День 23 августа 1942 года стал самой скорбной датой в истории героической обороны Сталинграда. К вечеру, в 16 часов 18 минут, небо над приволжским городом-крепостью потемнело от гитлеровских бомбардировщиков. Стервятники Четвертого воздушного флота Вольфрама фон Рихтгофена волнами накатывали на Сталинград в оглушительном реве сотен и сотен моторов. Небо почернело от паучьих крестов на крыльях «Хейнкелей-111», «Юнкерсов-88» и «Лаптежников» – пикирующих «Юнкерсов-87». Те, кто находился тогда в Сталинграде и остался жив, никогда не забудут этот ужас!
Крылатые каратели взлетали с аэродромов станиц Морозовская и Тацинская – Tazi и Moro, как их называли немцы, с аэродромов Гумрак и Питомник. Даже с аэродромов под Орлом и Брянском поднимались в тот день бомбардировщики с черными крестами, чтобы обрушить свой смертоносный груз на Сталинград. Армады бомбардировщиков прикрывали «Мессершмитты-109». Всего в тот день гитлеровские стервятники выполнили около 2000 вылетов, массированные бомбардировки продолжались еще три дня. С 28 августа по 14 сентября на Сталинград было сброшено 50 тысяч бомб весом от 50 до 1000 килограммов. На каждый квадратный километр сталинградской земли приходилось до 5 тысяч бомб и осколков крупного калибра. Ни один город мира не выдерживал такого огненного шквала, как Сталинград!
* * *
За три дня до этой страшной бомбардировки лейтенант Ракитин зашел в кабинет к старшему майору Воронину. Комендант Сталинграда махнул рукой на его доклад, садись, мол, а сам продолжал разговаривать с кем-то по телефону.
– Я вас понял. Приказываю принять все меры, чтобы не допустить прорыва танковых соединений врага!
Он внимательно выслушал ответ и положил телефонную трубку на рычаг.
– Что у тебя, лейтенант?
– Разрешите выдвинуться с моей маневренной группой поближе к северному рубежу обороны. Возможна выброска диверсантов. Гитлеровцы – хитрые твари!
– Рисковать группой запрещаю! Можешь выдвинуть туда один из своих броневиков.
– Есть!
Лейтенант Ракитин вернулся в расположение маневренной группы и приказал готовиться к выдвижению в заданный район. Бойцы проверяли оружие, механик-водитель «самодельного» броневика копался в моторе.
– Старшина Хрящев, остаетесь за старшего в мое отсутствие, – распорядился Виктор.
– Есть, командир, – Алексей был явно недоволен, что не он возглавляет экипаж броневика. – Витя, ты будь там поосторожнее, а то я тебя знаю!.. Вечно на рожон лезешь.
– Ладно, не бурчи, Лешка! – хлопнул друга по плечу Виктор.
Придерживая пистолет-пулемет на ремне, лейтенант Ракитин забрался в кузов бронированного трофейного «Опеля-Блитц», поближе к рации. Водитель завел мотор, и полноприводный броневичок резво выскочил за ворота комендатуры.
Подскакивая на ухабах и выбоинах дороги, разбитой гусеницами «тридцатьчетверок» и другой техникой, «Опель-Блитц» ехал к месту недавних боев. Сейчас было относительное затишье, только вдали стрекотали пулеметы да слышались отдаленные гулкие разрывы снарядов.
Откуда-то с неба пришло навязчивое жужжание, оно было слышно даже сквозь рев работающего мотора бронированного грузовика. Виктор хлопнул ладонью по крыше кабины.
– А ну, стой!
Командир достал бинокль и повел оптикой по небосводу. Да, так и есть! В окулярах четко был виден характерный крылатый силуэт с двумя моторами, которые переходили в вытянутые балки и соединялись хвостовым оперением. «Рама» – немецкий самолет-разведчик «Фокке-Вульф-189» кружил над Сталинградом.
Тотчас же из-за ближайшего пригорка ударила 85-миллиметровая полуавтоматическая зенитка. Возле «Фокке-Вульфа-189» вспухли облачка разрывов. «Воздушный соглядатай» с паучьими крестами на крыльях заложил крутой вираж, уходя из-под зенитного обстрела, да, видать – поздно. В бинокль Виктор четко увидел, как окутался дымом правый мотор немецкого самолета-разведчика. Со снижением самолет пошел куда-то в сторону берега Волги.
– Быстро за ним! Поднажми, Ваня, с меня – «наркомовские» сто грамм вечером!
Водитель внял столь щедрому предложению командира и выжал из мотора бронированного грузовика все, что называется, «до железки»! Они мчались вслед за хорошо видимым дымным шлейфом, даже когда подбитый стервятник скрылся за грядой пологих холмов.
Подоспели вовремя. Подбитый «Фокке-Вульф-189» распластался на песке у самой кромки воды. Люди – обычные мирные жители – уже выволокли из кабины летчика, штурмана и стрелка-радиста. Над немецкими летчиками хотели устроить самосуд. Виктору пришлось пальнуть из автомата в воздух, чтобы утихомирить толпу.
– Спокойно, граждане! Я из комендатуры, мы забираем пленных для допроса.
– Какой, нахрен, допрос?! В Волге их утопить – и вся недолга!
– У меня приказ, и я его выполню. Разойдись! – лейтенант Ракитин оставался непреклонным. – Обыскать самолет, все найденные документы, карты местности, приборы, а особенно – фотоаппараты, тащите в машину.
– Есть! – откозырял один из пограничников.
