Список покупок был предельно краток, но Алекс методично обходила ряд за рядом, толкая перед собой тележку. В овощном отделе она зависла, минут пять пытаясь сделать выбор между двумя органическими огурцами.
Наконец, подхватив напоследок упаковку впитывающих пеленок, покатила практически пустую тележку в сторону винных рядов, стараясь не очень сильно ускоряться. Над розовым она ненадолго задумалась: может, взять? Так, для разнообразия? Но потом решительно направилась к витрине с белым, которую в последние недели опустошала с завидной регулярностью.
Тяжелые пакеты оттягивали руки. Она загрузила покупки в багажник, и тут в сумочке неожиданно заиграл мобильник и напугал ее: ей не так уж часто звонили. Она с опаской взяла трубку.
– Привет, Алекс! Это Энди Беллами из «Таймс». Мы можем встретиться?
* * *
Она тряслась от холода на узком тротуаре, запрокинув шею и пытаясь разглядеть, где кончаются высоченные серые стены. Коленки выбивали барабанную дробь. Она сделала глубокий вдох, и холодный воздух встал в легких колом, словно она проглотила эту гигантскую башню цвета мокрых газет.
Форт концерна News International, возвышавшийся над суетой Восточного Лондона, как будто вырос с прошлого раза. А может, это она стала меньше. Не в силах сдвинуться с места, она без особой надобности нашарила в сумке бумажные салфетки и попыталась стереть из памяти свой последний рабочий день в этом здании.
Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.
К проходной то и дело подлетали курьеры. Через турникеты, на ходу прикладывая пропуска, пробегали мужчины и женщины с удивительно цветущими и свежими лицами. Челюсти крепко сжаты, у каждого свой дедлайн. Неужели она тоже когда-то была такой молоденькой? Бессмысленный вопрос; она была даже моложе.
Она до сих пор очень ясно помнила, как ей впервые позвонили. Как она пулей вылетела из редакции журнала «Мизз» и спряталась от коллег на лестнице. Руки ходили ходуном, и она чуть не выронила мобильник. «Вас беспокоят из “Таймс”… Не зайдете к нам побеседовать? Познакомим вас кое с кем из команды, поговорим о перспективах»…
Первый визит в форт. Успокаивающие дыхательные упражнения в такси; неловкий глоток из припрятанной в сумке бутылки – «для храбрости», мятная конфетка, чтобы отбить запах; удивленно изогнутая бровь водителя в замызганном зеркальце заднего вида. Ей было двадцать четыре, и она жаждала славы.
Бесконечное ожидание на проходной. На шее болтается гостевой пропуск. Новенькие туфли врезаются в еще более новенькие волдыри. Курьеры снуют туда-сюда, на ресепшен о чем-то лениво посмеиваются скучающие сотрудники. Где-то за стойкой звонит телефон; секретарша, слегка подавшись в ее сторону, произносит четко поставленным голосом:
– Вас ждут на красных диванах. Вы знаете, где это?
– Боюсь, что нет.
Ее провожает вздыхающий охранник. Они невыносимо быстро идут по булыжнику, ныряют за бархатный шнур. В «цеха» на нижнем этаже, до которых никогда не опустится «элита» и колумнисты, деловито вбегают и выбегают газетные поденщики.
Парковочное место главного редактора – у самого входа: настолько близко, насколько позволяет толщина белой линии.
Внутри в нос бросаются запахи отдела новостей. Пахнет кожей – от офисных кресел – и кофе из автомата. Она шагает по коридорам, от пола до потолка обклеенным заголовками нашумевших статей, и держит спину ровно, а голову – прямо и неподвижно, как много лет назад учила ее мать, любившая по ночам устраивать курсы хороших манер. «Просто иди и представляй, что у тебя на голове стопка книг, Александра, что в этом сложного! Боже, ну за что мне это наказание!»
Улыбающиеся лица кивают ей с той стороны орехового стола, отполированного, словно дорожка в боулинге, и ее захлестывает волна возбуждения и желание творить. Снова эта жажда успеха; «дух времени», «голос поколения», «на переднем рубеже» – о да, это все про нее! И – она поняла это, глядя назад, – с ее тогда еще красивого лица не сходит широкая, открытая улыбка. С лица, просто созданного, чтобы смотреть с газетной страницы, рядом с заголовком статьи.
