А.Г. Чернявский

Доктор юридических наук, профессор

Говоря о пределах юридической ответственности необходимо исходить из таких категорий как «действие права», «действие правовых норм». Известно, что право существует лишь тогда, когда оно действует и проявляет активность в общественной среде. Рассмотрение права в аспекте его действия отображает основное качество права– способность оказывать воздействие на деятельность и поведение людей, а через это осуществлять изменения в обществе.

Под действием права С. С. Алексеев понимает пути и формы влияния права на общественные отношения, а также способы реализации юридических норм в практической деятельности людей и общественных образований. В.И. Гойман определяет действие права как обусловленное социально-экономическими условиями, потребностями и интересами людей свойство(способность) права в определенной среде оказывать информативное и ценностно-мотивационное воздействие на личность, общности людей и вследствие этого обеспечивать соответственно целям, принципам и предписаниям права правомерный характер их деятельности и поступков, достижение цивилизованными средствами фактических результатов и на этой основе способствовать утверждению реального господства права в общественных отношениях. По мнению В.В. Лазарева, действие права-это его информационное, ценностно-мотивационное и непосредственно регулирующее воздействие на общественные отношения в пределах определенного пространства, времени и круга лиц. В работе В.С. Нерсесянца отмечается, что действие права(право в его динамике) – это завершающая стадия правового регулирования, правовое регулирование в его предельно конкретизированной форме– в виде конкретизации общего регулятивно-правового значения абстрактной нормы применительно к конкретному поведению конкретного лица в конкретных условиях.

Правовое регулирование в юридической науке определяется как осуществляемое при помощи права и всей совокупности правовых средств юридическое воздействие на общественные отношения. Одной из стадий процесса правового регулирования выделяется стадия действия норм права. Некоторые стороны действия юридических норм проявляются через их внешнюю форму – нормативно-правовые акты. Действие нормативно-правовых актов и установленных в них правовых норм имеет свои пределы, определяемые временными и территориальными границами такого действия, а также рамками объектов нормативно-правовой регуляции и кругом адресатов соответствующих норм права.

Точное установление границ действия нормативных юридических актов является элементарным, первейшим условием правового регулирования. Оно необходимо потому, что каждый нормативный акт когда-то издан и когда-то прекращает свое действие, функционирует на определенной территории, нередко адресован только той или иной категории субъектов. Традиционно в общей теории права отмечается, что нормативные правовые акты действуют в рамках, обозначенных во времени, пространстве и по кругу лиц. Наряду с приведенными критериями некоторыми авторами выделяются предметные пределы действия нормативных актов.

Определяя пределы юридической ответственности, мы исходим из того, что юридическая ответственность немыслима без правовой нормы, которая не только определяет объем и меру юридической ответственности, но и является ее юридическим основанием. Фактическим основанием юридической ответственности является совершение правонарушения, то есть деяние конкретного субъекта права, нарушающее требование норм права. Учитывая, что юридическая ответственность вытекает из нормы права как юридического ее основания, а правовая норма имеет пределы своего действия по различным критериям, следует предположить, что юридическая ответственность за правонарушение также имеет свои пределы: предметные, временные, пространственные, субъектные.

Понятие пределов юридической ответственности практически не рассматривается в юридической литературе, встречается редко. Так, А.В. Маркин отмечает, что пределы действия юридической ответственности– границы применения мер юридической ответственности, определяемые в зависимости от различного рода факторов субъективного и объективного характера. Субъективными пределами действия юридической ответственности, по его мнению, являются границы осуществления мер юридической ответственности, определяемые в зависимости от свойств субъекта правоотношения, а объективными пределами действия юридической ответственности– границы осуществления мер юридической ответственности, определяемые в зависимости от различного рода обстоятельств фактического характера.

На наш взгляд, пределы юридической ответственности за правонарушение вытекают из пределов действия нормативно-правовых актов и норм, содержащихся в них. Следовательно, под пределами юридической ответственности понимаются обусловленные определенными факторами границы, в рамках которых наступает юридическая ответственность за совершение правонарушения. Это предметные, временные, пространственные и субъектные факторы, соответственно к видам пределов юридической ответственности относятся предметные, временные, пространственные и субъектные пределы.

Предметные пределы юридической ответственности определяют, в рамках каких общественных отношений она наступает исходя из предмета и, соответственно, метода правового регулирования. Как отмечают Н.А. Чечина и П.С. Элькинд, будучи произволен от материального признака-предмета правового регулирования, соответствующий метод, а тем самым и вид правовой ответственности отражает своеобразие общественных отношений, которые лежат в основе отпочкования определенной группы правовых норм в самостоятельную отрасль права. Следовательно, различая отрасли права по предмету и методу правового регулирования, надо различать их по виду юридической ответственности.

В связи с этим выделяется отраслевой критерий классификации юридической ответственности на конституционную, уголовную, административную, гражданско-правовую, трудовую, финансовую, уголовно-процессуальную, уголовно-исполнительную, гражданско-процессуальную и др.

По общему правилу юридическая ответственность за правонарушение наступает на основании законодательства, действующего во время и по месту совершения правонарушения. Соответственно, временные пределы юридической ответственности определяют период времени от момента вступления в силу нормативно-правового акта, устанавливающего юридическую ответственность и являющегося его нормативным основанием, до момента утраты данным актом юридической силы, а также критерии распространения действия нормативно-правового акта на правонарушения, совершенные до издания и вступления в его в силу. Кроме того, в аспекте временных пределов юридической ответственности определяется момент наступления и прекращения юридической ответственности. Пространственные пределы юридической ответственности определяют границы наступления юридической ответственности за совершение правонарушения на различных видах территории.

По общему правилу территориальная юрисдикция государства осуществляется в пределах его территории, является полной, исходя из положения о верховенстве государства на своей территории. Отсюда, лицо, совершившие правонарушение на территории соответствующего государства подлежит юридической ответственности по законам последнего. В отличие от территориальной экстерриториальная юрисдикция представляет собой проявление суверенитета государства за пределами его территории, практически никогда не бывает полной. Исходя из этого юридическая ответственность лица за совершение правонарушения вне территориальной юрисдикции государства наступает по законам последнего только в строго установленных пределах, в том числе с учетом международно-правовых норм.

Субъектные пределы юридической ответственности определяют круг лиц, в отношении которых наступает юридическая ответственность за совершение того или иного правонарушения в зависимости от общих признаков субъекта юридической ответственности, а также специальных– политико-правового положения, демографического признака, профессионального и должностного положения, характеру обязанностей граждан в отношении государства и др.

Рассматривая вопрос о субъектных пределах юридической ответственности необходимо учитывать такой фактор, как наличие у субъекта юридического иммунитета, то есть привилегии, связанной с полным или частичным освобождением носителя иммунитета от юридической ответственности, предусмотренной нормами различных отраслей права.

Социальные основания и пределы юридической ответственности лица должны соответствовать социальной значимости его деятельности (чем больше полномочий, тем больше и действеннее ответственность). Так, например, существующий правовой статус депутатов Государственной Думы РФ и членов Совета Федерации Федерального Собрания РФ не соответствует этому правилу. Наряду с широкими полномочиями и привилегиями сведена к минимуму конституционно-правовая ответственность парламентариев. С нашей точки зрения, необходимо закрепление в Федеральном законе «О статусе члена Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации» полного перечня оснований, процедур и санкций, образующих их конституционно-правовую ответственность. В перечень оснований лишения депутатского мандата обязательно должно входить как владение акциями хозяйственных обществ, так и наличие незадекларированного имущества в крупном размере. Кроме того, существует правовая возможность депутатов находиться в ситуации конфликта интересов, не подвергаясь привлечению к юридической ответственности: прямой запрет заниматься предпринимательской деятельностью (в том числе путем вхождения в состав органа управления коммерческой организацией) нивелируется решениями Конституционного Суда РФ о том, что деятельность акционеров не является предпринимательской, при этом депутату разрешается владение акциями. Процедура привлечения депутатов к ответственности также должна быть урегулирована законом и предусматривать судебную проверку фактов, являющихся основаниями ответственности. Ратификация статьи 20 Конвенции ООН против коррупции путем введения в Уголовный кодекс РФ состава преступления «Незаконное обогащение» может стать эффективной антикоррупционной мерой, сделав конституционно-правовую ответственность реальной, неотвратимой. В этом случае мерой ответственности депутата будет досрочное прекращение его полномочий вследствие постановления обвинительного приговора суда, а основанием самой ответственности неисполнение депутатом обязанности руководствоваться в своей деятельности Конституцией и законодательством Российской Федерации.

Характерно, что к имущественному положению депутатов в настоящее время прикован значительный интерес общественности.

Так, например, Зампред СФ, глава комиссии по контролю за достоверностью сведений о доходах и расходах сенаторов Юрий Воробьев сообщил, что для «проверки достоверности» информации Фонда борьбы с коррупцией (ФБК) Алексея Навального о наличии у сенатора Фетисова трех активов на Кипре «будут направлены запросы в компетентные органы». На проверку, как сказал господин Воробьев «Интерфаксу», понадобится не менее двух месяцев. Именно столько отводится для этого регламентом верхней палаты, но если «компетентным органам» потребуется больше времени, этот срок может быть и продлен, отметил зампред СФ. Напомним, что 17 марта 2015 г. ФБК Алексея Навального опубликовал данные, согласно которым, 6 сентября 2011 года Вячеслав Фетисов приобрел акции двух кипрских офшорных компаний (Omnliner Ltd и Safetel Ltd), а 12 декабря 2011 года учредил на Кипре компанию F. I.S. S. Chess 4x4 Ltd. На данный момент, по информации ФБК, господин Фетисов еще не продал акции офшорных компаний, хотя занимает пост члена СФ с 2008 года. Вячеслав Фетисов заявил, что передал все активы партнеру в 2011 году, и «не знает, почему это осталось в реестре». А Валентина Матвиенко, комментируя расследование ФБК в отношении активов сенатора, 1 апреля сообщила, что Вячеслав Фетисов выполнил процедуру передачи офшоров другому лицу, но его «подвел компаньон». «Там не так все однозначно в этой ситуации. Еще в 2011 году сенатор Фетисов передал своему компаньону право владения офшорами, но не до конца проконтролировал выполнение юридических процедур», – сказала госпожа Матвиенко, отметив, что дала поручение профильной комиссии СФ провести проверку. По ее словам, сенатор «морально своей вины не чувствует», поскольку был уверен в том, что все юридические процедуры полностью соблюдены и он не является владельцем компаний.

