Глава 2
Когда Аленка была маленькая, родители отдавали её на разные кружки. Каких-то особых талантов в дочке не проявилось. Зато было чем заняться после школы. Так, пару лет она проходила на рисование, потом еще год на современные танцы. Оттуда вслед за новой подругой ушла в спортивную гимнастику, и занималась три года до тех пор, пока не схлопотала растяжение.
Из-за травмы она не попала на городские соревнования. А подруга участвовала и получила призовое место. Жизнь продолжалась, Алёнка ходила в школу, а по вечерам бежала на гимнастику. Занятия ей нравились. В нежно-розовом купальнике и тонкой юбочке из фатина она исполняла номера с лентами и мячами, умела садиться на шпагат и даже научилась не ронять булавы себе на ноги.
Вот только подруга после успеха на конкурсе примкнула к девочкам, которые подавали большие надежды, и начала избегать Алёнку. С тех пор всякое желание ходить на гимнастику пропало. Она отзанималась ещё пару недель, а потом чётко поняла, что не хочет больше ходить в зал. Чувство одиночества и шепотки за спиной оказались непосильной ношей для некрепкой подростковой психики. И Алёнка ушла из секции.
После многих лет она жалела, что бросила заниматься. Может быть, перетерпела бы, и удовольствие от занятий вернулось. Но в подростковом возрасте негативные эмоции перевесили радости от собственных достижений.
К следующему учебному году Алёнку определили в кружок русской народной песни. Танцы там тоже были, но в основном хороводные. Ещё она научилась играть на ложках и на трещотках. Это было несложно — чувством ритма она обладала хорошим, в отличие от музыкального слуха. Их коллектив часто выступал на сцене города. Ездили они с концертами и по городам Свердловской области.
«Так вот, куда меня занесло», — думала Аленка, стоя вместе с Демидом в кустах орешника. От Полевского до Екатеринбурга по самой короткой дороге километров 55. На машине это час. Теперь главное найти машину, которая сможет её подвезти.
— Демид, а ты с машиной?
— Что? — на лице парня отразилось такое удивление, будто Аленка у него про летающую тарелку спросила.
— Ну, вы как сюда приехали? На машине своей или автобусом?..
— Чур меня, чур… — зашептал и закрестился Демид, отвернувшись от Аленки.
— Кто из нас блажной ещё, — обиженно буркнула девушка и решила больше ни о чём его не спрашивать.
Из укрытия хорошо просматривалась поляна. Парни и девушки, одетые в русские народные костюмы, играли в какие-то подвижные игры. Из-за этого было сложно посчитать их точное количество. Кого-то ловили, как в салочках: «Держи! Держи её!.. Ох, и шустрая наша Любушка!» Кто-то прыгал через костёр по одному и парами. Много молодых людей стояло по периметру полянки, в тени, и это так же затрудняло подсчет.
Двенадцать девушек водили хоровод вокруг низкой березки, украшенной лентами, и пели протяжную песню:
Ой, на Ивана, на Купалу,
Я березу наряжала,
Я суженого загадала,
Да венок себе сплетала.
Ой, на Ивана, на Купалу,
Я с парнями-то играла, Суженого я узнала,
Да чрез костер с ним пробегала.
Ой, да руки развелись — То не суженый мой был,
Да не миленький дружок,
Знать, снимать мне свой венок.
Ой, на Ивана, на Купалу,
До утра на реку ходила,
Венок на воду пустила,
Про суженого говорила.
Ты плыви, плыви венок,
Да в далекие края,
Да в широкие моря,
Суженого мне найди,
Да на двор мой приведи.
Алёнка как завороженная смотрела на эти игрища. Такая доскональная реконструкция празднования Ивана Купалы была удивительна. Особенно поражали наряды: сарафаны и рубашки были пошиты из натуральных тканей, окрашенных явно не фабричным способом. Об этом говорили их цвета — разные оттенки красного и желтого. Но даже в неверном свете костра было видно, что краска кое-где легла неровно, подтеками.
Девушка помнила концертные сарафаны из ярких синтетических тканей, расшитых блестками и кружевами. На голову артистки надевали богато украшенные кокошники. Хотя художница по костюмам спорила с руководителем ансамбля, что исконно русский наряд не предполагает на девицах высоких корон. Кокошник девушки впервые надевали на собственной свадьбе, а потом носили только по большим праздникам.
Девушки на полянке все сплошь были одеты правильно и с лентами на головах — узкими и широкими полосками из бересты, обтянутыми тканью и расшитыми тусклыми бусинками и нитками. Художнице бы понравилось. И у всех девиц за спиной болтались длинные толстые косы до пояса и ниже. «Накладные, наверное», — подумала Аленка. Ну правда, где в наше время можно набрать столько статисток с натуральными косами густыми и о-очень длинными?
Происходящее действительно очень напоминало киносъёмку. Только почему-то вокруг не было, ни съемочной группы с оборудованием, ни автобусов и фургонов, которые обычно перевозят технику, костюмы и массовку.
«Может быть, это — ролевики?..» — Алёнка всё не оставляла попыток понять происходящее. Её единственная подруга Ленка, которая уехала жить во Владивосток, как-то по скайпу рассказывала, что у них в Приморье каждое лето проводится славянский фестиваль, где так же танцуют и поют у костра, и для большей достоверности запрещено пользоваться мобильными телефонами, пластиковой посудой и прочими анахронизмами для старых времён. Но тоже не до абсурда. Например, девушкам можно надевать кожаные сандалии, а парням — ботинки. Ткани тоже вполне современные, хоть из них и сшиты туники, рубашки и короткие сарафаны. И уж конечно никто не заставит смывать с лица макияж, снимать пирсинг или срочно перекрашивать бирюзовые волосы в природный цвет. А тут прям полное попадание в старорусскую моду — ни одной выщипанной брови, короткой стрижки или глазика, жирно подведенного карандашом.
«Всё-таки сон», — успокоила себя Алёнка.
Вскоре вернулась Малаша с Танюшкой под руку, посмотрела в сторону кустов и знаком показала, чтобы партизаны следовали за ней.
Дорогой Алёнка наблюдала за девушками. Танюшка была копией Малаши, только чуть меньше ростом и гораздо тоньше.
— Малаша, ну, Малаша… — хныкала девочка.
— Что тебе?
— Позволь мне до рассвета остаться? Очень я хочу на реку пойти, посмотреть, как на воду венки опускают. А?
— Не могу я тебя оставить. Обещала мамке приглядывать, но дело появилось. Приходится тебя домой раньше времени вести.
— А что за дело такое?
— Не твоего детского разума. И помни, сказывать об этом никому нельзя. А то человеку худо будет. Поняла?
— Поняла… — понуро ответила Танюшка.
Из дальнейшего разговора стало ясно, что девушки — родные сестры. Удивляла покорность младшей. Знакомые Апенкины подростки в подобной ситуации не отступились бы так просто. Не обошлось бы без крика, обвинений и даже матов. Но видимо, у Малаши с сестрой были очень хорошие отношения.
Дорога шла под гору по широкой тропинке. Изредка по сторонам виднелись ещё полянки с кострами и, судя по голосам, люди на них были среднего и старшего возраста. Они тоже пели и водили хороводы, но шумных игр с беготней и прыжками в этих компаниях не замечалось. Рядом с одной из таких полянок Малаша остановилась:
— Демид, сходи, позови Варвару Васильеву.
Парень, не прекословя, побежал к полянке и вскоре вернулся с худой женщиной лет сорока в синем сарафане. В темноте ярко выделялся ее белый платок, повязанный сзади на шее.
— Мгм, — многозначительно поприветствовала она ребят и кинула на Аленку цепкий взгляд. — Маланья, Демид, до дому Танюшку сведите и огородами ко мне в баню. Там я беглянку и укрою. А мы с вами договоримся, что приказчику сказывать, чтобы едино выходило.
— Спасибо за схорон, Варвара Степановна, — Малаша как будто даже поклонилась женщине.
