Об авторах
Каплан, Роберт, ведущий аналитик агентства Стратфор (США).
Бридлав, Филипп, начальник европейского командования ВС США, генерал.
Грэм, Томас, исполнительный директор Kissinger&Associates, профессор Йельского университета.
Бруно, Джеймс, бывший американский дипломат, писатель и блогер.
Чэрап, Сэмуэль, старший научный сотрудник программы России и Евразии Международного института стратегических исследований (Вашингтон, США).
Шапиро, Джереми, научный сотрудник в отделе изучения внешней политики Брукингского института (Вашингтон, США).
Кредо реалиста: сначала порядок, потом свободы
Роберт Каплан
Роберт Каплан – ведущий аналитик агентства «Стратфор» – в ноябре 2014 года в разгар обострения конфликта в отношениях между Россией и США выступил с манифестом реалистического видения международных отношений 1. Статья является ответом на критику политического реализма и пытается доказать, что либеральная перспектива может приводить к крайне негативным последствиям и противоречить тем внешнеполитическим целям, которые ставит перед собой государство. Каплан указывает, что либерализм эмоционально отстаивает ценности, а не интересы, и ратует за уважение прав и свобод нередко в ущерб порядку и безопасности.
Автор начинает с ироничного замечания о том, как представители внешнеполитических кругов предпочитают причислять себя к реалистам, поскольку они якобы объективно видят и понимают происходящее, но при этом политический реализм принято считать чем-то безнравственным, циничным и связанным с безнаказанным нарушением прав человека. Каплан опровергает такое понимание реализма, подчеркивая, что он является выражением человеческой природы:
«В сущности, реализм всегда актуален – еще с V века до н. э., когда Фукидид написал «Историю Пелопоннесской войны» и установил, что человеческая природа движима страхом, личным интересом и стремлением сохранить собственную честь. А по определению, вероятно, единственного выдающегося мыслителя прошлого столетия в этой сфере Ганса Моргентау, реализм предполагает действия в соответствии с самыми основными человеческими инстинктами – а не вопреки им».
Представляя свое определение политического реализма, Каплан стремится ответить на вопрос – почему, несмотря на свою актуальность, он столь непопулярен и является постоянным объектом критики? По мнению автора, это связано прежде всего с тем, что реализм представляет правду в том виде, как она есть, без приукрашивания, хотя человек склонен смягчать острые углы и обманывать сам себя.
Здесь автор отмечает, что реализм – это не набор рекомендаций о том, как нужно вести себя в отдельных кризисных ситуациях, это та призма, через которую воспринимается происходящее, это некая совокупность руководящих принципов, это способ мышления и анализа, а не катехизис о том, как следует поступать. Реализм – это не способ избежать совершения ошибок, поэтому он скорее является искусством, чем точной наукой.
Каплан приводит пример двух ярких представителей политиков, которые руководствовались реалистским видением – Брента Скоукрофта, бывшего Советника по национальной безопасности США, и Джеймса Бейкера III, бывшего госсекретаря. Он характеризует их как практичных людей, которые могли ясно определить значимое и незначимое во внешней политике, что, конечно, не застраховывало их от ошибок. Каплан замечает, что доскональное изучение реализма не гарантирует того, что человек, пусть и интеллектуал, сможет хорошо справляться со своими обязанностями в правительстве, точно так же, как и никогда не изучавший понятие «реализма» может стать умелым госсекретарем. Здесь автор приводит пример Генри Киссинджера, который, по его мнению, был одновременно интеллектуалом-реалистом и хорошим государственным деятелем. Для того, чтобы стать успешным на государственной службе, подчеркивает автор, необязательно быть интеллектуалом, однако следует иметь ряд логических установок, определяемые Капланом как кредо реалиста.
Первой такой установкой-принципом является понимание того, что главное – это безопасность и порядок, без которых не может идти и речи о правах и свободах:
«Сначала – порядок, а потом – свободы. Американцы могут думать, что свобода является самой важной политической ценностью, но реалисты знают, что если нет порядка, то и ни о каких свободах для кого-либо не может быть речи. В условиях анархии свобода не имеет смысла, так как жизнь практически ничего не стоит. Американцы иногда забывают это основополагающее правило, считая порядок чем-то само собой разумеющимся – потому что у них всегда был порядок, это досталось им в подарок от английской политической и философской традиции. Однако порядок царит не везде. Поэтому свержение диктаторов вызывает беспокойство у реалистов. Они знают, что стабильная демократия не всегда является первой альтернативой, и задают вполне логичный вопрос: кто тогда будет править? Даже тирания – лучше, чем анархия. Так, Ирак во главе с Саддамом Хусейном был более гуманным к людям, чем Ирак, которым никто не правит – Ирак в состоянии межконфессинальной войны».
Каплан подчеркивает важность того, что в каждой отдельной ситуации применим свой подход. Например, свержение режимов просто из-за того, что они иначе понимают стандарты прав человека, или потому, что в их государстве высокий уровень коррупции и низкий уровень образования, или из-за того, что они не являются демократиями, – является неверной политикой. Важно рассматривать каждое государство в отдельности, как самостоятельный случай. Каплан оговаривается, что в некоторых ситуациях одно государство может реально представлять угрозу для другого, и тогда для последнего война или другие радикальные меры являются обоснованным шагом, однако, замечает автор, это бывает крайне редко. Резюмируя, Каплан пишет, что реалисты в оценке политики других государств видят два варианта и вынуждены, как правило, выбирать из двух зол меньшее, тогда как идеалисты живут заблуждением о том, что есть лишь один правильный выход.
Второй установкой, по мнению автора, является опора на пессимистические прогнозы как более продуктивные для политики:
«Предполагать худшее, чтобы избежать худшего. Пессимистические ожидания более значимы, чем неоправданный оптимизм. Из-за того, что такое большое число режимов в мире сложны сами по себе или находятся в трудном положении, реалисты знают, что всегда нужно думать о том, что может пойти не так. Во внешней политике – как в жизни: то, чего опасаешься, зачастую не происходит именно потому, что были приняты соответствующие предупредительные меры. Проблемы возникают из-за тех ситуаций, о которых не беспокоятся и которые происходят неожиданно. Реалисты – хорошие алармисты».
Каплан подчеркивает: не каждую проблему можно решить, и считать иначе – просто наивно. В современном мире кризисы и нарушения прав человека не являются редким явлением, и вмешиваться каждый раз, когда это происходит, не могут – даже США. Поэтому, как отмечает автор, вполне логично в отдельных случаях предпринимать лишь небольшие шаги или и вовсе бездействовать – в чем убеждены реалисты, которые, как и идеалисты, могут не меньше переживать из-за происходящих беспорядков.
Третья установка говорит о приоритетности интересов над ценностями: «Интересы важнее, чем ценности». У каждого государства есть свои национальные интересы. Так, для США они заключаются в том, чтобы обеспечить безопасность морских транспортных путей и бесперебойный доступ к энергетическим ресурсам, а также закрепить свои лидирующие позиции в западном полушарии и поддерживать оптимальный баланс сил – в восточном. Это реальные материальные интересы американского государства, они не опираются на либеральные ценности, но и не всегда им противоречат. Исходя из этого, как считает Каплан, если крепкие диктаторские режимы на Ближнем Востоке – в противовес хрупким демократическим государствам – способны лучше обеспечивать безопасность морских путей, то логичным решением реалистов, будет курс на поддержание этих диктатур
Четвертая установка звучит так: «Мощь США ограничена. США не только не могут вмешиваться везде – они не могут вмешиваться в большинстве случаев». США, являясь глобальной державой, не могут позволить себе сконцентрироваться на каком-либо одном регионе или стране. Каплан замечает, что возможности США действительно велики: американские военно-морские и военно-воздушные силы, а также киберинфраструктра способны обеспечивать безопасность союзников. Однако, как считает Каплан, США не в силах навести порядок в запутанных обществах мусульманских государств, пребывающих в хаотичном состоянии. В этой связи, автор выводит еще одно полезное качество реалистов – отсутствие страха разочаровать людей:
«Фактически, можно сказать, что даже самая хорошая внешняя политика всегда приводит к разочарованию, поскольку она не создает возможности, а предотвращает негативные сценарии».