У немецких летчиков отобрали оружие и документы, связали и поволокли к бронированному грузовику. Туда же отправились и найденные в самолете бумаги, а особенно – фотоаппараты для аэрофотосъемки. Виктор договорился с подоспевшим к месту аварии нарядом милиции об охране сбитого самолета. Старший наряда свою задачу понял и, выставив вперед дырчатый кожух ППШ, стал отгонять толпу от «Фокке-Вульфа-189».
– Едем обратно, – приказал Ракитин. Он передал документы одному из бойцов, знающему немецкий язык. – Паша, переведи, примерно, что это за документы.
– Сейчас, товарищ командир, – бывший студент-филолог отложил в сторону пистолет-пулемет и погрузился в изучение бумаг с имперскими орлами и готическим шрифтом. Читать было трудно, поскольку бронированный грузовик все время подскакивал на ухабах. – Так-так… Ага… Это боевое распоряжение о разведке районов Сталинграда для предстоящего бомбового удара… Точно – вот, «бомбардирен»… В общем, товарищ лейтенант, в самом ближайшем времени Люфтваффе намеревается нанести ряд массированных бомбардировочных ударов по городу. А разведчикам предписано выявлять координаты самых важных целей: заводов, фабрик, складов, электроподстанций, насосных станций, скоплений нашей бронетехники и живой силы.
– Быстро! Едем к Чуянову в Городской комитет обороны. Сейчас по рации свяжусь с Центральной комендатурой города, пусть туда же отправляется и старший майор Госбезопасности Воронин. – Виктор нацепил наушники и поднес к губам микрофон: – Дело особой важности!
Внутренне лейтенант Ракитин ликовал. Конечно же – отнюдь не из-за предстоящей бомбежки Сталинграда. Просто, как любой студент-историк, которым «попаданец» Виктор Ракитин и являлся на самом деле, он знал о предстоящем налете немецкой авиации на Сталинград 23 августа 1942 года. Но вот только как об этом доложить вышестоящему командованию?.. Начнешь умничать – чего доброго, и самого к стенке поставят!
Та самая проклятая «дилемма попаданца» – знать о многих судьбоносных событиях, которые должны произойти, но быть не в состоянии что-либо изменить!..
Теперь же у Виктора на руках были серьезные доказательства – приказы командования Люфтваффе, карты местности, на которых были отмечены Сталинградский тракторный, завод «Баррикады», элеватор, Стал ГРЭС, верфи и другие важные промышленные объекты. Более того, лейтенант Ракитин был уверен, что и на кадрах аэрофотосъемки находятся те же самые предприятия.
Конечно, на многочисленных совещаниях Виктор постоянно, что называется, «задалбывал» начальство усилением мер пожарной безопасности, мобилизацией сил гражданской обороны, приводя примеры Москвы и блокадного Ленинграда. Соответственно, и начальство, хоть и с неохотой, поскольку и так хватало насущных проблем при обороне Сталинграда, но все же реагировало. Так были развернуты дополнительные посты воздушного наблюдения, оповещения и связи – ВНОС, выделены дополнительные зенитные батареи орудий различных калибров. На заводах Сталинграда в кратчайшие сроки были построены два бронепоезда ПВО с автоматическими пушками и крупнокалиберными пулеметами. Бронепоезда курсировали прямо в черте города по рельсам, проложенным между огромными заводами.
Пожарные и добровольцы из отрядов гражданской обороны учились тушить немецкие «бомбы-зажигалки» и бороться с огнем больших пожаров. Кроме боеприпасов и оружия с левого берега Волги доставлялись еще и мотопомпы, пожарные рукава, водяные и пенные стволы, автомобили и личный состав «огнеборцев». На берегу великой русской реки развернуты несколько временных насосных станций, проложены дублирующие «нитки» водопровода. Мирных жителей или старались эвакуировать, или подготавливали для них бомбоубежища в подвалах жилых домов, проводили инструктажи и учебные тревоги.
В общем-то, начальники всех рангов соглашались с вертлявым лейтенантом Госбезопасности. Поговаривали, что Ракитину благоволит сам главный майор Госбезопасности Воронин. Виктор об этих слухах, конечно же, знал, но никого не переубеждал, а, наоборот, пользовался. С такой «протекцией» и снабжение его мотоманевренной группы было лучше, да и старшие командиры старались прислушиваться к мнению лейтенанта Госбезопасности.
Теперь немецкие документы и полетные карты со сбитого самолета-разведчика легли на стол председателя Городского комитета обороны Сталинграда Алексея Семеновича Чуянова. Военный комендант города, старший майор Воронин поглядел на Виктора и только хмыкнул. Все прекрасно понимали, что сбываются самые мрачные прогнозы этого странноватого лейтенанта Ракитина.
– Объявить готовность зенитных средств, перебросить на северный участок обороны непосредственно в районе Тракторного завода резерв противотанковых орудий. Провести дополнительное минирование местности на танкоопасных направлениях, – Чуянов быстро сориентировался в обстановке. – Объявить также готовность по линии МПВО, всем пожарным и отрядам добровольцев быть готовыми к борьбе с огнем. Развернуть дополнительные насосные установки. С ноля часов сегодняшнего дня организовать дополнительные рейсы речных судов, паромов и других плавсредств для дополнительной эвакуации мирных жителей из районов предполагаемой бомбежки. Особенно – из «Заполотновского» и частного сектора, там почти все дома – деревянные, полыхнут, как скирды соломы!..
– Есть, товарищ председатель ГКО!
– Виктор, ты со своей маневренной группой пока остаешься в оперативном резерве, – приказал старший майор Воронин.
