На сей раз извозчика она не взяла, решив устроить себе прогулку, причем — быструю, чтобы хоть немного разогнать кровь в жилах. Самое время приняться за собственное состояние, вновь превратиться в твердого словно сталь прусского солдата из отборных отрядов пеших егерей. Отказалась Генриетта и от элегантного кринолина, надев простое, серое платье, единственным украшением которого был белый воротник. К этому высокие сапоги из жженой кожи, волосы поддерживаются двумя спрятанными под шляпкой длинными гвоздями, так что юнкер-девица чувствовала себя словно в мундире. Она прошлась вдоль Нового Швята до самой улицы Хмельной, а потом прямо на Шлиску. Обходя немногочисленных прохожих, Генриетта браво щелкала каблуками. Только лишь приблизившись к подворотне небольшого, но ухоженного каменного дома инженера Довнара, девушка поняла, что всю дорогу размышляет именно о Даниле, а не о следствии.

Хорошо ли я делаю, удерживая поляка на расстоянии? А что ей оставалось? Не может она больше терпеть усиливающейся близости и доверенности в отношениях. Необходимо выбить из его головы всякие романы, да и у самой себя — тоже. Пора расстаться с мечтами о счастливой жизни под крылышком любящего мужчины. Хватит уже витать в облаках. Самое время твердо стать на земле и прекратить все эти идиотские любовные ухаживания. Вчера, после консультации в больнице, она сухо поблагодарила его за помощь, позволила провести себя до дома, а потом с гробовой миной попрощалась суровым, лишенным какого-либо тепла тоном, отправляя ухажера и приказывая ожидать последующих указаний. Генриетта надеялась, что Данил не услышал дрожи в ее голосе. Еще немножко, и она сломалась бы. Ведь ее так и подмывало положить свою ладонь ему на подбородок, провести пальцем по какому-нибудь из шрамов, прижаться к твердому металлу его груди и согреть ее собственным дыханием. Он же охватил бы ее рукой, погрузив лицо ей в волосы. А она подняла бы голову и завлекающе сощурила веки, и он поцеловал бы ее в твердые, хотя и распаленные губы. Тут Генриетта резко остановилась, возмущенная столь фривольными и необычными мечтаниями. Она грозно глянула на свое отражение в замерзшей луже. На нее глядела мрачная воительница с багровым лицом и двумя винтами на лбу. Сегодня она их сознательно открыла, сознательно надела самую серенькую одежду. Она обязана была представить себя Данилу совершенно непривлекательной, холодной будто рыба прусской чиновницей. Гадкой, вредной, именно такой, о которой он должен как можно быстрее забыть.

Варшава. Улица Новы Швят. Фотография 1912 г.

Девушка вынула руку из серой муфточки и вытерла стекающую по щеке слезу. После чего яростно атаковала дверь, закрепленную в деревянных воротах. Дверь на удивление быстро открылась: в них стоял, наклонившись — поскольку в проеме не помещался — чернокожий великан. Алоизий оскалил белоснежные зубы в широченной улыбке после чего отвесил поясной поклон.

— Прекрасная дщерь германских господ, правителей на Поморье, в Кашубах и Жулавах, предутренняя звезда Бранденбурга, Нюрнберга, земель клодской, познаньской и брегов Рейна, лучи красоты которой милостиво освещают недостойного меня, а через мгновение осветят это жилище; будь же столь добра и прими выражения почтения от недостойного слуги, желающего отогреться в свете твоей улыбки… — отбивал поклоны негр.

— С самого утра пьете? — сморщила нос Генриетта, но ей не удалось сдержать улыбки. — Хватит комедию ломать, джинн. Чего ты хочешь?

— Мне хотелось бы просить, чтобы дамочка относилась к моему господину с несколько большей доброжелательностью или же предпочла окончательно с ним порвать отношения, — ответил тот, впуская гостью вовнутрь. — Уж очень меня беспокоит эмоциональное состояние, в котором находится мой принципал. Он страдает, неуверенность убивает его. Поглядите только сами на беднягу.

Генриетта очутилась на внутреннем дворе. Практически всю его площадь занимало чудного вида средство передвижения на тележке железнодорожного вагона. Данил стоял на платформе и валил молотом по металлическому листу, закрепляя тот на стальном скелете. Корпус только начал формироваться, но уже начинал походить на неуклюжего стального жука. Кожух частично прикрывал приводной механизм, состоявший из чугунной печи с паровым котлом, подключенного поршнем к ротору динамо-машины. Ее катушки блестели медным проводом словно корона всего металлического устройства. На носу тележки был смонтирован металлический трон с закрепленной над ним проволочной чашей, по которой и должен был протекать ток, выстреливающий в сидящего молниями разрядов.

