— Вас ждёт в саду Императрица! — Я очень рад… да… очень рад! «Какого чёрта ей не спится в такую ночь и снегопад?!» — Поторопитесь, граф… — Конечно! Орлов спускается с крыльца: — Ах, Катерина, друг сердешный… Так вот ты где! Не прячь лица… Смотри, какая заваруха! Буран! Кружится голова… Зима Кудесница-старуха плетёт над нами кружева. Но ты молчишь… Аль мне не рада? В неровном свете фонарей не различить родного взгляда… Уймись, проклятая метель! Вдруг Катерина, сдвинув брови, спросила тоном ледяным: — Ну, что голубчик мой…… Григорий, В последний раз поговорим? — О чём, Пресветлая? О чувствах? — Не зубоскальте, граф Орлов… О Ваших пьянках и распутствах. — Пардон… но я… — Не нужно слов! Распутства? Господи… Бог с ними — Когда б они, кроме всего, моё не оскверняли Имя и не порочили его. Когда бы Вы не забывали и отдавали в том отчёт: КОМУ(!) на верность присягали, КОГО(!?) любили… И ещё… Вообразив, что я Вам ровня, не возмущали б высший свет и не плевали с колокольни на такт и царский этикет. Похвально, что ж… И очень смело! Но до поры…… лишь до поры. Теперь Судьбе найдётся дело: точить не перья…… Топоры! — Всё, не могу… Довольно вздора! Я думал шутишь… Вот те раз! И ты для этих разговоров меня звала в столь поздний час? — Орлов, Вы помните, быть может, насколько я была щедра? Но мне так просто уничтожить Вас лёгким росчерком пера. Нет! Даже в самом страшном гневе я не лишу Вас, милый мой, чинов… наград… и привилегий — кроме единственной(!)……одной… — Какой? — Григорий, не смешите… Вы — мой неистовый Каприз: Орёл…… Мужчина… Повелитель, смотревший властно сверху вниз. Вы тот, с кем дальше я могла бы, отдавшись телом и душой, считать себя обычной бабой — бедовой, страстною, хмельной. Всегда готовою на шалость — Звездой, упавшей с высоты… Лишь Вам, мой ангел, дозволялось с Императрицей быть на «ты». Ни сна не ведая, ни страха, всерьёз… так искренне любя, я величала Вас не графом, а Богом! Слышите меня? Но полно! Ветер, свирепея, швырял снежинки им в лицо а тьма, сгущаясь и чернея, когтила царское крыльцо. Птиц растревожив тихим звуком, над парком плыл вечерний звон. — Уж поздно, граф… Целуйте руку… И убирайтесь к чёрту…… Вон!!! — Не передумаешь? Однако… Он развернулся тяжело. Ревел буран… хотелось плакать… И спазмом челюсти свело… Пустым, неумолимым взглядом Она смотрела вслед Ему — тому, кто был так долго рядом, и навсегда ушёл во тьму. Ушёл! Как больно! Боже правый… Да что ж ты делаешь, Любовь?! Но за спиной её — Держава. А в жилах — царственная кровь. Последней милостью внезапной сумев свой гнев перебороть, перекрестила троекратно, шепнув: «Храни Его, Господь…»

Если ты выжил под небом провинции — хлебом единым сыт, если не вытравил все твои принципы затхлый мещанский быт, значит, ты в целом чего-то стоил… Только зачем, скажи, вновь возвращаться в село глухое из городов больших? Что тебя манит сюда? Акации? Или знакомый пруд? Что ты забыл на далёкой станции, словно тебя там ждут? Просто банальная ностальгия? — в прошлое грустный взгляд… Лица — любимые…… дорогие — их не вернуть назад… Нет, от чего же? — Михалыч, здравствуй! Ба! Сколько зим и лет!!! Школьный учитель — весёлый… классный… — Эх, не узнал… привет! А постарел-то! Седой и сухонький… Кажется, жив едва… Знать, коротает свой век на кухоньке… — Как же! А чёрта-с два… Помнишь, ходили в десятом классе в Ельню встречать зарю? Ты ему в тон отвечаешь: — Здрасте! Как же не помнить? Ну… — Ну, так и вот… через две недели в самом конце весны снова зовут меня в дальний ельник здешние пацаны… — Ну, ты, Михалыч, даёшь… приятель.. Сила-то есть в ногах? — Дело не в силе…… Металлоискатель нам бы с собою… ах — хх… Там ведь бои, понимаешь, были — немец стоял стеной… Там, за деревнею, есть могилы наших ребят… — Постой… Бог с ней — с деревней… войной… и фрицами… Знаешь, я понял вдруг: нам бы не выжить в глухой провинции, если б ни ты, мой друг… Ты научил нас смотреть на звёзды в час, когда спит земля. Ты утверждал: никогда не поздно всё начинать с нуля… И зародил в наших детских душах тягу к большой мечте. Ты говорил: «Если быть — то лучшим… Лучше — на высоте…» Знаешь, Михалыч…… и вот теперь я счастлив за тех ребят, что по весне за тобою в Ельню снова идти хотят… Ты не сдавайся…… хотя б из принципа… выдюжи как-нибудь ради парней, что в глухой провинции ищут высокий путь…

Эх, не застегнётся воротник! — знать, не по размеру новый китель. Нет бы, попросила напрямик: «Братцы, мол, не справлюсь — пособите!» Как же?! Держит марку: «Я сама!» Старшая по званию… но баба(!) Немцы…… окружение…… война… Нет, не даст слабинки…… а могла бы… Младшему сержанту до плеча — кажется, сама ещё девчонка — только вот в устах её звучат резкие команды зло и чётко… Громко, заглушая автомат, кроет всё и вся отборным матом: «Сопли подотрите, лейтенант! Слышите?! За Родину!!! В атаку!!! И откуда что берётся вдруг? Страха под ребром как ни бывало — прёшь за ней, не видя, что вокруг землю вкривь и вкось перепахало… Сквозь завесу дыма и огня просто, как слепой, идёшь на голос той, о ком в народе говорят: «Короток, мол, ум, да долог волос» — Дура-баба — что там рассуждать? Только на войне и пуля-дура.. А девчонка раненым — как мать — многих к жизни заново вернула… Ласково склоняясь над лицом, с нежностью шептала: «Пей, голубчик…» Каждый с ней держался молодцОм. Каждый становился с ней живучей… Но, бывало, горькая слеза воздух пеленою застилала — плакала девчонка… кто сказал: плакать на войне — не по уставу? А ещё, бывало, по весне, в редкие минуты передышки пела она песни о Москве, про любовь какого-то мальчишки… И казалась доброй тишина, чудилось, что где-то пахнет хлебом, верилось, что кончится война, станет, как и прежде, мирным небо… Только преждевременны мечты… Эх, друзья-подруги фронтовые, как ей были дороги цветы — скромные ромашки полевые! Сколько раз плела из них венки! Знала ли, что будут над могилой плакать голубые васильки? Да, она нас многому учила — лишь не научила одному: как суметь сдержать слезу мужскую в самую последнюю весну — светлую…… победную……… святую…

Два месяца страдания в постели… Два месяца, увы, ты не встаёшь… В больничном парке листья облетели, и в окна барабанит мелкий дождь. Вчера каким-то чудом… или ветром в палату к нам листочек занесло. Ты встать хотел…… и взять его… ……………………………Но где там!? От боли только челюсти свело. А жёлтая кленовая ладошка, легко по подоконнику шурша, манила к приоткрытому окошку, как будто умоляя: …………………«Сделай шаг… Пожалуйста! Ты справишься…» — Едва ли… — Взгляни: всего лишь шаг до Красоты! На бёдрах твоих грозно проступали следы кровоподтёков сквозь бинты. Ты силился подняться — …………………только тщетно. Лишь жилы набухали на висках… Короткая дистанция в два метра в тебя вселяла панику и страх… — Довольно на сегодня! ………………………Ты смирился? Шатаешься…… …………а с губ сорвался стон. Вдруг взгляд мой ненароком зацепился за спрятанный в углу магнитофон. И тут же словно вспышка — озаренье! — Пожалуйста…… хоть капельку постой… Не падай! ………Продержись ещё мгновенье… И я метнулась в сторону стрелой. Нажала лихорадочно на кнопку — тихонько закрутился старый диск. Вот первый звук — растерянный и робкий — слетел на нас, как падающий лист. Прильнув к тебе в горячем поцелуе, и с нежностью прижав к своей груди, я шёпотом спросила: — Потанцуем? Но выдохнула тут же: — Подожди! держись…… не падай(!)……… …………………милый мой… скорее…… Всем телом опирайся на меня! Я выдержу, не бойся, я сумею — ………………………любимая Дюймовочка твоя. Под тяжестью не рухну…… не сломаюсь… Ну, вот они — два шага до окна! Ещё чуть-чуть…… совсем чуть-чуть осталось: и-иии-и… ррраз… два… три…… ………………………и раз два три…… ……………………………………раз…… два… Казалось: вдруг исчезло притяженье — мы медленно парили у земли в волшебном, упоительном круженье на крыльях побеждающей Любви… И слышалось сквозь шелест листопада, как ангелы поют на Небесах, даря душе волнующую радость. А рядом, изумленные, в дверях врачи стоят — смущенные немножко — качают, улыбаясь, головой. И жёлтая кленовая ладошка светло благословляет нас с тобой…

Чёрные-чёрные купола… и золотые кресты над ними. Тонкие-тонкие провода высоковольтных /опасных/ линий. В городе Дмитрове тишь да гладь, ………………………а где-то рядышком, в километре, Призрак на длинных стальных ногах бродит вдоль озера — ищет жертву… Стоп…… не спеши…… измени сюжет! ………………………………Если бы можно…… ах, если б только… Провод завис над водой… …………………………Момент(!) — ……………………………………кто-то под ним проплывает в лодке. Удочка вверх…… два гребка…… контакт(!) ……………………Вспышка — как сотни ударов молний… Что ж ты наделал, скажи, рыбак? Небо разверзлось… вскипели волны. Ты теперь знаешь о боли всё, ………………………муж мой любимый… лишившись кожи… Кружит над городом вороньё… ………………………я лишь взываю: «Спаси нас, Боже…» Дева Мария, утешь его… встань у несчастного в изголовье. Ангел-Хранитель, коснись крылом ран и ожогов… избавь от боли… Память ещё возвратит не раз …………………………… день роковой… ……………………………………………А пока я тихо, просто молюсь, не смыкая глаз…… и обиваю пороги «Склифа». Реанимация… …………………Вновь и вновь …………………………… жду, прирастая ногами к полу. Врач откровенен — не в глаз, а в бровь: …………………………… «Вы должны быть ко всему готовы…» Нет, не готова! Дрожит рука… голос срывается… слышишь, милый, я буду рядом с тобой всегда, в душу по капле вливая силы… Месяц уже миновал… ……………………………Ты жив(!) Пять операций… Ответь, доколе? Сколько ещё горевать, скажи, зубы стирая в песок от боли? Крепко сжимаю твою ладонь, трогаю лоб — как всегда горячий… Мы на двоих поделили боль…… ……………………всё на двоих…… ну, а как иначе? Дочка вчера приходила к нам…… в нашу с тобой /на двоих / палату, И между делом сказала: …………………… «Мам… вы изменились… и ты… и папа…» Папа? Конечно… он стал добрей… взгляд его полон нездешним светом… Муж мой… страдалец… родной… Андрей… ………………………………он ведь сполна заплатил за это… Я изменилась? А что ж со мной? ……………………………«Что-то такое сквозит во взгляде…» Милая, доченька… это боль…… больше не спрашивай, Бога ради… Сердце — обуглившийся цветок — …………………………не подлежит пересадке кожи… Но никакой самый сильный ток нашу любовь победить не сможет… Ночью ты гладишь моё лицо, …………………………нежно касаясь его ладонью — кисть, словно налитая свинцом, обожжена и дрожит от боли… Дремлет за шторой больничный двор… ……………………………Спи, мой хороший… я буду рядом, чтоб охранять твой тревожный сон ……………………………в шорохах первого листопада……

Я Женщина дождя — и в этом вся… Продрогшая… Холодным ранним утром иду одна……… а небо на сносях готово разродиться перламутром и выплеснуть бунтующий рассвет в белёсую расплывчатость тумана, в который, по ошибке или нет, природа малыша запеленала… Но он — чудак, расплакался дождём, рассыпался хрусталиками солнца, и тут же надо мною грянул гром: младенец-Май не плачет, а смеётся… Я вместе с ним — рождённая грозой, вдыхаю опьяняющую свежесть и мыслью уношусь за горизонт, в туманную, далёкую безбрежность… А день растёт — как тесто на дрожжах, и мальчик-Май уж вышел из пелёнок — подрос…… окреп…… поднялся…… возмужал… Глядит с небес Мужчина — не ребёнок… И шепчет мне безумные слова, которых всё равно до боли мало… И вдруг я с удивленьем поняла, что так давно себя не посвящала дождю…… дождю(!) смятению ветров, срывающих покровы и одежды, взрывающих фонтаном лепестков под сердцем упоительную нежность… Дождю, что так бесстыдно и грешно стекает под расстёгнутую блузку — и знает, что ему разрешено стать счастьем для меня или искусом… Он может без особенных причин с улыбкой подойти тихонько сзади, как самый-самый нежный из мужчин, и бережной рукой раздвинув пряди, губами прикоснуться горячо к податливой, прохладно-нежной коже… вдоль шеи…… по ключице…… на плечо… до стона…… до бессилия… до дрожи… И сотни солнц заблещут в небесах сверкнут в хрустальных каплях на ресницах, а небо, отражённое в глазах, забьётся, затрепещет синей птицей… ………………………… Я — Женщина Дождя — и в этом вся… Я — Музыка небес, воды и света… Иду одна… А небо на сносях вот-вот на землю выльется рассветом…

«Что ищет в горах синеглазая женщина?» — с улыбкой спросил бедуин. Хотела ответить ему……… да нечего… Мне просто необходим побег от себя — в никуда…… в изгнание… Я вновь обретаю Рай — под небом горячих пустынь Иордании, оставив вдали Синай. И слушая ласковый, тихий шелест поющих песков в ночи, вдруг чувствую кожей, как дышит Вечность, как грустно она молчит… В горах, на рассвете, раскинув руки, сбегаю с песчаных круч — и жду, когда солнце нацелит в утро свой первый слепящий луч… Брожу по ущельям в потёртых джинсах, впитавших всю пыль дорог. Здесь нет никого — только я и птицы. Здесь нет никого… Лишь Бог… На розовом склоне — пастуший домик — в нём жарко пылает печь. Старуха, молитвенно сжав ладони, мечтает, устав, прилечь… Но нет ей покоя, увы, и в старости — уж посох дрожит в руках, и все же она по привычке с радостью на риск свой и вечный страх уйдёт на неделю (на две) — в долины с отарой овец одна — лишь ветер ей будет трепать седины, а солнце сменять луна… Луна над горами — ах, это что-то! И мне довелось не раз с утёса, что вровень орла полёту, смотреть в этот жёлтый глаз… Срываясь душой в голубую бездну пылающих южных звёзд, в которой когда-нибудь я исчезну… Когда-нибудь… Не вопрос… А нынче шагнув беззаботно к краю, смотрю в леденящий зев, и камешки молча в обрыв кидаю, на чёрный валун присев… Что может быть лучше такой забавы? Но всё-таки ждёт меня вечерний паром и залив Акабы в нарядных, ночных огнях… И новое утро в открытом море… Рассветная песня волн… В туманной завесе растает вскоре, как дым, аравийский сон… И снова я буду стоять беспечно на стыке семи ветров с мечтою о новых, пьянящих встречах и жаждой других миров…

Ночь… Рождество. Центральная больница. Второй этаж…… палата номер пять. — Вам плохо, баба Маша? — Нет… — Не спится? (во тьме тихонько скрипнула кровать) — Пойти што ль побродить по коридору? — старушка, встав, прошаркала к окну. раздвинула коротенькие шторы: — А снегу-то…… а снегу!!! Ну и ну. Ты глянь, дорогу снова завалило — машины завтра будут буксовать. Ох… Господи… кого-то на носилках завозят в отделение опять. — Не к нам ли? — К нам! А Пётр-то Иваныч… устал, поди — хирург наш дорогой. Днём на ногах, а тут ещё и на ночь больных везут. — Работа… — Боже мой. Мороз ложился красочно на стёкла. В загадочном сиянье фонарей снежинки оседали неохотно на кружево берёзовых ветвей. И ангелов невидимые лица, сквозь инея узоров колдовство смотрели в окна маленькой больницы в таинственную ночь под Рождество. Слышна из коридора суматоха: — Скорее! Пётр Иванович… Сюда! К нам новенький…… Больному очень плохо… — В сознании? — В сознании… да-да… И снова тишь. — Ложитесь, баба Маша. — Да, правда… чтой-то мне не хорошо… Разволновалась(в возрасте-то нашем волнение уже запрещено). Но вдруг в окно увидела случайно, как женщина спускается с крыльца, — она лишь час назад сопровождала больного — то ли брата, то ль отца Расстроена (ещё бы!) Прячет слёзы. И вдруг: — Ох, поскользнулась… Ай-яй-яй! Упала… не встает. Помилуй, Боже! Вставай, моя хорошая… Вставай! — Вы что там говорите, баба Маша? — (соседка по кровати всё не спит) — Да здесь…… упала женщина…… бедняжка. — Не вижу… Где? — Ну, вот же…… вот…… лежит. Помочь ей надо как-то. — Кто ж поможет? Врачи теперь все заняты больным. Старушка заметалась: — Это что же? Там человек…… упал…… а мы стоим. Ночь на дворе — она не шелохнётся — того гляди — замёрзнет через час. Ох… сердце…… непривычно как-то бьётся… Я мигом… я бегу уже… сейчас! — Куда же Вы? Постойте, баба Маша! Ну, что за беспокойная душа?!!! Бабуленька, набросив старый плащик, покинула палату, чуть дыша. А ангелы участливо смотрели старушке опечаленной во след, фиксируя последние мгновенья семидесяти выстраданных лет… Не правда! Жизнь — не только цепь страданий — ведь счастье невозможно испытать, другим свою любовь не отдавая. Она привыкла радостно сгорать — дарить тепло души и сердце людям — незримо… бескорыстно и легко. Смеялась: мол, от сердца не убудет. «Я, кажется, забыла валидол… на тумбочке, наверное, остался. не важно…… мне бы женщине помочь. как тяжело…… по лестнице спускаться…» Метельная, рождественская ночь на белых-белых крыльях уносила тепло души уже к иным мирам — старушки, что смогла прожить красиво, и столь же благородно умерла — не нА людях — на лестничной площадке, к перилам прислонившись головой. Лишь ангелы седой касались прядки невидимой, заботливой рукой.

Вот летим мы с тобою на великах по широкому полю вдоль берега — и чем дальше — тем больше под горочку. Ветер треплет на теле футболочку… А глаза мои цепкие, быстрые — различают далёкое…… близкое… облака над озёрами, ельники… перелески…… кусты можжевельника.. деревеньки…… церквушки…… калиточки — все приметы российской глубиночки… И весна, наконец-то, сподобилась — разошлась, расцвела, распогодилась… Тянет дымом с востока заманчиво — жгут костры вездесущие дачники, старики у плетня на завалинке травят байки с утра, сушат валенки… И такое до боли красивое небо сочное… синее-синее — закипело сиренью, черешнями… Реки вспенились — бурные, вешние… И летим мы с тобою на великах по широкому полю вдоль берега… Нас влекут уголки заповедные — с родниками и тонкими вербами, где в болотах за старой усадьбою воздух пьян лягушиными свадьбами… Только грех наблюдать за лягушками — мы и сами с усами — послушай-ка — сердце бьётся так гулко и радостно… обними меня трепетно… ласково… прошепчи еле слышное: «Анечка…» поцелуй……… урони в одуванчики… пусть в глазах моих плещется солнышко… не жалей…… не робей…… пей до донышка…

Просто так надавать пощёчин в беспощадной, большой игре, рассмеяться и вместе кончить в тёмной комнате на ковре… От того, что сегодня небо, свежим ветром сразив под дых, нам сулило с тобой победы — безусловные — на двоих… Потому, что никто, похоже, в этих древних, как мир, боях никогда, так как ты, не сможет прохрипеть в тишине: «Моя…» — вырывая трофей зубами у судьбы, у беды — сквозь бред, истязая меня губами, оставляя на коже след… Нынче март, сумасшедше-свежий, застаёт нас с тобой врасплох — то, вливая по капле нежность, то насквозь пропуская ток… Словно птицы, срываясь с веток, мы парим над землёй в ночи, отдаваясь порывам ветра без особых на то причин. Нас влечёт то в поля, то в город, то в охотничий домик — в лес — без раздумий и долгих сборов без резерва вакантных мест… На дорожку — лишь чашка кофе. Впереди — автострада…… снег… твой красивый, знакомый профиль — Богом данный мне человек… На спидометре сто и больше. В магнитоле привычно — джаз. Я уверена: ты захочешь… …прямо здесь…… и ещё сейчас… Угадала? —) Всё чаще дышишь… Но какого рожна, ответь, прёшь на красный-то, блин? Гаишник точно будет теперь иметь нас обоих…… легко и грубо… не отдашься — так хоть отдашь — не права — так последний рубль, и растратишь былой кураж… Всё, проехали! Ну, не хмурься… На обочине — не судьба… Но зато впереди, по курсу ждёт нас банька… потом изба… озорной и душистый веник, пар горячий… замёрзший пруд… и ласкающих рук сплетенье, и признанья любимых губ… Пусть от вздохов смущаясь стены, приглушают и звук, и свет… Мы друг другу узнали цену, как ни странно, за столько лет. Чтоб теперь абсолютно честно, под прицелом ревнивых глаз хоть всю ночь заниматься сексом бесконечно — как в первый раз… Не стонать, не кричать в подушку — а на полную — нате вам(!) и ещё еле слышно в ушко нежно-страстное: «Не отдам…» — Никому — ни судьбе, ни смерти, ни суровым шальным ветрам ни единого сантиметра я души твоей… не отдам…

— Серёженька, Вы плакали во сне…… Аль снилось что? — Да… снилось, Айседора… как будто бы иду я по росе, и путь мой то под горочку… то в гору…… холмы…… поля…… за дымкою леса — всё русское, знакомое до боли… и вдруг роса…… Вы слышите, роса внезапно превратилась в капли крови…… А рядом незнакомый, пришлый люд — не из крестьян, но с косами…… и косит(!)… И падают к ногам, и слёзы льют живые, подсечённые колосья, и кровью истекают на глазах… Тут понял я……… всё понял, Айседора — откуда та кровавая роса… — Ах, полно Вам, Серёженька…… Рассола не нужно ль принести? — ведь в самый раз от ужасов таких опохмелиться…… — Как холодно… не топлено у нас…… и ночью было, верно, минус тридцать…… Оплавилась последняя свеча — вчера читал уж затемно… без света… — Серёжа, я достала кумача…… — На кой он Вам? — Ну, как же? Для концерта! Гостей почётных будет просто тьма — Дзержинский…… Коганович…… Луначарский… Я буду перед ними танцевать… — О, дьвольские… дьвольские пляски! Устроили тут пир в разгар чумы…… Вы знаете о голоде в Поволжье, где сотнями уложены в гробы скелеты, перетянутые кожей? — Я…… знаю…… да…… — А, знаете зачем заводят грузовик у стен Лубянки? Чтоб шумом заглушить ночной расстрел и крики тех, кто корчится на плахе… — Серёженька… — Молчите! Для чего забросило в Россию Вас когда-то? Сидели бы себе там за бугром — в Германии, в Париже или Штатах… — Россия!!!!!! — Что Россия? Может быть, понятна Вам душа её…… просторы??? — Понятна, да! Она, как я… ……любить! — По-русски говорите, Айседора…… — Прости…… волнуюсь… путаюсь, родной… Она — любить… как я люблю Серёжу…… светло, по-матерински, всей душой, всей плотью…… сердцем…… помыслами…… кожей…… Она, как я — прощать ему грехи, хмельной разгул и пьяные безумства за искренние, чистые стихи великого Поэта-златоуста… — Да что Вы понимаете в стихах? Два слова о любви связать не в силах! — Мой милый, я читаю их в глазах — в твоих глазах, таких небесно-синих…… И, видя в них великую печаль, всё вглядываюсь с нежностью и грустью в туманную, мерцающую даль, что издревле звалась великой Русью…… ……………………… — Серёженька, Вы плакали во сне… Аль снилось что? — Да, снилось, Айседора… как будто бы запуталось в петле крылатое, задушенное Слово…… Но вырвалось на волю в тот же день, волшебным Голубком взлетев над миром… И снова у плетня кудрявый Лель настраивает девственную Лиру…

Так было…… очень много лет назад — Еще ты жив, а мне четыре года… Зима… Владивосток… Морской вокзал… Смакуем в сухомятку бутерброды…… — Смотри, Анюта, сколько кораблей! — Без парусов? — У них же есть моторы…… —)) (прощай, моя мечта — отважный Грей, Прощай, эпоха славных мореходов) Но что это? Полощется заря — Как алый парус, распустились флаги… Цветущий май! Листок календаря: Девятое………… Победа наша с нами! Все на парад! Я тоже в первый раз Иду в толпе, держа за руку маму…… Шары… цветы…… улыбки… (через час все зачеркнет скупая телеграмма) — Не правда! Нет… — Что, мама? Что с тобой? Простой листок — он слишком много значит… «Покончил жизнь……» Ах, папа… дорогой… Зачем ты так? Зачем? Не мог иначе……… Не верю! Слышишь?! Стоит посмотреть В глаза любимой, маленькой девчушки, Чтобы понять — как безобразна смерть, И воскресить отравленную душу…… Так было… очень много лет назад: В последний раз на папиных коленях… Его улыбка…… отрешенный взгляд… И первый мой сиротский день рожденья…… Слепая ночь… тяжелый мамин вздох… (кто перед сном теперь расскажет сказку?) Шли годы… годы… годы(!)… Как ты мог Лишить двух женщин нежности и ласки? Касаюсь ручкой папиных волос В мечтах своих — доверчивый ребенок — Целую нежно щеки…… теплый нос… (мне снится сон……) и я шепчу спросонок: «Любимый мой…… хороший……» Сколько лет Седая даль скрывает алый парус Души родной животворящий свет и голос твой: — Анюта…… (……просыпаюсь……………………………)

Улыбаюсь…… В глазах лукавство… Кто пришёл в мой волшебный лес? Здравствуй, венчанный мной на Царство! Год промчался — ты снова здесь… Так же ветер качает вербы, с диких яблонь срывает цвет. Ты хотел посмотреть, наверно, как во мне вызревает Свет? Как я вновь наливаюсь соком, источая душистый хмель? И мечтаешь припасть к истоку, мой измученный жаждой зверь? Я недаром стелила память древним Словом волшебных рун, чтобы мягче нам было падать по весне без одежд в траву… Чтобы в сладкой, ночной истоме оборвался бы сердца стук в миг, когда я отвечу стоном на неистовство нежных рук… Лишь коснётся лиловый клевер обнажённой спины во тьме, ты склонишься к моим коленям, — присягающий Красоте… от ложбинки…… по бёдрам…… выше… у излучины стройных ног как ты жадно губами ищешь вожделенный, хмельной исток… изойду…… истеку…… истаю — влагой……… светом……… росою… Пей! прошепчи мне: "Святая Тая…" мой неистовый, нежный зверь…

— Тпрру, проклятые!!! — шапку оземь. Расступись-ка, честной народ! Крики… Ржанье… И скрип полозьев… А в толпе прокатилось: — Пётр……… — Ну, встречайте, кого не ждали! Если ждали — так что ж робеть? Здесь, в Архангельске, вам едва ли доводилось изведать плеть. Или, может, о царской дыбе порассказывал беглый люд? Ох, людишки у нас болтливы. Даром что ли им ноздри рвут? Языки вырезать — вот дело! Царь шагнул из саней в сугроб… — Что, архангельцы, оробели и воды понабрали в рот? Да, шучу я… шучу, поморы… Знаю, дыбой не запугать тех, кому заменяло море с детской люльки отца и мать. Только морю Хозяин нужен и достойный российский флот… Сдюжим, братцы? — А как же! Сдюжим… — Ох, по нраву мне сей народ! ……………………… Вечерело… Он вышел тайно на пустынный причал. Один. Сумрак, взрезанный криком чаек, раскололся на сотни льдин. И могучим дыханьем Север самодержцу обжёг лицо, долгим взглядом суровым смерил, наливая зрачки свинцом. «Сей народ всё, что хочешь стерпит. Ну, а сам-то ты сдюжишь…… Сам?» — будто спрашивал шквальный Ветер, разрывая в клочки кафтан. «Сам-то?» — царь огляделся грозно, и прищурившись, сжал кулак… Вдалеке, сквозь туман морозный гордо реял российский флаг. «Не боись…… Как-нибудь осилим… Аль ты думаешь не с руки нам встряхнуть за грудки Россию, ухватившись за Соловки? ……………………… По весне, только вскроет вены рекам бешеный ледоход, от Двины и до самой Лены вскинет голову русский флот. Заскользят над водой крылато дружно белые корабли. Успевай лишь: руби канаты да из пушек в их честь пали. Пусть Европа теперь дивится, различив наших горнов медь. Знать, не вовремя пробудился за спиной у неё медведь — русский увалень, косолапый — и, стряхнув вековые сны, вдруг почуял пьянящий запах заполярной, хмельной весны. Разогнулись, вздохнули россы… Встал с колен, протрезвел народ. И таким оказался рослым, лбом упёршийся в небосвод, что как только повёл плечами — дрожь прошла по земле волной и Урал задышал печами обжигая нутро рудой. Это в кузницах и плавильнях неустанно — за годом год, рукава засучив, Демидов царской армии пушки льёт… Не одним колокольным звоном в небе плавится медный гул, чтоб однажды пришли с поклоном те, кто раньше нас в кольца гнул. ………………… Царь закашлялся. Вздулись жилы: «Каюсь: я на расправы скор… Раз уж в руки судьба вложила мне не скипетр…… а топор… Топору всё равно: что плаха, что хорошая верфь, что скит. Что стрельцу окропить рубаху, что в Европу окно рубить. Но с тех пор, как дохнуло море вешней свежестью мне в лицо опостылел вдруг запах крови и позорная казнь стрельцов… Я ведь сам, как мужик дремучий, из болота грехов тяну за загривок больную душу а за нею и всю страну — из убожества…… из трясины, из нелепых боярских смут. Чтоб избавить мою Россию от столетних тяжёлых пут. Пусть она, как простая баба, от трудов на меже устав, разогнётся на миг хотя бы, распрямив безупречный стан. Улыбнётся. Поправит косу, капли пота смахнув с лица. И посмотрит светло и просто в душу западным удальцам. И таким бесконечно синим будет свет её добрых глаз! Что противиться уж не в силах Запад должное ей воздаст. И увидит в простой крестьянке, изменившись на миг в лице, Деву с царственною осанкой. чудо-Русь в золотом венце.

