Пожалуй, главным за последнюю четверть века конфликтом в Литве на национально-культурной почве был вопрос сохранения образования на русском языке, проблема сохранения русской школы.

В Литовской Республике в период с 1991 по 2013 гг. происходил и происходит процесс постепенного вытеснения из жизни общества образования на русском языке. Делалось это постепенно, не вдруг, чтобы не вызывать ненужной социальной напряженности, но осуществлялось и осуществляется с серьезным упорством, свидетельствующим о сознательных усилиях властей ликвидировать русскую школу и русское образование. Это не оставляет никаких сомнений в том, что проводимая в сфере образования политика – осознанная и целенаправленная позиция властей.

 

Ликвидация высшего образования на русском языке

В первую очередь, в Литве достаточно быстро была ликвидирована возможность получения высшего образования на русском языке, несмотря на то, что во многих вузах Литвы, особенно на технических и педагогических факультетах, существовали прочные традиции высшего образования на русском языке, а само получение на нем образования было в большой степени востребовано. Тем не менее, во второй половине 1990‑х гг. возможность получения образования на русском языке в высших учебных заведениях была ликвидирована полностью. Власти и руководство университетов решили осуществить этот процесс расставания с русским языком в вузах Литвы сразу и быстро. Поэтому уже в первой половине 90‑х годов преподавание на русском языке и существование русских групп было прекращено. Дольше всех продолжали существовать русские группы на педагогических факультетах в Вильнюсе, Клайпеде и Шяуляе. Определялось это большим числом поступавших на эти специальности студентов, а также, видимо, существованием русских школ. Русские группы педагогических факультетов продержались примерно до 1997 года. Но уже и до этого они вызывали у многих политиков и чиновников от просвещения недоброжелательное отношение, почему и были упразднены, а обучение на них быстро было переведено на литовский язык. Те, кто начинал в них учебу на русском языке, заканчивали уже на литовском. Таким образом, прекратилась подготовка на русском языке педагогов для школ с русским языком обучения на педагогических факультетах университетов, несмотря на существование в крупных городах Литвы значительного числа таких школ, требовавших пополнения педагогических кадров. В запале «выкорчевывания» русского языка из системы высшего образования в 2007 году была упразднена старейшая кафедра русской филологии Вильнюсского университета, существовавшая более 200 лет. Закрытие кафедры, которая являлась своеобразным центром русского языка и литературы в Вильнюсском университете, вызвало широкий общественный резонанс. В знак протеста против закрытия кафедры и увольнения ряда преподавателей в отставку подал заведующий кафедрой профессор Е. А. Костин, являвшийся видной фигурой в русской общине Литвы.

Впрочем, потребность в получении высшего образования на родном языке в Литве всегда была велика среди русской молодежи, да и людей более зрелого возраста. Поэтому на образовательный рынок Литвы в середине 90‑х, начале 2000‑х гг. пытались проникнуть и утвердиться некоторые негосударственные высшие учебные заведения, которые вели образовательную деятельность на русском языке. Их было несколько, но лишь две попытки были достаточно серьезны. В 1996 году в Литве появился латвийский Балтийский русский институт (БРИ), который создал первоначально в Клайпеде, а затем в Вильнюсе и позднее в Висагинасе свои представительства. Появление БРИ в Литве вызвало массовый поток желающих учиться в нем. Несмотря на коммерческий характер деятельности своих представительств в Литве, достаточно высокую плату за обучение, сложности в организации учебного процесса, сочетавшего элементы заочного и вечернего образования, БРИ стал популярен и привлек несколько сот студентов. Потребность в получении образования на русском языке была велика, поэтому предложение имело успех. Правда, пресса и официальные структуры всячески пытались подчеркнуть неправомерность деятельности БРИ в Литве. Периодически в литовской прессе публиковались материалы, дискредитирующие институт. Надо отдать должное латвийскому (рижскому) руководству БРИ: оно делало многое и почти невозможное, чтобы занять место в ряду высших учебных заведений Литвы. Руководители БРИ обращались в Министерство просвещения и науки Литвы, предъявляли материалы латвийской аккредитации, приглашали комиссии для проверки деятельности своих образовательных центров. В 2004 году БРИ, сменивший вскоре название и ставший Международной балтийской академией, получил лицензию литовского правительства на право деятельности в Литве. Казалось, цель достигнута! Но сразу же последовало возбужденное некоторыми депутатами Сейма разбирательство, как такое могло случиться. В результате история с выдачей лицензии стоила места министру просвещения и науки Литвы Р. Вайткусу А сама лицензия, прослужив год, была отозвана. Руководители БРИ-МБА подали в суд, но тяжба окончилась поражением вуза. Надо сказать, что при всех трудностях и недостатках организации деятельности БРИ-МБА был бы востребованным образовательным учреждением в Литве, если бы власти не использовали все средства для его ликвидации.

Другим русским, а точнее – российским, высшим учебным заведением, пытавшимся утвердиться на образовательном пространстве Литвы, стал Московский государственный индустриальный университет (МГИУ), утвержденный в 1994 г. Министерством просвещения России в качестве «головного вуза по образованию соотечественников за рубежом». В Литве на правах закрытого акционерного общества, а затем – общественного учреждения был создан образовательный центр «Рутения», который являлся официальным представителем МГИУ Подразделения – образовательные центры МГИУ – действовали в Висагинасе, Вильнюсе и Клайпеде. Их деятельность также была успешна, при их посредничестве заочно в МГИУ обучались несколько сот студентов, число которых в 2002–2003 гг. стремительно росло. Увеличивалось число специальностей, на которые был открыт прием. Во всех трех городах была создана хорошая учебная база: учебные аудитории, кабинеты компьютерных технологий, для проведения занятий и консультаций приглашались квалифицированные специалисты. Несмотря на то что центры МГИУ-«Рутении» действовали открыто, а руководство «Рутении» неоднократно подавало в Министерство просвещения и науки Литвы прошения официально оформить его деятельность в Литве, придать ему статус негосударственного вуза Литвы, несмотря на то что ректор и проректоры МГИУ ежегодно приезжали в Литву и вручали выпускникам дипломы университета, министерство тянуло время, а созданный в стране Центр по оценке качества образования регулярно публиковал информацию о неправомерности деятельности центров МГИУ Не имея возможности и права ставить под сомнение достоверность вручаемых МГИУ дипломов, литовский Центр оценки качества образования отказывался их признавать на том основании, что деятельность МГИУ на территории Литвы официально неправомерна, а раз студенты проходили обучение в Литве, стало быть, их дипломы не являются полноценными. Дело дошло до того, что при осуществлении процедуры признания дипломов Центр стал требовать от студентов паспорта с российскими визами, подтверждающими регулярные поездки в Москву для учебы в МГИУ Если такие свидетельства были (а студент мог регулярно ездить в Россию к родственникам или по делам работы – неважно!), дипломы признавались. В прессе также была развернута кампания по дискредитации этой образовательной институции.

