— Что такое, Аристей? — Эвмен, оторвавшись от разговора с женой, посмотрел на вошедшего в зал шпиона.
— Важное сообщение, стратег…
— Настолько важное, что…
— Да, стратег.
— Милая, ты не могла бы… — обратился Эвмен к Кахине.
— Конечно, — одарив Аристея холодным взглядом, она скрылась в личных покоях.
— Если это не мятеж или не восстание титанов, у тебя появились большие проблемы…
— Да, стратег.
— Мятеж? Неужели Сарды?
— Да, стратег. Скоро подойдёт гонец от эпистата, — шпион немного нервничал — это было заметно и по румянцу, и по странному блеску глаз.
— Ну что ж, давай подождём его… Присоединишься? — спросил, продолжив обед, Эвмен. К счастью, Кахина уже поела. И никогда не лезла в дела, которые её не касались. Великолепная спутница жизни…
— Не откажусь, стратег… — Аристей тут же уселся за стол, благо, еды всегда готовили на десятерых со всеми возможными вкусами.
— Как тебе погода? — перешёл на нейтральную тему Эвмен.
— Жарковато, стратег… Мне больше нравится зима.
— Ну, как же… — до прихода гонца они так продолжали вести простую светскую беседу.
— Стратег, к тебе гонец из Эфеса, — вошёл в зал аргираспид, — прикажешь впускать?
— Да, пусть заходит.
— Стратег, я от эпистата Эфеса Гермеса… — гонец был явно не выспавшимся и очень усталым — красные, слезящиеся глаза, хриплый голос, поникшая фигура…
— Попей и продолжай, — налил в бокал сильно разбавленного вина Эвмен и протянул его гонцу.
— Спасибо, стратег…
Вчера, по словам гонца, в полисе произошла попытка переворота — несколько слабо вооружённых таксисов попытались с ходу ворваться во дворец, чтобы захватить его, но вовремя среагировавшая сеть Аристея предупредила о выступлении — восставших встретили градом стрел и закрытыми воротами. Понимая, что дальнейшее промедление смерти подобно, восставшие пошли на штурм всех городских ворот и смогли взять северные, через которые и ушли из Эфеса. Потери оборонявшихся исчислялись несколькими десятками раненых и убитых, да и те, в большинстве, были из охраны северных ворот. Тут же были снаряжены отряды для преследования мятежников, передавшие, что враг пытается прорваться в Галатию.
— Сколько восставших? — спросил, обдумав доклад гонца, Эвмен.
— Больше тысячи, стратег. В основном голытьба, но есть пара отрядов наёмников — сариссофоры и штурмовая пехота из Сирии, а также таксис галатских мечников — они, собственно, и ведут войска в Галатию.
— Ясно. Так… Всё, ты можешь идти отдыхать.
— Есть, стратег, — склонив голову, гонец вышел из покоев.
— Что-то пошло не так, Аристей? — спросил, дождавшись, пока солдат выйдет, стратег.
— Да, стратег. Катализатором стало прибытие в город сирийских наёмников…
— Селевкидский царь в курсе этого?
— Нет, стратег. В этом я уверен точно — ему невыгодно портить с нами отношения, да и не несёт он ответственности за наёмников.
— То есть, его руки за ними нет?
— Нет, стратег.
— Хорошо. Ты можешь дать более точные цифры?
— Примерно полторы тысячи, если вместе с наёмниками, стратег.
— Что с олигархией в полисе?
— Они оказались на удивление… единодушны — несколько несогласных были убиты самими восставшими вместе с семьями, видимо, за отказ от мятежа. Остальные, как и сказал гонец, прорываются в Галатию.
— Вместе с семьями?
— Да, стратег.
— Отлично. Убьём двух зайцев разом. Как я понимаю, продвигаются они достаточно медленно?
— Да, стратег. Пытаются пробраться через территорию Писидии и Каппадокии.
— Горы, холмы, леса…
— Именно, стратег.
— Хорошо. Это всё, Аристей?
— Да, стратег.
— Что с Никомедией?
— Ишпакай сильно закрутил гайки, стратег, оставшиеся в живых олигархи долго такого терпеть не смогут. Хотя, учитывая расправу над сардскими товарищами по несчастью, всё же ещё повременят…
— Расправу?
— Ты же не собираешься оставлять их в живых, стратег?