— Что же я, русского человека в беде брошу? Тем более, бабу. — И, показав куда-то в сторону, добавила, — берите левее, там девки тропку новую протоптали за ягодой, вам до дому так ближе. А мы своим ходом.
С этими словами Варвара припустила сначала сквозь кусты, а потом по еле заметной тропинке, Алёнка только и успевала за ней. Какое-то время они шли по лесу, который постепенно редел и становился ниже. С краю от тропинки то и дело попадались большие камни, некоторые высотой с человеческий рост. Дорогой женщина почти ничего не говорила, кроме:
— Ничего, скоро придём уже.
И правда, вскоре показалась избушка с темными окнами. Пахнуло навозом. Внутри избы громко закукарекал петух, рядом, проснувшись, замычала корова.
— Вторые петухи только. Хорошо — поспать чуток успеешь, — шепнула Варвара, открывая двери в ещё одну постройку.
В ней тоже было темно, пахло травами, мокрым деревом и влажной землей. Варвара прошла внутрь первая, брякнула чем-то твёрдым по дереву, потом вышла и сказала:
— Проходи. Я сейчас двери прикрою, не пужайся. Садись на полок и жди меня. Я скоро обернусь.
Аленка прошла в баню и какое-то время просто стояла, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Но они не привыкали. Скорее всего, Варвара закрыла окно, поэтому сюда не проникал даже свет скудной луны. Но зачем создавать дополнительную темноту?
А ещё, судя по однократному скрипу двери, предбанника не было. Интересно, почему? Аленке доводилось бывать летом в деревне, и в банях она мылась много раз. Раздевалась всегда в предбаннике и в нём же брала сушеный березовый веник. Обычно они хранились тут же.
За окном послышались торопливые шаги. Варвара зашла в баню длинной горящей щепкой в руке и большим свертком подмышкой. Лучину она воткнула в торчащее из стены приспособление, и сразу стало светло. Аленка увидела, что единственное окошко наглухо закрыто ставнем. Видимо, чтобы свет из бани не проникал наружу. Почему-то было важно, чтобы пребывание Аленки оставалось в секрете. Но от кого её прятали?
Тем временем Варвара развернула сверток, в котором оказалась серая рубаха и простой сарафан непонятного цвета. Аленка надела на себя выданную одежду. Рубаха оказалась длиной чуть ниже колен, с рукавами, закрывающими пальцы рук.
— А сарафан подошел тебе, как, — приговаривала Варвара, закатывая рукава рубахи на Апенке до локтей. — Будто на тебя шили. Вон и косточки не торчат.
Одежда была чистая, но складывалась такое впечатление, что её уже неоднократно носили. И всё, чтобы было надето на Варваре, тоже выглядело поношенным. Если это и была какая-то реконструкция русского быта, то очень и очень убедительная.
— Поешь немного, — Варвара указала руками на полок, на котором расстелила небольшой холст.
На ткань женщина положила большой отломленный кусок хлеба и глиняную кружку без ручки. Кружка оказалась тяжелой и наполовину наполненной молоком. Алёнка не любила коровье молоко, но выбирать не приходилось. Она села на полок взяла кусок хлеба и принялась жевать его. Хлеб оказался на удивление вкусным, а молоко — сладковатым. Алёнка даже зажмурилась от удовольствия.
— Тебя как звать-то?
— Алёна, — ответила девушка с набитым ртом.
— А по батюшке?
— Дмитриевна.
— Их мраморских Дмитриевых что ли?
— Нет, я из Екатеринбурга.
— Никак от господ сбежала? — всплеснула Варвара руками.
— Да не бежала я ни от кого. Почему вы так решили?
— Это не я… — ответила Варвара и сочувственно посмотрела на Алёнку. — Это ты сама себя порешила. Сбежать из города на заводы, где каждый наперечет — это ж удумать ещё надо было! — Лицо Варвары сделалось совсем печальным.
Алёнка начала истерично посмеиваться, этот спектакль уже начинал ей надоедать:
— Послушайте, ни от кого я не сбегала, — упрямо с широкой улыбкой ответила она.
— Долго, поди, по лесу бродила, без еды, без одёжи. Натерпелась, — продолжала Варвара, будто не слушая Апёнкиных доводов.
— Ладно, — примирительно сказала девушка, понимая, что спорить бесполезно. — Утро вечера мудренее.
Тихий стук и голос Малаши за дверью заставил Варвару подскочить с полка. Женщина бросилась открывать двери. Демид и Малаша хотели зайти в баню, но Варвара их вытолкнула обратно со словами:
— Пойдемте в избу потолкуем. А ты, Алёнушка, поспи маленько, тебе надо сил набираться, — и, глянув на неё, будто с опаской, вышла за дверь.
Это было странно.
Всё было странно…
Алёнка взглядом скользнула по потолку, и какая-то тревожная мысль вспыхнула и сразу погасла в её голове.
Однако действовать надо было быстро. Девушка тихо открыла дверь, чтобы та не заскрипела, и на цыпочках направилась к избе, темнеющей на фоне синего звёздного неба. Её расчеты оказались верны, ближайшее к входу в избу окно оставили открытым. Внутри ровным светом горела лучина или свеча, и слышались голоса:
— Ия говорю, блажная она какая-то, — глухо, но с чувством прошептал Демид.
— Блажная — не блажная, а всё — русский человек, — твердо отвечала Варвара. — Помочь надо. Пускай у меня до времени поживет. Авось, поправится, и в память придёт. А там видно будет.
— А приказчику что сказывать? — с беспокойством спросил Демид.
— Приказчику я скажу, что из Екатеринбурга ко мне сродственница пожаловала из вольных. Что осиротела при пожаре — по весне-то сгорело у них на окраине сколько-то изб. Помыкалась-помыкалась по вольным работам, да где девке без приданого устроиться? Вот и пришла ко мне пешим ходом.
— Ладно придумала, Варвара Степановна, — поддержала Малаша и зевнула. — Ну, мы пойдем, а то скоро третьи петухи, спать уже хочется.
— А венок как же? На реку не пойдешь что ли отпускать? — лукаво спросила Варвара.
— Да зачем мне это баловство, коли я за Демида просватана? — радостно ответила девушка.
И Алёнка поняла, что серьёзные разговоры окончены, а значит надо быстро возвращаться в баню. Девушка потопала в темноте, стараясь не шуметь, и только-только успела войти в своё укрытие, как скрипнула дверь в избу. Демид и Малаша шёпотом попрощались с Варварой, и ушли со двора.
Алёнка глубоко вздохнула, отпуская накопившееся напряжение. Потом зевнула и потянулась всем телом. Голова её отяжелела, и нестерпимо захотелось смежить веки. Девушки легла на полок и тут же заснула глубоким сном.
Глава 3.
Апёнка открыла обшарпанную железную калитку, давным-давно покрашенную желтой краской, и быстрым шагом пересекла двор детского сада. Не успела она войти в прохладное помещение, как её окрикнули:
— Елена? Уф., не помню, как вас по батюшке. — По направлению к ней, отфыркиваясь от жары, почти бежала полная заведующая в летнем платье.
— Добрый день, Алла Ивановна. — Внутри Аленки дрогнуло.
Эта встреча не сулила ничего хорошего. Заведующая наконец-то настигла девушку и с ходу начала о главном:
— Вы почему на ремонт не сдали? Я вашу тысячу рублей уже три месяца жду. И выловить вас никак не получается. — Лицо заведующей было красное, не то от бега по жаре, не от злости.
Алёнка мысленно хлопнула себя по лбу. Она уже столько денег пожертвовала на нужды этого дошкольного учреждения, что нормальный человек просто сбился бы со счета. Но по части денежных трат Алёнка себя нормальной не считала, так как дотошно записывала каждый рубль и отчетливо помнила, что 4 месяца назад тысячу на ремонт она сдала!
— Алла Ивановна, я сдавала. Лично в руки воспитателю отдала.
