В полностью разрушенной и разграбленной лаборатории Данила, несмотря на распахнутые двери и окна, воняло химикалиями. О чудо, разбили только часть бутылок со стеллажей, похоже, исходящие из них дымы и смрад отпугнули солдат. К сожалению, кто-то из них, похоже, повис на чучеле аллигатора и разорвал его на две части. Сейчас они печально свисали сверху, словно полутуши на бойне. У Генриетты в мыслях промелькнули воспоминания о нескольких чрезвычайно милых вечерах, проведенных под этим висящим под потолком аллигатором. В ходе увлекательнейших бесед с Данилом о науке, искусстве или даже обычной жизни их души и мысли охватывала эйфория, почувствовать которую способны только влюбленные. Тогда почему же так скоро поддалась она чарам полковника Кусова? Девушке даже стыдно сделалось.

— Может вот это выпить? — зомби указал культей на бутылку, заполненную чем-то похожим на черную смолу.

Девушка подошла к сидящему на столе трупоходу и с отвращением скривилась. Разлагающиеся останки воняли настолько, что выдержать было просто невозможно. Эта вонь в чем-то ассоциировалась со смрадом поля битвы, осажденного города и полевого госпиталя, так что Генриетте сделалось нехорошо. Она взяла бутылку.

— Смола реальности, — прочитала она этикетку. — Это сконцентрированная действительность и материальность. Если бы ее выпило какое-нибудь сверхъестественное существо, оно тут же подверглось бы разрушению или, в самом лучшем случае, утратило бы все свои силы. Подозреваю, что ты превратился бы в абсолютно мертвый и неподвижный труп.

— Мне необходимо принять хоть сколько-нибудь эктоплазмы, — прохрипел зомби.

— А вот этого, скорее всего, и нет. Данил говорил, что это материал труднодоступный, да еще и нестойкий. Находясь в реальности, он тут же подвергается разложению.

Девушка нагнулась и подняла бутылочку, валяющуюся под столом. На прикрепленном к ней листочке кто-то написал: «Выпей меня». Генриетта отставила субстанцию на полку. В конце концов, среди остатков оборудования и реактивов она заметила бутылку темного стекла, заполненную жидкостью, излучающей бледное сияние. Должно быть, это была эссенция чужой реальности, собранная Довнаром во время открытия врат в иные миры. На небольшой этикетке инженер написал всего лишь одно слово: «Флогистон».

— Хммм, что-то это мне напоминает, — наморщила Генриетта брови. Она тряхнула бутылкой, и жидкость тут же засветилась ярче. — Так, вспомнила. Это связано с давным-давно низвергнутой научной теорией. Флогистон должен был представлять собой элементом огня, наполнявшим материю и ответственным за процесс сгорания. Данил рассказывал, что его дедушка свято верил в существование этой вот частицы материи, опирая на ней свои теории и гипотезы. В честь его памяти мой жени… тьфу! мой приятель решил открыть вселенную, в которой флогистон и на самом деле существует, вселенную, действующую на основании иной физики. Он открыл в нее врата и позволил пропитаться чужой реальностью. Вот он — несуществующий элемент огня! Увлекательно, правда?

— Ша-а… — зомби махнул культей, позабыв, что кисти давно уже нет. — Во дворе кто-то есть.

Генриетта выглянула в окошко и от ужаса со свистом втянула воздух в легкие. На куче вытащенных из дома вещей стоял стройный автомат с узким черепом, светящим двумя плоскими огнями глазных отверстий. Одна из его длинных рук сверкала выпущенными из пальцев лезвиями, второй рукой он копался в мусоре. Корпус автомата носил следы ржавчины, на лбу виднелся свежий след от стертого герба. Чужак прибыл не один. Рядом с кучей стоял небольшой голем с толстым чугунным корпусом и короткими лапами, в которых он держал шестиствольное ружье с кривошипной рукояткой, называемое картечницей. К ужасу девушки из двери дома выглянул третий пришелец — автомат с угловатой, битой черепушкой, в его единственной руке был военный палаш. Вместо второго плеча у него торчала культя с оголенными проводами.

— Это полицейские мехаборги? — спросил трупоход.

— Нет, — шепнула в ответ Генриетта. — Все правительственные знаки и таблички сняты, они выглядят так, словно их вытащили со свалок..

— Кто же их прислал?

— Тот же самый сукин сын, который наслал на меня марионеток, — буркнула юнкер-девица и скрежетнула зубами.

Ей уже доводилось драться с машинами, как с австрийскими големами, так и с французскими автоматами.

Генриетта знала, что необходимо очень тщательно целиться, чтобы обезвредить подобного противника. Его можно было победить и силой огня. Воительница припала к стене, осторожно выглядывая наружу. Худощавый автомат ловко спрыгнул с мусорной кучи и направился в сторону флигеля. Генриетта знала, что сбежать может только наверх, выбраться на крышу и спрыгнуть на двор соседнего дома. А что же с зомби? Тот шатался и безрезультатно пытался ухватить какую-нибудь бутылку. Нет, он не годится ни для побега, ни для сражения.

— Ну хорошо, — злобно ухмыльнулась Генриетта. Она почувствовала приятное возбуждение, как всегда перед боем. Вот именно его ей немного и не хватало. — Станцуем с этими сволочами. Но вначале тебя необходимо как-то активировать. Держи, выпей хотя бы этот флогистон. Похоже, сейчас тебе уже ничего не повредит.

Она подскочила к трупаку, зубами вырвала пробку из горлышка и вылила содержимое бутылки в горло зомби. Тот проглотил жидкость, словно малыш молочную кашку. И тут же в его темных глазницах загорелись белые огни. Генриетта, несколько напуганная этим, даже отступила. Трупоход вновь показался ей огромным мужчиной, как будто в одно мгновение он вырос на фут. Или это он просто выпрямился?

— А как тебя, собственно, зовут? — спросила Генриетта.

— Не помню, — пожал плечами трупак.

— На время я буду звать тебя Фойриген, хорошо?

Времени на ответ не хватило. Дверь флигеля с грохотом распахнулись и в дом вскочил тот худощавый автомат со скальпелями и ланцетами вместо пальцев. Медицинский мехаборг! — мелькнула мысль в голове Генриетты. В автомате должен был быть вмонтирован разум врача, осужденного за какие-то преступления. Девушка вытащила из кармана плоский гаечный ключ и повернула головку винта на лбу. Автомат смерил взглядом находившихся в помещении, а его глазницы еще сильнее сузились, как будто бы он грозно щурил глаза. Юнкер-девица наложила ключ на другой винт и повернула, тем самым открывая оба боевых клапана.

Мехаборг ринулся в атаку: он поднял блистающую лезвиями руку и прыгнул. Генриетта почувствовала резкий прилив крови к голове. Бешенство. Ярость. Автомат несся, словно размазанный скоростью, блестящий снаряд. Девица глухо заворчала и метнула ключ, а сама бросилась в сторону. Ключ впечатался в башку машины. Хирург промахнулся буквально на пару сантиметров. Хрупнула древесина разбиваемой столешницы. Вместе с зомби и мехаборгом стол полетел прямиком в раздавленное стекло. Все это грохнуло в шкаф. Тот свалился на клубок тел, наваливая сверху толстенные тома и бутылки. Геня перекувыркнулась, вытаскивая на лету из карманов револьверы. Один с пулями на людей, второй с освященными — на демонов. Жаль только, что нападавший был ни тем, ни другим.

Автомат выскочил из развала, словно на пружинах. В стороны полетели книги и лабораторная посуда. Звон, хруст, грохот. Но Генриетта тоже уже стояла на ногах, целясь в противника из обоих стволов. Тот прыгнул. Девушка потянула спускные курки. Раз, два, раз, два. Воздух разорвали колонны огня их стволов и дым от сгоревшего пороха. Выстрелы грохотнули словно канонада. Пули дырявили корпус автомата, глухо сталкиваясь с находящимися внутри поршнями и котлом. Но летящей машины остановить они не могли. Лезвия вытянутых скальпелей были направлены в сторону лица девушки. Та уклонилась одним плавным движением, с достойной балерины грацией. При этом ей еще удалось грохнуть рукояткой револьвера прямо по башке пролетавшего мимо автомата.

Тот снова упал в обломки, раздавив стул и шкафчик с рюмками. Но отскочил от стенки, по инерции еще пробежал по ней вертикально вверх, обеими ногами отразился от потолка и спрыгнул вниз, выставив руку с клинками перед собой. Еще уклонение. Грохот падающего автомата. Он повернулся со скрежетом металлических суставов и вновь атаковал противницу. Геня рявкнула и отбросила оба уже бесполезных револьвера. Ей удалось уклониться от тычка остриями и заблокировать рукой удар машины. Больно! Юнкер-девица скакнула с места, выполнила сальто назад, упала на пол в приседе, затем распрямила ногу, нацелив ее прямо в коленку автомата. Хрупнуло, стальной стержень лопнул, и колено выгнулось в другую сторону. Металлический хирург зашатался, размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Генриетта подскочила и поправила вторым пинком, прямиком в продырявленную грудь мехаборга. Тот полетел назад, прямо в кучу обломков.

— Сзади! — завопил басом Фойриген, который только-только успел выползти из-под шкафа.

Генриетта, не поворачиваясь, наклонилась. Клинок свистнул над ней стальной молнией. Поворот и пинок. Второй, однорукий мехаборг даже не вздрогнул от удара, зато начал рубить с ошеломляющей скоростью. Палаш рассекал воздух с постоянным и непрерываемым свистом, превратившись в занавес, поднимающийся и падающий на Генриетту под различными углами. Девушка кружила, избегая лезвия буквально на волосок. Она била руками и ногами в металлическую обшивку, пытаясь попасть в самую чувствительную точку автомата. Для обыкновенного человека она походила на спазматично мечущуюся сумасшедшую, окруженную полосами лезвий. Через несколько ударов сердца лезвие рассекло ее платье в нескольких местах, а один раз даже с хрустом скользнуло по стальной арматуре корсета.

