Я думала, что буду ужасно скучать и не знать, чем занять себя до конца лета, но оказалось, что после отъезда Кассия у меня не было ни единой минуточки для скуки и тоски. Нет, я вспоминала о барде постоянно, желая разделить с ним свои мысли и переживания по поводу происходящего в моей жизни, но он позаботился о том, чтоб мне было чем заняться после его отъезда. Дни летели вскачь, как лошади в манеже при конюшнях князя, где я стала частым гостем.

В первый же день Леди Ежелия уехала навещать пациентов.

— Леся, ты тут не скучай, дом в твоем распоряжении. Меня ждет работа, — промолвила она на прощание с извиняющейся улыбкой. — Учитель танцев прибудет через час. Позанимаешься с ним, а потом отдыхай, — и упорхнула в ожидающую ее у крыльца коляску.

Как будто я и правда рассчитывала, что она будет водить меня за ручку и развлекать.

Господин Гошер оказался невысоким седоватым человеком, немного болтливым и суетливым. Он посетовал на мою полную и дремучую необразованность в высоком искусстве танца, но выразил надежду, что сможет помочь мне одолеть мою неловкость. Позанимавшись чуть более часа, мы расстались вполне довольные друг другом.

После урока танцев у меня оставался впереди целый день, который я решила посвятить моей лошадке. Я собралась навестить Тень, и хотя в данном случае это было равносильно визиту на территорию дворца, но я здравомысляще рассудила, что иду не на прием к князю. Я не планировала уходить дальше конюшен и парка, а значит, не стоило трепать любимые и пока единственные приличные штаны и рубашку, занимаясь чисткой лошади и верховой ездой. Моя старая, не оцененная служанкой одежонка, как раз и пригодилась. Я радостно извлекла со дна сумки потрепанные штаны и преобразилась в уличного мальчишку-оборванца, каковым и привыкла бегать по лесу. Прихватив с собой тренировочный меч, чтоб заняться в глубине парка упражнениями, что показал мне учитель Ластар, не попадаясь никому на глаза, я убежала навстречу приключениям.

Каким-то чудом, смотритель конюшен опознал в моем расхристанном облике, приведенную вчера Кассием девицу, и без долгих уговоров выдал мне мою лошадку на прогулку.

День был знойным. Даже в тени парка, на глухих тропках чувствовалась духота. Казалось, что природа замерла — даже легкого ветерка не ощущалось на коже. Тени, как и мне, не хотелось быстрой скачки, и мы двигались шагом в сторону старого пруда у стены. Я сразу подумала о нем, вспоминая, как вчера там было тихо, и прохладой веяло от воды. Может быть, там мы с Тенью смогли бы освежиться — я вроде заметила вчера вполне приличный спуск к воде.

Разумеется, я перепутала дорожки, свернув где-то не на ту, которой мы с Кассием шли вчера, а потому, когда выехала к Стене, то не обнаружила там вожделенного водоема, а сразу натолкнулась на пост стражников. Два мужчины — пожилой и молодой, изнывая от жары, сидели возле входа в свою сторожку.

Почему то я сомневалась в своем праве разъезжать по дворцовому парку, где мне вздумается, тем более без Кассия, а потому предпочла бы ни с кем не встречаться. Но было уже поздно разворачивать Тень — меня заметили.

— Эй, малец, ты что тут делаешь?

— Да мы с лошадкой хотели немного искупаться, — я подъехала ближе к воинам, с любопытством разглядывающим неожиданное развлечение в моем лице. — Где-то тут был пруд…

— Да, вон по той тропе, направо, — махнул рукой тот, что постарше, мотнув седой усатой головой в сторону.

Похоже, стражи не углядели в моей прогулке ничего необычного или запретного, и я вздохнула с облегчением.

— Спасибо, — я развернула лошадь в указанном направлении, собираясь покинуть пост.

Мне уже и самой было видно, что это та самая полянка, откуда мы с Кассием вчера поднимались на стену. Даже вроде один из стражников был тем же.

— Слышь, парень, а заработать пару монеток не хочешь?

Я снова повернулась к мужчинам.

— Да ладно, Ивей, обойдемся, всего-то часа четыре осталось до смены, — тот, что помоложе, так и не шевельнулся, сидя прямо на траве в тенечке, прислонившись спиной к Стене.

— Да пусть съездит. Парнишке всего-то десяток минут верхом, — Усатый Ивей уже шел ко мне, вытирая пот со лба подолом рубахи, выглядывающей из-под распахнутой на груди кожаной безрукавки. — На вот тебе флягу. Будь добр, сгоняй до кухни, там позовешь Вирею, она кваску нальет, скажешь — для дядьки Ивея с дальнего поста. Душно сегодня, даже воду всю вылакали. Наверное, гроза будет.

Мне не очень хотелось ехать назад, да и во дворце я никого не знала, но и отказывать в просьбе не видела причины. Да и стражников было жалко — сидят тут на жаре целый день и даже вода кончилась. Я кивнула и, выслушав наставления, как не заплутать снова, отправилась за квасом. Туда я добралась быстро, на удивление, нигде не заблудившись, да и волновалась зря. Уставшая с утра Вирея была рада поболтать, проводив меня в глубину хозяйственного крыла дворца и усадив за стол, поставила передо мной кружку холодного молока, пока наливала квас во флягу.

— Ох, ты, девонька, а я тебя и не встречала ни разу, — в отличие от стражников, женский наметанный взгляд кухарки сразу признал во мне девушку. — Ты новенькая? По хозяйству взяли помогать?

— Нет, — чуть улыбнулась я, — Я учиться буду в школе чародеев, только приехала. Осенью должны начаться занятия.

— Да ну? — Вирея скептически меня оглядела от лохматой головы до затертых штанов и грубых сандалий из кожаных ремешков, что носили бедняки. — Прямо-таки и в школу?

Женщина мне явно не поверила, хотя я не понимала почему — не очень часто, но и из селений приезжали ученики одаренные силой.

Я уже допила молоко и взяла приготовленную Виреей флягу, как за дверью раздался громкий топот башмаков, и встревоженный голос позвал:

— Тетушка Вирея! — в юном девичьем голосе слышалась паника. — Где вы?

Дверь распахнулась, и в комнату влетела молоденькая служаночка в белом чепце и переднике.

— Что случилось, Марта? — кухарка протянула мне флягу с квасом и обернулась к девушке.

— Ах, тетушка, вы срочно нужны на кухне. Там страсть и ужас что творится! — Марта зачастила, просто разрываясь от значимости принесенных новостей. — Мелеська цыпленка разделывала и палец отрезала! Как есть отрезала! Кровищща так и хлыщет, так и хлыщет! Полкухни залила…

— Так что ж не перевязали?

— Да перетянула какой-то тряпицей, а она не останавливается! Страсть сколько вытекло, — девица округлила глаза и, видимо для наглядности, развела руками в стороны показывая сколько вытекло «кровищщи», — там такое творится! Повар ругается, Малеська в истерике бьется и подойти больше никому не дает, девчонки визжат, как порося, а я сюда помчалась, за вами.

— Дуры, за целителем надо, а не за мной!

— Так нет его, целителя то, вызвали его кого-то пользовать. Повар же сразу к нему мальчишку отправил! А тот вернулся и говорит, что как есть, ушел… — продолжала стрекотать Марта.

Тетушка Вирея, похоже совсем забыла про меня, уже зашагала к дверям и не слушая больше глупую девицу, когда я встала, скрипнув стулом, и тоже направилась за ними.

— Ах ты, ж… ты иди, отнеси Ивию квасу то. Сама найдешь выход? — обернулась ко мне кухарка.

— Да выход-то я найду, — я уже спешила за ними, — только схожу лучше с вами, может помочь чем смогу, раз целителя то нет…

— Да чем ты поможешь…

— Ну я только ученица, да, но думаю, что кровь затворить должна суметь.

Вирея не стала тратить времени на споры и пошла быстрым шагом по коридору. Мы с Мартой торопливо семенили за ней. Время от времени я ловила на себе любопытные взгляды последней.

Длинный коридор мы пробежали в пять минут и оказались в большом помещении дворцовой кухни. Тут и правда было столпотворение: охали женщины, столпившись кучкой в уголке, откуда-то доносились всхлипы и причитания. Любопытные мальчишки-поварята норовили залезть на табуретки и скамьи, чтоб лучше видеть происходящее.

— Да отправьте же за лекарем хотя бы, раз целителя нет во дворце! Или позовите кого-нибудь из чародеев! — громовой бас, видимо, повара, раздавался над этой суетой.

— В чем дело? — рявкнула тетушка Вирея, которая наверное все-таки была не кухаркой, как я решила сначала, а скорее ключницей и распорядительницей кухонного хозяйства.

Услышав начальственный голос, женщины расступились и открыли нам путь к рыдающей в три ручья девушке, сидящей на лавке за столом, на котором распласталась залитая кровью куриная тушка. Руку свою, с зажатым окровавленным передником пальцем, она прижимала к груди. Из-под ладони действительно продолжала сочиться кровь, видимо, порез был глубоким.

— Пропустите, я чародейка, — отодвинув загораживающего мне проход мальчишку-поваренка, я подошла к девице, — дашь взглянуть?

— Покажи руку! Кончай дурить, Мелеська! — ключница, видя, что мою помощь не спешат принять, взяла переговоры на себя, — А вы что встали? Работы нет? Господа теперь голодать будут, потому, как кухонная девка палец поцарапала?

Столпившаяся вокруг пострадавшей прислуга нехотя, но шустро метнулась по своим делам — терять работу не хотелось никому.

Девушка больше не противилась, и я взяла ее холодную руку за запястье и присела рядом.

С того памятного дня, как я под чутким руководством Кассия пыталась помочь раненому Сеньке, у меня больше не было практики в целительстве. Зато теории хоть отбавляй. Теперь я хоть знала, что делать и без ценных советов со стороны. Палец я обратно не приставлю, но кровь все ж остановить должно получиться.

Заглянув в Мелеськины глаза, полные слез и надежды, я сама перепугалась своей смелости. Может мне не стоило лезть, я же и правда ничего толком не умею, только немного знаю… совсем чуть-чуть. Ладно. Все равно больше-то никто не спешит на помощь. Откинув ненужные мысли, я сосредоточилась на ране. Даже не отнимая пропитанной кровью тряпицы, я внутренним зрением видела, что повреждения не так уж и страшны. Просто сильно порезала крупный сосуд и плохо прижатая тряпка никак не останавливала кровотечение. Палец, слава Богине, был на месте, порез неудачный, прямо на сгибе сустава, но сухожилие не повреждено, и через пару недель все заживет. Я остановила кровь, представив срастающиеся ткани, влила немного своей силы, успокаивая Мелеську. Девушка просто была напугана видом крови, боялась, что останется без пальца, потому и плакала.

— Все, можете увести ее. Девушке надо полежать и прийти в себя, но целителю показаться все-таки стоит, — закончив, я отняла свои руки от руки полусонной Мелеськи.

По знаку тетушки Вереи, кухонный мальчишка, подхватил пострадавшую под руку и увел. Я осталась под цепким взглядом ключницы.

— Как звать то тебя, чародейка? — голос ее теперь звучал даже как-то уважительно. От былого недоверия не осталось и следа.

— Леся… — смутилась вдруг я неожиданному вниманию, — из Приречья.

— Ну, спасибо тебе, Леся из Приречья. Устала наверное?

— Да нет, ничего сложного не было. Я поеду? А то там, наверное, стражники заждались.

— Езжай, девонька, езжай, все сделаем, как сказала. Ивию приветы передавай. Пусть заглядывает к нам. И ты заходи, будем рады видеть тебя.

Стражники и правда заждались. Пожилой Ивий поворчал по поводу медлительности нынешней молодежи, когда старики от жажды маются, а молодой вынес из сторожки несколько помятых железных кружек. Налив себе из фляги, он снова устроился в тени стены, прикрыв глаза. Я дернулась было ехать дальше к пруду, но Ивию явно хотелось поговорить хоть с кем-то, кроме напарника, и он усадил меня на ствол сломанного дерева, заменявшего стражам лавку.

— Ну, рассказывай, почему долго так? — он передал мне поцарапанную кружку с холодным напитком и устроился рядом.

— Да нечего рассказывать то, просто госпожа Вирея задала несколько вопросов, — ну, в самом деле, не рассказывать же ему про порезанный Мелеськин палец!

— Да какая она тебе госпожа?! — рассмеялся мой собеседник. — Зови ее тетка Вирея. Весь дворец ее так зовет. И поговорить, да, это она любит.

Воин хитро прищурился и продолжил:

— Меня можешь звать дядька Ивий. А у стены прохлаждается Ерой. Он до «дядьки» еще не дорос.

— Ты, Ивий, совсем парнишку так уболтаешь, — молчаливый Ерой лениво приоткрыл один глаз, насмешливо взглянул на нас и тут же снова закрыл, предавшись отдыху.

— А, ничего ему не сделается. Пусть немного сократит нам дежурство разговорами. Не все равно парню, где гулять? А то у нас тут самый скучный пост из всех — никто не ходит, ничего не видать. Смотри и смотри на стену эту треклятущую. Вот другое дело наверху… — тут дядька Ивий предался сравнениям постов, где приходилось дежурить. Битых четверть часа он втолковывал мне, который из них лучше и чем один отличается от другого.