Прощальное рукопожатие. Ей дают подписать договор. Она вся в поту. Забегает в туалет в холле. С трудом добирается до выхода и, ничего не соображая, проходит мимо стойки ресепшен. Мельком видит масляный портрет Руперта Мердока, потом журчащий фонтанчик. Она так старательно улыбалась, что теперь у нее сводит скулы. Здесь все такое нелепое, а-ля восьмидесятые – но как же она мечтала увидеть это своими глазами!
В такси по дороге домой она позвонила матери в Испанию. Казалось, так будет правильно.
– Колумнистом? – фыркнула та. – Жаль, что не спецкорреспондентом! Тогда бы ты хоть, может, удостоила меня своим посещением.
Следующий звонок был Мэтту.
– Охренеть!! Ты прикалываешься?
– Нет!
– Серьезно?
– Аб-со-лют-но! – прокричала она, лежа на заднем сиденье такси, дрыгая ногами так, что туфли слетали, и с каждым ударом отъезжая немного назад. Глядя на нее в зеркальце, водитель добродушно качал головой.
Вечером большой жирный омар обеспечил им овердрафт по кредитке. Звенели изящные фужеры с шампанским, тосты произносились эмоционально, со слезами на глазах. До дома Мэтт нес ее на руках, и она чувствовала себя легкой как перышко. А потом любил ее так нежно, что это было просто невыносимо. Она вонзала ногти в его обнаженное тело и заталкивала его в себя глубже и глубже, не желая упустить ни малейшего ощущения. Срывающимся голосом он прошептал ей на ухо предложение. «Да! О боже, конечно, выйду!» – выкрикнула она.
На следующее утро Мэтт принес ей в постель чашку крепкого кофе.
– Это было серьезно, – сказал он, целуя ее веки.
Согласилась бы она на эту работу, если бы знала, как все обернется?
Безусловно. Тогда она жаждала славы.
Прошло много времени. Я изменилась. Никто меня не вспомнит.
* * *
– Вы знаете, куда идти?
– Да, спасибо, я раньше здесь работала.
Улыбнувшись охраннику, Алекс толкнула дверь и пошла по знакомому, вымощенному булыжником двору. Сбоку распахнулась дверь, и показался Энди Беллами. Рубашка развевалась вокруг внушительного живота.
– Алекс, спасибо, что пришла!
– Не за что! Приятно снова оказаться в этих краях. Приветствие вышло неловким: она подставила для поцелуя одну щеку, Энди – обе, и они столкнулись носами.
– Предлагаю сходить взять кофе, – сказал он.
Кафетерий, расположенный в самом прохладном месте здания отдела новостей, раньше представлял собой слегка замаскированный Starbucks. Теперь это, похоже, был слегка замаскированный Costa.
– С карамельным маккиато покончено? – спросила она.
– Ага, теперь здесь все из одной бочки наливают. Это нам в «Сан» удружили. Учинили разоблачение, что Starbucks разбазаривают воду, и все накрылось. Но ничего, садись, располагайся.
В день ее ухода Энди работал над городскими новостями. Его не было в переговорной, но он следил из-за монитора, как ее эскортируют к выходу: один охранник справа, другой слева. И не только он – из-за мониторов ее украдкой провожали сотни глаз.
– Ну что, скучаешь по нас? – спросил Энди.
– По зарплате вашей скучаю, – усмехнулась она.
– Ну да, ясно… но знаешь, это пока тоже не бог весть что…
– Нет-нет, ты только не пойми меня неправильно! Я сейчас любому заработку рада. Но, блин… как вспомню, сколько я тогда получала и какая ненапряжная была работа…
– Как называлась твоя колонка, я забыл?
– Которая? Основную я вела по вторникам, а еще была «Я теряю маму» по воскресеньям.
– А, ну да, точно!
Один парень в очереди казался смутно знакомым, и она мучительно пыталась вспомнить, кто это.
– Очень жаль, что колонки больше нет.
– Ну, моя мама умерла, так что в некотором смысле все дошло до логического конца…
– Черт, вот я идиот! – ужаснулся он, и оба засмеялись.
– Да все нормально. На самом деле нормально.