Наконец, пятой установкой кредо реалиста является разделение эмоций и политики: «Эмоции и хорошая политика – взаимоисключаемые понятия. Внешняя политика требует хладнокровных практиков». Каплан подчеркивает, как важно для политиков не поддаваться сиюминутным эмоциональным всплескам и сохранять ясность мысли, просчитывая свои действия на несколько шагов вперед и осознавая их последствия. А те, кто сегодня громко отстаивает приоритет силовых решений, завтра могут с не меньшим рвением осуждать их реализацию.
В заключение автор замечает, что реализм не является выражением безнравственности.
«Реализм пронизан больше жесткой моралью поиска наиболее благоприятного решения из сложившейся ситуации, чем моралью хороших намерений».
Он вновь повторяет, что реализм и его проведение в политике представляет сложный путь, отдельно акцентируя понятие реалистской морали. Мораль и нравоучения, по замечанию автора, не одно и то же: в то время как мораль подразумевает понимание нелегкого выбора между плохим и худшим при осознании неизбежных последствий этого выбора, нравоучения не предполагают ни того, ни другого. Политик, последовательно реализующий свои заявления, всегда будет объектом критики, и только по прошествии времени его деятельность будет высоко оцениваться – как было, например, в случае с президентом Джорджем Бушем-старшим.
Между тем Каплан отмечает, что в отличие от политиков-идеалистов, жаждущих всеобщей поддержки, для политика-реалиста одиночество является вполне комфортным состоянием. И именно идеалисты как политики, по мнению автора, вызывают наибольшие опасения.
Оригинал статьи опубликован на сайте Стратфор 18 ноября 2014 года. URL: https://www.stratfor.com/weekly/realist-creed.
Ситуация в сфере безопасности в Европе и реваншистская Россия
Филипп Бридлав
Ситуация в сфере безопасности сегодня в Европе значительно отличается от той, что была год назад, она характеризуется значительной степенью опасной напряженности. Это имеет крайне важные и долгосрочные последствия для национальных интересов США.
Главным источником нашей озабоченности является реваншистская Россия.
Россия откровенно бросает вызов всем тем правилам и принципам, которые лежали в основе европейской безопасности десятилетиями. Это угроза глобального, а не регионального масштаба, имеющая значение не только сейчас, но и в дальнейшем. Российская агрессия явно проявляется в незаконной оккупации Крыма и ее действиях на востоке Украины.
Россия снабжает лояльные себе силы на Украине оружием, реализует подготовку военных кадров, оказывает содействие в организации и командовании вооруженных действий, содействует своей артиллерией, тактическими и оперативными средствами ПВО. Россия отправила на Украину большое количество военной техники, включая танки, бронетранспортеры, тяжелые артиллерийские орудия и другое снаряжение.
В ходе военных действий мы стали свидетелями того, что российские вооруженные силы осуществляли прямое вмешательство, чтобы «исправить ситуацию», когда наступление пророссийских вооруженных групп сталкивалось со сложностями.
Сегодня ситуация на театре военных действий крайне неустойчива и нестабильна. Воспользовавшись недавним временным затишьем, российские силы провели передислокацию. Многие их действия говорят о подготовке к новому наступлению.
Мы продолжаем надеяться, что обе стороны в полном объеме реализуют свои обязательства по поддержанию прекращения огня, что может стать важным шагом на пути к достижению политического урегулирования конфликта на приемлемых условиях, которое будет учитывать международно-признанные границы Украины.
Меня часто спрашивают: «Должны ли США и другие государства поставлять Украине оружие?» Мы являемся свидетелями того, как Россия агрессивно использует все виды своей силы – дипломатической, информационной, экономической и военной. Поэтому я считаю, что нельзя снимать вопрос об использовании всех наших инструментов воздействия.
Однако украинский кризис гораздо шире, чем просто события на Украине. Действия России оказывают дестабилизирующий эффект на соседние государства и на весь регион в целом. Российские незаконные действия пододвигают нестабильность к границам НАТО.
Мы не можем с уверенностью сказать, каковы будут последующие шаги России, мы не можем знать намерений Путина. Что мы можем, так это делать выводы на основании его действий. И исходя из того, что мы наблюдаем, нам нужно иметь в виду растущие возможности России, значительную модернизацию ее военных сил и амбициозные стратегические намерения.
Мы также знаем, что Путин понимает язык силы и использует слабости противника для достижения желаемого. Нам необходимо усилить нашу политику сдерживания, чтобы усмирить его оппортунистическую самоуверенность.
Наряду с этим Европа стоит перед вызовом обостряющегося воинственного экстремизма.
Европейские государства вполне обоснованно опасаются возвращения домой сражающихся в Сирии и Ираке боевиков – с новыми навыками и злым умыслом. Теракты, подобные тем, что произошли во Франции, Бельгии и Дании, будут только учащаться.
Возвращающиеся из-за рубежа боевики – это лишь часть той волны нестабильности, которая угрожает Европе с юга и проистекает с Ближнего Востока и Северной Африки. Транзитными маршрутами пользуются экстремисты, сети организованной преступности, а также мигранты, которые бегут от ужасающих условий жизни в Ливии и с других плохо управляемых территорий. Распространение нестабильности и международного терроризма на территорию Европы, которое мы все наблюдаем, может иметь последствия для национальной безопасности США на нашей территории.
Европейское командование ВС США осуществляет взаимодействие с европейскими государствами на двустороннем уровне и оказывает содействие инициативам НАТО с целью противодействовать этим новым и более серьезным вызовам безопасности.
На основе решений, принятых на прошлогоднем саммите НАТО в Уэльсе, Альянс пытается адаптироваться к новым условиям чтобы быть во всеоружии. Начал реализовываться План готовности. Наши союзники активизируются, внося свой существенный вклад, который принесет им впоследствии свои дивиденды. США будет принадлежать ключевая роль в поддержке и содействии этим изменениям, особенно в тех областях, которые представляют для наших союзников особую сложность – например, логистика и системы обеспечения, такие как наблюдение и разведка.
В то же время наши собственные усилия – усилия США – в Европе также остаются крайне необходимыми. Наша лидирующая роль сегодня стала, вероятно, важна, как никогда ранее в недавней истории.
С того момента, как в прошлом году российские войска оккупировали Крым, американские силы в рамках Операции «Атлантическая решимость» продолжают предпринимать последовательные шаги с целью уверить своих союзников в нашей приверженности обеспечению их безопасности, а также положениям Статьи 5 Устава НАТО, которая является краеугольным камнем системы трансатлантической безопасности.
Воздушные, наземные, морские и специальные силы европейского командования США дислоцируются в трех Прибалтийских государствах-союзниках НАТО, в Польше, Румынии и Болгарии, а также на Черном море, обеспечивая целый спектр возможностей, включая присутствие авиационной и бронированной техники, мобильной пехоты, легких и ударных истребителей, передовых авиа– и морских сил, а также осуществление подготовки кадров, консультаций и проведение совместных учений с вооруженными силами принимающей страны.
