Война в Сталинграде была необычной. Полотно железной дороги делило город пополам: ближе к Волге, в центре, днем шла почти что обычная жизнь. К бомбежкам Люфтваффе и артиллерийским обстрелам немецких гаубиц здесь уже привыкли. Так же, как привыкли жители Москвы зимой 1941 года или жители осажденного Ленинграда. Рубежи советских войск на Мамаевом кургане, у полуразрушенных, но продолжающих работать цехов Сталинградского тракторного на юге города и по полотну железной дороги гитлеровцы атаковали бесчисленное количество раз, но всегда откатывались с большими потерями.
Первый натиск был отбит при поддержке рабочего ополчения и войск НКВД. Оружие тогда взяли в руки все, кто мог его держать. Бригады рабочих-ополченцев уходили в бой прямо со сталинградских заводов… А к станкам вставали их жены и дети. Иногда для того, чтобы встретить врага, нужно было просто выйти на окраину предприятия.
Но уже совсем скоро с левого берега Волги, из глубины необъятного Советского Союза стало подходить подкрепление – свежие силы обученных, вымуштрованных пехотинцев, бронебойщиков, пушкарей-артиллеристов. Прибывали танковые экипажи, чтобы «оседлать» новенькие «тридцатьчетверки» производства Сталинградского тракторного завода.
Постоянно – под обстрелами гитлеровцев – возводились полевые укрепления, рыли сотни километров окопов, в развалинах домов встраивали замаскированные и защищенные огневые точки и снайперские позиции. На крышах уцелевших домов устроили свои позиции корректировщики и зенитчики. Причем расчеты автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов стреляли не только по самолетам с крестами на крыльях. Господствующее положение позволяло вести заградительный огонь по пехоте и бронетехнике гитлеровцев. К тому же – попадание из 25-миллиметровой скорострельной пушки или крупнокалиберного 12,7-миллиметрового пулемета ДШК в относительно тонкую крышу башни или в моторно-трансмиссионный отсек немецкого танка было весьма опасно. А с левого берега Волги защитников Сталинграда поддерживали огнем могучие гаубицы Резерва Главного командования. Теперь у защитников прибавилось уверенности – отстоим волжскую твердыню!
В ожесточенных боях за Сталинград пришлось отказаться от обычного порядка размещения командных пунктов и штабов всех уровней командования. Обычно устав требует, чтобы штаб дивизии находился в нескольких километрах от переднего края или, по крайней мере, в более глубоком тылу, чем штаб полка или батальона. Но в Сталинграде, например, штаб 62-й Армии в период уличных боев размещался рядом со штабами батальонов. От командного пункта армии до переднего края обороны часто было не более двухсот-четырехсот метров. И то, что было совершенно неприемлемо в полевых условиях, в Сталинграде являлось необходимостью. Более того – такая структура командования сыграла немалую роль в воспитании железной стойкости защитников Сталинграда. Солдаты всегда видели старших командиров и даже генералов рядом с собой – в окопах в самые тяжелые моменты боя. Такое боевое братство было поистине нерушимо!
* * *
После обеда бойцы лейтенанта Ракитина стали собираться в дорогу. Спецгруппе предстояло провести ночной рейд в «Заполотновском» районе Сталинграда. «Навести шухеру у фрицев», как выражались сами пограничники. Такие вылазки специально подготовленных диверсантов были не редкостью, причем – с обеих сторон.
Виктор сосредоточенно рассовывал по карманам разгрузочного жилета запасные магазины к пистолету-пулемету. Проверил, легко ли выхватывается из низко висящей кобуры на бедре верный «Наган». Подтянул ремень, который крепил самодельную кобуру к ноге. Кобура была массивной, самодельной, поскольку вмещала револьвер с глушителем собственной, Ракитина, конструкции. В ночном бою бесшумный «Наган» превращался из вспомогательного оружия в основное. В подсумок на поясе легли четыре гранаты-«лимонки». Лейтенант подхватил пистолет-пулемет Судаева, вставил магазин на тридцать пять патронов и отвел назад затвор. Поставил оружие на предохранитель.
