В Тойчи, что в провинции Ямато, жил гёши по имени Мията Акиносуке. В его саду рос развесистый старый кедр, под которым он любил отдохнуть в знойные дни. Как — то раз, после полудня, Мията устроился под этим деревом с двумя своими друзьями — тоже гёши. Люди сидели лениво перебрасываясь словами, попивали вино и ожидали часа, когда жара начнет спадать. Неожиданно Мията почувствовал сильную сонливость. Побороть ее просто не хватало сил, и Мияте пришлось просить у своих друзей извинения за то, что он вздремнет в их присутствии. Он лег у самого ствола кедра, закрыл глаза и вскоре увидел сон.

Ему приснилось, что он лежит в саду на своем любимом месте. Вдруг какой-то шум привлек его внимание, и Мията встал, чтобы узнать, в чем дело. С ближнего холма спускалась процессия, похожая на свиту какого-нибудь даймиё. Ничего подобного по красоте и пышности Мияте видеть не приходилось ни разу в жизни. Его очень заинтересовало, что эти придворные могут делать вблизи его дома. Впереди процессии шло множество богато одетых людей. Следом молодые носильщики несли большой лакированный гошо-гуруму, обитый внутри блестящим голубым шелком. Свита подошла к дому гёши и остановилась. Из нее выступил роскошно одетый человек, — несомненно, очень важный сановник, приблизился к Акиносуке, низко ему поклонился, а затем произнес:

— Досточтимый господин, перед собой Вы видите керая Кокуё Токоё. Мой повелитель, Император вышеназванной страны, приказал мне приветствовать Вас от его августейшего имени и предоставить себя полностью в Ваше распоряжение. Также он приказал мне довести до Вашего сведения, что высочайше желает Вашего присутствия во дворце. Соблаговолите немедленно войти в этот достойный экипаж, который был послан специально за Вами,

Услышав такие слова, Акиносуке был просто ошеломлен и хотел было ответить подобающим образом. Но удивление лишило его речи, да и силы, казалось, ушли от него. Поэтому единственное, на что он остался способен, — это безмолвно последовать предложению керая. Он поднялся в экипаж. Керай разместился рядом. Затем он подал знак, и юноши, подняв гошо-гуруму за шелковые веревки, повернули на юг. Путешествие началось.

К удивлению Мияты, очень скоро их экипаж остановился перед гигантскими двухъярусными воротами, выполненными в китайском стиле. Ничего подобного так близко от дома Акиносуке припомнить не мог. Керай сошел с гошо-гуруму, сказав:

— Я пойду объявить о высокодостойном прибывшем.

И скрылся.

После короткого ожидания из ворот вышли два очень важных придворных в одеждах из пурпурного шелка, с высокими головными уборами, своей формой указывающими на очень высокий ранг. После самых вежливых приветствий они помогли Мияте выбраться из экипажа и повели его через огромные ворота и просторный сад к входу во дворец, фасад которого простирался на восток и на запад на сколько хватало взгляда. Войдя в исполинское здание, все трое проследовали в приемную залу удивительных размеров и сказочного убранства. Провожатые подвели Акиносуке к почетному месту, усадили на подушки, а сами почтительно устроились в отдалении. Появились девушки-служанки в парадных одеждах и принесли легкую еду и прохладительные напитки. Те двое, одетые в пурпурные одеяния, терпеливо ждали, пока Мията насытится, затем приблизились к нему, низко поклонились и обратились со следующими словами, говоря по очереди, согласно дворцовому этикету:

— Наша почетная обязанность заключается в том, чтобы дать Вам знать…

— …причину Вашего вызова сюда…

— Наш Господин и Император высочайше желает, чтобы Вы стали его зятем, ..

— …и это его желание и приказ — жениться сегодня же…

— …на Ее Высочестве Принцессе, его дочери…

— Мы сейчас приведем Вас в покои Его Величества, где Его Величество уже ожидает…

— Но сперва необходимо облечь Вас в одеяния, приличествующие этой высокой церемонии.

