… Машина идет на Ухту без посадки,

Дымится костер у безвестной палатки,

А завтра поселок мелькнет под крылом!

Вас. Журавлев-Печорский

… В глуши таежной маки расцвели.

Глядишь на них, не отрывая взгляда.

Не ожидал от северной земли?

Но удивляться атому не надо.

Еще какие встретятся цветы.

Еще замрешь от изумленья ты!

Вас. Журавлев-Печорский

ГЛАВНОЕ БОГАТСТВО ТАЙГИ

Что самое характерное для тундры? Ветер. А для тайги — тишина. Потому что деревья задерживают ветер.

Самое частое дерево тайги — ель. Из каждых 100 деревьев тайги 56 окажутся елями, 24 — соснами, 18 — березами, 1 —пихтой и 1 —лиственницей.

Ель знакома всем. Растет она по сырым местам, потому что корни ели расположены у поверхности почвы и вглубь не проникают. И еще она очень любит тень. На открытых светлых местах поселяются первыми сосна и береза, и только потом, когда густая поросль их затенит землю, появятся молодые елочки. Быстро они набирают силу, растут, и в конце концов опять стеной встает хмуроватая еловая тайга.

Основное богатство тайги — древесина. Лучший строевой лес дает сосна.

Очень прочна лиственница. Она долго не гниет, поэтому делают из нее шпалы, ставят сваи на пристанях, рубят клетки-опоры для не-ее не заглушает. Плодоносить она начинает только к 30–35 годам, а живет до 120–140 лет.

Много лет живут и другие таежные кустарники и кустарнички — смородина, малина, шиповник, жимолость, голубика, брусника. А сколько на них ягод бывает осенью в тайге! Все красно или черно. Медведи лежат. Сосут, сосут ягоды и уснут. Проснутся и давай опять есть. Ягоды и вкусные, и полезные.

Что еще интересное растет у нас в тайге? Брат женьшеня!

БРАТ ЖЕНЬШЕНЯ

Растения могут быть родственниками не только по происхождению, но и по свойствам. Женьшеня на севере нет. И вообще из семейства аралиевых, к которому он относится, в европейской части СССР встречается только два вида плюща, оба на юге. Но по свойствам есть и у нас брат женьшеня, хотя и из другого, очень далекого семейства лютиковых.

С мая и до осени богата тайга цветами. Косогоры и долинки, холмы и впадинки становятся желтыми, фиолетовыми, синими или розовыми. И среди этой бури цветов особенно выделяется один — брат женьшеня.

Из лесного перегноя в мае начинают вылезать красные тугие кулачки побегов. Они быстро вытягиваются и в июне развертывают широкие резные темно-зеленые листья, в гуще которых распускаются большие, с ладонь, розовые цветы. Это — пион, марьин корень. «Пион» в переводе с латинского — врачебный, целительный. Из корней пиона, так же как и из корней женьшеня, приготовляют лекарство, возбудительное средство — тонин. Выпьешь такую настойку — и усталость как рукой снимет, прибавится силы, станет свежей голова.

Цветет пион не очень долго — с неделю, потом осыпаются его лепестки и начинают завязываться коробочки семян. У пиона цветы красивые, а запах не очень приятный, и посещают их не столько бабочки, сколько мухи и жуки: зеленые бронзовки, желтые с черными разводами усачи-эводинусы и жуки-восковики, похожие на шмелей. Коробочки с семенами у пиона сначала зеленые, потом чернеют, высыхают и растрескиваются, разбрасывая много черных семян-горошинок.

Не один пион в нашей тайге лекарственное растение.

Был у меня пес. Рыжий, шумный, веселый. Звали его Мальчик. Появился он у нас ранней весной 1953 года и был таким маленьким, что свободно спал в валенке. Его папу я не знал, а маму — очень хорошо. Жила она у двух старичков-пенсионеров. Мама, как и сын, была рыжая и очень умная. Могла даже разговаривать. Когда ее спрашивали: «Скажи, Нелька, много тебе или мало кусочка колбасы?» — То она повизгивала от волнения, ерзала на месте и наконец довольно четко произносила: «Маво!»

Мы надеялись, что и сын будет у нее хороший. Так и вышло. Мальчик быстро вырос и стал удивительно приятным зверем, ласковым, добродушным. Вежливо просился гулять, подавал лапу при встречах и прощании. Тоже пытался разговаривать, хотя это у него получалось немного хуже, чем у его мамы. Мальчика любили и дети, и соседи. И все было бы хорошо, если бы не один его «недостаток»: наш пес терпеть не мог пьяных. Как только встретит нетрезвого человека, так и кидается на него, так и лает! Сразу на нескольких улицах слышно. Пьяные, конечно, злились, грозились, и однажды кто-то из них выполнил свою угрозу. Приполз наш Мальчик едва-едва, весь в крови.

Перевязал я его, наложил на раны листья подорожника и мать-и-мачехи. Листья их холодные, как компресс, и полезные — помогают быстро заживать ранам. Через неделю собака моя начала поправляться, сама стала, похрамывая, выходить и глотать какие-то целебные травки, только не заметил я какие.

ЛЕКАРСТВА ПОД НОГАМИ

Про целебные свойства подорожника вы, конечно, и слышали, и читали, а может быть, и испытывали на себе, прикладывая к царапинам? У нас в тайге встречается 4 вида подорожников. Особенно часто — большой и средний.

Большой вы все знаете. Листья у него темно-зеленые, широчайшие, а цветочная стрелка высокая с кистью непахучих и невзрачных на вид цветков. У среднего подорожника листья небольшие, снизу с густым светлым пушком, а цветочная стрелка невысокая с красивыми, очень приятно пахнущими белыми и фиолетовыми цветочками. Подорожники расселяются вслед за людьми. У нас в Коми они проникли уже на север всюду вдоль железной дороги.

На станциях Джинтуй и Каджером в лесотундре и северной части тайги ботаники вдруг встретили подорожник солончаковый, который обычно растет по морским берегам и солонцеватым местам и никак для северной тайги и лесотундры не свойствен!

Подорожники следовали за людьми не только в Европе и Азии. Когда была открыта Америка и ее начали посещать белые люди, появились в Америке и первые растения подорожника. Индейцы даже назвали это растение «следом белого человека». А расселяется он просто: семена пристают к подошвам, к одежде.

В народе уже издавна знали и использовали различные целебные свойства растений. Против ожогов и ран применяли не только подорожник, но и листья мать-и-мачехи, листья калужницы. Калужницу, бывает, зовут еще «куриной слепотой». Она цветет ярко-желтыми цветами в канавах, в болотах, на сырых лугах в мае — начале июня.

Из едкого лютика приготовляют лекарство против кожного туберкулеза.

Но цветы мы любим не столько за их полезные свойства, сколько за красоту и запах.

САМЫЙ ПАХУЧИЙ ЦВЕТОК ТАЙГИ

Еще белеют пятна нерастаявшего снега, замерзают по ночам лужи, и даже ручьи покрываются тонким слоем льда, а в мрачных еловых чащах разносится тонкий нежный аромат. Мы слышим его за несколько шагов, а шмели — за сотни метров. Нетрудно найти и цветок. На голом пруте — гроздь розовых цветочков, это дафна, волчьи ягоды, волчье лыко.

Когда начинается половодье, зацветает ива-бредина. Ранней весной радовала она нас белыми барашками, а теперь — пышными желтыми столбиками соцветий. Пахнет ива уже более сильно, и человек легко улавливает этот запах за триста — четыреста метров. А про насекомых и говорить нечего: воздух и днем и ночью гудит от полета шмелей, пчел, ос, мух, бабочек, жуков. На букет ивы-бредины, поставленный у открытого окошка, слетаются ночные бабочки за несколько километров.

Потом начинает распускаться листва, и ее клейкий дух на несколько дней затмевает все другие лесные запахи.

Облиствели деревья, и белыми шапками цветов начал покрываться багульник. Вот это запахло в лесу! Даже голову ломит с непривычки. Долго в болоте, где он растет, не выдержишь — сбежишь. Чего уж там люди, когда даже ко всему привычные домашние клопы не выдерживают и бегут прочь из комнаты, где он лежит. За это зовут багульник еще и клоповником. Но все же первое место по силе аромата отдать ему нельзя, так как есть и еще более пахучее растение.

Выше и больше кустарников— деревья, и дают они, естественно, более густой аромат. Там, где не трогают люди черемуху, она растет целыми рощами, и такой медвяный дух в воздухе! И как сочетается он с белой одеждой ее цветов!

Но первенство по силе запаха все же следует присудить не черемухе, а другому дереву — рябине. Соблазнись красотой ее белых шапок и соседи начнут зажимать носы, потому что густой волной по дому и улице польется «аромат» не то гнилой капусты, не то дохлой крысы… И, обманутые этим запахом, хлынут отовсюду полчища мух — опылителей рябины.

ЛЕСНЫЕ

КРАСКИ

Из лепестков розы варят варенье. И еще можно лепестками рисовать. Лучше всего на белой бумаге, хотя и на другой тоже можно. Взять цветок, потереть им бумагу, и на ней останется от желтого — желтый, от синего — синий, от красного — красный след. Одни цветы красят лучше, другие — хуже, а какие как — испробуйте сами. В детстве я часто этим занимался.

Такое свойство растений люди заметили давно и стали использовать его в своем хозяйстве для получения красок, которыми окрашивают ковры, шелковые ткани и конфеты. Потому что краски из растений для человека безвредны.

Некоторые лишайники тоже содержат ярко окрашенные желтые или красные вещества, которыми на севере красят шерстяные и хлопчатобумажные ткани в темно-синий цвет. А если добавить уксусной кислоты, солей азотной кислоты или квасцов, получатся пурпурные, коричневые и желтые тона.

Замечали ли вы еще одно свойство цветов? Когда растут они на

лугу, оттенки у них сочные, яркие. А постоят в букете — и яркость пропала, и даже цвет у некоторых из них изменился: у лесного горошка фиолетовый переходит в блеклый синий, бордовый — в бледно-красный. То же происходит и в природе, когда растение естественно отцветает. И это удивительно разумно. Блеклые цветки не привлекают внимания насекомых-опылителей. Отдельный цветок цветет 2–7, реже 9—14 дней. Чем теплее погода, тем срок его жизни короче.

