Утро следующего дня, к вящему удивлению горожан, подтвердило прогноз погоды. Первые лучи мартовского солнца до будильника поднимали с постели даже самых заядлых любителей поспать и гнали их на работу. Люди лениво делали физзарядку, маршируя с закрытыми глазами на месте, махали в разные стороны руками и приседали, что по идее министерства здравоохранения, должно было обеспечить прилив крови к конечностям для повышения работоспособности и производительности труда и, соответственно, выполнение и перевыполнение плана пятилетки. С прилившей ко всем конечностям кровью, люди чистили до блеска зубы мятным порошком или модным «Поморином» болгарского производства, умывались, завтракали, их дети успевали даже послушать по радиоприемнику, прикрепленному намертво шнуром к радиоточке, передачу «Пионерская зорька», и все дружно разбегались по своим делам. Однако, среди счастливых обладателей весеннего солнца был десяток человек, которые на этот факт почти не обратили внимания.

Лёшка встал, когда еще не было шести, и почти два часа ушли на приготовления. Он отложил обычную повседневную сумку, достал большую спортивную сумку, с которой бегал на подпольные тренировки по карате киокушинкай, и совершил над ней довольно странные манипуляции, используя нож, ножницы и изоленту. Потом он долго возился с пиджаками, рубашками, свитерами и даже с пальто. Вид он имел сосредоточенный, часто останавливался, явно что-то додумывая, потом согласно качал головой и продолжал своё дело. Отобрал, наконец, всё, что было необходимо, и присоединился ко всем гражданам нашей страны на стадии приема водных процедур. Перед выходом из дома он сделал один единственный звонок по телефону.

Поль вскочил, как ошпаренный. Вчера долго ворочался и не мог уснуть, обдумывая в мелочах план действий, накиданный Алексом, и вот результат – будильника он не услышал, а до выхода из дома осталось пятнадцать минут. «Ah, diable!» – выругался он на отличном французском, что в переводе на русский приблизительно значило: «Ну надо же быть таким ослом, чтобы не услышать будильник. И Бог с ним с завтраком, но я даже кофе выпить не успеваю!» Он раздвинул гардины и, ослепленный солнцем, рванул в туалет, по дороге мизинцем на ноге зацепился за кресло и вторичное «Ah, diable!» эхом раздалось уже в кафельном помещении, что на этот раз значило: «Бедный мой палец, бедная моя нога, ну почему это все происходит со мной?» Потом он влетел на кухню, отрезал кусок пошехонского сыра и колбасы, быстро проглотил, практически не разжевывая ни то ни другое, умылся за пять минут, за столько же собрался, выбежал из квартиры, чертыхнулся на этот раз уже по-русски, снова забежал, схватил сумку, бросил в нее ручку, блокнот и окончательно покинул своё жилище.

Рафик Оганесян встал пораньше, спокойно собрался, позавтракал и с половины девятого утра уже находился в служебном автомобиле во дворе дома, где проживал Дюваль, и подробно инструктировал свою группу, особенно акцентируя свое внимание на новом сотруднике. Последний был одет более чем незаметно: черные ботинки, черные носки, черные брюки, черное пальто и черная вязанная шапка. Рафик с раздражением подумал, что заставь дурака Богу молиться…, но промолчал и не стал комментировать то, что иногда полезно не одеваться в один черный цвет, который так же привлекает внимание, как и пёстрые расцветки. Как только Поль выбежал из подъезда, из припаркованной машины выскользнула тень и, выдерживая дистанцию, рысью отправилась вслед за ним.

Капитан Прудников в шесть утра уже бежал свои ежедневные три километра, радуясь солнцу и наступающей весне, а спустя два часа наблюдал, как во двор, где проживал «Католик», въехал знакомый автомобиль лисецких коллег и спрятался между гаражами. Однако безобидный сигаретный дым из полуприкрытых окон превращался над крышей «жигуленка» в довольно плотный гриб, явно демаскируя наблюдателей. И капитан с удовольствием отметил, что его команда работает более профессионально. Леший накачивал заднее колесо, а Петька проверял уровень масла в моторе и колдовал над карбюратором: ни дать ни взять – два родственника с утра приводили в порядок своего стального любимца. Меньше, чем через час, из подъезда кубарем выкатился Поль, следом за ним пристроился один из лисецких и десятью секундами позже кавалькаду замкнул его Семен, держа в поле зрения обоих прохожих.

