Царица Хатшепсут: женщина-фараон

Илья Вузман

Имя Хатшепсут не вошло ни в один из древних перечней правивших Египтом царей. Ее изображения с атрибутами царской власти и картуши с ее именами впоследствии уничтожались. Существование женщины-фараона противоречило традиционным представлениям египтян, и они хотели скрыть этот факт, чтобы устранить прецедент. Но невозможно уничтожить память о великой женщине, посвятившей жизнь возрождению своей страны.

Скульптурный портрет Хатшепсут не спутаешь ни с чьим другим: царская корона, накладная борода, и вдруг – женское лицо, красивое настолько, что трудно оторвать взгляд.

Хатшепсут, чье имя означает «первая среди благородных», была дочерью фараона Тутмоса I и «великой супругой» фараона Тутмоса II. Мужу ее не долго суждено было царствовать. Он умирает, оставив наследника – мальчика Тутмоса III. Так как ребенок еще слишком мал, Хатшепсут возлагает на себя обязанности регента.

Голова Хатшепсут

Но стране нужен Владыка. Тот, кто будет посредником между миром богов и миром людей, кто будет отвечать за процветание Египта, за существование порядка и соблюдение божественного закона. А пока фараона нет – в стране будет царить хаос.

И Хатшепсут становится фараоном, царем Верхнего и Нижнего Египта. Отныне в скульптуре и на рельефах она изображается в мужской одежде и со всеми аттрибутами царской власти.

Военным успехам своих предшественников фараон Хатшепсут, мудрый политик и дипломат, противопоставила мирное правление. Не так давно Египет освободился от ига варваров и все еще залечивал нанесенные ими раны. И все свои усилия Хатшепсут вложила в возрождение Египта, возрождение великой страны. Чтобы боги могли жить на земле и давать процветание и благополучие Египту, по всей стране восстанавливались разрушенные и пришедшие в упадок святилища, закладывались новые и новые храмы.

Хатшепсут действует так, как поступали до нее все великие владыки Египта. Но ей этого недостаточно. Все, что она создавала, по своим масштабам и смелости замысла должно было превзойти то, что было сделано раньше.

В храмовом комплексе Амона-Ра в Карнаке, главном храме страны, каждый фараон считал своим долгом оставить свой след – осуществить какую-то постройку. Хатшепсут, повинуясь «велению своего сердца», решает установить для Амона-Ра два обелиска «высотой до неба». Каждый из тридцатиметровых обелисков (а это, для сравнения, высота современного 10-этажного дома) высекается из цельного куска гранита. Эта невероятная идея, для осуществления которой были задействованы тысячи человек, была воплощена в жизнь всего за семь месяцев. За это время египтянам надо было высечь эти гиганты из скалы, обработать их до совершенной формы, сплавить по Нилу из Асуана до Фив на двух специально изготовленных огромных барках длиной по 90 метров каждая, которые тянули 30 кораблей. Затем надо было перетащить 400-тонные обелиски по суше и, наконец, поднять и установить вертикально внутри храма. И все вручную! Каким бы невероятным это ни казалось, но это было сделано.

Но главное детище Хатшепсут – террасный храм Миллионов лет на западном берегу Нила в Фивах, ставший символом ее правления. Это безо всякого преувеличения чудо архитектуры. Гениальному Сенмуту, зодчему храма, так удалось встроить его в отроги скал, что храм не воспринимается отдельно от ландшафта и кажется нерукотворным. Эта «лестница, уходящая в небо» представляет зрелище столь величественное, что описать его трудно.

Среди своих деяний сама Хатшепсут особую роль отводила знаменитому путешествию в Пунт. В эту полулегендарную «страну бога» египтяне плавали еще за тысячу лет до царицы. Плавали главным образом за ладаном и миррой, которые нельзя было найти ни в каком другом месте и которые использовались для приготовления «угодных богам» масел и курений, а также различных лекарств.

Экспедиция, снаряженная Хатшепсут, была первой после 400-летнего перерыва и намного масштабнее прежних. Пяти огромным морским кораблям пришлось избороздить полные опасностями воды Красного моря (в древности называвшегося «Великой Зеленью»), но спустя три года они с триумфом вернулись на родину, привезя с собой множество диковинных вещей и животных, и что самое ценное – благовоний. Более тридцати деревьев мирры были благополучно доставлены и посажены на территории храма Хатшепсут.

Успешная экспедиция возродила древнюю традицию, и не раз еще, следуя примеру Хатшепсут, египетские цари отправят свои корабли в «страну бога».

 

Клеопатра. Последняя царица Египта

Елена Косолобова

Мифы

Вот уже две с лишним тысячи лет не утихают страсти вокруг знаменитой царицы, которая стала одной из одиозных фигур истории. Еще античные классики упоминали о ней в своих произведениях, позже ее образ воспели Шекспир, Пушкин и Бернард Шоу, а сегодня Клеопатре посвящается множество повестей, романов и, особенно, заметок в прессе.

Честно говоря, по прочтении отзывов современных авторов о Клеопатре становится немного обидно за царицу… и за бедность нашего мышления. Создается впечатление, что нашего современника не интересует ничего, кроме вопросов внешности и интимной жизни – эти темы пользуются наибольшей популярностью. Обидно, что за всем этим как-то затерялся образ Клеопатры-царицы и Клеопатры-политика.

Клеопатра

За давностью лет трудно судить, какой на самом деле была египетская царица. Реальная женщина уже давно исчезла под горами слухов и домыслов. К сожалению, в первую очередь мы узнаем о ней как о великой куртизанке, о женщине редкостного коварства и распущенности, о целых легионах ее возлюбленных, готовых отдать жизнь за ночь, проведенную с царицей (понятие «ночи Клеопатры» даже стало нарицательным). Нам рекомендуют экзотические косметические средства, которыми пользовалась царица (наверное, от этого повышается их популярность), и так далее и так далее. Мы имеем дело с Клеопатрой-мифом. И как это бывает со всяким мифом, со временем он меняется, «подстраиваясь» под взгляды общества.

Недавно в Риме прошла выставка, посвященная Клеопатре. Ее организатор, сотрудница Британского музея Сьюзен Уокер, высказала мнение, что начало «легендам» о царице положил не кто иной, как сам император Октавиан Август, который ее ненавидел и не только сильно раздул слухи о ее распущенности, но мог повлиять на мнение римских авторов и историков.

А вот, например, в эпоху Возрождения, с ее идеалами возвышенной любви и рыцарства, Клеопатра стала своего рода эталоном добродетели, поскольку предпочла смерть жизни без возлюбленного. Любовь и честь – идеалы истинной дамы, а царица ценой собственной жизни избегает бесчестья и плена, которыми грозит ей Октавиан.

В XVII веке на картинах ее изображали в образе пышной блондинки, одетой в платье с фижмами.

Кем только не побывала царица… Клеопатра Бернарда Шоу становится милой и капризной пустышкой. В XX веке она и женщина-вамп (кому, как не ей?..), и первая декадентка, и символ тираноборчества: ведь страсти и наслаждения не хуже армий могут стать способом борьбы против имперского владычества.

Сегодня Клеопатра стала своего рода идеалом современной женщины, умело совмещающей управление государством с воспитанием четырех детей, которой при этом хватает времени на личную жизнь и на поддержание собственной привлекательности. Символ женской удачливости и успеха! Любопытно, кем она станет, скажем, через 50 лет?..

Что же все-таки говорит о Клеопатре история?

История

Клеопатра VII Филопатра была последней царицей Древнего Египта. После плеяды слабых и безвольных царей (один из них, отец Клеопатры, к примеру, прославился лишь тем, что хорошо играл на флейте) на троне Египта наконец воцарился сильный правитель. Однако Клеопатра пришла к власти, когда звезда Египта уже фактически закатилась. В мире решающую роль играл Рим, который захватывал соседние государства и превращал их в свои провинции. Дни свободы Египта были сочтены, но Клеопатра, понимая это, тем не менее боролась, используя любые возможности, за свой трон и за независимость своего государства.

Кстати, последние Птолемеи (Птолемей XI и Птолемей XII, отец Клеопатры) свое право на власть в буквальном смысле слова покупали у Рима. Египет не имел достаточно сильной армии, чтобы сражаться с римской, и мог лишь выкупить свою независимость (в Риме еще ходили легенды о несметных египетских сокровищах), а также проявить лояльность к римской политике, поставляя свой флот и войска римским полководцам.

Трудно сказать, что руководило действиями царицы – великая любовь или трезвый расчет; скорее верно последнее. Однако она проявила себя очень мудрым и тонким политиком, сделав ставку на двух величайших людей своего времени – сначала на Гая Юлия Цезаря, а затем на Марка Антония. Рим в это время переживал трудный переход от республики к империи, сопровождавшийся борьбой в сенате и между консулами. Этим и воспользовалась царица, чтобы отвоевать независимость Египта.

В самом Египте также было неспокойно, и Клеопатре приходилось вести жесточайшую борьбу за египетский трон со своими братьями и младшей сестрой. Согласно египетским законам, Клеопатра не могла править одна – ее соправителями были младшие братья. Знакомство с Цезарем произошло в тот момент, когда старший из братьев, Птолемей XIII, изгнал царицу и она собирала в Сирии оппозиционные войска, чтобы вернуть себе египетский трон.

Когда произошла встреча Цезаря с Клеопатрой, ей было немногим больше 20 лет, а Цезарю – за 50, и он слыл величайшим человеком своего времени. По-видимому, его чувства к молодой женщине были действительно сильными. Историки свидетельствуют, что в то время, когда для Цезаря был дорог каждый день (как раз в это время он вел борьбу за единовластие в Риме), он позволил себе несколько месяцев провести с Клеопатрой в Египте, путешествуя к верховьям Нила, а позже пригласил египетскую царицу в Рим, где она жила на его вилле. Диктатор вынашивал планы стать владыкой Рима, а своей супругой и соправительницей сделать Клеопатру, потомка истинных древних царей. Кстати, столь очаровавшая его молодая женщина была не только привлекательна, но и очень образована для своего времени, она легко изъяснялась на многих языках (при том, что большинство греков в Александрии не знали даже египетского) и безусловно была отличным психологом. Если бы планы диктатора удались, вопрос о суверенитете Египта и царской власти для Клеопатры не стоял бы; более того, Египет мог бы стать культурным центром огромного римского государства.

Вместе с тем Цезарь не собирался разводиться с Каль-пурнией, своей римской женой. Ходили слухи, что у него уже был готов проект закона, согласно которому ему – властелину мировой монархии – позволялось брать для рождения наследников сколько угодно жен. Благодаря этому закону он мог бы усыновить своего ребенка от Клеопатры (который вскоре станет Птолемеем XV Цезарем, соправителем матери).

Однако мартовские иды 44 года до н. э. с убийством великого Цезаря положили конец надеждам царицы. Тогда выбор Клеопатры пал на Марка Антония, лучшего по тем временам римского полководца. После смерти Цезаря власть в Риме разделили два его «наследника»: Октавиан взял под свое управление запад, а Марк Антоний – восток. Надо отметить, что Марк Антоний, судя по описаниям, был человеком простым, грубоватым, любителем выпить и покутить, из-за чего на востоке его окрестили Дионисом. Воспользовавшись этим, Клеопатра сумела представить свой визит к наместнику Востока так, что прошел слух, будто «сама Афродита шествует к Дионису на благо Азии».

так описывает царственный визит Шекспир.

Этот союз был выгоден и Антонию, и Клеопатре. Антонию в его борьбе за власть в Риме необходимы были египетские богатства, а для Клеопатры это был еще один шанс стать правительницей римского государства. Среди историков даже бытуют версии, что в случае победы Антония и Клеопатры не Рим, а Александрия могла бы стать центром огромной монархии (или это была бы империя – кто знает, как повернулся бы тогда ход истории?).