Так что яркость красок цветов — это еще и сигнал, но для разных животных разный. Ослепительно желтые чашечки калужницы привлекают внимание человека, и он просто рвет их для букета, для овец яркие пятна калужницы — первая свежая зелень, и они охотно жуют ее; для пчел и шмелей это тоже сигнал, в них они найдут сладкий нектар и пыльцу. А для лошадей и коров — желтый «стоп»! Отравлено! Для них калужница ядовита.

КАК ЗАЩИЩАЮТСЯ ТРАВЫ

Казалось бы, что может быть беззащитней травы? Кто захочет, ее затопчет, кто захочет — сломает, и не только человек, но и маленькая мышка, и даже жук.

А на лугах, где много лет пасется скот? Или на дорогах, где не только люди ходят или коровы, но ездят тракторы и автомобили? Там вообще никакой травы не должно быть? И верно, травы на дорогах почти нет, на местах долгого и частого выпаса скота травы скудные. Но все-таки есть! Неделю не будет езды по дороге, и сквозь плотно слежавшуюся глину или гравий пробьются первые ростки зелени, а через несколько лет такая оставленная дорога зарастет не только травами, но и кустарниками, и даже молодыми деревцами. Откуда же они появились?

Некоторые растения вовсе никуда не уходили, а все время оставались на дороге. У них ведь два этажа: верхний — листья и стебли, и нижний — корневища (подземные стебли) и корни. Листья и стебли погибли, но корневища оставались живыми и дали новые побеги. Теперь их никто не ломал, и дорога быстро покрылась первой щетиной травы. Тут с соседних лугов, лесных опушек ветер принес семена других растений, семена «приехали» и на пробегавших по дороге животных, и на пролетавших птицах — многие плоды ведь имеют для этого специальные крючочки и зазубринки. Вот и заселилась вновь дорога растениями.

Не помешал растениям и плотный слой утрамбованного грунта дороги. Сила молодых растущих побегов огромна. Что утрамбованная дорога! Побеги трав и даже грибов ломают асфальт!

Очень большая сила у молодых побегов бамбука. В юго-восточной Азии предателей казнили так. Их привязывали с вечера к колышкам у кустов бамбука. За одну ночь побеги бамбука вырастали и пробивали насквозь тело осужденного…

В нашей тайге мне приходилось не раз видеть, как травы прорастали сквозь пни и поваленные деревья, которые были еще довольно прочными.

Есть у растений и другие «приспособления», помогающие им устоять против многочисленных опасностей и невзгод.

ВСЕМ ИЗВЕСТНЫЙ ОДУВАНЧИК

Ну кто не знает одуванчика? Растет он у нас буквально всюду, по всей республике, от Печоры до Летки. В конце мая, в начале июня и до самой глубокой осени можно встретить его цветы, потому что не все растения зацветают в одно время. Листья одуванчика плоские, длинные и довольно прочные. Они отходят розеткой прямо от корневища и не отламываются, если на них встанешь. Корень одуванчика стержневой и очень длинный, уходит в глубь земли на полтора — два метра. Очень одуванчик живуч — из маленького кусочка корневища у него вырастает целое растение. К тому же одуванчик дает очень много семян — каждый кустик до 3000. Если бы все семена давали новые растения, через десять лет потомки одного одуванчика смогли бы целиком покрыть поверхность пятнадцати таких планет, как наша Земля!

Обыкновенный одуванчик имеет еще и другое название — лекарственный. В медицине используют его корни и траву (листья и стебли). Особо приготовленные, они возбуждают аппетит и способствуют лучшему пищеварению. А в старой народной медицине одуванчик применяли как средство от желтухи. Весной свежие молодые листья его идут на салат, можно поджарить и есть и корни одуванчика.

В млечном соке трех родственников нашего одуванчика — кокса-гыза, тау-сагыза и крым-сагыза — нашли советские ученые каучук и получают его для промышленных целей.

Совсем недавно одуванчик нашел и еще одно применение: листьями его и мака стали выкармливать гусениц тутового шелкопряда. Юные краеведы Дома пионеров города Ухты тоже принимали в этом участие. В 1951 году они получили от московских натуралистов грену (яйца) тутового шелкопряда, и черненькие молодые гусеницы охотно питались свежими листьями одуванчиков и маков.

Одуванчики есть и в Большеземельской тундре, на Приполярном и Полярном Урале, но только уже других видов.

ОСОТ-ДРУГ ОДУВАНЧИКА

Одуванчик приносит не только пользу. В иных обстоятельствах это вредное растение, сорняк. Летучие семена его легко попадают на огороды и поля, и выгнать его потом удается с большим трудом. Но все же от одуванчика вред небольшой. Зато близкий его родственник — осот — приносит нашему хозяйству большие убытки, так как предпочитает расти именно на полях и огородах, и если с ним не вести борьбы, то вскоре на поле ничего, кроме осота, и расти не будет: все другие растения он заглушит. Нерадивый хозяин среди миллионов головок осота и не отыщет того, что он здесь весною посеял. Осот — древний враг земледельцев. В нашей республике его давно знают. На языке коми называется он «вижъюрайон».

Кажется, слабая трава — осот, а сильнее ее поискать надо. Человек со своей могучей техникой тратит огромное количество сил и времени, чтобы только препятствовать ее распространению, совсем уничтожить ее он еще не может. От небольшого кусочка корневища вырастают новые побеги и снова качается на ветру высокий стебель осота с одиночным желтым соцветием.

И осот, и одуванчик принадлежат к очень обширному семейству сложноцветных, которых во всем мире насчитывается более 15 000, а в Коми АССР уже найдено 133 вида. Большинство сложноцветных — очень стойкие и многочисленные растения с большой и развитой корневой системой. А сколько у них семян! Одуванчик с его тремя тысячами семян в год просто бледнеет перед другими членами этого семейства. Тысячелистник приносит 25 000 семян в год, а ромашка-пупавка — 40000, полынь горькая — 100000, мелколепестник канадский — 115000! Огромное число семян — это тоже защита слабого растения: многие погибнут, но многие и останутся!

Есть у растений и другие оборонительные средства.

КТО ПЕРВЫМ КЛЕЙ ИЗОБРЕЛ

Если прикоснуться к цветочным оберткам осота (так называются листочки, которые окружают снизу цветок), то на них сразу выступят капельки млечного сока. Поползет по оберткам насекомое — и приклеится. Такой клейкой защитой от возможных врагов пользуются и многие другие растения.

В семействе гвоздичных есть два рода: смолка и смолевка. Их названия говорят уже сами за себя. Смолка обыкновенная, растущая у нас в Прилузском и Кайгородском районах, выделяет на верхней части стебля и стержнях соцветий липкое вещество «птичий клей». Он защищает цветок от нападения ползающих насекомых, червей, улиток,

добирающихся до нектара. Так же защищаются и смолевки. Попавшие на клей насекомые так плотно пристают к стеблю, что уже не могут двигаться ни туда ни сюда, и погибают.

Листья росянки покрыты круп-своих концах-головках липкую

Опыляют цветки смолевок ночные бабочки, и для них, наоборот, растение создает «все удобства». Днем цветки его закрыты и даже кажутся увядшими, перестают пахнуть, но к вечеру, когда начинают летать ночные бабочки, цветки снова раскрываются и вновь издают сильный аромат. Клейкое вещество выделяется смолевкой только во время цветения, окончилось цветение — исчезло и клейкое вещество, которое становится теперь бесполезным.

Если поранить сосну, ель, пихту — из ранки начинает вытекать смола. Она хорошо защищает дерево от проникновения в древесину грибков-паразитов, вызывающих гниение, а также частично спасает и от насекомых-вредителей, которые на здоровом дереве бывают буквально залиты липким потоком смолы.

Некоторые растения своим клеем не только ловят насекомых, но и поедают их. На торфяных болотах в сфагновых сосновых лесах встречается у нас маленькое растеньице с кругловатыми листочками, распростертыми по земле. Это росянка — насекомоядное растение, ными железками, выделяющими на жидкость.

Стоит только какому-нибудь комарику или мухе прельститься блестящими капельками «росы» и опуститься на лист, как они тотчас прилипнут. И чем больше бьются, тем сильнее прилипают. А в это время реснички листа начинают сгибаться по направлению к насекомому, подобно тому как пальцы пригибаются к ладони. Железки выделяют жидкость, которая и переваривает мягкие части насекомого.

Через день-два ресницы снова разгибаются — и лист принимает прежний вид. На каждом листе бывает до 200 волосков. Волоски ро-сянки очень чувствительны к прикосновению, даже отрезок человеческого волоса в 0,2 миллиметра длиной и весом 0,00822 миллиграмма, положенный на железку, заставляет ресницы согнуться. А если такой же кусочек волоса положить на кончик нашего языка (самое чувствительное место у человека), мы его вовсе не ощутим. Следовательно, чувствительность ресничек на листьях росянки намного чувствительнее нервных окончаний на кончике нашего языка.

На торфяном болоте, где живут росянки, почва плохая, неплодородная— торф, пропитанный кисловатой водой; сосны на что уж не требовательны к условиям — и то вырастают здесь кривыми и чахлыми. Вот и приспособилась росянка к новому способу добывания себе дополнительного питания. От защиты клеем перешла к нападению.

Наш русский ученый и писатель, замечательный наблюдатель природы Дмитрий Никифорович Кайгородов написал о росянке маленькое стихотворение:

Эй, комарик, берегись!

На лист росянки не садись —

Придется с жизнью распрощаться:

Раз сядешь — вновь уж не подняться…

ОСТОРОЖНО: ЯД!

Видели вы, как на лугу пасутся коровы? Видели? Тогда, наверное, заметили, что они едят не все растения подряд, что местами на лугу сохраняются отдельные кустики цветов и трав и целые участки с нетронутой зеленью. Остаются они потому, что ядовиты для копытных животных. Выработалось у слабых трав еще одно средство защиты — яд.

Ядовитых растений много, и особенно среди лютиковых. Во второй половине мая, когда спадает с приречных лугов полая вода, начнут пробиваться вверх тугие красно-фиолетовые кулачки. Это — ростки калужницы болотной. Если стоят теплые дни, то калужница быстро вытягивается и набирает бутоны, и вскоре все низинки и болотца заливаются морем ярких желтых цветов. Но лошади и коровы, после долгой зимы жадно щиплющие зелень на лугах, обходят калужницу — зелень ее, сочная и мягкая, для них ядовита.

Ядовиты и не поедаются скотом (а если и поедаются, то вызывают у них тяжелые отравления) живокость высокая — растение лесных полян и опушек с гроздьями синих и голубых цветов; борец, или аконит, встречающийся там же, цветы его фиолетовые и напоминают баш* мачки; воронец красноплодный, воронец черноплодный; лютики, из которых самый опасный — лютик ядовитый.