Я потихоньку цедила из кружки квас и, слушая рассуждения стражника, приглядывала за своей лошадкой, пасущейся неподалеку. Снова накатила сонная духота.

— А ты, чей же сын будешь, малец? Кого-то нового из обслуги дворца или из стражи? Где-то я тебя видел, не вспомню где, — вновь вернулся к расспросам Ивий. — И как звать то тебя?

— Зовут меня Леся, — я почему-то смутилась, признаваясь, что я девочка, а не парень, но и врать мне не хотелось.

— Ох, ты ж, девка! — дядька Ивий прихлопнул ладонью по коленке. — Слышь, Ерой, как есть девка! А я все «малец» да «малец». Что ж сразу-то не сказала?

— Да как то к слову не пришлось…

— Не пришлось ей… — проворчал стражник, — знали б, что девка, гонять за квасом не стали бы. Что ж ты тут делаешь то?

— Я учиться тут буду.

— Чародейству!? — ахнул осененный догадкой, воин.

— Да, — я скромно кивнула, пригубив напиток из кружки, — только пару дней, как приехала. Вот, осваиваюсь. Да мне не сложно было просьбу вашу выполнить. Мы с Тенью как раз размяться хотели, вот и прокатились.

— Да-а, дела… слышь, Ерой, хорош спать! У нас тут юная Леди-Чародейка квасок пьёт, а ты дрыхнешь.

— Ну и что такого то? — молодой приоткрыл глаза и зевнул, закрывшись рукой. — Их тут много по парку гуляет. Не каждая, конечно, квас со стражниками пьёт, но не первая ученица, что я вижу. Вон вчера, ребята говорят, милорд какую-то на стену посмотреть приводил. Не тебя, часом?

— Меня, — обрадовалась я, — мне так тут понравилось, что вот сегодня решила сама тут погулять. Искупаться в пруду, вот с мечом позаниматься, чтоб никому не мешать. А то везде глазеют… отвлекает. А тут тихо. Можно?

— Ох ты, точно! То-то я думаю — где-то тебя уже видел! — хлопнул себя по лбу ладонью Ивий. — Да, можно, отчего ж нет-то, тем более, что сам милорд привел…

— Меч то тебе зачем, чародейка? — перебил старшего Ерой. Дрема слетела с него, как по волшебству.

Парень уже не лежал, расслабившись в тенечке у стены, а пересел поближе к нам, видимо для лучшего обзора.

— Ты что же, хочешь сказать, что знаешь, что с ним делать? — молодой стражник смотрел на меня насмешливо и задиристо, и я вдруг поняла, что он не намного меня старше.

— Знаю. И даже умею. Чуть-чуть. Но я учусь и скоро буду не хуже парней владеть им, — не принять вызов я не могла — зря что ли прошли четыре года тренировок.

— Вставай! — Ерой вскочил и протянул мне руку, вынуждая меня подняться вслед за ним, глаза его светились азартом, — идем, покажешь.

Мне было интересно сразиться с кем-нибудь, кто не снисходил бы к моему неумению с высот мастерства, как Кассий или Ластар. Хотелось узнать, а что я смогу противопоставить обычному, пусть и умелому, мечнику.

— Эй, ты поосторожнее, девку не покалечь, — дядька Ивий с беспокойством смотрел на нас, но принял протянутую мной кружку с недопитым квасом.

Бой занял несколько минут. Разумеется, Ерой был более сильным и умелым, чем я, но, насколько я могла судить, до моих учителей ему было далеко. Он не снисходил до моей неопытности, обучая, а нападал и защищался в полную силу. И я продержалась против него это небольшое время, сумев оказать достойное сопротивление. Наконец, поняв, что я не хвасталась, когда говорила, что знаю, где у меча рукоять, он покончил со мной неизвестным мне приемом.

— Ну что, парень, заставила она тебя попрыгать? — Ивий веселился от души.

— Да, — с удивлением констатировал молодой воин, — толк может и будет. Если заниматься. Хочешь, приходи сюда, когда сможешь. Мы потренируемся с тобой, все равно тут делать нечего.

— А что, — улыбнулась я, — я всегда рада научиться новому.

— Вот и славно, — подвел итог старший, — я думаю, что все ребята с радостью разомнутся. Все веселее время-то коротать.

Мы уговорились, что я приеду завтра с утра. И я отправилась домой, отложив купание в пруду на другой день. Время прошло слишком быстро, не хотелось заставлять волноваться леди Ежелию.

Вот так и получилось, что к концу лета я знала почти весь состав дворцовой стражи и слуг как минимум в лицо, а многих и по именам. Ежедневные прогулки в парк к стене и на конюшню, периодические посиделки с тетушкой Виреей и ее подопечными за кружкой морса или молока с пирогами, занятия в школе Ластара, визиты учителя танцев, и обязательные ежевечерние беседы с леди Ежелией за ужином — так проходили мои дни до начала учебного сезона. На ночь я брала что-нибудь из библиотеки Лаэзиров и перед сном наслаждалась чтением. Полтора месяца пролетели незаметно и плодотворно. Вот только к моему огорчению, с Илларией мы так и не встретились.

Конец августа ознаменовался доставкой моих новых нарядов от портнихи. Сама госпожа Вестрель нанесла визит в особняк Лаэзир в тот же день вместе со своими творениями. Мы с леди Ежелией встретили ее и усадили в нижней гостиной за чашку чаю. Хозяйка модного салона собственноручно занималась моим гардеробом по просьбе леди Лаэзир и жаждала увидеть плоды своих трудов. Примерка всех этих изысканных нарядов представлялась мне мучением, но благодарность к двум дамам, которые столько времени возились со мной, обязывала стоически вытерпеть это действо.

Самое странное, что примерка оказалась не столь скучной, как мне представлялось. Дамы весело болтали, постоянно подключая меня к разговору, обсуждали мои наряды, да и платья были очень хороши. И, как ни странно, на мне смотрелись весьма неплохо. Я думала, что будет хуже, хотя и ослепительной красавицей меня они не делали. В общем, серебристо-серым и бледно-синим форменными платьями, я осталась довольна.

Вечером этого же дня пришла весточка от лорда Эддия. Исследователи Идрассуртского хребта задерживались, и Аркадий не успеет приехать к началу учебы. Это было очень грустно, мне так хотелось поделиться с ним своими приключениями, обсудить прочитанные книги и узнать, что интересного княжеская экспедиция нашла на юге. Да и появиться в школе в первый раз я бы предпочла с кем-нибудь знакомым.

Первые две недели учёбы пролетели как один день. Только суматошный переезд на территорию дворца, и обустройство на новом месте заняли полдня. Как ни уговаривала меня леди Ежелия остаться у них и ходить на занятия с Аркадием, я всё-таки предпочла, как и планировалось изначально, жить при школе. Нас, обосновавшихся на территории дворца, было человек двадцать с небольшим. Дети столичных аристократических семейств, вроде Илларии или Аркадия, жили в городе, приходя на занятия из дома.

Ученики обитали в маленьких комнатах по двое, не так роскошно, как в доме Лаэзир, но вполне приемлемо, вполне сравнимо с моими прежними местами проживания. Хотя ни чердак у тетки Анисии, ни закуток за печкой в домике отшельника мне не приходилось делить на двоих.

Минния Кольбриц, пухленькая блондинка небольшого роста с выразительными карими глазами навыкате, моя соседка по комнате, обладала кротким нравом, покладистым характером и сказочным наследством. Мне до её наследства дела не было, но в этом меня просветила Иллария, чуть ли не в первый же день, как мы встретились на занятиях.

— Наша Минни умом не блещет, как и вкусом, — ядовито улыбаясь, промурлыкала Рия мне на ухо, давая характеристику очередной соученице, — зато её папа был самым богатым землевладельцем в Западного предела.

Минни и правда была простоватой, но доброй девушкой, не обладала сколько-нибудь существенной способностью к Чародейству, даже, как я поняла, так и не прошла инициацию, просто обучаясь с будущими чародеями светским наукам. Её делами заправлял, властитель Западного предела, влиятельный герцог Харал, друг её отца, ставший опекуном девушки после смерти последнего. Именно герцог устроил мою соседку в школу, оплатив баснословную сумму за её образование. Девушка боготворила Илларию, видя в ней образец аристократизма и утонченности. Мне было неловко слушать насмешливые речи Рии в её адрес, и я перевела разговор на другую тему.

В тот же первый день, после вводного занятия, Минни поведала мне свою сердечную тайну, которую, кроме меня знала уже вся школа. Да что там школа, весь дворец, так как о своей помолвке с сыном опекуна — молодым графом Харалом, юная леди Кольбриц могла говорить бесконечно. Мы сидели втроём на скамье в боковой аллее дворцового парка, и Минни заливалась соловьем:

— Ах, Леся, ты не представляешь, как он хорош! Высокий, элегантный, красивый, как герой древней баллады, он так вежлив и обходителен. Мы разговаривали с ним, когда он приезжал к нам в Салиц, и он наговорил мне столько комплиментов. Он так умен… это идеальный мужчина… он…

— Да, — мрачно сверкнула глазами Иллария, — только его уже несколько лет не видели в столице. Может он изменился. Постарел, полысел… вообще, существует ли он ещё где-либо, кроме как в твоём воображении?

— Зачем ты дразнишь меня, Рия? Разумеется, он существует! И он так же хорош собой, как я помню! — Минни так возмущенно тряхнула головой, что из её главного украшения — бледно — жёлтых, как лунный свет, прямых волос, убранных в толстую косу и закрученных в замысловатый узел, посыпались шпильки. — Он так похож на своего отца, а герцога не испортили годы. Ты же сама его видела много раз.

Иллария замолчала, досадливо прикусив губу. Может быть, жениха Миннии и давно не было при эдельвийском дворе, но её опекуна и будущего свекра сегодня видела, даже только что прибывшая в Вейст, я.

— Ах, Леся, вот, через пару лет я закончу свое образование, а он вернется из-за границы, и тогда мы поженимся. У меня есть его портрет, — придерживая рукой рассыпающуюся прическу, Минни собирала выпавшие шпильки, — я покажу тебе вечером. И ты увидишь, как он хорош. А ещё знатен, богат и я выразить не могу, как мне повезло.

— Но его репутация, Минни, — снова вступила Иллария, пытаясь вернуть подругу из розовых грёз. — Он же ловелас! Он станет изменять тебе направо и налево!

— Рия! За право быть супругой такого мужчины, можно закрыть глаза на многое… — Минни справилась наконец с причёской и разгладила старинное кружево на своем розовом форменном платье, — я подарю ему наследников и он, как человек светский и воспитанный, будет соблюдать приличия.

— Но Минни, как можно быть такой коровой! — у Иларии, искренне считавшей, что весь мир должен крутиться вокруг её персоны и место мужчины у кончиков её лакированных туфелек, в голове не укладывались такие рассуждения.

Я, кстати, тут в чем-то была согласна с ней — не представляю, как можно жить с мужчиной, которому ты настолько безразлична, что он увлекается другими женщинами. Хоть и не стала бы выражаться столь резко.

— Ну и что? — Минния одарила нас все такой же безмятежной улыбкой, — зато когда-нибудь я стану герцогиней Западного предела и родственницей княжеской семьи. Я полагаю, что это положение стоит некоторых неудобств.

— Все равно, я не понимаю, почему ты так спокойно готова довольствоваться вторым ролями, — Рия пренебрежительно фыркнула. — Уж я бы сумела сделать так, чтоб мой муж боготворил меня. А ты, Леся, что молчишь?

— Мне кажется, что в этом вопросе каждый человек выбирает сам, что ему подходит. Я бы хотела быть моему избраннику нужной, — перед своим внутренним взором я видела карие глаза Кассия, светящиеся, как всегда легкой теплой улыбкой. — Чтоб ему было хорошо и спокойно в моем обществе и он стремился ко мне из своих странствий, с радостью возвращаясь домой. Хочу, чтоб нам было хорошо вдвоем и мысли о каких-то других женщинах даже не возникало. Зачем, если мы видим целый мир в глазах друг друга?

Я замолчала. Обе девушки тоже зачарованно молчали, мечтая каждая о своем.

— Ну, Леся… ты сказочница, — смех Илларии разбил эту хрупкую тишину и вернул нас в действительность сентябрьского сада. — Так не бывает. Самое главное в жизни — правильно устроить свою судьбу. И, кстати, Минни… мне тут пришло в голову, что если у старого князя так и не будет законных детей, то твои дети когда-нибудь смогут наследовать эдельвийский трон…

— Рия, не говори так. Князь через год женится.

— Ну а что… он уже старый, а детей, которые могли бы за ним наследовать, все нет. И у его брата нет семьи. Почему бы и нет?

— Потому что дела государственных мужей — не наша забота. И такие разговоры не ведут ни к чему хорошему, — Минния встала со скамьи и обернулась к нам, — идемте лучше, прогуляемся по аллее. Я так давно не была в этом парке.

— Ах, как бы я хотела, чтоб государственные дела стали моей заботой, — пробормотала Иллария себе под нос.

Кроме меня ее, похоже, никто не расслышал, Кольбриц уже отошла довольно далеко.

Вечером, перед тем как лечь спать, Минния долго рылась в своих вещах.

— Вот мой Риммий. Правда, он великолепен? — девушка протянула мне найденную в шкатулке миниатюру.