Последнюю фразу оба они произнесли одновременно.

Сказав так, придворные вместе последовали к нише в стене, в которой находился огромный тонсу, отделанный лаком и золотом. Они выдвинули ящики и вынули из них прекрасные одежды, пояса из драгоценных материй и небольшую камури. Во все это они облачили Акиносуке, и тот принял вид, подобающий жениху столь высокой невесты. Затем его взяли под руки с двух сторон и повели в покои Императора. Кокуё Токоё замер на дайсэ, одетый в желтый шелк. Высокая черная камури на голове свидетельствовала о его императорском сане. Слева и справа от дайсэ сидели множество сановников в порядке соответствия их придворным званиям. Все они были прекрасны и неподвижны, как статуи Будды в храме, Мията вышел на середину и трижды простерся ниц перед Императором.

Его Величество ответил добрыми словами, а затем произнес:

— Тебе должны были сообщить о причине вызова в Наш Дворец. Мы решили, что ты станешь мужем Нашей дочери. Сейчас начнется твоя свадьба.

Как только Император закончил свою речь, послышались звуки веселой музыки и появилась длинная вереница прекраснейших придворных дам, которые проводили Акиносуке в зал, где ждала его невеста. Хотя это помещение было необъятных размеров, оно едва вместило множество гостей, удостоенных присутствовать на свадебной церемонии. Все склонились перед женихом, и он занял свое место на приготовленных подушках, напротив дочери Императора. Невеста казалась божественно прекрасной, а ее одежды походили на светлое легкое летнее небо. И началась свадьба с великим весельем и радостью.

Глубокой ночью молодых проводили в отведенные для них покои. Там их опять окружили знатные особы и вручили им подарки, которым не было числа.

Прошло несколько дней, прежде чем Акиносуке снова позвали в тронный зал. На этот раз его приняли с еще большим почетом, и Император удостоил своего зятя беседой. Он сказал:

— В юго-западной части Наших владений имеется остров, называемый Райсю. Мы назначаем тебя губернатором этого острова. Там ты найдешь подданных, верных и послушных, но их законы еще не приведены в полное соответствие с законами То-коё, и их обычаи еще не упорядочены как должно. Мы вменяем тебе в обязанность усовершенствовать их общественное устройство настолько, насколько это может быть возможным, и желаем, чтобы ты правил ими с добротой и мудростью. А теперь иди. Все приготовления, необходимые для твоего путешествия на Райсю, уже закончены.

Акиносуке и его молодая жена в этот же день отбыли из дворца Токоё, сопровождаемые на берег многочисленным эскортом знатных особ и придворных чиновников. В гавани они погрузились на приготовленный корабль императорской флотилии и с благоприятным ветром без каких-либо приключений достигли Райсю. Здесь их ожидал теплый прием жителей острова, собравшихся на берегу.

Мията постепенно начал входить в круг своих обязанностей и нашел, что вполне с ними справляется. В течение первых трех лет своего губернаторства он занимался в основном оформлением и введением новых законов. Ему помогали искусные советники и чиновники, и Акиносуке ни разу эта работа не показалась неприятной. Наконец, он с ней покончил, и после этого ему больше ничего не оставалось делать, кроме как исполнять требования дворцового этикета и посещать все религиозные церемонии согласно древним обычаям. Воздух в стране был таким животворным, а земля такой плодородной, что болезнь и нужда никогда не заглядывали в этот край. Подданные губернатора были послушны, исполнительны и работящи, и ни разу за все время ни один закон не был нарушен. Акиносуке правил на Райсю более двадцати лет, и в течение всего этого срока даже тень горя ни разу не омрачила его жизнь.

За это время у него родились и выросли дети: пять мальчиков и две девочки. Но на двадцать четвертом году жизни на острове его любимая жена — дочь императора — неожиданно умерла. Ее похоронили с высшими почестями на вершине прекрасного холма Ханриэке и поставили на могиле красивый памятник, высеченный из огромного камня.

После смерти жены Акиносуке почувствовал такие пустоту, горе и одиночество, что жизнь для него потеряла всякий смысл.