Своей поддержкой мерам, предпринятым в рамках Программы подтверждения гарантий безопасности (ППГБ), Конгресс США сделал возможным наше надежное присутствие в Европе и укрепление нашего Альянса, сделав его более способным справляться с новыми условиями в сфере безопасности. Для того, чтобы противостоять двум указанным серьезным вызовам – на востоке и на юге Европы, – европейское командование тесно сотрудничает с подразделениями американских вооруженных сил, партнерами по НАТО, а также с другими международными организациями, в том числе – ЕС. Нам предстоит много работы, и наше сотрудничество, наше единство являются необходимыми компонентами. Европейское командование также серьезно полагается на усилия, предпринимаемые Министерством обороны США, и не в последнюю очередь – на реализацию Инновационной оборонной инициативы, в рамках которой применяются передовые подходы к решению сложнейших задач на нашем театре.
Серьезная угроза, исходящая от России, и растущие вызовы на юге Европы подводят меня к выводу о трех направлениях, в которых европейское командование особенно нуждается в содействии Конгресса США.
Во-первых, это уверенное присутствие на передовой линии сил в необходимом количестве.
Наше присутствие на передовой линии в Европе – это главный наш инструмент по убеждению наших союзников, сдерживанию существующих и потенциальных врагов, а также наша способность в кратчайшие сроки перейти к активным действиям, если попытка сдерживания окажется неуспешной.
Именно благодаря нашему постоянному присутствию в Европе европейское командование смогло немедленно отреагировать после того, как российские войска оккупировали Крым. Солдаты 173-й воздушно-десантной бригады в Германии передислоцировались в страны Прибалтики и Польши через 96 часов после получения приказа. А наши истребители F-15, находившиеся в Лейкенхите (Великобритания), начали осуществлять свои воздушные миссии из Польши через 18 часов после получения приказа.
Именно такое постоянное присутствие гарантирует способность европейского командования различными способами оказывать содействие другим подразделениям командования американских сил – от соседних Африканского и Ближневосточного до функциональных Стратегического и Транспортного.
Присутствие наших войск на передовой на ротационной основе не может заменить нашего постоянного присутствия там в целях развития сотрудничества и демонстрации нашей приверженности своим обязательствам. Полностью финансируемое присутствие на ротационной основе может сыграть важную роль в реализации требований, имеющихся на нашем театре, – однако только в том случае, если оно будет обеспечено всем необходимым.
Во-вторых, это необходимое содействие в сфере разведки.
С момента окончания «холодной войны» в нашей стране заметно сократилось число специалистов, занимающихся Россией, и наша разведка переключилась на другие направления – на войны, в которых мы участвовали, и на выявление потенциальных угроз в будущем.
Вооруженные действия России за последний год – на Украине и в регионе в целом – продемонстрировали, что в наших данных и их анализе существуют серьезные пробелы. Некоторые российские операции застали нас врасплох, а наше понимание вовлеченности России в боевые действия на Украине было недостаточно комплексным.
Раннее предупреждение и способность лучше понимать логику действий и намерения России крайне необходимы для того, чтобы предотвращать просчеты и неожиданные действия, чтобы эффективно осуществлять сдерживание и быть готовыми действовать в случае необходимости. Для этого требуется более интенсивная разведывательная деятельность, квалифицированное аналитическое сопровождение, необходимый обмен разведданными с союзниками и партнерами. Это же необходимо и для эффективной борьбы с терроризмом и противостояния ИГИЛ на европейском театре. Даже небольшие усилия на этом направлении позволят существенно улучшить наше понимание тех серьезных вызовов, которые перед нами стоят.
И, наконец, в‑третьих, это достаточная поддержка с точки зрения оснащения ресурсами.
В краткосрочной перспективе европейскому командованию требуется ваша поддержка Инициативе ППГБ на 2016 бюджетный год. Ваша поддержка ППГБ в 2015 году подтвердила преданность нашим союзникам, увеличила наши способности в принятии ключевых решений на европейском театре и позволила европейскому командованию укрепить и усилить военные возможности наших союзников и партнеров.
Запрос о финансировании ППГБ в 2016 году призван развить эту инициативу. Основными ее составляющими являются: сохранение военного превосходства в воздухе, участие в учениях НАТО, поддержка находящейся на ротационной основе боевой танковой бригады, переустановка военной техники, финансирование учений «Глобальный ответный удар», поощрение европейского командования специальных операций к сотрудничеству с партнерами, а также повышение доли участия сил резерва на европейском театре.
Мы осознаем, что эти меры по предоставлению гарантий являются дорогостоящими, и с учетом текущих трудностей с бюджетом дополнительные расходы усложняют выбор. В результате последнего сокращения бюджета европейское командование уже испытало некоторые трудности. В частности, сроки нашего дислоцирования увеличились, подготовка ухудшилась, а наша важнейшая способность к сдерживанию и нанесению поражения в кротчайшие сроки ослабла по сравнению с тем, что было десять лет назад.
Как отметил недавно министр обороны Эштон Картер, дальнейшие сокращения будут наносить ущерб национальной безопасности США и напрямую отразятся на нашей способности защищать нашу страну на европейском театре, что будет иметь долгосрочные последствия. Между тем вызовы безопасности внутри и вокруг Европы становятся все опаснее и серьезнее.
Вступительная речь начальника европейского командования ВС США генерала Филиппа Бридлава на заседании Сенатского комитета по военным вопросам 30 апреля 2015 года. URL: http://eucom.mil/media-library/article/33031/senate-armed-services-committee-opening-statement-by-general-phil-breedlove-commander-u-s-european.
США необходима адекватная политика в отношении России
Томас Грэм
Гнева на Россию более чем достаточно. Вашингтону не хватает осмысленной политики. Бесспорно, после трагедии с рейсом MH17 стремление наказать Россию, заставить ее заплатить за агрессию против Украины, ужесточить санкции, добиться ее международной изоляции вполне понятно. Отчасти дело в глубокой психологической потребности продемонстрировать, что нам небезразлична гибель почти 300 ни в чем неповинных людей. Но стремление «наказать Россию» разумной политикой назвать нельзя.
Нам нужно поставить перед собой сложные вопросы о том, чего мы хотим достичь, какими путями мы хотим этого достичь и какими будут последствия наших действий. Нынешний неспокойный мир не обещает простых ответов и моральной ясности. Чтобы отстаивать и продвигать наши интересы, нам в любом случае придется совершать не совсем удовлетворительные с моральной стороны сделки. Это неотъемлемая часть государственной деятельности.
Итак, о чем же нам не следует забывать на фоне всех этих страстей и призывов принять меры против России?
Пункт первый: санкции. Каким бы ни был их эффект на больших отрезках времени, в краткосрочной перспективе они лишь укрепляют позиции Путина внутри страны и вдохновляют ультранационалистические силы, особенно влиятельные в кругах военных и в спецслужбах. Санкции могут повлиять на тактику Путина, однако они не способны помешать ему обеспечивать, как он считает, жизненно важные интересы России и пытаться намертво прикрепить Украину к российской сфере влияния. Несмотря на международное недовольство, Россия продолжает снабжать сепаратистов на востоке Украины тяжелой техникой. Бои продолжают усиливаться. Если Путин уступит внутреннему давлению и отправит через границу войска, что будет готов сделать Запад, чтобы защитить Украину – особенно с учетом того, что применение силы мы исключили? Ввести новые санкции?