— Ко-огда? — гаркнула заведующая, и даже цветочки на ее платье, кажется, дернулись.
— В-в марте.
— В марте. Ты б ещё прошлый год вспомнила. — Алла Ивановна сама не заметила, как перешла «на ты» в одностороннем порядке. — То за прошлый ремонт было, а в апреле мы уже на новый собирали.
— Эээ… Простите, — голос Аленки начал подрагивать, но этот вопрос она мысленно репетировала последние несколько месяцев. — А в рамках прошлого ремонта, вы что отремонтировали?
— Почему это мы? Бригада ремонтная работала. Родители же сейчас все — лодыри. Своими руками ничего не делают. Вот, я помню, когда у меня Наташка в сад ходила, так мы сами всё красили и белили. Да ещё и шестидневку трубили.
Алёнка поняла, что заведующая в наглую ушла от вопроса, и развернутого ответа не даст. И не такие стеснительные требовали отчетов о расходах дополнительно собираемых средств, но заведующая всегда как-то умудрялась выкручиваться.
Понимая бесполезность беседы, Алёнка украдкой попыталась рассмотреть время на экране мобильного заведующей, который ты держала в руках. Но у неё не получилось.
— Извините, не подскажите, который час? Я за Артёмкой бегу, а то уложат его спать. А других деток будить не хочется.
— Ты мне не увиливай. Когда тысячу принесёшь?
«Блин!» — Алёнка чувствовала, что опаздывает, но заведующая вцепилась в нее, как бульдог. И, похоже, был единственный способ отвязаться.
— Сейчас, — ответила она, и дрожащим руками полезла в сумку за кошельком.
Но вдруг вспомнила, что в прошлом году вот также в коридоре сдала деньги на новогодний подарок сыну воспитателю. Не получив, естественно, никакой квитанции и даже не увидев, что её вклад вписали в особую тетрадь. В итоге сын остался без подарка. Воспитательница, конечно, потом извинялась, но утренник был безвозвратно испорчен. И никакие объяснения не могли успокоить заходившегося плачем Артёмку. Деньги ей, впрочем, тоже почему-то не вернули. А сама она не стала требовать, так как больше всего на свете не любила выяснять отношения.
Эта её неприязнь к конфликтам дорого стоила. Даже в деньгах. Но и положительную сторону имела. Родители когда-то считали её неподготовленной к жизни. А муж ушёл, обозвав её тюхой, которая рохлю вырастит. Зато коллеги почти все любили Алёнку за незлобный характер и за то, что она всегда была готова прийти на помощь.
— Алла Ивановна, расписку хотя бы дайте, что деньги взяли.
— Иди за ребенком, опаздываешь уже. Квитанцию в кабинку положу.
Не дождавшись от заведующей никаких гарантий, девушка попрощалась и наконец-то открыла дверь в здание детского сада. Внутри, кажется, навеки поселился запах подгоревшей каши и компота. На стены повесили новые детские рисунки, но времени на их рассматривание не было.
Но когда Алёнка открыла заветную белую дверь в группу, за ней не оказалось раздевалки с цветными кабинками. Внутри был ночной тёмный лес…
Она вошла под сень высоких хвойных деревьев и начала осматриваться по сторонам. Что-то изменилось. Молодая мамочка резко повернулась назад, и не обнаружила двери назад.
— Кук-кур-рек-ку!!! — прокричало резко над ухом.
Алёнка вздрогнула всем телом и проснулась…
Она лежала в сумраке бани на полке.
И это ей точно не снилось.
Тело затекло за ночь, и все его мышцы ныли. Почему-то она знала, что за окном, закрытым деревянным ставнем, ярко сияет солнце. Воздух в бане прогрелся и пах чем-то сухим и горьковатым. Преодолевая ломоту в теле, девушка поднялась с полка и подошла к окну. Ставень убрался с подоконника легко, оказалось, что Варвара его просто прислонила. Стекол в окошке не было. Аленка поставила деревяху на пол и выглянула наружу.
За окном обнаружился дворик, поросший разнотравьем. Чернели тропинки к двери избы и вокруг неё. А дом Варвары и был именно избой — с крышей, покрытой соломой, а не черепицей, без лестницы и веранды. Алёнка не удивилась бы, если б пол внутри оказался земляной.
Апёнка осознала, что действительно находится в пригороде Полевского, в 50 км от родного города.
Внутри что-то горячо сжалось и слёзы хлынули из глаз сами собой. Где-то там, в городе остался её сыночек, Артёмка. Один! Совершенно один — бабушки с дедушками давно умерли. А родной отец не выходил на связь вот уже два года. И вероятность того, что он решил вдруг вчера забрать сына из садика, не дозвонившись до Алёнки, стремится к нулю. Она обещала забрать Артёмку до сна, но этого уже не случилось!
Ноги подкосились, и Алёнка рухнула на деревянный пол бани.
Что они с ним сделали? Где он ночевал? Что вообще делают с детками, за которыми никто не пришел в детский сад? Слёзы так и сыпались из глаз, а всхлипывания с самого дна груди не прекращались — она сама того не желая, осуществила самый страшный кошмар в жизни сына!
Сколько времени прошло за глухими рыданиями, она не знала.
— Ладно, хватит реветь. Это глупо, тем более, что времени и так в обрез, — в стрессовых ситуациях Алёнка начинала говорить сама с собой. — Надо выбираться отсюда. Ещё есть шанс, что я успею добраться до города вовремя. Пойду в детский сад и узнаю, что стало с Артёмушкой… Скорее всего, им органы опеки занялись. Ну да ничего, знакомых юристов — целая фирма. Годами буду им бесплатно полы мыть, а сына верну! — Алёнка принялась вытирать слёзы и глубоко дышать, чтобы успокоиться.
Надо было просто подумать… Она в Полевском. Вот только где именно? Полевской, в общем-то — вполне себе современный город. Алёнка бывала тут в детстве с гастролями своего хора. Конечно, они не осматривали город подробно, но нигде на выездах и въездах она не видела районов с такими бедными домами. Какая же это окраина!
Алёнка глянула на девственно чистый потолок и вспомнила ещё одну вчерашнюю мысль: не было там ползущего со стены провода, на конце которого в банях обычно висела электрическая лампочка.
На этот раз она не ограничилась выглядыванием в окно, а вышла наружу в жаркое солнечное утро. Посмотрела по сторонам. Столбов с висящими на них проводами тоже не увидела. Во дворе не было ни жестяных бочек, ни пластиковых ведер, ни эмалированных тазов, которые часто используются в деревнях во дворах.
Странное место.
Староверское какое-то.
Может быть, это какая-то религиозная секта? Она про такие по телевизору смотрела. Передачи конечно сомнительные, и рассказывают в них жуткое. Но какие ещё есть варианты?
Надо срочно отсюда выбираться.
Алёнка снова осмотрелась и прислушалась. Не услышав голосов и каких-либо звуков, выдающих наличие людей рядом, она быстро пересекла двор, не огороженный даже забором, а только ягодными кустами, посаженными то тут, то там по периметру.
Дальше тропинка вела в гору.
Но вдруг послышались женские голоса. Алёнке пришлось остановиться и пригнуться. Голоса приближались, и она быстро засеменила к ближайшему кусту и укрылась за ним.
— Совсем извелась Анисья, — сетовала Варвара Степановна, — видела, чай у колодца?
— Как ей не горевать, тёть Варь? Дочка единственная, любимая ночью пропала, — резонно ответила Малаша.
— Отойдет ещё, — продолжала Варвара, — им троих сыновей поднимать… Наведаюсь сегодня к ней к вечеру. Сбор у меня есть особый для сна спокойного.
— Так может, к вечеру найдут Аринку-то? Она ж — подружка Филькина, а ейный отец всех мужиков с работ отпросил, на поиски в лес отправил.
Ответа Варвары, Алёнка не услышала — женщины прошли в избу. И как только за ними захлопнулась дверь, беглянка припустила по тропинке в горку, пригнувшись и по возможности пробегая за кустами. Потому что теперь это был единственный шанс успеть убежать, пока её не хватились.
