И брызнет кровь с горячих струн, сорвутся каплями бемоли на снег вчерашних партитур, впитавших свежесть новой боли. Пять сотен вольт по проводам. Дрожат в смычке седины ведьмы — (не конский волос жжёт металл и пилит стёршиеся нервы). Разряд — сквозь пальцы — океан бурлит неистовством симфоний — душа заходится от ран в предсмертном, вымученном стоне. От напряженья не разжать зубов, выдёргивая звуки из сердца…… Хочется кричать, но крик проходит через руки, стихая в судороге струн… И хлещет кровь: последним всплеском забилась Музыка…… Как вдруг судьба натянутою леской невидимо оборвалась под дикий шквал аплодисментов… Лишь тишина глядит на нас сквозь прорезь неба с того света… И Ветер…… Ветер до утра, тоскуя в узких переулках, припомнив перечень утрат, стучит в окошко зло и гулко, как нежеланный почтальон — звонарь, не справившийся с тризной, чей колокольный перезвон, на зло всему, взывает к жизни. Он лихорадит и трясёт дождями пасмурную осень. Он заклинает небосвод вернуть нам Музыку…… он просит… И не дождавшись от Небес ответа, реет на просторе, с бемолем путая диез, терзает траурное море каскадом радужных тонов, порывом дерзкого мажора, вскипая пеной лепестков кровавых роз в волнах «аморэ». Лети! Пари в рассветный час над зыбкой гладью океана, мятежный образ скрипача, — то Ветерком, то Ураганом.