— Тоже верно. Если будут какие изменения — сразу сообщай мне. Так, дальше, мне нужна информация из Галатии — как хочешь, но к концу года ты должен организовать там агентурную сеть.
— Понадобится достаточно много денег, стратег…
— Дам, сколько надо.
— Тогда, с твоего позволения, стратег, я начну…
— Да, иди. Охрана! — в комнату заглянул аргираспид, — вызовите ко мне Эстарха.
Тяжело вздохнув, Эвмен пошёл в покои жены — надо было объяснить и попрощаться… На ближайшую неделю точно…
* * *
— Уже выдвигаешься?
— Да, отец, — Эвмен стоял перед царём в доспехе — пришёл обсудить дальнейшие планы и попрощаться.
— Заодно загляни в Эфес — дела там идут не так хорошо, как хотелось бы. Да и эпистат что-то темнит сильно. Мне кажется, он не понимает новой политики царства.
По всему царству начинались бесконечные стройки — из всех известных греческих полисов приглашались архитекторы, своих на всех участках уже не хватало, начиналась реализация плана Атталидов… Что и говори, на самых лёгких участках привлекались даже недоучившиеся студенты — хотя обычно это было категорически запрещено. Но… Новое государство — новые законы.
На данном этапе началось создание качественной дорожной сети на территории всего царства, пока связывались только крупные полисы и относительно большие города внутри страны, создавалась дорожная сеть в направлении Киликии — через несколько лет Шёлковый путь пройдёт по новой артерии, наполняя царство невиданными доселе богатствами. К стройкам широко привлекались освобождённые рабы — пока только государственные и малой толики олигархов, согласившихся на подобную реформу.
И, надо сказать, за деньги большинство из них работало на удивление хорошо. Даже отлично. Но были и другие — те, кто работал так же плохо, как и в рабстве, и те, кто не хотел работать вовсе. Пока что борьба с тунеядцами велась с помощью пряника — окладную оплату труда сменили на сдельную, что в свою очередь, привело к другим неожиданным последствям.
Во-первых, плохая часть заключалась в том, что отдельные рабочие пытались саботировать подобные стройки — поскольку работали они плохо, то очень скоро их уровень благосостояния стал намного ниже уровня таких же рабочих. С подобными людьми разговор был короткий — на перекрёстках новых дорог виднелись виселицы с саботажниками. Как ни странно, но остальные рабочие подобные шаги только приветствовали — никому не нравились подобного рода «тунеядцы», к тому же, ещё и пакостившие исподтишка своим же товарищам. Во-вторых, из-за ускорившихся темпов строительства и понизившегося уровня добычи, очень скоро начала проявляться серьёзная нехватка строительных материалов — камень, строевой лес, песок, известь, не хватало всего, на отдельных участках постепенно начал проявляться дефицит инструмента. Что вызвало совсем уж неожиданное в-третьих… Бывшие рабы начали организовываться в артели по профессиям — кузнечные, чернорабочие, отдельные, самые пробивные, просили у эпистатов разрешения на разработку природных ресурсов — камня, руд, леса… Пока, конечно, дореформенного уровня добычи достичь не удалось, но страна уверенно к этому двигалась.
Часть бывших рабов расселялась вдоль новых трактов — создавались небольшие сельскохозяйственные и рабочие поселения, хотя, конечно, приносить реальную прибыль они станут ещё нескоро… Обдумывая, как бы выбить свободу для остальных рабов, Атталос и Эвмен начали продвигать закон о самовыкупе рабов, пока цена была достаточно высока — чтобы уменьшить сопротивление олигархии, но постепенно, как примут закон, её будут снижать, пока не опустят до смехотворной величины. После — полная отмена рабства. В идеале подобное изменение пройдёт за одно поколение. Если ситуация будет развиваться по плану.
Изначально Эвмен сильно беспокоился о том, как воспримут граждане своих новых «собратьев». Реакция оказалась очень спокойной — и, во-первых, потому, что полноценного гражданства рабы пока не получали, и, во-вторых, как это ни грустно, но граница между простым народом и рабами сильно поистёрлась — некоторые горожане жили практически на том же уровне, что и «говорящие орудия». Впрочем, скоро ситуация станет выправляться к лучшему. Из освобождённых рабов начали формироваться новые подразделения — для охраны порядка внутри государства, к ним присоединялись отряды наёмников, но на определённых условиях.