Тропинка уводила Алёнку всё выше, в редкий смешанный лес. Бежать босиком и в длинном сарафане оказалось сложно. Помня каждое мгновение о том, что она без обуви, девушка во все глаза смотрела под ноги, чтобы не наступить на разбитые стекла, которые остаются в лесу от недобросовестных туристов. Но дорога оставалась относительно чистой — ни стекол, ни ржавых консервных банок. А вот различные камушки и веточки кололи ноги нещадно.
Как только деревья участились, Алёнка распрямилась и бодро пошла по тропинке, не таясь. Беглянка уже отошла от дома на приличное расстояние, когда поняла, что выскочила со двора поспешно, даже не попытавшись заглянуть внутрь основного дома. Вдруг там был проводной телефон? Может быть, даже какая-то еда на столе или бутылка с водой. Хотя, если это секта последователей старо-русской культуры и быта, то какой там мог быть пластик и водопровод? Но можно ведь было найти какой-нибудь сосуд с водой? Хотя бы просто попить на дорожку! Жарко же!
«Только чтобы это сделать, надо было просыпаться раньше и не тратить время на рёв», — злилась Алёнка на саму себя. Она уже вышла к краю полянки, трава на которой была изрядно вытоптана, а в центре чернело место от вчерашнего костра.
— Аааа! Аааа!!! — закричали вдруг звонкие голоса.
Алёнка вскинула голову и впилась глазами в стайку девушек в сарафанах и с корзинками в руках на другом конце поляны.
— Сама идёт! Гневается! Девки, беги кто куда! — И девчонки заполошно бросились в разные стороны, продираясь сквозь кусты в лес.
«Меня испугались», — подумала Алёнка. Только не понимала, радоваться этому или грустить. Она подошла к месту, в котором только что стояло человек с пять девушек, и увидела кусты смородины. Вот почему, она не услышала их на подходе, девушки не столько собирали ягоды, сколько торопились их съесть.
И всё-таки ей повезло. Одна из девчонок, убегая, бросила маленькую корзинку с высокими бортами на треть наполненную ягодой. С горсть ягод просыпалась в траву, но большая часть собранного осталась на дне корзинки. Недолго думая, Аленка схватила эту корзинку и потопала дальше.
Кисло-сладкая ягода утоляла сейчас и голод, и жажду. Алёнка жевала черную смородину горстями и думала.
Самый простой способ добраться до Екатеринбурга — поймать машину на трассе Полевской — Екатеринбург. Денег и мобильного у неё при себе нет. Остаётся рассчитывать на помощь людей. Нормальных людей. С банковскими картами и водой в пластиковых бутылках.
Но как понять, где находится Полевской, если спросить не у кого? Ничего лучше, чем подняться ещё выше, на самую вершину горы, по которой она сейчас шла, Алёнка не придумала. Поэтому остервенело, ругаясь от боли в пятках, продолжила штурмовать высоту.
Дорогой вспомнились испуганные девушки. Да, сейчас она выглядела не лучшим образом — немытая, не чёсанная и одета в лохмотья. Алёнка на ходу рассматривала свой сарафан. При свете дня выяснилось, что он был окрашен в синий цвет, правда, краска местами сошла или выцвела, да и нанесена была неровно, разводами. Из-за этого издалека можно было подумать, что цвет сарафана не синий, а темно-бирюзовый, как малахит.
«Хосспади, дикие люди», — с какой-то злой насмешкой подумала Аленка, догадавшись наконец-то, за кого её приняли. Вот и Демид вчера говорил про Саму
— горных богатств Хозяйку — женщину с черной косой и в малахитовом платье. Но у Алёнки во внешности ничего от Хозяйки не было! Разве что темные длинные волосы, распущенные сейчас по спине и большие зеленоватые глаза. И одета она была явно не в царский наряд. Но, поистине, у страха глаза велики, раз издалека её сине-зеленые тряпки показались кому-то малахитовым платьем. А вот лицо у неё и впрямь сердитое. Ну так есть, отчего!
Она до сих пор не понимала, кто и за что мог с ней проделать такую злую шутку!
Полянка осталась далеко позади, и теперь она шла по лесу. Смородина закончилась, и Алёнка повесила пустую корзинку на ветку. Вдруг кто найдет — не пропадать же добру?
Деревья поредели. Впереди показалась россыпь камней — скалистая вершина горы с расстояния выглядела неприступной. Сквозь камни вела тропинка, и Аленка решила пройти по ней, чтобы подняться максимально высоко. Люди же ходили, вероятно, тоже хотели подняться на самую вершину, значит и она сможет. Тропинка петляла среди огромных вывороченных из земли булыжников. Алёнка шла осторожно — мелкие камушки прямо-таки впивались в нежные ступни. Вдруг справа среди камней что-то блеснуло, а потом показалось ярко-зеленое пятно. Приглядевшись, она увидела, что это кусок малахита величиной с кокос.
И это было странно. Гумёшевское месторождение считалось выработанным, поэтому его давным-давно закрыли. Но факт оставался фактом — на земле валялся необработанный каменюка изумрудного цвета с прожилками и завитушками. Малахит блестел на солнце и как будто просился в руки. Алёнка подошла поближе. Краем глаза она заметила ящерку, но та мгновенно исчезла среди камней.
Девушка подняла камень и погладила его гладкую поверхность, неровную, будто оплавленную. Малахит был красивый и тяжелый. Взять его с собой она не могла — нести в руках такую тяжесть было бы неудобно, а корзинку она оставила далеко. «И вообще камень принадлежит государству», — Алёнка бережно положила его обратно и пошла дальше.
Наконец она поднялась на самый верх — каменную площадку под небольшим наклоном — и осмотрелась. Но Полевского нигде не увидела. Вокруг простирался бескрайний лес. Пологие сопки и гора вдалеке, напоминающая силуэтом Азов.
А с чего она вообще решила, что поднимается на Думную? Память услужливо подкинула фразу Малаши о том, что они с Думной спускаются. Да только та гора внутри города Полевского расположена, и вокруг неё и на ней самой много жилья и дорог. Как минимум, столбы с электропроводами должны быть. Но просек с ЛЭП вокруг тоже не наблюдалось! «Глушь какая-то», — подумала Алёнка, и страх смешанный с отчаянием медленно и противно пополз по спине.
Задача добраться до родного города усложнялась в разы. Алёнка понятия не имела, где находится! В какой стороне от Екатеринбурга? Как далеко?
А время идёт и работает против неё. Если объявиться после нескольких дней отсутствия, шансы, что органы опеки легко вернут ребенка нерадивой мамаше, будут ещё меньше. Слёзы снова застелили глаза. Всплакнув, Алёнка заставила себя успокоиться и сосредоточиться.
Надо дойти до ближайшего населенного пункта. Не важно, какого. Главное, чтобы там жили обычные, нормальные люди.
Впрочем, ближайшее человеческое жильё находилось прямо под горой. В той стороне, откуда она поднималась, стоял поселок, огороженный сплошной стеной из высоченных столбов, заостренных сверху. Поселение располагалось по обеим сторонам реки. А река вытекала из небольшого озера слева от горы, на которой сейчас стояла Алёнка. Причём на ближайшем берегу стояло больше деревянных домов, чем на другой стороне. Внутри ограждения виднелись ещё какие-то строения с высокими трубами и церковь с деревянными куполами.
Апёнка знала, что многие секты берут за основу христианскую доктрину. Вот только используют её извращенно, сбивая с толку людей. Она и сама была ярым поборником экологии и нравственности. Но разве секта — это вариант? Жить в лесу, не используя блага цивилизации, и не предоставляя людям права выбора? Вон как они развернулись — целый поселок отгрохали домов на 100 — точного количества Алёнка так и не узнала — сбилась со счета. «А молодежи у них сколько…» Девушка вспомнила вчерашний праздник Ивана Купалы: «Хороши сектанты — и церковь построили, и языческие обряды соблюдают».