Инженер то ли не видел гостьи, то ли делал вид, будто не видит. Он страстно размахивал кувалдой, складывая свое странное изобретение в единое целое. Генриетта неспешно обошла устройство, внимательно его оглядывая и делая вид, будто личность Данила ее ну абсолютно не интересует. Тот наконец-то бросил молот на землю.

— Алоизий, черт подери! Заклепки кончились! — рявкнул он. — Ты же собирался принести новый ящик! Так где он? Я не могу работать в таких условиях!

— Выглядит импозантно, — сообщила Генриетта, ни к кому конкретно не обращаясь.

— О, панна фон Кирххайм? — Данил изумленно поглядел на девушку, после чего спустился на землю. — Какая неожиданность, совершенно не ожидал вас. Добро пожаловать, чувствуйте себя как дома.

Он протянул измазанную маслом руку и по-мужски пожал ладонь Генриетты.

— Правда, красавец? — указал Довнар на механизм. — Впрочем, внешность совершенно не имеет значения, главное, что он станет истинной жемчужиной инженерии, занимающейся путешествиями между измерениями.

— Вообще-то о такой области техники я и не слышала, — осторожно заметила гостья.

— Я сам в ней пионер, а это вот — первое транспортное средство для таких путешествий. Именно потому он и является жемчужиной. Я назову его Скарабеем. Или нет, уж слишком напыщенно и экзальтированно. Нужно что-нибудь свойское. Какие у нас в Польше существуют жуки? Навозник! Так будет хорошо. С его помощью я открою необыкновенные вещи, заработаю славу и богатство. Но мне не хочется подобными мелочами морочить вам голову, у прусских дам-полицейских наверняка на уме более важные дела. Так чем я могу помочь?

— Консультациями.

— Снова? После вчерашнего совещания мне показалось, что я так быстро и не понадоблюсь, — буркнул инженер с надутой миной. — Предоставьте, пожалуйста, письменное распоряжение от фельдмаршала, в противном случае, я не собираюсь терять времени на всякую чушь типа выслеживания демонов.

Генриетта повернулась к инженеру спиной и погладила обшивку корпуса. Затем отошла на пару шагов. Она прикусила губу, ведя сама с собой яростное сражение. Она ранила инженера, но ведь это и было нужно. Он должен был обидеться, перестать строить ей маслянистые глазки и отвлекать ее. Ох — и все демоны преисподней могут быть свидетелями — еще несколько месяцев назад, во время осады Парижа, она убивала беззащитных людей, не мигнув и глазом, перегрызала горла сдающимся солдатам, а раненным противникам разбивала головы прикладом винтовки. И вдруг растерянность, а не ранит ли она чувств какого-то шпака. Да нужно попросту взять себя в руки и пнуть этого придурка хорошенько под зад. И окончательно покончить со всем этим фарсом.

— А ты, Геня, сегодня выглядишь просто прекрасно, — раздался шепот у нее за спиной.

Генриетта обернулась и встала с инженером глаз в глаз. Тот задиристо улыбался, словно варшавский уличный мальчишка, строящий глазки посудомойке или служанке. Но во взгляде Данила не было издевки — только лишь живой интерес, надежда, радость и обещание. Генриетта почувствовала, как спина покрылась гусиной кожей, но потом внизу живота разлилось приятное тепло. Юнкер-девица заколебалась. Ее совершенно обезоружили.

— Сегодня из Петербурга прибыла следственная группа, чтобы взять расследование на себя, — сообщила Генриетта ни в склад, ни в лад.

— Замечательно, баба с возу, кобыле легче! Пошли в лабораторию, я приглашаю на чай, но и рюмочку винца можно. А не согласится ли милостивая сударыня остаться на обед? — Инженер схватил Генриетту за руку, а девушка и не пыталась ее отдернуть. — Алоизий, и чего ты там торчишь? Хватай кувалду и прибивай! Я же займусь панной фон Кирххайм.

Слуга только вознес глаза к небу, но послушно схватился за молот. Парочка исчезла во флигеле, и негр снисходительно хмыкнул. А потом, тяжело вздохнув, взялся за работу.