Я вчера ошиблась этажом В здании тридцатой гор. больницы — (Это ветхий, очень старый дом, Где скрипят тоскливо половицы) — Как пройти отсюда на массаж? — Выше… выше… прямо и направо… Лестничный пролет. Второй этаж. За стеклом хирурги-костоправы. Все не то… А это что за вход? (осторожно дверцу открываю) — Девушка, у нас сейчас обход. Не мешайте! — (я и не мешаю). — Вы к кому? — Да, в общем, ни к кому… — Ах, наверно, Вы из меценатов? — Из кого? Простите… не пойму… — Проходите в первую палату! Ладно… От чего бы не пройти, Раз уж так активно приглашают? Господи, куда твои пути Приведут сегодня? Я не знаю…… В коридоре сумрачная тишь, Ожиданье придавило плечи. Вдруг, смотрю…… застенчивый малыш Осторожно вышел мне на встречу. (гОда два ему, а, может, три)… Застеснялся…… поспешил обратно…… — Стой, хороший мой… Не уходи! Но мальчонка убежал в палату…… — Девушка, не стойте у дверей! Проходите… и располагайтесь…… Здесь пятнадцать отказных детей. Поиграйте с ними… Не стесняйтесь… — Что сказали вы? Мне не понять…… «Отказных»? Что значит это слово? — Господи, ну бросила их мать… (надо ж быть такою бестолковой!) — Бросила? Как это? — Да вот так! Вы как будто первый день на свете! Ведь в России форменный бардак — (Все мы, в чем-то, брошенные дети)…… Надо мной разверзлись небеса — Как во сне я шла по коридору, И упрямо горькая слеза Застилала свет, мешала взору…… Пять кроваток к ряду у стены — (В них лежат трехмесячные крошки). Дети спят… возможно, видят сны…… Тихо солнце льётся из окошка. Медленно на цыпочки встаю: Кто там плачет? — Ладушка… проснулась? Успокойся……… Баюшки-баю… Ах, как сладко-сладко потянулась… Я беру на руки малыша: — Так…… штанишки мокрые… Бывает… —))) Ну не плачь, — шепчу я, чуть дыша, — Мы сейчас пеленки поменяем… — «Доченька»… хорошая моя… — Подношу к губам твои ладошки, — Мама здесь…… сегодня мама — я…… Всё по правде… всё не понарошку… Девочка глядит в мои глаза, И в улыбке растянулся ротик……… Я молчу…… не знаю, что сказать… Робко глажу спинку и животик…… Маленькими ручками дитя Обхватило вдруг меня за шею, И прильнуло с нежностью… любя. (я собою больше не владею) Не могу сдержать горячих слёз, Поправляя сбитую подушку, Задаю бессмысленный вопрос: Где же мать — беспечная кукушка? Милая, ну, как же ты могла?!!! Как? Ребенка подарила миру, Чтоб затем, лишив его тепла, Укатить транзитным пассажиром? Не виню…… Поверишь??? Видит Бог: Знаю все о женской трудной доле…… Мир безумен… мир порой жесток — (сердце разрывается от боли…). Вот вошел в палату карапуз, Ножками едва передвигая: — Стоп… Не падать! Господи… Иисус! Что мне делать с вами? Я не знаю… Сколько здесь печальных добрых глаз! Как согреть вас всех, помилуй, Боже… — Я иду… бегу к тебе…… сейчас…… — Как его зовут? — Его? Сережа…… — Ну, Сергунька… Ты уже большой… Нам ходить давно пора учиться! Дай мне ручку… шаг… теперь второй… Так… еще…… а ну-ка не лениться! Молодец! Серега, ты герой……… Скоро будешь бегать — не догонишь… Леночка, не плакать… я с тобой…… Не вертись! — бутылочку уронишь… Пей, моя родная, молочко… Подрастай…… И будь всегда здорова… Знаю-знаю… это не легко… Ну-ка пей! —)) — уважь труды коровы…… ………………… Я вчера ошиблась этажом В здании тридцатой гор. больницы. Ночь…… Гроза… И первый майский гром… (мне сегодня слишком плохо спится…)

Он называл себя «мальчик Че» — не объясняя другим: «Зачем?» Мимо ушей пропуская: «Псих…» Просто пацан начитался книг… Маленький демон — и в этом весь. Мне он достался таким, как есть — самонадеянный Бог, Икар… лучший из племени че гевар… Нам не хватало минут и слов — мы познавали на вкус любовь — как ни пытался советский быт выбить из бедных подростков прыть — секс в СССР отменён (пи. дец!) Не было секса, но был подъезд — смех в темноте и щенячий визг — так мы входили в большую жизнь. И уходили куда-то врозь. Нас раскидало — не вкривь, а вкось… Спать бы и спать на чужом плече. Только порою мне снился Че. Грустный, задумчивый гитарист — взгляд отрешённый — не вверх, не вниз мимо… как будто куда-то вглубь…… мы постигали не смысл, а суть… Мы иногда выпускали пар… Он научился держать удар. Как джентльмен, уступая мне: мог, если надо, прижать к стене, и урезонить касаньем губ — нежный до боли… но чаще груб… Вспыльчив и резок — и мне под стать… Оба мы крезы — ни дать ни взять… Нам не хватало реальных битв. Мы выбирали не быт, а «быть»… И навсегда покидали строй: ибо, где первый — там есть второй. Мы бунтовали. Срывали дверь — в тесном подвале с тугих петель. Ухали стены, и глох подъезд. Новые сцены для новых пьес. Каждый ушёл на свою войну. Маленький воин — в чужом плену догм, установок, всеобщих схем. И вековечный вопрос: «Зачем?» К чёрту вопросы! Мы брали след, честно и просто идя на Свет. И уясняли чуть позже суть: есть бездорожье, но лучше Путь. Мы прозревали за годом год: есть прозябанье, а есть Полёт. Жизнь продолжалась. Мне снился сон. Мало деталей — лишь общий фон, минимум действий…… а так вообще — призраки детства и мальчик Че, выбравший тропы иной страны — пламя герильи чужой войны, сладкую дымку чужих сигар, кожей впитавший иной загар. Сделавший тылом кубинский порт… чуждая Лира ему поёт. Я ошибалась: он был в Чечне — псих ненормальный, мечтатель Че. Каждому времени — свой герой. Он был уверен. Стоял горой но не за этих… и не за тех…… сразу в ответе — один за всех: и за чеченских детей…… за вдов… за огрубевших душой юнцов… и за российский трёхцветный флаг. Каждому — друг, никому не враг. Словно назло, угодив в спецназ, чётко усвоил одно: «Приказ». Ранен. Контужен. Ослеп. Оглох. Слушал лишь душу. А в сердце Бог сыпал командами: «Не убей!» «Надо бы… надо…» А Он: «Не смей!» И спотыкаясь об «Отче наш…», клинил и клинил родной «калаш», Клинил и клинил…… да вдруг замолк: цель не по силам — бессмертен Бог. Маленький-маленький мальчик Че. Толстый ремень на его плече — не автомат, не рюкзак с едой. Только гитара. Проснись — и пой! Только гитара и трепет струн. Мой Че Гевара — ты вечно юн — грустным скитальцем ушёл в рассвет. Больно. Прощаться не стоит… нет…

Первые несколько лет без тебя… Одна… Видимость жизни… Я брежу всё так же красным… Вот потолок надо мною… А вот стена — чистое поле для вымысла и абстракций. Помнишь, ты как-то на скатерти выжег глаз? — глаз Минотавра — горящим, простым окурком… Знаешь, мне кажется, кто-то войдёт сейчас, но как всегда без ключа… без звонка… без стука… Бог милосерден — он вылечит болью боль… Врач увеличит безжалостно силу тока, я позабуду на время о нас с тобой в жутких конвульсиях (пытка электрошоком)… Кто-то додумался душу лечить огнём… Снова и снова мне снится в ночных кошмарах чёрный, огромный, чудовищный скорпион медленно-медленно к сердцу подносит жало. Где же ты, где же ты, мой аргентинский нож? Помнишь, как в юности, метила между пальцев? Точных бросков нескончаемый, острый дождь. Странные игры вне логики и абстракций… Я промахнулась — и брызнула с пальцев кровь… Юность ушла. С той поры пролетели годы. Щупальца… щупальца… щупальца проводов душу сжигают присосками электродов… Странно…… очнуться и знать, что в Париже ночь… Город не спит, он живёт по своим законам… Но просыпаюсь: в руке аргентинский нож, лишь не припомню, убила ли я скорпиона? Как мне хотелось увидеть твоё лицо! Слышишь, любимый… Я бредила каждый вечер: «…дайте мне… дайте мне… дайте мне Пикассо…» Ведь от любви не лечат…… пойми…… не лечат! Врач-атеист посоветовал «Отче наш…» Странный он…… правда? Конечно, он очень странный… Я бы молилась, поверь мне, когда б не кашель, Но простудилась в приюте «Святая Анна»… Холодно…… холодно… холодно… А рентген! Знаешь ли ты, что на снимке душа крылата? Это не бронхи с ветвящейся сетью вен… Это не лёгкие… Милый… постой… Куда ты? Не уходи! Пусть ты даже всего лишь сон… Не покидай меня, слышишь…… Зачем так рано? Хочешь, пиши с меня лики твоих икон, Хочешь, распни меня в свете оконной рамы… Нежный мой… нежный мой… ласковый, страшный зверь… бык андалузский — глаза твои, как рубины… выбей рогами, пожалуйста, выбей дверь… я не могу……… не хочу никакой корриды! Век скотобоен…… и снова электрошок… Как милосердны…… о, как милосердны, люди… — Ну, успокойтесь, безумная…… всё хорошо… Да, хорошо… тем, что хуже уже не будет…

Попробуй Имя обесточить смертельной раною, сквозной. Не выйдет… Осень кровоточит. И проступают краснотой на листьях трепетные буквы — губами их легонько тронь в порыве искреннем, но глупом и брось в огонь, и брось в огонь… Мне станет больно нестерпимо, а кто-то скажет: «Листья жгут…» Вот так проходит всё, мой милый, за пять минут, за пять минут… И наша память лёгким пеплом, слетая тихо на ладонь, предаст забвению и лето, и этот день, и эту боль…… Лишь небо солнечным ожогом до ночи долго будет тлеть, но звёзды-угли понемногу приблизят смерть, приблизят смерть. Я закружусь в последнем танце с такой безмерною тоской. Игрою чувств-протуберанцев взметнусь победно над тобой — снопами искр… И в ослепленье безумных, гибельных страстей ты вдруг во тьме услышишь пенье души сгорающей моей. Но будет поздно, слишком поздно… Я просто дым, Я просто дым… А эта осень…… эта осень придёт не к нам — придёт к другим…

Видишь воздушный шар? Это моя душа падает не спеша в небо… Ветер едва дышал, только не удержал и упустил мой шар в небыль. ……………………… Люди смотрели вслед, солнце меняло цвет и отражался свет в окнах… Шар — что лебяжий пух — медленно сделал круг, чуть задрожал… и вдруг лопнул…

Ты говорил мне: «У НАС в Париже…… У ВАС в России…» Твой взгляд был карий — две спелых вишни, Мой тёмно- синий. И ты впивался в меня глазами, сжимая руку, Цедил сквозь зубы: «Предашь ведь, знаю… Предашь ведь, сссука…» А после долго и безутешно рыдал в подушку. Я улыбалась, о чём-то нежно Шепча на ушко. Но ты не верил, о, мой Художник, И хмурил брови. Твердя, что в Риме таких безбожниц Рисуют кровью… Срывал одежды одним движеньем И нёс нагую Меня к спартанской своей постели, И поцелуи Ложились лёгким горячим слоем На грудь и плечи. Мерцали звёзды… В России полночь, в Париже вечер… О, этот вечер! Безумный вечер… Волшебно-пьяный… Нет, не увечья — Мы наносили друг другу раны. Так осторожно — Как только может быть осторожен Клинок горячий, легко и плавно входящий в ножны… И ты входил в меня бесконечно, продляя пытку… До немоты и потери речи. До слёз…… до крика… И тут же в свете ночного пламени и прозрений Спешил к мольберту Мой падший ангел, мой добрый гений… А я лежала, шепча сквозь дрёму В твоей постели, «У нас в России сейчас сугробы — Поют метели…» Ты поцелуем сбивал с дыхания: «Тише… тише… Мы не в России с тобой, родная… И не в Париже…» Мы где-то между землёй и небом… Да…… где-то между… Как в первый день свой Адам и Ева — Чисты, безгрешны…

Видит Бог, лес давно в позолоте — ждёт зимы даже больше, чем я, чтоб отдаться душою и плотью отрезвляющим снам декабря. Мы теперь заливаем на пару с небесами тяжёлый свинец: Я — в зрачки — …………девять призрачных граммов. Небо — в капли… …………………и делу конец… Ты забыл или что-то напутал, приписав, моим синим глазам безмятежный покой изумрудов — зелень трав, равнодушных к слезам… Нет, приятель, …………расслабься…… ……………………смекаешь? Обознавшись с расцветкой Души, ты меня не за ту принимаешь. Неужели, не страшно, …………………………скажи, так беспечно стоять под прицелом беспощадных, ………………карающих глаз? Да, я добрая в общем и в целом, но не в частности ………………здесь и сейчас… Лишь слегка только вздрогнут ресницы — ты почувствуешь холодность рук. И голодные, хищные птицы из-под век моих выпорхнут вдруг, чтоб клевать твоё сердце и печень, причиняя сознательно боль, лишь за то, что однажды под вечер ты украл мой волшебный Огонь. Я бродила во мраке, ……………………на ощупь…… Мозг привычно вынашивал месть. Но ты смог погасить парой строчек, парой слов ……………и запал мой, и спесь…… Что ж, спасибо… Нет, правда, спасибо. Только в будущем не забывай, что цвет глаз моих — ……………………трепетно синий — так легко превращается в сталь. Будь внимателен и осторожен — не заставь меня «парою строк» невзначай снова вынуть из ножен беспощадного Взгляда клинок.

Умирать в траве…… умирать в тебе… Когда ты на мне… Когда ты во мне оставляешь след и вливаешь свет. Право лишь на вдох, а на выдох — нет. Я вдохну тебя, и не выдохну — всё до капельки — каждый жест и звук. Ты вошёл в меня. Ищешь выхода? Не ищи его… не ищи, мой друг… И зрачки кричат: нет пути назад. Этот хвойный лес — заколдованный. На запястьях след — от травы роса, не браслетами, а оковами. Лишь туман…… туман… В ледяной воде, в синеве озёр душу выстужу. Обожжёт вода. Прислонюсь к тебе — обогрей меня…… телом высуши… Опьяни……… сомни…… урони в траву и убей…… убей светлой нежностью. На мгновение я в тебе умру, чтоб воскреснуть вновь лишь для Вечности. Беззащитная… обнажённая каждой клеточкой…… каждой капелькой растворюсь в твоём тихом шёпоте. Ты и впредь зови меня «маленькой». По глоточку пей, да по малому. Собирай росу с тела нежного. Сколько раз уже умирала я в предвкушении неизбежного. Только этот раз — он последний — знай. Обесточена, обессилена заплатила я за небесный Рай не судьбой… не душою… Крыльями. От того и кровь на плечах моих, где от крыльев шрам до сих пор горяч. Прикоснись к нему — он ещё болит — лишь губами тронь и прошу……… не плачь…

Это такая девочка — вся в наколках. Ей — что отдать последнее… что отнять. Станет кому-то песней, ……………………кому-то ломкой — максимум позволяя «отжаться-встать». Дверь открывает каждому. ………………………… В каждом стуке слышит то откровенье, то божий глас. Впустит в себя…… расслабит… …………………………… и свяжет руки… и уничтожит холодно — парой фраз. Скроена, ………сшита намертво грубой нитью. Многие, как ни странно, пытались рвать. Но до сих пор целёхонька — ………………………как ни рвите. Слов на прощанье хватит — и все на «ять». …………………………………… От табака и сладостей сводит скулы. День не начнётся с нежности под ребром. Прячет в глазах ухмылку, ……………………………но взгляд акулы слишком тревожно светится серебром. Эта такая девочка — «спишь и видишь» — ждёшь… ………догоняешь…… ……………………падаешь… ……………………………снова ждёшь… Если из сердца выйдешь — навеки выйдешь — дважды в него, как водится, не войдёшь… ………………… Что там Содом-Гоморра… и иже с ними? Нечто похлеще теперь за твоей спиной… Имя? ……… Конечно, девочка носит имя — то, что досталось ей слишком большой ценой. Ну, оглянись назад — …………………упивайся прошлым. Окаменей… ………… впитай в себя соль веков. Сколько их там, на задворках — «родных», «хороших»? — вросших в неё живьём соляных столпов. Это такая девочка — ……………………«шито-крыто» Дерзости-колкости часто ей сходят с рук. Знает лишь чёрный, разорванный в клочья свитер сколько раз в год обрывается сердца стук. Свитер-реликвия. ……………………Девочка сшита крепко. Лишь на одежде следы ядовитых стрел — ставит судьба ненавязчиво метки, …………………………………метки. Даст подышать…… и опять наведёт прицел. Только напрасно… ……………Отныне все стрелы — мимо. Девочка знает, что где-то живёт Любовь — та, что не станет стрелять ни в упор, ни в спину — в сердце войдя, ……………………не оставит от пуль следов…

ах, Джемма… Джемма, как плачут скрипки в пустой таверне… и гондольеры всё так же вёслами режут волны… нас расстреляли… я был последним… а, может, первым… пытался вспомнить себя счастливым, но вот не вспомнил… жаль, ваше имя так пахнет летом и чем-то сладким, но я не падкий на апельсины и абрикосы… давным-давно на страницах одной тетрадки Вы написали: «последний циник…» и знак вопроса…… теперь я пена… морская пена… и море в лёгких всё так же дышит… почти, как раньше, в бреду приливов… а здесь грехи отпускают, Джемма, не только мёртвым…… Вы прощены мной за то, что мог бы я быть счастливым… И Вы могли бы… да вот не стали мне Вдохновеньем…… зато узнали, как больно жалит циничный Овод… не плачьте, Джемма, я в ваши слёзы хотел бы верить… но это больше… гораздо больше, чем просто повод… Ну, как там, в Риме? Все так же жарко? Я помню солнце не то, что раньше плескалось в море, как в светлом кубке… теперь я знаю, что солнце в небе на части рвётся, как рвутся мышцы, слова и связки от жала пули… как плавит душу горячий ветер и стонет в бронхах, трахею спутав с обычной флейтой, играет гимны, и застывают в ночи аккорды последним вздохом, а впрочем, Джемма… сказать по правде, боль так красива… один лишь цвет её — ярко-красный — как откровенье в нём столько пластики, столько разных оттенков смысла багровый… алый… вишнёвый… огненный…… тем не менее в нём мало смерти… и очень много огня и жизни…… Мне было жалко… безумно жалко… поверьте, Джемма, пролиться цветом в песок холодный пятном кроваво… но упивались циничной пыткой земля и небо… в своём цинизме они не правы… ах, как не правы… сегодня ночью, я знаю точно, по расписанью уходят в горы все те, с кем вместе мы были раньше… но без меня… итальянскому карбонарию поставьте свечку — в ней больше смысла и меньше фальши…

Она ложится. Она сочится. Она сгорает и ждёт пока он быстро ей снимет джинсы, перевернёт на живот. Оценит счастье в пять ассигнаций с учётом лишних минут. И как по маслу легко и властно проникнет в самую суть. Она привыкла к чужим постелям, но не утратила стыд. Благословляет двойные двери, когда, кончая, кричит. А после, нежась в горячей ванне, грустит о чём-то своём. Перебирая на завтра планы, не вспомнит больше о Нём. ……………………………… Туманны горы. Закат над морем. Пунцовых волн чешуя. В затылок дышит огромный город, забывший запах дождя. Здесь, в тесных улочках, дым жаровен. Витрины плавят неон. А над просторами акваторий привычно зреет циклон. Всё в ожиданье. Природа сникла. Полна тревогою ночь. Она садится на мотоцикл. И мчится за город прочь. Ей треплет волосы свежий ветер. Сигналят парни, смеясь. Свистят мальчишки, горланят дети. И в целом жизнь удалась. …………………………… Две SMS-ки. Одна от мамы: «Ответь, ну, где же ты есть?!» Притормозила, свернув к рекламе. Шепнула коротко: «Здесь…» И огляделась: вокруг лишь море — в условном списке примет. На горизонте сверкает город — порочно-влажный Пхукет. «Я на работе. Не бойся мама. Вернусь под утро. Пока.» Восточный ветер ерошит пальмы, свирепо рвёт облака. Разулась. Тенью спустилась к пляжу. Одна на весь белый свет. Не оглянувшись… не вскрикнув даже…… была на свете…… и нет… …………………………… Лишь только рифы да злые волны. Клокочет пены вулкан. С надсадным хрипом полощет горло седой старик — Океан. И утоляя вечерний голод, внезапно входит во вкус. Всё крОшит в щепки — гигантский молох, швыряя звёзды медуз. Крадёт омаров большие тушки в косых расщелинах скал. И вдруг удача(!) — он чью-то Душу случайно с пирса слизал. Но показалось…… увы…… как странно… Она сама к нему шла. Чтобы Вселенной и Океану отдать кусочек тепла. ……………………………… Был равнодушен и светел Будда. Спросил бесстрастно: «Ты здесь?» Ужель успела устать от блуда? Возможно, да… так и есть… — Я просто…… просто любви хотела… смывала запах мужчин… Смывала запах…… а смыла тело — источник первопричин… Продажны люди. Продажно тело. Попробуй Душу купи. Я просто…… просто любви хотела…… любви небесной…… прости… Даруй мне нежность. Вплетай мой Голос в тоску поющих ветров… Пусть дух мой грешный проникнет в Лотос из золотых лепестков. ……………………………… Чтобы в небесном, волшебном Храме, опять сиять чистотой… И ты шепнёшь мне: «Святая Тая». А я пойду за Тобой…

Одна китайская семья, где сплошь все дети — акробаты, вписала в лист календаря незабываемую дату… Отец и трое дочерей крутили сальто так и этак, а с ними мальчик — чародей, трюкач — сынишка-малолетка… Ему от силы года три, а он со взрослыми на равных такие фокусы творил из обязательной программы, что перехватывало дух, когда, легко и вдохновенно птенцом с отцовских, добрых рук он поднимался над ареной, крутился в воздухе легко — проворный, маленький, бесстрашный… И вдруг…… под зрительское «Ооо-ох!!!!!» перевернулся неудачно… Отец не смог его поймать, и с высоты почти трёх метров малыш упал — ни сесть, ни встать… Лежит безвольно на цементе… Весь зал затих…… и по рядам прошла волна незримой болью, а бодрый марш не замолкал, и призывал собраться с волей… Склонились тут же три сестры по-матерински над братишкой. Он сел… скатились две слезы по щечке маленькой неслышно… Скривился ротик …в аккурат — ещё мгновенье — он заплачет… Но нет… не должен акробат быть побеждённым неудачей! И капли слёз смахнув с лица, ребенок выполнил программу — всю до победного конца, до столь желанного финала… Зал был подавлен…… потрясён… Мужчины-зрители беззвучно на сцену шли со всех сторон, чтобы пожать мальчонке ручку. Пожать! Им было невдомёк, что ручка сломана в запястье. Как долог мужества урок! Но он сказал себе: «Держаться!» Под гром восторженных фанфар и дикий шквал аплодисментов в толпе застенчиво стоял малыш…… и щурился от света… ……… Уехал цирк… Спустя три дня читаю старые афиши: одна китайская семья — отец…… три дочки… и сынишка…

Бывает, что не спится…… и не спишь… Потом встаёшь, идёшь гулять с собакой. А ночь-то… ночь(!)…какая ночь, однако, — капелью так и шпарит с мокрых крыш. И хочется вдохнуть в себя весь мир. Но кашель, чёрт(!) — и воспаленье лёгких. Я так была уверена на вдохе, а выдох вот сомненья зародил. Нет, надо…… надо… надо(!) выдыхать — выдавливать из памяти, из сердца всех тех, кому отныне там не место, всех тех, кого так будет не хватать… Забыть на век — и жесты, и слова, родные, удивительные лица… Уж если не забыть…… то хоть забыться — всего на час…… а лучше бы — на два. А после чем заполнить эту брешь? — спасительно-банальным никотином? И вот уже плывут колечки дыма в тумане, что так холоден и свеж… На клумбе проседает талый снег. Я тоже незаметно оседаю — по стеночке… по стеночке… по краю… И тушь стекает струйкой из-под век. Присела на ступенях и молчу… Мой пёс уткнулся ласково в колени. И, кажется, что он меня жалеет, а я ему по-своему плачу движением озябших, добрых рук то уши глажу ласково, то шею… Он задрожал…… расслабился…… и млеет — мой самый-самый… самый верный друг… ……………………………… Бывает, что не спится…… и не спишь… Потом встаёшь, идёшь гулять с собакой. А ночь-то… ночь(!)…какая ночь, однако… Жаль, нам пора… Пора домой, малыш

«Нет, я не Байрон — я другой» — …………………я зверь………………… вгоняющий под когти кровь столетий, и прутья вырывающий из клети, и двери вышибающий с петель… Искатель душ ……………в подлунной тишине. Вдыхаю неземные ароматы. Бегу… ………бегу… ………………бегу на мягких лапах — и шерсть от счастья дыбом на спине. Вгрызаюсь в плоть настигнутых стихов, слюною исходя над каждой строчкой. Мне кажется такой безумно сочной разорванная мякоть тёплых Слов… Звериное чутьё ……………и тонкий нюх ведут меня уверенно по следу… В предчувствии волнующей победы от радости захватывает дух… Но помню: ……………для кого-то я мишень… Минуя то ловушки, то капканы, рассерженно зализываю раны, когда чужая пуля срежет цель… А кровь лишь разжигает мой азарт. И рыком оглашается округа… Нет, ……я давно не бегаю по кругу, оглядываясь с робостью назад… Прислушиваюсь к шелесту миров. Ловлю тревожно шорохи …………………………………и звуки — они стучатся в душу тайной мукой и снова обрастают плотью слов. ……………………………… «Нет, я не Байрон — я другой»… …………………………Я зверь — тот, что во власти странного рефлекса вдруг сам себе прокусывает сердце под взглядом изумлённых егерей.