Поль успел вовремя, даже в запасе оставалось десять минут. Сквер потихоньку наполнялся людьми, большей частью спешащими по своим делам прохожими. Он украдкой оглянулся, но Алекса не было видно, тут же отругал себя, что нарушает инструкции, вздохнул, подошел к памятнику, изображавшему группу солдат, и открыв блокнот, стал набрасывать в него рисунок. Минут через пятнадцать подкатили две машины с молодоженами и их родственниками, люди возложили у барельефа букеты гвоздик и, оживленно переговариваясь, позировали перед фотокамерой. Каково же было удивление Поля, когда в лохматом фотографе с красным шарфом, обмотанном вокруг шеи, и большой спортивной сумкой он узнал Алекса, который деловито расставлял молодых в поиске более удачного ракурса. Через минут пятнадцать шумная компания снова загрузилась в машину и укатила восвояси, а их место заняли новые брачующиеся. Ничего подозрительного вокруг не происходило, если не считать кучки воробьев, облепивших несколько пирамидальных тополей и живо обсуждающих свои проблемы на птичьем толковище. Поль посмотрел на часы, закрыл блокнот и в среднем темпе отправился к следующей точке маршрута. По пути он думал об Алексе и не мог понять, для чего он фотографировал свадьбу, где он вообще их нашел. Да и вообще, был ли это Алекс или кто-то похожий на него. Голова шла кругом, но у него уже вошло в устойчивую привычку доверять своему русскому другу безоговорочно. Поль шел, изредка поглядывая на часы, и в зависимости от их показаний то ускорялся, то замедлял шаг. К книжному магазину, занимавшему почти половину первого этажа пятиэтажного жилого дома, он вышел ровно в одиннадцать пятнадцать и подумал о том, как не просто быть пунктуальным. Толкнув стеклянную дверь, Поль оказался в очень большом помещении, в котором наверное могли уместиться не меньше пяти таких букинистических магазинов, каким владела Катрин. Наизусть запомнив точку своего местоположения внутри, он решительно прошел прямо и, повернув налево, оказался в отделе художественной литературы. В магазине было не более полутора десятка человек, в основном молодые люди, но встречались и представители более старшего поколения. Поль пробежал глазами по полкам, обнаружил фамилии писателей и поэтов, до боли ему знакомые: Толстой, Пушкин, Чехов, но были и совсем незнакомые, зато с яркими обложками и героическими картинками на них. Молоденькая улыбчивая девушка за прилавком предложила свою помощь в выборе произведений, а услышав иностранный акцент, заулыбалась еще больше. Поль наугад ткнул пальцем и попал в революционную лирику Горького. Девушка удивилась, но книгу протянула с явным уважением. Поль, не отходя от прилавка, повернулся к нему в пол-оборота и углубился в изучение малопонятного эпоса про буревестников и пингвинов, одним глазом наблюдая за окружающей его обстановкой. Люди большей частью бесцельно передвигались из отдела в отдел. Недалеко от Поля, опираясь на сумку, стоящую на витрине, расположился крупный мужчина в сером пальто и в кроличьей шапке с завязанными сзади ушами. Уткнувшись носом в черный мохеровый шарф, он изредка поправлял очки и неотрывно читал книгу, периодически перелистывая страницы. Человек явно пришел с конкретной целью и выбрал именно то, что ему надо, но таких было немного. Поль поглядывал в сторону двери, но ничего экстраординарного не заметил. Мужчина в шарфе купил выбранную книгу и, расплатившись, вышел из магазина. Минутная стрелка застряла на цифре «сорок», значит, осталось убить ровно пять минут. Поль мило пообщался с продавщицей остаток времени и, свернув разговор, ровно в одиннадцать сорок пять покинул книжный магазин. Мегатонное светило разогревалось всё сильнее, воздух достаточно прогрелся, и Поль снял шапку с головы. Риск простуды, конечно, сохранялся, но упустить такое удовольствие после полугодовой зимы было совершенно невозможно. Дюваль шел и мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, но, как потом он сообразил, не французской, а советской эстрады. Как только он это понял, его мысли стали заняты рациональностью человеческой природы. Всего лишь полгода в этой стране, а привычки, песни, даже чувства уже советские, или это сказываются его настоящие русские корни? Настроение было на высоте, ну как же, во-первых, он принимает участие в настоящей операции, «кстати, а почему Алекса не было в магазине?..», во-вторых, с каждым шагом он приближается к своему деду, и часто задумываясь раньше о том, какие эмоции он будет испытывать на месте его захоронения, радости или грусти, сегодня отчетливо понял, что их будет ровно пополам, ну, а в-третьих, просто весна, со всеми вытекающими из этого события обстоятельствами. Перепрыгивая через лужи и улыбаясь встречным прохожим, Поль неожиданно для себя оказался возле искомой арки на пять минут раньше положенного срока. Стараясь оставаться пунктуальным, он остановился, немного понаблюдал за мальчишками, бросающими спички в поток талых вод и оживленно обсуждающими, чьё плавсредство окажется быстрее, и ровно в двенадцать тридцать нырнул в арку. Сводчатые стены гулко отражали его шаги, а отсутствие солнца напомнило, что зима еще не сдалась. Поль снова натянул шапку на голову и вошел во двор. Чуть левей от прохода на детских качелях расположилась парочка молодых людей. Девушка сидела к нему спиной и весело и оживленно о чем-то болтала с парнем.

Неожиданно тот достал фотоаппарат и снял на него свою избранницу. «Лёша, ну ты чего, я же лохматая!» – она рассмеялась и полезла в сумочку за расческой. «Так ты еще лучше…» – послышалось в ответ, и Поль обомлел, узнав этот голос, – на качелях был ни кто иной как Алекс, который фотографировал свою ненаглядную Белку. Он снова сфоткал её, она возмущенно потянулась к фотоаппарату, но Лешка отошел на пару шагов и еще пару раз её снял. Полю хватило ума пройти мимо, не привлекая к себе внимания, и через минуту он уже пересек двор и вышел на оживленную улицу. Купил у лоточника два пирожка с мясом и два с повидлом, заплатив за них двадцать восемь копеек, с удовольствием слопал их на ходу и отправился в университет. Там он проверил результаты контрольной своих студентов и к семи часам был уже дома и попытался найти себе применение в домашних делах в ожидании новостей от друга.

Алекс появился в начале девятого уставший, злой, но веселый. Он без единого слова проследовал на кухню, бесцеремонно залез в холодильник, не обременяя себя этикетом и политесом, молча нарезал мелкими кружками себе колбасы и мгновенно проглотил всё и сразу. Остаток батона, как подачку, бросил в брюхо холодильного аппарата, закурил и только потом обратился к Полю:

– Ну что, сегодня закончим или до завтра потерпим? – три кольца дыма поднялись к маленькому сине-белому плафону, освещавшему кухню.

– Алекс, конечно сегодня, как можно ждать до завтра?

– Ну сегодня, так сегодня, только нам еще часа два с фотографиями поработать надо. Я успел забежать домой и проявил пленку.

– Я готов, тем более, завтра суббота. А ты сильно устал? – Поль задал вопрос искренне, волнуясь за друга.

– Я, конечно, не против поспать, – Лешка сладко потянулся, – но закончить надо, на самом деле, сегодня. А чего ты носишься? Ничего не надо, колбасу только возьми с собой, а то у меня в холодильнике девственная пустота и вечная мерзлота.

Через полчаса, когда друзья вошли в Лешкину квартиру, аккуратист Поль пришел в неописуемый ужас от сваленных на кресле в кучу свитеров, брюк, пальто и курток, разбросанных по всей квартире кусков проволоки и обрывков газет. Из ванной комнаты тянуло резкими запахами химикатов, а когда на кухне включили свет, то оказалось, что к пластиковому плафону прищепками прикреплены две фотопленки, свисающие почти до пола, а на столе лежали раскрытые фотоаппараты вперемешку с немытыми чашками и остатками недопитого кофе в них. Живописную картину запущенной антисанитарии довершала спортивная сумка, валявшаяся на полу с вывернутым наизнанку нутром и торчащей из нее проволочной конструкцией с примотанными к ней полосками изоленты.

– Алекс, тебя что, обокрали? – натурально озадачился Поль.

– Нормальная квартира советского холостяка, заходите, присаживайтесь, гости дорогие, – Алекс картинно провел рукой из стороны в сторону. Тут же шутливый тон был забыт, и он резко перешел к делу: – В комнате фотоувеличитель – тащи его в ванную.

– Прости, Алекс, а как он выглядит?

– Бог ты мой. Всё, просто сядь вот на эту табуретку и не мешай, время дорого. – Лёшка потрогал рукой фотопленки, убедился что они высохли, внимательно посмотрел на некоторые кадры, удовлетворенно покачал головой и указал на них пальцем товарищу. – Я их уже проявил, ты их сними и аккуратно смотай.

