — скиф смотрел, как Эвмен неспешно ест, но сам к еде не притрагивался.

— Тогда я тебя отпущу на все четыре стороны.

— И что за предложение? — спросил после недолгого молчания скиф.

— Возглавить таксис, в будущем — армию.

— Неожиданное… Предложение, — запнувшись, ответил скиф, — и кто же встанет под команду раба?

— Другие рабы.

— Не уверен, что они станут хорошими солдатами… — с сомнением ответил скиф, — им не за что бороться.

— А как на счёт свободы для них и их семей и выделения земли на поселение с денежным довольствием?

— Это может разбудить жар сердец… У тех, кто не погас полностью.

— Как же мне тебя называть, таксиарх? — продолжал Эвмен, обедая.

— Моё имя Ишпакай… Стратег.

— Эвмен, — склонил голову стратег, — итак. Тогда вот тебе задача — из государственных рабов отбери себе людей — тех, с кем вскоре пойдёшь в бой. Сделать это надо за сегодня-завтра. Нет, за сегодня… В приоритете — бывшие солдаты и наёмники, учитывай, что на подготовку будет очень мало времени. Подобранных людей стразу организуй в лохи и отправляй в военный лагерь, для этого я дам тебе людей. Закончив, придёшь ко мне на доклад. Не позднее завтрашнего утра. Можешь приходить и ночью. Так, пока что всё. Вопросы?

— Мне нужны соответствующие полномочия.

— У моих людей есть нужные грамоты, впишешь своё имя.

— Тогда всё, — подумав, ответил скиф.

— Значит, говоришь, грамотный? — усмехнулся Эвмен, — ладно, можешь не рассказывать. Но, сдаётся мне, ты не простым солдатом был…

Ишпакай промолчал. Впрочем, стратег и не ждал ответа. По крайней мере, не сейчас…

 

Глава 5. ПРОРЫВ

Эвмен, напевая про себя въедливую песенку, гнал коня к выходу из города. Сзади, чуть приотстав, сопровождали соматофилаки. К счастью, дождь загнал большинство жителей под крыши домов, что позволяло лошадям скакать спокойно, не расталкивая грудью толпу. Стратегу всё же удалось побыть наедине с Кахиной, благо, Эстарх подхватил бремя управления учениями на часок…

Однако, всё хорошее достаточно быстро проходит, к концу подошёл и этот недолгий перерыв… Надо было навестить лагерь — после приезда в город Эвмен ещё не успел осмотреть, что же там наворотил архитектор, Эстарх с другими таксиархами и гиппархами отзывались о нём в очень… скажем так, эмоциональном ключе. Правда, чего такого мог наворотить молодой архитектор, что его все возненавидели за несколько дней, Эвмен понять не мог. Впрочем, скоро он всё увидит и услышит.

Мимо промелькнули городские ворота, отряд вырвался на равнину. Над головой сверкнула, осветив сумрачные окрестности, молния, зарокотал гром. Сзади нагнал соматофилак и, перекрикивая вой ветра и шелест дождя, попросил пустить коня шагом или хотя бы рысью — опасно. Эвмен, мгновение подумав, придержал своего скакуна, хоть и любил штормы — чтобы в лицо хлестала вода, завывал ветер, в такую погоду он словно чувствовал себя одним во всей вселенной, наедине только со своими мыслями…

Копыта коней вязли в дорожной грязи, пытавшейся, словно трясина, засосать несчастного прохожего, оказавшегося на дороге в этот бушующий день… Да, пожалуй, надо будет озаботиться дорогами — как и любое эллинистическое государство, Пергам мало заботился о коммуникациях внутри страны, хорошими дорогами были связаны только крупные полисы с портами. Заброшенные остатки Великой Персидской дороги, не обсуживавшиеся годами и даже десятилетиями, выглядели весьма и весьма недурно на фоне остальных пергамских дорог…

Второй идеей Эвмена стало создание хорошо укреплённых крепостей на важнейших дорогах — когда они будут построены, а также в ряде пограничных территорий. Рабов он надеялся использовать как военных поселенцев — застроив всё пограничье небольшими поселениями можно было обезопасить внутренние территории от мелких и средних набегов. Поселенцам будут выделяться жалование, денежное содержание на вооружение и небольшие налоговые льготы. Весьма и весьма хорошие условия для бывших рабов, вполне может быть, что на пограничье переселится и немало свободных граждан, что ж, тем лучше — в условиях постоянной опасности социальные границы быстро стираются. Что, как надеялся Эвмен, ускорит ассимиляцию рабов в пергамском обществе и не вызовет излишнего недовольства, как, например, если бы стратег попробовал поселить их вместе с гражданами в крупных полисах на тех же правах….

Да, посторонний наблюдатель мог заметить, что всё это уже было — военные поселения, крепости, хорошие дороги… Но было одно очень важное «но» — никто не вводит подобные меры на постоянной основе и в масштабах всего государства. И на это была ставка Эвмена — массовость реформ и их социальная часть. Хотя с социальной частью он пока что решить до конца не мог — слишком много тонкостей… Как только стратег решал один вопрос, из него появлялось ещё несколько и конца или края этому видно не было.

Как, как сплотить народ с профессиональной армией? Что нужно сделать, чтобы солдат воевал за свою страну и свой народ, а не за деньги? Что сделать, чтобы люди держались за Пергамское царство — все, до единого, насмерть? Пока ответов Эвмен не знал…

Наконец, отряд подъехал к лагерю… Эвмен, остановив коня, осматривал укрепления и представление перед ними. Вышли как раз к той стороне, которую укрепили по чертежам Эвмена. Получилось… Внушительно. Как раз сейчас войска продвигались вперед, таща тараны к стенам. Из-за начавшегося ливня вся земля, и так вспаханная постоянными передвижениями войск, превратилась в болото — волы вязли в грязи по самое брюхо и, бешено ревя, пытались вырваться из западни. Тараны приходилось тащить солдатам на своём горбу. Поскольку колеса таранов так же уходили в грязь, их тащили как сани на днище, что, естественно, требовало огромных усилий от солдат.

Вот, чуть погодя, от стоящей на пригорке группы всадников сорвался гонец — прямиком к отряду Эвмена.

— Стратег, гиппарх Эстарх приветствует…

— Да-да, сейчас я сам от него это услышу, — отмахнулся Эвмен, направляя коня к пригорку.

Впрочем, пару раз верный скакун чуть не соскользнул со склона, хотя уклон и не был таким уж сильным…

— Стратег, — склонил голову Эстарх.

— Ну что ж, дело идёт и это хорошо…

— Не знаю стратег, такими темпами у нас скоро появятся дезертиры — солдаты сильно ропщут.

— Боги, Эстарх, а когда солдаты были всем довольны и счастливы?

— И всё же, стратег…

— А где аргираспиды и фракийцы?

— Фракийцы у стены, — показал рукой Эстарх, — аргираспиды внутри — исполняют роль защитников.

— Ты ведь меняешь их местами в перерывах?

— Аргираспидов, стратег? Это же элитная часть!

— И что, если они охраняют дворец, то должны сражаться хуже полевых войск? Эстарх, что за диверсия? Кому продался?

— Стратег, да я… — начал возмущённо гиппарх.

— Ладно-ладно, верю, — прервал Эвмен, — что с пополнением?

— Пока что пришли только из Пергама — полторы сотни человек, я раскидал их по подразделениям, понесшим наибольший урон. Хотя такими темпами придётся вводить принудительный набор…

— В смысле?

— Стратег, солдаты очень недовольны подобными учениями, да ещё и регулярными.

— Ну, для начала попробуем пряником их, если не сработает, то…

— Что, стратег?

— Придётся вводить жёсткие дисциплинарные наказания. Вплоть до смертной казни.

— Стратег, мы же не какие-то варвары, чтобы убивать своих солдат…

— От тех, кто заслужит смертной казни, будет больше проблем в строю, чем в Тартаре. Мне не нужны паникёры, воры и трусы в армии. Или ты думаешь, я головы резать буду всем, кто не так на меня взглянул?

— Нет, стратег… Ах да, пришло несколько лох рабов, где их размещать?

— Я же сказал, Эстарх…

— Вместе с остальными солдатами? Я боюсь, что могут возникнуть конфликты…

— Вот на тех, кто начнёт устраивать конфликты, я и опробую смертную казнь.

— И всё же, стратег, я думаю, что рабы…

— Хватит, Эстарх, не надо слишком много думать! — разозлился Эвмен, — это не рабы, теперь это солдаты пергамской армии, и если я услышу ещё раз от тебя об их рабстве…

— Я понял, стратег, — склонил голову обиженный Эстарх.

Вздохнув — сорвался, Эвмен пустил коня к укреплениям, нужно было осмотреть, как всё понял и что в итоге наворотил архитектор…

* * *

— Живее, живее, скоты, вы думаете, у нас так много времени? — Ишпакай, следил за своими людьми, постоянно подгоняя их и посматривая на солнце сквозь кроны деревьев.

К полудню морской ветер разогнал тучи, подставив влажную, размякшую за недели дождей и ураганов землю под лучи солнца. Весело перекликались птицы, шелестели, сбрасывая последние дождевые капли, кроны деревьев. Приятный, слабый ветер гулял по округе, не давая солнцу палить всё живое, пахло… Лесом, в общем-то.

В окрестностях Пергама, в отличие от Никомедии, никаких лесов уже давно не осталось, так, небольшие пролески и рощи, перемежавшиеся плантациями, полями и пустырями. Развитый полис поглощал очень много древесины, истребляя её запасы на всём побережье. Дошло до того, что начался импорт угля и дерева даже из Эллады… Эллады! И решения для подобной проблемы пока никто не предоставил — высадки новых лесов не приводили к желаемым результатам, да и расчищенные земли использовали под новые и новые плантации — олигархия жаждала всё больших доходов. Бонусом такая варварская вырубка привела к засаливанию многих земель, падению урожайности, изменению климата — ещё столетие назад погода была более-менее равномерна, теперь же долгие периоды засухи менялись долгими периодами проливных дождей…

В общем, показывала себя активная, ничем, кроме руки олигархов не управляемая урбанизация… Вифиния в этом плане выгодно отличалась от Пергама — из-за меньших размеров полиса, презрения к промышленному производству, зачастую более тёплого климата — хотя, казалось бы, не так и далеки друг от друга были полисы, леса сохранились здесь в больших количествах. Собственно, здесь были леса, а не рощи, и этим можно было всё сказать. В основном древесину использовали как строевой или корабельный лес, благо, нужные породы росли везде в изобилии…

И, как понял Ишпакай, Эвмен Никомедию хотел не освобождать от тирана, а подчинить её воле Пергама. И, как всегда, стратег хотел сделать всё быстро и аккуратно — таксиарх уже заметил педантичность и усидчивость Эвмена, его желание продумывать всё заранее, по возможности сокращая необходимые для достижения задачи усилия. Качества, которых он не видел среди тех греческих лидеров, с какими он воевал на Понте Евксинском…

— Таксиарх, мы нашли нескольких местных, — обратился к Ишпакаю гекатонтарх, рядом с ним стояли несколько крестьян и тройка махайрофоров.

— А что, я давал какие-то другие указания? — резко спросил таксиарх.

— Нет, но я подумал…

— Не надо пытаться думать, если ты этого не умеешь, гекатонтарх. Убить, тела закопать и замаскировать. И если ещё раз подойдёшь ко мне с такой ерундой, станешь рядовым, ясно?

— Да, таксиарх… — склонил голову гекатонтарх, пряча злой блеск глаз, способный выдать его истинные чувства.

Крестьяне, осознав смысл слов скифа, начали тревожно галдеть и оглядываться, ища поддержки и спасения. Однако, чудес, видимо, всё же не бывает — быстрые удары махайрофоров окончили их жизни. Тела тут же потащили к краю лагеря — закапывать.

Не то, чтобы Ишпакай был садистом или убийцей, но лишние проблемы он по возможности отсекал с корнем. Держать крестьян в лагере было незачем — две с лишком сотни солдат и так были достаточно заметны, а если учесть, что они ещё и активно валили лес и охотились на диких животных… Отпускать их под честное слово таксиарх тоже не собирался. Благо, он выставил засады на всех направлениях лагеря, это, конечно, отбирало чуть больше сотни человек от работы, но лучше медленнее и живее. Воевать с вифинской армией Ишпакай не смог бы при всём желании.

А то, что она появилась бы здесь сразу, как стало известно об отряде, было понятно и дураку…

* * *

— Красиво-красиво, но скажи мне, Поликлет, кто будет таскать на своём горбу все эти брёвна? Кто?

Эвмен, оглядев лагерь, понял возмущение гиппархов и таксиархов — весь лагерь был перестроен в соответствии с новым, чрезмерно вычурным планом, были прокопаны глубокие, замощённые древесиной рвы — для отвода воды из лагеря. Внешний периметр был больше похож на полноценные крепостные стены.

— Ты мне скажи, зачем, зачем все эти овалы, ромбы, трапеции?.. Зачем? Это военный лагерь, а не город, квадраты, максимум — прямоугольники, такими, и только такими фигурами надо располагать солдатские палатки!

— Но при штурме… — попробовал возразить Поликлет.

— Задача не штурмующим усложнить задачу, а облегчить нашим солдатам путь до стен — чтобы они добрались как можно быстрее. Поликлет, в твоих лабиринтах минотавр бы заблудился, хотя казалось бы!

— Но…

— Дальше, зачем тебе эти гигантские рвы?

— Отвод воды…

— А зачем ты расположил лагерь в низине, архитектор?! Вода уже почти заполнила твои траншеи, что ты будешь делать, когда места в них не останется? И главное, ты целую рощу на это дело перевёл! На рвы, рвы, которые не нужны вообще!

— Но мне не ставилась задача перенести лагерь…

— Тебе была поставлена задача построить вменяемый лагерь! Сколько времени заняло строительство?

— Где-то четырнадцать часов…

— Четырнадцать часов? Ты помнишь, о каких сроках я тебе говорил, Поликлет?

— Час-два…

— Кто тебя назвал выдающимся архитектором, я не понимаю!

— Со всем уважением, стратег…

— А вот у меня к тебе уважения пока нет, Поликлет, ну нет и всё! Да и откуда ему взяться, если ты полностью провалил поставленную тебе задачу? Мне не нужны твои оправдания и обиды, мне нужен готовый, в сроки готовый, Поликлет, результат!

Поликлет, всё же обидевшийся, стоял перед Эвменом в его палатке. Внутри больше никого не было — стратег решил поговорить с архитектором с глазу на глаз.

— Вот что… — продолжил, помолчав, Эвмен, — к вечеру мне нужен твой анализ — ошибки, твои мысли по улучшению организации лагеря и его строительства. Завтра мы уходим на новое место, так что обдумай всё хорошенько — придётся, судя по всему, учиться на собственных шишках…

— Я понял, стратег…

— Ах да, — окликнул Эвмен архитектора, уже выходившего из палатки, — по чертежам стену построил великолепно — я даже и не ожидал. По словам моих людей, словно кусок настоящей сюда поставили. Молодец.

Когда полог закрылся, отрезав Эвмена от дождя и грязи, он принялся за работу — обдумывать дальнейшие планы по обучению, да и без этого накопилось немало бумаг… Но, как всегда, поработать спокойно ему не дали.

— Стратег, к тебе пришёл Аристей, — сообщил соматофилак.

— У этого-то что, — пробормотал себе под нос Эвмен, и продолжил уже в полный голос, — впускай.

— Стратег… — склонил голову вошедший шпион.

— Здравствуй, Аристей. И почему мне кажется, что ты тоже с плохими новостями.

— Не всегда же мне тебя радовать, стратег, — с лёгкой улыбкой развёл руками шпион.

— Да, действительно, так не бывает… Так зачем пришёл?

— У нас две проблемы, стратег…

— Давай, не тяни, без тебя тошно, — поморщился Эвмен.

— Одна внутренняя и одна внешняя, о чём говорить в первую очередь?

— Давай внутреннюю, — пожал плечами стратег — какая, в сущности, разница?

— В Сардах готовится олигархический переворот.

— Ого… И когда они будут готовы выступить?

— Не раньше полутора-двух месяцев. У них возникают серьёзные проблемы с закупкой вооружения.

— А люди?

— Жители полиса не очень довольны тем, что руководство городом полностью отдано пергамскому эпистату и уж совсем не нравится местным строительство пергамской колонии. Восставать не хотят, но за деньги под копьё поставить вполне можно.

— И какая численность?

— Не больше тысячи, как мне кажется. Да и то, это по самому худшему сценарию.

— Хорошо… Что с внешней?

— Прусий активно шерстит Вифинию в поисках пергамских шпионов — пару моих уже поймали, если так пойдёт и дальше, то я лишусь своей агентуры в Вифинии за несколько недель. В Никомедии условия настолько тяжёлые, что я уже подумываю отзывать их обратно.