Пункт второй: Украина. Мы хотим, чтобы Украина двигалась по западному пути развития, и поощряем ее отстаивать свой суверенитет и территориальную целостность. Однако Украина политически расколота и экономически разорена. Российская агрессия не создала противоречия между востоком и западом страны, между элитами и остальной частью общества и между олигархическими кланами, а только вывела их на первый план. Эти проблемы терзали Украину с тех пор, как она обрела независимость. Даже если сепаратисты будут побеждены, Украине потребуется целое поколение – и миллиарды долларов, чтобы восстановить государство и экономику. Хватит ли у Запада терпения и ресурсов для реализации этой задачи, если учесть, насколько глубоки его собственные социально-экономические проблемы? Судя по тому, с какими трудностями недавно было согласовано предоставление расточительным странам Европейского союза пакетов помощи, можно предположить, что не хватит. Более того, как Запад планирует без российской помощи восстанавливать экономику, которая еще долгое время будет зависеть от российских энергоносителей и нуждаться в России как в рынке для своих товаров, не соответствующих жестким стандартам ЕС?
Пункт третий: трансатлантическое сообщество. Как бы всех нас ни завораживала Азия, очевидно, что ближайшим партнером Америки по-прежнему остается Европа. Нам следует не жалеть времени и сил на восстановление связей с европейцами, особенно с Германией. В последнее время эти связи заметно пострадали – как от нашего пренебрежения, так и из-за откровений разоблачителя АНБ Сноудена. Нашим главным приоритетом должно стать завершение переговоров по Трансатлантическому торговому и инвестиционному партнерству. Между тем наше стремление скорее ввести санкции и наше желание вести за собой Запад лишь еще раз высветили противоречия между нами и Европой, а также между странами Евросоюза. Даже после трагедии MH17 ключевые европейские игроки не хотят ужесточать санкции. Их тесные торговые связи с Россией делают их намного уязвимее для российской ответной реакции, чем Соединенные Штаты. Вдобавок они еще не успели полностью восстановиться после глобального экономического кризиса 2008–2009 годов. В общем, сплачиваться под предводительством США европейцы определенно не намерены.
Помимо санкций мы стремимся укрепить НАТО, чтобы она противостояла возрождающейся России. Безусловно, нам необходимо заверить наиболее уязвимых из наших союзников в том, что мы не отказываемся от идеи коллективной обороны. Однако, как показывает пример Украины, вызовы, которые бросает Россия, имеют в первую очередь не военную природу (НАТО превосходит Россию по военной силе), а социально-экономическую. Соответственно, странам НАТО следовало бы в первую очередь фокусироваться не на наращивании потенциала вооруженных сил, а на борьбе с внутренними проблемами, которые Россия может использовать. В частности, речь идет об обращении с русскими меньшинствами в прибалтийских странах, а также о растущем влиянии популистских сил, настроенных против Евросоюза.
Пункт четвертый: Китай. Одним из непосредственных последствий наших попыток загнать Москву в изоляцию стало возросшее стремление Москвы развивать отношения с Китаем. Путин устроил вокруг своей майской поездки в Китай много шума, чтобы продемонстрировать, как было сказано в совместном заявлении, «новую стадию всеобъемлющего партнерства и стратегического сотрудничества». Он специально подчеркнул прогресс в области создания «китайско-российского энергетического альянса», который, по словам Путина, должен стать ключевым фактором энергетической безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Главной темой поездки была газовая сделка на сумму 400 миллиардов долларов на срок 30 лет. Однако Россия больше не ведет переговоры с Китаем с позиций силы, и текущие трудности с Западом ее только еще больше ослабляют. При всех разговорах о партнерстве, китайцы, не колеблясь, этим воспользуются. В результате, наказывая Россию, которая не представляет для нас стратегической угрозы, мы играем на руку Китаю, который представляет для нас главный стратегический вызов.
Пункт пятый: проблемы глобального экономического управления. Экономические санкции могут показаться удобным инструментом для обуздания противников, лишенным рисков, которые связаны с использованием военной силы. Так это или не так, необходимо учитывать долгосрочные последствия ввода санкций против крупной экономики для той глобальной экономической системы, которую мы создали после Второй мировой войны и которая стала основой нашего процветания и нашей мощи. Другие страны неминуемо будут искать способы защититься. Недавно государства БРИКС решили создавать альтернативы МВФ и Всемирному банку и активнее вести торговлю в собственных валютах – и это только начало, хотя перспективы подобных инициатив в настоящий момент выглядят сомнительно.
Пункт шестой: Россия. Это самая сложная часть данной стратегической головоломки. Хотя мы и хотим сдерживать российскую агрессию в Европе, Россия по-прежнему может быть полезным партнером, когда речь идет о прекращении беспорядков на Ближнем Востоке, разрешении иранской ядерной проблемы и предотвращении нестабильности в Афганистане после ухода американских сил. В долгосрочной перспективе она также может служить барьером для усиливающегося Китая. Если относиться к России как к противнику и вводить против нее жесткие санкции, можно излишне ослабить страну, способную стать важным элементом глобального баланса сил, соответствующего интересам Америки.
В конечном итоге нам все равно придется в определенной степени идти навстречу России, как бы многие из нас ни относились к этой идее. Даже во времена «холодной войны» мы шли навстречу Советскому Союзу ради собственных стратегических целей. Нам следует обсуждать, в чем и до какой степени мы готовы уступить, а не только как нам лучше наказать Россию. Для этого нам необходимо определиться с глобальными приоритетами, честно оценить пределы нашей – по-прежнему внушительной – мощи и взвесить преимущества и недостатки каждой из потенциальных сделок с Москвой. Моральное возмущение не освобождает нас от обязанности критически мыслить о последствиях собственных действий и вырабатывать эффективную и сбалансированную политику в отношении России.
Впервые опубликовано 25 июля 2014 года в журнале «National Interest». URL: http://nationalinterest.org/feature/america-needs-real-russia-policy-10953.
Российские дипломаты едят ланч американцев
Джеймс Бруно
Работая над афганским досье в Госдепартаменте в конце 1980-х годов, я периодически имел дело с Артемом Боровиком, дотошным российским журналистом. До того как он стал одним из главных агитаторов «гласности», он был советским дипломатом. Боровик, отец которого в качестве корреспондента информационного агентства «Новости» был направлен в Нью-Йорк, практически без акцента говорил по-английски и отлично владел испанским. Он одинаково комфортно чувствовал себя в афганской чайной и в «Старбаксе» на Манхэттене. В общем, Боровик был одним из тех, кого называют «золотой молодежью», из которой Министерство иностранных дел традиционно набирает на службу дипломатов: он был вежлив, владел несколькими языками, получил элитное образование и обладал навыками искусно вживаться в среду за рубежом.
Боровик погиб в 2000 году в авиакатастрофе через несколько дней после того, как написал статью о Владимире Путине (он как раз должен был стать президентом). Его гибель до сих пор не расследована до конца. Боровик в своей статье привел цитату Путина: «Существует три способа оказания влияния на людей: шантаж, водка и угроза убийства».
Возможно, Путин расширил свой список инструментов влияния – так или иначе, его авторитет заметно возрос. В преддверии четырехсторонних переговоров по украинскому кризису и консультаций госсекретаря Джона Керри с европейскими лидерами, российские послы вовсю используют свои личные контакты с представителями европейских элит для продвижения политики Путина, стремясь прекратить или ограничить экономические санкции и внести раздор между Вашингтоном и его союзниками. В большинстве случаев российские послы провели основную часть своей службы на дипломатическом посту, занимаясь странами, в которые они были направлены, и поэтому они имеют широкую сеть давних контактов, с которыми они могут разговаривать зачастую на их родном языке. Это дает значительное преимущество.
