Введение
Автор данной статьи не обладает какой-либо ученой степенью в гуманитарных науках. Он является доктором технических наук. Однако, столкнувшись с ситуацией неравноправия у себя на родине в Эстонии и считая данную ситуацию неприемлемой, автор по мере возможностей включился в общественную деятельность. На сегодня автор является членом правления объединения «Русская школа Эстонии», которое выступает за право русского национального меньшинства в Эстонии получать образование на родном – русском языке. Учитывая сказанное, данная статья основана на опыте автора в борьбе за права русской общины Эстонии в сфере образования.
В статье будет показано отношение между русской общиной Эстонии и государством, будут приведены некоторые примеры того, как русская община Эстонии, к которой автор относит себя, пытается ответить на встающие перед ней вызовы. В дополнение к этому в статье будет предложен метод выявления дискриминации, который мог бы пригодиться правозащитникам для определения приоритетов в правозащитной деятельности.
На сегодня можно выделить шесть основных направлений борьбы с неравенством по следующим признакам: этническому, возрастному, тендерному, сексуальной ориентации, вероисповеданию и инвалидности (особых потребностей). Например, в 2012 году при поддержке Европейской комиссии был разработан ряд агитационных плакатов, запущен вебсайт www.stop-discrimination.info. Рисунок 1 отображает несколько эстоноязычных плакатов, призванных бороться с дискриминацией. На плакатах, по сути, звучит один и тот же вопрос – вынужден ли человек скрывать что-либо о себе, чтобы получить работу или быть успешным. Внизу каждого из плакатов помещен призыв о том, что дискриминация противозаконна и что с ней следует бороться.
Рисунок 1. Плакаты в версии на эстонском языке, направленные на борьбу с дискриминацией. Предполагается, что заинтересованные организации должны печать плакаты за свой счет.
Роль политизированности вопросов, связанных с русской общиной Эстонии, и их проявление
В целом вопросы, касающиеся русской общины Эстонии, на сегодня политизированы. Это было доказано русским омбудсменом Эстонии Сергеем Середенко и получило название леммы Середенко. Институт русского омбудсмена нацелен на защиту интересов русской общины Эстонии и на сегодняшний день пока никак не поддерживается государством.
Для политизированности можно дать следующее определение: Политизированность – это решение каких-либо вопросов, основанное исключительно на политической воле «принимающего» решение при отсутствии каких-либо законных и доступных методов контроля над ее (воли) применением.
Ниже приводится лемма Середенко:
Лемма Середенко
Тезис: Вопросы межнациональных отношений в Эстонии политизированы.
Доказательство:
1. Возьмем Закон об основной школе и гимназии. У попечительского совета школы есть законное право делать предложение о языке обучения в горуправу, а у горуправы, в случае с гимназией, есть право ходатайствовать к правительству.
На основании чего может правительство или горуправа отказать? Ничего. Это не регулируется законом, а значит, выносимое решение политическое.
2. Теперь возьмём Закон о культурной автономии национальных меньшинств. Согласно Закону заявку на начало формирования списков национального меньшинства принимает Министерство культуры.
На основании чего Министерство культуры может запретить начало формирования культурной автономии? Ничего. Это не регулируется законом, а значит, выносимое решение политическое.
3. Закон о строительстве содержит 12 пунктов (см. § 24), дающих основания для отказа в выдаче разрешения на строительство. Решения аргументированы законом. Также в целом законы, регулирующие предпринимательство, дают аргументы – законы, регулирующие межнациональные отношения, аргументов не дают, то есть решения на их основе политизированные.
Вывод: Вопросы, касающиеся национальных меньшинств в Эстонии, политизированы, ч. т. д.