Надо, надо было выбираться из этой глухомани. И чем скорее, тем лучше!
«Сначала до реки дойду… вон она поблескивает внизу… потом, кажется, в длинный пруд впадает… или озеро. А рядом с водой рано или поздно найдётся дорога или просека с ЛЭП. И уже по ним можно будет добраться до ближайшего цивилизованного населенного пункта».
Алёнка начала спуск с горы. Народ на её пути больше не попадался. И к лучшему. На случай если кто-то встретится, особенно одетый в старорусский наряд, беглянка решила прятаться в кусты.
Вообще сопротивления со стороны местных она не ощутила. Малаша с Демидом даже хотели ей помочь, да и Варвара Степановна не запирала двери в баню, хотя, скорее всего, могла. Но они явно — пешки. Простодушные и ничего не решающие. А что бы сказал лидер секты, узнай, что к ним пришла женщина, и теперь она хочет вернуться в цивилизацию?
Путь шёл под горку, временами довольно-таки крутую. Алёнка старалась идти по тонкой тропинке, которая часто меняла направление. Иногда просто пропадала. А потом появлялась, но уводила в сторону от зарослей кустов или слишком крутых обрывов. К тому моменту, когда спуск с псевдо-думной горы закончился, она знала точно только то, что сектантский поселок остался где-то слева, но как далеко, сложно было сказать.
Дальше тропинка пролегала через смешанный лес. Хвойных деревьев в нём было много, но солнечный день совершенно изменил окружающие запахи. Вместо смолы и сырости ветерок носил пряные ароматы цветущих трав и кустарников. «Свежим воздухом подышу», — пыталась найти плюсы своего положения путница.
На тёмной поверхности тропинки показалось что-то зелёное. Алёнка присмотрелась к камушку, величиной с грецкий орех, и узнала в нём малахитовый самородок. Второй за день. Этот легко можно было унести с собой, но она бросила его на тропинку — зачем брать?
А ведь именно с малахита всё и началось…
Точнее, с ошибки курьера.
Глава 4.
Апёнка торопилась. Накрасилась она еще с утра, быстро и по минимуму — с дешёвой косметикой полный макияж на жаре превратился бы в маску. А вот с ногтями пришлось повозиться — маникюр облупился, пришлось снимать, ибо лучше голые ногти, чем бордовое безобразие. Да и коса никак не хотела вычесываться, но времени на распутывание не было. Кое-как собрав волосы в низкий пучок, Аленка побежала в прихожую обувать сандалии.
На ходу она глянула на себя в зеркало. Бирюзовое платье с короткими рукавами оттеняло несуществующий загар.
— Хороша необыкновенно. Только ноги синие.
Ноги у Алёнки никогда не загорали, и до самого сентября так и отливали голубизной. В бытность замужней женщиной она ходила в солярий. Вадим, хоть и был скупым человеком, платил за это удовольствие, потому что ему очень нравились стройные ножки жены, покрытые ровным загаром.
Сейчас же Алёнка весь световой день проводила в банке, где трудилась в отделе кредитования малого бизнеса. А по вечерам мыла полы в офисах соседней юридической фирмы.
В дверь постучали.
Она никого не ждала, поэтому, сначала посмотрела в глазок. На пороге стоял парень в желтой курьерской форме с кепкой на голове. Это было странно — Алёнка давно ничего не заказывала в интернет-магазинах. И ждать посылок было просто неоткуда — близких родственников у неё не имелось, а с дальними она не поддерживала связи.
Но так как всё равно нужно было выходить, Алёнка повесила на плечо сумочку и открыла двери.
— Васильева Елена Дмитриевна?
— Да.
— Вам посылка, распишитесь, пожалуйста. — Курьер держал большую квадратную коробку, на которой сверху лежала накладная и гелевая ручка.
— Это какая-то ошибка, я не жду никаких посылок.
— ул. Хрустальная 51–36 ваш адрес?
— Д-да, но…
— Тогда распишитесь, пожалуйста.
— Я не могу. Объясняю же вам, это не моя посылка.
— Елена Дмитриевна, это ваша посылка, поверьте. Распишитесь, пожалуйста, и я пойду, — настаивал курьер.
Алёна закрывала дверь в квартиру на ключ:
— Я тоже очень спешу, меня в саду ребенок ждет! А посылка эта не моя.
— А чья же? В Екатеринбурге нет другой улицы Хрустальной. Ошибки быть не может.
— Не знаю. Разбирайтесь там у себя сами! До свидания. — Она попыталась обойти курьера, но он преградил ей путь, держа перед собой коробку.
— Девушка, пожалуйста… Ну войдите в положение. — Парень смотрел на неё заискивающе. — Примите посылку.
— А дальше что?
— Откроете вечером, посмотрите. Если что-то будет не так, принесете обратно в офис нашей компании. Адрес проштампован на упаковке.
Аленка решила уступить. Даже если в фирме что-то напутали, курьер тут явно не виноват. Быстро расписавшись в накладной, она взяла в руки посылку и охнула — та оказалась очень тяжелой.
— Спасибо, хорошего дня! — торопливо попрощался парень и побежал по лестнице вниз.
А ей пришлось открывать квартиру и перетаскивать коробку внутрь — не оставлять же такое добро в подъезде?
По дороге в сад она забыла о случившемся — мысли занимал подсчет денег на грядущий месяц. Три дня назад банк отправил её в отпуск, и выплатил отпускные по среднему заработку, который оказался ниже её обычной зарплаты.
К этому приложилось ещё одно неприятное обстоятельство. Зная, что пойдет в отпуск по основному месту работы, Алёна сходила в отдел кадров юридической фирмы, чтобы договориться насчет смены времени её половых подвигов. С тем, чтобы она приходила мыть в 9 утра, кадровики со скрипом согласились. Хотя это было не удобно ни сотрудникам, ни самой Алёне. Зато к обеду девушка успевала вернуться домой, наскоро перекусить и сбегать в детский сад, чтобы забрать Артемку до сна. Раз уж у неё отпуск, следовало сполна использовать его преимущества.
А вот к новости о понижении зарплаты уборщицы на треть она была не готова. И без того низкий дополнительный доход становился и вовсе ничтожным. Но требовать чего-то она не могла — на это место претендовала очередь трудовых мигранток из Азии. А другую такую подработку найти было сложно.
Следовало затянуть ремни, хотя куда ещё их затягивать. Алёна и так экономила, на чем только могла. Но ребенок рос, одежда пачкалась, рвалась и быстро становилась не по размеру. А хотелось ещё радовать сына хотя бы время от времени новой игрушкой или книжкой с красивыми картинками. И канцелярию для домашних занятий тоже на что-то покупать. Да ещё и тысячу эту заведующей пришлось отдать внепланово.
Алёнка глубоко вздохнула. Мысль о «новом папе» уже не казалась бредовой. Возможно, это — выход. Конечно, при условии, что и сама она, и Артём его полюбят.
Остаток дня Алёнка провела с сыном, подумывая время от времени, как внедрить в своё обычное расписание поиски нового мужа. Выгуливать сына и строить глазки по сторонам? Так, некому строить, всюду мамочки с детьми. Или папочки — все сплошь женатые мужики, шашни с которыми для Алёнки — табу. За пол дня она даже теоретически не смогла победить эту задачу. И решила спросить совета у коллег, когда выйдет снова на работу. Этим и успокоилась.
Всякий раз перед сном Алёнка рассказывала сыну сказку. Иногда это была хорошо знакомая история. А иногда Артёмка просил рассказать что-нибудь новенькое. Тогда она подходила к особой полке и вытаскивала книжку наугад. Ошибиться не могла — здесь стояли только детские книги: несколько потрепанных и почерканных цветными карандашами родом из её детства и много ярких глянцевых изданий, которые были куплены для Артёмки.