Рядом так же сосредоточенно готовились к рейду его боевые товарищи. Старшина Хрящев проверил массивный «Кольт». Этот американский пистолет он выменял у танкистов, которые воевали на легких американских «Стюартах». Автоматические пистолеты «Кольт» и даже массивные и убойные пистолеты-пулеметы Томпсона входили в комплект поставки американских самолетов и танков, которые передавались в Советский Союз по программе «ленд-лиза». Алексею понравилась убойная мощь тяжелого американского пистолета. Еще бы – «сорок пятый калибр», целых 11,43 миллиметра против «трех линий» – 7,62 миллиметра у пистолета ТТ и у «Нагана»!
– А патроны для своей «игрушки» ты где возьмешь? – поинтересовался Виктор Ракитин.
Сам он брал на задания только «Наган» в качестве запасного оружия. Он полагался на стрелковую мудрость: «Лучший пистолет – это автомат». Впрочем, в бою всякое бывает, так что и надежный и проверенный револьвер лишним не будет.
– Нормально, командир. Я патроны на трофейные папиросы и чай выменял. Четыре пачки по полсотни штук. На первое время хватит! – похвастался старшина Хрящев.
Рядом радист проверял рацию, ему, как никому другому, приходилось нелегко. Тащить за плечами несколько килограммов сложной аппаратуры, да еще и оберегать ее от жестких толчков и ударов. «Разведгруппа жива, пока жив ее радист» – справедливость этого военного афоризма никто не ставил под сомнение. Его боевые товарищи берегли, как зеницу ока. Но у радиста всегда была одна граната – для себя и для рации…
К командиру и готовящимся к выходу солдатам подошел довольный механик-водитель бронированного грузовика.
– Все готово, товарищ лейтенант. Можно выдвигаться.
– Ну что, Егорыч, поставил наконец-то ДШК на свой «танк»?
– А как же, Виктор Николаевич! Теперь любого фашистского гада с пары километров достанем! – улыбнулся, блеснув стальной фиксой, старший сержант.
Недавно, как раз после памятной поездки в Сарепту за сбитым немецким асом – внучатым племянником Кайзера Вильгельма, командование решило поощрить маневренную группу лейтенанта Ракитина. Помимо снятия предыдущих взысканий, решили поспособствовать и вооружением. Нашли все-таки один крупнокалиберный пулемет Дегтярева – Шпагина, который так давно выпрашивал для усиления огневой мощи мотоманевренной группы ее командир. Правда, лейтенанту Ракитину пришлось переоформлять заявки на выдачу боекомплекта. Ведь теперь требовались 12,7-миллиметровые патроны. А у него и так в штатном расписании числились бронебойщики для усиления, для них нужно было на складах получать 14,5-миллиметровые боеприпасы для противотанковых ружей конструкции Симонова. Так что зампотыла, покряхтев, пожаловавшись на проблемы и поохав, пошел искать еще и 12,7-миллиметровые патроны. Он все же выдал полагающийся боекомплект, а лейтенант Ракитин вознаградил его «жидкой валютой». С людьми нужно по-человечески, именно для таких, не совсем законных целей у лейтенанта Ракитина всегда была припрятана фляжка.
Пулемет установили в кузов трофейного бронированного грузовика «Опель-Блитц» и уже успели пристрелять грозное оружие. Действительно возможности ДШК внушали уважение – теперь и на дальностях свыше километра можно было уверенно уничтожать пулеметные расчеты противника, а то и стенку по кирпичику разобрать одной очередью. Крупнокалиберный пулемет был установлен на универсальном станке, мог стрелять и по наземным, и по воздушным целям. А кроме того, Виктор понял, что с помощью грозного оружия можно вести огонь и по многоэтажным домам – угла возвышения вполне хватало.
На втором «самопальном» броневике тоже вместо «спарки» пулеметов «Максим» установили спаренные немецкие пулеметы MG-42. С трофейными патронами проблем не возникало – их было в избытке.
Оба броневика должны были выдвинуться на заранее определенные позиции уже после скрытного перехода диверсантов лейтенанта Ракитина на оккупированную гитлеровцами «Заполотновскую» часть Сталинграда. В решающий момент оба броневика должны были прикрыть отход группы мощным огнем.
– Стройся! Равняйсь! Смирно! – лейтенант Ракитин оглядел бойцов НКВД. Этот разведвыход был у них не первый, и – дай Бог, не последний. – Наша задача: выдвинуться в «Заполотновский район» и устроить там нападение на полевой штаб немецкого батальона. Армейская разведка предполагает, что штаб находится именно там, но нужно будет доразведать на месте и «навести там шухера». Вопросы? Вопросов нет.