Тут же нырнул в комнату, хлопнул там дверцей шкафа и вытащил на свет Божий странного вида агрегат – штатив, закрепленный одной стороной на квадратной доске, и металлический круглый бак, свободно перемещающийся по всей его длине. Лёшка зашел в ванную, поставил увеличитель на доску, которая была предварительно установлена на края чугунной чаши, вышел на кухню, взял два табурета и Поля с фотопленками в придачу и снова вернулся в помещение с голубым кафелем. Здесь он молча указал Полю рукой на дальний табурет, и тот послушно сел. Лёшка тем временем подключил к сети фотоувеличитель, установил рядом три ванночки, налил в них соответственно проявитель, фиксатор, ополаскиватель, включил лампу с красным фильтром, выключил свет и плотно задернул дверной проём верблюжьим одеялом. Поль завороженно наблюдал, как Алекс ловко вставлял в прорезь фотоувеличителя пленку, наводил им на резкость – и плотные карточки друг за другом, весело шелестя, ныряли поочередно в три ванночки. Он впервые наблюдал процесс печатания фотографий. За все время друзья не обмолвились ни словом. Час пролетел незаметно, в конце Лёшка обрезал фотки специальным резаком и повесил сушиться на бельевую веревку, прикрепляя их прищепками.

– Ну что, настало время кофе и разговоров, – Алекс потянулся, зевнул и отправился на кухню, прикуривая сигарету на ходу. Быстро поставил чайник на плиту, насыпал кофе и сахар в чашки и, устало улыбаясь, повернулся к Дювалю: – С какого места начинать?

– Алекс, да с самого начала. Это ты фотографировал свадьбу, и как ты вообще с молодоженами договорился, и почему тебя в книжном не было, а Белка, она что, в курсе происходящего?

– Ясно, – Лешка отпил кофе и протянул вторую чашку Полю. – Мы плодотворно с тобой отработали весь день. Правда, одни вопросы снялись, другие появились. С молодоженами всё просто. Я с утра поехал к загсу и предложил услуги фотографа первой встречной свадьбе. Обычно они все приезжают к этому памятнику возложить цветы. И дело сделали и денег немножко заработали. Прикинь, пятерка за пятнадцать минут работы, так мы и появились. А в магазине я был, просто ты меня не заметил, мы рядом стояли.

– Алекс, не разыгрывай меня, – Поль едва не расплескал кофе от возмущения, – у меня, конечно, зрение не очень, но я не слепой. Не было тебя там!

– Ты, главное, сильно не волнуйся, у нас в стране кофе в дефиците, – усмехнулся Самойлов, – рядом я стоял, в сером пальто. Просто я его на куртку надел, вот и увеличился в размерах, а пальто отцовское, он покрупнее меня будет. Фотографии откуда, по-твоему, взялись – ты, кстати, на них тоже присутствуешь.

Дюваль был явно удручен, припоминая крупного мужчину, внимательно читавшего книгу недалеко от него. От волнения он все-таки пролил немного кофе на рукав свитера и, растерянно переводя взгляд с рукава на Лёшку, спросил:

– Алекс, объясни, а зачем эти памятники, магазины, дворы вообще? Ты что, меня фотографировал? И как ты в книжном снимал, если ты книгу при этом читал?

Лёшка молча кивнул, сходил в ванную и вернулся, держа в руках несколько еще сырых карточек:

– Давай тогда с начала. Наша задача была определить, кто за тобой ходит. И мы определили, вот смотри, здесь, у памятника видишь? – он ткнул пальцем в незнакомого парня. – Это тот, кто за тобой от универа ходил до кафешки. А вот эта гражданка, – Лёшка показал другую фотографию, но уже из книжного магазина, – сидела в той самой кафешке через три столика от тебя. – Поль пытался возразить, но Самойлов предупредил его вопрос. – Сам понимаешь, может это и случайность, но очень удивительная. Вы синхронно с ней обедаете и читаете книги, да из магазина тоже вместе выходите и заходите. А вот этого, на стол легла третья фотография, с лицом Белки на переднем плане и средних лет мужчиной на заднем, – я раньше не видел, но, очевидно, он работает вместе с ними. Такие вот дела. А в книжном я снимал фотоаппаратом, который закрепил в сумке, пришлось даже сумку немного испортить, – Лёшка пальцем продемонстрировал аккуратное ровное отверстие на боковой её стороне. – Свадьбу и во дворе я снимал отцовским «Киевом», там и без маскировки фотографировать можно было, ни у кого не должно возникнуть вопросов, когда снимаешь свадьбу или любимую девушку, а вот для магазина я у соседа одолжил «Любитель». Аппарат так себе, но для подобных мероприятий золото, у него видоискатель сверху, а для фотографирования вот этот дистанционный механический спусковой тросик. Смотришь якобы в книгу, а на самом деле в сумку, и снимай себе сколько влезет, – Лёшка взял со стола двухобъективный фотоаппарат и передал его в руки друга. Он хотел еще что-то добавить, но замялся, вместо этого достал из сумки проволочные конструкции, ворох бумаги, использованную изоленту и всю эту кучу мусора засунул в ведро под мойкой.

Поль держал в одной руке фотик, в другой тросик от него, внимательно их рассматривая. Ясности всё это не прибавило, но то, что он услышал через секунду, ввергло его в шок.

– И главное, – Лёшка прикурил еще одну сигарету, сам немного нервничая, – есть также другие люди, которые тебя пасут, – обгоревшая спичка полетела в пепельницу.

Дюваль от неожиданности едва не выронил «Любитель» из рук. Трусливым он себя никогда не считал, да и чего было бояться в устрично-креветочном Туре, но сейчас, вспоминая тревожное лицо матери, Поль физические ощутил холодное дуновение страха в области живота и странную обездвиженность во всем теле. Однако внешне это не было заметно, если не считать того, что он перешел на тревожный шёпот:

– А с чего ты решил? И что это за люди?

Лёшка забрал от греха подальше фотоаппарат из рук друга и, невесело вздохнув, сказал:

– Пока одни догадки, старик. Знаю только, что это тоже чекисты, их пятеро, они из столицы и приехали по твою душу, хотя, возможно, и не только по твою. Да, я уже догадался, о чем ты хочешь спросить, подожди, – Самойлов сходил в ванную и вернулся с очередной порцией невысохших фотографий. Устроившись на табурете, он по одной вручал Полю и сопровождал комментариями: – Вот смотри, фотография у памятника, вот фотография на подходе к книжному. Ничего странного не замечаешь?

Поль внимательно изучил карточки, но только пожал плечами и вернул их обратно Лёшке:

– Ничего. Ну да, вот этот парень и тут и там, а больше ничего.