Прославившийся на весь мир роман полководца и царицы, собственно, и послужил источником последующих сплетен. Безусловно, здесь не было благородства и возвышенности, отличавших отношения Клеопатры и Юлия Цезаря. Но царица, прекрасно понимавшая человеческую натуру, не могла не видеть культурного уровня и интересов своего возлюбленного и охотно подыгрывала ему. Историки упоминают и пышные пиры, в которых проводила время царственная чета (кстати, миф о растворенной в уксусе и выпитой жемчужине – более позднего происхождения), и царские забавы, вроде прогулок в одежде простолюдинов по ночному городу.

Роман Антония и Клеопатры продолжался почти 14 лет и мог бы иметь счастливое завершение, однако судьба распорядилась иначе. Ослепленный любовью триумвир совершил ряд опрометчивых шагов, раздарив своей египетской супруге и детям (сыну Цезаря и их собственным детям, Александру-Гелиосу и Клеопатре-Селене) большую часть римских владений на Востоке. Октавиан, который уже давно искал повод объявить Египту (и Клеопатре с Антонием) войну, обнародовал в сенате завещание Марка Антония, где римский гражданин и полководец просил похоронить себя в Египте, рядом с царицей, называл своим наследником сына Клеопатры от Юлия Цезаря и признавал за Клеопатрой не только Египет, но и многие другие владения, которыми он ее наделил. Это завещание было подобно разорвавшейся бомбе. Сенат разрешил Октавиану начать военные действия, но, поскольку гражданская война в Риме была очень непопулярна, войну объявили Клеопатре.

Трагическое окончание этой истории нам хорошо известно. После смерти Марка Антония Клеопатра покончила с собой, чтобы избежать позора быть проведенной в триумфе, прикованной к колеснице победителя. А может быть, и потому, что прекрасно понимала: со смертью Марка Антония судьба ее и Египта предрешена.

Точка зрения

Как бы то ни было, Клеопатра VII Филопатра была одной из замечательных личностей в истории. Женщина на троне, согласитесь, не очень распространенное явление (за все свое существование Египет видел лишь несколько цариц, самыми знаменитыми из которых были Хатшепсут и Клеопатра).

Клеопатра стоит в одном ряду с самыми знаменитыми политиками своего времени. Выражаясь современным языком, она вела «большую игру», ставкой в которой был египетский трон и свобода ее государства (а в случае успеха, возможно, и вся Римская империя – сегодня мы этого не можем знать наверняка). Да, она проиграла, но даже то, что в течение 20 лет ей удалось удерживать независимость Египта от Рима, значило очень много. Как бледно на ее фоне выглядели предшествующие Птолемеи, пресмыкавшиеся перед Римом и фактически сделавшие Египет его провинцией! Судите сами: если посмотреть, кто из династии Птолемеев оставил след в истории человечества, мы вспомним Птолемея I, соратника Александра, Птолемея II, при котором были созданы Библиотека и Мусейон, – и Клеопатру, последнюю царицу.

И наконец, согласитесь, непросто, будучи царицей и сильным политиком, оставаться при этом женщиной, чье очарование и ум стали легендой. Возможно, как раз это необычное сочетание вызывало особый протест со стороны политиков-мужчин и «мировой общественности», рождая сплетни (а как страшны злые языки, наверное, объяснять не нужно). Клеопатра, безусловно, была знаменитой женщиной и вела свою политику как женщина. Но что еще ей оставалось делать? Собрать ослабевшую армию и пойти войной на Рим? Однако чего царица точно не собиралась делать – это выкупать и вымаливать свободу и египетский трон, как это делали многие ее предшественники.

…Ушли в прошлое и Древний Египет, и Римская империя, а человек не изменился: и две тысячи лет назад, и сегодня, столкнувшись с не укладывающимся в общепринятые рамки, незаурядным человеком, он старается чем-то умалить его, найти какое-то рациональное объяснение, некие скрытые мотивы его поведения, недостатки и комплексы. Как просто сказать: «Август был, конечно, великим человеком, но физически слабым, это его угнетало, и поэтому он решил стать императором» или «Клеопатра была одной из знаменитейших женщин древности, но прославилась, в основном, своим страстным характером и безнравственностью».

Почему мы с такой готовностью верим сплетням и домыслам, но не замечаем подлинной самоотверженности, доблести, любви, милосердия? Иногда в голову приходит мысль: может быть, если бы в нас было больше душевного благородства, многие вещи представились бы нам совсем по-иному. И может быть, тогда последняя египетская царица стала бы для нас примером величия, красоты, мудрости и силы духа.

 

Марк Аврелий – философ на троне

Илья Бузукашвили

Марк Аврелий был последним из славной плеяды великих цезарей Древнего Рима – императоров Нервы, Траяна, Адриана и Антонина Пия, правление которых стало «золотым веком» в истории этого государства. Но то был уже закат величия и славы Римской империи, и суровая действительность оставила отпечаток трагизма на всех его деяниях.

Вечер наступил быстро, а вскоре и ночная тьма окутала римский лагерь на берегу Дуная (Грана). Давно уже растаяли в морозном воздухе голоса отдающих приказы офицеров, лязг оружия, звуки трубы… Солдаты спали. Вдаль бесконечной чередой уходили дежурные костры и стройные ряды палаток…

Он ждал этого часа. Чтобы после полного военной суеты дня остаться наедине с собой. Со своими мыслями и воспоминаниями…

Может быть, в ту ночь над головой Марка Аврелия было ясное небо, и он долго глядел на звезды, а потом записал в своем дневнике: «Пифагорейцы советовали бросать по утрам взгляд на небо, чтобы вспомнить о том, что всегда исполняет свое дело, оставаясь верным своему пути и образу действий, и о порядке, чистоте и обнажении. Ибо светила не знают покровов».

Марк Аврелий

Дневники

Время почти стерло со страниц истории деяния императора-философа, но сохранило книгу его размышлений. Она могла бы послужить ответом на страстный призыв Эпиктета, его учителя и друга: «Пусть кто-либо из вас покажет мне душу человека, жаждущего быть единым с Богом, свободного от гнева, зависти и ревности, – того, кто (зачем скрывать мою мысль?) жаждет изменить свою человечность в божественность и кто в этом жалком своем теле поставил себе целью воссоединиться с Богом». Листая сегодня дневник Марка Аврелия, трудно поверить, что жемчужины философии морали создавались в походных палатках, в часы, похищенные у короткого ночного отдыха.

Сколько поколений в разных странах выросло на этой книге! Скольких людей, близких друг другу по духу, связала она через века! «Если вы возьмете, – пишет Дмитрий Мережковский, – эту книгу в руки с искренней жаждой веры, с тревожной совестью и душою, взволнованной великими несмолкаемыми вопросами о долге, о смысле жизни и смерти, – дневник Марка Аврелия вас увлечет, покажется более близким и современным, чем многие создания вчерашних гениев… Эта книга – живая. Она может не произвести никакого впечатления, но, раз она затронула сердце, ее уже нельзя не любить. Я не знаю более сладкого и глубокого ощущения, чем то, которое испытываешь, встречая свои собственные, никому не высказанные мысли в произведении человека далекой культуры, отделенного от нас веками».

Когда Марку было всего шесть лет, император Адриан увидел в нем будущего великого правителя Рима.

Мысли императора… Не поучения и наставления другим, но советы самому себе. Простые, естественные, скромные и ничуть не устаревшие со временем. Он никогда не думал кого-то исправлять. Поэтому строки его дневника глубоко искренни. Эта искренность наполняет особым смыслом все, что мы знаем о жизни Марка Аврелия, философа на троне.

Ученик стоиков

«Богов я должен благодарить и за то, что моим руководителем был государь и отец, который хотел искоренить во мне всякое тщеславие и внедрить мысль, что и живя при дворе можно обходиться без телохранителей, без пышных одежд, без факелов, статуй и тому подобной помпы, но вести жизнь весьма близкую к жизни частного человека, не относясь поэтому уже с пренебрежением и легкомыслием к обязанностям правителя, касающимся общественных дел» – эти слова Марк Аврелий посвятил своему приемному отцу и учителю императору Антонину Пию. Их судьбы тесно переплелись по воле самого провидения…

Марк Аврелий родился в 121 году в знатной римской семье и получил имя Анний Вер.

Очень скоро его, спокойного и не по годам серьезного, замечает сам император Адриан. Интуиция и проницательность позволили Адриану узнать в мальчике будущего великого правителя Рима. Когда Аннию Веру исполняется шесть лет, Адриан жалует ему почетный титул всадника и дает новое имя – Марк Аврелий Антонин Вер.

Видя, какой исключительной правдивостью отличается мальчик, его называют не просто Вер, но Вериссимус – «Справедливейший».

По древней традиции цезарь Рима имел право передать власть не физическому наследнику, а тому, кого считал своим духовным последователем. По желанию Адриана его преемник – Антонин Пий – усыновляет Марка Вера, чтобы потом, в свою очередь, передать ему власть.

Юность Марка Аврелия проходит в императорском дворце на Палатинском холме. Его учат известные философы – Фронтон, Аполлоний, Юний Рустик… Однажды кто-то из них подарит Марку «Беседы» Эпиктета. Эта книга и уроки учителей сделают его стоиком.

Не важно, какое дело человек выбирает, считали философы-стоики. Важно, чтобы во всем, что делает, он учился проявлять благородство, быть ответственным, следовать долгу и чести. Эти качества стоики считали стержнем человеческой морали. Учи не словами, но примером, говорили они. Этот принцип Марк Аврелий помнил всю жизнь.

Когда Антонин Пий стал правителем Рима, Марку было 17 лет. Новый император достойно продолжает дело своих предшественников – Нервы, Траяна и Адриана. Их эпоха не имела ничего общего с правлением прежних развратных и жестоких цезарей Рима. Императоры-философы не жаждали власти ради нее самой. Свой долг они видели в том, чтобы без риторики и без пышности наилучшим образом служить интересам государства.

У Антонина Пия юноша учится политическому искусству и морали, умению мудро разрешать любые конфликты и противоречия. В свою очередь, Антонин полностью доверяет приемному сыну, делает его соправителем и дает возможность разделить всю ответственность власти. Глубоким взаимопониманием проникнуты их отношения, которые еще более скрепляет брак Марка Аврелия с Фаустиной, дочерью императора.

Правление Антонина Пия стало уникальным периодом в истории Рима. Никто не нарушал внешних границ огромной империи. Мир и согласие царили в ее пределах.

Царство философов

«Чти богов и заботься о благе людей. Жизнь коротка; единственный же плод земной жизни – благочестивое настроение и деятельность, согласная с общим благом».

Марк Аврелий становится римским императором в 161 году, в 40 лет. «Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было либо удержать людей от зла, либо побудить их к добру, – читаем у одного из римских историков. – Он делал дурных людей хорошими, а хороших – превосходными, спокойно перенося даже насмешки некоторых».

Возможно, в Римской империи в то время не было другого такого человека, который мог примером собственной чистоты и добродетели противостоять хаосу и ржавчине, разрушавшим человеческие нравы.

Марк Аврелий стремится создать царство философов, идеальное государство, о котором мечтал Платон. Бывшие учителя и наставники императора – Аттик, Фронтон, Юний Рустик, Клавдий Север, Прокл – становятся римскими консулами, занимают важные посты в государстве.

Еще при Адриане возвышенные принципы стоической философии, идеи равенства между людьми начинают проникать в суровое римское законодательство, обращая его лицом к человеку. Цель законов и указов Марка Аврелия – благо простых людей империи. Гражданское право, принципы ответственности государя перед законом и забота государства о гражданах, полиция нравов, регистрация новорожденных – ведут свое начало от Марка Аврелия.

Император ждет от римлян не просто повиновения закону, но улучшения душ и смягчения нравов. Все слабые и беззащитные находятся под его покровительством. Государство берет на свое попечение больных и увечных.

При Марке Аврелии государство взяло на свое попечение всех больных и увечных.