Но эти растения не только вредны. Человек научился извлекать из них пользу. Та же калужница применяется в медицине. Мы уже говорили, что листья ее употребляют для лечения ран и ожогов. Молодые цветочные почки маринуют в уксусе. Уксус извлекает из них горькое вещество. Получается острая приправа к пище. Ягоды воронца, сваренные вместе с квасцами, дают черную краску. Из семян живокости изготовляют порошок против насекомых — инсектисид. Из цветов ее получают синий краситель, которым можно окрашивать сукно. Еще большее значение как лекарственное растение имеет борец — акотинин, тинктура, экстракт, мазь; сироп из корнеклубней некоторых борцов применяются как болеутоляющие и противолихорадочные средства. В тибетской медицине борец считается главнейшим лекарственным средством и зовется там «царем лекарств». И борец, и живокость — любимейшие наши декоративные растения и очень украшают клумбы, газоны и рабатки.

Так что, ребята, не торопитесь уничтожать растения, встреченные вами в природе. Вредные в одном, они, наверняка, полезны в другом.

… И КИНЖАЛЫ

Многие растения обороняются от врагов… кинжалами. Кинжалы-шипы, колючки — возникли у большинства растений сухих мест, в то время как ядовитость более свойственна растениям влажных. И это понятно: колючки и шипы не только защищают от животных, но и предохраняют растение от чрезмерного испарения. Во влажных же местах, где, наоборот, нужно усиленное испарение, площадь листьев большая. Например, у борца, выросшего под пологом хвойного леса, листья достигают просто невероятных размеров: до 50–60 сантиметров в диаметре с черешком такой же длины! Но вернемся к шипам.

Некоторые растения даже так и называются, вслушайтесь: ш и п о в н и к, к о л ю ч н и к… В нашей республике около двадцати видов колючих растений, принадлежащих к семействам розоцветных (шиповник, роза, малина), гвоздичных (черная гвоздика) и сложноцветных (колючник, лопух, бодяк, чертополох); а в южных районах страны, с более жарким и сухим климатом, например в степях, полупустынях, горах Кавказа и Средней Азии, число видов колючих растений исчисляется уже сотнями, и есть они очень во многих семействах. Иглы тамошних чертополохов и бодяков так длинны, тверды и остры, что свободно пробивают парусиновую обувь.

Колючки хорошо защищают растение и от поломок. Всякий стремится обойти колючие заросли, а не продираться сквозь них. Впрочем, если кто и пробует пролезть, растению от этого опять польза: оно нацепляет свои семена на шерсть животного или одежду человека, как это делают лопухи, или от сотрясения пускает в полет белые парашютики с семенами, как бодяки и чертополохи. А жевать такие растения способны только ослы и верблюды — другие травоядные не выдерживают уколов жесткого стебля и листьев.

Часто мы встречаем заросли этих растений у стен домов и заборов. Знаете почему так получается? Потому, что стоит летящей на парашюте семянке чертополоха или бодяка столкнуться с каким-нибудь предметом, как парашют отделяется и семянка падает на землю.

По цветущему чертополоху можно узнать погоду. Если его колючки плотно прижимаются к головкам цветов, то жди пасмурную погоду с дождем, наоборот, если колючки отгибаются от головки, то будет солнечный день.

Чертополохи, бодяки, лопухи нередко становятся сорняками, залетают на поля и огороды, и если не вести с ними борьбу, то забивают все полезные растения. Но есть и от них польза. Посмотрите, сколько шмелей и пчел усаживаются на их цветущие головки. Они богаты нектаром и хорошие медоносы. Из семян большого лопуха (иначе зовут его еще репейником) получают репейное масло, употребляющееся как средство для укрепления волос. Из корней лопухов приготовляют лекарство от лишаев и парши. Молодые побеги и листья огородного бодяка в некоторых местах СССР употребляются для борща.

Заглянув в окружающий нас мир растений, мы с вами увидели, что вовсе уж не такие они слабые, как нам казалось. Каждое растение за многие века выработало какой-то способ бороться с невзгодами и опасностями. Неломкие прочные листья, гибкие стебли; способность возрождать целое растение из кусочков стебля, корня или корневища; огромные количества семян и приспособления для их переноса на большие расстояния; клей, яд, шипы, колючки, иглы — это еще далеко не полный перечень всего, что сумели приобрести растения в битве жизни, далеко не все способы их защиты. Сила жизни велика и многообразна.

СОГНУТЬ ЕЩЕ НЕ ЗНАЧИТ СЛОМИТЬ

Идешь по берегу реки и видишь — бурная весною была вода. Подмыла она берег и растущие на нем деревья. Некоторые совсем в воду упали, некоторые еще держатся, но уже сильно накренились. Погибнут они? Кажется, что да, потому что растет дерево вершиной, а тут вершина под большим углом оказалась. Но дерево не сдается. Сначала у него начинает загибаться и снова расти вверх вершина, а потом вдруг одна или несколько веток становятся стволами. На одном старом стволе образуется несколько новых деревьев, а корни у всех одни. Такое явление называется живым ветровалом, потому что впервые оно было замечено у сваленных ветром деревьев. Живой ветровал бывает у самых разных деревьев, как хвойных, так и лиственных. Мне приходилось наблюдать его у ели сибирской, сибирской лиственницы, березы, ивы-бредины. Деревья, подмытые реками, живут долго. Знаю я одну старую березу недалеко от города Ухты уже двадцать лет, и она все еще живет и растет. Новые стволы-ветки на ней стали уже толстыми,'почти десять сантиметров в диаметре, настоящие молодые березки. На их веточках вьют гнезда птицы, а в небольшом дупле старого ствола одно время жила белка, только ее спугнули рыбаки.

Остаются живыми и те деревья, у которых просто сломается вершина. При этом часто одна-две самых верхних ветки остаются живыми— и дерево становится похожим на вилку или на музыкальный инструмент — лиру. Встречаются и трех- и четырех- и пятивершинные деревья, но гораздо реже. Почему? Не знаю. Может быть, когда-нибудь узнаете вы?

Не всегда гибнет и сломанная ветка.

Один мой знакомый садовод встретился мне как-то с вязанкой нарубленных сучков за спиной. Я очень удивился.

— Вы переехали в дом с печным отоплением? (У нас в городе везде уже газ.)

— Нет, что вы, — ответил он, — это я черенки несу.

— Зачем?

— Как зачем? Сажать буду.

— И эти палки станут расти?

— Конечно. Воткну их в землю, и все.

Признаюсь, я ему не поверил, но он действительно взял и просто натыкал эти обрубки веток в землю вдоль ограды питомника зеленых растений. Прошло несколько лет — и вот результат: выросли из палок кустарники и деревья ивы. Целый лес. И так садоводы делают часто. Из ветки, из куска ствола выращивают целое дерево, а то и рощицу деревьев. Вот какая сила жизни таится, казалось бы, в мертвой ветке!

„ХОЗЯИН" ИЛИ „ТРУС"?

Мы с вами познакомились уже немного с растениями нашей тайги. Но ведь в лесу и звери живут, и птицы летают, и жуки бегают. Давайте о них поговорим.

Хозяин всей Земли сейчас человек. Ну, а из зверей кто? Кто из них самый сильный и самый смелый? Кто в лесу чувствует себя хозяином и ни перед кем не отступает? Я уверен, что многие ребята сейчас же закричали бы: «Медведь!» Верно, медведь самый крупный хищный зверь тайги, и самый сильный, и все еще самый многочисленный. Даже пойманные маленькие медвежата не всегда отучаются от хищных привычек. Правда, часто в том, что эти привычки появляются, виноваты больше люди, чем сам мишка.

В деревне Кедва четыре года жил ручной медведь. Он свободно гулял по деревне и никого не трогал. Только кошек не терпел: подбросит их в воздух — и лапой. Это у него, наверное, сказывалась старая вражда к кошачьей породе.

Медведь и рысь, медведь и тигр, медведь и пума никогда не упустят случая сцепиться друг с другом, а кошка, хотя и маленький, но все же родственник тигра!

Очень любил этот медведь Сладкое. Бросали кусочки сахара на крышу — он влезал и находил. А еще он очень любил брагу. И это его погубило. Раз как-то украл он бочку браги, напился пьяным и стал на людей нападать. Пришлось хозяину его убить… Так же грустно окончил свою жизнь другой ручной медведь из живого уголка Дома пионеров. Прожил он там семь лет, был любимцем ребят и взрослых, таскавших ему груды конфет и печенья. Но в прошлом году вдруг выломал решетку, вышел на свободу, и когда директор попытался загнать его обратно, медведь повалил его и укусил за ногу…

Бывают и очень мирные медведи, таких даже большинство. Очень старый, весь седой медведь прожил десять лет недалеко от деревни Кедва. Он не трогал ни людей, ни животных, и его никто не трогал.

Мохнатый «хозяин тайги», несмотря на свой большой рост и силу, вовсе не такой уж храбрый и смелый.

«Было удивительное солнечное утро, — рассказывал Анатолий Антонович Смилингис. — Весь отряд спал еще в палатках. Густая роса лежала на высоких травах седым покрывалом. Чтобы не замочиться, я шел к реке боком по узкой тропинке, неся в обеих руках ведра. Набрал воды, иду обратно. Вдруг в траве что-то закопошилось, а трава по пояс, что там — хорошо не видно. Но мне показалось — утка. Я осторожно поставил одно ведро, другим размахнулся и… раз!! А из травы-то медведь… Встал на задние лапы и солнце закрыл… Не починю, как я бросил ведро и добежал до лагеря… Устроил всем ранний подъем. Никто не верит, что мы с медведем встретились. Однако пошли посмотреть. Ведро валяется, дальше — другое, трава примятая, следы, медвежий помет, поломанные кусты и… сам медведь. Лежит. Мертвый. Умер от разрыва сердца. От страха».

Кто же тогда в тайге смелее медведя?

КТО ХРАБРЕЕ МЕДВЕДЯ?

Вы ждете, что я скажу «волк» или «рысь»? Оба этих таежных хищника иногда опасны человеку, но все же не самые храбрые. Даже когда у них отбирают детенышей, они очень редко осмеливаются их защищать. А вот попробуйте не то что взять, а подойти к детенышам куницы, соболя или ласки! Мелькнет в воздухе коричневая стрела — и вопьются в обидчика острые, как иголки, белые зубки! Опять мы видим, что далеко не всегда самый большой — самый смелый и опасный.