* * *

Тем временем, Генриетта очутилась во флигеле, в котором ее уже несколько раз принимали в качестве лица, которому доверять можно. Приглашение в мастерскую следовало рассматривать в качестве возведения в дворянское достоинство и считал, что Данил не чувствует обид, и что он готов простить ей вчерашнее поведение. Хозяин смахнул со столешницы раскрытые книги, приставил к столу два стула. Он же принял от гостьи пальтишко с меховым воротником и повесил возле двери. Инженер крутился вокруг пруссачки, все время кланяясь и высказывая приличествующие знаки любезности. В конце концов, он вручил ей чашку с горячим чаем, а сам уселся напротив. Геня отпила глоточек. Чай еще не успел хорошо настояться, слабый, без какого-либо выражения. Ей хотелось бы, чтобы горькость напитка вызвала искривление губ в гримасе неодобрения, чтобы скрыть возможные улыбки. Ничего не поделать, нужно было действовать без подкреплений.

— Граф Берг приказал мне продолжать следствие, хотя сейчас его ведение взяли на себя агенты Третьего Отделения, — сообщила Генриетта. — Для него крайне важно, чтобы именно его люди добились успеха и схватили преступника до того, как это сделают агенты царя. Благодаря этому, граф докажет, что он способен самостоятельно обеспечить порядок в своем хозяйстве. Так что дальше я буду действовать неофициально.

— Зачем вы, фроляйн, все это мне рассказываете? — совершенно невежливо перебил ее Данил. — Ну какое мне дело до соперничества между агентами и шпиками? Мне кажется, я всего лишь случайно попавший под руку специалист, которого взяли для оказания помощи прямо с улицы, и моя задача — сидеть с замком на губах и ждать, когда милостивая паненка пожелает, чтобы я проконсультировал ее.

Генриетта наморщила лоб, сделала очередной глоток. Она не знала, как интерпретировать эти полярные проявления поведения мужчины. То он рассыпает перед ней комплименты и падает к ногам, то вдруг без повода рычит.

— Прошу прощения, Геня. — Инженер нервно потер лоб. — Что-то нервы не в порядке. Сегодня мне нанес визит банковский чиновник по вопросу оплаты первой части кредита. Он требовал сумму, которая превышает мои финансовые возможности.

— Может, я могла бы поддержать тебя ссудой?

— Нет, благодарю. Это в расчет никак не входит. — Данил рассеянно почесал шрам на лбу. — Как можно быстрее закончу свою машину и отправлюсь на ней путешествие с целью заработка и развития науки.

— В иные миры? — не могла скрыть изумления Генриетта.

— Ведь замечательно, правда? Ты только представь себе возможности, которые открываются передо мной. До сих пор мы могли лишь подглядывать за тем, что происходит по той стороне, по возможности — открывать нашу реальность нематериальным, летучим идеям, чуждым стихиям, действующим силам, излучающиеся в нашу вселенную из иных континуумов. Считается, что все сверхъестественные создания были сотворены, благодаря воздействиям, проникшим в нашу вселенную из иных миров. К примеру: мой слуга или живущие в Висле сирены. — Данил говорил с такой страстью, что Генриетта не смела его перебивать. — Если бы не пробои, образующиеся в основе реальности, наш мир был бы мрачным и до боли материальным, лишенным романтики, чего-то неосознанного и неназванного. Сам я неоднократно переходил разумом на ту сторону, позволяя, чтобы сквозь меня протекали силы, порожденные бездной. Теперь, благодаря Навознику, у меня появится возможность физически пробиться в астральную плоскость, а с нее всего лишь шаг в иные миры. Ты понимаешь? В бесконечное число чуждых континуумов. Ты только представь, что я могу там обнаружить! Уже не одни только летучие идеи или силы, но и совершенно материальные предметы: изобретения, современные технологии, возможно, диаметрально отличающиеся от наших; знания, которые нам и не снились, в конце концов, хотя бы произведения искусства, благородные металлы или иные драгоценности. Благодаря моей повозке я сделаюсь не только величайшим из ученых, но еще и самым богатым.

Генриетта глядела на него с сомневающейся миной.

— Хотя богатство меня, ясное дело, сильно и не интересует, — Данил припомнил, что фроляйн фон Кирххайм — альтруистка, желающая нести помощь слабым и нуждающимся, богатство для нее дело не главное. — Деньги мне будут нужны только лишь для облегчения своей работы, важнейшей целью которой является расширение человеческого знания и улучшение всего нашего мира.

— Естественно, — кивнула та. — Но меня интересует, почему это никому другому до тебя не удавалось пробраться на ту сторону…

— Почему же, удавалось! Вот только появились проблемы с возвращением, — беззаботно ответил Довнар. — Те люди, которых переносили в астральную плоскость, уже не возвращались. Эксперименты с путешествиями в иные миры проводились еще в те времена, когда я учился в Петербурге. Я и сам участвовал в таких исследованиях. Потом познакомился с одним профессором из Лётцена. Ему удалось. Возможно, и не до конца, потому все те, которых он отправлял на другую сторону, гибли или возвращались в состоянии умственного расстройства. Ну, то есть, они становились полностью сумасшедшими. Основываясь на технологиях, созданных группой этого профессора, а разработал собственный механизм, тот самый, что находится в моей груди и в моих мыслях.