– Слушай, я хотел побеседовать насчет твоей истории об Эми. И решил, что удобней будет обсудить это лично. Случай интересный, но у меня есть некоторые сомнения. Пока что мы не можем сделать из этого статью. Материала недостаточно.
– Да, разумеется, там еще много работы.
– Ты не думай, это действительно интересно. Очень интересно. Я немного помню – что-то там про ее мать говорили, отца забрали… Ужасная трагедия. Но я, хоть убей, не понимаю, каким образом мы, не нарушая закон, можем слепить из этого что-то приличное.
Алекс сглотнула.
– Ну да, я поняла, о чем ты. Но что, если появятся новые улики? Которые укажут на нападавшего? Сенсация обеспечена, так ведь? Тот, кто это сделал, по-прежнему где-то ходит. Тот, кто способен напасть на ребенка и оставить его умирать. Такие люди не останавливаются; они с каждым разом заходят все дальше. – Она замолчала, озираясь; со всех сторон поверх огромных бумажных стаканов смотрели накофеиненные глаза. – Главный вопрос, – продолжала она, понизив голос, – ключ к сенсации, так сказать, – следующий: где этот человек? И что делает полиция, чтобы его поймать?
– Кто знает…
– Вот именно! Никто не знает, где он. А полиция ничего не делает. Для них это просто очередной висяк. Они вновь откроют дело, только если произойдет что-то очень похожее.
Энди наклонил голову набок. Сложенные руки покоились на бочкообразном животе.
– Я хочу сказать, разве это нормально? – продолжала она тихо. – Неужели нужно ждать, пока разобьется жизнь еще какой-нибудь семьи? И только потом начинать что-то делать?
– Хорошо, я понял твою точку зрения. Но я бы не был так уверен. И потом, если честно, Алекс, то твои последние статьи не произвели на меня особого эффекта… не то что раньше… Ладно, сделаем так. Принесешь мне что-то действительно исключительное – ну там, похожие случаи, которые до сих пор не связывали с этим, или повторное расследование дела, или новые подозреваемые, ранее не принимавшиеся в расчет, или проснувшаяся Эми танцует танго… в общем, что-то такое, понимаешь, и мы сделаем интересную статью на разворот. Дай мне что-то в духе прежней Алекс Дейл, и у тебя будет целых четыре полосы.
* * *
Слова Энди преследовали ее весь вечер, а наутро, едва она проснулась, снова зазвучали в голове. Похожие случаи, новые подозреваемые… она ведь даже не пыталась работать в этом направлении. Только перерыла все газетные вырезки, окончательно взбесила бывшего мужа и разволновала настороженного отчима Эми. Не особо впечатляющий список.
Собрав волю в кулак, она заставила себя надеть спортивный костюм, зная, что это лучший способ проветрить голову.
Когда кроссовки тяжело зашлепали по асфальту, грудная клетка заходила ходуном, а в животе ритмично забулькало, она попыталась как-то структурировать мысли и составить некий план.
Перепроверять то, что было сделано полицией, представлялось в высшей степени бессмысленным. Она уже поговорила с Бобом и исключила его из числа подозреваемых; полиция тоже поговорила с Бобом и исключила его – так же, как и парня Эми, ее соседей и учителей. Причины разные – кто-то не в состоянии, у кого-то алиби.
Сеть нужно забрасывать шире. В 1995-м выявить чей-либо круг общения было проблематично. Какую-то помощь оказывала школа, но в основном все зависело от родителей: именно они предоставляли список друзей и знакомых. Сейчас, в 2010-м, друзей у Эми не было, однако в 1995-м она ходила в школу и молодежные клубы и, конечно, с кем-то дружила. Пусть она сама и не в состоянии больше общаться, однако ее школьные друзья могут по старой памяти поддерживать отношения друг с другом до сих пор. Всю обратную дорогу она бежала на предельной скорости.
Задыхаясь и истекая потом, она с трудом попала ключом в замочную скважину, бросилась к ноутбуку и, распахнув его, кликнула на иконку браузера.
И впервые за несколько лет зашла на friendsreunited. com.