— Нет, — Эвмен, видя вопросительный взгляд шпиона, продолжил, — мне нужна вся возможная информация до самого последнего момента.

— А того, что я предоставил недостаточно, стратег?

— Я должен знать, что ничего не изменится, Аристей, иначе потерплю тяжелейшее поражение. Сам же понимаешь.

— Да, стратег, я понимаю…

— Хорошо, касательно Сард — замедляй их приготовления, как можешь и как хочешь, но так, чтобы они даже не подозревали, что это не череда случайностей…

— Я понял, стратег. Мне понадобятся дополнительные финансы…

— Сходишь к моему казначею и возьмешь, сколько тебе нужно.

— Тогда всё, стратег.

— Только… Аристей! Не наглеть!

— Как можно, стратег, — улыбнулся шпион в ответ.

— Тогда больше не держу тебя.

Оставшийся день прошёл относительно спокойно — войска были заняты учениями, Эвмен разгребал накопившиеся проблемы и обдумывал дальнейший план тренировок, обычная командирская рутина…

Ближе к ночи подтянулся и Ишпакай.

— Набрал? — перешёл сразу к делу стратег.

— Да. На вид ребята хорошие, выбирал преимущественно из бывших наёмников.

— Тем лучше. С условиями все согласны?

— Согласны, хотя и не очень верят…

— Ну-ну, что за ерунда. Смысл мне тогда всё это затевать?

— Кто его знает, — хмуро ответил Ишпакай.

— Так, таксиарх, мне такие настроения в армии даром не нужны. А если ты сам в это не веришь, как поверят в это твои бойцы?

— Трудно сразу поверить. Непонятно, зачем это тебе, стратег…

— Потому что нужно. Итак… Семьи у многих есть?

— Где-то у трети.

— Ну, на них и покажем пример.

— Какой?

— Освободим и посадим на землю. Станут вольными геоморами…

— Каковы дальнейшие распоряжения?

— Так, для начала, получите доспехи и вооружение. Возьмёшь подводы и в Пергам на оружейные склады — там тебе выделят всё необходимое, вот, — протянул пергамент Эвмен, — это соответствующее распоряжение. Смотри, не потеряй.

— И что же получать?

— Прочитаешь, там всё написано. Так, дальше — к рассвету твои бойцы должны быть в броне и с оружием. На общее построение вы идёте… И, Ишпакай, мне плевать как, но твои люди должны сообразить нормальный строй. Дальше действуете соответственно приказам. Вопросы?

— Что с обучением?

— Вместе с остальными войсками. Муштра, перестроения, штурм-оборона… Прочувствуете, в общем. Так, Ишпакай, сразу предупреждаю — у тебя будет максимум пара-тройка недель, чтобы создать из таксиса вменяемую боевую единицу, после будете проходить проверку делом.

— Если не справимся?

— Расформирую подразделение, оставшихся в живых распущу на все четыре стороны. Думай сам, в общем, что тебе нужно.

— Я понял.

— Ну, тогда, по сути, всё. Ещё вопросы есть?

— Нет, — лаконично закончил Ишпакай.

— Хорошо, тогда больше не держу тебя.

Ишпакай молча вышел из палатки — ни склонив головы, ни кивнув… Стратег хмыкнул — скифы были до ужаса гордыми людьми, считая себя равными всему и всем, даже богам. И этот-то подход ему и был нужен в новом государстве, которое он хотел построить… Подумав ещё немного, Эвмен лёг спать — завтра будет достаточно сложный день, надо было выспаться.

* * *

Ночной воздух приятно холодил кожу, пахло свежестью и влагой, округу накрыл едва заметный туман. Стратег вдохнул воздух и потянулся, слегка звякнув доспехом. Рядом стояли охранявшие палатку соматофилаки.

— Стратег…

— А, Эстарх. Уже не спишь?

— Некогда, стратег. Продолжаем, как было оговорено?

— Да, — ответив, Эвмен проводил взглядом прокатившуюся мимо телегу со звенящим содержимым — этак, Ишпакай и не успеет к подъёму…

— Хорошо, стратег.

На сегодня Эвмен запланировал марш на новое место стоянки — со строительством нового лагеря. К сожалению, начали появляться дезертиры — трое человек нынешней ночью попытались бежать из лагеря. И стратег не знал, что же с ними сделать — казнить для устрашения или просто выпороть, как рабов, унизив перед товарищами? Неправильно выбрав наказание, Эвмен рисковал окончательно подорвать и так ставший дюже мятежным боевой дух армии. Что самое удивительное, меньше всего роптали фракийские наёмники, да и то больше по привычке — на еду, условия жизни и маленькую плату. К учениям они относились в духе — деньги платят, на убой не гонят и ладно, боги с ним, этим диким стратегом.

Необходимо было каким-то образом переломить подобные настроения в «родных» пергамских подразделениях. И, честно говоря, пока кроме устрашения и наказаний Эвмен выхода найти не мог. По крайней мере, на уговоры он не слишком-то и надеялся…

В темноте разнёсся звон медных колоколов — подъём. Лагерь, только-только казавшийся сонным и практически вымершим, наполнился шумом, гамом и беготнёй. Эвмен смотрел на это действо, обдумывая речь, которую он будет говорить солдатам — как те позавтракают и выйдут на общее построение. Небо начало понемногу светлеть — заря. Впрочем, тучи, как всегда, скрывали её своим тёмным нутром, обещая продолжить поливать Ойкумену ливнями…

К рассвету войска были построены в поле перед лагерем, Эвмен, оглядев такую массу солдат, приготовился рвать глотку — надо было, чтобы все его услышали… По рядам ходило волнение, но, наконец, командиры смогли установить полный порядок — да, с дисциплиной всё ещё было очень плохо. Наконец, Эстарх доложил о построении войск стратегу.

— Солдаты Пергама!..

Эвмен, подумав, решил не казнить первых бегунов — их с позором выгонят из армии с запретом иметь личное оружие. Как и с запретом вступать в ополчение — всё, эти люди больше не были солдатами, они не были мужчинами в полном смысле слова, только рабам в Пергаме запрещалось иметь своё оружие. Они — никто, люди, на словах имеющие гражданство, но на деле полноправными гражданами не являющиеся. И стратег позаботится о том, чтобы всё это случилось с тремя дезертирами. Ставка на личную гордость здесь была сильнее, чем ставка на страх…

— За подобное позорное поведение эти… Люди лишаются права ношения оружия, лишаются права вступать в ополчение. Вы больше не мужчины, не защитники, вы хуже рабов, — обратился Эвмен к стоящим перед строем дезертирам, — вы предатели. Снять ножны! Стоящие рядом аргираспиды сорвали с солдат ножны, заведомо одетые на них поверх туник — как ещё один знак унижения. Пошли отсюда вон!

Тут же аргираспиды начали выталкивать троих бывших солдат подальше от лагеря и построенных таксисов. Один попытался сопротивляться — с чего бы это, но сильный тычок под рёбра заставил двигаться дальше. Строго говоря, это было даже хуже казни — Эвмен собирался сделать из этих дезертиров показательный пример, их будут травить, унижать, всячески смешивать с грязью и притеснять, да так, что последний ребёнок в Пергамском царстве об этом узнает…

— Однако, я дам шанс тем, кто чувствует, что не сможет выдержать подобных испытаний. Кто не хочет состоять в моей армии? Выйти из строя — сегодня я дам вам шанс уйти достойно., уйти мужчинами без потери своих прав!

Тишина… Гнетущая, давящая тишина опустилась на поле. По таксисам шло тихое оживление, все переглядывались, шептались, размышляли… Наконец, из строя начали выходить ополченцы — на взгляд Эвмена, вышло человек пятьдесят. Все смотрели себе под ноги или поверх голов, не решаясь взглянуть на товарищей или стратега. Что ж, Эвмен ожидал худшего…

— Да будет так. Вы свободны от службы. Забирайте своё оружие и доспехи и возвращайтесь домой — к спокойной мирной жизни, больше я не смею вас держать. Солдаты Пергама, — вновь обратился Эвмен к таксисам, — отныне вы — главная защита и оборона, последний оплот царства, мужчины, на чьих плечах лежит защита их семей — жён, детей, родителей… И, как от защитников, я буду требовать от вас беспрекословного подчинения своим командирам, применения всех своих сил к тому, чтобы стать достойными подобного звания! Разойдись!

Эвмен, сходя со стены — выступал на ней, как на самом высоком месте в округе, услышал словно взорвавшее тишину бурление солдат — все говорили, спорили, кричали. Долго придётся наводить порядок в подразделениях, долго…

В небе мелькнула молния, начал дождь.

* * *

За две недели перенесли лагерь четыре раза — удалось, наконец, снизить время разворачивания до трёх часов, ещё много, но в разы лучше, чем было в первый раз. Солдаты, проклиная стратега, активно тренировались — всё так же штурмовали опостылевшую стену, маршировали с утра до ночи, бились стенка на стенку… Муштра имела место только военная — без парадных маршей, солдаты учились держать строй в любых условиях и на любой местности, штурмовать укрепления и оборонять их… И хотя пока заметные улучшения произошли только в плане дисциплинированности — Эвмен, к радости своей, смог достучаться до солдат, дела шли всё лучше и лучше. Если бы не необходимость смять Вифинию в самые короткие сроки, стратег предпочёл бы тренировать своих солдат ещё парочку лет и только потом бросать в бой.

Однако всё хорошее заканчивается намного быстрее плохого, как не раз подмечал Эвмен. И период затишья подошёл к концу.

— Стратег, к тебе Аристей.

— Впускай, — кивнул Эвмен в ответ.

— Стратег…

— Аристей, — приветливо улыбнулся Эвмен, — может, хочешь выпить с дороги?

— Не откажусь, стратег…

— Прошу, — показал рукой Эвмен на стоящие на столе кувшин с вином и неказистые стаканы. Не во дворце живут, не до роскоши…

— У меня плохие новости, стратег, — продолжил, выпив целый стакан, Аристей.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул в ответ стратег.

— Всю мою вифинскую сеть раскрыли.

— Плохо. Очень плохо… И каким же образом?

— Крот в моём ближайшем окружении…

— Уже знаешь кто?

— Нет, но он на очень высокой должности — скоро найду…

— Что с Сардами?

— Там заняты другие люди, так что всё идёт по плану. До конца вифинского похода я их удержу точно.

— И на какие сроки ты рассчитываешь?

— Месяц-полтора…

— Хорошо, наводи пока у себя порядок. Ах да, данные захватить сумели?

— Насколько я знаю, нет, стратег.

— И насколько точно ты знаешь, Аристей?

— Самые ценные бумаги были уничтожены — остались только общие отчёты о ситуации в стране.

— То есть о моих планах они ни сном, ни духом?

— Да, стратег.

— Смотри… Ладно, можешь идти.

* * *

— Не рановато? — Атталос опять осматривал город — в разрывы облаков его освещал свет, солнечные лучи расцвечивали мраморный город, делая похожим на Олимп…

— Рано, но иного выхода не остаётся. Как раз будет проверка для рабов.

— Хм, не слишком ли важное дело ты доверяешь им?

— Даже невыполнение этого плана не повлияет на развитие событий значительно.

— Смотри…

— Всё будет отлично.

— Хорошо. Кстати, есть хорошая новость…

— Какая?

— Не догадаешься никогда. Ко мне приходил селевкидский дипломат.

— Хм, и чего же такого они нам предложили?

— Союз, — улыбнулся Атталос.

— Неожиданно…

Селевкиды с давних пор считали Пергам отколовшимися от их державы повстанцами, хоть это и было глупостью — Пергам завоевал свою независимость ещё при жизни Александра, так что Атталиды, при желании, могли в подобном преступлении обвинить самих Селевкидов… Все отношения формировались в соответствии с подобными представлениями — до войны, конечно, не доходило, но…

— И чем они подкрепляют свои слова? — спросил стратег.

— Я договорился с дипломатом о поставке коней для катафрактов — как для всадников, так и для разведения и о весьма льготных правах торговли…

— И что же им требуется взамен?

— Спокойный и крепкий тыл на нашем направлении.

— И всё?

— Да, — вновь улыбнулся Атталос.

— Подозрительно как-то оно…

— Почему? По моей информации, Селевкиды сейчас не в самой лёгкой ситуации — война идёт и на востоке, и на юге, и на севере… Судя по всему, фронт на западе им нужен в последнюю очередь. Если я правильно понял, Селевкиды надеются вести торговлю через наше царство — поскольку сами находятся в сильной экономической блокаде. И это даёт нам очень много возможностей — если мы сможем провести шёлковый путь через Пергам и закрепить его, то вопрос о финансах отпадает сам собой — денег хватит на что угодно…

— Надо будет ещё удержать его на нашем направлении после того, как у Селевкидов всё устаканится…

— Время есть — этим и займёмся. Тем более, многие цели переплетаются с этой в исполнении…

— Тоже верно. Хорошо, всё решили, я пойду к жене…

— Иди-иди, а то она меня чуть не каждый день о тебе спрашивает…

* * *

— Ну, начали! — Эвмен увидел, как за одной горящей стрелой в небо взвились другие, сигнализируя по всей границе начало наступления.

Обдумав всё, Эвмен решил воспользоваться ситуацией в свою сторону — подобная операция Прусием воспримется исключительно как месть за казнённых шпионов. И этим, кстати, Эвмен показывал и пергамским шпионам, что они будут достойно отмщены… На самом же деле таксис Ишпакая под прикрытием должен был прорваться к Никомедии и подготовить за несколько недель штурмовой инвентарь, чтобы подошедшие к городу войска с ходу начали штурм — сделать это было жизненно необходимо…

— А зачем мы всё это делаем, стратег? — спросил стоящий рядом Эстарх.

— Много будешь знать, быстро и болезненно умрёшь, Эстарх.

— И всё же я не понимаю, стратег…

— Не бойся, Эстарх, через несколько недель ты всё узнаешь и увидишь собственными глазами. Это весьма забавно…

Невдалеке послышалось несколько вскриков — видимо, столкнулись с первой засадой. Да, шумиху солдаты должны были навести знатную — если пехота действовала, в основном, в ближнем пограничье, то кавалерия гекатонтархиями прорывалась в глубокий тыл Вифинии, уничтожая на своём пути разрозненные силы противника. Заодно и натопчут посильнее, чтобы скрыть следы таксиса Ишпакая, благо, местность, в основном, была каменистой…

Вот на горизонте начали разгораться сигнальные огни — сейчас начнётся потеха, в эту ночь пергамская армия соберёт богатый урожай…

— Эстарх, может, и нам прокатиться?

— Не думаю, что это хорошая идея, стратег, можем попасть в засаду.

— Экий ты ленивый стал… Ладно, возвращаемся в лагерь. Эстарх, завтра к обеду у меня должна быть информация о наших потерях — до единого человека.

— Понял, стратег. По коням! — скомандовал соматофилакам Эстарх, запрыгивая в седло.

* * *

— Эвклид, а я всё ждал вас, — Эвмен внимательно оглядел вошедшего в палатку аристократа.

— Стратег… Я прибыл сразу, как получил ваше извещение…

— Да, верю. Как дела в Сардах?

— Не очень, стратег — экономика хиреет, аристократы меня ненавидят и травят… В общем, могло бы быть и лучше, — сразу взял быка за рога Эвклид. Стратег в ответ рассмеялся.

— Что же, что же, я наслышан о твоих злоключениях, однако, вызвал тебя по другому поводу. Но… Он прямо касается твоего благосостояния.

— Я слушаю, стратег.

— Мне очень понравилось, как ты организовал медицинскую службу в Сардах.

— И ты хочешь, стратег, чтобы я возглавил медицинскую службу твоей армии? Но, насколько я знаю, никаких отдельных подразделений для этого нет…

— Нет. Но могут появиться. Итак, как я понимаю, возражений нет?

— У меня нет особого выбора — жизни в Сардах мне уже не дадут, стратег, — честно ответил аристократ.

— Что ж, тогда слушай… Мне нужна организация медицинской службы на том уровне, который позволит избежать небоевых потерь и потерь среди раненых настолько, насколько это вообще возможно в условиях войны. Для начала у тебя будет моя армия, но, постепенно, твоя юрисдикция распространится на все войска Пергама. Но, если не оправдаешь моих надежд…

— Виселица, я полагаю, стратег?

— Именно. Ну, что, берёшься?

— Это очень интересное и рискованное предложение, стратег…

— Тем не менее…

— Да, стратег, я согласен.

— Отлично. Тогда вот тебе задача… Сомневаюсь, что ты успеешь организовать всё до похода на Никомедию, однако же, ты пойдёшь с армией — увидишь всё сам, по наблюдениям накидаешь примерный план — что нужно, почему, как и зачем. Сейчас можешь уже начать искать хирургов — я предполагаю, что одного на… Два таксиса будет более, чем достаточно, однако, в конечном счёте, решать тебе. Вопросы?