– Александр Иванович, разрешите высказать соображения на этот счет…
– Давай, Виктор Николаевич, говори. Ты заварил эту кашу – теперь нам всем хлебать полной ложкой!.. – В голосе военного коменданта Сталинграда было поровну и готовности действовать решительно, и озабоченности от понимания всей серьезности момента.
– Товарищ старший майор, вполне возможно, что гитлеровцы под прикрытием массированной бомбардировки и атаки танков со стороны Тракторозаводского района могут еще и прорваться с запада мелкими диверсионными группами. В этом случае «Заполотновский» район, который находится за железной дорогой, станет для них удобным плацдармом. Разрешите держать это направление всеми силами, которые подчинены непосредственно мне.
– Разрешаю, Витя, – действуй! А я распоряжусь и проконтролирую, чтобы приказ Алексея Семеновича Чуянова был выполнен точно и в срок. Ведь местная противовоздушная оборона находится и под моим непосредственным руководством. Подразделения МПВО уже находятся в повышенной боевой готовности.
Местная противовоздушная оборона являлась предшественником и прообразом современной системы Гражданской обороны и отчасти – Министерства по чрезвычайным ситуациям. На штатной основе в состав всех управлений республиканских НКВД и региональных Управлений НКВД обязательно входил Штаб МПВО, выполнявший задачи по защите мирного населения и ликвидации последствий вражеских авиаударов по гражданским объектам и, прежде всего, жилым кварталам.
– Все, товарищи, приступаем к операции. В штаб армии лично генерал-лейтенанту Василию Ивановичу Чуйкову я доложу сам, – подытожил Алексей Чуянов.
* * *
Утром 23 августа 1942 года 14-й танковый корпус генерала фон Виттерсгейма прорвал советскую оборону на северном направлении. Враг прорвался к Волге на участке поселков Латошинка и Рынок. Немецкие танки оказались всего в трех километрах от Сталинградского тракторного завода.
Навстречу бронированной нечисти с крестами на башнях из ворот завода-богатыря вырвалось шестьдесят «тридцатьчетверок» – буквально только со сборочного конвейера, за рычагами и в башнях, у прицелов танковых орудий – экипажи из рабочих! Два стальных потока встретились в оглушительном реве моторов, лязге стальных гусениц и грохоте взрывов танковых снарядов. На стороне защитников Сталинграда было отличное знание местности и решимость, отступать им было некуда – за спиной родные, отцовские хаты. Встречный танковый бой был страшен! «Тридцатьчетверки» превосходили немецкие «Панцеры-III» и «Панцеры-IV» основных модификаций. Но в Шестой армии Паулюса были и совершенно новые модели танков – «Panzerkampfwagen-IV», оснащенные длинноствольной 75-миллиметровой пушкой. Вот они-то и были самыми опасными противниками советских Т-34. Такими же 75-миллиметровыми длинноствольными пушками были вооружены и немецкие самоходки «Sturmgeschütz-III». Приземистые и незаметные за пригорками да в овражках, словно змеи жалили немецкие самоходки советские «тридцатьчетверки» острыми клыками бронебойных снарядов. Но и советские танкисты дрались отчаянно, нередко шли на таран на уже подбитых машинах! И сминалась крупповская броня, рвался внутри боекомплект, но даже мертвыми были страшны советские танкисты гитлеровским оккупантам!
На высотках расположились расчеты автоматических зенитных пушек – те самые девчонки, что сменили выпускные платья год назад на армейские гимнастерки и строгие, защитного цвета юбки, а изящные туфельки – на армейские сапоги. Но сейчас они не стреляли, приказ был наблюдать, а огонь открывать только при непосредственной угрозе немецких танков. Сейчас сражались и умирали другие – их парни, знакомые со Сталинградского тракторного завода, с которыми совсем недавно, всего пару месяцев назад танцевали вальс в заводском Доме культуры, дарили первые робкие поцелуи под луной… По щекам девушек текли слезы бессильной ярости, а тонкие пальцы сжимали штурвалы горизонтальной и вертикальной наводки автоматических пушек.
Изначально приказ был абсолютно другим – вести огонь прямой наводкой по танкам 169-й панцердивизии противника на северной окраине города. Девушкам как раз-таки было запрещено стрелять по самолетам, чтобы больше снарядов досталось танкам. Но потом, когда стволы орудий уже были наведены и изящные девичьи ножки уже были готовы вдавить спусковые педали скорострельных артустановок, пришел другой – абсолютно противоположный приказ: «По вражеским танкам огня не открывать»!
По ним «работали» спешно подошедшие и развернутые на позициях «сорокапятки» и более мощные – 76-миллиметровые противотанковые пушки. Отчаянно смело сражались экипажи «тридцатьчетверок».
* * *
Но в 16 часов 18 минут прозвучала команда «Воздух»! Тонкие стволы скорострельных зенитных орудий поднялись на линию визирования. У буссолей и дальномеров застыли номера расчетов. На лотки заряжания поданы обоймы с отблескивающими латунью снарядами. Выданы параметры целей – «по фашистским стервятникам – огонь»!
Огненные трассы вспарывают хмурое вечернее небо над Сталинградом. Немецкие бомбардировщики шли на город группами по тридцать-сорок машин. Именно по этим группам прицельно били зенитные орудия. Полуавтоматические 85-миллиметровые и 76-миллиметровые зенитки выбивали стервятников Вольфрама фон Рихтгофена, командующего Четвертым Воздушным флотом Люфтваффе, на больших высотах. А скорострельные малокалиберные пушки и пулеметы ДШК смахивали с небес «Лаптежников» и «Хейнкели-111», которые уже заходили в атаку. Либо – «достреливали» уже подбитые заградительным огнем самолеты с ненавистными паучьими крестами на крыльях.