* * *
Сталинград и ночью был освещен, почти как днем. Не стихали на улицах города перестрелки. Взвивались в багровое, подсвеченное пожарами небо осветительные ракеты, заливая окрестности мертвенно-белым светом. Шарили по небу жадные лучи зенитных прожекторных батарей. Не стихали пожары в разных концах города. Трескотня пулеметных очередей, глухие взрывы были уже привычны для слуха опытных бойцов.
Вообще-то подобные рейды – это прерогатива армейской разведки. Но из-за потерь к специальным заданиям командование привлекало просто наиболее подготовленных и опытных бойцов. А таковыми были именно воины в зеленых фуражках, а еще – бойцы различных подразделений НКВД и местной милиции. Последние вообще выполняли функции проводников, хотя в развалинах Сталинграда мог сейчас заблудиться и старожил.
Виктор Ракитин уходил со своей группой в такие рейды с мрачной решимостью. Здесь лейтенант, как и его сослуживцы, становился особо опасным хищником, которого вел инстинкт убийцы. Словно оборотни, они меняли сущность, приобретая уникальные качества, но отнюдь не теряя острого рассудка и быстроты мысли, которая опережала пули.
Пара головного дозора плавно присела, один из бойцов поднял кулак над головой – «внимание». Все остальные моментально рассредоточились. Виктор юркнул за груду битого кирпича, оставшегося от стены дома, и сдвинул за спину пистолет-пулемет Судаева на ремне. Достал из массивной кобуры «Наган» с глушителем. Проверил, легко ли выходит из ножен острая хищная финка. Остальные бойцы занимались тем же. Вперед выдвинулись стрелки с бесшумными диверсионными револьверами-карабинами. В каждой подгруппе – лейтенанта Ракитина и старшины Хрящева – был пулеметчик с «Дегтярем». На стволах пулеметов тоже были массивные трубки глушителей вместо привычных раструбов пламегасителей. При стрельбе они издавали не больше шума, чем швейная машинка . Пулеметчики вскинули оружие.
Звериное чутье, основанное на дремлющих, но пробужденных спецтренировками инстинктах, позволило бойцам НКВД, в буквальном смысле, учуять противника.
К советской разведгруппе приближались «коллеги» из Вермахта или из Абвера. Полтора десятка головорезов, отлично подготовленных и вооруженных. Вне всякого сомнения – задачи у них были сходными с теми, которые поставило командование перед диверсионно-разведывательной группой лейтенанта Ракитина.
Виктор, затаившись, ждал. Такую тактику его ребята использовали не раз: дождаться, пока противник не подойдет на расстояние, когда становятся видны в темноте белки глаз, а потом – разом ударить! Сначала – из бесшумных револьверов, а потом «временно оставшихся в живых» «уработать» ножами, чтобы без лишнего шума…
В дрожащем неверном свете догорающей сигнальной ракеты Виктор разглядел не совсем обычное оружие в руках у некоторых немцев. Это были массивные пистолеты «Маузер» с пристегнутыми к рукояткам деревянными кобурами. «Попаданец» Ракитин, будучи студентом-историком, мгновенно вспомнил, что автоматическими пистолетами «Маузер» модели «Schnellfeuer» вооружались некоторые специальные подразделения СС. И тут же лейтенант Госбезопасности прикинул, что его ребятам придется очень туго, если их засада не сработает. Ведь «Маузер К-96» модели «712» «Schnellfeuer» обладал скорострельностью 850 выстрелов в минуту при двадцатизарядном отъемном магазине. Да эсэсовцы их просто изрешетят!
* * *
Пистолет-карабин Маузера, кстати, был очень популярен среди искателей приключений, авантюристов и путешественников по африканским или азиатским дебрям. Известно, что именно с «Mauser С-96» молодой Уинстон Черчилль во время Суданской кампании сражался против превосходящих сил арабов. Во время битвы при Омдурмане в сентябре 1898 года дозор 21-го Гусарского полка во главе с 25-летним лейтенантом Черчиллем был окружен, но благодаря выдающейся скорострельности «Маузеров» англичане перебили всех противников. Схватка продемонстрировала несомненное преимущество полуавтоматического огнестрельного оружия перед мечами и копьями.
