За ним пришли утром. Алоизий как раз читал утреннюю молитву, стоя на коленях перед своей кроватью. Его богоспасительное занятие прервал резкий стук в ворота. Джинн благоговейно перекрестился, поднялся и поцеловал стопы Христа на распятии. Только лишь после этого он выглянул в окошко спальни, а поскольку та находилась под самой крышей, вид у него открывался на всю улицу. Внизу стояла черная повозка-кибитка без окон — карета для перевозки заключенных. Рядом с ней крутилось несколько солдат в черных мундирах лейб-гвардии, а перед самими воротами выпячивал грудь офицер в мундире с эполетами; компанию ему составляли четверо боевых големов. Великаны со стальными головами пускали клубы дыма из выхлопных труб, находящихся на месте ртов. Их продолговатые глазные отверстия бледно светились. На лбах големов сверкали таблички с двуглавым царским орлом. Боевые машины выглядели мрачно и грозно, к тому же, в своих лапах они держали крупнокалиберные пищали, стволы которых расширялись словно лейка.

Джинн бегом помчался вниз, вскочил в спальню Данила и стал резко тормошить хозяина. Инженер отталкивал руку, сердито бормоча. На ночном столике стоял подсвечник с совершенно выгоревшей свечой, там же валялась пустая бутылка, а на полу лежала раскрытая книга о демонах. Похоже, Довнар читал перед сном, и при этом заглотал цельную поллитру. Так что ничего необычного в том, что он не желал просыпаться, не было.

— Нас пришли арестовывать! — прошипел джинн. — Вставай, мы еще можем смыться.

— Арестовывать? — промычал инженер, с трудом раскрывая глаза. — Меня? И за какие грехи?

— Черт их знает, но выглядят серьезно. И не заметим, как нас затащат в какой-нибудь темный подвал, — нервничал джинн. — А я не собираюсь, чтобы меня хватали. А не то глядишь, еще и экзорцизмы наложат…

— Так ведь ты же христианин, — махнул рукой Данил. — Ты принял священные таинства. Над тобой экзорцизмы читать не могут.

— Ну тогда засадят в лампу! А я себя засаживать не позволю, тем более, что ни в чем не виноват!

Довнар свесил ноги и почесал поочередно шрамы на животе, на шее и на лбу. Он открыл дверцу в груди, влил вовнутрь немного густой жидкости из стоящей под кроватью масленки, затем завел механизм. Все это время джинн переступал с ноги на ногу. А стук в ворота становился все сильнее.

— Полиция! Немедленно открывайте! — орал офицер. — А не то войдем силой!

— Спокойно. Это наверняка ошибка, сейчас мы все выясним.

Инженер встал и схватил висящие на спинке стула брюки.

Снаружи сделалось тихо. Данил поднял брови, вопросительно глядя на лакея.

— Ушли?

В ворота что-то сильно грохнуло, затрещала разбиваемая древесина. Вырванные из петель ворота грохнули о мостовую. По двору застучали военные сапожищи. Представив боевого голема, разбивающего ворота одним ударом, Данил почувствовал холодное прикосновение страха. То есть, это не было посещение участкового по причине неубранного перед домом тротуара, а нечто гораздо более серьезное.

— Бегите, хозяин, — героически заявил Алоизий. — Я их задержу.

— И как я могу от них сбежать? Сквозь стенку пройду? Сделаюсь невидимым? — Довнар спешно натянул мятую сорочку и жилет. — Это ты беги. Пригодишься на свободе, попытаешься вытянуть меня, если будут неприятности. Знаешь, куда я спрятал остаток денег?

— В пасти у Весека? — Алоизий впервые, сколько времени Данил его помнил, выглядел напуганным. Губы его слегка дрожали, и это, собственно говоря, был единственный видимый эффект, ибо благородное лицо африканского божества не было создано для проявления страха или каких-либо иных банальных и недостойных эмоций. — Но я не имею права оставить хозяина в беде. Может, попробуем их всех убить, а потом смоемся из Варшавы?

— Ты чего, головкой стукнулся? Убирайся отсюда, пока не случился скандал!

