Секретные документы с «операцией Fredericus», которые содержали замыслы немецкого командования по срезанию «Барвенковского выступа», были захвачены ровно за день до немецкого контрудара. Когда о документах узнал сам маршал Тимошенко, он попытался исправить ситуацию. Но за ночь перегруппировать, «перетасовать» значительные силы людей и военной техники было уже просто немыслимо.
Семнадцатого мая 1942 года танки Эвальда фон Клейста нанесли мощный удар во фланг атакующим армиям Южного фронта. Контратака из района Славянска застала советские войска врасплох. Уже в первый день «панцеры» при поддержке пехоты, авиации фон Рихтгофена и артиллерии прорвали оборону советской Девятой армии Южного фронта.
Маршал Тимошенко вывел из наступления 23-й корпус Пушкина для того, чтобы поставить заслон на пути танков Клейста. Но Клейст заслон обошел.
С семнадцатого по девятнадцатое мая чаша весов колебалась, все еще можно было исправить, прекратив наступление и отведя части Красной Армии. Начальник Генерального штаба Александр Василевский это и предлагал, но маршал Тимошенко недооценил угрозу со стороны немецких войск, к тому же против был и член Военного совета фронта Никита Хрущев. Его шапкозакидательство дорого обошлось. Последнее слово было за Иосифом Сталиным, но он, к сожалению, прислушался не к Василевскому, а к Тимошенко и Хрущеву – приказ об отводе войск отдан не был.
А потом стало уже поздно – к 23 мая значительная часть войск ударной группировки Красной Армии оказалась в окружении в треугольнике Мерефа – Лозовая – Балаклея.
* * *
В тот же день, 17 мая 1942 года, в сводке Совинформбюро сообщалось следующее:
«Успешное наступление наших войск на Харьковском направлении.
12 мая наши войска, перейдя в наступление на Харьковском направлении, прорвали оборону немецких войск и, отразив контратаки крупных танковых соединений и мотопехоты, продвигаются на Запад. За время с 12 по 16 мая наши части продвинулись на глубину 20–60 километров и освободили свыше трехсот населенных пунктов. За названный период нашими войсками, по предварительным данным, захвачены у противника следующие трофеи: орудий – 365, танков – 25, минометов – 188, пулеметов – 379, снарядов – 46 413 и отдельно 89 ящиков со снарядами, мин – 23 284, патронов – около 1 000 000 штук, гранат – 13 000, автомашин – 90, радиостанций – 29, артиллерийских, продовольственных и вещевых складов – 38. Захвачено в плен свыше 1200 солдат и офицеров противника.
За это же время уничтожено: 400 немецких танков, 210 орудий, 33 миномета, 217 пулеметов, около 700 автомашин, более 100 подвод с грузами, 12 разных складов, 147 самолетов. Уничтожено около 12 тысяч немецких солдат и офицеров. Наступление продолжается».
– Господи, какой же бред! – заявил комендант Барвенково майор Осокин, вгоняя диск в пистолет-пулемет Шпагина и отводя назад, на боевой взвод, затвор.
Ракитин только усмехнулся, проверив свой автомат «ППШ» и прихватив пару фугасных противотанковых гранат «РПГ-40». Он горько усмехнулся, пропаганда есть пропаганда… Ничего с этим не поделаешь… Четыреста уничтоженных немецких танков! Да столько у Клейста отродясь не было!
– Пойдемте, товарищ военный комендант, обороняться от этих четырехсот «уничтоженных» немецких таков, пока они нас самих в тонкий блин по степи не раскатали!
* * *
Немецкие танки подступили к окрестностям Барвенково. В окопах пограничники Оперативного отряда НКВД, подразделения комендатуры и сводный батальон милиции готовились встретить захватчиков. Бои гремели в округе, на западе Красная Армия все еще рвалась к Харькову, вкладывая в этот смертоносный удар последние остатки сил. А здесь, среди цветущих садов и майской природы, ползли по зелени лугов серые угловатые «панцеры».