Российский министр иностранных дел Сергей Лавров – довольно типичный представитель своей профессии. Выпускник престижного российского вуза – МГИМО, проработавший в МИДе 42 года, Лавров свободно владеет английским и сингальским, мальдивским (дивехи) и французским языками. Бывший американский посол, который имел дело с Лавровым в рамках работы ООН, описывал его мне как ответственного, остроумного, обаятельного и искусного дипломата, «которому не было равных в многосторонней дипломатии».
Россия всегда серьезно относилась к дипломатии и дипломатам. США же – наоборот. Из 28 дипломатических миссий США в странах-членах НАТО 16 возглавляют политические назначенцы и только 1 посол в крупной стране НАТО – Турции – является карьерным дипломатом. 14 послов получили свои назначения в награду либо за большой финансовый вклад в предвыборные президентские кампании Обамы, либо за свою работу в качестве его помощников. По скромным подсчетам, сумма их личных и совместных вложений этих спонсоров составляет 20 млн долл., если руководствоваться цифрами, представленными «Нью-Йорк Таймс», Федеральной избирательной комиссией и AllGov. Посол США в Бельгии, бывший исполнительный директор корпорации Майкрософт, собрал более 4,3 млн долл.
В отличие от американских дипломатических миссий все послы России в странах НАТО, за исключением двух, являются карьерными дипломатами. Оставшихся двух (в Латвии и Словакии) можно сопоставить с политическими назначенцами в США, но они имеют соответственно 6 и 17 лет опыта дипломатической работы. Если сложить количество лет службы всех 28 российских дипломатов в странах НАТО, получится 960 лет, то есть в среднем по 34 года на каждого нынешнего посла. Общая цифра лет службы американских послов составляет 331 год, или 12 лет на каждого. У России – 26 послов в странах НАТО с 20-летним опытом службы, у США их 10. Более того, 16 американских послов работают на дипломатическом поприще 5 и менее лет. Тот же показатель для России равен 0. Пять американских представительств НАТО на сегодня не имеют посла. У России ни один из этих постов не пустует. После отставки в феврале 2014 года Майкла Макфола, в настоящее время американского посла нет и в Москве.
Внутри США ситуация не менее удручающая. Три четверти высших политических и управленческих должностей в Госдепартаменте занимают не дипломаты, а в основном члены Демократической партии или сотрудники «мозговых центров». Как рассказала мне бывшая высокопоставленная госслужащая, работавшая с назначенцами Обамы на государственных постах, «большинство из них компетентны, но, чтобы занять эти должности, они должны были соответствовать идеологическим требованиям». По ее словам, «эти позиции получают на основе связей внутри партии и личной преданности». Эти лица, принимающие решения, смотрят на все основные внешнеполитические проблемы, как она сказала, «сквозь призму идеологии, а не с учетом долгосрочных интересов США». Более того, количество сотрудников Совета национальной безопасности возросло больше чем вдвое по сравнению с тем, что было 30 лет назад, когда их число составляло около 40 человек. Это вызвало проблему концентрации власти в Белом доме и вмешательство политического расчета в принятие крупных решений.
Наоборот, в российском МИДе работают исключительно карьерные дипломаты.
Итак, насколько проигрышное положение мы занимаем в дипломатической игре по вопросу об Украине? Рассмотрим три стратегически важные страны.
Германия. Канцлер Ангела Меркель находится в сложном политическом положении и вынуждена балансировать. С одной стороны, как и немецкое общество она возмущена аннексией Крыма Россией. Но Германия зависит от России, которая обеспечивает треть потребностей страны в энергоносителях. Что касается торговли, немцы продают в Россию столько же, сколько покупают оттуда, и 300 000 рабочих мест зависят от немецко-российской торговли. Обеим сторонам есть что терять, если против России будут введены санкции.
Российский посол в Германии, Владимир Гринин, пришедший на дипломатическую службу в 1971 году, несколько раз назначался на пост в этой стране, в целом проработав здесь 17 лет, а также еще 4 – послом в Австрии. Он свободно владеет английским и немецким. Он занимал различные должности в российском МИДе, связанные с европейскими делами. Берлин – это уже его четвертое назначение послом.
Американский посол в Германии, Джон Б. Эмерсон, работает на дипломатическом поприще 7 месяцев (с момента своего прибытия в Берлин) и не владеет немецким. Эмерсон является юристом в развлекательной и бизнес-сферах, он занимался сбором средств для кандидатов от Демократов, начиная с Гэри Харта и заканчивая Биллом Клинтоном. Для предвыборных кампаний Барака Обамы он собрал 2 961 800 долл.
Норвегия. Норвегия является конкурентом России в поставках газа в страны ЕС, обеспечивая 20 % потребностей Европы (Россия обеспечивает 25 %). Если Москва сократит экспорт газа на европейский рынок на 20 %, Норвегия с легкостью восполнит их. Осло прекратил все военное сотрудничество с Россией после вторжения последней в Крым. Десятки тысяч российских солдат переместились к границам скандинавских и прибалтийских государств, а норвежский министр обороны призвал исторически нейтральные Швецию и Финляндию вступить в НАТО.
Вячеслав Павловский является послом России в Осло с 2010 года. Он выпускник МГИМО, проработавший на дипломатической службе 36 лет и владеющий 3 иностранными языками.
Барак Обама назначил послом в Норвегию Джорджа Цуниса, магната и владельца сети отелей, который собрал для его президентской кампании 2012 года 988 550 долл. Он настолько неудачно выступил в феврале на слушаниях сенатского комитета по международным делам, проявив полное незнание страны, куда его назначили, что норвежские СМИ взорвались в негодовании, а в США он превратился в посмешище. Его назначение пока не утверждено.
Венгрия. Граничащая с Украиной и зависимая на 80 % от поставок российского газа, Венгрия выступила против антироссийских санкций. Внутри страны слабо развивающаяся экономика сопровождается ростом антисемитизма и экстремизма.
Посол России в Венгрии Александр Толкач, выпускник МГИМО, находящийся на дипломатической службе 39 лет, занимает пост главы посольства уже второй раз. Он владеет 3 иностранными языками.
Коллин Белл, являющаяся продюсером популярного телесериала, не имеет никакого профессионального опыта работы в сфере международных отношений. Она получила свое назначение послом в Венгрии, собрав 2 191 835 долл. для президентской кампании Обамы. Она почти с таким же треском, как Цунис, провалилась на сенатском слушании с ее несвязными и хаотичными ответами на элементарные вопросы об американо-венгерских отношениях. Она также ожидает утверждения своего назначения Сенатом.
Такая же некомпетентность наблюдается и в других европейских посольствах США, которые возглавляют не карьерные дипломаты – за исключением американской миссии в Брюссельском представительстве НАТО, возглавляемой бывшим генералом армии.
С учетом такого количества дилетантов, занимающихся внешней политикой внутри страны и за рубежом, как Вашингтон надеется конкурировать с хорошо обученным дипломатическим составом российской внешнеполитической службы, чей президент из арсенала инструментов управления пользуется – «шантажом, водкой и угрозами убийства» – для достижения своих целей?