Позднее была выпущена еще одна модификация пистолета «Маузера», с несколько укороченным стволом. Оружие как раз и позиционировалось, как средство эффективной самозащиты путешественников. Новый пистолет получил название «Маузер-Боло» – по названию массивного ножа «Боло», который всегда под рукой путешественника. По аналогии и пистолет стал называться так же. Позднее большая партия «Маузеров» с укороченным стволом была закуплена для Советской России, и «Боло» стали переводить как сокращение от «большевик».
* * *
Однако отступать или менять планы было уже поздно. Виктор уже видел в темноте белки глаз подошедшего почти вплотную к его укрытию эсэсовца. Немец смотрел прямо на него – точнее, на ствол «Нагана». Выстрел прозвучал глухим хлопком, тише, чем пробка вылетает из бутылки шампанского. Ракитин целился в шею противника – туда и попал. Эсэсовец захрипел, забулькал собственной кровью, предостерегающий окрик был заглушен навеки. Враг ничком ткнулся в землю.
Выстрел командира стал сигналом для всех бойцов НКВД – бесшумные «Наганы» били метко. Враги валились, как подкошенные. Но все же эсэсовцы не дрогнули, уцелевшие рассредоточились и ударили плотным огнем из автоматических пистолетов «Маузеров-Шнелльфойеров». Их поддержали стрелки с автоматами MP-40. Двоих наших убило сразу же – немецкие пули просто нашпиговали замешкавшихся пограничников. А немцам и целиться-то особо не надо было – практически в упор, по темному силуэту, подсвеченному мерцанием сигнальных ракет, да еще и очередью…
Виктор почувствовал тупой удар в грудь и полетел на землю, все еще сжимая «Наган» в руке. Перед глазами лейтенанта Ракитина мелькнули огненные сполохи, небо опрокинулось непроглядной чернотой в глазах, и свет померк окончательно.
– Командира зацепило!
– Ранен?! Убит?!
Виктор очнулся долгую секунду спустя, оттого, что его тормошили за плечо. Грудь неимоверно саднила, Ракитин со стоном ощупал себя. Достал непослушными одеревеневшими пальцами из кармана разгрузочного жилета исковерканный стальной «рожок» от автомата. Вероятно, легкая пуля из автоматического пистолета «Маузер» ударила в запасной магазин в кармане на груди. Это и спасло лейтенанта Ракитина.
Тем временем над его почти что бездыханным телом продолжалась яростная огневая схватка накоротке. На стороне воинов НКВД была бесшумность и точность, эсэсовцы брали нахрапом – огневой мощью массивных автоматических пистолетов «Маузер-Шнелльфойер». Пограничники, расстреляв все семь патронов в барабане бесшумных «Наганов», бросались врукопашную. Но отнюдь не грудью под смертоносный свинец. Они были прекрасно подготовлены к рукопашной схватке, гораздо лучше, чем простые пехотинцы-красноармейцы. К тому же у каждого был еще и припрятан коронный финт, который не раз спасал жизнь.
Патроны были отнюдь не бесконечными и у эсэсовцев, в двадцатизарядных обоймах скорострельных автоматических пистолетах…
Вот уж тогда и пришлось сойтись лицом к лицу в хрипящей рукопашной. «Ты бей ножом, а лучше – бей рукой! Оно надежней, да оно и тише!»… – пел впоследствии Владимир Семенович Высоцкий, заставший войну еще ребенком, но удивительно точно прочувствовавший то лихолетье. Вот именно так дрались в НКВД – и ножом, и кулаком. Захват – бросок, и добивающий удар. Тускло блестит лезвие финки, без замаха бьющее в горло «фрица». Булькает перерезанным горлом враг. Но и широкий клинок эсэсовского кинжала напивается вдоволь русской кровушки. «Meine Ehre heißt Treue!» – «Моя честь – моя верность!» – эсэсовский девиз идет готической вязью по стали клинка.
Готическое заклинание оказалось бессильно перед благородной яростью русских, умноженной на специфические боевые навыки стремительного и хлесткого рукопашного боя НКВД и филигранного владения оружием. Бойцы лейтенанта Ракитина работали только бесшумным оружием – «Наганами» с глушителями и ножами. Воспользоваться компактными автоматами ППС-42 просто не было возможности – рассчитывали ведь на совершенно иной «расклад»…
Но все же исход ночного боя решили два пулемета Дегтярева с глушителями. Под привычный стук, как у швейной машинки, они изрешетили оставшихся гитлеровцев. Бойцы НКВД в этот раз пленных не брали, кровь – за кровь боевых товарищей!