Обращает на себя внимание субъектная характеристика изменения пределов юридической ответственности, в частности, расширение перечня оснований для увольнения государственных служащих. Такого рода примеры все чаще появляются в судебной практике.

Как подчеркнул суд, из материалов дела следует, что К. ДД.ММ.ГГГГ приказом N – к принят на федеральную государственную службу и назначен на должность межрегионального отдела по надзору за оборудованием, работающим под давлением, тепловыми установками и сетями Дальневосточного управления Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору. В связи с ликвидацией и переименованием отделов Дальневосточного управления Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору ДД.ММ.ГГГГ К. назначен на должность межрегионального отдела по надзору за объектами магистрального трубопроводного транспорта.

Приказом Дальневосточного управления Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору от ДД.ММ.ГГГГ N – тк служебный контракт с К. расторгнут, К. освобожден от замещаемой должности и уволен с федеральной государственной гражданской службы на основании пунктов 13, 14 части 1 статьи 33 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

В ходе служебной проверки, по результатам которой издан указанный выше приказ, установлено, что при проверке поднадзорного предприятия государственный инспектор К. указал представителю предприятия на то, что у экспертной организации, проводившей экспертизы для предприятия, отсутствует лицензия на указанные виды работ, при этом он настоятельно рекомендовал другую экспертную организацию.

Пунктами 13 и 14 части 1 статьи 33 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» предусмотрено, что общими основаниями прекращения служебного контракта, освобождения от замещаемой должности гражданской службы и увольнения с гражданской службы являются:

• несоблюдение ограничений и невыполнение обязательств, установленных настоящим Федеральным законом и другими федеральными законами;

• нарушение запретов, связанных с гражданской службой, предусмотренных статьей 17 настоящего Федерального закона.

В соответствии с п. 13 статьи 17 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» В связи с прохождением гражданской службы гражданскому служащему запрещается: использовать должностные полномочия в интересах политических партий, других общественных объединений, религиозных объединений и иных организаций, а также публично выражать отношение к указанным объединениям и организациям в качестве гражданского служащего, если это не входит в его должностные обязанности.

Именно на нарушение указанного запрета, содержащегося в ст. 17 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» указывает работодатель в заключении по результатам служебной проверки, проведенной с ДД.ММ.ГГГГ по ДД.ММ.ГГГГ.

Между тем, применение указанной нормы в данном случае необоснованно, поскольку предусматривает запрет на использование государственным служащим должностного положения во взаимоотношениях между ним и политическими партиями, общественными объединениями и религиозными организациями, а не любыми организациями вообще, как трактует данное положение работодатель.

В соответствии со ст. 73 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» федеральные законы, иные нормативные правовые акты Российской Федерации, законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, применяются к отношениям, связанным с гражданской службой, в части, не урегулированной настоящим Федеральным законом. В связи с указанным регулирование правоотношений сторон при решении вопросов увольнения государственных гражданских служащих осуществляется на основании положений ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

Несоблюдение ограничений и невыполнение обязательств, установленных настоящим Федеральным законом и другими федеральными законами, может являться основанием к увольнению государственного гражданского служащего при соблюдении условий, предусмотренных ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

Ограничения, несоблюдение которых может послужить основанием для увольнения гражданского служащего, предусмотрены ч. 1 ст. 16 указанного Закона. Причем несоблюдение некоторых из этих ограничений указано как основание увольнения в ряде других статей Закона о гражданской службе. Пунктом 10 части 1 статьи 16 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» определено, что гражданский служащий не может находиться на гражданской службе в случае утраты представителем нанимателя доверия к гражданскому служащему в случаях несоблюдения ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов и неисполнения обязанностей, установленных в целях противодействия коррупции настоящим Федеральным законом и Федеральным законом «О противодействии коррупции».

Обязанности гражданского служащего не исчерпываются собственно должностными обязанностями. Федеральное законодательство возлагает на него и ряд общих обязанностей, вытекающих из особенностей государственной службы. Федеральным законом от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции».

На государственных служащих возложены обязанности представлять сведения о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера и уведомлять представителя нанимателя (работодателя) об обращениях в целях склонения к совершению коррупционных правонарушений. Нарушение этих обязанностей может повлечь увольнение гражданского служащего по п. 13 ч. 1 ст. 33 Закона о гражданской службе.

Таким образом, Законом «О Государственной гражданской службе Российской Федерации» предусмотрена возможность привлечения государственного гражданского служащего к дисциплинарной ответственности за несоблюдение гражданским служащим ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов и неисполнение обязанностей, установленных в целях противодействия коррупции настоящим Федеральным законом, Федеральным законом от 25 декабря 2008 года 273-ФЗ «О противодействии коррупции» и другими федеральными законами. В этом случае налагаются следующие взыскания: замечание; выговор; предупреждение о неполном должностном соответствии, что предусмотрено ст. 59.1 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

Увольнение в виде дисциплинарного взыскания применяется к государственному гражданскому служащему, согласно ст. 59.2 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», в связи с утратой доверия в случае:

1) непринятия гражданским служащим мер по предотвращению и (или) урегулированию конфликта интересов, стороной которого он является;

2) непредставления гражданским служащим сведений о своих доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера, а также о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера своих супруги (супруга) и несовершеннолетних детей либо представления заведомо недостоверных или неполных сведений;

3) участия гражданского служащего на платной основе в деятельности органа управления коммерческой организацией, за исключением случаев, установленных федеральным законом;

4) осуществления гражданским служащим предпринимательской деятельности;

5) вхождения гражданского служащего в состав органов управления, попечительских или наблюдательных советов, иных органов иностранных некоммерческих неправительственных организаций и действующих на территории Российской Федерации их структурных подразделений, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации или законодательством Российской Федерации.

Таким образом, действующее законодательство, регулирующее вопросы увольнения государственного гражданского служащего, содержит исчерпывающий перечень оснований для увольнения в связи с утратой доверия нанимателя в отношении государственного гражданского служащего в случаях несоблюдения ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов и неисполнения обязанностей, установленных в целях противодействия коррупции.

Учитывая, что ответчиком в ходе рассмотрения дела, в нарушение ст. 56 ГПК РФ, не представлено доказательств совершения истцом нарушений, являющихся основанием к увольнению, предусмотренных ст. 59.2 ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», суд пришел к верному выводу о незаконности увольнения К. и восстановлении его на службе в занимаемой ранее должности. Вопрос о взыскании заработной платы суд верно разрешил, руководствуясь ст. ст. 139, 394 Трудового кодекса РФ, приняв за основу расчет среднедневной заработной платы, представленный ответчиком.

Как обращает внимание Верховный Суд РФ, анализ норм действующего законодательства, содержащих понятие дисциплинарного проступка государственных и муниципальных служащих, позволяет сделать вывод о том, что применение дисциплинарных взысканий связывается с нарушением служебной дисциплины. Нарушение служебной дисциплины выражается в противоправном виновном неисполнении или ненадлежащем исполнении служебных обязанностей, в том числе установленных в целях противодействия коррупции, за которые представитель нанимателя вправе применять к государственным, муниципальным служащим различные виды дисциплинарных взысканий, и в частности, увольнение по соответствующему основанию «в связи с утратой доверия».

При рассмотрении дел по спорам, связанным с привлечением государственных и муниципальных служащих к дисциплинарной ответственности за совершение коррупционных проступков, судами устанавливался факт противоправного, виновного неисполнения государственным, муниципальным служащим обязанности, предусмотренной соответствующими нормативными правовыми актами.

Дисциплинарный проступок, в том числе коррупционный, является единственным основанием дисциплинарной ответственности. Следовательно, уголовно-процессуальные действия, осуществляемые в отношении муниципального или государственного служащего, в том числе задержание, возбуждение уголовного дела, вынесение обвинительного приговора, не являются обязательным условием для наступления дисциплинарной ответственности в связи с коррупционным проступком.

Отказ в возбуждении уголовного дела в отношении государственного или муниципального служащего сам по себе не является основанием для его освобождения от дисциплинарной ответственности.

Пример. Ж. обратился в районный суд с иском к органу внутренних дел о восстановлении срока для обращения в суд, признании приказа об увольнении незаконным, восстановлении на службе, взыскании денежного довольствия за время вынужденного прогула и компенсации морального вреда.

Решением районного суда иск Ж. в части восстановления срока для обращения в суд, признании приказа об увольнении незаконным и восстановлении на службе удовлетворен, в остальной части иск удовлетворен частично.

Суд апелляционной инстанции, отменяя решение суда и принимая новое решение об отказе в удовлетворении заявленных Ж. требований, указал, что постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по статьям 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 286 (превышение должностных полномочий), 290 (получение взятки), 291 (дача взятки), 291.1 (посредничество во взяточничестве) Уголовного кодекса Российской Федерации в отношении Ж. за отсутствием составов указанных преступлений не может быть положено в основу вывода о незаконности увольнения истца, поскольку для увольнения на основании пункта 22 части 2 статьи 82 Федерального закона от 30 ноября 2011 года № 342-ФЗ «О службе в органах внутренних дел и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не требуется наличие состава уголовного преступления, а достаточно установления факта совершения лицом дисциплинарного коррупционного проступка.