Генриетта почувствовала странное беспокойство. Через какое-то время до нее дошло, что мучают ее беспокойство и страх. Она боялась за своего безумного ученого, мечтателя и открывателя кислых щей и баварского кваса. Наконец-то ей пришлось перед самой собой признаться — Данил был ей небезразличен. И ей никак не удавалось освободиться от этого глупейшего состояния.

— И как ты собираешься защититься от смерти или утратой разума? — спокойным голосом спросила она.

— Экранирование, — таинственным шепотом сообщил поляк. — Я открыл материал, который полностью поглощает сверхъестественные воздействия. Любая материя под влияниями сил иных миров изменяется, но только не эта. Она отличается прочностью и неизменностью; идеи для нее — ничто. Этот материал очень сильно связан с реальностью, это абсолютно материальное тело.

— Это ты говоришь про металлические плиты, из которых создаешь кожух машины, — предположила фроляйн фон Кирххайм. — Какой-то неизвестный вид?

— Метеоритное железо, — кивнул изобретатель, восхищенный догадливостью девушки, — или же имеющиеся в нем примеси. Трудно сказать, что конкретно так действует. Аэролит содержит редкоземельные металлы в такой концентрации, которую никто и никогда не встречал в железе земного происхождения, к тому же — какие-то органические остатки. И это железо полностью поглощает сверхъестественные эманации. Образцы я испытывал на Алоизии, подсыпая опилки аэролита в водку. Буквально за минуту он пьянел до потери сознания. А ты видала когда-нибудь совершенно пьяного джинна? Он делался обычным человеком, как будто бы металл полностью поглощал его демоническую силу. И так оно по сути своей и было. Так что, если я закрою свое транспортное средство плитами из этого металла, то смогу спокойно перемещаться в астральной плоскости. Таким образом, благодаря этому Навозник в чем-то напоминает батискаф — судно для путешествий в среде, абсолютно не пригодной для жизни.

— Очень увлекательно, — скептично вздохнула Генриетта. — Надеюсь, что ничего плохого ты себе не наделаешь. — Язык она прикусила уже слишком поздно. Глупо было раскрываться, теперь она дала понять, что изобретатель ей не безразличен. Так что быстро прибавила: — Это было бы большой потерей для науки.

Данил кивнул, значительно при том улыбаясь. Генриетта почувствовала волну жара, расцветшую на щеках румянцем. Он знал. До него дошло, что ее холодная и неприступная поза — это всего лишь игра. Так, необходимо ее незамедлительно прервать! А то еще подумает, будто бы он может овладеть, что сможет завоевать ее сердце. Ошибаешься, все не так!

Тогда, зачем я к нему пришла? Действительно ли его консультации столь необходимы? Зачем я себя обманывала? На самом деле — пришла, чтобы его увидеть. Генриетта закусила губу, страстно обещая сама себе, что это в последний раз. Она торжественно поклялась сама себе на своем Железном Кресте честью прусской юнкер-девицы. Надо покончить с этой любовью!

— Возвращаясь же к вопросу моего следствия, — сказала Генриетта, отодвигая чашку, — то я хочу представить вам ход расследования и обсудить гипотезы, вот только не знаю, способны ли вы не распространяться о них.

— Но… Геня!.. — возмутился инженер. — Ты же меня знаешь! Я никому не обмолвлюсь и словечком.

Девушка молча покачала головой, пронзая собеседника самым ледовым из тех взглядов, который ей удалось бросить без подготовки. Инженер даже не дрогнул, вот только его улыбка из задиристой сделалась блаженной. Похоже, он совершенно неверно интерпретировал строгое выражение на лице Генриетты.

— Полиция и жандармы арестовали более двух сотен человек, но большую часть из них — исключительно на всякий случай, и чтобы дать всем понять, что решительные действия не прекращаются. — Девушка отвела взгляд от внимательно слушающего ее мужчины и начала играться чайной ложечкой. — В камеру попали все подозреваемые в революционной деятельности, в основном: бывшие ссыльные, уже покаранные за участие в восстании шестьдесят третьего года. Помимо того, под замок посадили университетских профессоров и студентов с факультета исследования сверхъестественных явлений. Помимо того, были задержаны все пребывающие в Варшаве турецкие купцы, промышленники и беженцы из Франции и Великобритании, больше всего: лютеранские пасторы и даже парочка журналистов. Собственно говоря, были задержаны все иностранцы, жители конкурентных держав, не имеющие дипломатического иммунитета. Допросы все еще продолжаются, но в канцелярии наместника уже ожидают телеграмм и писем из посольств. После этого всех этих несчастных придется освободить. И все эти действия лишь обнажают бессилие полиции. Нет ни единой зацепки, все же, что сделано, это отчаянные метания в поисках следов заговора.