«Русские видят ситуацию в гораздо более долгосрочной перспективе. Они нас переждут, понимая, что американцы рано или поздно забудут о Крыме», – заявил бывший дипломат США, который долгие годы работал в России и ее «ближнем зарубежье». Вот где умная и энергичная дипломатия является ключом к успеху. Объединив свои ряды, НАТО скорее завоюет уважение Кремля, чем действуя врозь. Убедить осторожных европейцев разорвать связи с Москвой, если потребуется, это задача работы посольств.
Американские послы, не знающие ничего о национальной безопасности, управлении государством и европейской политике, а также не обладающие никакими контактами с правительствами стран, где они служат, явно проигрывают. А те из них, кто получил свои назначения за деньги или по знакомству, не могут заслужить уважения европейцев, которые стояли у истоков формирования современной дипломатической службы. Дело не в том, что многие очень талантливые не карьерные дипломаты не могут эффективно продвигать позицию Вашингтона. По словам двух бывших американских послов, работавших с политическими назначенцами, им не знаком дипломатический экспромт и они постоянно упускают возможности. Тот факт, что они постоянно нуждаются в помощи своих сотрудников, ограничивает возможности в деятельности профессиональных дипломатов.
У российских дипломатов есть свои недостатки. Они воспитаны в строгой дипломатической традиции, и их контакты ограничены министерствами иностранных дел стран, в которых они работают, при этом общества этих государств остаются вне поля их деятельности – в отличие от американских дипломатов, которые обучены устанавливать общественные связи. Как сказал один дипломат, работавший в России и бывших советских республиках, бюрократическая культура, в рамках которой они действуют, не позволяет им импровизировать и рисковать. «В нашей дипломатии присутствуют эмоции. В российской – сила». Бывший высокопоставленный чиновник, работавший с Путиным, заметил: «Российские дипломаты не умеют работать со СМИ. Им комфортнее в тех местах, которые близки по атмосфере к их службе».
Между тем дипломатическая активность вокруг украинского кризиса усиливается. Госсекретарь Джон Керри в четверг возвращается в Европу, где проведет переговоры в Женеве с Лавровым, украинским министром иностранных дел Андреем Дещицей и главой внешнеполитической службы ЕС Кэтрин Эштон. Москва выступила с инициативой запуска «внутриукраинского диалога с участием всех политических сил от всех регионов страны». Параллельно Россия продолжает провоцировать беспорядки на востоке Украины и концентрировать свои войска на российско-украинской границе. Задача Керри – проверить Москву на искренность ее намерений, а также укрепить уверенность наших союзников по НАТО, уговорив их на ужесточение санкций против России, если последняя не будет проявлять приверженности действительному урегулированию ситуации на Украине, а вместо этого будет дестабилизировать эту страну.
Джон Керри не дурак. Проработав 28 лет в сенатском комитете по международным делам, являясь сыном дипломата, Джон Керри является достойным визави Сергею Лаврову, действующему – как и все российские и советские министры иностранных дел – под прямым контролем со стороны власти. Я работал и встречался с Керри долгие годы, когда служил дипломатом в американских зарубежных представительствах, и я был впечатлен его постоянной готовностью, порядочностью, умом и дальновидностью.
В целом все же в дипломатии мы проигрываем. Внешнеполитический аппарат при Обаме раздут на уровне Белого дома, чрезвычайно политизирован в Госдепартаменте и не принимает во внимание экспертное мнение профессиональных дипломатов. Решения, как правило, формируются группами единомышленников без учета контраргументов. И если Белый дом считает, что может достигнуть своих целей в отношениях с Москвой, посылая в визави опытным российским дипломатам в государства Европы продюсеров телесериалов, владельцев отелей и другие неквалифицированные кадры, участвовавшие в спонсировании предвыборных кампаний, то это просто сумасшествие. Обама рискует, по меньшей мере, столкнуться с проблемами в реализации внешнеполитических задач. В нынешней ситуации каждый промах важен.
Впервые опубликовано на сайте Politico.com 16 апреля 2014 года. URL: http://www.politico.com/magazine/story/2014/04/russias-diplomats-are-better-than-ours-105773_full.html
Последствия новой «холодной войны»
Сэмуэль Чэрап, Джереми Шапиро
Статья Сэмуэля Чэрапа, старшего научного сотрудника Международного института стратегических исследований, и Джереми Шапиро, научного сотрудника Брукингского института, вышла в апреле 2015 года на фоне обострившихся дискуссий в американских политических и экспертных кругах о новой «холодной войне» в отношениях между Западом и Россией 1. Украинский кризис, ставший поводом к очередному обострению в российско-американских взаимоотношениях, стал вызовом для политики Вашингтона, поставив перед администрацией Обамы дилемму о том, как выстраивать свой курс – жестко реагировать на действия Москвы, рискуя запустить масштабную конфронтацию по типу «холодной войны», или сделать ставку на переговоры, подвергаясь категоричной критике внутри своей страны. Политика лавирования между этими двумя альтернативами, которую избрало американское руководство, по мнению авторов, может быть верной тактикой в краткосрочной перспективе, однако она не может стать долгосрочной стратегией США в отношении России, и выбор скоро придется сделать. При этом авторы предостерегают от кажущегося на первый взгляд удобным решения вернуться к «холодной войне», опровергая тезис о том, что это было время предсказуемых шагов и прогнозируемых действий. Новая «холодная война», по мнению авторов, может привести к глобальной катастрофе.
«Проблема заключается в том, что балансировать долго у администрации не получится. Как показало в последние недели ухудшение обстановки на Украине, обстоятельства, которые президент не может контролировать, толкают его к новой «холодной войне», которую он так стремится избежать. Рано или поздно ему придется выбирать между ней, что будет крайне опасно и затратно, и переговорами с Россией об урегулировании кризиса, что будет невыгодно ему политически, но от чего лучше будет и его стране, и миру. Сейчас ему следовало бы выбрать путь переговоров».
Чэрап и Шапиро отмечают верность понимания Обамой того, что новая «холодная война» грозит серьезными последствиями, поэтому ее следует не допустить. Кроме того, подчеркивается, что Вашингтону необходимо взаимодействие с Москвой по многим глобальным проблемам, таким как иранская ядерная программа, сирийское и Ближневосточное урегулирование, афганское досье и борьба с международным терроризмом. До тех пор, пока Россия не отказывается от сотрудничества с США по этим вопросам, и Вашингтону, как считают авторы, не следует от него отказываться. Авторы также оправдывают отсутствие у американского руководства особой заинтересованности в переговорах с Москвой по проблеме формирования в Европе новой системы безопасности, так как успех этого процесса может состояться, в лучшем случае, в отдаленной перспективе, а статус-кво вполне устраивает США: американцы не гибнут, никакого ущерба национальной экономике не нанесено, союзникам ничего не угрожает. Таким образом, делают вывод авторы, администрация Обамы пытается балансировать между двумя крайностями:
«Политика американского руководства представляет, можно сказать, некий «срединный путь» между этими двумя крайностями. США продолжают сотрудничать с Россией по основным глобальным проблемам, но при этом не отказываются от давления на Москву за ее действия на Украине и поддерживают новое правительство в Киеве. Для Вашингтона также очень важно не допустить усугубления эскалации вооруженного конфликта на Донбассе и сохранить на плаву – с экономической точки зрения – киевское правительство».
Между тем авторы подчеркивают, что, несмотря на благоразумность выбранного курса в отношении Москвы в современных условиях, он не может реализовываться на долгосрочной основе: этому препятствуют позиции отдельных представителей политических кругов как в США, так и в России. Авторы высказывают опасения, что вскоре это приведет к началу новой «холодной войны», которой так стремится избежать Обама.