В конце концов, центры МГИУ могли стать хорошей основой развития, по крайней мере, заочного и дистанционного образования в московском университете, но, очевидно, именно этого власти страны и руководство литовских университетов, усматривавших в их деятельности конкуренцию, и не хотели. И сделали все, чтобы этого не допустить. К сожалению, в Литве соотечественники, учившиеся в МГИУ, не дождались поддержки и со стороны России: ни от руководства МГИУ, ни от Министерства образования и науки. Несколько раз руководители образовательных центров просили договориться на межгосударственном уровне и оформить деятельность московского вуза в Литве. Обращались с просьбой о заключении межгосударственного договора о сотрудничестве в области образования и науки, предусматривавшего деятельность филиала МГИУ в Литве, но до этого дело так и не дошло.

В 2004 году законодательно были запрещены даже негосударственные формы образования на русском языке, в том числе осуществлявшие дистанционное (заочное) обучение в российских университетах.

 

Драма русской школы. Акт первый: разрушение структуры

Параллельно с уничтожением возможности высшего образования на русском языке власти Литвы осуществляли меры по ликвидации русской школы. В результате система среднего образования на русском языке пережила серьезные потери. За последние 17 лет численность русских школ в Литве сократилась в 2,5 раза: с 85 школ в 1996 году до 33 – в 2013 году. Число учеников, обучающихся на русском языке, за это же время сократилось с 52 000 до 16 000, то есть более чем в три раза! Среди главных причин этого угасания русского образования не только эмиграция русского и русскоязычного населения из Литвы, но, главным образом, проводимая в стране реформа системы просвещения и общая политика государства в области образования, которые, несмотря на декларации и законодательные гарантии, приводят к упадку русских школ. Причем властями следствие зачастую выдается за причину. Так, чиновники от просвещения, как заклинание, повторяют, что резко уменьшается число учеников русских школ, поэтому и вынуждены закрываться школы с русским языком обучения. При всем том, что демографические причины здесь, безусловно, играют роль, и число не только русских, но и литовских школьников в стране действительно сокращается, хитрость заключается в том, что, формируя упадочный образ русской школы, реформаторы просвещения побуждают русские семьи отдавать детей в литовские школы. По результатам исследований, сейчас от 30 до 60 процентов контингента некоторых литовских школ составляют дети из русских или «русскоязычных» семей. Таким образом, уменьшение численности учеников русских школ не причина, а во многом следствие иезуитски проводимой реформы системы образования.

Причины осознанного разрушения системы русского образования в Литве ясны. Русские в школе являются единственным массовым очагом воспроизводства русской общины Литвы, привития подрастающему поколению русской культуры, национальных ценностей, менталитета, мировоззрения. С другой стороны, опыт работы русских школ Литвы свидетельствует, что они занимают достойное место в системе образования Литвы, и их выпускники в достаточной степени владеют полученными знаниями и навыками, а также литовским языком, успешно поступают в ведущие университеты Литвы и столь же успешно реализуются во всех сферах жизни страны. То есть русские школы составляют серьезную конкуренцию литовским школам.

Несмотря на то что процесс выдавливания русского образования в Литве происходил в контексте общей реформы системы образования, порой оказываясь в тени общих реформаторских событий, нет ни малейшего сомнения в том, что это был самостоятельный целенаправленный и осознанный проект властей.

Основные драматические события начались с ломки структуры системы среднего образования. После провозглашения независимости до начала 2000‑х гг. в Литве действовали единые средние, ставшие 12-летними школы, дававшие ученикам законченное среднее образование. В начале 2000‑х гг., в соответствии с разработанной образовательной стратегией, в основу которой отчасти легли реликты межвоенной системы образования в Литве, а отчасти – заимствованный зарубежный, причем не самый оптимальный, опыт, началась реорганизация среднего образования: средние школы было решено заменить основными (1-10‑й классы) школами и гимназиями (9-12‑й классы). Подобная реорганизация, разработанная в недрах Министерства образования и науки Литвы, вызвала серьезную критику со стороны педагогических коллективов, прозорливо предвидевших все негативные последствия подобной реформы. Однако авторов реформы не смутило даже очевидное дублирование 9‑х и 10‑х классов основных школ и гимназий, которое, как мина замедленного действия, чревато было в ближайшем будущем конфликтом в формировании контингента учащихся школ обоих типов.

Ломка структуры школ, в первую очередь, больно ударила по русским школам. В отличие от литовских школ она разрушала единую, целостную систему национально-культурного воспитания учащихся, преемственность в образовательном процессе русских школ. Примечательно, что сам по себе болезненный процесс реорганизации начали именно с русских школ. В качестве «подопытного кролика» были избраны русские школы города Клайпеды, более четверти населения которого составляли русские. Надо отметить, что педагоги русских школ и здравомыслящая часть русской общины сразу усмотрели серьезную опасность в проводимой реформе и резко выступили против реорганизации русских школ. Острые дискуссии проходили в совете городского самоуправления, отдельные русские депутаты которого не только жестко критиковали реформу, требовали отложить ее реализацию в отношении русских школ, но и настойчиво препятствовали принятию окончательного решения. В городе ширилось движение педагогов и родителей учащихся русских школ против их реорганизации. В адрес Сейма Литовской Республики, Министерства образования и науки Литвы, городского совета и мэра поступали многочисленные протесты и требования не проводить форсированную реформу русских школ. По инициативе городской Ассоциации учителей русских школ Литвы к обсуждению и критике реформы были подключены средства массовой информации: радио, телевидение, городская и республиканская печать. Временами удавалось на несколько месяцев приостанавливать принятие окончательного решения по реформе русских школ. Активизировалась позиция русской общины, с чем вынуждены были считаться многие политики, позиция которых по поводу принимаемого решения поколебалась. Однако во время решающего голосования с минимальным перевесом в один голос было принято решение об оптимизации сети школ с русским языком обучения.

То, что происходило с русскими школами в Клайпеде в 2002–2006 гг., не было частной проблемой муниципального уровня. Особый иезуитский характер реорганизации школ стал ясен позднее, когда обнаружилось, что Клайпеда – единственный город Литвы, участвующий в «пилотном проекте» реорганизации и оптимизации сети школ. Само же рождение этого «пилотного проекта» таило в себе много неясного и странного. Самого проекта в период обсуждения вопроса «оптимизации» школ города никто не видел. Он был обнаружен при содействии одного из чиновников администрации городского самоуправления, под большим секретом передавшего копию договора министра и мэра города спустя полтора года после принятия решения. Условия этого проекта не видел ни городской совет, ни комитет просвещения, ни тем более общественность. А в нем, кстати, были прописаны немалые суммы в евро, выделявшиеся на проведение реформы, в том числе и шестизначные суммы в качестве премий для чиновников, осуществлявших руководство процессами реформы. Но об этом общественность узнала, когда дело было сделано и изменить ситуацию уже было нельзя. Кроме того, при проведении в Клайпеде реорганизации русских школ делалось многое для того, чтобы искусственно обострить отношения между педагогическими коллективами, вызвать соперничество между школами, посеять зерна раздора. Эти посевы в скором времени также дали свои злые плоды.