Пример. Р. обратился в городской суд с иском к главному управлению Министерства внутренних дел Российской Федерации по субъекту Российской Федерации, межмуниципальному управлению Министерства внутренних дел Российской Федерации о признании незаконно уволенным со службы в органах внутренних дел и восстановлении на службе.

Решением городского суда Р. в иске отказано.

Отказывая в удовлетворении иска, суд указал, что факт отказа в возбуждении уголовного дела по статьям 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 290 (получение взятки) Уголовного кодекса Российской Федерации в отношении Р. не может служить основанием для освобождения его от дисциплинарной ответственности при наличии доказательств, подтверждающих факт совершения дисциплинарного коррупционного проступка.

Учитывая, что необходимым условием применения дисциплинарной ответственности за совершение дисциплинарного коррупционного проступка является соразмерность взыскания содеянному (нарушению) и личности нарушителя, суды проверяли не только установление факта дисциплинарного коррупционного проступка, но и соответствие примененного дисциплинарного взыскания тяжести совершенного проступка, обстоятельства, при которых он совершен, соблюдение служащим других ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов и исполнение им обязанностей, установленных в целях противодействия коррупции, а также предшествующие результаты исполнения гражданским служащим своих должностных обязанностей (часть 2 статьи 59.3 Федерального закона от 27 июля 2004 года № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», часть 4 статьи 27.1 Федерального закона от 2 марта 2007 года № 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации»).

Пример. Б. обратился в суд с иском к Федеральному агентству по рыболовству и его территориальному управлению о признании незаконным увольнения.

Решением районного суда в удовлетворении иска отказано.

Судом установлено, что Б. назначен на должность руководителя территориального управления Федерального агентства по рыболовству, с ним заключен служебный контракт.

В адрес начальника государственной службы и кадров Федерального агентства по рыболовству поступило сообщение в отношении Б., в котором указано, что Б. в нарушение норм части 1 статьи 8 Федерального закона от 25 декабря 2008 года № 273-ФЗ «О противодействии коррупции» не указал сведения об имеющемся у него счете в банке и движении денежных средств по нему. За период с 21 мая 2010 года по 22 февраля 2011 года на данный счет Б. было переведено около 22 миллионов рублей, из которых впоследствии 15,8 миллиона рублей были подвергнуты конверсии и переведены в адрес контрагентов – резидентов Швеции.

По приказу Росрыболовства ввиду факта возможного представления неполных сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера в отношении Б. была назначена проверка в соответствии с Положением о проверке достоверности и полноты сведений, представляемых гражданами, претендующими на замещение должностей федеральной государственной службы, и федеральными государственными служащими и соблюдения федеральными государственными служащими требований к служебному поведению, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 21 сентября 2009 года № 1065.

Признавая увольнение правомерным и отказывая в удовлетворении заявленных требований, суд указал, что при прекращении служебного контракта с Б. ответчиком учтен характер совершенного правонарушения, его тяжесть (сокрытие получения дохода в размере двадцати двух миллионов рублей) и тот факт, что ранее к Б. уже применялось взыскание за аналогичное нарушение. Кроме того, суд учел, что Б. не представил объяснений по факту допущенных нарушений, а также уклонился от явки на заседание комиссии Росрыболовства по соблюдению требований к служебному поведению федеральных государственных гражданских служащих и урегулированию конфликта интересов, которая проводила проверку по факту возможного представления им неполных сведений о доходах, об имуществе и обязательствах имущественного характера.

Расслоение общества – процесс социально-антропологический, и потому предотвратить его невозможно. Однако, как показывает история, если страной руководят некомпетентные управленцы, то в качестве своего основного «спасительного лозунга» они провозглашают социальное равенство.

«Во-первых, сама причастность к общественному разделению труда обусловливает социальную дифференциацию: разные группы людей характеризуются неодинаковыми структурами деятельности и отношений, мерой социальной ответственности, качеством образования, степенью развитости профессиональных навыков». Во-вторых, существуют различия в уровне и образе жизни. В-третьих, различия в культурных запросах обусловливают плюрализм стилей жизни. Наконец, в-четвертых, демографическая неоднородность общества также жестко связана с культурными различиями.

Таким образом, социокультурная дифференциация очень затрудняет разработку эффективной стратегии управления обществом. В качестве простейшего выхода из столь сложного положения субъект управления предпочитает поддерживать в обществе экстремальные условия. Ведь известно: когда люди находятся в условиях длительной угрозы – войны, голода, эпидемий, катастроф и других неподконтрольных им бедствий, у них, как правило, остается один интерес – выжить. В подобных условиях на второй план отходят групповые, т. е. культурно обусловленные, интересы. Следовательно, политика создания экстремальных ситуаций резко свертывает плюрализм социальных интересов. В результате достигается искомая социальная однородность.

Кроме того, в социальном расслоении также важную роль играет время. С его течением некоторая часть людей перестает считать условия жизни экстремальными и начинает жить одним днем, не заглядывая вперед. Другая же часть выбирает эскапизм – начинает «отгораживаться» от каждодневного существования, находя для себя некую «экологическую» нишу, которая микширует стрессогенные факторы каждодневной жизни. «Так постепенно возникают предпосылки для формирования групп интересов даже в экстремальных условиях. А по мере формирования они начинают оказывать сопротивление попыткам воспроизвести экстремальность. Конечно, это выливается в социальный кризис». Следовательно, мнимое единство общества постепенно разрушается.

Долгое время не замечались управленческими структурами и национальные проблемы. Такая стратегия управления многонациональным государством не могла не вызвать межнациональное напряжение. В некоторых точках они переросли в этнические конфликты. Различного уровня управленческие структуры отрасли культуры своей недальновидной политикой в сфере национального вопроса сами являются в какой-то мере (а иногда прямо) триггером межнациональных конфликтов, принося существенный вред государственной культурной политике.

Все эти изменения вызывают состояние нестабильности и неопределенности социокультурной ситуации в России. Кроме того, существенные изменения происходят в настоящее время и в нормативной сфере, т. е. в правовой.

В течение длительного времени общество не было правовым, хотя государство имело и Конституцию, и свод законов. Однако в России большинству людей, в том числе и государственным деятелям, не было понятным, как может стать регулятором жизни социума закон, который независим от людей, его применяющих. В обществах с традиционалистской установкой власть всегда персонифицирована, а социальные отношения регулируются, как правило, принятыми обычаями.

То же относится и к стихийным (некодифицированным) нормам социокультурной жизни. В развитой модернизированной социальной системе основными регуляторами общественной жизни являются юридические законы и этические нормы, в то время как в традиционалистском – обычное право и нормативы, регулирующие поведение индивида, т. е. нравы. Поскольку традиция объединяет самые общие существенные черты конкретной культуры, то этическая система в традиционалистском обществе представляет собой экстракт наиболее важных для выживания коммуникативных и поведенческих паттернов и основанных на традиции норм, регулирующих отношения людей друг с другом.

Существующие законы действуют в России плохо, а социально значимые решения и принимаются, и реализуются на основе устаревших обычаев и паттернов, сложившихся в отношениях между управляющими и исполнителями этих решений. В качестве примера можно привести декларируемую органами управления «свободу печати» (попытка привести имидж государства в соответствие с требованиями международного сообщества) и одновременное существование контроля как над распределением полиграфических ресурсов, так и над содержанием публикаций (желание контролировать благонадежность граждан). Многие существенные стороны общественной жизни вообще в правовом отношении не обеспечены: личное достоинство граждан, многие гражданские права, права потребителя и пр.

Граждане слабо защищены от давления государственных структур управления, с одной стороны, и от криминала – с другой.

С нашей точки зрения, нельзя забывать и о социальных предпосылках изменения пределов юридической ответственности, которые проявляются, в частности, в криминализации и декриминализации отдельных правонарушений, в уменьшении или увеличении размеров санкций.

Если взять за основу определенную схему построения института пределов юридической ответственности из четырех блоков элементов (идейно-целевой, нормативный, организационный и поведенческий блоки), то можно предложить в качестве варианта идею разделения легитимного процесса образования социальных институтов соответственно на четыре стадии, каждая из которых сосредоточена на тщательной проработке элементов отдельного блока. Последовательностью работы над блоками элементов, а значит, и последовательность стадий выглядит следующим образом:

Социальная ответственность в отличие от юридической – это определенная степень добровольного отклика на социальные проблемы в соответствии с социальными нормами, ценностями, особенностями субкультуры и моральными обязанностями.

Социальная ответственность лежит вне требований, определяемых законом или регулирующими органами. В качестве примера социально ответственного поведения можно привести пожертвования в целях помощи больным детям, инвалидам и др. Такое поведение не регулируется юридическими законами и является добровольным. Другой пример проявления социально ответственного поведения – донорская деятельность для оказания экстренной помощи больному. Это пример альтруистического поступка, связанного с осознанием долга.

Формированию социальной ответственности предшествует явление социализации.

Социализация – это результат включения человека в социальные отношения, благодаря которым он усваивает социальный опыт, а затем воспроизводит его в деятельности. Индивид никогда не смог бы стать личностью, если бы не был необходимым образом социализирован.

Психологи рассматривают социализацию как одно из необходимых условий развития личности, но это не значит, что развитие личности можно свести только к социализации.

Человек как член социума приобретает нужные знания, умения и навыки общения с людьми в процессе воспитания и обучения.

Социальная ответственность связана с выполнением общих правил, которые усваиваются человеком.

Социальные нормы поведения формируются начиная с детского возраста. В процессе взросления постепенно из внешних требований они становятся внутренними, психологическими образованиями.

Социальная ответственность служит средством внутреннего контроля личности (его называют самоконтролем), т. е. психологической регуляции деятельности, которая осуществляется сознательно и добровольно.

Осознание человеком необходимости социальной ответственности связано с действием различных факторов – познавательных, мотивационных, ситуационных, характерологических, личностных и др.