Младший лейтенант Ракитин с трудом сдерживал волнение перед боем. Дело было даже не в обычном для таких случаев мандраже. Он стремился изменить ход войны и вот теперь находился на самом острие драматических событий. Теперь во многом именно от него зависели судьбы фактически целого фронта!
Город Барвенково в условиях натиска Вермахта стал своеобразным «бутылочным горлышком» – «Flaschenhals» по-немецки, через которое еще возможен был выход из окружения частей Красной Армии. Необходимо было удержать позиции во что бы то ни стало. На помощь гарнизону Барвенково уже спешил механизированный корпус, чтобы прикрыть прорыв танков Клейста, но до его прихода нужно было продержаться минимум сутки под жестокими атаками танков Панцерваффе, ударами с воздуха пикировщиков Четвертого флота фон Рихтгофена и мощным артобстрелом. Снова – стоять насмерть! Вот тебе и «тыловые службисты», пороха не нюхавшие. На долю «комендачей», подразделений НКВД по охране тыла и милиции выпала самая ответственная задача по удержанию превосходящих сил гитлеровцев, рвущихся сейчас из-под Краматорска и Славянска.
Виктор Ракитин оглядел поле боя в бинокль. Впереди ползли угловатые танки с крестами на башнях, вслед за ними шли полугусеничные бронетранспортеры с пехотой. Гитлеровцы наступали в строгом соответствии с уже отработанной тактикой.
Вот у дульных срезов танковых орудий сверкнули вспышки выстрелов, из жерл вырвались клубы порохового дыма. Фонтаны разрывов взметнулись далеко впереди линии наших окопов, застучали по земле комья глины и стальные осколки. Свистнули над головой защитников Барвенково первые вражеские пули. Ну, это ничего… Это – не страшно…
– Началось, братья-славяне! Помните, подпускаем гадов поближе и отсекаем пехоту от танков. Даем возможность бронебойщикам Свата жечь «панцеры», – напомнил младший лейтенант Ракитин.
* * *
Каких-нибудь три-четыре часа назад комендатура города Барвенково напоминала растревоженный улей. По ВЧ-связи объявили тревогу и приказ – всеми силами оборонять населенный пункт до подхода подкрепления. А чем оборонять?.. Весь личный состав, вооружение, боеприпасы – ушли в наступление!..
– Витя, откуда ты знал?.. – спросил Ракитина комендант города майор Осокин.
– Да не знал я, товарищ майор, так – догадывался, – соврал Виктор. – Это же очевидно – один удар танками по городу, и нам, а заодно и всему наступлению – каюк. Вот и пытался сделать, что мог. По мере сил…
Бойцы Оперативного отряда НКВД были подняты по тревоге. Каждому выдан тройной боекомплект. Секторы обороны и зоны ответственности были распределены заранее. Вместе с Оперативным отрядом на рубежи выдвинулись и бронебойщики взвода старшины Святкина. Сейчас только их противотанковые ружья могли хотя бы затормозить продвижение танков Клейста. В помощь истребителям танков отправили и единственный крупнокалиберный пулемет «ДШК». Он мог работать как по воздуху, так и по танкам и пехоте противника.
Солдаты таскали тяжелые ящики с патронами и гранатами, готовили бутылки с зажигательной смесью. Мимо здания комендатуры, пыля, проехали бронемашины «БА-10» Отдельного броневзвода войск НКВД. Нестройной колонной прошагала сводная рота ополчения. Толку от них было немного, но все-таки…
* * *
– Вот и пригодились гранатки!.. – Боец-пограничник Оперативного отряда выложил перед собой пару увесистых «танюшек» – «РПГ-40». Их с таким трудом, правдами и неправдами, добыл командир.
В том, что дело дойдет до гранат и бутылок с «коктейлем Молотова», никто из воинов с зелеными петлицами не сомневался. Они были тренированными, неплохо подготовленными и готовились подороже продать свои жизни. Каждый понимал – в город «фрицев» пускать никак нельзя. Сейчас через Барвенково уже начиналась эвакуация целого фронта!