Поскольку стратегия проводимой реформы была рассчитана до 2012 года, ситуация с русскими школами, аналогичная клайпедской, впоследствии повторялась и в других городах Литвы.

Особой остроты события достигли в 2006 году, когда «оптимизация» вступила в практическую фазу. Русские школы, которые должны были лишиться статуса средних учебных заведений, предприняли отчаянную попытку изменить принятое решение, учитывая при этом ставший достоянием гласности факт кулуарного подписания представителями власти «пилотного проекта». В городе начались открытые акции протеста общественности. Примечательно, что инициаторами защиты русских школ в Литве выступили сами учителя. Была предпринята попытка общественности заставить городской совет вернуться к вопросу оптимизации школ и отменить ранее принятое решение. При содействии некоторых депутатов городского совета вопрос был вновь вынесен на обсуждение. В марте – июне 2006 года предпринимались попытки остановить реорганизацию. Происходили острые дискуссии представителей властей с педагогическими коллективами школ, представителями родителей школьников. При этом представители школьных общин подвергались угрозам и оскорбительным выпадам со стороны представителей властей. В условиях высокой напряженности и нервозности состоялся визит представителей русской общественности – педагогов и родителей школьников – к министру просвещения, который «с удивлением узнал» о методах и особенностях реорганизации русских школ в Клайпеде и выразил недоумение по поводу ее столь поспешных темпов. Были подключены комиссия по этике, петиционная комиссия, комитет по просвещению, которые в ходе дискуссий вынуждены были признать моральную правоту педагогических коллективов, но это не изменило ранее принятого решения. Особо подчеркнем факт, что литовские школы в этих процессах не участвовали, поскольку происходившие процессы реорганизации для них в силу количества и географического положения не были болезненными.

Ситуация достигла кульминации в начале лета 2006 года, поскольку в сентябре новый учебный год школы должны были начинать в новом, измененном и усеченном качестве. Видя, что все предпринятые попытки не увенчались успехом, педагоги и родители учеников двух русских школ Клайпеды в июне 2006 года организовали и провели в центре города, перед зданием городского самоуправления, пикеты. Лица заполнивших улицу протестующих были заклеены черной лентой, символизирующей необходимость молчаливо принимать любые решения властей, в руках протестующие держали плакаты, осуждающие разгром русских школ под видом реформы и «оптимизации» школьной сети. Понимая, что власти проигнорируют подобные акции, учителя клайпедской школы «Паюрис» прибегли к отчаянной акции протеста – голодовке. Ей предшествовали информационная подготовка, когда инициативная группа педагогов направила в Сейм, правительство, президенту Литвы, разослала во все средства массовой информации страны обращения с просьбой о помощи в сохранении структуры русских школ, в которых объяснялись мотивы акции голодного протеста учителей в случае неполучения поддержки. В назначенный день с соблюдением всех необходимых предусмотренных законом формальностей педагоги разбили палаточный лагерь, огородив его плакатами, разъясняющими суть акции, и приступили к голодовке. Во время этой акции в городском совете вновь разгорелись острые дискуссии по поводу реформы русских школ, подстегиваемые запросами депутатов Сейма, чиновников президентуры и правительства. Акция привлекла повышенный интерес СМИ. К голодающим педагогам приезжали депутаты Сейма, чиновники разного ранга, мэр Клайпеды. Однако позиция властей оставалась неизменной. Один из ее представителей заявил, что участники голодовки могут умереть, но решение о реформе русских школ останется неизменным. Голодовка педагогов продолжалась неделю. Вероятно, она длилась бы и дольше, однако учителя, как выяснилось позже, были обмануты некоторыми депутатами Сейма и мэром Клайпеды, обещавшими учесть мнение общественности и пересмотреть решение о реорганизации русских школ.

Чтобы сохранить среднюю школу, родители учеников старших классов и сами школьники на расширенном собрании школьной общины приняли решение, несмотря ни на что, 1 сентября идти в 11 – й класс в свою школу, лишенную права формировать старшие классы. Однако накануне начала учебного года чиновниками городского самоуправления, явившимися в школу якобы с проверкой ее технического состояния, из кабинета заместителя директора школы были похищены заявления учеников с просьбой зачислить их в 11‑й класс, личные дела и другие документы школьников. Педагогам школы пришлось обратиться в полицию. 1 сентября, действительно, все одиннадцатиклассники явились в школу и приступили к занятиям. Несмотря на требования властей «передать» учеников в другие школы, угрозы невыплаты зарплаты, закрытия школы и т. п., занятия продолжались неделю, причем учителя заявили согласие учить старшеклассников бесплатно, если муниципалитет откажется тарифицировать их работу. Только под угрозой, что фамилии одиннадцатиклассников будут стерты из базы данных учеников страны, учителя и родители учащихся вынужденно согласились перейти в другие школы.

Однако борьба за школы переместилась в судебную сферу. В административный суд был подан иск, опротестовывающий принятое самоуправлением решение. Судебное разбирательство длилось несколько месяцев, при этом решение самоуправления о реорганизации школ судом было приостановлено, что фактически не отразилось на их работе. Несмотря на приведенные доводы о нарушениях процедуры принятия решения о реорганизации русских школ, суд в итоге оставил решение муниципалитета в силе. Реорганизацию русских школ в Клайпеде остановить или затормозить не удалось, и таким образом был создан прецедент их искусственной «оптимизации».

Последствия реорганизации не замедлили сказаться: русские школы стали «мелеть», число учеников стало сокращаться как в основных школах, так и гимназиях. Через считанные годы «корзина» школьника уже не обеспечивала все образовательные потребности и нужды учебных заведений. Школы оказались в сложном финансовом положении.

Оптимизация русских школ одним из своих последствий имела сокращение кадров учителей. Началось увольнение педагогов, каждая школа в среднем вынуждена была уволить 10–15 педагогов. Среди уволенных отчаявшихся педагогов были попытки суицида.