Изначально противовоздушная оборона Сталинграда насчитывала 566 орудий и 470 зенитных пулеметов. Но потом к защитникам неба над волжским городом-крепостью подошло еще подкрепление. Зенитные расчеты обладали высокой боевой эффективностью – сказывались постоянные учения, фронтовая закалка и немалый боевой опыт.
Важную лепту внесли в противодействие немецким бомбардировщикам и краснозвездные «ястребки». Их было относительно немного, но легкокрылые «Яки», верткие «Ишачки», как называли истребители Поликарпова И-16, выбивали гитлеровских стервятников влет! Советские воздушные бойцы были мастерами неравных сражений в воздухе, мастерски владели крутыми маневрами высшего пилотажа, приемами воздушного боя и тактикой. Особенно отличались своим воздушным мастерством летчики знаменитого 9-го Гвардейского истребительного авиаполка. Командиром «полка асов» был известный воздушный боец Лев Шестаков. Именно он впервые использовал тактику эшелонирования пар истребителей по высоте. Это была та самая тактика, которую блестяще использовал и принял на Кубани Александр Покрышкин.
Особенно эффективными против немецких бомбардировщиков оказались тяжелые истребители Ла ГГ-3, вооруженные скорострельной 20-миллиметровой пушкой и парой крупнокалиберных, 12,7-миллиметровых пулеметов Березина. Общий залп такого мощного арсенала сразу же превращал «Хейнкель-111» или «Юнкерс-88» в пылающий факел. А ответный огонь воздушных стрелков фашистских бомбардировщиков не наносил особого вреда прочной деревянной, но негорючей конструкции советского истребителя.
Кроме того, в пылающем небе Сталинграда впервые в истории Великой Отечественной войны сражались и летчики-штрафники . По-разному сложились нелегкие фронтовые судьбы военных летчиков-штрафников, но, как и в пехоте, отступать им было некуда. На изношенных самолетах они шли в бой, лишенные офицерских званий. Мастера воздушного боя – они сражались за честь, за право снова вернуться в крылатый строй наравне со всеми. Те, кто выживал в яростных воздушных боях с превосходящими силами Люфтваффе, как правило, возвращались – с новыми наградами и званиями, шли на повышение и передавали свой уникальный боевой опыт. Ну, а те, кому не повезло, – устремлялись с небосвода пылающим огненным факелом… И это тоже была фронтовая судьба – смерть забирала всех, и со званиями, и без них.
Изначально в небе над Сталинградом было сбито 120 гитлеровских самолетов. Но потом количество уничтоженных стервятников дошло до 300 с лишним. Многие немецкие самолеты взрывались на своих же бомбах, расшвыривая во все стороны пылающие адским пламенем обломки. Судьба выпрыгнувших с парашютами немецких пилотов была незавидной. От гигантских пожаров в небо поднимались мощные восходящие потоки раскаленного воздуха. Они швыряли не только парашюты, но даже тяжелые «бомберы» трясло, как в лихорадке, в потоках турбулентности! А «временно выжившие» под куполами парашютов пилоты Люфтваффе приземлялись прямо в адский костер. И сгорали заживо. Или же попадали в руки истребительных отрядов НКВД, милиции или народного ополчения. В последнем случае это означало высшую меру с немедленным исполнением.
Серьезные потери заметно охладили пыл «экспертов» Люфтваффе. Но все равно – Сталинград пылал!
* * *
Горели не только здания, горели земля и Волга. Резервуары с нефтью были разрушены, но топливо из них откачали давным-давно. Но горели нефтеналивные баржи на реке и у причалов, пылали пароходы. Из огненной реки, в которую превратилась Волга, били по немецким самолетам зенитные пулеметы бронекатеров Волжской флотилии.
Разбушевавшаяся огненная стихия, казалось, поглотила все на своем пути. На улицах от пожаров стояла такая жара, что возгоралась одежда на людях, бежавших в укрытия. Гитлеровцы атакой отрезали у Мечетки главный водоподъемник, он был выведен из строя, и потому воды для тушения в основном сталинградском водопроводе не было.
Стервятники Вольфрама фон Рихгофена расчетливо сбрасывали на Сталинград сначала множество мелких зажигательных бомб, а потом – мощные осколочно-фугасные.
«Многое пришлось мне пережить в минувшую войну, но то, что предстало перед нами 23 августа в Сталинграде, поразило как тяжелый кошмар. Беспрерывно то там, то здесь взмывали вверх огнедымные султаны бомбовых взрывов. Огромные столбы пламени поднялись к небу в районе нефтехранилищ. Потоки горящей нефти и бензина устремились к Волге. Горела река, горели пароходы на Сталинградском рейде. Смрадно чадил асфальт улиц и площадей. Как спички вспыхивали телеграфные столбы. Стоял невообразимый шум, надрывавший слух своей адской музыкой. Визг летящих с высоты бомб смешивался с гулом взрывов, скрежетом и лязгом рушившихся построек, треском бушевавшего огня. Стонали гибнувшие люди, надрывно плакали и взвывали к помощи женщины и дети», – вспоминал впоследствии Командующий Сталинградским фронтом Андрей Иванович Еременко.
Вот когда пригодились резервные водяные насосы, дублирующие линии водопровода, мотопомпы и пожарные рукава! Пожарные и бригады добровольцев боролись с огнем всеми средствами. Пожарные рукава без устали перекачивали тонны воды из Волги. Машины «огнеборцев» использовали и мотопомпы, и ручные насосы. Подключались к резервным линиям дублирующего водопровода. Хотя он был сделан в сжатые сроки, что называется, «на живую нитку», но это было все равно лучше, чем полное отсутствие воды.