Быстрый, с наскока, поиск по запросу «средняя школа Эденбриджа» выдал 2047 участников, но, чтобы увидеть их, требовалось войти или зарегистрироваться. После того как она сознательно изолировала себя от подобных вещей, создавать новый аккаунт было страшновато. Заполнив обязательные поля, она добавила себя в школу Эми и указала тот же год поступления.
Готово. Среди одноклассников с устаревшими биографиями, там, где должна была бы быть и Эми Стивенсон, появилась «Алекс Дейл».
Пролистав стенограмму беседы с Бобом, она выделила несколько имен: Дженни, Бекки и Джейк.
В списке было три Ребекки (Харрис, Лимм и Симпсон) и только одна Дженни – Дженнифер Кросс. Джейка не было, но был Джейкоб Арлингтон.
У нее перехватило дыхание: Дженнифер Кросс и Джейкоб Арлингтон – наверняка они и есть те самые Дженни и Джейк! Раньше все поголовно регистрировались на этом сайте; это точно они, на девяносто девять процентов. Закусив кончик ручки, она набрала номер Боба.
– Алё?
– Привет, Боб, это Алекс Дейл звонит.
– А-а…
– Я прошу прощения за беспокойство, у меня только один маленький вопрос.
– Ладно. Что за вопрос?
Она представила, как он переминается с ноги на ногу, засунув свободную руку в карман комбинезона.
– Во время нашей беседы вы упомянули подруг Эми, Дженни и Бекки. А фамилии их вы, случайно, не помните?
– Э-э-э… черт… нет, напрочь из головы вылетело!
– Ладно, ничего страшного, не беспокойтесь. А давайте, может, я вам назову фамилии, которые мне удалось найти, а вы скажете, если в памяти что-то забрезжит?
– Хорошо, попробую.
– Это буквально две минуты. Я нашла некую Дженни Кросс. Знакома вам эта фамилия?
– Не могу сказать. Не знаю.
– А как насчет Бекки – Харрис, Симпсон, Лимм?
– О, вот Лимм я помню, Бекки Лимм! Уж больно имя забавное, правда?
– Может, вы помните еще какие-то имена? Пусть даже смутно?
– Нет, боюсь, что нет, уж извините, Алекс.
– О, не извиняйтесь, вы мне очень помогаете, спасибо вам! Еще только один вопрос, самый последний… Вы, случайно, не помните фамилию Джейка, с которым Эми встречалась?
– Помню, да. – Он помолчал. – Мы ее подкалывали, потому что оказалось, она целые страницы разукрашивает своей подписью. Тренируется расписываться фамилией Джейка, как будто они женаты. Мы называли ее «миссис Арлингтон». В шутку, конечно. Джейк Арлингтон. Бедный пацан.
– О, отлично. Большое спасибо, Боб!
Она кликнула на Джейкоба Арлингтона. Стандартный голубенький аватар без лица, ни одной фотографии. «Живу в Кенте с Фионой. Занимаюсь продажей программного обеспечения». Коротко и по существу. Раньше мальчики, в отличие от девочек, у себя в профиле особо не распространялись: излагали только основные факты.
Джейкоб Арлингтон по-прежнему жил в Кенте. По крайней мере, до 2007 года, когда он в последний раз менял свои данные.
У Ребекки Лимм описание было поживее: «После школы в Эденбридже училась в колледже в Мейдстоне, потом в Лондонском универе. Получила степень по английской литературе. Работаю в PR-агентстве в Сохо. Жизнь прекрасна!»
В профиле Дженнифер Кросс говорилось, что она работает риелтором в Суррее, живет с гражданским мужем и ждет своего первого ребенка.
Эта Дженни просто обязана была быть той самой.
Алекс открыла рабочий файл и под заголовком «Потенциальные подозреваемые» напечатала: «Джейкоб Арлингтон (Джейк)». Было ясно, что Джейк ей понадобится. Нужно попытаться взять у него интервью, но только когда с нападением на Эми хоть что-то прояснится.
Она отправила короткое сообщение Дженнифер Кросс, в котором спрашивала, дружила ли та с Эми и не согласится ли ответить на несколько деликатных вопросов. Особо подчеркнув тот факт, что намечается статья в «Таймс», а не в какой-нибудь бульварной газетенке. Дженнифер училась в той же школе в то же время и должна вспомнить, кем была Эми, даже если они не дружили.