Наёмные отряды расформировывались и раскидывались по подобным подразделениям — за высокое жалование и предоставление надела по старости, соглашалось, конечно, немного, но и то было неплохо. Вся внутренняя безопасность — пока только за пределами городов, переходила в личное ведение царской династии, Сарды, Эфес, скоро и Никомедия, фактически находились под прямым управлением государства. Пергам, Ассос и Гордий — под властью олигархии. И, чтобы побороть власть олигархии, Атталидам приходилось усиливать провинции — то, чего не делал ещё ни один вменяемый правитель, ведь усиление провинций быстро приводило к рождению сепаратизма…
К счастью, основным катализатором сепаратизма являлись как раз таки сами олигархи, власть которых с каждым месяцем становилась всё слабее… На всякий случай велась реформа по территориальному устройству царства — перекраивались границы в соответствии с экономическими нуждами, национальный вопрос отходил на второй план, исторические названия должны были быть постепенно заменены на географические. Из-за противодействия олигархии внутри полисов приходилось идти обходными путями — самые большие города превращались в, можно сказать, отдельные субъекты, за счёт чего вся сельская местность выходила из-под контроля полисов, превращаясь в самостоятельные области. И, как в только что созданных субъектах, в них вводилось относительное самоуправление общины — местных жителей, под контролем царского эпистата, конечно…
Для предотвращения всяких недоразумений с выборами в подобных советах, создавались списки постоянных жителей областей, имели право голоса в органах самоуправления только те граждане, которые жили в данной области более пяти лет. Казалось бы, глупость, но имелись прецеденты, когда олигархи гоняли своих клиентов в разные города на выборы…
Дополнительной мерой по борьбе с местным сепаратизмом и олигархией стало обучение наиболее выдающихся членов всех областей за счёт государства в государственных школах и колледжах. Где, понятно, исподволь закладывалась мысль о любви к единому отечеству и неприятие к всякого рода прохиндеям. И где обучение шло исключительно на греческом языке. Конечно, от столь масштабных реформ царство начинало очень сильно лихорадить, но пока ситуация удерживалась в узде силой войск. Через несколько лет их поддержат новые управленцы, так же начнёт неуклонно расти поддержка среди простого населения — по мере увеличения уровня жизни последнего… Тогда начнутся дальнейшие реформы.
Огромной проблемой стал вопрос финансирования реформ — шёлковый путь ещё не приносит прибыли, армия стремительно наращивается… Как частичный выход стало стремительное ужесточение законодательства в отношении олигархии — вводились грабительские штрафы за любые провинности, да, многое олигархи всё же успевали заблокировать, но далеко не всё… Хороший доход приносили вновь захваченные города — во-первых, это, конечно, финансовые ресурсы уничтоженных олигархов, во-вторых — их имущество. Предприятия, плантации, корабли, всё перешло под контроль Атталидов. И в этот раз царская семья ничего не распродавала — всё использовалось для получения дополнительных финансов…
Начиналась новая страница истории Пергамского царства, и только богам было известно, сможет ли оно стать тем, что задумал Эвмен…
* * *
— Двигаться придётся преимущественно по тропам — централизованной дорожной сети там нет.
— Стратег, ты предлагаешь верное самоубийство!
— Почему, Эстарх? Если не можем одной армией пройти даже мы, более чем вероятно, что одной армией не смогут пройти и они. А значит, они прорываются малыми отрядами.
— Едва мятежники узнают о нас, они попытаются объединиться для решающего боя.
— И да, и нет, Эстарх. Ты забываешь, что у них нет боевого стратега, там идут мнительные богачи со своими семьями и парой таксисов наёмников.
— Таксиархи…
— Сначала слушать их не будут. Позже они сделать уже ничего не смогут. Ты же знаешь, что инициативу из наших рук вырвать очень сложно.
— Да, стратег…
— Отлично, тогда собирай войска — к полудню мы уже должны быть на марше, кровь из носу, но надо сесть им на хвост ещё в Писидии.
— А зачем…
— Эстарх, много будешь знать, быстро и болезненно умрёшь. Говорил же уже.
— Да, стратег.
— Тогда я тебя больше не держу. А, и пригласи Эвклида с Поликлетом.