Маршал Тимошенко, осознав свой стратегический просчет, наконец решился на прекращение наступления и отвод войск в оборону, в соответствии с планом Василевского. Но и обороны уже не получалось. А получалось вести тяжелые и жестокие арьергардные бои с превосходящими силами гитлеровцев и медленно отходить на Барвенково и дальше – к исходным рубежам несостоявшегося наступления. Удержать бы Ростов-на-Дону, хотя для этого еще нужно было спасти армию от полного разгрома…
С запада наседал Паулюс, с юга – от Славянска и Краматорска стремительно атаковал Клейст, от полного разгрома советский фронт спасала только лишь горстка храбрецов…
* * *
Виктор прицелился и стал бить по вражеской пехоте короткими очередями. Привычно стрекотал автомат «ППШ». Через прицел Ракитин видел, как валятся фигурки в серо-зеленых мундирах. Расстояние до них было не больше ста пятидесяти – двухсот метров, самое то для надежного и смертоносного пистолета-пулемета Шпагина.
Метрах в ста от передовой линии окопов чадно горел подбитый «Панцер-IV», уткнувший вниз длинный ствол 75-миллиметрового орудия, увенчанного дульным тормозом. «Зверя Панцерваффе» «укротили» бронебойщики старшины Свата. Подпустили уже ближе некуда и методично расстреляли сосредоточенным огнем из противотанковых ружей Дегтярева и Симонова. Ну и нервы у мужиков – стальные канаты! Бронебойщики перебили гусеницы, повредили ходовую часть, разбили смотровые триплексы, прострелили ствол пушки. Выбравшихся наружу танкистов «успокоили» навечно автоматчики Ракитина.
Перед советскими окопами уже горело не менее десятка танков Клейста – тех самых, которые в соответствии с планом операции «Fredericus» должны были развивать наступление с фланга, занять Барвенково и окончательно рассечь силы Красной Армии, отрезать их от спасительного выхода из окружения…
В оглушительную какофонию боя вплетался отчетливый грохот выстрелов противотанковых ружей старшины Святкина. Опытный боец Сват уничтожал немецкие танки расчетливо и хладнокровно. Каждый крупнокалиберный патрон был на счету, потому бронебойщики били редко, но метко.
Еще один угловатый «панцер» замер на поле боя. Его моторный отсек был прострелен метким огнем длинноствольной «бронебойки». Один из противотанковых расчетов выбрался на новую позицию во фланг наступающим немецким танкам. Бронебойщики закрепились как раз под разбитым «панцером». От их меткого огня и другой танк «расстелил гусеницу» и завертелся на одном месте. Он развернулся бортом к русским позициям, и бронебойщики Свата расстреляли его, как на полигоне, вогнав несколько бронебойно-зажигательных пуль. «Панцер» полыхнул, как сухая копна сена. Уничтожив два немецких танка, героический расчет без потерь вернулся в свои окопы.
Среди танков Клейста новых модификаций «панцеров» было не так уж и много. А броня «Двоек» и «Троек» без проблем простреливалась из противотанковых ружей ПТРД и ПТРС. Замаскированный крупнокалиберный пулемет «ДШК» берегли на крайний случай, как огневой резерв. Его мощь еще будет востребована, Ракитин в этом и не сомневался.
А пока рядом в очередной раз грохнуло противотанковое ружье Симонова. Именно этот расчет уже успел подбить один из немецких танков и вот взял на прицел второй. Увесистая пуля массой 64 грамма, разогнанная до скорости километр в секунду, перебила гусеничную ленту «Panzerkampfwagen-III», и у нее еще хватило энергии своротить передний ведущий каток. «Средний-легкий» немецкий танк оказался полностью обездвижен, но на этом злоключения его экипажа только начались. Сила инерции развернула бронированную коробку, но механик-водитель успел затормозить уцелевшую гусеницу до того, как приземистый танк станет бортом к русским окопам. Однако это помогло мало. Следующая 14,5-миллиметровая пуля без труда вырвала «с мясом» люк в борту башни, заполнив тесноту боевого отделения едким газом. Дело в том, что советский бронебойщик использовал те самые «химические пули» «БЗХ», которые удалось «выцыганить» на складе. После пробития брони герметичная капсула в хвостовике пули лопалась, выпуская облако едкого хлорацетофенона. Немецкие танкисты, заходясь приступами удушающего кашля и ничего не видя из-за слез, распахнули люки и попытались выбраться из «бронированной душегубки». Прямо под пули бойцов Оперативного отряда НКВД! А те уж своего не упустили – «нашинковали» гитлеровцев из пулеметов и автоматов.