Когда всему подводится черта, и ты всерьёз готов к свиданью с Богом, теряет смысл земная суета. Останется лишь малость… лишь немного… Снять со стены забытый пистолет и старое, потёртое сомбреро. Ах, эти пальцы вот уже сто лет в упор не разряжали револьвера. Шагнуть во двор, и пристрелить коня. Не слыша за спиной глухого ржанья, уйти в закат, где красная земля обласкана космическим пожаром. Где только пыль да выжженный гранит, и в небе распластавшиеся птицы. Там вечность с отрешённостью глядит в пустые, леденящие глазницы. Там смерчи оживляют горизонт в безмолвии полуденного бреда. И раненый, озлобленный койот бредёт за мной сквозь сумерки по следу. Ещё чуть-чуть — и он свернёт с тропы, поняв, что человек недосягаем. Мы так сильны, увы…… когда мертвы… Или, когда стоим почти у края. Уже ни зверь, ни враг, ни скорпион не вызовет испуганного стона, когда ты лбом упёрся в небосклон над бездною Великого каньона. И просто ловишь шквальные ветра, горячее, расплавленное солнце. Лишь тихое, короткое «пора» стучит в висках, пульсирует и бьётся. Пора… пора(!) Вот крылья за спиной. Ты делаешь два первых робких взмаха и падаешь сорвавшейся звездой вжимая в плечи голову…… от страха… Да, всё же страх — коварнейший инстинкт. Сковал мечту. Взлететь не получилось. Но вдруг мой Конь, мой Конь ко мне летит… Убитый Конь. «Прости. Погорячилась…» Он всё забыл: и смерть… и револьвер… Отходчива Любовь… «Моя ты радость…» Животные — вы людям не в пример — умеете прощать чужую слабость. А ты крылат? Ну, надо же…… Пегас… Убила? Не поймёшь меня, наверно… Я не могла представить этих глаз, другому присягающих на верность. Исчезла б я…… Ты под чужим седлом чужой руке доверился б без боя? Но, нет… Один лишь выстрел… Мы вдвоем… Смотри, какое Небо голубое…

Включаю свет…(не яркий)…… Семь утра……… К кроваткам подхожу поочерёдно… — Вставайте доченьки, …………………любимые…… пора…… Пора… пора… ……………мои родные, в школу… И тут же неуверенный протест: — Нееееет…… не хотим!!! Еще поспать…… ………………хоть каплю(!)… Целую своих маленьких принцесс, тихонько поправляя одеялки… Сегодня снег… ……………и ветер за окном…… О, как же мне не хочется тревожить моих малышек сладкий, дивный сон! А времечко бежит, …………………но мы не можем замедлить бег неистовых секунд… И ровно через час… ……………………без опозданий подходим к школе……… — Мама, не забудь… ……………забрать меня с урока…… — До свиданья!!!!! Я с трепетом гляжу дочуркам в след — среди ребят ………их курточки мелькают и в шумной, переливчатой толпе, мгновенно затерявшись, исчезают… Иду домой по первому снежку — вдоль нового шоссе, поближе к краю… Молитву сокровенную шепчу, детей своих на день благословляя… Нет, не своих — молю за всех…… ………………за всех(!) за малышей всего земного шара, за пап и мам…… ……………за нищих и калек……… за русских…… ……………и туземцев Занзибара, за немцев…… итальянцев… англичан, евреев… …………палестинцев ………………………… алеутов…… католиков… ……………буддистов………… …………………………мусульман… Храни вас Бог……… Планета, с добрым утром!!!!!!

Я проснулась в полночный час, после долгого перелёта. Разомкнуть не успела глаз. …………………………Поняла: происходит что-то… Что-то странное…… хоть убей… ……………………Беспокойством пронизан воздух. Из распахнутых в ночь дверей ясно слышался дивный голос. Здесь, в глуши, на краю земли, ……………………………у сиреневых гор Тайланда, моё сердце навек пленил Голос грозного Океана. Он незримо вошёл в мой дом …………………запредельной, печальной песней — как стенанье…… как плач…… как стон…… ……………………………причитанье…… молитва…… месса… Словно мощный большой орган зазвучал громогласно с неба и куда-то меня позвал…… ……………………в неземную… седую небыль…… Я лежала, боясь вздохнуть ……………и смотрела, как пляшут тени, а луны голубая ртуть сквозь стекло серебрила стены. С пересохших горячих уст сорвалось еле слышно: ……………………………………………………«Боже…» Тёплый шквал был солён на вкус и легко проникал под кожу. Мне бы просто глоток воды… ………………………жаль, смогла отыскать лишь «Колу». Лёд растаял давно, увы… и утратил кристальный холод… Но едва пригубив бокал, ……………я вдруг вскрикнула, как от взрыва. В резкой выходке ураган выбил окна сквозным порывом. Звон осколков…… И к чёрту сон…… ……………………………Псы завыли в ночи от страха. Словно молния, на балкон я метнулась, надев рубаху. И мгновенно прозрачный шёлк ………………вспенил Ветер легко и властно, так бессовестно и грешно под подол запуская пальцы… Я смотрела во все глаза, …………………………как беспомощно гнутся пальмы. С юго-запада шла гроза, сквозняками терзая спальню. И душа на какой-то миг задохнулась в объятьях неба. Я прижала ладонь к груди: …………………………где-то там, в подреберье, слева, в тесной клети земных тисков билось сердце упрямой чайкой, и стучало с такой тоской, ………………что хотелось во тьме кричать… и…… беспричинно смеяться… петь…… хохотать… улетать в нирвану… навсегда покидая клеть, ……………………………став избранницей Океана.

Вчера достала с книжной полки потёртый томик наугад: стихи Есенина и Блока, и Маяковский с ними в ряд. Не в этом суть… ………………Хотя, конечно, мой долг — отдать поэтам честь, и с восхищением неспешно хоть пару строчек перечесть. Я перечла, ……и восхитилась(!) Но не поэтами — Бог мой! Здесь, кроме них, ……………скажи на милость, творил ещё один герой — такой родной и близкий самый лишь с карандАшиком в руках: знакомый стиль …………и почерк мамы в скупых заметках на полях. Ищу, волнуясь, год изданья: ого(!) минуло тридцать лет — с тех пор как эта книга маме дарила добрый, ……………………тихий свет. Она была беспечно-юной. Вся жизнь казалась впереди, и сердца трепетные струны рождали музыку в груди. Да, я могла теперь построчно читать волнующий роман, что бился пульсом многоточий вослед подчёркнутым словам. Три восклицательные знака!!! — Есенин…… строчки о любви…… А дальше? ………Дальше кто-то плакал и подчеркнул: «Не уходи!»… Чуть ниже горький знак вопроса — вопросы чётко ставит жизнь… Но нет ответа… …………Только слёзы, пятном размывшие «Вернись!» И я дрожащею рукою листала повесть давних дней, а образ мамы, в чём-то новый, казался ближе и родней. Хотелось взять её ладошки — той, юной, — …………………девочки почти, чтобы согреть в далёком прошлом, от бед и горестей спасти. Но жизнь, по счастью, многолика — и вот уже с других страниц сверкает мамина улыбка, и яркий свет из-под ресниц. Легко, размашисто и смело знакомым почерком: ……………………… «Люблю!» Душа торжественно пропела гимн Счастья в пику февралю. Во власти тайной, сладкой боли я взгляд от строчек отвела, закрыла томик……… и невольно к губам тихонько поднесла.

Ни в земной, ни в небесной вотчине — В царстве голых полей и рощ Съехать медленно на обочину, Чиркнуть спичкой…… и слушать дождь. Дым пуская в густые сумерки, Вязнуть взглядом в холодной мгле, Наблюдать, как трепещет струйками Небо влажное на стекле. А потом, докурив последнее, Лёгкий пепел стряхнуть в окно. И опять под ногой сцепление. Жму на газ: девяносто, сто… Дальше больше — смелей и ветреней. Режут фары ночной простор, А Луна где-то там, за ветками, Мой единственный светофор. Мир летит, обжигает скоростью, Шквальным ветром, стеной дождя. То и дело меняю полосы, Обгоняя саму себя. И устало плывёт сознание За рекой золотых огней, Что размыты во тьме туманами, Лёгкой дымкой ночных полей. Два щелчка магнитолы старенькой. Зябнут пальцы, сжимая руль… Чей-то голос на «Русском радио» Шепчет блюзово про июль. Но не греют слова знакомые. Лишь привычный озноб в ночи В такт с вибрацией телефонною — (Нет бы вовремя отключить!) Ни в земной, ни в небесной вотчине — В царстве голых полей и рощ Я спасалась от одиночества, Просто слушая тихий дождь. ………………………… Минздрав России предупреждает: «Курение опасно для жизни!» Равно, как и превышение скорости…

Морозным днём, куда-то торопясь, в толпе людей я шла по переходу, где сотни ног месили дружно грязь, как в ступе, замерзающую воду. Играл баян. Летел отборный мат — из кожи лез какой-то богохульник. Вдруг полумрак рассеялся. Мой взгляд привлёк охапкой сложенный багульник. Небритый бомж, голодный и больной, в надежде заработать лишний рубль, привёз кустов засушенных с собой и впаривал букетиками людям. ………………………… Мгновенно я забыла обо всём. Лишь память возвратила образ детства. Приморье……… лес…… и двухэтажный дом с речушкой неглубокой по соседству. Там, за холмом, сквозь утренний туман багульника лиловые соцветья в низинах диких топей и полян росою серебрились на рассвете. И бережно доверчивый народ хранил одно старинное преданье о том, что если девушка найдёт раскрывшийся багульник утром ранним — пусть срежет ветвь. А рядом молока в кувшине аль другой какой посуде оставит старикам-лесовикам и мысленно попросит их о Чуде. ……………………… Не знаю, что случилось в этот миг — какая блажь рассудком овладела? Но только я помчалась напрямик на поиски молочного отдела. И вот опять: подземный переход. С пакетом молока стою, робея. А мимо прёт…… толкается народ, рассерженно сворачивая шею. — По чём букет? — Какой такой букет? Старик икнул: — Сказала б лучше веник… Багульнику цены приличной нет, задаром отдаю…… считай, без денег. Десятку дашь? Рука, небось, легка? Ох, выпил мне кустарник этот крови… — Десятку дам. В придачу молока. Вот угощайтесь, пейте на здоровье. — Что? Молоко? На кой оно мне ляд? Чекушку б взял, а молоко не буду. — Бери, бери. Так ангелы велят… И к вечеру, глядишь, свершится чудо. …………………………… Я шла домой, держа в руках букет, лиловые соцветия дрожали. А ангелы смотрели мне вослед, и улыбаясь, что-то затевали… …………… Всё ближе ночь. Мороз серчал и креп. Но под землёй теплее…… хоть и душно… Старик продал последний свой букет и честно заработал на чекушку. Давно успел забыть про молоко — оно лежало в старенькой котомке. Чуть дальше, от бомжа недалеко, считала деньги нищенка с ребёнком: «Эх, мало накидали в этот раз…» — позвякивая мелочью в кармане, невесело она скосила глаз на парня, что трындычил на баяне. «Вот тоже…… жалко парня… спору нет… Служил в Чечне. Пришёл калекой с фронта. Но всё ж, как ни крути, — он конкурент — сей факт не стоит сбрасывать со счёта.» Старик спросил: — Чего ты там бурчишь? Устала? Или к ночи разморило? — Да что-то беспокоится малыш… Не хочет спать… насилу усыпила… Проснётся — и не знаю чем кормить. Уж поздно. Магазины все закрыты. Старик прокашлял: — Госсссподи… иии-ититить… Не суетись… Ребёнок будет сытым. Смотри-ка… фокус… ррррраз…… и молоко… Он щёлкнул огрубевшими перстами. Задача-то решается легко. Малыш сопел во сне, прижавшись к маме. — Вот чудо! Ты совсем, как Дед Мороз. От радости мамаша просияла. — И впрямь Мороз… такой же красный нос — недаром, значит, водка согревала. ………………… — Эй, граждане, а ну кончай базар! — Высокий мент смотрел на них сурово. — Здесь просто переход, а не вокзал, и не ночлег для нищих, право слово. Давайте- ка по-быстрому наверх. Дедуля, собирай свои манатки… Так… баянист… приказ касался всех! Ну, что же … у ментов свои порядки… От окрика ребёнок в аккурат заплакал, заглушая баяниста… — Послушайте, товарищ лейтенант, позвольте накормить его…… Я быстро! Вот молоко…… Хороший человек — дедуля угостил…… спаси-помилуй… щас покормлю, и сразу же наверх… Да, с молочком нам славно подфартило. — Корми… корми… — и, стоя над душой, он руки на груди сложил спесиво. А сам смотрел, как крутит головой, малыш и корчит рожицы… — Спасибо… …………………… — Ну, ладно… ладно. что ж …я сам отец… и Димке моему уже полгода… Ты глянь… а твой не кушает, стервец… — Да…… может быть, стесняется народа? — Вот ляпнешь тоже! — вставил слово дед, — Малец живёт в подземном переходе — и стал бы он теперь сто лет в обед стесняться и канючить при народе? — И то сказать…… А ну-ка дай сюда… — Наш лейтенант склонился над мальчонкой. — Эх, вечно с вами, с бабами, беда… Не можешь накормить уже ребёнка. Смотри, как надо! — просто и легко взял малыша… поднял… поправил шапку… — Тааак…… кто это не хочет молоко? И кто у нас не слушается мамку? Прижал к груди, как истинный отец, спокойно, без вопросов, по-хозяйски поднёс к губам бутылочку: — Малец, давай-ка ешь…… хорош слюнявить пальцы! Мгновенно наступила тишина. Все замерли…… Пацан смешно зачмокал. — Вот умница…… давай-ка, старина, расти большой… ага… как я… высокий… Малыш поел и маленькой рукой за палец ухватил большого дядю, вздохнул… и улыбнулся, как родной… А тот, смутившись вдруг, его погладил. И тут же в руки матери отдал, закашлялся…… безмолвно развернулся… — Куда же вы, товарищ, лейтенант? Но он ушёл…… ушёл…… не оглянулся… Лишь рация трещала тут и там: — Седьмой…… как обстановка в переходе? Поднёс прибор к обветренным губам: — Нормально……… всё о, кей…… нормально… вроде… Но комом эти лживые слова вставали в горле: "Где уж там нормально? Всё не нормально! Люди…… и страна…… и я…… и ты… и все…… и все повально!» ……………………………… А дальше пусть вершатся чудеса… Когда-нибудь он станет генералом, чтоб с важного, высокого поста страну свою избавить от подвалов, от смрадных переходов ледяных, от нищенок, бомжей и проституток, от мальчиков, вернувшихся с войны — утративших кто ноги, кто рассудок… …………………………………… Так ангелы пророчили во тьме… Спал инвалид, сложив в углу ходули. Спал бомж… И я спала… и снился мне лиловый, чудодейственный багульник…

Лес качается от ветров…… сад ли? Этот город к тебе готов? ……………………………Вряд ли… Этот город тебя не ждёт. ………………………Поздно. Без тебя он весной уйдёт в грозы. Без тебя ему коротать зимы. Забывать тебя… забывать… ……………………………………………милый… Оглянись. Оглянусь и я молча. Обращу к тебе хмурый взгляд — ……………………………………………волчий. Прорасту в тебе колоском. ……………………Срежешь? Так зачем же в руках потом нежишь колос, срезанный сгоряча? ……………………………Глупо… Что ты памяти завещал? …………………………Трупы… пепелища…… золу и дым…… стужу… Сдохни в памяти молодым. …………………………Ну, же! И запомнишься без морщин… верным… Я привыкла казнить мужчин — …………………………верь мне. И теперь уже не смогу, милый, просто так подставлять врагу спину. Или, глядя в упор в глаза зверю, обманувшись, опять сказать: …………………………«Верю…» Ты казался мне, видит Бог, сильным… Но отравлен запретный плод гнилью. Станет меньше в душе одной ложью, если вырежу запах твой ……………………с кожей… Тайна крепости коньяка? ……………………………… Годы. Настоялась. И с молотка продал. Натерпелась — куда девать — страху. Но мне хватит ума послать ……………………………на х… й. Долго в душу мне не гляди — выжгу. Стой на месте. Не подходи ближе… Я устала играть в твои игры. Видно, время пришло убить Тигра. Этот город тебя не ждёт. ………………………в осень… Без тебя его опьянят вёсны… Без тебя ему прошумят ливни… Без тебя…… без тебя быть счастливой… Ну, а большего не дано. ………………………Честно. Мне в ладонях твоих давно тесно. А ночами лишь неба синь снится. Будь мужчиной…… и отпусти ………………………………Птицу.

Ну, что… ……идём бомбить Париж? Проснись и пой, авто-владелец!!!!!!!!!!! Ах, ты и так давно не спишь? (уже четвёртую неделю!!!!!!) Досадно……… ……………да………… А я всю жизнь рвануть мечтала к водам Сены и там с улыбкою бродить под ритмы песен Джо Дассена… Теперь облом — …………………Париж в огне…… (скажу на ушко: ………………… «я так рада…») Не бойся! Я в своем уме… Готовлю спички…… и петарды…… Меняю весело прикид: ……а-ля «Гаврош из Подмосковья» — везёт в авоське динамит к французам девушка Прасковья…… Какой загадочный расклад — куда там песне «Умы Турман»? Фигаксссссссс………… …………………«Рено»!!!!!! Бадамсссссс………… ………………… «Фиат»!!!!!! Ох, как шарахнуло культурно……… Да, ладно…… ……………………брось……… Я не примкну к тем чернокожим эмигрантам, чей непредвиденный разгул отнюдь, нацелен не в «Фиаты»…… Не важно…… Тихо…… под шумок……… взорву хотя бы пару тачек…………… Я ненавижу дым и смог, ………а смрад бензиновый — тем паче!!! Плевать хотела, господа, ……на риск прослыть непопулярной…… Пусть задыхается Москва ……………в дыму и копоти угарно…… А я иду спасать Париж от вечных пробок на дорогах………… Авто-владелец, ты не спишь???????? Не спи…… ……………не спи…… Да ради Бога!!!!!!!!!!!!! Нет… …………шутки-шутками…… ………………………………друзья…… Не призываю к хулиганству!!! Но гибнет медленно Земля…… С завидным……… ………………страшным……… ……………………………постоянством…… мы приближаем свою смерть красиво……… ……………дорого………… ……………………престижно…… Боясь куда-то не успеть — мы успеваем(!)……… …………………Ближе…… ……………………………ближе — и вот уже стоят(!) впритык машины в пробках и заторах… Привычно: ……………руку на ручник………… Сцепленье…… газ…… ………………………и…… снова тормоз……… Пятнадцать километров в час…… Да что там? Меньше! ……………восемь…… ………………………десять…… В заторах дружненько пыхтят «Фиаты»……… …………… «Волги»……… ………………………… «Мерседесы»…… Что пользы от таких стишков? Есть смысл послать меня подальше!!!!!! И всё ж прошу: ……………………ходи пешком(!), мой милый друг, ……………………как можно чаще!!! Всегда успеешь сесть в авто, но, если время позволяет, ………пройдись по городу в пальто, ничем небес не загрязняя……

Вот говорят: в минуту смерти мелькает жизнь перед тобой, как кадры в старой киноленте…… А нынче утром…… Боже мой! Душе ничто не угрожало…… Я сладко нежилась, спала под тёплым, лёгким одеялом… И вдруг…… увидела себя двухлетней, маленькой девчушкой… Кричала, топала ногой — просила мне купить игрушку…… Потом стоп-кадр… короткий сбой…… И вот уже я вижу стены больницы старенькой (Ангарск), а медсестра не может в вену четвертый раз никак попасть…… Попала… Небо… Солнце… Горы… Вершины снежные вдали…… Ташкент — родной, волшебный город, столица дружбы и любви………… Мне десять лет… Я улыбаюсь… В коротком платьице бегу по полю маковому в мае…… Гроза… И флаги на ветру…… смеюсь… кричу… а жизнь прекрасна…… Опять стоп-кадр…… Я вижу дверь…………… Вход в реа-нима—а-ааци… аци…… Как сложно выговорить ей — студентке, что лежит недвижно с кровавой пеною у рта… — Анюта… Анечка…… ты слышишь? Очнись…… пожалуйста…… Стоп-кадр… Я снова… Снова вижу горы…… Но каждый шаг невыносим…… Иду к вершине… Скоро… скоро последний камень, а за ним…… И вот — открылась(!) распахнулась навстречу неба синева…… И в тот же миг душа взметнулась, и закружилась голова…… Хочу обнять весь мир руками, кричать… Но эхо унесло капризно-вздыбленную память в одно узбекское село…… Осенний день…… Работа в поле…… Дехканин добрый… молодой даёт мне чашку с вкусным пловом… — Катта рахмат, хороший мой… Сидим устало под чинарой, вода искрится в арычке……… О, боже мой, как я устала…… Лежу на старой курпаче…… А рядом хлопковое поле — пушистой, ласковой рекой течёт…… течёт… и я с любовью касаюсь трепетной рукой волшебных хлопковых соцветий, чей белый, невесомый пух мне греет сердце…… В киноленте… разрыв… стоп-кадр…… короткий звук… И вновь: Мне двадцать… Свадьба… Дети…… И дней сплошная череда — где быт настолько беспросветен, что даже память не всегда могла фиксировать в сознанье полёт не месяцев, а лет…… Как вдруг… толчок… Я просыпаюсь… а напоследок вижу свет… И чей-то голос в подсознанье мне шепчет: «Стой! Ты у черты! Пора сбываться предсказаньям, и выходить из темноты……» Умолк…… Но вновь добавил строго: «Щедрот своих не умаляй, лишь предназначенное Богу, ты кесарю не отдавай……»

А Вам выжигали когда-нибудь в сердце клеймо? Я вижу, что нет… Потому что с такими глазами — миндальными, властными…… ………………… правда же, милый, Вы сами сжигали……… клеймили……… карали……… увечили… Но(!) Я здесь и сейчас не могу побороть искушенья поведать Вам НЕЧТО о жадном, всеядном Огне. Мой Демон кудрявый, готовы ли Вы к причащенью? И так ли уверены в крепкой сердечной броне? Мне хочется, правда, чтоб вздрогнули Ваши ресницы, Метнулся бы взгляд ………………в бесполезной попытке — бежать. О, сколько я видела в жизни поверженных принцев! И стоит ли Вас в этот список, шутя, добавлять? Конечно же, да! Я не сразу открою секреты… Вам сердце сдавив хладнокровно горячей рукой, До капли впитаю безумный, …………………………немыслимый трепет, Когда Вашу душу охватит священный Огонь. И здесь, в кулуарах, Сквозь тихий и подленький шёпот Друзей Ваших мнимых, …………… гламурных персон и коллег Вы вдруг различите чудовищный, бешеный рокот И гул ледокола взорвавшихся мартовских рек. Пусть рухнет Ваш трон! И держава…… …………………И власть…… в одночасье…… И Бог усмехнётся. И дьявол ладони потрёт… Они уже, видимо, делают ставки на счастье. Чей ход будет первым? Ну, сделайте, сделайте ход! Привычно… практично… цинично… …………………………………с известным финалом… Но помните… Помните! Помните, милый Король! — И крови…… и жизни… и чувства… и счастья ……………………………… мне мало!!!!!! Я просто пришла причинить Вам сознательно боль…… Мне хочется слёз Ваших, Рвущихся, стёршихся нервов… Чтоб глупая спесь отлетела бы как шелуха… Я буду терзать Ваше сердце и бренное тело, И выверну на хрен продажной души потроха… А после заплАчу бессильно и тихо, мой милый… Усну на груди твоей в ласковом шелесте слов. Пойми, мой хороший, я СЛИШКОМ когда-то любила, Чтоб быть милосердной И верить, как прежде, в Любовь.