Эвмен приветливо махнул рукой вошедшим, приглашая к столу с картой.
— Итак, не буду плясать вокруг, да около. Поликлет, твоя задача — возвести укрепления вот здесь, здесь, и здесь, — показал точки на границе между Писидией и Каппадокией Эвмен. Для этого дела я тебе выделю несколько десятков таксисов из бывших рабов, они уже двигаются к Гордию… Ах да, советую тебе выезжать уже сейчас — всё должно быть готово уже через два дня.
— Стратег, я не уверен…
— А тебе и не надо быть уверенным, Поликлет. Тебе просто надо всё это сделать. После командир — Ишпакай, вроде ты его знаешь, организует нужное патрулирование.
— Я… Понял, стратег.
— Почему тогда ты ещё здесь? — Поликлет торопливо покинул палатку.
— Так. Эвклид… Значит, говоришь, не знал о восстании ничего? — обратился Эвмен к последнему оставшемуся внутри человеку.
— Я такого не говорил, стратег, — спокойно ответил таксиарх. Пока, по крайней мере — не мог придумать вменяемого названия Эвмен. Не главным же армейским врачом его звать?
— Но семью загодя эвакуировал, да и имущество, в основном, вывел за пределы полиса…
— Я не дурак, стратег, и прекрасно видел, что вы делаете в Сардах. И действовал соответственно.
— Верю… — на улице послышался напев трубы — общее построение. Эвмен, послушав, продолжил, — что с организацией госпиталей?
— Продвинулся, стратег. Правда, после Никомедии я увеличил количество хирургов — по одному на таксис. Там едва справились…
— Да уж, — при штурме Никомедии боевые потери составили более пятисот человек, сколько только одних ампутаций было, не говоря об операциях посложнее…
— Не думаю, что в этой кампании будут такие потери… Что думаешь о моём предложении?
— Каком именно, стратег?
— Организации медицинской службы в соответствии с тяжестью ранения.
— В этой кампании я опробую подобный метод.
— Думаешь, хорошо пойдёт?
— Не знаю, стратег. Но идея хорошая. Сортировка раненых будет идти на первой линии перевязочных пунктов, тяжёлые, после оказания возможной помощи, отправляться в полевые госпитали, оттуда, после операции, в стационарные. Я вам давал наброски своих мыслей…
— Да, Эвклид, давал, но сейчас я смогу потянуть не больше пяти-шести госпиталей на всё царство — водопровод, термы, отопление, канализация… Ты знаешь, сколько это стоит?!
— Представляю, стратег…
— Так что строительство… пяти я одобрю. Твоей задачей будет выбрать для них местоположение. Но лучше в сельской местности — её я контролирую твёрдо, а вот в полисах будут подобные этому рецидивы. Учитывай это. Дальше. Пойдём опять широким фронтом — планируй расположение своих эскулапов с оглядкой на это. При том идти будем в лесисто-гористой местности. Без дорог. Ах да, и оправь кого-то из своих помощников с Поликлетом — там же тоже нужны хирурги.
— Прекрасно, — без энтузиазма откликнулся Эвклид.
— Никто не обещал, что будет легко, таксиарх, — Эвклид поморщился, словно от зубной боли — ему, человеку до мозга костей гражданскому, очень не нравилось его воинское звание, — будем идти илами и лохами, растянувшись цепью на несколько километров.
— Мы что, на охоту собрались, стратег?
— Хм… Пожалуй, что да. Кто, как не дикий бешеный зверь мятежник и предатель для государства?
— Я… Понял, стратег…
— Отлично. Тогда больше не держу тебя.
Дождавшись, пока выйдет Эвклид, стратег и сам засобирался — надо было выступить перед армией, войска должны были быть уже построены…
* * *
В Сарды Эвмен решил пока не заходить — армия двинулась прямиком за мятежниками. Подходя к лесу, колонны начали делиться на лохи и илы и распределяться широким фронтом напротив леса. Благо, путь вражеских сил был достаточно заметен — они даже не старались скрыть своих следов. Тем лучше для пергамских солдат.