 

Драма русской школы: содержание образования

Другим аспектом конфликтной ситуации, развертывающейся в сфере образования, который постепенно стали осознавать педагоги и родители учеников, стало изменение содержания образования в русских школах. Была осу ществлена нивелировка учебных программ и содержания образования, уничтожающая национальную специфику русской школы. В русских школах постепенно, но неуклонно уменьшается число уроков родного – русского – языка. Упрощается курс русской литературы. Наряду с общим упрощением образовательных стандартов и программ в школах Литвы, снижением уровня и глубины обученияучащихся, особенно в сфере математических и естественнонаучных дисциплин, резко изменилось содержание обучения социальным и гуманитарным наукам. Русская школа Литвы перестала быть русской школой: она превращалась в литовскую школу с русским языком обучения. Решением Министерства образования и науки Литвы в русских школах, или школах с русским языком обучения, было запрещено использование учебников и учебных пособий, изданных не в Литве. Таким образом было официально запрещено использовать в образовательном процессе даже «Букварь» для первоклассников и учебники русского языка для начальной школы, издаваемые в России, что сначала вызывало недоумение и возражение педагогов и родителей школьников, поскольку наспех подготавливаемые в Литве учебники своим качеством не шли с ними ни в какое сравнение. Власти следили за тем, какие учебники используются в школах. В городе Висагинасе, абсолютное большинство населения которого составляют русские жители, в одной из школ была осуществлена «показательная» проверка, во время которой чиновники вошли во второй класс и попросили учеников достать из портфелей книги. Обнаружив классические российские учебники родного – русского – языка, представители надзорного органа наказали учителей и администрацию школы. Случай был предан широкой огласке и послужил уроком и предостережением для других.

Особенно чреватым внутренними конфликтами стало преподавание в школе с русским языком обучения социальных дисциплин: истории, политологии и курса гражданского воспитания. Программа и содержание исторического образования и поддерживающие его учебники формируют в школах Литвы искаженный взгляд на историю и недоброжелательную оценку роли в ней других народов и стран. Таким образом молодому поколению навязываются сознательно культивируемые представления, далекие от исторической правды. В первую очередь это касается русской истории, истории России и русской культуры. Самое печальное, что именно такую историю должны изучать сами русские школьники – ученики русских школ.

Во-первых, тысячелетняя русская история представлена крайне узко, фрагментарно, и тенденциозно негативно. Например, в новой серии учебников истории для основной школы русская история за пять лет обучения представлена ученикам не более чем 7 фрагментами, которые рисуют ее очень непривлекательный образ. Русская история, создавшая великую универсальную культуру, обогатившую все человечество, представлена деспотичными образами Ивана Грозного, Петра I, отрезающего боярские бороды, осуществляющего захват власти Ленина и кровавого Сталина. Пожалуй, из персонажей русской истории ученики больше никого и не знают. В курсе истории сознательно формируется образ странной в своей отсталости и жестокости страны, который, естественно, не соответствует исторической реальности, но главное – не может вызывать никакой симпатии. Благодаря таким кривым зеркалам историографии у школьников Литвы, включая и учеников русских школ, формируется не только искаженный и негативный образ России, но закладываются основы внутреннего конфликта, чувства собственной неполноценности и исторической вины. Что же касается достижений и богатств русской культуры, то они попросту остаются неведомы ученикам. Таким образом, в современных учебниках истории Литвы осознанно представлен и формируется образ России как страны, которую нужно бояться и опасаться по сей день.

Не углубляясь в анализ школьных учебников истории, приведем лишь несколько примеров подачи материала учащимся. Например, серия учебников «Laikas» («Время») для 7-10‑х классов – это новое поколение учебников, внешне выглядящих привлекательно, содержащих много иллюстративного материала и хорошо разработанный методический аппарат. Но в учебнике для 8‑го класса, посвященном истории V–XVII вв., например, рассказывается о событиях казачьего восстания 1648–1654 гг. на Украине и о вызванной ими войне России с польско-литовским государством: «Россия основной удар направила на Великое Княжество Литовское. В него вторглась 100-тысячная русская и казачья армия… В 1655 г. летом впервые в истории Литвы был занят весь Вильнюс. Грабежи, убийства и пожары продолжались 17 дней. Погибли тысячи горожан, многие были вывезены в Россию. Не видевшие такого богатого и красивого города русские грабили все, что попадалось под руку: срывали даже медные крыши домов, выворачивали гробы похороненных в подвалах костелов и монастырей покойников. Все ценности отправляли в Москву. Вид разграбленного Вильнюса вызвал испуг даже у самого царя».

В учебнике для 9‑го класса, посвященном истории XIX века, России уделено внимание в параграфе под названием «Тюрьма народов». Приведем его практически весь: «Страна под гнетом царя. Происшедшие в XIX в. в Западной Европе грандиозные изменения в жизни людей оставили позади Россию. В громадной империи все еще существовал средневековый порядок. В стране не было конституции, у граждан – политических прав и свобод. Промышленность была слабой, отсталой. Составляющие 80 % населения страны крестьяне терпели жестокое крепостное право. Для русских дворян было привычным делом продавать, обменивать, дарить и даже проигрывать в карты крепостных. В России процветала абсолютная монархия – форма правления, когда правитель обладает неограниченной властью, опирающейся на полную покорность подданных. Чиновники зорко следили, чтобы царские указы послушно исполнялись. За ослушание грозили жестокие наказания и даже смерть. В государстве не было места инакомыслящим и критикам власти. Все обязаны были думать одинаково. Подданные верили в «батюшку-царя». Православная церковь также подчинялась царю. Власти возносили православие над другими религиями, иноверцев преследовали и унижали»… Текст дополняют соответствующие иллюстрации.

Разумеется, особенно сомнительный и тенденциозный материал школьникам преподносится при изучении истории XX века. Содержание учебника для 10‑го класса не только вызывает удивление, временами оно просто оскорбительно. Посвященный Второй мировой войне раздел начинается так: «К сожалению, истина не всегда торжествует. Виновник войны – коммунистический СССР не был осужден. В Нюрнберге Советский Союз из обвиняемого стал одним из судей. Целое поколение советских людей верило в миф, что Советский Союз стал жертвой агрессии А. Гитлера. Однако недавно обнародованные исторические факты показали иное: И. Сталин сам намеревался напасть на Германию, но опоздал». Что это за новые исторические факты, авторы учебника не уточняют. Но очевидно одно: школьников сразу убеждают, что главным виновником войны был СССР.

Чуть дальше, видимо, наперекор «советскому мифу», творится другой миф о нападении Германии на СССР: «Тысячи плохо и только к нападению подготовленных советских солдат погибли, целые армии сдались в плен. Часть разоренных режимом И. Сталина, бесправных и забитых людей ненавидела советскую власть, не хотела за нее воевать». О попавших в начале войны в плен учебник сообщает: «Сталинский приказ утверждал: «военнопленных нет – есть только предатели родины». Семьи попавших в плен были объявлены «врагами народа», у одних отняты продовольственные пайки, другие – арестованы и сосланы в Сибирь». Школьникам (дважды на одной странице) сообщается, что «часть жителей СССР встречала немецких солдат хлебом‑солью как освободителей».