* * *
Виктор продолжал хватать ртом воздух, но фельдшер, который всегда выходил с группой на задания, уже сделал нужный укол. Силы постепенно возвращались, сознание уже не уплывало. Но вообще настроение было совсем мрачным. С самого начала разведвыхода – потери. Четверо убитых, и еще столько же – ранены. Да еще и самого Ракитина зацепило. Только чудом пуля попала не в него самого, а отрикошетила от стального магазина к пистолету-пулемету. Фельдшер перевязал раненых, с тел убитых забрали оружие и патроны, поделили боеприпасы между живыми. Забрали и немного трофейного оружия, лейтенант Ракитин и несколько бойцов забрали себе трофейные пистолеты «Маузер-Шнелльфойер». Конечно, бойцы и так были навьючены боеприпасами, но у Виктора возникла интересная мысль испытать потом огневые возможности немецкого автоматического пистолета…
Виктор отправил раненых обратно, а сам остался. Он не мог допустить срыва боевого задания.
– Док, наколи меня какой-нибудь дрянью, чтобы я боли не чувствовал. А остальное – потом, после выполнения боевой задачи! – твердо отверг возражения фельдшера командир диверсионно-разведывательной группы. – Подожди, я сейчас донесение напишу.
В тусклом свете электрического фонарика, под плащ-палаткой, лейтенант Ракитин набросал донесение, которое отправится в штаб вместе с ранеными.
Начальнику Сталинградского областного УНКВД Старшему майору Госбезопасности Воронину Александру Дмитриевичу
ДОНЕСЕНИЕ
Настоящим докладываю, что 03 сентября 1942 года при выдвижении диверсионно-разведывательной группы под моим командованием в занятый гитлеровцами «Заполотновский» район Сталинграда напоролись на встречное выдвижение разведгруппы противника. Мною было принято решение – атаковать. В ходе ночного боя на короткой дистанции, переходящего в рукопашную, противник был уничтожен. Судя по элементам вражеской экипировки, а также по нестандартным образцам оружия, в частности – автоматическим пистолетам «Mauser С-96» мод. «712» «Schnellfeuer» обр. 1932 г., мы столкнулись с одним из подразделений войск СС. Наши потери; четверо убиты, четверо ранены, один из бойцов тяжело. Отправив раненых в тыл, принял решение продолжать выполнение задания. Смерть фашистским оккупантам!
Л-т ГБ Ракитин В. Н.
* * *
Потеряв почти половину личного состава, разведчики продолжили продвижение по маршруту. Хотя, скорее всего, это можно было назвать дорогой в ад. Осторожно пробирались в развалинах, ныряли в воронки от авиабомб и снарядов. Диверсантам пришлось даже спускаться в полуразрушенную канализацию, а потом выбираться обратно. Спасало то, что сплошная линия фронта после бомбежки и постоянных контратак так и не остановилась, по развалинам можно было проникнуть во вражеский тыл. В огромном городе были так называемые «очаги» сопротивления, некоторые улицы и вовсе никем не контролировались. Этим обстоятельством и пользовались диверсионные группы и снайперы противоборствующих сторон.
Несколько раз мимо затаившихся разведчиков проходили пешие патрули гитлеровцев, с ревом проезжали броневики и танки. А один раз лейтенант Ракитин едва удержался, чтобы не вырезать экипаж немецкой штурмовой самоходки. Приземистый «Артштурм» стоял на перекрестке с перебитой гусеницей, видимо, при резком повороте лопнул стальной «палец», скрепляющий траки гусеничной ленты. Пришлось оставить оккупантов в живых, чтобы не раскрывать группу – и так уже «нашумели», покрошив полностью диверсантов из СС.
Виктор несколько раз останавливался, ориентировался по карте, подсвечивая себе электрическим фонариком с красным светофильтром. Удобная вещица поставлялась в числе прочих по «ленд-лизу».
Вскоре они дошли до нужного перекрестка, где в подвалах полуразрушенного купеческого особняка расположился, по-видимому, штаб немецкого батальона. Во всяком случае, получасовое наблюдение показало, что туда подъезжали штабные автомобили с потушенными фарами, сновали туда-сюда офицеры. Особо глазастому пограничнику удалось даже разглядеть проволочную антенну радиостанции. По всему выходило, что тут у «фрицев» располагался замаскированный передовой командный пункт. Охранял полевой штаб замаскированный танк «Panzerkampfwagen-III». Конечно, против знаменитой советской «тридцатьчетверки» его короткоствольная 50-миллиметровая пушка, откровенно говоря, «не плясала», но против пехоты… Танк ведь всегда остается танком. «Панцер» был умело замаскирован в развалинах, да и сам штаб вычислить было очень трудно среди завалов и полуразрушенных сгоревших домов. Подходы к танку перекрывало укрепленное пулеметное гнездо. Подобраться туда было практически нереально. Немцы ведь дураками не были и воевать умели.