Дело шло к вечеру — маршировали на максимальной скорости, благо, постоянные тренировки давали себя знать — солдаты ещё не устали и были вполне бодры. По отрядам распределялись связки факелов, зажигательные стрелы — всё было загодя подвезено в обозе, прибывшем из Сард. Войска будут продвигаться вперёд до полуночи, потом — быстрый ужин и короткий сон — не больше четырёх-пяти часов. Лагерей решено было не строить. Как правильно отметил Эвклид, это была не война, а охота. А солдат от зверя за частоколом не прячется. Будет выставлено охранение из засад, дабы, в случае какой-либо неожиданности, не попасть впросак. Но Эвмен сильно сомневался в храбрости олигархов.
Когда над опушкой леса разнёсся вой трубы, небо уже начало темнеть — стала видна, пока что еле-еле, круглая, словно монета, луна, проявлялись самые яркие звёзды. Вся живность, вспугнутая перекличкой труб и рожков, огромным количеством света и гула от цепи солдат, затихла. Не перекликались птицы, не свиристели в траве сверчки… Человек в очередной раз демонстрировал своё превосходство природе.
— Ну, вперёд.
— Есть, стратег!
Войска вступили в лес.
— Стратег, зачем мы всё же…
— Эстарх… Ты становишься слишком любознательным. Это не харизматично. Люди любят глупых героев, а не умных военачальников.
— Стратег…
— Мы загоняем зверя.
— Что?.. — явно растерялся гиппарх.
Если пехота шла широкой цепью и создавала много шума, то тарантинцы просто рыскали по лесу илами — искали вражеские засады. Первые создавали психологические эффект, вторые им пользовались. Правда, сегодня вряд ли удастся нагнать вражеский арьергард, но завтра… Да и звук труб в ночи разносился очень далеко — если мятежники его слышали, то должны были начать нервничать. Может, даже паниковать — по какой-то причине среди олигархов Эвмен пользовался крайне дурной славой беспощадного кровавого палача.
Стратег гнал мятежников на заграждения, строящиеся сейчас Поликлетом — прорваться через них сходу они не смогут, поэтому, под угрозой удара в тыл армии Эвмена, будут вынуждены пробиваться на север — в горы. Где и будут окончательно уничтожены. Женщины и дети сильно тормозили движение мятежников, что, в конечном счёте, и погубит их… Впрочем, стратегу было плевать — уничтожены будут все до единого. Маленькие мстители в будущем ему были ни к чему.
Над лесом разнёсся глухой рокот командирской трубы — привал. В свои права вступала полночь…
* * *
— Стратег, несколько передовых дозоров столкнулись с вражескими заслонами, уничтожено несколько десятков вражеских солдат, — отрапортовал гонец. Наступать на пятки мятежникам стали ближе к обеду — и те очень засуетились…
— Потери?
— Два убитых и пять раненых, стратег.
— Понятно… Всё, свободен, — гонец, склонив голову, поскакал обратно, — Эвклид, что с госпиталями и перевязочными пунктами?
— Всё готово, стратег. Командиры ил и лох извещены об их местонахождении.
— Отлично.
Обдумав всё, Эвмен решил дать приказ командирам поредевших лох и ил отступать в тыл — для реорганизации и спасения жизней раненых. Заодно вытаскивали в тыл и тела павших — стратег решил, что своих убитых всегда надо хоронить с почестями. Место побитых отрядов заменяли свежие — из второго эшелона. Благо, фронт наступления был не так широк, поэтому позволял подобные действия, более того, были даже третий и четвёртый — правда, в четвёртом состояли соматофилаки и ксистофоры, которые, по понятным причинам, вступали в бой только в случае серьёзного сопротивления, которое не удастся сломить тарантинцам и присоединившейся к ним пехоте.
Постепенно армия изогнулась полумесяцем вокруг отступающих мятежников — в серьёзные бои старались не вступать, однако отставшие небольшие группы и разведчиков нещадно перемалывали, не давая ни остановиться, ни сгруппироваться, ни найти выход из ситуации. Врага гнали прямо на укрепления — после того, как мятежники несколько раз попытаются взять их приступом, стратег надавит на них с тыла, вынуждая отступать в горы — где, собственно, они и закончат свою жизнь. Можно было бы, конечно, нагнать их и разбить сейчас, но Эвмен не хотел лишних потерь — пока мятежники боятся и надеются избежать смерти, они будут делать множество ошибок. Как те же разведчики, регулярно рассылаемые во все возможные стороны и перехватываемые пергамскими отрядами.