И брызнет кровь с горячих струн, сорвутся каплями бемоли на снег вчерашних партитур, впитавших свежесть новой боли…… Пять сотен вольт по проводам… Дрожат в смычке седины ведьмы — (не конский волос жжёт металл и пилит стёршиеся нервы). Разряд — сквозь пальцы — океан бурлит неистовством симфоний — душа заходится от ран в предсмертном, вымученном стоне…… От напряженья не разжать зубов, выдёргивая звуки из сердца…… Хочется кричать, но крик проходит через руки, стихая в судороге струн… И хлещет кровь: последним всплеском забилась Музыка…… Как вдруг судьба натянутою леской невидимо оборвалась под дикий шквал аплодисментов… Лишь тишина глядит на нас сквозь прорезь неба с того света… И Ветер…… Ветер до утра, тоскуя в узких переулках, припомнив перечень утрат, стучит в окошко зло и гулко, как нежеланный почтальон — звонарь, не справившийся с тризной, чей колокольный перезвон, на зло всему, взывает к жизни… Он лихорадит и трясёт дождями пасмурную осень…… Он заклинает небосвод вернуть нам Музыку…… он просит…… И не дождавшись от Небес ответа, реет на просторе, с бемолем путая диез, терзает траурное море каскадом радужных тонов, порывом дерзкого мажора, вскипая пеной лепестков кровавых роз в волнах «аморэ»…… Лети! Пари в рассветный час над зыбкой гладью океана, мятежный образ скрипача, — то Ветерком, то Ураганом……

Ты, заблудившись в женском теле, на смятой нежностью постели, вскрывай ножом …………………тона пастели нагих берёз… Я лягу тихо и безвольно под нож — пусть чувственности волны с оттенком крови ………… цвета «больно» ………………………и вкусом слёз… ----- Умело сделаешь надрезы в душе моей, ……………а холод лезвий безжалостно и бесполезно проникнет в грудь неумолимо… …………… и глубОко. Я истеку прозрачным соком — ты припади на миг к истоку, ……………………постигни суть… ----- — Покуда сердце не остыло, я изольюсь по капле… ……………………с силой, и опьяню тебя, мой милый, твой алкоголь… губами, ………падающим пульсом, плетьми изнеженных настурций — последних в списке экзекуций… Утихнет боль… ----- — Люблю тебя — так, как умею… Глаза-колодцы…… …………………руки-змеи скользнут проворно возле шеи… Живой водой, как снег, растаявший подкожно, сквозь поры ……………влагой……… ……………………светом……… ………………………………ложью прольюсь в тебя, мой невозможный… И всё же МОЙ… ------ — Ночь-махаон — …………ползёт вдоль утра по тонкой кромке перламутра и звёзды с крыльев светлой пудрой на плоскость грёз… Ты оттолкнёшь меня с презреньем, но снова алое свеченье души моей, ………………как наважденье, как запах роз… ------ — Знай: ………обнажённая в метели я жду тебя…… ……………………На тёплом теле снежинки тают… ……………………сердце тлеет…… В глазах — вопрос……… -------

От Ми до Фа — всего одно дыханье — Рукой подать … — О, Вольфганг, я устала…… Побудем врозь чуть-чуть…… На расстоянье… (Любви нужны большие интервалы: примерно секста… септима… Октава…) — Прощай, Констанца… — Моцарт улыбнулся, — Побудем врозь…… так лучше… да… Вы правы… Мелодия прерывистого пульса неслышным контрапунктом подсказала вступленье к величайшей из Симфоний. Игра теней…… безмолвие…… Начало: «Любимая… я одинок…… и болен………… Без ваших глаз……… без смеха… Без улыбки…… Я безнадежен… немощен… безволен… Четвертый такт: рояль… Вступают скрипки… (Фа… Си бемоль…) Прошу тебя, не мучай! Тревожный сумрак… Блики — как пробелы…… И рвётся ……рвётся…… рвётся (!) ткань созвучий, Спадая шелком с трепетного тела. Мысль обнажает руки…… шею…… Плечи… Волнует кровь…… Мы врозь — Ты так хотела… А интервал разлуки — бес-ко-не-чен……………… да… бес-ко-не-чен……… да… и ты посмела…………… ……………………………………… Ежесекундно возвращает память Твой запах… голос… силуэт…… «Констанца!» По раскаленным клавишам рояля Порхают, обжигаясь, чьи-то пальцы… Я раб Любви…… но так же…… раб Искусства, (Ля… Си бекар…) … не заживают раны……… Увы, бекар не отменяет чувства, Ах, голос твой — лучистое сопрано! Моя ладонь — пересеченье линий, — Как нотный стан, и судьбоносны ноты, А звуки-пчелы, расправляя крылья, Нектар Души вливают в Жизни соты… Стою над бездной оркестровой ямы — Над пропастью…… в лучах никчемной славы — Там — в жерле разъяренного вулкана Клокочет Музыка неукротимой лавой… А я — беглец в последний день Помпеи — Бессмысленно сбегаю от погони, Но только сам в спасение не верю, И загнаны напрасно Звуки-Кони. То рысью, то галопом, то аллюром Влекут меня до хрипа… до одышки… И так от партитуры к партитуре — Пока их бег не пресечет Всевышний. То рваный ритм…… то плавное легато… Падения — от форте до пиано……………… Аллегро…… многоточия… стаккато… Безумие сменяется нирваной……… Но обуздать Коней своих могу ли? Я — Моцарт — в повседневье нищий… голый… Увы, не звякнет всемогущий гульден Орлом (а, может, решкою) об стол……… О, этот звон серебряной монеты! — Магические… сладостные звуки…… И нет в природе лучше инструмента, Который бы ласкали эти руки, Как тот металл…… (откуда ж эта боль?) Ах, да…… Любовь…… Констанца…(си бемоль……) «Побудем врозь…» — вот так она сказала…… Начало есть…… Каким же быть финалу?

Ну, что, мужчина, может, на досуге, сыграем в шахматишки в две руки? — с наскоку так…… под ритмы буги-вуги… (но только чур, прошу: не в поддавки!) Приступим! Я сажусь в роскошном кресле напротив… (Вам фигуры расставлять, а мне — глубоким, чувственным разрезом на платье ваши мысли отвлекать…… —)) Ах, да… ещё три слова на заметку — на память узелочек завяжи, попыхивая тонкой сигареткой в открытое окно моей души, что я до неприличия азартна, и проигрыш мой — просто исключён, мне нужно положить Вас на лопатки — на спину то есть… навзничь(!)… а потом… Стоп… подожди…… Так ты уже играешь? Гарцуя на откормленном коне, бесстыдно… не по-детски угрожаешь моей чуть зазевавшейся ладье? Какой наглец! Вы только посмотрите! О, кей…… я отступаю, дорогОй, в ближайшее надёжное укрытие, (случайно прикоснувшись к Вам рукой) А взгляд мой — удивительно туманный, фигуры различает лишь едва… — Пожалуйста… внимательнее, Анна… (слетела с офицера голова) И в бешенстве от нового просчета, я мщу тебе, коленку обнажив, но ты скала… гранит… Да-аа-а… Это что-то! (соперник мой спокойствие хранит) Уверенно… легко… невозмутимо всё прёт и прёт на белого Ферзя — Безумие! Послушай-ка, мужчина, кончай дурить…… приятель… так нельзя!!!!! Но в этой обоюдной распальцовке ты всё-таки прижал меня к стене внезапной и умелой рокировкой…… Мне шах и мат… Ты снова на коне…… Не верю! Нет… Обиженно и хмуро, подспудно изнывая от тоски, я смахиваю в бешенстве фигуры с дурацкой, опостылевшей доски…… И в тот же миг, не отходя от кассы, соперника мочу доскою той (а он-то был, естественно, без каски, и тут же повредился головой…) Сбылась моя мечта: ты на лопатках — лежишь себе безвольно на ковре… Прости меня… так вышло… да, мой сладкий… Я очень темпераментна в игре……

Ты знаешь, друг, …………наверно, в этот раз я всё-таки надолго затоскую — ведь эта грусть даёт мне слабый шанс спасти любовь ………………последнюю…… …………………………… земную… Безропотно, ……… печалясь и скорбя, шагну одна в осеннюю прохладу — в пронзительную нежность сентября и ласку бесконечных листопадов. Уже не ты, а Ветер, словно вор, в каком-нибудь далёком переулке запустит мне незримо под подол бесстыдно вожделеющие руки. Прижмёт к стене, навалится на грудь. И, задыхаясь в сладостных объятьях, я ветреною лаской захлебнусь… Коротенькое сбившееся платье забрызгает холодный, мелкий дождь, коснувшись обнажённости коленей, и лёгкая, волнующая дрожь пройдёт по телу гибельным томленьем… Вот так всю ночь, ………………до самого утра, на ощупь, изучая спящий город, я буду отдаваться всем ветрам отчаянно, …………нелепо, ……………………без разбору…… Как будто бы желая отомстить самой себе за горечь пораженья и палою листвой всю ночь кружить до тошноты… ……………до головокруженья.. Пусть в рощах тёплый август ткёт ковры, всё чаще добавляя сочной охры в прозрачный шёлк желтеющей травы — тяжёлой от росы под утро, …………………………мокрой… И так же колокольчики в лугах поют о чём-то радостном и светлом, но птицы равнодушно на крылах уже уносят призрачное Лето. Ты знаешь…… да… Наверно, в этот раз я всё-таки надолго затоскую — ведь эта грусть даёт мне слабый шанс спасти любовь…… ………………последнюю…… ………………………… …земную…

Мы знали: мы самые лучшие и яркие самые-самые… Родной, мы друг друга измучили… На первый же день после свадьбы ты понял, что скромная девочка лишь с виду хрупка и застенчива — за этой обманчивой внешностью скрывалась коварная женщина — шальная, …………бедовая, …………………… страстная… И все наши первые ссоры кончались разбитыми вазами, но мы покупали их снова… И вновь превращали в осколки, и резали руки и души при первой же глупой размолвке… Но помнили всё же: мы лучшие(!) и яркие самые-самые… Ты мне не прощал превосходства… Как нежно друг друга мы ранили в агонии противоборства! С каким изощренным садизмом клеймил ты калёным железом стихи мои, …………искренность, ……………………письма, как сотни отточенных лезвий кромсали слова твои преданность и нити натянутых нервов. Ты ставил в вину мою ветреность, а я была женщиной-Ветром. Меня удержать между пальцев отчаянно… ……………бешено… ………………………глупо ты снова и снова пытался — и ревностью душу опутал… Но помнил: мы самые лучшие и яркие самые-самые… Родной, мы друг друга измучили сквозными, горящими ранами… Но, как после дикого шторма, в недавний, волнующий вечер задёрнул ты в комнате шторы, обняв меня тихо за плечи… И долго молчал от чего-то в густом полумраке… без света… И вдруг я услышала шёпот: «Венчают ли грешников с Ветром? Давай повенчаемся…… Анна… Окутаем святостью души…» Мы знали: мы яркие самые и самые-самые лучшие…

Вчера приснился брат — покойник…… Тушите свечи, господа……… Он был матёрый уголовник…… Иркутск…… Норильск……… Ташкент…… Чита……………… Суды… разборки…… явки…… тюрьмы…… А там и смерть — заточкой в бок…… Убили братца…… — Слышь… закурим… — (во сне сказал он мне) — Мой Бог…………… ……………я не курю…………… — Окстись, сестрёнка…………… ………кончай ломаться…… брось понты…… — А ты не изменился, Вовка… ………………такой же гад…… ………(смеюсь)………… — А ты? — Я? Как сказать? Тебе виднее………… — Ты повзрослела… — Ну, так что ж…… — Я тут пришёл…… такое дело…… (и достаёт из сумки нож) — Ээээ-эээ-ээ…… милый…… что опять за фишка? Какого чёрта?!!! — Не гони…… возьми и спрячь его…… — Братишка, твой нож…… смотри…… он весь в крови… — Да……… это кровь того подонка, что ровно десять лет назад пришил меня… О, как же долго, ………………как долго я его искал… Нашёл, убив холодным взглядом с осенних, сумрачных небес… И счастлив………… Большего не надо… Сбылась……… свершилась моя месть… Он мёртв…… Как злобный Мефистофель, сумев внедриться в его мысль, я и на небе жаждал крови, ведя его рассудок вниз — от преступленья к преступленью… Он сам загнал себя в капкан…… И в драке прошлым воскресеньем, как пёс, издох от рваных ран…… Не убивал собственноручно… И нож не мой…… не мой(!), пойми…… Но я виновен в этой сучьей, собачьей смерти…… Помоги! За мною хвост…… Менты достали — легавых в Небе просто тьма…………… Ты спрячешь нож? Скажи…… — Едва ли…… — Ну, ладно… не сходи с ума…… Пойми…… я вижу твою душу насквозь…… и взгляд мой — как рентген…… Ты не продашь меня… — Послушай………… — Мы тратим время…… — Ах… зачем? Хотя…… ну, ладно… ладно… спрячу — давай свой злополучный нож…… Ведь ты мой брат… А как иначе? (когда теперь ещё придёшь? когда тебя ещё увижу, родной мой грешник…… дорогой…) Вдруг мы уже не станем ближе, разъединённые чертой, где за чугунною решёткой, безмолвно прозябает смерть…… — Ну, не скучай…… пока, сестрёнка…… и…… маме… передай привет…… Ах, да ещё…… запомни, крошка, за укрывательство — статья…… Проснулась…… (……чувствуя в ладошке …………………стальную холодность ножа……)

Я выпал из шестого измеренья в космическую, звёздную Метель. И сплющился на плоскости до Тени — в двухмерности рискуя сесть на мель. Загадочен… таинственен… тревожен… Князь Темноты. Мне равных в мире нет. Но(!) парадокс: без Света невозможен парад Теней……… Итак…… Да будет Свет! Пятьсот свечей! Нет, тысячу…… и больше… Шучу-шучу… Включить прожектора! Бал Сатаны! Век двадцать первый… Боже! Уж полночь бьёт… Пора, мой друг, пора. ……………………… Но, как всегда, опаздывают гости. Москва стоит — то в пробках, то в грязи. И королеву бала где-то носит… Неужто, добирается в такси? Теперь, увы, в метро доехать проще. А где же Он — Иисус — наш главный гость? Идёт… идёт! С Тверской свернул на площадь. Он гвоздь программы! Гвоздь? Конечно, гвоздь! Смешно? Смешно!!! А гвозди-то, однако, к распятию важнейший атрибут. Так почему же их в церковных лавках с крестами наравне не продают? ………………… Но вот и Королева… Боже правый! Ведь я уже изрядно заскучал… — Простите, что немного опоздала… — Да, пустяки… — сверкнул в ночи оскал. Не буду врать: тошнит от церемоний. Осточертели танцы и балы. Мне кажется, что я смертельно болен… И всё ж…… весенний бал…… у Сатаны! Сейчас сплошной толпой повалят гости. Встречать их, Маргарита, — тяжкий труд. Прах приглашённых — высохшие кости — не сразу тёплой плотью обрастут… Но что я вижу!? Ба-а… Какие лица! Вы только гляньте! Это ли не сон? Такое даже Чёрту не приснится! К нам сам Булгаков Миша приглашён… Смотри-ка, жмётся скромненько в сторонке — как будто бы он вовсе не при чём, так, словно не писал все эти строки о Мастере… тогда — в тридцать восьмом… — В каком-каком? — Ну, да в том самом-самом, когда этапы шли на Колыму… И эхом над страной катилось: «Ста-аа-алин…» А вот и Он… Кивните же ему… — Кому? Кому? — Да Сталину, конечно… О, боже, Маргарита! Что скрывать? — В те годы за подобную погрешность Вас с лёгкостью могли бы расстрелять… Он постарел! А я всё так же молод… И Вечности меня не изменить… Ах, Воланд… вечно юный… грозный Воланд… Как скучно жить…… и некуда спешить… ………………… Какая-то плешивая планетка у ног моих (размером с пятачок). Людишки — так себе — марионетки. И их карикатурный, жалкий Бог, свернувшийся замызганной купюрой в кармане у банкира и бомжа… Когда-то от подобной авантюры я в приступе от хохота дрожал: измерив жизнь в условных единицах, всему найдя простой эквивалент, я к Истинному Богу приценился, продав его за несколько монет… …………… Но где же Он — Иисус из Назарета? Мы ждём Его уже который час! ………………………………… А Он сидит в метро…… в руках с газетой — не в силах оторвать печальных глаз от мелочных статей и объявлений, вникая в иллюзорный, блёклый смысл. Вначале было Слово…… без сомненья… и чья-то окрыляющая Мысль… И Слово было «Бог» в устах у Бога… Но вот пред ним смешной газетный текст, где Слово так бесцветно и убого… Не может быть…… не может быть, Отец! Подняв глаза, Он вглядывался в лица — они, как отраженье мёртвых слов… В них нЕ за что душою зацепиться… С тоскою Он смотрел поверх голов, и шёл в толпе, раздавленный моментом, как вдруг услышал голос за спиной: — Аллё… мужчина… ваши документы! — О чём ты, друг? — Проследуйте за мной… Откуда Вы? С Кавказа? Из Молдовы? Платите штраф! Скорей! Я выбью чек… (ах, правду говорил провидец- Воланд: «Без документов — ты не человек…») «Москва! Москва! Как много в этом звуке…» О, как же изменились москвичи! Иисус взглянул растерянно на руки… Сквозь тоненькую сеточку морщин, покрывшую озябшие ладони, вдруг явно проступил кровавый след — стигматы вновь напомнили о боли… Он тихо простонал: «О, Боже…… неее-еет…» — Что Вы сказали? Денег нет? Отлично… Пройдёмте… разберёмся в КПЗ, толкнув его в затылок по привычке, как будто он уже и вправду зэк… ………………… — А гость наш не торопится, однако! — прокашлял Воланд… — Ладно, подождём… Скажите честно всё-таки, Булгаков, Вы ж умерли тогда — в сороковом — и ровно год, к несчастью, не дожили до истинного бала Сатаны, когда Добру вытягивая жилы, резвился на просторах Бог Войны. И часть героев Вашего романа на фронт ушла…… а кто-то смылся в тыл… Вы помните — Бездомного Ивана, что ранее в психушку угодил? Так где же он? Ага… копал траншеи вокруг Москвы — как многие тогда… И разные бредовые идеи высказывал, конечно, иногда… Бог с ним — с Иваном… Гляньте, Маргарита! Вот истинный ариец и Орёл — наш новый гость — безумно знаменитый — заходит в зал, садится к нам за стол… — Хайль Гитлер! Хайль! — прогавкала охрана. — Я рад Вас видеть! Истинно, Мессир… — Конечно, Вы пришли сюда так рано, чтоб снова покорить ничтожный мир? Адольф, расслабьтесь… Выпейте три капли… Вас много здесь — желающих царить. И прежде чем ступать на те же грабли не плохо бы сперва поговорить. — О чём? — О жизни… Или, нет… О смерти… Земля теперь — как склад пороховой. Взрывчатки хватит, Вы уж мне поверьте, чтоб всех здесь уничтожить с головой… — А в чём тогда причина промедленья? — Э-эээ…… спешка хороша при ловле блох… Но, если честно…… волей Провиденья опять сюда с Небес спустился Бог… — Вторично? — Да… — И что всё это значит? — Не знаю сам… Хотелось бы понять… Вы слышите — там кто-то громко плачет? Ах, Маргарита… Надо бы унять… Пора для слёз ещё не наступила. Ведь бал есть бал: веселье…… шутки…… смех… Позволим хоть разок нечистой силе вкусить невинность радостных утех. ……………… Тем временем Иисус наш был отпущен… Он шёл в толпе по мокрой мостовой — невидим и затерян в самой гуще, раздавленный тяжёлою Москвой… Ни деревца, ни кустика, ни травки — живое все закатано в цемент. Дорожные, мигающие знаки… И мёртвый, безнадёжно-серый цвет… Ревущие, бензиновые реки, металла лязг в неистовстве сирен… А мимо шли не Боги…… человеки… с тоской в глазах и ворохом проблем… ……………… Он опоздал…… Но Он пришёл, однако… Ведь лучше поздно, да? Чем никогда… Войдя, сказал: — Я слышал, кто-то плакал… И вздрогнул, как от грома Сатана… В смятенье улыбнулась Маргарита: — Как Вы вошли…… позвольте Вас спросить? — Мне кажется, что дверь была закрыта… Кто Вам помог легко её открыть? — О, есть одна неведомая Сила, способная сорвать хоть сто замков… Она-то мне Врата и отворила в дом Сатаны… — Как Имя ей? — Любовь… — Ах, браво! Браво! Мда-а…… как интересно… И всё-таки не кажется ли вам, что этой Силе здесь у нас не место? Тут логово бандитов, а не Храм! Подумав о своём, Он огляделся И молча улыбнулся ей в ответ… Я лишь пришёл, чтоб донести до Сердца последний свой торжественный Завет… — Какой? Какой???????? Легко прошелестела вопросов любопытная волна… Какой Завет? — спросил не очень смело закашлявшись в смятенье Сатана… — Всему свой срок…… и Время на исходе… Ведь каждому отпущен краткий век… Последний раз — во истину свободен — свой выбор совершает Человек… Мир затаился… Звёзды в ожиданье… Никто уже не в силах пошатнуть Незыблемость законов Мирозданья… И Время вспять, увы, не повернуть… А дважды не войти всё в ту же Реку… Скользнув с Небес по Лунному лучу, Я вновь пришёл на помощь к Человеку! «Се…… здесь стою у двЕри…… и стучу…» …………… — Стучится Он! Вы слышали? Проклятье! Безумие! Какой же я глупец… Христу готовил новое распятье, но сам себе невольно выбрал Крест… Тут Воланд заметался иступлённо и в полной тишине захохотал… — Он к нам пришёл! Но не один!!! С Любовью… ОНА одна отныне правит Бал! Неслыханно! Чудовищно! Нелепо… Любовь проникла в ставку Сатаны!!! Здесь стало слишком… слишком(!) много Света… И я ослеп в сиянии Весны… Вдохнул её волшебный, тёплый Ветер — апрельскую волнующую блажь. Забылся лишь на миг… и не заметил, как Сердце прошептало: «Отче наш…»

Пиратский бриг увяз в волнАх седого, грозного Ла-Манша… Не капитан, …………а капитанша, презрев уныние и страх, вела упрямо сквозь туман корабль… И смелые матросы без лишних реплик и вопросов под чёткий перечень команд вступали весело в игру. Восторг опасного момента! Они не верили в приметы, и эта «баба на борту», швыряя в кровь адреналин, сулила им в боях победы. Она умела спорить с Небом и завоёвывать мужчин. Легко закидывала крюк в хмельном безумстве абордажа. Ей всё легко сходило с рук — азарт разбойничий ……………………и даже грабёж без цели… без конца… Она пленила капитанов: Колумбов, ………… Дрейков, ……………… Магелланов и вырывала им сердца… Но ей хотелось бы хоть раз сразиться с кем-нибудь на равных, и нанося друг другу раны, не отводить стыдливо глаз, а, упиваясь красотой морского, радостного боя, вдыхать запретный запах крови, ныряя в битву с головой. Чтобы, сжигая корабли, на пике чувства, …………………на пределе суметь хотя бы раз на деле вкусить Безумия Любви… Но нет… ………………наверно, не с руки: остыли к битвам капитаны. Осталось просто с Ураганом в который раз скрестить клинки…

Душа — пылающий ожог… Не прикасайся к ней, …………………………не трогай… Как там, за пазухой у Бога, тебе должно быть хорошо? Мне тоже /в странной тишине пустых пригрезившихся комнат/ Не выводи меня из комы… не воскрешай напрасно…… не…… А я по-прежнему смеюсь, но боль просеивает эхо — сквозь сито жизни тонны смеха …………………………и оставляет только грусть… Здесь, за прозрачною стеной, у одиночества в ладонях все ощущенья — цвета боли… и обжигают пустотой… В кроваво-пепельном дыму одна в смирительной рубашке /нет!……ты не думай…… мне не страшно/ вот я на цыпочках иду — легка, ………блаженна и светла, ………………………так непривычно невесома… И без надрыва, без надлома душа, сгоревшая дотла, ……………………поёт печальные псалмы… Но этот ветер…… ………………ветер…… ………………………ветер(!) сумел взорвать покровы смерти ……………………………шальным дыханием Весны, скользнув проворно между строк — нежданный, ………………скромный, ……………………………безымянный, он врачевал стихи и раны, неслышно дуя на ожог…… А боль, ты знаешь, мне к лицу ………………и слёз бриллиантовая россыпь — но не тебе страданья рОсы и грусти лёгкую пыльцу срывать губами с лепестков души моей посеребрённой — ни слёз, …………ни вздохов, ……………………и ни стонов, ……………………………ни пары строк, ни пары слов не будет впредь…… увы и ах… …………лишь капли алых многоточий — так наша память кровоточит ……………………на смятых временем листах……

— Кончай толкаться, фраера! — Давно не ездил в электричке? — Заткнись, паскуда…… вот стоп-кран: чуть что — срывай. — Санёк, дай спички. — Потом накуришься…… смотри: вон у окошка черномазый… — Берём его на «раз-два-три»: Я — сзади. Вы — в упор. Все сразу. Попёр…… попёр адреналин… — Достать оружие! Достали. — Ну, ладно… К чёрту… и пошли… Ножи сверкнули белой сталью… — Ой, что же деется? Сынки…… Не надо…… Люди, помогите! — Бабуля, в сторону свали… Смелей… смелей его мочите! Вот так…… — Уходим… — Получил? — Нормально крови замесили… — Блин…… впопыхах чуть не забыл сказать: «Да здравствует Россия!» В оцепеневшей тишине, вдруг воцарившейся над миром, смотрели с ужасом им вслед глаза российских пассажиров… И отводили молча взгляд от стен, залитых алой кровью, а в окна лился аромат цветущих яблонь Подмосковья… И где-то очень далеко — в кавказском, маленьком ауле, найдя в кармане валидол, старушка с горечью шепнула: «Какая странная тоска… ах…… всё ли хорошо у сына? вот говорил: Москва… Москва…» — Стоять! Ни с места, пассажиры! Всех допросить — до одного… Сержант Петров, прикройте тело и составляйте протокол… Убийство, брат…… такое дело… Но вновь под ровный стук колес бежит, спешит электропоезд… Шеренги клёнов и берёз проезжим кланяются в пояс. Сверкают глянцем купола простых часовенок и храмов… И целый день текут слова потоком зла с телеэкранов… — Блин, на фиг… выруби его! — достал в натуре этот ящик… Санёк, мы вляпались в дерьмо — нас кинул, кажется, заказчик и бабки выплатил не все…… — Зато теперь ты популярен: О нас вещает НТВ с утра до вечера… — Достали! Пойду напьюсь…… А в этот миг в Москве, в закрытом кабинете, к экрану радостно приник какой-то тип: — Ну, что ж… отметим… Наполнив до верху бокал с ухмылкой наглой и спесивой, он звякнул тихо об экран фужером: «Здравствует Россия!» А после принял два звонка — секретных… срочных… долгожданных… — Алло… ну что там? — Да пока…… нормально… всё идёт по плану… Растёт, растёт потенциал… Ты знаешь, радуют скинхеды — всех мочат — негров и армян… — Ну, вот и сделали полдела… До встречи! Ждите директив…… Исподтишка мутите воду — несите в массы негатив в ущерб российскому народу… Вообще, идейка хоть куда — лишь Мефистофелю по силам: загнать фашизма потроха во чрево матушки России — чтоб внуки тех, кто брал Берлин в победном светлом сорок пятом в угоду власти чёрных сил под знаком свастики проклятым вдруг сами б стали убивать, клеймя позором наши нивы…… Но нет… Такому не бывать! Мы сбережем святое Имя великой Родины своей… Ведь не простят нас наши деды, коль продадимся… продадим с аукциона День Победы…

Давно ли я стала носить этот чёрный свитер? С тех пор, как глаза невзначай потеряли синь. Смешно…… но мне хочется Петей назвать твой Питер, подальше послав его вечный унылый сплин. С уставом своим, — понимаю, — в гостях не место. Но чёрт бы побрал этот питерский ваш устав! Я всё же когда-нибудь буду стоять на Невском, мешая прохожим и голову вверх задрав. Вдыхая осенний, до одури резкий ветер, когда он метнётся ко мне, различив в толпе — дождём по вискам — словно шулер — едва отметит: Я карта краплёная кем-то в большой игре. Я карта краплёная…… знаю… конечно, знаю… И в нужное время меня извлечёт Игрок из общей колоды, промолвив: «Дерзай, родная…» ……и ночь содрогнётся……… и сделает ставку Бог… Но это потом…… а пока я могу свободно висеть в дискотеках и в клубах цедить коктейль, в надежде, что осень по сердцу пальнёт «Авророй» — Достаточно залпа… и чёткого: «Вижу цель…» Достаточно залпа…… а дальше «вперёд и с песней…» И сердце — на флаги…… коль снова в цене кумач… Ты только, пожалуйста, Осень, получше целься. А сделав мне больно, потом не жалей…… не плачь. Давно ли я стала носить этот чёрный свитер? Гвоздика в петлице — краплёная карта — пик. Когда я приеду в твой нежно-надменный Питер Узнаешь по ней меня в толпах других гвоздик.

Я каждый день читаю понемногу На сон грядущий сказки малышам… Вот книжечка одна про осьминога (с картинками…) — листаем не спеша…… Смешной рассказ…… Но только мне взгрустнулось, И в памяти воскрес чудесный порт, Ламбада… смех…… торговцы шумных улиц… Соленый ветер… белый теплоход………… На палубе с утра до ночи танцы, Веселье, флирт, напитки, эскимо, Французы… греки… русские… испанцы…… Любовь… любовь…… и больше ничего!!!! Как ничего? Любовь — ведь это много…… Да, правда…… Только лучшей из затей Была, конечно, ловля осьминогов — Для женщин, для мужчин и… для детей… Простейший способ… даже примитивный: На длинный, жестко смотанный, шнурок Привязан заржавевший и противный, Огромный и увесистый крючок…… Какая-то косматая мочалка Должна символизировать живца… Кидаешь в воду всю эту приманку И дергаешь веревку без конца… Что проще? Удивляюсь — право слово…… На палубе такой ажиотаж! Кидают за борт крючья рыболовы, Скучает от безделья экипаж… Вот наконец разносится: — Поймали! — Скорей сюда! — Тяни его… Тяни! — Какой он скользкий… Бррр-р… — А вы не знали? — Ну что стоишь? Бери его… Бери… — Да ну… ты сам… Я не могу… Противно… Толпа зевак столпилась у кормы… — Подвиньтесь… Эй… Мне ничего не видно… — Ну где же он? — Да вот же… посмотри… В кольце людей, под солнцем раскаленным, Нелепо завалившийся на бок, Униженно и как-то обреченно Всем телом извивался осьминог… Туристы зачарованно глазели, Шептались, удивлялись… а один (ну надо ж отличиться, в самом деле!) Совал ему зачем-то апельсин…… Я тоже, как и все, стояла рядом, Держа за руку доченьку свою… Вдруг Женечка промолвила: — Не надо…… Вы слышите, что я вам говорю? Не надо мучить бедных осьминогов! И в этот миг (не знаю, как сказать) Он посмотрел на нас…… Но, ради Бога… О, что это за странные глаза?! В них было столько мудрости и тайны, Укора, изумления, мольбы — Последний взгляд мучительно-печальный В лицо своей безжалостной судьбы… Крючок вошёл в него наполовину, Но, вырванный уверенной рукой, Рассек, как нож, две щупальцы и спину (хотя, спина являлась головой…) — Ну что ты смотришь, мама? Он погибнет…… Возьми его и кинь скорей за борт! Я медлю…… не решусь никак… мне стыдно… Что скажет этот радостный народ? Ведь осьминог теперь его добыча, Могу ли я одна за всех решать? — Скорее, мама! — Женька тихо хнычет… — Конечно, доченька, — довольно пасовать… «Да ну вас всех……» — и я, скрепя зубами, Хватаю в руки это существо (фу… скользкое… противное…) — Эй, дама! Вы что это? — Что????? Я?????? Я ничего…… Короткий всплеск…… Толпа в недоуменье…… Мне хорошо… Я счастлива вполне… Подумаешь — общественное мненье… Звучит ламбада… Чайки на волне……… И вдруг один матрос сказал: — Послушай… Он обречен… Ты зря его спасла… — Нет… Я спасала не его, а… душу От черствости, пассивности и зла……

Таксист, не гони лошадей — Мне некуда больше спешить… — Приехали! Двести рублей… Аллё…… Вам пора выходить! — Нет-нет… мне еще не пора…… — Ну, как же? Сказали: в Подлипки… — Сказала? (какая мура…) я так…… сгоряча…… по ошибке…… …поехали дальше… — Куда? — Всё прямо… и прямо… и прямо…… — Мне это не нравится… — Да? (мне тоже……) — Куда?????????? — В Сорочаны… — А что ты забыла в лесу? — Там есть горнолыжная база…… — Дык ведь Новый год на носу… — Ну, Бог с ним… — Сказала бы сразу………………… Летим по вечерней Москве Осколком неоновой глыбы… В бензиновой мутной реке Огни габаритов, как рыбы, Что ломятся дружной толпой На нерест (инстинкта причуды) — И мечут зернистой икрой минуты…… мгновенья…… секунды…… На скорости мысль тормозит. Свет фар — измеренье иное… А образ твой сплющен…… разбит Снежком о стекло лобовое… Нас выплюнул город (Ура!) Счастливою фишкой Джек пота… Вонзилась дороги игла В упругую плоть горизонта…… Шеренгами сосны…… Мороз…… Пушистая блажь снегопада, И брызгами из-под колес ламбада… ламбада… ламбада…… — Погромче! (уверенно жму на хрупкий рычаг магнитолы) — Вам нравится? — Что-ооо? Не пойму?!!!!!! — Не слишком ли громко? — Ну, что вы?!!! Нормально! …Ништяк!!! В самый раз…… Поймите…… мне нужно забыться…… Сильнее давите на газ! — Эй, детка, ты хочешь разбиться? Приехали… так… ё — моё… Давай… не скучай…… с Новым годом…… — Счастливо! Спасибо за всё…… (погода-то, братцы…… погода!!!!! — метель зарядила……) Бегу к просторным ангарам турбазы, След свежей лыжни на снегу, (а я здесь была лишь три раза……) Сугробы… Мешает пальто……… Знакомая трасса…… подъемник……… Прокат… раздевалка… Не то!!! Мне нужен инструктор…… любовник……… На вечер…… на час… или ночь…… Вот так… сгоряча… без причины……… Сегодня я сукина дочь, А здесь продаются мужчины…… — Инструктора будете брать? — А как же? — смеюсь над вопросом… — На сколько? — На часиков…… пять… — Ни много ли? — Мало! На восемь………… (сама огляделась вокруг: ой, сколько их — гарные хлопцы……) В груди беспорядочный стук……… Сердечко-то, глупое, бьётся…… Видала я эту любовь — в гробу, В белых тапочках…… Баста! Довольно вы пили мне кровь…… Я буду теперь развлекаться……… — Ну, здравствуй…… — Привет…… Я Антон…… — Мне очень приятно…… Я Анна……… — Могу ли помочь снять пальто? — Конечно… —))) (начало романа…………………)

Расплети мои волосы…… медленно…… если знать бы — где прячется боль? — что кровавой, дымящейся пеной пузырится над нашей судьбой — Снова я прорастаю незримо белым фатумом в красный туман…… Расплети мои волосы, милый… Осторожно скользнут по вискам твои тёплые, нежные пальцы…… Мне хотелось бы в этих руках до скончания века остаться………… Как мучительно тают снега и стекают по венам ручьями оползающих с гор ледников, что когда-то вросли между нами голубыми каскадами слов… Мы ослепли от пьяных рассветов — и теперь лишь на ощупь бредём по забытому, давнему следу…… ты и я… как и прежде — вдвоём… Боже мой… сколько раз снегопады застилали навечно глаза……… Я устала бессмысленно падать, растворяясь в чужих небесах…… Одиночество — голосом флейты не вернувшихся с гор пастухов растянуло скупые мгновенья в синеве параллельных миров… Я тебя приглашаю на танец — очень медленный…… Розовый снег будет тихо…… волнующе падать на ресницы…… на руки…… на свет, прикасаясь к лучам, словно к струнам — натяженье их так велико, что, как только смыкаются губы в поцелуе — срывает с колков золотые… тончайшие нити — леску душ…… И бессмысленность фраз исчезает в потоке событий, оставляя лишь чувственность в нас……

Бетонный город — это не моё… Но втиснута, зажата и раздавлена… А мысли до того однонаправлены — «Тойотой» упираются в «Рено»… Мы в пробке… Все равны… И все стоИм. Сближение — без цели и без принципа. Пусть временно, но намертво приписаны к потоку зло-пых-хххающих машин… Я в панике и в шоке — третий час… Я в бешенстве! В истерике… И в трансе я… Ведь крест давно поставила на транспорте… Какого чёрта снова повелась?! Закат стрелял — как водится, в упор… Шофёр ослеп… И шёл по трассе ощупью… Мы всё-таки доехали до площади, минуя злополучный светофор… ………………………………

И вот мой дом… Не крепость… Но зато он стал давным-давно надёжной пристанью… Я в зеркало смотрю до боли пристально, в прихожей не решаясь снять пальто. День отгорел… И ночь, вступив в права, сама меня раздела …и расслабила… решив, что коль любить — всерьёз и набело, а если раздевать — то догола… Я только «за»… За матовым стеклом лежу и нежусь в ванной… в пенном облаке… а зеркало с моим размытым обликом ни сходства, ни различий не нашло… Ночь на руках несёт меня в кровать — нагую …ослепительную…… вешнюю…… волнующую… трепетную… грешную… а, может, непорочную — как знать… Чтоб мучить вожделеньем до утра — сжигать…… разоблачать…… вскрывать…… расплёскивать по небу — удивительными блёстками, медузою — по плоскости ковра… Бесстыдно распластавшись в темноте и влагой изойдя солёно-терпкою, до боли изогнуться тонкой веткою, надломленной… на самой высоте — на пике небывалых амплитуд где гибель — равносильна воскрешенью, где самое опасное паденье полётом станет в несколько секунд… Сверхновой, фантастической звездой взорваться… и погаснуть обессилено, пульсируя…… пульсируя…… пульсиии-рр-руя… в плечо твоё уткнувшись головой…

Но утру не застать меня врасплох… Я снова расстаюсь с любимой гаванью… Большому кораблю — большое плаванье… Рублю канат… И да поможет Бог… ………………………

Как пар, как утренний туман, печным дымком голубоватым ты возносилась к небесам, но слишком робко, ………………………виновато…… Как будто к грешнице-земле была прикована цепями. Проклятья нищих и калек твой Дух, увы, не отпускали к высотам солнечных миров. В который раз, ………… ……теряя силы, под тихий звон колоколов опять душа твоя, ……………………Россия, на землю падала дождём, в ладонь ложилась медяками — листвой, ………кроплёной сентябрём, и в сердце — новыми стихами. Лишь Ветер — ………… вечный пилигрим, оставив лес в одном исподнем, швырял в лицо нагих осин охапки листьев прошлогодних и гнал, ………и гнал по свету пыль, в свободу искренне влюблённый, и гнул ковыль, …………и гнул ковыль в земных, молитвенных поклонах, чтобы проверить по весне готовность трав с колен подняться, когда озимые в росе сплошным ковром засеребрятся, и ты, загадочная Русь, очнувшись вербным Воскресеньем, начнёшь с листа, …………………забыв про грусть, очередное Вознесенье на крыльях белых журавлей, апрельским вечером туманным и в почках тоненьких ветвей прорвёшься жизнью утром ранним. Но, словно зная наперёд, что где-то там не за горами, тебя опять паденье ждёт, ты смотришь синими глазами в озёр лесные зеркала с такой безмерною печалью, и отражают купола твой образ золотом сусальным… Так падай (!), …………падай, не стыдясь, к ногам плодами спелых яблок — ведь мы не знали, отродясь, что вкус России прян и сладок. Роняй с небес янтарный мёд, как капли звёзд …………………(а их не мало), чтоб по усам он щедро тёк, и в рот хоть капелька попала. Срывайся с дивной высоты на землю белыми снегами. Дай нам хоть каплю чистоты в делах и помыслах! ……………………Мы сами на белых, девственных холстах полей заснеженных, ………………………красивых, твой образ будем рисовать достойно, ……………Матушка-Россия…

В Париже дождь… Губами тысяч капель касался он незримо и легко прохладной кожи юной Эсмеральды, танцующей фламенко босиком………… Звони, звонарь! — за гулом красной меди никто уже теперь не различит, как бряцают невидимые цепи, ритмично ударяясь о гранит, и в кровь стирают щиколотки в танце… Блаженная — я чувствовала лишь волшебное скольженье капель-пальцев по телу обнажённому… А с крыш слетали растревоженные птицы под мерный перезвон колоколов…… Мой Дождь, сверкая каплями в ресницах, дарил душе Небесную любовь…… И я не замечала, как с укором, вонзив мне в спину беспощадный взгляд, под сводами старинного собора стоял в тени взволнованный аббат… Герои величайшей из мистерий — мы каждый исполняли свою роль: он силился остаться в рамках Веры, а я хотела быть сама собой — повязана верёвками догматов, закована цепями аксиом, пыталась безуспешно разорвать их… Отчаялась… как будто бы…… А он смотрел, как зачарованный на площадь, где юная цыганка правит бал…… Хотел сказать: «Спаси…… помилуй, Отче…» Но только почему-то не сказал…… А выйдя неуверенной походкой на мокрое, гранитное крыльцо, дождю подставил искренне и кротко измученную душу и лицо…… Искал меня…… искал в толпе народа, но словно по иронии судьбы столкнулся с хмурым взглядом Квазимодо под злое улюлюканье толпы…… Звони, звонарь! — за гулом красной меди никто уже теперь не различит, как бряцают невидимые цепи, ритмично ударяясь о гранит, и в кровь стирают щиколотки в танце, а сердце девы бьётся гулко… в такт…… войди в него случайным постояльцем, войди в него, ты слышишь, мой аббат……

Я спрашивала Море в тишине: «Скажи, за много лет ты не устало слепым щенком лизать сосцы Луне в приливе чувств, разбившихся о скалы? И, голод до конца не утолив, в отместку ощетинившейся суше, заглатывать большие корабли, а с ними — человеческие души?» Вот так и я…… Взгляни в мои глаза — в них тысячи и тысячи обломков чужих сердец… А неба бирюза в лучах заката, как в кровоподтёках. Безмерная, чарующая грусть… Охвачена тоской необъяснимой, ты слышишь, Море, правда, я боюсь в который раз любить и быть любимой. Мне хочется устало лечь на дно жемчужиной — затворницей моллюска, и слушать, как вдали шумит прибой негромким, прерывающимся пульсом… Иль просто белой чайкой на волнах качаться в ослепительном просторе… Но я брожу по берегу одна, улыбчиво заигрывая с Морем…… Оно меня успело опьянить, смывая неуверенность былую, и вот уж я согласна…… может быть… всё может быть меж нами… Вновь рискую и медленно, с опаскою вхожу, нагая, в обжигающую воду. На миг остановилась… не дышу… ощупываю дно, не зная броду. А волны, распалённые мечтой, ласкают обнажённые колени, всё выше поднимаясь… Надо мной раскинул Ветер крылья вожделенья, легко играя прядями волос, целуя грудь и тонкие запястья, он повторял настойчиво вопрос: — Ты счастлива? — А ты? — Наверно…… счастлив… И больше не подвластная себе, исчезнув в ослепительной пучине, я с радостью доверилась волне, как нежному и страстному мужчине… Но спрашивало Море в тишине: «Ужель за много лет ты не устала в угоду вечной страннице — Луне — в приливе чувств всё начинать сначала? И жажды до конца не утолив, фатальности событий не нарушив, лакать в изнеможенье сок Любви, впиваясь в человеческие души……» Пусть тают неглубокие следы моих ступней в песке былых признаний: есть горькая привычка у Воды — легко смывать пунктир воспоминаний…

Этот город… Он липнет к телу, тянет щупальцы улиц к горлу. Спрут голодный — он выжрал небо, выпил солнце, и в светофоры вставил прочный железный клапан /надрывайся, стальное сердце!/ Этот город сегодня плакал и бросался дождём на рельсы, бился каплями в твердь бетона — обезумевший шизофреник, подставляя морским циклонам весь израненный правый берег. Он впивался в мозги огнями, потрошил хладнокровно душу, набивая её рекламой — Этот город — он слишком душный. Люди — призраки, ……………………люди тени, Люди- роботы, ……………………люди-зомби. Это город ночных истерик — непредвиденных, внесезонных, словно вирус внедрялся в вены. Я хотела бежать, …………………но тщетно! — небоскрёбов гигантских стены заслоняли собою лето, и стирали в мозгах до байта всё, что раньше казалось важным. Этот город промокшей майкой липнет к телу — ………………он слишком влажный, и глядит с голубых экранов голубым, виртуальным небом — он привык к виртуальным ранам и таким же пустым проблемам. Он не помнит, как пахнет ветер — настоящий, ………………живой, ……………………… соленый. Он забыл, как смеются дети. Он живёт по своим законам — электронным, бездушным, мёртвым. Словно липкая шоколадка он лежит в золотой обертке — опостылевший…… и не сладкий…

Бесы безжалостно, всей пятерней Горло сдавили в отчаянной схватке — Смерть неотлучно ходила за мной И наступала ногами на пятки… Рваную душу, разбитую вдрызг, Сплюнуло в ночь утомленное тело, Взвыла душа с переходом на визг — Как она, дрянь, умирать не хотела! Ивы патлатые в пьяной тоске Стайками шлюх разбрелись по оврагу, С тощих колен, наклонившись к реке, Пили кровавую, лунную брагу… В небе тревожно стервятник кружил — В Вечность открыты пустые глазницы, Завтра гнилые остатки души Выклюют хищные, жадные птицы. Ладно… Терзайте, давитесь куском — Мертвую плоть разрывайте на части, Жрите меня окровавленным ртом, Если так мало вам нужно для счастья. Суки! Такими вы были всегда… Я проклинаю свою беззащитность! Что мне мешало убить вас тогда — В ту человечью, недавнюю бытность? Сил не хватило, сноровки, ума? Может быть, жалость меня одолела? Поздно роптать — виновата сама, Что умертвить вас тогда не посмела. Богово — Богу, а падаль — врагам, Тем, что из трусости жрут мертвечину, В спину стреляют из-за угла И в оправданье не ищут причину. Реинкарнацией новой Весны Жду с того света хорошие вести — Я умерла… Но кровавые сны Снятся и ТАМ…… в предвкушении Мести…… Ад — он и в Африке, кажется, ад, Рай и во льдах так же девственно светел, Март и на Небе — естественно, Март, Мне б до Весны дотянуть… на ТОМ свете …

Блаженны плачущие…… Плачь!!! Терзай сомненьями стихи. Я твой мучитель и палач, И своенравная Стихия… Порывом ветренным Любовь Жестоко выброшу на рифы, Зальет дымящаяся кровь Твои израненные рифмы… Я — шторм, цунами, ураган — Стреножить душу не пытайся! Прошу, отважный Магеллан, Остынь… Не дергайся, не кайся… Себя напрасно не вини В том, что душа кричит от боли — Ты гибнешь в метре от земли, Растратив зря остатки воли… Свирепый, дикий и шальной Мой гордый нрав тебя погубит: Тот обречен, кто под луной Сирену нежную полюбит… Швыряю хрупкие ладьи И в щепки разношу причалы, Топлю с усмешкой корабли… Но мне все мало… Мало… Мало!!! Иду, как грозный исполин, И жизнь, и море по колено! Ты рвешься из последних сил Ко мне… А я морскою пеной Растаю в любящих руках, Исчезну, ускользну… Но снова Ты, подавляя в сердце страх, Меня зовешь… И с полуслова Я откликаюсь за спиной Раскатистым, беспечным Эхо Иль, как насмешливый прибой, Вдруг захлебнусь безумным смехом… Одним движением души Срываю цепи с Небосвода, И выхожу на виражи Высоких уровней Свободы. Нелепо, в общем-то, поверь, Просить пощады у Стихии… Я ласковый и нежный зверь, И никогда не стану Штилем… Затихнет Ветер — ты умрешь — Твой Парус сникнет в одночасье. И с опозданьем вдруг поймешь, Что лишь Стихией мог быть счастлив.

Глаза в глаза — сверкающий металл двух взглядов пересёкся в поединке, и вздрогнул в тишине огромный зал, разбуженный аккордом дерзкой скрипки… Насмешливо смотрю из-под ресниц, ничем уже, по сути, не рискуя… Оставим церемонии, мой принц… Иди ко мне…… ты слышишь? Потанцуем? — ))) Двойной щелчок испанских кастаньет, чарующее соло гитариста…… — Аллё, диджей, убавьте в зале свет, пожалуйста… — )). Роскошное монисто, как молния, сверкнуло в полутьме… Твой взгляд сродни прищуру ягуара. Берешь меня, не спрашивая, в плен, рукою притянув к себе… Гитара играет всё стремительней………… Лицо вдруг вспыхнуло от близости зарею, но стягивает гордости лассо бунтующую чувственность петлею… А в дробном перестуке каблучков слышна чуть различимая угроза, ловлю тебя с улыбкой на крючок, приманкой выбирая запах розы — волнующий, тончайший аромат духов моих в сознанье проникает…… Я сделала внезапно шаг назад, под натиском невольно отступая…… Но тут же обнажённою спиной почувствовала твердь твоей ладони… Ах…… тише… осторожней, дорогой…… не надо так…… пожалуйста…… мне больно… Но тщетно…… Нас сближает каждый миг — глаза — в глаза…… и губы ищут губы……… Ты с трепетной горячностью приник к груди моей под угасанье румбы…………………

Пардон муа… Ваш скромный юнга сегодня, кажется, прозрел… И за мгновенье…… за секунду(!) так к капитану прикипел, что… Ладно… К чёрту объясненья! Уместен тут лишь крепкий мат…… Вы мне по нраву… без сомненья…… —))) И я готова с вами в такт… нет, то есть…… в полном резонансе сердечно-чувственных валов лететь по морю, вскинув парус волшебно-алых, нежных слов… Мой Капитан, мы отплываем…… Я обещаю не бузить, и, если надо, буду драить (что в переводе: просто «мыть») всю эту палубу до блеска, латать и штопать паруса, стоять на вахте, слушать песни, лаская взглядом небеса…… И, по возможности, стараться не затевать на судне бунт (с моим характером-то… братцы(!) ну, это ладно… как-нибудь переживу…… перекантуюсь…) А, если вдруг случится бой (ведь тот не пьёт — кто не рискует) я буду рядышком с тобой… Отдам и жизнь, и папиросы — что ни попросишь — так и знай… И только ты меня матросам, прошу…… как «приз», не отдавай…… —)) Вообще, дурацкая примета: к чему вам дама на борту? Но, если что… вы сразу…… это — меня, как Стенька ту княжну — рррррраз — и выбрасывайте в воду (при мне всегда мой спас-жилет) к тому же я люблю Свободу — и не обижусь, право… нет… —)))) Ну, что ж… поехали кататься! Дай руку…… слышишь, Капитан… Зачем целуешь мои пальцы и шепчешь нежно: «Не отдам……»? Ты не отдашь меня пиратам? И морю тоже не отдашь? О-оо… я прошу…… ослабь объятья — на нас же смотрит экипаж…

Двух лун расплавленный металл мгновенной вспышкою рефлексов пронизывал…… и прожигал всё — от сознания до сердца, когда одна… в кромешной тьме я вдруг почувствовала рядом твоё дыхание и свет тревожно-пристального взгляда… Ночь взорвалась игрой теней, внезапным шелестом и свистом от крыл испуганных мышей — летучих, мечущихся мыслей…… И сонмы духов неземных вошли в меня легко… незримо…… Ты был прекраснейшим из них… В безмолвной, жуткой пантомиме вставал гигантскою скалой, как призрак в чёрном одеянье, склоняясь молча надо мной — красив, загадочен… О, дьявол! И стали трескаться миры — дохнуло ветром сквозь расколы, взметнулись синие костры уже к иному небосклону, чей колдовской ультрамарин — не тонкая полоска спектра, а тень прошедшего сквозь фильтр любви волнующего света… И я забыла обо всём, в плену двуликих полнолуний… Лишь предков дикий, страшный зов в глаза сияющие дунул…… Разверзлось небо… Громкий рык взметнулся к соснам хищной птицей… Я обернулась в тот же миг волшебной, белою Волчицей… Уверенно взяла твой след, что лёг причудливым узором на мыслей хлюпающий снег…… Ещё немного…… Скоро… скоро…………… ты тенью ляжешь под меня, и в наст холодный — отпечатком, горячей кровью окропя снега безмолвного распадка… Но в тайне, сглатывая боль, признать, увы, не будешь волен, что этот стон и эта соль внезапных слёз была любовью……