Совершенно неожиданно для немецких танкистов огонь русских противотанковых ружей стал почти непреодолимым препятствием. Несмотря на то что в Вермахте уже появились самые современные к 1942 году, модернизированные танки «Panzerkampfwagen-IVF2» с длинноствольными 75-миллиметровыми пушками, основная масса танков была все той же, что и с начала войны. «Панцеры-III» и «Панцеры-IV» имели явно недостаточное бронирование, чтобы защитить экипажи от убийственного кинжального огня русских противотанковых ружей.
Например, пуля бронебойного патрона «Б-32» с полукилометра пробивала бронеплиту толщиной тридцать миллиметров. А пуля с твердосплавным металлокерамическим сердечником «БС-41» прошивала уже пятьдесят миллиметров броневой преграды на той же дальности. Да и «химическая пуля» «БЗХ» проектировалась на основе все той же мощной «БС-41» с твердосплавным, карбид-вольфрамовым стержнем.
Вот эти самые пули противотанковых ружей старшины Свата и дырявили немецкие танки на дистанциях гораздо ближе пятисот и даже трехсот метров! Требовалась стальная выдержка и хладнокровие, воинское умение, глазомер и твердая рука, чтобы состязаться в меткости с ревущими бронированными монстрами. Веселый и улыбчивый парень с заметным украинским говорком – старшина Святкин как раз и обладал всеми вышеперечисленными качествами.
Виктор в который уже раз на войне обратил внимание, что именно такие – простые и чуть хитроватые, а на самом деле бесхитростные и бескорыстные люди проявляют те самые чудеса героизма. И героизм здесь заключается не в подвиге у всех на глазах (хотя и это тоже), а в том самом методичном выбивании немецких танков.
Бронебойщики старшины Святкина действовали исключительно грамотно. Два-три выстрела – и смена позиции. Таскать тяжеленное двухметровое ружье весом добрых два десятка килограммов – удовольствие не из приятных, но, если хочешь выжить, приходится и попотеть. Истребители танков экономили патроны, били только наверняка.
Сам Сват тоже без дела не сидел, успел подбить немецкий танк и сжечь похожий на гроб полугусеничный бронетранспортер. Уж очень тот мешал своим пулеметом. Израсходовав все пять патронов, Сват подхватил тяжеленное ружье и кинулся по окопу к запасной стрелковой ячейке. Рядом грохнул взрыв, взметнулся дымный фонтан, бронебойщиков окатило сырыми, вывороченными из земли комьями. Старшина Святкин на такие мелочи внимания не обращал.
– Перезаряжай! – проорал он на ухо «второму номеру».
Но тот и сам знал, что делать. Откинул подпружиненную нижнюю крышку, выбил пустую пачку и воткнул снизу полный комплект – пять патронов с черно-красными «головками» в шахматном порядке в единой металлической обойме.
Сват двинул вперед массивную рукоятку затвора, досылая металлокерамическую смерть калибра 14,5 миллиметра. Прицел и цели совместились на левой гусенице прущего вперед по степи танка «Panzerkampfwagen-IV» с характерными нижними скосами угловатой башни и короткоствольной пушкой-«окурком». Сват нажал на спусковой крючок, и двухметровое ружье жестко ударило в плечо отдачей. Даже подушка-амортизатор на затыльнике приклада помогла мало. Бронебойщик с силой передернул затвор, выбрасывая стреляную гильзу и досылая в ствол новый патрон. Еще один выстрел – и немецкий танк завертелся на месте, «расстелив гусеницу». Тут же ему в правый борт, в ходовую часть попали еще две бронебойно-зажигательные пули. «Ходовка» оказалась полностью разбитой, и «панцер» превратился в хорошую мишень на поле боя. Его экипаж не стал испытывать судьбу, покинув машину через нижний аварийный люк.