Сегодняшняя оказалась сказкой «Серебряное копытце» Павла Бажова. И хотя это была зимняя сказка, а Артёмка больше любил летние, всё же он, как завороженный слушал про сироту Подарёнку, которую приютил дедушка Ваня. И даже спросил:
— Мама, а ты никогда не умрёшь?
— Нет. А что?
— Я не хочу, чтобы меня в чужой дом отдавали.
Алёнка опешила и не сразу нашлась с ответом, а сын деловито продолжал:
— Деда Ваня меня к себе не заберет из чужого дома. У него ведь уже Подарёнка есть.
— Солнышко, тебя не отдадут! Милый! Я всегда-всегда буду с тобой, — и она крепко обняла своего малыша. — Слушай, что было дальше…
Когда сказка закончилась, Артёмка уже и думать забыл о сиротской доле. Он зевнул и сказал мечтательно:
— Наверное, это красиво, когда балаган блестящими камушками обсыпан. Я бы посмотрел.
— И я бы посмотрела, — задумчиво сказала Алёнка, и шёпотом добавила, — а ты чего не спишь ещё? Давай я тебе про Машу и медведя расскажу?
— Давай.
Артёмка был уже очень сонный, и под знакомую сказку вскоре засопел.
Когда сын заснул, Алёнка, наконец, могла спокойно заняться посылкой. Не то, чтобы Артёмка был шумным и лез к ней по поводу и без. Но мало ли что могло быть в коробке, отправленной по ошибке. Возможно, ребёнку не стоило это видеть.
Она подхватила посылку с тумбочки в прихожей и отнесла в кухню на стол. Там она внимательно осмотрела упаковку. Не разрезав скотч по сгибам, вскрыть коробку было невозможно.
— Ну что ж, не разбив яйца, не сделать яичницы. — Алёнка чикнула ножницами скотч в нескольких местах и раскрыла картонные створки.
В коробке вместо традиционных наполнителей, сохраняющих целостность груза, типа пузырчатой пленки или пенопластовых шариков, лежало сено. Самая настоящая сухая трава. Запахло летом, деревней… Травинки были разные, будто их вручную с поля собирали. Попадались маленькие сухие цветочки, белые и голубые. И было удивительно, как только не раскрошился при перевозке столь нежный гербарий.
«Наверное, там косметика из эко сегмента или нишевая парфюмерия», — пронеслось в голове, и стало жаль, что всё это предназначено не ей. Очень уж соскучилась девушка по дорогим баночкам, с ароматным содержимым, созданным для сохранения и проявления женской красоты.
Алёнка разгребла сухую траву в стороны, пальцы коснулись чего-то гладкого. А потом она увидела малахитовый бок, и вытащила из травяного гнезда ящичек, величиной примерно 20*20 см и высотой со стакан.
Это была шкатулка, выполненная из натурального малахита. А то, что камень настоящий, Алёнка поняла с первого взгляда. Она всю жизнь прожила на Урале рядом со старейшими месторождениями малахита, меди и прочих ископаемых, про которые даже сказы есть, и на всю страну они известны. В детстве она несколько раз видела малахит в музее, да и в школе им показывали.
У самой Алёнки тоже была шкатулка из малахита. Фальшивого. Досталась она от мамы, а той — от бабушки. Алёнка считала шкатулку красивой и хранила в ней мамины «драгоценности» — обручальные кольца родителей и мамину тонкую цепочку, которая постоянно спутывалась в тугие узелки. А ещё всю ту бижутерию, которую папа привозил когда-то из командировок по союзу. Алёнкина мама шкатулку берегла, но когда говорила о ней, всегда упоминала, что материал этот — имитация, настоящий камень гораздо тяжелее, в руках долго не согревается и цветовые переливы у него богаче. А для Алёнки сама по себе мамина шкатулка была сокровищем, потому что хранила память о родителях.
Присланная шкатулка оказалась не то, что с богатыми переливами. Это был шедевр от матушки природы. Завитушки и полосы создавали вместе красивейший узор. Не симметричный, но такой, что глаз не отвести. Алёнка со всех сторон рассматривала гладкие стенки шкатулки. Удивляло, что природные линии и закругления рисунка камня нигде не были срезаны или склеены.
— Боже, какая красота…
Создавалось впечатление, что рисунок цельный для всей поверхности драгоценной шкатулки и даже начинает двигаться, как будто перетекать с места на место, если смотреть на него боковым зрением.
От прикосновения Алёнкиных рук камень как будто стал тёплым, даже мелькнула надежда на то, что это всё-таки подделка, и оставить шкатулку себе будет не так совестно. Но нет, малахит под её пальцами был самым что ни на есть настоящим.
Насмотревшись на шкатулку, Алёнка решилась наконец-то её открыть. Какого-то замочка или крепления не было. Крышка шкатулки просто легко поддалась, как только Аленка подумала заглянуть внутрь.
То, что она увидела, поразило её настолько, что несколько минут девушка просто обездвижено сидела и смотрела на эту какую-то нечеловеческую красоту.
В шкатулке лежали драгоценности.
Алёнка начала их вынимать по одной и крутить в руках. Все вещицы были выполнены тонко и со вкусом. В оправах из светлого металла, может быть, серебра, а может и белого золота, сидели драгоценные камни. Разных цветов и размеров. Огранка у них тоже различалась. В одном изделии могли быть камушки разные по форме, но смотрелось это органично. На некоторых украшениях металл инкрустировал камушки тонкими завитками, а где-то, наоборот, служил только оправой-ободком, позволяя свету пронизывать самоцвет насквозь, преломляться и будто зажигать внутри звезды. Несмотря на тусклое освещение энергосберегающей лампы, камни порой вспыхивали так ярко, что Алёнка жмурилась.
Всего она насчитала одну пару длинных массивных сережек, шесть колец, два широких браслета и целых двенадцать ниток бус разной длины. Под бусами нашлась невысокая диадема и некая конструкция из цепочек и камней, напоминающая головной убор с подвесками.
Все вещицы были настолько уникальны, что Алёнка не сразу сообразила, что на них могут быть гравировки, указывающие пробу и, возможно, производителя. Но когда вспомнила об этом, никаких гравировок и проб не нашла, и это было странно.
Особой симметрии в украшениях, как и в узоре на шкатулке, тоже не наблюдалось. Но, несмотря на некоторую эклектичность, украшения однозначно представляли собой набор, и носить их следовало одновременно.
И в этом тоже была странность. Каждая вещь, если рассматривать ее отдельно от других, смотрелась вполне современно. Но весь набор вместе диадемой, подвесками и множеством бус напоминал Алёнке убранство цариц допетровской России.
Девушка сложила украшения обратно в шкатулку и поднялась из-за стола, чтобы налить себе кружку крепкого чая. В том, что посылка пришла ей ошибочно, она была уверена на все сто. И однозначно, следовало вернуть коробку в фирму доставки, чтобы они нашли истинного получателя столь драгоценного груза.
Отпивая горячий напиток, она начала представлять в деталях весь завтрашний день. Коробка сама по себе большая и увесистая, так что все передвижения стоило продумать заранее.
Утром она отведет Артёмку в садик и поедет на работу. Брать с утра посылку бессмысленно — тащить тяжело, хранить на работе негде.
Значит, после работы она вернется домой, вызовет такси и поедет в офис фирмы доставки с комфортом. На такси можно подъехать к самому зданию, в котором расположена нужная фирма. А расположена она… Аленка осмотрела коробку и нашла штамп с адресом. На удивление, фирма сидела в торговом центре рядом с её банком.
И вдруг план поменялся. Лучше она сразу же после своей поломойной работы зайдет в службу доставки, объяснит ситуацию, попросит поднять документы. Возможно, придется разговаривать с высшим менеджментом, и она понимала, что дело это небыстрое. А потом, когда всё прояснится, она смотается домой за коробкой. А ещё лучше предъявит фирме-доставщику свой моральный ущерб, и пусть они сами заезжают за грузом-потеряшкой и таскают тяжести с пятого этажа без лифта. Точно!