Нехватка времени
Авторы подробно останавливаются на том, почему политика балансирования между предотвращением эскалации в украинском кризисе, с одной стороны, и продолжение российско-американского взаимодействия по вопросам международной повестки дня – с другой, вскоре станет неосуществимой с политической точки зрения как для Вашингтона, так и для Москвы. Так, для администрации Обамы этот «срединный путь» уже отзывается постоянной критикой со стороны оппонентов и обвинениями президента в слабости. Авторы указывают на то, как любая попытка Вашингтона избежать обострения украинского конфликта и каждая встреча представителей США и России на переговорах по глобальным проблемам вызывает в американском Конгрессе разговоры об «умиротворении агрессора». В качестве примера приводится статья бывшего сотрудника администрации Буша Дэвида Крамера в газете «Вашингтон Пост» с критикой американского президента за его решение пригласить к участию на Вашингтонском саммите по теме борьбы с радикальным экстремизмом в феврале 2014 года начальника ФСБ Александра Бортникова 2, а также письмо от сенаторов обеих партий США администрации, призывающее к отправке на Украину оружия и ужесточению санкций против России 3.
С другой стороны, отмечают авторы, российское руководство постоянно служит объектом критики за излишне мягкую политику в отношении Вашингтона, проявляющуюся в частности в сотрудничестве двух стран по проблеме разоружения, и обвинений в предательстве Донбасса. Когда эта полемика – как с одной стороны, так и с другой – попадает в СМИ, «ястребы» России и США начинают еще больше подстегивать друг друга, чем только накаляют кризис.
Авторы подчеркивают, что две страны не смогут долго продолжать сотрудничество в разных сферах своих двусторонних отношений. Например, как замечается, после присоединения Крыма к России Вашингтон стал ставить различные вопросы российско-американской повестки дня в зависимость от происходящего на Украине. В результате этого взаимодействие по всем неосновным направлениям – от Двусторонней президентской комиссии до сотрудничества по космосу – было прекращено. Оставшиеся сферы сотрудничества, таким образом, отражают те проблемы, которые американское руководство считает первостепенными: среди них переговоры по иранской ядерной программе и покупка российских ракет для запуска военных спутников США. Москва, со своей стороны, также не прекратила взаимодействие с Вашингтоном в этих вопросах, не связав их с напряженностью в двусторонних отношениях касательно украинского конфликта, но и этот подход также начал давать сбои. Например, замечают авторы, в ноябре 2014 года российские официальные лица заявили, что не будут участвовать в саммите по ядерной безопасности, проведение которого запланировано на 2016 год в Вашингтоне, а в феврале 2015 года сообщалось о намерении Москвы поставить Ирану систему ПВО «Антей-2500»4. Исходя из этого авторы резюмируют, что от остатков сотрудничества между США и Россией скоро ничего не останется.
«И эти противоречия будут только усиливаться. Москва не собирается оставлять украинский конфликт кипеть у себя на заднем дворе. Для нее политически недопустимо, чтобы даже часть Украины начала сближаться с Западом и западными институтами. Поэтому в отсутствие такого урегулирования, которое бы дало Кремлю хотя бы часть того, что он хочет, на активной поддержке беспорядков на Донбассе дело не остановится. Если следующее наступление повстанцев продвинется еще глубже на украинскую территорию, то в США возобладает подход на увеличение вмешательства США посредством введения новых санкций или увеличения поставок летальных видов вооружений украинской армии. В таких условиях, даже если бы США захотели продолжить сотрудничать с Россией по глобальным проблемам, Москва, также усиливая свое вмешательство в украинском конфликте, скорее всего, сотрудничать откажется».
Между тем, по мнению Чэрапа и Шапиро, даже если боевые действия на Украине будут остановлены и конфликт будет в той или иной степени «заморожен», избранная администрацией Обамы политика «срединного пути», тем не менее, не может стать долгосрочной стратегией в отношении России. Этот подход уже дает сбои в сфере сотрудничества по глобальным проблемам, и трудностей будет появляться все больше. Авторы подчеркивают, что большинство кандидатов в предвыборной гонке к президентским выборам 2016 года отстаивают жесткую политику в отношениях с Москвой. Жесткая линия в отношении США, в свою очередь, преобладает и в России: русские националисты и вернувшиеся с украинского фронта бойцы обвиняют Путина и его «чекистско-олигархический режим»5 за предательство Новороссии. Они призывают Кремль отказаться от всех договоров по контролю за вооружениями и сотрудничества с НАТО6.
Таким образом, резюмируют авторы, политика «срединного пути» является тактикой, реализуемой в краткосрочной перспективе с целью заставить Путина согласиться на требования Запада изменить его курс в отношении Украины, и она будет продолжать действовать пока Кремль не откажется от своей нынешней политики. Они цитируют президента Обаму, который в декабре 2014 года говорил о нежелании развязывать войну с Россией, отмечая при этом, что Вашингтон со временем должен стать во главе международной коалиции, целью которой станет противодействие попыткам Москвы нарушать суверенитет других государств 7.
«Другими словами, этот «срединный путь» подразумевается как средство достижения определенной цели: предполагается, что давление со стороны Запада заставит Россию изменить свою политику в отношении Украины. По поводу этого предположения в Вашингтоне развиваются дискуссии. Но даже те, кто с ним согласен, считают, что этот процесс рассчитан не на краткосрочную перспективу: заставить Россию что-то сделать – это займет несколько месяцев, если не лет. Проблема для администрации Обамы заключается в том, что политическая динамика, подталкивающая к эскалации конфликта, и бюрократическая динамика, заставляющая связывать проблему Украины с другими вопросами сотрудничества с Россией, будут демонстрировать результаты в течение нескольких недель, или месяцев – по большей мере. Другими словами, даже по самым позитивным прогнозам, момент, когда «срединный путь» сменит новая «холодная война», – это всего лишь вопрос времени».
Старая и новая «холодные войны»
Далее Чэрап и Шапиро полемизируют с теми, кто рассматривает перспективу новой «холодной войны» как в определенной степени удобный, не худший вариант и ностальгируют по прошлой «холодной войне» как о времени комфортной предсказуемости и ясности в планировании и реализации стратегии 8. Авторы отмечают тревожную тенденцию возвращения к активному использованию риторики сдерживания и экономической изоляции, подчеркивая, что прежде, чем обсуждать перспективу новой «холодной войны», необходимо ясно понимать, что из себя представляла прошлая.
По мнению авторов, такая риторика привычна и понятна всем, между тем ее использование еще больше накаляет существующую напряженность в российско-американских отношениях. Сравнивая современную Россию с Советским Союзом, который представлялся в американской пропаганде в годы «холодной войны» экзистенциальным вызовом, злом, с которым необходимо бороться, сторонники этой риторики фактически говорят о готовности к продолжительному противостоянию на разных фронтах во всем мире. Поэтому авторы предостерегают от разговоров о новой «холодной войне»:
«Ностальгия по «холодной войне» опасна – не только из-за той смысловой нагрузки, которую она несет. Этот период не отличался расслабляющей стабильностью и ясной стратегией. Наоборот, это было время глубокой стратегической неопределенности, затратных опосредованных войн и огромной опасности, когда американских детей сначала учили прятаться под своими партами и в убежищах, чтобы выжить, а затем им говорили, что смысла в этом нет, так как в любой момент их могут уничтожить. Тот факт, что «холодная война» не закончилась взаимными ядерными ударами, в определенной степени отражает искусность государственного управления и разумность политики. Однако, как показывает целый ряд ситуаций, когда элиты были близки к просчету – от Карибского кризиса до учений НАТО 1983 года (Able Archer), таким успехом мы были обязаны не столько стратегии, сколько удаче. Новое ядерное противостояние с Москвой – это совсем не то, к чему нам нужно стремиться».
