Тошнило от костра… И от людей… Хотя, костёр казался милосердней, Чем люди. Ибо взгляды их, как черви, Обгладывали тело до костей. А Свет Души подобием луча, Пройдя сквозь мякоть спёкшейся сетчатки, Остался иллюзорным отпечатком на грозном силуэте палача… Палач был пьян, Как сотни горожан… Как тот прыщавый тип в толпе уродов иль парень краснощекий из народа, Какой-то Пьер или какой-то Жан. И сотни пар трепещущих ноздрей Вдыхали запах гари тошнотворный — Огонь был удивительно проворным. Тошнило от костра… И от людей… «Не надо, Жанна… …………Здесь, на Небесах, не место человеческим порокам. Прости им всё… и не суди жестоко… Оставь земле печаль свою, и страх». Увещевал Архангел Михаил средь ангельских небесных песнопений, на время избавляя от сомнений ту душу, что так преданно любил. Ту девочку, которой по ночам Являлся откровением Господним. В чьи нежные, горячие ладони Вложил эфес тяжёлого меча. И меч разил. Под знаменем Любви(???). Во Имя Сына и Святого Духа. Земля Ей стала пеплом, а не пухом Во Имя Бога нашего. Аминь. Прошли века. И былью поросло Остывшее, холодное кострище. Но кружат над забытым пепелищем Две птицы — как и встарь — добро и зло. И, кажется, опять колокола Пророчат что-то странное до боли: «Она вернулась! Светом и Любовью С Небес ночных невидимо сошла…» Без рыцарских доспехов и без лат — Открыта, ………беззащитна, …………………уязвима, Беспечно подставляя жизнь и спину Любителям стрелять из-за угла. Хранимая одною лишь мечтой: Увидеть во плоти земное Счастье. Устав чужою кровью причащаться, Она кропит свой путь Живой Водой. С улыбкою невинной на устах И верою в Огонь Души священный, Что сможет, опалив, ……………… не сжечь креста В те дни, когда «последний станет первым».