– Грамотно действуют, сволочи тренированные! Ушли через нижний аварийный люк – стрелять бесполезно. – Ракитин сплюнул пыль, набившуюся в рот, и переменил отстрелянный диск в пистолете-пулемете Шпагина. Отвел рукоятку затвора назад.
Приметив группу немецких пехотинцев, которые пытались подойти к нашим окопам под прикрытием разбитого остова танка, стеганул по ним короткими очередями. Трое повалились замертво, остальные отпрянули, попадав на землю. Они открыли ответный огонь из винтовок.
По брустверу окопа защелкали пули, взбивая фонтанчики земли и пожухлой травы. Виктор нырнул вниз. Справа короткими очередями застрочил пулемет Дегтярева. Часто застучали самозарядные винтовки Токарева. Гитлеровцев попросту задавили плотностью огня, уж кто-кто, а пограничники стрелять умели! Никто из оккупантов русской земли не ушел!
Сместившись в сторону, Виктор снова открыл огонь короткими, расчетливыми очередями.
* * *
Первые две атаки бойцы Оперативного отряда НКВД отбили сравнительно легко. Дюжина немецких танков осталась перед их позициями, а уж трупы гитлеровцев буквально устилали подходы к советским окопам. В лоб этот рубеж обороны было не взять.
В очередной раз смерть пришла с небес – на широких крыльях с характерным обратным изломом и растопыренными, неубирающимися стойками шасси – «лаптями». Пикировщики Люфтваффе – проклятые «Юнкерсы-87» посыпались с неба, воя сиренами, и некому было их остановить.
В воздухе кружились четыре краснозвездных «ишачка», они отважно ринулись в бой против восемнадцати «Юнкерсов-87» и шестерки прикрывавших их «Мессершмиттов-109». Расклад в воздушном бою был явно не в пользу русских летчиков, но на то они и «Сталинские соколы»! Юрким краснозвездным «ястребкам» удалось сбить один «лаптежник» и «мессер», но за это пришлось заплатить гибелью одного «ишачка». Выпрыгнувшего с парашютом нашего летчика немцы расстреляли в воздухе под куполом…
Виктора взрывной волной опрокинуло на дно окопа, он повалился навзничь и видел яростную круговерть воздушного боя в синеве небес. Вот еще один «ишачок» навязал немецкому асу лобовую атаку и – не свернул, таранил стервятника!
Но силы были слишком неравны – «лаптежники» заполонили небо, обрушивая на землю смертоносный бомбовый груз. От тяжких взрывов фугасок содрогалась земля. Окопы защитников Барвенково были все буквально перерыты воронками. Тела убитых были засыпаны землей, глухо стонали раненые. Санитарные инструкторы пытались оказать помощь выжившим, но далеко не всегда это было в их скромных силах. Раненых и контуженых оттаскивали во вторую и третью линию окопов. Наиболее тяжелых увозили в медсанбат мобилизованные грузовики и повозки, запряженные лошадьми.
В очередной раз «Юнкерсы-87» свалились на крыло и перешли в пикирование. До сброса бомб оставалось всего несколько секунд. Вот тут и ударил им навстречу замаскированный пулемет «ДШК»! Огненные плети крупнокалиберных трассирующих пуль ударили так ярко, словно высоковольтная дуга электросварки.
«Лаптежника», напоровшегося на очередь советского пулемета «ДШК», просто выпотрошило! Бронебойно-зажигательные пули перебили «хребет» – силовой набор центроплана крыла, пробили и зажгли топливные баки, залили изнутри кабину пилота и хвостового стрелка красным. Отлетела в сторону перерубленная очередью правая плоскость. «Юнкерс-87», крутясь, пылающим комом рухнул на землю недалеко от позиций Оперативного отряда НКВД. Прежде чем остальные стервятники с крестами на крыльях бросились врассыпную, расчет крупнокалиберного пулемета подбил еще один пикировщик. Волоча за собой длинный шлейф черного дыма, переваливаясь с крыла на крыло, неуклюжий, но крепко скроенный «Юнкерс-87» потянул со снижением на запад.