Ниже говорится: «Славян нацисты считали малоценным народом. В будущем их ждало уничтожение, рабский труд на немцев или выселение в Сибирь. Русский народ осознал утрату родины и национального достоинства». Это, по мнению авторов учебника, и заставило его встать на борьбу. Правда, «патриотическими настроениями общества поспешил воспользоваться коммунистический режим. Советская власть всю страну нацелила на отчаянные цели войны. Все жители от 14 лет должны были работать по 11 часов в сутки. Для горожан введены продовольственные карточки. Жители опустошенной коммунистами страны должны были еще больше нищать. Стремясь выжить, подростки, старики и женщины должны были браться за самую тяжелую работу».

Сама героическая Отечественная война советского народа показана в учебнике тенденциозно и лапидарно: «Для советской власти жизнь простого человека не представляла ценности. Полки плохо одетых и плохо вооруженных, порой безоружных красноармейцев посылались на штурм вражеских укреплений. «Ни шагу назад!» – гласил приказ Сталина. Сформированные специальные хорошо вооруженные отряды должны были сзади уничтожать пытающихся отступить. За время войны было расстреляно 300 тысяч красноармейцев, отказавшихся выполнять безумные приказы командиров и бежавших с фронта». Чтобы усилить эффект, авторы вставляют в текст фрагмент «Советская тактика разминирования»: «Подойдя к минному полю, наши пехотинцы атакуют, словно такого поля нет», – в разговоре с генералом армии США Дуайтом Эйзенхауэром говорил генерал Красной армии Константин Жуков». Естественно, у изучающих историю по таким учебникам школьников должно создаваться впечатление о советских воинах, как о толпе ненавидящих свое государство, не способных и не желающих воевать дезертиров, вызывающих лишь чувство жалости и брезгливости. А чтобы не возникало вопроса: «Как же они смогли победить?», тут же дается ответ: «В декабре немецкие солдаты настолько подошли к Москве, что в бинокли были видны Кремлевские башни. Однако необыкновенно холодная и ранняя зима измучила немцев. Столица СССР осталась в руках советов». А далее сообщается, что «помощь Запада особенно помогла СССР. До конца войны Советы от британцев и американцев получили помощь стоимостью 11 млрд долларов США. Без этой поддержки Красная армия не устояла бы против Вермахта».

Из декабря 1941 г. учебник, конечно же, сразу делает скачок в июнь 1944 года. Согласно концепции данного учебника в этой войне не было ни битвы за Москву, ни Сталинградского сражения, ни Курской битвы, ни наступательных операций Советской армии 1943–1944 гг., ни партизанского движения. Зато далее говорится: «6 июня 1944 г. воинские части армий США и Великобритании высадились на побережье Нормандии во Франции. Это был величайший в истории человечества десант. Успешное открытие Второго фронта приблизило окончание войны. Перенесшие германскую оккупацию нации Европы встречали цветами британских и американских солдат как освободителей. Часть руководства немецкой армии, видя приближение поражения, стремилась прекратить войну».

В подводящем итоги войны параграфе «Порождения и преступления войны» первый же раздел называется: «Преступления советов». В нем к нацистским военным преступлениям приравниваются и действия Советской армии. С изумлением и негодованием читаем: «С приближением конца войны двигавшаяся к Берлину Красная армия грабила, сеяла вокруг себя насилие и смерть во всех странах, как только в них вступала. Особенно жестоко вела себя в Германии, мстя за нацистские преступления в СССР, массово убивая мирных жителей, насилуя женщин». Здесь же – весьма сомнительная фотография с характерной подписью: «Советский солдат пристает к немке». Поверхностно и мелко вспоминая о Нюрнбергском процессе, авторы с сожалением отмечают: «Никаких обвинений за насилия и убийства, развязывание войны Советскому Союзу предъявлено не было».

Интересно, что целый разворот в учебнике посвящен зверствам Красной армии в Восточной Пруссии. Параграф, названный «Трагедия Восточной Пруссии», полон сочувствия и жалости и к мирным жителям этой области и к солдатам Вермахта. Особенно потрясающе выглядит материал под заголовком «Волна террора Красной армии». Вот что читает литовский школьник в своем учебнике: «В октябре 1944 г. с вторжения Красной армии в принадлежащую Германии Восточную Пруссию начался самый трагический период истории этого края. Советская пропаганда вбивала в головы солдатам, что Восточная Пруссия – очаг войн, территория смертельных врагов, что ее жителям нужно мстить за все жестокости германской оккупации в Советском Союзе. В воззваниях, распространяемых среди солдат, писалось: «Среди немцев нет ни одного, кто был бы невиновен: ни среди живых, ни среди мертвых. Красноармейцы, свято исполняйте указание товарища Сталина и уничтожьте фашистского зверя в его логове. Сломите расовую гордость германских женщин. Захватите законную добычу. Убивайте, храбрые красноармейцы». Волна террора Красной армии прокатилась по Восточной Пруссии. Красноармейцы массово убивали мирных жителей, садистски насиловали женщин. Вереницы отступавших в Германию беженцев давили советские танки. Пытающихся спастись бомбила советская авиация». Интересно, что в этом параграфе авторы учебника беззастенчиво используют уже неоднократно разоблаченный материал нацистской пропаганды, проводившей широкую кампанию по «обличению советских зверств», обвиняя советских воинов в массовых убийствах и изнасилованиях после вторжения в Восточную Пруссию и занятия первого немецкого города Неммерсдорфа.

Таким образом, даже краткий обзор учебников истории для основной школы Литвы позволяет сделать выводы о том, какой истории учат школьников в Литве, какие представления сознательно формируют у подрастающего поколения в отношении России, ее роли в мировой и европейской истории. Этот яд лжи, вливаемый в души детей и молодежи, способен надолго отравить внутренний мир молодого человека, сказываться на будущих отношениях между народами. Очевидным является и то, какие знания о Великой Отечественной войне, в которой сражались, защищая Родину, отдавая свои жизни, их прадеды, будут у русских учеников школ Литвы. Подобные концепции и интерпретации истории являются очень опасным средством формирования общественного сознания. Авторы подобных учебников, без преувеличения, совершают преступление: духовное растление молодежи.

Разумеется, педагоги русских школ и, в первую очередь, Ассоциация учителей русских школ Литвы неоднократно поднимала перед Министерством образования и науки Литвы, академическими историками вопрос о недопустимости подобных трактовок и интерпретаций истории в русских школах. Однако, как можно догадаться, эти требования остались без ответа. Чтобы компенсировать подобные изъяны исторического образования и заполнить вакуум в знаниях школьниками отечественной истории и культуры, Ассоциация учителей русских школ Литвы и педагоги-энтузиасты проводят дополнительные занятия по русской истории, издают и распространяют среди школьников журнал «Родной истории страницы», проводят конкурсы по русской истории и культуре, акции, посвященные памятным датам русской истории и культуры.