— Сложно так сказать, стратег…

— Ну, ничего, тебе уже выделили палатку — заселяйся и думай. Появятся вопросы, сразу заходи ко мне — отвечу. Всё, я больше тебя не держу, Эвклид…

Смотря в спину уходящему аристократу, Эвмен прикидывал будущую организацию медицинской службы — какой видел её он…

 

Глава 6. ШТУРМ

— Живее, псы войны! Не то всем хвосты пообщипаю! Вперёд! Живее! — Ишпакай, раздавая болезненные тычки всем особо нерасторопным, гнал своих людей вперёд — к Никомедии.

В небе виднелся серп луны, освещающий со своей высоты ночную Ойкумену. По листве гулял едва заметный ветерок, лениво ухали совы — в такую ночь надо сидеть со своей девушкой в саду, разглядывая ночное небо, усыпанное звёздами, а не воевать… Благо, собрать осадное оборудование они с трудом, но успели. Теперь надо было до утра вытащить три тарана на своих горбах из самой чащи леса. Проклиная всё на свете и особенно Ишпакая, солдаты вырубали кустарник, за ними тут же толкали тараны и несли связки фашин — закидывать ров. Тишина отошла на второй план — Эвмен шёл к Никомедии широким фронтом, охватывая все возможные разрозненные силы Прусия и наводя очередную шумиху.

Что ж, пока, насколько мог судить со своей стороны Ишпакай, всё шло по плану — вифинцы напрочь отказывались, как и другие греки, учиться на своих ошибках. И вновь их застали врасплох, и вновь они платили за это своей кровью и жизнями… Чем-то это напоминало скифу его прошлое — частые набеги на греческие полисы, неспособные придумать вменяемой защиты своих предместий от кочевников. Впрочем, эллины традиционно были слабы против кавалерии и на севере чаще всего жили только в полисах, занимаясь торговлей и морским промыслом и не пытаясь залезть вглубь скифских или сарматских земель…

Последним эллином, попытавшимся забраться в степи, был Александр. И поход его закончился ужасным, тяжелейшим поражением — было потеряно около трети войска, оставшаяся часть в небоеспособном состоянии отступила обратно в «цивилизованные» земли… Да и то только потому, что местным кочевникам не захотелось добить остатки его великого войска — так простые люди показали государю-богу, что есть препоны, с которыми не справиться даже ему… Собственно, все цивилизованные государства терпели тяжелейшие поражения в войнах со степными народами — что киммерийцами, что скифами, что сарматами. Вся тактика цивилизованных государств была основана на захвате ключевых пунктов на землях противника — важных полисов, хороших дорог для снабжения войск. Но у кочевников не было городов, не было дорог, были только бесконечные степи и невероятно быстрые конные армии, неспешно, исподволь уничтожавшие самые гигантские орды, вторгавшиеся в эти земли.

Ишпакаю, как скифу, было трудно привыкнуть к строго пехотной доктрине эллинистических государств, вот и сейчас он командовал таксисом, а не гиппархией. И, что ни говори, командовать так же эффективно, как он командовал кочевниками, Ишпакай был не способен. Пока, по крайней мере… Но, надо признать, Эвмен уже всерьёз озаботился наращиванием количества кавалерии в войсках, вопрос только, когда Ишпакай сможет сформировать нужные подразделения — воевать пехотой он не любил. Нынешний бой покажет, на что может рассчитывать Ишпакай в плане дальнейшей войны — сидеть на земле до старости ему не хотел, он воин, а не пахарь…

— Солдаты, чем быстрее выберемся из леса, тем больше будет времени отдохнуть, так что не копайтесь там, живее, живее! — Ишпакай, смотря, как медленно идёт работа, приказал работать и командирам, сам взявшись за топор. К Никомедии надо было выйти в срок во что бы то ни стало…

* * *

— Ну что, Эстарх, как тебе? — спросил, вглядываясь в зарево на горизонте, Эвмен.

То тут, то там разгорались сигнальные огни, вифинские пограничники выполняли свой долг, как могли, но что могли сделать разрозненные отряды против вторжения целой армии? С неба ярко светила луна, освещая отряд соматофилаков рядом со стратегом. Обдумав всё хорошенько и изучив карты Вифинии, Эвмен разделил армию на семь отрядов, прорывавшихся по разным дорогам к Никомедии. Самые восточные состояли, преимущественно, из кавалерии — им необходимо было пройти намного более длинный путь, чем их западным соседям. Фактически, они делали большую петлю и прорывались к полису вдоль побережья Понта.

— Пока всё идёт по плану, стратег…

— Да я не о том! Есть в этом зареве что-то захватывающее и романтическое, тебе не кажется?

— Я… Не думал об этом в подобном… плане, стратег, — осторожно ответил Эстарх.

— Да ну тебя!

Каждые полчаса подходили гонцы с докладами от отрядов — насколько продвинулись, какое сопротивление встретили, потери… Обдумывая, как же координировать действия такой громадной и непростой операции, Эвмен пришёл к выводу, что это трудновыполнимо — не было возможности быстро и оперативно поддерживать связь. Если с нахождением ставки стратега проблем не было — заранее были заготовлены зажигательные стрелы, пропитанные какой-то алхимической дрянью, при горении дававшей более яркий свет. Хотя Эвмен разницы не видел. Днём вверх будут пускать стрелы с греческим огнём — очень уж хороший дым он оставлял в воздухе. Каждые пять минут в небо над отрядом стратега взвивалась очередная такая стрела, обозначая нахождение ставки стратега. Но вот отряды так обозначать себя не могли — шли, по возможности, тихо, чтобы как можно больше вражеских сил застать врасплох. Знать-то о вторжении они знали, но вот где и как идут вражеские войска — нет, что давало немалое преимущество пергамским солдатам, которое подобными мерами свелось бы на нет.

Впрочем, пока доклады были, в основном, положительными — с малыми потерями отряды успешно прорывались к Никомедии, перемалывая попадающиеся на их пути силы врага. К утру войска должны были выйти к полису, где их должны ждать махайрофоры вместе с осадным оборудованием. Сам Эвмен двигался вместе с соматофилаками и парой таксисов заграждения позади наступающих колонн — во избежание неприятных неожиданностей.

— Стратег!

— А, Эвклид… Что такое? Почему без коня?

— А зачем он мне? Я совершенно не понимаю, как можно руководить врачами в подобных условиях! — начал изливать своё недовольство запыхавшийся Эвклид, едва переведя дух, — ничего непонятно, никаких докладов, как в подобных условиях можно спасать жизни?

— Как зачем? Каким образом ты будешь двигаться вместе с армией? Для этого я и взял тебя в этот поход, Эвклид, осмотрись, обдумай… Хотя, конечно, подобного рода действия не будут частым явлением — мало кто разделяет свои армии непосредственно во время наступления… Если к тебе не приходят гонцы, значит, ужесточим наказание за подобный проступок. Вот и всё.

— Не думаю, что наказания станут достаточным стимулом, стратег…

— Да ну? Эвклид, для олигарха ты очень плохо знаешь людей. Или слишком хорошо о них думаешь.

— Я философ и врач, стратег, и только потом уже олигарх.

— Как скажешь, Эвклид, как скажешь… — согласился Эвмен.

— Относительно госпиталей, стратег… — замялся философ и врач.

— Эвклид, не тяни, не люблю этого. Озвучивай предложение, а я скажу, насколько диким оно мне покажется.

— Я считаю, стратег, что палатки надо разбивать только в самом крайнем случае — поддерживать порядок в постройке намного легче. И постройки надо выбирать максимально большие и освещенные и хорошо проветриваемые.

— Ого… Откуда такие мысли?

— Практика, стратег, ничего больше. Я проводил эксперименты с больными, и в описанных мной условиях люди идут на поправку намного быстрее.

— Тогда надо создать отряд для поиска подобных помещений вблизи поля битвы…

— У меня есть люди, поддерживающие мои идеи, стратег, если позволите…

— Да, конечно, Эвклид. Это твоя служба, тебе и решать, кто в ней будет состоять.

— Тогда я начну выбирать подходящее здание…

— Обожди. Сколько тебе надо для подготовки госпиталя?

— Для сложных операций несколько часов, для простых, вроде перевязки — минут двадцать.

— Тогда подожди до утра — найдёшь здание вблизи Никомедии. Как раз несколько часов будет, пока мы ещё до стен дойдём, пока прорвёмся внутрь… Как раз и раненые пойдут. Хм, можно, заодно, попробовать разделить госпитали по степени тяжести ранений… Хм… Ну, знаешь, перевязка — в пункт у самого поля боя, где чего подшить — в полноценный госпиталь, но в палатке, самые тяжёлые случаи — ампутации там, например, в госпиталь в здании… Надо подумать.

— Я понял, стратег.

Постепенно отряд стратега продвигался к полису. На пути попадались перебитые отряды вифинских войск — где сваленные на обочинах, где лежащие неубранными посреди тракта… Только на дороге, по которой двигался Эвмен, было несколько сотен трупов. Если и на остальных так же, то на подмогу Прусию приходить будет просто некому…

Утро Эвмен встретил уже у стен Никомедии — отряд подошёл как раз к восходу солнца, освещавшего казавшийся спящим полис. Погода была прекрасная — свежесть ночи ещё не была забита духотой дня, весело перекликались проснувшиеся птицы на деревьях, бриз приятно охлаждал разгорячённых людей. Впрочем, нет — стал слышен звон набата, гарнизон готовился к обороне. Птицы сразу стихли — гул от ударов разносился далеко за пределами полиса, тщетно взывая о помощи…

— Эстарх, что у нас с войсками?

— Пока не подошло пять гиппархий с востока, стратег. Остальные только перед нами прорвались, разлёт не больше получаса, — чётко отрапортовал гиппарх в ответ.

— Ну что же, отлично. Строимся напротив города, где Ишпакай?

— Не рановато, стратег?

— Нет, Эстарх, самое оно. Времени ждать нет. Вон, — указал стратег рукой на видневшиеся в чёрном городе длинные складские помещения, — видишь?

— Да, стратег.

— Что, никакого интереса, что там?

— Ну, склады, стратег… — удивлённо протянул Эстарх, не понимая, куда клонит Эвмен.

— Именно. Это продовольственные склады на случай осады.

— Не мог же Пруссий…

— И это наша главная цель — на защите города около двух тысяч человек, как думаешь, сколько они протянут без продовольствия и фуража?

— Я понял, стратег.

— Отлично, гиппарх, отлично, — улыбнулся в ответ Эвмен, — где, боги его раздери, Ишпакай?!

Тем временем у стен уже начали выстраиваться пергамские войска — носились гонцы, слышались команды, маршевые колонны перестаивались в боевые порядки, готовясь к наступлению на укрепления. До сих пор не было видно отставших гиппархий — неужели наткнулись на серьёзные силы врага? Это было нежелательно — Эвмен имел на них планы в штурме, при том планы достаточно важные…

— Стратег, — подошёл, наконец, Ишпакай.

— А, таксиарх, я уж стал волноваться, что не успели.

— Всё прошло по плану, стратег.

— И где же… А, вижу. Хорошо. Успели отдохнуть?

— Да, стратег, успели.

— Один из таранов ваш — вставайте на левом фланге, аккурат напротив вон тех длинных зданий, — указал на город Эвмен, — понял?

— Да, стратег.

— Отлично, задача твоего таксиса — любыми правдами и неправдами прорваться к этим складам и охранять их от врага. Как только станет возможно, я пошлю к тебе подкрепления, но до них ты должен держаться насмерть.

— Понял, стратег. Склады должны остаться целыми или в случае утраты можно их подпалить?

— Какой ты кровожадный, лишь бы что поджечь… Желательно целыми, но если увидишь, что не удержать — поджигай и, как хорошо разгорится, отступай к стене.

— Ясно, стратег. Это всё?

— Да, исполняй.

Когда войска заканчивали строиться — солнце всё выше поднималось над горизонтом, обещая жаркий и знойный день, подошли оставшиеся гиппархии. Они были потрёпаны — кто немного, кто сильнее, но, в целом, сохраняли боевой настрой. Внешне, по крайней мере…

— Что случилось? — сразу спросил Эвмен подскакавшего гиппарха.

— Наткнулись на небольшую армию, стратег. Человек шестьсот положили… Ещё несколько сотен разбежались, но преследовать не стали — сразу последовали к вам. Галатов.

— Даже так? Отлично. Потери?

— Шестьдесят три человека, стратег. Остальные готовы к бою.

— Хм, хуже, чем я надеялся… Кони?

— Устали, но, в большинстве, не фатально. Спешенных нет — все при копытах.

— Ну, ничего, отдохнут — вы в ближний бой вступите ближе к полудню, а то и к вечеру.

— Я понял, стратег. Мои люди?..

— Отдохнут в седле, сейчас скачите к обозу — копья, дротики берите, меняйте битое снаряжение, на всё даю… полчаса. Через полчаса вы выстраиваетесь за пехотой, тарантинцев растягивай вдоль всего строя, ксистофоров — за соматофилаками.

— Понял, стратег, — склонил голову и погнал коня обратно к кавалеристам гиппарх.

К счастью, сезон дождей уже пару недель, как сошёл на нет — земля полностью просохла и тараны можно было толкать, не опасаясь того, что колёса завязнут в грязи. Хотя и здесь были свои сложности — тащить поначалу их придётся с горы, что потребует определённых усилий. Хоть Ишпакай и заверял, что их можно просто столкнуть — не сломаются, под руководством скифа же сделано! Тараны и впрямь были основательными — толстые, идеально подогнанные друг к другу брёвна и доски, хорошо промоченные шкуры на крышах, ровные, обитые полосами металла колёса — пригодилось таки железо, не зря Ишпакай вытребовал его у стратега. Просто удивительно, как хорошо получились осадные орудия в условиях скрытого в лесу лагеря… Впрочем, скифы были мастерами уловок, обмана и скрытности в военном деле. Головы одели уже здесь — поскольку весили они слишком много, решено было подвезти их в обозе.

Пехоту Эвмен распределил на три штурмовых отряда — по количеству таранов. Пешие застрельщики, как и конные, были призваны обеспечить прикрытие штурмующих укрепления солдат. На ворота стратег нацелил два таксиса, на флангах — по три. Да, центральный отряд быстрее прорвётся внутрь, но его задачей было отвлечение на себя как можно большего количества вражеских сил, после чего прорвавшиеся на флангах отряды должны были ударить в тыл наседающим на эти два таксиса вражеским солдатам. Всё это будет поддерживаться огромным количеством стрел и дротиков, летящих из-за стены — вражеские солдаты будут вынуждены отступить вглубь полиса, либо все полягут у стен. В любом случае, выиграет Эвмен …

Наконец, кавалерия заняла свои места, стратег кивнул Эстарху, команда, и по полю разнёсся низкий гул трубы, подхваченный трубачами таксисов и гиппархий, мгновение, и монолитная масса войск двинулась вперёд — к стенам Никомедии. Солнце стремительно карабкалось по небосклону, стремясь занять зенит и начать опалять своими лучами Ойкумену…

— Ну что ж, начали, — скорее для себя, чем для других, сказал Эвмен.

Поначалу солдаты двигались очень медленно — спускали тараны по уклону, но, дойдя до ровного места, немного ускорились — за ними неотступно двигались остальные силы, готовясь к бою. Рокот барабанов, свист свирелей, и поступь солдат — Эвмен поклясться мог, что шаг солдат чувствовался в самом воздухе… Вот вперёд вырвались пешие застрельщики — часть несла фашины для рва, часть прикрывала их. В обычных условиях они бы потеряли немало солдат, но Прусий, видимо, сильно недолюбливал лучников, что подвело его сейчас…

Свою лепту вносила и слабая защищённость внешнего периметра. Система обороны чёрного города не была такой уж серьёзной — высокий, укреплённый частокол даже не имел площадок для обороняющихся, ров был выкопан для галочки — в пару метров глубиной и даже не был заполнен водой. Хотя, казалось бы, и река рядом, и море не так далеко, и акведук в полис идёт… Никомедию можно было сравнить с Колоссом — стоит красиво и массивно, но при более внимательном взгляде оказывается понятно, что и фундамент плох, и нагрузка не рассчитана.

Лучники начали обстрел — стрелы летели аккурат за стену. Было бы у Эвмена больше времени, он просто приказал бы расстреливать врага за стеной, но сейчас вифинцы активно готовились к перевозке продовольствия в белый город, что стратегу нужно было в последнюю очередь… По крайней мере, должны были. Но вот на закидывающих фашинами ров солдат посыпались дротики — не прицельно, но свой урожай они всё же начали собирать, солдаты с фашинами были одеты только в туники и не имели даже щитов.

— Стратег, госпиталь организован, — обратился к Эвмену незаметно подскакавший Эвклид.

— Боги! Эвклид, ты меня так заикой сделаешь, — откликнулся в ответ он.

— Не думаю, стратег… Что делать с ранеными?

— В смысле?

— С теми, я имею ввиду, — указал рукой Эвклид на падавших на землю солдат впереди.