Краем глаза девушка заметила первый автомат, который на карачках выполз из завалов и, прихрамывая, направился к ней. А ведь с двумя я не справлюсь, мелькнула мысль. Генриетта отклонилась назад, позволяя фехтовальщику приблизиться, и невообразимо быстрым движением перехватила его руку в запястье. Используя инерцию наступления и массу автомата в качестве противовеса, она дернула за железное плечо, крепко упершись ногами. Мехаборг полетел вперед, сделав разворот, и оторвался от пола. Генриетта напрягла все мышцы и, не отпуская противника, провернулась вокруг собственной оси. Сделав полный оборот, отпустила, и фехтовальщик полетел прямиком в идущего в атаку хирурга. Оба автомата столкнулись и с грохотом покатились по земле.

— Ложись! — завопил трупоход и пихнул Генриетту.

В дверях встал чугунный голем, пузатый словно бочка, с плоской, овальной башкой.

Он нацелил в них картечницу и завертел рукояткой. Шесть стволов закружило будто на карусели, поочередно выплевывая пули. Девушка прижалась к доскам пола, спиной чуя пролетающую свинцовую смерть. Грохот работающего словно фонтан пулемета наверняка был слышен в целом квартале. Гильзы звенели, непрерывным потоком стекая на пол. Лаборатория Данила превращалась в фаршируемую металлом преисподнюю. Оставшиеся целыми после солдатского погрома бутылки и посуда взрывались одна за другой, предметы мебели рассыпались в опилки, пули стучали, вырывая дыры в стенах. Дым, пыль, обломки стекла и дерева летели во всех направлениях, облаками осыпаясь на Генриетту. С басовым гудением разорвало котел одного из двух автоматов, пули застучали в металлические листы корпуса, расправляясь со следующим.

Один лишь трупак держался на ногах, а потом, к изумлению Генриетты, он с криком бросился на голема.

Пули хлюпнули и в его гнилое тело, пробивая навылет. Но из выходных отверстий, вместо гнилой мази, выстрелили фонтанчики огня. Через мгновение Фойриген выглядел словно еж, у которого вместо игл огненные ленты. Двумя могучими скачками он приблизился к голему и занес кулак для удара.

Кулак? Генриетта подняла голову. Ведь только что у него еще не было рук. Сейчас же ладони были наполовину прозрачными, они опалесцировали и стреляли огнями. Появиться они должны были, благодаря флогистону, словно видения, сгенерированные чистым элементом огня. Флогистон как жидкость заполнил тело трупохода и воспроизвел утраченные его части, основываясь на клеточной памяти носителя.

Кулак обрушился на чугунный череп и взорвался, как будто бы в голема попало пушечное ядро. Толстый корпус отлетел назад, а в разбитой голове загорелись папирусы с заклятиями. Магическое творение еще пару раз дернуло ногой и замерло.

Генриетта схватилась с пола и подняла свой плоский гаечный ключ, после чего перекрыла клапаны на лбу. Сразу же сердце перестало бешено биться, боевая ярость начала испаряться. У нее уже не было желания рвать все и вся в клочья. Юнкер-девица внимательно поглядела на Фойригена. Тот стоял над големом и пинал его ногой, как бы желая убедиться в том, что грозный противник уничтожен. Под влиянием флогистона трупоход очень сильно изменился. При жизни он и вправду был великаном, что стало заметно лишь теперь, когда он зафиксировался в реальности. Гнилостные пятна и трупная бледность с его кожи исчезли, и она сейчас чуть ли не светилась внутренним блеском. Лицо после исчезновения трупной опухлости оказалось приятным на вид, с мягкими чертами слегка вдохновенного характера, столь типичными для артистов и музыкантов. Вместо зияющих глазниц теперь сияли видения огненных глаз, а чудовищные раны на культях рук перекрывали видения огненных ладоней. Фойриген весь сиял, от него исходило тепло и голубоватое свечение. Сейчас он походил на ангела.

— Тебя как будто бы живьем взяли на небо, — тихонько сказала девушка, разыскивая в обломках револьверы.

— Не понял. — Даже голос мужчины сделался приятнее: глубоким и звучным.

— Да нет, ничего. Нам надо отсюда убираться, пока нам на голову не свалились жандармы, — заявила Генриетта. — В противном случае нас засадят в Цитадель. Но вначале я должна осмотреть эти чертовы автоматы. Быть может и удастся установить, кто их наслал. Ну почему этот сукин сын так сильно желает меня убить?

— Но, может, в этот раз охотились не на тебя? — ответил на это трупак. — А вдруг пришли за мной.

Генриетта изумленно поглядела на Фойригена.

— Ты что-то вспомнил?

Тот отрицательно покачал головой, но поднял призрачные руки и пошевелил пальцами.

— За то я вновь могу играть! Ко мне начинает возвращаться музыка, я слышу ее зов. Позволь мне сесть за фортепиано, и все ко мне вернется. Память и покой. Я буду знать, кто меня убил, я все буду знать.

Девушка беспомощно оглядела дымящееся побоище.

— Это замечательно. Но где я могу взять тебе фортепиано?