— Серёженька, Вы плакали во сне… Аль снилось что? — Да… снилось, Айседора. как будто бы иду я по росе, и путь мой то под горочку… то в гору…… холмы…… поля…… за дымкою леса — всё русское, знакомое до боли… и вдруг роса, Вы слышите, роса внезапно превратилась в капли крови. А рядом незнакомый, пришлый люд — не из крестьян, но с косами…… и косит(!) И падают к ногам, и слёзы льют живые, подсечённые колосья, и кровью истекают на глазах… Тут понял я……… всё понял, Айседора — откуда та кровавая роса. — Ах, полно Вам, Серёженька… Рассола не нужно ль принести? — ведь в самый раз от ужасов таких опохмелиться. — Как холодно… не топлено у нас… и ночью было, верно, минус тридцать. Оплавилась последняя свеча — вчера читал уж затемно… без света… — Серёжа, я достала кумача… — На кой он Вам? — Ну, как же? Для концерта! Гостей почётных будет просто тьма — Дзержинский…… Коганович…… Луначарский… Я буду перед ними танцевать. — О, дьвольские… дьвольские пляски! Устроили тут пир в разгар чумы… Вы знаете о голоде в Поволжье, где сотнями уложены в гробы скелеты, перетянутые кожей? — Я…… знаю…… да…… — А, знаете зачем заводят грузовик у стен Лубянки? Чтоб шумом заглушить ночной расстрел и крики тех, кто корчится на плахе… — Серёженька… — Молчите! Для чего забросило в Россию Вас когда-то? Сидели бы себе там за бугром — в Германии, в Париже или Штатах… — Россия!!!!!! — Что Россия? Может быть, понятна Вам душа её…… просторы??? — Понятна, да! Она, как я… ……любить! — По-русски говорите, Айседора…… — Прости…… волнуюсь… путаюсь, родной… Она — любить… как я люблю Серёжу… светло, по-матерински, всей душой, всей плотью…… сердцем…… помыслами…… кожей…… Она, как я — прощать ему грехи, хмельной разгул и пьяные безумства за искренние, чистые стихи великого Поэта-златоуста… — Да что Вы понимаете в стихах? Два слова о любви связать не в силах! — Мой милый, я читаю их в глазах — в твоих глазах, таких небесно-синих… И, видя в них великую печаль, всё вглядываюсь с нежностью и грустью в туманную, мерцающую даль, что издревле звалась великой Русью. ……………………… — Серёженька, Вы плакали во сне… Аль снилось что? — Да, снилось, Айседора… как будто бы запуталось в петле крылатое, задушенное Слово… Но вырвалось на волю в тот же день, волшебным Голубком взлетев над миром. И снова у плетня кудрявый Лель настраивает девственную Лиру.