Ровно в 10.30 утра доктор Эйхнер был уведомлен по телефону, что украденные деньги найдены, или, если точней, что путем анализа остатков определенных купюр, найденных на месте автомобильного крушения, было установлено, что украденные деньги в том количестве, о котором было указано в заявлении, восстановлению не подлежат и что заявление на покрытие страховкой этой суммы находится на рассмотрении ответственных органов. И что в должном порядке доктор получит полное возмещение из Казначейского департамента.

Больше по этому делу в тот момент не было дано никаких дальнейших комментариев. Истина была в том, что уполномоченные органы отчаянно пытались доказать, что практически не поддающееся опознанию тело, найденное на месте крушения, было телом пресловутого, долго находящегося в розыске Черного Георгина.

И теперь, в середине дня, после того как доктор был далее проинформирован, что в качестве формальности его попросят опознать скальпель, одетый просто детектив принес его в Клинику.

Детектив выглядел больше как человек из пресс-службы какой-нибудь фабрики, чем чье-либо представление о реальном детективе. С долей наивности он излагал в терпеливых, объяснительных тонах, избегая тех подробностей, которые, как он полагал, доктор мог счесть неприятными. Он был довольно явно смущен необходимостью сказать, что женщина фактически была не женщиной, а переодетым мужчиной.

— Он был маньяк, — сказал детектив извинительным тоном. — Я думаю, ваше счастье, что в тот момент он не был еще более ожесточенным. Вы очень правильно сделали, что попросту отдали ему деньги. Видите ли, сумма, вероятно, была больше, чем он ожидал, и это отвратило его от реального намерения — привело в нормальное психическое состояние, так сказать.

— Он был неслыханно жестоким, да? — спросил доктор Эйхнер с интересом.

— Ну, не совсем. Мы говорили с его психиатром…

— Понимаю. Он проходил курс лечения?

— Ну, он посещал этого психиатра… и тот не был удивлен, я имею в виду, он сказал, что он долгое время знал, что тот человек был нестабилен, и это было явным преуменьшением. Хотя на самом деле психиатр мог намеренно преуменьшить это — боялся, что ему инкриминируют то, что он не отправил этого человека сразу же на лечение в изолированное место. Но, конечно, у нас такого и в мыслях не было. Мы всего лишь были заинтересованы в фактах конкретного случая. Фактически департамент в любом случае очень мало обращает внимания на то, что скажет психиатр — особенно после случившегося, так сказать. У нас есть свои собственные психиатры, конечно. Однако для департамента это всего лишь случай воровства и раскрытия преступления.

— Вы говорите, «она» — или, точнее, — он — украл машину после того, как ушел отсюда?

— Да. Он пришел сюда — с некой навязчивой безумной идеей — затем он отвлекся от этой идеи, когда увидел скальпель. Ему хотелось использовать скальпель, но он не мог найти в себе эмоциональной силы или причины — если применительно к сумасшедшему можно использовать эти слова — сделать это. Он надеялся, что вы откажете ему в деньгах и таким образом его спровоцируете и дадите ему оправдание это сделать. Когда вы этого не сделали, а вместо этого отдали ему шестьсот долларов, его планы резко изменились. Он ушел, украл машину — в нескольких кварталах отсюда — и пытался сбежать из штата по дальней горной дороге. Он пил алкоголь, и вел машину очень быстро — 50 миль в час — на крутом повороте, и сорвался с обрыва, на тысячу футов вниз. Уничтожено буквально все, включая его самого.

— Он был пьян?

— Да, были найдены осколки бутылки из-под виски. Он мог быть сравнительно трезвым, когда он пришел к вам. Во всяком случае, вы могли этого и не заметить. Виски не действует на маньяка так же, как на обычного человека, хотя, конечно, в некоторых случаях может подействовать еще хуже.

— Понимаю.