— Сейчас ничего — сначала надо прорваться внутрь и остановить обстрел, иначе там, как минимум, половина твоих санитаров останется вместе с мёртвыми…

— Надо будет приписать санитаров к подразделениям.

— А чего такого делают эти санитары? Перевязку и остановку крови?

— Ну, в основном, да… Стратег.

— Проще тогда самых сообразительных научить — по паре человек на десяток вполне хватит, я думаю. Незачем чрезмерно расширять штат армии — чем она больше, тем менее управляема.

— Или так…

— Стратег, орудия у стен! — отвлёк Эвмена от разговора Эстарх.

Застрельщики, быстро закидав ров и разровняв поверхность, быстро отступили к тарантинцам — дальше в дело они вступят уже на городских улицах, лучники продолжали стрельбу. Вот таран у городских ворот начал раскачиваться — мах… мах… мах… Удар! Створки пошатнулись так, что это стало заметно даже отсюда — с возвышенности. Этак их надолго не хватит… Вскоре к нему присоединились два собрата на флангах, с глухим, далеко разносящимся гулом пробивая брешь в стенах.

— Ну, пока всё идёт неплохо… — проронил Эстарх.

— Посмотрим… — ответил Эвмен. Не нравилось ему, как гладко идёт штурм, — засады на всех направлениях выставлены?

— Да, стратег.

— Уверен в них?

— Как в себе самом, стратег.

— Смотри… За язык не тянул.

Вот ворота начали жутко трещать, вгибаясь под ударами — несколько брёвен выпало, открыв прорехи. Тут же возникла перестрелка между аргираспидами и защитниками города, к счастью, тяжёлые доспехи давали им большое преимущество. Вообще, муштра показывала себя с самой лучшей стороны — солдаты чётко держали строй, прикрывались со всех сторон щитами, молниеносно реагировали на изменение ситуации… Как показали те же аргираспиды, быстро отогнав от ворот вражеских застрельщиков. По их наведению начали стрельбу и лучники — теперь относительно прицельную.

— Стратег! — осадил коня у ставки гонец.

— Докладывай.

— Ворота защищает только таксис фракийских застрельщиков, тяжёлой пехоты не видно.

— Хорошо. Передай таксиархам, чтобы действовали по плану, но с оглядкой.

— Есть, стратег!

— Эх, фракийцы… — пробормотал Эстарх под нос.

— А что такое, гиппарх? Фракийцы, как и эллины, разделены на множество враждующих между собой племён. Только, в отличие от нас, они в этой вражде закалились так, что могут свалить любое крупное государство. Если объединятся, конечно… А тут и вовсе наёмники, они воюют за тех, кто платит.

— Наёмники ненадёжны, стратег…

— Не фракийцы. Им, как раз, доверия больше, чем местным подразделениям.

Наконец, остатки створ под очередным ударом распахнулись. Пока таран оттаскивали в сторону, аргираспиды отгоняли от ворот фракийцев, внутрь рванул таксис гоплитов, с ходу врезавшись в поредевший строй застрельщиков. Слева и справа стена пока держалась — трещала, стонала, отплёвывалась щепками, но стояла. Впрочем, надолго её не хватит, Ишпакай действительно знал толк в создании осадного оборудования…

И тут случилось достаточно необычное событие — в строй прорывавшихся уже вглубь улицы гоплитов врезались две гиппархии — соматофилаков Прусия и фригийских ксистофоров. Хм, странно, Эвмен и не знал, что фригийцы занимаются наёмничеством — прокол Аристея… Ну, как врезались — на улицах города особо не развернёшься и не разгонишься, но… Это достаточно сильно изменило ход боя — неся тяжёлые потери, гоплиты стали отступать обратно к воротам. К счастью, и тут себя показала сильно повысившаяся выучка — солдаты держали строй, огрызались, и забирались за собой жизни всадников одну за другой. Хотя одни они явно не справятся… И лучники ситуацию спасти не могли — не каждая стрела пробивала тяжёлый доспех и в упор, что уж говорить о навесной стрельбе… В теории, конечно, падающая сверху стрела приобретала ещё больший импульс, но на деле это нивелировалось изгибом доспеха, по которому стрела и соскальзывала. Требовалась большая удача, чтобы она попала в сочленение доспеха, навык, к сожалению, тут был не важен… Хотя и его тоже не хватало — греческие лучники были традиционно слабо подготовлены. Пока что.

Вот, затрещав, рухнула стена на правом фланге. Эвмен дал приказ прорываться сразу трём таксисам — один теснил подошедший на подмогу таксис фракийцев, два других устремились на подмогу своим товарищам у ворот. Через несколько минут кавалеристы оказались окружены и прижаты к городской стене, где, теряя всё больше людей, отбивались от наседающих теперь гоплитов. Необходимо было удержать подкрепления врага на левом фланге, к счастью, и там стена обрушилась, похоронив под собой несколько десятков вставших в упор тектосагов — надо же, и где Прусий набрал таких наёмников? Тектосагские мечники обитали преимущественно в Иллирии и Цизальпинской Галлии, странно было видеть их здесь, на Понте… И вместо помощи стратегу тектосаги вынуждены были удерживать пролом.

Обменявшись залпами дротиков с противником, махайрофоры рванули в пролом и начали активно теснить врага. Благо, и подошедшие сзади тарантинцы начали прицельный обстрел тектосагов, помогая пехоте перемалывать вражеских солдат. Что ж, фронт боя более-менее стабилизировался, пергамские войска начинали выдавливать вражеских солдат вглубь полиса.

— Стратег, я думаю, стоит начинать собирать раненых, — обратился в очередной раз подскакавший к ставке Эвклид. Неспокойный отчего-то конь нервно гарцевал под ним, удерживаемый в узде опытной рукой своего наездника.

— Да, начинай, — обратился Эвмен к… таксиарху? Стратег ещё не знал, какое дать звание начальнику медицинской службы, после того, как передал очередной приказ гонцу, — только в черту города пока не лезь — уже после того, как бой сместится вглубь полиса. Иначе придётся новых людей нанимать в помощь твоим хирургам…

— Я понял, стратег, — быстро склонив голову, Эвклид погнал коня к своим людям — спасать жизни…

— Не получилось, как хотелось… — пробормотал себе под нос Эвмен.

— Пока всё идёт хорошо, стратег, — ответил услышавший это Эстарх.

В городские ворота прошли аргираспиды — дополнительное прикрытие для перемалывавших кавалерию гоплитов. Солнце подступало к зениту — было всё душнее и жарче, сражающимся сейчас не позавидуешь — духота, спёртость, пыль и тяжёлые доспехи… Всё так же разносился звон набата, извещая полис о нападении, впрочем, не сильно он и помогает обороняющимся, ополчения Эвмен не видел. Что и говорить, ставка на олигархию не оправдывает себя в битве насмерть…

Ополчение могло бы сильно осложнить жизнь штурмующим, но все простые люди сидели по домам — ещё когда шпионская сеть работала, по Никомедии активно распускали слухи о том, что пергамцам нужен целый город с целым населением, если, конечно, это население не окажет сопротивления при штурме…. В пример ставились Сарды с Эфесом, множество копий указа Эвмена о запрете грабежа чёрного города Никомедии, в общем, стратег всеми силами пытался ослабить оборону полиса перед натиском. И это ему, судя по всему, удалось.

Вскоре тектосаги дрогнули и начали пятиться вглубь улицы — по приказу Эвмена по ним тут же ударили фракийские всадники, наёмники, не выдержав, сломали строй и побежали…

— Гонец! Приказ таксиарху махайрофоров — следовать приказу сейчас же! Всё, пошёл!

Дело шло к обеду, но Эвмен надеялся, что суматоха и бой у стены не дали начать нормальную перевозку продовольствия в белый город. Во всяком случае, при наилучшем расположении обстоятельств, за это время они смогли бы перегрузить не больше четверти припасов.

— Гонец! Приказ гиппархам фракийцев — пусть прорываются в белый город на плечах бегущих, пошёл! — вряд ли, конечно, ворота открыты, но на левом фланге Эвмен ничего не терял — какого-либо осмысленного сопротивления там уже не было, пока его ещё сообразят…

Махайрофоры бегом двинулись к складам — если и не смогут ими овладеть, то перевозку продовольствия точно остановят… В город сквозь проломы в стене и выбитые ворота втекали войска, продвигаясь вглубь улиц — захватывать контроль над полисом. Эвмен услышал многоголосый рёв — вражеская кавалерия прекратила своё существование.

— Гонец! Приказ таксиарху первого таксиса гоплитов — идти на подмогу таксису махайрофоров, пошёл!

Эвмен долго думал, как различать таксисы одинаковых родов войск, но лучше цифр ничего не придумал… Поэтому штандарты таксисов украшали тотемное животное и большая, вышитая золотом цифра.

— Стратег…

— Да, Эстарх, пора. Выдвигаемся в город! — Эвмен решил переместиться ближе к месту событий — слишком большое расстояние между стратегом и его войсками сильно ухудшало управляемость.

Судя по всему, Прусий нанял всех фракийцев, что были ему доступны — на передовой таксис торакитов выскочил таксис ромфайрофоров и, если бы они успели уйти вглубь улиц, то вряд ли уцелели бы, но… Фракийцы были больше варварами, поэтому не обратили внимания на огромное количество павших от дротиков соратников, а зря — из-за стены на них тут же обрушился дождь из стрел и дротиков, выкашивая слабо бронированного врага, словно серп спелую пшеницу… Попытавшийся их прикрыть таксис фракийских… пельтастов, что ли, Эвмен, к стыду своему, и не знал, как точно у них называются подобные подразделения, лишь слегка отсрочил неизбежное.

— Ну что, Эстарх, повоюем? — спросил, въехав в город, Эвмен.

— Опасно, стратег…

— Да брось. Надо прорваться на площадь перед воротами в белый город — там и сделаем ставку. Быть настороже, вперёд!

Впрочем, далеко ускакать не удалось — завернув за угол, соматофилаки лоб в лоб столкнулись с таксисом аконтистов, спешивших… Да боги его знают, куда они спешили — вифинскими войсками словно никто не управлял — их передвижение шло совершенно хаотично, странно, Прусий был очень хорошим полководцем и подобный хаос не был похож на его обычную, достаточно жёсткую, манеру управления. Не мог же он возглавить атаку своих соматофилаков?

Ромфайрофоры, как и следовало ожидать, полегли практически мгновенно, но смогли забрать с собой несколько десятков торакитов — что ни говори, в рукопашном бою эти солдаты были одними из лучших в мире… Всё, стены перешли под полный контроль пергамских солдат, войска, строясь в колонны, двинулись к белому городу — необходимо было блокировать его со всех сторон… Следом втягивалась и кавалерия, ксистофоры — на поддержку пехоты, а тарантинцы начали спешно занимать чёрный город, очищая его улицы от пытавшихся сопротивляться отрядов врага. Благо, хоть цельных таксисов в чёрном городе не осталось, так что разбитые на илы тарантинцы вполне спокойно их перемалывали, при необходимости объединяясь и снова распадаясь на малые отряды… Слышна была постоянная перекличка труб ил и гиппархий — тарантинцы быстро захватывали кварталы, умело координируя свои действия.

Вырезав аконтистов, соматофилаки закрепились на какой-то грязноватой, неряшливой площади — Эвмен решил раздать приказы по подразделениям и прорываться дальше… Лучники уже выпускали в небо горящие стрелы — чтобы гонцы видели, где находится стратег.

Едва Эвмен успел отправить сообщение Эвклиду — чтобы начинал заниматься ранеными внутри города, не заходя, пока что, глубоко внутрь, на него посыпались доклады. Склады взяты под контроль — Ишпакай божился, что удержит их силами своих таксисов, что ж, хорошо, тут же поскакал гонец назад. В таком случае гоплитов Эвмен так же послал к стенам белого города — там они нужнее будут… Куча докладов о занятии улиц чёрного города и, наконец, самое неожиданное — гонец от фракийцев, сообщивший, что им удалось взять ворота белого города.

— Эстарх, вперёд! — нахлёстывая коня, Эвмен поскакал за гонцом, показывавшим путь. К нескольким пехотным таксисам разошлись гонцы с приказом следовать к воротам — стратег взял бы и больше, но тогда в воротах может начаться давка, а это ему нужно было в последнюю очередь…

Вот смолк набат — видимо, кто-то из солдат наконец-то добрался до него. Вырвавшись к воротам в белый город, Эвмен послал гонцов к пешим стрелкам — лучникам и пращникам, предстоял ещё прорыв к дворцу тирана и вряд ли он будет лёгким… Вскоре показались таксисы торакитов и аргираспидов, стратег с ходу послал их к центральной площади и разослал гонцов к следующим таксисам — вслед за этими двумя внутрь начнут проходить таксисы гоплитов, к счастью, ворота захватили в целости и сохранности и створы были распахнуты настежь — в ряд спокойно проходило восемь человек. Так что давки возникнуть не должно было…

Эвмен проследил взглядом за очередной горящей стрелой, умчавшейся ввысь. Что ж, судя по всему, к концу дня Никомедия падёт — такого благополучного развития событий Эвмен и в мечтах не ожидал. Непонятно, почему…

— Стратег! — прервал мысли Эвмена очередной гонец, — Эвклид передаёт, что найдено тело Прусия!

— Я понял, возвращайся.

— Эвклид спрашивает, что с ним делать, стратег.

— Пусть положат отдельно от остальных трупов, там разберёмся.

— Понял, стратег! — развернув коня, гонец умчался обратно. Хм, быстро же его нашли — Эвмен не ожидал подобной скорости в городе, охваченном боями.

Ну что ж, теперь понятно, что войска действительно лишились управления в самом начале сражения. Но становится непонятно, почему Прусий бросился в подобную атаку и не попытался прорваться из кольца, когда понял, что сражение проиграно… Чудеса, да и только…

— Стратег, таксисы прорвались к центральной площади, но попали под удар кавалерии!

— Много?

— Гиппархия фракийцев, стратег.

— Передай, чтобы встали в оборону — сейчас подойдёт подмога и перейдут в дальнейшее наступление. До этого — стоять на месте.

— Есть, стратег! — гонец помчался обратно в белый город, лавируя между марширующими пехотными колоннами.

Солнце начало сползать с неба к горизонту — пока едва заметно, но дело уже смело шло к вечеру. Гиппархия фракийцев, напавшая на первыми вырвавшиеся к площади таксисы, закономерно полегла — стеснённость улиц и монолитный пехотный строй, ощетинившийся копьями не дали им шанса уцелеть… Судя по данным передовых сил, сопротивление в городе было практически сломлено — на одних из ворот белого города были выведены из строя механизмы открытия, но остальные удалось открыть. Теперь счёт шёл на часы…

На площади оставался только священный отряд — один таксис хорошо тренированных и вооружённых до зубов солдат. Один таксис вифинцев, все остальные были наёмниками… Глупо. Подошедший таксис лучников стал поливать их стрелами — один за другим из строя выпадали раненые и убитые, вот во фронт ударили пергамские гоплиты, одновременно охватывая таксис с флангов. Эвмен с соматофилаками и ксистофорами неспешно въехал на площадь, расположившись напротив сражающегося священного отряда.

— Готов, Эстарх?

— Всегда готов, стратег! — бодро ответил Эстарх.

— За Пергам! Вперёд! — Эвмен пришпорил коня — к счастью, площадь была достаточно обширна, чтобы успеть взять хороший разгон…

Копьё от удара разлетелось в щепки, отбросив вифинца на строй своих товарищей, мгновение, и конь Эвмена грудью снёс ещё несколько солдат, отдавая им свою инерцию… Стратег воткнул метровый обломок копья в попытавшегося встать солдата — пятку всегда подбивали медным наконечником, слишком часто оно ломалось от таранного удара… Быстро вытащив меч из ножен, Эвмен продолжил бой — сзади напирали и поддерживали остальные кавалеристы, быстро уничтожая последних вифинцев…

Упал на брусчатку площади последний вражеский солдат. Наступившую было тишину разорвал крик пергамских солдат — победа. Эвмен, ещё не до конца веря в такую удачу, осматривал последнее место боя. Солнце расцвечивало город кроваво-красными лучами — через час-полтора сядет…

— Победа, стратег.

— Да, Эстарх. Победа…

 

Глава 7. ДИКАЯ ОХОТА

— Что такое, Аристей? — Эвмен, оторвавшись от разговора с женой, посмотрел на вошедшего в зал шпиона.

— Важное сообщение, стратег…

— Настолько важное, что…

— Да, стратег.

— Милая, ты не могла бы… — обратился Эвмен к Кахине.

— Конечно, — одарив Аристея холодным взглядом, она скрылась в личных покоях.

— Если это не мятеж или не восстание титанов, у тебя появились большие проблемы…

— Да, стратег.

— Мятеж? Неужели Сарды?

— Да, стратег. Скоро подойдёт гонец от эпистата, — шпион немного нервничал — это было заметно и по румянцу, и по странному блеску глаз.