 

Драма русской школы: атака на язык обучения

В 2008 году находившиеся у власти националистические и консервативные правые партии Литвы подготовили проект поправок к Закону об образовании, в котором предлагалось радикально пересмотреть принципы обучения на языках национальных общин и меньшинств. В действовавшем Законе, принятом в 2003 году, гарантировалось право национальных общин обучать детей на родном языке в школах всех ступеней: начальной, основной и средней. Однако в новом проекте поправок Закона предлагалось сохранить на родном языке лишь начальное образование. В основной школе, то есть в 5-10‑м классах, на родном – русском – языке планировалось преподавать не более 60 % предметов, а в средней школе (11–12‑й классы) на родном языке – не более 30 % учебных дисциплин. Причем в это число включалось и изучение родного языка, поэтому процентное соотношение должно было на самом деле быть гораздо меньше: реально на русском языке преподавалось бы не 60 и 30, а только 40 и 20 % учебного времени. Так что значительная часть учебных предметов в 5-12‑м классах, а в старших классах – абсолютное большинство должно преподаваться на литовском языке. Этим проектом власти Литвы намеревались даже превзойти языковые ограничения своих северных соседей: Латвии и Эстонии. Мотивы принятия подобных поправок, как всегда, носили иезуитское обоснование: данный проект, по мнению его авторов, преследовал цель «достичь интеграции национальных меньшинств в литовское общество и создать им подходящие условия жить, работать и учиться в Литве. А также сохранить их самобытность». Предлагавшийся проект представлял собой своеобразную мину, закладываемую не только под школы, но и под будущее национальных общин. Мало того, что проводимая в Литве структурная перестройка школ привела к замене многих русских средних школ, дававших полноценное законченное среднее образование, неполными – основными школами, которые стремительно деградируют, теряют учеников, роняют престиж в глазах родителей школьников, побуждают вести детей в литовские школы. Перевод преподавания в таком объеме на государственный язык должен был резко ухудшить качество обучения и эффективность учебного процесса.

Понимая всю глубину и тяжесть последствий этих поправок, русская общественность резко выступила против. Следует подчеркнуть, что вновь инициаторами протеста против этих поправок выступили, в первую очередь, сами учителя русских школ, которых поддержали родители школьников. Руководителями Ассоциации учителей русских школ Литвы были подготовлены письма во все властные структуры с категорическим требованием не допустить изменений действующего закона, и начался сбор подписей. Реакция общественности последовала быстро и энергично: публикации в прессе известных педагогов, вскрывающие сущность предлагаемых поправок и призывающих к действию, требования провести открытые дискуссии, выступления в средствах массовой информации и с различных трибун общественных деятелей, представляющих интересы национальных общин, и, наконец, письма протеста против поправок, адресованные властям Литвы. Более ста русских и польских школ собрали под письмами протеста тысячи подписей. Только в Клайпеде за три недели было собрано несколько тысяч подписей под письмами, которые были направлены президенту Литвы Валдасу Адамкусу, премьер-министру Гедеминасу Киркиласу, правительству и в Сейм Республики. К высшим лицам государства и органам власти люди обращались с такими требованиями: «Мы глубоко убеждены в том, что школы с русским языком обучения дают своим воспитанникам полноценное качественное образование и обеспечивают хорошее знание ими государственного языка, позволяющее свободно интегрироваться во все сферы общественной жизни страны. Мы убеждены в том, что предлагаемый проект поправок Закона ущемляет наши права граждан Литовской Республики и Европейского союза и не соответствует нормам Рамочной конвенции Совета Европы о защите национальных меньшинств. Мы рассматриваем предлагаемые поправки как нарушение прав национальных меньшинств Литвы и оцениваем их как несоответствующие основным принципам современного демократического общества.

Мы требуем уважать и сохранить наше право обучать своих детей и внуков на родном языке. Мы не считаем нужным сокращать время обучения школьников на родном языке. Мы убеждены в том, что насильственное внедрение обучения на государственном языке негативно повлияет на качество обучения наших детей и учеников, не позволит им глубоко усваивать учебный материал и резко снизит эффективность учебного процесса.

Мы убеждены в том, что задача современной школы – дать своим воспитанникам глубокие знания основ наук, подготовить их к дальнейшей учебе и жизни в современном демократическом европейском обществе. Современная школа должна гарантировать своим выпускникам возможность и право реализовать свои способности в любой стране мирового сообщества, а для этого приоритетом является качественное образование. Достижение этой цели возможно только при условии образования на родном языке.

Национальные общины и меньшинства являются законными интегрированными составными элементами общества Литовской Республики, законопослушными гражданами страны, трудящимися на ее благо, добросовестными налогоплательщиками. Поэтому мы имеем право требовать считаться с нашими потребностями и желаниями. Мы требуем сохранения нашего законного права обучения детей на родном – русском – языке.

Мы требуем не допустить принятия поправок Закона о просвещении Литовской Республики и сохранить его в ныне действующей редакции. Если наше мнение не будет учтено, мы оставляем за собой право обращаться в структуры Европейского союза и Европейский суд по правам человека».

Именно в этот период началось активное и близкое сотрудничество русских и польских педагогических организаций и общин, хотя, следует отметить, первый шаг был сделан именно русскими педагогами. Параллельную активную работу осуществляли польские коллеги, а вскоре в этом процессе сложилось сотрудничество двух общин. Борьба против ограничений возможности обучения на родном языке продолжалась более двух лет. Поднявшаяся в стране волна негодования и недовольства национальных общин заставила власти отступить. Сначала они вынуждены были смягчить предлагаемые поправки: вместо перевода преподавания большинства предметов на литовский язык, было предложено в русских школах по усмотрению министерства изучать 2–3 предмета на государственном – литовском языке. Но и эти «смягченные» поправки были решительно опротестованы. Позиция общественности была тверда: на уроках математики, физики, химии, биологии, истории школьники должны изучать именно эти учебные предметы, а не литовский язык, на изучение которого учебным планом и так предусмотрено немало времени.

Весной 2010 года началось новое обострение законотворческой горячки. Стали предлагаться новые проекты поправок к той статье Закона, в которой говорится об обучении на языках национальных меньшинств. Летом 2010 года, в разгар обсуждения Закона, 65 русских общественных организаций и организаций российских соотечественников направили обращение президенту, Сейму и правительству Литовской Республики стребованиями не допускать изменения действующей правовой нормы. Борьба за сохранение права учить детей на родном языке без ограничений продолжалась. Надо сказать, что власти использовали не только вводящую в заблуждение риторику, но и своих «агентов» из числа представителей национальных общин, требовавших закрытия польских и русских школ Литвы вообще. В ответ на это в декабре 2010‑го – январе 2011 г. была проведена акция, в ходе которой, по имеющимся сведениям, в Сейм Литвы были направлены тысячи обращений представителей русскоязычного населения с просьбой сохранить без изменений статью Закона, гарантирующую получение образования на родном языке без ограничений. Общие интересы сплотили русскую и польскую общины Литвы. Ассоциация учителей русских школ Литвы и Общество учителей польских школ Литвы отстаивали свои требования и позиции на совещаниях и консультациях разного уровня. Польская община организовала впечатляющий митинг в защиту польских и русских школ у резиденции президента Литвы.