— Ну, я думаю, что все к одному. Вы получите ответ из Казначейского департамента в конце недели. Я оставляю здесь скальпель, он принадлежит вам. Кажется, все правильно — но по поводу этой единственной вещи, которая не пострадала в аварии, я вам скажу. Простите, что я так говорю, но вы должны хранить подобные вещи вне видимости. Я имею в виду, если, конечно, вы больше не хотите никому подкидывать еще какие-то идеи. — И на долгую минуту он уставился на скальпель.

— Да, — сказал доктор, — вы, вероятно, насчет этого правы. Ну что ж, до свидания и еще раз спасибо.

— Пожалуйста. До свидания.

В четыре часа доктор Эйхнер, как обычно, взял чай и сандвич. Он только что устроился, наполовину откинувшись на кожаном диване, с чашкой кофе с бренди, для уютного получасового просмотра своих медицинских журналов, как зазвонил внутренний телефон. Это была мисс Смарт, которая сообщила, что опубликованная информация о пробных испытаниях «Альфа Ромео» была ошибочна и что компанией выпущен дополнительный информационный листок с исправлением ошибки и с извинениями.

— Очень хорошо, — сказал Фред Эйхнер. — Очень хорошо.

— Они говорят, — продолжила мисс Смарт, — что в любом случае хотели бы прислать сотрудника с новой моделью. Они уверены, что вам она понравится. Они сейчас на линии, доктор.

— Нет, в этом нет необходимости. Я достаточно хорошо ознакомлен с этой моделью, знаете ли. Я просто был заинтересован в том, чтоб получить правдивые сведения об опубликованных спецификациях. Попросите их представителя исправить цифры, пожалуйста.

— Да, доктор, один момент.

Пока доктор ждал, он вытащил свои автомобильные бумаги и быстро нашел листок с вопросом.

— Да, доктор, точный рабочий объем цилиндра следующий: сто шестьдесят пять, запятая, двадцать четыре. Другие спецификации остаются без изменений.

— Сто шестьдесят пять, запятая, двадцать четыре. Я просто приму это к сведению. Да. Ну, даже если и так, то это заметный прорыв по сравнению с их последней моделью, видите ли. Но это едва ли — ха! — едва ли достигает класса «Бугатти»! Можете так им и сказать. Нет. Нет, я не буду запрашивать демонстрацию этой модели. Однако вы можете сказать, что я прочитал опубликованные отчеты и оценил их прогресс и, конечно, я буду связываться с ними, как только — ну, как только они чего-нибудь достигнут, скажем так.

— Очень хорошо, доктор. Я им сообщу.

— Хорошо, мисс Смарт. Теперь, сколько сейчас времени?

— Четыре сорок пять, доктор.

— Мой следующий прием?

— На сегодня ничего больше нет, доктор.

— Хорошо. Не стоит меня снова беспокоить, мисс Смарт.

— Доктор, медсестра Торн здесь и хочет вас видеть.

— Хорошо, пусть войдет.

Доктор Эйхнер встретил Элеанор Торн у двери и взял ее за руку, тепло, но также слегка болезненно улыбнувшись и показывая этим благородную готовность оказать услугу и отбить у нее охоту задавать любые несоответствующие навязчивые вопросы.

— Возьмите кофе, мисс Торн, — сказал он, уже разлив два неразбавленных бренди. — Вы, несомненно, слышали о фантастических вчерашних событиях? — продолжил он, сдвигая кресла поближе.

— Да, что за удивительные вещи творятся! — сказала она, пытаясь чувствовать себя как дома. — Это действительно тот человек, который был здесь до этого с интоксикацией?

— Несомненно, — сказал доктор. — Не-сом-нен-но.

— Он, должно быть, сумасшедший. Действительно сумасшедший. Это ужасно.

— Моя дорогая, — сказал доктор, улыбаясь и кладя свою руку поверх ее, когда они оба содрогнулись от отвращения, — вероятно, в этом мире еще больше безумия, чем человек может себе даже представить, и сила нечасто является его компаньоном.

Они приподняли свои чашки, каждый теперь использовал обе руки, и доктор продолжил весьма оживленным голосом.

— Однако я предполагаю, наше счастье, что психотические проявления в основном не вызывают тревоги. Или несчастье?

— Ну, — сказала медсестра Торн, поворачиваясь в своем кресле, — я просто хотела выразить свои собственные — и, я уверена, я говорю от лица всего персонала — мои собственные чувства облегчения и благодарности за то, что вы не пострадали.

Доктор Эйхнер признательно кивнул, и медсестра Торн продолжила:

— Деньги тоже были найдены, я так понимаю?

— Да. Деньги тоже были найдены.

Был момент молчания, они оба глотнули кофе или бренди, а затем мисс Торн заговорила снова.

— Доктор, — искренне начала она, но тем не менее достаточно быстро, чтобы доктор не подумал, что она это отрепетировала. — Я надеюсь, я могу говорить с вами конфиденциально. Как вы знаете, я всегда обожала вашу работу здесь, в Клинике, и с того момента, как я стала старшей медсестрой, я глубоко уважаю вас лично. Я каким-то образом чувствую себя ближе к вам, чем к кому-либо из нашего персонала, и — да, я подумала, вероятно, вы захотите знать, что вас попросят остаться на собрание директоров сегодня вечером и заместить доктора Чарльза в качестве старшего хирурга, когда в следующем месяце он уйдет в отставку.

Доктор изящно глотнул бренди.

— Хорошо! Я должен сказать, что время от времени я представлял себе это — основываясь на слухах, конечно, — но старался сдерживать свои ожидания, чтобы не быть в итоге разочарованным. Могу я спросить вас, откуда вы это знаете, медсестра Торн?

— Это больше не слухи, доктор. Салли Вестон в главном офисе — машинистка мистера Робертса — сказала мне. Естественно, по секрету. Собрание будет в 5.20, уже очень скоро. Вот так произошла утечка информации.

— Да. Да. Вероятно. Относящийся к делу слух, всплывающий в последнюю минуту, часто бывает решающим. Вот так. Что ж, медсестра Торн, значит, мы будем работать вместе. — Доктор приподнял свой стакан с воодушевлением. — Мои поздравления.

Элеанор Торн зарделась улыбкой, присоединившись к тосту.

— Могут быть некоторые реорганизационные дела, которым мы уделим внимание позже, — сказал доктор с великим пониманием. — Вы могли бы взять это на свое рассмотрение и передавать их мне, если какие-либо предложения будут стоящими. Когда придет время.

— Спасибо, доктор, — сказала медсестра Торн, вставая и готовясь уйти. — Спасибо — и поздравляю.

— Спасибо вам, моя дорогая. Предупрежден — как говорят — значит, вооружен.

В пять часов доктор Эйхнер срочно позвонила одна постоянная пациентка, которой он кратко ответил с мягким предостережением:

— Я понимаю, с чем мы боремся, миссис Кранелл. Ваша оценка крахмала не принимает в расчет сою, и хорошо, я думаю, что мы посмотрим на результаты через недельку или около того.

Затем позвонила мисс Смарт, чтобы сообщить, что доктора попросили остаться на собрание директоров в 5.20. Мисс Смарт довольно стыдливо пересказала слух, который в настоящий момент ходил вокруг с открытой, официальной санкцией. Доктор Эйхнер снова устроился, на этот раз в огромном кожаном кресле, с показаниями автомобильных испытаний. Он только что решил заменить «Делахайю» на новый «Гордини», и это решение его взволновало. Затем, в момент раздумий, он встал и подошел к окну. Затерянный в мире фантазий, его мозг скитался по заброшенным ветреным высотам Андорры и бесконечным залитым луной дорогам Испании, по которым человек может ехать сто миль и не встретить ни единой машины.

— Вам не повезло, — сказал снизу Гарсиа.

Доктор вздрогнул. Он не заметил этого садовника-мексиканца, вяло работающего на клумбе внизу.

Гарсиа прикоснулся к шляпе, слегка улыбаясь.