* * *
После бомбежки казалось, что на позициях не мог уцелеть никто. Гитлеровцы тоже так считали и потому снова двинули вперед танки. Теперь угловатые «панцеры» не спешили подставляться под удары противотанковых ружей. Танки лупили длинными очередями из пулеметов, били из пушек по нашим передовым окопам. Пытались подавить остатки советской пехоты.
Между ревущими бронированными монстрами небольшими группами, пригибаясь, перебегали панцергренадеры. Гитлеровские вояки в 1942 году еще не растеряли свой агрессивный настрой и упрямо лезли в драку, не считаясь с потерями. Что ж, на этом рубеже сбить арийскую спесь с оккупантов выпало бойцам-пограничникам НКВД!
– Пехоту отсекай! – выкрикнул младший лейтенант Ракитин. – Экономьте патроны, бить короткими очередями.
Уцелевшие пограничники своих позиций не оставили, многие были ранены, но продолжали сражаться. Треск автоматов «ППШ», стрекотание «максимов» и «дегтярей», отрывистые хлопки выстрелов самозарядных винтовок Токарева и «мосинок» слились в сплошную какофонию. Практически каждый выстрел уносил жизнь врага – воины с зелеными петлицами отличались великолепной подготовкой, в том числе – и огневой.
Еще пограничники отличались стойкостью – те, кто уже не мог стрелять, набивали патронами дисковые магазины и пулеметные ленты, оставив себе – и для себя по одной гранате.
Цепь идущих за танками гитлеровцев значительно поредела, а вот трупов в серо-зеленых мундирах прибавилось. Что ж, Адольф Гитлер обещал им землю на Востоке – фюрер сдержал обещание…
* * *
Как бы то ни было, но натиск Вермахта не ослабевал. Дошло дело и до ближнего боя с танками. Перемалывая сухую землю и пожухлую траву, угловатые бронированные монстры медленно приближались к передовым окопам защитников Барвенково.
Виктор готовился встретить танки, так же, как и его сослуживцы. Страх отступил куда-то в темные глубины подсознания, осталась только решимость выполнить боевую задачу. Ракитин взял увесистую фугасную противотанковую гранату и сжался в комочек на дне окопа. Прямо над головой надсадно ревел двигателем, скрежетал стальными траками немецкий танк. Собрав волю в кулак, Виктор распластался на бруствере окопа и метнул вперед противотанковую гранату. Семьсот шестьдесят граммов тротила взорвались под правой гусеницей немецкого танка. Виктор снова нырнул на дно окопа. А рядом, раздавив бруствер, вполз немецкий танк и уперся носом в противоположный скат траншеи. Двигатель продолжал работать, правая гусеница слетела, а левая загребала землю, не останавливаясь.
Виктор схватил бутылку с зажигательной смесью и дернул терочный запал. Раздался резкий свист и шипение, показалась сизая струйка дыма. Совершенно не думая, на одних только рефлексах, Ракитин метнул бутылку в серую бронированную громаду. Она разбилась, ударившись о корму угловатой башни. Тут же лопнула яркой оранжевой вспышкой и растеклась ручейками жидкого пламени по броне. Младший лейтенант, держа в одной руке автомат «ППШ», а в другой – еще одну гранату, на четвереньках кинулся прочь по извилистому ходу сообщения. За спиной тяжко ахнул взрыв, взметнулось яркое пламя. Не то баки взорвались, не то сдетонировали снаряды к пушке… Оглушенный, Ракитин упал на дно хода сообщения, но ни пистолет-пулемет, ни гранату из рук не выпустил. Его кто-то подхватил под руку и потащил дальше.
Немного погодя Ракитин оклемался. Его правую руку бинтовал санинструктор. Лохмотья окровавленного рукава гимнастерки валялись рядом.
– Что со мной?..