Генриетта вынула из кармашка платья элегантно украшенную коробочку голландских dama-cigaretten. Тоненькую, ароматизированную сигарету она сунула в рот и позволила, чтобы инженер поднес огонь. Девушка глубоко затянулась.

— Я подозреваю, что это вовсе не политический заговор, — сказала она. — Вполне возможно, это только случай, вызванный учеными, экспериментирующими с проникновением миров…

— Точно так же, это могли быть спиритисты, мистики, талмудисты, оккультисты, демонологи и некроманты, — заметил Данил. — Это могло быть и случайностью, самостоятельной материализацией существа из иного мира, которое использовало примадонну в качестве перехода. Ну а посол Австрии сделался совершенно случайной жертвой. Потому-то и нет никаких следов заговора или террористов.

— Если это именно так и случилось, мы обязаны это доказать. — Генриетта покачала головой. — Необходимо или захватить это существо, или же его ликвидировать. Впрочем, я предприняла кое-какие шаги в этом направлении.

До сих пор относившийся к проблеме со скепсисом Данил неожиданно встревожился.

— Какие еще шаги? Это опасно! Почему ты не попросила меня помочь?

— Именно сейчас я и прошу, — спокойно ответила гостья. — Пока же что я переговорила с самым известным варшавским демонологом, Антонием Вагой. Очень милый старичок, но не помог, только рекомендовал почитать его публикации.

Данил поднялся от стола и подошел к одному из забитых толстенными томами шкафов, провел пальцем по корешкам.

— Сообщил же он только одну ценную вещь: что ключом к этому существу может быть какой-то из характерных для него стигматов. Демон перешел в нашу реальность через певицу, охваченную творческим безумием и под аккомпанемент бухающего оркестра. Затем, в ходе принятия материальной формы, это существо заморозило звуки, словно ими питалось или, наоборот, их опасалось — не знаю. Сама я все это помню, как в тумане, неожиданно вдруг все застыло и утихло. Чудище выскочило из тьмы: такой странной, разливающейся ниоткуда, совершенно материальной.

— Эктоплазма, — Данил не переставал разыскивать книгу.

— Существо воспользовалось мгновением прекращения действия, долгой паузой в пении, и вот тут оно появилось окончательно: напало на несчастного барона и сбежало. И в тот же самый миг все вернулось к норме. Старичок рекомендовал, чтобы я сконцентрировалась на главных эффектах возникновения демона: на звуке, тишине, темноте.

— Есть! — с триумфом объявил инженер, вытащил с полки громадный томище и положил его на стол. — «Рассуждение о сверхъестественных науках, и, в особенности, о сверхъестественной истории»; сюда же сунута брошюрка авторства пана Ваги «О демонах, выдуманных поэтами и художниками». Вообще-то где-то должна быть «История демонических обычаев и их чувственности». Помню же, что покупал, только где она?

— Я решила начать от первого стигмата: звука, конкретно же: с музыки и связанных с нею видов искусства, — задумчиво продолжила Генриетта, жестикулируя сигаретой, зажатой между двумя пальцами, — отправилась в Музыкальный Институт, где меня принял сам директор, герр Апполинарий Контский. Он терпеливо выслушал меня и старался хоть в чем-то помочь, но, к сожалению, его знания о сверхъестественных свойствах звука оказались ничтожными. В Институте занимаются практической подготовкой музыкантов и теорией музыки, а не исследованиями над ее влияния на физическую ткань мира. Я получила от него перечень лиц, связанных с этим искусством и способных сказать нечто большее. Придется провести наступление на кабинеты театроведов, создателей опер и музыкальных редакторов.

— Хмм. Попробуй еще узнать вот что: а не обнаружила ли полиция в Опере какие-нибудь образчики эктоплазмы. — Данил, склонившись над столом, листал книгу. — Если бы тебе удалось найти для меня хоть самую малость ее, тогда, возможно, мне бы и удалось напасть на след этого существа. Но я ничего не обещаю; вначале надо покопаться в литературе, то есть пролистать это вот сочинение. Я, видно, тоже поговорю с паном Антонием Вагой.

— Наместник наверняка будет благодарен вам за участие, герр инженер, — ледовым тоном объявила Генриетта, после чего погасила окурок в лабораторном керамическом испарителе.

