Твою, душу, малыш, на ладонях качала, Я ее приручала, безмолвно любя. Но одной лишь любви оказалось вдруг мало, Чтоб суметь удержать в этом мире тебя. Черный носик — горячий… Щенок мой болеет: Третьи сутки подряд не подходит к еде, Не резвится, не лает… а только худеет, Угасает… И мысль приучает к беде… Я смирилась… почти… Мое сердце готово: Завтра с дочкой мы будем тебя хоронить… Но сегодня… послушай… еще одно слово: «Мой щенок… мы всегда тебя будем…… любить…» Теплым мартовским днем ты пришел к нам, как праздник: Глазки — бусинки, носик приплюснут слегка, Ты вертелся у ног — озорник и проказник, Гладкошерстную спинку ласкала рука. По ночам, на груди у меня засыпая, Ты дрожал, и тихонько о чем-то скулил. Мы друг друга с тобою, любя, приручали, (О, как сильно меня ты к себе приручил!) Твоя боль в моем сердце застыла виною, Твоя смерть — это грех, мой бессмысленный грех… Можно я помолчу… или просто повою На луну, на судьбу и на тающий снег? Мои дети не скоро привыкнут к потере: Как мне дочке сказать, что ты умер, малыш? Я ведь даже сама в эту данность не верю — Ты устал, наигрался… и, видимо, спишь… Нет, погас огонек-светлячок на ладони, Тонкой ниточкой рвется душа на ветру. Завтра мы не тебя, а мечту похороним. Жизнь — игра… Ну а смерть — завершает игру… Но мечту раздавить я не в силах! Послушай… О, не плачь… дорогая… дочурка… постой! Постарайся понять…… ведь… бессмертные души… И щенок наш, наверно, стал в небе звездой! Он вернется к тебе, но в ином воплощенье, (Пусть надежда живет предвкушением встреч), А сегодня давай, мы попросим прощенья, В том, что чье-то тепло не сумели сберечь…