Все семейство куниц отличается большой смелостью и дерзостью. Росомаха — вот к кому, пожалуй, больше подходит название «хозяин тайги». Она самая крупная из таежных куниц — почти метр длиной. Окраска ее темная, коричнево-бурая, а вдоль боков тянется широкая желтоватая полоса. Тело массивное, приземистое. Лапы короткие, плотные, с сильными когтями. Росомаха широко кочует, проходя за день по нескольку десятков километров. И почти всегда в одиночку, только изредка у крупной добычи собирается несколько этих хищников.

Нападает росомаха па северных оленей, косуль, даже на лосей. Чаще всего она хватает их из засады. Но нередко пускается в погоню и упорно преследует по глубокому снегу, в котором она проваливается меньше, чем копытные животные.

Питается росомаха и трупами, ловит мелких грызунов, птиц, разоряет их гнезда, добывает речных бобров, уничтожает и других хищников (даже лисицу и выдру). Систематически обходит она ловушки и капканы охотников и выкрадывает оттуда всю добычу. Нередко грабит продовольствие в складах и лабазах охотников. Был случай, что напала росомаха и на человека — связиста, вышедшего проверять линию.

Забрался от нее связист на телеграфный столб. Росомаха хотела влезть за ним, но когти ее по гладкому столбу скользили, и она съезжала вниз. Спасли человека охотники, случайно выехавшие на линию и застрелившие упорную росомаху. За все эти повадки считают росомаху вредным зверем, и разрешается истреблять ее круглый год.

МАЛЕНЬКАЯ, ДА УДАЛЕНЬКАЯ!

За что ее только «лаской» назвали? Зверек этот очень кровожадный, ничуть не меньше, чем его сестра — росомаха.

Ласка при встрече в лесу с человеком и не думает пугаться и прятаться. Она становится столбиком и на него смотрит. Потом двигается навстречу и держит себя довольно вызывающе. Человек к ней — и она к нему. Случалось, что ласка нападала на человека и отступала только после долгого боя, а то и вовсе обращался человек в бегство!

Среди коми-охотников есть поверье, что ласка прыгает на лося и убивает его, прогрызая ему ухо и череп! Кто знает, может, это иногда и случается. На коня и всадника она нападала не раз и так вцеплялась в ногу лошади своими зубами, что оторвать ее удавалось только с большим усилием. Вот какая она храбрая!

Страшны ей разве хищные птицы. Ястреб успевает подхватить и пронзить ее своими длинными когтями прежде, чем успеет ласка опомниться. Но если хищник неудачно схватит зверька, победителем снова будет ласка. Однажды красный коршун схватил ласку, а через несколько минут заметался в воздухе и упал мертвым. Ласка сумела вывернуться из его когтей и перекусить ему горло. Но, несмотря на то, что она ест всяких животных, каких только может осилить, ласка очень полезный зверь, потому что уничтожает много мышей и крыс, проникая за ними в самые узкие щели и норы. Где поселится ласка, там она быстро выведет этих вредных и неприятных нахлебников. Ест она и насекомых, и лягушек, и ящериц, и змей. Не прочь даже ядовитой гадюкой закусить. Все ей нипочем. Маленькая, двадцать сантиметров всего длиной, зато удаленькая!

ВОТ И ТИГР

Откуда же тигр? Тигров-то в нашей тайге нет!

Это сейчас нет, а всего каких-нибудь полмиллиона лет тому назад в наших краях были тигры. Но не такие, которые сейчас живут в Уссурийском крае или в Индии, а гораздо более крупные животные — тигро-львы. Жил тигро-лев в пещерах, как и его современник пещерный медведь. А узнали об этом так.

Несколько лет группа ученых из коми филиала Академии наук производила исследования в пещерах на берегах реки Печоры. Маленькая кучка людей ежедневно от зари до зари медленно и размеренно расчищала землю на полу пещер, вынимала и выносила или выкатывала прочь глыбы камня, тщательно осматривала, регистрировала и упаковывала каждую, даже небольшую, находку. Больше всего трудов было положено в Медвежьей пещере, и они полностью оправдались. Среди 25 100 костей животных, собранных в пещере этой экспедицией, нашлось и три кости — кого бы вы думали? — тигро-льва. Пещерный лев, или тигро-лев, крупный хищник, жил некогда во многих местах Европы и Азии, встречался и на Урале, но гораздо южнее. И вот оказалось, что он встречался и на севере!

И в этой, и в других пещерах обнаружены кости мамонта, волосатого носорога, пещерного медведя, которых сейчас на Земле не осталось, а также зубра, мускусного овцебыка, дикой лошади, которые в настоящее время в небольшом числе обитают совсем в других местностях, далеко от нашей печорской тайги. Там же нашлось немного костей и теперешних лесных жителей.

Итак, предки тигров — тигро-львы — на нашем севере жили. Их глаза, как зеленые звезды, сверкали во тьме, и ночную тишину разрывал их грозный рев, от которого в страхе замирали мелкие звери и буйной яростью наливались глаза огромных зубров и носорогов. Тревожно трубили мамонты, и тряслась земля под их тяжелой поступью..

В семействе кошек в древние времена было немало великанов, но они по разным причинам постепенно вымерли и остались только более мелкие, как, например, в нашей тайге — рысь. Может быть, в исчезновении тигро-львов повинен и человек, как, несомненно, виновен он в исчезновении с лица Земли мамонтов, шерстистых носорогов и пещерных медведей.

А тигры в северной тайге вполне могли бы водиться. На Дальнем Востоке и в Средней Азии, где тигры еще есть, зимы, правда, короче, но немногим мягче наших. Тигры, не стесняясь, бродят по глубокому снегу, и ничего им от этого не делается. Значит, дело не в климате. Может быть, в пище? И в северной тайге много лосей, северных оленей, зайцев. От Дальнего Востока идет сплошная зона тайги до наших мест, пересекаемая лишь реками. Но плавать тигры могут совсем неплохо. И ходить тоже — в сутки по 80–90 километров. В зимнее время охотничий участок тигра занимает 300–400 квадратных километров.

Очевидно, помешало тиграм продвинуться далеко на запад и северо-запад море, заливавшее в недавнем геологическом прошлом Западную Сибирь.

ПОТОМКИ ВЕЛИКАНОВ

В мире растений нашего Севера тоже некогда было немало великанов. Если сесть в городе Ухте на поезд и проехать к северу всего лишь 30 километров до станции Керки и от этой станции спуститься вниз по реке Айюве, то увидишь впереди высокую белую скалу. Она четко выделяется среди буйной зелени деревьев.

Подойти к ней не так уж просто. Сначала дорогу преградит густой ивняк, сквозь который продираешься с большим трудом. Затем встанет на пути широкая старица с топким илистым дном, обходить которую придется более часа. Дальше будет невинный с виду ручей, но берега его — топкая, покрытая мхом ловушка. Встанешь — и по колено провалишься в жирную черную грязь. Но преодолеешь все и увидишь: нет скалы, это просто обрыв берега с белым песком.

Не огорчайся, спускайся вниз, к реке. Тут, у подножия обрыва, тянутся серые плиты камня, на которых можно увидеть отпечатки стволов каких-то огромных растений, очень напоминающих хвощи. Отпечатков много. Есть и короткие, и длинные — по нескольку метров. Если поискать получше, то попадутся и куски окаменелой древесины. Они очень непрочны и уже через несколько месяцев рассыпаются в серую и черную пыль.

Еще дальше на север в шахтах города Инты можно найти и более древние и лучше сохранившиеся остатки растений. Судя по толщине ствола хвоща (8—10 сантиметров), они достигали высоты в 10–15 метров. Древние плауны, росшие на территории теперешней тайги, были еще больше — до 40 метров. Отпечатки их коры с характерным рисунком, похожим на пирог-полоску, встречаются совсем нередко.

В те же времена, двести пятьдесят миллионов лет тому назад, росли и гигантские папоротники. А сейчас в тайге всюду растут >их маленькие потомки высотой от 5 до 50 сантиметров. Однако хоть они и маленькие, но заметные!

По берегам таежных рек, в канавах и в болотах растет топяной хвощ с упругим, почти голым стеблем однотонного зеленого цвета. Много раз попадается зимующий хвощ, похожий на топяной, но с полосатой окраской. Под пологом елей распушаются болотные хвощи и тут же нежные папоротнички — щитовники Линнея. На лугах и песках кустятся полевые хвощи, а в сосновых борах по земле стелются длинные плети сплюснутых'плаунов. Из плаунов часто любят делать гирлянды, а папоротниками и хвощами украшать края букетов.

Все их предки-великаны у нас вымерли, а потомки-малыши живут— и неплохо. У многих других растений и животных предки были гораздо больших размеров, чем ныне живущие. Стрекозы-коромысла, парящие над нашими реками и озерами, имели триста пятьдесят миллионов лет тому назад родственников стрекоз-мегайнер с размахом крыльев до полутора метров.* Была такая стрекоза с неболь-того орла! Даже у тараканов и у тех в наших краях были солидные предки.

На одной плите сланца девонского периода (примерно четыреста миллионов лет тому назад) обнаружен отпечаток таракана около восьми сантиметров длиною! До этого остатки тараканов находили только в отложениях каменноугольного периода — следующего после девонского. Каждое животное, каждое растение имеет длинную цепь предков и много родственников.

ИНТИНСКИЙ „КРОКОДИЛ"

В одной из шахт города Инты в 1953 году рабочие наткнулись на останки какого-то крупного животного, похожего на крокодила/ и пригласили главного инженера Юрия Николаевича Приходько. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы понять, что это находка необычайная. Он прекратил в этом штреке работы и вызвал из Москвы ученых. Долго длилась тщательная и кропотливая работа под землей. Животное имело около метра в длину, и его не всегда легко было освободить от окружавшей горной породы. Ученые подбирали даже маленькие отпавшие кусочки, пропитывали их специальным составом, забинтовывали в несколько слоев бинта. Это животное оказалось стегоцефалом, земноводным, одним из гигантских предков наших современных тритонов и лягушек. Уже только поэтому интинский «зверь» представлял собой очень ценную находку.

До сих пор останки стегоцефалов обнаруживались не часто и в большинстве случаев в Западной Европе, Индии, Африке, США. У нас этих земноводных чаще всего встречали в средней и южной полосе европейской части СССР. Находок на севере меньше десятка.

Специалист Е. Д. Конжукова, изучавшая находку, установила, что это новый, не известный ранее в науке не только вид, но и род, и назвала его «интазухус сильвикола».

Была у интазухуса и еще одна особенность. Чаще всего от позвоночных животных сохраняются только скелеты или отдельные кости. Целиком, с мышцами и кожей, они встречаются очень редко. Случается это или в вечной мерзлоте (мамонты и шерстистые носороги в Сибири) или в горном воске — озокерите (носороги и другие животные в Западной Европе). У интазухуса сохранились не только кости, но и кожа! То есть была найдена мумия интазухуса! Мумия, пролежавшая в земле не менее двухсот — двухсот пятидесяти миллионов лет!)

Юрий Николаевич Приходько оставил небольшой отпавший кусочек кожи себе на память. Точнее, не совсем себе. Он большой друг ребят Инты. В свое свободное время, во время летнего отпуска, он совершает с ними прогулки по окрестностям и походы на Приполярный Урал.

С большим волнением я смотрел, как Юрий Николаевич взял папиросную коробку, открыл ее и вынул пакетик марли. Волнами ложились на стол слои бинта — и вот в моих руках коричневый шероховатый кусочек кожи животного, бродившего в этих местах задолго до появления на Земле человека…

РЫБО-ЯЩЕР ЮРСКОГО МОРЯ

В 1956 году редкую находку посчастливилось сделать и мне. Я уже рассказал вам немного о реке Айюве, на берегах которой встречаются отпечатки древних растений и их окаменелая древесина. Немного дальше начинаются слои синей глины, содержащие огромное число раковин. Там есть длинные раковины белемнитов, в народе называемых «чертовыми пальцами»; закрученные, ребристые с перламутровым блеском раковины аммонитов; пластинки раковин устриц… Мы часами рылись в глине, бродили по отмелям, осматривали каждый встречавшийся камешек, то и дело совершая новые интересные находки.

Рюкзаки скоро наполнились, и уже стало темнеть. Пора было подумать о ночлеге. Предвидя, каким тяжелым грузом окажутся наши находки, мы не взяли в это путешествие ни палаток, ни спальных мешков, ни большого запаса продуктов, а между тем августовские ночи у нас уже холодные. Но мы не унывали. Вскоре на лесной поляне горел костер, и при его свете одни ребята стали перебирать и тщательно укладывать найденные. окаменелости, а другие — отправились по грибы. Ходить далеко было не нужно. Среди чистого соснового бора, хорошо видные в сумерках, стояли ряды красноголовиков (подосиновиков). За пятнадцать минут — два ведра красных. Хватило на ужин, еще на завтрак осталось.

Потом мы убрали и затоптали остатки костра и легли спать прямо на теплой прогретой земле… Понемногу все притихли и… начались визиты местных лесных жителей.

Первыми, конечно, явились комары. Правильнее сказать, они нас вовсе не покидали, а с трогательным постоянством сопровождали во всех летних походах и днем, и ночью, и при солнце, и при дожде. К счастью, комары не любят прохлады и в холодные часы вяло летают, кусают лениво…

Затем где-то близко тревожно закричали кулики и послышался характерный посвист крыльев уток — чуть в стороне от нас прямо к реке пролетела какая-то странная, большая, беловато-серая птица. Отлетев немного, она вдруг испустила такой унылый вопль, что у нас мороз пробежал по коже. Кто-то совсем близко зашуршал прошлогодней хвоей. Я приподнял голову — две рыженькие мышки-полевки с любопытством уставились на меня бусинками глаз. Внезапно они пискнули и исчезли… Нам в лицо пахнуло холодным ветерком… Вверх взмывал филин, совершенно бесшумно махая крыльями…

Хорошо спалось на теплой золе кострища, а утром, открыв глаза, мы увидели очередных гостей. Совсем низко над нами летал черный коршун. Временами он садился на сучок и, наклонив голову набок, наблюдал — шевелимся мы или нет? Обманутый нашей неподвижностью, он снова тяжело срывался с места и проносился над нами. Скоро появился второй, потом третий. Но осторожные птицы не опускались на землю. Четвертым прилетел красноватый сокол-пустельга. Тут наше терпение истощилось — и мы начали вставать. Птицы сразу улетели прочь, крича обиженно и недовольно…

Мы спустились к реке и опять вернулись к древнему юрскому морю; ушли из современной тайги в век, который был 150 000 000 лет тому назад. И далекое прошлое, и настоящее Земли рядом для того, кто умеет читать письмена природы.

Я заметил крупную раковину, открыто лежавшую на слое синей глины, и взял ее. Хотел уже положить в мешочек, как и все, но что-то меня остановило. Странная, вообще-то говоря, раковина. Большая — сантиметров восемь в диаметре. Толстая — сантиметра четыре в толщину. С обеих сторон вмятины, какие-то гладкие площадки по краям… Я вертел в руках находку и все больше недоумевал. Внезапно в голове, словно молния, блеснула мысль — позвонок! Чей же? Конечно, рыбы. Ведь это морские отложения, и позвонок двояковогнутый, что характерно для рыб. Но какой же она была огромной! Если вспомнить, что у метровой щуки диаметр позвонка не больше одного сантиметра, то эта рыба должна быть 6–8 метров длиной! Теперь стали понятны и площадочки — не что иное, как места прикрепления ребер. Дома, когда я смог сравнить свою находку с рисунками в атласе ископаемых животных, то выяснилось, что это не рыба, а пресмыкающееся — рыбо-ящер, или ихтиозавр.

Через восемь лет, в 1964 году, мне удалось неподалеку от этого места найти еще один позвонок, но на этот раз поменьше размером и худшей сохранности. Находки костей ящеров-ихтиозавров очень редки. Вместе с нашими в европейской части СССР их всего девять.

ЗАЧЕМ НАМ ЗНАТЬ ЭТО

Кости ящеров и стегоцефалов, окаменевшие раковины, отпечатки хвощей… Все эти свидетели давно ушедших эпох помогают человеку правильно представить себе, как развивалась и совершенствовалась жизнь на Земле, как возникал и менялся живой мир прошлого.

Восстанавливая по остаткам различных животных и растений картины прошлого, ученые узнают, что было на нашей Земле много миллионов лет назад. А так как в разные периоды истории планеты в морях образовывались залежи полезных ископаемых — каменных солей, гипса, известняка, нефти, — то становится понятным и практическое значение этих знаний. Находят геологи в пласте раковины брахиопод-атрип — значит, это девонский период, значит можно надеяться на встречу с нефтью и газом.

Брахиоподы — это животные, родственные червям, но имевшие раковину. В современных морях их мало, но сотни миллионов лет назад это были одни из самых распространенных животных. Причем в разное время жили разные брахиоподы. Менялись условия жизни в море — и вымирали животные, которым новые условия не подходили. Другие приспосабливались и выживали. Но при этом, естественно, изменялись: раковина становилась гладкой или ребристой, шипы и выросты увеличивались или уменьшались. Шипы и выросты на раковинах помогали животным защищаться от врагов и удерживаться на мягком иле. Как мы на снегу не проваливаемся на лыжах, так и брахиопода не тонула в иле, держась на выростах и шипах.

По тому, как изменялась величина и форма раковины и шипов, ученые могут делать вывод о том, как менялся ландшафт: становилось ли море мельче, похолодала ли вода или, может быть, стала намного солонее.

Брахиопод изучает много ученых и в нашей стране и за рубежом. В Коми АССР двадцать лет по всей республике собирала и исследовала брахиопод научный сотрудник коми филиала Академии наук Антонида Ивановна Першина. Ее большая коллекция известна во всем мире. В августе 1968 года познакомиться с ней приезжал в Сыктывкар американский ученый профессор-палеонтолог Артур Буко.

ТАЕЖНОЕ УТРО

Ученые — прежде всего очень наблюдательные люди, ученые — очень терпеливы и талантливы. А что такое талант? Талант — это умение видеть. Видеть интересное и необычайное даже там, где многие ничего не увидели и не заметили. У вас, ребята, особенно острый взор. Но видели ли вы хоть раз, как начинается утро в тайге?

Очень хорош лес ранним утром. Весь он в седом мягком тумане. Роса лежит на траве. Тишина. Все больше и больше светлеет на востоке, и наконец прорывается первый веселый луч солнца. И сразу засверкает роса, алмазами вспыхнут паутинные нити, а туман начнет таять… И громче зазвучит пение птиц, вплетутся в их хор новые голоса.

Первым подает голос кулик-погоныш: около часа ночи

или чуть попозже. Июнь — месяц, когда особенно много-птичьих песен, — у нас в тайге очень светлый. День длится целых двадцать с половиной часов, и только три с половиною часа сумерки. Поэтому так рано и начинают петь птицы.

Следом за куликом-погоны-шем через три-пять минут запевают дрозд-белобровик, еще через полчаса — «чив-чив-рю, чив-рю, чить-чить-чить, чию-чирю, тири-рю», — певчий дрозд, еще минут через двадцать — «ти-ти-тю, ти-ти-тю» — запел дрозд-рябинник и откликнулся ему второй, третий… По всему лесу запели дрозды и теперь не умолкнут уже до самой полуночи. Один устанет — другой песню подхватывает, этот на добычу полетел— третий поет после сытного завтрака.

В мохнатых еловых лапах кто-то встрепенулся, завозился и коротко стрекотнул. Ну конечно, это проснулась сорока! Даже не проснулась еще, а просто встрепенулась во сне.

Тихая короткая песенка… Смотрим на часы. Два часа ночи. Так и есть — это зорянка. Поет она на зорях — утренней и вечерней. И под стать своей песне птица маленькая, незаметная.

--После минутной тишины —

«чив-чири-ри-ри-ри-ри-рю, чиви-ри-риви-ри-рю» — горехвостка, хорошенькая серая пичужка с красным, «горящим» хвостом.

И начался после нее целый концерт! Запели пеночки-трещотки, большие синицы, иволги, пеночки-теньковки, славки-черноголовки, пеночки-пересмешки, серые славки, овсянки, зяблики, чечевицы, закуковали кукушки… И к четырем часам утра лес звенит, полнится птичьими песнями. И туман все больше расходится, высыхает роса. Лес уже не седой, а зеленый, а вот и не весь зеленый — раскрылось несколько ярко-желтых головок одуванчиков. Еще немного — и весь луг покрывается их золотыми пятнами. Стали заметнее и другие цветы — поникшие розовые чашечки гравилата, синеватые и беловатые глазки лесных гераней, аленькие звездочки костяники и белые — морошки и звездчаток. И поднялся вдруг откуда-то из травы большой черный с желтыми полосами шмель. Загудел, полетел собирать нектар… И еще кто-то тоненько так запищал над ухом… Ай! Да ведь это первый комар уже проснулся! Где наш антикомарин?..