«Эми не была. Она и сейчас есть», – мысленно поправила себя Алекс.
Она снова кликнула на Ребекку Лимм. Степень по английской литературе, занимается пиаром. Они вполне могли пересекаться раньше.
«Здравствуйте, Ребекка!С уважением,
Надеюсь, вы не возражаете, что я пишу вам здесь. Я – журналист-фрилансер и не так давно заинтересовалась историей Эми Стивенсон. Сейчас пишу статью о ней для «Таймс». Оказалось, что в школе вы дружили, поэтому я подумала, что вы, возможно, согласитесь мне помочь, ответив на несколько вопросов. Не хочу бередить старые раны, но буду рада узнать об Эми побольше.Алекс Дейл
Сама я практически местная – ходила в школу в Танбридж-Уэллсе и сейчас снова в нем живу. Хочу вас заверить, что не пытаюсь состряпать сенсацию или замарать чье-то имя. Очень надеюсь на вашу помощь.Тел.: 07876 070866
Отправить.
* * *
Ровно в полдень она в последний раз проверила почту перед тем, как все выключить. Ее дожидалось отосланное с сайта сообщение от Ребекки.
«Здравствуйте, Алекс!Жду ответа.
Получила ваше сообщение во Friends Reunited. Я этим сайтом уже давно не пользуюсь, так что письмо было словно гром среди ясного неба.Целую.
Мы с Эми очень дружили. Однако все случившееся уже давно в прошлом, и я постаралась об этом забыть. Не знаю, с кем еще из школы вы говорили, но полагаю, остальные тоже сумели с этим справиться и живут дальше.Бекки».
Ни с кем из школьных знакомых я не общаюсь, мои родители переехали во Францию, поэтому в Эденбридже я не бываю. Не знаю, будет ли от меня какая-то польза.
Но я в любом случае хочу с вами встретиться. Всегда мечтала о журналистике, а в результате работаю в PR-компании. Я скоро ухожу в декрет; знаю, это прозвучит глупо, но после рождения ребенка я хочу стать фрилансером. И делать что-то более существенное, чем пресс-релизы.
Контакты в журналистской среде у меня есть, но там меня воспринимают как пиарщика. Нужна помощь, чтобы раскрутиться. Если вы согласны дать мне парочку дельных советов и с кем-нибудь познакомить, то я согласна ответить на вопросы об Эми. И можете на меня ссылаться.
Она быстро набрала ответное сообщение и выключила телефон.
Утром в почте уже ждал ответ. Ребекка предлагала встретиться за кофе в тот же день – вероятно, торопилась закончить все дела до декрета.
* * *
Ребекка Лимм была типичная «цыпочка по связям с общественностью», как выразились бы некоторые ее бывшие коллеги мужского пола. Жизнерадостная улыбка, светлые волнистые волосы, в ясных голубых глазах читается сдержанная решимость. Огромный живот, но брючный костюм подогнан идеально.
Они встретились в Fleet River Cafe – уютной маленькой чайной в Хай-Холборне, в стороне от городского шума. Заказали латте и один кусок торта «Колибри» на двоих. Журналист и пиарщик за кофе: обычная для современного Лондона бытовая сцена.
– А знаете, она ведь тоже собиралась стать журналисткой. Эми.
– Правда?
– Ага, в каком-нибудь серьезном издании. Мы обе собирались. Она хотела писать о музыке, а я – о моде, – улыбнулась Бекки. – Мы сочиняли короткие рассказики и вообще всякую ерунду. Письма в стихах. А на следующий день торжественно вручали друг другу свою писанину. Мы немного соревновались. Старались друг друга переплюнуть. В принципе, иногда это даже полезно.
– У вас сохранились ее письма?
– Нет. Когда ее… в общем, когда ее нашли, я собрала все вещи, которые были с ней как-то связаны, сложила в коробку и отнесла ее матери.
– И что она с ними сделала? – спросила Алекс, стараясь не выдать вспыхнувшей надежды.
– Понятия не имею. Когда она умерла, дом продали. Я помню, как мои родители об этом говорили. Наверно, тот, кто его купил, все там повыбрасывал.
– Вам ее не хватает?