Данил набросил на плечи сюртук и, застегивая рубашку, вышел из спальни в коридор. Точнехонько в тот же самый момент входная дверь дома распахнулась, и в прихожую вскочило несколько гвардейцев, целясь в инженера из винтовок с примкнутыми штыками. Оставшийся же в спальне Алоизий встал, расставив ноги и сплетя руки на груди. Он закрыл глаза и пропел фразу на древнешумерском языке. Ноги его в тот же миг окутал кружащий клуб дыма. Он быстро продвигался вверх, охватил колени, затем бедра. Импозантная фигура джинна, словно разрубленная в поясе, поднималась в воздух. Все большая ее часть превращалась в дым.

Гвардейцы подскочили к Данилу, один из них пихнул его прикладом. Металлическая грудь инженера глухо загудела от удара. Пинками Довнара заставили встать под стеной, в шею нацелились целых три штыка. Хмурые лица солдат не вещали ничего доброго, у каждого из них палец на спусковом крючке так и свербел. Не говоря ни слова, Данил поднял руки над головой, дискутировать смысла не имело.

Пара москалей ворвалась в спальню, где увидали исчезавший в клубах дыма силуэт джинна.

— Убежит же, собака! Огонь!

Загрохотали выстрелы. Пули пролетели сквозь дым, не встречая какого-либо сопротивления; одна ударила в стенку, вторая отколола шмат дерева от столешницы старинной, изготовленной еще в эпоху ампира, готовальни и, рикошетом, пробила стоявшую на ней жестяную миску. Эфирный Алоизий обдул солдат, словно утренний ветерок, пролетел через коридор и выплыл наружу. Темная, клубящаяся туча была замечена командующим отрядом офицером. Он указал на нее, страшно при том матерясь. Один из големов тут же нацелил в джинна свою пищаль и нажал на курок. Из громадного ствола вылетел огненный фонтан. Шрапнель в виде свинцовой дроби помчалась со свистом, пролетела сквозь тучу и вонзилась в стенку флигеля, откалывая от нее солидный кусок штукатурки.

— Да не обычной же, башка ты жестяная! — офицер заехал кулаком по черепушке голема. — Эзотерическим боеприпасом пали!

Очередной голем сорвал с плеча двухстволку без приклада и выстрелил от бедра, не целясь, сразу из двух стволов. В джинна полетели железные обломки, целый сундук которых выдерживали в московской церкви, завернув в саван святого Александра Невского. Боеприпас пропитался мощью реликвии и убийственно действовал на всяческие сверхъестественные существа. Шрапнель с шипением пролетела сквозь эфирного Алоизия и, хотя и чуточку зацепила, но не вызвала даже его материализации, не говоря уже про уничтожение.

— Не действует, этот сукин сын, похоже, принял крещение, — злился офицер. — Сеткой его! И побыстрее, а не то улетит!

Алоизий взлетел на высоту крыши и в любую минуту мог от них смыться. Тогда один из гвардейцев поднес к щеке винтовку, на стволе которой находился овальный гранатомет. Солдат выстрелил, вызвав разрыв выталкивающего заряда. В сторону джинна с шумом полетела раскладывающаяся сетка. Ее сплели из гибкой проволоки, напитанной в берлинских философских кузницах детерминистским материализмом, затем к сетке прицепили дарвинистические грузики, выполненных в Императорском институте палеонтологии из окаменелостей. То есть, оружие имела необыкновенно жесткие корни в реализме и традиционной физике. Вероисповедание и степень адскости демона в этом случае не имели значения; любое сверхъестественное существо, попавшее в подобную сетку, тут же теряла все свои силы. Страшная сеть раскрылась в мгновение ока. Алоизий завертелся винтом, чтобы ускользнуть от нее, и поднялся высоко вверх, чтобы через секунду исчезнуть за крышами окружающих домов. Сетка же ударилась в дымовую трубу и плотно ее окутала.

Офицер погрозил кулаком, со злости вмазал пинка ближайшему голему, затем приказал привести Данила. Он неприязненно осмотрел пленного и приказал садить его в повозку.

— А теперь обыск, — объявил он. — Вывернуть дом наизнанку. Все барахло скинуть во двор, одежду и перины распороть, ковры и гобелены резать и рвать. Книги тоже рвать. Спиртное разрешаю употребить вовнутрь. Только в комнатах не ссать и не рыгать! Дом обыскать профессионально, вы же не солдатня из казацкой сотни, а, что ни говори, лейб-гвардия! Искать все, что только покажется подозрительным! Ну что, за работу, сукины дети!