– Дiду, що це за дорога такая чудная, поперек поля лежить?

Пацаненок лет десяти смотрел на прямую как стрела широкую серую ленту, пролегшую меж холмов. Она начиналась внезапно и так же внезапно обрывалась в никуда. Они с дедом часто проезжали здесь на покос еще летом. Вот и сейчас туманным и сырым середины декабря утром гнедая лошаденка тянула скрипучую телегу с ворохом душистой, свежескошенной травы. И всякий раз, когда они проезжали мимо странной дороги без начала и конца, паренек с удивлением смотрел на огромные бетонные плиты, которыми был вымощен этот «шлях».

– Ту дорогу построили еще давно, во времена Советского Союза…

– Да-да, дiду, я знаю, нам в школе вчителька рассказывала. Это тоталитарная страна, которой правил страшный Сталин и который напал на Украину и Германию. И случилась Вторая мировая война!..

Немолодой мужчина стеганул вожжами гнедую лошаденку и усмехнулся:

– Все было немножко иначе… Ну, да не в этом суть. Эта бетонная лента, которую ты называешь дорогой в никуда, на самом деле – взлетно-посадочная полоса для реактивных самолетов. Отсюда они уходили в небо и летали почти над всей нашей планетой.

– Ух ты, дiду! Это как поляки чи американцы?

– Ну что ты, Васильку! Самолеты с красными звездами хранили мир и покой на всей земле. Тогда мы жили единым дружным народом, а из Полтавы можно было запросто поехать в Донецк, без всяких блокпостов, виз и проверок благонадежности…

Паренек лет десяти слушал рассказ дедушки, словно волшебную сказку, и не верил его словам.

Скрипучая телега, запряженная гнедой лошаденкой, покатила по заросшим травой бетонным плитам взлетно-посадочной полосы…

От автомобильной дороги, которая пролегала рядом с заброшенным аэродромом, послышался усиливающийся гул, перешедший в оглушительный и уверенный рев моторов. По не слишком хорошей дороге мчались белые грузовики под охраной угловатых, бронированных, ощерившихся пулеметными стволами броневиков. Не нужно было особо присматриваться к несуществующим эмблемам, чтобы уяснить себе донбасское происхождение этих механических монстров.

Бронированные «Уралы», обшитые листами броневой стали, с мощными бамперами и укрепленными кузовами, выглядели, словно вытесанные руками подземных великанов. Отчасти так оно и было. Пятнистые машины внешне выглядели не очень эстетично, но производили впечатление несокрушимой мощи, которая была подкреплена воронением крупнокалиберных пулеметов и более тяжелого вооружения.

Мальчик и старик стояли у груженной мокрым сеном телеги. Лошадка нервно прядала ушами от раскатистого эха мощных моторов. С некоторых пор этот характерный звук цивилизации все реже и реже раздавался на Правобережной Украине – в сонном царстве, где дороги в небо поросли бурьяном и чертополохом «либерально-демократических реформ»…

А мимо мчалась в сиянии мощных прожекторов и механической несокрушимости Большая Жизнь.

* * *

Основанный еще Ярославом Мудрым городок Белая Церковь и Киев разделяли всего лишь 86 километров по трассе. Такая близость к столице и удобное расположение на пересечении нескольких важных автодорог помогали местным жителям достаточно неплохо, по нынешним меркам конечно, существовать. Во всяком случае, машин с бензиновыми и дизельными двигателями здесь было существенно больше, чем привычных уже украинских «дровяных мобилей» с печками-буржуйками вместо топливных баков.

Да и многие многоэтажные жилые дома отнюдь не выглядели покинутыми, в окнах теплился свет. Теплоэлектростанции города хоть и не в полную силу, но все же работали на привозном донецком угольке.

Время здесь не остановилось, оно испуганно замерло, как и во многих провинциальных городках Украины в лихую годину. Жители старались не замечать, не говорить, не обсуждать, насколько хреново они живут. А то – как бы хуже не было. С усталой покорностью люди ходили на «желто-блакитные» митинги и с такой же покорностью выстраивались в очереди за «субсидиями» или за хлебом.

Когда с территорий, прилегающих к независимому теперь Донбассу, привозили очередного «героя АТО» в цинке, также устало скорбели.

Странно, но общая беда – возрождение бандеровщины – с одинаковой силой сплотила Донбасс и разобщила остальную Украину. В этом и заключался культурный, общественный и нравственный феномен различия менталитета Востока и Запада разорванной на куски гражданской войной страны.

говорится в одноименной балладе Редьярда Киплинга.

На территории современной Украины Страшный суд вершился вот уже который год. Запад и Восток, между которыми пролегли реки крови, все же сходились пока еще медленно и с взаимной опаской. Однако трагедия заключалась в том, что два менталитета – два, если угодно, уже практически сформировавшихся народа – никогда не сойдутся вместе, сколь близко они ни подошли к необходимости взаимопонимания. А с другой стороны, оставался ли украинский народ – именно народом?