Она резко поднялась и направилась к двери. Данил оторвался от книжки, внимательно глядел на уходящую девушку. Зачем эта игра? Ну почему она так выдерживает делящее их расстояние? Быть может, это некий прусский брачный обычай? Или нет? Здесь она выступает в качестве представительницы власти, как государственный служащий, и пытается создать барьер, чтобы не объединять расследования с личной жизнью. Нуда, именно это и подразумевается!

Он вскочил по стойке смирно и отдал салют.

— Так точно, пани комендант. Рапорт сдам непосредственно в пани штабе, хотя и мой участок передовой открыт для пани в любое время дня и ночи. За работу принимаюсь незамедлительно!

Геня с выражением игрока в покер поправила воротник пальто и, не прощаясь, вышла во двор. Повеяло холодом. Алоизий стоял на коленях в паре шагов от двери, старательно делая вид, будто бы копается в ящике с инструментами. Ясное дело: подслушивал. Увидав Генриетту, он широко усмехнулся и подскочил к ней, чтобы провести до ворот.

— Я рассчитываю на то, что ваше сотрудничество даст гораздо большие плоды, чем арест какого-то опасного демона, — сказал он девушке, открывая дверь в воротах и кланяясь в пояс.

— Похоже, ты просчитаешься, — буркнула фроляйн фон Кирххайм и энергичным шагом отмаршировала по направлению к улице Маршалковской.

* * *

Профессор варшавской Драматической Школы, Ян Хенциньский, проживал в импозантном каменном доме на углу улицы Братской и площади Александра, которую местные жители называли площадью Тшех Кшижы (Трех Крестов).

Генриетту он согласился принять, когда та сообщила слуге, что является сотрудником канцелярии наместника. В одно мгновение хозяин сделался гостеприимным и готовым беседовать, хотя голос его и дрожал от страха, как и всех тех, до которых доходило, что если помешать в расследовании панне фон Кирххайм, это может очень не понравиться самому графу Бергу. Среди поляков старый сатрап до сих пор пользовался мрачной славой укротителя бунтовщиков и крайне сурового повелителя.

Хенциньский, помимо обучения молодых актеров, занимался еще театральной режиссурой, написанием всяческих драм и оперных либретто. Его считали одним из выдающихся знатоков этого вида искусства, так что Генриетте он показался идеальным экспертом. К сожалению, вопросы о сверхъестественной силе музыки и вокала ввели его поначалу в замешательство, потом привели к нервному заиканию. Юнкер-девица сдалась еще до того, как служащий накрыл стол к полднику; она пришла к выводу, что профессор не имеет о деле ни малейшего понятия.

Пирог с повидлом, очутившийся на столе в компании очень даже прилично сваренного кофе, настолько сносил голову своим запахом, что гранитный характер храброй воительницы начал размягчаться, а железная дисциплина заскрежетала под натиском телесных желаний. Понятное дело, ну не было никакого смысла без устали бегать по всей Варшаве и вести следствие натощак. Опять же, сделалось уже поздно, и как-то неудобно было допрашивать очередных музыковедов и им подобных типов. Поэтому Генриетта позволила себе съесть два куска пирога, беседуя с профессором о направлениях в театральном искусстве и о перспективах развития польской сцены. Из профессорского дома Геня вышла, когда сделалось совсем уже темно.

Площадь с овальным собором под покровительством святого Александра освещалась газовыми фонарями, ведущими в направлении Уяздова и в другую сторону — к Иерусалимской Аллее, но юнкер-девица направилась в узкую и темную Братскую, чтобы добраться домой как можно скорее. В подворотне соседнего дома девушка краем глаза отметила присутствие прижавшейся в углу фигуры, но особого значения она этому не придала, посчитав данного типа нищим или подгулявшим молодчиком, облегчающим мочевой пузырь. Генриетта уверенным шагом шла по пустой в это время улочке, наслаждаясь холодом и хлещущим прямо в лицо ледяным дождем. Ноябрьский вечер побуждал идти побыстрее, придавая энергию. Канцеляристка прошла перекрестье с Новогродской и пошла прямо — в направлении огней Иерусалимской Аллеи. Там можно было остановить извозчика, но жалко было отказаться от вечерней прогулки.

Варшава. Площадь Трех Крестов (Trzech krzyzy). Снимок 1870 года.

Генриетта перепрыгнула широкую лужу и краешком глаза зарегистрировала тень, ползущую за ней вдоль стены дома. Выходит, нищий оказался шпиком. Или Данил вновь шел по ее следам? Он, что: то ли беспокоился о ней, то ли следил из ревности? Девушка усмехнулась и снизила темп, позволяя, чтобы незнакомец приблизился. Мало кто мог выдержать темп движения мехаборгического егеря. Юнкер-девица решила, что поиграет с шпиком среди тополей, что украшали широкие тротуары по обеим сторонам улицы. Двигаясь слаломом между деревьями и фонарями, она обязательно окажется впереди. И поглядим, выдержит ли он гонку!