Прошли тягостные дни официального траура, и на Райсю прибыл сиша из дворца Токоё. Он передал губернатору послание с высочайшими соболезнованиями, а после этого сказал:

— Вот слова, которые наш Высокий Господин, наш Император Токоё приказал мне передать лично Вам: «Теперь Мы посылаем тебя назад в твою страну и к твоим людям. Что касается семерых твоих детей, то они внуки и внучки Императора, который о них позаботится. Таким образом, ты можешь о них не беспокоиться».

Получив это распоряжение, Акиносуке покорно стал готовиться к своему отбытию. Он привел в порядок все свои дела, дал наставления советникам и чиновникам, попрощался с добрыми островитянами. Наконец настал день отплытия, и в сопровождении толпы людей бывший губернатор прибыл в порт, где взошел на специально для него присланный корабль. Судно не спеша развернулось и вышло в голубое море, распростертое под голубым небом. Вскоре очертания острова Райсю стали тоже голубыми, потом серыми и, наконец, вовсе исчезли…

…А Акиносуке неожиданно проснулся под кедром в своем собственном саду!..

Какой-то момент он был оглушен и поражен. Ведь он не был здесь более двадцати лет. Но тут он увидел своих двух приятелей, все также сидящих около него, весело болтающих и выпивающих. Мията дико уставился на них и громко воскликнул:

— Как странно!

— Акиносуке, должно быть, видел сон, — смеясь заметил один из друзей. — Что ты видел во сне, сосед? Что-нибудь странное? — спросил второй.

И Акиносуке пересказал им сон, который длился двадцать лет и три года в стране Токоё, на острове Райсю. Друзья же были поражены, потому что в действительности гёши спал не более нескольких минут.

Один из них сказал:

— В самом деле ты видел во сне странные вещи. Но пока ты дремал, мы тоже наблюдали нечто удивительное. Около твоего лица порхала маленькая желтая бабочка. Потом она села на землю рядом с тобой, со стороны дерева, и почти сразу же, как она села, из-под земли выскочил большой-большой муравей, схватил ее и потащил вниз, в свою нору. Но перед тем как ты проснулся, мы увидели, что та же самая бабочка вылезла из муравьиного гнезда и запорхала перед твоим лицом как и прежде. Но вдруг она неожиданно исчезла. Мы так и не заметили, куда она делась.

— Возможно, это была душа Акиносуке, — сказал другой гёши. — Мне кажется, я видел, как она влетела в его рот…

— Хорошо, — отозвался первый, — но даже если та бабочка была душой Мияты, этот факт все равно не объясняет его волшебного сна.

— Его могут объяснить муравьи, — возразил второй сосед. — Муравьи очень странные существа, возможно, даже демоны… Тем более что под этим старым кедром находится их гнездо.

— Давайте посмотрим! — воскликнул Акиносуке, сильно взволнованный этим предположением.

Он поднялся и поспешил за лопатами…

Земля вокруг кедра и между его корнями оказалась взрыхленной самым удивительным образом колонией муравьев. Когда верхний пласт почвы был снят, показались их крошечные постройки из соломы, глины и стеблей травы, отдаленно напоминающие улицы города. В центре одного строения, относительно более солидных размеров, чем остальные, люди обнаружили стаю этих изобретательных насекомых, окруживших тело очень крупного муравья с желтыми боками и длинной черной головой.

— О! Да это же император из моего сна! — закричал Акиносуке. — А эта большая постройка — дворец Токоё! Как необычно! В таком случае и Райсю должен лежать на юго-запад отсюда, налево от того толстого корня… Ну да, вот он! Как странно! Теперь я уверен, что отыщу холм Ханриэке и могилу принцессы.

Он копал и копал, переворачивая землю, и наконец увидел маленький холмик, на вершине которого лежал камешек, своей формой напоминающий буддийское надгробие. А под ним он обнаружил зарытое в глину мертвое тело муравьиной самки.

Друзья помолчали и осторожно засыпали муравьиные владения землей.