Сорван голос, и влип в Вечность намертво хрип………… Не трясите за плечи усопших! Стекленеющий взгляд — ни вперёд……… ни назад — оседает в разорванном прошлом…… Не смотрите в глаза тем, кто выскользнул «за» — в непроглядную, гулкую бездну, где ни вашей беде, и ни вашим слезам не найдётся ни смысла………… ни места…… Кровью брызнул рассвет и свалился в траву, как солдат с перерезанным горлом, с потускневших небес оборвав синеву и задёрнув ее чем-то чёрным…… Сквозь пробоины — дым… С развороченных крыш разлетались испуганно птицы…… И один……… средь руин громко плакал малыш, а слезинки дрожали в ресницах… Но не слышала мать — (только-только душа, отделившись от бренного тела, сквозь кирпичный завал просочилась, спеша в мир иной……) Нет! Она не хотела покидать этот сад, опалённый огнём, обожженные пламенем вишни, где сынишка кричал…… умолял об одном: — Мама…… мама, очнись! Ты не слышишь? «Что ты, милый…… я здесь!» — над головкой родной заметалась…… забилась в тревоге………… — Обыщите всё! — Есть! — Рядовой Иванов, — чей-то голос послышался строгий, — сколько тел удалось опознать? — Только два… Я стрелял по указанным целям — вот по этим…… и ближним… соседним домам: тут разруха, а те — уцелели…… — Где же скрылся второй боевик? Не пойму…… Прочешите все здания рядом! — Может, в окна гранату? Хотя бы одну…… — Нет…… успеем…… пока что не надо…… — Кто там плачет? Взгляни…… — Да какой-то пацан…… — Ранен что ли? — А хоть бы и ранен…… Мы, однако, пришли не за этим сюда, чтобы совесть свою лихорадить… — Всё… уходим! Душа посмотрела им в след, и печальным… всевидящим оком на груди лейтенанта какой-то конверт отыскала в кармане глубоком… Пробежалась, тоскуя, по россыпи слов, по созвездиям рвущихся строчек: «Здравствуй, мама…… родная… Я жив и здоров… ……………Как там дочка — Алёнка, ……………………………………сыночек?" ………………………………………… Сорван голос, и влип в Вечность намертво всхлип………… Не трясите за плечи усопших! Стекленеющий взгляд — ни вперёд……… ни назад — оседает в разорванном прошлом………

А жертв мы оба не хотим…… О, кей, мой друг…… так и запишем… Душа твоя — сплошной экстрим, — что рвётся к космосу……… и выше…… — Поехали! Ну, улыбнись…… —)))))))) Пусть носом кровь — от перегрузок — но коль сорвался в эту высь — терпи…… мужайся…… Сесть на пузо всегда успеем, дорогой…… Пять атмосфер иль сто — не важно — сопротивление душой ты оказать обязан каждой… Я придавлю тебя слегка (……………………совсем чуть-чуть…) На грудь — колено…… На горло — нежная рука, и пальцы сдавят постепенно твоё сознание…… Мой Бог! Ну, вот он минимум желаний: для счастья нужен просто вдох — обычный вдох…… Я ослабляю стальную хватку: ………………подыши… — ))) Прекрасен ты — глоток свободы! Но, нет…… не надо…… не спеши опять лишиться кислорода…………… Во тьме прильну к твоим губам — и вновь дыханье перекрою, без сожаления…… да-да, лишаясь власти над тобою…… В горячих, ласковых руках теряю волю…… и слабею… Нет, больше я не в силах… аа-ах…… оказывать сопротивленье… Отныне ты — мой Господин… Живи…… люби, повелевая…… А жертв мы оба не хотим, но всё ж я стану самураем — чтоб за хозяина отдать и жизнь…… и дух на «три — четыре»… Тебе, мой Бог — повелевать… А мне в итоге — харакири… Нет, жертв мы оба не хотим — рабы высокой Амплитуды… Вся твоя жизнь — сплошной экстрим… Моя…………… Сказать? А ты подумай… —))))

Сосновый дух……… ………удар под дых…… — Рывками…… У-уууххх!!!! (а там обрыв) — Обходим!! (траверс… кормовой……) — Куда ты?!!!! Ё-ёёёё……!!! Над головой Оскал воды…… Оскол… ки… дня……… Ошметки чув-ств… И по… к-камм… ня-м… м-м… Сознанья прочный монолит Расплющен…… Выдолблен…… Разбит………… Секунд неистовый поток, Минуя шейный позвонок, Ломает выдержку реки, И каяки — как поплавки — Летят стремительно вперёд (а там опасный поворот — шизофренический вираж…) Река и люди входят в раж! — Да, к черту мысли про обнос! Пройдём легко… Готовьте трос! — Серёга! Ты на перехват… (вниз по течению стоят Хранители) — храни их Бог… А небосвод давно оглох От рёва бешеной воды… — Держи весло…… Греби… Греби!!!!!!!!!!!!!!!!!!! Хрустальной крошкой Брызнет страсть В реки оскаленную пасть И мощный, многотонный рык Войдет под ребра, Точно клык — Заточкой сколотых камней… — Водоворот! Левей…… Левей!!!! Лишь чуть замешкался каяк — Волны увесистый кулак Швырнёт… (навалится на грудь Река всей массой) — Не вздохнуть… Но надо выдержать удар…… Рывок…… Каяк… Вода… Стоп-кадр…… Сжигает бешеный азарт Под спас-жилетом миокард, И даже ледяной поток Не в силах остудить его………… Как спиннинг — радуга-дуга, Вдоль трассы скачут берега, И в шумном ореоле брызг Я в сотый раз иду на риск…… И в сотый раз вступаю в бой — Нет, не с водой — с самим собой… ……………………………… P.S. Мы оба к вечеру устали…… Река сдалась (а я — едва ли…) Теперь она, найдя равнину, Покорно ляжет под мужчину — И будет ласковой и нежной, Доступной, щедрою, безбрежной……

Ветров вселенских звездный шквал, Срывая с волн могучих пену, Приворожил Околдовал Пленил (!) Мятежный дух Сирены… Истомой сладкою проник В пьянящий Голос Нежным тембром — И светлой струйкою родник Забил легко…… самозабвенно…… Сирена пела…… Бег веков — Как свежий выдох океана, Она манила моряков — Колумбов, Дрейков, Магелланов…… Галактики срывались с мест, Сердца стучали, Вожделея, Но как-то раз великий Зевс Прислал к ней в гости Одиссея……… Красив, как Бог… Могуч… Умел…… Хрустальных волн, разрушив стены, О, Одиссей, как ты посмел Похитить сердце У Сирены? Впервые с губ сорвался стон… Жестокий рок — Колдунья знала, Что всех, кто был в нее влюблен, Она невольно убивала… Взметнулись в небо паруса, В лучах рассвета Пламенея, Бриллиантом дрогнула слеза, Раздался голос Одиссея: «Я подношу к твоим губам Мою изношенную душу, Возьми, Оставь мне новый шрам — Я все стерплю……… И не нарушу Священной трапезы твоей………» Он обречен…… Сирена пела……………………………… «А я? Я буду всех нежней — шептал герой — Ты так хотела………» На капитана моряки Глядели, слыша отголоски Любовной жалобы, Тоски — Но уши их залиты воском…………… В плену губительных страстей, Поёт Сирена (или плачет…………) К ней руки тянет Одиссей……… Но тщетно — Он привязан к мачте…………… Корабль сменил мгновенно курс — Команда налегла на вёсла, Презрев пленительный искус, Смеются радостно матросы……………… В глазах Колдуньи Страх и боль…………… Порвется нить — От сердца к сердцу………………………… Суровый ветер слижет соль С холодных губ — И не согреться, Не видеть больше этих глаз, Любимых рук не ведать ласки… Петляет судно (левый галс…) А дело движется к развязке……… Еще страдает Одиссей, Томим невыносимой жаждой, Разлуки миг — Как сто смертей, И он убит, раздавлен — каждой…… Вдруг тишина…… Погас мотив… Рассеялись, как дымка, чары… Любовь, в себе похоронив, Колдунья Молча умирала… Торжественно и не спеша, Под вечный шелест легкой пены, В ночную тьму Ушла Душа Влюбленной, Ветреной Сирены…

Мы первый раз с ней встретились нежданно на кладбище пятнадцать лет назад у каменной плиты с гравюрой: ………………………………… «Анна» и контуром печальных стёртых дат… Мой дух витал меж небом и землёю. В живых уже не числившись давно, туманом белым …………в пристани Покоя я медленно скользила меж крестов, росой в ветвях сверкала ранним утром, беспечно наслаждаясь тишиной. Как вдруг пришла Она…… И почему-то подумалось: «Она пришла за мной………» Старушка в ветхой, латаной одежде склонилась над могилою… и тут единственный, застенчивый подснежник с улыбкой положила на плиту. Я вздрогнула…… очнулась…… Вспышкой счастья откликнулся в душе её визит. — Ты будешь петь! — сказала она властно. — Лишь только петь? А жить? Я буду жить????!!! Но Муза (а ведь это была Муза) исчезла, растворившись в тишине. Подснежник лёг на сердце тайным грузом — пророчеством, оставленным земле. Как петь? Когда не грунтом двухметровым, а Вечностью раздавлена душа? Свой первый стих — бесплотный и бескровный, я всё же написала, не дыша… В нём рифмы растекались жидким воском оплавленных свечей «за упокой», и буквы, как искусственные розы, в венки ложились зыбкою строкой… Восставшая из тлена и из праха, я призраком бродила меж людей, вжимая в плечи голову от страха на сцене слишком шумных площадей… А ночью утомлённо возвращалась в привычный мир кладбищенской тоски и как бы там ни билась, ни старалась, писала только мёртвые стихи… Но время шло…… И как-то раз под вечер Она опять тайком пришла в мой дом — в другой одежде, и в другом обличье, но голос…… этот Голос так знаком! — Ты выстояла в первом поединке и смерть преодолела…… Но держись! А хватит ли тебе ума и силы взвалить на плечи просто слово «Жизнь»? Входи в неё! Врезайся теплой плотью до дрожи… до озноба… до нутра…… гвоздём, вбивая душу между строчек, чтоб кровь из них реальная текла, чтоб ранами на сердце обнажённом сочились бы пороки и грехи, как язвы на лице у прокажённых. Я вновь тогда засела за стихи… Холодными, метельными ночами, рукою неуверенно скользя по белому листу, не замечая, как день сменяла новая заря… А нынче Муза вдруг явилась снова, и пристально в глаза мне заглянув, спросила очень тихо: — Ты готова последнюю черту перешагнуть? Взволнованна, я медлила с ответом… Как вдруг сквозь щели призрачных миров повеяло волшебным, тёплым Ветром, и тут же сотни тысяч голосов взорвали мой уют… Я онемела и в ужасе отпрянула, но Мир уже врывался весело и смело потоком новых образов и рифм — безудержных, счастливых, многогранных, как самый чистый, звонкий детский смех…… И Муза мне шепнула: — Слышишь, Анна, а сможешь ли осилить слово «Свет»?

Нет, не любви(!) — …………………безумия прошу… Ты спрашиваешь, Отче: ………………………… «Как посмела?» Всё чаще и безбожней выхожу за выступы, за грани, за пределы…… Я — Музыка, пробившая заслон, слетевшая с бобин или с катушек, взорвавшая волной магнитофон, где плёнкой допотопною задушен хрипит и содрогается июнь в предсмертной какофонии конвульсий, а я, осатаневшая от пуль, держу у Вдохновения на пульсе кровавую, пробитую ладонь и чувствую в сбивающихся ритмах до крика обжигающую боль… Но Музыка жива(!)……и не убита…… Выплёскиваясь алою рекой, пульсирует, волнуется, клокочет… И вот уже июнь, как заводной, смеётся надо мною…… нет(!) — хохочет… Безумия…… ……………безумия молю!!!!!!!! Растерзанная вешними ветрами, красивая и смелая стою, с восторгом ожидая Урагана… Затворница — Стихия из Стихий, отпущенная Господом на волю… Теперь уже поди останови стреножь меня, безумную, попробуй! Никто ещё доселе не пылал огнём таким, помноженным на годы слепого заточенья между скал алмаза в кулаке пустой породы… Где в жутких катакомбах у ядра расплавленных пластов земного шара душа моя нетленная ждала и срок свой непосильный отбывала… Вбирая постепенно в плоть и кровь энергий фантастических громады, я выстрадала, вырвала Любовь из глотки опостылевшего ада. Мой Голос смог впитать в себя весь пыл и рокот содрогнувшихся урочищ… Восставшая из праха и могил, я вышла на поверхность поздней ночью — изранена…… шатаясь на ветру… Блуждающим в растерянности взглядом смотрела на огромную Луну… С души моей последним камнепадом и комьями с разорванных одежд земля слетала в пыльном ореоле … А воздух был так холоден и свеж до дрожи…… …………до отчаянья… ……………………………до боли… Постигнув философию Огня, взметнулись ослепительным фонтаном мелодии, настигшие меня, и песни потекли горячей лавой… Волнуясь, обжигая мне язык, как кровь, от напряженья хлынув горлом, они вдруг трансформировались в крик, созвучный оглушающему горну…… И тут же вдохновенно и легко, вплетаясь в ослепительное соло, над миром зазвучал Небесный хор — возвышенно…… …………………прозрачно…… ……………………………невесомо, чьи звуки набирали высоту ………………и тайную неведомую силу, являя мне такую чистоту, что слушать их без слёз невыносимо… Нет, не Любви… ……………безумия прошу(!) — стремительную силу Урагана…… Лишь так в своих ладонях удержу весь Космос, разлетевшийся на гаммы, на тысячи симфоний и сонат… Дай Бог не обессилить, не оглохнуть и Музыкой пленительною стать, ветрами вышибающею стёкла……

Я хочу быть мужчиной… и жить в девятнадцатом веке, На задворках Парижа, в какой-нибудь старой хибаре… Только холст и мольберт…… да шампанского бурные реки — Холостяцкий притон в никотиново-пьяном угаре…… По субботам (не чаще) — толпа разношерстной богемы, В воскресенье — похмелье…… А к вечеру — творческий поиск В духе: быть иль не быть — тупиковость бредовой дилеммы, И попытка успеть на ночной, проезжающий поезд: В никуда…… просто так…… от себя… от судьбы убегая…… До бровей, нахлобучив нелепую, старую шляпу, Вдохновенно бродить по пустым, неуютным бульварам, Исподволь различая единственный, трепетный запах — Запах женщины: самки… замызганной прачки… графини… Проститутки… студентки… красавицы с нежною шеей: Все они для художника — Музы……… Святые……… Богини… — Материал для еще не рожденной пока Галатеи………………… Будет флирт…… После — исповедь женской души да объятья… Тесный сумрак купе или номер в дешевом отеле, И порыв Вдохновенья на узкой, скрипящей кровати — Просто проба пера на горячем, податливом теле………… Только утром не надо… О, Господи…… правда, не стоит Заводить разговор о женитьбе и прелестях брака… Ночь прошла…… Возвращаюсь в своё… холостое(!) Одинокое логово — счастье какое, однако!!!! Всю неделю теперь, перепачкавшись по уши в краске, Забывая поесть… расчесаться…… одеться…… побриться, На невинность холстов, вожделея, смогу изливаться Легким семенем грёз…………… …………(не судьба мне мужчиной родиться —)))))))

Мне предлагают дружбу…… …………………………Боже мой! Смеюсь…… Нет, просто падаю от смеха…… Любовь — безумство? …………………Ладно, шут с тобой…… Уговорил! Но сам ещё не въехал в итог душеспасительных бесед (внимаю им…… и медленно зверею…) «Жизнь — мимо прёт…… а будущего нет…» — ты правда веришь в эту ахинею?!!! Так… погуляй…… расслабься…… подыши, в последний раз исполненный покоя……… Ты жаждал новой встряски для души — что ж будешь биться в стенку головою…… Привет соседям! (тем, что за стеной) Коль спросят: от чего такое буйство? Ответь им, мол, друзья, такой ценой веками люди платят за безумства, башкою вышибая кирпичи (и это в дополнение к ущербу, что ты ещё пока не причинил, но причинишь кому-то непременно…) Всё впереди: помеченный висок (вот здесь войдёт…… а тут, наверно, выйдет, ах, нет…… чуть-чуть левей… наискосок…… без промаха…… ……………рассчитано… …………………………навылет……) Ну, это так…… ………………оценка перспектив…… В конце концов, мы можем увернуться — и весело…… ………с улыбкою сойти с трагичного намеченного курса… Трагедии — ………вот здесь уже сидят………… Комедий в жизни тоже — ………………………… выше крыши…… И так достал предвиденный расклад, что хочется пойти на риск, ……………………………… но выжить… И Счастье пить с ладони у Любви, захлёбываясь чувством небывалым, с надеждой провожая корабли, гружёные страстями, от причала…… Беспечно… …………обезбашенно…… …………………………легко……… сорваться на фрегате в кругосветку на поиски волшебных островов и столь же необычных континентов…… Любовь — безумство? Да!!! Конечно, да!!!!!!!! А жизнь невероятно интересна, когда идёшь по ней — в руке рука…… Итак…… Безумству храбрых — эта песня……

Кровь…… вязкая…… капает С кисти масло — (просто…… алая… алая… краска……) Боль…………………………… Площадь Пуэрто-дель-Соль… В главном соборе сеньоры Молитвами дышат… — Что с Вами, Гойя? — Он ничего…… не слышит……… Солнце — пробелами — белыми…… В призме причудливый спектр Страха — Радуга Абсолютизма……………… Маха — Дань обнаженной натуре. (герцог — рогатым мужем — смотрит с портрета: работа Гойи). Ужин Подан на две персоны… Море Рвёт на себе рубаху ветра (муссона)…… Маха — Нет, герцогиня Альба (совсем раздета) Сладко уснула в объятьях Таланта… Лето…… Всё, что с земли было поднято Разумом гения — Свято! Вы непорочны, моя герцогиня! (вата — о, глухота, что окутала разум навечно!) Спи, моя Маха, невинно…… спокойно…… беспечно……… Я искуплю каждый миг Твоих грехопадений………… Спи, Каэтана, — Шептал обезумевший гений…… Кисть повторяла изгибы Прекрасного тела — Каждую родинку, Каждую впадинку…… Смело (!) Дерзко…… стремительно… (точно до тени…… до блика…) В полупрозрачности кожи Тепло сердолика……………… Нежная грудь чуть вздымается — Женщина дышит. Море шумит за окном (но художник не слышит………) Страсть овладела Могучей, бунтарской душою — Гойя — ты раб, Что обласкан своей госпожою! Где твоя гордость, Упрямство испанского мачо? Выдержка…… мужество…… твердость? (…он…… кажется…… плачет…) Сердце Мадрида Светилось кострами привычно, Суд инквизиции скор на расправу (известно…) Гойя бунтует — Сарказмом альбома «Капричос» — Смело… Талантливо… Ошеломляюще дерзко! Годы прошли — Под пятой Бонапарта испанцы… Кости хрустят У бесстрашных испанских идальго. Гойя бунтует в картинах — «Расстрелом повстанцев», Но остается рабом Ослепительной Альбы……… Разум уснул, Порождая голодных чудовищ — Страшный Сатурн Пожирает свое же потомство… Капают с кисти Горячие капельки крови — Алая краска — Безумной Любви Вероломство……………

Мороз крещенский. — Пей, старик. Да сколько ж надо выжрать водки, чтобы согреться хоть на миг? А на закуску — ни селёдки, ни хлеба нет… и…ни шиша…… Центральный парк сверкал огнями. там… на задворках два бомжа бутылку дружно допивали. — Ну, ладно, брат…… на посошок — да я пойду. Глянь… минус двадцать. — Уходишь, парень? Ххх-х-хорошо… — А ты? — А мне… куда податься? — Бывай. На парк спустилась ночь. Сковало дрёмой карусели. И вдруг…… мелодия…… точь в точь мотив знакомый ……еле-еле Откуда-то издалека о, нет… почти из прошлой жизни такая светлая строка: «Жил был художник……» …………………рвались мысли. Крепчал докучливый мороз. И, побеждённый алкоголем, старик упал. Река из роз врывалась в душу сладкой болью. Текли слова из темноты о чудаке, что смог когда-то «продать свой домик и холсты……» Безумец! Стоила ли траты минута радости…… одна(!) какой-то взбалмошной актрисы? Не правда ль, странная цена: за «море роз» платиться жизнью. Старик лежал, открыв глаза, а звёзды падали, сверкая, в хмельную душу… Вдруг слеза одна…… горячая…… скупая последней точкою над «i» скатилась в таинство финала… Он умирал… …………Но он любил …давным-давно ……………………И алых-алых десятки ярких, ………………дивных роз дарил с улыбкою любимым. Вдруг поезд Жизни — ………………………под откос… Не всем, увы, хватает силы, в минуту горя встать с колен, не очерстветь, …………не опуститься. Последней строчкою куплет упал израненною птицей. А утром в ворохе газет пестрели скорбно объявленья: «В центральном парке человек ………замёрз …………………в глубоком опьяненьи……»

Как доверчива — к вечеру. ………… Ближе к ночи — порочна. Превращается в женщину из подростка. Морочит, непутёвые головы ………мимолётным мужчинам. Взгляд — холодное олово. ………………Тело — нежная глина — (так податливо… пряно…) А в Париже… …………………в Париже ветер дерзко и пьяно ………………обрывает афиши, и газетные сплетни в раскалённом эфире полосуют, как плети, её светлое имя. Она курит до пОлночи, ………………и в оконном проёме пальцы снова беспомощно ……………………чертят контуры боли по стеклу запотевшему… ………………Холодком — по запястьям… Голос с трещинкой, севший …………что-то шепчет ………………………о счастье… И прозрачными струями утекают бульвары, дождь небесными струнами ………………метит гриф тротуаров. Это хмурое, тусклое …………………утро в старом отеле, как любовь по-французски — ………………………без последствий и цели, как круги под глазами — ………………………отпечатки бессонниц… И к тому ж в наказанье этот голос… Ах, Голос! Он дрожит и срывается, ……………………словно птица с обрыва… Он, как флаг развевается …………………Он — подобие взрыва. Как призывы набатные — …………………и ему рукоплещут(!)… Сильный, ………………дерзкий, …………………………крылатый он — нежный, ……………трепетный, ……………………………вещий… А она — слишком грустная ……………………и по детски-стыдлива — как продрогшая Музыка, ………………………отдаётся мужчинам. В ласке черпая силы, согревая ладони. Шепчет: ……… «Милый мой…… милый, …………………………что ты знаешь о боли?» Снова клавиши скалятся — ………………………как на холоде зубы, нервно клацают… …………………Давятся …………………………………медным пафосом трубы. И пестреют афишами ……………………облетевшие скверы. Снегопад над Парижем…… ……………………………и …………………ожиданье премьеры…

Стану твоим проклятьем… ……………………………(милый, я не хотела……) ……Лёгкое чёрное платье… …………………Гибкое нежное тело… Ветер раздует пламя… Огненным океаном Испепелю желаньем…………… …………………Пыткой твоею стану…… ……Выстудил чёрный Космос ……………………душу мою, любимый…… Я расплетаю косы……… ……………………Я обнажаю спину……… Дым в зеркалах — ……………Размыто светлое отраженье… Губы твои — избыток ……………………горечи…… наслажденья… Март лихорадит запад — ………………………Звездных дождей предтеча…… Платье…… скользнуло на пол…… ………………………Ты мне целуешь плечи…… ……………………………Родинку на запястье… Нежность — душистым хмелем…… Ласка — ожоги страсти на обнаженном теле… Жажду познавший странник……… …………………Слышишь? Напейся вволю……… Чувство мое — изгнанник, ………………………обремененный болью… …Пей меня, мой хороший……… …………Стон — родниковым всплеском… Пей мою душу… кожей…… ……………взглядом…… губами…… сердцем……… Глаз васильковых омут…… ………………Мыслей твоих нескромность… Нет…… не тебе… другому — ………………………… …я оставляю гордость… Нет…… не тебе… другому — …………………девственную стыдливость… И…… не тебе… другому — ………………………я в этот раз приснилась… Ты же — не сон……… не грёзы — ………………явь моя……… наважденье… …………………………В теле весеннем грозы — …………………………………радостное смятенье… Соком прольюсь горячим………… …………………Крик мой — ночная птица… Сердце желает…… плачет……… ……………………………Дай мне тобой напиться… Рвется дыханье…………… ………………………таю……………………… Тело твое — пучина… ………………………………падаю……… …………………………………………исчезаю…… ……………………в ласках твоих………… ……………………………………………………мужчина… ……………………………………………………… …………………………падаю………………………… ……………………………………………………… …………………………………………исчезаю…………… ……………………………………………………… ……………………………………в………… лас-кааа-ах……… …………………… тво-ииии-их

Свежесодранной волчьей шкурой расстилалась под небом степь, И луна, озираясь хмуро, …………исподлобья сочила свет на поля, на луга, на горы …………жёлтой патокой тишины, а ветрА оголтелой сворой рвали рощицы за штаны… Два патрона…… один — навылет… Смерть — волчице… Охотник — рад…… Сучье племя — собаки — взвыли, нервной дрожью смирив азарт… Дымом — кровь… ……………преисподней — пасти… Тушу — в сани…… ……………и перекур……………… Много ль надо ловцам для счастья? — пару-тройку звериных шкур, да уйти к потайной избушке — слушать ветер в печной трубе… По сто грамм… Ну, а после тушу освежовывать на дворе… Как вернЫ и точны движенья — нож легко полоснёт живот, пальцы быстро… без напряженья между ребер скользнут и вот на ладони кровавым сгустком сердце волчье… — Ко мне, Дружок! Хочешь мяса? Попробуй…… вкусно…… На вот…… ешь…… Ешь, сказал…… щщщенок! И слюной истекая, жадно, торопливо вгрызался пёс в мякоть волчьего миокарда, кровью вымазав теплый нос…… Вдруг незримо… в лицо убийцы недоверчиво…… с холодком заглянула душа волчицы Дрожь — по телу… И в горле — ком…… — Что-то ветром подуло… чуешь? Эй, Дружок…… заходи-ка в дом… Хрен с ней… с тушей…… доосвежуем… как-нибудь не сейчас…… потом… Поплотнее захлопнув ставни, он не видел, как в лунный свет, серпантином вплетался странный, незатейливый, волчий след — так Душа уходила к звёздам, унося с собой тайный груз, чтобы вечером зимним… поздним…… источать колдовскую грусть… И с тех пор по ночам не спится ни охотнику и ни псу — голубые глаза Волчицы льют с холодных небес росу… Сколько вызрело полнолуний! Сердце мается — вой не вой: не забыть той Волчицы юной — видно, душу, взяла с собой………

Явись ко мне, Единорог, мечтой из высшей полусферы, как ураган, …………сбивая с ног ханжей, слепцов и лицемеров. Взрывая ночь фонтаном брызг, из глаз выплёскивая море, пади передо мною ниц (пока ещё по доброй воле). Но нет, ты горд! И сгоряча, в пылу пьянящего азарта, как будто бы не замечал, что жизнь поставила на карту и честь, ………и совесть, …………………и покой. Но чувства требовали боя! Ты вызывал меня на бой и нарекал его Любовью… Из фантастических миров в мой дивный сон входил Мужчина — могучий, как Единорог, земной — но лишь наполовину… Глаза в глаза! Снопы лучей взметнулись ввысь волшебным светом. Ты в непокорности моей искал мучительно ответа, держа на расстоянье рук. А почему? Уже не важно… Мы не заметили, как вдруг сошлись жестоко в рукопашной… И я отпрянула на миг, едва лишь ты коснулся кожи, а с губ твоих сорвался крик — крик побеждённого, о Боже! Как будто брали на излом мои горячие ладони… и этот крик… и этот стон — в них столько счастья… или боли? От раскалённости среды огнём сияли крылья Ветра. Ты целовал мои следы, познав во тьме влеченье Света… И с шумом падали к ногам цветные струи водопадов, мы шли с тобой по облакам, мы шли с тобой……… с тобою рядом………… Так целомудренно близки, сливаясь душами до боли, и так бесстыдно далеки, «до счастья» слиться не позволив… Инстинкты плоти, укротив, я оказалась недотрогой, во имя истинной Любви, смиряя нрав Единорога……