– Сейчас уже нет. Очень многие мои знакомые тоже остались в прошлом. Вы просто постепенно отдаляетесь друг от друга и перестаете общаться, и дальше каждый живет своей жизнью. Так что я делаю вид, что Эми среди них. И не думаю о случившемся, – говорила она, прихлебывая латте без кофеина. – Знаете, когда ее нашли, это было… не знаю, это был какой-то невыносимый кошмар. Пока ее искали, я говорила себе, что Эми просто сбежала. Даже злилась на нее – как это, сбежать без меня! Мне казалось, она задумала что-то невероятно смелое и переживает одно приключение за другим. Например, выступает с бродячим цирком… У нее в голове всегда было полно идей. И она ничего не боялась. В общем, я убедила себя, что Эми уже выросла из Эденбриджа и из школы и отправилась брать штурмом большой мир.
Ну так вот, когда ее нашли, – продолжала она, тяжело сглотнув, – и стало ясно, что она не сбежала, мне пришлось вычеркивать все это из памяти. – Она вытерла глаза салфеткой. – Извините, я в последнее время очень чувствительная стала, это все из-за беременности.
Алекс выдавила улыбку.
– Ужасно. Но иначе я бы просто не вынесла. Мы ведь совсем детьми были! Для пятнадцатилетнего подростка это слишком тяжелое испытание. Я изо всех сил старалась выплыть и не потерять из виду свою собственную жизнь. Нельзя было позволить этому крутиться в моей голове бесконечно. Мы обе мечтали вырваться из Эденбриджа, и если бы я сама лишила себя такого шанса, то проявила бы неуважение по отношению к Эми. Думаю, она бы меня поняла. Надеюсь, по крайней мере.
– Вы обращались за психологической помощью к кому-то в школе?
– Нет, еще чего не хватало! Вообще удивительно, насколько быстро в этом возрасте излечиваешься, пусть это и звучит ужасно. Нам устроили какое-то идиотское специальное собрание, на котором директор читал отрывки из Библии, а телевизионщики снимали, как мы выходим оттуда со слезами на глазах. Вот уж что точно не принесло никакого облегчения. – Она помолчала. – Единственное, что я делала, так это заходила к школьной медсестре, когда становилось совсем грустно. И все. Она не знала, чем меня утешить, но мне просто нравилось сидеть там в тишине, вдали от всех. Думаю, частично помогло и то, что скоро начались летние каникулы. Мы выплакали все слезы, вернулись и начали жизнь сначала. К подобным вещам невозможно быть готовым заранее… Никто в здравом уме не подумает, что такое может случиться с кем-то из одноклассников.
– Как вам кажется, чем бы Эми сейчас занималась, если бы ничего не произошло?
– Я думаю об этом с тех пор, как вы мне написали! Я знаю, что больше всего на свете Эми боялась пойти по стопам матери, – говорила Бекки, взвешивая каждое слово. – Родителей она безумно любила, но жили они, конечно, не особо. Маленький дом, паршивая работа, постоянные переживания из-за денег… Эми не собиралась прозябать в Эденбридже, подрабатывая продавщицей! Она хотела добиться всего, чего не довелось ее родителям. Она была умная. Легко потянула бы университет. Не знаю, стала ли бы она в итоге писать, но чем-то творческим занялась бы обязательно. Например, пиаром в музыкальной индустрии, – усмехнулась она и с улыбкой продолжила: – Эми обожала музыку и разбиралась в ней почище многих мальчиков. Всегда была готова пошутить и посмеяться. И всегда готова помериться силами. Не знаю, как насчет замужества… но, в общем, наверное, да. У нее была склонность к постоянным отношениям. Такой уж она уродилась.
Алекс открыла страницу со списком имен.
– Вы не против, если мы поговорим об остальных друзьях Эми?
– Пожалуйста, хотя я ведь больше ни с кем из школы не общаюсь.
– Пока я только пытаюсь вычеркнуть некоторые имена. Все, что вы вспомните, мне поможет. Дженнифер Кросс – это та самая Дженни, с которой дружила Эми?
– Да, она.
– Вы не знаете, как с ней можно связаться?
– С Дженни? Нет, к сожалению, не знаю. Мы уже сто лет не общаемся.