— Ну что ж, давай подождём его… Присоединишься? — спросил, продолжив обед, Эвмен. К счастью, Кахина уже поела. И никогда не лезла в дела, которые её не касались. Великолепная спутница жизни…

— Не откажусь, стратег… — Аристей тут же уселся за стол, благо, еды всегда готовили на десятерых со всеми возможными вкусами.

— Как тебе погода? — перешёл на нейтральную тему Эвмен.

— Жарковато, стратег… Мне больше нравится зима.

— Ну, как же… — до прихода гонца они так продолжали вести простую светскую беседу.

— Стратег, к тебе гонец из Эфеса, — вошёл в зал аргираспид, — прикажешь впускать?

— Да, пусть заходит.

— Стратег, я от эпистата Эфеса Гермеса… — гонец был явно не выспавшимся и очень усталым — красные, слезящиеся глаза, хриплый голос, поникшая фигура…

— Попей и продолжай, — налил в бокал сильно разбавленного вина Эвмен и протянул его гонцу.

— Спасибо, стратег…

Вчера, по словам гонца, в полисе произошла попытка переворота — несколько слабо вооружённых таксисов попытались с ходу ворваться во дворец, чтобы захватить его, но вовремя среагировавшая сеть Аристея предупредила о выступлении — восставших встретили градом стрел и закрытыми воротами. Понимая, что дальнейшее промедление смерти подобно, восставшие пошли на штурм всех городских ворот и смогли взять северные, через которые и ушли из Эфеса. Потери оборонявшихся исчислялись несколькими десятками раненых и убитых, да и те, в большинстве, были из охраны северных ворот. Тут же были снаряжены отряды для преследования мятежников, передавшие, что враг пытается прорваться в Галатию.

— Сколько восставших? — спросил, обдумав доклад гонца, Эвмен.

— Больше тысячи, стратег. В основном голытьба, но есть пара отрядов наёмников — сариссофоры и штурмовая пехота из Сирии, а также таксис галатских мечников — они, собственно, и ведут войска в Галатию.

— Ясно. Так… Всё, ты можешь идти отдыхать.

— Есть, стратег, — склонив голову, гонец вышел из покоев.

— Что-то пошло не так, Аристей? — спросил, дождавшись, пока солдат выйдет, стратег.

— Да, стратег. Катализатором стало прибытие в город сирийских наёмников…

— Селевкидский царь в курсе этого?

— Нет, стратег. В этом я уверен точно — ему невыгодно портить с нами отношения, да и не несёт он ответственности за наёмников.

— То есть, его руки за ними нет?

— Нет, стратег.

— Хорошо. Ты можешь дать более точные цифры?

— Примерно полторы тысячи, если вместе с наёмниками, стратег.

— Что с олигархией в полисе?

— Они оказались на удивление… единодушны — несколько несогласных были убиты самими восставшими вместе с семьями, видимо, за отказ от мятежа. Остальные, как и сказал гонец, прорываются в Галатию.

— Вместе с семьями?

— Да, стратег.

— Отлично. Убьём двух зайцев разом. Как я понимаю, продвигаются они достаточно медленно?

— Да, стратег. Пытаются пробраться через территорию Писидии и Каппадокии.

— Горы, холмы, леса…

— Именно, стратег.

— Хорошо. Это всё, Аристей?

— Да, стратег.

— Что с Никомедией?

— Ишпакай сильно закрутил гайки, стратег, оставшиеся в живых олигархи долго такого терпеть не смогут. Хотя, учитывая расправу над сардскими товарищами по несчастью, всё же ещё повременят…

— Расправу?

— Ты же не собираешься оставлять их в живых, стратег?

— Тоже верно. Если будут какие изменения — сразу сообщай мне. Так, дальше, мне нужна информация из Галатии — как хочешь, но к концу года ты должен организовать там агентурную сеть.

— Понадобится достаточно много денег, стратег…

— Дам, сколько надо.

— Тогда, с твоего позволения, стратег, я начну…

— Да, иди. Охрана! — в комнату заглянул аргираспид, — вызовите ко мне Эстарха.

Тяжело вздохнув, Эвмен пошёл в покои жены — надо было объяснить и попрощаться… На ближайшую неделю точно…

* * *

— Уже выдвигаешься?

— Да, отец, — Эвмен стоял перед царём в доспехе — пришёл обсудить дальнейшие планы и попрощаться.

— Заодно загляни в Эфес — дела там идут не так хорошо, как хотелось бы. Да и эпистат что-то темнит сильно. Мне кажется, он не понимает новой политики царства.

По всему царству начинались бесконечные стройки — из всех известных греческих полисов приглашались архитекторы, своих на всех участках уже не хватало, начиналась реализация плана Атталидов… Что и говори, на самых лёгких участках привлекались даже недоучившиеся студенты — хотя обычно это было категорически запрещено. Но… Новое государство — новые законы.

На данном этапе началось создание качественной дорожной сети на территории всего царства, пока связывались только крупные полисы и относительно большие города внутри страны, создавалась дорожная сеть в направлении Киликии — через несколько лет Шёлковый путь пройдёт по новой артерии, наполняя царство невиданными доселе богатствами. К стройкам широко привлекались освобождённые рабы — пока только государственные и малой толики олигархов, согласившихся на подобную реформу.

И, надо сказать, за деньги большинство из них работало на удивление хорошо. Даже отлично. Но были и другие — те, кто работал так же плохо, как и в рабстве, и те, кто не хотел работать вовсе. Пока что борьба с тунеядцами велась с помощью пряника — окладную оплату труда сменили на сдельную, что в свою очередь, привело к другим неожиданным последствям.

Во-первых, плохая часть заключалась в том, что отдельные рабочие пытались саботировать подобные стройки — поскольку работали они плохо, то очень скоро их уровень благосостояния стал намного ниже уровня таких же рабочих. С подобными людьми разговор был короткий — на перекрёстках новых дорог виднелись виселицы с саботажниками. Как ни странно, но остальные рабочие подобные шаги только приветствовали — никому не нравились подобного рода «тунеядцы», к тому же, ещё и пакостившие исподтишка своим же товарищам. Во-вторых, из-за ускорившихся темпов строительства и понизившегося уровня добычи, очень скоро начала проявляться серьёзная нехватка строительных материалов — камень, строевой лес, песок, известь, не хватало всего, на отдельных участках постепенно начал проявляться дефицит инструмента. Что вызвало совсем уж неожиданное в-третьих… Бывшие рабы начали организовываться в артели по профессиям — кузнечные, чернорабочие, отдельные, самые пробивные, просили у эпистатов разрешения на разработку природных ресурсов — камня, руд, леса… Пока, конечно, дореформенного уровня добычи достичь не удалось, но страна уверенно к этому двигалась.

Часть бывших рабов расселялась вдоль новых трактов — создавались небольшие сельскохозяйственные и рабочие поселения, хотя, конечно, приносить реальную прибыль они станут ещё нескоро… Обдумывая, как бы выбить свободу для остальных рабов, Атталос и Эвмен начали продвигать закон о самовыкупе рабов, пока цена была достаточно высока — чтобы уменьшить сопротивление олигархии, но постепенно, как примут закон, её будут снижать, пока не опустят до смехотворной величины. После — полная отмена рабства. В идеале подобное изменение пройдёт за одно поколение. Если ситуация будет развиваться по плану.

Изначально Эвмен сильно беспокоился о том, как воспримут граждане своих новых «собратьев». Реакция оказалась очень спокойной — и, во-первых, потому, что полноценного гражданства рабы пока не получали, и, во-вторых, как это ни грустно, но граница между простым народом и рабами сильно поистёрлась — некоторые горожане жили практически на том же уровне, что и «говорящие орудия». Впрочем, скоро ситуация станет выправляться к лучшему. Из освобождённых рабов начали формироваться новые подразделения — для охраны порядка внутри государства, к ним присоединялись отряды наёмников, но на определённых условиях.

Наёмные отряды расформировывались и раскидывались по подобным подразделениям — за высокое жалование и предоставление надела по старости, соглашалось, конечно, немного, но и то было неплохо. Вся внутренняя безопасность — пока только за пределами городов, переходила в личное ведение царской династии, Сарды, Эфес, скоро и Никомедия, фактически находились под прямым управлением государства. Пергам, Ассос и Гордий — под властью олигархии. И, чтобы побороть власть олигархии, Атталидам приходилось усиливать провинции — то, чего не делал ещё ни один вменяемый правитель, ведь усиление провинций быстро приводило к рождению сепаратизма…

К счастью, основным катализатором сепаратизма являлись как раз таки сами олигархи, власть которых с каждым месяцем становилась всё слабее… На всякий случай велась реформа по территориальному устройству царства — перекраивались границы в соответствии с экономическими нуждами, национальный вопрос отходил на второй план, исторические названия должны были быть постепенно заменены на географические. Из-за противодействия олигархии внутри полисов приходилось идти обходными путями — самые большие города превращались в, можно сказать, отдельные субъекты, за счёт чего вся сельская местность выходила из-под контроля полисов, превращаясь в самостоятельные области. И, как в только что созданных субъектах, в них вводилось относительное самоуправление общины — местных жителей, под контролем царского эпистата, конечно…

Для предотвращения всяких недоразумений с выборами в подобных советах, создавались списки постоянных жителей областей, имели право голоса в органах самоуправления только те граждане, которые жили в данной области более пяти лет. Казалось бы, глупость, но имелись прецеденты, когда олигархи гоняли своих клиентов в разные города на выборы…

Дополнительной мерой по борьбе с местным сепаратизмом и олигархией стало обучение наиболее выдающихся членов всех областей за счёт государства в государственных школах и колледжах. Где, понятно, исподволь закладывалась мысль о любви к единому отечеству и неприятие к всякого рода прохиндеям. И где обучение шло исключительно на греческом языке. Конечно, от столь масштабных реформ царство начинало очень сильно лихорадить, но пока ситуация удерживалась в узде силой войск. Через несколько лет их поддержат новые управленцы, так же начнёт неуклонно расти поддержка среди простого населения — по мере увеличения уровня жизни последнего… Тогда начнутся дальнейшие реформы.

Огромной проблемой стал вопрос финансирования реформ — шёлковый путь ещё не приносит прибыли, армия стремительно наращивается… Как частичный выход стало стремительное ужесточение законодательства в отношении олигархии — вводились грабительские штрафы за любые провинности, да, многое олигархи всё же успевали заблокировать, но далеко не всё… Хороший доход приносили вновь захваченные города — во-первых, это, конечно, финансовые ресурсы уничтоженных олигархов, во-вторых — их имущество. Предприятия, плантации, корабли, всё перешло под контроль Атталидов. И в этот раз царская семья ничего не распродавала — всё использовалось для получения дополнительных финансов…

Начиналась новая страница истории Пергамского царства, и только богам было известно, сможет ли оно стать тем, что задумал Эвмен…

* * *

— Двигаться придётся преимущественно по тропам — централизованной дорожной сети там нет.

— Стратег, ты предлагаешь верное самоубийство!

— Почему, Эстарх? Если не можем одной армией пройти даже мы, более чем вероятно, что одной армией не смогут пройти и они. А значит, они прорываются малыми отрядами.

— Едва мятежники узнают о нас, они попытаются объединиться для решающего боя.

— И да, и нет, Эстарх. Ты забываешь, что у них нет боевого стратега, там идут мнительные богачи со своими семьями и парой таксисов наёмников.

— Таксиархи…

— Сначала слушать их не будут. Позже они сделать уже ничего не смогут. Ты же знаешь, что инициативу из наших рук вырвать очень сложно.

— Да, стратег…

— Отлично, тогда собирай войска — к полудню мы уже должны быть на марше, кровь из носу, но надо сесть им на хвост ещё в Писидии.

— А зачем…

— Эстарх, много будешь знать, быстро и болезненно умрёшь. Говорил же уже.

— Да, стратег.

— Тогда я тебя больше не держу. А, и пригласи Эвклида с Поликлетом.

Эвмен приветливо махнул рукой вошедшим, приглашая к столу с картой.

— Итак, не буду плясать вокруг, да около. Поликлет, твоя задача — возвести укрепления вот здесь, здесь, и здесь, — показал точки на границе между Писидией и Каппадокией Эвмен. Для этого дела я тебе выделю несколько десятков таксисов из бывших рабов, они уже двигаются к Гордию… Ах да, советую тебе выезжать уже сейчас — всё должно быть готово уже через два дня.

— Стратег, я не уверен…

— А тебе и не надо быть уверенным, Поликлет. Тебе просто надо всё это сделать. После командир — Ишпакай, вроде ты его знаешь, организует нужное патрулирование.

— Я… Понял, стратег.

— Почему тогда ты ещё здесь? — Поликлет торопливо покинул палатку.

— Так. Эвклид… Значит, говоришь, не знал о восстании ничего? — обратился Эвмен к последнему оставшемуся внутри человеку.

— Я такого не говорил, стратег, — спокойно ответил таксиарх. Пока, по крайней мере — не мог придумать вменяемого названия Эвмен. Не главным же армейским врачом его звать?

— Но семью загодя эвакуировал, да и имущество, в основном, вывел за пределы полиса…

— Я не дурак, стратег, и прекрасно видел, что вы делаете в Сардах. И действовал соответственно.

— Верю… — на улице послышался напев трубы — общее построение. Эвмен, послушав, продолжил, — что с организацией госпиталей?

— Продвинулся, стратег. Правда, после Никомедии я увеличил количество хирургов — по одному на таксис. Там едва справились…

— Да уж, — при штурме Никомедии боевые потери составили более пятисот человек, сколько только одних ампутаций было, не говоря об операциях посложнее…

— Не думаю, что в этой кампании будут такие потери… Что думаешь о моём предложении?

— Каком именно, стратег?

— Организации медицинской службы в соответствии с тяжестью ранения.

— В этой кампании я опробую подобный метод.

— Думаешь, хорошо пойдёт?

— Не знаю, стратег. Но идея хорошая. Сортировка раненых будет идти на первой линии перевязочных пунктов, тяжёлые, после оказания возможной помощи, отправляться в полевые госпитали, оттуда, после операции, в стационарные. Я вам давал наброски своих мыслей…

— Да, Эвклид, давал, но сейчас я смогу потянуть не больше пяти-шести госпиталей на всё царство — водопровод, термы, отопление, канализация… Ты знаешь, сколько это стоит?!

— Представляю, стратег…

— Так что строительство… пяти я одобрю. Твоей задачей будет выбрать для них местоположение. Но лучше в сельской местности — её я контролирую твёрдо, а вот в полисах будут подобные этому рецидивы. Учитывай это. Дальше. Пойдём опять широким фронтом — планируй расположение своих эскулапов с оглядкой на это. При том идти будем в лесисто-гористой местности. Без дорог. Ах да, и оправь кого-то из своих помощников с Поликлетом — там же тоже нужны хирурги.

— Прекрасно, — без энтузиазма откликнулся Эвклид.

— Никто не обещал, что будет легко, таксиарх, — Эвклид поморщился, словно от зубной боли — ему, человеку до мозга костей гражданскому, очень не нравилось его воинское звание, — будем идти илами и лохами, растянувшись цепью на несколько километров.

— Мы что, на охоту собрались, стратег?

— Хм… Пожалуй, что да. Кто, как не дикий бешеный зверь мятежник и предатель для государства?

— Я… Понял, стратег…

— Отлично. Тогда больше не держу тебя.

Дождавшись, пока выйдет Эвклид, стратег и сам засобирался — надо было выступить перед армией, войска должны были быть уже построены…

* * *

В Сарды Эвмен решил пока не заходить — армия двинулась прямиком за мятежниками. Подходя к лесу, колонны начали делиться на лохи и илы и распределяться широким фронтом напротив леса. Благо, путь вражеских сил был достаточно заметен — они даже не старались скрыть своих следов. Тем лучше для пергамских солдат.

Дело шло к вечеру — маршировали на максимальной скорости, благо, постоянные тренировки давали себя знать — солдаты ещё не устали и были вполне бодры. По отрядам распределялись связки факелов, зажигательные стрелы — всё было загодя подвезено в обозе, прибывшем из Сард. Войска будут продвигаться вперёд до полуночи, потом — быстрый ужин и короткий сон — не больше четырёх-пяти часов. Лагерей решено было не строить. Как правильно отметил Эвклид, это была не война, а охота. А солдат от зверя за частоколом не прячется. Будет выставлено охранение из засад, дабы, в случае какой-либо неожиданности, не попасть впросак. Но Эвмен сильно сомневался в храбрости олигархов.

Когда над опушкой леса разнёсся вой трубы, небо уже начало темнеть — стала видна, пока что еле-еле, круглая, словно монета, луна, проявлялись самые яркие звёзды. Вся живность, вспугнутая перекличкой труб и рожков, огромным количеством света и гула от цепи солдат, затихла. Не перекликались птицы, не свиристели в траве сверчки… Человек в очередной раз демонстрировал своё превосходство природе.