Создавая реальные институты в экономике и политике, люди чаще всего поступают как им удобно, стараются использовать только полезные для себя возможности и, конечно, не придерживаются какой-либо последовательности действий. В стремлении найти самый короткий путь к цели, перескочить через этапы развития, ускорить и упростить решения социальных проблем лежат истоки наиболее распространенных причин неудачного институционального строительства. В итоге появляются скороспелые, непродуманные институты, непрочные структуры, плохо приспособленные друг к другу и общественной среде. Между тем представляется вполне логичным и оправданным вначале четко сформулировать идею и основную цель будущего института, затем на основе соответствующей идем (идей) и под эту цель создать хорошо продуманную нормативную базу, вслед и согласно которой необходимо сформировать оптимальные организационные структуры (органы, учреждения, функции, должности и т. д.). После чего наступает время приобретения практического опыта, свойственного именно этим организационным структурам в виде определенных форм и моделей поведения, профессиональных знаний и умений, технологий и других эмпирических наработок.

Чтобы более четко представить себе значение указанных блоков в инновационных процессах сферы социальных институтов, выделим основные формы, которые присущи динамике институциональных изменений. Речь может идти о:

• обновлении (инновации, новеллизации) отдельного института, структурные блоки которого оказались рассогласованными по причине неудачного проектирования либо ошибок при построении института, устаревания, поломок, утраты некоторых элементов, изменения условий внешней среды, требующих более совершенного институционального решения. Это своего рода ремонт института, его переделка, достройка, смысл которых состоит в том, чтобы привести институт, насколько это возможно, в соответствие с регулируемой им средой, подтвердить и уточнить его целенаправленность. Операции по обновлению институтов, которые могут затрагивать элементы одного и больше, чем одного, блоков, носят рутинный, постоянные характер, они не обязательно связаны с институтогенезом, но могут, очевидно, рассматривать как институционализация на этапе корректирования института, его апробации, приспособления к действительности;

• реформе одного или нескольких институтов, образующих отдельное звено институциональной системы, что влечет за собой последовательные изменения в других институтах, звеньях институтов и во всей системе в целом. Преобразования осуществляются внутри системы институтов, главная их задача заключается в рационализации внутрисистемных связей между элементами данной системы. При этой форме институциональных изменений демонтаж старых и образование новых институтов являются неизбежными, поэтому здесь развертываются процессы институтогенеза с детальной проработкой элементов идейно-целевого, нормативного, организационного и поведенческого блоков;

• реформе одной или нескольких институциональных систем, существенном изменении большинства или множества социальных институтов, действующих в обществе. Инновационные процессы приобретают широкие масштабы, принимают вид последовательно и одновременно проходящих, эшелонированных реформ, объединяемых общим замыслом и направленных к единым стратегическим целям. В эпохи реформирования многие, если не все, сферы общественной жизни вовлечены в своего рода колебательное движение, но причины и мотивы реформ лежат обычно в области экономики либо политики, или сразу в обеих областях. Крупные юридические, нравственные и даже религиозные преобразования корнями уходят, в конечном счете, глубоко в экономику и политику. Реформа, задуманная в качестве экономической, не может не перейти в область политики, не затронуть весь институциональный мир – от права до бытовых отношений. Времена, когда проходят массированные реформы крупных институциональных систем, отмечены особым напряжением, неустойчивостью, огромным социальным риском, наличием точек бифуркации, за которыми может последовать неожиданный для реформатов поворот дела, а некоторые процессы могут выйти из-под их контроля. В это время изменяются фундаментальные социальные структуры, идут масштабные и интенсивные процессы институтогенеза, нарождается новое поколение социальных институтов.

Не подлежит сомнению, что принимаемые законодателем нормы права осуществляют те приоритетные функции, которые поставил законодатель в момент их принятия.

Другой вопрос насколько законодатель опирался на социальные основания возникновения функций различного объема, уровня, иначе говоря, приоритеты общественного спроса в тот или иной период времени.

Нормы права создаются. Чтобы осуществлять целенаправленное воздействие на регулирование общественных отношений и помимо этого должны формироваться на основе политико-нормативного прогноза развития формации.

Так в нормах основного закона Российской Федерации – Конституции РФ определены основные цели развития важнейших сфер государственной и общественной жизни – политической, экономической, социально-культурной – определены принципы построения идеологии в различных сферах деятельности государства. Однако именно законодательным и исполнительным органам государственной органам власти дано право определять, в зависимости от социального заказа правовые ограничения объема возможностей и прав личности, т. е. путем установления обязанностей, запретов, наказаний и т. д. Причем именно эти органы определяют в каких рамках и пределах эти запреты направлены на защиту общественных интересов.

Опять же как были определены или определялись социальные основания пределов широты или пределы ограничений, а соответственно пределы юридической обязанности в широком смысле и юридической ответственности в узком смысле граждан и организаций.

Именно социальный заказ должен диктовать пределы правовых ограничений в сторону их сужения или расширения объема регулирования, границ имеющихся у человека прав, а дело государственной власти их обеспечить и самое главное достигнуть неотвратимость наказания за их несоблюдение соответствующим субъектов должным соблюдать эти ограничения.

Дело правоведа не изучать правовой акт, принятую норму права, брать за аксиому выработанную другим ученым, даже признанным, методологию права, а развивать ее, уметь прогнозировать ее изменение и самое главное на базе социальных и экономических оснований, на четком понимании внутреннего состояния общества.

Конечно, создавая какие либо ограничения, притом, что механизм и основания установления правовых ограничений, а соответственно установления пределов юридической ответственности регламентированы достаточно четко, то механизмы реабилитации от последствий применения юридической ответственности, мягко сказать, расплывчаты и в практике трудны к реализации.

Нельзя не отметить остаточные явления долгое время действовавшей в советский период презумпции виновности.

Это показательно еще и в том, что если основная функция юридической ответственности наказание, то основная функция правовосстановительных мер – восстановление прежнего положения субъекта.

Может быть, здесь необходимо ввести отложение срока исполнения наказания, особенно по делам, где сам субъект не является опасным для общества и это решение возможно судом развивающегося института присяжных заседателей. Особенно это важно когда не до конца определена роль данного субъекта в совершенном преступлении и следствие не окончено по различным основаниям. Данный посыл может дать более эффективно сработать правовосстановительным механизмам.

Многие вопросы, связанные с пределами юридической ответственности, рассматриваются в Государственной Думе по инициативе Правительства РФ.

Так, в настоящее время планируется ужесточить наказания за незаконное получение и разглашение информации, составляющей коммерческую, налоговую или банковскую тайну, поскольку действующие взыскания являются несущественными для кредитных организаций. Так, за сбор коммерческой, налоговой, банковской тайны, путем похищения документов, подкупа, угроз, согласно проекту, будет полагаться штраф в 500 000 руб. вместо нынешнего в 80 000 руб. (ст.183 УК РФ). Если тайная информация была использована или разглашена без согласия ее владельца, то виновному придется уплатить в казну 1 млн руб., а не 120 000 руб. как сейчас. В случае, если виновный причинил крупный ущерб (более 1,5 млн руб.) пострадавшему от разглашения тайны, ему будет грозить штраф в 1,5 млн руб., а не 200 000 руб. как сейчас.

Разработчики законопроекта отмечают, что новые санкции будут аналогичны взысканиям за мошенничество в предпринимательской сфере (ст. 1594 УК РФ). Примечательно, что в декабре прошлого года Конституционный суд раскритиковал эту статью, решив, что мошенничество в «крупном и особо крупном» размере для предпринимателей начинается с суммы в шесть раз более высокой, чем для остальных фигурантов (6 млн руб. против 1 млн руб.), но предполагает вдвое более мягкое наказание (пять лет лишения свободы против 10).

Несомненно, есть специфика и социальных оснований изменения пределов административной ответственности.

В литературе, в научных дискуссиях высказываются различные мнения (краткие, развернутые) по поводу содержания и определения понятия «административная ответственность». Иногда проскальзывает мнение, что административная ответственность устанавливается за менее общественно опасные деяния, за незначительные проступки, нарушения, что эта ответственность менее жесткая и суровая по сравнению, скажем, с уголовной.

К сожалению, в КоАП РФ нет общего определения административной ответственности как правового института. В КоАП РСФСР 1984 г. (ст. 23) устанавливалось: «Административное взыскание является мерой ответственности и применяется в целях воспитания лица, совершившего административное правонарушение».

П.П. Серков понимает под административной ответственностью комплексный правовой механизм реагирования государства на проявление административной противоправности, содержащий материально-правовые основания и процессуальный порядок производства по делам об административных правонарушениях. Основу (основания) административной ответственности, по его мнению, составляют дифференцированная административная противоправность, состав административного правонарушения, административное наказание (материально-правовой аспект) и процессуальная форма.

О процессуальной форме следует сказать особо.

Отметим, что 08.03.2015 г. принят Кодекс административного судопроизводства, который вводится в действие 15 сентября 2015 г.

Кодексом регулируется порядок осуществления административного судопроизводства при рассмотрении и разрешении Верховным Судом РФ, судами общей юрисдикции административных дел о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, прав и законных интересов организаций, а также других административных дел, возникающих из административных и иных публичных правоотношений и связанных с осуществлением судебного контроля за законностью и обоснованностью осуществления государственных или иных публичных полномочий, в том числе:

• об оспаривании нормативных правовых актов;

• об оспаривании решений, действий (бездействия) органов государственной власти, иных государственных органов, органов военного управления, органов местного самоуправления, должностных лиц, государственных и муниципальных служащих;

• об оспаривании решений, действий (бездействия) некоммерческих организаций, наделенных отдельными государственными или иными публичными полномочиями, в том числе саморегулируемых организаций;

• о защите избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ;

• о присуждении компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок по делам, рассматриваемым судами общей юрисдикции, или права на исполнение судебного акта суда общей юрисдикции в разумный срок;

• о приостановлении деятельности или ликвидации политической партии, другого общественного объединения, религиозной и иной некоммерческой организации, об исключении сведений о некоммерческой организации из государственного реестра;

• о прекращении деятельности средств массовой информации;

• о взыскании денежных сумм в счет уплаты установленных законом обязательных платежей и санкций с физических лиц;

• об установлении, продлении, досрочном прекращении административного надзора, а также о частичной отмене или дополнении ранее установленных поднадзорному лицу административных ограничений;

• о госпитализации гражданина в медицинскую организацию, оказывающую психиатрическую помощь в стационарных условиях, в недобровольном порядке;

• о госпитализации гражданина в медицинскую противотуберкулезную организацию в недобровольном порядке;

• иные административные дела о госпитализации гражданина в медицинскую организацию непсихиатрического профиля в недобровольном порядке.

Положения Кодекса не распространяются на производство по делам об административных правонарушениях, а также на производство по делам об обращении взыскания на средства бюджетов бюджетной системы РФ.

Учитывая, что дела, возникающие из публичных правоотношений, по существу имеют те же процессуальные формы рассмотрения, что и частно-правовые, Кодекс административного судопроизводства может стать переходной ступенью к дальнейшей унификации всех процессуальных норм, за исключением уголовного процесса, в едином кодифицированном акте. Однако это, с нашей точки зрения, произойдет нескоро.

Как отмечается некоторыми авторами, правоприменение в России находится в системном кризисе. Правоприменительная практика КоАП РФ свидетельствует о том, что любое, даже минимальное увеличение сумм штрафов, появление «лишенческих» статей и новых мер обеспечения приводит лишь к многократному увеличению взяток.

Со стороны органов власти не ведется мониторинг эффективности правоприменительной практики. Вместо этого для отчетности и статистики государство в лице МВД фиксирует лишь количество возбужденных дел.

Появление новых мер обеспечения (задержание транспортных средств, регистрационных номерных знаков, арест товаров и вещей) по делам, предусматривающим административный штраф, увеличивает суммы взяток – от 4 до 10 раз от размера административного штрафа.

На практике должностное лицо, составившее протокол, выступает в четырех качествах:

• инициатора административного преследования;

• свидетеля по делу;

• при рассмотрении дела – по умолчанию одновременно обвинителя лица, привлекаемого к административной ответственности;

• при обжаловании постановления суда – активного участника производства по делу об административном правонарушении, свидетеля и обвинителя лица, в отношении которого возбуждено дело.

Наделив правом обжалования постановление суда, законодатель одновременно ввел должностное лицо в ранг активного участника административного производства, при том что должностное лицо не является участником административного производства.

Правоприменительная практика свидетельствует о том, что показания-доказательства свидетеля – должностного лица почти всегда по немотивированным причинам признаются судьями и должностными лицами «достовернее» доводов, изложенных в объяснении, ходатайствах и жалобе лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, и его защитника. В связи с чем реализация прав лица, в отношении которого возбуждено дело, по заявлению им ходатайств и отводов, дачи объяснений в части принятия по ним решений ограничивается усмотрением судьи.

Таким образом, должностное лицо получило значительно больше возможностей для обвинения, нежели лицо, привлекаемое к административной ответственности – для защиты своих прав.

В литературе, в научных дискуссиях высказываются различные мнения (краткие, развернутые) по поводу содержания и определения понятия «административная ответственность». Иногда проскальзывает мнение, что административная ответственность устанавливается за менее общественно опасные деяния, за незначительные проступки, нарушения, что эта ответственность менее жесткая и суровая по сравнению, скажем, с уголовной.

К сожалению, в КоАП РФ нет общего определения административной ответственности как правового института. В КоАП РСФСР 1984 г. (ст. 23) устанавливалось: «Административное взыскание является мерой ответственности и применяется в целях воспитания лица, совершившего административное правонарушение».

П.П. Серков понимает под административной ответственностью комплексный правовой механизм реагирования государства на проявление административной противоправности, содержащий материально-правовые основания и процессуальный порядок производства по делам об административных правонарушениях. Основу (основания) административной ответственности, по его мнению, составляют дифференцированная административная противоправность, состав административного правонарушения, административное наказание (материально-правовой аспект) и процессуальная форма.

Современные задачи государства обусловливают и новый современный облик института административной ответственности.

При этом важно, чтобы он соответствовал ожиданиям современного общества. Важно выяснить, за счет каких механизмов должно происходить единообразное установление и применение норм законодательства об административных правонарушениях, достигает ли оно ожидаемого обществом эффекта. Увеличение объема законодательного регулирования административной ответственности в связи со значительным увеличением составов административных правонарушений, их сложностью обусловливает актуальность вопроса о том, сможет ли наука административного права и далее также своевременно предлагать эффективные идеи, методы и способы правового регулирования административной ответственности, а в необходимых случаях конструктивную ее модернизацию.

По мнению ряда ученых современное административно-деликтное законодательство Российской Федерации характеризуется отсутствием понятной государственной политики по формированию федерального и регионального административно-деликтного законодательства, максимальной централизацией установления административной ответственности.

Бесконечное изменение Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, к сожалению, не способствует повышению эффективности административно-правовой защиты общественных отношений. А искусственное «раздувание» федерального административно – деликтного законодательства не украшает нашу государственную политику с точки зрения стабильности.

Известный административист Н.Г. Салищева прекрасно охарактеризовала действующий КоАП РФ:

До сих пор федеральное законодательство об административной ответственности не приведено к «единому знаменателю», как это предписано главой первой (ст. 1.1) КоАП РФ.

Нормы глав 16 и 18 Налогового кодекса РФ и некоторых законодательных актов о государственных внебюджетных фондах содержат составы административных правонарушений.

КоАП РФ не имеет единой идеологической основы. Если в его Общей части провозглашаются принципы института административной ответственности, в т. ч. такие принципы, как презумпция невиновности, приоритет прав и свобод человека и гражданина, равенство физических и юридических лиц перед законом и судом или иным уполномоченным судом органом административной юрисдикции и другие, то в Особенной части эти принципы размываются.

Имеется в виду неоправданное ужесточение санкций за совершение ряда административных правонарушений, также стремление законодателя к расширению в целом административных санкций за нарушение норм тех отраслевых законов и подзаконных нормативных актов РФ, которые, по существу, могут быть защищены гражданско-правовым механизмом ответственности и мерами дисциплинарной ответственности государственных и муниципальных служащих.

Конечно, с точки зрения ведомственных интересов гораздо проще ввести административные санкции по формальному основанию нарушения тех или иных правил, чем определять фактический ущерб и оценивать иные последствия нанесения вреда государству и обществу в гражданско-правовом порядке, где орган публичной власти выступает в качестве истца от имени государства.

В последние годы не соблюдается соразмерность в административных наказаниях с точки зрения оценки противоправности административных правонарушений и сопоставления их составов.

Законодатель не требует от субъекта законодательной инициативы представления наряду с проектом такого нормативного акта результатов анализа данных о том, как исполняются аналогичные наказания и каковы результаты его позитивного влияния на состояние законности. Предложение об ужесточении административных санкций за нарушения тех или иных правил не сопровождается анализом уже действующих норм, доказательствами их неэффективности и т. д.

Можно сделать вывод о том, что нарушена логика ряда принципиальных позиций Общей части КоАП РФ с точки зрения законодательного регулирования статуса субъектов административной ответственности и системы административных наказаний, когда общие правила, по существу, превращены в перечень изменений, диктуемых нормами Особенной части Кодекса.

Поэтому говорить о стабильности ряда норм Общей части КоАП РФ уже не приходится.

Вместе с тем, есть и позитивные моменты.

Так, позитивной тенденцией является введение в Кодекс составов административных правонарушений, направленных на защиту прав и законных интересов хозяйствующих субъектов в условиях рыночных отношений – юридических лиц и индивидуальных предпринимателей. Охрана прав указанных субъектов осуществляется, например, ст. 7.29 – 7.29.2 КоАП РФ, устанавливающими административную ответственность за нарушение требований законодательства о размещении заказов на поставку товаров, выполнение работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд, за нарушение условий государственного и муниципального контракта.

На практике пополнение Кодекса конкретными составами административных правонарушений осуществляется законодателем с учетом изменений, происходящих в государственном устройстве страны, социально-экономической системе на основе выявления новых общественно вредных явлений, требующих принятия адекватных мер. При этом важно, чтобы новые составы административных правонарушений содержали все признаки, присущие именно этому виду правонарушения, а не какому-либо иному, например, уголовно наказуемому, деянию.

Расширение сферы административной ответственности происходит также путем перевода некоторых деяний из числа преступлений в разряд административных правонарушений. Например, в 2011 г. из разряда преступлений в разряд административных правонарушений переведено «оскорбление» (ныне ст. 5.61 КоАП РФ). Конструируя административную норму, законодатель сохранил в первых двух частях ст. 5.61 КоАП РФ признаки бывшей ст. 130 УК РФ и ввел новый состав административного правонарушения, влекущий административную ответственность за непринятие мер к недопущению оскорбления в публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации.