– А ты повнимательней посмотри, – Алекс ногтем указал ему на задний план обеих фотографий, – и тут и здесь тоже один и тот же человек. А вот его лицо крупным планом, – Самойлов протянул еще одну фотографию, на которой был снят молодой мужчина атлетического телосложения в куртке с меховым воротником и джинсах, двигающийся в том же направлении, что Поль и преследующий его филер, но на удалении от них. – Теперь дальше. Вот магазин, вот ты вошел. За тобой почти одновременно еще трое вошли. Вот эта дамочка, с ней все ясно. А вот из этих двух, твой только один, алле оп! – Лёшка выложил на стол еще одну фотографию, – здесь я снял после магазина, и что удивительно, вот этот блондин за тобой вошел и почти сразу вышел, как только ты покинул книжное царство.

Поль механически рассматривал черно-белые, прилипающие к рукам фотографии и впервые за всё время задумался о том, как один шаг может втянуть даже ботаника в круговорот событий. Еще вчера он пил кофе в бистро и наблюдал за неспешно-ленивой публикой на воскресной прогулке, а сегодня а ним следят целых две спецслужбы иностранного государства:

– Алекс, поясни убогому, а как ты понял, что вторая группа людей из столицы?

– Это было не сложно, – Лёшка в третий раз нырнул в ванную. – Вот смотри, – к столешнице прилипло еще несколько фотографий. – У входа в сквер с памятником стояла известная нам машина, вот её номера, это наши, лисецкие. А вот чуть дальше еще один «жигуленок», – Самойлов указал на неприметную машину темно-серого цвета, – и на тот момент она еще была с московскими номерами. А вот у магазина та же машина, но с войсковыми номерами черного цвета, что говорит о том: либо ввели новый закон, позволяющий с собой возить несколько номерных знаков и самостоятельно менять их через каждый километр, либо это не просто так. И я склоняюсь ко второму варианту. Вот еще одна фотка, видишь, два лба ковыряются под капотом и в багажнике? Это все та же компания. А вот я с Белкой, она, кстати, не в курсе происходящего, я просто с ней созвонился и договорился там встретиться. Пришлось разыгрывать влюбленного и клятвенно пообещать отправить её фотки на «Мосфильм». Вот ты прошел, вот еще один неизвестный, но, судя по конструкции слежки, он местный, поскольку непосредственно за тобой топает, а вот та самая мрачная личность, которая возле памятника терлась, прошел третьим через двор. Маски на пол, вуаля.

Поль молча рассматривал лица людей на фотографиях, усиленно морщил лоб, но ничего не понимал. Он чувствовал, что надо задать вопрос, но не мог сообразить, какой именно.

– Алекс, ну ладно, с лисецкими всё ясно, если это Нелюбин организовал, но почему мною Москва заинтересовалась?

– Вот, это главный вопрос, – палец Лёшки больно ткнул в грудь Поля, – может тебя Интерпол разыскивает за кражу бриллиантов? – Самойлов попытался улыбнуться, но получилось не очень весело. – На самом деле, я голову себе сломал, здесь вариантов несколько. Первое, ты шпион, и за тебя взялись всем Союзом. Второе, они затеяли какие-то учения, и местные наблюдают за тобой, а москвичи оценивают работу местных. Третье, и самое перспективное в данном случае, есть еще что-то, чего мы пока не знаем, но московские отрабатывают именно это «что-то», а ты случайно попал в их поле зрения. Вот такая се ля ви. Но есть и плюс, мы теперь их знаем в лицо, и можно не бояться каждого куста, а правильно распорядиться нашими знаниями.

Поль выглядел подавленным. Одно дело работать с архивными материалами и учить студентов правильному написанию французских слов и предложений, другое дело – ясно понимать, что всё это добром не кончится, и жить в ожидании неприятной развязки событий. Он разложил фотографии на столе, чтобы лучше просохли и спросил:

– Алекс, а мне-то что теперь делать?

Лёшка открыл пакет с пряниками и весело надкусил один из них:

– Неправильная формулировка вопроса, камарад Поль. Не тебе, а нам. И сделать нам надо две вещи – найти Сороку в Синих Далях и навестить твое родовое гнездо. За эти выходные мы должны успеть и то и другое, а дальше – в зависимости от ситуации. Теперь, что касается секретных сотрудников секретной службы, то оторваться от них вряд ли получится, да нам это и не надо. Есть небольшая вероятность того, что как только мы найдем Сороку, мы им больше не будем нужны.

– Мне кажется, тут ты ошибаешься, – Поль с сомнением покачал головой.

– Отнюдь, вспомни, вся каша заварилась после твоих походов к Нелюбину, и ключевым моментом был Сорока и Синие Дали, значит, его задача – не дать нам туда добраться. А наша задача – не только туда добраться, но и вернуться живыми и здоровыми, – заметив грустный взгляд друга, Лёшка протянул ему открытый пакет с пряниками, – не грусти, жуй и радуйся жизни. Завтра купи бутылку водки, немного колбасы, хлеба и малосольных огурцов на рынке и жди меня дома. В районе десяти я заеду.

Услышав про водку, Поль встрепенулся и возмущенно заметил:

– Алекс, но я не пью водку, да и малосольные огурцы меня тоже мало радуют. Да и вообще, пить с утра? Может, лучше тортик купить?

Лёшка рассмеялся от души:

– Поль, я изучил твои пристрастия, поэтому сия трапеза не для тебя. Тортика не надо. Только водку, хлеб, огурцы и колбасы докторской не забудь, договорились? Сейчас отдыхаем, завтра рано вставать. – Лёшка пожал руку товарища и закрыл за ним дверь.

Потом он вернулся на кухню и задумчивым взглядом окинул мокрые фотографии. Сегодня ему пришлось соврать своему французскому другу, точнее, не рассказать всей правды о том, как он провел время с трех до шести часов вечера. А рассказать было о чем…

Расставшись с Белкой, Лешка доехал до своего дома, быстро переоделся, наскоро приготовил себе омлет и достал с антресоли круглый пластиковый бачок черного цвета для проявления фотопленки, химических реактивов и скрылся в ванной комнате. Минут через двадцать он вышел на кухню, бережно придерживая еще влажную метровую черно-серую ленту, и прикрепил ее прищепкой к пластиковому абажуру. Он просмотрел отдельные кадры и удовлетворенно тряхнул головой. Огорчил только уже остывший омлет. Самойлов чертыхнулся. Однако слопал его с аппетитом, справедливо рассудив, что горячий кофе компенсирует с лихвой холодное блюдо. До шести оставался ровно час. Лешка тщательно причесался, обозначив косой пробор на голове, надел куртку, взял студенческую сумку с конспектами и поехал к зданию университета. Там, в сквере напротив серого учебного здания, он занял удобную позицию для наблюдения, надежно прикрытый густым кустарником. До входа в вуз было не более сорока метров, и всё происходящее рядом с ним было как на ладони. Ровно в шесть появился Поль и, с усилием толкнув деревянную дверь, исчез в глубине здания. Почти одновременно с ним остановился неприметный «жигуленок» с лисецкими сотрудниками внутри, но сейчас они Самолову были не интересны. Он напряженно выискивал глазами второй серый автомобиль. Тот не заставил себя долго ждать, появился из-за поворота и спрятался за желтым такси, стоявшим в ожидании клиентов.