Марк Аврелий велит собирать большие налоги с богатых и на эти средства открывает приюты для сирот и малоимущих, основывает колледжи, где молодые римляне получают возможность изучать философию.

Мечта Платона и Сенеки о царстве философов на земле, возможно, никогда не была столь близка к осуществлению, как в Древнем Риме времен царствования Марка Аврелия.

Но мало кто знал, чего стоила императору каждая пядь пространства, отвоеванная у безразличия, непонимания, вражды и лицемерия.

Варвары

«Искусство жизни более напоминает искусство борьбы, нежели танцев. Оно требует готовности и стойкости и в отношении к внезапному и непредвиденному».

Тучи начинают сгущаться над Римской империей тотчас после прихода Марка Аврелия к власти.

В первый год своего правления император посылает шесть римских легионов во главе со своим соправителем Луцием Вером и лучшими армейскими генералами для усмирения восстания в Армении.

Пять лет спустя римские солдаты вернутся на родину победителями. Но по пятам за ними с Востока придет чума. Эпидемия быстро расползется по всей империи, будет свирепствовать в Риме. Болезнь унесет сотни, тысячи человеческих жизней. Что будет делать император? Легенды, дошедшие до нас, рассказывают о великом даре Марка Аврелия исцелять болезни прикосновением рук. Когда все в Риме страшатся пагубной заразы, император инкогнито выходит на улицы города и лечит людей…

166 год – новая война. Маркоманы и квады наводняют римские провинции на севере. Они ведут за собой весь варварский мир – десятки племен. Такого империя еще не знала. Ей приходится вооружать рабов и гладиаторов…

В Риме возмущены подобным решением императора. Как будто забыв, что речь идет об их собственной безопасности, о безопасности государства, римляне беспокоятся лишь о том, смогут ли они по-прежнему ходить в Колизей. «Император хочет лишить нас хлеба и зрелищ и заставить философствовать», – негодует толпа.

Марк Аврелий всегда считал бои на арене жестокостью. Если он и появлялся в Колизее, то лишь для того, чтобы своим последним словом сохранить жизнь проигравшим. По его указу гладиаторы сражались в цирке тупыми мечами, а для канатоходцев, выступавших высоко над землей, на арене стали стелить матрасы, чтобы предотвратить гибель при случайном падении.

Марк Аврелий знал, что философия остается законом жизни. Но хорошо понимал и другое: нельзя насильно обновить мир. Никакой правитель не властен над мыслями и чувствами людей. Он мог своими указами добиться тупых мечей в цирке. Но не мог запретить гладиаторские игры. Не мог победить жестокую страсть римлян к кровавым зрелищам.

В своем дневнике император запишет: «Как жалки все эти политики, которые воображают себя действующими по-философски! Хвастливые глупцы. Поступай же, человек, так, как требует в данный момент природа. Стремись к цели, если имеешь возможность, и не озирайся по сторонам, знает ли кто об этом. Не надейся на осуществление Платонова государства, но будь доволен, если дело подвигается вперед хотя бы на один шаг, и не смотри на этот успех как на нечто, не имеющее значения. Кто изменит образ мыслей людей? А что может выйти без такого изменения, кроме рабства, стенаний и лицемерного повиновения?»

Марк Аврелий мог бы остаться в истории как великий полководец. Он питал глубокое отвращение к войне и всегда был далек от стремления к военным почестям и славе, но к делу защиты государства относился со всем вниманием и добросовестностью. Один из самых миролюбивых императоров за всю историю Рима из 18 лет своего правления 14 провел в военных походах, защищая границы империи и спокойствие ее граждан.

Он вел кампанию против квадов и маркоманов – терпеливо, бесконечно долго и успешно. Это была тактика, рассчитанная на выносливость и упорство римского солдата, на экономию сил. Марк Аврелий не гнался за блестящими победами и избегал всякой бесполезной жестокости и вероломства по отношению к врагам. Армия любила и почитала своего цезаря. А судьба готовила ему новые испытания.

Мятеж

«Употреби все усилия на то, чтобы остаться таким, каким тебя желала сделать философия».

Полководец Авидий Кассий, умный, образованный человек, когда-то любивший Марка Аврелия, поднимает восстание в Сирии. Он обвиняет правителя Рима в том, что тот «занимается исследованиями об элементах, о душах, о том, что честно и справедливо, и не думает о государстве».

Часть римлян сочувствует генералу. Философия в конце концов многих утомила. Высоких целей не понимали. Чернь смеялась над знаменитыми учителями философии: «За его длинную бороду ему платят жалованье в десять тысяч сестерций; что же? Надо бы платить жалование и козлам!» Ленивые ремесленники и плохие актеры спешили записаться в цех «философов», находя это ремесло наиболее прибыльным и легким. Люди сумели превратить и царство мудрецов в глупый фарс.

Пользуясь этим, Авидий Кассий возмущает общество не против Марка Аврелия – императора, а против Марка Аврелия – философа.

Узнав о предательстве Кассия, Марк Аврелий остается спокоен, ни на миг не поддается чувству гнева и мести – как и несколько лет назад, когда он, зная о чрезмерных амбициях генерала, в письме своему сводному брату и соправителю Луцию Веру замечал: «Я прочитал твое письмо, в котором больше беспокойства, нежели императорского достоинства… Если Кассию суждено стать императором, то мы не сможем убить его… если же не суждено, то без жестокости с нашей стороны он сам попадется в сети, расставленные ему судьбой…

Не так плохо мы почитали богов, и не так плохо мы жили, чтобы он мог победить».

Перехваченные письма Кассия к заговорщикам Марк Аврелий, не читая, прикажет сжечь, чтобы «не узнать имен своих врагов и не возненавидеть их непроизвольно».

Мятеж длился три месяца и шесть дней. Авидий Кассий был убит одним из своих сообщников. Марк Аврелий дал полную амнистию его сторонникам.

То была мягкость, которая, как многим казалось, граничила со слабостью.

Но Марк Аврелий не имел ничего общего с этаким бесхарактерным добродушным монархом, многочисленные образы которых сохранила история. Он проводил политику великодушия вполне сознательно, и на троне оставаясь таким, каким хотела его сделать философия. Реакция Марка Аврелия на самые разные ситуации жизни никогда не расходилась с его философскими убеждениями, а действия императора ни в чем не опровергали его самых высоких идей.

Одиночество

«Не забывай же впредь при всяком событии, повергающем тебя в печаль, пользоваться основоположением: “Не событие это является несчастьем, а способность достойно перенести его – счастьем”. Разве случившееся мешает тебе быть справедливым, великодушным, благоразумным, рассудительным, осторожным в суждениях, правдивым, скромным, откровенным и обладать всеми другими свойствами, в наличности которых особенность человеческой природы?»

В личной жизни император-философ с не меньшим мужеством выдерживает роковые удары судьбы.

Жена Марка Аврелия Фаустина, быть может, когда-то любила мужа. Но время это прошло, и философия наскучила красивой женщине. И вот уже по всему Риму ходят грязные сплетни о любовных связях Фаустины. О них публично говорят актеры в театрах и матросы в портовых кабаках.

В Марке Аврелии мудрость сочеталась с той правдивостью, которая способна искупить чужие грехи.

Сын императора Коммод являет собой полную противоположность отцу. Впоследствии своим правлением Коммод впишет в историю Рима одну из самых мрачных страниц. С горечью Марк Аврелий осознает, что после его смерти управление государством перейдет к человеку более похожему на сына гладиатора, нежели императора Рима…

Возлагая наивную надежду на воспитание, Марк Аврелий окружает Коммода учителями философии и морали. Безрезультатно. Наследник ищет лишь общества мимов, наездников цирка и гладиаторов, которых он превосходит грубостью и силой. Среди предательств и измен император-стоик сохраняет благородство. Он глубоко верит в то, что искренняя доброта неодолима. Он не обращает внимания на насмешки и как будто не видит зла. Он не слушает советов своих приближенных, которые убеждают его порвать с Фаустиной. Подобный поступок Марк Аврелий считает слишком неблагородным по отношению к его приемному отцу и учителю Антонину Пию, благословившему когда-то этот брак.

Фаустина всегда оставалась ему дорога. Она сопровождала его во многих походах, и он называл ее матерью лагерей, был благодарен ей за то, что она слушала его стихи. Французский историк и исследователь Ренан назвал отношение Марка Аврелия к жене «неумолимой кротостью».

Незадолго до смерти император запишет в своем дневнике: «Я расстаюсь с той жизнью, в которой даже самые близкие мне люди, для которых положил столько трудов, о которых так горячо молился и заботился, даже они желают моего устранения, надеясь на то, что это, быть может, принесет им какое-нибудь облегчение».

Чувствуя приближение смерти, Марк Аврелий остается спокоен. Он всегда жил в согласии со своим сердцем. И предстал перед вечностью имея чистую совесть: «Пусть божество в тебе будет руководителем существа мужественного, зрелого, преданного интересам государства, римлянина, облеченного властью, чувствующего себя на посту, подобного человеку, который, не нуждаясь ни в клятве, ни в поручителях, с легким сердцем ждет зова оставить жизнь. И светло у тебя будет на душе, и ты не будешь нуждаться ни в помощи извне, ни в том спокойствии, которое зависит от других».

Смерть пришла к императору-философу 17 марта 180 года, когда он находился в военном походе, в окрестностях современной Вены. Ему было почти 59 лет. Говорят, то была чума, от которой он исцелил многих.

Перед самой кончиной императора Гален, его врач, несмотря на смертельную опасность до последней минуты находившийся рядом, услышал, как Марк Аврелий произнес: «Кажется, я уже сегодня останусь наедине с собой», после чего его губы тронуло подобие улыбки.

По словам Геродиана, «не было человека в империи, который бы принял без слез известие о кончине императора. В один голос все называли его – кто лучшим из отцов, кто доблестнейшим из полководцев, кто достойнейшим из монархов, кто великодушным, образцовым и полным мудрости императором – и все говорили правду».

Люди в нем видели сочетание мудрости с той правдивостью, которая способна искупить и чужие грехи.

С уходом Марка Аврелия закончилось felice tempore – «золотой век» Древнего Рима. После отца-философа на престол взошел сын-гладиатор. То было начало гибели старой цивилизации, которая, казалось, еще имела столько жизненных сил. Господство философии уступило место господству разнузданного насилия. Презрение к духовным ценностям и падение нравов привели к крушению великой империи. Орды варваров и время поглотили все, чем жила она когда-то, оставив нам лишь скорбные руины былого величия и славы. Но есть то, над чем время не властно. Это не слава, не богатство, но качества души.

В какой бы роли мы ни вспоминали сегодня Марка Аврелия – полководца, римлянина, отца, супруга, императора, – он всегда оставался философом. И история сохранила память об этой счастливой эпохе, когда человеческие дела вершил лучший и мудрейший человек времени…

А суровость к нему судьбы? То был великий, дарованный вечностью шанс, который он использовал. В жестоком горниле испытаний великая душа смогла проявить всю свою стойкость и силу. Свою честь. Ту самую честь, которая многие столетия остается истинным наследием Древнего Рима.

…В «Размышлениях» Марка Аврелия преодолен весь исторический трагизм, наполнявший его жизнь. Да, дело Марка Аврелия – правителя было разрушено, и ничто не смогло предотвратить крушения империи. Но остались мысли Марка Аврелия – философа, обращенные к душе, миру и Богу. Они, словно золотые нити, связали благородного римского императора со всеми последующими веками. Этим мыслям не грозит уничтожение, ибо человечество никогда не разучится их понимать. На них лежит печать вечности.

 

Сбудется ли сон императора Юлиана?

Елена Косолобова

Старая русская поговорка гласит: один в поле не воин. Но все же в истории снова и снова встречаются люди, отважно бросающие вызов судьбе. Таким был император Юлиан, прозванный христианами Отступником, – последний император-философ на римском престоле.