Также в оперативном подчинении отделения Местной противовоздушной обороны Управления НКВД по Сталинградской области находился 31-й отдельный инженерно-противохимический батальон войск МПВО НКВД СССР. Его бойцы как раз и специализировались на локализации стихийных и техногенных катастроф. По сути, отдельный инженерно-противохимический батальон был прообразом современных спасательных подразделений МЧС. Бойцы специальными щипцами захватывали горящие адским, сине-белым пламенем небольшие зажигательные бомбы. При соприкосновении с крышами домов, с мостовыми улиц они воспламенялись. А советские бойцы-спасатели тушили их в ведрах с водой ли же в ящиках с песком. Главное было – не допустить соприкосновения «зажигалок» с деревянными, легковоспламеняющимися, частями зданий. А таких построек в Сталинграде, к сожалению, хватало. Особенно – в «Заполотновском» районе, на западе огромного промышленного центра… И в этом аду люди продолжали бороться за свой город!
Гудение новых и новых армад «Хейнкелей» и «Юнкерсов» теперь растворилось и грохоте взрывов и реве огня. Посреди океана пламени, «донжоном» – центральной башней средневекового замка, возвышалась громада Элеватора. Символично, что главное хранилище хлеба этого благодатного волжского края стало оплотом обороны. Мощную железобетонную постройку превратили в то, что гораздо позже уже сами гитлеровцы в осажденном Берлине сорок пятого года назовут «Flakturm» – «Зенитная башня». На крыше сталинградского элеватора установили пару 85-миллиметровых полуавтоматических зенитных орудий. Для того чтобы поднять тяжелые пушки на верхотуру, пришлось их разобрать, доставить на крышу, а потом из различных деталей и узлов вновь собрать полуавтоматические зенитки. Эту батарею дополняли скорострельные малокалиберные пушки и крупнокалиберные пулеметы ДШК. В итоге над городом возвышался настоящий «огненный еж»!
Не один стервятник Люфтваффе смертельно «укололся» о его раскаленные «колючки»!.. Огненные трассы полосовали хмурое вечернее небо, облака разрывов зенитных снарядов смешивались с низкими тучами.
Вечерние сумерки так и не наступили – Сталинград был подсвечен огнем пожарищ, полыхавших на его улицах.
Но гитлеровцы атаковали не только с воздуха. Вышколенные, с прусской военной дисциплиной, превращавшей людей в живых роботов, оккупанты вновь пошли в атаку на оборонительные позиции на севере Сталинграда.
* * *
Уже вечером, около 18 часов 23 августа вступил в бой Тракторозаводский истребительный батальон НКВД СССР. Под командованием лейтенанта милиции Костюченко находилось свыше 1200 «активных штыков», так писали тогда в официальных военных документах. Истребительный батальон поддерживали особый вооруженный отряд рабочих Сталинградского тракторного завода и экипажи танков. Они вступили в бой с крупной моторизованной колонной гитлеровцев, прорвавшейся к северной окраине Сталинградского тракторного завода. Все без исключения яростные атаки врага на этом участке были отбиты с большими потерями для гитлеровцев. Чуть позже ряды ополченцев-«тракторозаводцев» усилили собой переброшенные им на подмогу две сотни «ястребков» из Дзержинского и Красноармейского районов.
Свои огненные рубежи обороны подчиненные лейтенанту милиции Костюченко затем стойко удерживали вплоть до третьего сентября 1942 года. Лейтенант милиции проявил оперативный и тактический талант, командуя подразделением, сравнимым с батальоном. Но это как раз было ему и по силам, и по должности. Ведь до февраля 1943 года специальные звания «лейтенант Госбезопасности» и «лейтенант милиции» условно соответствовали армейскому капитану.
* * *
Лейтенант Госбезопасности Ракитин тоже выжидал. Он знал, гитлеровцы что-то замышляют, вполне возможно, что под прикрытием массированной бомбежки они попытаются прорваться к Волге. Так и получилось.
Не успела еще осесть на израненную сталинградскую землю черная завеса пыли, дыма и копоти от бомбежки, как передовые немецкие части 71-й пехотной дивизии быстро прошли сожженную и разрушенную «Заполотновскую» часть Ерманского района и вышли к железнодорожным путям, которые разделяли деревянную застройку от кирпичных многоэтажных зданий центра Сталинграда. В состав 71-й пехотной дивизии Вермахта входило восемь пехотных и один саперный батальон, по триста-четыреста «активных штыков». С севера их прикрывала 295-я пехотная дивизия Вермахта. Ее солдаты наступали по склонам Мамаева кургана, а один из полков, 518-й пехотный, наступал непосредственно в городе, на участке овраг Долгий – Площадь 9 Января.
Ситуация создалась критическая. Измотанные массированными бомбардировками, полуослепшие и оглохшие разрозненные советские части не могли оказать действенного сопротивления. Отчаянно сопротивлялись пограничники войск НКВД и отряды милиции.
Ударные группы 71-й пехотной дивизии Вермахта на бронетранспортерах и грузовиках, при поддержке приземистых и угловатых самоходок «Sturmgeschütz-III» вслед за разведывательным батальоном пересекли железнодорожные пути севернее Сталинградского вокзала. По пустым улицам, объезжая воронки и завалы, гитлеровцы рвались к Волге. Изредка то здесь, то там вспыхивали перестрелки с немногочисленными защитниками города, и движение на время замирало, пока вызванные по рации «Лаптежники» утюжили отмеченные сигнальными ракетами цели. Взаимодействие Вермахта и Люфтваффе было, как всегда, эффективным. Затем движение продолжалось, на своем разрушительном пути гитлеровцы оставляли пулеметные и артиллерийские расчеты, закрепляясь на важных перекрестках и простреливая широкие сталинградские улицы.
