Что касается Барби Минтнер, то Ральф так и не позвонил ей ни разу за весь день, и в ту ночь она плакала, пока не уснула.

На следующий день неимоверным усилием воли она заглушила в себе желание быть в диспансере ровно в два часа, когда он пришел. Вместо этого она прождала целый час и в итоге появилась там как бы случайно, по делу, чтобы взять аспирин и фенобарбитураты.

И когда она появилась, юноша казался каким-то образом смущенным, но также было вполне очевидно, что он слегка раздражен тем, что она не пришла раньше.

— Привет, незнакомка, — сказал он пресыщенным тоном, слегка нахмурившись.

— Привет, — сказала она с притворной дружеской теплотой.

— Ну, — сказал он, — ты определенно изменилась!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Барби, изображая удивление.

— Ну, если ты не догадываешься… — сказал он, при этом выглядя задетым, но как бы стряхивая обиду.

Барби, пытаясь изобразить здравое самообладание, протянула юноше свой список лекарств.

— Я хотел позвонить тебе вчера, — продолжал он, уже легким тоном, почти мечтательно, собирая препараты с полок.

— У нас было достаточно работы, — беззаботно сказала Барби, рассматривая свои ногти.

— Но мне нужно было уехать из города, — продолжал Ральф. — Я звонил вчера вечером, и они сказали, что ты уже легла спать.

— Да? — сказала Барби, прикусывая язык. — Они мне не сказали.

— Они не сказали? — сказал Ральф с озадаченным видом, подходя к девушке поближе. — Ну, нет, я думаю, что это я им ничего не сказал.

— Ты мог бы оставить сообщение, — сказала Барби, уступая, с полными слез глазами.

— Ну, — сказал Ральф, и видно было, что его собственная боль еще не совсем утихла. — Я думал, что я увижу тебя гораздо раньше, чем сейчас.

— Ты думал?! — воскликнула она, схватила свои препараты с прилавка и демонстративно удалилась.

Но оказавшись в одиночестве, в комнате отдыха для медсестер, она могла только и делать, что думать о нем, и это было пугающе, как если бы с каждым образом рождающееся внутри нее нечто прорастало наружу, как причудливое растение, навстречу огромному и неоспоримому слиянию… с ним… пока внезапно девушка не почувствовала, что если она не станет действовать сразу же и по своей собственной воле, то не сможет за себя отвечать еще долгое время. Тем не менее она все же высидела еще пятнадцать минут перед тем, как выйти в коридор и направиться обратно в диспансер. Там она прошла мимо Ральфа, опустив глаза вниз, как будто небрежно перечитывая список в своей руке.

— Барби, — позвал он ее с нежностью и безысходностью.

— О! — Она слегка повернулась и подняла голову, как будто удивляясь факту его присутствия.

— Пожалуйста, Барби, — взмолился он, жестом прося ее подойти ближе. — Ну почему ты так себя ведешь? — Он был явно раздосадован, но говорил с большей уверенностью, теперь, когда она фактически была рядом.

— О, мы были так заняты, ты себе не представляешь! — сказала она, подошла ближе, притрагиваясь к волосам, и нахмурившись глядя на список.

— Да? В чем дело? — спросил юноша и поднял брови домиком, пытаясь вернуться к теме разговора.

— О, это снова Фред — доктор Эйхнер, — легко соврала Барби.

— Да? И что с ним случилось? — спросил Ральф, пытаясь удивленным интересом пригасить неистовую гримасу ревности.

— Ну, — начала Барби, поглядывая в коридор, — там были кое-какие проблемы. Я — я не могу это сейчас обсуждать. — И она посмотрела на него быстрым, мрачным взглядом, подчеркивая таинственность этого вопроса.

Казалось, Ральф едва сдержался от резкого ответа, но неожиданно в коридоре раздались какие-то бессмысленные тараторящие звуки, и медбрат, Альберт, ворвался, какое-то время издавая короткие животные шумы. Барби нежно вытянула руку вперед, словно пытаясь поймать на бегу любимого маленького щеночка, и теперь уже абсолютно не обращала внимания на Ральфа, суетясь вокруг глухого гнома, который с детской свирепостью начал одновременно колотить ее в живот и дергать за низ ее халата, периодически обнажая прелестные, спрятанные под ним кружева.

— Не позволяй ему это делать! — неистово взмолился Ральф, наклонившись к ним через прилавок.

— Шшшш, — сказала Барби, — он пытается мне что-то сказать.

Альберт снизу вверх бросил на Ральфа полный презрения взгляд, а затем зарылся лицом в юбку девушки.

— О, дорогой, дорогой, — шептала она, закрыв глаза и поглаживая его огромную голову.

Ральф смотрел в безмолвном гневе, как Альберт дергал и манил Барби прочь, как будто на свидание, а она притворялась беспомощной, позволяя ему это делать.

— Это может быть что-то насчет Фреда, — объяснила она Ральфу.

— Я заеду за тобой в восемь-тридцать, — сказал Ральф с твердостью, от которой у него дрожал голос, — у меня два билета на школьный концерт. — И он вынул их из кармана рубашки, как бы в подтверждение.

— Хорошо, милый, посмотрим, — отозвалась Барби, как будто, будучи сильно занятой, она не могла сейчас уделить этому должного внимания.

— Восемь тридцать, — приказал Ральф, бросив свирепый и мстительный взгляд на затылок гигантской головы гнома, покоящейся на бедрах его собственной возлюбленной.