Перевод деяний из одного разряда в другой зависит от законодательного волеизъявления, выраженного в праве и обусловленного общественными процессами и интересами общества, обстановкой, сложившейся в государстве. Напомним, в свое время из разряда преступлений в разряд административных правонарушений были переведены отдельные виды хулиганства, самовольный проезд в товарных вагонах. За нарушение Правил дорожного движения или правил эксплуатации транспортного средства, повлекшее причинение средней тяжести вреда здоровью потерпевшего, сейчас следует административная ответственность в соответствии с ч. 2 ст. 12.24 КоАП РФ. Ранее же указанный состав деяния квалифицировался как преступление. В свое время такое деяние, как спекуляция, вообще было исключено из разряда противоправных деяний. В настоящее время в научной литературе обсуждается вопрос о целесообразности декриминализации и отнесении к категории административных правонарушений некоторых преступлений в сфере экономической деятельности, не представляющих большой общественной опасности. Это следующие преступные деяния: ч. 1, 2 ст. 174.1 УК РФ (легализация денежных средств и имущества, приобретенных в результате преступной деятельности), ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство), ст. 176 УК РФ (незаконное получение кредита), ст. 193 УК РФ (уклонение от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ). При этом декриминализация должна проводиться таким образом, чтобы административно-правовая превенция могла в достаточном объеме заменить уголовно-правовую, для чего необходимо предварительное проведение научно обоснованных теоретических криминологических и административно-правовых исследований.

Анализируя административную ответственность в системе публично-правовой ответственности, С.М. Зырянов указывает, что «отмечаются чрезмерная репрессивность административной ответственности, приводящая к конкуренции с уголовной ответственностью; явное и скрытое дублирование административных запретов, установленных КоАП РФ и законами субъектов РФ об административных правонарушениях, нередко с большими санкциями; сохранение неопределенности значительной части составов административных правонарушений; установление административной ответственности за деяния, которые не совершаются вообще либо встречаются в единичных случаях; изъятия из фундаментальных принципов юридической ответственности для упрощения производства по делам об административных правонарушениях и другие негативные последствия» .

Законодатель уделяет особое внимание вопросам совершенствования КоАП РФ, и в частности института административной ответственности юридических лиц. Следует отметить, что развитие института административной ответственности юридических лиц имеет фискальную направленность, обеспечивая пополнение доходной части бюджета.

Усиление административной ответственности юридических лиц достигается путем повышения минимальных и максимальных размеров административных штрафов.

Административная ответственность юридических лиц в современных условиях становится мощным рычагом государственного регулирования деятельности хозяйствующих субъектов. И в этом причина столь быстрого и мощного развития данного института, постоянного увеличения числа составов административных правонарушений юридических лиц, их появления и расширения практически во всех сферах общественных отношений.

Но не стоит забывать, что по своей правовой природе и предназначению административная ответственность юридических лиц представляет собой вид юридической ответственности, выступающей как институт государственного регулирования, предназначенный для принуждения юридических лиц к исполнению установленных правил в целях защиты прав и законных интересов граждан, обеспечению общественной безопасности и общественного порядка, предупреждению, предотвращению и пресечению правонарушений и наказанию нарушителей. И как любой вид юридической ответственности должен иметь не только функцию наказания, но и остальные, такие как превенция и воспитание.

Говоря о субъектных пределах административной ответственности, весьма актуальным представляется вопрос о соучастии.

Уголовное право предусматривает выявление роли лиц, участвующих в совершении преступления. Административное право, в силу того что институт соучастия в нем отсутствует, оставляет без внимания деятельность лиц, которые способствовали совершению правонарушения, но не были непосредственными участниками его совершения. Очевидно, что это неверно, так как препятствует эффективной борьбе с административными правонарушениями.

Следует учитывать, что большинство составов правонарушений, входящих в КоАП РФ, являются правонарушениями со специальным субъектом, и иначе как через институт соучастия участие иных лиц в совершении правонарушения объяснить невозможно.

Признание того факта, что административные правонарушения также могут быть совершены в соучастии, способствует пониманию следующего: связи между участниками противоправной деятельности могут складываться до совершения правонарушения и сохраняться длительное время, а значит, данные связи могут быть (и должны быть) выявлены и разрушены до совершения правонарушения.

Теоретическим обоснованием необходимости заимствования института соучастия из уголовного права и его внедрения в административно-деликтное законодательство могут служить следующие обстоятельства.

Традиционно административная и уголовная ответственности в российской правовой науке разграничивались по степени общественной опасности деяний, за совершение которых они наступают. Поскольку правонарушения характеризовались как менее общественно опасные в отличие от преступлений, то и наказания за них применялись меньшей тяжести и, как следствие, производство по делам об административных правонарушениях осуществлялось по упрощенным правилам в более сжатые сроки, в силу чего выяснение некоторых подробностей совершения правонарушения (форм умысла и неосторожности, особенностей объективной стороны и т. д.) не входило (и не входит) в предмет доказывания. Как следствие, лицам, привлекаемым к ответственности, предоставлялось (и предоставляется) меньшее число процессуальных гарантий. Однако при этом оба указанных вида публичной ответственности основываются на схожих принципах и используют аналогичные конструкции.

Такое положение дел было оправданно и могло существовать только до тех пор, пока к ответственности привлекались одни и те же субъекты. Однако с включением в число субъектов административной ответственности юридических лиц данная схема нарушилась. За правонарушения любой степени общественной опасности юридические лица привлекаются только к административной ответственности, при этом к ним применяются штрафы в очень больших суммах, а также наказание в виде административного приостановления деятельности, не имеющее аналога в УК РФ. Впрочем, и в отношении физических лиц в КоАП РФ иногда предлагается ввести штрафы очень серьезных размеров, да и иные наказания сопоставимы с уголовными. Сказанное свидетельствует о том, что назначаемые в порядке производства по делам об административных правонарушениях санкции уже не соответствуют представлению о «небольшом наказании за небольшой проступок». Следовательно, все большее значение должен приобретать принцип индивидуализации наказания, в предмет доказывания по делам о привлечении к административной ответственности должно входить все более детальное выяснение всех обстоятельств совершения правонарушения с целью защиты лиц от незаконного и необоснованного обвинения, ограничения их прав и свобод.

Сказанное приводит нас к выводу о том, что при привлечении к ответственности, где применяются наказания, сопоставимые с уголовными, следует столь же детально исследовать вопрос об обстоятельствах совершения правонарушения.

Отметим, что мысль о заимствовании из уголовного права института соучастия, равно как и ряда других институтов, обусловлена происходящим сближением административной и уголовной ответственности и неоднократно высказывалась различными учеными. Как следует из научной литературы, допускается ситуация совершения несколькими соучастниками налогового правонарушения, нарушения таможенных правил, нарушения законодательства о банках и банковской деятельности.

Субъектные пределы административной ответственности интересно рассматривать и на примере отдельных статей КоАП РФ.

Статья 19.28 КоАП РФ предусматривает административную ответственность за незаконное вознаграждение от имени юридического лица.

Одна из существенных особенностей указанной статьи заключается в том, что противоправное деяние совершается неким физическим лицом, а к ответственности привлекается юридическое лицо. При этом поведение физического лица может быть не согласованным с органами управления юридического лица. Так, физическое лицо может действовать, не уведомляя о том юридическое лицо, в интересах которого оно действует, вопреки волеизъявлению органа управления юридического лица и даже ложно понимая интересы юридического лица или заблуждаясь относительно этого интереса. Например, в решении № 1-54/2011 от 4 февраля 2011 г. Ленинского районного суда г. Перми описывается ситуация, когда знакомый учредителя организации, действуя самостоятельно и не поставив в известность ни юридическое лицо, ни его бенефициара, предлагал взятку за возврат конфискованных игровых автоматов.

Наибольшую сложность в квалификации административного правонарушения, предусмотренного ст. 19.28 КоАП РФ, по нашему мнению, представляет установление субъективных признаков.

Во-первых, субъект данного правонарушения не совпадает с субъектом административной ответственности. Противоправное деяние совершается физическим лицом, а к административной ответственности привлекается юридическое лицо. Причем физическое лицо, совершившее противоправное деяние, может занимать какую-либо должность в юридическом лице или в органе управления юридического лица, быть его собственником или одним из собственников, иметь личную заинтересованность в делах юридического лица, не будучи формально связанным с ним. Можно даже предположить, что обещание должностному лицу материальных благ «в интересах юридического лица» сделано действительно вопреки интересам данного юридического лица, именно в целях привлечения его к административной ответственности, причинения вреда деловой репутации.

В правоприменительной практике встречаются примеры привлечения к административной ответственности юридического лица за противоправные действия, совершенные физическим лицом, юридически не связанным с данным юридическим лицом, если есть основания полагать, что эти действия были прямо или косвенно совершены в интересах этого юридического лица.

Социальные основы изменения пределов административной ответственности проявляются и при назначении штрафов ниже низшего предела.

Начиная с 2007 г. законодатель последовательно проводит политику ужесточения административной ответственности, в результате КоАП переживает революцию штрафов, размеры которых увеличились многократно, в особенности для юридических лиц. Выбранный законодателем способ построения штрафов (высокий размер – до 1 млн. рублей, узкая вилка, безальтернативный характер) преследовал цель минимизации рисков коррупции и усиления эффекта общей и частной превенции, повышения уровня дисциплины в административно-правовой сфере. Очевидно, что такие драконовские санкции должны были сделать «экономически» невыгодным совершение административных правонарушений. Но повышая уровень дисциплины, а также превенции правонарушений, законодателю важно избегать деформации механизма административной ответственности, который не может нормально работать, если не обеспечиваются соразмерность и индивидуализация наказания. Законодателю необходимо учитывать, что чрезмерное усиление административной ответственности оборачивается общим снижением ее эффективности. Исследователи давно доказали, что усиление ответственности за пределами какого-то критического интервала (порога ощущения) либо теряет всякий смысл и перестает ощущаться, либо вызывает реакции, прямо противоположные ожидаемым.

Вместе с тем, тенденция усиления наказания в отдельных случаях продолжается.

Так, Федеральным законом от 08.03.2015 г. № 35-ФЗ установлено, что с 6 сентября 2015 года в абзаце первом части 1 статьи 3.5 слова «20.28 настоящего Кодекса, – трехсот тысяч рублей» будут заменены словами «20.28 настоящего Кодекса, – трехсот тысяч рублей, в случаях, предусмотренных статьей 11.7.1 настоящего Кодекса, – пятисот тысяч рублей."