У него была грандиозная и невероятная мечта: во времена, когда христианство уже вышло на мировую арену, вернуть во всем блеске античный мир с его таинствами и философией, с его древними богами.

„.Ему снилось, будто он быстро бежит по морскому берегу… Внезапно он почувствовал, что его ноги отрываются от земли, и он все выше и выше воспаряет над морем и плывет через пространство, будто притягиваемый солнцем. Вот уже земля скрылась из его глаз, и остался только океан ослепительного света. Вдруг он услышал голос, который звал его. «Кто ты?» – спросил он. «Я твой отец, Гелиос», – ответил голос.

Император Юлиан

Император Юлиан – одна из самых трагических, но в то же время загадочных фигур в истории. Трагических – потому что его великие планы потерпели крушение, и сразу после его смерти империя, чье былое величие он пытался возродить, стала стремительно разрушаться и примерно через столетие перестала существовать.

Однако можно с уверенностью сказать, что он был одной из судьбоносных личностей, которые приходят, чтобы вершить историю.

Платон в «Государстве» писал, что истинный мудрец-правитель никогда не жаждет власти, но вынужден бывает подчиниться судьбе и выполнять свое предназначение для блага других людей. Судьба выбрала на роль императора величайшей империи мира довольно необычного человека – благородного и мечтательного юношу, которого часто посещали необычные видения и сны, который стремился и готовил себя к уединенной жизни философа. Однако в 23 года он неожиданно становится цезарем Галлии, а еще через несколько лет избирается римскими войсками императором. И все это происходит, как кажется, только для того, чтобы в его правление произошло одно из значительных в истории столкновений между двумя мировоззрениями: зарождающимся, христианским, и древним, античным.

Сегодня, 15 столетий спустя, мы редко задумываемся о том, что победа христианского мировоззрения была далеко не очевидна. По одну сторону «баррикады», с императором во главе, была практически вся римская интеллигенция, вдохновлявшаяся философией Платона и неоплатоников, большая часть аристократии и армии. По другую – уже достаточно развитая к тому времени церковная иерархия и большинство римских провинций (особенно восточных). Христианское движение отличала разобщенность. Множество маленьких школ и сект, претендующих на истинность, сражались между собой. Но античный мир был еще более разобщен; за исключением небольшого количества философов и посвященных жрецов, большинство людей уже не верили в старых богов и не успели принять новую религию. Античному миру нужен был человек, который сумел бы объединить людей и вернуть веру в древние идеалы.

Во сне ему явился Гений-хранитель империи. Подойдя к Юлиану, он обратился к нему с упреком и сказал: «Юлиан, уже давно я тайно нахожусь в прихожей твоего дома, куда пришел, чтобы возвысить тебя. Много раз я чувствовал, что ты отвергаешь меня, и уходил. Если сегодня я опять не буду принят вопреки желанию большого числа людей, я уйду, но запомни: в этом случае я больше не останусь с тобой…»

Юлиан становится императором в 360 году. Настало время осуществить его сумасшедшую, невероятную, несбыточную мечту. Бывший затворник-философ неожиданно проявляет качества замечательного полководца и государственного деятеля. Он работает как одержимый. Он спешит, словно знает, что ему осталось жить всего полтора года.

По воспоминаниям современников, Юлиан не спит ночами, занимаясь государственными делами, читая книги любимых философов: Платона, Плотина, Ямвлиха, пишет письма и создает программу будущей религиозной реформы. Он не просто хочет возродить былое величие Рима, но, более того, планирует осуществить то, что не удалось Александру Великому: завоевать весь Восток, дойти до края земли и создать единое, великое мировое государство, где все люди были бы объединены под эгидой великого Непобедимого Солнца. Он тщательно изучает христианские священные писания и культ и приступает к созданию религиозной системы, напоминающей христианскую, своего рода «античной церкви»: со строгой иерархией, идеями благотворительности и милосердия, со своими «монастырями». Его религия имеет своих «пророков» и «апостолов»: Орфея, Пифагора, Гомера, Сократа, Платона, Плотина, Ямвлиха… Его новая теология объединяет древних античных и восточных богов с неоплатоническими идеями, а все божества становятся аспектами Единого, величественного и милосердного Отца-Солнца. Он пытается реорганизовать жречество и в одном из писем выдвигает требования к моральной и этической стороне, поскольку жрецы должны быть наиболее благородными среди граждан Рима и своей чистотой и нравственностью показывать пример и привлекать людей к новой религии.

В письме к кинику Гераклию он предельно четко говорит о своей миссии: древние боги и само Солнце-Гелиос призвали его и дали факел истинного знания, чтобы тот мог распространять свет и, обходя моря и земли, вершить божественный Закон.

Древнее пророчество Кумской сивиллы гласило, что последний век Рима будет принадлежать Солнцу…

С первых лет жизни я почувствовал пламенную любовь к лучам божественного Светила. Совсем молодым я возносил свой дух к эфирному свету, и не только днем я любовался им, но и ночью, если небо было чисто и прозрачно, я оставлял все, чтобы идти созерцать небесную красоту, не слыша того, что мне говорили, и не сознавая самого себя…

…Все закончилось предательским ударом копья в далекой Персии в июне 361 года, в момент летнего солнцестояния, когда солнце достигает наибольшей силы. И мы уже никогда не узнаем, суждено ли было сбыться невероятной мечте Юлиана.

Ночью перед смертью его посетило последнее видение. Ему привиделось, будто сквозь полотно шатра вошел Гений-хранитель Рима, печальный, с закрытым лицом и пустым рогом изобилия. Он некоторое время в молчании смотрел на императора, после чего повернулся и ушел – навсегда. Когда Юлиан в тревоге выбежал из шатра, он увидел на небе огромную звезду, которая, словно пылающий факел, промелькнула и упала…

Однако в Италии до сих пор ходит другая легенда о последнем сне императора. Будто Юлиан видел римского

Орла, который подхватил в когти священные реликвии Империи и улетел далеко на Восток. И было предсказание, что однажды вместе с восходящим солнцем орел вернется…

P.S. 1075 лет спустя

В 1438 году в Константинополе состоится исторический собор, на котором с идеей объединить религии и создать новую, которая могла бы соединить всех людей мира, выступит византийский философ и богослов Гемистий Плетон. Он станет основателем Платоновской Флорентийской академии, и, собственно, с него начнется Возрождение – с его идеями величия и благородства Человека, возрождения древней античной культуры.

 

Ностальгия по царице Тамар

Ольга Наумова

Она пришла как будто из сказки или легенды – прекрасная царица, мудрая повелительница страны за высокими горами… Ее образ обладает какой-то удивительной притягательной силой, пусть даже мы знаем о ней совсем немного.

Царица Тамар

…Небывалое оживление царило в тот год при грузинском дворе. Сначала украдкой, на ухо друг другу, а потом и открыто царедворцы обсуждали давно назревавшее событие. Царь Грузии Георгий III, которому Бог не дал наследников мужского пола, принял решение передать престол старшей из своих дочерей, Тамар. Причем сделать это еще при своей жизни, дабы пресечь козни недоброжелателей. Неизвестно, что чувствовал царь Георгий как отец, когда обрекал свою юную дочь на столь тяжелую судьбу, но как правитель он оказался мудр и прозорлив: после его смерти в 1184 году вокруг трона развернулась нешуточная борьба. Но стараниями приверженцев Тамар, и в первую очередь ее тетки по отцу Русудан, молодая царица заняла предназначенное ей место. В тот день ей не исполнилось и двадцати.

Так началось царствование, которое вписало имя Тамар в историю рядом с именами Клеопатры, Елизаветы Английской, Екатерины Великой.

Образ исторически-панегирический

Во всемирной истории эпоха Тамар – это время, когда над миром занимается кровавая заря: на Востоке, в степях Монголии, Тэмуджин замышляет свою будущую империю, став уже Чингисханом. На Западе бушует третий крестовый поход, и грозный Саладин, разбив у Тивериадского озера рыцарей Европы, вступает в Иерусалим. На Севере, в приднепровских степях, новгородсеверский князь только что совершил свой злосчастный поход, и кто-то из его гениальных современников сложил о том «Слово»; Русь раздроблена, и через полвека станет легкой добычей Батыевой рати…

Но в Грузии пока – «золотой век». Государство сильно и могущественно. На протяжении почти 20 лет царица ведет успешные войны с крупными и мелкими противниками: с атабеком Иранского Азербайджана Абубекром, с Византией, с турками, с правителями Армении, с населением непокорных горных провинций собственной страны и сопредельных территорий. В результате такой активной внешней политики в разной степени зависимости от Грузии XII века находились Северный Кавказ, Восточное Закавказье, Южный Азербайджан, Армения, южное побережье Черного моря…

Взойдя на престол, царица сразу же приступила к исполнению государственных обязанностей. Она частично реорганизовала высшую власть в стране, расширив права царского совета дарбази. Оказавшись в водовороте политической жизни огромного региона, она вела себя подобающим образом. Трудолюбие, мудрость и скромность делали ее образцовым правителем. Красота и обаяние вызывали всеобщее восхищение и почитание народа.

Образ легендарно-демонический

Но мы-то знаем совсем другой образ Тамар! И именно он всплывает в памяти русскоязычного читателя, как только упоминается ее имя. Помните?

Лермонтов, проведя некоторое время на Кавказе, имел возможность познакомиться с местными легендами, и он не выдумал свою Тамару, а просто запечатлел некоторые народные предания. А в этих преданиях царица жестока и коварна с мужчинами, пытающимися завоевать ее расположение. Она губит того, кто оказывает ей услугу, за которую была обещана любая награда. Она отказывает всем искателям ее руки, мечтая остаться безбрачной…

Создается впечатление, что мы имеем дело с вполне для нас привычным раздвоением «официальной» и «народной» истории. Конечно же, наш человек, воспитанный на острых ощущениях, более охотно принимает «демоническую» версию, чем «ангельскую». И все же – почему, откуда такое противоречие образов?

Есть легенды, в которых говорится о двух сестрах, носивших имя Тамар, – одной благочестивой, а другой беспутной, да еще и волшебнице. Еще в одном варианте речь идет о Тамар и ее дочери…

Чтобы не интриговать читателя слишком долго, скажу, что нечто похожее на то, что описывают легенды, действительно происходило, но не с самой Тамар и не с ее дочерью Русудан, которая после смерти матери и брата Георгия Лаши стала второй (и последней) царицей на грузинском престоле. Речь идет о младшей сестре царицы, тезке ее тетки и дочери. Но произошла замена – и не случайно. Но об этом – позже…

Частная жизнь царицы цариц

Не знаю, смеялась бы или плакала великая царица, услышь она те небылицы, которые рассказывали о ней. Не то чтобы она была несчастлива в личной жизни, просто счастье пришло не сразу. Да и возможна ли в ее положении правителя «личная жизнь»?

Как только она взошла на престол, сразу же начались поиски пары. Достойный брак мог значительно укрепить позиции Грузии. Выбор пал на князя Юрия (Георгия), сына Андрея Боголюбского (того самого Андрея, который перенес столицу Руси из Киева во Владимир и поставил первый московский «город»). Жениха спешно доставили в Грузию и, долго не разбираясь, женили на царице. Брак оказался неудачным. «У русского стали обнаруживаться скифские нравы: при омерзительном пьянстве он стал совершать много неприличных дел» и в итоге был изгнан из столицы и «лишен прелестей Тамар» («Жизнь царицы цариц Тамар»). Мало того, найдя политическую и военную поддержку в западных и юго-западных провинциях Грузии, Георгий дважды, в 1191 и 1193 гг., пытался вернуть себе трон, но оба раза безуспешно.

Счастливым оказался второй брак. Новым мужем Тамар стал осетинский царевич Сослан, принявший в Грузии имя Давид. Он был отважным воином, возглавлял грузинские войска и одерживал победы над врагами. Но при всех несомненных достоинствах он лишь дополнял фигуру царицы.