Бессильна, ……………немощна ………………………душа сочилась влагою проталин, а снег февральский, не спеша, за слоем слой ……………………скрывая раны, её прилежно бинтовал — так бескорыстно милосерден, она ж водой из-подо льда глядела в розовое небо, вбирая теплые лучи сквозь призму тающих кристаллов, сковавших звонкие ручьи ………………………давным-давно. О, как устала томиться в сумрачном плену седых, ………безжалостных морозов душа, ………в предутреннюю мглу с ветвей берёз роняя слёзы. Живым, ………мятежным родником, в миг обезумевшим от боли, она металась подо льдом — и день, и ночь ………………рвалась на волю. Ей нужен был один лишь вдох свободы, ……………света, ……………………кислорода. Вдруг шквал разбуженных Ветров дал знак к началу ледохода. И сотни трещин в тот же час опасной, …………тонкой паутиной взорвали дремлющий каркас! Весна невидимым пунктиром на карту властно нанесла границы всех своих владений: Взгляни вокруг — …………………им нет числа. Земля охвачена смятеньем…… Неровным пульсом родников стучит в висках …………………мотив знакомый: Пришла Весна!!!!!!!! Пришла Любовь!!!!!!!!!!!!!!!!!! Природа скинула оковы — и, словно Женщина, с колен восстала в солнечных одеждах над миром… Будь благословен в ладонях крохотный подснежник……

Я шла и думала о НЁМ Под тихий шелест снегопада. Рождённый вещим январём ОН был всегда со мною рядом — В поступках, помыслах, мечтах, Как голос совести и чести… Я разбивалась в пух и прах, А Он кричал: «Прошу, воскресни!» И воскресала(!)………друг мой…… брат… А нынче…… нет, ты глянь, Володя, Какой волшебный снегопад! — Как будто соткан из мелодий, Из белых нитей тишины… Но вдруг внезапное: — Паскуда…… — Хорош лягаться, пацаны! — Не бей в живот, сказалллл…… Иуда… Под сенью тоненьких рябин, Чуть-чуть левее от дороги Сцепились в драке пять мужчин… — Колян, уходим… Делай ноги!!! Момент… И снова тишина… Лишь снег в крови…… да чьё-то тело В сугробе скрыла темнота. Я подошла к нему…… присела, Склонясь над сумрачным лицом (ещё живого или трупа?) Он застонал… И этот стон Вогнал в озноб меня и в ступор. — Ну, что ж ты так? Крепись, дружок… Постой…… откуда столько крови? — Санёк пырнул меня ножом…… Ищу мобильник свой… и номер: (Ноль — три). Мы оба стали ждать Во тьме приезда «Неотложки», Пытаясь рану пережать, Чтоб боль утихла хоть немножко.. Роняли редкие слова: — Чего дрались-то вы? — По пьяни… Татьянин день… Весь день братва Глушила «Путинку» за Таню… — И это всё? — Что значит всё? — А за Высоцкого не пили? — А надо было? Ёёё-моё… ведь мы о нём совсем забыли! Мой подопечный вдруг ожил И, морща лоб, припомнил строчку: «Где я вторую рюмку пил? Не помню, нет…… дошёл до точки…» Я засмеялась: — Да, братан… твоя цитата прямо в тему… Но он вдруг снова застонал. Рука внезапно ослабела, И не прощупывался пульс … — Мне не хватает кислорода, — Он прошептал: — «Но я вернусь… конечно…… не пройдёт полгода…» — Молчи… молчи…… не шевелись! Ах, что же «Скорая» не едет? — «…ты докричи……… ты не таись… дождись меня…» — он снова бредил… И вот, сигнальные огни! Я потрясла его за плечи: — Ауу-у……… ты слышишь …оживи! Он прохрипел: — «Ещё не вечер…» …………………………… Ну, что ж……… а дальше в аккурат Его умчала «Неотложка». Лишь безмятежный снегопад Ковром стелился на дорожки. А я всё думала о НЁМ — О том, кто был, как прежде, рядом И год за годом, день за днём Склонялся тихим снегопадом Над каждым, кто упал ничком, Слетел в кювет, сорвался в пропасть — Он поднимал их, а потом Они вслепую шли на ГОЛОС. Он вёл на Свет из темноты. Он «видел дно», но звал к Вершине… Как луч неведомой Звезды, Зажжённой Ангелом над ними…

Еще раз убедилась: жизнь — театр…… Комедия! И знаю наперёд, Что с виду даже честный Гладиатор Вам в спину нож всадить не преминёт… Бегу…… бегу…… бегу (!) С полей сражений — В любовных битвах первый дезертир… Готовая к бесславным пораженьям, (да, кто бы… что бы… там не говорил) А чувства мне кричат: «Какого чёрта?!!! Мы отступаем? Это ли не сон?» И я с усмешкой отвечаю…… гордо: «Мы отступаем…… да…» —)) Позор…… позор!!! А за душой стена заград-отрядов, Где шаг назад потерями чреват… Ну, ладно вам… Пугать меня не надо И тыкать в спину черный автомат… Я все равно сбегу…… (……куда???????? не знаю……) Во мне сидит ужасный паникёр — И он…… подлец…… ох, крыса тыловая, Не хочет быть расстрелянным в упор…… Да что там…… я почти что, как Кутузов, Команды изрыгаю свысока — Видали мы в гробу этих французов… Гори ты синем пламенем, Москва!!! — Всем отступать!!!! («На зимние квартиры?») На зимние, браток…… ты угадал…… Хвала и честь почетным дезертирам!!! (ведь Бонапарт в итоге…… проиграл…… —))) Я помню эти мудрые уроки… И знаю, что в Любви — как на войне… Сдвигаю предначертанные сроки, А после…… въеду в город на коне — На белом…… восхитительно-крылатом Гарцующей Воительницей Чувств — Сбежавшей… но вернувшейся обратно Беспечной королевою Искусств… У ног моих богатые трофеи, Знамёна покорившихся врагов, (ах, Боже мой… я их почти жалею…… нет, правда…… вот те крест… без дураков… —)))) Шучу-шучу……(по ходу отступая) — Стратегия и тактика ясна — Заныкалась…… легла на дно… зеваю…… (а в воздухе… а в воздухе Весна!!!) Нет, так нельзя… ну что это за нафиг? В засаде просидеть апрель и май? Какой-то ненормальный… скучный график…… А мне лихие битвы подавай…… Эх, зря пропела оду отступленью…… Весь этот бред — сплошной самообман…… Стоп…… вижу цель(!)…… Еще одно мгновенье — Беру её… как прежде…… на таран…… —))

Безумие сознательных разрывов! От гибели своей на волосок я леску чувств рванула что есть силы и нагло усмехнулась Вам в лицо. Вот истина: где тонко — там и рвётся. А мне хотелось знать наверняка какому натяженью поддаётся короткая банальная строка: «Я Вас люблю» — ……… и пробую на прочность незыблемость волшебных, тёплых слов. Разрыв в строке: ……………… «Я…… Вас…… люблю…» Хохочет и плачет уязвлённая любовь. Но северный, холодный, шквальный ветер огонь свечи безжалостно задул. Он, кажется, …………… готов уже ответить за чувства непредвиденный разгул. Подобно обезумевшей стихии, с землёй ровняя замки из песка, в безудержном, ……………… неистовом порыве гляжу на мир надменно, …………………………свысока. Не знаю, что за бес в меня вселился? И хохотом разбуженная ночь в глазах моих уже не отразится единым целым — …………………мне не превозмочь желанья превратить её в осколки, попутно рассекая руки в кровь. Я буду своенравна… ………………………и не только: я буду беспощадна вновь и вновь, терзая Вас, ……………испытывая, ……………………………раня, отталкивая, …………………мучая, ……………………………казня. Нелепо: загасив водою Пламя, я вновь прошу о капельке Огня. Пусть ваше право — ………………холодно и строго взглянуть на мой бессмысленный каприз, но как узнать, скажите, ради Бога — насколько Вам желанна Эль Таис? Насколько дорога я Вам, мой милый? Что — ваше чувство? ……………………… Сон ли наяву? Безумие сознательных разрывов! Как больно рвутся струны… Но я рву……

Да…… стой вот так — безмолвным монолитом… Сложи спокойно руки на груди……… В ночную тьму сквозь дождь метеоритов внимательно и пристально гляди……… Мне кажется: ты вырублен из мрака — загадочный, гигантский исполин, плечом подпёрший плоскость Зодиака… Пусть рухнут небеса, а ты иди… Иди ко мне по розовым осколкам разбившихся, хрустальных облаков…… Босым ступням не больно и не колко…… Невольно рассекая ноги в кровь, ты больше не чувствителен к порезам… Волшебным, синим пламенем объят, внезапно признаёшь всю бесполезность борьбы со мной, впуская в душу ад — сознательно, с насмешливой улыбкой (ирония — последнее из средств — путь к укрепленью духа перед пыткой…) Зачем среди созвездий ищешь Крест? Дай мне ладонь — я выжгу поцелуем отметинку на линии Судьбы — и шёпотом промолвив: «Аллилуйя» — примерю гвоздь…… Вбиваются столбы в кровавый грунт бессмысленной Голгофы… Растроганно склонюсь к твоим ступням с таким благоговением глубоким, как если бы была у алтаря… Блаженная… С невинною улыбкой я крепко привяжу тебя к кресту…… Кувшин с водой? О, нет… во время пытки к губам твоим воды не поднесу…… И пусть ты, распинаемый Любовью, от жажды обезумешь, милый мой… Не сжалюсь… Лишь посмертно к изголовью поставлю две свечи за упокой…… Две жизни… Две судьбы…… Две параллели…………… Смерть одного всегда клеймит двоих — коль эти двое с дерзостью посмели единым целым стать хотя б на миг… Но верю, что небесным Провиденьем даруется, спустя всего три дня, влюблённым душам Рай и Воскресенье, и Вечность… в синих всполохах Огня…

Помолись обо мне, мой милый — чтобы к сердцу от сердца — нить. Мне самой не хватает силы у Небес за себя просить. В старом храме затепли свечку — пусть заплачет горячий воск, сразу станет немного легче от его непритворных слёз. Встань тихонько у аналоя. Слушай Небо…… и не дыши…… Разгорится в твоих ладонях огонёчек моей души… Затрепещет…… забьётся птицей. Не спугни её, мой родной. Не спеши обо мне молиться — просто так в тишине постой. Ведь уже ничего не нужно… Даже если десятки вёрст разделяют родные души, всё решает горячий воск, растекаясь легко и просто в подреберье волной тепла — где осталась лишь пепла горстка сердца выжженного дотла. А потом уходи из храма — к морю… к солнцу… к озёрам… в лес… и тихонько подуй на раны обнажённых, чужих Небес… Я давно разучилась плакать — слёз не стоит любая боль… Но откуда ж тогда, однако, на щеках эта злая соль? Так предательски… и некстати… Нет, наверное, просто дождь подарил мне немного капель и холодных ладоней дрожь. Захотелось утешить Небо тихим, ласковым: «Не грусти…» Но у Бога свои проблемы и причины для слёз свои… Я молюсь о тебе, мой Боже. Чтобы к сердцу от сердца — нить. Ты ведь тоже…… конечно, тоже греешь Душу теплом молитв… Так же просишь хоть каплю ласки у погрязшей в грехах Земли, так же искренне веришь в сказки ищешь чуда и ждёшь Любви. Что тебе пожелать, хороший? Отче, милый… Скажи, как быть? Мне ведь тоже… ты веришь(?) тоже не впервой за тебя молить… И ещё за того, кто веря, где-то там, в полусотне вёрст — мою душу в ладонях греет, плавя нежности тёплый воск.

Тебе я сердце не отдам …… ……………………………нет, не отдам… (и ты поверил? —)))) Смотри, нагая Красота …………………униженно стоит за дверью… Впусти её…… коснись рукой………… она — лишь прах…… и призрак ночи… Я не нарушу твой покой ………………до той поры, пока ты хочешь быть просто бликом на холсте ………………в моём истерзанном сознанье, слагая гимны Красоте — где преступленье наказаньем ………………не искупается подчас — …………………всё сходит с рук легко и быстро, где грех сверкает, как алмаз, а святость — хрупким аметистом ………………загадочно меняет цвет в тревожном хаосе оттенков… и на вопрос готов ответ ……………(ведь все мы искренни в застенках — под пыткой страсти роковой, ……………………на дыбе чувств необъяснимых), Ты хочешь пытки Красотой? Ну, что ж…… готовься к боли, милый……… Я проведу тебя тайком ………………по самым жутким лабиринтам душой…… по стёклам…… босиком…… ………………По раскалённым красным плитам бреду одна сто тысяч лет — …………………слепая странница в пустыне, оставив неприметный след …………………………(духовный) ………………………………в Иерусалиме………… где, словно в пику Красоте, подложной святостью распята, ………………………душа осталась на кресте и до сих пор ещё не снята…… Кровавой струйкой у виска ………………………застыла в вечности незримо не боль……… вселенская Тоска…… Река времён — всё мимо…… мимо……… Плыву к далёким берегам …………………в плену чудовищных мистерий, но щепкою к твоим ногам судьбою брошена на берег…… ……………… P.S. Возьми меня… ……………коснись рукой…… Нет, я не прах…… не призрак ночи (и не нарушу твой покой ……………………до той поры… пока ты хочешь быть только бликом на холсте ………в моём истерзанном сознанье, слагая гимны Красоте ………под ритм неровного дыханья)

В горячем мареве заката Расплавлен строй гранитных тел — Песками зыбкими упрятан Таинственный Абу-Симбел… Из тьмы веков бесстрастным взглядом Глядит на небо Фараон, Ни кем не понят, не разгадан — Свидетель призрачных времен…… Как солнце, в каменных глазницах Рубины сердце жгут огнём, И суеверные нубийцы Приносят жертвы день за днём…… Слепая ночь…… я так устала……… (мой спутник — дервиш — еле жив) — Воды… воды глоток…… — Так мало? (три дня, желанья укротив, смиряя раненую душу…… и плоть……… и разум…… ……и любовь……… бреду — блаженная кликуша…… Пустыня………… Камни…… (ноги в кровь……) — Еще чуть-чуть…… терпи, родная…… Там, за холмами, монастырь… Еда… питьё…… уют…… — Я знаю…… Покой…… Забвение…… Псалтырь…… Печальный ветер дует в спину… Вдруг лай собак… и дым костров… Шатры бродячих бедуинов… — Спасенье! (милостью Богов…) Толпа чумазых ребятишек Нас окружила в тот же миг — Все просят денег…… — Тише… тише…… Нет ни гроша у нас самих…… Мы лишь надеемся смиренно Найти здесь пищу и ночлег… — Ночлег? Найдете непременно… (ребячий гомон… громкий смех……) И отдых(!)……… Парень с темной кожей Сказал мне тихо: — Улыбнись… Ты так печальна…… — Ну и что же…… — Как твое имя? — Эль Таис………… — Ужель?……я слышал…… ты распутна…… — Прошу…… не надо……… — Ах, прости…… — Какие звезды! Почему-то…… мне так тоскливо…… — Не грусти… Идём к костру… Я наиграю Мотив египетских земель… Станцуешь, девушка? — Не знаю……… (и он поднес к губам свирель…) Вспорхнули трепетные звуки К бескрайним, южным небесам, Невольно в такт качнулись руки — Я поплыла… закрыв глаза…… В потоке сладостного ветра Вакханкой с дальних берегов — Как будто соткана из Света Из самых чистых…… нежных слов…… Святая искренность желаний… Бескровность губ и бледность щек — Душа, готовая к закланью, Судьбою сорванный цветок… Над головой кружились звезды И тихо падали в ладонь, Мерцал торжественно сквозь слезы Костров таинственный огонь…… Душа парила… и летела В похмелье запредельных снов…… Грехом отмеченное тело, Отбросив шелковый покров, К себе манило… увлекало… И неги трепетной полно, Оно блаженство обещало, Как горько-сладкое вино…… А где-то рядом, за холмами, В монастыре (и не спроста) Монахи молча поджидали Невесту юного Христа…… ………………… (пусть подождут…… —))))

Тошнило от костра… И от людей… Хотя, костёр казался милосердней, Чем люди. Ибо взгляды их, как черви, Обгладывали тело до костей. А Свет Души подобием луча, Пройдя сквозь мякоть спёкшейся сетчатки, Остался иллюзорным отпечатком на грозном силуэте палача… Палач был пьян, Как сотни горожан… Как тот прыщавый тип в толпе уродов иль парень краснощекий из народа, Какой-то Пьер или какой-то Жан. И сотни пар трепещущих ноздрей Вдыхали запах гари тошнотворный — Огонь был удивительно проворным. Тошнило от костра… И от людей… «Не надо, Жанна… …………Здесь, на Небесах, не место человеческим порокам. Прости им всё… и не суди жестоко… Оставь земле печаль свою, и страх». Увещевал Архангел Михаил средь ангельских небесных песнопений, на время избавляя от сомнений ту душу, что так преданно любил. Ту девочку, которой по ночам Являлся откровением Господним. В чьи нежные, горячие ладони Вложил эфес тяжёлого меча. И меч разил. Под знаменем Любви(???). Во Имя Сына и Святого Духа. Земля Ей стала пеплом, а не пухом Во Имя Бога нашего. Аминь. Прошли века. И былью поросло Остывшее, холодное кострище. Но кружат над забытым пепелищем Две птицы — как и встарь — добро и зло. И, кажется, опять колокола Пророчат что-то странное до боли: «Она вернулась! Светом и Любовью С Небес ночных невидимо сошла…» Без рыцарских доспехов и без лат — Открыта, ………беззащитна, …………………уязвима, Беспечно подставляя жизнь и спину Любителям стрелять из-за угла. Хранимая одною лишь мечтой: Увидеть во плоти земное Счастье. Устав чужою кровью причащаться, Она кропит свой путь Живой Водой. С улыбкою невинной на устах И верою в Огонь Души священный, Что сможет, опалив, ……………… не сжечь креста В те дни, когда «последний станет первым».

До горизонта — целина… И как-то слишком тихо в мире. А завтра вздрогнет тишина неумолимым: ……………Пять… четыре три… два… один…… …………………Закрыть глаза и сжать кулак до боли в пальцах, и стиснуть зубы… …………………Нет, нельзя! Он должен, должен(!) улыбаться, смиряя прыгающий пульс в преддверье трудных перегрузок, и трансформировать «Боюсь…» в «Служу Советскому Союзу!» Но это завтра, …………………а пока горячий воздух Казахстана дарил пьянящий аромат едва раскрывшихся тюльпанов. И Ветер в синей вышине над утомлённым Байконуром шептал растроганной Весне коротенькое имя «Юра». А ночью, …………ночью снились сны — в них бесконечный, чёрный Космос — планеты, …………дальние миры и восхищённый Циолковский, что, глядя радостно вослед достойному, …………… земному сыну, держал загадочный конверт с небесной, тайной директивой. Сургуч… ………огромная печать… штамп… …………неразборчивая подпись… И крупным шрифтом: «Не вскрывать!» Пока нельзя (!) ……………но можно «После»…… И этот маленький конверт на сердце лёг неясным грузом. Как вдруг стремительный рассвет сон оборвал… …………………И над Союзом взошла прекрасная Заря космической, новейшей эры. — Приём? Как слышите меня? — Вас слышу, да… приём… я «Кедр»… ШумЫ… ……магнитные поля… …………помехи радио-эфира. И голос: — Вот она Земля, …………… как удивительно красива!

С тех пор минУло много лет ………и ближе стал далёкий Космос. Мне снится сон, ………………а в нём конверт — так и не вскрыт ………………ни «до», не «после». Знакомый взгляд из темноты с безмерной, страшною тоскою. Гагарин… Юра…… Это ты? ……………Ну, улыбнись… ……………………Да что с тобою? Повис беззвучный мой вопрос. ………………Я в ожидании ответа… И он печально произнёс: «Что ж вы наделали с Планетой?» Сквозь дымку призрачных миров возник подобием кошмара ………в разрывах чёрных облаков угрюмый лик Земного Шара… Каркас бетонных городов ……………сковал Земли живое тело. Поток машин и поездов …………………кромсал его, ……………………………и оголтело впивались тысячи ракет в живую плоть — ……………………гремели взрывы, в траве, оставив страшный след …………кровавых ссадин и нарывов… В пожарах корчились леса, …………и на корню сжигала всходы нитратов едкая роса, ……………радиоактивные отходы из-под земли лучили смерть незримо…… страшно…… бесконтрольно…… Он вскрыл таинственный конверт: а в нём короткое: «Довольно!» И предписанье: ……………………… «Не пускать землян в далёкие пределы — пресечь… ……на время отобрать …………ключи от дальней полусферы… Пускай научатся любить свою планету, ………………что так щедро дарила им возможность жить среди звенящих, стройных кедров……» Мы — сыновья. ……………Она нам — Мать… Звучит пощёчиной: «Довольно!» Пришла пора — ………………пора понять… Пора одуматься…… ……………………………Ей больно!!!!!!!!!!

«Луговая рута моя» — ты шептал…… …………………………………… я видела сон… Я вливала силы в тебя, ………………………я была последним бойцом в связке уходящих на юг… Ты меня из слёз собирал, согревая хОлодность рук, кровью проливался в астрал… Было нас: одна на троих — …………………/тут уже кто сможет — поймёт/ первый в Кандагаре погиб — смертнику хвала и почёт… Тело его — звёздная пыль — пепел на горячих губах…… Он меня по капельке пил, ……………жаждою томимый в горах…… Он меня по стопке впускал, водкой заливая тоску, профиль мой на выступах скал …………………фресками вбивая в строку…… И когда ушёл эшелон /ехали домой дембеля/ он за ним пустился вдогон ……………грузом номер двести, а я…… я тогда девчонкой была — нежной, колдовской Эль Таис… Он шептал мне: «Рута моя…… где же ты… прошу… не таись……» И скиталась долго душа по вагонам потным, хмельным, где лишь конопля-анаша и солдаты пьяные в дым, где за почерневшим стеклом вьюжила казахская степь… Он сидел за общим столом — тенью /за спиной его — смерть/ И смотрел мне молча в глаза — ……………………призрак из далёких миров… Он в чужие шкуры влезал, грубо будоража им кровь… И тогда под тяжестью тел ……………в маленьком и тесном купе я стонала — он так хотел — и меня хватало на всех, мне, что лейтенант, что сержант, ……………что ефрейтор — ах, всё одно… Он меня так крепко держал… ……………………………и ласкал неистово…… но…… мИнуло как раз девять дней, ……………………………и ему пора было в путь… Я спала… он скинул шинель, ……………………чтоб прикрыть ей девичью грудь… И беззвучно вышел в окно, пулей просвистев надо мной под весёлый смех пацанов, ………………………что смогли вернуться домой — и по пьяни кто-то из них ……………………………снова разрядил пистолет… Было нас: одна на троих…… Но прошло ещё десять лет…… ………………………… Он со мною здесь и сейчас… …………………… шепчет: «Здравствуй, рута моя… За тобой Небесный спецназ… ……………завтра в путь — ни свет, ни заря……»

Звездой, рождённою в ночи, — …………………………Она сияла. Но даже тысячи причин для счастья — мало, когда ОДНОЙ не достаёт… А ей, как видно, для счастья нужен лишь Полёт ……………………………и ветер в спину. И был Полёт! ………………И Ветер был! ………………………………Частичкой Света прожгла космическую пыль Душа-Комета. Беспечно выйдя из Игры в порыве страсти, Она летела сквозь миры ……………………навстречу Счастью. И Счастье встало на пути клубочком Света… Не облететь, не обойти: ……………………………Земля-Планета — как нереальный, дивный сон, была красива. Пленила душу колдовством ……………………………и дымкой синей. Манила Странницу к себе… …………………………О, наважденье! Не в силах Страсть преодолеть и Притяженье, Она направилась к Земле, ……………………………во тьме сгорая… А, звёзды, глядя ей вослед, благословляли на долгий, трудный путь земной ………………………………родную Душу, Она для них была Звездой — одной из лучших. И обретая кровь и плоть ………………………в ином обличье, уж не могла перебороть своих привычек: Светить везде! Светить всегда! …………………………………Но не вполсилы(!) Ей Богом дан чудесный Взгляд — …………………………………небесно-синий. И Сердце, полное Огня — лучи живые. И Свет, что дивно озарял Саленты имя. Лишь год за годом, день за днём ……………………………томило что-то… Ей не хватало одного… ………………………Чего? ………………………………Полёта… Всё чаще стоя у окна, она грустила… Печалью тайною полна, теряла силы. Упрямо тоненькой дугой сдвигала брови. И знала: крылья за спиной …………………………зовут Любовью… В сиянье звёздного венца, в круженье снега Она просила у Творца ………………………вернуть ей Небо…

Ты заснёшь на ступенях храма — жалкий, пьяный. Разбужу тебя — …………Скажешь: «Рано…» Знаю: рано… Просто осень, мой милый, ………………………………слышишь? ……Просто осень Кружит птицею над Парижем, ……гложет кости Облетевших прозрачных парков И бульваров. Режут нити седые Парки. [2] ……В покрывало Серебристых холодных ливней ……их вплетают. Ты вчера засыпал счастливым. ……знаю… знаю… Но сегодня под утро выжат И простужен. А глаза твои — угли …………………………… выжгут, Вынут душу. И упрёком холодным станут — Молчаливым. Я ведь тоже, как ты, мечтала быть счастливой. Зябко… холодно на рассвете. Не-у-ют-но. Мы с тобою теперь как дети. «С добрым утром» —) На высоких ступенях храма День встречаем. Вот уж сторож пришёл ……………………………(так рано!) И ключами Отворил вековые двери. Пахнет воском. Не свечою мы душу грели — Папироской. Уходя по пустым аллеям В свежесть утра И росинки в траве горели Перламутром. ……………………… А дома ты пытался вспомнить нас: Себя — в зеркальном, мутном отраженье. Меня — как будто видя в первый раз. И я тебя вводила в заблужденье Глазами, тембром, музыкою слов… И смыслом их до боли непонятным. Мой взгляд смотрел с истерзанных холстов /Ты резал их, увы, неоднократно/ И снова рисовал мои черты. Но осень… понимаешь, милый…… осень Срывала непросохшие холсты С подрамников, как лист кленовый бросив К ногам твоим…… О, дьявольская ночь! Пропитанная ядом алкоголя… Но хмель уже не мог тебе помочь — Туманя взор, не избавлял от боли… Мы вместе постигали красоту Багряных потрясающих оттенков В ноябрьском изнурительном плену — У Осени в безжалостных застенках… И сразу не заметили, как дождь Сменили снегопады и метели… Всё та же обжигающая дрожь В горячей до безумия постели… Всё тот же воспалённо-красный цвет Рекой стекал на бледные полотна. И лёгкий милосердно-тихий снег За слоем слой на них ложился плотно — Бинтами — на израненную ткань Двух душ, исполосованных любовью. Но снова ты упрямо рисовал «безумие» разбавленное кровью… Отчаянно, неистово кропя Горстями обжигающей рябины Холодные полотна января, Мой самый удивительный Мужчина.