Важное значение в толковании пределов административной ответственности имеет деятельность Конституционного Суда РФ.

Одной из основных характеристик правовых позиций КС РФ, выделяемых в специальной литературе, является их общий характер.

Как отмечает судья КС РФ Н.С. Бондарь, «это свойство состоит не только в том, что выраженная в решении Конституционного Суда правовая позиция распространяется на всех субъектов права на всей территории России; это универсальная характеристика всех социальных, в том числе правовых, явлений, имеющих не индивидуализированную, адресную направленность своего воздействия, а общий характер. Наряду с данным свойством общности (или – что несколько иное, но также относится к данной характеристике – обобщенности) правовая позиция Конституционного Суда носит общий характер еще и в том плане, что она распространяется не только на тот конкретный случай, который стал предметом рассмотрения в Конституционном Суде, но и на все аналогичные случаи, имеющие место в правовой практике. Внешне это сближает правовую позицию Конституционного Суда с судебным прецедентом. Но это лишь внешнее сходство, если иметь в виду, что под аналогичными случаями в конституционном правосудии подразумеваются прежде всего аналогичные правовые нормы, получившие оценку в рамках правовой позиции Конституционного Суда. Так, признание неконституционной нормы закона одного субъекта Российской Федерации распространяется на аналогичные нормы регионального законодательства всех других субъектов Федерации»29.

Постановлением КС РФ от 17.01.2013 № 1-П положение части 5 статьи 19.8 КоАП РФ, предусматривающее во взаимосвязи с закрепленными данным Кодексом общими правилами назначения административного наказания возможность привлечения юридического лица к административной ответственности в виде административного штрафа в определенных им пределах – от трехсот тысяч до пятисот тысяч рублей, признано не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 17, 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (части 1 – 3) и 55 (часть 3), постольку, по– скольку установленный этим положением значительный минимальный размер административного штрафа в системе действующего правового регулирования, не допускающего назначение административного наказания ниже низшего предела соответствующей административной санкции, не позволяет во всех случаях в полной мере учесть характер совершенного административного правонарушения, имущественное и финансовое положение юридического лица, а также иные имеющие значение для дела существенные обстоятельства и тем самым – обеспечить назначение справедливого и соразмерного административного наказания.

КС РФ указал, что впредь до внесения в КоАП РФ надлежащих изменений размер административного штрафа, назначаемого юридическому лицу за совершение административного правонарушения, предусмотренного частью 5 статьи 19.8 КоАП РФ, может быть снижен антимонопольным органом или судом на основе требований Конституции Российской Федерации и правовых позиций КС РФ, выраженных в данном Постановлении.

Отметим, что Федеральным законом от 02.12.2013 г. № 343-ФЗ «О внесении изменений в статью 19.8 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» минимальный размер административного штрафа за совершение административного правонарушения, предусмотренного частью 5 статьи 19.8 КоАП РФ, снижен с 300 000 до 50 000 рублей.

Постановление КС РФ от 17.01.2013 № 1-П применяется арбитражными судами при рассмотрении дел об оспаривании постановлений антимонопольных органов о привлечении к административной ответственности по части 5 статьи 19.8 КоАП РФ, а также достаточно часто используется при мотивировании выводов о возможности освобождения от административной ответственности на основании статьи 2.9 КоАП РФ.

Некоторые авторы считают, что на основании Постановления КС РФ от 17.01.2013 г. № 1-П снижать размер административного штрафа по каким-либо иным административным правонарушениям, кроме части 5 статьи 19.8 КоАП РФ, не представляется возможным.

В частности, Е. Тарибо и М. Козленко отмечают, что «в противном случае возникают серьезные риски механического переноса правовых позиций Суда на составы административных правонарушений, имеющие в основе своей специфику как с точки зрения объекта охраняемых законом правоотношений, так и с учетом состава лиц, которые в них участвуют. Однако это не препятствует при наличии к тому поводов и оснований ставить вопрос о конституционности соответствующего размера административного штрафа в Конституционном Суде».

Однако Е. Овчарова и Е. Лазарева полагают, что «позиция Конституционного Суда РФ об учете при рассмотрении дела об административном правонарушении характера и обстоятельств совершенного административного правонарушения, имущественного и финансового положения правонарушителя, иных имеющих значение для дела существенных обстоятельств в целях обеспечения назначения справедливого и соразмерного административного наказания и о возможности назначения административного наказания ниже низшего предела соответствующей административной санкции имеет универсальный характер и может быть использована при рассмотрении любых категорий дел об административных правонарушениях».

Критикуя правоприменительную практику тех арбитражных судов, которые выступают за ограничительное применение рассматриваемой правовой позиции КС РФ, данные авторы отмечают, что, «поскольку предметом рассмотрения являлась конституционность части 5 статьи 19.8 КоАП РФ, соответственно, в резолютивной части указанного Постановления разрешен вопрос о конституционности оспариваемой нормы.

Однако в пункте 4 мотивировочной части КС РФ указывает, ссылаясь на правовые позиции, сформулированные в Постановлениях от 15 июля 1999 года № 11-П и от 27 мая 2008 года № 8-П, что при привлечении юридических лиц к административной ответственности необходимо по аналогии с уголовным законодательством учитывать требования адекватности санкции характеру и тяжести совершенного деяния, последствия ее применения для юридического лица и вред, который был причинен в результате деяния, а также иные существенные обстоятельства, обусловливающие индивидуализацию при применении той или иной санкции. <..>

Таким образом, полагаем, что на основании Постановления КС РФ № 1-П можно ставить вопрос о снижении размеров административных штрафов ниже низшего предела и по другим составам административных правонарушений, а не только по части 5 статьи 19.8 КоАП РФ».

Практика законодательного регулирования административных штрафов, применяемых к юридическим лицам, сложившаяся после принятия Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, показывает, что их размеры, изначально установленные за те или иные административные правонарушения, в том числе применительно к наиболее значимым для прав и свобод граждан, рыночной экономики, общественной безопасности, охраны окружающей среды и природопользования сферам общественных отношений, подверглись корректировке в сторону существенного увеличения, что было обусловлено различными факторами, связанными преимущественно с формированием ответственного отношения к правовым предписаниям, основанного на осознании важности их безусловного исполнения.

Как подчеркнул Конституционный Суд РФ, само по себе законодательное регулирование, направленное на усиление административной ответственности, не выходит за рамки полномочий федерального законодателя, который, как отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, вправе вводить более строгие – соразмерные реалиям того или иного этапа исторического развития – административные наказания за административные правонарушения, объектами которых выступают общественные отношения, нуждающиеся в повышенной защите государства (постановления от 17 января 2013 года № 1-П и от 14 февраля 2013 года № 4-П). В таком контексте положения Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, являющиеся предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу и предусматривающие повышенные размеры административных штрафов за деяния, которые – в их крайне противоправном выражении – могут существенно затрагивать интересы недропользования как одной из основ благосостояния страны, создавать реальную угрозу жизни и здоровью граждан вследствие грубого нарушения требований промышленной безопасности или технических регламентов, приводить к дестабилизации финансовой системы страны, деформированию корпоративных начал экономического развития и тем самым – к заметному ухудшению социально-экономической ситуации, не могут расцениваться как отступление от критериев конституционной соразмерности.

Таким образом, положения части 1 статьи 7.3, части 1 статьи 9.1, части 1 статьи 14.43, части 2 статьи 15.19, частей 2 и 5 статьи 15.23.1 и статьи 19.7.3 КоАП Российской Федерации, устанавливающие минимальные размеры административных штрафов, применяемых в отношении юридических лиц, совершивших предусмотренные ими административные правонарушения, не соответствуют Конституции Российской Федерации, ее статьям 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (части 1, 2 и 3) и 55 (часть 3), в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования эти законоположения во взаимосвязи с закрепленными данным Кодексом общими правилами применения административных наказаний не допускают назначения административного штрафа ниже низшего предела, предусмотренного соответствующей административной санкцией (сто тысяч рублей и более), и тем самым не позволяют надлежащим образом учесть характер и последствия совершенного административного правонарушения, степень вины привлекаемого к административной ответственности юридического лица, его имущественное и финансовое положение, а также иные имеющие существенное значение для индивидуализации административной ответственности обстоятельства и, соответственно, обеспечить назначение справедливого и соразмерного административного наказания.

Вводя для юридических лиц административные штрафы, минимальные размеры которых составляют значительную сумму, федеральный законодатель, следуя конституционным требованиям индивидуализации административной ответственности и административного наказания, соразмерности возможных ограничений конституционных прав и свобод, обязан заботиться о том, чтобы их применение не влекло за собой избыточного использования административного принуждения, было сопоставимо с характером административного правонарушения, степенью вины нарушителя, наступившими последствиями и одновременно позволяло бы надлежащим образом учитывать реальное имущественное и финансовое положение привлекаемого к административной ответственности юридического лица.

КС РФ обратил внимание на особую роль суда как независимого и беспристрастного арбитра и наиболее компетентного органа государственной власти в сфере определения правовой справедливости. В связи с этим, пока в КоАП РФ не внесены изменения, предусматривающие возможность снижать минимальный размер административного штрафа, принятие решения о назначении юридическому лицу административного штрафа ниже низшего предела санкции нормы об административной ответственности допускается только в исключительных случаях и лишь в судебном порядке как при рассмотрении, так и при пересмотре судом дела об административном правонарушении юридического лица.

Эта правовая позиция, как отметил КС РФ, не может быть применена в делах об административных правонарушениях, постановления либо решения по которым уже приняты, но не вступили в законную силу. Исключение составляют дела заявителей жалоб в КС РФ, по которым было вынесено Постановление № 4-П.