Лёшкин план был довольно простым, но рискованным. Утром ему повезло, и он случайно заметил, как московские номера, которые сами по себе были редкостью в провинциальном городе, неожиданно сменились на военные лисецкие, и картинка постепенно стала проявляться. Да, безусловно, за Полем наблюдали из двух машин, но оперативники между собой не общались. Более того, москвичи наблюдали не только за Дювалем, но и за первой машиной. От вопросов голова шла кругом: «Может, лисецкие – это не чекисты? А тогда кто они? Может быть, москвичи и не москвичи вовсе? Но тогда всё становится еще более запутанным». Ответы на эти вопросы можно было получить единственным способом – подслушать и подсмотреть в свою очередь. В качестве объекта Лёшка себе выбрал машину с московскими номерами, предполагая, что после многочасового наблюдения те не поедут по домам и квартирам, как их местные коллеги, а наверняка найдут место для еды и отдыха. Очевидно, что выберут какое-нибудь тихое кафе. Хотя Самойлов не был в этом полностью уверен. Но попытка – не пытка. Часы показали половину седьмого, когда первая машина помигала поворотником и отъехала от тротуара. Лешка напрягся. Вторая машина постояла еще некоторое время и также, не спеша, поехала в сторону перекрестка. Здесь начиналась самая неприятная часть самойловского плана. Он решил за ними проследить, поймав любую попутку, но машин, как назло не было, и Лешка рванул к желтому такси:

– Свободен?!

– Чё там, пожар случился? – вопросом на вопрос ответил таксист, в предвкушении хороших чаевых за срочность, кинув оценивающий взгляд на импортную болоньевую куртку и черные кожаные перчатки молодого человека.

– Ага, пожар, – улыбнулся Лешка, – просто тороплюсь. С другом договорился встретиться. Я заплачу.

– Куда едем? – водитель привычно потрогал ручку переключения скоростей и завел мотор.

– Я адреса точно не знаю, помню только визуально. Поехали, я покажу.

Водитель пожал плечами, однако посмотрел в зеркальце заднего вида, и «Волга» решительно выехала на середину дороги.

Светофор горел зеленым глазом, и Лешка успел заметить, как москвичи повернули направо и выехали на проспект.

– Нам сейчас направо, – подсказал Самойлов, и машина послушно исполнила приказ пассажира.

Дальше случилось непредвиденное. Жигуль с пятью мужчинами проехал по проспекту еще метров сто, снова повернул направо и тут же остановился у небольшого строения с вкусным названием «Чебуречная». Москвичи закрыли машину и проследовали во внутрь. Лешка понял, что попал в глупейшую ситуацию:

– Остановите здесь, – он указал рукой на заведение общепита.

Водитель изумленно посмотрел на пассажира:

– Ты чё, пацан, издеваешься надо мной? Пешком не мог дойти?

– Волноваться не надо. На счетчике двадцать шесть копеек – я заплачу полтинник. – Небрежно положил пятьдесят копеек на торпеду и, высоко подняв голову, вошел в «Чебуречную». Сзади из полуоткрытого окна такси донеслись невнятные ругательства, но одно Лешка разобрал четко: «Не… во придурков развелось…».

Буквально через час после того, как расстроенный таксист снова перебрался на старое и более оживленное место, Крутов внимательно слушал доклад Паршина, и настроение его от этого не улучшалось:

– Так, давай еще раз. Итак, вы взяли Дюваля у подъезда его дома и к десяти утра довели до сквера, где он в течение получаса бесцельно перемещался и что-то записывал в блокноте, так? – брови начальника нахмурились в сторону белого свитера.

– Так точно, – Паршин ответил чётко, но настороженно, не понимая настроения Крутова. – Я бы отметил, что он не писал, а скорее рисовал в блокноте.

– Угу, – молвил Виктор Иванович, прикуривая сигарету и ободряюще улыбнувшись собеседнику, продолжил: – После чего он с одиннадцати пятнадцати до одиннадцати сорока пяти провел в книжном магазине, мило общаясь с продавщицей, так же около получаса, так?

– Так точно, – белый свитер немного поёжился от скрытого подвоха, – он интересовался томиком Горького семьдесят восьмого года издания, мы книгу купили на всякий случай, но первоначальный осмотр ничего не дал, – белые рукава виновато показали направления на север и юг.

– Ну да, хорошо, что книжный магазин не прикупили, – Крутов перестал улыбаться. – Стёпа, ну как «ничего особенного»! Человек гуляет в парке полчаса. Просто так. Сорок пять минут идет пешком до магазина, хотя на автобусе было бы логичнее, и читает там Горького тоже полчаса. Начитавшись классика, снова сорок пять минут топает до глухого, никому не нужного двора и, резко поменяв направление, отправился сначала домой, а потом на работу, переваривая на ходу четыре пирожка. Тебе это странным не кажется?

Паршин решительно покачал головой:

– Никак нет, товарищ майор, а что здесь странного? Он же иностранец, и к тому же выходной день, решил прогуляться по городу. Зашел в парк, погулял там немного, пешком отправился в магазин, познакомился с молодой продавщицей, что тоже объяснимо. Затем отправился в университет окольным путем – погода была еще та… Я не вижу здесь ничего странного. А что, вы считаете четыре пирожка условным сигналом?

Крутов посмотрел в глаза Паршина. Этого малого он знал как облупленного, если заупрямится, то будет упрямиться до конца и доказывать не ради истины, а ради самого доказательства и своей правоты. С другой стороны, его заместителю в известной доле логики было сложно отказать: весна, выходной, иностранец.

– Степан, я тебе доверяю, – Крутов перевел взгляд на пепельницу, – но интуиция мне покоя не дает. Оно может быть и так, как ты излагаешь, но вот эти интервалы – тридцать минут стоит, сорок пять минут идет, снова тридцать стоит и снова сорок пять идет – меня выводят из себя. Как будто заранее составленный темп, не согласен?

Паршин молча пожал плечами и отрицательно покачал головой: «Вы, конечно, здесь главный, но я остаюсь при своем мнении». Крутов сидел в кресле и изредка поглядывал в окно, наблюдая, как стайка воробьев, отчаянно чирикая, потрошила корки засохшего хлеба, выброшенные сердобольной старушкой. «Что-то всё идет не так, как должно было идти. Дюваль совершенно не интересуется ни дочерью Нелюбина, ни другими девушками. Несколько дней бесцельно шатается по городу и вечерами остается в одиночестве в своей квартире. Ни с кем не контактирует. Полный бред. Что, собственно, тогда так всполошился Нелюбин? Значит, что-то не договаривает. Тогда это объясняет ситуацию. Ладно, кто владеет информацией, тот владеет миром. Надо немного еще покопать, а потом поговорить с Нелюбиным, черт бы его побрал»…

– Да, а неопознанный контактёр нигде не проявился?

– Нет, точно не было, иначе ребята его срисовали бы.

– Скажи, а парни лишних вопросов не задают?

– Рафик, скорее всего, догадывается, что что-то не так. И работают строго рабочий день, и сменщиков нет. Но вопросов не задает.

– Сделаем так, – Крутов отвернулся от окна и прервал затянувшуюся паузу, – завтра мы с тобой вдвоем выйдем на маршрут. Ты и я. Хочешь сделать хорошо – сделай это сам, – он испытывающе посмотрел на своего заместителя. Тот даже бровью не повел и не возмутился, что выходной день и что, очевидно, были планы на него. Паршин только уточнил:

– Машину служебную возьмем?

– Нет, зачем? Я свою красавицу выкачу, и мы с тобой просто покатаемся. Всё, договорились, завтра в восемь я заеду за тобой. Жди…

Тем же днем, но часом ранее, пять молодых мужчин вошли в «Чебуречную» и заняли крайний столик в дальнем углу. Народу было немного в душноватом, прокуренном помещении, и на компанию практически никто не обратил внимание. Светловолосый парень подошел к витрине, положил два рубля в круглую пластиковую подставку для денег и коротко бросил:

– Десять чебуреков, пять раз чай и сахар.

Получив сдачу и водрузив заказ на потрескавшийся пластиковый поднос с яркой красно-зеленой расцветкой, он благополучно донес его до высокого круглого столика, где его ожидали друзья. Чебуреки с начинкой из баранины долго не пролежали. Молодые челюсти с аппетитом разгрызли нежные брюшки и, обжигаясь мясным соком, измельчили их до неузнаваемости.

Прудников не спеша размешал сахар в стакане и сделал едва уловимый знак братьям «Раз -Два». Те мгновенно прижались плечами друг к другу, и вся компания оказалась изолированной от зала мощной звуконепроницаемой стенкой из мышц и кожаных курток. Через столик от них с чебуреками и какао расположился паренек в синей болоньевой куртке, с новомодным плеером, висевшем на джинсовом ремне. Он только что вошел, не спеша прицепил наушники и, покачивая головой в такт музыке, приступил к трапезе, отвернувшись лицом к окну и не обращая ни на кого внимания. Плеер, который явно ему мешал в положении «сидя», он отцепил и положил рядом на стол.

– Что генералу докладывать? – капитан говорил практически беззвучно и не поднимал при этом головы. Братья сочли за лучшее промолчать, поэтому внимательно изучали содержимое граненых стаканов с чаем. Блондин же, промокнув уголки рта носовым платком, доложил свои соображения с независимым видом:

– Если коротко, то бредово. С утра пораньше в парк на этюды. Я мимоходом заглянул в его блокнот, так вот, мой племяш, десяти лет от роду, рисует на порядок лучше. Я, конечно, не знаток, но это очевидно. В книжном тоже непонятно. Почти час топать, чтобы томик Горького почитать. Книгу, кстати, наши коллеги изъяли, но тут они лопухнулись, там никаких «моменталок», стопроцентно, её только «Католик» касался. Ну и дорога до работы тоже зигзагами, через переулки и дворы. Эмоциональное состояние «Католика» было высоким, что вероятнее всего связано с погодой и временем года. Возможно, просто решил прогуляться. Лисецкие коллеги протащили его по всему маршруту и привели в адрес работы. Там контроль был снят. Считаю, что результат дня нулевой. У меня всё.

Свой доклад Пётр произнес без признаков артикуляции. Со стороны можно было подумать, что парень просто слегка шевелил губами, разговаривая сам с собой. Произнеся последнюю фразу, он безразлично повернул голову в сторону небольшого зала и, задумавшись, уставился в одну точку.

Прудников едва уловимо кивнул и перевел взгляд на Лешего. Тот отреагировал мгновенно:

– Согласен, логики маловато, точнее, её нет совсем. Володь, меня червячок сомнения давно уже точит. Ну, сам посуди, объект большей частью отработан, зацепиться не за что. Дома, на работе всё в порядке. По кавказцам отследить что-либо не один месяц понадобится. Да и вряд ли что найдем. По мехам тоже пробили, результат ноль. Из всех странностей – контакт «Католик», по поведению чисто млекопитающий. Так что, думаю, пустышку тянем. Анонимка – она и в Африке анонимка, правильно делают, что их не проверяют, иначе погрязли бы в бумагах.

Прудников уже с первой фразы своего друга понял, какое у него мнение, поэтому практически не слушал, о чем тот докладывал. Капитан прислушивался к колокольчику, тревожно позвякивающего где-то на периферии его сознания. «Дзинь», что-то сегодня пошло не так, «дзинь», чья-то тень мелькала перед глазами или человека, или события, но чья – непонятно. Да, чертовски хотелось согласиться с Лешим и Петькой, да и со всей остальной группой, что заявление ложное, но как отключить этот долбанный звонок «дзинь – дзинь»? Значит, остается одно – отмотать весь день назад и по кадрам снова его собрать. То, что он сегодня увидел, не влезало ни в какие ворота, даже у пьяного в стельку человека и то больше логики и осознанности в действиях. Сознание промолчало. А может, имеют место события, которые он, капитан Прудников, просто не правильно расшифровывает? «Дзинь». Или вообще он не в ту сторону смотрит? «Дзинь – дзинь». Так, ладно. Зачем объект отправился в парк? Погулять? Нет. Порисовать с натуры? Тоже нет. И в том и в другом случае надо больше времени, чем полчаса. Идем дальше, зачем он пошел в книжный, почитать? Нет. Встретиться с кем-то? Снова нет. Маршрут из магазина в университет состоял из двух отрезков пути под углом в девяносто градусов и логичнее было прогуляться по проспекту, чем тащиться по переулкам и дворам. «Дзинь». Так, а с дворами в чем проблема? Они же пустые были, он там ни с кем не встречался. Единственно, мимо кого он прошел, парочка влюбленных на лавочке. Прудников прекрасно их помнил, особенно девушку, в мини-юбке в темно-красную клетку. Он тогда усилием воли оторвал взгляд от молодой упругой попки, чтобы не потерять объект, и прогнал все мысли о том, что давно уже не был в отпуске, да и вообще давно не отдыхал. Помнил, что парень её еще фотографировал. «Дзинь – дзинь». Перед глазами снова проскочила едва различимая тень. Фотографировал. «Дзинь -дзинь-дзинь». Ясно, это чисто профессиональная тревога, когда работает камера. Стоп. В парке тоже фотографировали. Но там свадьба была и снимал молодой еще человек. «Дзинь-дзинь-дзинь». Так, главное не параноить. Просто совпало. И там снимали, и тут снимали. И там парень, и тут молодой человек. Или не совпало? «Дзинь – дзинь». Единственное, что объединяло фотографов, это их возраст, примерно одинаковый. Прудников слабо помнил их внешность, не стоили они на тот момент его внимания, но все-таки это были разные люди, а почему именно, он затруднялся сказать.