А как жила она? Что получится, если отойти от панегирического стиля хроник и попытаться представить ее реальную жизнь? Да, она правительница мощного, развитого государства, для процветания которого она сама сделала немало. Да, строительница городов и крепостей, многие из которых сохранились и хранят память о ней. Легко можно представить себе ее сидящей на троне, ведущей государственные дела, принимающей послов или внимающей песни влюбленного поэта. А играющей со своими двумя детьми? А в слезах провожающей мужа на войну? А сидящей, как любая другая грузинская женщина, за пряжей или шитьем – в свободное от государственных дел время? Ведь это все тоже было в ее жизни.

…Образ Тамар многократно дробится и преломляется, не давая уловить себя, увидеть ясно, какой была эта женщина, вошедшая в легенды, в стихи, в историю. Но есть один источник, который позволяет если не понять, то почувствовать ее. И, может быть, разгадать тайну этой странной ностальгии по Тамар. Или не только по ней?

Образ поэтический

«Витязя в тигровой шкуре» можно перечитывать бесконечно. Перебирать, как жемчужные четки, строки, впитывать аромат ушедшей эпохи, любоваться столь непохожими на нас личностями – красивыми, сильными, цельными…

А для грузин это больше чем культурное достояние народа. Каждый грузин клал эту книгу у изголовья вместе со Священным писанием. Поэма была самым ценным приданым для невест на протяжении многих веков. В горах были и есть люди, которые знают наизусть все полторы тысячи ее строф.

Написано это произведение не просто «во времена царицы Тамар». Ее автор, Шота Руставели, был министром финансов при ее дворе и, судя по строкам поэмы, по-рыцарски страстно и благородно любил и почитал ее:

Как доказано учеными, в поэме много буквальных соответствий реальным историческим событиям, вплоть до конфликтов династий, которые являются отражением придворных столкновений той эпохи. А о Тамар, ее облике, судьбе и чертах личности много может сказать образ Нестан-Дареджан – это ее коронация описана в стихотворных строках, приведенных в начале статьи.

Но не только и не столько исторической достоверностью ценен этот источник – все-таки речь идет о поэзии. Важнее здесь сам дух поэмы, представляющей собой удивительный синтез средневекового европейского рыцарского романа и персидской любовной поэзии. Важны идеалы, воспеваемые в ней, – любовь, для которой нет ничего невозможного; дружба, во имя которой можно пойти на смерть; благородство, честь, мужество, справедливость…

Все это – эпоха царицы Тамар, эпоха, сотканная и пронизанная ею. Ведь главное не то, как действительно жили люди когда-то, какие события с ними происходили – этого все равно никто никогда точно не узнает: любые источники тенденциозны. Главное – то, во что они верили, какие песни пели, какие мифы вели их.

…Ностальгия по Тамар… Компьютерный спеллер, многократно подчеркнув это выражение, усиленно отговаривает меня использовать его: «Ностальгия значит “тоска по родине”. Употребление этого слова в других значениях пока не отвечает требованиям литературной нормы».

Но почему-то именно так хочется сформулировать то, что рождается в душе. Ностальгия. Тоска по…

Образ священный

Наверное, все-таки я не выдумала ее, эту ностальгию по Тамар. Народные предания о ней, их количество и тон свидетельствуют о том, насколько она была важна для народа, как много значила.

Наиболее величественные черты образ Тамар приобрел среди грузин-горцев, у которых христианство совместилось с традиционными верованиями.

Тамар была единственным лицом из числа всех грузинских царей, которому нашлось место, причем почетное место, в народных сказаниях сванов: «Она знаменитейшая из жен после Божьей Матери. Она была женщина знаменитейшей красоты, и многие искали ее руки… Царица Тамара бессмертна…» В этих сказаниях Тамар тяготеет к исполнению функций Творца – она много созидает и дарит людям.

(Кстати, те предания, которые представляют Тамар как Творца, могут отчасти объяснить и «демоническую» версию. Просто в народной традиции Творец должен обладать могучей силой во всех ее проявлениях, в том числе и сексуальном. Но время мифов ушло, и остались только сплетни.)

К лику святых Тамар была причислена и горцами Восточной Грузии – пшавами. У нее родители выкупали своих новорожденных детей, принося жертвы: за мальчика – быка, за девочку – барана. «Пшавец уверен, – писал автор начала XX в., – что св. царица Тамара по ночам… невидимо сходит с неба к больным и лечит их от болезней».

Вместе с сыном Георгием Лашой Тамар обретала черты Богоматери с Младенцем. Местные священнослужители, совершая моления о ниспослании божественной благодати смертным, адресовали их св. Георгию и Тамар.

Среди населения соседних с Грузией земель Тамар осталась в памяти в первую очередь просветительницей. «Как в Осетии, так и во всей горной полосе Чечни “эльгыцы” (святилища) построены, говорят… во времена Тамары… До Тамары чеченцы не знали ни Бога, ни “ццу” (божеств) и жили как животные в потемках».

* * *

…Место погребения Тамар неизвестно. Ни легенды, ни исторические свидетельства не могут помочь найти его, и поэтому народная память хранит предание о бессмертии Тамар. Говорят, что великая царица не умерла, а спит в золотой колыбели, и когда наступят тяжелые для ее земли времена, она проснется и поможет своему народу. Надеюсь и верю, что не только своему.

Литература:

Карпов Ю.Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа. – СПб., 2001.

Шота Руставели. Витязь в тигровой шкуре / Вст. ст. И. Абашидзе. – М., 1969.

 

Лоренцо Великолепный

Илья Бузукашвили

«С уходом Лоренцо закончился мир во Флоренции», – так сказал папа, узнав о смерти Лоренцо Медичи. Природа по-своему отозвалась на это событие: молния с такой силой ударила в купол церкви Санта Репарата, что часть его рухнула, вызвав всеобщее изумление флорентийцев…

О его мудрости слагали легенды, его тонкий художественный вкус ценили далеко за пределами Италии, скромности не переставали удивляться, а власти и могуществу редко когда осмеливались бросить вызов. Лоренцо Медичи. Лоренцо Великолепный. С его именем навсегда останутся связаны расцвет Флоренции, творения и жизнь гениев Возрождения, великолепие Ренессанса.

Правитель божьей милостью

…XV век. Флоренция. Семья Медичи вошла в ее историю и судьбу, когда к власти в городе пришел дед Лоренцо – Козимо Старший. Он принес флорентийцам надежду. С его приходом в истерзанной трехсотлетней войной Флоренции, мучимой голодом и эпидемиями чумы, наступил долгожданный мир. Козимо удалось остановить кровопролитие. Он был словно создан для того, чтобы править этим свободолюбивым, независимым городом. Для этого у него были острый ум, смелость, решительность, благородство и… деньги. Козимо владел крупнейшим во Флоренции банком. Его отделения были к тому времени разбросаны по всей Европе, а золотой флорин прочно занял место общеевропейской валюты. То было самое начало пробуждения Флоренции, укрепления ее благосостояния и могущества. Так природа весной возвращается к жизни, остававшейся невидимой, скрытой за месяцы зимы.

Лоренцо Великолепный

Правление внука Козимо – Лоренцо Медичи – кажется флорентийцам очередным подарком судьбы. Они любят его за легкий и веселый нрав, за простоту в общении и… желание наполнить жизнь города состоянием праздника.

Трудно подумать, что лишь несколько десятилетий назад мало кто из этих людей помышлял о веселье. Сейчас же торжества преображают город, его площади, улицы и дворцы. В эти дни Флоренция словно живет в иной реальности, близкой к мифу, а не к обычной жизни. Она становится Вифлеемом или Иерусалимом, ареной римского цирка, местом рыцарских турниров, грандиозной декорацией для драматических действ на тему античной истории или триумфальных шествий.

Со временем уважение флорентийцев к своему правителю все более возрастает – не раз уже убеждались они в его надежности и твердости. Хорошо знают, что Лоренцо способен разделить с ними судьбу не только в дни праздников и веселья, но и в момент тяжелых испытаний.

1478 год. Положение Флоренции с каждым днем становится все более угрожающим. Казна пуста, вот-вот начнется война с королем неаполитанским, с папой и с Генуей. Союзников нет. Все надежды – на Лоренцо. Он один отправляется в ставку неаполитанского короля, говорит с ним о положении всей Италии, о стремлениях ее государей и народов, о надеждах, которые мог бы принести мир, и об опасностях продолжения войны…

Во Флоренцию Лоренцо возвращается с мирным договором и соглашением о вечной дружбе в интересах обоих государств. Мало кто вспоминает уже, что за миром Лоренцо ехал один в стан врага, подвергая опасности свою жизнь.

Он пользуется абсолютной властью в делах политики, но правит Флоренцией, проявляя здравый смысл, учтивость и достоинство. Без официального титула и званий.

Это богатейший во всем мире человек, дружбы и расположения которого добиваются правители итальянских городов-государств и могущественные монархи Востока и Запада, а между тем у него открытый и мягкий характер и полное отсутствие высокомерия. Не располагая ни армией, ни стражей, он ходит по улицам Флоренции без всякой свиты, разговаривает со всеми гражданами как равный, ведет простую семейную жизнь, любит играть со своими детьми и держит свой дом открытым для художников, писателей и ученых со всего мира.

В то время, когда в Италии, да и в Европе все заботятся лишь о собственных интересах, с легкостью расторгают старые союзы, создавая новые, предают интересы бывших друзей и соглашаются на требования бывших врагов, действия правителя Флоренции вызывают удивление, но не оставляют равнодушным. Лоренцо Великолепный хранит верность слову и в отношениях между людьми, и в делах между государствами. Подобным благородством и честностью часто добивается результатов, на которые в иных обстоятельствах трудно было даже рассчитывать.

Стратегия меценатства

Patriae decus, familiae amplitudo, incrementum atrium – «польза отечества, величие семейства, возрастание искусств» – вот три принципа, которыми руководствуется во всех делах правитель Флоренции, никогда не отделяя одного от другого.

Он покупает земли, и великолепие его построек на них достойно скорее короля, нежели обычного гражданина. Автор «Жизни Лоренцо Медичи» Никколо Валори пишет: «Он любил архитектуру, особенно же в античном вкусе, что можно видеть в Поджо а Кайано – месте, где явилось древнее великолепие…»

Лоренцо не только строит виллы в окрестностях города, но и занимается увеличением и украшением Флоренции. Среди незастроенных и безлюдных пустырей он велит проложить новые улицы. Город растет и хорошеет. В 1489 год выходит декрет Синьории о существенных налоговых льготах для нового строительства. Чтобы обеспечить безопасность республики, Лоренцо укрепляет крепости на подступах к Флоренции. Современник пишет: «Кто ныне в Италии и вне ее хочет что-нибудь построить – спешит обратиться во Флоренцию за архитекторами».

Лоренцо слывет знатоком классических языков, читает в оригинале греческие и латинские манускрипты. Его посланники отправляются на Восток, где разыскивают и привозят во Флоренцию древние рукописи, свитки и книги.

В истории Лоренцо Великолепный останется и как создатель первой в Европе публичной библиотеки. Его собрание насчитывало около десяти тысяч рукописных и печатных книг. Подобной библиотеки не было нигде со времен Александрии. Она и по сей день носит его имя – Библиотека Лауренциана – и находится при соборе Сан Лоренцо.

Желая чтобы молодежь могла изучать изящную словесность, Лоренцо обращает свое внимание на некогда известную во всей Италии, но пришедшую в упадок школу в Пизе. В 1472 году Великолепный решает сделать из нее первый тосканский университет и материально поддерживает возрождение старейшего учебного заведения.

Затем он основывает университет во Флоренции, единственный на то время в Европе, где можно было изучать греческий язык. Византийские мудрецы и ученые, бежавшие на Запад после взятия Константинополя (1453), становятся в нем преподавателями. В 1488 году они осуществляют первое печатное издание произведений Гомера.