– Еремеев, Стрельченко – приготовьте гранаты. Ваша задача – сковырнуть танк. Сафонов, вместе с напарником расстреливаешь пулеметный расчет из бесшумных револьверов-карабинов. Подползете на дистанцию полтораста метров и работайте. Спрятаться можно вон – у того сгоревшего остова грузовика.
– Понял, командир, сделаем в лучшем виде, – одними губами прошептал снайпер. Вместе с напарником они бесшумно, словно опасные змеи, заскользили по земле, плавно обтекая неровности и препятствия.
Все так же – ползком и остальная часть диверсионно-разведывательной группы НКВД тоже приближалась к противнику. Купеческий особняк, построенный еще до революции в Царицыне, был крепким. Прямое попадание разбило две стены каменного дома, но вот подвал остался полностью невредим. Гитлеровцы чувствовали себя там в безопасности.
– Устроим «фрицам» «веселую ночку»! В затяжной бой не ввязываться, ударили – быстро отошли. Подбираемся тихо, закидываем гадов гранатами. Все понятно?
– Так точно.
– Со мной идут пятеро, Хрящев остается с прикрывающей группой.
– Есть, – в голосе старшины сквозило недовольство, но приказ есть приказ.
– А пока – заминируем пути отхода, расставим «растяжки». Леша, у тебя остаются два пулемета с глушителями, поставь их на флангах и встреть тех, кто будет нас преследовать.
– Будет сделано, командир.
* * *
В подвале разрушенного купеческого дома майор с витыми погонами при свете ярких карбидных ламп, напевая «Лили Марлен», вычерчивал на карте Сталинграда синие стрелы наступления к Волге. Ему грезилось, что эти синие стрелы приведут его к славе, Рыцарскому кресту и, быть может, к погонам полковника или даже – о, майн Готт, генерал-майора! Офицер был потомственным военным и вел свою родословную еще от прусского офицерского корпуса. Сталинград дал ему возможность проявить себя, и он не подведет Фатерлянд и свою белокурую Лотхен!
При воспоминании о жене, которая ждала его в маленьком баварском городке, у майора неприлично зачесалось в паху. «Шайзе! Нужно раздобыть керосина и потравить этих проклятых насекомых, которых я успел набраться здесь, в окопах!» – мысли майора свернули в совсем не героическую сторону. Но что поделать, дорога к славе, Рыцарскому кресту и погонам генерал-майора проложена сквозь окопную грязь и кровь…
За перегородкой стучал телетайп, пищала морзянка радистов. Штабные офицеры в чине от гауптмана и ниже суетились, работали с документами и оперативными картами. На скамье развалился наряд автоматчиков, охранявших командный пункт.
Внезапно в дверной проем влетело несколько увесистых гранат. Советские фугасные гранаты РПГ-40 имели относительно тонкие жестяные стенки и внушительный заряд взрывчатки – 760 граммов тротила. В каменном подвале несколько гранат ахнуло так, что, если кого и не убило, то контузило однозначно! На это и был расчет.
Пятеро храбрецов ворвались на командный пункт гитлеровцев и открыли шквальный огонь по всем, кто еще пытался шевелиться. От треска пистолетов-пулеметов Судаева в руках лейтенанта Ракитина и его четверых боевых товарищей заложило уши!
Четверо «фрицев» из караула погибли мгновенно, русские диверсанты еще дали по неподвижным телам пару очередей – на всякий случай. Штабных офицеров смел раскаленный поток свинца, никто из них даже и не понял, что произошло. Пули с визгом и искрами рикошетили от стен, били аппаратуру. От случайного попадания взорвался и разлетелся вдребезги, словно бомба, один из карбидных светильников.
– Осторожнее! Бить – только прицельно!
– Справа чисто! – боец НКВД на колене держал на мушке небольшой закуток.
– Документы берите! – Виктор машинально поменял опустевший магазин. Из ствола и из затвора пистолета-пулемета вился сизый дымок, остро пахло сгоревшим порохом.