Мы вновь уйдём в сиреневый рассвет — Лишь ты и я…… одни…… под парусами…… И ветер встретит дерзкий наш побег Влюбленными, лучистыми глазами………… Ах, этот Ветер…… «избранных пьянил…» Душа — могучий выдох океана…………… «Твой финиш — горизонт» — меня пленил — И я узнаю поздно или рано Что там, вдали… за гранью… за чертой… За дымкой искушающих запретов. Легко скользну прозрачною волной В холодные чертоги «того света»… Из сонма миллионов голосов, Твой тембр, различая с полузвука, Я разорву забвения покров, Родной…… я здесь…… Володя… дай мне руку! Взревела нечисть, ужаснулся Бог: Да, сам Аид не ожидал такого — Ведь удался «побег наш на рывок…» Не глупый, нет… но наглый до смешного… Что ж, ангелы на вышках крепко спят — Прошляпили (наверно, новобранцы)…… А мы, ликуя, покидаем Ад С проворностью Летучего Голландца… Безумный шквал рассерженных ветров В лицо ударил запахом Свободы, Секунда — мысль — в пятьсот морских узлов — За горизонт!!! Мы снова мореходы……… Ты у руля……… А я? Ну, как всегда — Отныне и вовек — вперёд смотрящий… Как ориентир — полярная звезда — и ГОЛОС твой…… не прошлый…… НАСТОЯЩИЙ…… Там впереди по курсу острова, Причалим, друг (ведь мы устали оба…) Бери гитару…… спички и дрова… Ночь у костра…… что лучше? Право слово…… Ты будешь петь… Сбивая руки в кровь, Жестоко разрывая струны-нервы… Ты — моя жизнь…… и сказка…… и любовь… Мужчина мой — последний ……или первый? Пусть эта ночь сгорит в огне костра, Исчезнет, словно тающая пена………… Я буду слушать… слушать до утра — Твоя голубоглазая Сирена Но лишь сверкнёт оранжевый рассвет, Мы вновь уйдём… как встарь… под парусами…… И ветер встретит дерзкий наш побег Влюблёнными, лучистыми глазами… …………………………………………… «Тот свежий Ветер — избранных пьянил…»

Всё деньги… деньги… люди… ……касса. «Пятьсот… семнадцать… двадцать пять……» — Не отойти… не разорваться… А всё считать… считать… считать… Так целый день она считала: купюры… мелочь «…сорок два, …………пятнадцать…… шесть……» Но вдруг устала…… и закружилась голова, мир пошатнулся на мгновенье, качнулись стены, потолок… А за спиной столпотворенье… Бананы…… хлеб… томатный сок… Ползёт докучливый конвейер людей, продуктов, рук, монет… — Ей плохо…… кто-нибудь… скорее!!! Врача тут в очереди нет? — Кассирша в обморок упала… — Да и понятно…… духота… — Бедняжка… — Жизнь, видать, достала… — Воды… воды скорей сюда! ……………………… Прошло три дня…… всё те же деньги… ……………всё те же люди… ………………………в тот же час… всё то же переутомленье и тусклый свет погасших глаз… ………… Он наблюдал за ней украдкой — седой мужчина средних лет, зайдя в знакомый супермаркет, где покупал частенько хлеб… Смотрел, как тоненькие пальцы скользят над стопками рублей. И, отойдя затем от кассы, вновь поворачивался к ней. Нет, не была она красивой — скорей, совсем наоборот…… Но этот взгляд её — тоскливый — покоя больше не даёт… Должна дежурно улыбаться — (такие правила везде) а ей бы взять и разрыдаться… Ан, нет — держи себя в узде… «К тому ж ещё взяла упала без чувств… дня три тому назад… судьба, знать, девку помотала и придавила в аккурат…» …………………… Тут наш герой седой и странный (а чем он странен? — не понять) сходил зачем-то за цветами И вот теперь — ни дать ни взять, как рыцарь в трепетном романе, стоит и жмётся у дверей, держа в руках своих тюльпаны: «Но… как приблизиться мне к ней?» А на беду — толпа народу, полно свидетелей вокруг… Так он стоял… стоял у входа и молча слушал сердца стук… Потом покашлял… развернулся… и вышел вон… и вышел вон под ритм прерывистого пульса: «Нет, не сейчас… потом… потом… какое глупое стесненье…» Неся в руках своих цветы, он словно с места преступленья от супермаркета спешил… «Ну, оробел… скажи на милость… ведь не случилось ничего……» Да, не случилось… не случилось… А ведь могло… могло… могло!!!!!!! Он был в мгновении от Чуда, от блеска добрых, женских глаз… Но помешала робость…… люди… «да что подумают о нас?» ……………… Вот снова деньги…… люди… спины… и потускневший женский взгляд… Стоп… Перелом… Седой мужчина — он возвращается назад!

Твою, душу, малыш, на ладонях качала, Я ее приручала, безмолвно любя… Но одной лишь любви оказалось вдруг мало, Чтоб суметь удержать в этом мире тебя. Черный носик — горячий… Щенок мой болеет: Третьи сутки подряд не подходит к еде, Не резвится, не лает… а только худеет, Угасает… И мысль приучает к беде… Я смирилась… почти… Мое сердце готово: Завтра с дочкой мы будем тебя хоронить… Но сегодня… послушай… еще одно слово: «Мой щенок… мы всегда тебя будем…… любить…» Теплым мартовским днем ты пришел к нам, как праздник: Глазки — бусинки, носик приплюснут слегка, Ты вертелся у ног — озорник и проказник, Гладкошерстную спинку ласкала рука. По ночам, на груди у меня засыпая, Ты дрожал, и тихонько о чем-то скулил. Мы друг друга с тобою, любя, приручали, (О, как сильно меня ты к себе приручил!) Твоя боль в моем сердце застыла виною, Твоя смерть — это грех, мой бессмысленный грех… Можно я помолчу… или просто повою На луну, на судьбу и на тающий снег? Мои дети не скоро привыкнут к потере: Как мне дочке сказать, что ты умер, малыш? Я ведь даже сама в эту данность не верю — Ты устал, наигрался… и, видимо, спишь… Нет, погас огонек-светлячок на ладони, Тонкой ниточкой рвется душа на ветру… Завтра мы не тебя, а мечту похороним. Жизнь — игра… Ну а смерть — завершает игру… Но мечту раздавить я не в силах! Послушай… О, не плачь… дорогая… дочурка… постой! Постарайся понять…… ведь… бессмертные души… И щенок наш, наверно, стал в небе звездой! Он вернется к тебе, но в ином воплощенье, (Пусть надежда живет предвкушением встреч), А сегодня давай, мы попросим прощенья, В том, что чье-то тепло не сумели сберечь…

Мустанги… …………ранчо… …………………Техас…… …………………………………сомбреро… Зайди, мой мачо, ко мне в таверну. Я буду пьяной…… ……………и будет жарко……… Ты просто пламя степных пожаров. Ямайским ромом ………………сжигаешь горло, в сердечных трюмах …………………взрываешь порох. И рвутся струны, ………………бретельки, …………………………нервы. Иди, мой нежный, ко мне — неверной, ко мне распутной, …………………хмельной, ……………………………бесстыжей. Через минуту …………………мы станем ближе… Я буду первой с твоих коленей из револьвера …………стрелять по целям: бутылки, рюмки — ……………………всё мимо… …………………………………мимо… Ну, помоги же скорей, мужчина! — сожми до боли моё запястье, поверх ладони — на пальцы — пальцы… Теперь ты целься…… Курок… ……разрядка…… …………стреляем вместе: …………………………ба-бах — ………………………………в десятку!!! В осколках вечер, …………………пробита стенка…… Целуешь плечи, …………………звучит фламенко…… Я лёгким пеплом с твоей сигары кружусь сквозь дымку …………………под звон гитары в хмельном… безумном… горячем танце Ты просто пламя — ………………протуберанцы в душе, беснуясь, …………… пылают ноты, но Ветер с юга, как вой койота, пробрался в сердце внезапной дрожью, крылом коснулся …………………горячей кожи…… Легко… ………проворно… …………………скользнул под платье…… Теряю силы ……………в твоих объятьях…… А чувства взмыли …………………воздушным змеем и звёздной пылью бескрайних прерий — ванильной, мятной, пахучей, пряной — легли на губы…… …………Я буду пьяной……… Ты будешь просто горячим Ветром… Спеши, мой мачо, ……………………… ко мне в таверну…

А сегодня я так спокойна… ………………… Взгляд мой кроток, силён и светел… Так бывают спокойны дети, наигравшись, по вечерам… Так бывает беспечно море и горячий восточный ветер, тот, что нежно ласкает горы, ………………………за которыми спит Вьетнам. За которыми спят рассветы ………………………………и пылают пурпуром маки. Только здесь, в этом сне бредовом, спутал краски седой туман. И глаза голубого цвета стали к вечеру цвета хаки. Здесь оттенок зари — багровый, …………………………………и аналог Любви — напалм. …………………… Он привычно сжигает душу. ………………………Но в болотной, тягучей жиже мы увязли с тобой по горло (будь ты проклят, москитный Рай!) Мы бредём по любовным джунглям …………………………………и в затылок друг другу дышим. Нам живым не вернуться с фронта, ………………………………… и не выбраться — так и знай. …………… Это правило! Не иначе… Но мы оба мечтали выжить… Получилось! И мы свернули с надоевшей тропы войны. Мы стреляли друг в друга — значит, ………………………………… хоть немного, но стали ближе — мы сближались со страстью пули — виноватые без вины. ……… Я солдатик — с душою кошки… ………………………Я ребёнок — с глазами тигра. Расстреляв все свои патроны, передёрнула вновь затвор. Но поняв, наконец, что больше ………………………………не играю в чужие игры, с облегченьем швырнула в воду уцелевший один патрон. ……………… И ушла к золотой лагуне ……………………в тёплых волнах искать ракушки, на таинственном диком пляже строить крепости из песка… Подставляя легко под пули ……………………………обнажённое тело……… душу… Для тебя я тот самый камень, на который нашла коса. Ты смеешься…… ты знаешь цену …………………………победившим и проигравшим. Ты задумчиво смотришь в Небо, не пытаясь его понять… Но послушай…… ведь это Небо — ………………………………остаётся, как прежде, нашим — как бы мы на военных тропах …………………………………не пытались его разъять…

Падала… падала …… в снег… я…… … тенью… руки — крылья…… Две птицы Белых В сердце Стыли………… Девочка, веруй…… сталь — глаза мои режут солнце…… вновь осколками Больно… тихо……… …беззвучно… Падает… небо… Бьётся……………… Вдохну — Стеклянная пыль забивает легкие…… Губы… синие… мертвые…… … тонкие…… В кровь искусаны…… Прорасту на снегу Цветами…… Искусами……… Весенними ливнями Взойду Сверху вниз… (угол зрения Бога)…… Поклонись… ……поклонись Мне — юродивой — Это много……… (сделай усилие)……… Ветер в пальцах — Скудное подаяние (и то ускользает Змеем……) Что мне Что мне теперь покаяние? Не смею Не смею молиться……… Даже в стихах… Проходи, батюшка, Проходи От греха… От греха подальше, Родимый…… Ты возьми Ты возьми мои руки Руками своими, Господи…… От чего же так тесно В церквях твоих, Отче? Разве Неба не выше Купол? От чего От чего Ты не хочешь Целовать меня прямо в губы, Господи? Лишь под дивные звуки И возгласы Аллилуйя Так надменно Протягиваешь руку Для поцелуя? Лучше флейту Буду ласкать губами…… Да, лучше…… Об одном прошу тебя, Отче: Возьми мою душу……… Без тебя Без тебя Дальше жить Нет мочи… Ты возьми мою душу И делай с ней Все, что хочешь… Только не возвращай мне…… Только … не…………

Бежит тропа… ………и мой велосипед поблёскивает радостно на солнце. Сентябрь, разливая мягкий свет, вставляет палки-лучики в колёса. Их лёгкий, неприметно-тихий хруст, как шелест обломившихся травинок. Надломленное солнышко …………………………и грусть прозрачно-невесомых паутинок — здесь всё моё… Укромный уголок — волшебная, безлюдная обитель, где в мыслях только Свет…… и только Бог… а я — не гость, ……………не праздный посетитель. У озера, в мерцанье васильков, лежу одна, ………часами наблюдая, за длинной вереницей облаков и призрачным полётом белых чаек. Последнее дыхание тепла — короткие, блаженные минутки. Сегодня я впервые не нашла друзей своих — утят и маму утку. Всё лето мы кормили их с детьми, смотрели вслед с улыбкой и любовью… Но время шло — сменяли ночи дни, и уточки покинули гнездовья. Два пёрышка — как память на воде — качаются легко и неприметно. Ах, где же ты…… ответь скорее — где, безоблачное, ласковое лето? Смотрю, как зачарованная вдаль, покусывая тонкую травинку. Вдоль берега алеет Иван-чай, и ветер что-то шепчет…… …………………………тихо-тихо… Сквозь запах свежескошенной травы в волнующей истоме прелых листьев уже чуть различаются следы иной…… непостижимо-новой жизни… Я знаю: ……потускневший небосвод не долго будет править блёклым миром. Совсем немного времени пройдёт — и вспыхнут с прежней силою рябины. Берёзы запылают янтарём, разбрызгивая солнце листопадов, а клёны, обжигая лес огнём, подарят вдохновение и радость. Небесный Дирижёр велик, но строг — разбудит тишину многоголосьем, чтоб ветры загудели в нужный срок, гуляя меж стволов огромных сосен. Могучий, удивительный орган поделится тоской необъяснимой. И, дрогнув на мгновенье Тишина, в нас вздохом отзовётся: ………………………… «Как красиво…»

— Лопат хватило всем, ребята? Петров, восьмой участок — наш… По двое строимся……(без мата!) Нале… напра-ааво…… ша-аагом…… ма-арш! — Нас что… ведут копать могилы? — Отставить шуточки в строю! — Не наступай на пятки, милый. — Эй, шевелитесь… мать твою. — Так, значит…… слушаем… задачу: Копать от сих… и вот до сих. — Понятно…… прокурору дача. — Не угадал. Для нас самих тут будет парк. — Прикинь, Леонов! — Вон видите: стоит КамАЗ? В нём саженцы берёз и кленов. — Нет, чё в натуре? — Вот те раз… — Копаем: каждый — по пять лунок, И садим: каждый — пять кустов. Вопросы есть? — Стоп… Дай подумать… — Потом подумаешь, Петров! Процесс пошёл. — Копаем глубже… — Да тут же глина сплошняком! — У нас в Твери землица лучше. — Ну, тоже скажешь. Дом — есть дом. — Я выкопал! — Беги к КамАЗу. Пять саженцев — как есть — твои. — Но я же не садил ни разу (меня садили) — Не дури… — Ух, ты! Красивая березка! И ветки все — как на подбор. — Не тронь мою лопату, тёзка! (ни дня без кражи) вор — есть вор. — А это что? — Сирень, наверно. — Нет… Может, яблоня… — Окстись! Чтоб нам — цветущие деревья? Да никогда! — По-ооберегись! — Ого, Петров кустов нахапал. Блин, садовод… — Кончай болтать! Тебе зачем дана лопата? — Все… Понял…… Можно начинать? — Березка… женщина… как будто…… Такая ж хрупкая…… — Ну-ну…… Сейчас пошлИть начнут… а шуток(!) — Не отшутиться одному. — Смотри, погода разгулялась: Считай неделя — и апрель. — Давай ведро (водички б малость) — — Рябину не забудь… полей… …………………………… Прошло семь лет… — Петров! С вещами… На выход. — Братцы! Отсидел… Прощайте Лёха… Жорка… Саня…… — Дай хоть обнять тебя, пострел. Набедокуришь снова — встретим. — Не каркай, шеф… ну… я пошел… Весна… Свобода…… Вольный ветер. Как на душе-то хорошо! Вот и наш парк… моя береза… Ого, как сильно подросла. Роса искрится, точно слезы. Ведь ты ждала меня… ждала… Незримо веточки тянула К рукам мозолистым моим, (но от чего ж так сводит скулы?) В последний раз…… поговорим… Ты остаешься в заключеньи, А я своё уже отбыл. На сердце радость… и сомненья. Как жить? Что делать? Позабыл — Каков он — воздух за решеткой? Ну, не грусти… Смотри-ка, клён Глядит на нас светло и кротко — Наверно, он в тебя влюблён. Спасибо, милая, за годы, Что ты дарила мне тепло, И это время — вне свободы — Быстрей и радостней текло. А тот дубок садил Серёга (ему еще три года ждать). Эх… здесь друзей хороших много. Да что там…… Что там вспоминать? Вон, видишь клён? — хороший парень — Из Вологды…… в живых уж нет. Сначала в тульскую забрали, Потом перевели в Ташкент, А дальше весточка о смерти (то ли убили, то ли сам) Вот письмецо везу в конверте От Бурлакова к корешам: Семён — его рябинка с края, И Пашка — дальний тополёк. Ну я пошёл… Прощай, родная. Друзья мои, храни вас Бог…

Листая повесть смятых простыней, Вы меж страниц беспечно оставляли богатый и внушительный гербарий поблекших за ненужностью страстей. Глаза… …………стихи… …………………признанья…… ………………………………имена… колени обнажённые… и души…… Все в прошлом: даже лучшие из лучших — все те, кто Вами выпиты до дна. Осталась лишь забава про запас — как чётки теребить воспоминанья, бессмысленно и грустно уповая на то, что Ваши Музы помнят Вас. Нет…… рано…… рано… рано(!) Дон Жуан… Стук каблучков…… прислушайтесь! И что же? О, Вы неисправимы! Вы всё тот же — коль снова намечается роман. Уж чей-то хрупкий, тёмный силуэт шагнул к вам осторожно из тумана… — Сеньора… Ваше имя? — Донна Анна… — чуть слышно прозвучал её ответ — как лёгкий бриз… как нежный ветерок… Но скоро станет ясно… очень скоро, что в имени её таился рок — зловещий — словно поступь Командора… Проклятие обманутых мужей! Старо — как мир… Смешно для ловеласа. Он стольких на неверности ловил и сам на ней не меньше попадался… Дуэль? Дуэль! Хоть с чёртом! Не вопрос… Хоть с каменным ревнивцем окаянным! Но рок ему иное преподнёс: смертельный поединок с Донной Анной… Не сразу понял светский щелкопёр сколь взгляд её опасен и тревожен — как будто дерзко вынутый из ножен он шпагой отсекал любовный вздор — и требовал(!) и требовал, увы, чего-то невозможного до боли — любви… безумства…… ненависти… крови… полёта…… благородства… головы(!) Внезапно непривычный холодок под кожу богохульнику пробрался. Повеса…… дуэлянт… ну как он мог от новых поединков отказаться? Не зная, что решается на бой, чья длительность растянется на годы — ни чуть не ущемив его Свободы, прижмёт к стене великая Любовь — невинна, добродетельна, светла… И сердце подставляя новым ранам, герой наш, улыбаясь, прошептал: — Я в вашей власти…… цельтесь, Донна Анна…

— Что ты сделал, чтоб быть распятым? — Я старался… я лез из кожи…… Но добрейшие адвокаты мне мешали всегда…… о, Боже! заменяя расстрел тюрьмою: ………… двадцать лет рудников — и баста. Я ведь судьям и прокурору недостаточно свят казался для креста, …………………для костра, ……………………………………для пули. Лишь сибирским таёжным гнусом изводили меня и гнули. Изводился я… ………………но не гнулся…… Понимая: здесь тоже люди. Пусть расклады свои — но всё же… А на нарах храпели судьи — все в наколках — но как похожи! И решали без лишних прений: …………………кто жилец, а кому — заточка. Я наделся…… я им верил(!) ………………………уповая и днём и ночью на малейший, ничтожный повод быть прирезанным в подворотне… Но, увы… в кандалы закован, ………………………………видно, смерти был не угоден. Смерть красна на миру — известно. Я алкал этой доли… плакал: ……………………………не прирежут — так пусть повесят! Но судьбе и веревки жалко! А вчера порешили Клаву — повариху из нашей зоны. Говорили, что всем давала…… суть не в этом…… я слышал стоны… Умирала: была причина — заступилась по бабской блажи за какого-то там мужчину — сосунка… за мальчишку даже…… ………просто грудью закрыла сдуру: ………………………………………материнское сердце — сила… Доложили в комендатуру: нарвалась, мол, сама……… любила… Пуля бабе? Ого! Ребята…… Я старался… я лез из кожи… Но вдруг понял: чтоб быть распятым мне Любви не хватало всё же…

Я исподволь в себе взрастила кошку… Бесчинства тьмы — зрачок — спиралью дня В спинной хребет небесная дорожка Врастает незаметно для меня……………… Соитие — как грациозны игры — Лакаю вожделенья молоко… Шутя, кручу хвосты бенгальским тиграм. Прыжок луны с летящих облаков В пучину лет и невиновность связей. Сетчатка — перевернутый геном — Где небо — Низ — космическою вязью Украсит Верх предзимним серебром… Сорвутся с неба спелые каштаны Последних Звезд, чей свет давно погас, Где черных дыр бесчисленные раны Томятся болью каждого из нас……… Короткий миг обещанной Свободы — Вне времени (при чем же тогда Миг?) Нет молока — и я лакаю воду: Ты смысла Жажды так и не постиг…… Желание — под-уровень Неволи… Я — Кошка — и свободна до утра…… Легко скользну с небес — почти без боли — В падении спружинит миокард (сердец разбитых без меня хватает) — Я просто Тень — разбавленная тьма — Хронически беременная в мае (а в марте, как всегда, возбуждена) Потягиваюсь… Выгибаю спину…… Сиянье глаз — замедленный ожог, Я в каждом вижу Первого мужчину, Но ни один Последним стать не смог… -) Мурлычу……(ммурр..-рр… ах, капли валерианы — настойка виртуальных миражей) Иди ко мне… иди ко мне… желанный……… Я — Кошка…… на двухсотом этаже…… ………………………… P.S. Объявление: лифт не работает… -)

Опять пугают светопреставленьем — колллллектором (???)……коллайдером(!!!)… Кошмар! Все на ушах… И только я не в теме… Ах, батюшки… земной, любимый шар на ниточке висит, …………………на честном слове и может улететь в тар-тара-ры без всяких увертюр и предисловий в гигантский зев космической дыры… Осталось лишь пойти и удавиться. Но я неисправимый оптимист! Никто не отменял мой главный принцип и жизненный, ……………… проверенный девиз: что в каждом сантиметре негатива таится безразмерный позитив. Я только три минуты погрустила, на время отодвинув нервный срыв, ещё раз прочитала в Интернете статью об "ускорителе частиц", а также в уважаемой газете подробности в объёме двух страниц… И стало всё понятно… …………………до смешного, до коликов и спазмов в животе: осталось-то, братва, не так уж много — всего лишь две недели — ровно две — до супер-пупер их эксперимента, где шансов пятьдесят на пятьдесят… Но нас не запугаешь концом света. Даёшь оптимистический расклад! И свой оригинальный угол зренья! И свой неповторимый к жизни вкус! Итак, я в превосходном настроенье легко меняла минусы на плюс… Во-первых, если жить осталось мало — (всего до середины октября), то можно не платить «Водоканалу», «Горгазу» и «Горсвету» почём зря… Достали платежами за квартиру! И вот не актуальны платежи — когда топор судьбы висит над миром, живи себе легко и не тужи… Забей на всё — на штрафы и на пени… Ведь «после», как известно — хоть потоп… А я на сэкономленные деньги пополню свой осенний гардероб. Куплю себе, любимой, пару джинсов, Сапожки и красивый пуловер. Успею заарканить пару принцев. Так…… что бы ещё сделать, например? Ага…… ну, вот…… прекрасная идея: учёба, хоть убей, теряет смысл… Я детям разрешаю две недели пинать балду… Отлично! Зашибись… Долой осточертевшие уроки и нудное вставанье по утрам! А сроки поджимают… ………………сроки…… сроки… И вновь очередной телеканал рассказывает что-то про «коллайдер», а я гуляю в новеньком пальто. И осень так бессовестно дурманит волнующей, беспечной красотой! Но вдруг на этом радостном моменте мой пыл оптимистический иссяк… Тоска о погибающей планете сдавила грудь отчаянно…… да так, что ком остановился где-то в горле — не выдохнуть уже и не вдохнуть… Леса… поля…… озёра… реки… горы… и млечный, уходящий в небо Путь… на грани всё… ……………так зыбко…… и так хрупко… И так непостижимо для души… О, Господи……… Создатель, ………………………кроме шуток, с концом эксперимента не спеши. Мы дети нашей маленькой планеты сумели полюбить её, как мать. И вряд ли, ты когда-нибудь и где-то сумеешь что-то лучшее создать…

Осень, осень — ………великий донор — нам по капле вливает кровь. И дубов вековые кроны истекают багрянцем снов в переулки… ………в аллеи- вены. Лишь слегка перекрой зажим тонкой капельницы Вселенной — и мгновение задрожит… Капли падают — …………время лечит. Незаметно…… за годом год… Мы с тобой проморгали Вечность в глупой спешке земных хлопот. Не заметили, как под платьем поистёрлась до дыр душа. Даже старенькое распятье на груди ………не даёт дышать — постепенно втираясь в кожу, давит шею нательный крест. По инерции шепчешь: ……………………… «Боже…» озираясь в ночи окрест. Время — рубище. …………………По живому шьёт Создатель иной наряд, примеряя к лицу обнову: от чего же ты ей не рад? Слишком острый у Бога скальпель? Осень, кто ты? Хирург… портной? Ах, как больно душе под платьем. Что же делать? ……Проснись и пой… Пой! Но крик застревает в горле… Пой! Но слёзы текут рекой… Слышишь, в радости или в горе пой, пожалуйста…… ………………просто пой… Ты ведь раньше секунды мерил по копеечке, по рублю, повторяя, мол ………… «Время — деньги — тороплю его…… тороплю…» Время — чёрный, горячий кофе: Ты цедил его по глотку. Этой осенью ……………Время — Морфий, Первый раз на твоём веку… Он «выходит на сцену боли…», и на миг утихает боль. Морфий гладит твои ладони и с щеки вытирает соль. Морфий псом тебе лижет пятки. Час — за месяц, ……………а день — за год. Положив тебя на лопатки, Время-Морфий потом уйдёт, и оставит пустые стены или просто тупую боль. Разреши мне прогнать со сцены ………Время-Морфий…… ……………………прошу, позволь! Я сама нарисую, веришь(?) — Время — Радость… ……………и Время-Свет, и большие-большие двери, за которыми боли нет. За которыми только Ветер… Просто сделай глубокий вдох и почувствуй, как добр и светел нам дарующий Счастье Бог…