Любому чиновнику в Эстонии, которому попадает на стол документ, касающийся, например, утверждения языка обучения, или ходатайство о начале построения культурной автономии, предстоит борьба мотивов. С одной стороны, надо исполнять свои обязанности, т. е. как минимум выносить решение, не затягивая вопрос, но, с другой стороны, закон не дает критериев, на основании которых принимать решение. В этот момент начинается игра слов – чиновники начинают изобретать новые термины, чтобы оправдать свое решение. В ход идут необычные приемы, включая откровенную симуляцию. К такой игре слов можно отнести решение канцлера права ЭР Индрека Тед ера летом 2012 года, озаглавленное «О достаточной доступности образования на эстонском языке». С одной стороны русская община, опираясь на закон и Конституцию, говорит о праве получать образование на родном русском языке, с другой стороны в ответ звучат утверждения о необходимости достаточной доступности образования на эстонском языке.
Незаметное меньшинство, или Симуляция правозащитной деятельности
Летом 2012 года автором была опубликована статья «Поднимайтесь с газона, симулянты, мы в одной команде». Она стала откликом на действие канцлера права ЭР, направившего в парламент документ под заголовком «О достаточной доступности образования на эстонском языке». Таким образом канцлер права вступил на путь борьбы с возможностью создавать частные гимназии с русским языком обучения в Эстонии. Если судить по заголовку документа, то может сложиться впечатление, что образование на эстонском в Эстонии доступно не в «достаточной» мере, но по сути это можно считать необычным способом нападения на русскую общину Эстонии, как бы выставляя эстоноговорящую общину в роли жертвы. Отдельно следует напомнить, что действующий Закон об основной школе и гимназии, а также Конституция нашей страны позволяют утвердить любой отличный от эстонского язык обучения в муниципальной гимназии. Данное предложение должно исходить от попечительского совета школы…
Однако странности продолжаются. Можно сказать, что официальный правозащитный дискурс в Эстонии направлен вовне. Так, например, в декабре 2012 года в Таллине прошла конференция, организованная Институтом по правам человека, под патронатом президента Эстонии Тоомаса Хендрика Ильвеса, где говорили о правах человека в Китае, России и странах Африки. К тем же, кто мог обратить внимание на ситуацию в самой Эстонии, были приставлены специальные сопровождающие.
Вместе с тем в некоторых областях защиты прав человека ситуация в Эстонии обстоит несколько лучше. Например, осуществляется мониторинг равноправия полов. Существует целый отдел при Министерстве социальных дел по тендерному равноправию, возглавляемый Лийной Кантер. Можно отметить успешную работу отдела, которому в ноябре 2012 года удалось привлечь Норвегию к участию в борьбе с тендерным неравноправием. Норвегия выделяет 4 миллиона евро, Эстония внесёт дополнительно 15 %.
На права же национальных меньшинств в Эстонии развернуто полномасштабное наступление. Директор упомянутого выше Института по правам человека Март Нутть заявил весной прошлого года: «Если мы сравним ситуацию в Эстонии с положением в других странах, то увидим, что проявления расизма у нас крайне редки, вероятно, потому, что у нас довольно малочисленное т. н. заметное нацменьшинство. Заметным меньшинством (подчеркнуто А. Л.) называют, например, людей с другим цветом кожи или явно по-другому одетых, которых легко заметить на улице». Эта реплика Марта Нуття хорошо отражает официальную позицию Эстонии в области защиты прав человека, а именно – определенное национальное меньшинство в Эстонии как будто не замечают (сравните с «достаточной доступностью образования на эстонском языке» от канцлера права).
Статистика как инструмент определения приоритетов в борьбе с дискриминацией
Что можно делать в сложившейся ситуации. Если отвечать коротко, то – сравнивать.
Например, база данных Департамента статистики ЭР содержит информацию о доходах мужчин и женщин, а также информацию о доходах эстонцев и неэстонцев. Уровень доходов является признанным критерием определения существующего неравенства. То есть если кто-то получает меньший доход, исходя из каких-то внешних, не относящихся к делу признаков, то имеет место неравенство.
Данные о доходах разбиты в базе данных на пять частей, называемыми квинтилями. В первом (нижнем) квинтиле обозначен процент людей (соответственно – мужчин и женщин, либо эстонцев и неэстонцев) с наименьшим доходом, дальше по возрастающей в пятом (высшем) квинтиле показан процент людей с наибольшим доходом. На сегодня данные в базе данных можно посмотреть начиная с 2003 по 2011 год. Данные по границам квинтилей приведены в таблице 1.