Тем не менее, свои планы власти не отменили. Пауза в принятии поправок, вызванная протестом общественности, использовалась для подготовки властями главного удара, и Сейм в конце 2010 года вплотную занялся обсуждением поправок к Закону, главная суть которых – перевод преподавания части предметов на литовский язык, а также утверждение единых требований к сдаче государственного экзамена по литовскому языку для всех выпускников школ, независимо от национальности иязыка обучения. В конце октября в парламенте Литвы прошла конференция: «Политика просвещения национальных меньшинств в Европейском союзе: опыт Латвии». В официальном пресс-релизе Сейма было объявлено: «Опыт Латвии для Литвы особо ценен; это один из лучших примеров ЕС, когда национальные меньшинства, сохраняя свою идентичность, вливаются в общественную жизнь страны, становятся активными гражданами». Нисколько не смущаясь этой ложью, организаторы конференции объявили, что перевод изучения 60 % предметов на государственный язык в Латвии дал «сегодня результаты положительного опыта».

Примечательно, что к участию в конференции представители ни русской, ни польской общественности допущены не были. На конференции прозвучали настолько радикальные и категорические выступления, которые не оставили сомнений в намерениях властей. Например, ведущий «Радио Литвы» Марюс Лауринавичус заявил: «Я вижу, что школы нацменьшинств по отношению к Литве в принципе являются инструментом дезинтеграции. Поэтому странно от наших идеологов от образования слышать, что должны соблюдаться права нацменьшинств. Во времена «Саюдиса» (т. е. в начале 1990‑х гг.) говорилось очень четко: Литва – единственная земля, где литовцы могут говорить по-литовски. Мы победим, но наши движения в сторону победы не особенно видны. Сколько же можно через каналы образования для нацменьшинств пропагандировать славянский образ жизни, историю, унижающую нашу историю? Нужно менять акценты. Это вопрос жизни. Лично для меня». Один из организаторов конференции, член Сейма – национал-консерватор Гинтарас Сонгайла мгновенно подхватил: «Да, я согласен, что действовать нужно намного решительней, и не только мне, но всему парламенту. Ваши идеи о том, что систему национальных меньшинств нужно менять, понятны, и в Сейме, думаю, они найдут одобрение».

Конференция приняла резолюцию, суть которой сводится к тому, чтобы сокращать число школ национальных меньшинств. В ней отмечено, что отсутствие преподавания учебных предметов на государственном языке «осложняет интеграцию этих меньшинств в общество, подталкивает их к изоляции и даже дезинтеграции, враждебно противопоставляет остальной части литовского общества».

В конце 2010‑го – весной 2011 гг. тема судьбы школ с русским и польским языками обучения активно обсуждалась средствами массовой информации, чиновниками, политиками, общественными деятелями Литвы. На фоне общественных протестов Сейм обсуждал поправки к Закону об образовании, многие из которых несли угрозу национальной самобытности жителей Литвы. Польские и русские педагогические общественные организации и школьные общины использовали все доступные средства, чтобы не допустить ограничения возможностей обучать детей на родном языке.

13 декабря 2010 года у Президентского дворца в центре Вильнюса состоялся первый многолюдный митинг в защиту образования на родном языке. Он был организован польской общиной Литвы, но в нем на равных принимали участие представители русской общины. Тысячи участников митинга держали в руках транспаранты и плакаты, на которых на литовском, польском и русском языках были написаны лозунги: «Оставьте в покое наши школы!», «Нет – принудительной ассимиляции!», «Мы хотим свободно учиться на родном языке!», «Президент, защитите нас!»

15 марта 2011 года председателю Сейма, а также президенту и правительству были переданы обращения с просьбой сохранить образование на родном языке в полном объеме, под которыми стояли подписи 62 тысяч граждан, и обобщенное обращение Ассоциации учителей русских школ и Общества учителей польских школ Литвы.

17 марта на заседании Сейма обсуждался законопроект. Несмотря на титанические усилия и неоднократные эмоциональные и аргументированные выступления члена Сейма от Избирательной акции поляков Литвы Ярослава Наркевича, до конца отстаивавшего интересы польских и русских школ, Сейм 76 голосами «за», при 14 «против» и 29 воздержавшихся принял новую редакцию Закона, вводящую двуязычное обучение в школах национальных меньшинств.

Итак, 17 марта 2011 года Сейм Литовской Республики принял Закон об образовании в новой редакции, согласно которому в школах национальных меньшинств – цитируем – «изучению литовского языка уделяется не меньше времени, чем изучению родного языка». Согласно Закону уже в подготовительных к школе группах детских садов не менее 4 часов в неделю должно уделяться изучению литовского языка. А во-вторых, законодательно закреплено, что с 1 сентября 2011 года воспитательный процесс по программам основного и среднего образования в школах национальных меньшинств будет осуществляться способом двуязычного обучения: на литовском языке и на языке национального меньшинства. В начальной школе обучение литовскому языку будет осуществляться интегрированно. А в основной и средней школе на литовском языке (помимо уроков литовского языка, естественно) будут изучаться темы истории и географии Литвы, ознакомления с окружающим миром; на литовском языке будут преподаваться основы гражданского воспитания. Одновременно устанавливалось, что по желанию родителей на литовском языке может быть введено обучение любых предметов, начиная с начальной школы. Одновременно в Литве с 2013 года вводились единые требования к сдаче государственного экзамена по литовскому языку для выпускников литовских школ и школ национальных меньшинств. Проще говоря, выпускники школ с русским и польским языками обучения должны сдавать государственный экзамен по литовскому языку наравне с литовскими абитуриентами, для которых этот язык является родным.

