Я вижу море и песок. Лежу с пробитой головою. Тупая боль сверлит висок. И чайки, чайки надо мною кричат, подобно, воронью, кружась, выслеживают жертву. Опять пошли на новый круг — всё ждут удобного момента, когда душа покинет плоть, и можно будет без усилий клевать её, терзать, колоть. Как умереть при полном штиле? А ведь вчера ещё душа сражалась с грозным океаном — с судьбой и с ветром на ножах… (О, нет, она не проиграла!) Штормило…… Черные валы кидались бешено на скалы, вгрызались жадно в корабли, и под себя их подминали. Я помню всё: святой азарт и веру в правильность исхода. Но в щепки… вдребезги(!) фрегат. С утра — отличная погода. Покой на море… полный штиль…… Качает волнами обломки: разорван парус, треснул киль. Но я жива, и дух мой стойко готов бороться до конца с бессильем, ………с жаждой, ………………с острой болью. А чайки в метре от лица толкут песок и к изголовью трусливо намечают путь, — лишь те из них, что посмелее, глаза мне силятся проткнуть… Я увернулась (рядом с шеей скользнул ослабленный удар……) Смеюсь…… Проклятие!!!!!!!! О, Боже, что за врагов ты мне послал? Я — человек — среди ничтожеств лежу безвольно на песке, своё бессилье проклиная, с засохшей кровью на виске. Ужели чайкам проиграю? Мне ль, укротившей океан, теперь изведать униженье, скончавшись медленно от ран в таком нелепом окруженье? О, нет!!! (а жажда всё сильней и в лёгких меньше кислорода) Как странно, что в судьбе моей прекрасным символом Свободы был легкокрылый альбатрос, сама себя считала Чайкой. И вдруг досадный перекос — подмена смыслов и понятий. Свобода тоже хочет есть — когтит безжалостно и тупо форель, запутанную в сеть, иль жертву шторма, даже трупом не станет брезговать она… О, легкокрылая Свобода, тебе энергия нужна чтоб рваться к высям небосвода. Да, знаю-знаю… Но прости, я не смогу, увы, позволить для пополненья птичьих сил кормить тебя своей Любовью. Ты глаз не выклюешь моих, не ослепишь жестоко — знаю. И во спасение любви я прогоню настырных чаек……