— Да. Как ты поживаешь, Гарсиа? — спросил доктор.

Садовник кивнул головой, улыбаясь.

— Вам не повезло, — повторил он, — потерять деньги.

— Да, но это не так, — весьма добродушно сказал доктор. — Их, между прочим, нашли. Они их нашли, полиция. — Он говорил достаточно громко, как будто садовник был глухим.

— Да, — сказал Гарсиа, — полиция. — Он кивнул, показывая, что понял, и его улыбка стала перекошенной и смешной.

— Мне нужно деньги, — сказал он.

— Что ты говоришь? — сказал доктор Эйхнер.

— У меня двадцать три доллара в неделю. — Он поднял пальцы. — Два-три, — сказал он. — Нужно двадцать шесть. Моя жена иметь ребенок.

Доктор Эйхнер кивнул с сочувствием, но ничего не сказал.

— Двадцать шесть, — повторил садовник, поднимая пальцы. — Два-шесть.

— Да. Тебе, очевидно, следует поговорить об этом в офисе мистера Робертса. Я уверен, что они пересмотрят… — Доктор коротко прервался, пристально глядя на Гарсиа, так как тот стоял, качая головой и все еще улыбаясь, как казалось, несколько искусственно.

— Вы, доктор, — сказал он, указывая пальцем на Фреда Эйхнера. — Вы будете говорить?

— Ну, — сказал доктор, — это едва ли является моей обязанностью — просить…

— Вы новый босс в Клиника, да?

— Вероятно, — сказал доктор, позволив раздражению проявиться. — Но это едва ли будет моей обязанностью…

— Моя жена не иметь ребенок, — сказал Гарсиа монотонно. — Она уже иметь три ребенка. Расходы. У меня расходы. Здесь. — Он неожиданно указал на клумбу под окном, где стоял доктор. — Я положить новые семена — здесь. Старые семена сломал отпечаток. Здесь. — И он показал на то, что могло было быть аккуратным пятном глубиной в инч, которое доктор Эйхнер отпечатал плоским ботинком Тривли.

— Отпечаток ноги? — мягко сказал доктор. — Какой отпечаток?

— Отпечаток вора, — сказал Гарсиа с медленным ударением. — Отпечаток-женщина-украстъ-деньги.

И глаза обоих мужчин встретились в спокойном обаянии.

— Там был отпечаток? — сказал доктор, не веря тому, что произошло. — Вчера?

— Да. — Улыбка садовника выглядела странной и механической. — Я найти. Старые семена не хорошо, да? Новые семена. Деньги. — Затем он сделал жест, повернув открытую ладонь к доктору. — Вы поговорить с мистер Робертс офис, пожалуйста?

— Когда вы нашли отпечаток? — воскликнул доктор Эйхнер глухим голосом.

— Когда вор бежать, я видеть. Вор прыгнуть в цветы и бежать, да?

— Вы видели?

— Да. Я видеть, как вор бежать.

— Вы видели, — тупо повторил доктор.

Смех садовника был словно деревянный.

— Я видеть вор бежать! — вскричал он, уморительно покачиваясь. — Я найти отпечаток! Найти! Полиция, да? Полиция! Полиция искать отпечаток! Я найти. Да? Отпечаток найти.

Доктор отвел глаза от Гарсиа и долгий момент, казалось, оглядывал туманный горизонт, закат дня. Он откашлялся.

— Вы говорите — двадцать три на двадцать шесть?

— Да, — сказал Гарсиа. — Двадцать шесть. Два-шесть.

— Я думаю, это можно устроить, — спокойно сказал доктор. — Да, я думаю, что это можно устроить.

Садовник повернулся, чтобы уйти, дотронувшись до кепки.

— Мало, да? Два-шесть. — Он улыбнулся доктору очень теплой улыбкой. — Семена не стоить много! Семена не стоить много этот год. — И он медленно пошел прочь, в свет умирающего дня, ударяя лопатой по своей ноге.