Села на зонтик борщевика муха-сирфида, крупная, брюшко в желтых и черных полосках, как у осы. Хорошая защита. И птицы, и хищные насекомые ее за осу принимают и не трогают. Даже я, уж на что к их маскировке привык, и то раза два-три хватал безобидную муху носовым платком или полотенцем! И таких мух в нашей тайге много, больше ста разных видов!

Кто-то зашуршал возле елки и пискнул. Кто? Серый комочек шариком прокатился по поляне в норку. Полевка, конечно! Их в тайге много — и серых, и рыжих, и черных. Но кого она испугалась? Мы-то с вами сидели тихо… Из-под той же елки выскочил стройный рыжий зверек. Двумя прыжками добрался он до норки, куда скрылась полевка, и тоже юркнул в нее. Теперь полевке конец. Это ее злейший враг, а наш друг — ласка. Вот она уже снова появилась и полевку в зубах держит. Значит, несет детям…

Роса высохла, можно ходить, не боясь замочить ноги. Над лугом вспорхнули первые дневные бабочки — голубые, белые, красные. Какие они разные и красивые! У перламутровок снизу серебристые пятнышки, будто капельки росы, а сверху узор из черных линий на рыжем фоне. Лимонница и цветом и формой похожа на сухой листок, а траурница и крапивница, когда сложат крылья, напоминают черные участки коры березы.

ДЕНЬ И ВЕЧЕР В ТАЙГЕ

Утро кончилось. Дунул ветерок, потянуло с луга медвяным запахом, закачались цветы и травы. Тропинка вывела нас к берегу реки — узкой полоске каменистой земли. К ней совсем близко подступает лес. Густой, непролазный, колючий. Старые ели, метров по тридцать в высоту, дружно сомкнули свои ветви над мокрой от бесчисленных родничков землей, а промежутки захватили кусты. Ближе к свету, к реке —

шиповник, подальше, в тень — смородина. Осенью тут повиснут гроздья красных и черных ягод, собирай вагонами! Где чуть посуше — малина, любимая ягода и людей, и медведей… Трудно, очень трудно здесь пролезть, спустимся лучше обратно к речке. Но и здесь скоро путь кончается — тропинка уперлась в густой ивняк.

Скрылось из виду все — и лес, и небо, и речка. Идешь, жмуришься, отводишь руками ветки и, кроме них, ничего не видишь. Похоже, что попал в бамбуковый лес, и стволы похожи, и узкие листья. Только вот тигров и кабанов нет, одни мыши и полевки бегают. Но это сейчас, днем. Вечером же по этим зарослям бродят и лоси, и лисицы, и волки, и, конечно, медведи. Вот у воды на сыром песке будто кто-то босиком прошелся — это и есть медвежий «автограф». На некоторых отпечатках заметны следы когтей, тут уже и последние сомнения отпадают.

Долго тянется ивняк. Потом опять по речной долине начинаются луга. А за ними опять лес, но другой — светлый, просторный — сосновый бор-беломошник. Беломошником зовут его за белый «мох» — лишайник-ягель, который сплошь покрывает сухую песчаную почву. Бор растет на возвышенности. По понижениям со всех сторон окаймляют его густые ельники. Рады бы ели завоевать и бор, но не могут они жить и расти на такой сухой почве. Не может ель вытеснить сосну и на торфяных сфагновых болотах, а вот там, где почва получше и достаточно влажная, ель занимает главенствующее место. И на север ель идет гораздо дальше сосны. За Полярным кругом сосны уже нет, а ель, хотя и низенькая, с искривленным стволом, все еще есть. Дальше ели из хвойных продвигается только лиственница. Она еще более неприхотливое дерево. Ей легче переносить суровую зиму, потому что она сбрасывает свою хвою осенью, как лиственные деревья.

В еловом лесу сыро и неуютно. Из мха поднимается высокий лесной хвощ, похожий на макеты елочек. Много миллионов лет прошло с тех пор, как появились на Земле первые хвощи, а так до сих пор у них и осталась привычка жить в тени и сырости. Поэтому они здесь так пышно и разрослись. Только немногие перекочевали на открытые и сухие пространства, но ростом они там гораздо меньше. Есть хвощи и на реке, у самого берега встали сплошной щетиной.

А вот в тихой заводи над сплошной завесой листьев рдеста поднимаются «елочки». Тоже хвощи? Нет, это водяная сосенка, цветковое растение, любящее стелиться на мелководье, в илистых грунтах. Там, где грунты каменистые, растут в таежных реках другие растения — водяные лопухи — нардосмии. Иной раз всю реку перегораживают. Листья у них огромные, как детский зонтик. Но чем дальше на север, тем все меньше и меньше они становятся, и на Полярном Урале листья у нардосмии не больше ладошки.

Увидишь нардосмии — знай: там мелко, перекат. А другое растение— желтая кубышка, наоборот, указывает на глубину и на то, что

на дне вязкий черный пузырящийся ил. Среди плавающих тарелочек листьев кубышки снуют рыбьи мальки, но здесь их куда меньше, чем на мелководье, в нардосмиях. Там, если тихо подойти, можно не только тысячи мальков, но и щуку увидеть. Другой раз стоит она огромная, как бревно, чуть шевелит плавниками. Заметила опасность — бум хвостом по воде — и на глубину. А на перекатах резвятся серебристые хариусы и молодые семги с синими пятнами и красными точками на боках. Чуть коснулась воды синяя стрекоза — хап! И нет ее, съели…

Но пора уже возвращаться к нашему лагерю, солнце клонится к кромке леса, холодает, ложатся длинные тени. Садятся на покой дневные бабочки: приценятся к травинке, сложат крылья и… исчезают на фоне зелени луга, окраска нижней стороны их крылышек сливается с окружающей растительностью. И опять начинают закрывать свои венчики дневные цветы, прекращают работу на цветах шмели и пчелы. И можно опять посидеть у синего дымка костра и послушать, как постепенно смолкают птичьи голоса. Последняя песенка пеночки-теньков-ки — «тень-тень-тень, тень-тень-тень» — значит, уже половина девятого; редко, когда после девяти часов поет горихвостка. К половине десятого спели последние песенки перед сном пеночки — пересмешка и трещотка, славка-черноголовка и лесной конек. В десять часов последний раз прочистила горло ворона, стрекотнула сорока и тоже затихла, уснула.

«Чив-чив-чив-чив-чиви-ри-виттю»— спел в четверть одиннадцатого прощальную песню зяблик. И одни только неугомонные дрозды выводили рулады до полуночи.

А кое-кто и проснулся. Ветром дохнуло над головой — сова пролетела. Зорко следит она за малейшим движением в траве. Не одна неосторожная полевка попадет к ней на обед!

И мелькают у кустов хороводы ночных бабочек: пядениц, совок, шелкопрядов, хохлаток. Изредка мелких мотыльков разгоняет стремительный бражник или рыжий дубовый коконопряд с очень толстым телом и широким размахом крыльев, (до 12 сантиметров). Кто-то черный, еще крупнее, мелькнул зигзагом над поляной. Летучая мышь — кожанок северный — очень частый житель в наших краях.

СТУК В ОКОШКО

С этой летучей мышью было у меня одно интересное приключение. Как-то летом знакомая женщина принесла мне небольшую летучую мышь. «Мы ее во дворе поймали, — объяснила она. — Пошли мы с дочкой белье развешивать, смотрим, кто-то черный к дровам прицепился. Оказалось — мышь. Мы ее в банку…» Я поблагодарил женщину и стал думать, что же мне делать с пленницей? Мышь сидела в банке тихо, сжавшись в комочек. Я подыскал ей банку побольше, осторожно пересадил и стал предлагать пищу — стрекоз, бабочек, жуков. Но мышь только поблескивала бусинками глаз и отодвигалась от предлагаемого ей угощения. Может быть, она, вопреки обычаю, съест что-нибудь другое? Но она так же равнодушно отнеслась и к хлебу, и к пирожкам, и к сахару, и к сочным стеблям растений. Я оставил ее в покое, поставил банку на подоконник и ушел с женой в кино. Вернулись около двенадцати, и когда раздевались, то мне послышался вдруг резкий удар в стекло. Я подбежал к окну, но ничего не увидел. В белой летней ночи улица была пуста. Однако, как только я отошел, снова кто-то чем-то кинул в окно. Я выглянул в форточку. Никого. Выбежал на улицу, обежал вокруг дома. Никого. Даже вдали Не было заметно ни одного человека. Только приготовился лечь в постель — бум! Тут уж я рассердился и решил подкараулить неуловимого кидальщика. Сел у окна и стал ждать. Прошло минут пять, и вдруг я услышал, как мышь в банке тоненько пискнула. Тоненько-тоненько. Тихо-тихо. Чуть слышно. Но почти сразу же в стекло стукнулась с улицы другая летучая мышь. Стукнулась и отлетела. Моя мышь снова пискнула, и снова с улицы толкнулась в окно мышь… Вот это слух! Через двойную раму, летая где-то на улице, она услышала мою пленницу и попыталась пробиться к ней! Я переставил банку на другое окно, раскрыл створки внутренней рамы и настежь — форточку. Но мышь молчала. Я ждал, ждал и не выдержал — уснул. Уснула и жена. А в эту ночь ночевала у нас еще одна знакомая учительница. И вот она рассказала утром, что все же мышь пискнула, и через форточку в комнату влетела другая мышь и начала кружиться по комнате.

— Ну и дальше что? — спросил я.

— Дальше?! Дальше я так испугалась, что закрылась одеялом с головой, а когда стало душно, открылась, но второй летучей мыши в комнате уже не было. Наверное, обратно в форточку вылетела.

ВИДИМЫЕ НЕВИДИМКИ

Когда упоминаешь, что не только где-нибудь в заповедных лесах, а в самых ближайших окрестностях Ухты или Сыктывкара встречается очень богатый животный мир, насчитывающий тысячи и десятки тысяч обитателей, то многие удивляются: «А где же они живут? Ведь мы-то почти ничего и не видели!»

Верно, человек обычно замечает немногих животных. Отчасти потому, что он уже отвык наблюдать то, что его непосредственно не касается, отчасти же потому, что животные эти хорошо скрыты от нескромных взглядов и своей окраской, и формой тела, и поведением. Поэтому они становятся «видимыми невидимками» и человек их часто видит, но не замечает.