Со всех сторон слышался гул перекликающихся труб и рожков — стратег приказал дублировать каждый сигнал по несколько раз — для пущего наведения паники в рядах противника. Хоть это и несколько дезорганизовывало, но мятежники действительно ломились прочь от переклички, словно дикие животные…
К вечеру армия немного отстала от своей «дичи» — пусть отдохнут. За ночь укрепления должны будут максимально укрепить, дабы избежать лишних жертв. Как не удивительно, но мятежники практически сразу устроили привал — даже не пытаясь оторваться. Неужели решились дать бой? Это было крайне нежелательно…
Как только смолкли трубы, о себе напомнили сверчки и птицы. Погода была, конечно, просто великолепная — не жарко, не холодно… Поскольку снабжение было относительно сильно затруднено, лес изрядно опустел — солдаты, преследуя врага, набивали дичь. Так что сегодня будет весьма и весьма богатый мясом ужин. Благо, и на завтра запас сил понадобится — Эвмен не хотел чрезмерно затягивать преследование, олигархи должны видеть, что любое силовое выступление будет быстро и крайне жёстко подавлено царской армией.
— Эстарх, будьте настороже — не нравится мне, как спокойно они устроили привал.
— Дозоры докладывают о каком-то шуме — словно там идёт борьба.
— Уже сцепились с наёмниками?
— Непонятно, стратег. Если прикажешь…
— Не стоит — не хочу терять попусту людей. Для них уже поздно что-либо предпринимать, даже если сменится командование.
— Как скажешь, стратег.
* * *
Утро началось с незаметной, как надеялись мятежники, попытки оторваться от преследующей армии. И, казалось, им это удалось — пергамская армия стояла на месте, не предпринимая попыток преследования… Однако очень скоро мятежная армия натолкнулась на стоящие перед ними укрепления…
— Стратег! Стратег! — кричал, бешено нахлёстывая коня, гонец, как только увидел Эвмена.
— Что за… — хмуро начал Эстарх.
— Сейчас узнаем, Эстарх, не спеши с выводами.
— Стратег! Там… Там… — запыхавшийся гонец пытался перевести дух, чтобы внятно сказать, что же там было впереди.
— Отдышись. Всё, нормально? Продолжай.
— Стратег, мятежники перебили своих жён и детей…
— Ого, — удивился Эвмен.
— Достаточно… Радикально, — вторил подошедший только что Эвклид.
— Нам меньше забот. Итак, Эстарх, труби выдвижение. На засады натыкались? — спросил Эвмен у гонца.
— Нет, стратег. Всё чисто.
— Тогда возвращайся к своему отряду, — пришлось немного перекроить тактику — вперёд продвигались отрядами из нескольких лох или ил. Таким образом удалось сильно сократить потери — шутка ли, за два дня стратег потерял больше сорока человек убитыми…
По лесу разнёсся гул командирской трубы — войска двинулись вперёд. Но теперь пергамская армия заходила на мятежников с юга — дабы прогнать их вдоль укреплений к горам, где, собственно, и произойдёт решающее сражение.
— Стратег, может послать хирурга в лагерь…
— Эвклид, ты всерьёз считаешь, что за эту ночь там мог уцелеть кто-то из тех, кого решили убить?
— Всё же, стратег…
— Ладно, — вздохнул Эвмен — ох, уж эти гражданские, — Эстарх, хочешь прокатиться до вражеского лагеря?
— Я рядом с тобой, стратег!
— Верю, — улыбнулся Эвмен, — Эвклид, где твой конь?
— Я…
— Коня! — тут же на зов стратега нашли скакуна, спешив незадачливого всадника, переминавшегося теперь рядом со ставкой, — Эвклид, штрафовать начну за отсутствие средства передвижения, дождёшься! И такими темпами ты все госпитали оплатишь.
— Смотря, какой штраф вводить, стратег…
— Олигархически высокий.
— Я… Стратег, при всём уважении, это неудачная шутка…
— Эстарх, смешно же?
— Да, стратег! — без всяких сомнений откликнулся гиппарх.
— Эстарх с тобой не согласен, — договорив, Эвмен погнал коня вперёд. Ну, как погнал… Быстрее рыси разгоняться было опасно — не дай боги, конь сломает ногу.