Искусство в глазах Лоренцо является куда более важной заботой, чем его флотилии, плавающие по всем морям мира, и его банки, опутавшие своей сетью всю Европу.

XV столетие – эпоха кватроченто, золотой век итальянского Ренессанса. Время, когда в одном городе на берегах Арно собирается целое созвездие гениев: Антонио Поллайоло, Доменико Гирландайо, Сандро Боттичелли, Микеланджело Буонарроти, Америго Веспуччи, Леонардо да Винчи.

Все они – современники Лоренцо Великолепного. В жизни многих из них правитель Флоренции сыграет роль, назначенную самой судьбой.

Сегодня историки немало спорят о том, был ли и в самом деле Лоренцо столь великим покровителем искусств и меценатом, как о том говорят легенды. Находят факты и свидетельства, что якобы не так уж много художников работало по его прямому заказу. Возможно, это так. Но очевидно другое – в своем внимании к людям искусства и их творчеству Лоренцо Великолепный открыл столь много самых разных форм поддержки художников и архитекторов, что впору говорить о настоящей и хорошо продуманной политике в сфере искусства.

Правитель Флоренции привил своим согражданам, и в первую очередь богатым жителям города, любовь к прекрасному, к античности, хороший вкус и стремление наполнить жизнь произведениями истинного искусства. В этом он продолжал дело, начатое еще его дедом, Козимо Старшим, большим почитателем и знатоком древности.

Знаменитые семейства Флоренции постоянно заказывают работы великим скульпторам и живописцам. Многие из произведений, которые ныне мы найдем в знаменитой галерее Уффици, раньше украшали частные виллы. Так, например, знаменитые «Весна» и «Рождение Венеры» Боттичелли были написаны по заказу родича Лоренцо Великолепного – Лоренцо ди Пьеро Франческо. Сам Лоренцо дает возможность художникам получить заказы для работы в соборах Флоренции. Фрески Гирландайо в Санта Мариа Новелла – лишь один тому пример.

Но похоже, что Лоренцо интересуют больше не конкретные творения скульпторов, архитекторов и живописцев, но сами люди, мастера Возрождения, которые, следуя за полетом своего духа, творят во славу прекрасного. Что может он сделать для них?

Валори пишет: «Он делал своим домочадцем всякого, в ком распознавал природные дарования или художественные таланты, милостиво обходился с такими людьми, лелеял их и никогда не покидал». Знаменитые сады Медичи, расположенные между дворцом Медичи и монастырем Сан Марко, становятся прообразом первой Академии изящных искусств в Европе. Под руководством старого архитектора Бертольдо – ученика Донателло и хранителя коллекции античного искусства правителя Флоренции – Лоренцо создает школу для молодых художников и ваятелей. Не свои личные вкусы и пристрастия желает утвердить здесь Лоренцо, но хочет задать направление развития всему флорентийскому искусству. Он убежден, что молодые художники должны учиться на лучших образцах античного искусства, но не для того, чтобы просто копировать их… Нет! Для того чтобы создавать совершенно новые произведения…

Искусство рисунка в садах Сан Марко изучали Джованни Франческо Рустичи, Торриджани, Лоренцо ди Креди, Андреа Сансовино… Сюда же к Бертольдо, поставленному Лоренцо во главе школы ваятелей, придет учиться 15-летний Микеланджело. Здесь заметит его Лоренцо, станет юноше отцом и другом, пригласит его жить к себе во дворец. Здесь молодой скульптор узнает своего покровителя с совершенно иной стороны. Здесь, во дворце Медичи, Микеланджело познакомится с друзьями Лоренцо – философами, поэтами, учеными-гуманистами, неоплатониками. Единомышленниками и духовными отцами Возрождения: Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола, Анджело Полициано, Кристофоро Ландино…

Академия Платона

«Без платоновского учения никто не может быть ни хорошим гражданином, ни хорошим христианином», – любил говорить Козимо Медичи. Его внук Лоренцо Великолепный хорошо усвоил завет своего мудрого деда…

Являясь покровителем и активным участником всех дел и жизни Академии Платона во Флоренции, Лоренцо следует не только духовному завещанию Козимо Медичи, стоявшего у истоков ее создания и открытия в 1461 году. Он следует велениям души и сердца. Это дело он считает главным в своей жизни.

Возрождение философии как любви к мудрости, учения Платона и мудрости древних времен – вот цель Академии.

То были люди, осмелившиеся бросить вызов старому образу жизни и предложить новый, пронизанный стремлением возродить те классические идеалы, на которые опирались великие цивилизации прошлого. Они говорили о новом значении человека, зависящем от его способности ощущать себя частью Вселенной и, следовательно, создавать свой собственный мир и свою судьбу, и религии, все их применяя с уважением. Они открыли, в итоге, новые пути в науке, религии, политике и искусстве. Их вдохновляло классическое, но они внесли его в свое настоящее, уверенные в том, что ценная идея остается таковой в любое время и в любом месте, так что нет необходимости «копировать» ее такой, какой она была в прошлом.

Руководитель Платоновской академии Марсилио Фичино – один из ближайших друзей правителя Флоренции. Лоренцо содействует возвращению древнего знания, переводу рукописей и манускриптов древних мудрецов, способствует становлению во Флоренции книгопечатания, развитию итальянского языка, более глубокому пониманию своего великого соотечественника Данте и возвращению в Италию литературного наследия античных времен – Гомера, Овидия, Вергилия.

Душа самого Лоренцо – это, скорее, душа поэта и философа. Как писал о Лоренцо известный русский исследователь В. Муратов, «Флоренция Лоренцо Великолепного казалась явлением древнего божества в человеке, посетившим итальянскую землю. Простое обращение к ней возвышало дух».

* * *

Он покинул этот мир на своей вилле в окружении верных друзей. За дверями комнаты обливался горькими слезами потерявший друга и учителя Микеланджело.

Современник Лоренцо Великолепного Альберти в своем трактате об архитектуре пишет: «Хорошо будет пойти по стопам Платона, который на вопрос, где найти то преславное государство, которое он себе вообразил, ответил: мы его не ищем, но стараемся установить, какое приходится назвать лучшим из всех. Ты же считай наиболее предпочтительным то, которое меньше всего будет отличаться от этого образца».

Лоренцо Медичи делал все возможное, чтобы приблизиться к образцу. И его время назовут «золотым веком» эпохи Возрождения. Правитель Флоренции всегда оставался как бы в тени великих титанов Возрождения. Но он всегда стоял рядом с ними.

 

Рудольф II и рудольфинцы

Елена Белега

Когда католики в Риме сожгли Джордано Бруно, а кальвинисты в Женеве Сервета, когда Галилей готовился предстать перед вторым судом инквизиции, – чешский король и император Священной Римской империи Рудольф II собирал в Праге самых талантливых ученых того времени…

Просто христианин

Рудольф II, как и его отец Максимилиан II, считал себя «просто христианином». Что скрывалось за этой простотой? – Поддержка в империи благополучия и мира. Но как? – Усилием встать над столкновениями людей и убеждений, внести в жизнь истинную гармонию вместо кровавых междоусобиц. Глубокое убеждение императора, утопия или благородная мечта? Трудно судить, но в преддверии Тридцатилетней войны Рудольф II создает Орден мира, собственноручно изготавливает цепь орденского знака и сам знак.

«Просто христианин» был религиозно терпим. При дворе Рудольфа II принимали как католиков, так и протестантов. Аудиенции императора добивались члены и Ордена Иисуса, и еврейской общины Праги, пережившей при Рудольфе II свой золотой век.

Рудольф II

В 1600 году, в год казни Джордано Бруно, Рудольф пригласил ко двору лучшего астронома того времени – католика и аристократа Тихо Браге. А в помощники ему взял молодого немецкого математика, воспитанника протестантской семинарии в Тюбингере Иоганна Кеплера, которого только что изгнали из Граца, «перешедшего в руки» католиков. Сам Джордано Бруно перед своим роковым возвращением на родину прожил в Праге полгода и издал сочинения, которые не могли появиться во враждебной обстановке: работу, посвященную системе Раймонда Луллия, и скандально известные «Сто шестьдесят тезисов против современных математиков и философов».

«Просто христианин» собрал под сенью скипетра прекрасный мир искусства и свободной науки.

Пражский кружок

Такое впечатление, что рудольфинский круг существовал вне времени и пространства. Но время Рудольфа II, скорее, временная граница – это уходящее итальянское Возрождение, закат «старой» Европы и рождение «новой». А как известно, самое яркое и интересное происходит именно на границе. Прага Рудольфа II – остров равновесия в море хаоса. И к этому острову уже несколько столетий приковано внимание ученых и искусствоведов, ценителей искусства и любителей таинственных историй. Ведь при дворе Рудольфа искали ключи к познанию Универсума, естественного единства Природы и Человека.

В кругу рудольфинцев движущей силой была наука, которая вырабатывала новую концепцию мироздания. Основываясь на точных измерениях Тихо Браге и его каталоге 777 звезд, Иоганн Кеплер вывел законы небесной механики. Но этого бы не произошло, если бы Кеплер не искал гармонию Вселенной, не пытался записать «музыку сфер», которую когда-то слышали пифагорейцы.

На особом счету при дворе была астрология, наука о строгих естественных закономерностях. Сам Иоганн Кеплер не просто верил в астрологию, а следовал ее законам и слыл мастером по составлению гороскопов. Вот отрывок из его личного гороскопа: «Человеку этому на роду написано проводить время главным образом за решением трудных задач, отпугивающих других… Даже непродолжительное время, проведенное без пользы, причиняет ему страдание…В денежных вопросах он почти скуп, в экономии тверд, строг к мелочам и ко всему, что приводит к напрасной потере времени. Вместе с тем он питает к работе непреодолимое отвращение, столь сильное, что часто лишь страсть к познанию удерживает его от того, чтобы не бросить начатое». Этот гороскоп Кеплер составил себе еще до приезда ко двору Рудольфа II, в 26 лет. И писал его не для печати, а для себя. Ученый Кеплер признавал, что есть воля звезд и есть обстоятельства жизни, и человек живет в некотором распятье между одним и другим: «Итак, причины кроются отчасти во мне, отчасти – в судьбе. Во мне – гнев, нетерпимость по отношению к неприятным мне людям, дерзкая страсть строить насмешки и потешаться, наконец, неуемное стремление судить обо всем, ибо я не упускаю случая сделать кому-нибудь замечание. В моей судьбе – неудачи, сопутствующие всему этому».

Занятие искусством в представлении рудольфинцев – это также поиск ключей к универсальным истинам. Особое место при дворе занимала портретная живопись, которой было чуждо понятие маски: за человеком признавалось не то что право, а неизбежная предопределенность быть существом противоречивым. Люди не притворялись. Они были такими, какими были. Возможно, именно поэтому в качестве своего жизненного кредо Тихо Браге выбрал фразу «Лучше быть, чем казаться».

Кунсткамера Рудольфа

Коллекция Рудольфа была «любимым ребенком» императора. Как и для пражского кружка, для нее собиралось все самое редкостное и удивительное. Но только с одной целью – воссоздать Универсум. Коллекция делилась на «naturalia» – природные экспонаты, «artificialia» – артефакты, «scientifica» – научные приборы и инструменты. Агенты Рудольфа все время были заняты поиском экспонатов. При дворе создавали и живые коллекции. На Пражском Граде были разбиты оранжереи, сады с редкостными растениями. Рудольф также стал обладателем красивейших райских птиц синего цвета, которые впоследствии получили его имя «Paradisaes Rudolphi». Минералы, руды, драгоценные камни поражали своим многообразием. За всем этим для рудольфинцев стояло многообразие мира, жизнь которого переплетена с жизнью человека. При дворе господствовал знаменитый принцип Изумрудной скрижали: «Все, что есть наверху, есть и внизу. Все, что есть внизу, есть наверху. И все это для того, чтобы явлена была тайна Единства».