Майор с витыми погонами, командир немецкого батальона, уткнулся окровавленной головой в штабную карту. Синие стрелы вероятного наступления на Волгу принесли крест потомственному прусскому офицеру, но не Рыцарский, а попроще – березовый.
Из-за перегородки вдруг ударили пистолетные выстрелы, видимо, кто-то из немецких радистов все же дотянулся до кобуры. Пистолетные пули веером полетели, с искрами рикошетя от стен. Виктор кувыркнулся за какие-то ящики, остальные четверо бойцов тоже спрятались за укрытия, и уже оттуда ударили плотным огнем – на подавление.
– Прикройте меня! – Виктор приметил угол массивного стола и на полусогнутых рванулся к новому укрытию.
Сократив дистанцию, лейтенант Ракитин дал пару прицельных очередей. Пули с легкостью изрешетили тонкую дощатую перегородку, которая отделяла узел связи от остального помещения немецкого штаба, и тех, кто прятался за ней. Виктор осторожно выглянул из-за укрытия, держа компактный автомат наготове. За превращенной в решето перегородкой угадывалось слабое шевеление. Лейтенант Ракитин заглянул туда: среди залитых кровью, растерзанных пулями тел ворочался один из связистов с погонами оберлейтенанта. Как это ни странно, но на нем была чужая кровь, сам он не получил ни царапины! Бывают чудеса на войне…
Виктор, несмотря на свое «попаданческое» происхождение, был чужд сантиментам. Он ухватил окровавленного «фрица» за шиворот и поднял на ноги. Критически его оглядев, Виктор врезал немецкому офицеру в живот откидывающимся прикладом автомата. Тот с утробным бульканьем согнулся пополам.
– Ребята, вяжите этого! Наверное, это ихний связист или шифровальщик.
– Сделаем, командир, – разведчики быстро стянули запястья за спиной пленного немецкого офицера, заткнули рот кляпом. Вместе с «языком» взяли много ценных документов.
– Радист! Передавай кодом в штаб: немецкий командный пункт уничтожен, захвачены ценные документы и «язык».
– Есть, командир, – радист уже нацепил наушники и взялся за телеграфный ключ. В ушах запищала, словно биение пульса, прерывистая морзянка.
– Все, братья-славяне, уходим!
Горящие осколки разбитых в перестрелке карбидных ламп понемногу разгорались. Всего лишь через пару минут здесь все выгорит дотла. Разведчики вместе с пленным выбрались наружу. Здесь лежали вповалку немецкие пулеметчики, перестрелянные снайперами с бесшумными револьверами-карабинами. Валялся с перерезанным горлом часовой у входа в разгромленный штаб. Чадно дымил замаскированный танк, вокруг него валялись перебитые члены экипажа. Диверсионно-разведывательная группа НКВД выполнила несвойственное ей задание чисто и быстро.
* * *
Вдалеке, через пару кварталов полуразрушенных зданий послышались глухие раскаты взрывов. Старшина Хрящев прислушался и довольно хмыкнул:
– Сработали мои «сюрпризы»!
– Молодец, Лешка! «Растяжки» поставил, как надо, – хлопнул по плечу друга Виктор Ракитин. Но тут же нахмурился: – Значит, нас все-таки ищут… Хотя я другого развития событий и не предполагал, «фрицы» ведь – отнюдь не дураки.
Разведгруппа прибавила шаг, руки крепче сжали оружие. Лейтенант Ракитин посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов – скоро рассвет. Они были уже в паре кварталов от железнодорожного полотна, а там – заветная лазейка, разбитая бетонная труба ливневого стока, по которому можно уйти к своим. Виктор знал и еще парочку запасных лазеек, если основной путь отхода будет перекрыт.
Но вдруг разведчики услышали треск мотоциклов. Потом ветер донес до них обрывки гортанных отрывистых окриков. Гитлеровцы всполошились. Если сейчас переходить линию фронта, то немцы догадаются об этом и обрушат на головы советских диверсантов НКВД шквал гаубичных снарядов и минометных мин. Когда речь идет об уничтожении разведгруппы противника, боеприпасов обычно не жалеют – слишком высоки ставки в этой смертельной игре в «кошки-мышки».
Вот тогда и пригодилась рация, которая была в разведгруппе лейтенанта Ракитина. Раньше ее не использовали, чтобы не раскрыть свое местоположение. А вот теперь – в самый раз!