Вскоре показался лагерь мятежников — перекличка труб слышалась недалеко позади, минут через пятнадцать-двадцать войска догонят стратега с охраной. Лагерь выглядел очень… Разворошённо — часть вещей лежала тут же, у кострищ, тела убитых были свалены в кучи — женщины, дети, мужчины… Видимо те, которые пытались их защитить. Не все посходили с ума.
Эвмена удивляло, с какой лёгкостью олигархи пошли на подобный шаг — не попытавшись договориться, не попытавшись дать решающий бой. Не могло же на них так подействовать суточное преследование? Хотя… Приглядевшись к телам, стратег начал понимать…
— Что думаешь, Эстарх?
— Не знаю, что и сказать, стратег… Очень странно.
— Вот и я так думаю…
— Эвклид, ты уверен, что здесь могут быть выжившие?
— Надо… Проверить… Стратег… — не выдержав, таксиарх опустошил свой желудок, свесившись с коня. Ну да, подобного рода резня нескоро становится привычной…
— Ну, хозяин — барин…. Эстарх, отряди Эвклиду таксис… Ммм, какой у нас самый молодой?
— Четвёртый пергамский гоплитов, стратег.
— Вот их и отряди. Эвклид, только сам здесь не оставайся — ты мне нужен у поля боя. Оставь… Не знаю, одного-то даже много. Ладно, одного хирурга. Хотя уверяю — он здесь не понадобится.
— И всё же, стратег… — начал бледно-зелёный таксиарх.
— Хорошо, Эвклид, хорошо. Поехали отсюда. А ещё хирург… Как же ты с таким слабым желудком людей оперируешь, а?
* * *
На закате мятежников загнали на плато посреди бесчисленных горных пиков. Несколько раз попытавшись прорваться сквозь укрепления, враг начал отступление на север — в единственном открытом для него направлении. Когда войска забрались на возвышенность — безлесную и плоскую, что твой стол, они приготовились к бою, построившись напротив идущей по пятам пергамской армии.
— Какого… Творит их стратег? — не выдержал Эстарх, — то они бегут, теряя своих солдат сотнями, то уничтожают всех тех, кто их тормозил, то готовятся к последнему бою…
— Всё просто, Эстарх. И вместе с тем даже немного грустно. Знаешь, кого вырезали в лагере?
— Кого, стратег?
— Олигархов с семьями. Там, — кивнул Эвмен в сторону построившегося врага, — остались только наёмники, галаты, да несколько сотен сардских горожан. И всё. Они надеялись оторваться от нас без этого «балласта». Но опоздали. Если бы изначально поступили так, может, и смогли бы.
— Ну, кабы, да если бы…
— Да, Эстарх. Ладно, пора с этим заканчивать.
Лучи заходящего солнца красиво освещали окрестные горы, в небе одиноко парил орёл, ища свою добычу на сегодня. Впрочем, скоро для птиц и зверей настанет настоящий пир… Плато продувалось достаточно сильным ветром, но, к счастью, доспех хорошо защищал от его резких порывов. В воздухе начинала чувствоваться осень — словно на высоте она наступала быстрее, чем на равнинах…
Пергамские войска перестраивались для наступления. В первой линии встали многочисленные застрельщики, сзади их подпирали две линии тяжёлой пехоты, на правом фланге построились тарантинцы и фракийцы — враг решил обороняться? Тогда Эвмен не начнёт рукопашного боя, пока не кончатся боеприпасы у последнего застрельщика. Зачем понапрасну жертвовать своими солдатами — итак в результате реформы их содержание очень сильно увеличилось.
— Ты смотри, Эстарх! Они сариссы умудрились сохранить! С ума сойти… — Эвмен действительно сильно удивился — шутка ли, пронести сквозь дремучий лес, при непрекращающемся преследовании, шестиметровые копья…
— Вряд ли это им поможет, стратег…
Вот пропела командирская труба — пехота монолитной массой двинулась вперёд, тарантинцы и фракийцы поскакали вперёд — они первыми начнут обстрел, заодно охватив врага с флангов. В этом сражении никто не выживет — мятежники должны всегда наказываться смертью. Теперь, в обновлённом царстве, будет только так.