Таблица 1. Верхние границы (в.г.) квинтилей (€), соответственно первого (I), второго (II), третьего (III) и четвёртого (IV), приведённые по годам 2003–2011
Так, например, чтобы оказаться в нижнем квинтиле на 2011 год, доход человека должен не превышать 3736 евро в год. Для высшего квинтиля на 2011 год доход должен был составлять более 9915 евро и 70 центов в год.
Для выявления динамики изменения ситуации в указанный период времени на основе критерия доходов рассмотрим нижний и высший квинтили в отношении доходов мужчин и женщин и доходов эстонцев и неэстонцев. Всего получится четыре таблицы (таблицы 2–5).
Таблица 2. Процент мужского/женского населения, получающего наименьшую зарплату по годам
Из таблицы 2 можно заметить, что наибольший разрыв между мужчинами и женщинами был в 2007 году и составил 5,7 процента. В 2011 году разрыв составлял 2,7 процента. В целом можно заключить, что у женщины больше шансов оказаться на нижеоплачиваемой работе по сравнению с мужчинами.
Таблица 3. Процент мужского/женского населения, получающего наибольшую зарплату по годам
Таблица 2, как и таблица 1, показывает, что у мужчин больше шансов оказаться на лучше оплачиваемой работе по сравнению с женщинами. Здесь максимально «неравноправный год» был в 2007‑м, когда разрыв составил 4,3 процента.
Показателемравноправияможносчитать схожие проценты для мужчин и женщин или «незначительную» разницу. Это означало бы, что в целом как у мужчины, так и у женщины есть одинаковые шансы получить работу с определенным уровнем дохода. В данном случае мы наблюдаем, что у мужчин всё же больше шансов быть занятыми на вышеоплачиваемой работе. Следовательно, в нашей стране есть тендерное неравенство.
Сравним теперь ситуацию между эстонцами и неэстонцами:
Таблица 4. Процент эстонцев /неэстонцев, получающих наименьший доход по годам
Как видно из четвертой таблицы у неэстоцев больше шансов оказаться на нижеоплачиваемой работе. В 2011 году четверть неэстонцев получали наименьшую зарплату – находились в нижнем квинтиле. Максимальный разрыв в уровне дохода пришелся на 2010 год – 8,7 процента. Здесь же отчетливо видна тенденция увеличения процента неэстонцев и одновременное уменьшение процента эстонцев в нижнем квинтиле. Это означает, что большее количество неэстонцев начинают получать наименьший доход, тогда как эстонцы перемещаются на работу с более высоким доходом.
Таблица 5. Процент эстонцев / неэстонцев, получающих наибольший доход по годам
Как можно наблюдать из таблицы 5, в случае с наибольшими доходами есть обратная тенденция по сравнению с таблицей 4. Количество неэстонцев, получающих наибольший доход в 2003–2011 гг., сокращалось. Наибольшая разница пришлась на 2009 год и составила 12,3 процента. Данные показывают, что в целом каждый десятый неэстонец получает наибольший доход – попадает в пятый квинтиль, тогда как для эстонца данные цифры выше 20 процентов.
Теперь, если сравнить тендерное неравенство и этническое неравенство в нашей стране, то на основании данных цифр можно сделать следующие выводы:
1. В Эстонии есть тендерное неравенство и этническое неравенство.
2. Тендерное неравенство «стабильно», в то время как этническое неравенство со временем растёт – большее количество неэстонцев получают меньшие доходы и меньшее количество неэстонцев получает наибольшие доходы.
3. Этническое неравенство в разы превышает тендерное неравенство. Если в случае с доходами мужчин и женщин в нижнем и высшем квинтиле отклонение от 20 % относительно небольшое и не превышает 2–2,5 %, то в отношении доходов эстонцев и неэстонцев отклонения приближаются к 10 %.