Аленка сложила шкатулку в коробку, взбила сверху благоухающее сено с цветочками и, закрыв створки, заклеила их скотчем. На всякий случай ещё сделала несколько фото коробки и положила в сумочку, приготовленную на завтра, квитанцию приема.
С чувством выполненного долга девушка отправилась спать.
Да только уснуть не удалось. До полуночи Алёнка проворочалась в постели, а когда наконец уснула, ей приснился очень странный сон.
Во сне она шла по подземному коридору. Каменные стены и потолок слабо светились зеленоватым светом. И странное дело, в жизни она очень боялась темноты и замкнутых пространств, а тут, несмотря на отсутствие фонарика, страха не было.
Впереди показался женский силуэт в длинном платье. Алёнка понимала, что ей зачем-то нужно догнать идущую впереди, и она ускорила шаг. А потом и вовсе побежала. Но, как это бывает только во сне, расстояние между ней и женщиной с косой до пят никак не сокращалось. Алёнка бежала до тех пор, пока в боку не закололо. Дыхание сбилось. Она закричала. От отчаяния. Не надеясь, что будет услышана равнодушной женщиной. Но та вдруг остановилась и медленно начала оборачиваться на крик. Алёнка попробовала вдохнуть и не смогла, схватилась за горло и повалилась на сырой каменный пол, так и не увидев лица женщины.
Проснулась она резко, вся мокрая от пота и с болью в груди. Повинуясь инстинкту, Алёнка вдохнула раз, другой. Постепенно дыхание начало выравниваться. И только тут она вспомнила про сон. Стало так жутко, что девушка вздрогнула, несмотря на духоту в комнате. Приснится же такое: пещера, дыхание, которое просто закончилось…
Но это был только сон. Солнце уже вовсю светило сквозь закрытые занавески. Почему-то вспомнилось, что недавно было летнее солнцестояние, и сейчас рассвет наступает в 4 утра.
Алёнка посмотрела на часы, спать оставалось всего полчаса, так что ложиться не имело смысла. Артёмка за ночь отпинал одеяло к пяткам, и теперь лежал раскрытым. Заботливая мать укрыла сына по подбородок, установила створку окна в режим проветривания и потопала в ванную. Впереди её ждали утренние сборы.
Глава 5.
С появлением сотового носить наручные часы Алёнка перестала, но сейчас готова была спорить, что идет по лесу уже часа три, не меньше. Пить не хотелось — она уже давно шла по левому берегу какой-то речушки. А вот голод мучил нестерпимо.
— Интересно, долго ещё идти?..
В школе на природоведении их учили ориентироваться в лесу. Из всего урока Алёнка запомнила только то, что мох растет с северной стороны деревьев. И что, потерявшись, надо искать дороги, просеки или реки, потому что они быстрее всего могут привести к человеку. Судя по мху, речка вела её на северо-восток. Но так как Алёнка в принципе не знала свою отправную точку, то даже представить себе не могла, к какому поселению выйдет. А о том, как действовать дальше без денег и сотового телефона, она вообще боялась думать. Надеялась только на помощь добрых людей.
Человека в серой рубашке, темных штанах и кожаных сапогах она заметила издалека. И сразу стало понятно, что он из этих, староверов — волосы серые, длинные и не чёсаные, стриженные «под горшок», одежда как у парней на ночном гулянии и шапка странная из мешковины. Подкравшись поближе, Алёнка поняла, что он — совсем старик. Но голос у дедушки был спокойный, добрый:
— Попей, Снежка, ехать далече, — приговаривал он, поглаживая бок грязной белой лошади, запряженной в повозку.
Алёнка решилась показаться старику. Она устала ходить, и была голодной. И вообще, с чего она взяла, что сектанты её не отпустят и не помогут? Раньше они жестокости не проявляли.
— Добрый день, дедушка, — поприветствовала она старичка.
— Добрый день, девица, — улыбнулся ей дед. — Куда путь держишь? Али по ягоды пошла, да заблудилась?
— А мне, дедушка, в город надо, в Екатеринбург. Далеко ли он?
— Далеко. Да на лошади за три часа доедем. Мы со Снежкой тоже в крепость путь держим.
— В какую крепость? — искренне не поняла Алёнка.
— Известно, какую, — улыбнулся старик, — Екатерининскую.
— Ладно, — ответила девушка.
А про себя подумала: «Хоть горшком назови, а до дома довези». И представила, как она будет со стороны смотреться — на трассе в город, в телеге, которую тащит лошадь и с колоритным дедушкой в качестве кучера.
— Как звать-величать тебя, девица? — спросил старик, переставляя в повозке узлы и короба.
— Алёнка. А вас как?
— Дедом Михеем кличут, — старик уселся на облучок повозки. — Садись в возок, да поедем, чтоб засветло успеть.
Алёнку долго упрашивать не пришлось. Взобравшись в довольно-таки высокую телегу, она уселась прямо на деревянное дно, среди плетеных коробов и мешков. Конечно, это был — не автомобиль, но всё лучше, чем пешком топать.
Лошадка с тропинки, ведущей от реки, выехала на протоптанную прямо в лесу однополосную дорогу. Кое-где виднелись следы копыт и узких колес, но ни одного отпечатка автомобильных шин Алёнка не видела. Возможно, ей не так уж и повезло, как она подумала вначале — по этой дороге явно ездил только гужевой транспорт. Однако путь лежал не в знакомое поселение, а куда-то вглубь леса, так что ещё оставался шанс добраться до цивилизации.
Через полчаса голод снова дал о себе знать, и был настолько сильным, что Алёнка решилась и спросила:
— Дедушка Михей, не найдется ли у вас чего-нибудь перекусить?
— Отчего ж не найдется? У тебя аккурат за спиной узел лежит, в нем хлеба кусок.
Алёнка обернулась и действительно нашла связанный в узел серый рушник. Внутри обнаружилась круглая буханка серого хлеба. Девушка набросилась на еду и уже с набитым ртом поблагодарила дедушку за доброту. Старичок только ухмыльнулся в бороду. А через какое-то время спросил:
— А ты из какого посёлка будешь? Не Полевская ты, я там всех знаю.
— Я в Екатеринбурге родилась, дедушка.
— Отец, стало быть, на заводе робит?
— Отца у меня нет. — Алёнка помолчала и добавила, — мамы — тоже.
— Сирота значит, горькая, — сочувственно покачал головой старик.
— Ага, не сладкая, — попыталась пошутить Алёнка.
Дальше ехали молча. Дорогой девушка смотрела по сторонам, пытаясь отыскать признаки прогресса. Для себя она решила, что если старец в течение пары часов не вывезет её на нормальную асфальтовую или хотя бы грунтовую дорогу, то она сбежит от него в ближайшую же просеку, если таковая встретится. Догонять он, скорее всего, не будет — баба с возу, как говориться… План этот был сырой и явно нуждался в доработке. Но иметь в запасе странный план было лучше, чем не иметь его вовсе.
Так она и ехала в повозке. Мерно плыли мимо стволы деревьев. Стучали по утоптанной дороге копыта Снежки. Припекало солнышко. Снова вспомнился вчерашний злополучный день.
…Из офиса юридической фирмы Аленка вышла в 11-том часу дня. И сразу же бодрым шагом направилась в соседнее здание с намерением наконец-то разобраться с ошибочной доставкой. Зеркальная дверь отразила стройную девушку в голубом хлопковом платье, решительно идущую вперед. У входа она остановилась, чтобы найти жёлтую вывеску с надписью «Деливери плюс», но на фасаде здания её не было. Внутри, впрочем, тоже. Алёнка увидела за стойкой охранника и подошла к нему:
— Добрый день, помогите мне, пожалуйста.
— Здравствуйте, что случилось? — Формально ответил немолодой уже мужчина.
— Я ищу офис службы доставки «Деливери плюс», у них ещё логотип такой жёлтый с красными буквами… Что-то вывески не вижу и указателей. А если буду искать по этажам, это же вам — лишнее беспокойство, — протараторила Алёнка и изобразила улыбку.