Били барабаны, ставя шаг, пехота не спеша двигалась вперёд. Эвмен, с соматофилаками и ксистофорами двигался следом — приглядывая за строем солдат. Благо, строй она держать научилась очень хорошо — пара месяцев муштры и вот они, практически наследники войск Александра…
Первыми жертвами тарантинцев предсказуемо оказались галаты — не признававшие доспехов, они были крайне опасны в ближнем бою и крайне уязвимы в дальнем… Первые же залпы начали собирать богатый урожай, даже отсюда, издали, Эвмен видел, как быстро редеют ряды галатов. Приказ… Тарантинцы поскакали дальше, окружая изготовившихся к бою мятежников. К счастью, кавалерии, как таковой, у них не было — только небольшой отряд стратега. А, нет, военачальника — кавалерия была тоже галатская… И этот отряд жался к своей пехоте, в тщетной надежде избежать своей смерти.
Да… Стыдно признать, но Эвмен уже устал от войны — несколько месяцев он гонялся за врагами Пергама, уничтожая их везде, где это только возможно. У Кахины уже появился небольшой животик — его дитя росло, с каждым днём становясь больше, а он, вместо того, чтобы проводить время со своей семьёй, носился сутками в седле по всему в несколько раз увеличившемуся царству. Отчасти, именно это объясняло его беспощадность к врагу. Даже правители уязвимы чувствам…
Пехота продолжала приближаться к мятежникам, тарантинцы же, окружив вражеские войска, начали кружить вокруг них, заливая строй дротиками. Эдак для пехоты ничего и не останется… Впрочем, поняли это и вражеские войска — постояв под непрекращающимся обстрелом несколько минут, солдаты зашевелились. Спустя некоторое время, сариссофоры двинулись к пергамской армии, медленно, прикрываясь щитами со всех сторон, но всё же теряя людей, они продвигались вперёд. Особенно, конечно, не позавидуешь солдатам в последней шеренге — прикрываться щитом с тыла, держа в руках сариссу…
— Может, дать им последний бой, стратег? — спросил Эстарх.
— Делать мне больше нечего, кроме как сохранять честь мятежникам. Будем расстреливать как зайцев. Эстарх, ты чего это, бунтарям симпатизируешь?
— Нет, стратег…
— То-то.
Взрык командирской трубы и армия останавливается на месте. Застрельщики начинают своё дело, уничтожая медленно двигающиеся вперёд таксисы. Застрельщики на флангах, делая залп, продвигаются на несколько шагов вперёд — дабы увеличить потери наступающих мятежников и заменить тарантинцев — у кавалеристов дротики уже закончились… Минута сменялось минутой, вот уже в тыл врагу вышли пельтасты, выкашивая всё больше солдат.
Вражеский военачальник — дикари, как всегда, не любили думать на поле боя, рванул к ближайшей гиппархии тарантинцев, надеясь, видимо, навязать ближний бой… Да будет так — по мере его удаления от своих войск, отряд окружили тарантинцы. Итог был закономерен — единый, мощный удар буквально смёл военачальника с охраной…
Наконец, вражеские таксисы, словно натолкнувшись на непреодолимое препятствие, встали на месте. Видимо, увидели смерть своего военачальника… Простояв некоторое время под непрекращающимся обстрелом, они начали отступать в сторону пельтастов — надеялись всё-таки завязать рукопашную схватку? Однако, выдержки им для этого не хватило — солдаты дрогнули. Пройдя в строю, словно по инерции, ещё несколько метров, они, бросая на ходу сариссы, побежали…
— Стратег, приказать?..
— Зачем, Эстарх? Стрелы сделают своё дело не хуже…
Наконец, пронзённый стрелой, на землю упал последний мятежник.
— Как-то…
— Неинтересно?
— Не совсем то, что я хотел сказать, стратег…
— Я понял тебя, Эстарх. Но мятежи давить и неприятно, и, чаще всего, слишком легко. Для боевого офицера, каким ты являешься, по крайней мере…
— Да, стратег… — согласился, подумав, гиппарх, — это просто какая-то бойня.
— Ну, что поделаешь, не всегда же нам с тобой рисковать жизнью. Ладно, выдвигаемся в Гордий — там передохнём сутки. После армию в Пергам, а сами — в Эфес. Надо посмотреть, что же там идёт не так…
Солнце клонилось к закату, у армии было совсем мало времени, чтобы спуститься с плато — в темноте это сделать было намного сложнее… Над полем боя уже начинало летать вороньё — словно им кто подсказал, где можно поживиться свежей падалью…