Однако возможности Конституционного Суда не безграничны, он не может давать толкования в каждой неоднозначной ситуации. Практика конституционного правосудия показала, что нельзя абсолютизировать значение принципов соразмерности и индивидуализации, не стоит принуждать законодателя осуществлять дифференциацию наказаний повсеместно. Иначе без достаточных оснований он будет поставлен перед необходимостью коренного пересмотра не только КоАП, но и других актов, где есть безальтернативные недифференцированные штрафы. Вместе с тем в отличие от Конституционного Суда, связанного принципом конституционной сдержанности, законодатель не лишен возможности активно совершенствовать механизм административной ответственности, наделяя правоприменителя дополнительными возможностями для маневра. В том числе путем установления мер, призванных компенсировать строгость повышенных фиксированных штрафов за совершение административных правонарушений в области дорожного движения, несмотря на их относительную простоту и очевидность. Учитывая, что состояние дел в законодательстве об административных правонарушениях далеко от благополучия, потенциальная возможность совершенствования в данной сфере на сегодняшний день приобретает характер насущной и острой необходимости.

Итак, практика Конституционного Суда по делам о проверке КоАП показывает следующее. Курс на усиление административной ответственности выявил несбалансированность решений, принимаемых законодателем: репрессивные меры оказались не обеспечены необходимыми компенсаторными механизмами. Обнаружилось, что имеющиеся в КоАП правовые средства, призванные обеспечивать соблюдение принципов соразмерности и индивидуализации наказания, либо недостаточны (институт рассрочки штрафа), либо работают неудовлетворительно (институт малозначительности). При этом другие механизмы сознательно устранены из КоАП (институт «ниже низшего», более глубокая дифференциация штрафа либо его замена альтернативным наказанием в виде предупреждения). На этом фоне вступили в противоречие основополагающие нормы КоАП, регулирующие порядок назначения наказаний. С одной стороны, при назначении наказания необходимо максимально учесть характер совершенного правонарушения, имущественное и материальное положение правонарушителя, а также смягчающие обстоятельства. С другой стороны, правоприменительные органы жестко связаны правилом о недопустимости выхода за пределы санкции.

Отмеченные недостатки механизма административной ответственности лишний раз подтверждают выводы о системных проблемах законодательства об административных правонарушениях. Как отмечают специалисты, его развитие осуществлялось преимущественно посредством мер точечного (фрагментарного) характера, при этом нарушалось целостное восприятие и согласованное применение административной ответственности. На официальном уровне открыто признается общее неблагополучие в развитии КоАП, который страдает из-за многочисленных и ситуативных изменений более чем какой-либо другой кодифицированный закон. Поэтому неудивительно, что проблемы административной ответственности становятся предметом разбора Конституционного Суда, которому приходится исправлять перекосы законодательной политики средствами конституционного правосудия, в рамках которого неизменно подтверждается исключительная конституционная значимость принципов соразмерности и индивидуализации наказания.

Федеральному законодателю необходимо внести в КоАП РФ изменения для того, чтобы учесть предусмотренную Постановлением № 4-П правовую позицию с учетом не только возможности, но и ограничений применения административных штрафов в качестве меры административного наказания юридического лица ниже низшего предела санкции нормы об административной ответственности.

Отметим, что с 11 января 2015 г. вступили в силу дополнения в КоАП РФ, направленные на решение вышеозначенной проблемы.

Новой редакцией ст.4.1 КоАП РФ установлено, что при наличии исключительных обстоятельств, связанных с характером совершенного административного правонарушения и его последствиями, личностью и имущественным положением привлекаемого к административной ответственности физического лица, судья, орган, должностное лицо, рассматривающие дела об административных правонарушениях либо жалобы, протесты на постановления и (или) решения по делам об административных правонарушениях, могут назначить наказание в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, предусмотренного соответствующей статьей или частью статьи раздела II настоящего Кодекса, в случае, если минимальный размер административного штрафа для граждан составляет не менее десяти тысяч рублей, а для должностных лиц – не менее пятидесяти тысяч рублей.

При назначении административного наказания в соответствии с частью 2.2 настоящей статьи размер административного штрафа не может составлять менее половины минимального размера административного штрафа, предусмотренного для граждан или должностных лиц соответствующей статьей или частью статьи раздела II настоящего Кодекса.

При назначении административного наказания юридическому лицу учитываются характер совершенного им административного правонарушения, имущественное и финансовое положение юридического лица, обстоятельства, смягчающие административную ответственность, и обстоятельства, отягчающие административную ответственность.

В случаях, предусмотренных частью 3 статьи 28.6 настоящего Кодекса, административное наказание назначается в виде административного штрафа. При этом размер назначаемого административного штрафа должен быть наименьшим в пределах санкции применяемой статьи или части статьи раздела II настоящего Кодекса, а в случаях, когда в санкции применяемой статьи или части статьи раздела II настоящего Кодекса предусмотрено административное наказание в виде лишения права управления транспортными средствами или административного ареста и не предусмотрено административное наказание в виде административного штрафа, административное наказание назначается в виде административного штрафа в размере пяти тысяч рублей.

При наличии исключительных обстоятельств, связанных с характером совершенного административного правонарушения и его последствиями, имущественным и финансовым положением привлекаемого к административной ответственности юридического лица, судья, орган, должностное лицо, рассматривающие дела об административных правонарушениях либо жалобы, протесты на постановления и (или) решения по делам об административных правонарушениях, могут назначить наказание в виде административного штрафа в размере менее минимального размера административного штрафа, предусмотренного соответствующей статьей или частью статьи раздела II настоящего Кодекса, в случае, если минимальный размер административного штрафа для юридических лиц составляет не менее ста тысяч рублей.

При назначении административного наказания в соответствии с частью 3.2 настоящей статьи размер административного штрафа не может составлять менее половины минимального размера административного штрафа, предусмотренного для юридических лиц соответствующей статьей или частью статьи раздела II настоящего Кодекса.

Особое значение социальные пределы изменения юридической ответственности имеют при определении обстоятельств, исключающих преступность деяния.

Так или иначе, но в имеющихся попытках определить социально-правовое назначение нормативной основы обстоятельств, исключающих преступность деяния в литературе четко прослеживается тенденция, когда ответ на этот вопрос подменяется другим: определением роли предписаний гл. 8 УК только в самом уголовном законе.

Так, трудно не согласиться с мнением В.И. Михайлова о том, что «предназначение уголовно-правовых норм об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, сводится к отграничению преступных от непреступных случаев причинения вреда. Поэтому они и предусмотрены в уголовном законе, определяющем, какие именно общественно опасные деяния являются преступлениями, и устанавливающем за их совершение определенные меры ответственности». Однако опять же неясно, какая цель преследуется наличием таких норм в уголовном законе. Автор справедливо полагает, что социально-юридический аспект текста норм об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, определяется содержанием той социальной ситуации, которая в них закреплена. Для определения социально-правового значения норм об ОИПД методологически важным является учет двух исходных посылок.

Во-первых, следует особо подчеркнуть то, что институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, как и любой другой институт права, лишь обеспечивает достижение целей, как правило внешних, для законодательства вообще и уголовного в частности. Поэтому в данном случае речь идет о социально-правовом назначении не самого по себе, например, права на необходимую оборону, а юридических норм, обеспечивающих реализацию этого права. От того, насколько полноценной будет регламентация таких норм в смысле подчиненности их содержания идее естественного права обороны, можно говорить о действительной заинтересованности государства в его реализации.

Во-вторых, специфика институтов права, аналогичных институту оснований, исключающих преступность деяния, (например, института освобождения от уголовной ответственности), состоит в том, что помимо общей идеи, объединяющей нормативный материал, в них входящий, отдельные нормы таких институтов (или комплексы норм) имеют свои цели-задачи, свое социально-правовое назначение. В рамках практической реализации данной исходной посылки определения социально-правового назначения нормативно-правовой основы обстоятельств, исключающих преступность деяния, необходимо учитывать еще и то, что отдельные обстоятельства могут иметь не только межотраслевую юридическую природу, но и иное самостоятельное – не уголовно-правовое – значение, а соответственно выполнять иную, чем в уголовном праве, роль. Наглядным примером может служить институт задержания, который, в отличие от уголовного в административном законодательстве, выступает одной из мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях; в уголовно-процессуальном – эта мера также имеет процессуальный характер, и ее целями являются установление и собирание доказательств по уголовному делу.

Несомненно, социальные основы изменения пределов юридической ответственности коренятся в социальной концепции государства и права.

Говоря о социальной концепции права, необходимо отметить главный побудительный мотив ее подготовки. Анализ динамики ситуации в обществе позволяет выделить ряд негативных тенденций, в том числе атомизацию социальных отношений, при которой люди замыкаются на своих делах, отношение к праву – безразличное, а к государственным институтам – критическое. Данное отчуждение отчасти объясняется увеличением экономико-технологических трактовок права. Таково понимание права как орудия политики и власти, как «текстового регулятора», как имеющего информационную природу. Социология права и юридическая психология остаются в стороне. В итоге допускается явная недооценка правовой ориентации на активное правомерное поведение людей и социальной отчужденности.

Социальная концепция права призвана отразить онтологическое направление научного анализа функционирования права в обществе в социальном аспекте, охватывающего вопросы социальной обусловленности права, эффективности правовых установлений, мотивов и стимулов правомерного поведения, социального действия права.

Основными положениями концепции являются: а) высокий уровень правосознания, правовой культуры и гражданской позиции; б) социально-правовые роли и действия; в) обеспечение равенства и гармонизации социальных отношений; г) обеспечение легитимности публичных и правовых институтов; д) поиски гибкого сочетания институтов частной жизни и механизмов социализации человека; е) саморегулирование (самоорганизация, стимулирование, самоответственность); ж) преодоление конфликтов.

Концепция получила отражение в законодательстве посредством: а) формирования отраслей социального законодательства; б) включения социальных регуляторов в содержание экономических и иных отраслей права; в) специфики норм (многовариантность, широта выбора решений, нормы-самообязательства).