Авторы также напоминают о том, насколько затратной была «холодная война», как в политическом, так и финансовом плане. В частности, приводится статистика, в соответствии с которой 45 лет тотальной конфронтации стоили американскому бюджету 18,45 трлн долл. (в сопоставимых на 2014 год ценах). Кроме того, «холодная война» породила позор Макартизма, а также раздутый военно-промышленный комплекс США, о котором предупреждал Дуайт Эйзенхауэр полвека назад: до сих пор – через 25 лет после окончания «холодной войны» – американцы платят за крайне дорогостоящие системы вооружений, наличие которых сегодня фактически не имеет реального смысла.
Чэрап и Шапиро также говорят о глобальном разрушительном эффекте «холодной войны», о котором также следует помнить тем, кто склонен ностальгировать по тому периоду:
«Холодная война» имела дестабилизирующий эффект по всему миру. Биполярное противостояние было призмой, сквозь которую США и Советский Союз рассматривали каждый аспект своей внешней политики. В результате они внесли это соперничество в каждый регион планеты, разжигая бесконечные опосредованные войны – в Гватемале, в Анголе, во Вьетнаме. Как сообщал журнал «Экономист», «к концу «холодной войны» гражданской войной были охвачены 18 % государств мира… После ее завершения оба соперника прекратили спонсировать лояльные себе силы за рубежом, в результате чего враждующие стороны сложили оружие. За 15 лет после демонтажа Берлинской стены закончилось больше конфликтов, чем за предшествовавшие полвека»9.
Авторы приходят к выводу о том, что, хотя новая «холодная война» и может в некоторых деталях отличаться от прошлой, она станет не менее разрушительной для всех. Во-первых, Украина в ее сегодняшнем виде перестанет существовать – украинская экономика уже сейчас практически лежит в руинах: в 2014 году производство сократилось на 20 %, а ВВП – на 10 %, гривна обесценилась в два раза, рост инфляции составил 24,9 %10. И если конфликт продолжится, положение станет только хуже, особенно ввиду того, что вклад Донбасса в ВВП составлял 16 %, его доля промышленного производства достигала 25 %, а также на него приходилось 27 % национального экспорта 11. Как отмечают авторы, даже если развитие сегодняшнего конфликта и не дойдет до того, что Москва отправит на Киев свои танки, украинская экономика в случае новой «холодной войны» будет окончательно разрушена, а сама страна превратится в очередной Судан.
Однако негативные последствия проявятся не только в отношении Украины:
«Новая «холодная война» дестабилизирует и Европу, выходя далеко за пределы Украины. В ходе последнего обострения отношений между Россией и Западом середины 2007 – начала 2009 годов Европа пережила кибервойну в Эстонии, реальные военные столкновения в Грузии и газовую войну на Украине. На этот раз Россию обвиняют в том, что она финансировала маргинальные партии в ЕС, которые угрожают расшатать европейский интеграционный проект, похитила эстонского разведчика, а также вывела на новый уровень конфронтацию в небе с учетом происходящих каждую неделю встреч российского воздушного патруля и западных самолетов (как гражданских, так и военных)» 12.
Чэрап и Шапиро указывают на то, что, хотя такие действия Москвы и не представляют столь непосредственной угрозы для США, как вероятность прохода советских танков по Фульдскому коридору, у Вашингтона есть определенные обязательства перед своими союзниками по НАТО и американское руководство вынуждено реагировать на подобные шаги. Потраченный на сегодняшний момент на реализацию Европейской инициативы усиления гарантий НАТО 1 млрд долл. можно считать лишь первым шагом на пути продолжения увеличения американских расходов на осуществление своих обязательств перед союзниками и расширения военного присутствия США в Европе. Чем дальше будет развиваться напряженность, тем больше поводов будет появляться для увеличения военных расходов, отвлекая внимание и ресурсы от других, важных для Вашингтона регионов, как, например, Азиатско-Тихоокеанского.
Авторы подчеркивают, как важно не упустить момент переговоров с Москвой:
«Когда перспектива урегулирования кризиса окончательно исчезнет, новая «холодная война» станет реальностью, Москва будет наготове: она сразу начнет подрывать попытки США в решении глобальных проблем. Вашингтон должен быть готов к тому, что Россия может расстроить все самые важные процессы для США – сколько бы их ни было».
Авторы приводят пример из недавней истории того, какими могут быть последствия. В период 2007–2009 годов Москва предприняла два важных, с точки зрения авторов, шага: она заключила контракт с Тегераном о поставке в Иран систем С-300 под угрозой израильских ударов по иранской территории как ответной реакции и срыва переговоров по иранской ядерной программе, а также предложила Киргизии 2 млрд долл. с целью вывести с ее территории американскую военно-воздушную базу «Манас» – ключевой военный перевалочный пункт на пути в Афганистан 13. По мнению авторов, новое обострение в отношениях между Россией и США может привести к окончательному срыву переговоров по ядерной программе Ирана, объединению России с Китаем в сфере безопасности в АТР, «ветированию» всех американских инициатив в Совете безопасности ООН, а также к блокированию деятельности Международного валютного фонда на территории Украины. Авторы подчеркивают – США на протяжении долгих лет создавали международные институты, в опоре на которые они обеспечивали свое мировое лидерство: новая «холодная война» их разрушит.
«Мировой порядок, закрепляющий лидерство США, был создан после Второй мировой войны, но в действительности он начал действовать только после окончания «холодной войны». Новая «холодная война» перечеркнет 25 лет прогресса».
В заключение авторы вновь подчеркивают, что Вашингтону предстоит в ближайшее время сделать выбор в пользу тотальной конфронтации с Россией или переговоров с ней, отмечая, что первая альтернатива не сулит ничего хорошего ни для США, ни для мира в целом. Поэтому следует сделать все, чтобы не допустить такого сценария, даже если это потребует непопулярных мер – таких как уступки в отношении Москвы.
«Есть вероятность того, что новая «холодная война» и напряженность, которую она привнесет в международную систему, вернет нас к тем уровням ядерной опасности, которые мы наблюдали в период прежней «холодной войны». Повторимся еще раз, мы рискуем оказаться в такой конфронтации, которая в любой момент может уничтожить жизнь на земле. Нужно признать, что конец света не является вероятным сценарием, но это крайне негативный сценарий – и мы должны помнить о нем в ходе кризиса. «Срединный путь» Обамы долго не сможет работать. Рано или поздно Обаме придется выбирать между новой «холодной войной» и переговорами об организации регионального порядка безопасности в Европе. Соглашение такого рода может быть достигнуто в результате значительных уступок 14. Чтобы положить конец российскому вмешательству в соседние страны, Западу, возможно, придется признать особую роль России в ее приграничье и отказаться от дальнейшего расширения НАТО и ЕС в регионе. Это может быть тяжелым шагом для любого американского президента. Однако альтернатива – новая «холодная война» – гораздо хуже и для США, и для России, и для Европы, и в большей степени – для Украины. Момент начать такие переговоры с Москвой уже практически упущен».
Полностью опубликовано на сайте Международного института стратегических исследований 5 февраля 2015 года. URL: http://www.iiss.org/en/politics%20and%20strategy/blogsections/2015—932e/february-2fea/the-looming-new-cold-war-and-its-consequences-9cca