Именно по такой широкой и просторной улице неслись на полном ходу сквозь огонь и дым пожарищ броневики маневренной группы лейтенанта Ракитина. Виктор построил свои машины клином: впереди – бронеавтомобиль БА-20, а по бокам и чуть позади пара трофейных грузовиков «Опель-Блитц», обшитых импровизированной броней и с пулеметами в кузовах.
По обе стороны пылали полуразрушенные адской бомбежкой дома, пламя вырывалось из-под колес, грозя сжечь резину шин. Бойцы внутри повязали лица мокрыми тряпками, чтобы избавиться от удушающей гари и дыма. Под ногами начинал тлеть деревянный настил кузова грузовиков, его постоянно поливали водой. А броня раскалилась до такой степени, что от случайного прикосновения к ней оставались ожоги. Но все же маневренная броневая группа была полностью готова к бою! Отступать – некуда, позади Волга…
* * *
Колонну немецких грузовиков и два полугусеничных броневика «Ханомаг» лейтенант Ракитин засек на параллельной улице. Приказал шоферу своего трофейного «Опель-Блитца» поддать газу. Решили устроить засаду на следующем перекрестке. Стрелки с пулеметом Дегтярева и несколькими самозарядными винтовками Токарева высадились на ходу и заняли позиции в развалинах домов. С собой у них было изрядное количество бутылок с зажигательной смесью и ручных гранат.
Среди солдат в засаде было и три расчета противотанковых ружей. В городских боях такое мощное средство усиления, как 14,5-миллиметровое ружье ПТРС, не раз выручало в сложной ситуации. Тяжелая пуля с каленым сердечником без труда пробивала кирпичную кладку, могла навсегда остановить легкий немецкий танк или такой вот полугусеничный бронетранспортер. Бронебойщики нередко вели прицельный огонь на подавление защищенных пулеметных гнезд противника. Причем с большей, чем обычно, дистанции. Даже попадание во вражеский пулемет приводило к тяжким увечьям немецких солдат. Мощный удар – и запчасти «машингевера» вылетают прямо в лицо. А если фрицы прячутся за кирпичной стенкой – то лицо и руки, а также открытые части тела секут острые обломки кирпичей. На жаре и в антисанитарии такие раны нередко гноились, а это уже было весьма серьезно.
Виктор расставил три свои бронемашины за завалами. И вот в гуле и треске пламени, в грохоте разрывов бомб и треске очередей послышался близкий рев моторов. Гитлеровцы приближались, но разглядеть что-либо в дыму пожарищ было невозможно, несмотря на то, что ночью было относительно светло – как в сумерки. Всему виной – зарево пожарищ.
На фоне этого зарева отчетливо выделялись только темные силуэты немецких броневиков и грузовых автомобилей с солдатами. Для пограничников – метких стрелков, этого было достаточно.
– По фашистской сволочи – огонь! – проорал приказ Виктор, на мгновение перекрывая командирским голосом все остальные звуки.
Ответом ему стал треск и грохот выстрелов. Пулеметы Максима в кузовах бронированных грузовиков ударили разом. К ним добавился огонь «Дегтярева-танкового» из броневика БА-20. Эта машинка по сравнению с бронированными громадами танков казалась совсем игрушечной, но в реальном бою важно не простое сравнение тактико-технических характеристик. В пылу сражения каждая мелочь, дающая перевес, играет исключительную роль. Очереди прошили тент на кузовах немецких грузовиков, изрешетили борта кузова и кабины. Из засады ударили пограничники НКВД, метким сосредоточенным огнем подавляя саму способность гитлеровцев к сопротивлению.
Захватчики и каратели рассчитывали на собственную боевую выучку, и она действительно была достаточно высока в Вермахте образца 1942 года. Но в этом бою гитлеровцы встретились не с наспех обученным и кое-как вооруженным ополчением, и даже не с линейными частями Красной Армии. Против «дойче зольдатн», покоривших пол-Европы, сейчас сражались не менее крутые профессионалы НКВД, закаленные еще в пламени приграничных сражений 1941 года. Воины в зеленых фуражках ни разу за всю Великую Отечественную войну не отступили без приказа! При том, что практически всегда они сражались с превосходящими силами врага. Теперешний бой не стал исключением.
Запылал подожженный бутылками с «коктейлем Молотова» головной броневик немцев. Второй «полугусеничный гроб» попытался сдать назад, сманеврировать, но спустя несколько минут боя замер и он от метких выстрелов из бронебойных ружей. Подбив «бронированный полугусеничный гроб», расчеты противотанковых ружей открыли беглый огонь по грузовикам. Пятизарядные ПТРС, снаряжаемые отъемными пачками, были немного тяжелее и сложнее противотанковых ружей Дегтярева, но позволяли вести довольно плотный огонь без постоянной перезарядки после каждого выстрела.
Пограничники НКВД сражались не просто яростно – на бранном поле они действовали четко и слаженно, как единая команда. Стрелки с автоматическими винтовками СВТ-40 прикрывали пулеметчиков. Воины, вооруженные пистолетами-пулеметами Судаева, постоянно перебегали от укрытия к укрытию, поливая гитлеровцев короткими очередями. Опытные стрелки легко «отсекали» по два-три выстрела, а магазин на тридцать пять патронов давал достаточный запас боекомплекта. Когда кто-либо перезаряжал оружие, его боевые товарищи не давали противнику вести прицельный огонь, а в критических ситуациях еще и делились патронами.