– Думаю, вам обеим тогда пришлось очень трудно. – М-м-м… в общем, да, хотя, надо сказать, справлялись мы с этим совершенно по-разному. Она прямо как будто упивалась своим горем и постоянно говорила об Эми. А мне от этого только хуже становилось.
– А ее парень как все это перенес? Я знаю, что Эми встречалась с Джейком Арлингтоном. Он, наверно, был совершенно раздавлен.
– О, Джейк-то да…Он, по-моему, сражался из последних сил. Когда все это случилось, как раз заканчивался очередной семестр. Ну, вы, наверно, знаете? Сначала он вернулся в школу, почти сразу. А потом все – никто его больше не видел. Я его не осуждаю. Но ходили слухи… знаете, дети ужасно жестоки.
– Слухи? Какого рода?
– Ну, что он как-то замешан. Несли всякую чушь – например, что Эми была беременна и он избил ее, чтобы избавиться от ребенка. А еще у Джейка был брат, который тоже учился в этой школе. Симпатичный мальчик. Но сплетня ходила и про него. Будто бы они с Джейком вместе надругались над Эми. В итоге брат тоже из школы ушел. Любая версия, изобретенная глупыми детскими умишками, тут же подхватывалась. Говорили, что Джейк кого-то попросил это сделать; что кто-то попросил Джейка; что Джейк был совершенно дикий и владел карате или еще чем-то в этом роде… Не очень-то полезные сведения. – Бекки слабо усмехнулась. – Ни грамма правды. А на следующий год об этом уже никто не говорил.
– Вы уверены? В том, что ни грамма правды?
– О боже, разумеется! Ну посудите сами – полиция его исключила. Они с Эми не занимались сексом. И она не могла быть беременной. Иначе об этом бы все газеты трезвонили!
Она заранее заготовила список знакомых редакторов, со многими из которых сама уже порвала все связи, и теперь выложила его на стол. На листке были фамилии, контактные данные и краткие комментарии. Бекки улыбнулась.
– У вас наверняка и так полно всяких знакомых, – сказала Алекс.
– В общем, да, но не в коммерческих журналах. И потом, я для них всего лишь доставучая пиарщица, гоняющаяся за публикациями. Они же не видят во мне литератора, правда?
– Правда, – улыбнулась Алекс.
– Я знаю, что поначалу будет очень трудно, но мне все равно не терпится!
– Это хорошо. Хотя жизнь у фрилансера довольно своеобразная. Иногда я по нескольку дней ни с кем не говорю.
– Да, я представляю… Но у меня по вечерам дома муж, а скоро еще и маленький появится, который тоже со временем заговорит.
– А, ну да, конечно.
– А у вас есть дети? – спросила Бекки, улыбаясь и нежно поглаживая сбоку живот.
Алекс промолчала.
– Так вы уже знаете, что это мальчик? – спросила она после паузы.
– Да. Я еле дождалась! Мы хотели поскорей узнать пол и начать выбирать ребенку имя. Ну что ж, Алекс, большое вам спасибо! – Ребекка показала на листок с фамилиями. – Надеюсь, вы узнали все, что хотели? – прибавила она, поднимаясь и мельком глянув на свой мобильник.
– Думаю, да. Можно будет позвонить вам, если у меня появятся еще какие-то вопросы?
– Конечно! А мне можно будет позвонить вам?
– Разумеется! Удачи вам. И пусть с ребенком все будет хорошо.
– Удачи вам со статьей. И вот еще что… если соберетесь говорить с Дженни Кросс, будьте начеку. Она всегда была немного, как бы это выразиться… в общем, ее нужно делить на шестнадцать.
* * *
Поезд до Танбридж-Уэллса пробрался через серые лондонские предместья и катил навстречу маленьким кирпичным станциям Западного Кента. Когда за окном вместо фабрик и многоэтажек замелькали сельские домики, она выложила перед собой на столик блокнот, телефон и ручку.
После разговора с Энди Беллами она составила список основных рабочих моментов. Заметок накопилось море, и Алекс решила рассортировать их, как обычно сортировала материал для статьи – бэкграунд, интервью, факты и цифры. Едва она начала сводить все в единую схему, зазвонил телефон. Номер был скрыт.
– Алекс Дейл слушает.
– Привет, Алекс, это Мэтт.
– О, привет.
– Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Мне стыдно за вчерашнее.
– У меня все нормально. Насчет вчерашнего не волнуйся.
– Понятно, но мне все равно неудобно. Ты позвонила в очень неудачное время и застала меня врасплох. Я же знаю, что по ночам ты сильно нервничаешь. Но повел себя как полный мудак.
– Все нормально, не будем делать из мухи слона.
– Я не должен был тебе грубить. Если мы больше не можем быть вместе, как раньше, то это не значит, что нужно начинать вести себя по-хамски.
– Спасибо, что позвонил, Мэтт. Но я и сама хороша. Не стоило мне тебе звонить, тем более в выходной. Тем более что твоя невеста беременна, и ей, наверно, не очень интересно знать, как тебя домогается бывшая жена! – Она издала малоубедительный булькающий смешок. Глаза защипало.
– Эх, Алекс, Алекс…
– У меня все хорошо, правда. Извини.
– Я более чем уверен, что тебе не стоит волноваться насчет дома. Но если это повторится, местные ребята не откажутся подъехать и проверить. Ты только позвони им.
– Хорошо. Может, мне и правда показалось.
За окном проносились зеленые поля и колючие изгороди.
– Хотел еще спросить, как там дела с твоей коматозницей?
С трудом удержавшись от того, чтобы не съязвить насчет «никогда ничего не доводишь до конца», Алекс кратко ввела его в курс дела.
– И еще, помнишь, я говорила про Энди Беллами? Из «Таймс»? Он заинтересовался. Готов опубликовать большую статью, если я что-то раскопаю.
– Отличная новость! Похоже, ты на верном пути. Если понадобится моя помощь, обращайся.
Наверняка он это только из вежливости, подумала она. Пытается загладить вчерашнюю неловкость. Но искушение было слишком велико.
– А знаешь… наверно, есть одна вещь, с которой ты можешь помочь.
– Да?
– Ну, мне нужно найти похожие случаи. Я тут размышляла об убийствах Рейчел Никелл и Саманты Биссетт. Полиция много лет не видела между ними связи и упустила Роберта Неппера. И он спокойно продолжал свое дело.
– Это большая редкость, Алекс. Обычно полиция прослеживает все возможные связи задолго до того, как о них узнает широкая публика.
– Да знаю я. Можешь не защищать свои Органы Всемогущие. Но я тут подумала… прошло уже много лет; а вдруг что-то подобное произошло совсем недавно? И потому эти случаи никто не связал? Можно это как-то быстро проверить?
Молчание.
– Посмотрим, что я смогу сделать. Но обещать ничего не буду.
– Спасибо огромное! Я очень это ценю. Если найдешь что-нибудь, просто напиши на почту. Обещаю больше не звонить.
– Да ничего, просто не надо делать это с утра пораньше в субботу.
– Не буду. Обещаю.
– Будь осторожна, Алекс. Береги себя.
– Ты тоже.
Она повернулась и посмотрела в окно. Ее бледное, расплывчатое отражение привидением метнулось по стеклу.
* * *
Дома во Friends Reunited ждал гневный отказ Дженни Кросс:
«Да, блин, мы с Эми дружили, и именно поэтому я не желаю с вами говорить. Свяжетесь со мной еще раз – позвоню в полицию!»
«Ладно, Дженни, – подумала она. – Пока оставлю тебя в покое. Но у тебя явно есть что скрывать, раз ты так бурно реагируешь».
Она помчалась наверх – сходить в туалет и переодеться в пижаму, и в 12:01 уже отвинчивала на кухне крышечку с бутылки отличного «Pouilly-Fume». Вино неторопливо заструилось в высокий изящный бокал. Как же удобно! Хотя, конечно, в пробках есть своя романтика. Она завинтила крышку и поставила бутылку обратно на дверцу холодильника, чуть выровняв ее, чтобы все этикетки смотрели лицом вперед.
Телефон отключен, ноутбук закрыт. Она плюхнулась на диван с книгой, которую пыталась читать уже не первый месяц, но после первого же абзаца осознала, что не понимает ни единого слова, и щелкнула пультом телевизора. «Коломбо». Очередной – стопятьсоттысячный – повторный показ. Она улыбнулась: есть шанс узнать что-то полезное.