— Ну, вперёд.

— Есть, стратег!

Войска вступили в лес.

— Стратег, зачем мы всё же…

— Эстарх… Ты становишься слишком любознательным. Это не харизматично. Люди любят глупых героев, а не умных военачальников.

— Стратег…

— Мы загоняем зверя.

— Что?.. — явно растерялся гиппарх.

Если пехота шла широкой цепью и создавала много шума, то тарантинцы просто рыскали по лесу илами — искали вражеские засады. Первые создавали психологические эффект, вторые им пользовались. Правда, сегодня вряд ли удастся нагнать вражеский арьергард, но завтра… Да и звук труб в ночи разносился очень далеко — если мятежники его слышали, то должны были начать нервничать. Может, даже паниковать — по какой-то причине среди олигархов Эвмен пользовался крайне дурной славой беспощадного кровавого палача.

Стратег гнал мятежников на заграждения, строящиеся сейчас Поликлетом — прорваться через них сходу они не смогут, поэтому, под угрозой удара в тыл армии Эвмена, будут вынуждены пробиваться на север — в горы. Где и будут окончательно уничтожены. Женщины и дети сильно тормозили движение мятежников, что, в конечном счёте, и погубит их… Впрочем, стратегу было плевать — уничтожены будут все до единого. Маленькие мстители в будущем ему были ни к чему.

Над лесом разнёсся глухой рокот командирской трубы — привал. В свои права вступала полночь…

* * *

— Стратег, несколько передовых дозоров столкнулись с вражескими заслонами, уничтожено несколько десятков вражеских солдат, — отрапортовал гонец. Наступать на пятки мятежникам стали ближе к обеду — и те очень засуетились…

— Потери?

— Два убитых и пять раненых, стратег.

— Понятно… Всё, свободен, — гонец, склонив голову, поскакал обратно, — Эвклид, что с госпиталями и перевязочными пунктами?

— Всё готово, стратег. Командиры ил и лох извещены об их местонахождении.

— Отлично.

Обдумав всё, Эвмен решил дать приказ командирам поредевших лох и ил отступать в тыл — для реорганизации и спасения жизней раненых. Заодно вытаскивали в тыл и тела павших — стратег решил, что своих убитых всегда надо хоронить с почестями. Место побитых отрядов заменяли свежие — из второго эшелона. Благо, фронт наступления был не так широк, поэтому позволял подобные действия, более того, были даже третий и четвёртый — правда, в четвёртом состояли соматофилаки и ксистофоры, которые, по понятным причинам, вступали в бой только в случае серьёзного сопротивления, которое не удастся сломить тарантинцам и присоединившейся к ним пехоте.

Постепенно армия изогнулась полумесяцем вокруг отступающих мятежников — в серьёзные бои старались не вступать, однако отставшие небольшие группы и разведчиков нещадно перемалывали, не давая ни остановиться, ни сгруппироваться, ни найти выход из ситуации. Врага гнали прямо на укрепления — после того, как мятежники несколько раз попытаются взять их приступом, стратег надавит на них с тыла, вынуждая отступать в горы — где, собственно, они и закончат свою жизнь. Можно было бы, конечно, нагнать их и разбить сейчас, но Эвмен не хотел лишних потерь — пока мятежники боятся и надеются избежать смерти, они будут делать множество ошибок. Как те же разведчики, регулярно рассылаемые во все возможные стороны и перехватываемые пергамскими отрядами.

Со всех сторон слышался гул перекликающихся труб и рожков — стратег приказал дублировать каждый сигнал по несколько раз — для пущего наведения паники в рядах противника. Хоть это и несколько дезорганизовывало, но мятежники действительно ломились прочь от переклички, словно дикие животные…

К вечеру армия немного отстала от своей «дичи» — пусть отдохнут. За ночь укрепления должны будут максимально укрепить, дабы избежать лишних жертв. Как не удивительно, но мятежники практически сразу устроили привал — даже не пытаясь оторваться. Неужели решились дать бой? Это было крайне нежелательно…

Как только смолкли трубы, о себе напомнили сверчки и птицы. Погода была, конечно, просто великолепная — не жарко, не холодно… Поскольку снабжение было относительно сильно затруднено, лес изрядно опустел — солдаты, преследуя врага, набивали дичь. Так что сегодня будет весьма и весьма богатый мясом ужин. Благо, и на завтра запас сил понадобится — Эвмен не хотел чрезмерно затягивать преследование, олигархи должны видеть, что любое силовое выступление будет быстро и крайне жёстко подавлено царской армией.

— Эстарх, будьте настороже — не нравится мне, как спокойно они устроили привал.

— Дозоры докладывают о каком-то шуме — словно там идёт борьба.

— Уже сцепились с наёмниками?

— Непонятно, стратег. Если прикажешь…

— Не стоит — не хочу терять попусту людей. Для них уже поздно что-либо предпринимать, даже если сменится командование.

— Как скажешь, стратег.

* * *

Утро началось с незаметной, как надеялись мятежники, попытки оторваться от преследующей армии. И, казалось, им это удалось — пергамская армия стояла на месте, не предпринимая попыток преследования… Однако очень скоро мятежная армия натолкнулась на стоящие перед ними укрепления…

— Стратег! Стратег! — кричал, бешено нахлёстывая коня, гонец, как только увидел Эвмена.

— Что за… — хмуро начал Эстарх.

— Сейчас узнаем, Эстарх, не спеши с выводами.

— Стратег! Там… Там… — запыхавшийся гонец пытался перевести дух, чтобы внятно сказать, что же там было впереди.

— Отдышись. Всё, нормально? Продолжай.

— Стратег, мятежники перебили своих жён и детей…

— Ого, — удивился Эвмен.

— Достаточно… Радикально, — вторил подошедший только что Эвклид.

— Нам меньше забот. Итак, Эстарх, труби выдвижение. На засады натыкались? — спросил Эвмен у гонца.

— Нет, стратег. Всё чисто.

— Тогда возвращайся к своему отряду, — пришлось немного перекроить тактику — вперёд продвигались отрядами из нескольких лох или ил. Таким образом удалось сильно сократить потери — шутка ли, за два дня стратег потерял больше сорока человек убитыми…

По лесу разнёсся гул командирской трубы — войска двинулись вперёд. Но теперь пергамская армия заходила на мятежников с юга — дабы прогнать их вдоль укреплений к горам, где, собственно, и произойдёт решающее сражение.

— Стратег, может послать хирурга в лагерь…

— Эвклид, ты всерьёз считаешь, что за эту ночь там мог уцелеть кто-то из тех, кого решили убить?

— Всё же, стратег…

— Ладно, — вздохнул Эвмен — ох, уж эти гражданские, — Эстарх, хочешь прокатиться до вражеского лагеря?

— Я рядом с тобой, стратег!

— Верю, — улыбнулся Эвмен, — Эвклид, где твой конь?

— Я…

— Коня! — тут же на зов стратега нашли скакуна, спешив незадачливого всадника, переминавшегося теперь рядом со ставкой, — Эвклид, штрафовать начну за отсутствие средства передвижения, дождёшься! И такими темпами ты все госпитали оплатишь.

— Смотря, какой штраф вводить, стратег…

— Олигархически высокий.

— Я… Стратег, при всём уважении, это неудачная шутка…

— Эстарх, смешно же?

— Да, стратег! — без всяких сомнений откликнулся гиппарх.

— Эстарх с тобой не согласен, — договорив, Эвмен погнал коня вперёд. Ну, как погнал… Быстрее рыси разгоняться было опасно — не дай боги, конь сломает ногу.

Вскоре показался лагерь мятежников — перекличка труб слышалась недалеко позади, минут через пятнадцать-двадцать войска догонят стратега с охраной. Лагерь выглядел очень… Разворошённо — часть вещей лежала тут же, у кострищ, тела убитых были свалены в кучи — женщины, дети, мужчины… Видимо те, которые пытались их защитить. Не все посходили с ума.

Эвмена удивляло, с какой лёгкостью олигархи пошли на подобный шаг — не попытавшись договориться, не попытавшись дать решающий бой. Не могло же на них так подействовать суточное преследование? Хотя… Приглядевшись к телам, стратег начал понимать…

— Что думаешь, Эстарх?

— Не знаю, что и сказать, стратег… Очень странно.

— Вот и я так думаю…

— Эвклид, ты уверен, что здесь могут быть выжившие?

— Надо… Проверить… Стратег… — не выдержав, таксиарх опустошил свой желудок, свесившись с коня. Ну да, подобного рода резня нескоро становится привычной…

— Ну, хозяин — барин…. Эстарх, отряди Эвклиду таксис… Ммм, какой у нас самый молодой?

— Четвёртый пергамский гоплитов, стратег.

— Вот их и отряди. Эвклид, только сам здесь не оставайся — ты мне нужен у поля боя. Оставь… Не знаю, одного-то даже много. Ладно, одного хирурга. Хотя уверяю — он здесь не понадобится.

— И всё же, стратег… — начал бледно-зелёный таксиарх.

— Хорошо, Эвклид, хорошо. Поехали отсюда. А ещё хирург… Как же ты с таким слабым желудком людей оперируешь, а?

* * *

На закате мятежников загнали на плато посреди бесчисленных горных пиков. Несколько раз попытавшись прорваться сквозь укрепления, враг начал отступление на север — в единственном открытом для него направлении. Когда войска забрались на возвышенность — безлесную и плоскую, что твой стол, они приготовились к бою, построившись напротив идущей по пятам пергамской армии.

— Какого… Творит их стратег? — не выдержал Эстарх, — то они бегут, теряя своих солдат сотнями, то уничтожают всех тех, кто их тормозил, то готовятся к последнему бою…

— Всё просто, Эстарх. И вместе с тем даже немного грустно. Знаешь, кого вырезали в лагере?

— Кого, стратег?

— Олигархов с семьями. Там, — кивнул Эвмен в сторону построившегося врага, — остались только наёмники, галаты, да несколько сотен сардских горожан. И всё. Они надеялись оторваться от нас без этого «балласта». Но опоздали. Если бы изначально поступили так, может, и смогли бы.

— Ну, кабы, да если бы…

— Да, Эстарх. Ладно, пора с этим заканчивать.

Лучи заходящего солнца красиво освещали окрестные горы, в небе одиноко парил орёл, ища свою добычу на сегодня. Впрочем, скоро для птиц и зверей настанет настоящий пир… Плато продувалось достаточно сильным ветром, но, к счастью, доспех хорошо защищал от его резких порывов. В воздухе начинала чувствоваться осень — словно на высоте она наступала быстрее, чем на равнинах…

Пергамские войска перестраивались для наступления. В первой линии встали многочисленные застрельщики, сзади их подпирали две линии тяжёлой пехоты, на правом фланге построились тарантинцы и фракийцы — враг решил обороняться? Тогда Эвмен не начнёт рукопашного боя, пока не кончатся боеприпасы у последнего застрельщика. Зачем понапрасну жертвовать своими солдатами — итак в результате реформы их содержание очень сильно увеличилось.

— Ты смотри, Эстарх! Они сариссы умудрились сохранить! С ума сойти… — Эвмен действительно сильно удивился — шутка ли, пронести сквозь дремучий лес, при непрекращающемся преследовании, шестиметровые копья…

— Вряд ли это им поможет, стратег…

Вот пропела командирская труба — пехота монолитной массой двинулась вперёд, тарантинцы и фракийцы поскакали вперёд — они первыми начнут обстрел, заодно охватив врага с флангов. В этом сражении никто не выживет — мятежники должны всегда наказываться смертью. Теперь, в обновлённом царстве, будет только так.

Били барабаны, ставя шаг, пехота не спеша двигалась вперёд. Эвмен, с соматофилаками и ксистофорами двигался следом — приглядывая за строем солдат. Благо, строй она держать научилась очень хорошо — пара месяцев муштры и вот они, практически наследники войск Александра…

Первыми жертвами тарантинцев предсказуемо оказались галаты — не признававшие доспехов, они были крайне опасны в ближнем бою и крайне уязвимы в дальнем… Первые же залпы начали собирать богатый урожай, даже отсюда, издали, Эвмен видел, как быстро редеют ряды галатов. Приказ… Тарантинцы поскакали дальше, окружая изготовившихся к бою мятежников. К счастью, кавалерии, как таковой, у них не было — только небольшой отряд стратега. А, нет, военачальника — кавалерия была тоже галатская… И этот отряд жался к своей пехоте, в тщетной надежде избежать своей смерти.

Да… Стыдно признать, но Эвмен уже устал от войны — несколько месяцев он гонялся за врагами Пергама, уничтожая их везде, где это только возможно. У Кахины уже появился небольшой животик — его дитя росло, с каждым днём становясь больше, а он, вместо того, чтобы проводить время со своей семьёй, носился сутками в седле по всему в несколько раз увеличившемуся царству. Отчасти, именно это объясняло его беспощадность к врагу. Даже правители уязвимы чувствам…

Пехота продолжала приближаться к мятежникам, тарантинцы же, окружив вражеские войска, начали кружить вокруг них, заливая строй дротиками. Эдак для пехоты ничего и не останется… Впрочем, поняли это и вражеские войска — постояв под непрекращающимся обстрелом несколько минут, солдаты зашевелились. Спустя некоторое время, сариссофоры двинулись к пергамской армии, медленно, прикрываясь щитами со всех сторон, но всё же теряя людей, они продвигались вперёд. Особенно, конечно, не позавидуешь солдатам в последней шеренге — прикрываться щитом с тыла, держа в руках сариссу…

— Может, дать им последний бой, стратег? — спросил Эстарх.

— Делать мне больше нечего, кроме как сохранять честь мятежникам. Будем расстреливать как зайцев. Эстарх, ты чего это, бунтарям симпатизируешь?

— Нет, стратег…

— То-то.

Взрык командирской трубы и армия останавливается на месте. Застрельщики начинают своё дело, уничтожая медленно двигающиеся вперёд таксисы. Застрельщики на флангах, делая залп, продвигаются на несколько шагов вперёд — дабы увеличить потери наступающих мятежников и заменить тарантинцев — у кавалеристов дротики уже закончились… Минута сменялось минутой, вот уже в тыл врагу вышли пельтасты, выкашивая всё больше солдат.

Вражеский военачальник — дикари, как всегда, не любили думать на поле боя, рванул к ближайшей гиппархии тарантинцев, надеясь, видимо, навязать ближний бой… Да будет так — по мере его удаления от своих войск, отряд окружили тарантинцы. Итог был закономерен — единый, мощный удар буквально смёл военачальника с охраной…

Наконец, вражеские таксисы, словно натолкнувшись на непреодолимое препятствие, встали на месте. Видимо, увидели смерть своего военачальника… Простояв некоторое время под непрекращающимся обстрелом, они начали отступать в сторону пельтастов — надеялись всё-таки завязать рукопашную схватку? Однако, выдержки им для этого не хватило — солдаты дрогнули. Пройдя в строю, словно по инерции, ещё несколько метров, они, бросая на ходу сариссы, побежали…

— Стратег, приказать?..

— Зачем, Эстарх? Стрелы сделают своё дело не хуже…

Наконец, пронзённый стрелой, на землю упал последний мятежник.

— Как-то…

— Неинтересно?

— Не совсем то, что я хотел сказать, стратег…

— Я понял тебя, Эстарх. Но мятежи давить и неприятно, и, чаще всего, слишком легко. Для боевого офицера, каким ты являешься, по крайней мере…

— Да, стратег… — согласился, подумав, гиппарх, — это просто какая-то бойня.

— Ну, что поделаешь, не всегда же нам с тобой рисковать жизнью. Ладно, выдвигаемся в Гордий — там передохнём сутки. После армию в Пергам, а сами — в Эфес. Надо посмотреть, что же там идёт не так…

Солнце клонилось к закату, у армии было совсем мало времени, чтобы спуститься с плато — в темноте это сделать было намного сложнее… Над полем боя уже начинало летать вороньё — словно им кто подсказал, где можно поживиться свежей падалью…

 

Глава 8. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

— Тише, думаешь, аргираспиды глухие? — прошипел командир небольшого отряда. Его выделяли очень дорогие и качественные доспехи. Впрочем, чувствовал себя он в них не слишком уютно, было заметно, что ему это непривычно.

— Я тихо! — ответил второй. Хотя действительно и наступил на ветку.

Чёртовы лесные насаждения — за последние годы лесополосами и каналами перегородили всё Пергамское царство. Якобы подобные меры помогали улучшать урожай и стабилизировали природу. Хотя, что греха таить — ни засух, ни сезонов дождей не было уже достаточно давно. Но сколько земли занимали эти лесополосы… Земли, которую можно было пустить на распашку для плантаций. Как было раньше, когда страной правили благоразумие и интеллект…

Наконец, деревья расступились — впереди была видна небольшая вилла. Весь периметр был достаточно ярко освещён кострами, вокруг ходили патрули. Командир остановился и лёг на землю, подтягивавшиеся сзади бойцы следовали его примеру — незачем было испытывать судьбу… Через несколько минут все солдаты собрались вместе.