* * *

Белые грузовики спешили сейчас к тем, кто больше всего страдал от гуманитарной катастрофы на Украине, и тем, кому неоткуда больше ждать помощи. Конечно, местные жители с миру по нитке старались собрать кое-что и для воспитанников интернатов: еду, одежонку кой-какую ношеную… Но тут уж такое дело – своих бы детей прокормить, не то что сиротам помогать. Просто – нечем, украинская нация стремительно обнищала, и процесс социальной деградации только набирал обороты. Еще грели добротные чугунные (советские!) батареи центрального отопления. Но с каждой зимой – все хуже. Еще собирали на полях урожай хлеба, но он скудел, год от года. Еще работали некоторые заводы на территории Украины, но все меньше дымили трубы – и все больше чадил горящими покрышками Майдан.

Интернат, где должна была пройти передача детей под опеку российской гуманитарной организации, располагался на окраине Белой Церкви. Это было большое мрачное здание, больше напоминавшее казарму, нежели учебное заведение. Александр Соболев вместе с Еленой Глинкиной и Николаем Ивановичем вошли внутрь. Соболев невольно поежился: о каком счастливом детстве может идти речь в этих стенах? Пахло хлоркой и пригоревшей гречневой кашей.

Мебель была еще советская, годов восьмидесятых – девяностых, да и обстановка походила на интернаты еще перестроечных времен. Все вокруг было буквально пропитанно казенщиной. И абсолютно не напоминало яркие детские сады и школы Донецкой Народной Республики или Российской Федерации.

Александра Соболева неприятно поразила еще и суетливая угодливость директрисы, немолодой пергидролевой блондинки. Она постоянно что-то тараторила, пытаясь в выгодном свете представить и свое призреваемое заведение, и воспитанников.

– Может, чайку? У нас и конфеты есть…

– Вы что, издеваетесь?! – не выдержал обычно сдержанный Николай Иванович. – Мы еще детей объедать будем! Лучше распорядитесь, чтобы приняли по описи и расписались в накладных на получение гуманитарного груза. Там как раз и еда, и кой-какая одежда, и лекарства.

– А что делать?.. – развела руками директриса. – Самой противно, но ведь как понаïдуть чиновники з Киева!.. Всех умаслить нужно, угостить… Иначе и того скудного финансирования не увидишь. А нам еще – крышу ремонтировать, да уголь для котельной закупить нужно… Где гроши брать?..

– Тамара Васильевна, я бы хотела пообщаться с детками, – обратилась к директрисе Елена Глинкина.

– Конечно-конечно!.. Сейчас…

Дети смотрели на новых для них людей затравленно. Не самая легкая жизнь приучила и девочек, и мальчиков к тому, что от взрослых редко можно ждать чего-то хорошего. Они привыкли к редким визитам киевских чиновников, которым нужно было просто «попиариться», помелькать в кадре с очередным несчастным ребенком. При этом тупая и послушная аудитория даже не понимала, почему эти дети – несчастны. И кто их сделал такими…

Притом, как обратила внимание Елена Глинкина и другие врачи – специалисты гуманитарного фонда, большинство воспитанников не имели таких уж серьезных и ярко выраженных патологий. Легкая форма церебрального паралича, общее болезненное состояние, судя по просмотренным медицинским картам, – врожденные пороки. Но при достаточно высоком уровне современной медицины в России вылечить эти патологии вполне реально. Проблема была в другом: от этих детей отказывались родители, а в итоге – отказывалась и сама Украина.

Идея фикс современной «желто-блакитной державы» заключалась в тотальной экономии ради выживания кучки недоолигархов. Эту, так сказать, «национальную элиту» нормальные политики развитых стран уже в принципе всерьез не воспринимали. Местные украинские «царьки» могли только кукарекать в собственном «укрятнике». Но при этом именно они подгребали под себя остатки ресурсов, лишая остальных нормального существования, не говоря уже о развитии.

А страдали от подобной политики «украинского социал-дарвинизма» в первую очередь дети. Будущее любого общества, любой страны.

– Тетя, а нас правда распродадут на органы?.. – спросила девочка лет десяти-двенадцати с не по возрасту серьезными карими глазами и волосами, заплетенными в две трогательные косички. – У меня мама продала почку, потому что не на что было жить. А потом – умерла, началось воспаление второй почки. Сказали, что это инфекция попала во время операции.

– Конечно же нет! – помотала головой доктор Лена. – Как тебя зовут?..

– Таня…

– Танечка, все будет хорошо, вас отвезут в интернат, там вы будете учиться, у вас будут игрушки, новые друзья…

– А навiщо вам это нужно?! – настороженно поинтересовался болезненно худощавый паренек в очках – ровесник Тани. – Ведь вы же будете тратить большие гроши. Мы не сможем отдать вам такой кредит, даже если пойдем работать. Мы же сейчас – просто бесполезный балласт…

– Ты прав, но вы отдадите долг, если пойдете не работать, а учиться, – ответила Елена Глинкина.