– Забрасывай антенну и выходи кодом. Ситуация номер три!.. Просим поддержки у своих, – приказал лейтенант Ракитин.
– Есть, командир, – коротко ответил радист, берясь за ключ Морзе. Точки-тире полетели к адресату…
* * *
Бойцы НКВД заняли круговую оборону в развалинах и стали ждать. Теперь – кто успеет первым, фельджандармерия с автоматчиками или броневики Ракитина?..
– Командир, «фрицы»!.. – шепотом доложил один из пограничников.
– Не торопись, подпусти поближе… Огонь – только по моей команде.
В ответ защелкали затворы, пограничники выбирали удобные позиции, неторопливо и основательно брали на мушки приближающихся гитлеровцев, решая за них, кому из оккупантов умирать первому. Некоторые выложили рядом гранаты – когда дистанция сократится, можно достойно «встретить» гадов! Тем более что бойцы НКВД занимали господствующее положение в обороне.
Виктор плавно повел стволом автомата за «своим» «фрицем», не торопясь выбирая свободный ход спускового крючка…
Но тут позади разведгруппы НКВД раздался оглушительный отрывистый грохот. Гитлеровцы от попаданий буквально взрывались на глазах у удивленных бойцов Госбезопасности. Но вот секундное удивление прошло, а вместо него пришло понимание и одновременно – улыбки на лицах солдат. Действительно, оглушающий грозный «голос» крупнокалиберного пулемета ДШК ни с чем не спутаешь!
Тяжелые 12,7-миллиметровые пули рвали гитлеровцев на части, при попадании смертоносный кусок свинца массой пятьдесят два грамма проделывал в груди или животе кровавую дыру, очень часто – сквозную. При попадании в голову последняя разлеталась кровавыми ошметками. Ранение в руку или ногу – и конечность попросту вырывало с мясом. Гитлеровцев скосило, словно колосья под серпом.
Тут же по уцелевшим немцам кинжальным огнем из пистолетов-пулеметов ударили и диверсанты лейтенанта Ракитина. Глухо застучали пулеметы Дегтярева с приборами бесшумной стрельбы. Виктор прицелился в гитлеровца, но увидел, как в груди оккупанта мгновенно образовалась кровавая дыра от 12,7-миллиметровой пули ДШК. Командир разведывательно-диверсионной группы перевел пистолет-пулемет на другого гитлеровца и нажал на спусковой крючок. Протрещала короткая очередь, и оккупант в серой форме упал на битый кирпич, рядом лязгнула металлом его винтовка. «Земля – стекловатой!» – припомнил донецкую поговорку «попаданец» из XXI века. Он сражался с бандеровскими фашистами в 2014 году, а теперь продолжил воевать уже с настоящими – немецкими, в Великой Отечественной войне. И намеревался делать свое ратное дело качественно и надежно – чтобы меньше гадов досталось его потомкам!
Из-за угла полуразбитого здания показалась вытянутая бронированная «морда» немецкого полугусеничного бронетранспортера. Над покатым лобовым листом пулеметчик бил длинными очередями. Но вот немецкий «гроб на колесах и на гусеницах» попал под огонь нашего ДШК. Короткие очереди советского крупнокалиберного пулемета напоминали металлорезку. В сторону отлетело левое переднее колесо и боковой капот – «он не знал, что бронирован». Разогнанные до скорости километра в секунду 52-граммовые пули проломили смотровые люки на лобовой плите броневика и приговорили экипаж к высшей мере – с немедленным исполнением. Немецкий полугусеничный броневик замер безжизненной грудой металла.
Под прикрытием огня крупнокалиберного пулемета ДШК, установленного в кузове бронированного грузовика, диверсионно-разведывательная группа отошла на свою территорию. Отход, точнее сумасшедший бег под пулеметным и минометным огнем гитлеровцев среди развалин и воронок, как ни странно, завершился удачно. Грудь ходила ходуном, легкие жгло огнем, сердце колотилось в ребра – но эвакуация к своим прошла успешно. У лейтенанта Ракитина, правда, почти отнялась и без того травмированная рука, но это всего лишь частности. Хотя в медсанбат его все же отправили. Но вот от дальнейшего перевода в госпиталь Виктор отказался. У него на этот счет были свои причины – вскоре, в середине сентября гитлеровцы должны были начать штурм Сталинграда.