— Когда он начнёт? — спросил шёпотом один из солдат командира.

— Когда начнём мы. Все собрались? — пересчитавшись, на всякий случай, ещё раз, солдаты поползли вперёд — к вилле.

Нужно было торопиться — скоро внешний периметр заметит исчезновение одного из патрулей и поднимется тревога. Тогда захватить виллу вряд ли удастся. А она была последним козырем в той борьбе, которая велась на территории царства вот уже без малого пятнадцать лет… Борьбе, в которой они проигрывали — редели ряды, уменьшалось количество союзников, истощались финансы. Но если даже невозможно победить, почему бы не отомстить? По крайней мере, командир считал, что им уже не победить — слишком поздно появился подобный шанс…

Медленно, но верно они добрались до кромки света и, находясь в тени, начали не спеша — не дай боги, кто увидит, распределяться по периметру виллы. Аргираспиды, судя по всему, пока что ничего не подозревали. По крайней мере, тревоги видно не было. Наконец, отведённое на занятие своих позиций время вышло. Подумав, командир подождал ещё немного — чтобы точно все успели. Потом, глубоко вдохнув, он протрубил в маленький рог, болтавшийся до этого без всякой пользы на поясе.

— Вперёд! Живых, кроме целей и союзников не оставлять!

Конечно, в обычных условиях у отряда не было никакого шанса уцелеть — слишком хорошими бойцами были аргираспиды. Но на виллу под видом охраны удалось ввести лояльных людей. Вот и сейчас, лучники на крыше, вместо того, чтобы расстреливать наступающих, начали бить в спины своим бывшим соратникам — в затылки, без всякого сожаления убивая вчерашних друзей… Наступавшие на виллу кое-как расправлялись с немногими уцелевшими и добивали раненых. Внутри самой виллы так же разгорелось сражение…

Всё шло по плану. Очень скоро в руках командира окажется самый ценный козырь этого царства и продаст его он очень дорого…

Наконец, массивные двери виллы открылись изнутри.

— Я уж думал, ты струхнул, — ухмыльнулся один из «аргираспидов».

— Струхнул. Но отступать уже поздно… — ответил командир, — козырь?..

— В целости и сохранности. Пока… — добавил и рассмеялся первый.

— Хорошо. Я тоже перестраховался — даже если мы и проиграем, то его заберём с собой.

* * *

Пятнадцать лет… Как много это для человека и как мало для правителя. Эвмен стоял перед окном в своём кабинете и смотрел на ночной Пергам — сейчас освещённый уличными лампами. Масла, конечно, уходило на них немеряно, но лишний раз доказывало превосходство Пергамского царства над соседями, восхищая торговцев и путешественников. Впрочем, сейчас в полисе было неспокойно — городская стража совместно с войсками арестовывала очередную партию олигархов, в очередной раз попытавшихся организовать переворот.

Хотя этот заговор был самым массовым — после суда олигархическая оппозиция уменьшится где-то вдвое, окончательно потеряв власть даже над последним своим городом — Пергамом. Заканчивалось невидимое для простых людей сражение, длившееся больше пятнадцати лет, и заканчивалось оно победой Эвмена. Хотя, надо признать, последний заговор был организован просто великолепно — Аристей чуть не пропустил его, узнав в последний момент…

Поскольку власти над страной, даже слабой, олигархи не имели, они решили ударить по царской семье. И вдвойне вызывает уважение этот заговор тем, что он готовился годами — в царскую гвардию заведомо попали предатели, своей службой завоёвывавшие уважение и доверие. В общем и целом им это удалось. Заговор раскрылся случайно — один из олигархов сломался, выложив всю подноготную. И начались аресты в рядах аргираспидов… Однако царь всё равно волновался за свою семью и отправил жену с детьми — старшей дочерью и младшим сыном, на отдалённую виллу. Охрану ставил лично Эстарх, из самых проверенных людей, которым он доверял, как себе…

— Что ж, царь… Похоже, это победа… — прервал его думы голос Эстарха.

— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, стратег.

— Ну, здесь я с ним согласен, царь, — вмешался в разговор Эвклид.

Аристей, как обычно, отмалчивался в углу. Ишпакай поедал закуски со стола у стены.

— А где Поликлет? — не стал развивать тему Эвмен. Приглядевшись к своему отражению в окне, он рассмотрел серебристые нити седины в своих волосах. Да, возраст начинал брать своё…

— Он на восточной границе — пробует какой-то новый тип кладки… Или что-то вроде того, я точно не понял… — ответил Эстарх, — хотя обещал завтра прибыть в столицу.

Да… Пергамское царство медленно, но верно выходило в лидеры технического прогресса Средиземноморья — три крупнейшие в мире библиотеки находились в государстве, рост населения шёл практически по экспоненте — помимо сильно повысившегося естественного прироста, шла активная миграция из других стран — Понта, Македонии, государств Эллады… Проще было сказать, откуда мигранты не прибывали. И ситуация становилась достаточно напряжённой — на территории царства заканчивалось место для жизни, в связи с чем уже начинали формироваться новые инициативы. Поскольку большинство соседей смотрели на Пергам с откровенными ненавистью, завистью и алчностью, было понятно, что скоро настанет новая серия войн — и снова на существование. Один македонский царь поставил под копьё больше шестидесяти тысяч солдат, конечно, пока он их соберёт, но… Это была только Македония.

К счастью, Эвмену удавалось играть на противоречиях дальних и близких государств — торговля велась, в основном, с отдалёнными государствами и полисами — Сицилия, Боспор, Птолемеи, Мессина, Карфаген… Всем им подобная торговля была очень выгодна, за счёт чего они всецело поддерживали Пергам в регионе — и флотом, и, на словах, силой мечей. Поэтому, кроме пакостей и мелких диверсий ничего не предпринималось. Пока…

Но все понимали, что грядёт новая война, война, в которой Пергам либо будет стёрт с лица земли вместе со своим народом, либо станет гегемоном восточного Средиземноморья… Впрочем, на счёт этого Эвмен не переживал — в регулярной армии Пергама состояло больше двадцати тысяч солдат, под копьё в случае мобилизации можно было поставить ещё порядка ста-ста двадцати тысяч человек… При том ополчение было очень сильным — каждые несколько лет проводились военные сборы, вовсю велась пропаганда престижности хороших боевых умений пергамского гражданина.

Вообще, пропаганда стала одним из лучших друзей правительства, поскольку прямое влияние давало результат намного более худший и, зачастую, обратный своей цели. И пропаганда давала великолепные плоды — патриотизм, трудолюбие, усиливающаяся неприязнь к рабству, желание иметь семью с множеством детей… Нашлись, однако, и те, на кого она не работала. Те, что были достаточно умны, поступали на службу царю — в органы безопасности, в пропагандисты… Работы для подобных людей было более, чем достаточно. Те, кто не соглашались, разными способами отправлялись в Тартар. Слишком уж опасны были подобные люди на данном этапе развития общества…

Вообще, в царстве произошло множество перемен. Созданные в провинции органы самоуправления в скором времени начали требовать голоса в управлении страной, на что Эвмен, подумав, решил дать положительный ответ. От каждого региона в столицу, в Совет Царства, прибывало три делегата, отстаивавших интересы своих выборщиков. Очень скоро пришлось создавать единый свод законов государства, в котором закреплялись нерушимые и рушимые законы. Первые были неизменны не смотря ни на какие обстоятельства, вроде запрета рабства или провозглашения неделимости царства… Вторые подвергались, в случае необходимости, корректировке в соответствии с выработанными заключениями Совета Царства. Законы о тяжести наказаний, пользовании природными богатствами…

Контролировались все органы благодаря постоянным проверкам благонадёжности, слежке на нескольких уровнях за основными государственными аппаратами, строгой отчётности самоуправлений перед обществом и государством. Работало всё, несмотря на некоторую громоздкость, весьма неплохо — взяточничество и присвоение государственных средств были практически искоренены по всему царству. Рецидивы без всякой пощады давились в любом уголке царства.

С помощью поднявшей голову науки удалось решить проблемы природного характера — сезоны засух и дождей ушли в прошлое благодаря простой насадке лесополос по всей стране. Они шли вдоль рек, рассекали страну на небольшие, не более километра на километр, квадраты. Так же деревья сильно укрепили грунт — прекратились вымывания плодородной почвы, урожаи постепенно росли… И ситуация, по мере роста деревьев, всё улучшалась.

Сельское хозяйство вообще очень сильно подняло голову — были созданы отдельные сельскохозяйственные поселения, с упором именно в сельское хозяйство, объединявшиеся, фактически, в единые артели, членами которых были все жители. Были поселения ремесленные — поддерживавшие сельскохозяйственные инструментом и необходимыми товарами. Пока система работала вполне себе неплохо, во всяком случае, подобные поселения не вызывали роста благосостояния одного-двух жителей за счёт соседей.

Горы постоянно исследовали шахтёрские артели — только за последние пять лет было найдено несколько месторождений качественного железа и меди и одно месторождение серебра. По разработке пришлось вводить строгие нормы и правила — поначалу артели просто перекапывали огромное количество земли, превращая плодородные земли в пустыню. Закон обязывал высаживать на выработанной земле — шлаке, деревья и кустарник, во многих местах открытая разработка была запрещена. Что самое интересное, все законы относительно природных разработок были приняты с подачи Совета Царства — лишний показатель того, что система, скрипя, начинала эффективную работу.

В общем и целом, Эвмену с отцом всё же удалось сделать невозможное… Жаль, конечно, что он не дожил до этого времени — царство преображалось буквально на глазах. Внезапно раздался стук в дверь кабинета.

— Входи! — крикнул Эвмен.

— Царь, прибыл гонец с виллы… — отрапортовал аргираспид.

— Запускай, — странно, что там, у Кахины с детьми?

— Царь! — ввалившийся в комнату гонец заставил всех напрячься — слишком безумный был взгляд, слишком громкий голос…

— Что такое? — у Эвмена нехорошо ёкнуло сердце.

— Царь! Царицу с наследником и дочерью захватили оставшиеся на свободе олигархи!

— Что?!

— Их командир требует разговора лично с вами, царь!

— Аристей, все боги тебя раздери, ты же сказал, что мятеж вскрыт!

— Я…

— Как удалось захватить виллу?! — Эвмен был и в ужасе, и в ярости одновременно, сердце пыталось и вырваться из груди, и упасть в какую-то бездну… Неведанную доселе бездну отчаяния…

— Предатели в охране, царь…

— Проклятье, Эстарх! Проверенные люди?!

— Царь…

— Свободен! — гонец, быстро поклонившись, чуть не бегом вышел из кабинета — на царя страшно было смотреть… — Это так вы выполняете свои обязанности?!

— Царь…

— Молчать! — Эвмен, напряжённо думая, начал мерить комнату шагами — как когда-то делал перед отцом…

Отступать было нельзя — олигархия должна быть уничтожена. Но жена и дети… Что же делать?..

— Аристей, у тебя нет какой-нибудь группы, способной проводить штурм зданий быстро и тихо?

— К сожалению, нет, царь…

— Проклятье! Ладно, здесь справятся и без нас. Эвклид, остаёшься за главного — всё по плану.

— Я понял, царь… — склонил голову Эвклид.

— Остальные — со мной!

— Какие силы брать с собой, царь? — спросил Эстарх.

— Соматофилаков. Больше, я думаю, никто не понадобится. В этот раз количество солдат ничего не решит…

* * *

В лицо хлестал прохладный ночной ветер — Эвмен гнал коня не щадя, следом двигалась кавалькада соматофилаков. Что же делать? Царь не знал — впервые он растерялся. Он примерно представлял, чего потребует олигарх, но выполнять его требования было нельзя — на кону стояло царство… Что же делать…

Ближе к рассвету они добрались до виллы — сейчас окружённой пергамскими солдатами, в кольце ярко горящих костров. Увидев, кто прибыл, тут же подбежал с докладом старший таксиарх. Мятежники требовали одного — встречи с царём, сама вилла охранялась примерно сорока-пятьюдесятью солдатами, быстрый штурм был невозможен… Семья царя… По словам мятежников, была жива.

— Эстарх, со мной. Ишпакай и Аристей — подумайте пока, как лучше подступиться.

Выйдя на освещённое место с парой соматофилаков, Эвмен стал ждать парламентёров от мятежников. Те себя ждать не заставили — через пару минут ворота раскрылись, из них быстро выскользнуло три фигуры, сразу направившиеся к царю.

— Царь… Моё почтение… — издевательски слегка поклонился олигарх. Проклятье! Эвмен его вспомнил — тот самый, что хотел убить раба-скифа за удар… Стоявшие рядом с ним солдаты молча смотрели на соматофилаков и Эстарха.

— И зачем же ты хотел со мной встретиться? — спросил Эвмен.

— О, сущие пустяки, царь… Если ты хочешь увидеть свою семью живой и невредимой, ты должен отречься от власти и передать её олигархам…

— Ты же понимаешь, что не сможешь удержаться?

— Я не договорил, мешок ты дерьма! — прервал Эвмена олигарх. Хм, с эмоциями у него были те же проблемы, что и раньше. Просто удивительно, что такой человек оказался самым опасным врагом…

— А не много ли ты… — начал Эстарх.

— Заткни своего цепного пса, царёк!

— Эстарх… Потом.

— Также, перед отречением, ты должен будешь сам отменить основные законы царства — да-да, те самые, которые не дают нормальным людям жизни! И, наконец, ты должен выпустить на свободу и вернуть всё имущество тем олигархам, что ещё остались живы в твоих тюрьмах!

— Ого… Долго придумывал? — усмехнулся царь в ответ, — на счёт оставшихся в живых огорчу — никого уже не осталось. Вы проиграли, а потому заложники мне больше не нужны.

— А как же захваченные в Пергаме…

— Уже казнены. Дай мне полчаса на раздумья, — продолжил, после небольшой паузы Эвмен.

— Они твои, царь… — всё так же издевательски проронил олигарх.

— Что ж, тогда переговоры окончены…

— Не совсем, царь. Твой сын просил передать это тебе, — протянул свёрток ткани олигарх, — сказал, что так тебе будет лучше думаться…

Эвмен, подождав, пока парламентёры скроются в вилле, аккуратно начал разматывать свёрток — вот показались пятна крови, вот её стало ещё больше…

В свёртке оказался отрезанный детский палец.

— Эстарх, на вилле были ещё дети? — спросил охрипшим голосом Эвмен.

— Нет, царь… Только наследник…

— Ясно. Пошли обратно.

Как только они подошли к ставке, Ишпакай как-то странно глянул на царя, словно догадываясь, что ему передали. Впрочем, не так и сложно было догадаться…

— Ну что? — спросил Эвмен.

— Быстро не получится никак, царь.

— Готовьтесь к штурму, — чего стоили ему эти слова… Никто и никогда не узнает, чего стоили ему эти слова…

— Царь…

— Эстарх, мне повторить приказ? — уже совершенно спокойно, внешне, по крайней мере, спросил Эвмен. Хотя голос выдавал…

— Нет, царь.

— Тогда вперёд. У вас есть полчаса. Хотя, уже меньше…

Вскоре всё было готово — благо, изначально готовились к нескольким исходам событий. Эвмен, медля, посмотрел на светлеющее небо — заря… Надо было сказать лишь одно слово… Недалеко летала стайка чирикающих птах, словно сражаясь за что-то в небе, где-то недалеко ревели коровы — гнал пастух на луг. Ойкумена словно и не замечала, что же сейчас творится здесь…

— Начали.

Над полем разнёсся гул трубы, бойцы бросились к вилле… Начался штурм. Солдаты, бежавшие с инвентарём, быстро закинули на стены штурмовые лестницы, тут же по ним начали забираться шедшие следом, запрыгивая во двор. С крыши виллы их обстреливали лучники, само здание забаррикадировали изнутри, приходилось пробивать бреши топорами. К счастью, солдаты работали очень быстро и слаженно — все знали, что стоит на кону…

Если лучников с крыши удалось сбросить быстро, то внутрь здания попали только через полчаса — на горизонте уже показалось солнце. Ворвавшись внутрь, солдаты начали быстро и методично перемалывать мятежников. Подумав, Эвмен приказал взять командира живьём. Для разговора…

— Царь! Там… — подбежал запыхавшийся солдат — в крови, правда, не своей.

— Что?

— Мы… Опоздали…

— Веди. Эстарх, Ишпакай, Аристей, за мной, — Эвмен еле шёл вперёд — ноги стали ватными, крутило живот, сковал страх… Он так боялся увидеть. Хоть и понимал, что ничего уже не изменить…

— Командира удалось захватить невредимым — даже покончить с собой не хватило храбрости, — дополнил доклад ведший их солдат.