Что-то еще его беспокоило в процессе размышления. А, вспомнил … что-то кольнуло, когда он подумал о кривом маршруте от книжного до университета. «Дзинь». Маршрут. «Дзинь– дзинь-дзинь». Ну да, если предположить, что всё не бессмысленно, то единственное логическое объяснение хаотичному движению, это был заранее проложенный маршрут. Но для чего?!

Прудников поднял глаза и понял, что он провалился в мысли на довольно долгий период. Друзья настороженно разглядывали командира группы.

– Я вас услышал. У меня тоже есть сомнения, но они неоднозначные. Сделаем так, я задаю вопросы и получаю чёткие логичные ответы. Итак, смысл выставлять «наружку» за «млекопитающим», как вы его окрестили? И в чем смысл отношений «Католика» и объекта?

– Володь, да там всё просто могло быть. Прошелся не по той улице и попал в поле зрения. Город весь напичкан закрытым производством, – Леший на правах друга держал ответ за всю команду. – Мы же недавно его повели и не в курсе того, что было месяц назад. А что касается отношений, так может он к дочери подкатил, а папаша решил его пробить, ну не совсем легально, мог друзей из «семерки» попросить…

«Дзинь-дзинь-дзинь»… «Вот здесь прав Леший, на все сто процентов прав», – подумал Прудников, – и всё сразу встало а свои места. И «наружка», которая почему-то отслеживала объект только в период рабочего дня, да и вообще – на маршруте была выставлена только одна бригада, чего по определению не могло быть.

– Согласен с твоей версией, Леший. Скорее всего, так оно и произошло. Только, к сожалению, одно это заставит нас задержаться.

– Это почему? – старый друг, не удержавшись, чуть повысил голос.

Прудников показал старому другу тыльную сторону своей ладони, и тот покорно кивнул, понимая, что увлекся.

– А потому, что это несанкционированное задействование сил и средств Службы. А это значит, что если есть друзья наверху, то его просто пнут пинком под зад, а если нет, то посадят, как пить дать. Но в нашем случае это говорит еще дополнительно о том, что объект – человек рисковый и совсем не законопослушен, а значит, есть вероятность, что вся его благонадежность – ширма, картинки, которые он нарисовал специально для таких, как мы. Значит, надо копать дальше, согласны?

Леший кивнул, вслед за ним и Пётр, хотя они прекрасно понимали, что их согласие носило формальный характер, здесь всё решал один человек – Прудников.

– Идем дальше. На самом деле меня беспокоит «Игрок». Лёша, еще раз, подробно, свои мысли, ощущения, абсолютно всё, что можешь сказать о нем. Если «Католик» просто обыватель, то откуда в его окружении профи такого класса, что обвел тебя, старого волка, вокруг пальца? Или произошло недоразумение, и ты просто отвлекся, а он тем временем забежал в туалет и вышел из кафе?

Леший едва заметно изогнул правый угол рта, что обозначало легкую усмешку:

– Ну да, «куда, куда вы удалились? Пошли … и провалились?»… Нет, командир, я всегда внимателен, даже дома, ты же в курсе. Он грамотно сработал, сомнений нет. Исчез в десяти квадратных метрах закрытого пространства… Здесь можно было бы предположить, что «Католика» разыгрывает кто-то в темную, если бы он имел отношение ну хоть к каким-то минимальным секретам. Мы даже не знаем, русский «Игрок» или иностранец. Короче, я пас, идей нет никаких.

– Кстати, сегодня на маршруте ты никого похожего на него не встречал?

Леший немного помялся, пробежал взглядом по лицам товарищей и виновато опустил глаза к поверхности стола:

– Ну был там один… Хотя совсем не уверен…

– Леший, твою мать! Ну где же ты раньше был! – со стороны казалось, Прудников просто молча и не торопясь помешивал сахар в чае, – где? во сколько? описать внешность теперь сможешь?

– Да не торопись, я же за рулем весь день был, да и лица не видел. Дело было в книжном. Петька тогда нырнул за «Католиком», ты гулял в десяти метрах, а я в машине.

– Не тяни. Я понял.

– Так вот, примерно через полчаса после этого вышел из магазина мужик в сером пальто и кроличьей шапке. Уши у неё были завязаны не кверху, как обычно, а сзади. Я, кстати, на него внимание обратил из-за пальто, такие носили в пятидесятые, самый писк моды был. Еще подумал, вроде не старик, а шмотки древние. Короче, что меня тогда резануло, – его походка. Так же немного сутулился, так же руки в карманах, так же по-спортивному шагал, собранно и резко. Баул у него еще с собой был.

– Какой еще баул?

– Сумка спортивная, такие на тренировку носят. Надписи вроде не было никакой.

Пришла очередь занервничать Прудникову. Фотографическая память любезно выложила из своего кармана карточки влюбленной парочки и огромную синюю сумку, стоящую на лавочке рядом с молодым человеком. Лица последнего он не видел, поскольку этому мешал фотоаппарат с болтающимся кожаным чехлом, который полностью закрыл лицо и шею фотографа.

– Она случайно не синего цвета была? – голос слегка дрогнул.

Леший улыбнулся:

– Да, синего. Командир, ты же не смотрел даже в его сторону, когда успел ..?

– Я увидел её лишь час спустя. Петь, ты внутри был, засёк мужика с баулом? – Прудников требовательно и серьезно заглянул в глаза подчиненного.

Блондин утвердительно кивнул головой:

– Да, был там такой. Что-то изучал в отделе «Техническая литература», лица не было видно, он в шарф уткнулся. С «Католиком» в контакт не вступал. Так что ничего конкретного. Что-то купил и ушел. Сумка здоровая точно была, рядом на витрине стояла.

– Меня его возраст интересует, хотя бы ориентировочно.