С небольшого портрета насмешливо смотрел ярко-синими глазами ослепительный темноволосый красавец. Четкие мужественные линии лица, спокойный взгляд — человек на портрете просто излучал впитанный с младенчества аристократизм и привычку повелевать окружающими.

— Да, твой жених хорош собой, но ты уверена, что художник не приукрасил модель? — налюбовавшись, я аккуратно вернула соседке ее сокровище.

— Не приукрасил, — усмехнулась Минни, еще раз взглянув на портрет и убирая его на место, — он такой и есть. Девичья мечта во плоти. До сих пор поверить не могу, что он мой. И что у меня вообще уже есть жених. Вон Иллария еще не сговорена ни с кем и никем не увлечена, и Патрикия тоже. А они гораздо красивее.

— Ты пусть и не ослепительная красавица, но очень милая девушка, Минни. А твои волосы…

Да уж, о волосах Минни Кольбриц стоит сказать отдельно. Она как раз села на свою кровать и распустила тяжелый узел из кос, что украшал ее затылок весь день. Баська, непревзойденный пример красоты моего детства, удавилась бы от зависти, глядя на это великолепие. Лунное серебро тяжелым плащом укутало маленькую чуть полноватую Минни. Прямые, длинные волосы доставали ей почти до колен. Но и возилась девушка с ними подолгу. Каждый вечер больше часу времени перед сном, она расчесывала и переплетала свое богатство.

Минния улыбнулась и промолчала, продолжая проводить костяным гребнем по светлому шелку, а я устроилась на своем месте с книжкой. Леди Лаэзир позволила мне взять с собой пятый том Марсавия. Теперь это уже было не «Жизнеописание Праксагория», а другой роман. Высоким художественным слогом Марсавий описывал на этот раз жизнь лиорийского короля Дория первого. Книга называлась? «Сказание о драконах» и очень увлекла меня, так, что я забыла совсем про Минни и вздрогнула, когда она вдруг окликнула меня:

— Леся… Лесь… а ты была когда-нибудь влюблена?

Я оторвалась от романа, но молчала, не поднимая головы от страниц. Перед глазами опять появилось лицо Кассия, каким я запомнила его еще в Чернолесьи. Была ли я в него влюблена в том смысле, какой имели в виду девчонки, когда обсуждали мальчиков? Наверное, нет. Это другое. Кассий был моим ориентиром в жизни, самой жизнью моей. Все, что в ней было хорошего и светлого было связано с ним. Все, что я делала, к чему стремилась, о чем мечтала — все это так или иначе касалось его, было им предложено или же одобрено. Да, еще есть Учитель, но Видий тоже появился в моей жизни благодаря Кассию. Я готова была сделать все, работать как проклятая, только чтобы заслужить один одобрительный взгляд его теплых карих глаз. Бард-воин был для меня образцом того, каким должен быть мужчина. На днях он должен приехать и это согревало мое сердце радостью. Сколько всего мне нужно было ему рассказать, поделиться впечатлениями от столичной жизни! Кассий…

— Ле-есь…

— Не знаю, как тебе это сказать… — я очнулась от своих раздумий, — я не могу назвать это влюбленностью.

Минния заинтересованно смотрела на меня, замерев и даже забыв про свое занятие.

— Вот ты говоришь, что твоя жизнь сложилась и определена.

— Да, Риммий Харал станет моим мужем, и я буду ему хорошей женой. Жду не дождусь этого момента.

— Так вот моя, наверное, определена тоже, — я отложила Марсавия в сторону, — Для меня существует только один мужчина, и я не представляю рядом никого другого. Давай спать, Минни, завтра на занятия с утра.

Отвернувшись к стене, я больше не слушала вопросы сгорающей от любопытства соседки, размышляя о своем. Когда я заснула, до утра мне снились карие глаза и теплая улыбка барда.

Башанг. Поместье Харши. 304 год от разделения Лиории. Стасия.

— Как ты? — Нафисят, отложив книгу в сторону, склонилась над проснувшейся принцессой.

Стасия, щурясь на свет, повернула к ней голову.

— Не знаю… — пробуждение сопровождалось тоской и тревожным чувством неопределенности. — Странно как-то… и пить хочется.

— Еще бы… — башангка передала девушке чашу с водой, — зачем? Скажи, Стейси, зачем ты это сделала?

Стасия села на ложе, облокотившись спиной о лежащие в изголовье подушки, и задумчиво покрутила в руках переданную подругой чашу, прежде, чем с жадностью осушить ее.

— Мне сложно объяснить это даже себе… — принцесса вернула башангке пустой сосуд и зябко закуталась во все еще надетый на нее красный халат Рашад-бая. — Когда я вернулась ночью от вас, он спал… я не знала, что делать дальше, как себя вести, что говорить, когда он проснется. Как вообще смотреть в глаза мужчине, с которым провела ночь. И документы которого украла, подсыпав ему в бокал отравы. И еще… как нелепа и бессмысленна моя жизнь последние пять лет.

Стасия сделала паузу, подбирая слова, Нафисят тоже хранила молчание, внимательно глядя на принцессу.

— Я все время чего-то жду, но с каждым прожитым днем, цель моя отдаляется, постепенно становясь все более нереальной, — девушка нервно теребила шелковый поясок и невидяще смотрела в огромное окно, почему-то вспоминая, как ночью в него заглядывала луна. — Я была твердо уверена, что месть Жардинии — смысл моей жизни, но чем дальше, тем больше я понимаю, насколько она далека. Кто я теперь? Руазийская принцесса, которой по привычке считаю себя? Ночью меня настигло понимание того, что той девушки уже нет. Эта ночь что-то изменила во мне, сломала… но я не знаю что…

— Рашад-бай был груб с тобой? — всполошилась башангка. — Я не слышала о нем такого. Иначе…

— Что иначе? — Стасия оторвалась от своих мыслей и, отведя взор от окна, насмешливо, и как-то по-новому, посмотрела на подругу. — Не отправила бы меня к нему? Но ты же сама сказала, что другого выхода не было.

— Не было, — Нафисят выдержала прямой взгляд принцессы, не опустив головы, — но я бы предупредила… как то подготовила…

— Нет нужды переживать, Нафисят, он был добр ко мне, и я ни о чем не жалею, — Стасия с грустной иронией улыбнулась башангке и снова невидяще уставилась в сад, — разве только о том, что эта ночь больше не повторится.

— А ты бы хотела ее повторить? — брови собеседницы удивленно приподнялись.

— Не знаю… — пальчики принцессы все так же мяли и разглаживали халат, выдавая ее внутреннее смятение, — да и какая разница, хочу или нет? Зачем размышлять о невозможном?

— Ну почему же невозможном…

— Довольно! Не хочу это обсуждать, — прервала подругу Стасия. — Я сидела тут, на этом самом ложе, смотрела на него, и желая, чтоб он проснулся, и страшась этого. А он все спал и спал… ты говорила, что действие зелья на час, а прошло уже гораздо больше.

— Я сказала, что в течение часа он точно не проснется, и ты можешь не опасаться этого…

— Как бы там ни было, но я вдруг испугалась, что он не проснется уже никогда. Я не хотела его смерти. Заснуть и не проснуться рядом с Рашад-баем, показалось мне очень справедливым.

— Ты решила, что я обманула тебя, подсунув отраву? — укоризненно поджала губы Нафисят. — Хорошо же ты обо мне думаешь.

— Ночью наши страхи становятся огромны и неуправляемы. Они растут, сметая здравый смысл и веру в лучшее, — Стасия виновато опустила взгляд, продолжая накручивать на палец многострадальный поясок. — Прости. Мне жаль, что так вышло, но сейчас я даже рада тому, что мне не пришлось смотреть ему в глаза утром.

— Ладно, — Нафисят поднялась с кресла и потянулась, — оставим это. Все вышло так, как вышло. Рашад-бай уехал рано утром, попрощавшись с Кариамом. Он опасный, умный противник и имеет влияние на халифа. При дворе с ним предпочитают не связываться, но у нас не было выбора. Не знаю, заподозрил он что-то или нет, но пока все идет по нашему плану, а дальше время покажет.

Стасия, проводив взглядом вышедшую из комнаты башангку, так и осталась сидеть на разворошенной постели, лаская между пальцев ткань халата любовника. Ей он не показался таким уж страшным, как расписывала подруга, скорее опасно притягательным. Девушку мучило то, что пришлось его обмануть. Ах, если бы он мог встретиться ей раньше, когда она еще была наивной принцессой Руазия! Стаси закрыла глаза, представляя себе ЕГО среди посольства Башанга, как бы они танцевали при дворе ее отца… разговаривали… она бы познакомила Рашада с братом…

Принцесса тряхнула головой, отгоняя заманчивые видения. Незачем мечтать о невозможном. Та прошлая Стасия вряд ли смогла бы привлечь внимание этого мужчины. «Ты заинтриговала меня, загадочная и неправильная лейри. А я люблю разгадывать загадки…» — хрипловатый шепот, как наяву зазвучал у нее в голове. В принцессе Стасии не было ничего загадочного. А Зерейт он возненавидит за предательство. Если вообще вспомнит о ее существовании. Сколько таких прошло сквозь его жизнь и ложе, не оставив следа в душе…

Девушка кусала губы, борясь с неожиданными слезами — почему жизнь так несправедлива к ней? Или все хорошее она уже получила в детстве, родившись принцессой, любимой своими близкими? Нельзя раскисать, нужно собраться и жить дальше, не жалея о прошлом и не грезя о несбыточном. Она станет такой, какой ее пытается сделать Нафисят — сильной и уверенной. Она сможет. Если для этого нужно использовать мужчин… что ж не она первая. Будет загадочной и непостижимой, раз это так их привлекает. Зато когда-нибудь она достигнет своей цели. Стасий жив, она чувствовала это. Значит и она должна жить и найти способ его спасти.

Лето выдалось жарким даже по меркам Башанга. Но здесь, во внутреннем дворике поместья среди мерно журчащих фонтанов, прячущихся в пышной зелени, радующей взор, можно было чувствовать себя вполне комфортно. Нежные звуки флейты ненавязчиво вплетались в журчание воды.

Нафисят не было видно, и Стасия неспешно пошла по песчаной дорожке, догадываясь, что подруга ждет ее у большого фонтана.

— Стейси! — Нафисят и правда сидела на скамье, любуясь тугими струями воды, выливавшимися в каменную чашу. — Иди сюда, присядь. Тут так чудесно.

— Ты, я смотрю, повеселела с приездом Кариам-бая? — улыбнулась принцесса башангке. — А то в последнюю неделю совсем извелась.

— Да, Кариам вернулся, — глаза Нафисят радостно сверкали, — и привез много новостей. Я очень переживала за исход его путешествия.

— И что же нового в столице? — спросила Стасия, видя, что подруга хочет рассказать, хотя новости Картерга не сильно ее интересовали. — Вам удалась интрига с письмом? Как поживает ваш шпион?

— О да, все вышло так, как предполагал Кариам. Халиф по-прежнему к нам благосклонен, — печально вздохнула Нафисят, — только вот состояние его здоровья внушает опасения.

— Он болен?

— Он не молод, Стейси. И, в последнее время, несчастья преследуют его, — башангка опустила изящную кисть руки в голубую воду бассейна. Маленькие серебристые рыбки порскнули во все стороны. — Настолько, что он опять призвал эту старую ведьму Ишенелах.

— Кого? — не поняла подругу Стасия.

— Ах, да, ты не знаешь… — Нафисят уныло болтала рукой в фонтане, — Ишенелах Бахиджа-хати — настоящая ведьма и бабка, ну или прабабка, никто точно не знает, нашего личного врага — Ишенелах Ашхатай-бая, которого еще называют Черным Псом. Именно этот человек уже несколько лет интригует против Кариама. Именно он похитил и продал меня тогда работорговцам, когда мы встретились с тобой на корабле. Бахиджу-хати много лет назад выставили из столицы халифским указом за чернокнижие и недозволенные в халифате ритуалы. И вот теперь вернули назад, причем долго упрашивали и извинялись. Старый халиф тронулся умом, не иначе.

— Так она чародейка?

— Сила есть у нее, но не от Оазиса Трех Родников эта сила. Сейчас уже и не восстановить те события, но несколько десятилетий назад ходили слухи о человеческих жертвоприношениях и другом лиходействе, и связывали эти события именно с матерью Бахиджи и с нею самой. Тогда-то семейство Ишенелах и потеряло свое влияние. Многих убили, а другие скрылись из города. Бахиджа уехала в свое поместье с остатками своего клана и обосновалась в своем горном владении. Туда тогдашний халиф не стал лезть, рассудив, что потеряет больше, чем приобретет… — Нафисят встала с бортика и, отряхнув капли воды с руки, нервно заходила по мраморным плитам дворика. — Видимо, зря он успокоился. Постепенно Ишенелахи снова появились в Картерге, а некоторые, со временем, заняли ответственные посты при дворе. Про саму же Бахиджу уже давно не было слышно ничего кроме того, что она, несмотря на старческий возраст, правит семейством железной рукой. И вот она снова в столице.

— Но зачем халиф разрешил Бахидже вернуться, раз его отец с таким трудом выгнал ее? — Стасия заинтересовалась мрачным рассказом, представляя себе те давно минувшие темные времена и ощущая на коже озноб, навеянный этой историей.