– Как это?

– Как твое имя?

– Меня зовут Дима.

– Дима, у нас нет «лишних» или «ненужных» людей. Тем более – детей. Вот ты выучишься, станешь врачом, ученым или просто хорошим работником на заводе. Вот тогда и будешь работать, создавать что-то очень полезное и нужное для всех людей.

По глазам повзрослевшего не по годам ребенка Елена Глинкина поняла, что он до конца не верит, что такое вообще возможно. Да и остальные – тоже. Они уже привыкли жить в чудовищном мире, где о ценности человека судят по его набору внутренних органов, а не о том хорошем, что он может совершить для общества.

– Тамара Васильевна, скажите, пожалуйста, почему у детей в медицинских картах отсутствуют отметки о необходимых прививках? – обратилась к директрисе интерната Елена Глинкина.

– Потому что у нас нет денег даже на самые необходимые прививки.

– Это как? Почему именно вы должны платить за прививки? А как же – государственная поддержка? – Доктор Лена была явно озадачена такой постановкой вопроса.

Как любой здравомыслящий врач, тем более детский, она абсолютно четко осознавала необходимость профилактических прививок. Ведь именно вакцинация формирует коллективный иммунитет. С помощью прививок цивилизованное человечество победило такие страшные болезни, как натуральная оспа, полиомиелит и другие напасти. Огромную роль в этом сыграла и система здравоохранения Советского Союза.

– После реформ этой американской сучки украинского происхождения, – помянула недобрым словом бывшего министра здравоохранения при президенте Петре Порошенко заведующая, – государственное финансирование по закупкам вакцин было урезано более чем вдвое. А нас потом вообще неизвестно кому передали. Интернаты же были в ведении Министерства образования и науки Украины. А потом, чтобы мы им отчетность не портили, передали сначала Минздраву, а потом вообще – в муниципальную собственность. Так что не до вакцин теперь. Выжить бы…

– Ужас!..

– Не то слово…

* * *

Перед отъездом детей привели в порядок, умыли, приодели в чистую, хоть и ношеную, одежду. За санитарное состояние, как сказала директриса, можно было не волноваться. В этом отношении она сама поддерживала весьма жесткие, еще советские требования.

Все же Елена Глинкина распорядилась проверить маленьких переселенцев еще и дополнительно – на мобильном диагностическом комплексе. Передвижной кабинет диагностики размещался на базе все того же угловатого грузовика-вездехода «Урал-Тайфун». Внутри размещалась портативная рентгеновская установка высокого разрешения, а также компактная биохимическая лаборатория со всем необходимым оборудованием и химическими реактивами для проведения экспресс-тестов.

Детей разместили в салонах бронированных «Уралов-Тайфун». Прикрытые сверху металлокерамикой и броневой сталью, внутри они больше напоминали комфортабельные экскурсионные автобусы. По бортам размещались удобные сдвоенные кресла. Спинки можно было опускать, чтобы поспать в дороге. В салоне был установлен широкий экран, на котором дети могли посмотреть мультфильмы. Репертуар был обширным: от старого советского «Ну, погоди!» до современных русских мультфильмов: «Барбоскины», «Маша и медведь», познавательные «Фиксики».

В каждой машине находилось двое высококвалифицированных медработника и аптечка первой помощи. Впереди ехал специализированный реанимационный автомобиль.

– Товарищи дорогие, я понимаю ваше стремление помочь этим обездоленным детям. Но пожалуйста, не давайте им никаких конфет, печений и прочих сладостей! – обратилась Елена Глинкина к донецким дальнобойщикам. – Это для их же блага. У нас разработана специальная диета на весь маршрут практически для каждого ребенка.

– Хорошо, Елена, так и будет. Хотя вы правы. Мы уже им конфет успели накупить! – улыбнулся Соболев. – Что ж, отдадим сладости директрисе, может, не всем детям они противопоказаны.

Напоследок донецкие дальнобойщики притащили с ближайшего рынка не только конфеты, пирожные и прочие сладости, но и другие продукты. Мясо, консервы, крупы, муку, растительное и сливочное масло, сахар, чай, кофе – скупили на имеющиеся у них наличные деньги практически все на соседнем оптовом рынке.

– Тамара Васильевна, примите, пожалуйста, от нас – детям. Это не так много, как хотелось бы, но все же какое-то разнообразие. И это тоже возьмите. – Александр Соболев протянул конверт. – Здесь должно хватить и на новую крышу, и на донецкий уголек!..

Директриса детского интерната молча взяла конверт. Сняла очки и закрыла лицо руками, не в силах сдержать слез. Плечи женщины судорожно вздымались от сдерживаемых рыданий. Военный медик Вежливый обнял женщину, усадил на диван. Кто-то уже поднес стакан воды.

– Спасибо большое!.. Я даже не знаю…

– Все нормально. Дети не должны отвечать за грехи родителей.

Вскоре колонна белых грузовиков с маленькими пассажирами под охраной угловатых донецких броневиков тронулась в путь.