Рудольф II имел репутацию одного из самых загадочных монархов. И дело не в том, что он окружил себя необычными личностями того времени, а скорее в том, что Универсум, ключи к которому они искали, был, по представлению рудольфинцев, не до конца проявленным, как бы зашифрованным, недосказанным.

Яркий пример недосказанности – работы Джузеппе Арчимбольдо, его портреты, выполненные из цветов, колосьев и плодов. Правда или условность, трюки или метаморфозы? Что-то недосказанное или специально зашифрованное? Рудольфинцы любили символы, а метаморфозы рассматривали как путь рождения Вселенной, путь эволюции. Здесь опять можно увидеть то самое противоречивое равновесие или «discordia concors» – несогласованное согласие, которое движет миром.

Коллекция живописи Рудольфа приобрела всеевропейскую славу, императорский двор завоевал статус Парнаса Центральной Европы. В замечательном собрании Рудольфа были картины Брейгеля Старшего, Альбрехта Дюрера, картины Корреджо, Тициана, Рафаэля, Карнаха Старшего, Босха.

В большой библиотеке хранились древние рукописи, средневековые манускрипты, современные химические трактаты и книги по астрономии. Кеплер, проведя в Праге 12 самых плодотворных лет жизни, опубликовал научные труды, главные из которых «Новая астрономия», «Разговор со „Звездным вестником“», «Рудольфинские таблицы».

«Хочу и могу»

Загадочный мистицизм, который приписывают рудольфинцам, уже несколько столетий будоражит умы потомков. Если под мистикой понимать добрую волю, знание законов природы и эффективное их применение, то рудольфинцев по праву можно считать мистиками. Рудольф II мистическим способом удерживал Прагу «над схваткой», сохраняя мир и давая возможность работать и творить тем, кто искал законы, движущие Природой и Человеком. На границе итальянского и северного (немецко-нидерландского) Возрождений – в пражском кружке – рождалась новая наука, основанная на точных данных новая картина мироздания, новое искусство, естественное и символическое, как сама Природа. В Пражском кружке рождался новый человек, признающий Единство мира, но при этом не пассивный его наблюдатель, а стремящийся познать Божественный закон и способный действовать как Сотворец.

 

Франклин. Идеальный американец

Вадим Карелин

Мы много слышали об «американской мечте», но никогда не видели ее воплощения в реальном, живом человеке. Так вот – такой человек есть, и мы даже знаем, как он выглядел, ведь его лицо многие десятилетия смотрит на нас с… американской 100-долларовой банкноты. Знакомьтесь: Бенджамин Франклин. Политик, ученый, писатель, философ, «отец американской нации», как его любят называть соотечественники.

Жизнь на одном дыхании

Его биографию полезно изучить тем, кто не верит в безграничность человеческих способностей. Бенджамин родился 17 января 1706 года в Бостоне, став 10-м и младшим сыном в семье небогатого ремесленника, у которого было 17 детей. Мальчик всего два года учился в школе, а с 10 лет сам зарабатывал себе на жизнь сначала в свечной мастерской, потом в типографии. В 17 лет он без гроша в кармане отправился в Филадельфию, где устроился на работу в типографии. Через некоторое время Бенджамин не только стал лучшим специалистом в типографском деле, но и сумел усовершенствовать оборудование типографии. А в свободное время занимался самообразованием: изучал древние и современные языки, философию, физику, литературу.

Бенджамин Франклин

В 1729 году Бенджамин начал издавать «Пенсильванскую газету», которая вскоре стала самым популярным изданием в Северной Америке. Именно Франклину принадлежит идея создания публичной библиотеки, которую могли бы посещать все желающие. Первая такая библиотека в английских колониях открылась в 1731 году. В том же году Бенджамин Франклин был принят в масоны в Филадельфийской ложе святого Иоанна, а через три года был уже Великим мастером Великой ложи. Его все больше и больше волновало будущее английских колоний, их свобода, перспективы развития. Франклин начал публиковать свои взгляды не только в газетах, но и в «Альманахе простака Ричарда», принесшем ему популярность.

Вскоре к его словам начали прислушиваться – он сделался очень уважаемым человеком. Так Франклин стал политиком, в 1737 году его избрали секретарем Генеральной ассамблеи Пенсильвании, а в 1753 году назначили генеральным почтмейстером Северо-американских колоний. Находясь на этом посту, он кардинально реформировал почтовую службу, и долгое время она оставалась самой передовой в мире.

В 1743 году Франклин основал Американское философское общество, а в 1751 году – Филадельфийскую академию, преобразованную впоследствии в Пенсильванский университет. Именно Франклин в 1754 году впервые предложил план объединения английских колоний, который, правда, тогда отвергли сами колонии. После войны за независимость он активно участвовал в подготовке Декларации независимости и подписал ее в 1776 году. Он же был в числе тех, кто разрабатывал символику Большой государственной Печати и Флага молодых Соединенных Штатов.

Одновременно с этим Франклин вел обширные экономические исследования, положившие начало трудовой теории стоимости. И вместе с тем не прекращал заниматься естественными науками.

Он изобрел молниеотвод, спасающий во время грозы, разработал теорию штормовых ветров (норд-остов) и участвовал в изучении Гольфстрима. Его исследования в области электричества получили международное признание.

Последние годы жизни Бенджамин Франклин посвятил работе над Конституцией США и борьбе с рабством в любых его формах. За несколько дней до смерти он подписал знаменитую Петицию против рабства. А незадолго до этого получил письмо от Джорджа Вашингтона, в котором тот выразил отношение всех американцев к «отцу нации»: «Если уважение за желание блага всем людям, удивление таланту, почитание за патриотизм и филантропический образ мыслей могут удовлетворить человеческую душу, – то для Вас, при всех Ваших телесных страданиях, должно быть приятным утешением осознание, что Вы недаром жили».

Франклиновский дневник

Обычно о людях, подобных Франклину, говорят, что они родились под счастливой звездой. Действительно, куда проще объяснить стремительный духовный рост человека Провидением, некой счастливой предопределенностью, чем разглядеть за внешними успехами кропотливую и постоянную внутреннюю работу. Но нам повезло: в 79 лет Франклин написал автобиографию, проливающую свет на истинные причины его успехов. Вот несколько цитат из нее.

«Приблизительно в это время я замыслил смелый и трудный план достижения морального совершенства. Я желал жить, никогда не совершая никаких ошибок, победить все, к чему могли меня толкнуть естественные склонности, привычки или общество. Так как я знал – или думал, что знаю, – что хорошо и что плохо, то я не видел причины, почему бы мне всегда не следовать одному и не избегать другого. Но вскоре я обнаружил, что поставил перед собой гораздо более сложную задачу, чем предполагал вначале. В то время как мое внимание было занято тем, как бы избежать одной ошибки, я часто неожиданно совершал другую; укоренившаяся привычка проявлялась, пользуясь моей невнимательностью; склонность оказывалась иногда сильнее разума. Наконец, я пришел к выводу, что простого разумного убеждения в том, что для нас самих лучше всего быть совершенно добродетельными, недостаточно, чтобы предохранить нас от промахов, и что прежде, чем мы добьемся от себя устойчивого, постоянно нравственного поведения, мы должны искоренить в себе вредные привычки. Для этой цели я выработал следующий метод… я обозначил тринадцатью именами все те добродетели, которые казались мне в то время необходимыми и желательными, связав с каждым именем краткое наставление, которое полностью выражало объем каждого понятия.

Вот названия этих добродетелей с соответствующими наставлениями.

1. Воздержание. – Есть не до пресыщения, пить не до опьянения.

2. Молчание. – Говорить только то, что может принести пользу мне или другому; избегать пустых разговоров.

3. Порядок. – Держать все свои вещи на их местах; для каждого занятия иметь свое время.

4. Решительность. – Решаться выполнять то, что должно сделать; неукоснительно выполнять то, что решено.

5. Бережливость. – Тратить деньги только на то, что приносит благо мне или другим, то есть ничего не расточать.

6. Трудолюбие. – Не терять времени попусту; быть всегда занятым чем-либо полезным; отказываться от всех ненужных действий.

7. Искренность. – Не причинять вредного обмана, иметь чистые и справедливые мысли; в разговоре также придерживаться этого правила.

8. Справедливость. – Не причинять никому вреда; не совершать несправедливостей и не опускать добрых дел, которые входят в число твоих обязанностей.

9. Умеренность. – Избегать крайностей; сдерживать, насколько ты считаешь это уместным, чувство обиды от несправедливостей.

10. Чистота. – Не допускать телесной нечистоты; соблюдать опрятность в одежде и в жилище.

11. Спокойствие. – Не волноваться по пустякам и по поводу обычных или неизбежных случаев.

12. Целомудрие. – Будь целомудрен в мыслях, управляй своими инстинктами.

13. Скромность. – Подражай Иисусу и Сократу.

Сознавая в соответствии с советом Пифагора, высказанным в его замечательных стихах, необходимость ежедневного самоконтроля, я придумал следующий метод для его осуществления. Я завел книжечку, в которой выделил для каждой добродетели по странице. Каждую страницу я разлиновал красными чернилами так, что получилось семь столбиков по числу дней недели; каждый столбик отмечался начальными буквами соответствующего дня недели. Затем я провел тринадцать горизонтальных линий и обозначил начало каждой строки первыми буквами названия одной из добродетелей. Таким образом, на каждой строке в соответствующем столбике я мог по надлежащей проверке отмечать маленькой черной точкой каждый случай нарушения соответствующей добродетели в течение того дня.

Я решил уделять в течение недели строгое внимание приобретению каждого из этих навыков в указанной последовательности. Таким образом, в первую неделю моя главная забота состояла в том, чтобы избегать самого малого нарушения воздержания; другие же добродетели оставлялись на волю случая, я только отмечал каждый вечер промахи, сделанные в течение дня. Если на протяжении первой недели мне удавалось сохранить первую строку, отмеченную буквой “В”, чистой от точек, я заключал, что навык в этой добродетели настолько укрепился, а противоположный навык настолько ослаблен, что я могу отважиться расширить свое внимание и включить в его сферу вторую добродетель, чтобы в течение следующей недели держать свободными от точек обе строчки. Продолжая так вплоть до последней добродетели, я мог проделать полный курс в течение тринадцати недель, а за год пройти четыре таких курса. Я решил поступать подобно человеку, который, желая выполоть свой огород, не пытается сразу уничтожить всю сорную траву, что превосходило бы его возможности и силы, а трудится одновременно только на одной грядке и переходит ко второй лишь после того, как очистит первую.

Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет».

Впоследствии этот метод был назван «франклиновским дневником» или «франклиновским журналом» и активно использовался теми, кого, как и Франклина, волновала внутренняя жизнь и работа над собой. В частности, Лев Толстой вел «франклиновский журнал» с 15 лет.

Что оставалось «за кадром»

В то время как общественная деятельность Франклина была у всех на виду, лишь основные принципы внутренней работы он доверил своей «Автобиографии». Не удивительно, что самые важные и судьбоносные события его жизни вообще не были записаны на бумаге: их опубликование стало бы преждевременным. К таким судьбоносным событиям можно отнести сотрудничество Франклина с таинственным Профессором, который одно время находился в окружении Вашингтона и Франклина. Роберт Кэмпбелл, автор книги «Наш флаг», пишет о нем: «Мало что известно об этом старом джентльмене, за исключением того, что к нему иногда обращались: “Профессор”. Он часто упоминал о событиях, свидетелем которых был и которые произошли сто с лишним лет назад. И, тем не менее, он был бодр, активен и в здравом уме. Он был высок, тонко сложен, легок, имел благородные манеры, будучи вежлив, грациозен и настойчив. Для времени и нравов колонистов его образ жизни был весьма странен: он не ел рыбы, домашней птицы и мяса, никогда не использовал в пищу никакой зелени или чего-нибудь незрелого, не пил спиртного, но употреблял только зерновые, зрелые фрукты, орехи, слабый чай, мед и сахар.