— Ходят слухи, что Бахиджа непревзойденный лекарь. Халиф уже потерял троих первых наследников. Да и сам не очень здоров. Он надеется, что ведьма вылечит его, — башангка, как всегда во время сильного волнения, по привычке заламывала пальцы на руках. — Но я боюсь, что ни к чему хорошему это не приведет. Ни халифа, ни нас. В Картерге собралось и так много Ишенелахи. Помимо Черного Пса там постоянно околачиваются два его брата, те еще бандиты. У одного из них личные счеты уже со мной. Если бы Махайш захватил меня, а не Ашхатай, то так легко бы я не отделалась.

— Ты-то что ему сделать умудрилась? — удивилась принцесса.

— Несколько лет назад, он долго и безуспешно добивался меня. А я отвечала ему отказом. Но Ишенелахи не знают слова «нет». Он был оскорблен и пытался захватить меня силой, — бледная от воспоминаний, Нафисят замерла, глядя в стену. — Тогда мне помог Кариам. Отбил у бандитов Махайша, чуть не убив последнего. Но я пожалела тогда мальчишку и упросила даровать ему жизнь. О чем теперь очень жалею. Врагов надо уничтожать беспощадно и сразу, чтобы потом не приходилось жить с оглядкой. А теперь в столице еще и Бахиджа… эта семья давно стремится к власти. Мало кому нравится такой расклад, но никто не смеет идти против халифа. Пока не смеет…

— Я покинула Истен, ужасаясь интригам королевы Жардинии. Оказывается, у вас все тоже самое.

— Разумеется. Да боги с ними… это все мои тревоги, с тобой я хотела поговорить о другом. Кариам привез не только эти новости.

— Разве же что-то из столичных новостей может касаться меня? — сердце Стасии предательски дрогнуло и зачастило, непонятное предчувствие охватило девушку.

— Возвышение Ишенелахи беспокоит не только Кариама. В Картерге он имел разговор с некоторыми встревоженными сложившимся положением вельможами, — Нафисят как-то загадочно посмотрела на теряющуюся в догадках принцессу. — Рашад-бай был в их числе.

Почему-то девушка так и думала, что речь зайдет о нем.

— Рашад разгадал нашу интригу, уж не знаю каким образом, — продолжила башангка, — и теперь он хочет, чтоб Кариам продал ему тебя.

— Меня? — Стасия, онемев, смотрела на подругу в совершеннейшем изумлении.

— Ну да. Кариам купил тебя, значит он твой хозяин и ты принадлежишь ему, — развела руками Нафисят. — Никто не будет тебя продавать без твоего согласия, разумеется, но в Башанге женщина не может решать свою судьбу сама. За очень редким исключением. За нас всегда решает мужчина, в руках которого наша жизнь. Так может быть, ты хочешь, чтоб он выкупил тебя?

— Нет! Я не хочу! Нафисят, пожалуйста, нет!

— Мне показалось, что он понравился тебе…

— Но это не повод найти себе хозяина.

— Можно поставить определенные условия… сделать так, что ты войдешь в его дом почти хозяйкой.

— Нет!

— Эх, Стейси, ты ничего не понимаешь в нашей жизни, хоть и прожила в Башанге больше пяти лет…

На этом разговор и закончился, а вскоре жизнь Стасии так резко повернулась, что все это перестало иметь значение, а Рашад-бай с его предложениями остался только светлым воспоминанием.

Нафисят, Стасия и несколько девушек, из особо приближенной к хозяйке прислуги, составляющие ее свиту, сидели во внутреннем дворике на шелковых подушках. Одна из них читала вслух куртуазный роман, остальные занимались рукоделием. Иногда на Нафисят находило настроение, и она посвящала вечер чисто женским развлечениям.

Кариам-бай несколько дней назад снова уехал в Картерг по делам на неопределенное время, и башангка тосковала. Стасия же, наоборот, в первый раз за все годы, что жила у этой пары, металась в ожидании его возвращения. Кариам, уезжая, позвал ее для долгой беседы, выспрашивал снова о том, что ей известно о тех давних событиях в Руазии, а под конец сказал:

— Возможно, я случайно наткнулся на след, что может вывести к сведениям о твоем брате, Стейси. Есть некто, что может рассказать об одном занятном человеке. Он взялся из ниоткуда и знает разные интересные вещи, которые ему знать не положено.

— Это Стасий?! — надежда мгновенно расцвела в сердце принцессы, она никак не могла унять его.

— Возможно. Я пока мало знаю, а потому ничего не скажу, но думаю, что мои предположения недалеки от истины, — Кариам-бай ободряюще подмигнул девушке. — Когда вернусь из этой поездки, полагаю, что смогу сказать что-то более определенное.

И вот Стасия ждала. Ждала каждый день, молясь про себя Светлой Деве, чтоб Кариам оказался прав в своих предположениях, и не находила себе места от беспокойства.

Вот и сегодня девушка была далека мыслями и от читаемой служанкой книги, и от рукоделия, лежащего у нее на коленях.

Под мерный голос чтицы принцесса размышляла о брате, когда с грохотом распахнулась дверь во внутренние покои, где всегда царила тишина, и ввалился держащийся за живот стражник. Красное пятно растекалось из-под судорожно сжимающих ткань плаща пальцев.

— Госпожа, преда… — недоговорив, он рухнул на пол со стрелой в горле и затих.

Женщины в ужасе повскакали с подушек и лавок и, побросав свое занятие, столпились возле побледневшей хозяйки.

А в дверь тем временем ворвались какие-то люди, первый отшвырнул тело погибшего охранника и навел арбалет на замерших в ступоре обитательниц комнаты. Входящие в помещение, занимали позиции вдоль стен, постепенно окружая ничего не понимающих служанок и хозяйку.

Стасия, сама бледная и напуганная, взглянула на Нафисят.

— По какому праву вы вламываетесь в мой дом? — не потерявшая самообладания, башангка оставалась спокойной и хладнокровной, что контрастно смотрелось на фоне начинающих отходить от шока и плакать девушек ее свиты. — Кто вы такие?

— На этот вопрос легко отвечу я, если позволите, Нафисят-хати, — один из двух роскошно одетых мужчин, последними зашедших в покои, издевательски-любезно улыбался. — Или вы уже сами нашли ответ, о Прекраснейшая?

— Ишенелахи… — Нафисят почти выплюнула это имя, — что вам надо?

— Ты же знаешь, красавица, — улыбающийся смазливый тип вызывал омерзение у замершей рядом с подругой Стасии, чем-то неуловимо напоминая Шалиам-бая. — Месть — самое замечательное из придуманного человеком. Я жажду реванша. Жажду твоего падения… предвкушение этого питало мою душу долгие годы.

— Ты зарвался, Махайш-бай. Что скажет твой брат Ашхатай? — холодное достоинство излучала вся хрупкая фигурка Нафисят. — Халиф не потерпит разбоя, и Ишенелахи опять потеряют положение при дворе.

— Халиф умер два дня назад, так что Ашхатай решил избавиться разом от Харши и еще некоторых семейств, — он снова радостно осклабился, — ну а я сразу к тебе, моя красавица.

— Хватит болтать, Махайш, — одернул второй главарь, видимо, третий брат Ишенелахи, — любишь ты поговорить. Не доведет тебя это до добра.

— Я тут главный, Штах! — Махайш окрысился на брата, — Ашхатай поручил это дело мне! И я получу от этого все удовольствие, какое только могу!

Хмурый Штах сплюнул на мраморные плиты пола и отошел к своим бандитам у стены.

Время от времени Стасия ловила на себе его странный взгляд, заставляющий ее испуганно сжиматься.

— Кариам тебе этого не спустит, — спокойствие Нафисят, казалось, стало таким холодным, что готово разлететься на осколки в любой момент, — ты заплатишь.

— Кариа-а-ам… — отвратительный Махайш, казалось, смакует это имя, — Кариам-бай, моя сладкая, уже никого не побеспокоит.

Мерзавец кивнул на дверь и в зал пропустили еще одного бандита с кожаным мешком в руках.

— Это, дорогая, мой особый подарок тебе, — Махайш, хитро поглядывая на замершую перед ним башангку, собственноручно развязал его горловину и продолжая скалиться, вытряхнул содержимое.

Стасии стало дурно — марая мрамор плитки грязными буро-кровавыми разводами, по полу покатилось нечто, в чем принцесса с ужасом опознала человеческую голову. К горлу подкатила тошнота, в ушах зазвенело, все дальнейшее происходило, как в тумане. Больше всего в этот миг девушка хотела упасть в обморок, но сознание упрямо не желало покидать ее.

— Не-е-ет!! — истошный визг напуганных служанок слился с воплем Нафисят.

Стасия отвела взгляд от кошмарного зрелища — снова наткнувшись на изучающие ее в упор глаза Штаха. Только сейчас его внимание уже не пугало. После всего увиденного, девушка, как будто окаменела.

Ледяное спокойствие хозяйки разбилось вдребезги. Башангка рухнула на колени, прямо в бурую лужу на полу, и как безумная перебирала слипшиеся от крови волосы любимого.

— Вот такой ты мне нравишься гораздо больше, — издевательский голос Махайш-бая едва воспринимался слухом, — такая покорная и стоящая на коленях передо мной. Я давно об этом мечтал.

Сознание Стасии, как будто отгородилось прозрачной стеклянной стеной. Иначе она, наверное, умерла бы на месте от ужаса и горя. Это было еще хуже, чем пять лет назад в Руазии. Она смотрела на происходящее, как зритель, потеряв способность чувствовать и двигаться. Замечала детали, которые в нормальном состоянии не только не увидела бы, но и вряд ли бы перенесла. Они как каленым железом врезались в ее память. Забыть эти детали стало ее мечтой ближайшие годы жизни.

— За что? — стоящая на коленях Нафисят повернулась мокрым от слез лицом к своему врагу. — Почему так… я пощадила тебя тогда…

— Потому, что Ишенелахи не прощают оскорблений, — Махайш перестал наконец паясничать и отвечал холодно и торжествующе, — потому, что ты не моя. Ты сама это выбрала, как и он.

— И что же дальше? — хриплый голос башангки срывался, она, не вставая с колен, преодолела то небольшое расстояние, разделявшее их.

— Дальше? Дальше ты умрешь, — без интонации сказал мужчина, почти нежно взяв Нафисят за подбородок и глядя ей в глаза, — но не сразу.

Вокруг все замерли, напряженно следя за развернувшейся сценой, даже плачущие напуганные служанки, сбившись в кучу, сдерживали рыдания. Даже хмурый Штах перестал сверлить взглядом Стасию, следя за братом и женщиной у его ног.

— Не сразу… — эхом повторила башангка, плавно встав, скользнула всем телом по фигуре мужчины, соблазняя, завораживая. Движения ее незаметно стали танцующими и прекрасными. Гордая и яростная Нафисят-хати сломалась в мгновение став покорной лейри, жаждущей доставить удовольствие хозяину. — И чего же желает, Господин?

— Да! Вот так! — мужчина рассмеялся, разрывая очарование. — Давно надо было поставить тебя на место. У моих…

Хрупкие нежные руки женщины, еще мгновение назад покорно обвивающие Махайша на глазах у изумленных и неверящих зрителей, вдруг резко сжались, и младший Ишенелахи стал оседать на пол с кинжалом в животе. Он еще не коснулся мраморных плит, а бандиты еще не успели осознать случившееся, когда отскочившая от него Нафисят в развороте метнула второй кинжал в его брата. Только звериное чутье и многолетние воинские навыки спасли Штах-бая от смерти, заставив вовремя сделать шаг в сторону. Кинжал пролетел мимо, бессильно звякнув о стену, а башангка забилась на полу с арбалетной стрелой в горле.

— Что здесь поисходит? — в помещение властно шагнул еще один персонаж драмы, сжимая в руке вновь взведенный арбалет.

Стасия, почти не соображая, что делает, опустилась на пол рядом с подругой.

— Жаль, что мимо… — прохрипела умирающая, — но не все сразу. Вам воздастся…

Нафисят, последним усилием дернула стрелу из раны, разрывая острием себе горло. Кровь пошла изо рта умирающей, пачкая юбки принцессы, держащей ее голову на коленях.

— Я спрашиваю, что здесь происходит? — вошедший повторил вопрос, переведя взгляд с мертвого тела Махайша на потрясенного произошедшим Штах-бая. — Ыйхырровы дети, вы у меня совсем от рук отбились?

— Ашхатай, я ему говорил… но он же был одержим этой женщиной.

— Вы что, забыли кто эта ведьма? Идиоты! — Ашхатай пнул в досаде тело брата. — Да это ж змея, а не женщина! Я бы скорее кобру согрел на груди, чем подпустил ее ближе, чем на пять шагов! А если бы я задержался еще, то вы бы тут все полегли? Надеюсь, что судьба брата тебя хоть чему-то научила? Видишь врага — убей! И нечего с ним разговаривать.

Штах виновато молчал.

— Вынести, — Черный Пес кивнул своим людям на тело Махайши, — заберем домой. Бахиджа будет в ярости. Штах, ты за старшего. Зачистить тут все. Час вам на сбор трофеев. Потом всех убить, поместье сжечь. Нам не нужны свидетели.