При этом спешенные стрелки прикрывали пулеметчиков в бронированных кузовах трофейных грузовиков. «Максимы» заливались злобным стрекотом, кроша в кровавый винегрет гитлеровскую нечисть!
Темп стрельбы в восемьсот выстрелов в минуту и водяное охлаждение ствола с массивным кожухом оказались как нельзя кстати. Затворы плевались дымящейся латунью стреляных гильз. Их уже было так много, что пулеметчики стояли буквально по щиколотку в блестящих цилиндриках, диаметром 7,62 миллиметра. Машины смерти авторства американца Хайрема Максима методично исполняли свою работу.
Внезапность атаки, яростный напор, с которым атаковали советские пограничники, профессионализм воинов НКВД ошеломили гитлеровцев. А защитники Сталинграда только усиливали натиск! Перебегая от укрытия к укрытию, солдаты лейтенанта Ракитина продолжали вести прицельную стрельбу, забрасывать противника гранатами. Всего за четверть часа жестокого боя было уничтожено около сотни гитлеровцев, примерно столько же – рассеяно среди развалин. Оккупанты и каратели получили жестокую и смертельную взбучку от защитников Сталинграда. Солдаты лейтенанта Ракитина пленных не брали.
– Так, зачистить тут все, собрать трофейное оружие, боеприпасы и снаряжение. Выдвигаемся дальше, – приказал Виктор.
– Есть, командир.
– Товарищ лейтенант, вас вызывают по рации, – сообщил радист из «штабного» броневика «Опель-Блитц».
Виктор забрался в бронированный кузов, нацепил наушники и принял из рук радиста «лягушку» микрофона.
Командование приказывало возвращаться из «Заполотновского» района. Пользуясь неразберихой, механизированная разведка немцев, оказывается, промчалась на большой скорости мимо Привокзальной площади и достигла площади Павших Борцов. Передовые группы гитлеровцев чуть было не выехали к командному пункту 62-й армии на улице Пушкинской – а это практически в самом центре Сталинграда!
Огонь по врагу открыли сами штабисты и бойцы армейского заградительного отряда НКВД. Не вступая в бой, бронетранспортеры немецкого разведывательного батальона рванули дальше к Волге, к переправе номер два. Одна из бронемашин доехала аж до спуска на Астраханский мост через реку Царицу, где «благополучно» подорвалась на противотанковой мине.
– Возвращаемся, – хмуро бросил бойцам лейтенант Ракитин. – Приказ командования.
Но и на обратном пути воинам НКВД по охране тыла пришлось в очередной раз схлестнуться с гитлеровцами.
Три броневика маневренной группы вылетели из-за поворота полуразрушенной улицы, когда большой отряд немцев атаковал засевшую в подвале дома горстку защитников Сталинграда.
– Рус, сдавайс! Буль-буль у Вольга! – орали оккупанты.
Из узких окошек полуподвального помещения в ответ раздавались отрывистые винтовочные выстрелы и короткие очереди. Несколько врагов упали как подкошенные – защитники импровизированного ДОТа стреляли редко, но метко. Гитлеровцы ничего не могли поделать с горсткой советских храбрецов. Даже обстрел из пушки, которую немцы выкатили на прямую наводку, мало чем помог. Зажиточные купеческие дома в Сталинграде, бывшем Царицыне, строили основательно. Тогда на перекресток улиц выкатился немецкий огнеметный танк. Машина смерти под названием «Flammpanzer» выглядела маленьким и неказистым бронированным уродцем. Собственно, им она и являлась, поскольку конструкция была создана на базе легкого танка «Panzerkampfwagen-II». От базовой версии он отличался башней, вооруженной только пулеметом, и двумя небольшими башенками по бокам на надгусеничных полках – именно в них и монтировались огнеметы.
Две ревущие струи пламени вырвались под большим давлением из сопел, оставляя черный след копоти на камнях. Первый пробный выстрел получился гораздо выше подвального помещения, где держали оборону русские солдаты.
А второй выстрел немецкие изверги сделать уже не смогли. Солдаты лейтенанта Ракитина подобрались к гитлеровцам с тыла. А те были настолько увлечены уничтожением маленького гарнизона красноармейцев, что даже и не заметили собственную погибель, стремительно надвигавшуюся на них из клубов дыма и сполохов пожара.
Видимо, они вообще приняли броневики группы лейтенанта Ракитина за собственное подкрепление.
Сам «Flammpanzer» полыхнул гигантским факелом от нескольких попаданий советских бронебойщиков. Гитлеровские каратели живьем сгорели внутри, сполна ощутив напоследок то, на что обрекали своих жертв.
Гигантский погребальный костер хорошо подсветил фигуры немцев, к тому же они замешкались поначалу, ошеломленные внезапностью и натиском советских воинов. Второго шанса Виктор врагам уже не дал. Автоматные и пулеметные очереди, хлопки самозарядных винтовок, взрывы гранат, крики раненых и умирающих, забористый русский мат слились в сплошную какофонию боя.
Перестрелка стихла, как всегда, внезапно. Навалилась непроницаемо-ватная, обволакивающая тишина. Лишь вдалеке, в районе Мамаева кургана, слышались звуки боя.
– Собрать трофейное оружие, боеприпасы и снаряжение, – привычно распорядился лейтенант Ракитин, меняя опустевший магазин в пистолете-пулемете. – Возьмите пару офицеров, нужны «языки», остальных «фрицев» – в расход.
– Есть, командир.
Один из солдат подобрался ко входу в подвал, где засели спасенные внезапным «кавалерийским наскоком» броневиков Ракитина советские солдаты.