– Рана неглубокая, видать осколком накрыло, когда танк взорвался, – пояснил боец-пограничник с зеленой санитарной сумкой через плечо. Красный крест на сумке был предусмотрительно срезан, ведь медик на поле боя – желанная цель для врага.
– Автомат мой где? И граната?..
– Да вот тут все. Подождите, товарищ командир, сейчас хоть добинтую…
– Браток, дай гранатку!.. – попросил один из бойцов. – Ты вон ранен, а я – сумею…
То ли пограничник не признал своего командира – они все были черны от пороховой гари и копоти, словно черти в аду. То ли был из другого подразделения – все смешалось на позициях, но оборону продолжали держать крепко.
– Бери гранату и постарайся потратить ее не впустую.
– Через меня им не пройти.
* * *
Связка из пяти ручных осколочных гранат «РГД-33» весила около двух с половиной килограммов. Виктор нашел ее на дне окопа рядом с полузасыпанным телом пограничника. Он не успел метнуть ее во вражеский танк, теперь Ракитину предстояло завершить начатое. Забросить такой груз метров на пятнадцать, да еще из положения лежа или с колена, было непросто. К тому же Виктор был ранен, оглушен взрывом и чувствовал слабость из-за кровопотери. Но он полз вперед, сцепив зубы. На шее болтался ремень автомата, оставить свой верный «ППШ» младший лейтенант не мог, хотя это и был дополнительный груз.
К тому же управляться с оружием практически одной рукой было непросто. Каждое движение в раненом плече отдавалось резкой болью.
Оборонительные позиции были прорваны, две из трех линий окопов захвачены гитлеровцами. Неподалеку в полуразрушенный блиндаж въехал немецкий танк. Двигаться бронированный монстр не мог, но его башенный пулемет не умолкал, изредка била танковая пушка. Гитлеровцы, пользуясь огневым прикрытием, сосредотачивались для новой атаки.
Виктор понимал, что реальное поражение танку связка фугасных гранат может причинить, только если ударит в корму – на крышу моторного отделения или под башню. К тому же осколочные гранаты, в отличие от противотанковых, взрывались не от удара, а с замедлением. Но в данном случае в этом был положительный момент. Можно хоть успеть отползти или откатиться до взрыва.
Но сейчас нужно было как раз обратное – доползти до этого треклятого немецкого танка!
Бой кипел вокруг, но на обессилевшего младшего лейтенанта никто внимания не обращал – и то хорошо. Правда, оставался еще неиллюзорный шанс «поймать» шальную пулю или осколок. Но тут уж – как повезет. Виктор полз к немецкому танку уже только на одной силе воли. Стремление победить, выстоять, выполнить во что бы то ни стало боевую задачу пробудило в нем, как в принципе и в остальных солдатах, огромные внутренние резервы. Сейчас именно эти резервы помогали Ракитину на этом адском поле боя.
Ракитин, даже раненный, продолжал действовать, как учили – грамотно и расчетливо. Только так он имел призрачный шанс не только выполнить задание, но и выжить. Скрытно подобравшись поближе, он ударил из автомата «ППШ». Тысяча выстрелов в минуту буквально выкосила оккупантов, заткнув им навсегда глотки раскаленным свинцом. А следом в немецкий танк полетела связка гранат – прямо под угловатую, проклепанную башню. Виктор вложил в отчаянный бросок все остатки сил. Он успел откатиться в воронку от снаряда за те секунды, пока внутри гранаты горел замедлитель запала. Ахнуло прилично!
Из-под башни повалил густой черный дым, а из самой бронированной коробки уже никто так и не выбрался. Видимо, «панцер» превратился в крематорий для собственного экипажа. И то хорошо – еще несколько оккупантов нашли свою смерть на бескрайних просторах России. Как говорится, «кто к нам с мечом – тот и того…».
* * *
Натиск немецких танков заметно ослаб. Но гитлеровцы все же захватили наши передовые окопы. Закипела рукопашная. Рубились страшно и молча – на ругань и выкрики уже не оставалось сил. Черные от дыма и пыли, в висящих лохмотьями гимнастерках, многие перебинтованы, русские позиций не сдавали. Нож, штык, саперная лопатка, увесистый автомат «ППШ», пустой патронный диск – все шло в дело.