Геня даже захихикала вслух. В тот же самый момент она прошла мимо последней подворотни перед перекрестком с широкой и оживленной аллеей. Из мрачной ниши выскочили две фигуры в рабочих, по-хулигански сбитых набок фуражках и в слишком коротких куртках. Шалопаи с Повишля, бандиты, ожидающие одиноких и безоружных жертв, которых можно ограбить без шуму и пыли. До фонарей проспекта оставалась какая-то пара десятков шагов, там уже атаковать они не посмеют. А даже если и нападут!? Интересно, как отреагирует следящий за ней джентльмен? Генриетта значительно снизила скорость и повернулась, словно бы от страха. В полумраке она не заметила следившей за ней тени, зато встретилась взглядом с блестевшими из-под козырьков глазами. Бродяги презрительно лыбились, их глаза светились угрозой и звериной, лишенной хоть какой-то жалости агрессией. Они были похожи на пару изголодавших, одичавших псов, которые выследили беззащитную серну. Только не знали они, что серна на самом деле была тигрицей.

Бандиты приближались, им оставалось несколько шагов. В руке одного из них появилась короткая дубинка, отсвечивающая торчащими гвоздями. Генриетта почувствовала волну горячего воздуха, всю округу окутал липкий и густой мрак, от огней фонарей людей отсек невидимый занавес. Сделалось ужасно тихо, девушка слышала только лишь собственное дыхание. Дождь перестал падать. Генриетта развернулась на месте и заметила очередную пару фигур, обходящую ее с другой стороны. Эти ожидали за углом дома. Так что же, это ловушка?

Девушка вытащила руки из муфты, которая тут же упала в грязь. В одной руке она держала плоский гаечный ключ. Отработанным движением юнкер-девица наложила его на первый винт на лбу и повернула влево. На второй клапан времени не хватило. Эти бандиты не собирались вести с жертвой переговоры, перемежающиеся хиханьками-хаханьками и издевательскими насмешками, как было в обычае у варшавских босяков. Эти атаковали, не говоря ни слова, в абсолютной тишине.

Фроляйн фон Кирххайм повернулась, лопоча платьем и выгнулась назад. Дубинка промелькнула прямо перед ее носом. Пинок в промежность и выпрямиться. Короткий замах. Плоской стороной ключа она попала бандиту прямо в лицо. Голова отскочила, неприятно хрупнув, но каким-то чудом мужик на мостовую не упал. Пинок не произвел на нем никакого впечатления, а удар, сломавший ему челюсть, вызвал лишь то, что напавший лишь злобно ухмыльнулся.

Генриетта чувствовала протекающие по телу боевые флюиды. Ее мышцы напряглись, весь мир сделался резким, то есть — биоподдержка начала действовать, но что-то было не так. Тишина и неподвижность. Мрак, вползающий в рот и в нос, отбирающий силы и парализующий. И четверо бандюг, в глазах которых нельзя было найти воли или ума, зато горела нечеловеческое желание убить. Нет, это не простое разбойничье нападение. И это были не простое хулиганье.

Они наскочили, все четверо одновременно, нанося бешенные удары палками, окованными сталью или ежащиеся гвоздями. Генриетта завертелась в пируэте, с невероятной скоростью парируя наносимые ей удары. Один лишь удар достал ее бока, расколотил китовый ус корсета и выбил воздух из легких. Она же ответила бешенным ударом из-за головы. Хрупнул разбитый череп одного из бандитов, ключ глубоко пробил ему лоб. Мужик спазматично дергался, его кровь брызнула на руку девушки. Убитый полетел куда-то взад, а оружие выскользнуло из пальцев воительницы.

Одним движением она сбросила шляпку и вытащила из взбитых в кок волос два кованых гвоздя. Не гладкие, длиной в фут железные гвозди в ладони не скользили. Генриетта скрестила их, парируя удар сверху, и пнула ногой в ответ. На нее посыпался очередной град ударов, на сей раз наносимых синхронно и очень расчетливо. Хотя юнкер-девица и бросалась в стороны, пиналась ногами и атаковала уколами гвоздей, ни одного из противников вывести из боя не удавалось. Раны их совершенно не беспокоили. Сама же Генриетта пару ударов пропустила. Боль взорвалась в плече, бедре, в конце концов палка заехала ей в лоб. Темнота жадно прорвалась в ошеломленный разум.