Теперь рассмотрим ситуацию по возрастным группам. За основу возьмем те же нижний и верхний квинтили доходов населения. Возрастные показатели, в свою очередь, разбиты на 6 групп: 16–24 года, 25–34 года, 35–44 года, 45–54 года, 55–64 года и 65 лет и старше. Из этих групп имеет смысл обратить внимание сейчас только на три в промежутке от 25 до 54 лет. Это делается по следующим соображениям: значительная часть людей в возрасте 16–24 лет учится в школе или университете и не работают, поэтому изначально возрастная группа в этом квинтиле находится на неравных условиях с остальными возрастными группами по критерию доходов. То же самое можно сказать о двух последних в классификации возрастных группах (55–64 и 65 и старше). Здесь причина в том, что пенсионный возраст в Эстонии по состоянию на 2011 год составлял 63 года для мужчин, а для женщин 60,5. Средняя пенсия в Эстонии в 2011 году составляла 270,6 евро, тогда как средняя заработная плата-брутто была 839 евро. Незавидное положение пенсионеров в Эстонии очень серьезная проблема, требующая отдельной статьи. Однако в данном случае внимание обращено на возрастные категории, которые исключают пенсионеров и учащихся.
Таблица 6 содержит информацию о доходах в трех возрастных группах жителей Эстонии в возрасте от 25 до 54 лет. Информация представлена по годам с 2003 года по 2011 год и показывает процент людей в нижнем и верхнем квинтиле. Например, в 2003 году 16,9 % жителей Эстонии в возрасте от 25 до 34 лет находились в нижнем квинтиле, т. е. получали не больше 1533,88 евро в год (таблица 1), тогда как 28,5 % жителей Эстонии из той же возрастной группы получали больше 3736,00 евро в год.
Таблица 6: Процент людей из соответствующей возрастной группы, получающий соответственно наименьший (нижний квинтиль) и наибольший (верхний квинтиль) доход
Из таблицы 6 можно сделать вывод, что в Эстонии у более молодого работника больше шансов получить более высокооплачиваемую работу. Для первой категории (25–34) свойственны наибольшие колебания, если смотреть на верхний квинтиль – минимум (28,5 % в 2003 году) и максимум (37,4 % в 2008 году). Однако следует отметить, что в 2011 году процент жителей Эстонии в возрасте от 25 до 34 лет, которые были в верхнем квинтиле по уровню доходов, составлял 32,6 процента, что близко к показателю 2004 года, т. е. началу рассматриваемого отрезка во времени. Между тем показатели для остальных возрастных групп изменялись в пределах 4 %, и для представителя каждой возрастной группы, если рассматривать ее отдельно, были довольно одинаковые шансы оказаться в любом из пяти квинтилей (около 20 %), тогда как для неэстонцев отношение нижнего квинтиля к верхнему составляет, согласно таблицам 4–5, 25 % к 12,1 %.
Вывод, который можно здесь сделать: учитывая уровень доходов, дискриминация по этническому признаку в Эстонии в разы превышает дискриминацию по возрастному признаку.
Выводы
Несмотря на данную ситуацию, в Эстонии звучат рассуждения о «(не)заметных меньшинствах». Поэтому цифры здесь могут стать тем инструментом, который мог бы позволить наконец обратить внимание на определенное меньшинство в Эстонской Республике.
В дальнейшем целью подобных сравнений может стать выявление ненормального официального правозащитного дискурса как в Эстонии, так и в любой другой стране. Это следует сделать в отношении каждой оси системы координат правозащитника. Следует особенно подчеркнуть, что выявлять следует не с тем, чтобы как-либо принизить существующие проблемы в других областях, а чтобы показать упорное нежелание заниматься одной прогрессирующей общественной болезнью.
Статистические данные могут служить инструментом для выявления приоритетов борьбы с дискриминацией. В качестве практической рекомендации можно начать вводить повсеместные требования для официальных государственных институтов, работающих в сфере защиты прав человека, проведения сравнительного анализа по основным параметрам – этнической принадлежности, возрасту, тендеру, сексуальной ориентации, вероисповеданию и инвалидности.
В данной статье были затронуты только параметры этнической принадлежности, возраста и тендера. На их примере были показаны шаги для анализа данных с целью выявления ключевой проблемы общества. В дальнейшем необходима доработка процедур определения неравенства с представлением более формального механизма для проведения вычислений.