Виктор расстрелял все патроны к своему «папаше», и теперь орудовал автоматом как дубиной. Здорово выручил дырчатый кожух на стволе, он берег руки от ожогов. Раненный в плечо, измотанный многочасовым боем, Ракитин не чувствовал ни боли, ни усталости. Организм перешел на полнейший «автопилот». Включились рефлексы, которые помогали выжить в жестокой схватке. Младший лейтенант отбил колющий выпад немецкой винтовки и сам саданул наотмашь по лицу под стальным шлемом… Лицо врага исчезло, превратившись в кровавое месиво. Кровь шумела в ушах. Увидев здоровенного фрица, бегущего прямо на него с ножом в руке, Виктор рванул застежку кобуры. Верный «Наган» удобно лег в руку. Сухо хлопнул выстрел. Враг упал с простреленной головой. Шесть выстрелов – шесть убитых гитлеровцев. Последний патрон – для себя?
* * *
Бой за город и железнодорожную станцию Барвенково длился уже шесть часов. Подразделения Госбезопасности СССР держались с невероятной стойкостью и мужеством. Потери были огромными, например, Отдельный отряд броневиков «БА-10» НКВД был уничтожен полностью. Ни одна из десяти машин не уцелела, но прежде последний из бронеавтомобилей расстрелял весь боекомплект – что называется, «до железки». Приданные части, видя стойкость солдат с зелеными петлицами, и сами сражались, словно бессмертные. Да они и были бессмертными – шагнув в Вечность.
Бронебойщики, из тех, кто уцелел, расстреляли все патроны к противотанковым ружьям. Стараниями старшины Свата и остальных на поле боя остались гореть не менее дюжины угловатых бронированных коробок. Еще с десяток подорвали бутылками с зажигательной смесью и гранатами бойцы в окопах.
На железнодорожной станции Барвенково, на путях замер массивный бронепоезд. Его экипаж тоже расстрелял все боеприпасы, а под конец машинист развел пар и таранил неосмотрительно выскочивший на железнодорожные пути немецкий танк.
* * *
Когда казалось, что сопротивляться гитлеровцам уже некому, из-за цепи пологих холмов показались «тридцатьчетверки» и «бэтэшки». Две дивизии и танковая бригада, наконец-то переброшенные на участок прорыва танковых соединений Клейста, стабилизировали ситуацию. Танковые и пехотные подразделения Красной Армии поддерживали огнем несколько артполков – из тех самых, запоздавших к началу так победоносно начинавшегося наступления. Теперь их разрозненный, но все же довольно мощный огонь заставил гитлеровцев притормозить.
Серьезная угроза с фланга советских войск если и не была ликвидирована, то существенно уменьшена. Но с запада навстречу Клейсту рвался не менее амбициозный военачальник – Паулюс. Под его натиском, ведя тяжелые арьергардные бои, Красная Армия откатывалась от Барвенково к Ростову-на-Дону. Уже было ясно, что и этот город советским войскам не удержать.
Потери в «Барвенковском капкане», который едва не захлопнулся, во многом стараниями безвестного младшего лейтенанта Госбезопасности, были огромны. И все же это не были двести семьдесят тысяч человек, а гораздо меньше.
Да, погибло много советских военачальников высокого ранга. Например, заместитель командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Федор Костенко сумел вырваться в свое время из Киевского котла, но попал в Барвенковский. Что поделать – судьба… Также погибли командующий Шестой армией генерал-лейтенант Авксентий Городнянский и командующий 57-й армией генерал-лейтенант Кузьма Подлас, генерал-майор Андрей Анисов и другие высшие командиры.
Но все же армия не потеряла окончательно управления, отчаянно сопротивляясь, она отходила на новые рубежи обороны, выматывала противника упорной обороной и внезапными и яростными контратаками. «Как в сорок первом!» – говорили, сплевывая горечь, измотанные бойцы, вгрызаясь в очередной рубеж на очередной безымянной высоте…