Эвмен быстро шёл следом за солдатом по коридорам разгромленной виллы — везде кровь, трупы, обломки мебели, использовавшейся как баррикады. Да, штурм был очень жарким. И, наконец, комната с его семьёй…

— Нет, нет, нет, нет, нет… — Эвмен, неловко упал на колени рядом с телами — все трое были зарезаны. Совсем недавно — кровь была ещё свежей… У сына кисть была перебинтована куском ткани — останавливали кровь из отрубленного пальца.

Как же тяжело… Эвмена заполнило ужасное чувство тоски и одиночества… Боги… Он вспомнил это чувство — он уже испытывал его, и этот взгляд, полный жалости… Она знала. Она всё знала. Ярость заполнила царя до краёв — почему она не предупредила? Она могла намекнуть, она могла дать понять…

— Где этот командир? — хрипло спросил Эвмен.

— Рядом, в комнате.

— Веди. Вы — со мной, — махнул рукой Эвмен своим соратникам.

Командир был привязан к широкому столу — без одежды, видимо, чтобы никак не убил себя.

— Ну что же, олигарх. Ты тоже проиграл, — начал Эвмен.

— Да ладно? Знаешь, царь, и твою жёнушку, и твоих детишек не раз и не два пропустили по кругу! — яростно заорал в ответ командир, — впрочем, ты и сам это должен был заметить!

— И всё же ты проиграл… Аристей, Ишпакай.

— Да, царь? — хором отозвались они.

— Я хочу, чтобы он очень долго мучился. Очень. Недели, может, месяцы… Пусть физически прочувствует то, что у меня на душе. Эстарх, за мной!

— Куда мы, царь?

— К оракулу. Захвати всех соматофилаков.

— Есть, царь.

* * *

Загнанные практически насмерть кони из последних сил скакали вперёд — вот показалась внешняя ограда священной рощи с охраной, Эвмен, не сбавляя скорости, вытащил меч и рубанул ближайшего — остальное доделали скакавшие следом соматофилаки. Все уже знали, что надо делать — солдаты распределялись по дорогам и тропинкам, вырезая всё живое — они все были виноваты, все! Конечно, соматофилаки не понимали, зачем они это делают, но ослушаться никто не решался…

Когда все, до кого добрались, были перебиты, дело уже перевалило за полдень. Эвмен, как только охрану храма вырезали, а жрецов загнали внутрь, приказал заваливать его со всех сторон хворостом.

Через несколько часов дело было сделано. Эвмен, с зажжённым факелом в руке, подошел к входу в храм. Там стояла оракул. Всё такая же прекрасная, как в тот день, когда он с ней в последний раз виделся…

— Царь… — полилась её нежная речь.

— Заткнись, лживая ты тварь!

— Разве я в чём-то солгала тебе, царь?

— Во всём! Ты знала! Ты знала, чем всё это закончится, и даже не намекнула мне! Даже не попыталась сказать!

— Я не могла, царь. Тогда боги не приняли бы твоих условий…

— Да зачем мне всё это нужно? Царство? Величие? Зачем?! Я делал это ради своей семьи!

— Такова воля богов, царь…

— Да неужели? А ты их уста?!

— Ты и сам это знаешь, царь… Я всего лишь инструмент в их руках. Я не принимаю решений, я сообщаю о них смертным.

— Ты могла попытаться сказать мне!

— Ты сам предложил свои условия, царь. Некого винить, кроме самого себя.

— Я предлагал своё величие, свою власть, свою, боги её дери, жизнь, а не жизни жены и детей!

— Ты предлагал самое дорогое для тебя. А дороже твоей семьи у тебя ничего нет.

— У меня вообще больше ничего нет! И всё из-за тебя! — Эвмен не смог сдержаться — из глаз полились слёзы.

— Царь…

— И если нет ничего у меня, не будет и у тебя, — закончив, Эвмен кинул факел на хворост — сухое дерево начало быстро разгораться.

— Всё происходит по воле богов, царь…

— Так значит, такова воля богов — сгореть тебе в собственном храме! — развернувшись, Эвмен пошёл прочь. Его душили слёзы, как же тяжело было плакать — не умея…

* * *

— Ну что, будешь говорить? — Аристей спокойно смотрел, как мучается в руках опытного палача олигарх — времени было много, олигархия практически разгромлена. Эвмен, перед тем, как ускакать, послал во все города гонцов — арестовать оставшихся нелояльными и казнить. Через несколько дней олигархия исчезнет, как социальный слой. На полностью законных основаниях — участие в мятеже с убийством царской семьи… Победа через поражение…

— Я всё рассказал… — простонал бывший командир.

— Давай, облегчи душу. Тогда, возможно, я облегчу твои страдания…

— Ты… Не ослушаешься своего хозяина… Ты… Как раб…

— А ты представитель свободных людей, — хмыкнул в ответ Аристей.

— Да!

— Продолжай, — приказал Аристей палачу и вышел из комнаты. Когда он захлопывал дверь, в спину донёсся жуткий вопль. Впрочем, пока олигарх даже не подозревал, что это только начало его личного ада… После которого самые темные уголки Тартара покажутся ему вполне себе неплохим местом. Уж об этом Аристей позаботится…

— Ну что? — спросил сидевший рядом с дверью Ишпакай. Кто-то уже успел притащить стол и пару стульев. Рядом стояли кувшины с… вином, судя по всему.

— Пока молчит.

— А что ты хочешь узнать-то?

— Не знаю. Просто на душе как-то неспокойно…

— Мне тоже… Как думаешь, Эвмен сможет… Ну…

— Не знаю, Ишпакай. Не каждый после потери одного-то ребёнка восстанавливается, а у него убили, перед тем изрядно поглумившись, всю семью.

— Ну, так и личность других масштабов, — задумчиво сказал Ишпакай и отхлебнул вина — прямо из кувшина, — хочешь?

— Давай… — глотнув, Аристей продолжил, — не знаю… Первые несколько недель, конечно, он будет сам не свой. А дальше… Увидим.

— А если он… Не восстановится?

— Помнишь, что он всегда говорил? — помолчав, спросил Аристей.

— Царство превыше всего.

— Вот и ответ, Ишпакай.

— Господин Аристей, заговорил, — прервал беседу выглянувший из комнаты палач.

— О, отлично, я пошёл, — Ишпакай в ответ молча отсалютовал кувшином.

— Ааа… Цепной пёс… Вернулся… — встретил Аристея олигарх.

— Давай по делу, — поморщился Аристей, — у меня и без тебя мало времени.

— А… Пытки… Прекратятся?..

— Зависит от информации, которую ты предоставишь.

— Информация… Интересная… Есть ещё одна группа…

— Так, — напрягся Аристей.

— И она… Она должна будет устранить царя, если… Мой план не сработает…

— Где группа?! Быстрее говори!

— Не… знаю… Но она уже рядом с ним — его преследуют, ожидая наиболее удобного момента для атаки… Ещё отсюда — они были где-то в окрестностях виллы…

— Продолжай, — обратился Аристей к палачу и вышел, не обращая внимания на нёсшиеся в спину проклятья.

— Ишпакай, сколько здесь твоих кавалеристов?!

— Сотня, а что?

— Быстрее седлай их — на царя готовится покушение, и если мы не успеем, его убьют.

— Боги раздери этих олигархов, — Ишпакай, подорвавшись, побежал на улицу — раздавать приказы.

Только бы успеть… Только бы успеть…

* * *

— Царь… — тихо сказал Эстарх.

— Что, Эстарх? — Эвмен наблюдал за дымящимися развалинами храма. Оракул смотрела на него до самого последнего момента — пока пламя не скрыло её фигуру… Но ему казалось, что она и сейчас смотрит на него. Даже, скорее, в него… Но внутри ничего не было. Только бесконечная пустота. Так бы он, наверно, и просидел весь день, ни о чём не думая…

— Нам не пора возвращаться?

— Куда?

— Домой… В Пергам.

— У меня больше нет дома, Эстарх…

— Царь…

— Да, Эстарх. Мёртвого достанешь… — проворчал Эвмен. Стратег незаметно перевёл дух — кажется, всё будет нормально, царь приходил в себя…

— Так мне…

— Сколько людей осталось?

— Двадцать четыре человека, царь.

— Ладно. Пора возвращаться, — кое-как поднявшись — за часы сидения всё тело затекло, Эвмен поковылял к своему коню.

На Ойкумену опускался вечер. Сильно воняло гарью — ни птиц, ни зверей в ближайшей округе не было. Что ж, к утру они должны были дойти до Пергама. Запрыгнув на коня, Эвмен пришпорил его, за ним, тут же пристроившись, двинулись соматофилаки. Эстарх скакал справа. Плечом к плечу…

Когда кавалькада приблизилась к выходу из рощи, из кустов с обеих сторон дороги полетели дротики — прицельно били по коням и по первым двум всадникам. Эстарху повезло — только конь погиб. А вот Эвмену…

Один из дротиков пробил доспех под рукой, войдя в лёгкое, конь, убитый несколькими дротиками, упал, несколько раз перевернувшись вместе с царём — в шоке тот не успел спрыгнуть со своего старого верного скакуна… Копьё, и так засевшее внутри, несколько раз провернулось и дёрнулось в стороны, фактически превратив лёгкое в кашу. Древко обломилось у самого доспеха, загнав остатки дротика ещё глубже и повредив второе лёгкое… Конь придавил одну ногу. Хотя Эвмен так и так не смог бы подняться, не та рана…

— В круг! К царю! В круг! — закричал Эстарх, подбежав к лежащему без движения царю. Разглядев в сгущающихся сумерках рану, он застонал от отчаяния — такого и Эвклид бы не вылечил…

Эвмен, ничего не понимая от жуткой боли, смотрел во все стороны и пытался вдохнуть воздуха, но у него ничего не получалось — изо рта шла кровавая пена, очень хотелось вдохнуть… Воздуха… Начавшаяся было паника начала тут же стихать. Царь посмотрел на суетившегося над ним Эстарха — тот пытался как-то закрыть раны, но получалось не очень — под Эвменом быстро увеличивалась лужа его крови. Вокруг стояли верные до конца соматофилаки, прикрывая щитами стратега с царём…

— Х… Ххолодно… — кое-как просипел Эвмен.

— Сейчас, сейчас… — Эстарх, мгновенно скинув плащ, укутал им царя.

Наконец, обстрел закончился — в живых осталось семнадцать соматофилаков, вставших вокруг царя и стратега в два круга, прикрывая друг друга. Из кустов ринулись напавшие — в хороших доспехах, с хорошим оружием… Их было много — на глаз десятков семь-восемь. Удивительно, что хоть кто-то под обстрелом выжил. Хотя… Понятно — это были олигархи. Вояки из них были ещё те…

Бессмысленно и бессвязно крича, они толпой кинулись на соматофилаков — хотели добить оставшихся в живых… Эстарх, проклиная всё на свете, пытался перевязать рану, поглядывая изредка в глаза царя — всё более безжизненные и отстранённые.

Хоть большинство соматофилаков и были ранены, они не зря назывались элитой — солдаты спокойно держали строй, отбивая неумелые атаки мятежников, перед ними уже лежало несколько убитых… Эстарх, в очередной раз глянув в лицо царю, прекратил перевязку. Всё… Отмучился… Тяжело, надсадно вздохнув, Эстарх закрыл устремлённые в небо глаза. Всё… Конец.

— Соматофилаки! Вперёд, за царя! Не жалеть ублюдков! В бой! — выхватив меч, Эстарх ринулся в толпу мятежников — охранять было больше некого… Соматофилаки рванули во все стороны, не сдерживаясь и уничтожая как можно больше вражеских солдат… Видимо, так они и полягут все до одного…

Однако… Не судьба… Вблизи пропела пергамская боевая труба, практически сразу в сражающихся врезалась кавалерия — Эстарх, приглядевшись, понял, что это бойцы Ишпакая. Слишком поздно… Всадники переломили ход сражения — олигархи, запаниковав, начали бежать. Впрочем, вряд ли кто-нибудь из них сможет так спастись…

Практически сразу к Эстарху подскакали Ишпакай с Аристеем.

— Где царь? — прокричал второй.

— Там… — указал Эстарх.

— Опоздали?

— Да… Буквально на полчаса.

— Покажи…

Встав рядом с телом Эвмена, все трое смотрели на него. Рядом ходили соматофилаки — добивали раненых.

— И что теперь делать? — спросил Эстарх, — Атталидов больше нет…

— Нет… Надо же. За пятнадцать лет мы не совершили ни одной ошибки, и тут, в последней битве, так облажались… — вторил Ишпакай.

— Я знаю, что делать, — Аристей, достав откуда-то из одежды платок, полил его водой из фляги и, склонившись над царём, начал аккуратно стирать следы кровавой пены с лица.

— Что? — не выдержал Эстарх.

— То, — продолжил свою речь Аристей, закончив своё дело, — что требовал от нас Эвмен. Отечество превыше всего… А как можно использовать эти события на пользу нашей страны?

— Не тяни, Аристей, мы вояки, а не эпистаты…

— Мы сделаем из него символ государства. Символ, полностью преданный отечеству — он пожертвовал всем ради своей страны, своей семьёй, своей жизнью, всем, для него дорогим. И всё это ради будущего нашей страны и ради нашего народа. Он тот человек, который был нам так нужен, и которого мы не заслуживали… Как-то так…

— А кого сажать на трон?

— Не думаю, что это необходимо. Монархия, я думаю, уходит в прошлое — теперь страной начнёт править Совет Царства. Думаю, в конечном счёте Эвмен создавал этот орган как раз для подобного перехода власти… Да и… Он наш царь. Теперь навсегда…

— Скоро начнётся война.

— Да. Как только всё это просочится за границу, нам половина соседей объявит войну. Поэтому надо начинать готовиться. Ведь именно этого, — Аристей вытащил застрявшую в стремени ногу царя, уложив тело аккуратно, словно на погребальном костре, снова прикрыл его плащом, — хотел наш царь. Он хотел, чтобы и после его смерти наш народ и наша страна продолжали жить…

Втроём они молча смотрели, как тело Эвмена грузят в повозку поникшие солдаты — все были потрясены смертью, казалось, заговорённого царя. Начиналась новая эпоха, и только богам было известно, к чему же она приведёт Пергам и его народ. Но Эвмен мог спать спокойно — всё, что мог, он сделал. Он создал единую нацию, он создал новый великий народ …

 

Пролог

— Солдаты! Сегодня, выступая перед вами, я не буду говорить о том, что нам будет легко — нет, эта война будет одной из самых тяжёлых за всю историю нашего народа!..

На площади ровными рядами стояли таксисы — солдаты в зелёной военной форме, с новыми винтовками и в касках, буквально на днях сошедших с конвейера, в тяжелых зимних шинелях. Рядом, гудя моторами, стояли машины и танки — после выступления войска сразу двинутся на фронт…

С неба падал снег — нечасто такое бывало в Малой Азии… Изо рта при дыхании вырывался пар, улицы на глазах белели, засыпаемые пушистыми хлопьями. Вокруг, на трибунах, стояли горожане — те, что не работали в эту утреннюю смену… Тяжёлая война сотрясала Ойкумену, её уже за глаза называли мировой, да так, в общем-то, оно и было…

— Враг марширует по нашей земле, горят наши города и сёла, но победа будет за нами! Пусть будет вам примером наш великий царь Эвмен, отдавший на алтарь победы всё — свою жизнь, свою семью… Пусть будет вам примером стратег Эстарх, громивший македонские орды, ожидая подкреплений из Пергама! Пусть будет вам примером стратег Ишпакай, совершивший анабазис в Боспор, пусть будут вам примером их верные солдаты, ни разу не дрогнувшие и не отступившие перед лицом превосходящего противника! Наша история богата тяжёлыми годами, но разве хоть раз отступались мы от себя? Нет!

У царского дворца стояла огромная — в несколько десятков метров высотой, статуя Эвмена — последнего царя Пергама… Она возвышалась мощной гранитной силой над площадью, и словно смотрела на своих потомков — наследников славы великого царя… Слева и справа от него расходились статуи поменьше — великих полководцев и правителей прошлого — Аристей, Ишпакай, Эстарх, Эвклид, Поликлет… За два тысячелетия их накопилось несколько десятков — величайших людей Пергама, но никто не мог затмить царя…

— Так пусть и сегодня мы, как когда-то наши предки, пойдём на, казалось бы, верную смерть и победим! Ведь именно так учил нас царь — побеждать вопреки! Стоя в окопах, уничтожая врага, помните — вы сыны великих воинов, оборонявших нашу страну с незапамятных времён, вы — наследники их славы! И я уверен, вы не посрамите их на полек брани! Вперёд, за наших жён и детей, за наших родителей, за всё, что дорого нам на нашей земле!

Заиграл гимн царства, солдаты, развернувшись, маршировали к выходу из города — они двигались на фронт, чтобы ещё раз напомнить миру, что пергамский народ не сломить и не поработить… Чтобы ещё раз победить вопреки судьбе…