– Эй, братья-славяне! Выходите, мы всех «фрицев» уже порешили.
В ответ из темного проема двери полоснула автоматная очередь. Пограничник мотоманевренной группы проворно юркнул за камни, выставив на всякий случай дырчатый ствол ППС-42.
– В душу – мать!.. – выругался пограничник и добавил несколько еще более витиеватых эпитетов, которых не найдешь в обычных словарях «великого и могучего» русского языка. – Товарищ лейтенант, и за что нам такое спасибо?!
– Бывает… – Виктор улыбнулся. – Федоров, тебя не зацепило?
– Никак нет, товарищ командир.
– Сейчас разберемся… Эй, братва! Выходите! Стрелять не надо, я – лейтенант НКВД, командир особой группы.
– Пароль?! – донеслось из подвала.
В системе военных комендатур Сталинграда вместе со специальными знаками опознавания в документах были введены еще и словесные суточные пароли. Делалось это для того, чтобы запутать возможных диверсантов противника.
– Осетр! Отзыв?
– Белуга! – В проеме подвальной двери показалась фигура в грязной, закопченной гимнастерке. В руках он держал пистолет-пулемет Шпагина. – Но мы не можем покинуть позицию без приказа.
– Представьтесь, – потребовал Виктор.
– Лейтенант Смирнов, третья рота 245-го стрелкового батальона, – ответил офицер с ППШ.
– Звание лейтенанта Госбезопасности приравнивается к общевойсковому званию капитана Красной Армии. Поэтому под мою ответственность – приказываю покинуть место дислокации и отходить вместе с нами в район железнодорожного вокзала.
– Мне нужен письменный приказ, – заупрямился лейтенант Смирнов.
– Вот дурья башка – нашел время бюрократию разводить! – искренне возмутился Виктор. Но, в принципе, он вполне понимал логику этого офицера, ведь за оставление позиции без приказа однозначно – расстрел! – Ладно, давай бумажку и карандаш – напишу тебе приказ…
Виктор на крыле собственного броневика, подложив планшетку, нацарапал химическим карандашом нечто похожее на письменное распоряжение. Протянул листок упрямому лейтенанту.
– Может, тебе еще и печать поставить – прикладом по лбу?!
– Нет, и так сойдет, – на почти черном, закопченном лице собеседника сверкнула белозубая улыбка.
– Собирай людей и все свои манатки, етить твою налево!!! По машинам, бля!!! Бюрократ хренов!..
«Кому скажешь – не поверят! В разбомбленном Сталинграде, буквально под носом у наступающих немцев расписочки пишу», – подумал Ракитин.
* * *
Сталинград был разбомблен гитлеровской авиацией, но дух его защитников не был сломлен, как рассчитывали безжалостные оккупанты. Решимость сражаться до последнего патрона, до последней капли крови только окрепла. Многие сталинградцы в этот страшный день 23 августа 1942 года потеряли всех своих родных и близких. Выжившим в аду бомбардировки не оставалось ничего, кроме мести.
Но все же… Благодаря усилиям всего лишь крохотной песчинки в безжалостных и бездушных жерновах истории – благодаря лейтенанту Виктору Ракитину, «попаданцу», удалось существенно уменьшить и масштаб разрушений в городе, и количество погибших. Виктор, еще будучи студентом-историком, помнил, что от безжалостной бомбардировки всего за один августовский день погибло более сорока тысяч жителей Сталинграда. Было уничтожено примерно половина зданий, серьезно пострадали заводы и фабрики.
Но благодаря вмешательству Виктора Ракитина сейчас число жертв бомбардировки Люфтваффе удалось уменьшить почти что вдвое. Эффективными оказались также и все меры по борьбе с огнем. Именно поэтому большинство зданий в центре и на берегах Волги удалось спасти, отстоять от рукотворной огненной стихии. Части Красной Армии, подразделения НКВД и ополчение крепко-накрепко закрепились на рубежах вдоль железной дороги. Разрозненные группы гитлеровцев, которым все же удалось прорваться к Волге, обнаруживались и уничтожались истребительными батальонами НКВД, рабоче-крестьянской милиции и добровольцами-ополченцами.
В руках гитлеровцев оставались пригороды Сталинграда, а также «Заполотновский» район на западе и южная часть города. На севере стойко держался Сталинградский тракторный завод, ставший еще и своеобразной крепостью. Но выпуск «тридцатьчетверок» и другой военной техники не прекращался в дальнейшем даже под самыми лютыми артобстрелами и бомбежками немцев.
Зенитчики и летчики-истребители сбили над Сталинградом 23 августа 1942 года около трехсот самолетов Люфтваффе. Такие потери существенно снизили активность стервятников Геринга в последующие дни. Защитникам сталинградского неба приходилось тяжело, но все же они держались – дрались и сбивали самолеты с паучьими крестами снова и снова.
* * *
Но все же масштабы воздушного терроризма Люфтваффе были огромны! Около половины всех зданий было разрушено или повреждено. Одной из последних разыгралась трагедия парохода «Иосиф Сталин», на котором эвакуировали мирных жителей на левый берег Волги. «Лаптежники» буквально расклевали гражданское, невооруженное судно, практически все, кто находился на его борту, погибли…
Чудовищные злодеяния гитлеровских стервятников переполнили чашу терпения не только людского, но и высшего правосудия. Ответственный за бомбардировку Сталинграда командующий Четвертым воздушным флотом Люфтваффе Вольфрам фон Рихтгофен впоследствии умер в страшных мучениях от рака мозга 12 июля 1945 года. Русский Бог достал его раньше, чем Нюрнбергский трибунал!..