– Я только ухо его видел и нос. Мужик твоих габаритов, не маленький, короче. Но по ощущениям лет тридцать, может, чуть больше, – ложка снова продолжила разгонять водоворот в стакане, значит Петьке сказать больше нечего.

Прудников задумался. «Чертовщина какая-то. Что же получается, если мужик из книжного – это «Игрок», то как тогда он связан с парнем на скамейке, сумкой, что ли? Бред. А парень из сквера? Их что, группа работает?». Из тягостных раздумий вытащил вопрос Лешего:

– Володь, я не понял, а к чему ты клонишь ?

– Ни к чему не клоню. Пытаюсь решить логическую задачку. В парке работала фотокамера, молодой человек снимал молодоженов В книжном ты, Лёша, опознал или почти опознал «Игрока» с баулом. Точно такой же баул я приметил у паренька во дворе, который, заметь, также фотографировал свою девушку.

– Командир, извини, но думаю, ты немного переборщил, – Леший старательно подбирал слова. – В ясный весенний день ты обнаружил двух фотографов. И что тут удивительно? В книжном я, предположительно, по походке, опознал «Игрока». Заметь, ни по лицу, ни по примете, а по походке! Что касается сумок, то думаю, если погуляем по городу, еще десяток похожих найдем.

– Считаешь, случайность?

– Не совсем так. Если летом выйти на пляж, то можно там обнаружить сотню красавиц в купальниках. Это не случайность, это стечение обстоятельств, солнце, море и пляж. Здесь то же самое. Главное, что с «Католиком» никто не контактировал.

– Леший, не уговаривай меня, и так уже мозги враскоряку. Уже слышу слова генерала: «Спасибо тебе, капитан Прудников, за бесцельно проведенную командировку». Ладно, парни, погнали в часть, нам еще минут сорок пилить, а завтра продолжим.

– Володь, может еще по чебуреку?

– Леший, завязывай, нам шпроты доесть еще надо. Их же целый ящик еще в части остался.

Компания разжала кольцо плеч и по-военному собранно двинулась на выход. Шедший последним Прудников обратил внимание на парня с плеером, который сидел с открытой книгой «Истории государства и права», что-то писал в тетрадь для конспектов и умудрялся при этом слушать плеер и ритмично покачивать головой в такт музыки. «Дурачок, делай что-то одно, иначе ничего не выйдет», – подумалось ему.

«Дурачок» поднял голову, которая, как оказалось, принадлежала советскому студенту Алексею Самойлову, и задумчиво посмотрел вслед крепкому мужчине в кожаной куртке с меховым воротником. Потом он перевел взгляд на плеер и усмехнулся: «Вот уж точно не знал, для чего пригодится».

Полгода назад на толкучке Лёшка решительным жестом достал из кармана (с ума сойти!) двести сорок рублей и в тот же миг стал обладателем японского плеера «Sony». Благодаря серебристой коробочке сумасшедшего дизайна с мигающим красным светодиодом, по дороге домой он в полной мере ощутил себя жителем европейского мегаполиса. Любимый «Флойд» заполнил все пустоты внутри тела, и серый город заиграл яркими красками, а прохожие сменили усталые, замкнутые лица на приветливые и оживленно-молодые. Проблемы дня отвалились сами по себе, а походка стала неожиданно упругой. Эти метаморфозы стоили дороже, чем двести сорок «рэ». Была еще одна причина – Белка. Известно, что девушек, особенно красивых, надо постоянно чем-то удивлять и баловать, иначе они либо быстро перестанут быть красивыми и явят тебе либо нелицеприятные гримасы, либо останутся красивыми для всех остальных, кроме тебя. Белка тоже стоила гораздо больше двухсот сорока рублей, поэтому Лёшка был безмерно рад за такие смешные деньги наблюдать, как привязанный к его ремню проводок от наушников сообщал некую энергию стройному силуэту, который интимно пританцовывал, двигаясь в ритме мелодий в курилке между вторым и третьим этажом университета.

Помимо управления стройными девичьими телами, плеер обладал еще рядом полезных конструктивных особенностей. Продавец с гордостью демонстрировал последнее достижение в области японского плееростроительства, а именно, встроенный микрофон направленного действия. Можно было общаться с миром не снимая наушников, благодаря небольшой кнопочке, которая активировала микрофон. Однако «япошки» явно перестарались. Микрофон был такой сумасшедшей чувствительности, что звук голосов буквально рвал на части барабанные перепонки, поэтому Лешка им и не пользовался за исключением единственного раза, когда решил его протестировать и легко узнал, о чем секретничали две подружки, стоявшие от него в двадцати метрах на автобусной остановке…

Сегодня волшебная функция пришлась очень даже во время. Было, конечно, очень плохо слышно из-за шепота, порой даже и вовсе неразличимо, но Лёшка смог уловить ключевые моменты и самые важные из них отметил в тетрадке: «Католик», объект, кавказцы, меха, анонимка, Володя, генерал, капитан Прудников, «Игрок»…

Мысли включились, как только компания покинула «Чебуречную». «…Так, объект, который связан с «Католиком» – Нелюбин, к бабке не ходи, «облико морале» и.т.д. Смешно, значит, Дюваль у них – католик и млекопитающий, ну-ну. Так, а Нелюбина они, очевидно, изучают из-за какой-то анонимки, но причем тут кавказцы и меха? Что, офицер госбезопасности торгует мехами с грузинами или армянами? Явный бред. Вот поэтому они и наблюдают за Полем, который попал в поле зрения из-за Нелюбина. Меня они отчасти срисовали, но не опознали, уже неплохо. «Игрок», значит, хорошо, что не «Сутулый», и на том спасибо. Сорок минут до части? Что за чекистская часть такая? Стоп. Номера на машине армейские. Ясно. Значит, военные. В Лисецке две войсковых части, одна в черте города, другая километрах в пятнадцати. До неё-то как раз минут сорок на авто. Ну что ж, теперь ясен и ваш ареал обитания, «млекопитающие»… Так, и что получается? … А получается, что им Поль сбоку припёку, интересен только тем, что вступил в общение с Нелюбиным, а вот дядька Нелюбин проходит как объект, значит, читаем, главное лицо. Интересно, а кто тогда заявитель? Анонимщика они не нашли и ничего из того, о чем тот написал, тоже не подтвердили. Ладно, плюс уже в том, что сожрать интернациональную парочку студента и профессора они не хотят, и на том спасибо… Значит, можно немного вылезти из тени, без ущерба для здоровья. Так… Полю пока об этом лучше не рассказывать. А то с его с тонкой душевной организацией можно легко налететь на неприятности: Алёнке может проговориться или решит самостоятельно действовать…»

Самойлов практически сразу решил, какую часть информации он сообщит Полю, посмотрел на часы и покинул кафе.