Очередной удар. Генриетта согнулась в поясе и упала на колени. Тишина. Только шум крови, свист дыхания. Выпущенные из рук гвозди зазвенели на тротуаре. Генриетта замерла. Через мгновение дубинки разобьют ей голову…

Грохнул выстрел. Вопль разорвал сферу тишины, а огонь из ствола разбил тьму. Грохот прокатился по улице, вонзился в ошеломленное сознание Генриетты и сотряс бандитов. Один из них рухнул, разбросав руки, с головой расколотой револьверной пулей. Воительница перекатилась в сторону, на лету хватая гвозди, и сбила с ног следующего бандита. Она поднялась на колени и с разгону вонзила один гвоздь в глаз, а второй — в горло противника. Брызнула кровавая струя. Над головой девушки просвистели очередные пули и мягко толкнули в грудь последнего из нападавших: одна, вторая, третья. Но мужчина все так же стоял с поднятой дубинкой и скалил зубы. Но тут последняя пуля попала ему в лоб. И он рухнул в лужу, лицом вниз. Все умерли в полнейшей тишине, не издав ни единого звука.

— С вами все в порядке? — спросил высокий мужчина в доходящем до самой земли кожаном пальто.

Генриетта не отвечала. На четвереньках она добралась до первого трупа, вырвала ключ из зияющей в голове раны и подкрутила им винт во лбу. Только после того она смогла спокойно вздохнуть и внимательно оглядеться. Тьма бесследно развеялась, от недалекого проспекта доносился стук колес извозчиков и повозок, фыркание лошадей. Кто-то со скрипом распахнул окно в доме, возле которого и произошло нападение.

— Эй, чего там, курва-мать, деется?! — раздался хриплый рык выглядывающей из окна толстухи. — Я вам дам, пьяндылыги! Полиция!!!

— Пани позволит? — мужчина склонился и подал руку.

Генриетта приняла помощь и поднялась, стиснув зубы. Болело в нескольких местах, но кости, похоже, все были целые. Корсет послужил вполне приличным панцирем. А вот платье, измазанное кровью и грязью, все было в лохмотьях. Волосы, которых гвозди уже не придерживали, упали на плечи. Вид, наверняка, был ужасный. Зато джентльмен, который прибыл к ней на помощь, выглядел так, словно бы на минуточку вышел с бала в Царском Селе. Под расстегнутым пальто у него был черный, современный lounge suit, состоящий из пиджака и жилета, на шее бабочка. На руках перчатки из тончайшей кожи, опирался он на тросточку с серебряной, гравированной рукоятью. Мужчина был совершенно молод и чертовски красив: худощавое лицо аристократа и интеллигента украшали тоненькие усики и золотой монокль. На девушку он глядел без даже тени надменности, умными, светлыми глазами. При том слегка улыбался.

— Вы следили за мной, — без всяких экивоков заметила Генриетта.

Это он был тем пьяницей в подворотне, крадущимся за ней вдоль стен. Все сходилось, у того на голове тоже была смешная овальная шляпа, которую называли котелком, последний писк моды. Джентльмен поклонился и поцеловал Генриетте руку.

— Полковник Александр Иванович Кусов, Третье Отделение Личной Его Императорского Величества Канцелярии. — Офицер вытянулся в струнку. — Согласен, следил, фроляйн фон Кирххайм. У нас сложились опасения, что вы очутились в смертельной опасности. Мне удалось вас обнаружить в самый последний момент. Прошу простить мою медлительность, но я и не ожидал столь заядлого и страшного нападения. Все разыгралось молниеносно, я едва успел добежать.

— Хорошо еще, что вы успели, — буркнула Генриетта.

Русский взял ее под руку и повел в сторону выхода из улочки. К ним мчалось двое жандармов, вдалеке стучали колеса военной кареты. Раздались полицейские свистки, немногочисленные прохожие тут же кинулись под стенки.

— Мои люди займутся телами, — сообщил офицер. — Нам необходимо тщательно их осмотреть. Боюсь, что разбойники действовали как простые марионетки. По их поведению и реакции я считаю, что их мехаборгическим путем лишили воли.

— Так это вы сегодня взяли в свои руки следствие от имени его высочества? — догадалась Генриетта.

— Да. А теперь, вы позволите, чтобы я отвез вас в безопасное место?

— В камеру?

— С чего это вы взяли? Правда, следствие вы вели вопреки воли Его Величества, зато от имени наместника, — усмехнулся полковник Кусов.

Генриетта с удовольствием отметила, что улыбается он просто прелестно и, что самое главное, с чистой душой. Он мог пробудить симпатию и сразу же ей понравился.

— И я включаю вас в следственную группу, — прибавил полковник.