Например, весной, свежим майским утром хорошо прогуляться по весеннему лесу. Зелени еще нет, под ногами шуршат и ломаются рыжие прошлогодние листья. Ветра нет… Но листики — то один, то другой — вдруг поднимаются с земли и летят. Да это не листья, а бабочка-пяденица, своей окраской и формой крыльев настолько похожая на сухой листочек, что заметить ее сидящей на земле среди настоящих листьев попросту невозможно. А вот «ожил» кусочек березовой коры и тоже взмыл вверх, резанув глаз красными полосками крыльев. Это тоже пяденица. Верхние крылья ее под цвет коры, а нижние — ярко-оранжевые или красные с черной полоской.

А почему на некоторых ветках остались прошлогодние листья? Нет ли и здесь какой-нибудь загадки? Конечно, есть. Сорвем и развернем один листок, другой, третий. Один окажется пустым, в другом — приютились на зиму коконы пауков, а третий… третий вовсе не отрывался от ветки. Он плотно приклеен к твердому коричневому кокону пилильщика-трихиозомы. Если принести домой такой кокон, то через несколько дней внутри послышится шорох и царапанье, потом, как крышка люка, откинется верхняя часть кокона и вылезет оттуда мокрый, неуклюжий, величиной со шмеля пилильщик.

На стволах и ветках деревьев и кустарников притаилось много коконов и куколок насекомых. Все они очень похожи на кору, лишайники, мох, почки и тому подобные, мало кого интересующие предметы.

Вот блестит капля росы. Ничего удивительного, капель вокруг сколько угодно, недавно прошел дождь. Но эта что-то слишком уж яркая. Подходим ближе. Так и есть, это сверкает сине-зеленая полированная спинка клопа-цигроны.

Есть и еще одна группа насекомых-подражателей. Помните, недавно мы встретились с мухами, которые похожи на жалящих перепончатокрылых— шмелей, пчел, ос? Есть и такие насекомые, которые своей формой тела, окраской и поведением напоминают муравьев. В каждом муравейнике наверняка встретятся десятки и сотни «прихлебателей», которые пользуются муравьиными трудами, сами почти ничего не делая. Среди них есть и жуки, и клопы. Они даже брюшко кверху задирают, как муравьи.

Часть же невидимых нами животных действительно невидимы. Они обитают под камнями, в древесине пней, в почве, в стеблях трав, в почках, в шишках, под корой, внутри тонкой пластинки листьев. Словом, буквально всюду существует мир маленьких существ.

КОМПАС — ЗАПАХ

Летучие мыши, несомненно, обладают необычайно тонким слухом. А у кого самый тонкий нюх? Я думаю, что у насекомых. Как далеко насекомые чувствуют запах? Пчелы — на расстоянии до километра, бабочки и жуки — гораздо дальше. Французский энтомолог Фабр два года очень тщательно осматривал деревья миндаля в поисках коконов большой сасурнии (ночной бабочки величиной почти с летучую мышь) и нашел всего лишь несколько штук. Потом, когда из одного кокона вывелась самка, то к ней прилетело 150 самцов. Значит, они прилетели издалека, за несколько километров.

Ученый попытался заглушить запах самки и рассыпал около нее и по всей комнате нафталин. И что же? Вечером самцы слетались к ней, как всегда. Фабр прятал самку в самые различные коробки, в шкаф, и если оставалась хоть малейшая щелка, то самцы прилетали и бились крыльями о дверцы шкафа.

Еще более интересные вещи узнал Фабр, когда стал производить опыты над бабочками, летающими днем. Малую сатурнию Фабр находил в природе всего лишь три-четыре раза, причем самцов не видал никогда. И вот за неделю к самке прилетело 40 самцов. Самое замечательное, что все они прилетали по ветру и ни один — против ветра! Как же они могли уловить ее запах? Ведь ветер его уносил? Третий шелкопряд— дубовый (он, как и малая сатурния, есть и в Коми АССР) дал ответ: самцов привлекает именно запах, потому что они слетались даже к тому предмету, на котором только что сидела самка. Каким же тонким должно быть их обоняние, если ветер относил запах в другую сторону..

А муравьи! Есть муравьи-амазонки, которые ходят в походы к муравейникам других видов, убивают хозяев, забирают их личинки и куколок и несут их к себе домой, чтобы вырастить из них в своем муравейнике рабов. Так вот, амазонки возвращаются в свое гнездо всегда по одной и той же дороге. И что только не предпринимали исследователи, чтобы сбить их с пути! Посыпали дорожки толстым слоем песка, толченым кирпичом, сухим навозом, смывали слои почвы струей воды из шланга… Все было напрасно— муравьи прошли в свой муравейник именно там, где была их дорога…

Есть грибы, растущие под землей, — трюфели. Люди с удовольствием употребляют их в пищу, но отыскать трюфели нелегко. Они, на наш взгляд, ничем нс пахнут, а тем более под слоем песка в 10 сантиметров. Но специально натренированные собаки легко отыскивают их. Жуки и мухи, питающиеся трюфелями, делают это также без труда.

Возможно, что у запаха есть еще какие-нибудь свойства, пока еще неизвестные науке.

Может быть, эту загадку отгадаете вы — будущие исследователи и ученые? Мир удивительного ждет вас прямо за порогом вашей комнаты.

ЕЩЕ ОДНО БОГАТСТВО ТАЙГИ

Есть в тайге еще одно богатство — реки и озера с рыбами. Разных рыб — больше тридцати, и у каждой свои повадки, свой образ жизни. Очень интересно, что разные рыбы по-разному выметывают икру — нерестятся.

Когда нерестится карась, то вода так и бурлит, так и кипит. Даже не поверишь, что эта сонная и медлительная рыба, какой привыкли мы ее видеть обычно, проявляет во время икрометания подобную резвость. Карась выметывает 200 000 икринок и никаких мер к защите не принимает— сколько-нибудь да выведется! Так поступают и окунь, и щука, и другие рыбы, у которых икринок сотни тысяч. Правда, они тоже для будущих мальков стараются выбрать места, где бы им потом получше и потеплее жилось — на мелководье, хорошо прогреваемом солнцем, но это и все. Ешь икру и мальков, кто хочешь, карась или щука и плавником не шевельнут!

В тихих заводях, в речных старицах, где густо переплетаются стебли и листья рдестов, ежеголооок, телореза, кубышки, можно встретить подводное гнездо: небольшой шарик из травинок. Настоящее гнездо, построенное рыбой колюшкой. Строил его самец. Ртом откусывал

и вплетал стебелек за стебельком. Ртом! А такое сложное сооружение сделал. Построил, поплыл самку искать и приглашать ее к себе в гости. Только в гости, потому что самки колюшек долго в этих домиках не задерживаются. Заплывет, отложит 80—100 икринок, и до свидания — пошла опять гулять где ей вздумается. А самец остается. На страже. И пока мальки не выведутся, он никого к гнезду не подпустит. Распушит свои 9 колючек и на любого врага бросается, будь то хоть щука, хоть человек. И хищники предпочитают хватать кого-нибудь другого, кто бы от них убегал или прятался. Тем более, что колючки у него острые — все-таки больно.

И поэтому колюшек в реках почти столько же, сколько карасей, хотя икры у них меньше в две тысячи раз!

И у бычка-подкаменщика икринок тоже немного — 25—100, поэтому и он должен о них заботиться. Бычок живет в реке на перекатах, открытых каменистых местах. Заботится об икре тоже самец. Роет ямку и, когда самка отложит в нее икру, несет сторожевую службу до выхода из икры «бычат».

Значит, чем меньше у рыб икры, тем больше они проявляют внимания к своему потомству.

Семга — одна из наиболее ценных рыб наших рек. Часть своей

жизни она проводит в море, часть — в реках, куда приходит для икрометания. Самка откладывает не более 12 000 икринок, поэтому у семги тоже развились особые средства защиты икры. Где-нибудь в небольших реках с чистой водой и быстрым течением самка хвостом вырывает ямку и откладывает несколько икринок туда. Самец, который плывет за ней следом, поливает икру молоками. Потом самка зарывает ямку хвостом и продвигается немного выше по течению. Здесь вновь повторяется процесс откладывания икры.

А дальше? Знаете, что происходит с семгой? Дальше — девяносто рыб из ста умирают, потому что в реке семга, идущая на нерест, ничего не ест, а десять по течению доплывают до реки Печоры, потом они снова по Печоре попадают в океан, там кормятся и быстро восстанавливают свои силы, чтобы через год снова проделать такой же путь. Семга может двигаться со скоростью 80 километров в час! Может прыгать до 4–5 метров в высоту.

А какова сила у других рыб? Например, у щуки?

СИЛА ЩУКИ

Вот что рассказал нам как-то охотник Прокопий Феофанович Рочев:

«Река наша сначала состоит из двух рек: Белой Кедвы и Черной Кедвы. Так вот, плыли мы по Белой Кедве с товарищем. Ночью плыли, луна светила, сентябрь был. Сначала думали, у берега бревно лежит. Потом разглядели — щука, как бревно. Только спина над водой видна. Я взял острогу и наколол ее. Острога пошла хорошо, но щука рванулась, и я в воду упал, и щука потащила меня на середину реки. Товарищ растерялся. Потом приплыл на лодке, влез я обратно, а щука с острогой в спине вниз по реке поплыла.

Стали мы за ней спускаться. Долго плыли, километра четыре, а щуки все не видно. Потом опять заметили — лежит на мелком месте, а в спине острога торчит. Тут тихо подплыли и вторую острогу в нее. Убили почти совсем. Стали тащить на берег — никак не вытащим, очень уж щука тяжелая была. Наконец вытащили, отдохнуть хотели. Только я как-то около головы щуки оказался. Она меня хвать за ногу! Прокусила кирзовый сапог, ватные брюки, две портянки и в ногу впилась. Больно стало. Я кричу, а сделать ничего не могу. Товарищ побежал к лодке, принес весло, стукнул щуку по голове — оглушил. Погрузили мы тогда щуку в лодку и скорей в Ухту плыть. Там меня целый месяц в больнице держали.

На лбу у этой щуки мох рос. В желудке много мелких щук было. Длиной метра три, а вес — почти 80 кило. Мы ее в ресторан продали.

Только, наверное, нас люди за это не хвалили. Мясо у нее уже жесткое было, как дерево.