— Жёлтая вывеска… Были такие… — Охранник что-то старательно вспоминал. — О, Лёха с утра рассказывал, что вчера фирма доставки выехала. Точно, это они и были.
— Куда выехала?
— В смысле, совсем выехала. — Охранник развел руками. — Так у нас бывает. Перестали площадь арендовать, погрузили вещи и компьютеры по фургонам и переехали на новое место.
— Ой… — Такой поворот был неожиданным. — А куда они переехали, вы не знаете?
— А вам зачем? Посылку вашу потеряли?
— Да нет, нашли. — Растерянно ответила девушка, пытаясь сообразить, как ей теперь искать пропавшую фирму. — Там путаница произошла, долго объяснять, — попыталась она сгладить впечатление от своего ответа, который по запоздалому разумению сочла хамоватым.
Вдруг её осенило:
— А вы не подскажете, где они раньше сидели? Может они на двери объявление повесили для клиентов с информацией о новом месте?
— Подскажу… — С важным видом охранник открыл большую тетрадь и принялся что-то искать в ней. — 3-й этаж, офис 24.
— Спасибо огромное! — Аленка улыбнулась, оглянулась по сторонам в поисках лестницы и быстрым шагом направилась на поиски офиса номер 24.
Офис нашелся быстро. На 3-м этаже находилось единственное пустое помещение с прозрачной стеной со стороны коридора. И только обрывки желтой упаковочной бумаги и куски смятого скотча, разбросанные по полу, напоминали о том, что когда-то здесь размещалась служба доставки. И никакого объявления. Ни на дверях, ни на стенах офиса, которые Алёнка рассматривала сквозь прозрачную перегородку.
Оставался ещё один универсальный вариант поиска — интернет. Но мать-одиночка экономила, поэтому решила ехать домой, к безлимитному вай-фаю.
А дома её ждал новый поисковой тупик. Вездесущий и всезнающий интернет не нашел ничего, что могло касаться службы доставки «Деливери плюс». Даже прошлого адреса. Аленка разочарованно откинулась на спинку стула.
— Ну и что мне теперь с тобой делать?.. — Она обратилась к коробке, которая стояла тут же у стола, но та оставалась безмолвной.
В животе заурчало. Следовало пообедать, а через час идти за сыном в сад.
Через пару минут голодная Алёнка ела густой борщ и думала о шкатулке и о драгоценностях.
Её одновременно одолевали противоположные чувства.
То захлестывала радость от возможности обладания несметными богатствами. И тогда она мысленно гасила ипотеку, клала деньги на банковский счет и уходила с работы, чтобы жить вместе с сыном на проценты. Ещё она путешествовала, делала макияж люксовой косметикой, покупала Артемке дорогие игрушки, а самое главное — забрала его из детского сада. Совсем.
С другой стороны, Алёнка понимала, что присвоение чужого добра, а в том, что шкатулка чужая, сомневаться не приходилось, каралось и законом, и жизнью. А чаще всего, преступными элементами. Кроме того, продажа даже одного камня представляла собой колоссальную проблему. Ведь у Апёнки не было знакомых оценщиков, которые могли бы выкупить камни по достойной цене, не обманув. И хуже того, информация об её неожиданном богатстве рано или поздно просочится в преступные слои, о которых пока она знала только из криминальной хроники по телевизору. А ведь если придут по её душу, то и ломиться долго не будут — дверь не стальная. Никакая полиция не успеет. И Артёмка… От этих мыслей Алёнка похолодела…
Можно ещё сдать коробку в полицию. Но поверят ли они, что посылку служба доставки принесла? С учетом того, что даже в сети никакой информации об этом доставочном сервисе нет. И была ли она вообще — эта служба доставки?
Так вот, откуда у простой матери-одиночки, могли взяться столь редкие ценности? Алёнка представила, как дает в отделении свои нелепые показания, как следователь смотрит на неё цепким взглядом, а потом в зале суда её обвиняют в воровстве. Правда, у кого она украла? Могут ли осудить, если хозяин не найдется? А если найдется? Дело-то выйдет резонансное, во все местные СМИ попадет.
Аппетит пропал. Так и не решив, что делать с опасной шкатулкой, Алёнка глотнула из кружки чай, ставший безвкусным, протерла стол от крошек и снова поставила на него коробку с украшениями.
И вдруг простая мысль пришла ей в голову: самый простой способ решить эту проблему — ничего не делать. В самом деле, если какие-то преступники придут к ней домой за шкатулкой, можно просто отдать им её со словами: «Вот… ваше нечаянно принесли. Забирайте и уходите, пожалуйста. Мы вас не видели — вы нас не знаете». Что же они — не люди, в самом деле? Заберут своё и уйдут.
Ну а если не объявятся… за полгода, например… Можно будет взять пару колец или вытащить из диадемы несколько камушков и съездить с ними в Москву, чтобы продать. Гравировки на них нет, номера, кстати, надо будет проверить с лупой, их на камни иногда лазером наносят — это Аленка знала из криминальных сериалов. Но это — дело времени, а пока… Захотелось вдруг снова взглянуть на украшения.
Апёнка быстро срезала скотч, и достала шкатулку из травяной подушки.
Черт возьми, она была прекрасна…
И снова будто стала чуть теплее от прикосновения рук. Внутри зашептали, закружились чьи-то голоса «Надень… надень… время ещё есть…» Стряхивая наваждение, Алёнка глянула на часы в телефоне и, убедившись, что за Артемкой идти только через полчаса, подхватила шкатулку и понесла в комнату. Как под гипнозом, девушка поставила малахитовое чудо на свой туалетный столик из Икеи и открыла крышку.
Первым делом надела серьги с сапфирами. Потом по очереди все шесть колец. Сначала она хотела ограничиться одним-двумя, но что-то будто толкало её под руку, мол: «Наденешь всё — узнаешь, как выглядят царицы». И странное дело — Алёнка будто знала, на какой палец, какое кольцо лучше надевать. Браслеты легко застегнулись на запястьях. А бусы, вопреки ожиданиям, ни разу не запутались. Пришла очередь головного убора из цепочек с подвесками, но и его Алёнка легко закрепила на голове. Последней она надела диадему… И, наконец, подняла глаза на свое отражение.
Из зеркала на Алёнку смотрела совершенно незнакомая ей женщина. Властная, мудрая, красивая… В огромных глазах горели зеленые огоньки. Женщина хищно облизнула полноватые раскрасневшиеся губы и улыбнулась, снисходительно, оценивающе.
Алёнка по-настоящему испугалась. Даже руки пошли гусиной кожей. Она тронула руками диадему, подвески. И поняла, что показалось ей. В зеркале отражалась она
— Алёнка, испуганная и с тушью, осыпавшейся под глазами. Она смочила ватный диск мицеллярной водой и удалила остатки макияжа. Голое лицо, обрамленное богатыми украшениями, смотрелось несуразно. Но так, вероятно и выглядели русские царицы. Даже, скорее, царевны — у замужних цариц голова всегда была покрыта. А вот девушкам разрешалось ходить с косами, как сейчас у Алёнки.
И всё-таки, в этом царском уборе она была хороша.
В голове снова закружились шепотки, сложившие фразу, которая теперь пульсировала в голове: «Хочу стать настоящей царевной — горных богатств Хозяйкой». Фраза так и просилась на язык, Алёнка даже рот открыла. Но была она честной девушкой, поэтому глядя в зеркало искренне, от всей души произнесла:
— Не моё это всё. И никогда моим не будет… А на хозяйку горных богатств посмотреть бы хотелось.
В этот момент украшения стали обжигающе горячими и засияли так ярко, что всё вокруг побелело от вырвавшихся из камней лучей света. Апенка попыталась сорвать с себя хотя бы бусы, но не успела — голова закружилась, она упала со стула куда-то вперёд и в бок, а попутно сильно ударилась головой об угол столика.
Последнее, что пронеслось в голове: «А падать в обморок, оказывается, очень больно».