Он был образован, культурен и осведомлен обо всем. Он проводил много времени, роясь в старых книгах и древних манускриптах, которые пытался дешифровать, перевести или переписать. Эти книги и манускрипты, как и свои собственные сочинения, он никому не показывал и никогда не упоминал о них даже в разговорах с семьей, разве что случайно. Он всегда запирал их тщательно в большой старомодный сундук, когда оставлял свою комнату, даже когда уходил на обед… Короче, он был таким человеком, которого нельзя не заметить, но с которым весьма трудно свести знакомство и у которого не придет в голову расспрашивать про его прошлое, откуда он пришел, чего он ждет и куда он отправится». Именно Профессор предложил изображение американского Флага. Его советы были приняты, после чего он просто исчез, и больше никто о нем не слышал.

Этот малозначительный, на первый взгляд, эпизод биографии Франклина является в определенном смысле ключом к пониманию его жизненной задачи, его миссии. Будучи просвещенным человеком и филантропом, он на первое место ставил служение людям. Более 50 лет, по его собственному признанию, он ежедневно обращался к Богу с такой молитвой: «О всемогущий Боже! Щедрый Отче! Милосердный наставник! Укрепи во мне ту мудрость, которая открыла бы передо мною истину. Укрепи меня в решимости творить то, что продиктовано этой мудростью. Прими мои искренние поступки, направленные на чад Твоих, как единственное воздаяние мое за Твои неустанные заботы обо мне». Столь чистое и бескорыстное стремление не могло не найти поддержки среди мудрых мира сего, и не случайно в окружении Франклина появился таинственный Профессор.

Достойно закончив свой жизненный путь, Франклин сам сочинил себе эпитафию, раскрывающую его представления о жизни и смерти как о вечной жизни:

Здесь покоится тело

Бенджамина Франклина —

издателя,

подобное переплету старой книги

с вырванным содержанием.

Но работа не будет напрасной,

так как однажды

он родится в новом издании,

проверенном и исправленном

АВТОРОМ.

 

Петр Негош. Владыка, философ и поэт

Славица Кроча

История знает много мудрых людей, чей жизненный путь был необычным. К их числу принадлежит и Петр II Петрович Негош – правитель Черногории, мудрец и поэт. Он стал объединителем и просветителем своей страны. Его боготворил народ. Ценили друзья и уважали враги. Е. П. Блаватская писала, что он был последним посвященным королем Европы.

Он родился 1 ноября 1813 года в горном селении Негуши и при крещении получил имя Радивой. До 12 лет большую часть времени будущий монарх проводил на горе Ловчен, где пас стада овец и созерцал небосвод, густо усеянный звездами – манящими, загадочными… Если он что-нибудь и учил в эти годы, то только устные предания, которые рассказывались долгими зимними вечерами под плавное звучание гуслей.

Петр Негош

Негош был племянником черногорского государя Петра I, и потому в один миг его судьба переменилась: владыка выбрал его своим преемником (правители этой страны представляли и светскую, и духовную власть и потому не могли жениться, а наследника выбирали среди детей своих братьев или других родственников). Тогда-то Раде и нарекли Петром II, и в 1825 году он переехал в Цетинь к своему дяде, чтобы готовиться к восшествию на престол и выполнению обязанностей будущего владыки.

Ум его, как губка, впитывал то, чему его учили: за два года мальчик прочел все книги в монастырской библиотеке и в познаниях превзошел своих наставников. Его посылали в другие монастыри, но знания тамошних учителей были так же быстро исчерпаны. И наследник престола вернулся к дяде, которому пришлось искать более сведущего человека для обучения своего неутомимого племянника, чья тяга к познанию все росла и росла. Теперь Петр получил возможность изучать греческую философию и мифологию, немецкую философию, историю своей и других стран, географию, литературу, сельское хозяйство и военную науку. И поскольку его учитель находил в Черногории сходные черты со Спартой, то и ученика воспитывал по-спартански, стараясь развить в нем крепость духа и тела.

Негошу было только 17 лет, когда он после смерти дяди был облечен светской и духовной властью и принял сан митрополита. В Черногорию, до той поры почти полностью изолированную, пришло просвещение. Ее новый правитель ездил по Европе, представляя миру свою страну. Во время каждого путешествия он обязательно посещал библиотеки и знакомился со всевозможными культурными течениями, как велела ему Душа, неустанно искавшая новых и новых знаний. В своей маленькой стране Негош учреждал школы, строил дороги, укреплял границы, открывал типографии, а также преобразовал государственное устройство – вместо преобладавшего до сих пор племенного способа правления ввел современный сенат и исполнительные органы.

Красивый, статный (почти два метра ростом), мужественный, образованный, обладавший огромной нравственной силой, он разбил сердце не одной европейской принцессы. Но в его собственном сердце не осталось места для женщины: сам он знал только одну любовь – свою Черногорию, ее народ, за который нес ответственность.

Негош все делал со страстью: писал, учился, занимался государственными делами, словно предчувствуя, что жизнь его будет не только плодотворной, но и короткой. Он умер в Цетине 19 октября 1851 года от неизлечимого в те времена туберкулеза.

Кажется, это был последний из тех государей цивилизованного мира, которые являлись стержнем духовной и светской жизни своего народа. Хотя он и не стремился никому подражать, в нем возродился дух античных философов, он умел видеть разные грани явлений и собирать все лучшие зерна, он обладал моральными качествами гражданина мира, в нем жила поэтическая душа и мужественное сердце. Быть может, Платон именно в нем увидел бы воплощение своего архетипа идеального правителя. И уж во всяком случае Негош не отправил бы философа в изгнание, как это сделал античный властитель, наоборот, принял бы с распростертыми объятиями и желанием учиться у человека более мудрого, чем он сам.

На горе Ловчен великому черногорцу построили мавзолей, чтобы и после завершения земного пути он мог смотреть на Космос, поражавший его своей необъятностью и совершенством, на мириады звезд, мерцающих на ночном небосклоне, под которым гуляют буйные ветры. Может быть, огонь его мысли перестал метаться и рваться в неизведанные дали беспредельности. Может быть, теперь он обрел покой и ответы на множество вопросов, мучивших его когда-то. А те, кто продолжает искать ответы, могут соприкоснуться с родственной душой, излившей себя в стихах.

«Горный венец»

Главным произведением Негоша является драматическая поэма «Горный венец», в которой описана не только война между сербами и турками, но также история взаимоотношений реального мужчины и реальной женщины. Автор старался показать уклад жизни тогдашних черногорцев и их взгляд на окружающий мир; его рассказчик часто прибегает к помощи образных, аллегорических выражений, говоря о том, что видел в других краях: он не находит нужных слов в своем языке, потому что в его стране не существует ничего подобного.

«Горный венец» можно назвать одой героизму и доблести, но эта ода глубоко лирична, ее язык полон метафор, подчеркивающих гуманистическую идею поэмы. Негош размышляет также о предназначении человека и о том, как наилучшим образом его осуществить. Он сознает двойственную природу жизни, неизбежность встречи с соблазнами и испытаниями на пути к цели. Только тот, кто это понимает и все свои действия и каждый день жизни посвящает достижению цели, идя вразрез с общепринятым, будет причастен к вечности:

Тот, кто стремится к истинной жизни, а не к ее видимости, должен быть готов к сменяющим друг друга периодам света и тьмы, а применительно к своей судьбе – к полосам удач и неудач.

Выполняя свою жизненную задачу, человек должен искать опоры не во внешних обстоятельствах, но в самом себе. Когда знаешь, на что ты способен, недостойно горевать об утрате преходящего, столь ничтожного по сравнению с вечным. Негош показывает это на примере бойца, который, лишившись любимого ружья, чувствует себя обездоленным и думает, что уже никогда не сможет воевать, как прежде:

«Луч микрокосма»

С философской точки зрения интересно и другое произведение Негоша – «Луч микрокосма». Это его размышления, его внутренний монолог, написанный в жанре философского эпоса, тема которого – загадка Мироздания и человека как его неотделимой части.

Негош рассуждает о творческом принципе, на котором держится Мироздание. Он вечно в действии: стоит ему остановиться – и мир окажется во власти вечной тьмы. Этот космический порядок, как в зеркале, отражается в природной гармонии. Природа как целое – живой организм, плод вдохновения гениального Творца, создавшего все живущее. Красота присутствует в самой динамичности творения, а эволюция направлена к совершенству: совершенство форм, музыка сфер, гармония ритмов в их высшем проявлении – все это говорит о творческой мощи природы. Порядок, которому она подчиняется, не оставляет места для ненужного и бессмысленного, ведь он сам есть аналог божественной сущности. О божественном проявлении Негош говорит как о бесконечном, чудесном и бессмертном. А поскольку его частью является и человек, то и в нем не может не быть некоей вечной частицы, сотворенной божественным духом и вложенной в невечную материю. Эта частица не подвержена смерти и тлению, она всякий раз возникает в новом облике, как деревья, которые утрачивают свои цветы и плоды, но весной всегда расцветают снова.

Тот, кто этого не понимает, будет вечно скитаться, не зная ни Творца, ни смысла существования. А смысл этот не откроет ни одна специальная наука, нужен их синтез.

Потому Негош и не устает предостерегать людей, чтобы не возводили в культ ложное, частичное знание, ведущее в пустыню невежества и в конце концов – к утрате своей сути. Человек должен бороться с тьмой внутри себя, чтобы осветить ее лучом знания и быть способным противостоять силам, стремящимся нарушить порядок и гармонию.

Человек забыл, что он является творением Создателя, и блуждает по дорогам жизни, не понимая, откуда пришел и куда идет.

Только поднявшись над самим собой, он сможет осознать, что есть в нем истинно ценного, а что является лишь временным вместилищем этих сокровищ.

Разрешить все кризисы сознания как раз и означает найти высший луч человеческой личности. Он исходит из общего для всего живого во Вселенной источника – бессмертного, животворящего источника. В конце жизни Негош написал фразу, объясняющую эту мысль: «Душу человека я представлял себе как средоточие таинственного огня. Отделившись от тела, он обращается в подвижный лучик, зажигающий бессмертное пламя нашей вечной жизни и блаженства на небесах». И я благодарю Господа за то, что помог ему открыть в себе этот лучик и познать свою бессмертную часть. Лишь это знание позволило Негошу понять не только смысл жизни, но и смысл смерти. «Благодарю Тебя, Боже, одаривший меня на Земле как телом, так и душой и тем отличивший от миллионов других».

Мыслитель в духе Возрождения

Несмотря на то что Негош родился и умер в XIX столетии, о нем можно говорить как о Homo universalis эпохи Ренессанса, как о мыслителе в духе Возрождения – он жил и творил так же, как они.

Представим себе Черногорию, на протяжении столетий терзаемую то одними, то другими войнами, почти отрезанную от остального мира, – перемены, произошедшие здесь при этом правителе, действительно можно назвать возрождением. Черногорцы, лишь кое-как знавшие Библию, обрели благодаря своему владыке собственные священные книги, которые учили правильной жизни языком им понятным. Слова человечность и героический дух теперь гордо носил на своих знаменах весь народ.

Зная о соблазнах и ловушках, в которые увлекает человека его физическая природа и которые приходится преодолевать на пути духовного совершенствования, Негош остался верным этическому оптимизму и в каждом своем произведении подчеркивал: «Солнце справедливости и землю озаряет», «облегчились цепи рабов». От собственных цепей он избавился еще при жизни и многим своим читателям помог также избавиться от них.

Заканчивая эту статью, повторим на прощание его же слова, которые для него были не просто словами, но выражением смысла всей его, пусть и краткой, жизни, вписавшей яркую страницу в золотую книгу истории человечества: