Современная война не является исключительным делом специально обученных людей – солдат и офицеров. Она охватывает все сферы жизнедеятельности, а причинами ее служат далеко не узконаправленные цели, как было в древности – будь то борьба за ресурсы и территорию или более специфические причины (как, например, массовые жертвоприношения, практикуемые ацтеками в качестве дара солнцу).

Подготовка и ведение войны – это целая серия процедур, связанных с комплексом идей: религиозных установок, мировоззрения, интересов и ценностей. Теоретическое обоснование эти идеи находят в доктринах национальной обороны и безопасности, где необязательно говорится о теологии, уникальном историческом прошлом или особых принципах, которые нужно защищать. А практическое воплощение эти идеи и получают с помощью разработанных стратегий, директив и полевых уставов, которые отрабатываются в ходе учений и маневров. При этом для осуществления военных действий, как правило, требуется легитимация, то есть законное обоснование, которое осуществляет уполномоченный орган и одобряет президент. Однако и этого мало. Еще нужна народная поддержка, так как при отсутствии энтузиазма масс война может очень быстро зайти в тупик, а ответственные за ее развязывание политики могут лишиться своих постов.

Каждое государство обладает уникальным набором компонентов, которые в той или иной степени влияют на выбор стратегии, предпочтение тех или иных вооруженных сил. Национальные интересы также не сводятся к набору одинаковых штампов, но связаны с выбором научной школы международных отношений, системой балансировки власти, техническими достижениями, интеллектом и людскими ресурсами. Люди являются важным индикатором как для начала боевых действий, так и для определения последствий и поиска виновных. Когда говорят о Второй мировой войне, то обязательно вспоминают о людских потерях отдельных государств Европы или групп стран. Однако почему-то умалчивают потери Китая от оккупации и военных действий Японии с 1937 по 1945 годы. А это, по разным оценкам, от 19 до 35 миллионов человек, где большая часть погибших – мирное население!

 

Стратегическая культура

Часто можно услышать, что каждый народ обладает уникальным культурным кодом, и если противнику удается его взломать, то и победить этот народ не составит труда. На самом деле существует не только духовно-психологическая система, которая может быть выражена в виде матрешки или представлять собой гибридные свойства (например, целеполагание и национальную память, которые содержат мощный потенциал). Стратегическая культура идет бок о бок с возможностью пересмотра исторической миссии и, как следствие, национальных интересов. Например, часто говорят об англосаксонском типе цивилизации. Но тогда что послужило причиной того, что британские колонии в Северной Америке начали войну за независимость, в результате чего образовались Соединенные Штаты Америки? Какова в этом роль тайных обществ? Ведь известно, что так называемое Бостонское чаепитие, с которого началось движение за независимость от Британской короны, было организовано масонами. Чего не хватало англосаксам в Северной Америке? Ведь Британия владела огромными территориями, на которых можно было проводить практически любые политические эксперименты. Почему США в 1812 году решились напасть на своих «братьев по крови и духу» в Канаде? Эта война имела последствия как для англичан, так и для американцев: в августе 1814 года британцы захватили Вашингтон и сожгли Белый дом и Капитолий. Одними территориальными интересами такую авантюру объяснить вряд ли удастся.

Вероятно, в США особую роль сыграл фронтир, то есть зона освоения запада континента вплоть до Тихоокеанского побережья, куда в конце XVIII века устремились сотни переселенцев, уничтожая коренное индейское население на своем пути. Гомстед-акт 1862 года, который стал результатом политики Республиканской партии США, пришедшей к власти двумя годами ранее, упорядочил фронтир, превратив неосвоенные земли в обособленные участки. Но жажда экспансии вынуждала двигаться и на север, и на юг. И если освободить канадцев от «британского ига» не удалось, то с испанской Флоридой США справились относительно легко. А далее были захвачены обширные владения Мексики, в результате чего эта страна потеряла треть своей территории.

Очевидно, что такие военные успехи вселяли в руководство США идеи о богоизбранности и непобедимости. А научно-политические обоснования мессианства начали выходить из-под пера американских теологов, историков и идеологов уже во второй половине XIX века, заложив основы для геополитической исключительности.

Да и под самой стратегической культурой принято понимать «стойкую систему ценностей, общую для лидеров или группы лидеров государства и относящуюся к использованию военной силы». Мы видим, что это не идея о развитии государства и его месте в мире, но четкая установка на конфликт и некие основополагающие идеи, связанные с ним.

Без понимания всех этих принципов сложно будет осознать причины и методы войн, с помощью которых «просвещенный Запад» развязывает конфликты во всех уголках мира. Технологический скачок, каким бы он ни был, не сможет затмить идеологию и те ценностные установки, ради которых политическая элита идет на различные авантюры.

Чтобы разобраться в этой многоуровневой схеме машины войны, давайте начнем с национальных интересов. И, конечно же, в качестве примера возьмем США как самое опытное и могущественное в военном отношении государство. Эта страна использовала в конфликтах все виды оружия, включая ядерное; ее оборонный бюджет является самым большим в мире, хотя при этом из уст ее руководителей постоянно звучат заявления о необходимости установления мира. Возможно, узнав, в чем заключаются национальные интересы этой страны, мы сможем понять и механизмы принятия решений по ведению войны или осуществлению интервенции.

 

Узел национальных интересов

Пожалуй, нужно начать с того, что две правящие партии в США – республиканцы и демократы – исповедуют различный подход в области международных отношений. Первые являются сторонниками школы реализма, которая утверждает, что у каждой страны есть свои национальные интересы, которые нужно отстаивать и уважать. Интересы государств могут вступать в противоречия, поэтому и возникают конфликты. Следовательно, войны – это естественный и закономерный процесс. Вопрос в том, как далеко можно зайти в отстаивании своих интересов (особенно если это происходит вдали от своих границ) и готово ли правительство жертвовать для этого своими ресурсами и жизнями граждан. Вторые предпочитают либеральную школу международных отношений и считают, что нужно стремиться к достижению всемирного согласия (естественно, по западным лекалам), а несогласных наказывать и перевоспитывать. Следовательно, обе партии не отрицают возможность войны и даже наоборот – считают ее необходимым инструментом международных отношений.

Что касается интересов, то естественно, что у демократов и республиканцев разные точки зрения на этот вопрос, однако он сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Кристофер Пол утверждает, что национальный интерес – это социальная конструкция, а его применение, определяемое той же социальной конструкцией, согласовывается через социальные процессы. Существуют три разные, но взаимосвязанные основные конструкции национальных интересов: общенациональный интерес, национальный интерес президента (рассчитываемый президентом) и национальный интерес для легитимации.

Граждане в целом используют концепцию национального интереса, чтобы оценить, является ли политика «хорошей» для страны в нормативном смысле.

По мнению Александра Джорджа, «концепция национального интереса остается важной для внешней политики, несмотря на ограничения теоретического и научного подхода. Политики используют ее двумя различными способами: во-первых, в качестве критерия для оценки угроз в той или иной ситуации и для определения лучшего варианта действий; во-вторых, в качестве оправдания принятого решения».

Считается, что за последние сто с лишним лет в США несколько раз менялось определение национальных интересов.

До мировых войн внешняя политика США была направлена на улучшение материального благополучия американского народа, а не на реализацию национальных интересов. Она была принципиально изоляционистской в сочетании с политикой интервенционизма в своем регионе (Латинская Америка), с особым акцентом на уменьшение влияния европейских держав в Западном полушарии, и получила известность как Доктрина Монро. Кроме того, как писал известный политолог Сэмюэл Хантингтон, «с самого начала американцы построили свои личные убеждения на отличии от нежелательных «других». Противники Америки всегда определялись как противники свободы». Это очень важное замечание.

Кто такие эти «другие»? Попросту это все остальные. Не случайно еще одна работа Хантингтона называется «West and the Rest», то есть «Запад и остальные». Концепция «другого» попала в геополитику и международные отношения из социальной антропологии. Уильям Самнер в 1906 году предложил термин «этноцентризм», которым назвал отношение предубеждения или недоверия к посторонним (которые могут существовать и внутри социальной группы), а также сформулировал и весьма плодотворную идею о влиянии враждебного окружения или внешней агрессии на внутреннюю сплоченность общества. Он указывает, что «постоянная опасность войны с чужими – это то, что сплачивает членов мы-группы изнутри и не дает развиться в ней разногласиям, которые ослабили бы ее военную мощь. Эта необходимость защищаться также создает правительство и закон внутри мы-группы, чтобы предотвратить ссоры и укрепить дисциплину… Люди из они-группы – чужие, с предками которых вели войну предки мы-группы. Духи последних будут с удовольствием наблюдать, как их потомки продолжают борьбу, и помогут им. Добродетель заключается в убийстве, грабеже и порабощении чужих».

Из принципа этой дихотомии вместе с идеей собственного превосходства (напомним, что расизм и его производные, такие как национал-социализм и фашизм, – тоже изобретение Запада) постепенно происходило обособление общества США как от Старого Света, так и от остальных, относительно новых государственных образований (например, в странах Латинской Америки).

Две мировые войны повлияли на смену такого подхода. Соединенные Штаты оказались вовлечены в европейские дела в гораздо большей степени, чем раньше, и теперь уже в качестве нового гегемона «свободного мира». А внешнеполитическая сеть американской элиты начала свою работу во время второй мировой войны, еще задолго до начала холодной войны. Уже тогда Совет по Международным Отношениям наметил «важные территории», необходимые для американских потребностей в сырье и новых рынках для обеспечения экономического процветания.

Уильям Домхофф утверждает, что новое определение национальных интересов, предложенное элитной сетью внешнеполитического планирования в 40-е годы прошлого века, имело, прежде всего, экономический характер – в том, что оно направлено на обеспечение полного функционирования американской капиталистической системы с минимальными изменениями для нее.

Это соответствует типовому набору основных ценностей национальных интересов; если граждане и суверенитет страны находятся в безопасности, то главным интересом, который надо будет отстаивать, является экономическое благополучие. Совет по Международным Отношениям сделал набросок общего мирового порядка, который мог удовлетворить экономический интерес, и правительство США приняло этот виртуальный массовый проект. В течение этого периода национальный интерес президента демонстрировал постоянную приверженность обеспечению защиты «важных территорий».

Домхофф утверждает, что антикоммунизм как ключевая политика с его идеологическими последствиями появился лишь после возникновения угроз «важным территориям». А журналисты Кристина Джонс и Уорд Джонсон вообще считают, что «заботой американской политической элиты не является установление или защита демократии, а установление капитализма во всем мире с беспрепятственным контролем над ресурсами и рынками».

На протяжении 1960-х годов степень консенсуса в отношении антикоммунистической идеологии была высокой. За исключением крайне левых практически все слои американского населения приняли антикоммунизм в качестве основного параметра американской внешней политики. В 60-х и 70-х годах этот консенсус немного ослаб, но противодействие коммунистической экспансии или агрессии по-прежнему оставалось мощным инструментом легитимации до тех пор, пока в 1991 году не закончилась холодная война.

До этого момента угроза коммунизма в период холодной войны была двукратной: во-первых, из-за страха «красной угрозы», подавляющей всех инакомыслящих, и угрозы массового уничтожения; во-вторых, из-за угрозы для бизнеса со стороны левых политиков, предлагающих национализацию, изменения трудового законодательства, перераспределение или закрытые рынки. После холодной войны красная угроза исчезла, но национальный интерес президента США по-прежнему включал защиту интересов американского бизнеса от левых угроз. Поскольку коммунизм перестал быть оправданием существующей угрозы, президенты были вынуждены искать средства эффективной легитимации национальных интересов, действуя в интересах бизнеса от предотвращения левых угроз.

Президент Джордж Буш-старший – первый президент наступившего после холодной войны периода – опробовал «Новый Мировой Порядок» и предложил угрозу наркотерроризма в качестве замены холодной войны (оправдывающая мифология которой больше не поддавалась легитимации).

С потерей одного из сильнейших определяющих элементов и источника легитимности для американской внешней политики общенациональный интерес сместился. Несмотря на то, что элитная сеть внешнеполитического планирования все еще существует (хотя и в несколько преобразованном виде), правительство США начало развивать способность делать свой собственный анализ внешней политики и осуществлять долгосрочное планирование – и поэтому стало играть большую роль в определении национальных интересов.

То, что действительно изменилось с окончанием холодной войны, – это не процесс, с помощью которого определялись национальные интересы, а сами существенные интересы. С резким снижением угрозы «важным территориям» и возможным окончанием любой вероятной угрозы для открытых рынков и сырья любая правдоподобная угроза для традиционных основных национальных интересов, по-видимому, исчезла. Пока национальный интерес президента продолжал включать проблемы безопасности и защиты американских бизнес-интересов за рубежом, появился целый ряд дополнительных нормативных интересов (которые либо могут, либо не могут осуществляться): продвижение демократии, защита прав человека, поддержание мира, прекращение этнических, националистических и сепаратистских конфликтов и так далее. При этом для реализации данных интересов как республиканцами, так и демократами могли использоваться военные решения.

В то же время проходили многочисленные дискуссии о поддержании американского национального интереса в послевоенном мире. Политолог и журналист Джеймс Чейс полагает, что основные интересы, скорее всего, останутся теми же, а именно: стабильность Европы, баланс сил в Восточной Азии и западной части Тихого океана и безопасность – экономическая и социальная – в Северной Америке. Помимо этих основных ценностей, Чейс также предполагал, что в той степени, в которой Запад зависит от ближневосточной нефти (то есть в значительной степени), в национальные интересы США должно входить обеспечение беспрепятственных поставок нефти по разумным ценам для внешнего мира, для чего требуется стабильность в регионе Персидского залива.

Комиссия по Национальным Интересам Америки (спонсируемая Гарвардским Центром Белфера по науке и международным отношениям, Центром Никсона, Корпорацией RAND и Hauser Foundation), прекрасный пример элитной сети внешнеполитического планирования, в 2000 году опубликовала доклад, где определила пять жизненно важных национальных интересов США. Это: 1) предупреждение, сдерживание и уменьшение угрозы нападения с применением ядерного, биологического и химического оружия на Соединенные Штаты или их вооруженные силы за рубежом; 2) гарантированное выживание союзников США и обеспечение их активного сотрудничества с США в формировании международной системы, в которой возможно наше процветание; 3) предотвращение появления враждебных могущественных сил или несостоявшихся государств у границ США; 4) обеспечение жизнеспособности и устойчивости основных глобальных систем (торговли, финансовых рынков, поставок энергии и окружающей среды); 5) установление продуктивных отношений, в соответствии с американскими национальными интересами, с державами, которые могут стать стратегическими противниками, – Китаем и Россией.

Однако многое изменилось в подходах к национальным интересам и обеспечению безопасности после нападений 11 сентября 2001 года. В то время как приведенный выше перечень национальных интересов, разработанный Комиссией по Национальным Интересам Америки, ясно дает понять, что ученые и планировщики верили в существование реальной угрозы, атака на Пентагон и разрушение Всемирного торгового центра подчеркнули реальность этих угроз немыслимым ранее образом. Важность защиты Америки и борьбы с терроризмом в его зародыше выросла на несколько порядков. Это радикальное изменение обстановки и контекста, в рамках которого строятся национальные интересы, содержит четкий мандат для действий в области внешней политики, который не был возможен при двуполярном мире и противодействии коммунизму. Внешняя политика, направленная на государственное строительство и другие гуманитарные цели, снова привлекла к себе пристальное внимание, когда общественность и политики признали, что сокращение числа людей в мире, которые склонны по той или иной причине ненавидеть США, является столь же важным делом в войне с терроризмом, как и ликвидация самих террористов.

После террористического акта 11 сентября 2001 года (в дальнейшем мы будем называть его 9/11) требования к узакониванию национальных интересов, сконцентрировавшихся вокруг борьбы с терроризмом или его предотвращения, нашли широкий отклик в обществе.

 

Национальные интересы и интервенции

Кристофер Пол в своей книге, посвященной политике принятия решений по военным интервенциям США, убедительно показывает, что зачастую никакой необходимости для осуществления агрессивных действий в отношении другой страны попросту не было.

Он предлагает рассмотреть Доминиканскую Республику, Гаити, Гренаду и Панаму.

«Между 1960 и 1965 годами Соединенные Штаты использовали полный набор инструментов своей внешней политики против Доминиканской Республики. Американские действия включали в себя дипломатические протесты, экономическое давление, тайные покушения и открытое военное вмешательство. Америка вложила в Доминиканскую Республику значительные инвестиции, в том числе в сахарную промышленность. Доминиканский случай иллюстрирует гораздо более ясно, чем пример Кубы, превосходство общих политических целей в американской внешней политике. Он также иллюстрирует на примере действий американцев в Гватемале те заблуждения, которыми были поражены американские политики. Одним из признаков их одержимости идеологической стороной внешней политики была тенденция преувеличивать опасность коммунистического проникновения», – так писал Стефан Краснер в 1978 году.

Кристофер Пол считает, что главным мотивом для вмешательства был страх того, что коммунисты возьмут власть в стране. Вероятность такого захвата не была особо высокой, но дело заключалось в том, что Карибский бассейн относился к «важным территориям» и входил в сферу влияния США. Хотя сама Доминиканская Республика едва ли могла рассматриваться как угроза, но против распространения коммунизма сошлись все три американских национальных интереса. Любопытно, что «профилактика коммунизма», активно обсуждаемая во внутренних дискуссиях политиков, принимающих решения, не была включена в заявления, оправдывающие вмешательство.

Единственным жизненно важным заявленным интересом США была защита американских граждан, чьи интересы уже были защищены при завершении этапа эвакуации задолго до того, как более десяти тысяч американских солдат высадилось на острове.

Ученые Фред Гофф и Майкл Локер предлагают более приземленный экономический взгляд на произошедшее, заявляя, что «значительное количество богатейших людей с финансовыми, правовыми и социальными связями с комплексом сахарной промышленности на Восточном побережье Доминиканской Республики находилось во всех верхних эшелонах правительства США».

К угрозе коммунизма, которая представляла угрозу американскому бизнесу в этой стране и угрозу нестабильности, которая также препятствовала бизнес-интересам, добавилась правдоподобная угроза для американских граждан в Доминиканской Республике, что в общей сложности оказалось достаточным, чтобы спровоцировать военное вмешательство.

Государственные деятели, принимавшие решения, и аналитики знали, для чего нужно было вмешательство, – это была, прежде всего, антикоммунистическая интервенция. Общественность в значительной мере подозревала это, но администрация Белого дома сделала ошибку (по собственному признанию), пытаясь объяснить ситуацию иным образом.

Удивительно, но во многом рассчитываемый президентом национальный интерес (страх коммунизма) был очень близок к основной идее общенационального интереса. Своими заявлениями, основанными на национальном интересе легитимации, который был далек как от национального интереса президента, так и от общенационального интереса, президент Джонсон вызвал значительную критику.

Краткосрочный успех операции поставил под сомнение любые оспаривания национальных интересов. Интервенция закончилась успешно, порядок был восстановлен, дружественный режим – возвращен, а солдаты ушли. Публичные дебаты по национальным интересам были прикованы к политике в отношении Вьетнама, а не к доминиканской интервенции, которая в глазах большинства американцев стала историей, не успев начаться.

Гренада не представляла никакой угрозы интересам США. Однако со стороны администрации президента это воспринималось как угроза для тысячи американских студентов-медиков. Кристофер Пол считает, что лучше всего эту интервенцию можно описать как оппортунистическую попытку избавиться от местного правительства левого толка, которое раздражало (и ничего больше) администрацию, в частности президента Рональда Рейгана.

Интервенция соответствовала, как было заявлено, национальным интересам США по двум причинам: во-первых, для защиты американских студентов-медиков, а во-вторых, из-за необходимости выполнить обязательства США по поддержке союзников в Карибском бассейне. В Конгрессе имелась значительная оппозиция проведению операции в октябре 1983 года и ее оправданию. Однако узаконивание национальных интересов в конечном счете произошло, чему способствовало апеллирование к общенациональному интересу.

Американские интересы в Панаме в 1989 году определить легко. Первое и самое очевидное – это Панамский канал. Сохранять его в надежных руках всегда было важной задачей для обеспечения региональной стабильности и поддержания торговли. Другие американские интересы включали: сохранение жизни и благосостояния большого числа американских военнослужащих и их семей, дислоцированных в Панаме.

Наконец, прямые инвестиции США в страну были (и остаются) весьма значительными.

Угроза этим интересам со стороны режима Норьеги была незначительной, но воспринималась как постоянно возрастающая. В выстраивании национальных интересов президента гораздо более существенную роль сыграла угроза Норьеги для репутации и самолюбия президента Джорджа Буша-старшего. Заявления, узаконивающие национальные интересы США, опирались на несколько факторов: во-первых, быстрое вмешательство как ответ на эскалацию напряженности в Панаме, связанной со смертью лейтенанта ВМС США; во-вторых, то, что интересы в Панаме, которые давно считались важным компонентом национального интереса, были под угрозой; и, в-третьих, потому, что лично Норьега был плохим персонажем. Эти заявления для легитимации в целом были восприняты, так как стыковались с общенациональным интересом; интервенция нашла поддержку внутри страны. Однако на международном уровне вмешательство воспринималось как неприкрытая агрессия.

В случае с Гаити было идентифицировано несколько американских интересов в этой стране, но ни один из них не рассматривался как имевший жизненно важное значение в соответствии с общенациональным интересом. Главным интересом и основным мотивом в президентских расчетах для вмешательства была Флорида и, в частности, поток беженцев из Гаити и их влияние на экономику Флориды и политическую ситуацию в стране в целом. Второй основной круг интересов относился к американским ценностям продвижения демократии и прав человека в мире, особенно у соседей США. Окончательным интересом были предвыборные обещания Клинтона, которые включали изменение политики его предшественника в отношении беженцев и стремление вернуть к власти гаитянского президента в изгнании Жан-Бертрана Аристида. «Стратегические и экономические интересы не являлись движущей силой для вмешательства. Отсутствие таких интересов побудили общественность США, республиканцев и Пентагон противостоять интервенции, и помощники Клинтона делали акцент на идеологию и осуществимость, а не на необходимость усилий для оправдания».

Интервенция была узаконена под видом международной социальной (гуманитарной) работы, а степень ее соответствия американским национальным интересам после окончания холодной войны была под вопросом.

Стало очевидно, что в США наметился серьезный кризис в отношении национальных интересов. Не случайно один из проницательных американских политологов Стивен Уолт назвал свой комментарий в издании Foreign Policy по отношению к Сирии: «Мы идем на войну, потому что не можем остановиться». Уолт отмечает, что в этом случае отсутствует поддержка американской общественности, и никто не может четко очертить жизненно важные интересы США в данном конфликте. Есть только дутый престиж, в том числе в отношении военной мощи США, который и пытается поддержать Барак Обама. Не менее интересно его мнение об участии США в «бессмысленных конфликтах». Он называет пять причин этого участия.

1. Потому что США могут вести войны, а концентрация военной власти находится в руках президента.

2. Потому что США не имеют серьезных врагов. Страна находится вне опасности от серьезных внешних угроз, но американцы любят отправляться за границу «в поиске монстров для уничтожения» (которых нет). Уолт также задается вопросом: почему необходимо тратить время и деньги на такие проекты, как крестовый поход против Ливии? И дает на него ответ: «даже если он не имеет стратегического смысла, исключительное геополитическое расположение подталкивает нас совершать такие вещи».

3. Все вооруженные силы построены на добровольной основе.

4. Внешняя политика США строится по принципу «нужно что-то делать». В Вашингтоне среди тех, кто занимается внешней политикой, доминируют неоконсерваторы (открыто провозглашающие необходимость экспорта «свободы») и либеральные интервенционисты, которые всегда рады применить вооруженную силу для решения какой-либо проблемы.

5. Власть объявлять войну принадлежит Конгрессу, а не президенту, однако эта власть узурпирована со времен Второй мировой войны. Система «сдерживаний и баланса», которая прописана в Конституции, более не действует, и это означает, что право применения вооруженных сил перешло исключительно к президенту и кучке его амбициозных советников.

Также нужно отметить, что за последние 15 лет произошли существенные изменения в процессе принятия решений относительно применения вооруженных сил США. Администрация Буша инициировала принятие трех указов, а администрация Обамы выпустила еще три дополнительно. Половина из них действует до сих пор. В 2001 году Буш издал указ, где говорилось, что США могут «применять вооруженную силу против тех, кто ответственен за осуществление нападения на США». В 2002 году было подписано распоряжение о применении вооруженных сил против Ирака, которое действовало до 2011 года. Следующий акт авторизировал нанесение авиаударов в Пакистане в 2004 году, и он действует до сих пор. В 2007 году, практически сразу же после вступления в должность президента США, Барак Обама распорядился обеспечить размещение сил специальных операций, применение беспилотников, нанесение авиаударов и отправку военных советников в Сомали. Он действует до настоящего времени. Два других указа имели временное действие. Это осуществление военных действий и авиаударов в Ливии в 2011 году и размещение вооруженных сил в Мали в 2013-м.

В целом мы видим, что национальные интересы могут быть как прикрытием для самодурства (что очевидно в случае действий администрации Рейгана в отношении Гренады), так и быть связанными с крупным бизнесом. Второй вариант в таком случае должен быть сигналом для многих государств не пускать американский капитал в свою страну, потому что под надуманным поводом защиты американского бизнеса при определенных условиях Вашингтон может начать военную агрессию, а по ее завершении еще и потребовать контрибуцию от ограбленной и разрушенной страны-мишени.

Итак, мы немного прояснили вопрос национальных интересов США. Теперь необходимо перейти к стратегии. Американский стратег Джон Коллинз заметил, что «стратегия – это игра, которую может сыграть любой, но это не та игра, которую кто угодно может сыграть хорошо. Только наиболее одаренные участники имеют шансы получить приз». Очевидно, что стратегия как игра не существует в единственном виде. Есть военно-политическая стратегия, есть чисто военная; существуют стратегии для разных видов войск и регионов. Крайне показательно, что в США в последнее время модернизируют свои многочисленные стратегии, адаптируя их к новым условиям. И России в этих документах отведено далеко не последнее место.

 

Grand Strategy

Начнем с того, что в США уже долгое время существует понятие Большой, или Великой, стратегии. Это своего рода зонтик, под который собраны все остальные стратегии и доктрины, действующие в рамках общего мировоззрения, идеологических установок и национальных интересов. Сам термин ввел в обиход британский военный Бэзил Лиддел Гарт, известный по книге «Стратегия непрямых действий». Роль Большой стратегии (Grand Strategy) «заключается в том, чтобы координировать и направлять все ресурсы страны или группы стран на достижение политической цели войны». При этом военная мощь государства является всего лишь одним из средств для ослабления воли противника, наряду с дипломатическим, идеологическим, финансовым, коммерческим и другими видами давления. Также важным аспектом является организация будущего послевоенного мироустройства, направленного на повышение безопасности и избежание всяческих рисков, в том числе недовольства враждующих сторон будущим мироустройством.

Современные концепции Большой стратегии относят ее как к военным аспектам, так и к более сложному уровню, куда входит доктрина национальной безопасности. Гарри Яргер из Института армии США по миротворческим операциям считает, что «под стратегией лучше всего понимать искусство и науку развития и применения политической, экономической, социо-психологической и военной мощи государства в соответствии с политическим руководством для получения эффектов, которые защищают или продвигают государственные интересы в стратегическом окружении».

После 2004 года благодаря усилиям различных политических лобби-групп и интеллектуальных центров в США появилось пять отдельных альтернативных направлений Большой стратегии. Это:

• неоизоляционизм;

• селективный ангажемент;

• либеральный интернационализм;

• первенство;

• империя.

Каждая из этих стратегий имеет вполне логическое обоснование с позиции определенных идеологических групп.

Сферы стратегии

Кроме того, в последнее десятилетие в рамках Большой стратегии уделяется повышенное внимание информационной составляющей. Американские эксперты также используют термин «ноосфера» для определения наиболее максимальной сферы, охватывающей идеи, информацию и коммуникации, а контроль над ней может быть залогом для победы в будущих конфликтах.

 

Национальная военная стратегия США 2011 года

Данная стратегия характеризовала стратегическую обстановку как многоузловой мир, где действуют изменяющиеся коалиции со своими интересами и существует постоянное напряжение. Особое внимание уделялось пяти факторам: 1) демографическим тенденциям; 2) процветанию и безопасности; 3) оружию массового поражения; 4) всеобщему достоянию и взаимосвязанным регионам на глобальном уровне; 5) негосударственным акторам.

Демографические тенденции связаны с увеличением роста населения в развивающихся странах. Обсуждение процветания и безопасности впервые в военной стратегии привело к идентификации государственного долга как угрозе национальной безопасности. Было признано, что больший экономический рост Китая и других азиатских стран приведет к увеличению их военного потенциала. Обсуждение ОМП отражало проблемы, связанные с развитием ядерных объектов Северной Кореи и Ирана, отмечая при этом возможности для негосударственных противников, что вместе и по отдельности создает риск относительно региональной стабильности и ядерного терроризма. Фокус на всеобщем достоянии признавал проблемы, связанные с отказом в доступе к зонам на море, в воздухе и космосе. Кроме того, звучал призыв к включению киберпространства в свою повестку государственными и негосударственными акторами. Наконец, отмечалось, что негосударственные акторы, включая террористов и преступные сети, в сочетании с передовыми технологиями усложняют проблему сдерживания и стабильности. Основная перспектива положительной стратегической обстановки заключалась в том, что США по-прежнему остаются выдающейся державой.

При этом нужно отметить, что для данной стратегии есть многочисленные приложения. Как и в законодательстве, где могут быть поправки или комментарии, военная стратегия (или какая-нибудь иная) может иметь множество дополнительных инструкций. Поэтому поначалу могут обнаружиться одни намерения государства, на самом же деле они – другие. В исследовании «The Psychological Dimension in National Strategy», изданном Университетом ВВС США, указано, что психологическо-политические операции должны быть направлены не только против врагов; нейтральные, союзные и полусоюзные государства потенциально представляют очень важные цели, а значит, Вашингтон ведет подрывную деятельность в завуалированной форме и методом «мягкой силы» не только против стран, обозначенных в стратегии как угроза, но против всех государств мира!

 

Стратегия национальной безопасности США

Новая стратегия была подписана Бараком Обамой в начале февраля 2015 года, и она будет являться своего рода доктринальным руководством для лиц, принимающих решение, на ближайшие пять лет.

В преамбуле значится, что стратегия подготовлена на основе прогресса, которого США добились за последние шесть лет, во время которых их активное лидерство помогло миру восстановиться от глобального экономического кризиса и ответить на возникающие вызовы. К прогрессивным достижениям также отнесены система альянса, внутри которого работают Соединенные Штаты, а также участие в многонациональных форумах, таких как Восточноазиатский Саммит и Большая двадцатка. Как бы между прочим приписываются заслуга в управлении многонациональной коалицией в Афганистане и обеспечение демократической передачи власти (что практически не соответствует действительности) и введение беспрецедентных санкций против Ирана в рамках программы нераспространения ядерного оружия. На этой же странице выражается беспокойство об «Аль-Каиде» и «Исламском государстве». В региональной привязке вместе с ними говорится о торговцах оружием и наркотиками, а также риске от кибератак (хотя почему-то стыдливо замалчивается Мексика, где с начала инициированной США в 2006 году войны с наркомафией погибло более 50 тыс. человек).

Словно закрывая глаза на глобальные сдвиги в международной системе, говорится, что вопрос состоит не в том, что Америка будет лидировать в будущем, а в том, как она будет это делать. При этом утверждается, что «Американское лидерство – это глобальные силы добра, основанные на наших устойчивых национальных интересах, изложенных в предыдущей Стратегии».

Следующие пункты остались неизменными:

• безопасность Соединенных Штатов, их граждан, а также союзников и партнеров США;

• сильная, инновационная и растущая экономика США в открытой международной экономической системе, что способствует росту возможностей и процветанию;

• уважение общечеловеческих ценностей в стране и во всем мире;

• международный порядок на основе правил, подталкивающий руководство США способствовать миру, безопасности и возможностям через укрепление сотрудничества для решения глобальных проблем.

Первостепенное внимание в новой Стратегии предполагается уделять усилиям, которые касаются высших стратегических рисков для наших интересов:

• катастрофическое нападение на США или критическую инфраструктуру;

• угрозы или нападение на граждан США за рубежом и на наших союзников;

• глобальный экономический кризис или резкое замедление экономического роста;

• распространение и/или использование оружия массового уничтожения;

• глобальные вспышки инфекционных заболеваний;

• изменение климата;

• перебои на основном энергетическом рынке;

• значительные последствия в сфере безопасности, связанные со слабыми или несостоявшимися государствами (в том числе массовыми убийствами и транснациональной организованной преступностью).

На четвертой странице говорится, что «мы будем лидировать с помощью всех инструментов американского могущества. Наше влияние является наиболее великим, когда мы комбинируем наши стратегические преимущества. Наши военные будут готовы защищать наши обозначенные национальные интересы, в то же время предоставляя существенные рычаги влияния для нашей дипломатии. Применение силы не является единственным инструментом и главным средством участия США за рубежом, не всегда оно наиболее эффективно для вызовов, с которыми мы сталкиваемся. Скорее, наша первая линия действия – это принципиальная и четкая дипломатия в сочетании с центральной ролью развития передовой обороны и продвижения интересов Америки. Мы будем продолжать реализацию мер по повышению безопасности наших дипломатов и специалистов по вопросам развития, чтобы убедиться, что они могут выполнять свои обязанности в безопасных условиях в средах с высоким уровнем риска. Мы также будем управлять сильной и хорошо регулируемой экономикой для развития торговли и инвестиций, защищая международную финансовую систему от злоупотреблений. Целевые экономические санкции останутся эффективным инструментом для наложения расходов на безответственных акторов и помогут ликвидировать преступные и террористические сети. Все наши инструменты сделаны более эффективными с помощью мастерства наших специалистов по разведке и качества тех разведданных, которые они собирают и анализируют. Наконец, мы будем применять наши явные преимущества в правоохранительных органах, науке и технологии, и международных отношениях, чтобы максимизировать стратегические последствия нашей национальной мощи».

Теперь переведем вышесказанное на понятный язык. В этом емком по смыслу сообщении содержится явное послание для всего мира, что военная машина США будет готова сокрушить любых несогласных с глобальным доминированием Вашингтона во всех областях. Не случайно упомянута международная финансовая система, так как уход от долларовых расчетов напрямую снижает зависимость национальных государств от контроля со стороны ФРС. Разведка, включая новейшие механизмы сбора данных через интернет-технологии, будет заблаговременно предоставлять сведения о той или иной стране, чтобы Белый дом смог оперативно отреагировать и наказать несогласных тем или иным способом. Видимо, «явные преимущества в правоохранительных органах» будут непосредственно служить этой цели. В двух словах данный подход можно выразить как стратегию превентивных военных действий с одновременным ведением финансово-экономической войны.

Конечно же, НАТО остается основным партнером США по обеспечению безопасности, хотя говорится и об усилении присутствия в Тихоокеанском регионе. Самое интересное, что внутренней безопасности посвящено всего два абзаца, тогда как проверенной угрозе терроризма – в пять раз больше!

Пассаж о взаимосвязи американской дипломатии и военной силы постоянно употребляется в новой стратегии, будь то Европа, спор между Китаем и Японией за морские территории, какие-либо действия Северной Кореи или экстремистские выходки негосударственных субъектов.

На странице 10 фактически дается обоснование для вмешательства во внутренние дела других стран. Указано, что в самих государствах могут быть слабые правительства, которым угрожают разные экстремисты, и даже есть риск захвата власти в стране (интересно, что США сами, таким образом, спровоцировали переворот на Украине. – Примеч. авт.). И США в таких случаях «предпочитают работать с хрупкими государствами, чтобы установить легитимное управление». Казалось бы, практически одно слово – правительство и управление. И если этот казуистический трюк пройдет незамеченным, тогда для США в будущем будет оправдание своим действиям по установлению новых протекторатов. Теперь будет не двустороннее сотрудничество с правительствами других стран, а работа с назначенным управлением.

Словно в насмешку над понятием суверенитета, о котором речь шла несколько ранее и США пафосно обещали его защищать, далее говорится об инклюзивной политике и тендерном подходе во время миротворческих процессов, а также продолжении укрепления ООН и региональных организаций типа Африканского Союза. Сначала США устранили одного из лидеров этого Союза – Муаммара Каддафи, а теперь, вместе с усилением военного присутствия (Африканское командование Пентагона) и созданием сети своих разведывательных баз, будут «поддерживать» эту организацию.

Отдельно говорится о необходимости продвижения правил ответственного поведения в отношении всеобщего использования космоса, воздуха, океанов и киберпространства. Как будто другие страны не предлагали ранее ограничить применение оружия в космосе (Россия – одна из первых), а Вашингтон отказался подписать какое-либо соглашение по этому вопросу и сейчас в Пентагоне серьезно подумывают о новых видах космического оружия.

Практически во всех положениях можно легко заметить взаимные противоречия. Иногда они содержатся в одном предложении. Читаем на стр. 17 в разделе, посвященном экономике: «…через Транстихоокеанское партнерство (ТТП) и Трансатлантическое партнерство по торговле и инвестициям (ТПТИ) мы устанавливаем высокие мировые стандарты по трудовому праву и охране окружающей среды, устраняя барьеры на пути экспорта и превращая Соединенные Штаты в центр зоны свободной торговли, охватывающей две трети мировой экономики. Наша цель состоит в том, чтобы использовать эту позицию вместе с нашей высококвалифицированной рабочей силой, сильным верховенством закона и избытком доступной энергии, чтобы сделать Америку производственной площадкой по выбору и первой в инвестициях. В дополнение к этим основным региональным соглашениям мы будет работать на достижение новаторского соглашения о либерализации торговли в услугах, информационных технологий и экологических товаров – области, где Соединенные Штаты являются мировым лидером в области инноваций».

Ни для кого не является секретом, что ТТП и ТПТИ являются мощными инструментами политико-экономического подавления. Не случайно в ЕС граждане возмущены, что обсуждение этого партнерства проходит за закрытыми дверьми и интерес к нему есть только у крупных корпораций, а в странах Азии вообще не спешат подписывать данный договор. И как можно говорить о высоких трудовых стандартах, если рабочие и служащие в США не защищены от спекуляций с акциями и недвижимостью, подтверждением чего в 2008 году стали тысячи безработных, одновременно оказавшихся и бездомными. Явно, что «новаторское» решение в США будет подобным всем остальным проектам, которые так или иначе связаны с идеей глобального контроля и доминирования.

Кстати, о ценностях. Три абзаца невнятного лепета о том, что пришлось усилить меры безопасности после инцидента в сентябре 2001 года и привлечь террористов к ответственности. Гуантанамо упомянуто вскользь (мол, подозреваемые переведены в другие места); при этом совершенно умалчивается, что многим заключенным вообще не предъявили никаких обвинений и их задерживали без серьезных на то причин (если гражданин посещал Афганистан, например). Зато с гордостью заявляется о том, что США поддерживают лесбиянок, геев и трансвеститов, продвигая их требования во всем мире.

Что касается международной шахматной доски, США заявляют о намерении перестроить Азию и Тихоокеанский регион, модернизировав альянсы с Японией, Южной Кореей, Австралией и Филиппинами, а также подключиться к многосторонним проектам. Китай обещают уважать и развивать конструктивные отношения, особенно в вопросах разоружения Северной Кореи и региональной безопасности. Вместе с этим говорится о необходимых мерах защиты бизнеса и собственных сетей от китайских хакеров (как частных, так и государственных). Индия, конечно же, тоже в списке приоритетов на сотрудничество в регионе.

С Европой также относительно понятная картина. Через НАТО будет осуществлено «динамическое присутствие в Центральной и Восточной Европе для сдерживания агрессии России» и оказана «поддержка Грузии, Молдове и Украине, чтобы они лучше работали с США и НАТО» (с. 25).

В новой стратегии национальной безопасности есть место и для России. Всего слово «Россия» упоминается 15 раз, из них в связи с агрессией и насилием – восемь раз, в связи с природным газом и энергоресурсами – три раза, дважды в сочетании со словом санкции, один раз в комбинации со сдерживанием и всего один раз – когда говорится о сотрудничестве. При этом подчеркнуто, что «мы держим двери открытыми для большего сотрудничество с Россией в области общих интересов», среди которых приоритетом значится мирная кооперация. Видимо дальше этой абстракции авторы Стратегии идти не посчитали нужным, не задумываясь о том, что у России тоже могут быть национальные интересы.

В целом после прочтения документа складывается впечатление, что, утверждая величие и исключительность США, авторы пытаются «пустить пыль в глаза» мировому сообществу, да еще и включить в свою доктрину несколько новых страшилок, среди которых – и Российская Федерация.

 

Стратегия возмещения

Еще одной стратегией, недавно принятой Пентагоном на вооружение, стала так называемая стратегия возмещения, или компенсационная стратегия. Что же собирается компенсировать Минобороны США и каким образом?

Нынешняя стратегия возмещения, озвученная в сентябре 2014 года, называется третьей, так как до нее были «Новый взгляд» президента Д. Эйзенхауэра в середине 50-х годов и «Стратегия возмещения» министра обороны Г. Брауна в 70-х. Первая стратегия была связана с ядерным противостоянием США и Советского Союза и вызвана появлением у Москвы атомной бомбы. Но в Вашингтоне просчитались, думая, что смогут запугать весь мир наличием своего ядерного арсенала. СССР быстро догнал США. Кроме того, другие страны также торопились обзавестись столь грозным оружием. К началу 1970-х СССР достиг троекратного преимущества в конвенциональных вооруженных силах против НАТО и практического паритета в стратегических ядерных силах. В ответ на это в США разработали вторую стратегию возмещения, направленную на сдерживание количественного советского преимущества путем качественного превосходства американского оружия. Вторая стратегия была основана на комплексном подходе – технологии «Стэлс», продвинутых датчиках, сетях командования и управления, а также высокоточном оружии. Эффект смогли увидеть только в 1991 году при проведении операции «Буря в пустыне» в Ираке, где соотношение ущерба сторон выражалось соотношением 30:1. Успех в этой кампании придал уверенности в том, что упор на технологии был правильным выбором, а распад Советского Союза на длительное время предоставил США преимущества практически полной монополии на мировую политику.

Однако последние годы показали, что другие страны могут догнать и перегнать Америку в технологиях, а из-за проблем с оборонным бюджетом американский военно-промышленный комплекс попал в довольно непростую ситуацию. Теперь США сами могут оказаться перед угрозой испытания на себе и высокоточного оружия, и других продвинутых систем вооружений.

Третья стратегия, по мнению американских ученых и военных, должна исправить положение дел и продолжить обеспечивать США длительное экономическое присутствие в передовых регионах, осуществлять быструю переброску сил, обходить ограничения, которые выдвигает противник (концепция A2/AD – отказ в доступе к отдельным районам), и действовать против большого арсенала обычных вооружений.

Согласно аналитическому документу, который был разработан Центром стратегических и бюджетных оценок США, стратегия должна:

• использовать инновационные концепции проведения операций, которые смогут повысить эффективность сочетания улучшенных и прежних возможностей, выражаясь языком Брауна и Перри – комбинирования «лучшего и худшего», в противостоянии силам противника одновременно на нескольких театрах военных действий;

• ослабить зависимость от передовых сухопутных и морских баз;

• обезопасить себя от потери или ослабления эффективности средств космического базирования; использовать преимущества морских и воздушных сил в возможности «глобального охвата», быстрого реагирования авиации и ракетных комплексов, высокой устойчивости и низкой стоимости обслуживания беспилотных платформ;

• использовать асимметричную стратегию в обеспечении готовности нанесения удара по целям, находящимся за пределами зоны боевых действий;

• смещать противоборство в сферы, где США обладают явным преимуществом (например, подводная среда), что заставит противника предпринимать ответные действия;

• использовать союзнические отношения для получения позиционных преимуществ и в некоторых случаях для снижения финансового бремени. Предполагается, что для этой цели будут осуществлены инвестиции в:

• высотные малозаметные беспилотные летательные аппараты дальнего радиуса действия (HALE) для ведения наблюдения и разведки в условиях от среднего до высокого уровня противодействия противника как в мирное, так и в военное время;

• малозаметные боевые авиационные беспилотные системы наземного и палубного базирования, предназначенные для обнаружения и уничтожения подвижных и перемещаемых целей в условиях от среднего до высокого уровня противодействия противника;

• семейство новых подводных платформ и носителей полезной нагрузки, включая многоцелевые необитаемые подводные аппараты (UUV) для выполнения долговременных задач, донные и буксируемые грузовые модули;

• комплекс новых сетевых систем связи и боевого управления.

Нынешние преимущества США рассматриваются как часть новой стратегии возмещения, которая призвана сформировать объединенную сеть глобального контроля и удара.

Основные морские и воздушные элементы сети глобального контроля и удара (GSS) и их задачи

Сеть GSS должна иметь достаточное резервирование в отношении ключевых, особо важных задач, таких как разведка и наблюдение в обширной зоне, а также связь и нанесение ударов с требуемой точностью. Для других задач может понадобиться большая специализация. Например, задачи по поражению высокозащищенных целей будут решаться с помощью самолетов В-2, LRS-B, баллистических ракет и гиперзвуковых глайдеров (ракетопланов), запускаемых с подводных лодок. Аналогичным образом, когда бесчисленное количество платформ будут заниматься уничтожением подвижных объектов в качестве альтернативных целей, их обнаружение и нейтрализация станут главной задачей для многочисленных ударных беспилотников типа MQ-9 Reaper и MQ-1C Grey Eagle в условиях угроз малого уровня, а для малозаметных беспилотных летательных аппаратов, используемых с сухопутных баз и авианосцев, – в условиях угроз среднего уровня.

Сухопутные силы могут проводить отдельные тактические рейды для захвата и создания сухопутных баз средств разведки и ударных систем, а также для нейтрализации подобных средств противника. Также сухопутные силы могут оказывать поддержку в выполнении стратегических планов сдерживания с помощью оперативного использования локальных сетей A2/AD, развернутых в мирное время на базах на территории партнеров или союзников, включенных в обширную сеть GSS. Меры, принятые в этом направлении, могут варьироваться от технической помощи и обучения до совместных операций или операций сил США при поддержке местных сил безопасности. В случае срыва планов сдерживания такие сети A2/AD могут повысить эффективность самообороны союзников, дезорганизовывать морские и воздушные коммуникации противника, обеспечивать судоходство в регионе и поддерживать логистические операции (к примеру, самолеты-заправщики США могут действовать в воздушном пространстве под охраной союзников). Такие сухопутные оперативно-тактические группы для решения задач типа А2/AD могут использовать ракетные комплексы береговой обороны, подключенные к РАС аэростатов; «умные» сети минных заграждений; береговые пусковые установки противолодочного оружия большой дальности, получающие данные с активно-пассивных акустических антенн; средства ПВО ближней и средней зоны, подключенные к сенсорным системам; и, если возможно, баллистические и крылатые ракеты, предназначенные для поражения наземных целей. Расходы на развитие и использование систем A2/AD могут в различной степени распределяться между США и союзниками.

Несмотря на такую, казалось бы, серьезную перспективу, Ван Джексон из Центра Новой Американской Безопасности считает, что провал первой стратегии тоже служит уроком для дня сегодняшнего: привязывать всю национальную безопасность к конкретной технологии весьма проблематично. Сравнительное превосходство в ядерном оружии было кратковременным. Столь же кратковременным может оказаться и будущее технологическое превосходство, которого стремятся достичь США. При этом Джексон отмечает, что «в целом это характерно для военной культуры США – стремиться к тому, чтобы из одной-единственной технологии выстраивать целую стратегию». По-видимому, упор администрации Обамы на применение беспилотников для нанесения ударов по врагам, а также создание киберкомандования США, цель которого состоит в том числе и в проведении наступательных операций в киберпространстве, подтверждает слова Вана Джексона о культурной однобокости военно-политического сообщества США.

 

Новая стратегия НАТО

Безусловно, необходимо также рассмотреть и перемены, коснувшиеся блока НАТО, ибо эта организация представляет собой ручную структуру Вашингтона не только в Европе (как предполагалось при создании Североатлантического альянса), но также в Азии и Африке.

21-22 января 2015 года в Брюсселе состоялся саммит военного комитета НАТО. Детали не разглашались и широкой публике стали известны общие положения – обсуждался новый план готовности, одобренный на последнем саммите в Уэльсе, были проведены сессии по ситуационной осведомленности и Средиземноморскому региону, прошли стратегические дебаты.

Ранее в Уэльсе на саммите НАТО в сентябре 2014 года члены альянса договорились о Плане по повышению готовности к реагированию НАТО через укрепление военного потенциала, а также об инвестициях в современные и мобильные виды вооруженных сил. Кроме того, страны пришли к консенсусу переломить тенденцию снижения оборонных бюджетов и повысить расходы на оборону в реальном выражении ВВП (2 % в течение ближайших десяти лет).

Как указано в совместной декларации, озвученной по итогам саммита, «эти решения будут способствовать дальнейшему укреплению трансатлантической связи, повышению безопасности всех союзников и обеспечению более справедливого и сбалансированного распределения затрат и ответственности».

Некоторые выводы можно сделать по результатам совместной пресс-конференции, прошедшей 22 января 2015 года. Во-первых, там было заявлено, что на планируемой в феврале встрече министров обороны стран НАТО будут подведены итоги предварительных переговоров и намечен план создания новой архитектуры безопасности в Европе. Во-вторых, стало известно, что из актуальных обсуждаемых событий угрозу терроризма на Ближнем Востоке и в Северной Африке практически приравняли к кризису на Украине, приплюсовав к нему Россию. Из заявления пресс-секретаря и председателя Военного комитета НАТО капитана Термансена стало известно, что работа НАТО с Украиной продолжается и Брюссель активно действует через пять целевых фондов, одновременно подбирая новые точки соприкосновения для военного сотрудничества. В-третьих, было заявлено, что уже принято промежуточное решение о создании сил реагирования НАТО, состоящих из нескольких тысяч военнослужащих разных видов войск, включая силы специального назначения. Для поддержания полного спектра возможностей, необходимых для сдерживания и защиты от любой угрозы, НАТО будет продолжать инвестировать в системы безопасности и обороны.

Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Филипп Бридлав акцентировал внимание, что помимо противодействия и сдерживания угроз, которые прописаны в статье 5 Устава НАТО, было принято решение разработать варианты ответа на любой кризис, который не подпадает под юрисдикцию этой статьи и представляет как конвенциональные, так и неконвенциональные угрозы с любых направлений. Фактически это было заявление о том, что НАТО стало глобальным и будет действовать за рамками своей компетенции.

Кстати, на вопрос корреспондента Reuters о ситуации на Украине Бридлав ответил парадоксальным образом, заявив, что «мы начинаем видеть следы ПВО и радиоэлектронной борьбы, которые сопровождают прошлые передвижения российских войск на Украине… но мы не можем в данный момент подтвердить какое-либо конкретное количество российских, дополнительных российских войск в Восточной Украине». Генерал Кнуд Бартельс добавил, что в НАТО обсуждался вопрос о том, как им действовать, но он не может сообщить прессе о возможных опциях, связанных с возможными событиями на Украине. Следовательно, было принято некое секретное решение, возможно, об оказании противозаконной помощи киевскому режиму.

Вопрос от Associated Press был связан с оценкой НАТО новой российской военной доктрины и с тем, какие действия Брюссель будет принимать на этот счет.

Тогда как Бартельс ответил уклончиво, Бридлав сказал, что «НАТО не является угрозой для России. Наша цель состоит в том, чтобы восстановить… нормы поведения между народами здесь, в Европе, которые существовали в течение многих лет; мы будем работать конструктивно по пути к восстановлению этих норм, где мы уважаем международные границы и суверенитет народов» (правда, он умолчал, что суверенитет и территориальные границы Югославии и Сербии были разрушены при непосредственном участии НАТО).

Впрочем, мысль Бридлава развил Верховный главнокомандующий ОВС НАТО по трансформации генерал Жан-Поль Паломерос: «У нас есть своя доктрина, у нас есть собственное видение, и я думаю, что баланс сил, который мы пытаемся определить, должен быть в состоянии справиться с любым видом эволюции».

Предыдущие действия руководства НАТО помогают составить более цельную картину Очевидно, что происходит перегруппировка сил внутри ЕС, где основная нагрузка падает на страны Восточной Европы – Польшу, Румынию и Болгарию.

Президент Румынии посетил штаб-квартиру НАТО 16 января 2015 года, где помимо обмена любезностями с Генеральным секретарем НАТО Столтенбергом подтвердил, что его страна увеличит военные расходы до 2 % ВВП к 2017 году. Среди других обсуждавшихся вопросов была тема Украины и Молдовы, включая кибербезопасность. Вероятно, речь шла о работе румынской разведки в отношении Украины и Приднестровья (где находится российская база). Кроме того, затрагивался вопрос растущего значения восточной части НАТО, куда входит Румыния, и укрепления боеспособности и мобильности военных частей. А 22 января 2015 года генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг посетил Болгарию, где встретился с президентом и поблагодарил за участие и помощь.

Германия также активно включилась в процесс военной реформы, вынашивая планы быть не простым партнером по безопасности, но и играть ведущую роль в ЕС. С этим связан ряд предложений, которые недавно выдвинул официальный Берлин. В частности, Институт по безопасности и международным делам, занимающийся разработкой внешней политики Германии, в декабре 2014 года представил концепцию «рамочных наций». В соответствии с ней европейские страны должны образовывать кластеры из групп малых и больших государств, которые в дальнейшем будут более тесно координироваться друг с другом по вопросам предоставления активов и войск на долгосрочной основе. «Рамочная нация» берет на себя инициативу по руководству таким кластером. В первую очередь она предоставляют группу с военной структурой, то есть логистику, командование и управление и т. д., а малые страны будут подключать свои специализированные возможности, например ПВО или инженерные подразделения. Таким образом, весь кластер станет более эффективным и устойчивым, то есть способным проводить больше комплексных операций. Кроме того, не каждая страна должна предоставлять услуги и все оплачивать.

Как указано в документе, с инициативой концепции рамочных государств Германия преследует три цели. Во-первых, это оправдывает обслуживание спектра своих возможностей и военных структур, сохраняющихся в соответствии с философией «от ширины до глубины» недавней военной реформы. Бундесвер может вернуть ее глубину, то есть устойчивость в операциях (которая была потеряна в ходе сокращений), за счет взносов других участников. Если Германия найдет партнеров, желающих присоединиться к этому сотрудничеству, Берлин может не менять эти структуры в одностороннем порядке без политического ущерба.

Во-вторых, оборонное планирование вышло бы на новый международный уровень: теперь партнеры должны планировать действия более подробно, достоверно и скоординированно. Более того, государства могли бы использовать уроки, извлеченные из сотрудничества в операциях НАТО и ЕС на более систематической и долгосрочной основе. Хотя европейские государства работали вместе в течение 20 лет (например, в Косово и Афганистане), до сих пор многочисленные процедуры, разработанные между союзниками во время многонациональных операций, крайне редко адаптировались в долгосрочных проектах для будущего развертывания. Ибо ни военные, ни политические лидеры не хотят публично признавать масштаб своей зависимости от партнеров.

В-третьих, правительство Германии увидело в этой концепции возможность предложить весьма заметную инициативу от лица своей страны на саммите НАТО в 2014 году, изменив свою репутацию союзника, заинтересованного в сохранении статуса-кво.

Ситуацию усугубляет процесс переформатирования американского присутствия в Европе.

В начале января 2015 года Министерство обороны США официально заявило, что Европейское командование США закроет 15 баз в Западной Европе. При этом количество американского контингента не уменьшится. На континенте останется от 67 до 94 тыс. военных и 27 тыс. человек гражданского персонала. Десять лет назад предполагалось уменьшить воинский контингент на 30 тыс. человек, – но теперь, когда в качестве угрозы была выбрана Россия, Европа стала считаться нестабильным регионом, которому нужна поддержка Вашингтона. Часть баз, соответственно, перемещается на Восток. Например, База ВВС в Милденхолле (Британия) вместе с четырьмя инсталляциями по поддержке будет возвращена Лондону, а самолеты КС-135 и подразделение по спецоперациям № 352 переводятся в Германию. Модель КС-135 представляет дозаправщик – значит, по этой логике, должна возрасти и активность ВВС США в континентальной Европе.

Это не внезапный шаг, связанный с сокращением расходов, а часть продуманной стратегии. Ведь в рамках этой реформы администрация Обамы попросила и получила одобрение Конгресса для Европейской инициативы перестраховки на общую сумму 985 млн долл. для Министерства обороны США. Согласно официальным документам Пентагон будет заниматься укреплением американского присутствия в Европе на ротационной основе и проводить обучение персонала, учения и другие мероприятия НАТО; реализовывать проекты по улучшению инфраструктуры для поддержки увеличения военного присутствия США и других союзников в Восточной Европе; работой с активами США в Европе. В документе значится, что данная инициатива также позволит США создать потенциал для новых союзников, таких, как Украина, Грузия и Молдова.

Интересно, что в то время как часть американского контингента выводится из Британии и Германии, немецкие подразделения переводятся в Польшу. Аналогичные перестановки делает и Великобритания, пообещав направить в страны Балтии, а также Польшу и Болгарию, до тысячи военнослужащих.

В планах США не только ротация, но и размещение нового контингента в каждой стране Восточной Европы, состоящей в НАТО. Пентагон в марте перебросил три тысячи военных, а также 150 танков и бронемашин. Это связано с убеждением, что если подразделения США будут находиться в каком-то государстве, особенно граничащем с Россией, то Москва на них нападать не будет. По крайней мере, так считает министр обороны Латвии Раймонд Вейонис, который «не боится России, но благодарен 150 натовцам, находящимся в его стране». Его слова цитирует издание «World Affairs Journal», добавляя от себя, что «может случиться неизвестно что, если там не будет американского контингента».

В ключевых стратегических задачах Армии США на 2015 год также большое внимание уделяется вопросам Европейского командования. Среди них выделены:

• исследования по расходам на людские нужды и тренинги, которые необходимы для обеспечения национальных интересов и НАТО;

• активная эксплуатация военных возможностей в киберпространстве, включая идентификацию потенциальных угроз и возможных решений;

• прояснение интересов США в текущем конфликте на Украине;

• возможное влияние на США и военных партнеров подписания договора о трансатлантической торговле с ЕС;

• оценка перспектив российско-американского сотрудничества в области безопасности и обороны;

• уточнение роли европейских союзников в Тихоокеанском регионе.

 

Операция «Атлантическая решимость»

Если говорить о конкретных текущих действиях НАТО в Европе, то ярким примером может послужить операция «Атлантическая решимость», запущенная под эгидой НАТО в апреле 2014 года в трех странах Балтии и в Польше по инициативе Соединенных Штатов. Поводом стало заявление Вашингтона о необходимости продемонстрировать свою приверженность НАТО, так как регион столкнулся с «новой, но знакомой угрозой». Хотя назвать ее операций довольно сложно, так как она не ограничена по времени и, скорее, представляет собой процесс умышленной эскалации военно-политической обстановки в регионе.

20 февраля 2015 года стало известно, что операция «Атлантическая решимость», проводимая в странах Европы под руководством США, будет расширена уже на шесть стран. Генерал-лейтенант Фредерик Бен Ходжес, который является командующим армии США в Европе, заявил, что необходимо «думать об операции как о круглогодичном, непрерывном ряде маневров от Эстонии до Болгарии». Балканы стали новым элементов данной авантюры. Скорее всего, с дальновидными планами бряцания оружия в отношении Сербии, Македонии и Черногории.

На этом планы американской милитаризации Восточной Европы не закончились. Уже 4 марта 2015 года было заявлено, что операция может быть расширена еще на три страны – Венгрию, Чехию и Грузию. При этом Грузия не является членом НАТО, что может создать опасный прецедент для Кавказа.

Американцы, как обычно, используют данную ситуацию не только в качестве проверки способности своей армии свободно перемещаться из одной страны в другую. Делается ставка и на информационную составляющую, так как Пентагон надеется обеспечить, по словам генерала Ходжеса, «видимое шоу поддержки для местных жителей». Парад военной техники США в Эстонии уже стал этим шоу, о котором западные СМИ написали, что еще никогда американские войска не демонстрировали свою силу в такой близости к границам России.

Однако если говорить о реальном наращивании военной мощи США в Европе, необходимо отметить следующее. В данной операции акцент делается на сухопутные вооруженные силы, а не авиацию и части специального назначения, как было раньше. Официально заявлено, к концу января 2016 года армия США планирует увеличить количество бронетехники в Европе до 220 танков марок «Абрамс» и «Брэдли».

Последовательность действий США показывает единственную цель, для которой в том числе был осуществлен и насильственный переворот власти на Украине. Катрин Диас Перес из кубинского специализированного издания по обороне «CubaDefensa» отмечает, что встреча НАТО в Уэльсе, на которой было заявлено о необходимости укрепления европейской безопасности, «была хорошо спланированным театром, чтобы распространить план действий, который уже был хорошо согласован и запущен в процесс, включая создание совместной рабочей группы в регионе, а также наличие средств массовой информации в Восточной Европе.

Но этим маневр не ограничился. В заявлении, опубликованном 15 декабря 2014 года, говорится, что все усилия США в поддержку наших союзников и партнеров НАТО в Европе проходят под эгидой операции Atlantic Resolve.

Это важно, поскольку в этом заявлении опубликовано более чем 50 военных учений, проведенных в 2014 году различными подразделениями Европейского командования, и различные подготовки специальных силовых операций и действий, предпринятых для поддержки Украины. Все эти действия, возможно, носили тактико-стратегические цели, но на их фоне стояла, как это отражено четко, попытка уменьшить российскую мощь».

Между тем США планируют военные учения на территории Украины, хотя официально преподносят это как элемент, отдельный от общей операции «Атлантическая решимость», но направленный на сдерживание России. Помимо классических маневров до октября 2015 года на Украине будет размещен американский воинский контингент, цель которого – тренировать подразделения, участвующие в карательных акциях на Донбассе. По-видимому, это означает непосредственное присутствие спецподразделений США на линии огня в ДНР и ЛНР.

Впрочем, Вашингтон всегда мыслит стратегически и всегда пытается поразить несколько целей одновременно. Легальная оккупация Болгарии и Румынии связана с ростом антиамериканских настроений на Балканах, включая победы евроскептиков и критику НАТО. Аналогичная ситуация наблюдается в Греции после победы партии СИРИЗА и создании коалиции с правыми силами. Один из пунктов политической программы СИРИЗА – выход из НАТО. С учетом стратегического значения Греции и размещения там важной инфраструктуры такой шаг был бы серьезным ударом по евроатлантизму в Европе.

Стоит вспомнить и Македонию. Попытка государственного переворота, который попытались устроить в Скопье в 2014 году оппозиционные силы, провалилась, но продемонстрировала активное участие в этом процессе Виктории Нуланд, известной по киевским событиям.

К этому стоит добавить и попытку американцев взять под свой контроль СМИ на Балканах. Американский фонд «КРР Инвестмент», во главе которого стоит генерал Дэвид Петрэус, уже купил в Сербии самую большую кабельную телевизионную сеть СББ и активно скупает акции других медиа. Иногда это удается выявить не сразу, так как часто фонд действует не напрямую по причине принадлежности акций другим европейским компаниям.

Дезинформация и пропаганда – часть операции «Атлантическая решимость». Форма, в которой преподнесли Россию общественные и медийные организации, подконтрольные Вашингтону, спровоцировала ухудшение имиджа России, любые действия которой воспринимаются как «провокационные», в то время как действия США подаются в качестве «совместных усилий» и миротворчества.

22 марта 2015 года главнокомандующий НАТО генерал Филип Бридлав недвусмысленно заявил, что необходимо вести информационную войну против России. Он сказал, что Запад должен делать больше, чтобы противостоять России, используя быструю реакцию в интернет-коммуникациях для противодействия «ложным нарративам» России, распространяемым в социальных сетях.

Что касается глобальной информационно-психологической войны, то нужно отметить, что сеть агентуры Вашингтона, включая марионеточные руководства различных стран, тщательно отслеживает общественное мнение и окружающую обстановку. Только тогда, когда, по выражению одного американского дипломата, «плод созрел», начинают задействоваться механизмы обработки массового сознания.

Достаточно вспомнить, как было сделано заявление о размещении нового контингента США в Европе. Речь прозвучала во время благотворительного ужина в поддержку детей погибших и тяжело раненных военных во время службы в Силах обороны Эстонии. Эмоциональный эффект можно было легко предсказать. Зрители аплодировали, а некоторые даже плакали, зная, что через 48 часов американские войска должны прибыть на эстонскую землю. Кстати, президент Эстонии Тоомас Хендрик Ильвес сам попросил одного из американских чиновников огласить данную новость.

В целом очевидно, что операцию «Атлантическая решимость» можно воспринимать в качестве объявления холодной войны-2 России и ее союзникам. Ибо, как сказал генерал Дональд Кэмпбелл в отношении самой операции, «это будет продолжаться в течение неопределенного периода».

 

Ошибочные стратегии

Из истории известно, что США неоднократно применяли ошибочные или ложные стратегии – будь то военная операция, ограниченная театром боевых действий, либо долгосрочная военно-политическая программа.

Недавно Энтони Кордсмен из Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон) предложил использовать термин «не-стратегия» (Non-Strategy) для действий США на Ближнем Востоке, включая «борьбу» с «Исламским государством». Этот неологизм может быть полезен, так как является сжатым выражением определенных действий для определенного региона. В каждом конкретном случае набор компонентов может быть уникальным и зависеть от стечения обстоятельств и объективных причин.

Например, в отношении роста салафитского экстремизма или джихадизма есть четкие показатели резкого увеличения активности. В базе данных Госдепартамента США, где хранятся доклады о борьбе с терроризмом, содержатся сведения о том, что число крупных террористических актов на Ближнем Востоке и в Северной Африке в период с 1998 по 2004 годы составляло менее 300 актов в год, а затем стало возрастать и достигло 1600 в 2008 году; затем возросло с 1500 в 2010-м – до 1700 в 2011 году; с 2500 в 2012-м – до 4650 в 2013-м. То есть в период с 2002 по 2013 год количество крупных терактов увеличилось в пятнадцать раз, а с 2010 по 2013 год – в три раза. (И это без Пакистана и Афганистана, где происходили не менее ужасные вещи.) Имелись данные о скоординированных действиях различных террористических организаций в регионе, – но США не сделали ничего, чтобы воспрепятствовать созданию «Исламского государства», хотя разведка постоянно сообщала о перегруппировке сил и возможных атаках. И хотя в конце концов Вашингтон признал эту организацию угрозой – он, как видно, начал ограниченную борьбу с ней не очень эффективными методами. Налицо полное отсутствие стратегии действия по отношению к данному субъекту.

Кордсмен указывает, что «в настоящее время у нас есть частичная, если не полная, не-стратегия против заявленного нами врага и нечеткая стратегия для того, что мы когда-то назвали «войной с терроризмом». При этом статистика показывает, что мы не выигрываем. Мы должны не только прояснить все аспекты того, что мы действительно пытаемся сделать в Ираке и Сирии для борьбы с «Исламским государством». Нам следует перейти от отчетности по глобальным шаблонам в терроризме и участия в борьбе момента к какой-то четкой системе приоритетов, к определенным партнерским отношениям с мусульманскими и другими ключевыми государствами и созданию глобальной стратегии, определить четкие закономерности действия, ресурсы для их реализации, а также честную систему мер для измерения прогресса. Ничего из этого мы не делали уже более десяти лет после 9/11».

Аналогичную ситуацию Кордсмен видит и для Сирии, где Вашингтон применяет подобную не-стратегию.

Иными словами, не-стратегией можно назвать спонтанные или быстро спланированные действия при отсутствии ясной картины происходящего, целей и ресурсов по обеспечению реализации плана. Нельзя упускать из виду и психологическую сторону вопроса; возможно отсутствие не только указанных показателей, но и желания и политической воли заниматься образовавшимися проблемами и угрозами.

А нежелание признать свои ошибки и вынудило представителей американского истеблишмента придумать новый термин.

Конечно, и провал различных операций, задуманных как молниеносные, также может привести к затяжной не-стратегии. АТО, которая проводилась Киевом против ДНР и ЛНР, является ярким примером такого рода действий. Киевский режим первоначально рассчитывал на быстрый успех, однако оказался несостоятельным перед сопротивлением ополчения Новороссии.

Проблему в формировании стратегий США увидели и специалисты корпорации RAND – аналитического центра, выполняющего заказы Пентагона и правительства. В недавней работе, посвященной войнам США за последние 13 лет (то есть после атаки на Нью-Йорк в 2001 году), авторы выделили семь уроков из имевших место конфликтов, в которых участвовали США.

Урок 1. Дефицит в понимании стратегии.

Урок 2. Дефицит в процессе формулирования стратегии.

Урок 3. Ошибки во внедрении существенного политического элемента войны в стратегию.

Урок 4. Неспособность технологий заменить социокультурное и историческое знание, которое необходимо для понимания конфликта, разработки стратегии и своевременной оценки.

Урок 5. Ошибки в планировании, подготовке и проведении операций по стабилизации и переходу к гражданскому контролю, а также запоздалое развитие возможностей по борьбе с повстанцами.

Урок 6. Недостаточное внимание к формированию, влиянию и небоевым подходам к решению конфликта.

Урок 7. Недостаточный гражданский потенциал и неадекватные механизмы для скоординированного осуществления действий через объединенных, межведомственных и транснациональных партнеров.

Казалось бы, с таким набором негативных характеристик Вашингтон должен вернуться к политике изоляционизма конца XIX в., однако США становятся еще более активным на внешнеполитической арене, включая проведение многочисленных военных операций.

 

Создание претекста

Хотя имеются различные стратегии и доктрины, подкрепляемые национальными интересами и идеологией, всегда должно быть обоснование (легитимация) для вмешательства, примеры которой мы показали, рассматривая взаимосвязь национальных интересов и интервенций. Когда такого обоснования нет, нужно ухитриться и создать условия, которые бы представили веские доказательства для «ответной» или упредительной агрессии. Когда-то Сунь-цзы сказал, что война – это путь обмана. Он же говорил, что война – великое дело для государства. По всей видимости, в США по-своему трактуют этого китайского мыслителя и стратега, делая войну «великим делом» для своего государства, создавая для этого условия заведомо обманным путем.

Военная хитрость применялась всегда. Достаточно вспомнить проделки Одиссея из гомеровской «Илиады», когда он уговорил создать огромного деревянного коня и спрятать там эллинский десант, который потом открыл ворота Трои для основных сил. Но, видимо, США этот древний европейский стиль кажется не очень практичным, они предпочитают диверсии и провокации.

15 февраля 1898 года на рейде у Гаваны взорвался броненосный крейсер «Мэн», принадлежащий США. Две трети экипажа, что составляло 261 человек, погибло. США обвинили во взрыве испанцев. Очевидно, что испанцам это было ни к чему, так как воевать со Штатами они не собирались. Они еще хорошо помнили, как у них коварным путем отняли Флориду, да и захват одной трети Мексики тоже произошел не так давно. Но в США идеи экспансионизма уже стали политической стратегией, а Карибский бассейн представлял собой лакомый кусок для Вашингтона. 19 апреля того же года Конгресс США быстро принял резолюцию с требованием к Испании покинуть Кубу. Уже через два дня после этого эскадра США открыла огонь по береговым укреплениям у Гаваны. Далее последовала блокада и других городов. Испания сопротивлялась недолго. Интересно, что через многие годы США фактически подтвердили тот факт, что подрыв собственного корабля был провокацией с целью аннексии Кубы, которую они сделали марионеточной республикой.

В истории этот инцидент стал известен как первая операция под названием «ложный флаг», осуществленная Вашингтоном. (Хотя сам термин связан с предшественниками США – британцами, так как именно они в Карибском бассейне под знаменами Франции (союзницы Испании) нападали на испанские суда с целью вызвать конфликт между этими государствами.)

Северная Корея также стала объектом продуманной провокации. В 4 часа утра 25 июня 1950 года южнокорейская армия совершила внезапное нападение по всей линии 38-й параллели. На этот раз «ложный флаг» был выброшен для ООН. Так как в ответ войска Северной Кореи начали массированное наступление, оно стало поводом для ответных действий со стороны США, сразу же поднявших в ООН вопрос о военной интервенции. Правда, почему-то умалчивалось, что еще за два дня до этого, 23 июня 1950 года, ВВС Южной Кореи наносили удары по своему северному соседу, а южнокорейские войска заняли город Хэджу. На тот момент война была выгодна США для оздоровления собственной экономики. Япония также смогла поживиться за счет поставок товаров и выйти на предвоенный уровень экономики, так как служила тыловой базой обеспечения этой братоубийственной войны.

2 августа 1964 года августа случилась история, напоминающая гибель корабля «Мэн», хотя на этот раз американский эсминец «Мэддокс», находившийся в Тонкинском заливе, оказался целым. По версии президента США Линдона Джонсона, он подвергся атаке вьетнамских торпедных катеров и был вынужден вести ответный огонь. Один сторожевой катер вьетнамцев был потоплен. Этого США оказалось мало, и военная авиация нанесла удары по различным объектам Северного Вьетнама. Так началась вьетнамская война, которая длилась 10 лет. В итоге – более четырех миллионов убитых вьетнамцев (из них три четверти – гражданские лица) и около 60 тыс. смертей среди американских военнослужащих. При этом пострадала и территория соседней Камбоджи, куда американцы сбрасывали бомбы для «зачистки» партизан.

В антикубинской кампании, развязанной ЦРУ и Госдепартаментом США, помимо осуществленных операций и терактов, были и многочисленные планы в стиле «ложного флага». Благодаря рассекреченным документам уже доподлинно известно, что в 60-90-е годы минувшего столетия США планировали: 1) симуляцию атаки на военную базу в Гуантанамо, из-за чего у Америки имелись бы основания для контратаки; 2) взрыв судна без экипажа неподалеку от какого-нибудь крупного кубинского города и проведение поисково-спасательных работ несуществующей команды судна с последующим обвинением кубинских властей и кампании в средствах массовой информации; 3) потопление судна с кубинцами, направляющимися во Флориду; 4) подрыв самолета с фиктивным списком пассажиров и последующие обвинения правительства Кубы в его уничтожении.

Первого сентября 1983 года на Дальнем Востоке был сбит пассажирский самолет Boeing 747 авиакомпании Korean air, следующий из Нью-Йорка в Сеул. Погибло 269 человек. США обвинили в этом СССР. Гораздо позже стало известно, что наши ВВС действительно сбили нарушителя воздушного пространства, но это был не пассажирский самолет, а самолет-разведчик, по размерам идентичный корейскому авиалайнеру. Последнему тоже не повезло – его убрали как ненужный элемент декорации американцы примерно в этом же районе, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что именно СССР сбил пассажирский самолет. Но тогда Вашингтону удалось убедить весь мир в виновности Москвы.

24 марта 1999 года силы НАТО начали военную операцию против Югославии. Этому предшествовал ряд обвинений Слободана Милошевича в этнических чистках. Хотя первыми жертвами стали сербские полицейские, вина пала на сербов. Особенно после заявлений СМИ о массовой резне в деревне Рачак в Южной Сербии 15 января 1999 года. Позже было подтверждено, что трупы были намеренно свезены из разных мест албанскими головорезами и представлены мировой общественности как жертвы сербского режима. Кроме того, европейские СМИ запустили фото некого албанца за колючей проволокой, с подписью, что это концлагеря Милошевича. На самом деле сам фотограф зашел за какое-то ограждение и запечатлел подыгравшего ему албанца. В результате без санкций ООН США вынудило своих партнеров по НАТО начать военную агрессию. Пентагон при этом протестировал свои теоретические наработки по сетецентричным боевым действиям, испытал новые виды вооружений и утилизировал старые запасы. В Союзной Республике Югославия за время односторонней агрессии погибло 2 тыс. мирных жителей, а около 10 тыс. получили ранения.

Грандиозная афера была провернута и в 2001 году в рамках подготовки к войне с Бен Ладеном. Если удары самолетов по небоскребам 11 сентября были очевидны, то падение лайнера на Пентагон сразу вызвало сомнения. Где же обломки от такой огромной летающей машины? И где соответствующие следы повреждений на здание? И как мог самолет с таким размахом крыльев пролететь между линий электропередач, не зацепив их? Странным показалось и быстрое появление на месте инцидента команды компании, специализирующейся на управляемых разрушениях, которая была задействована и при разборе завалов Всемирного торгового центра. Даже американских обывателей не удалось провести на этой лжи, что вызвало новую волну интереса к теории заговора.

5 февраля 2003 года госсекретарь США Колин Пауэлл на заседании Совета Безопасности ООН, размахивая пробиркой с белым веществом, заявил, что у Саддама Хусейна имеется химическое оружие и он готов его применить. Хотя Пауэлл принес извинения за свои слова, Ирак был разгромлен, а последствия от демонтажа баасистского государства ощущаются и поныне, причем во всем регионе. Парадокс заключается в том, что американские и европейские компании ранее помогали Саддаму Хусейну в производстве отравляющих веществ, которые он применил против курдов 16 марта 1988 года.

В 2013 году руководство США заявило, что правительство Асада в Сирии использовало отравляющий газ против гражданского населения в г. Гута. На этот момент Асад имел значительные успехи в борьбе с поддерживаемыми США террористами. Как замечает конгрессмен Рон Пол, «в последнюю минуту общественная оппозиция вынудила Обаму пойти на попятную – и мы знаем с тех пор, что американские заявления о газовой атаке были ложными». Россия также сыграла заметную роль в разрешении этого кризиса.

Очевидно, что провокация с боингом Малайзийских авиалиний, летевших через Украину, также является операцией подобного рода. Но проводить подобные акции для США становится все труднее – у многих стран есть техника, способная фиксировать данные, которые имеют прямое отношение к случившемуся. А корпоративные СМИ больше не являются единственным и надежным средством пропаганды. Парадоксально, но именно детище Пентагона – Интернет – теперь способствует быстрому распространению правдивой информации среди широких масс в любой точке мира. В ответ военное и разведывательное сообщество США изобретает новые методы, в том числе контроля и манипуляций в Интернете, чтобы сохранить возможность выбрасывать новые «ложные флаги» там, где это потребуется.

Несмотря на многочисленные пакты США с Западной Европой и общей политикой, известной как евроатлантизм, эти узы довольно хрупки. В тот миг, когда они разрушатся, именно Европа, в лице ЕС или какого-то другого альянса, может бросить вызов глобальной гегемонии США. Именно со Старым светом США начали вести войну. Вначале с Англией, потом с Испанией. Подкупая и обманывая других игроков европейского континента, США и смогли добиться нынешнего превосходства и, воспользовавшись последствиями Второй мировой войны, установить свое военно-политическое доминирование. Именно поэтому США всячески заинтересованы в навязывании ЕС своих проектов, чтобы сделать евроатлантические связи прочными (насколько это возможно). В прогнозах на 2015 год среди серьезных политических и военных рисков были указаны не Китай и Россия, как часто обозначено в нынешних внешнеполитических доктринальных документах США, а именно Европа! Так, в аналитическом обзоре потенциальных проблем нынешнего года, который в начале 2015 года был издан американской компанией Eurasia Group, сказано, что растущее трение между членами ЕС, экономические трудности, участие европейских граждан в ближневосточных конфликтах на стороне боевиков-исламистов являются угрозой американским интересам, но основной проблемой названы отношения между США и ЕС. «Трансатлантические отношения ухудшаются. Американская односторонность является вызовом для Европы практически на каждом уровне. Вашингтон больше заинтересован в наказании Москвы и меньше – в обеспечении экономического благосостояния Европы. Шпионаж и использование дронов отравляют европейские общественные настроения к Вашингтону. Отношения между США и Великобританией по этим вопросам ближе, но отношения между американцами и немцами – гораздо более важные для будущего Европы – расходятся».

Лучшим стимулом в данном случае является создание образа общего врага, перед лицом которого и нужно сплотить европейских сателлитов. Этот процесс мы наблюдаем прямо сейчас.

 

Хотя установка на прорывные технологии была обнародована Пентагоном только недавно и принята как основополагающая стратегия, модернизация и трансформация вооруженных сил США начались давно. В соответствии с родами войск и научно-исторической школой изменения там проходили по-разному Тем не менее можно проследить определенные тенденции, которые выразились в разработке новых концепций и их поэтапном внедрении в вооруженные силы.

 

Пять стратегических колец Уордена, петля Бойда НОРД и операции на основе эффектов

Длительное время США практически во всех операциях придерживались двух рабочих схем: теория пяти стратегических колец и петля Бойда НОРД. Первая относится в операциям ВВС США и стала основной рабочей моделью после 1991 года, когда она была успешно опробована в Ираке. Вторая, хотя и разрабатывалась тоже офицером ВВС США в качестве инструмента господства в воздухе, применима ко всем типам вооруженных сил и основана на принципах принятия решений. Рассмотрим вкратце обе схемы.

Архитектором воздушной операции в Ираке под названием «Мгновенная молния», являвшейся основным компонентом «Бури в пустыне», был полковник ВВС США Джон Уорден. Он возглавлял отдел Checkmate, который подчинялся заместителю командующего ВВС по планированию операций и занимался проектированием долгосрочных кампаний. Уорден разработал системный подход к боевым действиям, назвав его «операции на основе эффектов». Концепция этих операций была построена на уникальной модели современного государства-нации, представляющей собой структуру из пяти концентрических колец. Согласно этой концепции, все жизненно важные сегменты государства представляют собой пять сегментов: это вооруженные силы, производство, инфраструктура и коммуникации, население и правительство. Чтобы заставить оппонента сдаться, необходимо вычислить критический узел (или несколько узлов) этих сегментов и вывести его (их) из строя, что приведет к дисфункции государственной системы. Оптимальным действием для этого являются удары с воздуха, так как они позволяют минимизировать свои потери и не осуществлять непосредственной оккупации. После Ирака эта модель была отработана в 1999 году и в Югославии.

Модель пяти колец Уордена

Однако сейчас военные стратеги в США начали пересматривать концепцию пяти стратегических колец, считая ее неэффективной для борьбы с новыми угрозами и смешанными типами вооруженных сил противника. Было замечено, что два десятилетия спустя взаимосвязанная сеть международной торговли изменила эффекты от определенных стратегий ведения боевых действий, сделав комплексную экономику уязвимой для атак по инфраструктуре (третье кольцо). Эта цель особенно привлекательна, потому что в условиях глобализации экономики транспортировка материалов и товаров является той целью, которая частично выступает за пределы обороны, представляемой пятым кольцом. Нигде это не проявляется с такой очевидностью, как в работе морского транспорта (в частности, в Индо-Тихоокеанском регионе).

В связи с этим последствия для военной стратегии становятся весьма существенными. Для Соединенных Штатов это означает, что противостояние одной силы с использованием передовых проникающих систем против другой силы, у которой есть продвинутая интегрированная система ПВО, более не является адекватным подходом. Это также означает, что характеристики воздушных сил, а именно скорость, дальность и маневренность, хорошо подходят для стратегии отказа в доступе определенной страны к ресурсам и материалам, необходимым для поддержания операции изо дня в день. В связи с этим пора пересмотреть предположения о стратегии, которые послужили основой для планирования воздушной кампании.

Альтернативная модель пяти колец

Сама по себе модель пяти колец проста и изменяется от страны к стране. Некоторые страны могут не иметь второго кольца, третье кольцо может быть в зачаточном состоянии, пятое кольцо быть нерегулярным, а первое кольцо иметь племенную основу или являться фрагментарным. Могут быть значительные совпадения между кольцами или кольцевыми отношениями в их сочетании. Глобальная страна может иметь овальное третье кольцо, выходящее за пределы наружного кольца обороны.

Для промышленно развитой страны энергия может быть шестым элементом в этой модели. Оригинальная модель пяти колец подразумевает энергию и топливо в качестве второго жизненно необходимого кольца. Вот шестое кольцо – это реальное производство энергии в современной стране, включая электричество, топливо и инфраструктуру, необходимой для извлечения, транспортировки, переработки и его сжигания. Вместо этого модифицированная модель берет энергию от второго кольца и замыкает на себя инфраструктуру от третьего кольца, объединив их в единый объект и расширяя вокруг. Так как это на самом деле вообще не является кольцом, то оно становится связующим слоем – клеем, который и удерживает отдельные кольца вместе и делает прочными связи между ними.

Известный американский теоретик по военно-морской стратегии Джеймс Холмс также является критиком теории Уордена в чистом виде. Когда Белый дом и Пентагон разрабатывали стратегию борьбы против «Исламского государства», одно из предложений состояло в нанесении ударов по базам боевиков с воздуха. Одним из сторонников данной стратегии выступил научный сотрудник Совета по международным отношениям полковник ВВС США Клинт Хинот, обосновав ее успешным применением в предыдущих кампаниях. В качестве примера самого последнего опыта назывались авиаудары по сирийской территории. При этом были внесены поправки в идентификацию колец. Ко второму кольцу отнесли тренировочные лагеря боевиков и нефтеперерабатывающие заводы. В описание четвертого кольца, которое в оригинале должно представлять народонаселение, была добавлена пометка, что удары по ИГИЛ предотвратят сотрудничество боевиков с населением и доставку гуманитарной помощи. Однако Джеймс Холмс обосновал пагубность данного плана. Он отметил, что «с чисто визуальной точки зрения модель пяти колец передает ложное впечатление простоты и точности. Вы бьете в яблочко и побеждаете! Но этого может и не произойти. Кроме того, неоднозначности множатся, когда идет война против негосударственного противника – соперника, который утверждает государственность, но не в полном наборе государственных учреждений, которые Уорден советует атаковать с воздуха. Руководство негосударственной вражеской системы остается в движении, а не занимает дворец или другой фиксированный объект. Социальные процессы являются незрелыми, инфраструктура неполная или отсутствует. Бойцы смешиваются с мирным населением. При таких обстоятельствах легко попасть в неправильные цели, что приведет к кризису дипломатии, ухудшит союзнические отношения и боевой дух народа на родине».

Далее он привел историческую метафору, объясняющую его позицию. Легендарный подполковник Джон Пол Ванн, известный по событиям во Вьетнаме, настаивал, что нетрадиционная война приводит к «дискриминации в убийстве». Лучшим оружием для таких кампаний является нож, потому что вы должны встретиться лицом к лицу со своим противником. Нужно контактировать лично и на близкой дистанции, что снижает вероятность пагубных ошибок. Худшим оружием, по мнению Ванна, является самолет. Еще более худшим – артиллерия, и по тем же причинам. «Если существует запрет на нож, – заключает Ванн, – тогда лучше брать ружье, так как вы знаете, кого убиваете».

Иными словами, военно-воздушные силы чрезвычайно полезны только тогда, когда есть полная уверенность в их эффективности, включая не только поражение целей, но еще и политико-дипломатические последствия. Теперь перейдем к петле или циклу Бойда НОРД (Наблюдение – Ориентация-Решение-Действие). Джон Бойд также служил в ВВС и считается теоретиком ряда концепций, которые оказали влияние как на организацию вооруженных сил США, так и на бизнес-модели. В качестве боевого пилота он участвовал в Корейской войне, а также принимал участие в планировании кампании против Ирака в 1991 году. Его модель долгое время применялась для оперативного анализа боевых действий. Сам автор при разработке своей теории исходил из рациональной модели поведения как человека, так и организации.

Согласно Бойду, принципиально важны два момента. Первый заключается в том, что для того, чтобы выиграть, необходимо быстрее, чем противник, пройти цикл петли. Суть второго элемента – задача попасть внутрь петли НОРД противника и остаться в ней.

Цикл Бойда «Наблюдение-Ориентация-Решение-Действие»

Классический подход Бойда уже претерпел изменения, и обновленные версии его цикла уже внедрены в рабочие документы стран Запада. Новая концепция командования и управления, а также возможностей связанных с ними, под кодовым названием RTO-TR-SAS-050 была введена в НАТО в 2007 году В Пентагоне модель С2 (Command and Control, то есть командование и контроль) превратилась в C4IR (Command Control Communication Computers Intelligence And Recognition – командование, контроль, коммуникации, компьютеры, разведка, осознание), а также в другие модификации, например C4IEWS&IM (Command, Control, Communications, Computers, Intelligence, Electronic Warfare, Sensors and Information Management – командование, контроль, коммуникации, компьютеры, разведка, электронная война, сенсоры и информационное управление).

Что касается цикла НОРД, то в 2003 году был предложен модифицированный вариант под названием петли КИСА (Критика-Исследование-Сравнение-Адаптация). Она была разработана Дэвидом Брайантом из канадской корпорации Defence Research and Development как альтернатива петле НОРД. Эту концепцию предложили рассматривать как новую модель управления, предназначенную для использования в качестве общего описания процесса принятия решений отдельными лицами и структурой командования и контроля. В качестве модели индивидуального принятия решений петля КИСА охватывает центральное значение ментальных моделей в качестве средства репрезентации и придания смысла миру. Кроме того, она демонстрирует необходимость руководства сверху вниз в вопросе восприятия. Модель применяется ко всей организации командования и контроля, потому что в распределенных войсках все люди должны работать относительно замысла операции. Следовательно, концептуальная модель, разработанная на основе планирования в штабе, должна распространяться таким образом, чтобы позволить каждому члену вооруженных сил усвоить точное представление, по крайней мере те аспекты концептуальной модели, которые могут каким-либо образом затрагивать непосредственно этого человека.

Вкратце ее принцип следующий. Когда начинается операция, деятельность по планированию устанавливает исходную концептуальную модель, которая представляет собой ментальную модель плана. Концептуальная модель описывает картину «какой вы хотите ее видеть», потому что она поддерживает цели операции, а также представление о том, как их достичь. Это представление о том, как именно операция предназначена для продолжения работы и, таким образом, тесно соответствует стратегическому/оперативному замыслу.

Петля КИСА

Концептуальная модель описывает состояние боевого пространства, которое нужно достичь через заданный период времени, а не действия, которые должны быть выполнены. Таким образом, концептуальная модель изначально ориентирована на цель. Детальная спецификация желаемых боевых состояний имеет решающее значение для: 1) разработки соответствующих мер; 2) оценки эффективности мероприятий в достижении желаемых боевых состояний и 3) оценки значимости и эффективности самого плана (и цели) в соответствии с эксплуатационными целями более высокого уровня. Сосредоточив внимание на целевых состояниях, концептуальная модель не носит процедурный характер. Скорее это психическая среда, в которой рассматриваются альтернативные курсы действий и их последствий, а также разрабатываются комплексные решения оперативных проблем.

Концептуальная модель открыта для пересмотра, поэтому желательные переходные состояния и, возможно, даже желательное конечное состояние могут быть изменены в ответ на изменения в боевом пространстве. По этой причине концептуальная модель рассматривается в виде серии переходных состояний, созданных путем планирования, ведущих от начального состояния к желаемому конечному состоянию. Серия желаемых переходных состояний определяет путь от начального до желаемого конечного состояния. Чтобы узнать, когда и как адаптировать свою концептуальную модель, нужно иметь ситуационную модель, которая представлена текущим состоянием боевого пространства («что имеется на данный момент») в форме, которая может быть понята по отношению к концептуальной модели. В частности, ситуационная модель должна определять аспекты текущего состояния боевого пространства, которое отличаются от желаемого состояния концептуальной модели. Адекватное понимание последствий ситуации не может быть получено в пассивном режиме.

Данный подход применяется в текущей деятельности НАТО и вооруженных сил ряда государств, входящих в альянс.

Еще одной альтернативой (или дополнением) стала петля ПФЗИАР (Поиск-Фиксация-Завершение-Исследование-Анализ-Рассеивание) – Find, Fix, Finish, Exploit, Analyze, and Disseminate (F3EAD). На английском аббревиатура также произносится как «поток» (feed).

Процесс ПФЗИАР

Данная концепция является версией целеуказующей методологии, используемой Силами специальных операций (ССО), ответственных за проведение операций в чрезвычайных ситуациях за рубежом. Согласно нормативным документам Пентагона F3EAD является системой, которая позволяет ССО предвидеть и предсказывать действия противника, выявлять и определять местонахождение и цели вражеских сил, а также выполнять изучение и анализ через разведку вражеских сил и имущества. Центральным местом в процессе F3EAD является функциональное слияние функций операций и разведки в рамках всей организации ССО. В F3EAD командиры устанавливают целевые приоритеты, система разведки обеспечивает направление к цели, а система операций исполняет решающие действия, необходимые для выполнения миссии ССО.

Наиболее важным аспектом F3EAD является создание истинного симбиоза между боевыми функциями операций и разведки. В F3EAD операции постоянно направляют общие усилия разведки, а разведка, в свою очередь, подпитывает операции информацией, необходимой для того, чтобы успешно выполнить миссию. Этот вид синхронизации имеет решающее значение, потому что на современном поле боя две функции становятся слитными. Иногда даже говорится, что разведка и есть операции. Цель синтеза операций/разведки и быстрый темп процесса F3EAD направлены на обеспечение командиров всех уровней планами для выполнения операций против врага быстрее, чем противник сможет отреагировать. Когда эта модель применяется успешно, процесс позволяет ССО попасть в цикл принятия решений врага и одновременно проводить прямые операции против нескольких частей вражеской сети. Это дает способность своим войскам диктовать оперативный темп и устанавливает условия для дружественных операций.

F3EAD является естественной эволюцией целеуказания, где комбинируются аспекты обычного цикла разведки и доктринального оперативного планирования с лучшей практикой и новой тактикой, методами и процедурами, созданными в операциях по всему миру за границей в чрезвычайных ситуациях.

Американские военные отмечают, что F3EAD не является чем-то новым и уникальным для ССО. Просто с недавнего времени модель F3EAD стала частью организационных программ обучения для базового курса военной разведки в США.

Особое внимание в данной модели ее сторонники обращают на фазу рассеивания (распространения), так как «одним из ключей к успеху F3EAD является создание более широкой сети распространения информации, чем той, которая традиционно практикуется внутри разведывательного сообщества США. Распространение является ключевым аспектом процесса целеуказания ССО и включения предписаний в качестве независимой фазы цикла целеуказания. Распространение разведывательной информации разведки, почерпнутой в процессе целеуказания ССО, помогает создать "сеть, чтобы победить сети" в течение действий разведки и помогает устранить утечку в разведке. Опыт ССО показывает, что при анализе риска по сравнению с выгодой большее распределение информации лучше, когда дело идет к победе над врагами нашей страны. Более широкое распространение с обычными войсками, коалицией и даже вооруженными силами страны пребывания, межведомственными партнерами и гражданским руководством вносит огромный вклад в успех F3EAD за счет расширения сети разведки и операций в поддержку миссий ССО».

Лейтенант ВМС США Брэндон Эухус в издании «Proceeding Magazine» за февраль 2015 года указывает, что за «прошедшее десятилетие наблюдается резкий рост использования беспилотных систем, и каждое ведомство ищет новейшие технологии для повышения эффективности и достижения выполнения миссии. Способность этих систем для работы в зонах закрытого доступа внесла свой вклад в дебаты по поводу их роли в цикле F3EAD. Командующий Майкл Доббс в декабре 2013 года отметил, что быстрые технологические достижения и повышение эффективности влияет на то, как мы думаем и планируем будущие войны».

Как видим, цикл НОРД здесь уже выведен на новый качественный уровень, который стал возможным благодаря новым коммуникационным возможностям и особым подходом к распространению информации.

Также нужно отметить, что в своих теоретических построениях Бойд подразделял войну на три элемента.

1. Моральную войну: разрушение воли противника к достижению победы путем его отделения от союзников (или потенциальных союзников) и внутреннего раздробления, с подрывом общей веры и общих взглядов.

2. Ментальную войну: деформация и искажение восприятия противником реальности на основе дезинформации и создания неправильных представлений о ситуации.

3. Физическую войну: разрушение физических ресурсов противника (вооружения, живой силый, инфраструктуры и предметов снабжения).

Фактически признавались три сферы получения эффекта от проведения военных операций, что впоследствии послужило созданию теории планирования операций на основе эффектов.

Уордена и Бойда часто в американском военно-стратегическом сообществе называли «близнецами от разных матерей», так как у них были довольно похожие идеи.

Теория стратегической атаки Уордена

На примере сопоставления концепций двух американских военных стратегов очевидно, что они имеют много общего.

Теория конфликта Бойда

Вместе с тем нужно отметить серьезную проблему отставания отечественной военной мысли в анализе подобных концепций, разработанных на Западе. У нас довольно много писали и продолжают писать о петле НОРД, меньше об идеях Уордена, но совершенно не отслеживают появление альтернативных моделей, адаптированных к новым вызовам и угрозам.

Краткое описание обновленных концепций Уордена и Бойда, предпринятых на нескольких страницах, и направлено на привлечение внимания к этой теме.

Теперь рассмотрим, что такое операции на основе эффектов. Объединенное командование США эффектом называет «физический, функциональный или психологический результат, событие или то, что является результатом конкретных военных и невоенных действий», а операции на основе эффектов (ООЭ) – это процесс, направленный на получение желаемых стратегических результатов, или «эффект», оказываемый на врага посредством синергетического, мультипликативного и кумулятивного применения полного спектра военных и невоенных возможностей на тактическом, оперативном и стратегическом уровнях. ООЭ включает «идентификацию и боевое столкновение с уязвимыми и сильными сторонами противника объединенным и целенаправленным способом, используя все доступные средства для достижения конкретных последствий в соответствии с намерением командира». Кроме того, ООЭ направлены на «достижение желаемых результатов в будущем».

Также, согласно военному справочнику США, под такими военными действиями понимается применение военного конфликта для достижения желаемых стратегических результатов посредством эффектов вооруженных сил.

ООЭ определяются и как операции, задуманные и спланированные в рамках системы, которая рассматривает весь спектр прямых, косвенных и каскадных эффектов, которые могут, с разной степенью вероятности, быть достигнуты путем применения всех национальных инструментов: военных, дипломатических, экономических и психологических.

ООЭ также описываются как запланированные операции, проведенные с учетом адаптации к цельному пониманию оперативной обстановки в целях оказания влияния или изменения поведения системы или возможности использования комплексного применения отдельных инструментов власти для достижения направленных политических целей.

Ведущие сторонники такого подхода утверждают, что ООЭ обеспечивают командиров и планировщиков новыми возможностями для атаки на элементы воли противника, тем самым непосредственно избегая или, по крайней мере, снижая зависимость от чисто физических, разрушительных мер воздействия.

Также выражалось мнение, что при ООЭ гораздо более эффективно используются военные источники энергии. Предполагается, что более быстрое стратегическое развертывание в сочетании с меньшей силой в результате выльется в более быструю и менее затратную победу.

В 2008 году в вооруженных силах США было введено понятие «войны на основе эффектов» (Effects Based Warfare). В словаре военных терминов единого устава Объединенного штаба Комитета начальников штабов Министерства обороны США указано, что это «применение вооруженного конфликта для достижения желаемых стратегических результатов посредством эффектов от военной силы».

 

Сетецентричные боевые действия

Сетецентричная война в качестве модели будущих сражений начала реализовываться в США с конца 1990-х годов. Первоначально в ВМС США, а затем и в других войсках, она определялась необходимостью установления сотрудничества, распределения информации и ситуационной осведомленности между устойчивыми осетевленными боевыми силами.

В совместной статье «Сетецентричная война: ее происхождение и будущее», вышедшей в январе 1998 года, адмирал Артур Себровски и научно-технический советник управления систем С4 (Командование, управление, связь, компьютерные сети) Объединенного штаба вооруженных сил США Джон Гарстка указывали, что сетецентричная война и связанные с ней революции в военном деле происходят и черпают свою энергию из кардинальных изменений в американском обществе. Впереди этих изменений находится совместная эволюция экономики, информационных технологий, бизнес-процессов и организаций, а они связаны друг с другом тремя темами:

1. Смещение акцента с платформы на сеть.

2. Переход от рассмотрения действующих лиц в качестве независимых субъектов к рассмотрению их как части постоянно адаптирующихся экосистем.

3. Важность принятия стратегических решений, направленных на адаптацию или даже выживание в таких меняющихся экосистемах.

Согласно определению Пентагона, сетецентричная война (СЦВ) направлена на перевод информационного преимущества, достигаемого с помощью информационных технологий, в конкурентное – между надежными сетями географически распределенных сил. Эта сеть в сочетании с изменениями в технологиях, организации, процессах и людском потенциале, возможно, позволит создать новые формы организационного поведения.

Новая форма войны, согласно ее теоретикам, основана на четырех следующих принципах.

1. Прочные силы, построенные по принципу сети и усовершенствующие распределение информации.

2. Распределение информации и взаимодействие улучшают качество информации и всеобщей ситуационной осведомленности.

3. Всеобщая ситуационная осведомленность улучшает самосинхронизацию.

4. А это, в свою очередь, значительно повышает эффективность миссии.

Цели СЦВ состоят в преобразовании военной структуры в такую конфигурацию, которая сделает войска наиболее эффективными: они будут быстрее работать, повысится уровень рассредоточения сил, снизится коэффициент смертности, уменьшится зависимость от применения оружия и в то же время появится возможность предвидеть (по сравнению с реактивными действиями), а также интегрировать новые технологии в сеть для производства информации и получения преимущества в скорости по сравнению с будущими оппонентами.

В объединенной интеграционной концепции СЦВ, изданной Пентагоном в 2005 году, даны подробные разъяснения по поводу того, как должны быть взаимосвязаны элементы сетецентричных войск.

«Трудность в создании сетецентричного окружения включают два момента. Первый – управление знаниями; это систематический процесс обнаружения, отбора, организации, фильтрования, обмена, развития и использования информации в контексте социальной среды с целью улучшения боевой эффективности. Чтобы этого достичь, нужно обеспечить правильную информацию, доступную для нужного человека в нужное время в нужном контексте – тогда произойдет парадигмальный сдвиг от "необходимости знать" к "необходимости обмениваться". Это будет поддерживать динамические организационные конструкты и децентрализованный процесс принятия решений. Партнерские действия, как ожидается, будут исходить от межведомственных, многонациональных, коалиционных неправительственных организаций, промышленности и академических кругов.

Второй важный момент – техническое подключение и межоперационность, составляющие два требования по сетевому управлению.

Поэтому необходимо организовать передачу нужной информации через защищенные каналы связи не только для элементов системы "командование и контроль" но и для пользователей Объединенных сил, которые находятся на тактических позициях. Платформа разведки, наблюдения и рекогносцировки, которая представляет собой «сенсоры» и оружейные системы ("стрелки"), тоже должна быть объединена в сеть».

В основе данной модели лежит новая парадигма экономики, а также изменение структуры социальных взаимоотношений. Относительно экономической составляющей, о которой красноречиво говорили Сибровски и Гарстка, хотелось бы сделать одну ремарку. Необходимо отметить, что такое обоснование вытекает из капиталистической формы производства и маркетинга, но никак не из альтернативных и гетеродоксальных моделей хозяйствования, следовательно, сетецентричная война как таковая является продуктом либерально-капиталистической мир-системы и может давать сбои в обществах с другим укладом. Эта взаимосвязь также была замечена военными специалистами. В частности, Гаутам Мукунда и Уильям Трой отмечали, что «поскольку глобализированная мировая экономика показывает потенциальные преимущества сетей и специализации, то мировой финансовый кризис демонстрирует их опасности».

Для русского читателя, возможно, самым парадоксальным в данной теории и практике будет то, что ее провозвестником был наш соотечественник – маршал Николай Огарков, который с 1977 по 1984 годы руководил Генштабом ВС СССР. Под его командованием в 1981 году были проведены широкомасштабные маневры «Запад-81», в ходе которых отрабатывалась автоматизированная система управления войсками, которая выводила на новый уровень информационное обеспечение армии. К сожалению, в отечественной военно-стратегической мысли в связи с распадом СССР и ельцинским либерализмом наступила длительная пауза, которой воспользовались наши заокеанские «партнеры».

Впрочем, сами западные авторы признают гений нашего военного, указывая, что идеи Огаркова послужили не только прототипом «сетецентричной войны», но и то, что он был автором концепции «революции в военном деле» и пытался заложить основы того, что сейчас принято называть кибервойной.

В целом необходимо принять как аксиому, что вопрос создания и распространения сетей по всему миру, каковы бы они ни были – военные, дипломатические, культурные и пр., в США является неким внутренне присущим императивом. Само мышление американцев является сетевым и они представляют себе остальные регионы и страны как некие комбинации сетей.

В этом отношении крайне показателен пассаж совместной программной работы губернатора штата Луизиана Бобби Джиндала и сенатора Джима Тэйлента (оба представляют консервативное крыло Республиканской партии) «Перестраивая оборонный консенсус Америки», где они пишут, что «США более не защищены от прямой атаки благодаря своей географической изоляции. По этой причине необходимо подумать о мире, где важны не понятие национальных границ, а серии взаимосвязанных сетей – финансовых, транспортных, социальных, – которые легко атаковать и тяжело защитить, и от которых Америка зависит гораздо больше, чем множество наших врагов».

 

Гибридная война

На закрытой конференции в Германии, прошедшей в начале 2015 года, командующий вооруженными силами США в Европе генерал-лейтенант Бен Ходжс заявил, что Россия через несколько лет будет способна одновременно вести три операции без дополнительной мобилизации. Под операцией он имел в виду текущий конфликт на Украине, так как в блоке НАТО тщательно придерживаются надуманной точки зрения (и активно раскручивают его в западных СМИ), что именно Россия ведет войну с Киевом, отправляя на Донбасс военную технику, специалистов и поддерживая повстанцев средствами. Ходжс заявил, что Россия разработала так называемую «гибридную войну», которую успешно протестировала в Крыму с помощью «маленьких зеленых человечков». И на очереди теперь страны Балтии и Грузия.

Логика выбора этих стран, которые отметил Ходжс, вполне объяснима, так как там многие годы намеренно культивировалась русофобия, но почему именно России приписывается разработка гибридной войны?

Нужно более детально остановиться на данной концепции. В последнее время этот термин часто упоминал генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг, а также представители украинской власти – от доморощенных военных «экспертов» до одиозного главы СБУ Валентина Наливайченко. Нужно прояснить, где зародилась эта концепция и что она означает.

Автором данного определения является Фрэнк Г. Хоффман – бывший офицер Морской пехоты США, а ныне научный сотрудник Министерства обороны США. Это крупный теоретик в области вооруженных конфликтов и военно-политической стратегии, к мнению которого прислушиваются проектировщики и лица, принимающие решения в высоких кабинетах Вашингтона и европейских столиц. Наряду с асимметричными конфликтами и неконвенциональной войной, которые также на устах у военных экспертов, концепция гибридных угроз широко используется в документах НАТО и Пентагона.

Итак, о чем она говорит?

Предоставим слово одному из авторов данной теории. Хоффман утверждает, что будущие конфликты будут мультимодальными (то есть будут вестись разными способами) и многовариантными, не вписываясь в рамки простой характеристики по принципу деления на черное и белое. Есть смешанные формы войны, частота которых возрастает. В гибридных войнах противник чаще всего представляет собой уникальную комбинацию угроз. Вместо отдельных соперников с фундаментально различными подходами (традиционными, нестандартными либо террористическими) ожидаются столкновения с конкурентами, которые будут использовать – не исключено, что одновременно, – все формы войны, в том числе и преступное поведение.

По Хоффману, будущие угрозы могут в большей степени быть охарактеризованы как гибридное сочетание традиционных и нерегулярных тактик, децентрализованное планирование и исполнение, участие негосударственных акторов, с использованием одновременно простых и сложных технологий в инновационных направлениях.

Гибридные угрозы включают в себя ряд различных режимов ведения войны, включая стандартное вооружение, нерегулярные тактики и формирования, террористические акты (в том числе насилие и принуждение) и криминальный беспорядок. Гибридные войны также могут быть мультиузловыми – проводимые и государствами, и различными негосударственными акторами. Эти мультимодальные/мультиузловые действия могут проводиться либо различными подразделениями, либо одним и тем же. В таких конфликтах будущие противники (государства; группы, спонсируемые государством или субъекты, которые сами финансируют свою деятельность) будут использовать доступ к современному военному потенциалу, включая зашифрованные командные системы, переносные ракеты класса «земля-воздух» и другие современные смертоносные системы; а также будут содействовать организации затяжных партизанских действий, в которых применяются засады, самодельные взрывные устройства и убийства. Здесь возможно сочетание высокотехнологических возможностей государств, таких как противоспутниковые средства защиты от терроризма и финансовые кибервойны, только, как правило, оперативно и тактически направленные и скоординированные в рамках основных боевых действий для достижения синергетического эффекта в физическом и психологическом измерениях конфликта. Результаты могут быть получены на всех уровнях войны.

Сам Фрэнк Хоффман в статье, вышедшей в июле 2014 года, обвинил Россию в том, что в 2008 году в Грузии были применены методы гибридной войны, и по этой же причине бывший генеральный секретарь НАТО Андерс фон Расмунссен в интервью газете «Нью-Йорк Таймс» в том же месяце заявил о гибридной войне в отношении Украины.

В более ранней работе Хоффман говорит, что «мое собственное определение взято из стратегии национальной обороны и фокусируется на режимах конфликта противника. Это явно исключает "прорывные технологии" и включает в себя "прорывное социальное поведение" или преступность… Многие военные теоретики избегают этого элемента и не хотят иметь дело с чем-то, что наша культура резко отвергает и указывает, что это полномочия правоохранительных органов. Но связь между преступными и террористическими организациями хорошо себя зарекомендовала, а рост нарко-террористических и гнусных транснациональных организаций, использующих контрабанду, наркотики, торговлю людьми, вымогательство и т. д., для подрыва легитимности местного или национального правительства достаточно очевиден. Важность производства мака в Афганистане усиливает эту оценку. Кроме того, растущая проблема банд как формы разрушительной силы внутри Америки и в Мексике предвещает большие проблемы в будущем».

Афганистан и Мексика могут служить примерами такой гибридной войны. В первом случае это некое сочетание местных племен, ветеранов афгано-советской войны (моджахеды), движения «Талибан» и «Аль-Каиды». Обеспечение деятельности за счет производства опиума для финансирования своей деятельности, а также сбора средств со стороны исламистов-салафитов. Методы деятельности – сочетание атак на базы НАТО и транспортные конвои с террористическими актами и убийствами отдельных лиц. При этом ответные действия со стороны США и НАТО (как правило, приводящие к жертвам среди мирного населения) способствуют поддержке боевиков со стороны местного населения. В Мексике нарковойна, в которой с 2006 года погибло более 50 тысяч человек, напрямую связана с внутренней борьбой за сферы влияния между наркокартелями, коррупцией в правоохранительных органах и вмешательством США.

Далее Хоффман определяет гибридную угрозу как: любого противника, который одновременно и адаптивно использует конденсированное сочетание обычных вооружений, нерегулярную тактику, терроризм и преступное поведение в зоне боевых действий для достижения своих политических целей.

По его мнению, существует ряд вопросов, связанных с этим определением. Они включают в себя пять отдельных элементов.

1. Модальность по сравнению со структурой. Должно ли наше внимание определять режимы боевых действий противника или его структуры (комбинации состояний, негосударственные субъекты, иностранные боевики)?

2. Одновременность. Есть ли сила, одновременно использующая четыре различных режима конфликта или продемонстрировавшая способность использовать все четыре режима во время кампании?

3. Слитность. Смешивают ли вооруженные силы различные типы, регулярные и нерегулярные, на театре военных действий или они должны смешивать различные режимы конфликта? Насколько квалифицируется координация и на каком уровне войны?

4. Комплексность. Смешивают ли акторы все четыре режима, или трех из четырех достаточно, чтобы сделать его гибридным?

5. Преступность. Является ли преступность преднамеренным режимом конфликта, или просто источником дохода или поддержки банд и талибов?

Упоминание Хоффманом талибов отсылает нас к событиям в Афганистане и соответствующему опыту, который США там получили (начиная с 1979 года).

В научной монографии «Конфликт в XXI столетии. Появление гибридной войны» (2007) Хоффман пишет, что прототипом для него послужили такие организации, как ХАМАС и «Хизбалла».

Действительно, и другие американские эксперты считают, что ливанская политическая организация «Хизбалла» во время конфликта с Израилем в 2006 году использовала гибридные методы ведения войны, ему также следовали повстанцы в Ираке, организовывая атаки на американские оккупационные силы. «Хизбалла» не является структурой ливанской армии, хотя боевое крыло этой организации имеет стрелковое вооружение. Сетевая структура этой партии, основанная на социальных и религиозных связях, послужила мощным фактором сопротивления при израильских атаках. В Ираке ситуация была еще более запутанной. Против США выступали одновременно шиитские и суннитские вооруженные формирования, а также бывшие баасисты (сторонники светского режима Саддама Хусейна). В свою очередь, «Аль-Каида» устраивала провокации в этой стране, воспользовавшись временным безвластием.

Следует отметить, что эти и другие полевые исследования указывают на связь западного способа ведения войны с относительно новой умозрительной концепцией гибридных угроз. Иными словами, США, НАТО и Израиль, с одной стороны, испытали практику гибридной войны, а с другой – прочувствовали на своей шкуре всю прелесть гибридных действий со стороны противника и разработали соответствующий план противодействия.

Очевидность такого подхода видна в том, что концепцию гибридной войны используют не только морская пехота и силы специальных операций, но и другие виды вооруженных сил, в частности ВВС, для которых, казалось бы, эта модель ведения войны вообще неуместна.

Майкл Айшервуд в монографии «Воздушная мощь для гибридной войны», изданной Институтом Митчелла Ассоциации ВВС США в 2009 году, дает следующее определение гибридной войны.

Концептуальная схема гибридной войны

Гибридная война стирает различие между чисто конвенциональной и типично иррегулярной войной. В настоящее время этот термин имеет три приложения. Гибридность может относиться, прежде всего, к боевой обстановке и условиям; во-вторых, к стратегии и тактике противника; в-третьих, к типу сил, которые США должны создавать и поддерживать. В ранних исследованиях этого явления часто использовался термин в отношении ко всем этим возможностям. В феврале 2009 года генерал Морской пехоты Джеймс Маттис говорил и о гибридных врагах, и о гибридных вооруженных силах, которые США могут разработать, чтобы противостоять им.

Айшервуд пишет, что в гибридных контекстах будущего американские силы могут противостоять государственным и негосударственным противникам, использующим широкий спектр, который можно считать «обычным» оружием – от управляемых снарядов и крылатых ракет до кибероружия, где объединяются летальное и нелетальное действие. Противники могут использовать тактические засады в один прекрасный день, а в другой перейдут к обычным атакам.

Оружие и тактика гибридной войны, таким образом, будут отражать слияние традиционного и нетрадиционного боя. Когда дело доходит до политических целей, гибридные воины, скорее всего, примут вид иррегулярной войны, где ее практики стремятся подорвать легитимность и авторитет правящего режима. Это потребует от вооруженных сил США помощи, чтобы укрепить способности правительства обеспечивать социальные, экономические и политические потребности своего народа.

Важно отметить, что гибридный контекст, о котором сказано, не что иное, как продукт глобализации, размывающей границы предыдущих норм и правил. И двигателем этой глобализации были, в первую очередь, США.

Что касается последовательности действий, то американский военный опыт в Косово, Афганистане и в Ираке вынудил Объединенный штаб переформулировать свои этапы войны. Командиры теперь планируют операции с нулевой фазы, переходящей в доминирующую операцию, а далее – в операции по поддержанию стабильности и реконструкции. Эта формула была важным продолжением основных этапов подготовки и основного боя. Тем не менее имели место и дополнительные фазы, состоящие из последовательного набора операций – от формирования и сдерживания до перехвата инициативы, основного боя и стабилизации.

А гибридная война отличается тем, что она позволяет противнику заниматься несколькими фазами в одно и то же время и выдвигает другой набор требований для вооруженных сил.

Рост гибридной войны не означает, что США должны отказаться от центрального принципа своей стратегии. Прошедшее десятилетие показывает, что асимметричные преимущества вооруженных сил США могут хорошо адаптироваться к задаче победы над врагами, которые представляют наступательные операции гибридной войны. Большая опасность заключается в доверии к стратегии значительных людских ресурсов, которая находит применение в борьбе с повстанцами, но может быть менее универсальной и менее эффективной, когда сопоставляется с требованиями гибридных сценариев войны.

Айшервуд также отмечает, что из государств потенциально гибридную войну могут вести Северная Корея и Иран.

Далее он резюмирует, что сложный характер гибридной войны требует от боевых военачальников и гражданских лидеров изысканного осознания своей операционной среды или, как говорят в Морской пехоте, «чувства боевого пространства». Они пытаются понять планирование, размещение сил, операции и потенциально смертельные угрозы, которые возникают в их операционной среде. Информация должна быть получена на фоне динамичной и сложной социальной, городской и информационной местности, а также голых гор и густых джунглей.

В этих средах гибридный противник может скрываться среди гражданского населения, быть не похожим на типичного врага и использовать «электронное убежище», созданное глобальным телекоммуникационным рынком.

Натан Фрейер из Центра стратегических и международных исследований, который также является одним из авторов термина «гибридная война», считает, что в будущем США столкнутся с угрозами четырех видов – это традиционная война, иррегулярная, катастрофический терроризм и подрывная деятельность. По версии Фрейера, гибридная угроза возникает, когда любой актор использует конфликты двух или более упомянутых видов.

Нужно отметить, что словосочетание «гибридные угрозы» использовалось и в трех последних четырехлетних обзорах по обороне, вышедших в 2006, 2010 и 2014 годах соответственно. Следовательно, это тщательно проработанная концептуальная модель, которая фактически внедрена в военную доктрину США и их партнеров по НАТО. И вооруженные силы этой страны уже применяют ее на практике там, где это им необходимо: от неприветливых гор Гиндукуша и мексиканской границы – до социальных сетей в киберпространстве.

 

Асимметричная война

Асимметричной войной, как правило, называется конфликт, в котором ресурсы двух воюющих сторон существенно различаются, а во время борьбы они пытаются использовать характерные недостатки друг друга.

Термин стал известен после выхода в свет в 1975 году статьи Эндрю Мэка «Почему большие нации проигрывают малые войны», где автор описывал диспропорцию силы между противоположными сторонами конфликта. Тем не менее в академической и военной среде интерес к данной концепции появился только в начале 2000-х годов.

Сегодня асимметрия чаще всего ассоциируется с повстанческими движениями и войной против нерегулярных военных формирований. Современные теории стратегии противоборства с повстанческими движениями также подразумевают создание эффективной асимметрии в борьбе с так называемым «асимметричным противником». В отличие от создания конвенциональных асимметрий, многие из которых имеют тенденцию быть ориентированными на действия в пределах определенных районов, современная теория борьбы с повстанцами сосредотачивается на асимметрии в аспекте поддержки со стороны местного населения – посредством использования мер безопасности и прочих служб, включая сюда и эффективное управление.

В контексте контрповстанческих операций автором этой теории часто называют Дэвида Галулу. Предлагаемый им стратегический план действий только начинается с уничтожения либо вытеснения повстанцев как организованной боевой единицы, но заканчивается – после формирования эффективной и самодостаточной местной политической структуры – полным уничтожением всех сил повстанцев.

Асимметрией также называют стратегию, основанную на совокупном эффекте мелких боевых действий и ухода от прямого столкновения в целях не допустить установления оперативного контроля за военной ситуацией, что создает для противоборствующей стороны серьезные проблемы и трудности.

По мнению Роджера Барнетта, асимметричные ситуации возникают в том случае, когда противник пользуется большей свободой действий либо располагает таким вооружением или такой военной техникой, какими не располагает другая сторона. Преступники создают ситуации, при которых их противник не может использовать свои сильные стороны, а также стремятся быть непредсказуемыми. Они используют свое преимущество, следуя определенным методам ведения боевых действий либо применяя такие приемы, которые не могут быть предсказаны заранее и с которыми невозможно эффективно бороться.

Армия США признает, что даже постоянные противники, скорее, полагаются на «асимметричные способы» для того, чтобы «смягчить их относительные недостатки».

В связи с этим возникает необходимость всестороннего анализа данной проблематики. В определенной мере этой тематикой занимался Отдел специальных действий ЦРУ. На базе ВМС США в 1999 году был организован Центр по асимметричной войне. Группа по асимметричной войне Армии США, созданная в 2004 году, также занимается разработкой всевозможных концепций и методологий, которые могли бы быть применены против противника с особыми характеристиками.

Например, в работе, посвященной радикализации политических группировок в свете соответствующих социальных и психологических теорий, которую подготовила лаборатория прикладной физики Университета Джона Гопкинса для группы по асимметричной войне Армии США, указано, что для анализа применялись теория относительной депривации, теория социальных сетей, теория социального движения, символическое взаимодействие, теория групповой динамики, теория социального обучения, теория социальной идентичности, теория менеджмента террором, теория неопределенности, теория идентичности, теория нарциссизма, теория паранойи, теория абсолютизма/апокалиптизма, антисоциальная теория, теория поиска инноваций, теория унижения и мести. Это указывает на широту тем и глубину социальных исследований, которые проводятся для изучения действий радикальных группировок и поиска возможных решений по их дерадикализации, изоляции и уничтожения.

 

Спецоперации

Силы специальных операций (ССО) на сегодняшний день являются мощным и оперативным инструментом США для решения самых разных вопросов во всех уголках мира. Бойцы этих подразделений убили Усаму бен Ладена, неоднократно проводили секретные рейды в джунглях Латинской Америки, были обнаружены на территории Ливии и Сирии. Недавно они произвели жуткий переполох на Филиппинах, пытаясь обезвредить одну повстанческую группировку, но вызвали своими действиями международный скандал, который сейчас тщательно скрывают.

Но спецназовцы – это не только стрельба на поражение, но еще и информационно-психологическая война, разведка, научные исследования и разработки, внедрение новых методов противоборства.

Как пишет американский исследователь в области военных кампаний США Ник Турс, количество военнослужащих сил специальных операций с 2001 по 2014 годы возросло с 33 тысяч до 72 тысяч человек личного состава, а бюджет вырос с 2,3 млрд долл. до 10,4 млрд долл. соответственно. На 2013 год войска ССО были размещены в 134 странах.

Очевидно, что далеко не во всех этих странах идут войны или критическая ситуация. Зачем тогда нужно размещать там спецназ? Дело в том, что эти войска являются многопрофильными и выполняют самые разные задачи.

По данным Департамента обороны, «USSOCOM организует, тренирует и оснащает ССО для проведения основной деятельности специальных операций… и других подобных мероприятий, которые могут быть определены президентом и/или министром обороны. Эти основные виды деятельности отражают коллективные возможности всех объединенных ССО, а не тех, которые выполняет одна служба или подразделение.

Известны следующие виды деятельности ССО.

1. Прямое действие. Кратковременные атаки в чужом, вражеском или дипломатически чувствительном окружении для захвата, уничтожения, пленения, эксплуатации, восстановления или уничтожения назначенных целей.

2. Специальное наблюдение. Разведка и наблюдение, обычно проводимые в подпольной или скрытой форме для сбора и проверки информации стратегической или оперативной значимости, с применением военных возможностей, которых обычно нет в стандартных вооруженных силах.

3. Операции по противодействию оружию массового поражения. Поддержка, оказанная в рамках технического опыта, материальных средств, а также специальных команд по поиску и отслеживанию оружия массового поражения и/или проведение акций прямого действия для предотвращения использования ОМП или оказания помощи в его нейтрализации или восстановления.

4. Борьба с терроризмом. Действия, предпринимаемые в условиях, не способствующих применению обычных вооруженных сил для нейтрализации террористов и их сетей в целях предотвращения использования ими незаконного насилия.

5. Неконвенциональная война. Действия, предпринимаемые для того, чтобы движение сопротивления коренных народов сдерживало или свергало правительство или оккупационные силы.

6. Иностранная внутренняя оборона. Мероприятия, которые поддерживают программу внутренней обороны страны, призванные защитить от подрывной деятельности, беззакония, мятежа, терроризма и других угроз внутренней безопасности и стабильности.

7. Помощь силам безопасности. Мероприятия, которые способствуют широким усилиям со стороны правительства США для поддержки развития потенциала и возможностей иностранных сил безопасности и поддерживающих их институтов.

8. Спасение заложников. Чувствительные миссии по реагированию на кризис в ответ на террористические угрозы и инциденты, где ССО поддерживают спасение заложников или осуществляют перезахват объектов, сооружений и чувствительных материалов США за рубежом.

9. Контрповстанчество. ССО поддерживают комплексные гражданские и военные усилия, чтобы сдержать и в конечном счете победить мятеж. ССО особенно искусны в использовании непрямого подхода, что положительно влияет на сегменты коренного населения.

10. Иностранная гуманитарная помощь. ССО поддерживают ряд гуманитарных мероприятий Минобороны, проводимых за пределами США и их территорий, для снятия или уменьшения страданий людей, болезней, голода или лишений. ССО могут быть быстро развернуты с отличными средствами связи, и они способны работать в суровых и часто хаотических условиях, обычно связанных со стихийными бедствиями. Пожалуй, наиболее важными возможностями, имеющимися в ССО для этого, являются их географическая ориентация, культурные знания, языковые возможности и умение работать с многонациональными коренными народами и международными организациями по оказанию помощи, чтобы обеспечить начальные и текущие оценки.

11. Военная информационная поддержка операций. Они планируются для передачи отдельных данных и показателей зарубежной аудитории, чтобы влиять на их эмоции, мотивы, целеполагание и, в конечном счете, на поведение правительств иностранных государств, организаций, групп и лиц, чтобы благоприятствовать первоначальным целям.

12. Операции по гражданским вопросам. Действия, которые улучшают эксплуатационную среду, выявляют и снижают основные причины нестабильности в рамках гражданского общества или связаны с применением особых функциональных навыков, за которые обычно ответственно гражданское правительство.

Разнообразная природа этих мероприятий, как правило, дифференцируется между прямыми и косвенными. Кроме того, некоторые компоненты ССО являются более склонными предпринимать какие-либо виды деятельности по сравнению с другими, хотя все ССО могут быть направлены на выполнение любого из этих действий, если того требует ситуация. Следует отметить, что все прямые миссии и некоторые косвенные миссии могут и, по всей вероятности, потребуют поддержки со стороны армии или военно-воздушных сил, а также других служб… Обязанности и возможности ССО являются широкими и всеобъемлющими. Они играют множество ролей и выполняют их все с чрезвычайно высоким уровнем мастерства. Эти миссии могут быть простыми и тактическими или они могут быть весьма сложными и иметь чрезвычайно важные стратегические последствия».

Крайне показательно, что методичка для проведения прямых и косвенных действий ССО практически является копией цикла Бойда НОРД и его обновленных вариантов.

Фаза 0: формирование ситуации в стране назначения (или театре).

Фаза I: удерживание противника от принятия каких-либо негативных действий.

Фаза II: перехват инициативы, прежде чем это сможет сделать противник.

Фаза III: доминирование над противником.

Фаза IV: стабилизация ситуации.

Фаза V: подключение дружественных гражданских властей.

Фаза 0: возвращение к формированию ситуации.

Известно, что ССО будут расширять как людские резервы, так и свои возможности. В документе по планированию ССО под названием SOCOM 2020 адмирал МакРэйвен прогнозирует всемирное распространение спецвойск США как средство для «демонстрации силы, утверждения стабильности и предотвращения конфликтов».

Его усилия восхваляют многочисленные эксперты. Известный специалист по сетевым войнам, один из авторов этой теории Джон Аркилла указывает, что Командование специальных операций является примером успешного создания чувства общины среди военных элит, собранных с различных служб. Несмотря на то, что все из них имеют внешние, удерживающие их связи, тем не менее в это же время здесь присутствует критически важное чувство социального братства и доверия, которое мало зависит от цвета их униформ. Он отмечает две основные проблемы, которые нужно решить.

1. «Воспитание сильного чувства общей идентичности среди членов недавно созданного Корпуса морской пехоты Командования специальных операций США (MARSOC – United States Marine Corps Special Operations Command).

2. Создание похожих социальных связей с международными военными элитами с целью движения в сторону «глобальной сети специальных операций», что адмирал Уильям Макрейвен сделал основным элементом долгосрочной стратегии SOCOM. Как он сам заявил в июне 2013 года, когда его план был впервые озвучен: «Для начала мне нужно получить все необходимое в военном плане, затем необходимо очень быстро собрать людей для сети, и далее со всем этим очень быстро привлечь наших партнеров и союзников».

Совместная статья генерал-лейтенанта Чарльза Кливленда и подполковника Стюарта Фэрриса из Сил специального назначения Армии США, вышедшая в журнале «Армия» за июль 2014 года, также показывает определенную динамику в интеллектуальном поле и организационных процессах Министерства обороны США, связанных с этим родом войск. Крайне важно не упустить подобные изменения, застряв на предыдущих стратегических доктринах и документах, а идти в ногу с изменениями, даже если они происходят пока на уровне дискурса.

Авторы пишут, что «когда генерал Стэнли Маккристал был главой Объединенного командования по специальным операциям, он запустил в действие теорию, которая состоит в том, что для победы над сетью нужно запустить сеть. Для этого нужно было поднять завесу над секретностью "черных специальных операций" и начать открыто сотрудничать с обычными вооруженными силами, национальными силами партнеров, межведомственными партнерами и даже академической средой, чтобы сформировать децентрализованную сеть акторов, объединенных общей целью и целеустремленностью. Эта сеть была использована с большим эффектом в Ираке, эффективно уничтожая «Аль-Каиду» и нейтрализуя ряд других внутренних и спонсируемых извне нерегулярных и повстанческих элементов.

Этот урок значимости сетей на основе отношений в современной войне по принципу "человек-к-человеку, организация-к-организации, государство-к-государству" применим на уровнях войны. На стратегическом уровне, где начинается победа, мы должны активно и настойчиво работать с союзниками и странами-партнерами, а в некоторых случаях – с негосударственными, местными коренными группами по формированию взаимосвязанной сети акторов, связанных общими интересами безопасности. Заглядывая в будущее, армия должна взять на себя инициативу по кодификации этого урока и разработать концепцию сухопутного могущества (landpower) в поддержку проекта "Force 2025" и глобально интегрированных операций, что обеспечивает дополнительные средства для утверждения глобального лидерства и достижения желаемой стратегической обороны и основ безопасности в XXI веке».

Авторы считают, что подобно тому, как командование специальных операций США заинтересовано в укреплении глобальной сети спецназа, армия должна возглавить усилия по разработке, поддержке и укреплению глобальной сети Landpower. Эта сеть состоит из союзников, экспедиционных глобальных и региональных партнеров, а также сил принимающей страны, связанных общими интересами в отношении региональной стабильности и глобального процветания. Глобальная сеть Landpower может быть компонентом еще более широкой Глобальной сети обороны, предназначенной для создания и обеспечения стратегических опций для старших должностных лиц министерства обороны и лиц, принимающих решение, как внутри страны, так и за рубежом. Эти чиновники и политики могут работать вместе, чтобы определять, как и когда военные возможности лучше могут быть интегрированы и применены ко всей сети, чтобы поддерживать желаемый стратегический результат.

По замыслу американских генералов, в идеале, эта сеть будет обеспечивать платформу для реализации операций, когда и где это необходимо, обеспечивать сдержанную реакцию в стране пребывания и обязывать региональных партнеров исполнять большую часть бремени, насколько они могут ее осилить. Это будет максимизировать ценность и осуществление решений на местах. Кроме того, сеть может быть в состоянии держать врагов и потенциальных соперников на грани риска, угрожая навязать непосредственные и косвенные расходы на необходимые ресурсы или сделав их дорогими, если они пожелают нарушить стратегический статус-кво. Эта возможность может заставить экспансионистские силы подумать дважды, прежде чем действовать за пределами своих границ.

Теоретически глобальная сеть Landpower могла бы занять стратегическую высоту и сохранить глобально распределенное выгодное положение, что эффективно сдерживает значительные действия противника, то есть потенциально полезную форму стратегического маневра. Как определено в Joint Publication 3–0, «маневр – это движение сил по отношению к врагу, чтобы получить или сохранить позиционное преимущество, как правило, для того, чтобы нанести либо угрожать нанести прямой и косвенный огонь маневрирующими силами. Эффективный маневр выводит противника из равновесия и, таким образом, также защищает дружественные силы. Это способствует материально в эксплуатации успехов, сохраняя свободу действий, снижая уязвимость, постоянно создавая новые проблемы для врага».

Когда сдерживание не срабатывает, или если ситуация нуждается в других эффектах, сеть предоставляет гибкие опции для старших офицеров министерства обороны и лицам, принимающим решения, для дальнейшего формирования, принуждения, изоляции, нарушения, навязывания долгосрочных затрат, или решительного уничтожения и победы над врагом по всему спектру угроз, от традиционного национального государства к нерегулярным или гибридным вызовам. Это потребует структуризации взаимозависимых обычных сил, сил специальных операций, а также межведомственных партнеров для успешной реализации национальных стратегий безопасности и обороны, что лучше стратегий, сдерживаемых частично оптимизированной силовой структурой с неполными возможностями, отношениями и взаимодействием.

Императивы, лежащие в основе глобальной сети Landpower, могут включать:

• стойкое участие: построение долгосрочных, прочных отношений и военного потенциала с союзниками, региональными партнерами и силами принимающей страны;

• стратегическую оценку: понимания последствий военно-стратегической деятельности/бездеятельности и эффективности силы в контексте ситуации и с точки зрения соответствующих заинтересованных сторон; информирование с помощью постоянного присутствия и участия;

• взаимозависимость: взаимная зависимость членов друг от друга. Каждый имеет «долю в игре» в той или иной степени, как того требует ситуация;

• доверие: выстраивается медленно и не спеша, до возникновения кризиса; достигается через постоянное присутствие и взаимодействие;

• сотрудничество: достигается доверием и осуществляется непрерывно по всей сети.

Принципы глобальной сети Landpower могут включать:

• универсальность: возможность предоставлять широкий спектр жизнеспособных стратегических вариантов, от открытого, многонационального, комбинированного вооруженного маневра, когда требуются решительные действия, до мелких, затяжных, нетрадиционных военных кампаний, которые поддерживают экономически внушительную стратегию и влияют на наших врагов, чтобы они изменили свое поведение или рисковали в течение долгого времени;

• гибкость: способность быстро и слаженно собирать в одно целое и разбивать силы и возможности, военные и невоенные, в соответствии с изменением ситуации или условиями. Будущие «гибридные проблемы» потребуют гибридных, адаптивных, недоктринальных решений;

• масштабируемость: конструирование только того, что требуется для формирования и поддержки жизнеспособных и устойчивых решений на местном уровне без непоправимого нанесения ущерба культуре пострадавших народов;

• предупреждение: как инструмент хеджирования противостоит сюрпризам, это способность обнаружить существенные угрозы или кризисы, прежде чем они появляются или полностью проявляются, обеспечивая время для подготовки и реагирования с жизнеспособными вариантами соответственно.

По замыслу американских военных, императивы и принципы, лежащие в основе глобальной сети Landpower, сделают ее потенциально полезным инструментом. Документ The 2012 Capstone о совместных операциях говорит, что такой инструмент будет «давать возможности командирам справляться с неопределенностью, сложностью и быстрыми переменами. Это улучшит способности командиров адаптировать силы к ситуации. Это поможет командирам масштабировать военную силу в соответствии с требованиями. Это поможет командирам спускать вплоть до самых низших рядов инициативы по учениям и координации на местах, поддерживая широкую ситуационную осведомленность».

В полном объеме Force 2025 представляется в качестве важнейшего узла глобальной сети Landpower. Сделайте на один шаг больше и представьте эту сеть, состоящую из объединенных, межведомственных, межправительственных, международных, неправительственных и коммерческих партнеров. Они могут сотрудничать и доверять друг другу, объединяя свои уставные органы и функциональную экспертизу, чтобы обеспечить национальное руководство с жизнеспособной обороной и опциями безопасности, способными достигать желаемых стратегических результатов на суше. Предельным выражением этой идеи будет реализация известной цитатой Сунь Цзы: «высшее совершенство в том, чтобы сломить вражеское сопротивление без сражения».

Американские военные считают, что это идеал, к которому нужно последовательно стремиться для достижения национальных стратегий обороны и безопасности. А строительство и укрепление глобальной сети Landpower, как и концепция армии Force 2025 в поддержку глобально интегрированных операций, являются позитивным шагом на пути к достижению этого идеала, в то же время одновременно позволяя США и союзникам лучше реагировать и адаптироваться к вневременной реальности сюрпризов и неопределенности.

Хотя бюджет и размер этих особых войск увеличиваются и направлены на создание глобальной структуры, необходимо в качестве примера привести одну операцию, которая упоминалась ранее, так как она проливает свет на интересные взаимосвязи.

25 января 2015 года американский спецназ при поддержке филиппинской полиции вошел в город Мамасапано, который являлся убежищем Исламского освободительного фронта Моро. Официальной причиной была указана необходимость поимки или уничтожения малазийского создателя взрывных устройств, известного под прозвищем Марван. В результате было убито 44 полицейских, 9 американских спецназовцев, 18 повстанцев и четыре гражданских лица. Сам Марван (предположительно) тоже был уничтожен, но его тело не смогли захватить и у трупа отрезали палец, чтобы идентифицировать его по отпечатку.

Однако для американского спецназа проблема только начиналась. При отступлении они вызвали по радио подкрепление для эвакуации, но им сообщили, что дежурнал группа находится на пересменке. В результате контратаки исламистов спецназовцы попали под огонь снайперов Моро, и только один американский солдат из элитного подразделения в 36 человек смог выжить, бросившись в ближайшую реку.

Политический кризис, последовавший после этого, обнажил существенную проблему: зачем было необходимо проводить эту операцию, если переговоры правительства Филиппин и повстанцев были на заключительной стадии? За голову Марвана была обещана награда в 5 млн долл. Его отрезанный палец очутился в лаборатории ФБР через несколько дней после «операции». Вопрос: кто получит вознаграждение, если все непосредственные исполнители были убиты (с большой долей вероятности можно предположить, что единственный выживший спецназовец вскоре тоже загадочным образом погибнет)? Что это дало для Филиппин – как государства, так и народа? Добавим, что ранее президент этой страны и так подвергся сильной критике со стороны национально ориентированных сил за то, что участвовал в переговорах с США по вопросу предоставления военных баз для американцев в рамках их программы по сдерживанию Китая.

 

Комплексные операции

Еще одной относительно новой доктриной являются комплексные операции, однако они подразумевают действия не только вооруженных сил и спецслужб, но и гражданских миссий. Эта «гуманизированная» версия военных вторжений используется для «мягкого» внедрения в различные страны, которые пострадали от природных или рукотворных катастроф.

Традиционно преодолением последствий войн и разрушений занималась ООН, но после того, как эта работа показала себя сверхприбыльной, ее прибрали к рукам американцы. В 2004 году правительство США создало новую структуру экономического захвата – Управление реконструкции и стабилизации (Office of the Coordinator for Reconstruction and Stabilization), которое возглавил тогда бывший посол США на Украине Карлос Паскуаль. Работая в тесном взаимодействии с Советом по национальной разведке США, Управление должно было выработать планы восстановления 25 стран после того, как в них произойдут разрушительные конфликты или природные бедствия. Что касается восстановительных работ, то наиболее яркие примеры выгодной реконструкции (но не для самих «реконструируемых» стран) – Ирак и Афганистан. Там только Halliburton, многие акционеры которой были членами администрации Буша, получила 10 млрд долл. под контракты на поставки и строительные работы, а американская фирма Bearing Point может гордиться тем, что ее доходы в этих странах «выросли за пять лет в четыре раза».

Работа Управления связана не только с восстановительными работами, но и с гуманитарными программами – в духе ранее заявленной X. Клинтон необходимости применения «умной силы» (smart power). Очередной глава Управления Роберт Лофтис заявил в начале 2011 года о намерении США «поддерживать развитие полиэтнической демократии в Кыргызстане».

Самым интересным в работе данного Управления будет тот факт, что во многих странах, которые были в списке на проведение восстановительных работ, не было никаких стихийных бедствий.

В коллективном исследовании по комплексным операциям, изданном в 2009 году Национальным университетом обороны США, на основе статистических данных, анализа политических рисков и т. п. разработаны схемы вторжения в разные страны, дипломатично именуемые «комплексными операциями». На 2009 год объектами «комплексных операций», а затем «стабилизации и реконструкции» представлялись не только Сирия, Северная Корея, Ирак, Иран и Афганистан, то есть «классические» страны-изгои в понимании Вашингтона, но также Индонезия, Куба и даже Украина. Для каждой из этих стран уже было просчитано необходимое количество оккупационных войск, предусмотрены различные варианты использования условно гражданских структур и т. д.

Если после выхода этого исследования нахождение в этом списке Украины могло бы вызвать недоумение, то в 2014 году такой выбор стал предельно понятен. США уже заранее выбрали цель, разработали план действий, произвели необходимые расчеты и начали реализацию очередного проекта дестабилизации.

 

Неконвенциональная война

Командование специальных операций США (USSOCOM) определяет неконвенциональную (нетрадиционную) войну (НВ) как «мероприятия, проводимые для того, чтобы создать движение сопротивления или повстанческие силы, чтобы принудить, ослабить или свергнуть действующую власть либо правительство, оперируя посредством или во взаимодействии с подпольем, вспомогательными и партизанскими силами в области, где ведется противоборство».

Данное определение НВ было утверждено в мае 2009 года. Особый циркуляр спецназа по нетрадиционной войне 18–01 был издан в декабре 2010 года. Специальный раздел на американском сайте, посвященном безопасности и военной науке, объясняет, как НВ вписана в общую военную доктрину.

НВ u ARSOF. Нетрадиционная война является одной из девяти основных видов деятельности Армейских сил специальных операций (ARSOF). Остальные восемь – это внутренняя иностранная оборона, помощь силам безопасности, борьба с повстанцами, прямое действие, специальная разведка, борьба с терроризмом, операции по военно-информационной поддержке, гражданские операции.

НВ и спецназ. НВ также является одной из пяти главных задач спецназа армии США. Остальные четыре представляют борьбу с терроризмом, прямые действия, внутренняя иностранная оборона и специальная разведка.

НВ и иррегулярная война. Нетрадиционная война считается одним из пяти компонентов нерегулярной войны. Другими компонентами являются борьба с терроризмом, внутренняя иностранная оборона, операции по обеспечению стабильности и борьба с повстанцами. При этом определение нерегулярной войны может быть разным, в зависимости от доктринального источника, из которого берется цитата.

НВ и специальная война. Нетрадиционная война считается одним из компонентов специальной войны. Нынешнее определение (см. ADRP 3-05) говорит, что специальная война состоит из операций по военно-информационной поддержке, внутренней иностранной обороны и нетрадиционной войны. В предыдущих доктринах было указано, что к специальной войне относятся психологические операции, борьба с повстанцами и нетрадиционная война.

Специальная война является еще одним подвидом деятельности, которому США уделяют в последнее время повышенное внимание.

В исследовании корпорации RAND по этой теме значится, что «Соединенным Штатам необходимо использовать более сложные формы специальной войны для обеспечения своих интересов. Кампании по специальной войне стабилизируют или дестабилизируют режим при работе „через и с“ локальным государством и негосударственными партнерами, а не через односторонние действия США. Силы специальных операций, как правило, являются основными, которые используют США, но успешные кампании зависят от применения широкого набора совместных возможностей с правительством США».

Авторы отмечают, что специальная война имеет прямое отношение к нынешней глобальной обстановке в плане безопасности, в то время как политики ищут возможности кратковременного широкомасштабного вмешательства, чтобы управлять как острыми (например, гражданская война в Сирии, кризис на Украине), так и хроническими проблемами (например, мятеж на Филиппинах).

Специальные военные кампании имеют шесть основных черт.

• Их целью является стабилизация или дестабилизация целевого режима.

• Местные партнеры предоставляют основные усилия.

• Вооруженные силы США осуществляют небольшое (или нет) присутствие в стране.

• Они, как правило, являются продолжительными и могут потребовать значительной подготовительной работы, которая измеряется месяцами (или годами), а не днями.

• Они требуют интенсивного межведомственного сотрудничества; Министерство обороны может быть в подчинении Госдепартамента или ЦРУ.

• Они используют методы «политической войны» для мобилизации, нейтрализации или интеграции отдельных лиц или групп с тактического до стратегического уровня.

Политическая война, как сказано дальше, должна пониматься как искусство создания или развала коалиций. Исторически спецназ США имел свое сравнительное преимущество в политической борьбе на тактическом уровне (потребительской политикой), в то время как другие государственные органы работали на стратегическом уровне. Этот элемент политической войны, встроенный в специальные военные кампании США, требует интенсивного межведомственного сотрудничества, создания ситуации, когда совместные силы могут поддерживаться Госдепартаментом или ЦРУ.

Взаимосвязь специальной войны с другими формами конфликтов

Важно отметить и тот факт, что «революция» 2004–2005 годов на Украине значится в справочнике по революционной и повстанческой борьбе, изданном в 2012 году Командованием спецоперациями армии США совместно с Университетом Джона Хопкинса. Она названа революцией за модернизацию или реформы и стоит в одном ряду с Движением за эмансипацию дельты реки Нигер, Революционным объединенным фронтом Сьерра-Леоне и движением «Солидарность» в Польше в конце 1980-х. В случае Украины описываются методы рекрутирования сторонников, поддержки, внешней помощи, получения легитимности, контрмеры, предпринятые властями, а также краткосрочные и долгосрочные эффекты, среди которых и продолжение цепной реакции «цветных революций» на постсоветском пространстве.

Наконец, в уставе по спецоперациям, изданном Объединенным штабом в июле 2014 года, схема иррегулярной войны наглядно демонстрирует, что американские военные подготовлены как для классической обороны, так и для ведения подрывных действий на территории других государств. Все зависит от того, кого нужно поддерживать. Если это союзник, у которого возникли проблемы с повстанцами или движением сопротивления, тогда нужно провести ряд операций по их уничтожению. Но если это государство является вражеским, тогда поддержка оказывается тем же повстанцам и движению сопротивления. На схеме устава только одна незначительная разница: в списке акторов, которых нужно подавить, есть еще и террористы, но на противоположном полюсе они отсутствуют. Однако очевидно, что США просто не могут напрямую поддерживать террористов. Для этого существуют другие методы – либо через брендинг (действия те же, но террористы становятся повстанцами или борцами за свободу), либо через прокси-агентов, если послужной список террористов отпугивает Госдепартамент США или они потенциально могут выйти из-под контроля.

Схема иррегулярной войны

Ну а одной из самых новых концепций, разработанной Командованием по спецоперациям Армии США, является контрнеконвенциональная война.

Структура повстанчества или движения сопротивления согласно видению американских военных

Она определяется как «стратегия, охватывающая общегосударственный подход к синхронизации основ нерегулярной войны по интеграции объединенных, межведомственных, межправительственных и многосторонних усилий партнеров в отношении нетрадиционных военных действий противника».

В специальном исследовании по этой теме указано, что необходимо применять неконвенциональные инициативы для того, чтобы противодействовать гибридным угрозам. К источникам таких угроз, как можно догадаться, отнесли Россию. Ее «партнером» по проведению гибридных и неконвенциональных войн американцы решили обозначить Иран.

Между тем показательно, что предлагаемая американскими военными модель организованной подпольной и партизанской борьбы, включая активные боевые действия, как две капли воды похожа на методички по проведению «цветных революций». В данном случае разница только в небольшой надстройке из двух блоков, которые и предполагают собственно партизанские действия с применением насилия.

Очень похоже, что на Украине США применили именно такой анализ при подготовке свержения правительства Януковича. Подготовка кадров и параллельной иерархии велась через финансирование грантовых программ уже многие годы. Часть оппозиционеров пошли на Майдан, руководствуясь собственными интересами (в том числе поддержка шла и со стороны местного олигархата, который преследовал свои узкие интересы), но при переходе к окончательной фазе США перехватили управление Майданом – были назначены новые кадры, а на умеренную оппозицию оказано политическое давление.

 

Зомби-апокалипсис

Данный подзаголовок может навести на мысль, что это какая-то шутка: зачем американским военным придумывать что-то из области фантастики, если существует достаточно угроз и сценариев? Однако, несмотря на столь странное и немного шокирующее название, у армии США есть сценарий и для борьбы с зомби, причем самых разных видов!

В мае 2014 года на американском телеканале CNN вышел сюжет о том, что не нужно бояться ночи живых мертвецов, если она наступит в реальности. Телеведущий утверждал, что у военных США уже есть план борьбы с такой угрозой. Речь шла о специальном документе CONOP 8888, разработанном Стратегическим Командованием США. Незадолго до этого он был рассекречен, поэтому и привлек внимание журналистов.

Согласно сценарию данного документа вооруженные силы США должны выстоять перед атакой зомби планетарного масштаба, проведя против них внушительную операцию.

Нужно отметить, что до этого Департамент внутренней безопасности США и Центры по контролю за болезнями также использовали гипотетическую угрозу в виде ужасных тварей, чтобы потренировать свой персонал для подготовки к такой чрезвычайной ситуации. Теперь это сделали военные, причем впервые в истории.

Чиновники из Пентагона, отвечая на запросы СМИ, уклонились от конкретизации, где конкретно может произойти подобный инцидент. Было только заявлено, что при разработке сценария они предпочли не использовать такие названия, как «Тунис» или «Нигерия», а придумать совершенно невозможный вариант, который нельзя спутать с реальным планом.

Генерал Роберт Коун прокомментировал, что «мы рассматривали наши существующие техники, тактики и процедуры и пришли к выводу, что когда наступит зомби-апокалипсис, то наши методы действия не будут достаточно удачными… Так что мы переоценили все с самого начала и выяснили те нюансы, которые могут быть рабочими».

Этот «рабочий» материал и нашел воплощение в очередном полевом уставе, которому присвоили код и соответствующее название: FM 3-21.81, «The Infantry Rifle Platoon and Squad: Employment in a Zombie-Apocalypse Scenario».

Другие участники этого довольно странного проекта высказали следующие замечания.

Бригадный генерал Брайан Оуэнс, командующий пехотным училищем Армии США, который был консультантом по разработке нового руководства, сказал, что «боевые приемы зомби-апокалипсиса отличаются от всего того, что изучали наши солдаты, поэтому мы обратились к передовым мировым экспертам по нетрадиционной войне и включили свои мозги, чтобы узнать все, что только можно. Эти ребята потратили тысячи и тысячи часов в бою против нежити, и они действительно написали книгу о тактике борьбы с зомби».

Самое парадоксальное в том, что экспертами для консультаций были выбраны геймеры компьютерной игры Call of Duty: Black Ops. И, похоже, их рассказы о том, кто и как крошил монстров, произвели на американских военных серьезное впечатление. «Они делали вещи, о которых мы раньше никогда не слышали, и мы были поражены тем, насколько хорошо у них это получалось», – сказал Оуэнс.

Консультант Чад Синклер, который шел под тегом «BloodAxe418», в частности, в одном из комментариев заявил: «в реальности мы должны были заставить их изобретать велосипед… Армия привыкла за последние 10 лет к основам тактики боя с применением небольших подразделений или подобного рода боевым действиям на Ближнем Востоке, и эта тактика просто не работает в среде зомби. Нежить обычно не использует стратегии согласованных атак, так что любое масштабное участие против силы мертвецов неизбежно переходит в рукопашный бой один на один. Это своего рода бой, который армия в реальности не использовала со времен Первой мировой войны, поэтому обычные стратегии и оружие должны быть выброшены».

Комментарий геймера, как ни парадоксально, дает ответ на вопрос, где и как может применяться метод ведения боевых действия для зомби-апокалипсиса. Во-первых, это война, основанная на принципе массовой фронтовой атаки. Во-вторых, это условия, в которых не будет возможности обеспечивать солдат боеприпасами, вследствие чего необходимо применять холодное оружие и подручные средства.

FM 3-21.81 подчеркивает широкое применение штыков и М4/М16 в качестве оружия ближнего боя. Кроме того, несколько видов «низкотехнологичного» оружия поступило на тестирование в вооруженные силы США уже после подготовки данного документа. Одним из них является тактическое мачете М88, которое имеет длину лезвия 24 см, эргономичную полимерную пистолетную рукоятку и зубцы на задней части лезвия. Другим оружием является штурмовая дубинка М141А1, которая, на первый взгляд, выглядит как обычная деревянная бейсбольная бита, но оснащена острыми шипами на наконечнике. Еще есть аксессуарные рельсы М1913 для установки современной оптики и дополнительных рукояток.

Сам полевой устав тоже имеет довольно четкое и лаконичное содержание – сведения по безопасности, наступательные и оборонительные операции, условия по введению в действие, эффекты внешней среды, взаимоотношения внутри команды, логистика, намерение командира, зона действия, вражеские и дружеские силы, ограничения – все выглядит, как в обычной воинской инструкции.

Конечно, самым интересным моментом в этой истории является вопрос: как такое вообще возможно? Но на это разработчики устава тоже дают обоснованный ответ.

В данном документе есть один интересный пассаж, связанный с геополитической привязкой. В разделе 5, где говорится о военно-политической ситуации, которая может предшествовать осуществлению данного сценария, сказано: «Тогда как США сейчас испытывают определенные асимметричные преимущества в отношении инфекций зомби, имеющих происхождение на евразийском сухопутном массиве, они могут быть легко потеряны из-за воздушного и морского трафика, который может транспортировать инфекцию зомби в Северную и Южную Америку. Кроме того, астероиды и космическая радиация, способные превратить людей в зомби, могут достичь любой части суши или населения на Земле». В качестве вывода предлагается действовать быстро, наступательно, сокрушительно и в одностороннем порядке. Однако почему Евразия должна стать источником зомби? Не содержится ли здесь тонкий намек на то, что именно с евразийского континента может исходить столь странная и ужасная угроза? Тогда кого собираются крошить как капусту американские солдаты? Учитывая акцент на ограничении боеприпасов и огромных толпах гипотетических зомби, почему-то на ум приходят густонаселенные страны типа Китая и Индии (в Африке таких тоже хватает – например, в Нигерии проживает более 200 млн человек).

Но все же мы попробуем сохранить объективность и не делать геополитической привязки, а посмотреть, кто же такие эти зомби и в чем их отличие от обычных людей.

В уставе сказано, что самих зомби может быть много разновидностей. А именно: 1) патогенные зомби, представляющие собой формы жизни после того, как организм был инфицирован вирусом или бактерией; 2) облученные зомби, ставшие такими вследствие получения предельной дозы электромагнитного и/или корпускулярного облучения; 3) колдовские зомби, созданные с помощью различных форм оккультных экспериментов, часто известных под названием «черной магии». Это наиболее опасный вид зомби, так как, по мнению специалистов армии США, для их уничтожения нужно не только отрубить голову или прострелить мозги, но еще и необходимо полностью сжечь труп; 4) космические зомби – формы жизни, происходящие из космоса или созданные посредством токсического заражения окружающей среды формами токсинов или радиации неземного происхождения; 5) вооруженные зомби – созданные с помощью биомеханического инжиниринга с целью использования в качестве оружия; 6) симбиозные зомби – по своим симптомам они похожи на патогенных зомби, но в данном случае организм хозяина не погибает полностью или быстро; 7) вегетарианские зомби – появившиеся по любой из причин, но не представляющие угрозу для людей, так как они едят только траву. Хотя они не нападают даже на животных, все же они несут риск, поскольку могут съесть всю растительность на Земле; 8) зомби-куры. Хотя это звучит смешно, по утверждению американских военных, это единственный вид зомби, которые реально существуют. Случай имел место в Калифорнии в 2006 году, когда местные фермеры решили усыпить старых куриц, которые больше не могли нести яйца, с помощью угарного газа. Их тела были сложены в кучи и оставлены разлагаться. Через некоторое время несколько куриц выбрались из груд дохлых и какое-то время еще ходили вокруг, пошатываясь, пока не умерли от отказа работы внутренних органов.

После обнародования этого документа, помимо критики военной машины США, началось широкое обсуждение и даже послышались восторженные голоса. В частности, этот сценарий оценили как реалистичный, а наиболее вероятной причиной появления зомби был назван патогенный вирус. Сторонники устава отметили его в качестве инструкции для действий в городских условиях, особо сделав упор на знания, которые позволят создать «множитель силы».

 

Сражение «воздух-море»

Еще одной специфической концепцией является модель, названная «Сражение «воздух-море»» (Air-Sea Battle). Она возникла как программа возможных военных действий США против Китая и постоянно модернизируется, что вызывает критику Пекина.

По мнению американцев, есть несколько причин для трений, которые могут привести к конфликту: 1) китайские преследования японских судов в спорных водах Восточно-Китайского моря могут диктовать США необходимость демонстрации силы в поддержку своего союзника; 2) американские военно-морские силы могут быть направлены на сдерживание попыток Китая ограничить свободу в Южно-Китайском море; 3) нестабильность в Северной Корее может заставить как Китай, так и Соединенные Штаты рассмотреть вопрос интервенции; 4) Китай может оспаривать присутствие американских кораблей или самолетов, подозреваемых в слежке у своего побережья; 5) Тайвань может объявить о своей независимости.

Дэвид Гомперт, который был исполнительным директором по национальной разведке в администрации Обамы, и Терренс Келли из корпорации RAND расписывают парадоксальную логику противостояния между Китаем и США за последние 20 лет. В совместной статье, опубликованной в газете «Los Angeles Times», они указывают, что «будучи бессильной против двух авианосцев США во время Тайваньского кризиса 1996 года, Народно-освободительная армия КНР пришла к выводу, что лучшим способом избежать такого очередного унижения будет являться удар по вооруженным силам США прежде чем они ударят по Китаю. Хотя Китай и не ищет войны, он испытывает страх перед американской военной машиной, которая имеет явные преимущества. Таким образом, они разработали планы и возможности быстро и на ранней стадии не подпускать к себе американские авианосцы, авиабазы, сети управления и контроля, а также спутники».

Авторы говорят, что китайские военные развернули огромное количество ракет (в том числе «убийц» авианосцев), подводные лодки, которые трудно обнаружить, сенсоры дальнего действия для отслеживания и наведения на вооруженные силы США, противоспутниковое оружие, цифровые сети для координации атак и оружие кибервойны для подавления сетей США. Вместе с тем авторы признают: когда Министерство обороны США объявило в 2012 году о своей «Тихоокеанской оси», оно дало понять, что победа над такими возможностями в настоящее время является одним из основных направлений для американских военных.

Следовательно, настоящая цель усиления американского присутствия – не пресловутые заявления Барака Обамы о важности этого региона с экономической точки зрения, но потенциальный противник в лице Пекина. А поскольку защита американских вооруженных сил против возможностей китайских военных является чрезвычайно сложной и дорогостоящей, то, как отмечают Гомперт и Келли, стратеги Пентагона придумали концепцию выведения из строя, известную как «Сражение «воздух-море». Она направлена на уничтожение или блокировку ракетных пусковых установок, баз ВВС, подводных лодок и центров командования, прежде чем они смогут что-либо предпринять. Большинство из этих целей находятся в Китае. Как в случае с китайским планом ведения боевых действий, в чем уверены в США, идея состоит в том, чтобы ударить очень быстро, агрессивно и практически без предупреждения.

Авторы, правда, осознают, что данное мышление является немного ущербным, и пишут: «…такое китайско-американское взаимное планирование подразумевает хрестоматийный пример "кризиса нестабильности" смысл которого в том, чтобы атаковать прежде, чем противник сможет нанести поражение. Каждая сторона знает, что другая думает так же, и поэтому имеет все больше стимулов действовать превентивно, если война кажется неизбежной. Или вероятной. А может, просто возможной. Так что хватит лишь искры, чтобы зажечь конфликт. Кроме того, генералы и адмиралы не принимают решение начинать войну – это делают президенты. Хотя есть некоторое утешение в мысли, что политические лидеры с обеих сторон будут уменьшать противоречия и не прикажут нанести упреждающий удар».

Китай неоднократно высказывал протесты против таких планов США, особенно в отношении концепции «Сражение «воздух-море»», однако, судя по всему, это только придавало уверенности американским военным и политикам в своей правоте.

В конце 2011 года министр обороны США утвердил концепцию «Сражение «воздух-море»» как необходимый шаг в реформе вооруженных сил США, для чего был учрежден специальный отдел. Внедрение этой концепции как официальной доктрины позволило приступить к критике некоторых положений для того, чтобы довести ее до совершенства. Ряд авторов, в частности, предложили проводить военное планирование против Китая в расчете на современное китайское общество, где существуют различные внутренние проблемы: этническое разнообразие (более 50 меньшинств, среди которых уйгуры, тибетцы и монголы, в последнее время проявляли себя не очень дружелюбно по отношению к политическому центру), тенденции регионального сепаратизма, диспропорция экономического развития, особенно между прибрежными и внутренними регионами. Потенциальное использование сухопутных сил США против будущей войны с Китаем также свидетельствует о важности данной модели. Более того, множество военных экспертов США в один голос заявляют о необходимости перевода данной доктрины из операционного уровня на стратегический, что автоматически будет означать аналог холодной войны между США и СССР, но только против Китая.

Между тем создание новых военных баз США вблизи Китая недвусмысленно показывает намерения Вашингтона окружить Поднебесную плотным кольцом. Помимо дислокации ВМС США планируется постоянное размещение ударных групп истребителей и дежурные рейсы самолетов разведчиков с авиабаз в Австралии, Сингапуре, Таиланде, Филиппинах, Индонезии и Малайзии до побережья Индии, о чем в июле 2013 года заявил командующий ВВС США в Тихоокеанском регионе генерал Герберт Карлисл по прозвищу «ястреб». На некоторых базах стран-партнеров США уже увеличено военное присутствие Пентагона. А неоконсерваторы в США тем временем рассуждают, что будет, если нанести удар непосредственно по небольшому ядерному арсеналу Китая.

Следует заметить, что концепция «Сражение «воздух-суша»» и ее дополнительный вариант под названием «контроль за шельфом» (Offshore Control), подразумевающий военное сдерживание со стороны моря, предназначены не только для Китая. Иран рассматривается американскими военными как еще одна потенциальная цель для применения данной комплексной стратегии.

 

Террор как инструмент государственной политики начал широко применяться на практике в период Просвещения. Будучи институциализирован во Франции в конце XVIII века, он двинулся дальше по Европе и явился надежным подспорьем для властных структур. Хотя впоследствии террористами стали называть такие лица и организации, которые добиваются политических целей с применением насилия, в том числе против невинных граждан, этот метод остается действенным инструментом для международных и внутригосударственных манипуляций. И вполне логично, что наследники западноевропейских просвещенцев и рабовладельцев в лице либеральной демократии США до сих пор используют этот метод в качестве долгосрочной политики.

Например, известный геополитик Колин Грей в ряде публикаций, последовавших после событий 11 сентября 2001 года, указал, что, во-первых, США нужно было четко обозначить, что их целью является «Аль-Каида» (это сделала только администрация Обамы в новой стратегии национальной безопасности), так как понятие «мировой терроризм» слишком расплывчато и дает повод для самых различных спекуляций. Во-вторых, при проведении спецопераций подразделения США сами могут действовать в качестве террористов, на что указала общественность многих стран, выступив с критикой вторжения США в Афганистан и Ирак.

Анализируя последствия вторжения, многие эксперты и дипломаты все же признались, что внешняя политика неоконсерваторов в администрации Буша была явно слишком агрессивной и неадекватной.

По мнению Мелвина Леффлера, профессора истории Университета Вирджинии, до 9/11 терроризм не входил в основные приоритеты администрации Буша. Ими являлись Россия и Китай, мирное урегулирование на Ближнем Востоке, создание системы ПРО и озабоченность государствами-«изгоями», такими как Иран, Ирак, Ливия и Северная Корея. После терактов все внимание переключилось на Ближний Восток и Среднюю Азию, что, однако, не снимало вопроса о сдерживании (более опосредованной стратегией) России и Китая. И, как мы видим, остальные темы за это время тоже не исчезли с повестки дня.

Тем не менее, несмотря на критику своих коллег, ряд американских экспертов продолжает высказываться за право применения силы и особую исключительность США, продолжая линию гегемонистов. Джон Беллинджер III, занимающийся международным и национальным законодательством в области безопасности, отметил, что нынешнее законодательство устарело и необходимо наделить США особым статусом в рамках международного права на применение силы.

Хотя различные точки зрения создают видимость демократической дискуссии в США, для адекватного понимания лучше обратить внимание на ключевые результаты изменения политики США после 9/11.

Наиболее емко и кратко данные последствия охарактеризовал один из основателей школы критической геополитики Симон Далби, сказав, что «это изменило геополитическую картину региона и мира в целом».

Расширение полномочий спецслужб, внедрение новых методов слежения, новый виток производства оружия и боеприпасов – все эти тенденции продолжаются и дальше, в том числе и по отношении к военной тактике и стратегии, в частности посредством так называемого «targeted killing», впервые примененного в 2000 году Израилем против палестинцев. Также США расширили рынок сбыта своего оружия, официально передающегося для укрепления безопасности в регионе государствам-партнерам типа Саудовской Аравии. Частные военные компании получили заказы от Пентагона и начали входить в Ирак и Афганистан, при этом их действия были связаны со скандалами, например убийствами сотрудниками фирмы Blackwater иракских граждан. Более того, прецедент работы частных военных компаний, то есть структур, которые занимаются наемниками, распространился и на другие страны, в частности, в соседнюю Африку.

Если до теракта 9/11 США финансировали в Африке программы гуманитарного и экономического характера, то после начала военной кампании их бюджет был сокращен как минимум вдвое. Вместе с этим началась милитаризация Африки. Помимо помощи техникой и специалистами для определенных стран черного континента, США установили там сеть своих военных баз и постепенно ввели в Пентагоне новую структуру – Африканское военное командование (AFRICOM), в задачи которого входит не только борьба с угрозами терроризма, но и обеспечение интересов США в сфере природных ресурсов. А это привело к новому витку активности терроризма, так как вполне обоснованно в этом американском проекте многие, в том числе радикально настроенные группы, увидели не что иное, как новый неоколониализм под соусом демократической риторики.

Обвинения Госдепартамента в адрес других стран по поддержке терроризма, как следует из многолетней истории мирового терроризма, – это всего лишь инструмент политического давления. Сейчас в этом списке находятся Судан (который, между тем, уже разделен на два государства), Куба, Иран и Сирия, а еще не так давно там была Северная Корея, которую исключили из списка после того как Пхеньян пошел на определенные уступки (хотя сейчас КНДР вновь может оказаться в этом списке за свое упрямство). Обвинения в адрес Кубы вообще не выдерживают никакой критики, скорее США со своим аппаратом спецслужб и акциями (от агрессии на Плая Хирон до поддержки террористов Луиса Посады Кариллеса и Орландо Боша) имеют полное право быть названными государством-террористом.

Между тем Вашингтон использует 9/11 и в качестве информационно-идеологической войны, не гнушаясь манипулировать историей. На фоне постоянной политической истерики Белого дома о терактах 9/11 постепенно стали сглаживаться другие трагические даты – 6 и 9 сентября, когда США без особой военной необходимости, исключительно ради демонстрации силы сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, что привело к гораздо большим жертвам, чем в Нью-Йорке.

«Уровень спонсируемых государством (США) убийств в других странах тщательно скрывается от общественного мнения. Репортеры, которые путешествуют с военными подразделениями, представляют собой психологическую команду, описывающую мифические подвиги и героизм солдат для поднятия их боевого духа и укрепления патриотических чувств на родине, в США».

Если мы внимательно присмотримся к этому государству, то обнаружим, что сама гражданская культура, точнее ее прототип, основанный на химерической структуре американского общества, и легитимизирует насилие – в первую очередь, внутри самих Соединенных Штатов.

Например, юридические интерпретации разных «жестокостей» появились в США еще в конце XVIII – начале XIX века, что оправдывало и обосновывало применение пыток, которые были санкционированы государством.

В Массачусетском своде свобод от 1641 года указано, что осужденный преступник «может быть подвергнут пыткам», если он признан виновным, однако при этом «пытка не может быть варварской и бесчеловечной».

Есть и другая сторона медали – это участие самих граждан США в актах и поддержке терроризма. Несмотря на то, что Вашингтон пропагандирует США как страну, где живут люди с высокой гражданской культурой, чувством морального долга и милосердия, реальное положение далеко от действительности. И это может сдетонировать не только во внутренней политике, но и отразиться на взаимоотношениях с другими странами.

В докладе ЦРУ, который был рассекречен в конце 2011 года, отмечается, что ситуация с доморощенными экстремистами в США и теми американскими гражданами, которые оказывают поддержку террористическим организациям, может серьезно повлиять на международные отношения, в том числе в вопросах задержания, передачи и преследования подозреваемых в третьих странах.

В документе написано, что социальные англоязычные сети используются экстремистами для вербовки и распространения своих посланий. Проблемы могут носить и нормативный характер, так как США не поставили своей подписи под документами Международного Уголовного Суда. Приводятся в пример исторические прецеденты, связанные с экстремистами – выходцами из США. Указано, что «некоторые историки подозревают, что британская разведка убивала нацистов на территории США. А американцы ирландского происхождения длительное время финансировали Ирландскую Республиканскую Армию. Члены «Clan na Gael» устраивали подрывы станций метро в Лондоне, Скотленд-ярда, британского парламента и башни Тауэр. Комитет помощи Северной Ирландии, созданный в США в конце 1960-х, оказывал материальную поддержку ирландским боевикам, которая шла в основном для покупки оружия. В 1994 году врач Барух Гольдштейн из Нью-Йорка, эмигрировав в Израиль, вступил в экстремистскую группу «Ках» (Kach) и убил 29 палестинцев во время молитвы в мечети у пещеры праотца Авраама. Этот акт привел к ответной реакции ХАМАС в начале 1995 года… В ноябре 2008-го американец пакистанского происхождения Дэвид Хэдли обвинялся в связях с организацией терактов в Мумбаи, где погибло более 160 человек… Неоднократно задерживались американцы-мусульмане, которые хотели присоединиться к джихаду в рядах «Талибана» или «Аль-Каиды».

В резюме документа говорится, что вопреки распространенному мнению американский экспорт терроризма или террористов не является каким-то новым феноменом, и он связан не только с исламскими радикалами и гражданами, которые имеют ближневосточное, африканское или юго-азиатское происхождение.

К этому можно добавить, что в США действует довольно много экстремистских организаций расистского характера. Тот же Ку-Клукс-Клан и его различные модификации продолжают активно действовать в разных штатах. Одна из его разновидностей, известная как Клан со штаб-квартирой в Теннесси, насчитывает более десяти тысяч членов, которые совершают преступления на почве расовой, идеологической и религиозной ненависти. Доктор Исмаил Салями называет такой тип экстремистов «ненавистами» (англ. hatetivists – комбинация слов «ненависть» и «активист»).

 

Стратегический терроризм

Терроризм является и особой формой психологической борьбы, битвой за умы с помощью воли. С другой стороны, восприятие наличия постоянных угроз от террористических организаций вынудили ряд правительств сформировать стратегию по борьбе с терроризмом, которая затрагивала страны, регионы, правительства, организации, религии, этносы и бизнес-компании. И если раньше терроризм считался определенной девиацией, отклонением от стандартных форм насилия, которое регламентировано нормами международного права и всяческими конвенциями, то теперь существует мнение, что это новая норма, которую нужно понимать и иметь с ней дело.

П. Нойман и М. Л. Р. Смит утверждают (кафедра военных исследований Королевского колледжа Лондона), что терроризм – даже тот, который попадает под разновидность «нигилистического», – не обязательно относится в сфере ненормальности. Терроризм должен более адекватно рассматриваться как военная стратегия.

Авторы считают, что только путем изучения динамики стратегического терроризма можно создать необходимую концептуальную основу, с помощью которой прийти к полному пониманию роли террористического насилия в походах некоторых групп, которые вышли за пределы использования стратегического терроризма в продвижении своих целей.

Если терроризм понимать как военную стратегию, то он автоматически становится инструментом для достижения политических целей не только со стороны радикальных группировок, но и для государственных акторов.

Терроризм как таковой можно описать и как преднамеренное создание чувства страха, как правило, с использованием или угрозой применения символических актов физического насилия, с целью влияния на политическое поведение выбранной целевой группы. Это определение опирается на работу Т. П. Торнтона, чьи исследования представляют собой один из наиболее информативных и проницательных анализов терроризма.

В ней подчеркиваются три аспекта этого явления.

1. Насильственное качество большинства террористических актов, что отличает программу террора от других форм ненасильственной пропаганды, например массовых демонстраций, листовок и т. д. Действительно, хотя люди иногда испытывают страх и беспокойство без угрозы физической расправы, по-видимому, наиболее распространенным средством для побуждения террора являются формы физического насилия.

2. Природа самого насилия. Торнтон называет ее «экстранормальной», и это означает, что для определенного уровня организованного политического насилия, чтобы его назвать терроризмом, он должен выходить за рамки норм насильственной политической агитации, принятой в данном обществе.

3. Символический характер акта насилия. Теракт будет означать более широкое значение, чем непосредственные последствия самого акта; то есть ущерб, смертельные случаи и травмы, вызванные актом, имеют ограниченное отношение к политическому посланию, с помощью которого террористы надеются установить коммуникацию. По этой причине террористический акт может быть понятен только при оценке его символического содержания или «послания».

Кроме того, у спланированной террористической кампании существуют определенные этапы реализации.

Дезориентация является важной задачей и соответствует первому этапу террористической кампании. Террористы полагают, что их действия произведут отчуждение власти, выставив их недееспособными в деле защиты своих граждан. Чтобы достичь этого уровня, нужно нарушить нормальный режим социального взаимодействие, доведя эскалацию насилия до уровня, когда станет ясно, что власти не в состоянии предотвратить распространение хаоса.

Нужно отметить, что здесь обнаруживается определенный парадокс. В то время как террористы заинтересованы заручиться поддержкой масс, им необходимо продолжать насилие. Для этого они проводят так называемые недискредитирующие атаки и разграничивают свои цели на легитимные и нелегитимные. Легитимными целями, как правило, становятся представители государства – политики, чиновники, военные, судьи, полиция и т. п., которые предстают как агенты репрессионного режима.

На втором этапе возникает ответная реакция. Н. Берри выдвинул гипотезу: террористы пытаются манипулировать возможными ответными действиями своего врага, причем здесь может быть несколько вариантов.

К одному из них относится концепция чрезмерной цели, которая составляет существенную часть процесса дезориентации (смотри выше). Террористы хотят спровоцировать правительство работать вне рамок закона и использовать экстраправовые меры. В результате террористические акты часто будут совершаться с явной целью – вызвать начало жестких репрессий, возможно нелегального характера.

Дефляция власти представляет собой противоположность концепции чрезмерной цели. Это сценарий, при котором целевая группа (правительство) теряет поддержку общества, потому что не в состоянии адекватно справиться с террористической угрозой. Правительство полагает, что ему не хватает общественного консенсуса для проведения определенной политики по отношению к террористам, поскольку переговоры рассматриваются как хитрость, угроза и даже передача определенной доли легитимности. Как видно на историческом опыте, такой сценарий стал классической проблемой для многих режимов, особенно работающих в рамках либеральных демократических убеждений.

Еще один тип ответа представляет собой ошибочные репрессии умеренных, так как правительство может начать подавлять умеренную оппозицию, которая не применяет насилие. Запрет политических партий, закрытие газет, аресты и похищения людей относятся к этому варианту действий власти. Рациональное объяснение таких действий состоит в том, что между террористами и умеренной оппозицией может быть связь и они могут действовать сообща. Например, Ирландская Республиканская Армия имеет легальную структуру – «Sinn Fein», которая действует в правовом поле, а у баскских сепаратистов из ЭТА есть политическое крыло – «HeriBatasuna». Пример Исламской Революции в Иране также показывает, что ошибочные репрессии могут только ускорить процесс падения власти. Кроме того, в таких целях террористы могут действовать от лица власти (используя поддельные документы, униформу или своих агентов внутри правительственных структур), чтобы дискредитировать ее в глазах общественности.

Третий этап представляет собой получение легитимности. Это достигается либо с помощью умелой манипуляции через массмедиа либо через политическую агитацию на местах, благодаря чему создается интерактивная связь с массами. Сейчас Интернет является инструментом для установления такой коммуникации, и, как показывает опыт исламистов-джихадистов, он может быть очень эффективным.

Получение легитимности во многом зависит от культуры общества, в котором действуют террористы, и этики, связанной с насилием и смертью.

В одной из работ, посвященных терроризму, приводится интересная статистика, позволяющая сравнить количество смертей. Указывается, что всего в 2011 году в мире в ДТП погибло 1 млн 400 тыс. человек, умерло от СПИДа 1 млн 700 тыс. человек; в США за это же время на дорогах погибло 29 757, было убито 14 612, а в авиакатастрофах разбилось 494 человека. Для сравнения: жертвами террористической атаки 11 сентября 2001 года стали 2996 человек, от ядерной бомбардировки Хиросимы погибло 90 тыс., а цунами в Индийском океане в 2004 году унесло жизни 230 тыс. человек. Автор задается вопросом: насколько с моральной позиции отдельные теракты ужаснее, чем рукотворные или природные инциденты, особенно если учитывать, что ядерная бомбардировка японских городов не была необходимостью, а являлась актом устрашения со стороны США (в том числе своих же союзников)?

Старший научный сотрудник Совета по международным отношениям Уолтер Рассел Мид, ссылаясь на статистические исследования профессора Огайского университета Джона Мюллера, который подсчитал, что удары молний, олени и земляные орехи опаснее террористов, вообще категорично заявил, что «олененок Бэмби хуже Бен Ладена».

Джон Мюллер, известный изучением общественного мнения США, в связи с войной недавно также подверг критике тех политиков, которые паникерски заявляли и заявляют, что исламские террористы близки к созданию оружия массового поражения. Мюллер, основываясь на многочисленных исследованиях, отчетах и разведданных, указал, что «Аль-Каида» была далека от создания или получения ядерного оружия. Кроме того, он добавил, что «вне зон военных действий количество убийств, осуществленных «Аль-Каидой» и структурами, связанными с ними, после 9/11 во всем мире составляло около нескольких сотен в год. Это, конечно, много, но это вряд ли представляет экзистенциальную или серьезную угрозу. А вероятность того, что от рук каких-либо террористов будет убит американец, вообще составляет один шанс из 3,5 миллионов в год, даже включая событие 9/11».

Критики внешней политики США также приводят факт гибели огромного количества мирных жителей Ирака во время американского вторжения (по данным организаций Physicians for Social Responsibility, Physicians for Global Survival и International Physicians for the Preventionof Nuclear War, в Ираке за время американо-британского вторжения погибли 1 млн 300 тыс. человек), что несоизмеримо с единичными случаями терактов против США, даже если проводить условную параллель между исламом и «мусульманским терроризмом». Это позволяет сделать вывод о провалах предыдущих стратегий США по борьбе с терроризмом.

Хотя на данный момент на Западе существует некий мем о том, что самый опасный терроризм по своей природе является исламским. При этом отмечается, что текущая ситуация международного джихадистского терроризма характеризуется тремя взаимосвязанными тенденциями: децентрализацией, локализацией и индивидуализацией. Эти тенденции отчасти являются ответом на успех борьбы с терроризмом с 2001 года, но они также отражают смену паттернов в географической и этнической диверсификации и продолжающийся идеологический спор внутри широкого джихадистского движения между теми, кто выступает за организованный джихад (jihad tanzim), и теми, кто предпочитает сосредоточиться на индивидуальном джихаде (jihad fardiyah).

Между тем остается открытым вопрос о том, кто стоит за многими терактами и радикальными организациями. Террористов, особенно если это разветвленная международная сеть, можно использовать в качестве уполномоченного субъекта на ведение войны, тогда как заказчик останется в тени. Такая методика использования третьей стороны, будь то государство или группировка боевиков, получила название прокси-войны. Сирия, пожалуй, будет наиболее ярким примером, так как там сразу несколько государств, имеющих свои интересы в регионе, поддерживают и обучают террористов, натравливая их на законное правительство.

Конечно же, мы не должны забывать и о государственном терроризме, так как ему наиболее легко получить стратегическое измерение, особенно если действует группа государств.

 

Государственный терроризм

Есть определение, которое гласит, что государственный терроризм представляет собой любое проявление насилия, осуществляемое противоправным путем в отношении иностранных государств и внутренних противников со стороны определенных государств и различных его органов. В этом случае к государственному терроризму относятся акты военной агрессии, судебного и полицейского произвола, совершаемые для решения внешне– и внутриполитических задач.

В целом довольно адекватную дефиницию государственного терроризма дает английский эксперт С. Сигеллер. Он трактует его как превышение власти, использование аппарата принуждения, предназначенного для поддержания общественного порядка и национальной безопасности против собственного народа, для подавления оппозиции. Он включает акты незаконного задержания, пытки, тайную депортацию, скрытые убийства, использование «эскадронов смерти» и т. д.

Основным элементом терроризма, как видно из этимологии слова, является запугивание, следовательно, действия, которые направлены на запугивание правительств или гражданского населения, в широком смысле можно понимать как акты терроризма, не важно, в мирное или военное время они произошли. Например, фосфорные бомбардировки Дрездена авиацией союзников или упоминаемая ранее ядерная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки по своему характеру были именно актами запугивания, так как не имели необходимости с точки зрения военной стратегии, а в случае с Японией устрашение велось в отношении не только японского населения, но и других стран.

Конечно же, в юридическом плане это явление больше характерно для второй половины XX века, потому что ранее к подобным актам приравнивали саботаж, диверсии и агрессию, а само понятие террора в ряде случаев было институциализировано в качестве вооруженной классовой борьбы.

Но есть и очевидные факты вмешательства ряда стран в дела других государств методом поддержки структур, ответственных за насилие. Самый известный – создание и поддержка США эскадронов смерти в странах Латинской Америки. При этом техническая поддержка, поставка оружия и тренировка боевиков, которые уничтожали целые деревни местных жителей и устанавливали репрессионные режимы, осуществлялись при помощи Израиля и Великобритании, поэтому правильнее говорить о международной террористической коалиции. Эти две страны привлекались к подавлению революционных движений в Латинской Америке по причине опыта борьбы с внутренними «врагами» – ирландцами и палестинцами. Израиль же в качестве партнера США на Ближнем Востоке и сейчас активно использует опыт Вашингтона и предлагает свои модели подавления неугодных.

Так, недавно в отношении палестинцев была разработана новая стратегия, основанная на принципе истощения, а не блицкрига, который Израиль применял ранее в последней войне с Ливаном. До этого Израиль часто использовал западные модели для своих военных кампаний. Например, операция Cast Lead, проводившаяся с 27 декабря 2008-го по 21 января 2009 года, была «римейком» американской операции «Шок и трепет» в Ираке в 2003 году, которая и предполагала нанесение молниеносных авиаударов по объектам врага.

Однако новая стратегия предназначена для изматывания противника через постоянное и неустанное давление, а не посредством массированных бомбардировок. Кумулятивный эффект в ней должен быть получен в ходе длительной последовательности прерывистых военных действий, ни одно из которых само по себе не имеет решающей роли в достижении политических целей. Эту стратегию адаптирует сейчас Израиль для своих противников в XXI веке.

Двое израильских ученых из Бар-Иланского Университета, Эфраим Инбар и Эйтан Шамир, доходчиво объясняют, почему вооруженные силы Израиля будут использовать именно такой комбинированный подход по отношению к палестинцам.

Они пишут, что Тель-Авив должен учитывать то, что Запад критично воспринимает применение прямой военной силы Израиля против арабов. Но поскольку внутри Израиля считают, что арабо-израильский конфликт развивался столетиями, то и решить его в ближайшее время будет невозможно. Поэтому Израиль выбирает стратегию изматывания противника, то есть палестинцев, при этом избегая как долгосрочной оккупации, так и политических решений, ориентированных на население. Эта опция в среде израильских военных и политиков получила название «Покос травы»; она состоит в уничтожении любых возможностей противника проводить какие-либо агрессивные действия против Израиля.

Выражение «Покос травы» довольно часто применялось израильскими военными и ранее, но лишь в 2013 году вошло в обиход высшего офицерского звена в качестве академического термина.

Упоминаемые авторы также указывают: в сентябре 2000 года Израиль перестал испытывать иллюзии, что палестинцы – мирный партнер, в то время как «арабская весна» подчеркнула влияние исламистских движений с радикальной антиизраильской (и антизападной) идеологией, которая начала распространяться по региону с большой враждебностью по отношению к сионистскому государству.

По этой причине Израиль и начал разрабатывать своего рода зеркальное отражение доктрины арабского движения сопротивления, именуемого «Muqawamah», которой следуют ХАМАС, Исламский джихад, «Хизбалла» и еще ряд организаций региона.

При этом негосударственные организации палестинцев и арабов из окружающих стран согласно видению Израиля являются его непримиримыми врагами, которые хотят уничтожить еврейское государство, хотя сам Израиль практически мало что может сделать для уменьшения такого риска на политическом фронте.

В качестве одного из элементов этой стратегии Израиль планирует применять и целенаправленные убийства, копируя методику работы США с беспилотными летательными аппаратами в Афганистане, Пакистане, Йемене и Ираке.

Следует отметить, что у доктрины «Покос травы» была довольно длительная предыстория. Еще первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион разработал доктрину безопасности Израиля на основе двух основных предположений, которые заключались в том, что:

1) арабская враждебность по отношению к государству Израиль, вероятно, продолжится в течение десятилетий;

2) Израиль страдает от хронической неполноценности как в отношении территории, так и демографии.

Основная асимметрия в ресурсах в сочетании с арабской враждебностью и вынудила Бен-Гуриона сделать вывод о том, что Израиль не сможет диктовать условия мирного договора своим соседям даже при использовании подавляющей силы.

Упоминаемая «хроническая неполноценность» в отношении территории как раз и связана с нежеланием Израиля уходить с оккупированных земель.

 

Бескомандное сопротивление и «волки-одиночки»

Концепция «бескомандного сопротивления» была разработана офицером разведки США Юлиусом Луи Амоссом в 60-х годах минувшего столетия. Проводя исследования подпольной деятельности американских коммунистов, он определил, что они сформировали свою сеть из небольших ячеек, которые не были связаны друг с другом. В существовании подобной сети, не имеющей явной иерархии, Луи Амосс видел реальную угрозу для государственной безопасности. Эффективность деятельности коммунистов достигалась за счет хорошей конспирации: если удавалось обнаружить одну ячейку, остальные оставались в безопасности и подключали свое лобби как для помощи своим коллегам, оказавшимся в опасности, так и для достижения поставленных целей. Коммунисты США являлись в то время представителями всех сословий общества – от грузчиков в магазинах до сенаторов, поэтому эффект от их деятельности был весьма ощутим. Так что толчок для разработки теории и методов ведения сетевых войн американскими военными (за Луи Амоссом последовал Артур Сибровски) был получен от коммунистов США, которых поддерживали спецслужбы СССР.

В 1983 году член американского Ку-клукс-клана Луи Бим издал эссе «Бескомандное сопротивление», предложив отказаться от какой-либо иерархии, так как конвенциональная пирамидальная модель организации представляет серьезную угрозу для ее членов. Луи Бим оказался по ту сторону американской системы, однако использовал ее плоды для пропаганды своих идей. В качестве более устойчивой формы он предложил создать небольшие группы, которые не были бы связаны друг с другом, а функцию посредника выполнял бы пропагандистский орган. Бим предположил ввести двухъярусный подход к революционной борьбе. Одна часть представляла бы наземные «органы информации», которые «распределяли информацию, используя газеты, рекламные листки, компьютеры и т. д.». Органы информации не должны проводить никаких незаконных действий, а, скорее должны были обеспечивать руководство так, как используется пропаганда в целях вербовки. Второй ярус был бы составлен из индивидуальных операторов и маленьких «фантомных» ячеек, которые проводили бы операции. Эти люди должны быть очень аккуратными, сдержанными, сохранять анонимность и не поддерживать никаких связей с «наземными» активистами.

Во второй половине 2000-х годов в США стали обращать внимание на феномен террористов, которые действовали самостоятельно, не входя в какую-либо организацию. Их назвали «волками-одиночками», характеризуя как людей, которые действуют по собственному произволу, без приказов или даже связи с организацией.

Как считают американские специалисты по терроризму из «Стратфор» Фред Бартон и Скот Стюарт, из-за своей уникальности «волки-одиночки» представляют очень серьезные вызовы для профессионалов в сфере правоохранительной деятельности и госбезопасности. Их скрытность и отсутствие связей предотвращают преждевременную утечку планов по нападению через осведомителей или с помощью технических средств, обеспечивая тем самым превосходящую операционную безопасность.

При этом «волки-одиночки» могут подразделяться на три типа.

1. Индивидуальные террористы действуют автономно и независимо от группы (в смысле подготовки, выбора цели и пр.). Иногда индивидуумы могут перейти к радикальной стадии вследствие определенных событий внутри какой-то группы, но действовать по своему собственному решению.

2. Индивидуальные террористы со связями командования и управления могут получать подготовку и технические средства от группы, которая указывает и цель, но атаку на нее они совершают самостоятельно.

3. Изолированные диады состоят из пар индивидуумов, которые действуют независимо от группы.

По другой версии «волк-одиночка» отличается от «спящего оперативника», так как «спящий» – это агент, который введен в целевую группу или организацию и не предпринимает каких-либо действий (иногда в течение достаточно длительного времени) до того момента, пока не поступит определенный сигнал или не произойдут какие-то события. «Волк-одиночка» – автономный активист, который по своей природе уже состоит в некой целевой группе и способен к самоактивации в любое время. Кроме того, «спящий» или другой скрытый оперативник обучен и заслан организацией. Существование этой связи с организацией означает, что оперативник по определению не может быть «волком-одиночкой».

Как считают американские аналитики, основной проблемой «волков-одиночек» может быть приобретение навыков для успешного проведения террористической деятельности. Хотя, с другой стороны, боевая подготовка не является необходимой на 100 %. Например, Джозеф Пол Фрэнклин совершил ряд убийств (возможно, около двадцати в нескольких государствах) и грабежей, выбирая своими целями VIP-персон, таких как Вернон Джордан и Ларри Флинт, хотя обоих он только серьезно ранил. Отсутствие надлежащего опыта может также служить препятствием для «волков-одиночек». Знаменитый Унабомбер Теодор Качинский за время своей 18-летней кампании сумел убить только троих. Большинство взрывных устройств, которые он делал, не срабатывало. С другой стороны, попытки приобрести оружие и боеприпасы на стороне могут вывести на агентов правоохранительных органов.

Еще существует такой термин, как «радикализация одиночки». Человек либо уже является одиночкой и потом радикализуется, либо его мотивируют внешние факторы. Как правило, психически неустойчивые люди меньше беспокоятся о своей безопасности и более склонны к саморадикализации в информационном вакууме, чем политически мотивированные персоны. Попытки получить обратную связь и поддержку от себе подобных приводят к созданию динамических идеологических перекрестков. Такие феномены были замечены среди бригад бритоголовых расистов, радикальных евреев и исламских фундаменталистов.

Согласно данным Университета Виктории в Австралии, между 1968 и 2011 годами «волками-одиночками» было осуществлено 198 атак в 15 странах. Это довольно небольшой показатель (всего 1,8 % из 11 235 зафиксированных террористических актов), и его связывают с тем, что «волки-одиночки» не могут самостоятельно изготовить взрывные устройства и достать необходимые ингредиенты.

Несмотря на то что тема «волков-одиночек» довольно раздута в правоохранительном сообществе США, ряд исследователей считает, что меры, которые используются по противодействию такого насильственного экстремизма в этой стране, являются контрэффективными. Существует и вероятность того, что в качестве диверсии Вашингтон сам может использовать прокси-агентов в других странах, которые могут выглядеть как «волки-одиночки».

 

Институт наемничества

Наемники существовали с древних времен. Древнегреческий историк Фукидид, описывая Пелопоннесские войны, упоминает некоторые народы, представители которых охотно воевали за плату в этих конфликтах. В Средние века и эпоху Просвещения «аренда» солдат и офицеров стала обычным делом внутри европейских государств. А сегодня частные военные компании (ЧВК) стали необходимым дополнением к государственным войскам и силам безопасности, международным и неправительственным организациям, а также предприятиям, работающим в зонах конфликтов и нестабильности. Для деятельности ЧВК существуют определенные международные правовые механизмы, в частности декларация Монтре, но есть и ограничения. Именно США проталкивают проекты, которые направлены на либерализацию применения наемников по всему миру.

«Система, используемая в США, чтобы регулировать деятельность ЧВК, уже предлагает ключевой план для правительств других стран, чтобы взять его за основу на национальном уровне…» – пишет один из апологетов наемничества.

Сотрудники охранных и военных фирм, известных как частные военные компании, все чаще и чаще принимают участие в вооруженных конфликтах, как правило – малой интенсивности. Военные и спецслужбы охотно передают в руки частных военизированных корпораций заботу по охране объектов и сопровождению грузов. На деловом языке это называется аутсорсингом, то есть передачей частным лицам определенных государственных и управленческих функций. Это особенно распространено в странах Запада, потому что там политическая, корпоративная, интеллектуальная и финансовая власти взаимосвязаны. Но, учитывая процессы глобализации, которые распространяются на весь мир, и интерес ряда корпораций к сверхприбылям, сейчас это приводит к нарушению баланса как в сфере распределения вооружений, так и по отношению к государственной власти. С одной стороны, это связано с «форсированным сокращением армий и пацифизацией того, что от них осталось, что неадекватно реальной геополитической ситуации. Вакуум естественным образом начинают заполнять иностранцы и частники». С другой стороны, последствия подобной тенденции непредсказуемы: ведь если в частных руках будет сконцентрировано больше оружия, чем у официальных властных структур – министерств обороны и внутренних дел, в какой-то момент подобные «игры с огнем» могут привести к политической дестабилизации и даже государственному перевороту.

Женевский центр по демократическому контролю над вооруженными силами в своем исследовании указывал, что ЧВК могут предлагать свои умения в области высоких технологий, где вооруженные силы не могут позволить себе подготовку соответствующих специалистов. В других случаях ЧВК компенсируют отсутствие тех или иных воинских подразделений. Например, благодаря подписанию контракта с израильской фирмой Levdan президент Конго-Бразивилля сумел сместить военный блок, лояльный предыдущему президенту.

Бывали и случаи, когда ЧВК напрямую участвовали в государственных переворотах. В 2004 году компания Logo Logistics (Великобритания-ЮАР) подписала контракт на проведение государственного переворота в Экваториальной Гвинее. «Расследование показало, что в заговоре был замешан Марк Тэтчер, сын экс-премьера Великобритании Маргарет Тэтчер».

В Африке пионером в данной области является компания Executive Outcomes, которая возникла в 1989 году, во главе с бывшим начальником западноевропейского отдела службы диверсий Министерства обороны ЮАР Эбеном Барлоу. Executive Outcomes, за которой стояла британская разведка, также была задействована в Замбии, Руанде, Бурунди и Заире и стала частью холдинга Strategic Resources, занимавшегося целым спектром услуг – от охраны и частного сыска (как, например, компании Life Guard и Saracen) до финансовых инвестиций и строительства (Grupo el Vikingo, Bridge International и Falcone System). В этот холдинг вошли нефтяная компания Heritage Oil and Gas, а также Branch Energy, занимавшаяся добычей алмазов и золота, и авиационная компания Ibis Air. В марте 1995 года Энтони Букингем как единственный британец участвовал во встрече делегации из двух сотен бизнесменов «нефтяного сектора» с министром нефти Ирака Сафа Хади Джавадом. Executive Outcomes также сотрудничала с такими компаниями, как De Beers, Chevron, JFPI Corporation, Rio Tinto Zinc, Texaco.

В марте 1993 года эта компания была привлечена в Анголу, когда силы УНИТА захватили город Сойо, где находился большой центр нефтеперерабатывающей промышленности. В январе 1995 года Executive Outcomes заключила контракт с правительством Сьерра-Леоне по подготовке армии этой страны и фактически по проведению боевых операции против повстанцев Объединенного революционного фронта (Revolutionary United Front), которые к тому времени вошли в столицу Сьерра-Леоне Фритаун и захватили контроль над рудниками оксида титана Sierra Rutile и бокситов Sierramoco. Предполагалось, что компании каждый месяц боевых операций был оплачен суммой от одного миллиона до миллиона 200 тыс. долл. США. Уже в апреле-мае 1995 года от повстанцев был очищен Фритаун, а в августе этого же года силами компании был очищен и алмазоносный район Koibu, после чего в результате вертолетного десанта на штаб Объединенного революционного фронта последний был уничтожен. В ноябре 1996 года было подписано соглашение о мире в Сьерра-Леоне, а в феврале 1997-го контракт с компанией правительства страны был расторгнут.

Для операции в Сьерра-Леоне была привлечена и американская фирма International Charter Incorporated of Oregon (ICI). Ее руководство состояло из бывших военнослужащих сил специального назначения США, чьей задачей было без привлечения внимания к роли США подготовить «миротворческий» контингент армии Нигерии и осуществлять его боевое и тыловое обеспечение в зоне боевых действий. Компания ICI для работы в Сьерра-Леоне использовала вертолеты Ми-8 с «русскими» экипажами, а после опыта работы в Сьерра-Леоне получила также контракты в Либерии и Гаити.

Еще одна компания из США, Military Professional Resources Inc. (MPRI), была создана в 1987 году в городе Александрия с целью оказания военной помощи в интересах США. Для этого MPRI использовала услуги 200–300 постоянных (и в десятки раз больше – временно трудоустроенных) военнослужащих – офицеров и сержантов (в запасе и в отставке) американских вооруженных сил, прежде всего, высших офицеров. Эта компания имела свой первый опыт работы в бывшей Югославии, точнее в Хорватии, после того как 29 сентября 1994 года министр обороны США Уильям Перри и министр обороны Хорватии Гойко Шушак подписали в Пентагоне договор о сотрудничестве в военной области. В рамках этого договора и было оговорено участие MPRI в подготовке хорватских вооруженных сил и участие специалистов компании в планировании операций хорватской армии. MPRI тогда выполняла задачу в интересах правительства США и через генерала Джона Севала, военного советника госсекретаря США Уоррена Кристофера, получала прямые указания от президента Била Клинтона. Созданные компанией в Генеральном штабе хорватской армии «Центр командования, управления и координации действий» и «Центр обработки разведывательных данных» участвовали как в оперативной, так и в разведывательной работе хорватского Генерального штаба и обеспечили тесное сотрудничество хорватских и американских спецслужб, в том числе в области прослушивания разговоров между югославской и российском сторонами и обеспечения хорватского штаба данными о сербских войсках. Они передавались с американских военных спутников и беспилотных летательных аппаратов американской армии, установленных на острове Брач. MPRI также направила свои группы инструкторов для обучения мобильных групп в действовавшие части и подразделения хорватской армии – в первую очередь, в состав сил специального назначения и гвардейских частей.

Одновременно аналогичный контракт, но меньших масштабов, был подписан и с правительством Боснии и Герцеговины, что сыграло заметную роль в объединении усилий до этого враждовавших вооруженных сил Хорватии и сил хорватов Херцег-Босны с одной стороны и мусульманских войск армии Боснии и Герцеговины – с другой. В результате работа этой компании сыграла важную роль в разгроме сербских войск в 1995 году в Западной Славонии (1–2 мая), Книнской Краине (4–8 августа) и в Боснийской Краине (июль-октябрь). Согласно сербской прессе и заявлениям представителей самой компании, в 1998–1999 годах компания осуществила также аналогичную работу в Албании по обучению албанской УЧК, ведшей партизанскую войну против сербских войск в Косово и Метохии. Большой рынок для MPRI был открыт и в Африке, где в 1998 году компания получила от Пентагона контракт на подготовку вооруженных сил Экваториальной Гвинеи. С частной охранной военизированной фирмой Blackwater Worldwide (после ряда инцидентов в Ираке компания в 2009 году совершила ребрендинг и одно время называлась XeServices, а потом изменила имя на Academi) также связано немало крупных скандалов. Серьезные разбирательства начались в конце 2006 года, когда 24 декабря сотрудник Blackwater Эндрю Мунен убил телохранителя вице-президента Ирака. В сентябре 2007 года произошел очередной инцидент, в котором погибли 17 гражданских лиц Ирака. Также проводились расследования и по случаям гибели гражданских лиц Афганистана не без помощи этой фирмы. Один из исследователей деятельности подобных фирм отмечал что их работники зачастую убивали гражданских лиц в Ираке просто ради развлечения, и даже само вторжение в Ирак со стороны США было бы невозможным без подобных фирм, с высокооплачиваемыми менеджерами и низкими зарплатами рядового персонала.

Согласно западной прессе, попытки засудить сотрудников Blackwater Worldwide ни к чему не привели, так как «сотрудники Blackwater имеют иммунитет от преследования и наказания с помощью лиц, на которых они работают». Они не подпадают и под юрисдикцию местных законов, так как выполняют контракт для Госдепартамента США, поэтому «в Ираке они работали в легальном вакууме».

В целом в Ираке во время оккупации находилось не менее 100 000 представителей частных военных компаний, кроме того, для их нужд нанимались и местные жители, которые в основном и становились жертвами вооруженных столкновений. Часто их тела массово закапывались без соблюдения соответствующих норм и позже были обнаружены местными жителями.

Также компания подозревалась в контрабанде оружием в Афганистане.

Различные расследования помогали установить связи таких фирм и конкретизировать, чем конкретно занимались эти подрядчики. Частные компании Titan и CACI были причастны к инцидентам в тюрьме Абу-Грейб, a Diligence LLC и SAIC занимались в Ираке сбором разведданных и их анализом. XeServices имела свою частную военную базу в Северной Каролине, занималась изготовлением своего фирменного оружия и техники, а также проводила тренинги для военнослужащих других стран. В частности, для Иордании, где эта компания открыла свой филиал, была проведена подготовка пилотов штурмовых вертолетов и оказаны консультационные услуги в области разведки. В октябре 2010 года через совместное предприятие International Development Solutions с государством, а также инвестициями от USTC Holdings, Хе заключила с Госдепартаментом контракт на 10 млрд долл. А 3 января 2011 года стало известно, что Хе выиграла очередной контракт на 84 млн долл., по которому компания будет работать в Израиле, осуществляя охрану дипломатических служб США в Иерусалиме. Кроме того, согласно изданию «The Washington Post», в июне 2010 года Хе Services заключила контракт на 100 млн долл. с ЦРУ по обеспечению охраны ее сотрудников в Афганистане, а в International Development Solutions входит компания Kaseman, основанная бывшим высокопоставленным чиновником ЦРУ. Также издание отмечает, что в декабре 2010 года Хе Services была приобретена консорциумом инвесторов во главе с Forte Capital Advisors и Manhattan Partners. Условия сделки не разглашаются, но известно, что Джейсон ДеЙонкер, состоящий в руководстве Forte Capital Advisors, длительное время являлся партнером Принса, а сам Принс переключился на охранный и антитеррористический бизнес в Африке.

Бывший канадский дипломат, профессор Калифорнийского университета, анализируя деятельность подобных компаний, пришел к парадоксальному выводу, что подобные организации, извлекающие прибыль из насилия, наряду с транснациональными компаниями, занимающимися добычей природных ресурсов, имеют различные цели с правительственными структурами, будь то Пентагон, ЦРУ и др., и представляют собой реальных геополитических игроков на большой шахматной доске. В Афганистане деятельность частных военных компаний также вызывала широкие дискуссии. Американские дипломаты оказывают давление на правительство этой страны, требуя увеличить количество сотрудников таких компаний, шантажируя, что в противном случае различные проекты, связанные с развитием инфраструктуры, промышленности и т. п., не будут выполнены. Ранее Хамид Карзай запретил деятельность частных военных структур в Афганистане, но был вынужден под давлением представителей стран НАТО пересмотреть свое решение.

В последнее время в рамках операций по борьбе с пиратством британские и американские ЧВК получают контракты для охраны кораблей, проходящих вдоль побережья Сомали. Британские компании Sea Marshall и Naval Guards Ltd привлекают для работы по охране кораблей сотрудников из Боснии и Герцеговины, Хорватии, Украины и России.

Если на примере США и Великобритании проводить связь с различными НПО, связанными с военными конфликтами, а также военно-промышленным комплексом, напрашивается вывод, что распространение насилия и интересы получения экономической выгоды являются более глобальной проблемой и представляют собой систему капитализма в целом.

Вполне логично, что представители этой системы будут высказываться в защиту дальнейшей деятельности ЧВК в качестве агентов международного права. Например, Джеймс Пэттисон из Манчестерского университета обосновал это тем, что международному сообществу часто не хватает ресурсов и готовности эффективно выполнять различные операции. Пэттисон предложил отдать на аутсорсинг частным военным и охранным компаниям не только функции армии, но и само проведение гуманитарных интервенций, утверждая, что для этого могут быть нравственные оправдания.

Но американские политологи также признают, что «зависимость Америки от частных военных компаний в Ираке и Афганистане за последнее десятилетие не только расширила промышленность; она также начала менять международные отношения. В теории вооруженные силы на прокат дают частным субъектам возможность вести войны, которые не могут или не будут делать правительства. В 2008 году, например, актриса и активистка Миа Фэрроу изучила, как наемники из Blackwater действовали в Дарфуре, сказав ABC News, что «Blackwater имеет гораздо лучшее представление о том, как должна выглядеть эффективная миссия по поддержанию мира, чем западные правительства». Частные военные компании также позволяют правительствам отказываться от участия в спорной политической деятельности, тогда как ЧВК могут нарушать права человека».

В будущем вполне вероятно, что найм пушечного мяса со стороны ЧВК будет проходить в разных странах, где плохая социально-экономическая ситуация будет вынуждать молодых людей искать счастья за пределами своей родины.

 

Малолетние солдаты

Несмотря на нынешний запрет ООН использования детей в военных конфликтах, случаи участия подростков в боевых действиях не единичны. В Уганде многие годы действует Армия Сопротивления Господа, ряды которой составляют местные дети. В Сирии этот феномен обнаружился в конце 2012 года. На одном видео, которое попало в Интернет, подросток в окружении боевиков отрубил голову пленному солдату.

Независимый журналист Малколм Гарсия из «Нью-Йорк Таймс» пишет о своих беседах с представителями Свободной сирийской армии. Одному из них, по имени Акран Ахмед, всего 16 лет, и он говорит, что «не знает, что будет делать, когда война закончится». Автор приходит к выводу, что без боевых действий многим из нынешних повстанцев придется вернуться в школы или стать безработным, и констатирует, что война в Сирии довольно абсурдна с точки зрения рациональной логики, так как сами боевики не знают, что они будут делать, если смогут свергнуть Асада и каким будет государство – исламской диктатурой, демократией или республикой.

Все это не единичные случаи, что подтверждает издание из Объединенных Арабских Эмиратов «The National». В публикации, озаглавленной «Сирийские повстанцы превращают детей в машины убийства», приводится интервью (и фото!) с бывшим сержантом сирийской армии, 38-летним Абделем Раззаком, который перешел на сторону террористов. В его последней группе двадцать подростков от 14 до 18 лет, которых он тренирует в здании бывшей школы в провинции Алеппо. «Когда они приходят сюда, они еще дети, но когда уходят, они становятся настоящими машинами для убийства… Здесь в деревнях больше нет взрослых мужчин. Поэтому сейчас пришло время детей заниматься военной подготовкой… Дети – это лучшие солдаты, которых я когда-либо знал. Они подчиняются всем командам. Взрослые спрашивают, и им нужно отвечать, а дети не задают лишних вопросов», – говорит Раззак.

Среди подростков есть и дети самих террористов. 15-летний Мусаб уже убил одного противника, а 14-летний Собхи говорит, что пришел вслед за своим отцом. «Я пытался сидеть дома и ждать, но предпочел сам пойти на фронт за отцом и братьями, чтобы увидеть все своими глазами», – говорит он.

В других регионах тоже проводился активный набор детей в ряды террористов. На одном из видео, снятом в провинции Дейр Ез Зор, снят стреляющий из автомата мальчик, который назван самым молодым бойцом среди боевиков. Он представляется как Дании Валид, ему 14 лет.

Запад, похоже, подыгрывал Свободной сирийской армии. Координатор UNICEF по защите детей Жан-Николя Бьез сказал, что «активного рекрутирования детей в Сирии не происходит, молодежь приходит спонтанно, следуя за своей семьей». Тем не менее в соответствии с нормами международного права это является грубым нарушением прав детей. Но ООН не вмешалась в происходящее.

 

Тендерный вопрос

Если для детей есть довольно ясный и недвусмысленный запрет на участие в вооруженных конфликтах, то женщинам путь на войну, в принципе, открыт. И во многих странах среди военнослужащих можно встретить и представительниц слабого пола. В США текущие тенденции показывают, что там делают ставку на использование дам в будущих войнах, и не только в качестве штабных служащих, но и непосредственных исполнителей организованного убийства.

В 2012 году Пентагон снял запрет для женщин, которые служат в вооруженных силах, на участие в боевых действиях. При этом предполагалось, что несколько лет должно быть потрачено на программы по интеграции женщин в те части, которые размещены на фронтовой линии. Срок ограничений истекает в январе 2016 года, и тогда все военные структуры должны будут брать на службу женщин с учетом их будущего участия в боевых действиях. Это касается и сил специального назначения. На данный момент в спецназе уже есть 7200 рабочих мест для женщин, включая 160-й авиаполк специальных операций, который занимается переброской бойцов в тыл врага.

В 2013 году в морской пехоте США были открыты курсы подготовки для женщин. Было предложено добровольно пройти подготовку, и из 240 записавшихся 98 успешно выполнили все задания.

На самом деле, эта тема не столь актуальна и дискутируема, как, например, введение новых правил Пентагона, согласно которым в армии теперь вполне свободно и легально могут служить гомосексуалисты и лица, изменяющие пол. Они и раньше находились в войсках, но вынуждены были скрывать свою ориентацию. Теперь это будет даже поощряться со стороны правительства, поэтому разный сброд – извращенцы, именуемые трансгендерами и еще массой специальных терминов (согласно официальному определению сексуальных ориентаций, в США более 50 подобных разновидностей!), сможет брать в руки оружие.

Согласно исследованиям Института Уильямса (аналитического центра, который изучает вопросы сексуальной ориентации и тендерной идентичности), в настоящее время в армии США служат приблизительно 15,5 тыс. транссексуалов.

 

ОМП ограниченного действия

В 2003 году Конгресс США «дал добро» на применение тактического ядерного оружия в неконвенциональных войнах, что, по его мнению, «вполне безопасно для гражданских лиц».

Действительно, после того как США сбросили на Японию две атомные бомбы, названные «Малыш» и «Толстяк», военные атомные технологии продвинулись довольно далеко, особенно это касается зарядов небольшой мощности. Еще в конце пятидесятых в США была разработана «ядерная винтовка» The Davy Crocket – самая маленькая ядерная оружейная система с дальностью стрельбы до 4,5 км. Ее предполагалось в большом количестве использовать в Западной Европе на случай внезапного нападения со стороны Советского Союза.

Сейчас на вооружении ядерных сил США находится около 3400 ядерных боеголовок изменяемой мощности (из них развернуто около 2 тыс.). Данная опция позволяет оператору установить необходимую мощность боеголовки для использования в различных ситуациях (к примеру, уменьшение мощности заряда может быть необходимо для поражения противника в непосредственной близости от своих сухопутных или морских сил, а также на территории или акватории союзного/ нейтрального государства).

Кроме того, эти заряды могут переноситься и с помощью дронов. Если нынешние американские ударные беспилотники MQ-9 Reaper могут нести до 14 ракет AGM-114 «Хеллфаер» класса «воздух-земля», каждая из которых весит около 50 кг, то вполне возможно подвесить и небольшой арсенал тактического ядерного оружия.

При этом современное тактическое ядерное оружие, если его применять вместе с конвенциональными вооружениями, при интенсивном конфликте может даже создать иллюзию его отсутствия.

Например, отечественные военные специалисты даже предполагают, что ядерное оружие нового поколения было применено в Ливане в июле 2006 г. во время операций против боевиков ливанского движения «Хизбалла». Тогда израильская армия применила так называемые противобункерные бомбы. При этом в пробах грунта, взятых из бомбовых воронок, были обнаружены следы обогащенного урана. Одновременно было установлено, что радиоактивный распад осколков деления не сопровождался гамма-излучением и образованием изотопа цезия 137, а уровень радиации, высокий внутри воронок, на удалении нескольких метров от них уменьшался примерно наполовину. При этом не исключается возможность, что оружие могло быть доставлено в Израиль из США специально для его испытаний в боевых условиях.

Есть и очень важный юридический нюанс. «Чистые» термоядерные боеприпасы не подпадают в настоящее время под ограничения ни одного из существующих международных договоров и формально становятся по условиям своего применения на один уровень с обычным высокоточным оружием, значительно превосходя последнее по разрушительной мощи.

Среди специалистов пока нет единой точки зрения на то, насколько далеко США и другие ведущие иностранные государства продвинулись в процессе разработки «чистых» термоядерных боеприпасов. То есть, как утверждают авторы статьи, представляющие один из исследовательских институтов Министерства обороны РФ, новое ядерное оружие находится вне правового поля всех существующих международных договоров, связанных с разработкой, испытаниями, распространением или применением ядерного оружия.

Нечто подобное высказывалось и после событий 11 сентября 2001 года.

Расследуя инцидент с падением башен-близнецов в Нью-Йорке, ряд специалистов из разных стран пришел к выводу, что падение самих башен (вместе с третьей, которая мало фигурировала в официальном деле об атаке на ВВЦ) было вызвано небольшими термоядерными взрывами. Сторонники этой конспирологической версии указывают на сейсмические толчки, зафиксированные в день атаки, а также на то, что пожарные и полицейские, которые находились на месте крушения, умерли по прошествии нескольких лет из-за онкологических заболеваний.

Между тем в США, под шум дебатов о договоре СНВ-3 и инсталляции американской системы ПРО в Европе, была завершена переорганизация Глобального ударного командования ВВС США (Air Force Global Strike Command), начавшаяся в 2009 году. Официально перегруппировка сил завершилась в декабре 2011 года, и теперь под управлением командования будут находиться и стратегические ядерные силы ВВС США.

В этом контексте высказывание Эндрю Вебера, заместителя министра по ядерной, химической и биологической оборонным программам США, имеет двойной смысл. Он сказал: «Некоторые говорят, что мы никогда не применим ядерное оружие. Правда состоит в том, что мы применяем ядерное оружие каждый день для того, чтобы мир был в безопасности». Конечно, слово «применять» (в оригинале использован глагол use) можно истолковать как «использовать» в смысле «иметь дело». Однако после недавнего заявления американского консультанта и аналитика по Ближнему Востоку Питера Айра, что США применяли тактическое ядерное оружие как минимум один раз в Ираке и несколько раз в Афганистане – в горах Тора Бора, и это грубейшее нарушение Женевской конвенции было санкционировано президентами США, поэтому они являются военными преступниками, подобные публичные рассуждения приобретают более зловещий смысл. Может быть, эта переорганизация связана с получением необходимой гибкости, которой США не хватало для применения тактического ядерного оружия по всему миру? Если подобные инциденты были в Ливане, Ираке и Афганистане, что мешает повторить их в другом месте?

 

Вирусное оружие

Ситуация с химическим и биологическим оружием несколько сложнее, так как их использование запрещено международными конвенциями. Но это вето можно обойти, например, с помощью управляемой эпидемии. Недавняя вспышка вируса Эбола в ряде стран Африки была расценена некоторыми аналитиками как некий эксперимент, направленный на проверку способностей американских военных и спецслужб.

Ведь достоверно не известно, какие исследования в области биологии, особенно связанные с опасными вирусами, и где проводят США.

США резко изменили подход к биологическим исследованиям после 2001 года. Это можно связать с принятием так называемого Патриотического акта, когда после терактов в сентябре 2001 года Джордж Буш подписал новый закон, регламентирующий вмешательства спецслужб в частную жизнь граждан, проведение специальных карательных мер по всему миру и усиление военного присутствия в различных регионах. Биологическая угроза стала очередным пугалом для американских граждан и основанием для принятия соответствующего бюджета. Инцидент с рассылкой писем, в которые был вложен порошок со спорами сибирской язвы, с помощью СМИ был раздут до очередной общественной истерии. Важно отметить, что это произошло примерно через неделю после атаки на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, и была создана иллюзия взаимосвязи этих событий, объединенных темой «исламского фундаментализма». При этом из документов ФБР, рассекреченных в 2011 году, следует, что эти споры были созданы в Институте медицинских исследований инфекционных заболеваний армии США.

Процесс был запущен, и на протяжении десяти лет после 2001 года количество различных лабораторий, которые официально действовали под ширмой защиты от биотерроризма, возросло с 20 до 400. США непосредственно вложили более 60 млрд долл. в этот проект. Хотя в рамках данного проекта закрытые биологические центры также создавались в странах Африки и Латинской Америки, особенно настораживает тот факт, что ряд лабораторий сомнительного назначения был открыт в странах постсоветского пространства – Украине и Грузии, а на 2015 год запланировано открытие специального биологического исследовательского центра в Казахстане.

Лаборатория в Грузии была в центре внимания многих СМИ на протяжении последних лет, и факт ее наличия критиковался как со стороны России, так и в странах ЕС. Соглашение с Грузией «О сотрудничестве в области технологий и патогенов, связанных с созданием биологического оружия и нераспространения информации в данной сфере» США подписали в 2002 году. В сентябре 2004 года было принято решение построить «Реферальную лабораторию общественного здравоохранения» в поселке Алексеевка близ Тбилиси. В официальной церемонии открытия, которая состоялась 18 марта 2011 года, принял участие заместитель министра обороны США по программам ядерной, химической и биологической обороны Эндрю Вебер.

Украинский случай не менее интересен, тем более что он меньше фигурировал в российских СМИ по сравнению с Грузией. США обрабатывали украинское правительство многие годы до открытия данного центра на Украине, инициировав ряд совместных программ и пролоббировав соответствующие законопроекты внутри страны. Биологическую тему в Киеве курировал непосредственно сенатор Ричард Лугар, а первым шагом стало подписание пакетного соглашения по переоснащению биологических объектов на Украине (отметим – сразу после проведения первой цветной революции и прихода к власти Виктора Ющенко!). Программу «Совместного сокращения угрозы» ведет непосредственно Пентагон в связке с другими ведомствами и агентствами США. В 2005 году Лугар вместе с Обамой посетили Украину и Азербайджан, и сразу же начался нажим на киевское руководство в цепях продавливания американских биологических интересов. В августе 2005 года подписано соглашение о сотрудничестве с Минздравом Украины и Министерством обороны США, в 2008 был создан план предоставления помощи США Минздраву Украины, а в октябре 2009 года подписана Концепция развития «Проекта сокращения биологической угрозы», которыми предусмотрено оснащение двух центральных лабораторий и санитарно-эпидемологических станций в областях. Предполагалось сконцентрировать все опасные заболевания в указанных двух центрах.

Первый комплекс при поддержке США был открыт 15 июня 2010 года на базе Научно-исследовательского противочумного института им. И. И. Мечникова в Одессе в присутствии посла Джона Теффта. При этом лаборатории присвоен уровень, допускающий работы со штаммами, используемыми при создании биологического оружия, и американцы получили к ним прямой доступ. Нужно отметить тот факт, что в целях безопасности до реализации американских программ на Украине практиковалось децентрализованное хранение опасных патогенов (что было продолжением политики СССР в этой области). В связи с этим возникает вопрос: возможна ли какая-нибудь связь этой лаборатории с гибелью людей в Доме профсоюзов в мае 2014 года? Рядом местных активистов и СМИ было заявлено, что для массового убийства применялось неизвестное вещество. С другой стороны, переход Одессы под флаг таких же бунтующих регионов, какими стали Донецкая и Луганская области, напрямую ставил под угрозу контроль США над этой лабораторией, в которую они вложили три миллиона долларов (не говоря о других интересах), – поэтому организация террора с целью сохранения контроля над городом и регионом также может быть связана с рассматриваемым вопросом. Кстати, в 2013 году американцы открыли лаборатории и в других городах – Виннице, Тернополе, Ужгороде, Киеве, Днепропетровске, Симферополе, Херсоне, Львове (в последнем – целых три!) и Луганске. Если лаборатории в Крыму сейчас под надежным контролем России, то этого нельзя сказать ни о Луганске (так как в центр может попасть снаряд украинской армии), ни о городах, оставшихся под контролем Киева, поскольку рост преступности и мародерства могут привести к утечке опасных штаммов. Более того, радикальные националистические организации могут попытаться завладеть ими для того, чтобы использовать как биологическое оружие.

В Азербайджане модернизация биолаборатории при поддержке США была завершена в 2012 году. Однако данный факт в стране широко не освещался, и эти процессы шли без информирования общественности. Узбекистан и Кыргызстан были также в фокусе интересов США по созданию там подобных центров. По Казахстану были данные, что центр может возглавить Канатжан Алибеков – бывший советский военный микробиолог, который в начале 1990-х эмигрировал в США, где передал секретные сведения по военно-биологической программе СССР и получил американское гражданство. Он вернулся в Казахстан в 2010 году и сейчас возглавляет кафедру в «Назарбаев Университете», а также занимает пост председателя правления АО «Национальный медицинский холдинг».

Явная направленность действий США против России прослеживается в том факте, что Москву намеренно исключают из подобных проектов, хотя для борьбы с опасными заболеваниями в научном мире принято делиться знаниями, чтобы эффективней и быстрее создавать вакцины и другие лекарства. В 2010 году непосредственно под руководством Финско-Российской Биотехнологической лаборатории (JBL) в Турку был подготовлен проект TECDOBA Trans-European Centre for the Detection of Biothreat Agents (Трансъевропейский Центр определения агентов биологической опасности). В отличие от Грузии и Украины его работа планировалась с непосредственным участием России. Концепция Центра полностью соответствовала критериям Фонда ЕС, а сам проект прошел одобрение Парламентского Фонда Ситра и правительства Финляндии.

Однако без объяснения причин проект был запрещен и финансирование не поступило. Бизнес-план и документы остались в архивах. Как стало известно из частных источников, это произошло по непосредственному указанию из Вашингтона. И именно в то же время США стали разворачивать лабораторию в Грузии!

Конечно, любая лаборатория в одной из указанных стран является всего лишь одним элементом общей системы США. В этой скрытой биологической войне действуют не только Пентагон и специальные ведомства, но и различные корпорации и исследовательские институты, объединенные в Альянс за биобезопасность. Эта группа компаний, состоящих из Bavarian Nordic; Cangene Corporation; DOR BioPharma, Inc.; DynPort Vaccine Company LLC; Elusys Therapeutics, Inc.; Emergent BioSolutions; Hematech, Inc.; Human Genome Sciences, Inc.; NanoViricides, Inc.; Pfizer Inc.; PharmAthene; Siga Technologies, Inc.; Unither Virology LLC, является частью так называемой Большой Аптеки (Big Pharma) – взаимосвязанного комплекса интересов членов Конгресса, фармацевтической и военной промышленности. И судя по общей стратегии и логике капитализма, эти компании заботятся отнюдь не о здоровье общества. Нынешние тенденции взаимосвязи бизнеса, науки и военных вынуждают даже Запад критиковать правительства своих стран. Например, научные эксперименты с опасными патогенными вирусами и бактериями, проанализированные и описанные группой голландских ученых, были охарактеризованы не иначе как «Спроектированный Судный день».

 

Применение роботов как для военных, так и гражданских целей издавна было темой не только научной фантастики, но и реальных технологических разработок по причине того, что роботы могут выполнять задачи, которые опасны для человека из-за условий, несовместимых с жизнью – например, экстремальных температур или особой среды, а также риска быть убитым противником. Еще во времена Первой мировой войны осуществлялись первые попытки применения боевых роботов. Немцы экспериментировали со стрелковым оружием на гусеничном шасси, а союзники применяли небольшие устройства, напичканные взрывчаткой, для того, чтобы разрушить системы укреплений противника.

Вполне естественно, что после окончания Второй мировой войны военная инженерная мысль продолжала усиленно работать в этом направлении. Есть боевые роботизированные комплексы, представляющие собой как аппараты по контролю за определенным участком, так и имеющие целью преодоление больших расстояний. Есть микророботы для незаметного проникновения в закрытое или контролируемое условным противником пространство, и перспективные разработки для глубоководных роботов.

Военно-промышленный комплекс США лидирует в этой области и поставляет на нужды Пентагона самые различные системы. Для армии США ведется разработка боевых систем будущего (Future Combat Systems) и проводятся эксперименты опытных моделей, которые могли бы заменить солдат для патрулирования или выполнения других задач. Во время оккупации Афганистана и Ирака там использовались наземные роботы – Unmanned Ground Vehicles (UGV), как для обнаружения мин и бомб, так и для ведения боевых действий, например модель 3 SWORDS (Special Weapons Observation Remote Direct-Action System), вооруженная пулеметами M249. Разрабатываются аналогичные устройства и для применения на воде и под водой, объединенные общим термином «военно-морские дроны» (naval drones).

По мнению Boston Consulting Group рынок роботов к 2025 году вырастет до 67 млрд долл. Предполагается, что с 2013 по 2018 годы сегмент военных роботов вырастет более чем на 10 %. Некоторые аналитики прогнозируют, что к 2023 году военных роботов будет больше, чем живых солдат.

 

БПЛА

Одна область на протяжении многих лет остается довольно актуальной, и ассигнования на ее нужды все увеличиваются. Это беспилотные летательные аппараты (БПЛА) самой различной конфигурации. Возможно, развитие этого сектора и, соответственно, непосредственное исполнение, возложенное на ВВС США, связаны с упором на развитие Air Power (господства в воздухе) после Второй мировой войны как основного компонента военной мощи Америки, что обусловлено успехом этого рода войск в авианалетах на Германию и бомбардировке городов Японии.

На данный момент в мире около 50 государств имеют беспилотные летательные аппараты, в основном предназначенных для разведывательных и наблюдательных целей, но с учетом военного бюджета США в этой стране разработки БПЛА и их применение значительно превосходят другие.

Интерес к БПЛА резко возрос в последние годы в связи с рядом причин. Это наличие тайных аэродромов американских БПЛА в других странах; большое количество жертв среди мирного населения, которое подвергается атакам с дронов в таких странах, как Афганистан и Пакистан; их стратегический потенциал; начало применения летающих роботов непосредственно внутри США.

В июне 2011 года газета «New York Times» посвятила обширную публикацию теме беспилотных летательных аппаратов. Она начинается с обзора внешних технических характеристик, и читатели узнают, что в США упорно работают над уменьшением размеров БПЛА и придании им формы птицы или насекомого. В конце июля 2011 года армия США уже продемонстрировала журналистам подобный аппарат, сделанный в форме птицы колибри. Ранее его презентацию устроили ученые фирмы Aero Vironment. Элизабет Бумиллер и Том Шенкер из New York Times со ссылкой на военные ведомства и исследовательские компании США указывают, что Пентагон прогнозирует к 2030 году появление новейших микро-БПЛА по типу мух-шпионов, ранее описанных в научной фантастике. Авторы пишут, что у каждого беспилотника свои особые функции: одни созданы исключительно для слежения за определенной территорией и передачи информации (например, зонды-аэростаты), другие более мобильны и способны осуществлять маневр в воздухе. К таким можно отнести относительно небольшой БПЛА Raven и большой аппарат Global Hawk, один из которых наблюдает за ядерной программой Северной Кореи, a Predator и Reaper являются боевыми беспилотниками-истребителями и несут на себе ракеты.

Чтобы понять, куда будет двигаться эта отрасль в США, достаточно обратиться к основным официальным документам по этой тематике. В специальном исследовании Конгресса США, изданном в июне 2011 года, было указано, что в течение следующих 10 лет Пентагон планирует закупить 730 новых беспилотных летательных аппаратов среднего размера на базе тех моделей, которые задействованы в текущих операциях. По подсчетам бюджетного отдела Конгресса США на это потребуется около 36,9 млрд долл. США. В 2011 году Минобороны США имело 6000 БПЛА – большинство из них это машины с небольшим радиусом действия, представляющие собой системы обнаружения с ручным контролем управления, которые применяются небольшими боевыми подразделениями для того, чтобы узнать, что находится «за углом» или «ближайшим холмом». На такие модели БПЛА планировалось выделить относительно небольшое количество средств. Основные ресурсы Пентагон хотел потратить на беспилотные системы средних и больших размеров, которые предназначены для разведывательных миссий или атак по наземным целям (в запросе на бюджет 2012 года Пентагон прописал на исследовательские и экспериментальные цели 4,6 млрд долл. США только для БПЛА средних и больших размеров, что составляет 90 % всех средств Пентагона, необходимых для дронов в следующем году).

На данный момент ВВС применяет RQ-4 Global Hawk, MQ-1 Predator и MQ-9 Reaper, армия США использует три БПЛА среднего размера – RQ-7 Shadow, MQ-4B Reaper и небольшое количество разных вариантов Predator. ВМС и морская пехота имеют на вооружении БПЛА MQ-4C Triton, предназначенный для разведки, беспилотный вертолет MQ-8 Firescout, чьей задачей является ситуационная осведомленность (он также состоит на вооружении сил специального назначения) и новый вариант Global Hawk – самолет, относящийся к классу Broad Area Maritime Surveillance (морская разведка с большим радиусом действия), сконструированный специально для операций на море. Вертолет также имеет модификации В и С. В 2013–2014 годах была успешно протестирована модель БПЛА Х-47В. В 2013 году ВМС провел в общей сложности 37 палубных приземлений, 30 точных посадок с применением сенсоров и многократные запуски катапульты. В 2014 году прошли первые летные испытания Х-47В совместно с пилотируемыми летательными аппаратами вблизи от авианосца.

Беспилотные летательные аппараты среднего и большого размеров, предназначенные для наблюдения, а также обнаружения и уничтожения наземных целей

Беспилотный вертолет MQ-8C Fire Scout в конце 2014 года был протестирован в полетах морского базирования. Он успешно взлетел с палубы ракетного эсминца Jason Dunham 16 декабря у берегов Вирджинии. Всего MQ-8C сделал 22 взлета и точных посадок под контролем наземной станции управления.

Операции, выполняемые БПЛА (высота и продолжительность)

Руководитель программы военно-морской авиации системы командования (NAVAIR) капитан Джефф Додж отметил, что «полеты MQ-8C Fire Scout с авианосца Данхэм представляют собой значительный успех военно-морского флота. Это первый полет MQ-8C с морского базирования и первый беспилотный вертолет, запускаемый с эсминца».

Компания Northrop Grumman Aerospace Systems, являющаяся разработчиком данного БПЛА, рассчитывает, что их продукция будет работать на любом корабле, который предусматривает возможности для взаимодействия с авиацией. «Мы на верном пути и проверяем все критические параметры производительности данного актива военно-морского флота и подготовки системы для развертывания и эксплуатации», – уверяет вице-президент по оперативно-тактическим комплексам средней дальности компании Джордж Вардулакис.

Сама история американских беспилотников претерпевала череду изменений.

Помимо первых самолетов-разведчиков дроны использовались и продолжают использоваться как ложные цели, что позволяет реальным самолетам и ракетам выполнять свою миссию, а также обнаружить вражеские системы ПВО. Первые опытные образцы БПЛА именно и служили таким задачам. В 1950-х США впервые применили модель ADM-20 Quail компании McDonnell Douglas, которые были предназначены для более безопасного проникновения бомбардировщиков В-52 в воздушное пространство врага. Quail был оснащен радарной системой и автопилотом, который мог быть запрограммирован на изменение скорости и повороты. Четыре таких дрона помещались в дополнительный бомбоотсек самолета, а для вражеских сил обороны он создавал видимость именно бомбардировщика. В шестидесятых эта модель еще применялась, но после учений в 1972 году, когда радары распознали дрон 21 раз из 23 попыток, ВВС США решили снять его с вооружения и Quail был полностью выведен к 1978 году. Его должен был заменить SCAD, но так как и этот проект был закрыт в 1973 году, единственной альтернативой остался AGM-86 Air Launched Cruise Missile, который стал существенным оружием в инвентаре ВВС США. Другая американская калифорнийская компания Brunswick Defense Corporation также начала разрабатывать дроны в начале 70-х годов. Они успели сделать 59-килограммовый Model 150, более тяжелый Model 300 и Model 290Р. Интересно, что ВВС США не купили эту продукцию у Brunswick Defense Corporation, и они продали Model 300 Maxi-Decoy под именем Samson Израилю, который в войне Йом-Киппур 1973 года потерял достаточно много самолетов, сбитых арабскими силами ПВО. Вместе с желанием обеспечить надлежащие контрмеры в будущих конфликтах эта сделка являлась началом израильской эры беспилотников, результаты которой мы можем видеть и в отечественной армии, покупающей БПЛА у Тель-Авива. Применение Израилем беспилотников в долине Бекаа в 1982 году против сирийских сил ПВО имело потрясающий эффект. Год спустя ВМС США понесли серьезные потери от сирийских ПВО во время американской интервенции в Ливан и США решили последовать примеру Израиля. Тогда ВМС США подписали контракт с Brunswick Defense Corporation на поставку тысячи ADM-141A TALD, который был улучшенной версией Samson'a. При этом для ВМС были разработаны несколько видов дронов, которые применяли ложные сигналы истребителя и ракеты «Томагавк». Позже беспилотники TALD были применены в Ираке во время операции «Буря в пустыне». Полковник Джон Уорден, разработчик воздушной операции во время первой войны в Ираке, на одном из аналитических брифингов отметил роль беспилотников – ложных целей (в ВВС США группа Big Safari занималась обеспечением ложных целей в воздухе, а операция носила кодовое название Project SCATHE MEAN). Успех беспилотников в качестве подсадной утки в Ираке значительно увеличил интерес вооруженных сил США к этой концепции, и в 1996-м ВВС США совместно с агентством DARPA объявили конкурс на создание демонстрационной модели Miniature Air-Launched Decoy (MALD). К нынешнему времени оборонные фирмы США, такие как Lockheed Martin, Northrop Grumman и Raytheon, достигли значительных успехов в области беспилотников. Raytheon разработал ADM-160B MALD, который был опробован в июне 2007 года, а в 2009-м первая партия уже поступила на вооружение. Этот вариант ложной цели может запускаться практически со всех боевых самолетов США; кроме того, готовятся новые образцы для запуска с земли, корабля и даже с подводной лодки.

Первый известный случай применения БПЛА в качестве истребителя относится к ноябрю 2001 года, когда с помощью дрона Predator был убит один из военных командиров «Аль-Каиды» в Афганистане – Мохаммед Атеф. Сама идея создания беспилотников для применения против отдельных персон или групп возникла в 2000 году, когда в Пентагоне решили поместить противотанковое оружие Hellfire на разведывательный беспилотник Predator.

Существует тенденция, что беспилотники в будущем смогут заменить даже действующие стратегические бомбардировщики. Например, в таких операциях, для которых использовался стратегический бомбардировщик В-2 для уничтожения целей в Косово и в Ираке в 2003-м и в 2011 году в Ливии из-за длительности полета третий пилот вынужден был подменять двух основных летчиков для того, чтобы избежать физического и психологического утомления, так как цикл полета занимал около 30 часов. И если брать на борт большее количество экипажа, это потребует большего размера самолета, что дороже и в отношении технических затрат, и в отношении расходов на содержание большего количества летчиков-специалистов. Но даже при таком варианте максимальная длительность полета, по мнению экспертов ВВС США, не будет превышать 40 часов. Поэтому согласно анализу ВВС США для длительных миссий практичнее будет использовать именно БПЛА, хотя они и менее маневренны, и пока не предназначены для ведения воздушного боя. «New York Times», со ссылкой на источники в Пентагоне, пишет, что число американских специалистов, обучающихся управлению БПЛА, значительно больше, чем курсантов, которые учатся летать на истребителях и бомбардировщиках, – что свидетельствует о роботизации ВВС США.

NASA также разрабатывает полетную кабину авиалайнера будущего, которая имеет всего одно место в кабине для капитана. Второе место находится на земле, и оператор выполняет роль «супердиспетчера» либо первого помощника.

В Исследовательском центре Эймса NASA работа над этим проектом под кодовым названием SPO-3 началась еще в 2011 году, а в мае 2014-го активизировалась, когда центр заключил годовой контракт с Rockwell Collins.

Сейчас исследовательская команда изучает потенциал членов экипажа, управление ресурсами с земли и из кабины, а также физиологические технологии мониторинга и автоматизации. В дополнение к решению вопросов технического характера, сертификации и политики Rockwell Collins будет использовать свои живые, виртуальные и конструктивные технологии, позволяющие проводить распределенное моделирование, где участники для проверки будут использовать сочетание тренажеров, а в потенциале, через пять лет, – реальный самолет в разных географических регионах. Компания также экспериментирует с голосовым вводом и технологиями синтеза для рабочей станции.

В целом же сторонники более массированного применения БПЛА в США указывают на три основные причины, из-за которых нужно развивать эту отрасль: 1) БПЛА смогут выполнять задачи, на которые не способны люди из-за психологических ограничений (например, длительность проведения операций и экстремальные маневры); 2) сохранение жизни пилотов во время выполнения опасных миссий и снижение политического риска, который имеет случай быть, если пилот попадает в плен; 3) снижение затрат в связи с отказом от применения систем, необходимых для поддержания функций пилота (кислород, контроль климата, катапультируемое кресло и т. п.) и возможности применения дизайна, отличного от того, который нужен для самолетов, предназначенных для эксплуатации вместе с командой на борту.

Второй пункт является наиболее существенным для политических дебатов. Поскольку основная критика общественности по отношению к Пентагону связана в основном с жертвами американских военнослужащих, применение роботов-убийц позволит США избежать лишних смертей, ведь управлять беспилотниками можно и с территории военных баз непосредственно в США. И этот аргумент будет подстегивать и американских неоконсерваторов, и либералов-интервенционистов, которые являются сторонниками решения любых международных проблем с помощью военной силы, к развязыванию новых конфликтов.

Правительство США рассчитывает в будущем на широкое применение дронов для различных военных задач и считает программу БПЛА одной из основ революционной трансформации для грядущих войн. Среди них уже упоминаемое возможное отсутствие людских потерь среди контингента во время миссий, нарушение территориального суверенитета, отсутствие прозрачности и подотчетности, дальнейшее ослабление политических ограничений, связанных с войной. Президент американского фонда Nuclear Age Peace Ричард Фальк считает, что, как и в случае с ядерным оружием, США не согласятся на всеобъемлющий запрет на использование беспилотных летательных аппаратов в целях убийства.

Если это рассуждение правильно, то есть два вероятных будущих сценария, связанных с атаками беспилотных летательных аппаратов: нерегулируемая дисперсия оружия в государственном и частном секторах с вероятной стратегической ролью приведет к подрыву традиционных международных ограничительных законов по ведению войны и общественному порядку, или же возникнет новый режим нераспространения для беспилотных летательных аппаратов, что позволит всем государствам владеть и пользоваться беспилотными самолетами-разведчиками в суверенном пространстве, а некоторые страны будут применять дроны дискреционно во всем мире и для атаки целей до тех пор, пока некоторыми странами не будет согласован определенный набор правил. «То есть гул военной техники будет увековечен двухуровневой концепцией мирового порядка, которая сложилась по отношению к ядерному оружию, и отражает консенсус, что ядерное разоружение и неограниченное распространение ядерного оружия неприемлемы. В связи с этим режим нераспространения для беспилотных летательных аппаратов является меньшим злом, но все-таки злом».

Беспилотники угрожают не только суверенитету других государств. Вопросы внутренней безопасности, по крайней мере официально, переводят США в разряд государств полицейского технологичного суперконтроля за своими гражданами, которые отныне будут находиться под всевидящим оком летающих роботов.

Конгресс США в феврале 2012 года принял постановление, согласно которому воздушное пространство в США будет заполнено дронами. Эксперты считают, что к концу десятилетия в американских небесах их будет насчитываться до 30 тыс. Ранее, 13 января 2012 года, Армия США издала директиву, согласно которой БПЛА будут использоваться внутри США для тренировочных миссий и «внутренних операций». Военно-воздушные силы не могут легально вести «несогласованное наблюдение» за американцами, но беспилотники «от случая к случаю» могут заниматься сбором данных при проведении других миссий, а военная разведка имеет право изучать их, чтобы определить, являются ли эти субъекты законными целями для внутреннего наблюдения.

В июне 2011 года с помощью БПЛА удалось задержать трех правонарушителей в Северной Дакоте, и этот случай стал первым в истории, когда дроны были использованы в отношении граждан США. Интересно, что ранее, в 2008 и 2010 годах, подобные инициативы со стороны Министерства внутренней безопасности, сотрудники которого пытались использовать изображения с военных спутников для внутренних расследований, связанных с терроризмом, были заблокированы Конгрессом на основании действия закона, который запрещает подобное сотрудничество военных с полицией.

Правда, и дроны попадают под особую юрисдикцию, так как могут летать только в определенных зарезервированных коридорах, чтобы не мешать гражданской и военной авиации. Опять же, им нужно будет приземляться для дозаправки.

Но БПЛА также уязвимы и не являются технологической панацеей. Согласно данным Aviation Week and Space Technology на начало 2012 года США официально потеряли 50 моделей MQ-1 Predator. Тридцать восемь дронов Predator и Reaper были потеряны в Афганистане и Ираке во время боевых операций, еще девять разбилось во время учебных тренировок на базах ВВС США. Каждый разбившийся БПЛА обходился США от 3,7 до 5 млн долл. К середине 2010 года общая сумма инцидентов с БПЛА насчитывала 79, и каждый из них обошелся как минимум в 1 млн. долл.

Плохая погода, потеря или нарушения в коммуникации, ошибки операторов и другие человеческие факторы, а также огонь противника приводят к выходу из строя БПЛА, что приводит к их безвозвратным потерям. По этому поводу генерал Дэвид Дептула на одном из брифингов в Пентагоне откровенно сказал, что иногда «БПЛА работают в обстановке высокой опасности, поэтому они начинают падать с неба как капли дождя».

Но основная критика со стороны общественных инициатив связана с большим количеством жертв, погибших или раненых из-за применения боевых дронов. Международное бюро журналистских расследований ведет специальный проект, посвященный применению США БПЛА и тщательно фиксирует количество жертв в странах, где применяется это оружие. Правозащитники приводят следующую статистику (данные на 31 января 2015 года).

Атаки дронов, которые подотчетны ЦРУ (2004–2015) в Пакистане:

• всего вылетов: 413;

• при Обаме: 362;

• убито всего: 2438–3942 чел.;

• среди них гражданских лиц: 416–959 чел.;

• среди них детей: 168–204 чел.;

• всего ранено: 1142–1720 чел.

Тайные операции США в Йемене (2002–2015):

• всего подтвержденных операций: 88-107;

• убито всего: 424–629 чел.;

• среди них гражданских лиц: 65–96 чел.;

• среди них детей: 8 чел.;

• всего ранено: 86-215 чел.;

• возможное дополнительное применение дронов: 71–87;

• убито всего: 307–439 чел.;

• среди них гражданских лиц: 26–61 чел.;

• среди них детей: 6–9 чел.;

• всего ранено: 75-102 чел.;

• другие тайные операции: 15–72;

• убито всего: 156–365 чел.;

• среди них гражданских лиц: 68–99 чел.;

• среди них детей: 26–28 чел.;

• всего ранено: 15-102 чел.

Тайные операции США в Сомали (2007–2013):

• всего применений дронов: 7-10;

• убито всего: 18–33 чел.;

• среди них гражданских лиц: 0–1 чел.;

• среди них детей: 0 чел.;

• всего ранено: 2–3 чел.;

• другие тайные операции: 8-11;

• убито всего: 40-141 чел.;

• среди них гражданских лиц: 7-47 чел.;

• среди них детей: 0–2 чел.;

• всего ранено: 11–21 чел.

Бюро журналистских расследований на своем сайте также приводит интерактивные карты, где отмечены места атак американских БПЛА и статистические данные, включая имена убитых граждан.

Показательным является тот факт, что в докладе «New American Foundation» указано, что за два года, в течение которых Обама был президентом, было произведено в четыре раза больше боевых вылетов БПЛА, чем за восемь лет президентства Дж. Буша. А сенатор Линдси Грэм в своем выступлении в феврале 2013 года заявил, что число убитых американскими БПЛА лиц составляет 4700 человек, что примерно на 1 тыс. человек больше, чем в докладе Совета по международным отношениям, посвященном БПЛА, который вышел месяцем ранее. По мнению экспертов, в Конгрессе США существует сильное лобби в количестве 50 конгрессменов, которое проталкивает всевозможные программы БПЛА, то есть формально вынуждает федеральные власти покупать их для различных целей, даже если в них нет необходимости.

Когда 6 и 8 февраля 2013 года в Пакистане были нанесены очередные смертоносные удары БПЛА, а медиа отрапортовали, что убиты девять человек, в том числе два командира «Аль-Каиды», МИД Пакистана направил официальный протест в посольство США. Пакистанским властям был дан ответ, что США не имеют отношения к данному инциденту, поскольку никакой деятельности, связанной с запуском БПЛА, после января 2013 года не проводилось.

По версии американских СМИ беспилотниками управляли пакистанские военные, но, чтобы снять с себя ответственность и избежать критики со стороны общественности своей страны, они переложили ее на США. Журналисты с иронией отмечают, что в начале применения ЦРУ беспилотников в этой стране пакистанская армия брала на себя ответственность за подобные атаки, чтобы скрыть деятельность ЦРУ, а теперь они действуют наоборот.

Тем временем сферы применения БПЛА расширяются. В ноябре 2014 года стало известно, что Пентагон уже ищет возможность размещения беспилотников на борту воздушных судов большей вместимости, с которых дроны будут сбрасываться и возвращаться на них же после того, как они совершат наблюдение и разведку в труднодоступных районах. Рассматриваются такие варианты крупных воздушных судов, как бомбардировщики В-52 и В-1 или транспортные самолеты С-130.

Ранее в этом же году DARPA объявило конкурс на создание антикорабельных ракет большой дистанции, чтобы сломать оборону потенциальных соперников, таких как Китай и Иран, а также подводные беспилотники, которые размещались бы на борту больших подводных лодок. Другой план DARPA состоит в реализации программы, которая позволит нескольким дронам взаимодействовать друг с другом автономно без центральной станции на земле.

В начале 2015 года Армия США начала заниматься разработкой открытой архитектуры, что позволит объединить пилотируемые и беспилотные платформы. Чтобы солдаты смогли легко управлять беспилотными активами, армия будет опираться на «агентов» с искусственным интеллектом. Эти «помощники», встроенные в беспилотные летательные аппараты и наземные транспортные средства, будут способны осуществлять смешанную инициативу, справляться с задачами соответствующего уровня, и контроль на основе поведения. Кроме того, они будут проводить динамическое планирование и перепланирование, обрабатывать данные по координации, сотрудничеству и командным действиям, чтобы уменьшить нагрузку на операторов.

Планируется и другая инициатива. Лидеры армейской авиации уже заявили, что готовятся заменить разведывательные вертолеты ОН-58 Kiowa Warrior на ударные вертолеты АН-64 Apache, которые будут работать совместно с беспилотными летательными аппаратами. В рамках реструктуризации армия законсервирует свой учебно-тренировочный флот, состоящий из моделей ОН-58 и ТН-67 и будет вести разведку с помощью комбинации дронов и ударных вертолетов АН-64. Недостаток вертолетов АН-64 Apache планируется возместить за счет Национальной гвардии США, а взамен передать им вертолеты 111 UH-60 Black Hawks.

Кроме того, только в первом квартале 2015 года уже было установлено несколько новых рекордов, которые сигнализируют увеличение применения БПЛА в военных операциях. Технические достижения совпадают с ростом спроса на возможности, которые могут предоставить только беспилотные системы, что и говорит о данной тенденции – БПЛА будут применять повсеместно вооруженные силы разных стран.

Что касается США, то RQ-4 Global Hawk достиг рубежа в 10 тыс. летных часов на одной машине, что является эквивалентом более пяти лет интенсивного использования коммерческого пилотируемого самолета. PredatorB достиг 20 тыс. летных часов, в то время как весь флот Predator по всему миру в настоящее время накрутил свыше 1 млн летных часов, а это почти треть от общего показателя 3 200 000, достигнутого всем парком БПЛА, производимого General Atomics.

БПЛА Orion, разработанный Aurora Flight Sciences, преодолел десятилетний рекорд по самой длинной продолжительности полета беспилотника, осуществив 80-часовой полет в январе. Предыдущий рекорд в 30,5 часов был установлен Global Hawk компании Northrop Grumman в 2001 году.

В настоящее время усовершенствование БПЛА связано с попыткой преодоления ограничений, представленных обычной конструкцией планера для беспилотных операций. Так называемый дроплет V1 – 3-D, также именуемый «бескаркасным» телом, уменьшает вероятность побочного ущерба от крупных элементов планера в случае потери контроля или в результате аварии. Реализация данной модели, как ожидается, позволит сделать взлеты и посадки, осуществляемые одним лицом, более легкими, эффективными и менее опасными.

Фирма Rapid Composites LLC продолжает развивать модель Bullray, позиционируя ее в качестве первой амфибии БПЛА. Boeing тратит значительные ресурсы на развитие устойчивых технологий топливных элементов для БПЛА. Alta Devices пытается интегрировать продвинутые технологии солнечной энергии, считая, что она представляет собой жизнеспособное будущее для БПЛА всех размеров.

Естественно, что российские, иранские, китайские и европейские производители усиленными темпами развивают свои технологии БПЛА и начинают активно использовать их в военном деле.

 

Сухопутные роботы

Кроме летательных аппаратов в Армии США серьезно рассматривают возможность роботизации сухопутных транспортных средств.

По мнению директора департамента по науке и технологии армии США Мэтта Донохью, выполняющего работу для помощника министра обороны по закупкам, логистике и технологиям, «транспортные средства армии должны иметь масштабируемые автономные возможности… Для тактических машин армии это означает определенную автономию от лидера и последователя до полностью автономных возможностей, в том числе погрузку и выгрузку оборудования».

Многие продвинутые технологии уже разработаны в частном секторе. «Для некоторых видов миссий большинство технологий, которые нужны для автономных наземных систем, уже готовы и предлагаются в автомобильной промышленностью на продажу», – сказал Донохью. «Они включают в себя датчики и камеры, используемые для обеспечения активной безопасности автомобилей, таких как самостоятельная парковка, обнаружение мертвой точки, предупреждение поворота, камеры заднего вида, адаптивный круиз-контроль и активное торможение».

Тем не менее автономия имеет свои пределы, когда дело доходит до оружия. «Вооруженные роботы технически возможны, но политические, правовые и проблемы безопасности могут ограничить способности армии применять вооруженных роботов на тактических ролях», – отметил Донохью.

В качестве доказательства того, что армия США серьезно относится к беспилотным наземным транспортным средствам, можно указать на годовой бюджет в 23 млн долл. для роботизированных сухопутных приложений. В Пентагоне рассчитывают, что в связи с сокращением финансирования данные исследования можно будет обернуть в выгоду для американской военной машины – сухопутные роботы могут оказаться дешевле в эксплуатации, чем содержание штата квалифицированных шоферов и техников.

Другой тип роботов, которые могут применяться на суше, а потенциально и на палубах судов, основан на мимикрировании человеческих возможностей.

На презентации «DARPA Robotic Challenge», которая прошла 5–6 июня 2015 года во время выставки Fairplex в городе Помона, штат Калифорния, DARPA представила свой новейший робот под названием «Atlas humanoid». По замыслу агентства робот работал совершенно самостоятельно, без шнуров питания и проводной связи. Коммуникация осуществлялась через безопасную беспроводную сеть.

Во время проведения «DARPA Robotic Challenge» была создана специальная среда, имитирующая зону бедствия, где роботы могут столкнуться с непредвиденными препятствиями, мусором, неровной поверхностью, а также помехами в беспроводных линиях связи. На презентации намеренно ухудшалась связь между роботами и человеком-оператором, работающими на расстоянии.

«Если робот упадет или застрянет, он должен будет сам подняться и продолжить выполнение задач без какой-либо практической помощи со стороны. Если робот не сможет оправиться от падения, его демонстрация закончится», – было сказано в коммюнике накануне.

Тем не менее, несмотря на усилия разработчиков из DARPA, победила команда из Южной Кореи с роботом DRC-Hubo, получив за это приз в 2 млн долл. Второе место заняла команда из США IHMC Robotics, представившая модель Running Man, а третье место получили их сограждане из Питтсбурга Tartan Rescue, представив робот CHIMP.

Всего же на конкурсе было представлено 25 команд из США, Германии, Италии, Южной Кореи, Гонконга.

ВМС США тоже экспериментируют с двуногим человекоподобным роботом, который может взять на себя основные противопожарные задачи на борту судов. Ученые из ВМС представили прототип робота пожарного 4 февраля 2015 года на выставке Naval Future Force Science & Technology, обнародовав подробности его успешных испытаний осенью прошлого года.

Судовой автономный пожарный робот (Shipboard Autonomous Firefighting Robot, Saffir), заказчиком которого является Управление военно-морских исследований, прошелся по неровным поверхностям, использовал тепловизоры для выявления перегретого оборудования, а также применил шланг для тушения небольшого пожара.

Разработанный исследователями Технологического университета Вирджинии, двуногий робот-гуманоид помогает Управлению военно-морских исследований оценить приложения беспилотных систем и является частью научно-технической стратегии военно-морского флота.

В целом в течение последних 10 лет Армия США закупила более 7 тыс. единиц «нестандартного оборудования» – такие, как Talon IV, PackBot 510 FASTAC, SUGV 310 мини-EOD, Dragon Runner и First Look. Сейчас ведутся дополнительные аппаратные и программные усовершенствования в существующих системах: шасси; обновление датчиков и полезной нагрузки; модульности; открытой архитектуре, стандартизация, миниатюризация и легкий вес, а также умное поведение.

В 2015 году в Армии США начала действовать программа повышения роботизации (Robotics Enhancement Program, REP), по которой между 2019 и 2024 годами на оснащение поступят автономные и полуавтономные наземные роботы, включая расчистители мин, системы видеонаблюдения и транспортные средства.

Очевидно, что в отношении сухопутных роботов, будь то транспортное средство, боевая система или универсальный помощник, правовые и политические вопросы также будут урегулированы, как произошло ранее с беспилотными летательными аппаратами, которые теперь рассекают воздушное пространство не только на Ближнем Востоке и в странах Центральной Азии, выпуская ракеты по живым целям, но и над США, обеспечивая контроль границ и мониторинг улиц мегаполисов.

 

Разведка в условиях войны. Поиск новых подходов

Спутниковые системы в современности служат прекрасным средством для наблюдения за территорией противника, перемещением воинских частей и даже поиска определенного лица. Нынешние технологии позволяют использовать для разведки не только космические аппараты, но и БПЛА.

DARPA и BAE Systems в январе 2013 года представили новую программу стоимостью 18,5 млн долл., которая на данный момент является самой продвинутой системой разведки с воздуха. Она носит название ARGUS (аббревиатура от Autonomous Real-Time Ground Ubiquitous Surveillance Imaging System), а камера данной системы, установленная на БПЛА, может с высоты 17 500 футов получать изображения с поверхности земли разрешением 1,8 гигапикселей; при этом качество позволяет точно определять цвет одежды, в которую одет человек, запечатленный на снимке. Дрон Predator с такой камерой способен обрабатывать до одного триллиона гигабайтов информации за день. Инженеры BAE Systems называют свое достижение «новым поколением систем наблюдения».

В начале 2015 года чиновники из DARPA объявили тендер для программы «Совместные операции в запрещенных условиях» (Collaborative Operations in Denied Environment – CODE) и пригласили участвовать в дискуссиях, направленных на разработку «новаторского» программного обеспечения, позволяющего беспилотным летательным аппаратам работать вместе с минимальным контролем.

Большинство современных систем БПЛА требуют постоянного контроля через телеметрию со стороны специализированного пилота, оператора датчиков и большого количество аналитиков. Эти требования по управлению строго ограничивают масштаб и экономическую эффективность эксплуатации БПЛА. Из-за этого возникают определенные проблемы, связанные с динамикой быстро движущихся целей на большой дистанции в спорных электромагнитных средах.

Программа CODE направлена на создание модульной архитектуры программного обеспечения, которая будет устойчива к ограничениям пропускной способности и перебоям связи, а также совместима с существующими стандартами и сможет иметь возможность доступной модификации на текущих платформах.

Менеджер по программам DARPA Жан-Шарль Лердэ провел интересную аналогию, сказав, что «так же как волки охотятся в скоординированной стае с минимальным общением, так и беспилотные летательные аппараты, работающие в режиме CODE, будут взаимодействовать между собой, чтобы искать, отслеживать, идентифицировать и поражать цели, и все под руководством одного человека… Эти возможности в значительной степени повысят живучесть и эффективность существующих платформ в воздухе в запрещенных условиях».

В декабре 2014 года DARPA объявило, что стремится найти алгоритм или программное обеспечение, которое обеспечит воздушную навигацию высокой скорости в условиях суматохи. Данное исследование проводится в рамках программы облегченной быстрой автономии (Fast Lightweight Autonomy, FLA).

«Птицы и летающие насекомые легко маневрируют на высоких скоростях вблизи препятствий», – отмечает DARPA. Соответственно, и программа FLA задается вопросом: «как автономные летающие роботосистемы могут достичь примерно такой же высокоскоростной производительности?» DARPA предусматривает, что такие системы будут выполнять разведку в районах, где ранее это считалось невозможным, например защищенные или структурно поврежденные здания.

Такая технология может найти применение и на поле боя. При этом участие пилота (оператора) не обязательно. Беспилотные летательные системы с дистанционным управлением по большей части опираются на опытного пилота, датчики, установленные на борту и надежные сигналы между пилотом (оператором) и платформой. Кроме того, беспилотник может использовать заранее определенные точки пути, но такой подход зависит от GPS-сигналов, которые могут отсутствовать в закрытом помещении или глушиться.

Эти беспилотники создаются по принципу действия организма птиц. Предполагается, что они смогут летать в течение десяти минут со скоростью 45 миль в час на дистанцию до километра. На них будет установлен 20-ваттный компьютер, которому не нужна никакая связь после начальной «команды».

Фонд для проведения этих исследований составляет 5,5 млн долл. Первая фаза была запланирована на середину 2015 года и продлится до середины 2017-го; основное внимание будет сосредоточено на маневрировании на открытом воздухе, а также внутри складских помещений и офисов. После этого последует вторая фаза, которая продлится до конца 2018 года и будет посвящена дверям и окнам.

Кроме компактных летательных аппаратов, агентства США усиленно работают над новыми ракетами. Вот что сообщает сайт НАСА: «Ракеты для исследования верхних слоев атмосферы будут нести научное оборудование в космос по параболическим траекториям. Ракеты будут находиться в космосе от 5 до 20 минут и, по мнению американских ученых, низкие скорости этого специфического транспортного средства и непродолжительное время полета более чем адекватны (в некоторых случаях – идеальны) для успешного выполнения научных экспериментов… Кроме того, существуют особые места в пространстве (ионосфера, термосфера и мезосфера ниже 120-километровой высоты), где спутник не может выполнить определенные работы и, таким образом, только данные ракеты смогут обеспечить продуктивную работу».

Однако в чем будет заключаться суть этих экспериментов – разведка, доставка носителем определенных грузов, и где будут проводиться эти эксперименты? Судя по позициям американских ученых, это места, где работа спутника является не очень эффективной, а использование локальных средств для «экспериментов» несколько затруднено. То есть это труднодоступные для людей регионы – горы, засушливые области, арктические пустоши, представляющие особый интерес для исследователей (то ли экономический, то ли военный). Логически напрашивается вывод, что это может быть евразийский римланд – нижний пояс, тянущийся от Кавказа до Китая и арктических широт, в недрах которых содержатся огромные запасы углеводородов.

Конечно, разведкой и шпионажем занимаются не только беспилотные летательные аппараты. В Ираке подобные функции выполняла целевая группа ODIN (аббревиатура от Observe, Detect, Identify & Neutralize). По мнению военных аналитиков США, она представляет собой превосходный гибрид технологии и операционной тактики во всем арсенале действий против повстанцев. В команду входит гражданский самолет, оснащенный различной разведывательной техникой, включая камеры, приборы ночного видения и мониторы, транслирующие изображение в реальном времени. Специальное оборудование способно обнаружить различные цели в воздухе и на земле, включая взрывные устройства, спрятанные у дорог. На борту самолета находятся специалисты, которые передают информацию на командный пункт, а сам самолет обычно сопровождается вертолетами Apache. В Ираке эта группа выполняла задачи контроля транспортных коммуникаций. Американские СМИ отмечали, что подобное подразделение будет работать в Афганистане и для такого апгрейда своей военно-воздушной базы в Кандагаре США намерены были потратить 100 млн долл.

Правда, из-за финансового кризиса успешная реализация различных программ в США была свернута или приостановлена на неопределенное время. Например, введение в эксплуатацию боевого вертолета MQ-8B Fire Scout в свое время разработанного для ВМС США, было отложено, затем он был адаптирован для нужд армии, а недавно снова принят на вооружение в ВМС, причем его ввод связан сразу с двумя программами – «прибрежными боевыми кораблями» (Littoral Combat Ships, LCS) и «будущими боевыми системами» (Future combat systems, FCS), которые, по замыслу Пентагона, должны стать ядром сетецентричных и роботизированных вооруженных сил США.

Что касается систем обнаружения, то одним из текущих проектов DARPA является программа «Intense and Compact Neutron Sources» (ICONS), цель которой – разработка портативных инструментов визуализации следующего поколения, сочетающих преимущества Х-лучей и нейтронной рентгенографии и направленных на обеспечение сканирования высокой четкости в полевых условиях. Нейтронное сканирование обеспечивает возможность видеть сквозь многие визуально непроницаемые (при применении обычных средств) объекты.

Другая исследовательская программа под названием REVEAL (Revolutionary Enhancement of Visibility by Exploiting Active Light-fields – Революционное повышение видимости методом эксплуатации активных световых полей) направлена на воссоздание изображений 3-D, в том числе объектов, не попадающих в зону прямой видимости.

Она имеет две фазы по 24 месяца. Первая будет определять пределы реконструкции изображения участка при фокусировке с одной точки, в то время как вторая направлена на создание основы для сбора дополнительной информации от фотонов. Собственно, фотоны и есть главный стержень программы, так как эти световые частицы несут в себе большое количество информации о том, что их окружает. На практике такое устройство сможет помочь войскам обнаружить скрытые угрозы, будь то укрытие или природные барьеры.

Люди также являются потенциальным объектом анализа; каждого человека можно классифицировать на основании его принадлежности к деятельности какой-либо организации. В зоне боевых действий создание базы данных потенциально опасных лиц является актуальной задачей для любых сил безопасности. В разгар операций США в Афганистане военные на местах использовали устройства, которые снимали отпечатки пальцев, радужную оболочку глаз и делали фотографии людей, с которыми осуществлялся контакт. Такие гаджеты назвали Biometrics Automated Toolset, а все данные пересылались в Автоматизированную систему биометрической идентификации министерства обороны США.

Сейчас Пентагон намерен создать более продвинутую модель сбора и анализа данных. 20 мая 2015 года представители Командования специальных операций США рассказали, что они провели испытания двух быстрых сканеров ДНК, которые могут применяться на передовой. Оператор погружает образец ДНК в аппарат, и он сравнивает его с базой данных. Сейчас такой прибор весит около 25 кг и стоит около 250 тыс. долл. Результат может быть готов в течение 90 минут (хотя обычно процесс обработки ДНК занимает несколько недель).

Предполагается, что такие устройства будут использоваться для проверки идентичности целей либо до рейда, либо после его завершения по факту. Переводя на обычный язык: образцы ДНК будут брать либо у живых, либо у мертвых людей.

Разработчики хотят создать небольшую рабочую модель (размером с мобильный телефон), которая будет прочной, иметь питание от батареек, что позволит бойцам специальных операций «собирать ДНК прямо в полевых условиях». Такое устройство могут начать испытывать около 2019 или 2020 года.

Еще одно новшество связано с попытками установить глобальную сенсорную сеть, которая заменила бы действующие активные системы, включая космические спутники. 13 апреля 2015 года DARPA анонсировало программу под названием N-ZERO, согласно которой будет создаваться сеть датчиков, которые смогут определять, на что и когда следует обращать внимание. Они будут иметь «врожденную» способность обнаруживать специфическую частоту подписей, таких как наличие определенного протокола радиокоммуникации или транспортного средства.

«Наша цель состоит в том, чтобы использовать правильный сигнал для того, чтобы датчик проснулся, что позволит улучшить» эффективность сенсоров и ситуационную осведомленность бойцов за счет резкого снижения ложных тревог», – сказал руководитель программы Трой Олссон в пресс-релизе. «N-ZERO» будет строить датчики, которые используют только 10 нановатт энергии во время фазы сна, что в тысячу раз меньше, чем потребляется стандартными датчиками.

Эта технология будет применяться в некоторых текущих и будущих программах DARPA, таких как «Upward Falling Payload», по которой планируется расставить сеть датчиков на дне океана, где они будут находиться в спящем режиме до тех пор, пока они не почувствуют какую-либо угрозу (например, подводные лодки). Такая программа сократит потребность для субмарин собирать данные о подводных угрозах. Датчики на суше, которые могут обнаруживать военные транспортные средства, могут быть связаны с вооруженными дронами и также могут находиться в режиме ожидания, потенциально сокращая необходимость патрулирования дронов или спутникового наблюдения.

Постоянное зондирование поверхности земли может радикально снизить затраты на сбор оперативной информации. Датчики, которые могут служить в течение многих лет подряд, позволят увеличить потенциал для других направлений. Как считают американские эксперты, эта программа может превратить весь мир в огромный фронтир наблюдения.

Так что, если несколько столетий назад Дикий Запад покоряли группы вооруженных мужчин, дойдя до Тихоокеанского побережья, то теперь специальные ведомства США и их партнеры будут натыкивать, где только возможно, сети своих датчиков, включая нелегальную деятельность на территории других государств. Если же возможности для оперативной работы на суше или прибрежных водах будут отсутствовать, то на такие зоны можно будет спроектировать спутниковое наблюдение, так как новая программа высвободит космические активы, до настоящего времени ангажированные для разведки и рекогносцировки по всему миру.

 

На воде и под водой

ВМС США и другие рода войск, так или иначе связанные с водой (Корпус морской пехоты, спецназ), также активно применяют беспилотные аппараты для своих нужд.

В 2000 году в Центре боевого применения надводных сил ВМС США в Кардероке был открыт офис по беспилотным надводным аппаратам БПНА (Unmanned Surface Vehicle – USV), целью которого была выработка требований по развитию беспилотных средств. Вместе с компаниями Radix Marine, Northrop Grumman и Raytheon к 2002 году была разработана Продвинутая концепция демонстрации технологии (Advanced Concept Technology Demonstration – ACTD) и в качестве продукта представлен катер Spartan Scout. Он был протестирован в Персидском заливе в декабре 2003 года и представляет собой боевую модульную многоцелевую платформу, работающую в полуавтономном режиме. Катер может нести на себе разведывательное оборудование и вооружение.

Данное средство предназначено преимущественно для борьбы с так называемой «асимметричной угрозой», когда представляется неэффективным обрушивать всю мощь орудий и дорогих противокорабельных ракет против моторных лодок, малых катеров и других недорогих средств нападения. Кроме того, такие дистанционно-управляемые катера могут использоваться и для обследования подозрительных объектов на поверхности воды, а также для патрулирования ограниченных по площади акваторий (портов и проливов) и особо важных объектов (нефтяных платформ, маяков и пр.).

В 2010 году компания QinetiQ обнародовала свою новую разработку – беспилотный разведывательный катер-невидимку Sentry. Он имеет корпус, выполненный по технологии Stealth, и мощный водомет. Новый катер идеально, по мнению компании, подходит на роль разведчика и патрульной машины. Он способен нести различную нагрузку, а управлять им можно на расстоянии до 30 км.

Разработку и применение подводных дронов БППА (Unmanned Undersea Vehicle – UUV) регламентирует ряд документов Пентагона. Первоначально в 1994 году программный план ВМС США № 87 по БППА назвал высшим приоритетом возможность разведки и поиска мин с подводных лодок. Вторым приоритетом стали Долгосрочные системы по обнаружению мин (Long-Term Mine Reconnaissance System – LMRS), а третьим – тактическая океанография. Данный документ незначительно корректировался в 1995 и 1997 годах. В апреле 2000 года были изданы рекомендации, на основе которых разработан более полный план, подписанный в декабре 2003-го. В ноябре 2004 года появилась обновленная версия под названием «Генеральный план беспилотного подводного транспорта ВМС».

В данном документе утверждалось, что к программе «Морского могущества в XXI веке» необходимо добавить следующие компоненты:

1. Разведка, наблюдение и рекогносцировки;

2. Меры против мин;

3. Противолодочная война;

4. Контроль/идентификация;

5. Океанография;

6. Связь/сетевая навигация;

7. Доставка грузов;

8. Информационные операции;

9. Критическое время для удара.

Основные обоснования для применения подводных дронов были следующими.

Автономия. Способность работать самостоятельно в течение длительного времени создает множитель силы, что позволяет пилотируемым системам расширить свое влияние и сосредоточиться на более сложных задачах. Затраты могут быть сокращены тогда, когда датчики или оружие действуют с меньшей инфраструктуры в UUV, а не с пилотируемых платформ.

Снижение риска. Их беспилотная сущность уменьшает или полностью устраняет риск от воздействия окружающей среды, врага и неумолимого моря для персонала.

Сдержанность. UUV работают с низкими акустическими и электромагнитными частотами, поэтому элемент неожиданности сохраняется. Дроны имеют меньший риск столкновения с подводными и плавающими препятствиями, чем буксируемые системы или транспортные средства с дистанционным управлением.

Развертывание. В силу своего потенциально меньшего размера UUV могут обеспечить органическую возможность для ударной группы. Они также могут быть разработаны в виде постоянно плавающих средств или заранее устанавливаться на передовой позиции. Их запуск может быть адаптирован к различным платформам, включая корабли, подводные лодки, самолеты и береговые объекты. Восстановление UUV и транспортировка не должны быть такими же, как для обычных судов. Поиск и восстановление БППА могут быть отложены либо делаются с помощью исключительно недорогих систем. Несколько БППА могут быть запущены одновременно с одной платформы.

Адаптация к среде. БППА может работать круглосуточно на всех глубинах, в плохую погоду, в морях, в тропических или арктических условиях. Эта способность дает им уникальные сенсорные преимущества по сравнению с аналогичными буксируемыми либо устанавливаемыми на поверхности датчиками.

Стойкость. БППА могут оставаться стационарно в погодных условиях, которые прервали бы операции БПЛА или беспилотных надводных аппаратов, просто погрузившись на спокойную глубину. Плохая погода может препятствовать операциям на поверхности, но БППА способны переждать шторм на глубине, продолжив работу, когда условия улучшатся. Кроме того, БППА, которые теряют энергию (случайно или намеренно в режиме «сна»), могут стабильно опуститься на дно – в отличие от БПЛА и БПНА, которые отдаются на милость стихий, как только теряют тягу.

БППА следует использовать в операциях, где они увеличивают производительность, уменьшают стоимость и включают задачи, которые не могут быть выполнены с помощью пилотируемых систем, или уменьшают риск для них. Характеристики БППА, которые могут способствовать удовлетворению этих принципов, включают в себя: возможность размещать датчики в оптимальном положении – как вертикально, так и по горизонтали; автономию, выносливость, низкий уровень обнаружения, невосстанавливаемость, а также дистанцированность/досягаемость по отношению к пусковой платформе.

Автономный подводный аппарат REMUS (Remote Environmental Monitoring Unit System) является одним из первых подводных дронов. Он был впервые разработан в конце 1990-х годов в Океанографическом институте Вудс-Хола фирмой Hydroid – дочерней компанией Kongsberg Maritime. REMUS 100 весил всего 36 кг и использовался ВМС США на мелководье для обнаружения мин и гидрографической разведки. Данное оборудование применяется и в других странах. Например, Министерство обороны Японии работает с четырьмя аппаратами REMUS 600 и одним REMUS 100 для картографирования морского дна и обнаружения мин.

Сейчас на вооружении ВМС США имеется три варианта REMUS:

• МК 18 Mod 1 Swordfish – основан на REMUS 100 и предназначен для поиска, классификации и картографии на мелководье. ВМС США имеют в общей сложности 24 подводных дрона Swordfish, которые распределены между различными базами и подразделениями;

• МК 18 Mod 2 Kingfish – имеет по сравнению со своим прототипом REMUS 600 более широкие возможности и будет служить в качестве платформы для продвинутых датчиков. Конфигурация «Kingfish Small Synthetic Aperture Sonar Module» (SSAM) обеспечивает более широкую пропускную способность, изображения высокой четкости и возможности обнаружения затопленной цели. ВМС США в настоящее время работают с подрядчиками по разработке «Kingfish», но эти системы начнут использовать для военных операций с сентября 2015 года;

• Littoral Battlespace Sensing (LBS) – переводится как «прибрежное зондирование боевого пространства». Он тоже создан на основе REMUS 600. Командование боевых систем космического и морского пространства (SPAWAR) заказало три LBS для экологического обследования океана, прибрежных и внутренних вод.

Нужно отметить, что аккумуляторная ионно-литиевая батарея в REMUS 600 мощностью 5,2 кВт/ч позволяет работать до 70 часов со скоростью 5 узлов на глубине до 1970 м.

Однако в США разрабатываются и другие модели. Новый прототип автономной навигационной системы для подводных роботов-лодок в январе 2015 года завершил свое первое самостоятельное путешествие. Робот автономно преодолел дистанцию между портами Галфпорте и Паскагула на реке Миссисипи. Данная система предназначена для непрерывного трала в борьбе с подводными лодками.

Компания Leidos, разрабатывавшая аппарат, сообщила в своем пресс-релизе, что «суррогатное судно, контролируемое только автономной системой и работающее исключительно с навигационной картой региона, которая загружена в память, и материалами, полученными с коммерческих радаров (COTS), успешно преодолело сложный прибрежный фарватер в заливе. Во время своего плавания на дистанцию 35 морских миль система морской автономии функционировала в соответствии с запланированной задачей, лодка обошла все препятствия (буи, землю, мелководье и другие суда, находящиеся в районе). Все это прошло без вмешательства человека».

Данную новость позже подтвердили специализированные военные издания США, сообщив, что автономный корабль, предназначенный для охоты за подлодками, прошел важный технологический этап. Например, сайт Defence One заявил, что «возможно, океаны теперь никогда не будут такими, как прежде», добавив, что отследить все более тайные российские, китайские и иранские подводные лодки можно с помощью корабля-призрака, который будет следовать за ними в открытом море.

Впервые о создании автономного судна для отслеживания тихих дизельных подводных лодок агентство DARPA сообщило в 2010 году. Программа была названа «Беспилотным судном по противолодочной войне и непрерывному тралу» (Anti-submarine Warfare Continuous Trail Unmanned Vessel – ACTUV).

Специалисты отмечают, что, по сути, эта программа потенциально изменит не только военно-морскую войну, но и методы, с помощью которых люди, корабли и робототехнические системы взаимодействуют на воде по всему миру.

Инжиниринговая компания Leidos и DARPA тестировали опытный образец ACTUV полтора месяца и подвергли его сотне различных сценариев. Тестируемое судно, оснащенное радиолокационными компонентами, программным обеспечением и предварительно запрограммированное на несколько навигационных точек, смогло обнаружить цель на расстоянии одного километра, при этом не наталкиваясь на скалы, отмели или другие надводные корабли.

Тесты показали, что робот-лодка смогла выполнить трудную военную миссию, не нарушая морских законов, изложенных в Конвенции о международных правилах по предупреждению столкновения судов в море. Испытания также представили убедительное доказательство адекватности концепции, показав, что большие роботы могут ориентироваться в открытом море вместе с круизными и рыболовецкими судами. Следующим вызовом для ACTUV будут тесты с «вражескими кораблями», которые попытаются блокировать лодку-робот.

Пока Leidos проводил тестирование 42-футовой суррогатной лодки, а строительство прототипа судна ACTUV, названного «Морской охотник», планируется завершить к осени 2015 года.

Вполне естественно, что при разработке подобных аппаратов возникла идея делать их внешне подобными обитателям моря. В конце 2014 года ВМС США завершили испытания БППА Ghost Swimmer, который является последним в серии инновационных проектов, разработанных в рамках проекта «Silent NEMO». Ghost Swimmer был разработан для того, чтобы походить по форме на крупную рыбу и подражать ее поведению. При длине около 1,5 м и весе почти 45 кг аппарат Ghost Swimmer может работать на глубинах от 0,25 до 90 м. Его биомимикрия обеспечивает дополнительную безопасность при плохой видимости во время миссий по разведке, наблюдению и рекогносцировке.

Аналогичный проект «BIOSwimmer» был разработан Boston Engineering и представляет собой рыбу-робота, предназначенного для обнаружения контрабанды, спрятанной в корпусе судна, с помощью сложного датчика.

Ожидается, что многие компании и лаборатории, которые занимаются исследованиями и проектировкой подводных и надводных роботов, начнут активно взаимодействовать, чтобы ускорить технические процессы и передать заказчикам первые образцы. 30 января 2015 года компания Huntington Ingalls Industries объявила, что она приобрела Отдел технических решений фирмы The Columbia Group – ведущего разработчика и производителя беспилотных подводных аппаратов для отечественных и международных клиентов. В частности, эта компания разрабатывала подводный многофункциональный аппарат Proteus, получивший в 2012 году премию по инновациям. Очевидно, что данное решение было принято в связи с новой Компенсирующей стратегией Пентагона. Один из руководителей объяснил, что «так как ВМС движется к большему применению беспилотных транспортных средств как на поверхности, так и под водой, то был стратегический смысл – объединить изготовителя беспилотных подводных транспортных средств и одного из самых больших в мире строителей кораблей и подводных лодок». Теперь Отдел технических решений будет работать под именем Undersea Solutions Group и отчитываться перед судостроителями.

Но бывают и комбинированные роботы-амфибии. Группа ученых из Стэмфорда, штат Коннектикут, разработали десантного робота, который они в настоящее время тестируют с морскими пехотинцами. GuardBot представляет собой робота-шар, который плавает на поверхности воды со скоростью около 4 миль в час, а затем выкатывается на берег при 30-градусном наклоне со скоростью 20 миль в час.

Робот использует девять осей стабилизации, систему силовой установки, действующую по принципу «движения маятника», которая направляет бот вперед за счет смещения центра тяжести назад и вперед, и выбор алгоритмов управления с гидроусилителем.

Документы компании предполагают, что робот может быть уменьшен до единицы размером до 10 см и длиной до девяти футов. Компания планирует разработать прототип диаметром в 6 футов.

Компания GuardBot Inc. в январе 2014 года проверила его на военно-морской базе амфибий в Литл-Крике, штат Вирджиния, где GuardBot успешно выполнил задание и вернулся на корабль.

Сейчас компания работает над новым программным обеспечением, которое включает данные географической информационной системы для обеспечения гораздо большей автономии. Нужно просто выбрать место на карте – и мяч прикатится именно туда.

Система была в первую очередь разработана для наблюдения и инспекции объектов. Робот может поворачиваться на 360 градусов, поэтому он более маневренный, чем другие наземные роботы. В тестах с ВКР-лазером спектроскопа при полезной нагрузке (две маленькие прозрачные полусферы на боку у робота) он смог обнаружить взрывчатые химические вещества на расстоянии приблизительно 2 дюйма.

Но робот может не только производить разведку и заниматься обнаружением, но и непосредственно служить средством доставки взрывчатки.

 

Космические системы

Сейчас трудно представить себе адекватное функционирование вооруженных сил без взаимосвязи с космическими спутниками. Мониторинг вражеской территории, разведка и наблюдение, обеспечение связи – все это происходит во многом благодаря множеству спутников, вращающихся на орбите. В неопределенном будущем возможно и размещение систем вооружений на космических платформах. Пока же реструктуризация космических войск (по крайней мере, в США) связана с оптимизацией расходов. В специальном докладе от 2012 года в соавторстве с генерал-лейтенантом Эллен Павликовски (командующий ракетно-космического центра ВВС США) указано, что для разработки больших спутниковых систем нужно много времени. Для реализации проекта требуются годы – и возникает искушение изменить требования и добавить новые возможности, чему очень трудно противостоять. И на тот момент, когда запускается космический корабль, уже невозможно поменять оборудование. Производственные линии замораживаются, увеличивая расходы подрядчиков. А технологии уже становятся доступными на коммерческом рынке.

Вследствие причин такого рода Министерство обороны США в 2008 году уже отменило программу Трансформационной спутниковой системы связи (Transformational Satellite Communication System – T-Sat), и шестилетняя попытка создать следующее поколение космических аппаратов ни к чему не привела.

Сейчас вместо больших спутников и малых созвездий ВВС США могут развернуть меньшие космические корабли, но в большем количестве. А размещение какого-либо прибора на крупном спутнике, который имеет дополнительное место, может сократить семи-, восьмилетний период развертывания до двух-трех лет.

С другой стороны, американские военные отмечают, что после 2007 года, когда Китай испытал противоспутниковое оружие, а также случаев сбоя сигналов GPS космические системы все чаще рассматриваются как уязвимый элемент. Это, в свою очередь, порождает дилемму: либо усиливать космические войска новым и надежным компонентом, либо искать другие пути решения проблемы.

Таким путем может быть возложение части расходов на партнеров по альянсам либо внутри страны. И ВВС США недавно приступили к изучению вопроса, могут ли коммерческие поставщики спутниковой связи взять на себя ежедневное командование и управление с военных спутников, используя свои сети наземных станций. Четыре коммерческих спутниковых провайдера в октябре 2014 года заключили контракты по изучению этой идеи.

Компания Intelsat отметила, что она одна имеет около 400 антенн, разбросанных по всему миру с 99,9 % доступа из любой точки. И для этого поставщика обслуживание стоит лишь пятую часть того, что должны платить ВВС США при работе с аналогичной системой.

DARPA также стремится развивать новые пути для запуска и размещения малых спутников на орбите. Одна из концепций, которую прорабатывает агентство, – «Air Launched Assist Space Access» (Alasa), предполагает запуск малых спутников с самолета, что снизит затраты, а также ограничения, связанные с временем и погодой.

Ключевыми элементами программы являются разработка и тестирование новых образцов. «Alasa» – это демонстрационная система, которая опирается на новые технологии по обеспечению повышенной удельной тяги ракетного топлива, стабильной композиции топлива, гибридных систем топлива, потенциальной «бесплатной инфраструктуры» по производству криогена, новых материалов для мотора, новых техник управления полетом и планирования миссии, новых дизайнов сопла, улучшенных векторных методов тяги и новых подходов регулирования.

В ожидании успешного испытания нового монотоплива, план программы включает в себя 12 орбитальных запусков по проверке интегрированной системы прототипа «Alasa». В настоящее время DARPA планирует провести первый демонстрационный полет-тест в конце 2015 года и первый орбитальный испытательный пуск в первой половине 2016 года. В зависимости от результатов испытаний программа будет проводить остальные 11 демонстрационных запусков в течение лета 2016 года.

Сегодня спутники во всем мире запускаются с помощью ракеты-носителя с ограниченного количества наземных объектов, которые могут быть задействованы месяц или больше для подготовки миссии. При этом при небольшой грузоподъемности затраты для каждого запуска оставались значительными, потому что расходы зависят от инфраструктуры площадки, интеграции, проверки и летных правил. Основные космодромы могут оказаться в режиме ожидания из-за таких безобидных причин, как дождь или другие неблагоприятные погодные условия, что также ограничивает направление и срок работы орбитальных спутников.

Целью «Alasa» является разработка значительно менее дорогого подхода к постоянному запуску малых спутников. Планируется по крайней мере в три раза сократить расходы по сравнению с текущими военными и коммерческими затратами на запуски в США. В настоящее время ценовая нагрузка у малых спутниковых аппаратов измеряется более чем 30 000 долл. за один фунт веса, поэтому запуски распределяются с другими спутниками. Согласно плану «Alasa» спутники будут запускаться из расчета 100 фунтов (45 кг) при общей сумме менее одного миллиона долларов, включая расходы на поддержку обслуживания на низкой околоземной орбите.

 

Робототехническая революция

По большому счету, новые манипуляции с беспилотниками и автономными механическими системами знаменуют начало новой эры – эры роботов.

Питер Сингер, директор центра «21st Century Defense Initiative» из Института Брукингса и автор нескольких бестселлеров, посвященных военной тематике, в своей статье «Американские машины-убийцы», опубликованной в издании «Los Angeles Times», с энтузиазмом отзывается о новых технологических достижениях, направленных на нужды будущих войн. «Американские войска вошли в Ирак лишь с горсткой автоматизированных беспилотных самолетов в воздухе, и ни один из них не нес на себе оружия. Сегодня в американском инвентаре насчитывается более чем 5300 беспилотных самолетов, а еще 12 тыс. находятся на земле. Они относятся к первому поколению… Опытные образцы следующего поколения беспилотных систем не просто несут на себе смертельный боекомплект ракет и пулеметов, они принимают все больше и больше собственных решений, таких как самостоятельный поиск целей», – пишет американский специалист. И, по его мнению, мы сейчас находимся на пороге самой великой военно-технической революции со времен открытия ядерного оружия.

Но роботы тоже могут ошибаться. Правда, это не особенно расстраивает американских сторонников военно-технологической революции. «В долгосрочной перспективе роботы затрагивают еще и весьма человечную «войну идей», крайне важную для победы в борьбе против радикальных движений», – продолжает Сингер. Ссылаясь на различные опросы, проводимые среди военных специалистов и представителей Госдепартамента, он отмечает, что «наша технология пугает людей» и «делает нас похожими на Империю зла из «Звездных войн», но все-таки, по данным его опросов, 64 % считает, что последствия робототехнической революции будут для США позитивными. 87 % опрошенных придерживается мнения, что с роботами начинать войны будет легче, а 48 % согласны с тем, что через 15 лет люди уже не будут контролировать киборгов-убийц. Правда, еще остались юридические и этические проблемы: ведь международные законы ведения войн XX столетия не предусматривали новые технологии XXI столетия. Например, с точки зрения ответственности не совсем ясно, как она будет распределяться, если машина по ошибке поразит не ту цель. Командующий, программист или изобретатель?

И хотя сторонники «человеческих» войн будут продолжать уничтожение как техники, так и живой силы, согласно исследованию под названием «Концепция действий вооруженных автономных систем на поле боя» (Concept for the Operation of Armed Autonomous Systems on the Battlefield), обнародованному ВМС США в 2008 году, присутствие роботов на местах сражений в течение следующих 20 лет станет нормой. Сингер ссылается на государственного чиновника, который передает мнение ливанского радиоведущего по поводу использования беспилотников: «Это другой признак жестокосердечных, злых израильтян и американцев, которые к тому же являются трусами, так как для борьбы с нами посылают машины… Они не хотят бороться с нами как настоящие мужчины… Значит, мы должны убить несколько их солдат, чтобы нанести им поражение». Металлические убийцы из фильма «Терминатор», напичканные электроникой, сменят на своем посту солдат из плоти и крови, – и где-то к середине нынешнего века это станет банальной реальностью.

Программа будущих боевых систем, запущенная в 2003 году, также подразумевала роботизацию, так как в ее основе лежало создание команд, в каждую из которой будут входить два человека и десять роботов. По сценарию, люди должны были делегировать автономным роботам задачи, но для того, чтобы открыть огонь, роботы обязаны были отсылать запрос своим человеческим руководителям. Исследователи отмечали, что одному человеку будет довольно трудно контролировать пять машин одновременно, а опыт работы с беспилотниками показывает, что если оператор занят двумя летательными аппаратами, то общая продуктивность падает на 50 %. И, как значится в заключении исследований НАТО, поставленная цель – иметь одного оператора на несколько технических средств – является «очень амбициозной, но, к сожалению, недостижимой». Программа была официально закрыта в июне 2009 года и заменена несколькими независимыми, хотя за шесть лет было разработано немало технических средств – от самоходных пушек и роботизированных пулеметов на гусеничной платформе до транспортных и минно-поисковых машин.

Одной из таких программ стала «Future Force Warrior» – демонстрационный проект передовой военной технологии США, который был частью проекта будущих боевых систем. При этом он также являлся частью более широкого проекта, связанного с сетецентричной инфраструктурой. Проект направлен на создание легкой, полностью интегрированный боевой системы для пехотинца.

Концепция «Future Force Warrior» предусматривает радикальное использование нанотехнологии, экзоскелетов и бронежилетов на основе магнитореологической жидкости, чтобы обеспечить пехоту более высокими показателями, чем у противника. Первый этап проекта включал в себя разработку технологий, чтобы снизить требования к боевой нагрузке солдата, а также улучшить защиту и ситуационную осведомленность. Планировалось, что в 2010 году этот проект уже будет использоваться для краткосрочных потребностей армии. Сейчас американские военные надеются полностью разработать конечный продукт к 2032 году, включив в окончательный вариант исследования проекта U. С. Berkeley по экзоскелету BLEEX и Института военных нанотехнологий Массачусетского технологического института.

Программа Тактического легкого штурмового костюма оператора (Tactical Assault Light Operator Suit, TALOS) Армии США стремится оснастить солдат удобной экзоэкипировкой до 2018 года. Несмотря на мощный вид, в первую очередь жилет предназначен для мониторинга здоровья солдата с помощью массива датчиков и при ранении выпускать специальную пену для свертывания крови.

 

Умное оружие

Если БПЛА стали заменять истребители и бомбардировщики, сухопутные роботы – бронетехнику, а подводные роботы – субмарины, что же происходит с самим оружием? Очевидно, что разработка автоматов, пистолетов, винтовок, пулеметов и артиллерии также не стоит на месте. Даже людям нужны новые типы автоматического оружия – более удобного, надежного, легкого и продвинутого, связанного со всевозможными гаджетами и высокотехнологичными приборами.

Для самых перспективных разработок даже появился специальный термин «умные пушки». Это оружие, которое с помощью различных технических средств выводится из строя либо стреляет только тогда, когда оно находится в руках авторизованного пользователя. Создание такого вида вооружений имеет ряд причин.

Энтони Кордесмен из Центра стратегических и международных исследований (Вашингтон), ранее много лет проработавший в Министерстве обороны США, считает, что особенно опасное оружие может быть спроектировано, чтобы иметь короткий срок годности. По его словам, нужно «встраивать устаревание в ПЗРК», которые являются высокопортативными и запускаются с плеча, чтобы сбивать самолеты.

Когда в июне 2014 года боевики из «Исламского государства» Ирака и Сирии захватили город Мосул, в их руки попало значительное количество оружия, которое США поставляли иракским военным.

Если бы такое оружие было защищено паролем либо как-то еще от несанкционированного использования, тогда его не смогли бы использовать лица, которым оно не предназначалось. Аналогичная ситуация была и в Ливии, где толпы радикалов захватили склады оружия, оставшиеся без присмотра.

Компания iGun Technology уже работает над подобными типами вооружений.

Прототипом стало ружье, которое сконструировано так, что работает только в паре с кольцом, куда вставлен чип, работающий на низкой частоте. Если владелец ружья не надевает кольцо, то он не сможет выстрелить из ружья. Таким образом, ружье имеет только одного авторизированного владельца. Теоретически эта технология может спасти жизни, так как сделает украденное огнестрельное оружие бесполезным для стрельбы. Но это не значит, что такая методика идеально подходит для транспортировки оружия союзникам США. Директор iGun Technology Джонатан Моссберг считает, что технология дистанционного отключения может быть эффективна, но возможности масштабирования этой функции без серьезных затрат будут довольно ограниченными. Соответственно, это отразится на стоимости единиц таких продвинутых моделей.

С другой стороны, нет гарантий, что такие суперкомпьютеризированные и «умные» стволы не могут быть взломаны и перешиты хакерами – в одном экземпляре или даже серийно.

Другая компания, расположенная в Ирландии, TriggerSmart, использует методику RFID-меток (англ. Radio Frequency IDentification, то есть радиочастотная идентификация). Такие метки используются в магазинах, чтобы препятствовать кражам. Если кто-то пытается украсть вещь, предварительно не удалив чип с этой меткой, он автоматически разбивает контейнер с чернилами, что делает заметной украденную вещь. Аналогичная технология может быть встроена прямо в корпус пистолета, только вместо чернил будет вытекать кислота или что-то еще, что сразу же испортит оружие. Технологии RFID широко используются для общественного транспорта, а также прохода в офисные центры (электронная пластиковая карта). Ее преимущества в том, что она не требует батареек или каких-либо элементов питания: радиоволны уже являются энергией, на которой и работают эти чипы.

Предполагается, что для контроля за оружием могут использоваться и сим-карты мобильных телефонов или сама система GPS. Оружие будет на связи с ближайшей вышкой, которая будет фиксировать его местоположение и перемещение.

Компания TriggerSmart разработала механизм, который может заблокировать и разблокировать курок автомата. Он управляется при помощи команд, которые отправляются с самолета, спутника, сети вышек мобильной связи или радиостанции. Его вес составляет менее 30 г (включая стандартный элемент питания AAA), и механизм позволяет дистанционно отключать оружие, если оно попало в руки нарушителя. Данный гаджет стоит около 150 долл., и с его помощью можно модифицировать стандартное оружие.

Немецкая фирма Armatix в 2013 году представила пистолет iP1, который работает в паре со специальными часами, идентифицирующими оружие с помощью RFID-технологии. Если оружие находится на расстоянии более 40 см от часов, срабатывает защитный механизм. Попытки осуществить взлом защиты приводят к безвозвратной порче пистолета. На момент презентации оружия его цена составляла 1699 долл.

Нечто подобное разработала фирма iGun Technology Corporation (штат Флорида, США).

Еще две американские оружейные компании, Kodiak Industries и Safe Gun Technology, придумали оружие, которое будет разблокировано после считывания отпечатка пальца его пользователя. Biomac Systems разрабатывает биометрические комплекты дооснащения пистолетов.

«Убийцы-рубильники», или «лазейки», как иногда называют эти функции, до сих пор ассоциируются с дорогими системами оружия, которые во время своей работы должны отправлять и получать данные. Это радары, системы ПВО и тому подобное вооружение. Дэвид Кей, старший инспектор США по оружию в постсаддамовском Ираке, отметил, что одной из причин, почему лучшие системы ПВО России не были поставлены в Иран, может быть опасение иранцев, что Россия сможет отменять запуски ракет против самолетов некоторых стран. Конечно, это лишь гипотеза, но в настоящее время подобные системы «перекрытия» применяются и для стрелкового оружия.

Критики этих технологий говорят, что из-за грязи и пыли такие умные пистолеты будут чаще выходить из строя. Следовательно, по причине какого-либо сбоя технологии они менее эффективны для самообороны.

Помимо умного оружия ведутся интенсивные разработки и в области умных боеприпасов.

В 2014 году DARPA успешно испытало самонаводящуюся, меняющую направление полета пулю калибра 0,50. Проект DARPA под названием «Extreme Accuracy Tasked Ordinance» (Exacto) направлен на «разработку более точной военной артиллерии, которая позволит улучшить ведение огня, сведет к минимуму время, необходимое для взаимодействия с целями, а также поможет уменьшить количество впустую выпущенных боеприпасов, которые будут расположения войск».

«Система Exacto стремится повысить эффективность снайпера и безопасности войск, давая стрелку более широкий диапазон, снижая время поражения цели, – говорится на сайте DARPA. – Система сочетает в себе маневренную пулю и систему наведения в режиме реального времени, отслеживающую и ведущую пулю к цели, изменяя путь во время полета, чтобы компенсировать любые неожиданные факторы, которые могут сбить ее с курса».

Пуля работает таким же образом, как и бомбы с лазерным наведением. В ее наконечнике используются оптические датчики, позволяющие во время полета собирать информацию, а внутри находится электронная система, контролирующая «оперение» в хвостовой части. Но как именно работает пуля, держится в строжайшем секрете.

Во время тестирования этого нового боеприпаса ствол винтовки преднамеренно был направлен вправо от цели, расположенной на расстоянии примерно 1,5 км. Тем не менее цель была поражена.

«Для военных снайперов, работающих с движущимися целями в неблагоприятных условиях, таких как сильный ветер и пыльная местность, что часто встречается в Афганистане, эта технология является революционной, – указано на веб-сайте программы. – Очень важно, чтобы снайперы смогли поражать цели быстрее, и с большей точностью, так как любой выстрел, который не попал в цель, также увеличивает риск безопасности войск, показывая свое присутствие и потенциально подвергая угрозе их расположение».

Бомбам тоже нужна умная начинка, и эта проблема успешно решается рядом военных компаний.

В начале 2015 года Raytheon Company и ВВС США завершили два успешных испытания бомбы малого диаметра II (SDB II), которые продемонстрировали способность оружия обнаруживать, отслеживать и уничтожать движущиеся цели.

Оружие осуществило три прямых попадания по стационарным и движущимся целям, используя телеметрию Guided Test Vehicle (GTV).

SDB II (также обозначается GBU-53) использует продвинутый трехрежимный поисковик: изображения инфракрасного излучения, полуактивный лазер и миллиметровые волн РЛС. Эти три режима позволяют оружию искать и уничтожать стационарные или подвижные цели даже в неблагоприятных погодных условиях. С высокой точностью SDB II дает возможность гибкости при изменении целей после запуска через безопасный канал связи, который передает данные бомбе во время полета.

Оружие может поражать цели в диапазоне 45 морских миль, имеет динамическую боеголовку, которая может разрушать как мягкие, так и бронированные цели, сохраняя при этом побочный ущерб как минимум за счет небольшой взрывной волны.

Министерство обороны США утвердило SDB II в качестве оружия, отвечающего острой необходимости, и вложило более 700 млн долл. в рамках программы SDB II. ВМС США и ВВС США начали интегрировать эти боеприпасы на самолеты F-35, F/A-18E/F и F-16.

 

Системы связи

В XX веке связь имела первоочередное значение в военных действиях. Без системы коммуникаций со штабом передовые боевые части (не важно, атакующие или обороняющиеся) были равносильны слепым котятам, так как не обладали текущей оперативной информацией и положением на линии фронта, которое могло быстро измениться. Победа Германии над Францией в 1940 году была достигнута во многом за счет молниеносного уничтожения линий коммуникаций противника. В современных конфликтах связь со стратегическим пунктом командования и распыленными оперативными частями также является чрезвычайно важной, о чем свидетельствуют отчеты, эксперименты и исследования, проводимые в этой сфере.

Первый элемент – это средства связи на поле боя. Тактические радиосистемы являются необходимым компонентом при ведении войн любой интенсивности, поэтому их постоянная модернизация в условиях появления новых разработок у противника является жизненно необходимой. В США программа «Объединенных тактических радиосистем» (JTRS) была учреждена Пентагоном еще в 1997 году. Ее целью был переход военных коммуникаций на новые цифровые стандарты (проблема с предыдущими радиосистемами состоит в том, что в вооруженных силах используются модели разных производителей, которые несовместимы между собой из-за различных технологий и программ). Но эта программа неоднократно задерживалась и реструктуризировалась, в результате чего было принято решение запустить переходную модель от предыдущей системы SINCGARS к следующему поколению. На сегодняшний день Thales Communications уже разработали новую версию PRC-148 JEM (на данный момент портативные радиостанции этой компании используются спецназом НАТО и различными военными структурами США), а их конкурент Rival Harris Corp. предложил свой вариант.

Программа JTRS относится непосредственно к двум составляющим элемента современного сражения – радиоэлектронной войны: радиоэлектронной поддержке и атаке (третьей является защита).

Есть и продукты, к созданию которых приложили руки не только подрядчики из ВПК. Компания Raytheon совместно с Google создали платформу для мобильных операционных систем под названием «Raytheon Android Tactical System» (RATS). Она предназначена для военнослужащих американской армии, непосредственно выполняющих боевые задачи. Цель системы – оперативно передавать бойцам контент, в том числе и видеоизображения. Компания также разрабатывает приложение по сбору разведданных и анализу для платформы «Андроид».

Для мобильных военных коммуникационных систем в США разрабатываются и иные программы. Национальный центр телездоровья и технологии, входящий в сеть оборонных центров превосходства (Defence centres for excellence), разработал специальное приложение iBreathe для снятия стрессов, концентрации сознания и нормализации дыхания. Идея создания подобного приложения зародилась на основе наблюдений физиологии и поведения человека в стрессовых ситуациях, и, по мнению специалистов, данная программа поможет бойцам быстрее отрегулировать до нормативных показателей их физическо-психологическое состояние. Приложение было успешно протестировано еще в 2010 году. Планировалось, что рабочие образцы будут иметь подробную видеоинструкцию с примерами, что облегчит его применение бойцами. Кроме того, как было заявлено разработчиками этого приложения, оно будет усовершенствовано для применения на базе платформы «Андроид».

Существует и ряд новшеств в военном производстве, которые указывают на глубокие изменения в системах связи. В середине июля 2010 года стало известно, что британская корпорация BAE Systems, выпускающая продукцию оборонного направления, разработала новую технологию, которая позволяет использовать беспроводную связь для подводных лодок. Ранее для установки каналов связи необходимо было создать сотни отверстий в корпусе из твердой стали, толщиной в несколько дюймов. Кроме того, большое количество отверстий требовало дополнительного укрепления корпуса субмарины. Теперь новая технология позволит сэкономить значительное количество средств и сократить производственный цикл. Новая система также может применяться для бронированных транспортных средств в качестве средства связи. Как отметил руководитель по технологиям Центра Перспективных Технологий BAE Systems Джон Бэгшоу, «мы разработали большое количество демонстрационных модулей этой технологии и в настоящее время тестируем их в подводной среде».

Чиновники министерства обороны США многие годы тоже сосредоточены на мобильности в качестве приоритета для военных, особенно когда дело доходит до вопроса способов безопасных коммуникаций, которые позволяют пользователям быть продуктивными как в Пентагоне, так и на театре боевых действий.

По словам Терри Халворсена, представляющего технологический отдел Пентагона, получение смартфона, который работает на секретной военной сети SIPR, является задачей номер один. SIPR-телефон выглядит как маленький телефон и работает на должном уровне затрат. В ноябре 2014 года был запущен проект реализации этой программы.

Представители министерства обороны также работают над несекретными устройствами, которые можно применять на NIPRNet, что позволит пользователям использовать их в двух различных средах – на работе и при личном использовании. Для этого была выбрана основа Blackberry Z30.

Министерство обороны США готовится и к запуску пилотной программы для изучения жизнеспособности программы BYOD (Bring Your Own Device, то есть «принеси свое устройство») в вооруженных силах. Скорее всего, потенциальные привилегии BYOD будут ограничены определенными пользователями и некоторыми видами применения, такими как доступ к электронной почте, обмен файлами и календарными приложениями на некоторых персональных устройствах.

Однако фундаментом всех вооруженных сил США являются стратегические коммуникации.

Система военной навигации США сейчас находится в стадии существенных изменений, включая внедрение международных спутниковых созвездий, переход от модуля избирательного и антиспуфингового доступа (Selective Availability Anti-Spoofing Module – SAASM) безопасного GPS к так называемому «М-коду» (сокращение от Military Code) и растущий интерес к подключению GPS к другим технологиям.

Запуск новых международных спутниковых созвездий в комбинации с модернизированной GPS, также известной как Военный код или просто «М-код», означает, что изменения, значимые для американских военных и их союзников, происходят на нескольких фронтах – в плане достижения безопасного позиционирования, навигации и синхронизации, ПНС (positioning, navigation, and timing – PNT) на основе глобальной навигационной спутниковой системы (ГНСС).

ГНСС в настоящее время включает в себя все оборудование, способное принимать сигналы от нескольких спутниковых систем – в том числе американской системы NAVSTAR GPS и российской ГЛОНАСС, а также европейской Galileo и китайской Beidou, которые находятся в процессе развертывания. Франция, Япония и Индия также планируют запустить свои геостационарные спутники, которые станут частью ГНСС.

Многие из сигналов, которые посылаются новыми созвездиями, очень устойчивы и содержат более сложные данные, чем в исходной системе GPS. Примечательно, что сигналы от новых созвездий необязательно работают в тех же полосах частот, которые использовались раньше, поэтому необходимы антенны, способные принимать несколько сигналов со спутника.

Что касается перехода на модернизированный М-код, который сменит текущий военный сигнал SAASM GPS, это является основным приоритетом для американских военных. Компания Honeywell Aerospace (г. Феникс, штат Аризона) в начале 2015 года завершила первый этап интеграции приемника М-кода во встроенную GPS инерциальной навигационной системы для подготовки к 2017 году. В 2014 году имел место значительный прогресс в работе с М-кодом. Rockwell Collins, например, испытала свой GPS-приемник М-кода GBGRAM-M, используя живые сигналы М-кода для навигации беспилотной летательной системы AeroVironment RQ-11B Raven. ВВС США также отработали сигнал М-кода в обстановке помех с использованием приемника Raytheon MAGR2K.

Исследовательская лаборатория ВВС США и Управление GPS компании Rockwell Collins разрабатывают безопасное программное обеспечение для определенного радио (secure software-denned radio, S-SDR) для приемника ГНСС. По заверениям руководства, эта программа будет способствовать развитию архитектуры безопасности, необходимой для сертификации и будущего приемного оборудования.

Что касается непосредственно боевых действий, то новая программа DARPA под названием «Squad X Core Technologies» (SXCT), которая сейчас находится в разработке, будет служить для обеспечения отрядам пехоты неоспоримого тактического превосходства над потенциальными противниками, при этом не обременяя подразделения громоздким оборудованием. Цель программы состоит в том, чтобы ускорить разработку новых, легких, интегрированных систем, которые обеспечат подразделениям пехоты беспрецедентную осведомленность, адаптивность и гибкость в сложных средах.

SXCT стремится ввести подавляющее тактическое превосходство на уровне малых подразделений, позволив членам команды более быстро и эффективно собирать, обобщать и передавать данные о своих коллегах, их окружении и потенциальных угрозах без увеличения физического или когнитивного бремени.

Среди задач, включенных в программу, значатся:

1. Точность боя – необходимо точно знать угрозу в пределах до 1000 метров, сохраняя при этом совместимость с системами оружия пехоты и без увеличения веса и операционного бремени, которое может негативно повлиять на эффективность миссии.

2. Некинетический бой – лишение команды противника управления, связи и использования беспилотных средств в оперативном темпе, соответствующем подразделению (ходьба с редкими перебежками).

3. Опознавание подразделения – выявление потенциальных угроз в пределах 1000 метров в оперативном темпе, соответствующем подразделению.

4. Автономность подразделения – знание, где находятся товарищи, в режиме реального времени на расстоянии не менее 6 метров в условиях отказа работы GPS через беспилотные воздушные и наземные системы.

В частности, команды X планируют сосредоточиться на предоставлении:

• интегрированного доступа и контроля мобильных датчиков, в том числе потокового видеодвижения;

• трехмерной общей оперативной картины;

• способности органично обнаруживать и идентифицировать дружественные силы и места угрозы в режиме реального времени.

В предыдущем запросе агентство также получило предложения по другим приоритетным направлениям, включая сенсорные технологии в интересах здоровья бойца и рабочего состояния, а также неоптические и распределенные сенсорные решения.

 

Нелетальное оружие

В начале 90-х годов минувшего столетия в военных кругах США в очередной раз был поднят вопрос о применении новых технологий в сфере вооружений. Одним из таких видов стало несмертельное (нелетального действия) оружие, применение которого, согласно задумке, должно было приводить не к смерти либо увечью противника, а исключительно к его нейтрализации. В Национальной лаборатории Лос Аламос, штат Нью-Мехико, по инициативе правительства США начали проводиться широкие исследования в этой области.

Согласно классификации Минобороны США, несмертельное оружие должно иметь одну или обе из следующих характеристик: 1) имеет относительно обратимое воздействие на персонал или материальный объект; 2) по-разному действует на объекты в зоне их влияния.

К такому оружию относятся средства химического, механического, светового, звукового и электромагнитного воздействия.

По технологической классификации это оружие делится на:

• оружие с применением кинетической энергии;

• электрическое;

• акустическое;

• направленной энергии;

• химические средства борьбы с беспорядками и малдоранты;

• биохимические агенты;

• комбинированные технологии.

И, конечно же, несмотря на название, применение таких средств не исключает ни серьезных увечий, ни смертей.

Элвин и Хейди Тоффлер в своей работе «Война и антивойна» утверждают, что подобными экспериментами и разработками занимались в США не только в среде профессиональных военных, но и среди различных аналитических центров. В 1995 году Совет по международным отношениям спонсировал публикацию, посвященную нелетальным технологиям, указав в предисловии, что CFR не имеет какой-либо точки зрения по данному вопросу. Безусловно, другие государства и военные блоки также заинтересовались возможностью применения новых технологий в деле обороны и безопасности. В декабре 2004 года НАТО выпустило доклад, где рассматривалась возможность применения данного оружия во время операций по принуждению к миру на период до 2020 года. В документе были отражены пять приоритетных технологий: 1) радиочастотные устройства; 2) сооружение барьеров (акустических, электромагнитных, механических); 3) противодействие силе сцепления; 4) электрошок; 5) сети, а также рассмотрено множество средств для применения как против людей, так и против материальных объектов. К оружию против объектов отнесли: радиочастотные устройства (для вывода из строя электроники); лазеры (большой мощности для разрушения и низкой мощности для ослепления людей; химикаты (скользкая и вязкая пена, суперклейкие и супередкие субстанции, графитные порошки); биологические компоненты (бактерии, разрушающие материалы); барьеры (сети, проволочные заграждения, системы прокалывания колес). Против живой силы несколько больше средств воздействия: микроволновые системы (воздействие на кожу), лазеры (ожог кожи и ослепление), химикаты (отравляющие вещества – инкапаситанты, химические средства борьбы с беспорядками – Riot Control Agent, RCA), акустические технологии (с психологическим и физическим эффектами); барьеры (сети, воздушные подушки), кинетические средства (травматические пули), электрошок, генераторы головокружения (акустические и шоковые волны), красители (для маркировки) и комбинированные системы.

Попытки легитимации несмертельного оружия привели к выработке определенной доктрины, что довольно ярко выражено в исследовании полковника Дж. Синискальчи. Он пишет, что «оружию несмертельного действия присущи точность, избирательность применения и универсальность. Возможность контролировать оружие и свести к минимуму эффект насилия создает гибкий военный потенциал, который можно применять по всему спектру конфликтов.

Несмертельное оружие дает возможность выбирать между дипломатией и летальным исходом. Оно обеспечивает гибкие возможности для предотвращения возникновения кризиса путем создания пространства и времени, контролируя уровень насилия и заполняя разрыв между дипломатическими мерами и применением смертоносной силы. Оружие несмертельного действия придает устойчивость санкциям и защищает дипломатические усилия.

Раннее вмешательство может снизить расходы на интервенцию и риск эскалации. Несмертельные средства могут применяться на раннем этапе и упреждать вмешательство, снижая риск эскалации смертоносного уничтожения.

Несмертельное оружие может быть эффективным в военное время. В бою применение оружия требует наиболее эффективного сочетания летальных и нелетальных средств. В ситуациях, когда нелетальное оружие может обеспечить эквивалентные или более эффективные результаты, оно должно применяться.

Действие несмертельного оружия является наиболее эффективным в рамках синергетической стратегии. Нелетальная стратегия должна тесно координироваться и осуществляться в сочетании с соответствующими политическими и экономическими усилиями. Совокупное воздействие произведет мощный принудительный инструмент для достижения целей национальной политики, без каких-либо рисков традиционных военных действий.

Нелетальное оружие не является универсальной заменой смертоносного потенциала. Командиры в условиях риска должны сохранить средства и полномочия для применения смертоносной силы. Соблюдение нелетальной стратегии должно быть ограничено, когда американским ресурсам и жизням угрожает опасность.

Несмертельные технологии не применимы во всех ситуациях. Успех несмертоносных технологий зависит от конкретной ситуации, политических целей, а также определения уязвимых угроз. Умелое применение должно учитывать уязвимость противника, политические цели, результаты возможных непредвиденных последствий, а также соблюдение международных конвенций. Любой из этих факторов может сделать применение нелетальных технологий неэффективным».

Если с некоторыми видами такого оружия (дубинками, травматическим и газовым оружием, водометами, электрошокерами) все предельно ясно, так как оно уже давно применяется не только военными, но и полицией, то некоторые новые виды стоит рассмотреть подробнее.

В первую очередь, стоит обратить внимание на специальные биохимические агенты, которые могли бы применяться в боевых условиях. США уже применяли «оранжевый агент» во время войны во Вьетнаме. Теперь же исследования стали вестись по самому широкому спектру; среди предложенных образцов были агенты успокаивающего воздействия и наоборот, вызывающие дискомфорт: желудочно-кишечные конвульсанты, препараты, вызывающие болевую реакцию на свет, сильное сексуальное возбуждение и др. Этими проектами всерьез занимались специальные подразделения морской пехоты и армии США. И в качестве потенциального объекта применения таких препаратов рассматривались не только вражеские войска.

Как указано в объединенной концепции по нелетальному оружию, военные начали разработку и испытание различных химических препаратов типа малдорантов (то есть зловонных веществ) и средств их доставки с целью потенциального применения против вражеских вооруженных сил, «потенциально враждебных» гражданских лиц и для подавления бунтов. Поскольку количество летальных исходов от различных спецопераций США и НАТО довольно велико не только среди комбатантов и террористов, но и среди мирного населения, можно сделать вывод, что данные малдоранты в первую очередь рассматривались для применения против гражданских лиц во время беспорядков либо в сложной обстановке.

Однако поскольку США подписали Конвенцию по химическому оружию, необходимо было найти лазейки в законодательстве для оправдания применения психоактивных веществ самого различного воздействия – от сонного до вызывающего галлюцинации. Для этого нужна была видимость демократических дебатов в армии. Армия США еще в 1992 году выпустила проект документа «Оперативные концепции несмертельных средств», который предполагал определенные ассигнования на разработку боеприпасов с побочным действием как для применения против живой силы противника, так и против военной техники. Сама концепция появилась в результате переосмысления способов ведения войны на основе опыта войны в Персидском заливе в 1991 году, когда Министерство обороны США одобрило идею разработки доктрины несмертельной войны (soft kill). Но на то время в Пентагоне победило другое лобби (частично из-за давления общественности с требованием сократить военные расходы), и проект отложили. Однако потом эта тема снова начала подниматься в военных кругах США на различных конференциях и круглых столах. Во время одного из таких заседаний подполковник Коппернол заявил, что «средства, вызывающие успокаивающее воздействие и желудочно-кишечные конвульсии, при классификации их в качестве средства контроля над бунтом могут быть приемлемыми». Он отметил, что «как только эти технологии будут модифицированы в фактическое оружие или вооруженные системы, военно-юридическая служба ВМС проанализирует их относительно ядовитых свойств и соответствия с международными правами, соглашениями и внутренними ограничениями перед заключительным одобрением для серийного производства или отказа».

Как отмечают независимые исследователи, малдоранты (вонючие бомбы) уже существовали начиная со времен Второй мировой войны. В 1966 году в США предпринимались попытки разработки малдорантов, которые предназначались для определенных этнических групп. DARPA в то время проводило исследование, «связаны ли межкультурные различия с обонянием, а если да, особенно в связи с неприятным запахом, в какой степени это может быть использовано в психологической войне». Интерес Пентагона к такому виду оружия возобновился после событий в Сомали. Необходимо отметить, что с появлением новых разработок в области ДНК интерес к расовому оружию вспыхнул с новой силой. Как отмечал в 1992 году директор шведского научно-исследовательского института национальной обороны Бо Рибек, «если мы научимся определять различия ДНК расовых и этнических групп, то сможем определить различия между белыми и черными, евреями и монголоидами, между шведами и финнами и разработать агент, убивающий лишь членов конкретной группы». Помимо самих биохимических агентов в США разрабатывались и средства их доставки. General Dynamics, основная фирма в США, специализирующаяся на производстве оружия, в рамках проекта «Overhead Chemical Agent Dispersal System» (OCADS) разработала 81-миллиметровый миномет с диапазоном стрельбы 1,5 км и специальную 120-миллиметровую разрывную капсулу.

Следует заметить, что в то время как США обвиняли в применении химического и биологического оружия другие страны, их собственные разработки и применение в вооруженных силах подобных реактивов могли серьезно подорвать контроль за химическим и биологическим оружием.

С 1997 по 2006 годы Школа социальных и международных исследований при Брэдфордском университете (Великобритания) выпустила ряд исследований и докладов и исследований, посвященных нелетальному оружию, в основном – химическому и биологическому.

Основным оппонентом применения подобного оружия является Организация за запрет химических вооружений. В одном из последних докладов организации приведены комментарии к Конвенции по запрету химического оружия, а также законы, регулирующие возможное применение биохимических агентов для подавления бунтов и беспорядков. Там же указано, что потенциальные агенты с паралитическим действием, применяемые в качестве оружия, могут включать в себя фармацевтические химические вещества, биорегуляторы и токсины. Но самое главное – в отчете приведено заключение Британской медицинской ассоциации, посвященное применению подобных веществ в качестве оружия. Там указано, что «агентов, которые могли бы применяться в тактической ситуации без риска смерти для человека, не существует и в ближайшее время их появление не представляется возможным. В данной ситуации практически невозможно применить нужный агент в нужной дозе против нужных людей без риска ошибиться как в людях, так и в дозе». Американские ученые также убедительно доказали, что так называемые «нелетальные» агенты на самом деле являются летальными (в исследовании также отмечено, что результаты применения подобных агентов во время спецоперации в Москве в октябре 2002 года при штурме «Норд-Ост» продемонстрировали, что 15 % смертей заложников произошло исключительно из-за воздействия газа).

К следующему типу «оружия» нелетального действия можно отнести инфразвуковой генератор, испускающий такие звуки низкой частоты, которые приводят к потере ориентировки, тошноте, головокружению, беспричинному страху и утрате контроля над кишечником. Он получил название «Дальнодействующее акустическое устройство (Long Range Acoustic Device – LRAD)», то есть звуковая, или акустическая, пушка. Это устройство издает импульсы частотой от 2 до 3 тыс. герц и мощностью 150 децибел, что на близком расстоянии может привести к повреждению слуха и разрушению внутренних органов. Такая пушка-генератор была выпущена в 2000 году компанией American Technology Corporation и успешно применялась против пиратов. В Израиле была разработана система «Крик» – акустическая пушка, издающая направленный поток звука высокой частоты. Она устанавливалась на бронетранспортерах и применялась для разгона бунтов палестинцев.

В 2005 году в результате совместных усилий Sandia National Laboratories, Raytheon, Air Force Research Laboratory и Министерства обороны США была разработана новая малогабаритная Система активного отбрасывания – Active Denial System (ADS). Она основана на применении направленного луча электромагнитной энергии в 95 ГГц. Эти миллиметровые радиоволны способны проникать в небольшие участки кожи лица, размером 1/64 дюйма, где расположены нервные рецепторы. При попадании луча на открытые участки кожи болевой порог наступает довольно быстро, однако это не приводит к ожогам и не причиняет иных побочных эффектов. В результате испытаний на добровольцах такие излучатели сверхвысокой частоты были приняты на вооружение армией США. Другое СВЧ-оружие способно нарушать работу мозга и центральной нервной системы, вызывать шум в ушах, потерю зрения и тому подобные эффекты. В результате человек, подвергающийся воздействию такого излучателя, инстинктивно пытается скрыться, что американские военные назвали «Goodbye effect».

 

Генная разрушительная инженерия

После того как ученые научились манипулировать с генами, общественное мнение разделилось: одни считали, что теперь наука сможет сделать прорыв в области медицины, биологии и различных технологий, а другие – что это приведет к корпоративной монополии и будет угрожать самому человеческому существованию. Довольно много критики было высказано в адрес продуктов питания с применением ГМО (генно-модифицированных организмов) и фармакологии, где используются генные проекты.

Применение генной инженерии для управления природными процессами, связанными с микробным распадом (деградацией), открыло новые возможности и для развития наступательного биологического оружия, которое создано не только против людей, но и для уничтожения материальных объектов и средств. Такие генно-инженерные агенты для воздействия на материальные объекты (Genetically engineered anti-material agents – GAMAs) являются одним из эшелонов биотехнологических продуктов, которые могут быть применены в ходе будущих военных действий.

Практически любой природный или изготовленный материал в мире является потенциально уязвимым, так как современные продукты и инфраструктура не имеют иммунитета от микробной деградации.

Подобные атаки называются биоповреждением, биодеградацией, биокоррозией и бионаростами. Это могут быть: 1) бактерии, которые «любят» углеводород и делают отверстия в асфальте, как следствие – ухудшение дорожного покрытия, в том числе взлетно-посадочных полос поверхности; 2) портящие нефть микробы, которые представляют особый интерес для промышленности, а также сотни видов углеводородных бактерий и грибков; 3) микробы, разъедающие бетон, подобные тем, что привели к серьезным проблемам с канализацией в Хьюстоне, штат Техас; 4) микроорганизмы, которые способны повредить большинство металлов, в том числе трубы, используемые в промышленных и общественных системах водоснабжения, а также конструктивные элементы; 5) бактерии, окисляющие сульфиды железа (Thiobacillus ferrooxidans), и другие микроорганизмы, которые используются для обработки труднообогащаемых руд с целью извлечения металлов.

Было подтверждено, что микробная деградация являлась причиной проблем в сфере высоких технологий и неблагоприятных условиях, например в топливных системах, композиционных материалах военных самолетов, смазочных материалах. Хотя обычные микробы действуют довольно медленно, генная инженерия может значительно ускорить процесс уничтожения материалов; однако применение подобных искусственных бактерий имеет и огромный риск для окружающей среды, так как последствия могут быть непредсказуемыми. Поэтому подобные исследования США были направлены на создание быстродействующих, но целенаправленных и предсказуемых микробов.

Большинство проектов биоремедиации были направлены на селекцию и улучшение качественных характеристик натуральных бактерий. Основной упор делался на очистку радиоактивных отходов. В 2000 году ученые Университета Мэриленд с помощью генной инженерии создали устойчивые к радиоактивности бактерии для нейтрализации ртути. К немногим невоенным проектам можно отнести усилия Стэнфордского университета по созданию микроба, очищающего тетрахлорметан и тяжелые металлы, а также исследования Мичиганского университета, связанные с полихлорированными бифенилами. Но, как мы знаем, существует продукция двойного назначения, и этот случай вполне подходит к нашему исследованию. На том же оборудовании, где производятся вакцины, спасающие жизни людей, может производиться и оружие.

В 1998 году Лаборатория военно-морских исследований определила спектр применения генно-инженерных разработок в качестве наступательного оружия. К ним относятся микробы, которые повреждают или уничтожают углеводороды, пластмассы, натуральный и синтетический каучук, металлы и композитные материалы. Также включены микроорганизмы, которые создают из солей, металлов или пластмассы небольшие тела типа гранул (полигидроксиалканаты), которые могут привести к отказу техники.

Военные злоупотребления генной инженерией, как правило, также касаются генетической «модернизации» классических средств биологической войны, таких как создание устойчивых к антибиотикам «невидимых» болезней типа сибирской язвы, или новых поксвирусов.

На данный момент в Соединенных Штатах, которые являются мировым лидером в области развития генно-модифицированных организмов, разрушающих материальные объекты, их применение в военных целях запрещено федеральным законом США. Однако исполнение этого закона можно поставить под вопрос. Кроме того, в свое время в различных местах был создан ряд лабораторий и исследовательских центров, на базе которых и проводились подобные исследования, некоторые военные исследовательские проекты по созданию новых технологий по разрушению материальных объектов (естественно, запущенные в «оборонных целях») беспрепятственно, а иногда и тайно, проводились и проводятся в армии, ВМФ и морской пехоте.

Ниже приведен список некоторых программ по разработке генно-инженерных агентов с указанием мест их проведения.

Есть еще одна сторона этой проблемы – так называемая гуманизация оружия. Поскольку США считают себя флагманом демократии и защитником прав человека, разработка и применение «нелетального» оружия имеет и идеологический характер. Сделав прорыв в области подобных вооружений, США начнут клеймить остальные страны за «негуманные армии» и оказывать всякого рода давление, пытаясь ограничить применение обычных вооружений; другими словами, начнутся попытки разоружения других государств под видом распространения гуманизма и демократии. Аналогично подобные уловки используются США в сфере ограничения ядерного оружия. В первую очередь, это договор по СНВ-3; далее, что логично, США будут пытаться убедить Россию в необходимости уменьшения и количества тактического ядерного оружия, одновременно продолжая вести собственные разработки как в этой сфере, так и в области высокоточных средств доставки.

 

Установки на будущие технологии

Наконец, кроме упомянутых направлений ведутся разработки совершенно новых типов оружия, которые раньше не использовались, а некоторые являлись достоянием фантастики. Среди них такие, как рельсотрон и лазер.

Глава Военно-морского командования сказал в феврале 2015-го, что с нетерпением ждет следующего года, когда в море будет демонстрироваться электромагнитная рельсовая пушка. Выступая 5 февраля перед аудиторией на выставке вооружения «Naval Future Force Science & Technology Expo», которая проводилась под эгидой Управления военно-морских исследований и Американского общества инженеров ВМС, вице-адмирал Уильям Хиларидес назвал главной проблемой интеграцию нового электрического энергоемкого оружия на кораблях военно-морского флота: оружие, по его словам, должно быть таким, чтобы его можно было установить на ракетный эсминец.

Военно-морской флот будет проводить испытания рельсотрона в следующем году на высокоскоростном судне с грузоподъемностью в 600 тонн. Но, по замыслу Хиаридеса, эсминцу для такого оружия понадобится емкость всего 20 тонн.

На выставке уделялось внимание и более приземленным проблемам обслуживания судов, таким, как ржавчина, скольжение и алюминиевая поверхность и потенциальным решениям, разработанным инновационными учеными и инженерами.

У ВМС США есть уже и лазерная пушка с незамысловатым названием «Лазерная система вооружений» (Laser Weapon System – LaWS), которая представляет собой 30-киловаттное орудие, установленное на борту большого десантного корабля USS Понс.

LaWS может работать на нескольких параметрах питания. На низком уровне он может «ослепить» (термин военно-морских сил), расстроив работу вражеской электроники. Включенный на полную мощность, он может уничтожить беспилотный самолет или пробить отверстие в корабле.

Лазеры планируется использовать не только на море. 30-киловаттная электрическая волоконно-лазерная оружейная система, разработанная Lockheed Martin, недавно успешно прошла полевые испытания, в ходе которых за считанные секунды был прожжен двигатель пикапа. Система ATHENA использует технику, называемую комбинацией спектрального луча, которая сводит множество волоконно-лазерных модулей в единый, мощный луч высокого качества, обеспечивая большую эффективность и летальность, чем несколько отдельных лазеров по 10 киловатт, используемых в эквивалентных системах.

В целом волоконно-оптические лазеры являются революционными технологиями направленной энергии, и данный тест представляет собой очередной шаг в обеспечении легких и надежных лазерных систем оружия для военных самолетов, вертолетов, кораблей и грузовых автомобилей.

История развития этого оружия в США проходила следующим образом.

В 1962 году журнал «Популярная механика» сообщил, что «волшебные кристаллы, называемые лазерами, могут стать основой для настоящего научно-фантастического оружия, – лучом смерти»!

В этом же году газета Washington Post написала, что «ничто недавно так не волновано физиков, инженеров, промышленников и военных стратегов, как потенциал этих необычных лучей света, называемых лазерами».

В 1962 году на лазеры в США уже было потрачено 50 млн долл. Предполагалось, что лазер может стать самым большим прорывом в области оружия после атомной бомбы.

В 1972 году Post сообщила обустройстве с лазерной основой «глаз Поппера», которое может ослепить пилотов в воздухе, фактически уничтожив часть сетчатки их глаза.

«Это странное оружие было придумало в начале шестидесятых годов в качестве средства уничтожения глаз вражеских солдат и офицеров с расстояния более мили, – сообщила «Post», редакция которой получила копию секретных исследований. – Гигантские импульсные лазеры были опробованы на глазах кролика и обезьяны, доведя их до точки кипения, вызывая кровотечение и фактический взрыв глазного яблока».

Разработка оружия, получившего название C–CLAW (Combat Laser Assault Weapon – боевой штурмовой лазер), продолжилась в 80-е годы минувшего столетия.

В 1980 году президент Рейган запустил программу Стратегической оборонной инициативы, согласно которой планировалось сбивать вражеские ракеты из космоса. Система включала бы наряду с разными футуристическими смертоносными устройствами рентгеновские лазеры и пучки субатомных частиц. Однако для такого оружия требовалось непомерно много электропитания, поэтому инициатива заглохла.

В 1995 году были обновлены Женевские конвенции по запрету использования ослепляющего лазерного оружия на международном уровне. Но во время вторжения в Ирак в 2003 году военные развернули «маломощные» лазеры, чтобы «предупреждать или временно выводить из строя отдельных лиц». Морским пехотинцам было дано разрешение на применение зеленого лазера, луч которого может временно ухудшить зрение человека, если направить его с расстояния около тысячи метров.

Средства передвижения будущего тоже являются приоритетом футуристических проектов. Например, спецназ США имеет большой интерес к беззвучным мотоциклам в качестве осторожного и быстрого транспортного средства, – причем не только такого, какой мы видели в фильме 1986 года «Подразделение Дельта» с Чаком Норрисом в главной роли, где он показывает различные трюки. Спецназ работает с концепцией электрического мотоцикла Zero ММХ уже несколько лет, но недавно закрыл этот проект из-за проблем с зарядом батареи, так как она выдерживала всего два часа активного режима. Однако и для этой модели нашлось применение – это транспортное средство стало применяться полицией Лос-Анджелеса.

DARPA же выдало грант компании Logos Technologies на разработку гибридного мотоцикла, который может работать на нескольких видах топлива, а также поддерживать электродвигатель на расстоянии около 50 миль. Первый грант был небольшим: 150 тыс. долл. Но когда компания продвинулась в разработке, новый транш составил 1 млн долл. Прототип мотоцикла называется Silent Hawk; он основан на модели электрического гоночного мотоцикла фирмы Alta Motors. Гибридный двигатель является уникальной разработкой LogosTechnologies, который делался для секретного проекта беспилотника.

Несмотря на различие в подходах к военным действиям, имеют место очевидные тенденции и запросы в отношении систем вооружений и сопутствующих технологий. Американское издание «Национальная оборона» предлагает десять наиболее затребованных направлений.

1. Полностью автономные боевые системы.

2. Новые инструменты для работы с большими базами данных.

3. Применение голограмм для тренингов и учений.

4. Супероснащенные солдаты.

5. Сверхзвуковые ракеты и космические корабли.

6. Дроны, конструируемые «по требованию».

7. Непобедимая техника типа «Гидры».

8. Неистощимые источники энергии.

9. Надежные средства связи, устойчивые к помехам.

10. Революционные низкозатратные военные корабли системы «Стэлс».

Этот список можно расширить. Так, в США делают ставку еще и на 3D-печать, боевые лазеры, рельсотрон, биотехнологии.

3D-печать первоначально являлась технологией для создания прототипов и шаблонов, таких как станки или топографические модели, но последние достижения, в том числе возможность производить более качественные продукты, используя различные материалы, открывают совершенно новые рубежи в быстрой разработке и производстве. «Технология 3D-печати имеет потенциал, с помощью которого можно уменьшить количество времени и денег, которые идут на производство новых самолетов. Все военные подрядчики, которые выпускают военные самолеты США, в настоящее время используют 3D-печать на скромном уровне, но значительное расширение этих усилий может способствовать переходу от производства частей к целым системам».

Соответственно, не только государства, но и различные группировки могут полагаться на 3D-принтеры для печати таких изделий, как детали или беспилотные летательные аппараты. Страны могут использовать 3D-принтеры или связанные с ними услуги в обход международных санкций.

Помимо того что 3D-печать окажет существенное влияние на процессы производства и общества в целом в течение ближайших десятилетий (согласно докладу, сделанному Маккинси в 2013 году, 3D-печать может запустить экономические последствия от 230 до 550 млрд долл. в год к 2025 году), 3D-принтеры могут быть использованы для печати неметаллического оружия и компонентов оружия, которые очень сложно отследить.

Теперь рассмотрим некоторые перспективные разработки по видам вооруженных сил.

У солдат Армии США вскоре могут появиться солнечные панели на касках для зарядки батареи, питания экранов и другого оборудования, применяемого во время боя.

Команда Армии «Natick» работает над самолетом воздушной разведки размером с ладонь, который передает видео в реальном времени – то, что происходит в соседней комнате или в коридоре. Такие устройства предназначены для работы в условиях низкой освещенности, в помещении или на открытом пространстве.

Исследователи также изучают методы, которыми можно превратить солдат в генераторы путем сбора кинетической энергии движений с помощью приборов, которые будут закреплены поверх униформы.

Наконец, уже разработан новый усовершенствованный песочный планшет, на котором можно изображать рельеф местности. Этот гаджет даст возможность прямо в полевых условиях «лепить» местность в соответствии с задачами и адаптироваться к окружающим условиям.

В начале 2015 года Армия США начала заниматься разработкой открытой архитектуры, что позволит объединить пилотируемые и беспилотные платформы. Чтобы солдаты смогли легко управлять беспилотными активами, армия будет опираться на «агентов» с искусственным интеллектом. Эти «помощники», встроенные в беспилотные летательные аппараты и наземные транспортные средства, будут способны осуществлять смешанную инициативу, справляться с задачами соответствующего уровня и осуществлять контроль на основе поведения. Кроме того, они будут проводить динамическое планирование и перепланирование, обрабатывать данные по координации, сотрудничеству и командным действиям, чтобы уменьшить нагрузку на операторов.

ВВС США имеют Научно-консультативный совет (НКС) – независимый федеральный комитет, состоящий из 50 ученых и исследователей, которые каждый год изучают ряд тем по запросу ВВС.

Вернер Дам, бывший главный научный сотрудник ВВС, который является председателем НКС, в одном из интервью сообщил, что исследования в 2015 году сосредоточены на вопросах кванта, беспилотных аппаратах и киберпространстве. Первая тема включает в себя квантовые системы и рассмотрение вопроса о том, как они могут быть использованы в ВВС. Это не только вопрос вычислений – он еще открывает возможности быстрого шифрования и расшифровки данных, улучшения электро-оптических и инфракрасных датчиков, точности хронометража, которые могли бы дать измерения до фемтосекунд.

Второе исследование посвящено кибер-уязвимостям во встраиваемых системах на воздушных и космических платформах. В первую очередь речь идет о внутренних компьютерах для управления полетом или радаров, которые не подключены к Интернету, но все еще могут быть уязвимы через кибер-атаки по цепочке поставок или радиочастотные сигналы.

Третье исследование сосредоточено на беспилотных системах и на рассмотрении вопроса о том, как они могут быть улучшены, чтобы выжить в условиях противоборства.

Перед НКС также поставлена задача: сбалансировать бюджетное сокращение на технологическое развитие, чтобы не отставать от конкурентов (таких, как Китай).

В соответствии с предлагаемым бюджетом на 2016 год ВВС запросили 1,2 млрд долл. для ударного бомбардировщика дальней авиации. Планируется, что к середине 2020-х годов будет готово от 80 до 100 единиц с расчетной стоимостью одного самолета 550 млн долл. (хотя фактическая стоимость, скорее всего, будет гораздо выше).

LRS-B рассматривается как преемник бомбардировщика В-2 Stealth. Летом 2014 года ВВС объявили конкурс на разработку и строительство самолета. Northrop Grumman, разработчик В-2, в партнерстве с Boeing и Lockheed Martin теперь надеются создать новую машину.

Наряду с дозаправщиками F-35 и КС-46, LRS-B является одним из трех главных приоритетов ВВС для дальнейших исследований и приобретения.

По мнению Чака Хайгеля, данный дальний бомбардировщик является абсолютно необходимым в качестве сдерживающего фактора в ближайшие 25 лет.

В целом разработка LRS-B, наряду с F-35 и КС-46, нацелена на внедрение в ВВС США подхода «семейства систем», когда каждый агрегат может легко дополнить другие во время операций.

Хотя детали программы LRS-B не разглашаются, ожидается, что новый самолет будет иметь систему «Стелс» и способен нести ядерный заряд. Не исключено, что он станет первым беспилотным бомбардировщиком.

Гари Филлипс, старший советник по разведке Командования по тренингу и доктрине Армии США, в одном из недавних интервью рассказал о трех основных тенденциях, которые будут связаны с будущими конфликтами.

1. Кибер. «Я не думаю, что мы понимаем, насколько мы зависимы от кибертехнологий, – сказал Филлипс, отметив во время выступления, что у каждого присутствующего в данной аудитории есть смартфон. – Означает ли это, что мы не можем использовать Интернет? Нет… но это не значит, что мы не должны осознанно что-то делать».

2. Радиоэлектронная борьба. Как отмечают высшие должностные лица Минобороны, необходимость для США состоит в том, чтобы вернуться к вопросу радиоэлектронной борьбы, которой пренебрегали на протяжении многих лет, другие же страны уделяли ей внимание. Многие страны до сих пор не реализуют всего электромагнитного спектра, столь важного для боя.

3. Каскадные технологии. То, что считается мусором в одной стране, является сокровищем для другой, сказал Филлипс, указывая, что старые танки считаются неэффективными в США, но используются военными в других странах, где нет продвинутого оснащения. «Когда одна страна приобретает новую технологию, их старые технологии идут каскадом вниз», – сказал Филлипс. Далее он вспомнил, как один офицер рассказал ему про ужасный танк Т-55, добавив, что он может выглядеть ужасно, если это не единственный танк на поле боя. Однако если против него выходят со стрелковым оружием, то Т-55 будет неплохим выбором.

Дэвид Джонсон из корпорации RAND полагает, что в будущем основные угрозы будут связаны с тремя силами: 1) негосударственные и нерегулярные войска; 2) спонсируемые государством гибриды; 3) враги-государства. В ответ на это США пытаются достичь таких боевых возможностей, которые отвечали бы будущим вызовам. Среди них – мобильная проекция огневой мощи, а также разработка систем, которые могли бы искать и уничтожать ракетные комплексы дальней дистанции.

Еще одной проблемой для США являются преодоление технологического разрыва и адекватное распределение ресурсов. Американские эксперты отмечают, что старая модель «технологий двойного назначения», когда можно было выбрасывать на коммерческий рынок какие-то военные новшества, адаптированные к гражданским нуждам, уже не работает. Для решения этой задачи Министерству обороны придется научиться реагировать на систематической основе в новой среде. Полковник Хинот, являющийся также военным экспертом Совета по международным делам, пишет: «…становится все более очевидным, что мы должны брать на себя технологические инновации от неожиданных источников и неожиданными способами… Мы будем нуждаться в помощи Конгресса, чтобы обеспечить большую гибкость в приобретении и сотрудничестве с дружественными организациями по всему миру. Нам также понадобится помощь коммерческого сектора, чтобы увеличить наше понимание того, что возможно в быстро меняющемся мире. Прежде всего, мы будем нуждаться в помощи от наших молодых людей в министерстве – моряков, летчиков, морских пехотинцев и гражданских лиц – тех, кто хорошо подходит для преодоления разрыва между коммерческим и военным мирами. Так как эти молодые люди приходят к нам изо всех уголков нашего общества, они приносят истинные возможности "двойного назначения" – думать, подключаться, применять и внедрять инновации, что позволит нам оставаться сильными в постоянно меняющемся мире».

 

В основном мы получаем информацию о военных новинках, которая относится к перспективным технологиям либо технологиям двойного назначения. Экзоскелеты, боевые лазеры, мобильная связь со спутниковыми системами – все это, безусловно, направлено на повышение эффективности действий в боевом пространстве. Однако параллельно ведутся работы и над повышением антропологических характеристик. И если для войск специального назначение имеет значение хорошая физическая форма, то мысли о создании универсального солдата никогда не покидали умы проницательных военных специалистов. Ранее работали над повышением резистентности организма к внешней среде и критическим условиям, что было возможно либо с помощью различных стимуляторов временного действия (как психологических, так и физических), либо посредством изменения структуры тела (протезирования, медицинских экспериментов с тканями мышц и костей).

 

Бионанотехнологии

Недавно группа ученых с мировым именем по заказу Минобороны США провела исследования и опубликовала доклады о применении биотехнологий для нужд военных. В одной из публикаций этой группы было сказано, что «военные исследования в США, Китае и некоторых странах НАТО наряду с внушительными демонстрационными материалами, какие представила выставка кибер-мозговых технологий в Токио в 2012 году, показывают, что беспрецедентные рубежи совершенно нового уровня взаимодействия между человеком и машиной уже открыты и в настоящее время работа идет в геометрической прогрессии… Реалии понимания мозга и сознания с использованием передовых технологий и инструментов для использования и манипулирования мыслями и действиями в человекомашинных интерфейсах влияют на моральные, этические, правовые и социально спорные вопросы. Вместе с потенциальной трансформацией человеческого бытия ставится под сомнение его самоощущение и, в конечном счете, его основная самооценка через нейротехнологии уже является не просто вопросом технической этики, но выходит на уровень всей традиции европейского западного гуманизма, Просвещения, рациональности, индивидуализма, свободы воли и, следовательно, в конечном счете, „прав человека“, демократии и плюрализма как такового, в самой своей основе».

По мнению западных ученых, есть четыре категории потенциального повышения возможностей военного персонала: генетическое, или компьютерно-механическое, изменение человеческого тела; физиологический мониторинг и более тесная связь между человеком и машиной; фармацевтические препараты; а также соответствующее питание и пищевые добавки.

Относительно недавний документ под авторством главного научного сотрудника ВВС США «Горизонты технологий: Видение применения науки и технологий в ВВС 2010-30» определяет решительный переход на новые технологии в ВВС.

В этом перспективном плане освещается увеличение возможностей человека и указывается, что это может быть достигнуто при помощи наращивания использования автономных систем, более интуитивного подхода к принятию решений, тесной связи человека и автоматизированных систем, использования генетических коррелят с действиями, а также непосредственное наращивание возможностей людей при помощи химических препаратов или имплантатов с целью улучшения памяти, пребывания в состоянии боевой готовности, познавательных возможностей, обострения зрения и слуха. В документе также указывается, что в то время как некоторые из этих подходов могут показаться отталкивающими по своей сути, потенциальный противник не будет ограничивать себя подобными культурными понятиями.

Нам известно, что подобные «моральные» оговорки сделаны для того, чтобы обосновать свои сомнительные исследования, значит, сейчас научно-военное сообщество США уже идет по пути таких экспериментов. «Независимые ученые», со своей стороны, стараются подтвердить важность этого направления.

Возьмем, например, статью двух авторов в Бюллетене ученых ядерщиков, вышедшую в 2014 году. В ней они пишут, что «на экранах, начиная с телевизионного фильма «Человек за 6 миллионов долларов» 1970-х до серии фильмов с Джейсоном Борном, иногда изображались боевики, «усовершенствованные» при помощи ортопедических протезов или биохимических препаратов каким-либо государственным агентством, легально или нелегально… Почти все люди время от времени пользуются устройствами, усиливающими их возможности или снижающими их ограниченные возможности. Очки для чтения, слуховые аппараты и таблетки аспирина устраняют распространенные недостатки – от миопии до головной боли. Компьютеры являются, по сути, когнитивными протезами. Диета и физические упражнения могут усилить наши возможности либо исправить ограниченные возможности. Протезы позволяют тем, кто потерял какую-либо часть тела, брать предметы, ходить и бегать. Общество не видит никаких моральных проблем с любым из этих усиливающих возможности способов. В течение нескольких десятилетий изучаются компьютеризированные имплантаты в мозгу животных, которые используются и у людей – без серьезных этических угрызений совести – при слепоте или утрате моторных функций. Здесь присутствует элемент киборгизации, но он считается морально допустимым, так как помогает людям компенсировать их ограниченные возможности».

Далее они пишут, что даже если и были какие-то протесты со стороны спортсменов или инвалидов в отношении новшеств, то это делалось из-за устоявшихся правил и ни одна из вышеупомянутых оговорок или протестов по способам расширения человеческих возможностей не применима к военным. Кроме того, американцы (и, естественно, граждане других стран) хотят, чтобы их военные имели преимущества перед своими противниками.

Затем, приводя в пример сенсорную технологию, авторы пишут, что хорошо бы ее применить не только к технике, но и людям. Так, сенсоры, встроенные в истребитель пятого поколения (например, F-22), предоставляют свыше 1500 измерений параметров сотен компонентов и подсистем в секунду в ходе учебных и боевых заданий. Но наиболее уязвимый и наиболее расходный компонент миссии F-22 – пилот – контролируется лишь на предмет уровня содержания кислорода в крови.

Успехи сенсорной технологии привели к развитию переносных и незаметных датчиков для ряда биомаркеров, которые могут использоваться для контроля за физическим и психическим состоянием, особенно за психофизиологией бойцов.

Датчики нового поколения, использующие нанотехнологии и гибкие конформные материалы, которые позволяют создать «лабораторию в лейкопластыре», могли бы обеспечить и более незаметные мониторинговые системы. Такого рода контроль можно себе представить как легкодоступную приборную панель или подсветку проверки двигателя для оператора орудийной установки или даже для командиров и другого старшего персонала, работающего длительное время в условиях значительного стресса.

Недавние научные исследования показали, что такие физиологические сенсоры могут работать на молекулярном уровне. При подключении к Интернету или другим видам связи военный персонал в принципе можно было бы контролировать либо онлайн в реальном времени, либо периодически оффлайн. Подобные системы могли бы включать оборудование для мониторинга сна, частоты сердечных сокращений и отклонений от нормы, дыхания, биомаркеров стресса либо внимательности, а также изменения в поведении или самооценке настроения; солдатам, морякам, пилотам, вспомогательному персоналу и их руководству могли быть даны в случае необходимости рекомендации для повышения бдительности или других аспектов их деятельности.

 

Нейропротезы и психофармакология

Второе направление – это непосредственное воздействие на сознание человека. В XX веке неоднократно осуществлялись попытки создания дисциплинированных солдат-зомби, способных целенаправленно выполнять поставленную задачу Концепция применения мысли для перемещения предметов ранее была достоянием научной фантастики, именуемая телекинезом. Современные исследования, в основном в области медицины (так как подобные разработки необходимы, прежде всего, людям с ограниченными возможностями), показали, что подобная практика вполне возможна. Включение автоматизированных устройств, перемещение инвалидного кресла и тому подобное в ближайшем будущем без применения физической силы станут вполне реальными и доступными многим. Подобные исследования собирает и анализирует проект BrainGate™. Безусловно, подобные лабораторные исследования не могли не заинтересовать военных, которые также проводят опыты в этом направлении. Эта двойная технология в перспективе, по мнению американских экспертов, сослужит хорошую службу для Пентагона. С одной стороны, она облегчит жизнедеятельность тех военных, которые получили ранения и увечья, а с другой – может применяться на поле боя. Уже не нужно будет управлять боевыми роботами с помощью удаленных систем, сидя у монитора. Небольшие автоматизированные устройства, напичканные различными видами вооружений, будут управляться непосредственно мыслью оператора! Конечно, при этом, предположительно, сам оператор должен будет имплантировать себе определенные устройства, что сделает из него киборга. Но не к этому ли ведет трансформация современного общества, в том числе сообщества военных?

Фундаментальное исследование проблемы применения человеческого мозга, точнее его потенциальных возможностей, провел Джонатан Морено. В своей работе «Mindwars: brain research and national defense» он изучает глубокую взаимосвязь ультрасовременной науки, исследующей мозг, американских оборонных агентств и энергозависимого геополитического пейзажа, где новые виды вооружений должны преодолеть пределы классических форм войск и оружия. Данная книга являлась одним из первых фундаментальных исследований, посвященных военным технологиям и нейрофизиологии. Морено показал, как военные ведомства пытаются применить нервную систему человека в качестве мощного оружия против вражеских солдат, задействуя такие отрасли, как нейрофармакология и специальные устройства, служащие интерфейсом между человеческим сознанием и машинами. В книге описаны довольно интересные проекты, например, как обезьяны с помощью своего сознания приводили в действие автоматизированное оружие, технологии чтения мыслей на расстоянии, разработка препаратов «антисна», направленных на увеличение рабочих характеристик солдат, и многие другие, от трансформации эмоциональных реакций в насилие до перспективных технологий, призванных открыть двери в эру нейрооружия, например разработка специальных вирусов, поражающих мозг человека.

Исследования возможностей мозга проводятся во многих странах. Например, финская компания Nextim, созданная в 2000 году, достигла больших успехов в нейрофизиологии и обследовании мозга. Первый коммерческий продукт был выпущен в 2003 году, а впоследствии компания разрабатывала и усовершенствовала ряд сложных технологий и инструментов. Одним из таких продуктов является мозговая стимуляция, позволяющая с помощью магнитного возбуждения делать картографирование коры головного мозга, проводить функциональную диагностику и терапию. Помимо военных и научных организаций, перспективными исследованиями мозга также занимаются ряд неправительственных организаций, например футуристический аналитический центр Институт да Винчи, базирующийся в Колорадо.

Наиболее близким к реализации является проект имплантации в кору головного мозга специальных чипов, позволяющих взаимодействовать с организмом человека. В 2010 году агентство DARPA объявило, что исследует имплантируемые чипы, которые могут лечить «черепно-мозговые травмы», а два года спустя агентство расширило программу мониторинга «здоровья войск на поле боя». «Для военных спецподразделений практическая реализация имплантируемых наносенсоров, способных мониторить несколько показателей физиологического состояния может быть по-настоящему прорывной инновацией», – заявило DARPA.

Но вскоре после этого DARPA стало использовать программу для отслеживания людей и разработало способ имплантации ложных воспоминаний в войсках.

«DARPA, похоже, идет полным ходом к разработке этих видов технологий, – сказал нейролог Джозеф Леду в интервью изданию «MIT Review». – Это было бы похоже на протез: вместо того чтобы передвигать руку, вы фиксируете память».

Ученые предвещают начало «золотого века», когда можно будет манипулировать умами, чтобы они работали лучше, хотя нейролог Джозеф Леду признает: этические последствия включают возможность того, что применение технологии может привести к созданию «бесстрашных монстров». Ученый отметил, что активность DARPA в продвижении чипов для мозга, способных стереть либо имплантировать воспоминания, задает несколько зловещий тон, в котором эта организация обосновывает «микрочипы аутентификации» и электронные татуировки, способные читать мысли человека.

Исследователи давно изучают провокационные вопросы, чем вообще является память и как ею можно манипулировать. Некоторые ученые настраивают мозги лабораторных крыс, чтобы удалить воспоминания либо имплантировать им фальшивые. Другие ищут методы, с помощью которых может быть увеличен объем памяти.

Большая часть этой работы стала возможной благодаря тому, что ученые поняли, что память более пластична, чем считалось ранее. В течение многих десятилетий преобладало мнение, что сильные воспоминания «консолидируются» в головном мозге и остаются неизменными. Но теперь считается наоборот: каждый раз, когда вы что-то вспоминаете, ваш мозг переписывает или «реконсолидирует» память. Воспоминание о каком-либо солнечном дне в детстве является лишь последней версией того, что вы думали об этом.

Считается, что вмешательство в процесс уплотнения может изменить память и то, как она себя ведет. Некоторые из самых интригующих исследований по этой теме проводились в Массачусетском Технологическом институте под руководством Джозефа Леду, который с 1970 года занимается изучением того, как процессы в мозге генерируют эмоции.

В последние годы он и его коллеги проводили следующие опыты: пациентам давали анксиолитические препараты, чтобы повлиять на воспоминания о травматическом опыте (например страхе). Данный подход может стать одной из многих возможностей для переформирования памяти. Например, лекарство пропранолол также использовали в этих экспериментах, а теперь оно считается действенным препаратом и применяется для профилактики и лечения ряда заболеваний.

Ранее прошла информация, что некие чипы вживляют в тела узникам Гуантанамо, хотя они и без этого находились под жестким контролем. И, в принципе, нет каких-либо причин, чтобы ограничить такие микрочипы только заключенными и военнослужащими. Брайан Бергштейн из «MIT Review» признает, что понятие имплантации или устранения конкретных воспоминаний «часто звучит жутко», но это будет полезным в лечении посттравматического стрессового расстройства, снижения тревожности или борьбе с наркоманией и депрессией. Известно, что исследования в Стэнфордском университете также были связаны с разработкой подобной технологии для широкой публики. Этот технологический «прогресс» обычно рекламируется таким образом, что среднестатистическому гражданину становится трудно его критиковать. И действительно, можно оправдать подобные действия вопросами безопасности или спасением жизни солдат.

Как ни странно, именно с Массачусетса началась чипизация детей в США. Для данной инициативы есть аббревиатура MYCHIP, которую ошибочно можно перевести как «мой чип». На самом деле это сокращение расшифровывается как «масонская программа идентификации детей и молодежи» (Masonic Youth Child Identification Program).

Как указано на официальном сайте данной программы, она была запущена в 1988 году и первоначально охватила 300 тыс. детей. Программа якобы задумана для того, чтобы оказать помощь правоохранительным органам в поиске и идентификации пропавших и потерянных детей. Ее запустила Великая Масонская Ложа Массачусетса и реализует совместно с Национальным центром поиска пропавших детей и стоматологической ассоциацией США.

Успехи в неврологии медленно, но верно дают механистическое понимание когнитивности, оптимальной умственной деятельности и устойчивости к внешним воздействиям. Вкупе с достижениями в области питания и разработками новых нейрофармацевтических препаратов это понимание открывает двери возможности увеличения когнитивной способности и устойчивости. Уже можно наблюдать довольно энергичный и широкомасштабный, хотя никак не ограниченный эксперимент по усилению когнитивных способностей при помощи фармпрепаратов, идущий полным ходом во всех крупных колледжах и университетах США.

Модафинил и подобные ему фармпрепараты, применяемые для поддержания внимания и бдительности, были широко изучены и доказали свою полезность в нескольких операциях Пентагона. Согласно данным исследований модафинил улучшал способность планирования у тех, на ком он испытывался.

Этот и ему подобные препараты можно оценивать как улучшающие производительность лиц, принимающих решения, а также тех, кому приходится длительное время оставаться без сна. Кроме того, в стадии разработки находятся фармпрепараты, нацеленные на смягчение когнитивных потерь, связанных со старением и нейродегенеративными заболеваниями.

Такие вещества, скорее всего, будут применяться для когнитивного усиления и устойчивости к внешним воздействиям. Ожидается, что эти целенаправленные препараты будут более эффективно использовать пластичность мозга и давать меньше побочных эффектов, чем ныне существующие, такие как модафинил. Можно с очевидностью ожидать, что в будущем во многих странах без колебаний обеспечат свой персонал новейшими лекарственными препаратами в целях смягчения последствий лишения сна, повышения профессиональной подготовки или создания других преимуществ.

Но использование повышающих работоспособность стимулирующих препаратов в сочетании с возможностью мониторинга биомаркеров в режиме реального времени, которые отражают производительность оператора, все же представляет моральные проблемы, отчасти из-за реальных опасений по поводу долгосрочных последствий для здоровья, а отчасти потому, что видение человека как постоянного подключенного винтика военного механизма многим не нравится.

 

Спецпитание для солдат

Однако использование медицинских препаратов и даже продуктов питания может вызвать серьезные проблемы. Например, в 2011 году примерно 110 тыс. бойцов действующей армии США были прописаны антидепрессанты, наркотические и седативные препараты, нейролептики или успокоительные – что в восемь раз выше, чем в 2005 году.

Количество самоубийств в различных службах резко возросло. В 2012 году 349 военнослужащих совершили самоубийство, тогда как в этом же году в боевых действиях погибли только 295 американцев.

Одной из областей, которая может повлиять на устойчивость бойцов и которую можно улучшить, является питание и диетические добавки. Количество и качество выбора диеты и распределение питательных веществ в течение дня значительно влияют на производительность мышц, состав тела, когнитивные функции и возникновение чувств энергии либо истощения. Кроме того, быстро расширяющийся объем исследований описывает все более глубокое понимание связи между носителями бактерий кишечника и физическими и биохимическими характеристиками человека, начиная с повышенного ожирения когнитивных метаболитов и иммунных реакций. Например, употребление пищевых добавок – распространенное явление среди летчиков, солдат, матросов и морских пехотинцев, которые обычно доверяют маркетинговой рекламе и информации, полученной с веб-сайтов и на бодибилдинг-форумах, без надежной экспертной поддержки или руководства. Исследование, проведенное в 2003 году Институтом ВС США, по использованию добавок, продаваемых без рецепта среди спецназа в 2000 году, показало, что 90 % спецназовцев и 76 % солдат поддержки использовали одни и те же добавки.

Режим питания бойцов отражает в целом стандартную для США диету, которая является причиной высокого распространения метаболического синдрома и других проблем, связанных с плохим питанием (например, ожирение, сахарный диабет, болезни сердца, цереброваскулярные заболевания, рак и снижение когнитивной функции). Индивидуально упакованные блюда, готовые к употреблению, и еда в армейской столовой, как правило, имеют высокую калорийность при сравнительно низкой питательной ценности. Например, связь между пЗ-жирными кислотами (как правило, их называют омега-3) и психическим здоровьем в настоящее время представляет значительный интерес для министерства обороны США.

У военнослужащих часто наблюдается серьезный дефицит омега-жирных кислот докозагексаеновой кислоты (DHA), что может привести к снижению устойчивости к внешним факторам. DHA является ключевым компонентом центральной нервной системы и наиболее распространенной жирной кислотой омега-3 в мозге и сетчатке. При низком уровне DHA происходит когнитивное ухудшение, увеличение темпов укорочения теломер (причастных к преждевременному старению), риск сердечно-сосудистых заболеваний, а также повышенная восприимчивость и более слабые перспективы восстановления после травм головного мозга. Недавно в одном исследовании проводили сравнение полных композиций сыворотки жирных кислот среди 800 американских военных срочной службы в различных контрольных группах, покончивших жизнь самоубийством. В исследовании отмечался низкий уровень DHA в качестве фактора значительного риска, увеличивающего возможность самоубийства.

Исследователи окрестили пЗ-жирные кислоты «пищевой броней» за их способность повышать устойчивость мозга и выдерживать физические и психологические травмы, способствовать выздоровлению от основных психических заболеваний, а также за ускорение восстановления после травмы.

Другая обещающая область исследований, спонсируемых Министерством обороны США, фокусируется на разработке и оценке воздействия и устойчивости при непосредственной добавке в пищу экзогенных эфиров кетонов. Несколько независимых линий доказательств, охватывающих примерно столетие исследований, привели к механистическому пониманию того, как и почему строгие кетогенные диеты, которые используются в клинической практике для лечения ряда заболеваний (например, некоторых неврологических расстройств, включая эпилепсию и синдром нарушения обмена веществ, в том числе диабет), могут повысить выносливость здоровых людей, в том числе высокопроизводительных спортсменов – велосипедистов, гребцов, бегунов на длинные дистанции. В периоды голодания печень может производить кетоновые тела, что является примером очевидной эволюционной адаптации, которые затем преобразуются в вещества, питающие производство клеточной энергии. Если бы люди не были в состоянии производить кетоновые тела, когда глюкоза становится недоступной, они смогли бы прожить лишь короткое время в состоянии голода, и вряд ли наш вид смог бы выжить.

Недавно при поддержке DARPA была разработана новая диетическая кетоновая энергетическая добавка, которая вызывает пищевой кетоз без ограничения в питании. Кетоновая добавка приводит к быстрому и устойчивому повышению кетонов-1 в течение нескольких часов после перорального приема. Предварительные результаты исследований DARPA показали улучшение физической и когнитивной деятельности у животных и человека при использовании кетоновых добавок.

Крысы выполняли на 32 % больше физических упражнений, когда их кормили кетоновым эфиром, и показали увеличение когнитивной функции при решении лабиринтных задач. Элитные спортсмены (например, гребцы мирового класса) продемонстрировали превосходную производительность относительно показателей выносливости, объема потребляемого кислорода, частоты сердечных сокращений, уровня лактата в крови и др. В Оксфордском университете проводится исследование когнитивных функций человека при использовании эфиркетона.

Научно обоснованное улучшение клеточного метаболизма, управляемое посредством диетических изменений и добавок, может оказывать благотворное воздействие на физическое, познавательное и психологическое здоровье и устойчивость к внешним факторам, и это, конечно, требует дальнейшего изучения.

 

Компьютерные игры

Но помимо обычной пищи у военнослужащих должна быть и пища «духовная», то есть информация, необходимая им для получения и улучшения своих профессиональных навыков. Современная компьютерная техника отлично подходит для этой задачи.

Развитие ЭВМ привело к тому, что появилась широкая возможность использовать компьютерные технологии для обучения ведению боевых действий в самых разных средах. Первые компьютеры применялись во время Второй мировой войны для того, чтобы рассчитывать артиллерийские залпы и расшифровывать коды. Спутниковая система GPS была профинансирована Конгрессом США не по причине необходимости в навигации, а для того, чтобы она служила в качестве системы опознавания детонации ядерных взрывов. Микроволновые печи, лазерные диски и многое другое первоначально были созданы с помощью правительственных программ США и лишь потом вошли в нашу жизнь в качестве технических и развлекательных средств. Сейчас в тренировочных центрах различных стран установлены симуляторы, имитирующие работу танка, самолета и другой техники.

Обычные компьютеры тоже вполне подходят для таких целей. Компьютерные игры, где ведутся боевые действия, раньше брали за основы реальные события (например, Вторая мировая или операция американцев в Сомали), однако теперь затяжные конфликты и оперативная работа программистов позволяют создать игру, которая реконструирует зону конфликта, и использовать ее в обучающих целях. Так, после конкурса Game After Ambush! для виртуальных тренингов в армии США была выбрана игра Virtual Battlespace 2 (VBS2, есть также версия VBS2-Lite), которая взята за основу стандарта игры, применяемой на персональных компьютерах в качестве обучающей программы. Одна из версий этой игры поступила в коммерческую продажу, а через некоторое время стала доступной в Интернете.

Другой пример – игровые приставки «Kinect», которые используют алгоритмы, способные распознавать лица и жесты и отвечать на голосовые команды; при этом игрокам не нужно использовать кнопки или джойстик. Такие же алгоритмы разрабатывались для пилотов F-16, чтобы корректировать направление огня. Аналогично игры-симуляторы, которые сейчас доступны широким массам, одно время применялись исключительно в военных целях.

Но есть и обратная связь – потребители просто используются военно-промышленным комплексом для финансирования новых перспективных проектов. Автоматический пылесос Roomba, проданный согласно заявлению фирмы-изготовителя в количестве не менее пяти миллионов, помог снизить стоимость роботов для разминирования, сделанных по заказу армии США. И новые программные обеспечения, которые появляются на рынке, помогают не только скорректировать бюджет компаний, работающих по заказу Пентагона, но и протестировать их на лицах самого различного возраста, социального статуса и местоположения. При этом можно определить, где, как и для кого эта программа будет наиболее эффективной и лица с каким статусом (и даже какой религиозной и этнической принадлежности) будут наиболее уязвимы при использовании таких программ.

Игры создаются также и в качестве рекламы вооруженных сил. Например, в 2002 году появилась игра «America's Army», созданная по заданию правительства США для привлечения новых служащих в ряды вооруженных сил. В 2007 году ветераны войны в Ираке устраивали специальную акцию, чтобы выразить свое недовольство фактом существования этой программы; слоганом этой кампании стала фраза «War is not a game».

Бывает и так, что в какой-то игре может появиться некий прототип будущего оружия. На примере популярной видеоигры «Call of Duty: Advanced Warfare» (в русской версии – «Зов долга: Продвинутая война»), относящейся к жанру «стрелялок», можно проследить, что оружие и снаряжение, которые там показаны, основаны на современных исследованиях.

Специалисты из Sledgehammer Games объясняют это так. «Мы хотели показать, что исследования были реальными», – сказал Майкл Кондри, соучредитель и глава студии Sledgehammer.

Было установлено следующее правило: если команда не могла указать исследования, прототипы или хотя бы концепции для вымышленного оружия, создатели отказывались от его использования. Их источниками являлись разработки DARPA, группы R & D из Вест-Пойнта, университетские исследователи и даже продавцы оружия.

Популярным основным типом оружия в игре является ТАС-19 – помповое ружье направленной энергии, которое является весьма эффективным с близкого расстояния. Оружие направленной энергии относится к категории, которая становится сейчас объектом многих исследований. Ведь сегодня уже используется сжатый звук и множество других нелетальных форм направленной энергии. Акустическое устройство дальнего радиуса действия (LRAD) уже использовалось по крайней мере один раз, чтобы сдержать атаку пиратов у берегов Сомали. Оружие, которое было введено в эксплуатацию после нападения «Аль-Каиды» на эсминец «Cole» в Йемене в 2000 году, может привести к необратимому повреждению слуха на расстоянии более 300 ярдов.

Конечно, в LRAD не используется звук баллистической мощности, но звуковой энергии было достаточно, чтобы оправдать спекуляции со стороны разработчиков игр.

Игроки также используют рельсотроны, чтобы сбивать вертолеты и обстреливать залив Сан-Франциско. Как уже говорилось, ВМС США в настоящее время имеет высокоскоростной рельсотрон, который выстреливает снаряды со скоростью 5 тыс. миль в час. Такая скорость делает рельсотронные снаряды разрушительными даже без взрывчатых веществ или химического топлива, применяемого в обычных вооружениях. Оружие, которое является электрическим, значительно сокращает расходы, достигая при этом мощного эффекта разрушения нового вида.

Есть еще винтовка с интегрированными боеприпасами, которая еще более продвинутая и может использовать местные ресурсы, такие как песок, чтобы на ходу отливать пули. Это штурмовая винтовка просто «печатает» боеприпасы. Это происходит внутри оружия. На винтовке закреплена канистра с сырьем, которое печатает боеприпасы по мере надобности.

«Это не только оружие, пули и гранаты… Автомобильные технологии, которые мы показываем, такие как технологии на воздушной подушке…» – говорят авторы игры.

Одной из особенностей применяемой в рекламе игры является пара MAG (или магнитных) перчаток, которые позволяют игрокам закрепляться на металлических поверхностях и масштабных зданиях.

«Мы консультировались с одним из местных университетских исследователей, хотя они не разрабатывали эту концепцию для военного применения, но они занимались этой темой, – сказал Кондри. – Они изучали гекконов, сверчков и тараканов, чтобы выяснить, как у них получается вертикально двигаться».

Известно, что DARPA финансирует некоторые исследования по синтетическим клеям, которые осуществляются учеными из Университета штата Массачусетс Амхерст. Они выяснили, что ящерица геккон удерживается на вертикальной поверхности благодаря миллионам расщеплений и микроскопическим волоскам на ее лапках, – и создали цепкий чудо-материал, который назвали Geckskin (то есть кожа геккона).

В игре показан и так называемый ховербайк (hover-bike – летающий мотоцикл) – давний продукт научной фантастики. Это транспортное средство, которое парит над землей и не использует тяговые механизмы типа шин и гусениц. Такие прототипы уже проходили испытания, и к ним проявляют интерес компания Lockheed Martin и армия США. Планируется, что они могут стать своего рода одноместными миниатюрными вертолетами.

 

Виртуальные симуляторы боевых действий

В 2007 году Пентагон принял решение создать в армии США подразделение, специализирующееся на разработке и распространении компьютерных игр. Оно получило название ТРО Gaming и стало частью Национального центра моделирования операций (National Simulation Center). Согласно сообщению ресурса Wired, первоочередной задачей ТРО Gaming считается внедрение современной графики в компьютерные симуляторы, которые сейчас используются для тренировки военных. Благодаря техническим усовершенствованиям, эти программы должны стать более реалистичными. ТРО Gaming также займется разработкой инструментов, которые позволят военнослужащим «создавать и настраивать собственные тренировочные сценарии». Предполагалось, что инструментарий будет готов к 2015 году.

Отчеты, публикуемые специализированной прессой, указывают на то, что данный инструментарий уже вводится в вооруженных силах США. В конце января 2015 года стало известно, что Корпус морской пехоты США получил новые тренажеры для стрельбы, которые создадут для морских пехотинцев моделируемые условия 3D-боя. В дополнение к улучшению боевой стрельбы и тактики тренажеры также смогут проверить способность морских пехотинцев быстро принимать решение, нужно ли открывать стрельбу. Оборудование рассчитано на работу с новым оружием, таким как автоматическая винтовка М27, и позволяет морской пехоте занимать передовую позицию наблюдателей, чтобы координировать артиллерию, военно-морскую и авиационную огневую поддержку. Система носит название «Meggitt», стоит 32,7 млн долл., способна имитировать реальную баллистику, так что пули, артиллерийские снаряды и все остальное в сценарии ведут себя так же, как и в реальной жизни.

Американские военные тесно сотрудничают с различными научными центрами, занимающимися компьютерными технологиями, не только для создания нового вида техники и вооружений, но и для повышения квалификации и обучения нового типа солдат. Использование виртуальной реальности и искусственного интеллекта уже давно начало применяться в военной сфере и позволяет избегать излишних трат на маневры и создавать имитацию реальности в военных лабораториях. Подобные виртуальные учения «сделают реальный бой чем-то вроде дежа-вю», – говорил еще в 90-х годах эксперт Пентагона по специальным операциям Крейг Чайлдресс. Огромное количество компьютерных игр и специальных симуляторов было создано в последние годы в разных странах, и они имеют далеко не безобидные цели. Примером может быть взаимодействие военных США с Институтом креативных технологий Университета Южной Калифорнии, направленное на разработку специальной компьютерной игры «UrbanSim», которая, по мнению ученых и военных, сможет улучшить тренинги бойцов и подготовить их к проведению спецопераций в реальном времени и боевой обстановке. Данная игра создается под руководством Центра симуляции и тренинговых технологий, входящего в командование по исследованию развития и инжиниринга Армии США. Этот командный центр, в свою очередь, ведет с десяток проектов от медицинских исследований до боевых роботов и асимметричной войны. Что касается самой игры UrbanSim, то, как сказал Эндрю Гордон из Института Креативных Технологий, курирующий этот проект, «игра поможет армии США лучше тренироваться в искусстве боевого командования. UrbanSim создает симуляцию городской среды, в которой проходит политическое, экономическое и клановое соперничество. Игрок выступает в роли командира батальона, управляющего действиями подразделений». Одним из инновационных элементов игры является компонент, в который включен боевой опыт командиров из Ирака и Афганистана. По словам Гордона, в игру включены все концепции, которые обычно проходят на тренингах в военных школах, но данная программа позволит студентам на практике ощутить эти концепции в современной операционной среде.

 

Живое + виртуальное + конструктивное

Самое последнее новшество в вооруженных силах США – система обучения ЖВК. «Совмещение виртуального моделирования с реальными учениями может сохранить сотни миллионов долларов в год, а также улучшить готовность», – говорится в исследовании «Движение к виртуальности для подготовки к новой эре обороны», опубликованном 29 января 2015 года. В нем подчеркиваются преимущества так называемого живого-виртуального-конструктивного обучения, ЖВК (live-virtual-constructive – LVC), которое становится все более популярным в оборонном секторе и сочетает в себе моделирование, живое обучение и компьютерные модели для создания комплексной виртуальной среды.

Указано, что службы стремятся увеличить применение виртуального обучения. Виртуальная подготовка включает в себя стажеров, взаимодействующих с компьютерными симуляциями, и может быть интегрирована с живым обучением – этот метод и известен как ЖВК.

В ВВС США считают, что могли бы сэкономить между 2012 и 2014 годами 1,7 млрд долл., так как обучение полету на тренажере от 5 до 20 процентов дешевле, чем обучение в реальной авиации. Кроме того, военно-морской флот планирует сохранить начиная с 2020 года 119 млн долл. в год, увеличив виртуальную подготовку для вертолета МН-60 и истребителя F-18.

Помимо прочего, данные тренинги более безопасны для пилотов, особенно на самолетах нового поколения, таких как F-35 Joint Strike Fighter и F-22.

Отчет был составлен Деловым советом правительства по заказу Rockwell Collins. В нем также даны ссылки на предыдущие документы и директивы. Так, в Стратегическом плане по тренингам следующего поколения Минобороны США от 2010 года указано, что эффективное обучение в новой эпохе должно учитывать:

• полный спектр операций в любом месте (то есть все перестановки в комбинации воздушных, наземных, морских, космических и киберопераций);

• более разнообразный набор международных и отечественных партнеров;

• технологию и процедуры поддержки обучения, не ограниченного географическими рамками;

• быструю адаптацию эволюционирующей тактики, методов, извлеченных уроков и ожиданий;

• традиционных и неуловимых, адаптивных противников.

Помимо установок на будущие военные конфликты бюджетные сокращения также влияют на возрастающую роль обучения ЖВК. Тогда как руководители служб вынуждены отменять или урезать крупные контракты, промышленники из отрасли моделирования и симуляторов с оптимизмом смотрят в будущее.

На последней ежегодной Межведомственной и промышленной конференции по обучению, моделированию и образованию в Орландо (декабрь 2014), которая является крупнейшей в мире по имитационным моделям и тренинговым симуляторам, обучение по методике ЖВК было основной темой. На мероприятии выступили первые лица военных ведомств и военно-промышленного комплекса США, которые поделились своими мыслями по этому поводу.

Глава командования Армии США генерал Марк Милли сказал, что индустрия тренинговых систем и симуляторов будет иметь решающее значение для поддержания солдат, подготовленных к потенциальным будущим конфликтам.

«Так как сражения становятся более сложным и события происходят быстрее, мы должны использовать инструменты моделирования и игровых механизмов, – сказал он в своем выступлении. – Мы должны продолжать быть на передовой в мире моделирования».

Он добавил, что потенциальная боеготовность упала в связи с сокращением бюджета и это опасно, так как американские войска сталкиваются с угрозами со всего мира. Генерал добавил, что сейчас идет 22 вооруженных непрекращающихся конфликта в глобальном масштабе.

По данным Центра подготовки боевых пилотов ВМС США, соотношение стоимости между обучением в реальной и искусственной среде часто бывает 10:1.

Отдел военно-морского флота США инвестирует в среднем 1 млрд долл. в год на разработку продуктов по обучению и моделированию. Ожидается, что в будущем финансирование будет увеличено.

Согласно видению капитана Центра подготовки боевых пилотов ВМС США Эрика Этца, в интеллектуальном обучении заложены серьезные возможности, и солдаты, летчики, пехотинцы и моряки могут познать их в индивидуальном темпе. Он отметил, что моделирование кибервойны станет еще одной зоной фокусировки.

Этц подчеркнул, что «мы не сражаемся в качестве одного воздушного судна или одиночных кораблей, мы ведем борьбу в качестве комбинированной ударной силы».

Компания Boeing предлагает множество инструментов моделирования и недавно начала работу над новым проектом под названием Центр прикладного моделирования и анализа в Хантсвилле, штат Алабама. Объект откроется в середине 2015 года и будет включать в себя 7 тыс. квадратных футов лабораторий для научных исследований, сказал Стив Суэйн, руководитель Центра исследований и технологий Boeing в Алабаме.

«Центр будет уделять особое внимание тому, как аналитики могут работать вместе с тренажерами, – отметил Суэйн. – Если вы посмотрите на традиционный военный симулятор, то увидите, что внутри там летают потоки данных… Существует возможность использовать эти данные, чтобы лучше понять, как студенты выполняют задание, чему они учатся, где возникли проблемы, и обеспечить поддержку инструментами принятия решений инструкторов, так что они могут лучше понять, как студенты занимаются и где им необходима помощь».

Ли Анн Риджуэй, вице-президент компании Rockwell Collins и генеральный менеджер по решениям в области моделирования и тренингам, сказал, что пока оборонные бюджеты не определены окончательно, открылись возможности для промышленности в сфере обучения и моделирования. Его компания занимается разработкой графики для симулятора полномасштабной миссии F-35 Lockheed Martin, для чего используется их собственная система формирования изображения ЕР-8000. К 2020 году Lockheed Martin надеется получить 250 тренажеров по всему миру для подготовки внутренних и международных пилотов. Риджуэй видит возможности и на внешнем рынке, где американские компании пытаются продать продукцию зарубежным клиентам и работать вместе с ними в области развития новых технологий. Rockwell Collins уже имеет совместное предприятие в Бразилии. Кроме того, компания недавно объявила, что она будет сотрудничать с ZenTechnologies (Хайдарабад, Индия) в проектах по военным симуляторам и обучению.

Честер Кеннеди, вице-президент и главный инженер по подготовке кадров и логистических решений подразделения корпорации Lockheed Martin, согласился с другими руководителями, что переход от живого к виртуальному обучению способствует развитию повышенного интереса к этой отрасли.

Хотя виртуальные тренинги не смогут заменить реальные боевые условия, а в текущих симуляторах тоже есть недостатки, Пентагон рассчитывает на будущий успех от новых методик обучения. Нужно учесть еще один фактор: новые курсанты являются представителями поколения, которое с малых лет привыкло к компьютеру, 3D-графике и виртуальной реальности. В каком-то смысле физический мир и виртуальный для них являются взаимодополняющими – следовательно, использование компьютерных симуляторов будет восприниматься осознанно и адекватно.

Вместе с этим и подбор персонала будет основан на иных подходах, чем в прошлом столетии. В начале апреля 2015 года министр обороны США Эштон Картер официально объявил о ряде инициатив, направленных на «найм и удержание самых лучших и ярких» в армии США. Начальник штаба армии генерал Рэй Одиерно сообщил, что в армии отменят ряд запретов для новобранцев. Военные аналитики считают, что теперь Пентагон будет вести более гибкую кадровую политику, которая приведет к успеху в XXI веке. Эти фундаментальные изменения связаны с характеристиками молодежи нового поколения, среди которых следует назвать: 1) частые изменения заданий; 2) гибкость карьеры; 3) нетерпимость к бюрократии; 4) ценности за пределами работы; 5) регулируемые часы работы; 6) отвращение к иерархии; 7) татуировки; 8) пирсинг на теле.

Пока сложно сказать, как повлияют татуировки и серьги в носу на эффективность исполнения молодыми солдатами Армии США своих служебных обязанностей. Однако данная тенденция характеризует изменения не только в военном мышлении США, но и Запада в целом. Явно, что на Востоке и других регионах, которые не подвержены влиянию либеральной парадигмы Запада, совершенно другие идеи в отношении солдат будущего, хотя достижения науки и технологий будут использовать все, кому это будет доступно.

 

1. Аркилла Дж. Создать сеть // Геополитика. 2014. № 25. С. 5–15 // http://geopolitica.ru/magazine/geopolitika-xxv-2014-terrorizm#.VSj2TtysWuI

2. Болтански А., Къяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение, 2011.

3. Буренок В. М., Ивлев А. А., Корчак В. Ю. Развитие военных технологий XXI века: проблемы, планирование, реализация. Тверь: КУПОЛ, 2009.

4. Валецкий О. Частные военные компании, их создание и развитие – опыт работы в Ираке, Афганистане, Африке и в других регионах мира // http://artofwar.ru/w/waleckij_o_w/chvk.shtml

5. Иванов О. П. Военная сила в глобальной стратегии США. М.: Восток, 2008.

6. Кретинин В., Котомин А., Шушков А. «Чистое» термоядерное оружие: миф или реальность? // Армейский вестник. 2011. 6 июня // http://army-news.ru/2011/06/chistoe-termoyadernoe-oruzhie/

7. Лиддел Гарт Б. Стратегия непрямых действий. М.: Эксмо, 2008.

8. Милевский А. Асимметрия как стратегия, и стратегия как асимметрия // Геополитика. 2014. 2 дек. // http://geopolitica.ru/article/asimmetriya-kak-strategiya-i-strategiya-kak-asimmetriya#.VRbyQvysWuI

9. Михайленко А. Н., Келехсаев В. И. Противодействие терроризму: международный опыт. М.: Фонд им. М. Ю. Лермонтова, 2008.

10. Савин Л. В. Сетецентричная и сетевая война. Введение в концепцию. М.: Евразийское движение, 2011.

11. Савин Л. В. От шерифа до террориста. Очерки о геополитике США. М.: Евразийское движение, 2012.

12. Савин А. В. Коучинг-война. Взгляд на конфликты с точки зрения менеджмента // Информационные войны. 2013. № 4 (28).

13. Тоффлер Э., Тоффлер Х. Война и антивойна. М.: ACT, 2005.

14. Турс Н. Секретная война Америки в 134 странах // Геополитика. 2015.16 янв. //

15. http://geopolitica.ru/article/sekretnaya-voyna-ameriki-v-134-stranah#.VRb3AvysWuI

16. Храмчихин А. А. Почему востребованы универсальные солдаты// Независимая газета. 2010. 22 янв. // http://nvo.ng.ru/concepts/2010-01-22/l_universal.html?mthree=4

17. ЭтциониА. От империи к сообществу: новый подход к международным отношениям. М.: Ладомир, 2004.

18. Юферев С. Ультракомпактное ядерное оружие – безоткатная пушка «Дэви Крокетт» // Военное обозрение. 2011. 28 окт. // http://topwar.ru/7994-ultrakompaktnoe-yadernoe-oruzhie-bezotkatnaya-pushka-devi-kroektt.html

 

Иностранные источники

19. Ackerman, Spencer. Exclusive: Blackwater Wins Piece of $10 Billion Mercenary Deal, October 1, 2010 // http://www.wired.com/dangerroom/2010/10/exclusive-blackwater-wins-piece-of-10-billion-merc-deal/

20. Ackerman, Spencer. Is Blackwater Heading for the Holy Land? January 7, 2011// http://www.wired.com/dangerroom/2011/01/is-blackwater-heading-for-the-holy-land/

21. Albert S. and Hitt W Intercultural Differences in Olfaction, Remote Area Conflict Information Center, Battelle Memorial Institute, 2 May 1966.

22. Baldor L. AP Exclusive: Special ops troops doubt women can do the job, Apr. 4, 2015 // http://bigstory.ap.org/article/ff32e0a3426a4f379a4f4d503cfe881d/ap-exclusive-special-ops-troops-doubt– women-can-do-job

23. Barnett, Roger W. Asymmetrical Warfare: Today's Challenge to U.S. Military Power, Washington, DC: Potomac Books, 2003.

24. Barno, David and Bensahel, Nora. Tats and Techies: Building the Next U.S. Military. War on the Rocks, April 7, 2015 // http://warontherocks.com/2015/04/tats-and-techies-building-the-next-u-s-military/?singlepage=1

25. Batshcelet A. Effects-Based Operations: A New Operational Model? Carlisle. Army War College Paper, 2003.

26. Bellinger III, John. Revisiting a Stale Counterterrorism Law. CFR, September 1, 2011 // http://www.cfr.org/counterterrorism/revisiting-stale-counterterrorism-law/p25742?cid=nlc-public-the_world_this_week-linkl5-20110902

27. Bello, Walden. The U. S. Military Just Plunged Philippine Politics into Crisis // FPIF, March 17, 2015 // http://fpif.org/the-u-s-military-just-plunged-philippine-politics-into-crisis/.

28. Berry, N. O. "Theories on the Efficacy of Terrorism', in Paul Wilkinson and A. M. Stewart (eds), Contemporary Research on Terrorism, Aberdeen: Aberdeen UP, 1987.

29. Bender, Jeremy. The U. S. Air Force's biggest research program is also one of its most mysterious // BI, Feb. 3, 2015 // http://www.businessinsider.com/us-air-forces-long-range-strike-bomber-program-20152?nr_email_referer=l&utm_source=Sailthru&utm_medium=email&utm_content=MarketsSelect

30. Bennett, Brian. Police employ Predator drone spy planes on home front // Los Angeles Times, December 10, 2011.

31. Ben-Meir, Yehuda and Olena Bagno-Moldavsky, The Voice of the People: Israeli Public Opinion on National Security, 2012, Memorandum 126. Tel Aviv: INSS, March 2013.

32. Bergstein, Brian. Hacking the Soul. Q+A Joseph LeDoux, June 17, 2014 // http://www.technologyreview.com/qa/528156/the-promise-and-perils-of-manipulating-memory/

33. Bienaime, Pierre. Here's The Reality Behind The Futuristic Weapons In 'Call Of Duty: Advanced Warfare; Dec. 15, 2014 // http://www.businessinsider.com/real-weapons-behind-call-of-duty-advanced-warfare-2014-12#ixzz30c2IlTde

34. Bienaime, Pierre. How 'Smart Guns' Could Eventually Help Shape U. S. Foreign Policy // BI, Jan. 7, 2015 http://www.businessinsider.com/how-smart-guns-will-change-foreign-policy-2015-l#ixzz3OPnl31dy

35. Binnendijk, Hans and Patrick M. Cronin (ed.). Civilian Surge. Key to Complex Operations. Washington. NDU Press, 2009.

36. Blackhurst J. L., Gresham J. S., and Stone M. O. The quantified warrior: How DoD should lead human performance augmentation. Armed Forces Journal, December 2012 // http://armedforcesjournal.com/article/2012/12/12187387

37. Bovill M. E., Tharion W J., and Lieberman H. R. Nutrition knowledge and supplement use among elite U. S. Army soldiers. Military Medicine, 2003.

38. Braw, Elisabeth. U. S. Reliability Depends on Europe's Contribution to NATO, WAJ, 19.01.15.

39. Bremmer I., Kupchan C. Top Risks 2015 // Eurasia Group, January 5, 2015.

40. Bryant, D. J. Critique, Explore, Compare and Adapt (CECA): A New Model for Command Decisionmaking. Defence R&D Toronto Technical Report, DRDC, Toronto TR, 2003.

41. Bryant, David J. CECA model of the JSTAFF. Defence R&D Canada, Toronto, January 2008.

42. Bucci, Stephen P. The Importance of Special Operations Forces Today and Going Forward // The Heritage Foundation // http://index.heritage.org/militarystrength/important-essays-analysis/importance-special-operations-forces-today-going-forward.

43. Bumiller E., Shanker T War Evolves With Drones, Some Tiny as Bugs. New York Times. June 19, 2011 // http://www.nytimes.com/2011/06/20/world/20drones.html7_r=2&ref=world&src=me&pagewanted=all

44. Burgess, Richard R. NAVSEA Commander: Exotic Weapons Must Be Adapted to Warship Space, Power Capacity, February 5, 2015.

45. Burnet PWJ. Gut bacteria and brain function: The challenges of a growing field. Letter. Proceedings of the National Academy of Sciences, 2012.

46. Burton, Fred & Scott Stuart. The «Lone Wolf» Disconnect, www.stratfor.com.

47. Byman, Daniel. Curious Victory: Explaining Israel's Suppression of the Second Intifada, Terrorism and Political Violence 24/5, 2012.

48. Caldwell J. A. Jr., Smythe N. K. Ill, et al. A double-blind, placebo-controlled investigation of the efficacy of modafinil for sustaining the alertness and performance of aviators: A helicopter simulator study // Psychopharmacology, 2000.

49. Campbell D. Marketing the new «Dogs of War» // IWatch News. October 30, 2002 // http://www.iwatchnews.org/2002/10/30/5681/marketing-new-dogs-war

50. Campbell J., Defense Against Biodegradation of Military Materiel, Non-Lethal Defense III Conference, Feb. 1998.

51. Cebrowski Arthur K., Garstka John J. Network-centric Warfare: Its Origin and Future // Proceedings, January 1998.

52. Cebrowski A. Military Transformation Strategic Approach. Office of Force Transformation. Washington, DC. December 2003.

53. Chace, James. The National Interest // World Policy Journal 10, no. 4, Winter 1993.

54. Chaliand, Gerard. Terrorism: From Popular Struggle to Media Spectacle, London: Saqi Books, 1987.

55. Chatterjee, Pratar. Halliburton's Army: How a Well-Connected Texas Oil Company Revolutionized the Way America Makes War, N. Y.: Nation Books, 2009.

56. Chossudovsky M. Towards a World War III Scenario: The Dangers of Nuclear War. Global Research, 2012.

57. Choudry, Azaz. The Military-Industrial Complex: Impacts on the Third World. Global Research, December 11, 2008 http://www.globalresearch.ca/index.php?context=va&aid=11361

58. Christina Jacqueline Johns and P. Ward Johnson. State Crime, The Media, and The Invasion of Panama, Westport: Praeger, 1994.

59. Clark, James. This Infographic Tells You Everything You Need To Know About Authorizing War, March 20, 2015.

60. Cleveland, Lt. Gen. Charles T. and Lt. Col. Stuart L. Farris. A Global Landpower Network Could Be The Ultimate Anti-Network. Army magazine, July 14, 2014.

61. Clinton Hinote. What's Unusual About Today's 'Dual-Use' Technologies? // Cicero Magazine, March 30, 2015 http://ciceromagazine.com/opinion/whats-unusual-about-todays-dual-use-technologies/

62. Cole, Sally. Evolution of military navigation is well underway, MES, Dec. 1, 2014 // http://mil-embedded.com/articles/evolution-military-navigation-well-underway/

63. Coleman, Kevin G.. Robots bring new abilities, new risks. Nov. 3, 2014 // http://www.c4isrnet.com/article/20141101/C4ISRNET08/311010001/Robots-bring-new-abilities-new-risks

64. Collins, John. Grand Strategy: Principles and Practices, Annapolis, MD: Naval Institute, 1973.

65. Coppernoll M. A. The Non-Lethal Weapons Debate, Military Press, Spring 1999.

66. Cordesman, Anthony H. The Imploding U.S. Strategy in the Islamic State War? CSIS, October 23, 2014.

67. Corrin, Amber. DoD pursuing options for BYOD, SIPRNet mobility. December 31, 2014 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/mobile/2014/12/31/dod-byod-siprnet-mobility/21116541/

68. Corrin, Amber. AUSA: 3 tech trends defining global warfare March 31, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/show-reporter/global-force-symposium/2015/03/31/ausa-3-tech-trends-defining-global-warfare/70730310/

69. Crawford, Jamie. Pentagon document lays out battle plan against zombies, May 16, 2014 // http://edition.cnn.com/2014/05/16/politics/pentagon-zombie-apocalypse/index.html

70. Croft, John. NASA Advances Single-Pilot Operations Concepts, Aviation Week & Space Technology, Jan 12, 2015.

71. Crossett Ch., Spitaletta J. Radicalization: Relevant Psychological and Sociological Concepts, U.S. Army Asymmetric Warfare Group, Ft. Meade, September 2010.

72. Crowley, Michael. Dangerous Ambiguities: Regulation of Riot Control Agents and Incapacitants under the Chemical Weapons Convention. 2009.

73. Curthoys, Kathleen. Unmanned systems a growing threat to U.S. forces // Army Times, March 31, 2015 // http://www.armytimes.com/story/military/tech/2015/03/31/unmanned-systems-a-growing-threat-to-us-forces/70730778/

74. Curthoys, Kathleen. 5 new technologies for the Army warfighter // Army Times, April 2, 2015 // http://www.armytimes.com/story/military/tech/2015/04/01/army-ausa-technology-via/70774660/

75. Dalby, Simon. Ten years after: September 11th and its aftermath//The Geographical Journal, Volume 177, Issue 3, September 2011.

76. Daniels, Kit. Report: Military Implanting Microchips In Guantanomo Bay Detainees Prior to Release. February 11, 2015 // http://www.infowars.com/report-military-implanting-microchips-in-guantanamo-bay-detainees-prior-to-release/

77. Davidson N., Lewer N. Bradford Non-Leathal Weapons Research Project. Research Report 7. University of Bradford. May 2005.

78. Declan, Walsh. U.S. Disavows 2 Drone Strikes Over Pakistan// New York Times, March 4, 2013 // http://www.nytimes.com/2013/03/05/world/asia/us-disavows-2-drone-strikes-over-pakistan.html?ref=asia&_r=l&

79. Domhoff, William. The Power Elite and the State: How Policy Is Made in America. New York: Aldine DeGruyter, 1990.

80. Eilperin, Juliet. Transgender in the military: A Pentagon in transition weighs its policy // Washington Post, April 9, 2015 // http://www.washingtonpost.com/politics/transgender-in-the-military-a-pentagon-in-transition-weighs-its-policy/2015/04/09/ee0ca39e-cf0d-11e4-8c54-ffb5ba6f2f69_story.html?tid=sm_tw

81. Ellsworth, Robert; Goodpaster, Andrew and Hauser, Rita. Co-Chairs, America's National Interests: A Report from The Commission on America's National Interests, Graham T. Allison, Dimitri K. Simes, and James Thomson, Executive Directors. Boston, MA: Belfer Center for Science and International Affairs, Harvard, 2000.

82. Erwin, Sandra I. Top 10 Disruptive Technologies for a New Era of Global Instability // National Defence, November 2014 // http://www.nationaldefensemagazine.org/archive/2014/November/Pages/Topl0DisruptiveTechnologiesforaNewEraofGloballnstability.aspx

83. Erwin, Sandra I. Base Closures in Europe a Preview of Future Debates Over U.S. Military Budget and Strategy // National Defence Magazine 1/10/2015.

84. Eshel, Tamir Atlas Unplugged' humanoid like robot to roam free (of cables) at DARPA Robotic Challenge, Jan 21, 2015 // http://defense-update.com/20150121_robot_atlas_unplugged.html

85. Eshel, Tamir. F-15Es will soon be able to send microsatellites into orbit, Feb 6, 2015 // http://defense-update.com/20150206_alasa.html?utm_source=Subscribers&utm_campaign=55b3a5ff70-Daily_News10_5_2014&utm_medium=email&utm_term = 0_3e00b99948-55b3a5ff70-168857709#.VNi6IjGsXfI

86. Eshel, Tamir. Squad X Core Technology – the Warfighter's information superiority // Defence Update, Feb 10, 2015 // http://defense-update.com/20150210_sxct.html?utm_source = Subscribers&utm_campaign=e9f2df4394-Daily_Newsl0_5_2014&utm_medium=email&utm_term=0_3e00b99 948-e9f2df4394-168857709#.VNvIf-asWuI

87. Eshel, Tamir. SDB II comlpetes development phase by engaging moving targets with live warheads, Feb 16, 2015 // http://defense-update.com/20150216_sdbii_test.html?utm_source =Subscribers&utm_campaign=69552bf5c6-Daily_Newsl0_5_2014&utm_medium=email&utm_term=0_3e00b99948-69552bf5c6-168857709

88. Euhus, Brandon. Now Hear This – Innovate, Adapt and Prepare, Proceeding Magazine, February 2015 Vol. 141\2\1, 344 // http://www.usni.org/magazines/proceedings/2015-02/now-hear-innovate-adapt-and-prepare

89. Faint, Charles and Harris, Michael. F3EAD: Ops/Intel Fusion «Feeds» The SOF Targeting Process // Small Wars Journal, January 31, 2012.

90. Fadok, David S. John Boyd and John Warden: Air Power's Quest for Strategic Paralysis. Maxwell Air Force Base, Alabama, 1994.

91. Falk, Richard. The Menace of Present and Future Drone Warfare. February 13, 2012 // http://wwwwagingpeace.org/articles/db_article.php?article_id=328

92. Fitzgerald, Mary C. Russia's New Military Doctrine // RUSI Journal, October 1992.

93. Fogelman, Shai. 'Made in Israel', Haaretz, 24 Dec. 2011.

94. Ford, Kenneth & Glymour, Clark. The enhanced warfighter // Bulletin of the Atomic Scientists, 2014.

95. Freinberg Т. Israel to stun rioters into submission with «shouting» gun. // The Daily Telegraph. 17 October 2005.

96. Gallwey, W. Timothy. The Inner Game of Tennis (1st ed.). New York: Random House, 1974.

97. Galula, David. Counterinsurgency Warfare: Theory and Practice, Westport, CT: Praeger Security International, 2006.

98. Garcia, Malcolm. Why Syria's Islamists Are Gaining. February 14, 2013 // http://www.nytimes.com/2013/02/15/opinion/why-syrias-islamists-are-gaining-support.html?ref=opinion&cid=nlc-dailybrief-daily_news_brief-link7-20130215&_r=0

99. George, Alexander. Presidential Decisionmaking in Foreign Policy: The Effective Use of Information and Advice, Boulder, CO: Westview, 1980.

100. Gill P., Horgan J., Deckert P. Bombing Alone: Tracing the Motivations and Antecedent Behaviors of Lone-Actor Terrorists, Journal of Forensic Sciences, Volume 59, Issue 2, March 2014.

101. Gilsinan, Kathy. How Mercenaries Are Changing Warfare // Defence One, March 25, 2015 // http://www.defenseone.com/threats/2015/03/how-mercenaries-are-changing-warfare/108436/

102. Giordano, James & Benedikter, Roland. Neuroculture, March 31, 2012 // http://www.leftistreview. com/2012/03/31/neuroculture/jamesgiordano/

103. Goff, Fred and Locker, Michael. The Violence of Domination: U.S. Power and the Dominican Republic, in Latin American Radicalism: A Documentary Report on Left and Nationalist Movements, ed. Irving Louis Horowitz, Josue Castro, and John Gerassi, New York: Random Hose, 1969.

104. Gompert, David C. and Terrence K. Kelly. U.S., China and an unthinkable war. Both have planned for a conflict they hope to avoid. // Los Angeles Times August 26, 2013 http://www.latimes.com/opinion/commentary/la-oe-gompert-kelly-war-china-u-s – 20130826,0,6126914.story?track=rss

105. Grimes, John G. Department of Defense NetOps Strategic Vision. Washington: Office of the Assistant Secretary of Defense for Networks and Information Integration, 2008.

106. Hardy, Michael. Marines to get 3-D battlefield sims, January 26, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/it/2015/01/26/marine-corps-battlefield-simulators/22348345/

107. Haring, Ellen. Is the Marine Corps Setting Women Up to Fail in Combat Roles? // Cicero Magazine, February 18, 2015 // http://ciceromagazine.com/features/is-the-marine-corps-setting-women-up-to-fail-in-combat-roles/

108. Harwood, Matthew. The lone-wolf terror trap, 5 February 2015 http://www.middleeasteye.net/essays/lone-wolf-terror-trap-1586253692

109. Herfst S., Schrauwen E. Airborne Transmission of Influenza A/H5N1 Virus Between Ferrets // Science 22 June 2012: Vol. 336, no. 608

110. Hinote, Clint. The Air Campaign Against ISIS: Understanding What Air Strikes Can Do – and What They Can't, CFR Blog, September 30, 2014

111. Hoge CW and Castro CA. Preventing suicides in US service members and veterans: Concerns after a decade of war. Journal of the American Medical Association, 2012.

112. Holmes, James R. What Air Power Can and Cannot Accomplish // The Diplomat. October 07, 2014.

113. Huntington, Samuel P. The Erosion of American National Interests // The Domestic Sources of American Foreign Policy: Insights and Evidence, ed. Eugene R. Wittkopf and James M. McCormick. New York: Rowman & Littlefield, 1999.

114. Inbar, Efraim & Eitan Shamir. Mowing the Grass: Israel's Strategy for Protracted Intractable Conflict. Journal of Strategic Studies. Oct. 2013.

115. Ingersoll, Geoffrey. U S. Senator: 'We've Killed 4,700 People With Drones. Feb. 20, 2013 // http://www.businessinsider.com/graham-weve-killed-4700-people-with-drones-2013-2#ixzz2LZWjk8fW

116. Insinna, Valerie. Importance of Manned-Unmanned Aircraft Teams to Grow as Army Divests Kiowa Warriors, 1/28/2015 // http://www.nationaldefensemagazine.org/blog/Lists/Posts/Post.aspx?ID=1726

117. Irving, Nick. DARPA Created A Self-Guiding Bullet, DEC. 13, 2014 // http://loadoutroom.com/11866/darpas-mid-flight-changing-bullet/#ixzz30bB919eh

118. Jackson, Van. Superiority at any Price? Political Consequences of the First Offset Strategy // War on the Rocks, Oct. 2014.

119. Jindal, Bobby; Talent, Jim. Rebuilding The American Defense Consensus. Alexandria, America Next, 2014.

120. Johnson, Robert. FAA: Look For 30,000 Drones To Fill American Skies By The End Of The Decade. Feb. 8, 2012 // http://www.businessinsider.com/robert-johnson-bi-30000-drones-by-2020-2012-2#ixzzlpsQkQBuA

121. Johnson, Robert. Air Force Report: Drones May Be Used To Spy On Americans. May 13, 2012 // http://www.businessinsider.com/the-us-air-force-says-drones-can-be-used-to-spy-on-americans-2012-5?nr_email_referer=l&utm_source=Triggermail&utm_medium=email&utm_term=Military%20Select&utm_campaign=Military%20Select%202012-05-15#ixzzlvzin0mEh

122. Kanter, Arnold. Intervention Decisionmaking in the Bush Administration, in U.S. and Russian Policymaking with Respect to the Use of Force, Santa Monica, CA: RAND Corporation, 1996.

123. Kazianis, Harry J. Debating a Strategy for World War III. The National Interest, August 24, 2013 // http://nationalinterest.org/blog/the-buzz/debating-strategy-world-war-iii-8941

124. Kessler, Andy. How Videogames are Changing the Economy//The Wall Street Journal, Jan 3, 2011 // http://online.wsj.com/article/SB10001424052970203418804576040103609214400.html?mod=WSJ_article_MoreIn_Opinion

125. Klotz L., Furmanski M., Wheelis M. Beware the Siren's Songs: Why «non-lethal» incapacitating chemical agents are lethal. Federation of American Scientists. 2003 // http://www.fas.org/bwc/papers/sirens_song.pdf

126. Knauss, Peter and D. A. Strickland, 'Political Disintegration and Latent Terror', in Michael Stohl (ed.), The Politics of Terrorism, New York: Marcel Dekker, 1979.

127. Krasner, Stephan. Defending the National Interest, Princeton, NJ: Princeton University Press, 1978.

128. Kuypers, Jim A. Presidential Crisis Rhetoric and the Press in the Post-Cold War World, Westport, CT: Praeger, 1997.

129. Leffler M. September 11 in Retrospect. Foreign Affairs. September/October 2011 // http://wwwforeignaffairs.com/articles/68201/melvyn-p-leffler/september-ll-in-retrospect

130. Lewis M. D., Hibbeln J. R., Johnson J. E., et al. Suicide deaths of active-duty US military and omega-3 fatty-acid status: A case-control comparison // Journal of Clinical Psychiatry. 2011. 72 (12).

131. Lindstrom, Gustav. Why should we care about 3D-printing and what are potential security implications? GCSP Policy Paper 2014/6 – September 2014.

132. Locker, Ray. Pentagon seeks aircraft-based drones for future missions. USA TODAY, November 10, 2014 //

;http://www.usatoday.com/story/nation/2014/ll/10/aircraft-based-drones-sought-by-pentagon/18779017/

133. Lowenthal, Abraham F. The Dominican Intervention, Cambridge, MA: Harvard, 1972.

134. Macgregor, Douglas & Young J. Kim. Air-Sea Battle: Something's missing // http://armedforcesjournal.com/2012/04/9772607

135. Madden, Dan & Hoffmann, Dick etc. Special Warfare. The Missing Middle in U.S. Coercive Options. RAND, 2014.

136. Magnuson, Stew. Air Force Space Programs on Hold as New Architecture Studied, January 2015 // http://www.nationaldefensemagazine.org/archive/2015/January/Pages/AirForceSpaceProgramsonHoldasNewArchitectureStudied.aspx

137. Major, Claudia and Moiling, Christian. The Framework Nations Concept, SWP Comments 52, Berlin, December 2014.

138. Mahon, Tim. UAS operations increase from strength to strength, April 8, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/uas/2015/04/08/uas-operations-increase-strength-strength/25241365/

139. Martin A., Fitzgerald B. The Future of the Military is Robots Building Robots // Foreign Policy, Jan. 2, 2014 // http://www.foreignpolicy.com/articles/2014/01/02/the_future_of_the_military_is_robots_building_robots

140. Martinage R. Toward a New Offset Strategy: Exploiting U.S. Long-Term Advantages to Restore U.S. Power Projection, CBSA, 2014.

141. Mehta, Aaron. US Air Force Launches Trio of Tech Studies, January 31, 2015 // http://www.defensenews.com/story/defense/air-space/air-force/2015/01/31/usaf-launches-study-trio-sab/22524543/

142. Mitchell R, A Study of Microbial Deterioration of Fiber Reinforced Composites and Protective Coatings, Final Report to the Air Force Office of Scientific Research, October 1998.

143. Moore, James F. The Death of Competition: Leadership and Strategy in the Age of Business Ecosystems, Harper Business, 1996.

144. Moreno, Jonathan D. Mind wars: brain research and national defense. Dana Press, 2006.

145. Mueller, John. The Truth About al Qaeda. Foreign Affairs. August 2, 2011 // http://www.foreignaffairs.com/articles/68012/john-mueller/the-truth-about-al-qaeda

146. Mukunda, Gautam and Troy, William J. Caught in the Net: Lessons from the Financial Crisis for a Networked Future. Parameters, U. S. Army War College Quarterly, Volume XXXIX, № 2, Summer 2009.

147. Murphy K. A fog of drugs and war // Los Angeles Times, April 7, 2012 // http://articles.latimes.com/2012/apr/07/nation/la-na-armymedication-20120408

148. Myhrvold, Nathan. Strategic Terrorism. A Call to Action. Research paper No. 2,2013

149. Neumann, Peter R. & M. L. R. Smith. Strategic terrorism: The framework and its fallacies. Journal of Strategic Studies, 2005.

150. Nica D. et al. Isolation and characterization of microorganisms involved in the biodeterioration of concrete in sewers, Intl. B&B 46, 2000.

151. Ortiz, Carlos. Regulating Private Military Contractors: Legal Frameworks, Political Hurdles // WPR, June 14, 2011.

152. Papp, Daniel and Rusk, Richard. New York: W. W. Norton & Co., 1990.

153. Pattison, James. Outsourcing the responsibility to protect: humanitarian intervention and private military and security companies // International Theory, Volume 2, Issue 01, March 2010.

154. Paul, Christopher. Marines on the Beach. The Politics of U.S. Military Intervention Decision Making. Praeger Security International. Westport, Connecticut. London, 2008.

155. Peck, Michael. MQ-8C Fire Scout makes first sea-based flight, December 24, 2014 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/ uas/2014/12/24/fire-scout-sea-flight-navy/20865067/

156. Peck, Michael. Army wants self-loading unmanned vehicles, January 5, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/uas/2015/01/05/self-loading-unmanned-ground-vehicles/21293035/

157. Peck, Michael. Army seeks AI bots for unmanned teams, January 12, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/robotics/2015/01/12/robots-artificial-intelligence-uav-ugv/21630263/

158. Peck, Michael. Robot sub navigation system completes first voyage, January 28, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/2015/01/28/leidos-cots-radar-autonomous-navigation-robot-subs-darpa/22476283/

159. Peck, Michael. Army foresees a new age for robots // April 14, 2015 // http://www.c4isrnet.com/story/military-tech/robotics/2015/04/14/army-forsees-new-age-for-robots/25770499/

160. Pelton, Robert Young. Licensed to Kill, Hired Guns in the War on Terror. New York: Crown Books, 2006.

161. Peterson, Laura. Privatizing combat, the new world order. // IWatch News. October 28, 2002 // http://www.iwatchnews.org/2002/10/28/5678/privatizing-combat-new-world-order

162. Pietrucha, Michael W. Airpower and Globalization Effects: Rethinking the Five Rings. Joint Force Quarterly, № 73, 2014.

163. Reed J. U.S. Deploying Jets Around Asia to Keep China Surrounded // Foreign Policy. 2013. July 29 // http://killerapps.foreignpolicy.com/posts/2013/07/29/us_deployingJets_around_asia_to_keep_china_surrounded

164. Resnick, Brian. A Brief History of Militarized Lasers // National Journal, December 12, 2014 // http://www.nextgov.com/defense/2014/12/brief-history-militarized-lasers/101178/?oref=ng-HPriver

165. Risen J. Efforts to Prosecute Blackwater Are Collapsing. // New York Times. October 20, 2010 // http://www.nytimes.com/2010/10/21/world/21contractors.html?_r=l&ref=americas

166. Robinson, Linda; Miller, Paul D.; John Gordon IV, Jeffrey Decker, Michael Schwille, Raphael S. Cohen, Improving Strategic Competence. Lessons from 13 Years of War, RAND, 2014.

167. Ross, Andrew L. What is to be Done with U.S. Predominance? Grand Strategy Choices and Challenges // William B. Ruger. A Nation at War: Reconciling Ends and Means. Naval War College. Newport, Rhode Island, 2005.

168. Ross, Sherwood. The Rise of Mercenary Armies: A Threat to Global Security.

169. Help White House Thwart Peace Movement. Global Research, August 31, 2009 // www.globalresearch.ca/index.php?context=va&aid=14972

170. Salami, Ismail. Racism and «Hate Crime» in the U.S.: The Ku Klux Klan Still «Kill At Will». Global Research, April 7, 2012 // www.globalresearch.ca/index.php?context=va&aid=30186

171. Sanborn, James K. New guided bullet could make Marine snipers deadlier, January 17, 2015 // http://www.marinecorpstimes.com/story/military/tech/2015/01/17/darpa-developes-guided-bullet-that-could-make-marine-corps-snipers-more-deadly/21392819/Scahill, Jeremy. Blackwater Officials Indicted for Weapons Violations// The Nation, April 19, 2010 http://www.thenation.com/doc/20100503/scahill2172. Scobell, Andrew. Soldiers, Statesmen, Strategic Culture and China's 1950 Interventionin Korea // Journal of Contemporary China 8, no. 2, Spring 1999.

173. Scott, Peter Dale. The Real Grand Chessboard and the Profiteers of War. Global Research, August 11, 2009 // http://www.globalresearch.ca/index.php?context=va&aid=14672

174. Secunda, Eugene & Morgan, Terence P. Selling. War to America. From the Spanish American War to the Global War on Terror. Praeger Security International, Westport, 2007.

175. Shabtay, Shay. The War after the Next War: The Era of Protracted Conflicts, Maarachot, No. 440, Dec. 2011.

176. Singer, P. W American killing machines. Los Angeles Times. 30 Jan. 2009.

177. Siniscalchi J. Non-Lethal Technologies: Implications For Military Strategy. Occasional Paper No. 3. Center for Strategy and Technology. Air War College. Alabama. March 1998.

178. Sinnreich R. An Operating Concept in Search of Modesty. Lawton (OK) Constitution, 6 July 2003.

179. Stein, George J. Information War – Cyberwar – Netwar // http://www.airpower.au.af.mil/airchronicles/battle/chp6.html

180. Stein, Jeff. Onetime Blackwater affiliate scores U.S. contract// The Washington Post, January 7, 2010 // http://voices.washingtonpost.com/spy-talk/2011/01/blackwater-linked_firm_scores.html

181. Stein V. CSAF signs munitions realignment program action directive. 11/28/2011 // http://www.afgsc.af.mil/news/story.asp?id=123281370

182. Stone MO, Blackhurst JL, Gresham JS, et al. Development of the quantified human. In: Artemiadis PK (ed.) Neuro-robotics: From Brain Machine Interfaces to Rehabilitation Robotics. New York: Springer.

183. Szafranski, Richard. Neocortical Warfare? The Acme of Skill. // Military Review, U.S. Army Command and General Staff College, November 1994.

184. Sumner W, Folkways. New-York: Dover, Inc., 1959.

185. Sumner W G. War // WSPSA, 1964.

186. Sweetman, Bill. F-22 Technology On UAV That Crashed In Iran. // Aviation Week and Space Technology, January 02, 2012.

187. Tadjdeh, Yasmin. Study: Virtual Simulation Training Can Reduce Costs, Improve Readiness, 1/30/2015 // http://www.nationaldefensemagazine.org/blog/Lists/Posts/Post.aspx?ID=1728

188. Tadjdeh, Yasmin. Training and Simulation Industry Optimistic About Future Opportunities, February 2015 // http://www.nationaldefensemagazine.org/archive/2015/February/Pages/TrainingandSimulationIndustryOptimisticAboutFutureOpportunities.aspx

189. Thornton, T. P. «Terror as a Weapon of Political Agitation» in Harry Eckstein (ed.), Internal War: Problems and Approaches, New York: Free Press 1964.

190. Tisserand III J. Network Centric Warfare Case Study. U.S. V Corps and Third Infantry Division during Operation Iraqi Freedom Combat Operations (Mar-Apr 2003). U.S. Army War College. Carlisle, 2006.

191. Tomes, Robert. Relearning Counterinsurgency Warfare // Parameters, US Army War College, Spring 2004.

192. Tucker, Patrick. The Very Real Future of Iron Man Suits for the Navy, January 12, 2015 // http://www.defenseone.com/technology/2015/01/very-real-future-iron-man-suits-navy/102630/?oref=d-dontmiss

193. Tucker, Patrick. The Marines Are Building Robotic War Balls, February 12, 2015 // http://www.defenseone.com/technology/2015/02/marines-are-buil ding-robotic-war-balls/105258/

194. Tucker, Patrick. The Military's Robotic Ghost Ship Passes Critical Test // Defence One, March 24, 2015 // http://www.defenseone.com/technology/2015/03/militarys-robotic-ghost-ship-passes-critical-test/108352/

195. Tucker, Patrick. Pentagon Seeks Sensors That Last for Years // Defence One, April 13, 2015 // http://www.defenseone.com/technology/2015/04/pentagon-seeks-sensors-last-years/110044/

196. Turner DC, Robbins TW, Clark L, et al. Cognitive enhancing effects of modafinil in healthy volunteers. Psychopharmacology, 2003.

197. Ungerer, Carl. Beyond bin Laden. Future trends in terrorism. ASPI, Dec. 2011.

198. Urch Druskut, Vanessa & Wheeler, Jane V How to Lead Self-Managing Team. MIT Sloan Management Review. Summer, 2004.

199. Walt, Stephen M. Is America Addicted to War? The top 5 reasons why we keep getting into foolish fights. April 4, 2011.

200. Walt, Stephen M. We're Going to War Because We Just Can't Stop Ourselves // Foreign Policy, August 27, 2013.

201. Watson P. J. DARPA Brain Chips To Implant False Memories. Technology has the potential to create «fearless monsters, June 17, 2014 // http://www.infowars.com/darpa-brain-chips-to-implant-false-memories/

202. Weiner M, Non-Lethal Technologies. Military Options and Implications. CFR, 1995 // http://www.hackvan.com/pub/stig/news/BAD – non-lethal– weapons-tech.htm

203. Wilkinson, Paul. Terrorism and the Liberal State, London: Macmillan, 1986

204. Yarger, H. Richard. The Strategic Appraisal: the Key to Effective Strategy // Bartholomees, J. Boone (ed.). Theory of War and Strategy. U.S. Army War College. July 2010.

205. Zenko, Michan. 10 Things You Didn't Know About Drones // Foreign Policy, March/April 2012 //

206. http://www.foreignpolicy.com/articles/2012/02/27/10_things_you_didnt_know_about_dro

207. Zucchino, David. War zone drone crashes add up. // Los Angeles Times, July 06, 2010 // http://articles.latimes.com/2010/jul/06/world/la-fg-drone-crashes-20100706

208. Zwillich T. A tentative comeback for bioremediation, Science 289:2266, 2000.

 

Документы

209. Air-Sea Battle. Service Collaboration to Address Anti-Access & Area Denial Challenges. Air-Sea Battle Office, May 2013.

210. Annual Report 1999 of the JNLWP, Annex // http://www.jnlwd.usmc.mil/Documents/1999AnnualReport.pdf

211. Army Sets Up New Office of Videogames // http://www.wired.com/dangerroom/2007/12/armys-new-offic/

212. Breedlove: West must fight Russia in information «war» March 22, 2015 // http://www.militarytimes.com/story/military/pentagon/2015/03/22/nato-commander-west-must-fight-russia-in-information-war/25178383/

213. Breakthrough Technologies for National Security, DARPA, March 2015.

214. Casebook on Insurgency and Revolutionary Warfare, Volume II: 1962–2009, United States Army Special Operations Command and The Johns Hopkins University/Applied Physics Laboratory National Security Analysis Department, 2012.

215. CIA Red Cell. A Red Cell Special Memorandum. 5 Feb. 2010.

216. Counter-Unconventional Warfare. White Paper. U S. Army Special Operations Comman. 26 September 2014.

217. Department of State outgoing Ccables 13901 and 16317, General Records of the State Department, College Park, MD: National Archives at College Park, 1965.

218. Defense Science Board. Technology and innovation enablers for superiority in 2030. October, 2013 // http://www.acq.osd.mil/dsb/reports/DSB2030.pdf

219. DoD News Briefing with Lt. Gen. Deptula and Col. Mathewson from the Pentagon // http://www.defense.gov/transcripts/transcript.aspx?transcriptid=4451, July 23, 2009.

220. DoD's 2010 Strategic Plan for the Next Generation of Training // http://culture.af.mil/nce/PDF/mission/ncemission03.pdf

221. DoD Announces European Infrastructure Consolidation Actions and F-35 Basing in Europe. Release No: NR-004-15, January 08, 2015.

222. Going Virtual to Prepare for a New Era of Defense, Government Business Council // http://www.govexec.com/gbc/going_virtual_for_new_defense_era/

223. High-energy laser weapon burns through a running engine from a mile away // Defence Update, March 6, 2015 // http://defense-update.com/20150306_laser_weapon.html#.VSv2wNysWuI

224. Huntington Ingalls Industries Buys UUV Builder, 30 January 2015 // http://www.navaldrones.com/Huntington-Ingalls.html#UUV

225. Joint Concept for Non-Lethal Weapons, U. S. Marine Corps Combat Development Command, January 1998.

226. Joint press point following the 172nd NATO Chiefs of Defence meeting, 22 Jan. 2015 // http://www.nato.int/cps/en/natohq/opinions_116738.htm

227. JP 1-02. Department of Defense Dictionary of Military and Associated Terms, 2008.

228. Key Strategic Issues List 2014–2015, Strategic Studies Institute, U.S. Army War College, October 31, 2014.

229. Kill switches and safety catches. Nov 30th 2013 // http://www.economist.com/news/technology-quarterly/21590764-arms-control-new-technologies-make-it-easier-track-small-arms-and-stop-them

230. National Strategy for Combating Terrorism. February 2003 // https://www.cia.gov/fr/cia-the-war-on-terrorism/CounterTerrorismStrategy.pdf

231. Navy scientists experiment with Firefighting robots, Defense Technology, Feb 5, 2015 // http://defense-update.com/20150205_saffir.html?utm_source=Subscriber s&utm_campaign=2ec3aa48fd-Daily_News10_5_2014&utm_medium=email&utm_term = 0_3e00b99948-2ec3aa48fd-168857709#.VNPGVtKsWuI

232. Net-Centric Operational Environment. Joint Integrating Concept. Version 1.0. Joint Stuff. Washington, D. С 31 October 2005.

233. New Army Field Manual Trains Soldiers For Zombie Apocalypse, June 30, 2013 // http://www.duffelblog.com/2013/06/army-zombie-apocalypse/

234. New Silent Motorcycles Eyed for U.S. Special Ops, DID, Jan 12, 2015// http://wwwdefenseindustrydaily.com/new-silent-motorcycles-eyed-for-u-s-special-ops-029251/?utm_medium=textlink&utm_term=continuereading

235. Non-Lethal Weapons and Future Peace Enforcement Operations. RTO-TR-SAS-040. The RTO Studies. Analysis and Simulation Panel (SAS). NATO: Brussels, 2004.

236. Office of the U. S. Air Force Chief Scientist. Technology horizons: A vision for Air Force science and technology, 2010 // www.defenseinnovationmarketplace.mil/resources/AF_TechnologyHorizons2010-2030.pdf

237. Policy for Non-Lethal Weapons, Department of Defense Directive, 9 July 1996.

238. Policy Options for Unmanned Aircraft Systems. A CBO Study. Congress of U.S. Congressional Budget Office, June 2011.

239. Robotic spy fish conducts underwater surveillance, Dec 12, 2014 // http://defense-update.com/20141212_ghostswimmer.html#.VM5-DtKsWuI

240. «Romania is a strong Ally» says NATO Secretary General, 16 Jan. 2015 // http://nato.int/cps/en/natohq/news_116584.htm

241. Spargo B. Encapsulated Bacteria for in situ PAH bioremediation, SERDP Project Cleanup CU 23; U S. Patent 6,287,844, 11 September 2001.

242. Special Operations. Joint Publication 3-05, Joint Chiefs of Staff, 16 July 2014.

243. The Joint Warfighting Center, USJFCOM, Pamphlet 7: Operational Implications of Effects-based Operations (EBO), 17 November 2004.

244. The Implementation of Network-Centric Warfare. Department of Defense. Washington, D. C. 2005.

245. The Wales Declaration on the Transatlantic Bond, 05 Sep. 2014.

246. The Navy Unmanned Undersea Vehicle (UUV) Master Plan, DoD, November 9, 2004 // http://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_112985.htm?mode=pressrelease

247. USJFCOM Dictionary.

248. U.S. Army, Army Campaign Plan.

249. Workshop on Analyzing Effects-Based Operations Terms of Reference. Military Operations Research Society // http://www.mors.org/meetings/ebo/ebo_tor/