Он развернулся и вышел. Стасия все так же безучастно сидела на полу у фонтана, перебирая волосы мертвой Нафисят. Странное оцепенение овладело ею — стало абсолютно все равно, что будет дальше. И будет ли…

Истошно кричали пытающиеся убежать и спрятаться женщины, бандиты ловили и раскладывали их прямо на шелковых, залитых кровью подушках. Пять минут насилия, удар ножом по горлу — это был еще лучший исход. Кто-то грубо встряхнул ее за плечо, поднимая. Недвижимое тело Нафисят соскользнуло с ее колен.

— Убери лапы, это моя, — чей-то голос, на который она даже не подняла взгляда.

— Тебе жалко что ли, Штах, — тот, что держал ее за руки, теснее прижал к себе. — попользуйся первым, потом все равно…

— Я сказал — моя!

— Но Ашхатай велел убить всех…

Звук удара. Девушка отлетела в сторону и сползла по стене на пол.

— Начнем с тебя, — голос Штах-бая доносился как сквозь стену. — Кто еще хочет поспорить за мою часть добычи?

Никто больше не проявил желания спорить с Ишенелах, да и осталось в комнате всего двое бандитов. Остальные, опьяненные кровью и вседозволенностью, разбрелись по поместью, таща все, что удастся унести.

— Штах, а что если узнает Ашхатай?

— Дело даже не в том, что скажет или не скажет Ашхатай-бай, — голос второго был более рассудителен, — ты же видел, что произошло с Махайшем?

— Эта женщина не Нафисят-хати.

— Ну что ж, тебе решать, Штах. Тебе решать…

Празднование начала занятий в Школе в этом году состоялось позже, чем обычно. Сначала из-за экспедиции чародеев к Идрассурскому хребту, а потом из-за отсутствия в столице князя. Но вот долгожданный день наступил. Я стояла вместе с пестрой стайкой учениц на небольшой площадке, располагающейся между зданиями Школы и Круга Чародеев. Разноцветные платья нежных тонов радовали взор. Рядом находились не только мои однокурсницы, но и девочки помладше, только что начавшие обучение Чародейству. На другой стороне двора стояли мальчики, и с моего места была видна ободряющая улыбка Аркадия. Но я была вся в своих мыслях, наблюдая за подготовкой к началу торжества лишь краем глаза и весьма поверхностно слушая комментарии Илларии ко всему происходящему.

— Смотри, Леся, вон барон Юнь с супругой, бургомистр Вейста, — вещала подруга над моим ухом. — Он не очень любит эти светские мероприятия, но жена вечно тянет его на все приемы. Леди Эмилия не пропускает ни одного значимого события в столице.

Я посмотрела на выряженного в черный глухой сюртук пожилого господина и элегантную стройную даму возле него. Пара смотрелась весьма чопорно.

— А вон, за ними, у скамьи под Священным Дубом, видишь? Двое беседуют — тот, что пониже… он еще разряжен в цветастый камзол по последней моде… ну вон же, Леся, не туда смотришь! — Рия энергично дернула меня за рукав, разворачивая в нужную сторону. — Видишь? Это маркиз Носфиль, отец нашей ненаглядной Патрикии. Правда, никогда не подумаешь? Самый первый франт княжества и первый скандалист.

В указанном Рией направлении стояло двое. Низенький толстячок, действительно, выглядел слишком пестро… неужели мужская мода столь нелепа? Круглое лицо маркиза с пухлыми щеками, и правда, ничем не напоминало утонченные черты красавицы-брюнетки Патрикии. Зато его собеседник — высокий и стройный мужчина средних лет, на фоне маркиза смотрелся, может быть не так ярко, но весьма благородно. Лицо его показалось мне смутно знакомым, но я точно знала, что вижу этого человека в первый раз. Он был одет в глухой серый камзол, расшитый серебряной нитью, белый кружевной воротник оттенял смуглую кожу волевого лица. Немного мрачный, острый взгляд темных глаз блуждал по толпе учеников и гостей. Отец Патрикии что-то горячо втолковывал ему, но мужчина явно не слушал, рассеянно кивая из вежливости.

— Рия, а кто второй? — мне показалось, что щеки подруги чуть порозовели, а глаз с собеседника маркиза Носфиля она не сводила с самого начала. — Наверняка какой-нибудь важный вельможа, смотри, какой властный взгляд.

— Это советник князя, Виллемий Лионский. Помнишь, я тебе говорила о нем?

— Да. Вроде что-то говорила.

— Он великолепен! Чудо, как хорош, а еще влиятелен. А вокруг так и вьются всякие хищницы… — Рия, все так же глядя на предмет нашего разговора, дерзко тряхнула головой. — Но он будет мой! Я всегда получаю, что хочу.

Еще раз взглянув на великолепного советника и отметив, что все-таки его лицо кажется мне знакомым, как ни странно, я снова углубилась в свои мысли.

Вчера поздно вечером мне принесли записку от Кассия. Под любопытным взглядом Минни я прочла, что он вот только что вернулся из своей поездки, и утром после праздника, мы с ним наконец-то увидимся. Так что я предвкушала нашу встречу, обдумывая, как буду рассказывать о своем пребывании в столице. Все события, что произошли в моей жизни за это время, все мои размышления о Вейсте и его жителях. А потом мы вместе пойдем к Хэлкаду и я покажу барду все, чему научилась за это время. И еще наконец-то спрошу своего друга, чем он занимается при дворе князя. Мне надоело строить предположения. Хотелось ясности. И пусть мой избранник не был советником князя, как предмет вожделения Илларии, но мне наконец-то захотелось узнать, кто он и какую роль выполняет. Аура тайны, которая всегда окружала Кассия и на которую я никогда не обращала внимания у себя в лесу, в столице стала занимать мое воображение.

— … очень богат, а его жена простушка из провинции, — Иллария показывала мне на каких-то людей, запомнить которых я и не пыталась.

Я улыбалась и машинально кивала ей, не сильно слушая, и не заметила, как наступила тишина, а на помосте с троном появились люди.

— Смотри же! — меня в очередной раз дернули за рукав. — Вон князь Густавий со свитой и Приор Силений с женой. Говорят, что леди Кристиния могучая Чародейка, сильнее, чем ее супруг, но я не верю. Стала бы она дома с детьми сидеть, если бы обладала Властью! Уж я точно бы не стала!..

Подняв взгляд на важных персон, я неожиданно увидела там Кассия. Свиту князя составляло несколько человек, мой воин внимательно слушал то, что ему говорил стоящий рядом немолодой мужчина. Я даже не сразу поняла, что это Касс, так непривычен мне был его облик в роскошном придворном наряде, а не в обычной холщовой рубахе и запыленных штанах из черного сукна. Я ошеломленно смотрела на друга, не замечая больше никого. Только что думала о нем, и вдруг увидела там, где не ожидала, как будто это мое желание перенесло его сюда.

— Смотри, советник и бургомистр присоединились к князю, — вывела меня из состояния созерцания Рия. Юная баронесса только что не подпрыгивала возле меня, пытаясь получше разглядеть объект своего интереса, — сейчас начнется. Но как же он хорош! Ну почему он не замечает меня! Это несправедливо! Но ничего, в этом году нас впервые пригласят на Зимний Бал, как старшую группу учеников, и уж там-то я заставлю его обратить на меня внимание! Он увидит, что я не девчонка, а взрослая женщина.

Я еще раз посмотрела на холеное скучающее лицо Лорда-Чародея Виллемия и философски пожала плечами. Конечно, не смотрит, что ему смотреть на девицу, пусть прекрасную ликом и преисполненную дерзких замыслов, но совсем юную и еще не вставшую с ученической скамьи. Вокруг него, наверное, и так вьется достаточно женщин, красивых, умных и давно вышедших из юношеского возраста, а потому не требующих обязательств с его стороны. Я вздохнула и не стала расстраивать Рию своими рассуждениями, вновь переведя взгляд на Кассия, который, слегка склонив голову к приору Силению, что-то серьезно говорил. А ведь все то, что я только что думала об увлечении подругой советником, можно было отнести и ко мне — вдруг осенило меня. Ведь Кассий тоже не юноша, а мужчина со своим, давно сложившимся укладом жизни, а я… я вроде Рии, всего лишь девчонка, пока не представляющая из себя ничего. Да еще и не имеющая ни знатного рода, ни необыкновенной красоты.

— Дорогие наши ученики, уважаемые гости, — пока я предавалась раздумьям, все стихло, и глава круга Чародеев выступил вперед с приветственной речью, — все мы, хоть и с задержкой, собрались здесь на ежегодный праздник начала занятий в Эдельвийской Школе Чародеев. Я хочу поздравить всех учащихся и тех, что обучаются у нас уже давно, и новых, только что начавших свое образование…

Приор Силений торжественно вещал, а гости тихонько переговаривались между собой, обсуждая присутвующих и делясь своими наблюдениями друг с другом, как и мы с Рией. Из чего я сделала вывод, что эта речь простая формальность, открывающая учебный год. Только восседающий на подобии трона князь и его окружение, к которым и было приковано всеобщее внимание, вежливо слушали или делали вид, что слушают, молча. Так что я снова зацепилась взглядом за фигуру Кассия, стоящую возле кресла Густавия, огорчаясь тем неутешительным выводам, к которым пришла чуть раньше. Воин вдруг посмотрел прямо на меня, и лицо его смягчилось. Он улыбнулся мне глазами и чуть кивнул.

От этого его безмолвного приветствия и радости в глазах, я вдруг перестала паниковать и откинула глупые тревоги. Да, я еще ничего не представляющая девчонка по сравнению с ним, пусть не имею знатных и богатых родственников, но каким-то чудом, за эти годы мы стали друзьями. А это что-то да значит. И все у меня совсем не так, как у Илларии, мне все равно, какую должность он занимает при дворе. А может быть, вообще состоит не в свите князя, а присутствует, как Чародей, вместе с приором Силением. Конечно же, он же Бард, а я тут напридумывала себе… Совсем успокоившись, я улыбнулась Кассию в ответ. Я люблю его и пока этого достаточно, а дальше… Время покажет.

Приора Силения давно уже сменила леди Кристиния, а я умудрилась пропустить и половину ее речи тоже.

— … всему этому мы и планируем обучать вас. А теперь, все желающие ученики могут продемонстрировать то, что вы уже умеете. Удивите наших высоких гостей, — чародейка уважительно склонила голову в сторону трона, — и своих родных, пришедших разделить вместе с вами радость от начала занятий. И пусть, по традиции, судьями в этом небольшом соревновании мастерства будут его Светлейшество Густавий со свитой и Лорды-Чародеи. Творите. Создайте нам праздник!

— Что это будет? — заранее никто не предупреждал ни о каких состязаниях, а потому сказанное стало для меня новостью.

— А, это бывает с началом каждого учебного года, — Рия наконец перестала разглядывать советника, который со скучающим видом рассеянно наблюдал за учениками, явно размышляя о чем-то другом. — Развлечение для малышни.

И правда, старшие ученики не стали подходить к помосту. На призыв откликнулись младшие, и скоро небо расцвело от бабочек, разноцветных листьев и призванных птиц. Мне тоже хотелось принять участие во всем этом, но раз из старших учеников никто не вызвался, то и я не посмела.

— Лорд Виллемий ушел, — огорченно вздохнула Иллария, провожая взглядом спину советника, удаляющегося в сторону дворца, а потом вдруг, схватив меня и рядом стоящую Минни, потянула вслед за ним. — Идемте, погуляем по парку, может быть догоним. Патри, ты с нами?

— Вот еще, — фыркнула стоящая чуть поодаль Патрикия Носфель, — не буду я у советника под ногами путаться.

— Как моя подруга, могла бы и с нами пойти, — надулась Иллария.

— Ну, Р-и-и-ия, не обижайся, но со мной хотел поговорить отец, — брюнетка отвернулась.

Безропотная Минния пошла за Илларией, а я вдруг увидела, что Кассий легко спрыгнул с помоста и направился в нашу сторону.

— Прости, Рия, но меня тоже ждут, давай в другой раз, — я отцепила руку подруги от своего локтя и повернулась навстречу барду.

— Вот от тебя, Леся, я не ожидала, — Рия одарила меня негодующим взглядом, — тоже мне, подруги, называется. Одна сбежала, другая ищет предлог, чтоб сбежать… Вам трудно, что ли со мной сходить? Я же не могу догонять советника одна! Вот что я скажу тебе, Леся, если ты сейчас со мной не пойдешь, то…

— Рия… — мне было очень неловко вот так бросать девушек, и я попыталась объяснить, — меня правда ждут…

— Да кто тебя вообще может ждать!? Ты же только недавно приехала, — перебила меня расстроившаяся подруга. — Не хочешь идти со мной, не ходи! Зачем придумывать причины?

— Да Рия же! Послушай! Вон идет мой друг Кассий, я уже как то знакомила вас в Рижене, если помнишь. Мне тогда еще показалось, что он тебе неприятен, но мы договорились и он только вернулся в город… — я путано блеяла что-то невразумительное, не желая обижать Илларию и мечтая поскорее сбежать к барду, — я почти два месяца ждала, когда он приедет… Прости.

— Тот вояка, что к тебе приставил лорд Линдера? Что-то припоминаю. Леся, не стоит встречаться с ним, да еще и на глазах всей школы. Это не комильфо. Что у вас вообще может быть общего с каким-то бродягой? Вечно ты с неподходящей компанией якшаешься, — проворчала Рия, с недовольным видом поворачивась, чтоб взглянуть на подходящего к нам Кассия. — То, что ему приказали сопровождать тебя, не означает…

Тут глаза ее округлились в изумлении, и Рия как будто подавилась теми словами, что хотела сказать. Она замерла, совершенно неаристократично приоткрыв рот. Минни так же терпеливо стояла рядом в ожидании и молчала, как и в течении всей перепалки.

— Ты хочешь сказать, что пыталась в Рижене представить меня принцу Кассию? — отмерла наконец Иллария.

— О чем ты? — опешила я.

— Леся, ну я думаю, что это должно быть понятно даже тебе! Ты что, сказать мне не могла еще в первый раз, что твой друг Эдельвийский принц? — Рия страдальчески посмотрела на Миннию. — Она ведь должна была рассказать нам! Кто ж знал, что это не просто подвернувшийся лорду Линдера солдат. Это так не по-дружески! Ты совсем не подумала, как глупо я теперь буду выглядеть.

— Я не понимаю, что я не сказала? Кто Эдельвийский принц? — я смотрела на приближающегося к нам Кассия, на людей, расступающихся перед ним, и, кажется, начинала прозревать.

— Кассий Халанский — сын князя Густавия, — потеряла терпение подруга, — Леся, очнись же! Ты должна была меня предупредить! Или ты что же, сама не знала?

Но я не слушала Илларию, я чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Мне казалось, что все слышали громкий щелчок, с которым встал на место последний кусочек головоломки, разгадыванием которой я занималась эти два месяца. Как я могла сама не понять?! Не догадаться. Это же было на поверхности! Иллария чувствует себя глупо? Да это ничто по сравнению с тем, какой дурой чувствовала себя я! Он был уже совсем близко! Как я посмотрю ему в лицо? Что скажу? Как он мог не сказать мне? Почему все так несправедливо?! Особа королевских кровей и я, ничейная девчонка из деревни! Кем я себя вообразила? Это было невыносимо. Я развернулась и быстро пошла в сторону школьных зданий.

— Леся, ты куда? — Рия попыталась схватить меня за руку, но я не остановилась.

— Я… мне нужно уйти… — это все, что я смогла выдавить из себя.

Я очень боялась разреветься прямо тут, на глазах у толпы, у него на глазах…

К тому моменту, как двери школы скрыли меня от чужих взглядов, я почти бежала. Сама не знаю, куда я направлялась, гонимая бурей в мыслях. Как я раньше не поняла? А как мне было понять кто он, если Кассий не делал ничего похожего на то, что должны делать высокородные особы в моем понимании. Разве принцы носят собственноручно залатанные плащи? Ночуют у костра на поляне? Учат селянских девчонок фехтованию? Поют у ночного костра песни собственного сочинения? Появляются в лесной глуши на несколько дней, а потом вновь уходят в ночь под холодным дождем по раскисшим осенним дорогам, как простые бродяги? Но с другой стороны, кто же еще, как ни принцы, могут носить мечи достойные лишь королей, совершенно не экономить золотые монеты, чувствовать себя спокойно и уверенно в любом обществе, знать и уметь все на свете. Это все соединить в себе мог только он…

Я стояла у окна одной из классных комнат и оплакивала свою глупость и свои фантазии. Я сама себе все придумала, а он… он просто был собой, и я влюбилась без памяти. А как мне было не влюбиться в него? Я чувствовала, что вдруг внезапно выросла и повзрослела. Кусая губы, пыталась не плакать, но глупое сердце не хотело отпускать мечту с которой оно выросло. Быстрые шаги в коридоре я узнала бы из тысячи других шагов. Кассий все-таки пошел искать меня, но я не хотела быть найденной, не хотела, чтоб он видел меня в таком состоянии, и по-прежнему не знала, что ему сказать. Как вообще разговаривать с ним теперь. Я замерла у окошка, не двигаясь и даже не дыша, моля Светлую Деву, чтоб он ушел, но, разумеется, была обнаружена.

— Что случилось, Лесь? Почему ты убежала? — бард настороженно замер в дверях классной комнаты.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — я не обернулась, не желая, чтоб он видел мое заплаканное лицо.

— Вот оно что… — протянул он задумчиво.

— Уж простите, не сильна я в церемониях, не умею приветствовать, как должно.

— Леся, перестань паясничать. Мы всегда обходились без них, — голос его звучал устало, — не думаю, что стоит начинать.

— Значит, это правда… — слезы снова подступили к горлу, я больше не могла их сдерживать.

— Это что-то меняет? — он шагнул в комнату, намереваясь приблизиться.

Я скорее почувствовала спиной это движение, чем услышала.

— Не подходи ко мне! — если он дотронется до меня, я не выдержу и зарыдаю в голос, сорвавшись в обычную истерику.

— Леся, разве это что-то меняет в нашей дружбе? — повторил он, послушно замерев на месте и продолжая настороженно смотреть на меня.

— Почему ты не сказал мне?

— А что я должен был сказать? — он начинал сердиться. — И как? И когда?

Я молчала. Я сама не знала ответа на этот вопрос. Просто я должна была знать. Тогда бы не влюбилась в него, как дура.

— Когда по-твоему я должен был это сделать? В первый раз, когда мы спасали Сеньку от кровопотери? Или потом, когда учил тебя держать меч? Может быть в Рижене или по пути в столицу? Или уже тут, в доме Лаэзир и когда мы гуляли по городу? — Кассий раздраженно ходил по комнате за моей спиной. — Как ты вообще себе это представляешь? Я ни с того, ни с сего вдруг говорю: «А знаешь Леся, мой отец — князь Густавий»? Бред. Я никогда не скрывал своего происхождения, но и не придавал ему такого значения, чтоб официально сообщать об этом. Мне просто не приходило в голову заводить такой разговор. Это было несущественно.

— Для тебя несущественно… — почти неслышно прошептала я, глотая слезы.

— А для тебя существенно? — он резко остановил свое движение и снова сделал шаг ко мне, но я отшатнулась, боясь его прикосновения, и он так и замер с протянутой рукой. — Что вдруг случилось, Леся? Я ведь не изменился, я все тот же. Теперь даже мое прикосновение отвратительно тебе? Что поменялось бы, если бы ты знала?

— Если бы я знала, то не посмела бы мечтать о несбыточном… — я все так же смотрела на улицу сквозь стекло, не поворачиваясь к нему и не давая прорваться рыданиям.

Во дворе по-прежнему светило солнце, весело смеялись ученики и переговаривались между собой наставники-Чародеи. Князь со свитой уже покинули праздник, и всякое подобие официальности слетело с находящихся в парке людей. Похоже, что одна я чувствовала себя несчастной, и от этого становилось еще горше.

— Леся, — голос Кассия звучал устало, — все не так, и ты это знаешь. Ты знаешь, что дорога мне, и то, что я сын князя Густавия на мое отношение к тебе никак не влияет. Смею надеяться, что и на твое отношение тоже. Ты еще слишком молода, чтоб связывать себя с кем-то серьезными обязательствами.

Каждое его слово больно отдавалось в моем сердце, вызывая чувство безнадежности и безысходности.

— Молода?! — последние его слова возмутили меня до глубины души. — Минни, значит, не молода для замужества, а я молода?

— Минни? — недоумение в голосе барда вдруг сменилось пониманием, — Минния Кольбриц? Но это же совсем другой случай. Это династический брак и у твоей подруги никогда не было выбора. Она родилась для этого и воспитывалась, как будущая герцогиня, с детства. Так же, как нет выбора у моего отца и той молоденькой принцессы из Коэнрия. Как не было его у Басии из Приречья. Но у тебя этот выбор есть, зачем же от него отказываться? Ты не деревенская девица и не аристократка, ты Чародейка. Ты многого можешь достичь, не связывая себя. Я ведь не смогу предложить тебе той жизни, что ждет Миннию или Юлию Коэнрийскую. Хоть я и сын князя, но не имею ни прав наследования, ни состояния, да и не хочу их. Брак со мной не несет ничего светского и блестящего. У меня даже дома нет, куда бы я мог привести супругу.

— Но разве я говорила о браке? Мне ничего не нужно от тебя, только ты сам. Мне было бы достаточно того, чтоб ты любил меня…

— Ты тоже дорога мне, — в глухом голосе барда мне послышалась непонятная тоска, — но я бард — воин Круга, а еще Страж дорог Эдельвии. Вся моя жизнь — служение короне и князю. Я и в столице-то бываю всего пару недель в году в общей сложности. Я странник — дорога мой дом, ты же знаешь, что я не живу, как принц. Мне нечего предложить женщине, у меня просто ничего нет. Именно потому, что ты мне дорога, я не могу принять этот дар — твою любовь. Ты еще очень молода и сама не знаешь, что хочешь… что можно захотеть, не видела никого и ничего в своем лесу. Столица откроет тебе много возможностей. Так учись, гуляй, дружи с мальчиками, влюбляйся. Зачем тебе пожилой воин? Не видя других объектов для первого чувства, ты создала себе идеальный образ и влюбилась в него. Так бывает в юности и это очень быстро пройдет, Леся. Полгода, год в столице и тебя закружит новая жизнь.

Я все так же стояла, глядя в окно, спиной к Кассию и скрывая текущие по щекам слезы, которые капали беззвучно и тихо, как кровь из моего сердца. Полная безнадежность — вот что я ощущала тогда.

— Не знаю, чего хочу? — внезапно меня охватил гнев. Вот как он думает обо мне — малолетняя глупышка, которая вбила себе в голову нелепую идею и следует ей? — А если я хочу ждать тебя из твоих странствий или путешествовать вместе с тобой? А если мне не нужны мальчики или другие мужчины? Если это не пройдет, как ты предсказываешь? Что мне делать в этом случае?

— Леся… — Кассий снова попытался положить мне руку на плечо, но я отшатнулась.

— Молчи! Ничего не говори! Сказано уже достаточно. Если только не хочешь признаться в ответных чувствах, — с язвительной горечью перебила я, — я люблю тебя, и это не изменится никогда. Но я не буду навязывать тебе свои чувства. Оставь меня сейчас. Мне нужно подумать. Привыкнуть. Я не могу… — голос мой сорвался, но я все-таки взяла себя в руки, не позволив рыданиям вырваться наружу.

— Хорошо, Леся, — усталый вздох был мне ответом, — я уйду, если ты этого хочешь. Если захочешь меня видеть, знай, что еще неделю я в городе, а потом уеду до конца года. Я распоряжусь, чтоб тебя пропустили в любое время. Достаточно обратиться к стражнику во дворце и тебя проводят. Или поговорим, когда я вернусь, хорошо?

Он стоял за моей спиной, так близко и так невозможно далеко, и ждал ответа. Любого знака с моей стороны. А я не знала, что сказать, разочарование было слишком велико. Я молчала, борясь со своими чувствами. Он еще раз вздохнул, развернулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь классной. Я, не шелохнувшись, стояла у своего окошка, пока шаги Кассия не затихли в глубине коридора, потом села за первый же рядом стоящий стол и разрыдалась в голос.

Никогда я еще так не плакала — горько и безнадежно, некрасиво и неаристократично размазывая по лицу слезы руками. Богиня, как же меня угораздило влюбиться в самого замечательного, но самого невозможного и недоступного мужчину в стране! Не знаю, сколько я просидела так, комкая в руках промокший до нитки платок, между прочим, когда-то тоже принадлежавший Кассию, что вызвало новый прилив слез, но это уже были остатки грозы. Буря прошла. Остались грусть и опустошение.

Осенние сумерки струились из окна, фонари на площади перед школой еще не зажглись, но в комнате уже поселился полумрак. Только сейчас я поняла, что просидела в классной весь день, предаваясь отчаянию и пропустила урок фехтования у Ластара Хэлкада. Мы собирались пойти туда вместе с бардом. Учитель будет в ярости. Ну и пусть! Ну выгонит и ладно! Не очень то и хотелось! Вообще никуда ходить не хотелось, хотелось вернуться в Чернолесье к Видию, и тихо жить там, ни о чем не думая, и приглядывая за алтарем Богини.

Приведя себя в относительный порядок, я потихоньку пробралась в свою комнату.

— Где ты была, Леся? Мы ждали тебя, — Минни сидела на стуле перед зеркалом и, как обычно расчесывала свои роскошные косы. — Ты так внезапно скрылась, что даже Рия оставила свои планы погони. Мы очень мило прогулялись по парку, Пат уехала с отцом, а за Рией пришел барон Виссент. Они опять поругались, представляешь, прямо на глазах у всей школы! Так по плебейски… а мне пришло письмо от моего опекуна… что с тобой? Ты плакала?

— Все в порядке, я спать хочу, — досадуя на то, что моя соседка уже вернулась, я переоделась и скользнула в постель, отвернувшись к стене.

— Нет, что-то все-таки случилось. Ты плакала, — констатировала Минния, бросив свое занятие и присев на край моей кровати, — наверное, зря мы не пошли тебя искать?

Я содрогнулась при мысли, что за Кассием подошли бы еще и девчонки и возблагодарила Светлую Деву, что этого не произошло.

— Все будет хорошо, Леся, — Минни успокаивающе гладила меня по спине.

— Минни, ты была когда-нибудь влюблена? — я вдруг резко повернулась к ней, перестав скрывать распухшие от слез глаза. Мне вдруг захотелось узнать, что может думать о любви такая рассудительная и практичная девушка. Может подруга сможет помочь мне взглянуть на ситуацию с другой стороны?

— Побойся Богиню, Леся! Что я тебе плохого сделала? — Минния вздрогнула, чуть отодвигаясь от меня, так, что плохо закрепленные серебряные шпильки повыскакивали из ее недоделанной прически, и светлые волосы шелковистой волной рассыпались по рукам, плечам, моей кровати и стекли на пол.

— Что плохого в любви, Минни?

— Избавь Дева меня от такой напасти! — Минния, зажав зубами собранные шпильки, закручивала тяжелый узел на затылке. — Какая любовь, Леся, я замуж выхожу через год!

— Ну, ты можешь быть влюблена в своего жениха…

— Это совершенно лишнее. Счастливая семейная жизнь должна быть лишена бурных чувств и страстей, — девушка закончила с прической и снова повернулась ко мне, — никаких потрясений и душевных терзаний. Покой и радость. Хочешь, я расскажу тебе, как я представляю свой брак?

— Расскажи.

— Ну, первый год, или два я буду наслаждаться жизнью в столице. Мне кажется, что мой граф не будет против, — мы будем выезжать в свет, посещать приемы и балы. Да, я не столь хороша, как Патрикия или Иллария, но я буду блистать на этих балах. А потом уедем в свое поместье. Так как нам есть что наследовать, то я рожу трех-четырех наследников мужу, обоснуюсь в поместьи окончательно и займусь хозяйством.

— Минни, но ты же будешь графиней! Какое хозяйство? — я пришла в недоумение.

Мое воображение почему-то сразу нарисовало мне Миннию в графской короне и на огородике, типа того, принадлежащего Баськиной тетке, на котором мне как то пришлось полоть морковку.

— Леся, твоя дремучесть в некоторых вещах, иногда просто поражает! — девушка снисходительно и насмешливо смотрела на меня. — Заниматься хозяйством не значит мыть полы или готовить обеды собственноручно. Для знатной дамы это значит — руководить небольшой армией прислуги и следить за тем, чтоб порядок, желаемый тобой, выполнялся неукоснительно. Чем я с радостью и буду заниматься. Вести хозяйство и растить детей в провинции.

— А как же твой муж?

— А что муж? Риммий может заниматься своими делами. Волен уезжать и приезжать, когда захочет. Я буду хорошей женой, с радостью встречающей своего супруга и составляющей ему компанию хоть на прогулке, хоть за обедом, хоть даже в постели. Вот так вот, Леся. И любовь сюда никак не вписывается. Ну ни с какой стороны, — Минни легко встала и отвернулась к зеркалу, взглянуть на свои труды — корона из ее волос, как всегда была безупречна.

— Но это же скучно!

— Нисколько, — соседка по комнате снова обернулась ко мне и улыбнулась своей отстраненной и загадочной улыбкой. — Когда будет скучно, мы будем выезжать в столичное общество. А потом дети вырастут, я стану герцогиней и заведу свой двор в Западном пределе. В Салице тоже есть скучающие аристократки, которые с радостью будут посещать мои балы и вечера.

Минния вернулась к наведению вечернего марафета, я же лежала и размышляла о том, какие же люди разные. Меня такие предсказуемые планы на жизнь совершенно не грели. Мне хотелось свободы, приключений и…любви. А последняя для меня была связана с одним упрямым и недоступным человеком, который, я чувствовала это, любил меня и отказывался от наших отношений во имя каких-то непонятных мне принципов и обстоятельств. Молода — тоже мне причина! Этот недостаток пройдет очень быстро, к сожалению. Он сказал прийти к нему, когда буду готова принять его решение, но я не хотела это принимать. Я не пойду. Пусть едет в свой Коэнрий, Маросту, или куда он там собирается. Я тоже умею ждать.

После разговора с Минни настроение изменилось. Плакать больше не хотелось, возвращаться в лес к учителю тоже. Хотелось доказать… что и кому, додумать я не успела, погрузившись в пучину беспокойных снов. Последней связной мыслью было, что Хэлкад будет в ярости от моего прогула.

Я бестолково бегала по каким-то путаным коридорам, тоннели подземных переходов пересекались, как в лабиринте, а я должна была найти верный путь. Тьма позади, тьма впереди, боковые проходы, мимо которых я проходила, тоже зияли тьмой. Жалкий свет свечи, что я несла в руках, едва теплился, но все равно слепил меня, не позволяя видеть дальше собственного носа. «Затуши пламя, — тихий голос прозвучал прямо в моей голове, — доверься своим чувствам, девочка». Я страшилась убрать последний источник освещения. Что мне делать тогда в этих тоннелях, наполненных тьмой? «Затуши», — искушающее шептало что-то на дне моей души. Я не знала, как выбраться, мне уже казалось, что я хожу по кругу в этом подземельи. Очередное «затуши», и я решилась. Как только не стало огня, мне почудилось, что в одном из тоннелей чуть светлее, чем вокруг меня. Пару шагов — и вот я уже иду навстречу едва брезжащему свету. Мелькнул серый плащ, я ускорила шаг. Кассий, обернувшись, махнул мне рукой и снова двинулся вперед. Я почти побежала за ним, боясь снова остаться одна, потерять его из вида. Сколько мы так шли, я не знаю, тоннели сменились широкими коридорами с лестницами и переходами. Тьма отступила, я не заметила когда, но стала различать каменные стены, проемы коридоров, пересекающиеся с тем, по которому шли мы. Я спешила за бардом, но не отставала, он иногда оборачивался и ободряюще улыбался мне той самой неожиданной улыбкой, которую я так любила.

Вдруг мой проводник пропал, а я сделав еще пару шагов, неожиданно оказалась в небольшой комнате. Огляделась — серые стены, широкое окно, в которое врывался ослепительный день. Солнце, кусочек синего неба, зеленые деревья и спешащие между ними по своим делам люди в пестрых нарядах. На фоне яркого дневного света, у окна стоял Кассий и протягивал мне руку. Я заглянула в его смеющиеся глаза и шагнула прямо ему в объятия.

— Леся…

Прикосновение к плечам, обтянутым простой грубой рубахой было робким и невесомым. Взгляд в лицо — губы его притягивали меня, жажда поцелуя стала нестерпимой.

— Леся!

Я почти коснулась этих губ, и он потянулся мне навстречу, почти сомкнув объятия.

— Да Леся же!!! — нетерпеливый голос Минни, вместо хрипловатого голоса Кассия. — Ты на занятия идти собираешься?

Я сижу на постели, ничего не понимая, вырванная из сладкой пучины и с болью осознавая постепенно, что это был всего лишь сон…

— Тебя разбудить — это постараться надо. Вставай скорее, опаздываем.

Застонав от разочарования, я попыталась вновь скрыться под одеялом, надеясь поймать отголоски чудесного сна, но соседка безжалостной рукой сдернула укрытие.

— Минни, — я вцепилась в ускользающий от меня покров, пытаясь вернуть его на место, — отстань! Иди одна, я сегодня пропущу.

— Э, нет! Вставай, соня, нас ждут великие свершения! — подруга была удручающе решительна и свежа.

Пришлось-таки вставать, наскоро приводить себя в порядок и идти по повседневным делам.

Всю неделю до отъезда Кассия я, как обычно, училась, ходила на занятия верховой ездой и фехтованием, кстати, Хэлкад так ничего и не сказал мне про тот прогул. Смеялась с Аркадием, гуляла с Рией и девчонками по парку. Но внутреннее напряжение не покидало меня. Покоя не было, я гнала от себя мысли, вызывающие слезы, старалась не вспоминать наш последний разговор с бардом. Зато оставаясь одна, внутри я переживала вновь и вновь поразительно реалистичные ощущения того сна. Жила от ночи до ночи одним желанием. Я много не просила — пусть придет ко мне во сне еще раз.

Больше тот сон не повторялся. А к принцу Кассию Халанскому до его отъезда я так и не пришла…

Октябрь 315 г от разделения Лиории. Вейст. Кассий.

Комната тонула в ранних осенних сумерках. Полумрак постепенно заливал тенями резные панели стен, высокие шкафы с книгами и свитками, погасший камин с незажженными свечами и старинными часами на полке, тяжелый дубовый стол с разбросанными по нему бумагами, серебряной лампой с неактивированным световым кристаллом, а так же пару массивных кресел и непонятно как попавшую сюда банкетку, обтянутую потертым бархатом пошлого розового цвета. Казалось, что кабинет пуст, но раздался бой часов, и тьма в кресле у стола зашевелилась, приняв очертания человека. Скрипнуло кресло, звякнули струны лежащей на столе лютни, задетые нетвердой рукой. Кассий поставил наполовину пустой стакан коньяка на стол и снова замер, сливаясь с сумерками.

Вот уже неделю он каждый вечер провожал зарю в своем кабинете в одиночестве. Ждал, что Леся одумается, придет и будет все, как прежде, но с каждым днем надежда на такой исход становилась все призрачнее.

С первой встречи он воспринимал ее, как ребенка, младшего товарища, которого весело и интересно обучать разным премудростям лесной жизни. Он видел, как девочка впитывает в себя знания и умения, что он пытался передать, и радовался, глядя на ее успехи. Каждый раз, возвращаясь в Чернолесье, он стремился чем-нибудь побаловать ее. Это было легко. Она приходила в восторг от тех же нехитрых радостей, что и любой мальчишка. Как он сам в ее возрасте. Никакой искусственности, наигранности, кокетства или капризов, только искренняя увлеченность тем, что делает, новой жизнью.

Жилище Отшельника было идеальным местом для встреч с агентами и шпионами, которых он рассылал в сопредельные государства. Старинный тракт, связывающий запад и восток материка, пролегал совсем рядом, а посещение Черной Рощи, как святого места обитания Светлой Девы, не вызывало никакого недоумения у возможных соглядатаев. Приезжающие на паломничество Чародеи удачно маскировали визиты агентов княжества. Именно тут Кассий иногда по нескольку дней ждал весточки от кого-нибудь из своих людей, или его ждали. Видий хранил не только поляну с Алтарем Богини, но и множество тайн и интриг свивались в узел именно в его доме.

С появлением Леси, Кассий сам не заметил, как маленький домик Хранителя превратился для него в лучшее место на свете. Дом, где его, бродягу-барда, ждали. Не принца Кассия Халанского, не Чародея, не привезшего вести агента короны, даже не так, как занятый государственными делами отец. У всех друзей, соратников и просителей были дела и интересы, своя жизнь, а тут, в пристанище его друга и учителя Видия, время как будто остановилось. Бард видел, что эта девчонка рада его приезду, словно этот его визит, был главным событием в ее жизни. И радовался вместе с ней. Жизнь сделала его достаточно замкнутым и суровым, если не сказать — хмурым человеком, но тут, в Чернолесьи, он не узнавал себя в том улыбчивом и веселом барде, которым становился еще по пути. Видимо, не только он один не узнавал. Несколько раз он ловил на себе задумчивые взгляды Отшельника, но Видий молчал, а сам Касс не считал нужным что-либо объяснять. Как-то получилось, что за эти четыре года поездки в Чернолесье стали отдыхом от дорожных боев и столичных интриг. Даже в дальних городах и странах, его настигала мысль о том, как он расскажет это Лесе при следующей встрече о произошедших с ним забавных или поучительных событиях. Как она разделит его радость от посещения Маросты, или зачарованно будет слушать о чуждых обычаях Востока.

Он очень хорошо помнил тот день в прошлом году, когда ездил по поручению отца в Башанг, ставший одним из самых хороших дней в этой варварской стране. В Картерге, случайно проходя мимо лавки торговца тканями, вдруг увидел отрез шелка. Ему сразу пришло в голову, что этот темно-синий цвет очень подойдет к Лесиным глазам, и он не раздумывая, повинуясь порыву, выложил за него хитрому арамайцу маленькое состояние, невзирая на уговоры сопровождавшего его Теольдия. А затем, под ворчание друга, заплатил еще чуть ли не столько же, только за возможность вывоза драгоценного шелка из Башанга, отдав практически все наличные деньги. Никогда не отличавшийся благоразумием Тей, только головой качал, бурча что-то об экономии, а Кассий, который всегда в Башанге, этой стране узаконенного рабства, чувствовал себя угнетенно, улыбался и был счастлив одним только воспоминанием о Чернолесьи и прошлом отпуске.

Он вернулся в Эдельвию и еле дождался того момента, когда наконец сможет поехать в Чернолесье. Политические поручения отца не позволили ему вырваться к друзьям ни летом, ни осенью, и Кассий с удивлением понял, что скучает. Нет, бесконечная дорога по-прежнему нравилась ему, но где-то в глубине души жила радость от того, что ему есть куда вернуться. Что его ждут. Не важного гостя, не Барда, не княжеского шпиона со сведениями, и не доверенное лицо Эдельвийского князя, а именно его, Кассия, просто потому, что хотят видеть.

В первый же момент, как увидел ее, сидящую за книгой у стола, он отметил, как она изменилась. За эти четыре года она превратилась из ребенка в девушку. Ее волнение и некоторую неловкость он списал на ожидание отъезда и грядущих перемен. Подаренная Лесе тем же вечером ткань, почти разорившая его в Башанге, как он и думал, не произвела на девушку впечатления, зато врученный меч привел в полный восторг. Ему нравилось баловать ее и смотреть, как она радуется. При этом какое-то теплое чувство рождалось в груди, о котором он не хотел размышлять. Оно просто было и все.

Сейчас, сидя в темной комнате дворца, он вспоминал те летние дни с нежностью и сожалением, видя незаметные тогда ему знаки зарождавшегося чувства. Если бы он мог хотя бы подумать о таком, если бы понял… то что? Что бы он сделал тогда? Изменил бы что-нибудь? Захотел бы изменить? На следующий день они фехтовали вместе. Он проверял, как девушка тренировалась без него, и остался вполне доволен результатом. Держалась она вполне достойно, хоть под конец, не выдержав темпа, бессильно упала на траву, задыхаясь и хохоча, а он подал ей руку, чтоб помочь подняться. Они замерли, охваченные непонятным чувством, боясь лишним жестом спугнуть это мгновение. Только легкий ветерок трепал прядь волос, которую Касс смахнул с ее лица, заправив за ухо. Видий, позвав их к столу, нарушил очарование момента. Воин сам не понял, что это было, но с этого дня почему-то смотрел на Лесю как-то по-новому. Но даже тогда ему в голову не приходило, какие бури бушуют в ее душе.

И даже там, по дороге в Вейст, когда ее слова о любви буквально ударили по его сердцу, он был благодарен напавшим так вовремя разбойникам, избавившим его от необходимости объяснений с ней, и предпочел более не возвращаться к этому вопросу.

Мужчина снова сжал в ладонях бокал, согревая холодное стекло руками. Он не видел стен кабинета, не обращал внимания на то, что уже совсем стемнело и в окно проникает только свет фонаря стоящего в придворцовом парке. Перед его глазами сейчас был летний лес и девушка, сумевшая так глубоко проникнуть во тьму его души.

Как и когда его жизнь превратилась в то, чем он живет сейчас? Ведь в юности он тоже мечтал о любви, но видимо жажда приключений все-таки была сильнее. После истории с принцессой Стасией он несколько раз мог бы найти себе супругу, легко и не особенно утруждаясь. И все было бы как принято в среде столичной аристократии — брак по расчету, наследники… он даже, наверное, смог бы найти то, что можно передать в наследство. Не бродить по дорогам Эдельвии и сопредельных стран, а наживать состояние. Имея его возможности и связи это было бы нетрудно. Но он не хотел, а отец не настаивал. Хотя князю поступали предложения о возможном союзе, и Кассий знал об этом.

Леся совсем не похожа на ту, его юношескую любовь. Совсем другая. Стасия была женственна и робка, как нежная садовая лилия, выращенная в любви и заботе. Судьба сломала ее жизнь одним порывом холодного ветра. А он, влюбленный мальчишка, ничего не смог сделать для ее спасения. Леся же, как скромный полевой цветок. Не такая яркая и приметная, но зато устойчива к внешнему миру. Это увлечение им пройдет, как любое первое чувство, как прошла его любовь к Стасии, превратившись в воспоминания, волею обстоятельств, сдобренные чувством вины. Просто в ее жизни было слишком мало света, и она выбрала своим солнцем первого, кто отнесся к ней по-доброму.

А он? Сможет ли он забыть то тщательно заглушаемое чувство нелепого восторга, когда понял, что любим ею. Сможет ли пережить потерю этой дружбы, освещавшей все эти годы его одиночество. А может быть, послать все к демонам и один раз в жизни поступить не так, как требует разум и долг, а так, как желает его сердце. Плюнуть на все долги и обязательства, что опутывают его жизнь и попробовать совместить несовместное? Принять эту неожиданную любовь юной девушки и попытаться начать жизнь сначала. В конце концов, в женитьбе тридцатидвухлетнего мужчины на дебютантке нет ничего необычного. Вон Риммий не терзается сомнениями, а ждет не дождется, когда сможет покинуть остодраконивший ему Коэнрий, передать охрану принцессы Юлии в другие руки, и заняться, наконец, своей жизнью. Искушение…

Кассий мрачно усмехнулся и залпом выпил остававшийся в бокале коньяк. Кого он обманывает? Он не сможет жить обычной жизнью. Слишком многое от него зависит, слишком тесно сплетены государственные интересы с его судьбой. И передать эту ношу некому. Отец не справится один. И даже с помощью дяди не справится. Так что к демонам искушения! Он все делает правильно. Он не принадлежит себе. И не может так поступить со своей Лесей. Пройдет время и она поймет, что он был прав. И они поговорят. И будут снова друзьями, почти как раньше. А сожаления… с собой он как-нибудь разберется, не в первый раз. Видимо, сегодня очередной вечер воспоминаний и тоски. Почему-то чаще всего они настигали его во дворце отца. Ничего, он позволит себе сегодня еще раз предаться отчаянию и ностальгии. Сегодня можно, а завтра снова в путь.

Быстрые, решительные шаги человека, уверенного в своем праве войти и прервать уединение принца, и спешная поступь слуги прервали размышления:

— Сударь, погодите, я хоть доложу…

Дверь резко распахнулась, бросив от ярких ламп коридора прямоугольник света. Кассий сощурился, взглянув на неожиданного посетителя. Первым в комнату все-таки удалось протиснуться старому лакею, за ним сразу же зашел Теольдий Керст.

— Милорд, простите, господин Керст ничего не хотел слушать…

— Все хорошо, Ридай, господин Керст не доставит мне хлопот.

— Ты уверен, что не доставит? — Тей, скептически улыбаясь, облокотился на стену, в ожидании, пока слуга зажжет свечи, достанет второй бокал и, все еще горестно причитая, выйдет из комнаты.

— Ну, в свете того, что доставлять хлопоты всем окружающим, твое любимое занятие, — Касс кивнул на соседнее кресло, наблюдая, как за лакеем закрылась дверь, — не совсем уверен, но надо же было успокоить человека.

Шатен усмехнулся и сел, куда предложено:

— Так что же ты тут сидишь в тоске и печали, Касс?

— Размышляю о вечном. Ты почти опоздал.

— Ну не опоздал же, — Тей неопределенно махнул рукой, и плеснул себе в бокал золотистый напиток из толстой бутылки, стоявшей тут же на столе, — выезжаем только завтра. Странно видеть тебя не за бумагами, а в темноте и печали, да еще наедине с бутылкой коньяка, неожиданно.

— Странно? — бард недоуменно приподнял бровь, — А почему нет? Что я, не человек, что ли?

— Ты? Нет, — убежденно заявил Теольдий, по-хозяйски разваливаясь в кресле и пригубив свой бокал, — ты меч. Стальной Клинок Эдельвии. Правая рука и доверенное лицо князя Густавия. Полномочный посланник короны и Круга Чародеев. Эдельвийский принц и Бард. Серебряный голос трех королевств. Богиня знает, кто еще, но не человек.

— Ужас какой. И это все я? — Кассий не без интереса выслушал весь список приписываемых ему титулов, и покачал головой.

— Так говорят, — кивнул Тей и залпом выпил содержимое своего бокала, поставив его на стол.

— В одном ты ошибся. Серебряный голос это не я, им был Роткив Латусский. И это было давно, — принц задумчиво и отстраненно покрутил в руках бутылку и разлил остатки алкоголя. — Неужели все настолько плохо?

— Плохо или нет, нужно спросить у тебя, — шатен снова поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет, — Тебе как, плохо?

— Да не сказал бы, чтоб плохо, тем более, что я сам выбрал такую жизнь, но иногда… — он замолк, лаская сильными чуткими пальцами хрупкое стекло.

— Что, вышеперечисленные господа иногда мешают жить просто Кассию? — усмехнулся Теольдий.

— Да, наверное, как то так, — Кассий печально вздохнул, — нечасто, но бывает.

— Кто она?

— …?

— Та, что ввергла тебя в меланхолию и тоску. Не просто же так ты сидишь тут во тьме и задумчивости в компании бутылки с коньяком.

— Это неважно.

— Ну вот, теперь ты напридумываешь себе проблем и будешь страдать сам и мучить окружающих, — Теольдий не сводил с друга глаз, вольготно развалившись в кресле с бокалом в руках, — а я мог бы дать хороший совет.

— Со своей жизнью разберись, советчик. Лучше расскажи, что нового привез с юга.

— Он там, Касс. Следы теряются на островах Срединного моря. Есть сведения, что все эти годы принц Стасий плавал на корабле, официально приписанном к маростанскому торговому флоту, — заговорив о деле, шатен сел ровнее, отставив коньяк на столешницу, достал из-за отворота камзола и передал принцу несколько писем. — Вот записи и свидетельства людей, видевших его. Но та команда распалась после гибели капитана. Ты же знаешь этих маростанских грабителей — они живут практически сами по себе, а Мароста смотрит сквозь пальцы на их делишки, лишь бы платили в казну пошлину. Практически весь доход приносит им негласная борьба с Башангом за контроль морского пространства. Так вот, для дальнейшего расследования надо встретиться с несколькими людьми. Когда я был в Брайдроме, я встретился с парой самых удачливых капитанов кораблей. Еще некоторые были в море. Я не мог ждать и вернулся сюда, но нужно будет наведаться в этот пиратский рай снова. Есть там еще два предводителя — капитан Сехиш и капитан Йостас. Оба они имеют в подчинении большие команды, и внутренний голос подсказывает мне, что могли бы многое рассказать при желании.

— Хорошо, после Коэнрия я еду в Башанг для встречи с халифом, ты поедешь со мной. Оттуда уже продолжишь расследование, — Касс поставил недопитый бокал и положил полученные бумаги на стол. — Давай посмотрим, что ты тут привез, и обсудим уже завтрашнюю поездку.

Проснулся он, задыхаясь от ужаса и отчаяния, сдавившего грудную клетку. Сердце колотилось от нехватки воздуха, все тело было напряжено, как будто бард не спал, а всю ночь то ли бежал куда-то, то ли сражался. Голова раскалывалась от привычной боли. «Ничего себе, ночной отдых перед дальней дорогой», — криво усмехнулся и попытался расслабить сведенные мышцы. Разумеется, это был не кошмар, а любимый приступ ви́дения. А хуже всего то, что это не тот, привычный и мучающий его вот уже почти двадцать лет сюжет будущего, где бездыханный отец лежит в своих покоях, а над ним стоит фигура его юной жены. На этот раз Богиня «порадовала» его чем-то новеньким. Кассий закрыл глаза и, игнорируя стучащую в виски мигрень, стал с самого начала вспоминать то важное, что привиделось ему в предутренний час.

Он бежал сквозь густой лес, быстро, как только позволяла боль в боку. В левой руке сжимая один из окровавленных клинков, правой прижимал рану, пытаясь на бегу остановить кровь с помощью силы. Как всегда, на себе это получалось плохо. Уже почти рядом. Осталось чуть-чуть. Деревянный медальон, когда-то вырезанный им самим и вот уже много лет успокаивающей прохладной аурой ощущавшийся на груди, теперь просто обжигал кожу. Она в беде. А он, как всегда, замороченный решением массой разных неотложных вопросов, допустил это, и вот теперь бежит по осеннему лесу, теряя кровь и время.

Как он оказался под сводами каменного коридора, видение не открыло. Но все так же торопливо и мучительно, бард, временами тяжело опираясь на стену и несколько секунд отдыхая, упрямо шел вперед, подгоняемый все тем же чувством опасности. Свет резанул по глазам, когда он ввалился в большой высокий зал с колоннами.

Вспышка света, маскирующая несколько минут перед следующим эпизодом, и вот он, опираясь на меч, стоит на коленях посреди этого самого зала, а на грязно-белых мраморных плитах лежит женщина. Его женщина. Леся. Черты ее лица плывут и меняются прямо на глазах, покрываются морщинами и кожа сереет. Седые волосы рассыпались в луже крови, она почти не дышит. Сила покидает ее, практически видимо утекая куда-то вверх, оставляя после себя лишь пустой сосуд одряхлевшей в один момент плоти.

— Не-е-ет!

Несправедливость мира вдруг камнем ложится на его плечи. Он не успел. Не успел?

Кассий со стоном открыл глаза. Надо встать и выпить настойку, иначе он не сможет ехать. Что это? Возможное будущее? Напоминание, чем оборачивается для девушек любовь к нему? Богиня, пусть тогда лучше ненавидит! Он ведь отказался от нее. Значит, это будет, если не откажется? Или это ничего не значит, а сбудется в любом случае? Что он должен сделать, чтоб видение не сбылось?

После нескольких капель лекарства боль притупилась и стала не столь острой. Можно было выходить и присоединяться к отряду, ожидающему у выезда из дворца. Воин медлил. Беспокойство заставило его свернуть не к конюшням, а пройтись чуть дальше в парк. Он должен был убедиться, что все хорошо.

Светало и кристаллы в фонарях уже погасли. Окна здания Школы чародеев отражали первые рассветные лучи. Тихо и спокойно. Медальон, висящий на груди, чуть холодил кожу, а ментально воспринимался ровным зеленым огоньком, указывающим куда-то туда, вглубь здания, где мирно спала девушка, ничего не подозревая о борьбе, происходившей в его душе в эту ночь. Он обязательно придумает, как быть со всем этим. Не сейчас. Время еще есть. Сегодня его ждала другая дорога.