Если ты выжил под небом провинции — хлебом единым сыт, если не вытравил все твои принципы затхлый мещанский быт, значит, ты в целом чего-то стоил… Только зачем, скажи, вновь возвращаться в село глухое из городов больших? Что тебя манит сюда? Акации? Или знакомый пруд? Что ты забыл на далёкой станции, словно тебя там ждут? Просто банальная ностальгия? — в прошлое грустный взгляд. Лица — любимые, дорогие — их не вернуть назад… Нет, от чего же? — Михалыч, здравствуй! Ба! Сколько зим и лет!!! Школьный учитель — весёлый, классный. — Эх, не узнал… Привет! Не изменился — такой же сухонький. Лишь поседел едва. Знать, коротает свой век на кухоньке… — Как же! А чёрта-с два… Помнишь, ходили в десятом классе в Ельню встречать зарю? Ты ему в тон отвечаешь: — Здрасте! Как же не помнить? Ну… — Ну, так и вот… через две недели в самом конце весны снова зовут меня в дальний ельник здешние пацаны… — Ну, ты, Михалыч, даёшь, приятель! Сила-то есть в ногах? — Дело не в силе…… Металлоискатель нам бы с собою… ах — хх… Там ведь бои, понимаешь, были — немец стоял стеной… Там, за деревнею, есть могилы наших ребят… — Постой… Бог с ней — с деревней… войной… и фрицами… Знаешь, я понял вдруг: нам бы не выжить в глухой провинции, если б ни ты, мой друг… Ты научил нас смотреть на звёзды в час, когда спит земля. Ты утверждал: никогда не поздно всё начинать с нуля… И зародил в наших детских душах тягу к большой мечте. Ты говорил: «Если быть — то лучшим… Лучше — на высоте…» Знаешь, Михалыч, и вот теперь я счастлив за тех ребят, что по весне за тобою в Ельню снова идти хотят… Ты не сдавайся…… хотя б из принципа… выдюжи как-нибудь ради парней, что в глухой провинции ищут высокий путь…