Следует отметить, что трехлетняя борьба русской и польской общин против изменения Закона и любых ограничений права обучения детей на родном языке дала определенные результаты. Немалыми усилиями все же удалось отразить принятие наиболее жестких и радикальных вариантов поправок к Закону. Эти проекты удалось отклонить. Примечательно, что главную роль в защите интересов национальных меньшинств играла широкая общественность: педагоги, родители школьников, русские и польские общественные организации. Нужно отдать дань глубокого уважения польским политикам: они были достойными представителями своих избирателей. Немногочисленные же русские «профессиональные» политики благополучно отсиделись за спинами учителей, школьников и их родителей…

С другой стороны, принятые поправки наносили серьезный удар по системе образования национальных общин, по русским школам и вызвали негодование общественности. Сразу после принятия Сеймом Закона Ассоциация учителей русских школ Литвы и Общество учителей польских школ Литвы, Объединение родителей учащихся школ с польским языком обучения и ряд русских и русскоязычных общественных организаций направили президенту Литвы Дале Грибаускайте призыв не подписывать принятый Закон. Однако это было сделано, скорее, «для очистки совести», поскольку было ясно, что глава государства не только его подпишет, но, в известной степени, сама является инициатором внесения поправок. Подписывая новую редакцию Закона об образовании, президент Литвы Даля Грибаускайте заявила: «Мои главные мотивы таковы, что всем национальным меньшинствам Литвы необходимо помочь стать равноценными гражданами, то есть помочь им интегрироваться в литовское общество, почувствовать себя равноценными, пользоваться уважением, знать наш дорогой язык». В высказывании президента была допущена некорректность: получалось, что до сих пор русские и поляки, а также представители других национальностей не являлись и не являются равноценными гражданами, не пользуются уважением титульной нации.

Общественность не сложила руки: в столице Литвы состоялись еще два многотысячных митинга, организованных польскими общественными организациями при активном участии русской общины. Тем не менее, несмотря на ярко выражаемую позицию общественности, власти страны остались глухи, мнение десятков тысяч граждан было проигнорировано.

 

Драма русской школы: экзамен по литовскому языку

В Литве продолжается борьба за права национальных меньшинств на полноценное образование на родных языках. Она переместилась в сферу требований к государственному экзамену на аттестат зрелости по литовскому языку. В 2013 году вступила в силу поправка к Закону об образовании, уравнивающая требования к экзамену по литовскому языку и литературе для выпускников литовских школ и школ национальных меньшинств, которая стала новым камнем преткновения. Власть ввела единые требования к сдаче государственного экзамена по литовскому языку для тех, кому он является родным, кто впитывает его с молоком матери, и для тех, кто изучает его как другой – не родной язык. Не оставляя попыток вернуть прежнюю редакцию Закона, русская и польская общественность пыталась оспорить правомерность и оправданность применения единых требований к сдаче государственного экзамена выпускниками русских и польских школ.

После острых дискуссий, публикаций в прессе и подачи русскими и польскими педагогическими ассоциациями президенту, Сейму и правительству нескольких обращений, указывающих на неправомерность срочного введения единых норм экзамена и критериев его оценивания, ссылок на проведенные литовскими учеными психолого-педагогические исследования, подтверждающие недопустимость применения единых норм оценивания знания литовского языка, новая правящая коалиция, сложившаяся в конце 2012 года, в которую входят представители Избирательной акции поляков Литвы, пошла на некоторые уступки. Учитывая настойчивые требования национальных меньшинств, министр образования и науки 20 февраля 2013 года подписал приказ, несколько облегчающий условия сдачи этого экзамена для абитуриентов нелитовских школ. Выпускникам польских и русских школ было разрешено писать сочинение в объеме 400, а не 500 слов, и разрешалось для положительной оценки допустить на 3 ошибки больше, чем литовцам. Причем этот гандикап – одноразовый и распространялся лишь на 2013 год. В 2014 году всем абитуриентам все равно предстоит сдавать экзамен на единых условиях. Казалось, уступки очень невелики. Но в Литве – как в консервативно-либеральных верхах власти, так и на уровне обывателей – эти поправки были расценены как угроза национальной безопасности и страшная опасность для самого существования страны. Правые депутаты Сейма обжаловали приказ министра в суде. По литовским СМИ прокатилась волна недовольства, а консерваторы организовали сбор подписей против грозящей государству беды.

В середине апреля 2013 года президент Литвы – бывшая выпускница Ленинградского университета и в прошлом преподаватель Высшей партийной школы при ЦК Компартии Литвы – Даля Грибаускайте вызвала «на ковер» провинившегося министра образования и науки. Президент заявила министру, что она получила обращение литовской общественности, в котором выражена озабоченность сохранностью литовского языка и неравными требованиями к сдаче экзамена по литовскому языку для выпускников литовских и нелитовских школ. Под обращением стоят 18 тысяч подписей. Это побудило президента подвергнуть приказ министра критике.

Д. Грибаускайте объявила, что литовский язык не может быть объектом никаких споров и политических соглашений. Давая нагоняй министру, она заявила, что неравные условия экзамена неблагоприятны не только для литовцев, но и для детей национальных меньшинств, которые выбрали обучение в литовских школах. «Литва всегда была многонациональным государством, – заявила Д. Грибаускайте, – и такой останется, и все – граждане Литвы, поэтому никаких привилегий ни для кого не должно быть, всем должны быть созданы одинаковые условия, как и предусмотрено Конституцией». При этом президент «забыла», как два года назад 62 тысячи граждан Литвы подали ей обращение с просьбой не ограничивать образование на родных языках проживающих в Литве национальных меньшинств. Но тогда глава государства совершенно не обратила внимания на эти подписи, наоборот, поправки к Закону об образовании, ограничивающие использование языков национальных меньшинств, были демонстративно приняты.

В скором времени и суд признал приказ министра неправомерным. Таким образом, перед выпускниками русских школ встала перспектива в новом учебном году сдавать государственный экзамен по литовскому языку наравне с этническими литовцами. Кстати, у этого экзамена есть еще один не всегда очевидный аспект: выпускники обязаны для сдачи этого экзамена знать полный объем литовской литературы. Если для ее изучения литовцам требуется полный курс средней школы, то, спрашивается, когда, за счет чего изучать ее русским школьникам? Разумеется, только за счет сокращения курса русской литературы. А это значит, что русские школьники в скором времени будут не знать не только родной истории и культуры, но перестанут изучать и великую русскую литературу в угоду литовской.

Результаты первого опыта сдачи государственного экзамена по литовскому языку в 2013 году (даже при незначительных допущениях) таковы: экзамен не сдали 9,9 процента выпускников литовских школ и 11,2 % абитуриентов школ национальных меньшинств, а это почти в два раза больше, чем в 2012 году, когда только 6,5 % выпускников нелитовских школ не смогли сдать экзамен.

Борьба за сохранение русской школы Литвы будет продолжаться. В настоящее время педагогическая общественность русских и польских школ готовит документы к подаче в Европейский суд по правам человека для обжалования принятых поправок к Закону об образовании и принципов единого экзамена по литовскому языку. Как далее будут развиваться события, покажет время.

Несомненно одно: единственным эффективным очагом и средством воспроизводства и сохранения русской общины Литвы является русская школа. С ее потерей угаснет и активная жизнедеятельность русской диаспоры, «Русский мир» в Литве. Поэтому нет никаких сомнений в том, что усилия властей преследуют одну сознательную цель: ликвидировать возможность образования на русском языке.