Еще одна большая щука живет у нас в озере Ды-Ты, недалеко от села. Есть там место у водяных мхов, где она греться любит. Ее все село знает. Старики еще маленькими были, а помнят, что уже тогда ее видели. Многие хотели убить щуку из ружей, но зря, очень она осторожная. Острогой убить нельзя — озеро глубокое, если плохо ударишь, утопить может».

ЛЮБИТЕЛЬ ХОЛОДНОЙ ВОДЫ

Другой крупный и прожорливый хищник наших рек — налим. Налим любит холодную чистую воду и каменисто-илистое дно. Летом он держится под корягами, забирается под камни, плоты, ищет ключи. К осени, с понижением температуры воды, налим «оживает» и выходит из своих «летовок» на более мелкие участки реки. В это время он очень прожорлив.

Нерестится он зимой, с конца декабря по февраль, подо льдом, при температуре воды около 0°.

Прожорливостью налим соперничает со щукой. Молодые рыбы питаются донными рачками, личинками насекомых, мальками рыб. Взрослый налим поедает всех речных рыб — даже колючих ершей и скользких бычков, любит и лягушек.

Ловят налимов продолью — длинной такой бечевкой со множеством крючков. Насаживают хлеб, окатанный в воске (так он — хлеб — неделю пробудет в воде и не размокнет). Пускают сразу несколько про-

долей. Неплохо заходит налим и в «морды». Но все это промысловые способы. Мы ловили не так. Просто брали обычного дождевого червяка и насаживали на крючок. Не всегда налиму нравилась эта приманка, но случалось, что он ее брал.

Помню, однажды повезло Валерику Торлопову. Долго у нас ничего не ловилось, и мы даже стали поеживаться от вечернего холода и позевывать. Но вот в прозрачной воде промелькнуло что-то темное. Всмотрелись — налим. Он плыл к нашей приманке. Налим вдруг кинулся на грузило (вместо грузила у нас была проволочка). Проволочка налиму не понравилась, он пожевал ее, потом выплюнул и убрался восвояси. Долго мы еще потом сидели. Совсем сгустились сумерки. И вдруг за крючок кто-то сильно потянул. Сразу в несколько рук мы дернули удочку — перед нами лежал тот же самый налим…

И еще один случай был, когда мне удалось налима поймать просто сачком. Интересовались мы с ребятами подводными жителями маленького озерка-старицы у самого города Ухты и облавливали его прочным сачком на толстой трехметровой палке. В грудах водяных растений и тины копошилась масса жуков-плавунцов и водолюбов, их личинок стрекоз, головастиков, мелких рыбок, улиток, клопов-гребля-ков и гладышей, пиявок. Внезапно среди этой мелочи из тины высунулась колоссальная. пиявка… Мы оторопели, а пиявка шириной сантиметра три медленно продолжала, судорожно извиваясь, вылезать из тины. Осторожно, палочкой., кто-то стал разгребать тину, и оказалось, что это… налим!

НАКАЗАННАЯ ЖАДНОСТЬ

Да, налим бывает очень жадным — голую проволочку хватает! Но рыбы вообще жадные существа, так что налим вовсе не исключение. На наших окнах стояли аквариумы, в которых жили тропические рыбы и рыбы таежных рек. Даже щука в 60 сантиметров длиной! Я обнаружил ее в мелкой луже, оставшейся после разлива реки. Но она прожила недолго, слишком уж велика оказалась для аквариума — негде и повернуться.

Окуни чувствовали себя среди зарослей элодеи и валинснерии прекрасно. Важно плавали, спокойно брали корм и флегматично разглядывали нас сквозь стекло. Хариусы, выпущенные в аквариум, метались синими молниями. Глаз не успевал увидеть рыбу на одном месте, как она была уже в другом, и в поле зрения мелькала только серебристо-синяя линия. Но через некоторое время они успокаивались и начинали плавать более спокойно и тихо, уже не ударяясь о стекла.

Зато речные гольяны, или, как их еще у нас называют, малявки, кидаются на добычу толпой, торопятся, толкаются, отпихивают и отгоняют друг друга от кормушки. В спешке гольян часто не соразмеряет своих возможностей, хватая добычу куда больших размеров, чем может проглотить. Один гольян схватил большого таракана и… подавился. Судорожно извиваясь, он опустился на дно вверх брюхом. Мы вытащили его и вынули таракана из его глотки пинцетом. Гольян немного отдышался и опять бросился к кормушке, но тут же снова подавился, и спасти его уже не удалось.

Вот эта жадность гольянов и помогает ловить их в простые стеклянные банки. Мальчишки надевают на банку крышку с дырой посредине, кладут внутрь кусок хлеба и опускают на веревочке в речку. Через несколько минут в банке уже мечутся 2–3 рыбешки. Влезть-то влезли, а выбраться не сумели. Особенно хорошо идут гольяны в банки весной. В это время на голове самцов появляются бугорки. Грудь, брюшко и плавники становятся ярко-красными, а у самок — желтыми, синими. Весь остальной год гольяны просто серебристые.

ПОДВОДНЫЕ ЗЕМЛЕКОПЫ

Рыбы в наших реках живут не только в толще воды и на дне, но и в «дне», в песке, в иле. Однажды в маленькой речке Чибью стали углублять дно бульдозером. И каждый раз, когда он подтаскивал к берегу очередную кучу песка и гравия, там извивались темные и светлые животные, очень напоминающие змей. Они быстро закапывались в грунт, но некоторых нам удалось схватить и посадить в банки с водой. Теперь можно было ясно различить, что это уж никак не змеи — у животных имелись длинные спинные и хвостовые плавники. Но вместо привычных жаберных крышек с каждой стороны виднелось по семь круглых дырочек на небольших вздутиях, а вместо рта — присоска с зубами внутри. Плавали они с усилием, все время опускались на дно. Можно было еще заметить, что у большинства из них не было и следа глаз.

Это были миноги и их личинки. Ученые в последнее время выделили их из класса рыб в особый класс круглоротых животных. Длина взрослых сибирских миног достигает 23 сантиметров, а в морях Ледовитого океана — даже 43 сантиметров.

Рот миног превратился в присоску. Они присасываются к любым предметам. Взрослые миноги — хищники. Они присасываются к телу рыб, прогрызают кожу и начинают высасывать соки и выгрызать мясо.

Взрослые миноги держатся на дне, зарываясь в ил. Активность они проявляют, главным образом, ночью. Сибирская минога живет в таежных реках круглый год, а ледовитоморская приходит, как и семга, из Северного Ледовитого океана для метания икры. Попадают к нам миноги осенью, а нерестятся весной.

Миноги съедобны. Для длительного хранения их сначала поджаривают, затем маринуют.

Несколько раз я пытался содержать этих интересных животных в аквариуме, ко все попытки оканчивались плачевно — миноги гибли через несколько часов, а то и минут. Но в последний раз мне повезло. В кучах песка, выбрасываемых бульдозером, мне удалось собрать два десятка миног и их крупных личинок. И когда на следующее утро я с грустью выбирал из аквариума их трупы, то вдруг оказалось, что дохлых только 16. Поворошил песок на дне — и оттуда стрелой вылетела большая личинка миноги. Тревожить остальных я не стал. Они прожили у меня в аквариуме одиннадцать месяцев. Но видел я их очень редко. Иногда у стекла под песком появлялась норка, а в ней — голова животного. Только во время чистки аквариума и смены воды в нем все четыре миноги выскакивали на поверхность и черными зигзагами носились по аквариуму. Потом, в новой воде, опять успокаивались и зарывались в песок. Питались они, наверное, одними органическими остатками, потому что, хотя в аквариуме вместе с ними жило много разных рыб — карасей, гольянов, колюшек, плотвы — миноги ни разу ни на кого не нападали.

„НЕ ЦАРЬ, А В МАНТИИ…"

Наши ребята, большие любители зоологии, придумали несколько загадок:

«Не царь, а мантию носит».

«Не соха, не борона, а за собой след оставляет».

«Всю жизнь ползет и конца не видит».

«Маленькое чудо в домике живет, ножку поднимает, ямку копает, себя засыпает».

Эти загадки придумали Лариса Золотова, Люда Козлова, Сережа Иванюк, и относятся они к одному и тому же животному — речной ракушке перловице.

Интересное животное эта ракушка. Действительно, как назвал ее Сережа, «маленькое чудо». Потревоженная ракушка плотно смыкает свои створки и лежит, как камень, но вот успокоилась вода — и ракушка слегка шевельнулась. Створки ее слегка приоткрылись, и появились с одного конца две трубочки-сифоны и край мантии, а с другой — белая или розовая «нога» моллюска. Медленно, но верно ракушка закапывается в песок и принимает вертикальное положение.

Перловица питается мелкими частичками, плавающими в воде, и беспрерывно втягивает в себя воду через один сифон, и выбрасывает через другой. Одна крупная ракушка, за 40 минут пропускает через себя литр воды, то есть около 40 литров в сутки.

Если пустить в воду немного растертой туши, так чтобы она попала вблизи щели перловицы, то можно увидеть, как вода вбирается в нижний сифон и через некоторое время выбрасывается вместе с током через верхний, выводящий сифон. Выбрасывать воду ракушка может сильной струей на расстояние до сорока сантиметров.

Ракушек-беззубок, перловиц и жемчужниц при необходимости можно употреблять в пищу, как и их морских родственников — устриц и мидий.

Когда об этом узнали наши ребята, то решили попробовать. Как раз за ночь, после конца половодья, сильно обмелела река Ижма — и на отмели лежало несколько десятков ракушек-перловиц. Большинство., из них мальчики подобрали и побросали обратно в реку — пусть там живут. Самим им до воды никак уже не добраться. А несколько штук взяли. И спрашивают:

— Их как, прямо вот так сырыми и едят?

— Да, я читал, что во Франции в ресторанах выносят их к столу живыми в небольших ведерках. Берут в руки, капают уксусом. Ракушки раскрывают створки, их тело вырезают и на вилке в рот…

— А я видел, как их едят в Одессе.

— Ну что ж, попробуем?

Но никто все же сырого моллюска съесть не решился.

Вечером на привале Алеша Степанов испек две ракушки на костре и, несмотря на их очень неприглядный вид, съел. Сказал, что неплохо, но почему-то третью печь не стал — налег на бутерброд с колбасой. И остальные ребята тоже.

Из створок можно вырезать красивые пуговицы. И еще в наших северных реках в них бывает жемчуг.

О ПРЕСНОВОДНОМ ЖЕМЧУГЕ

Больше 500 лет тому назад, уже в XIII веке, добывали люди пресноводный жемчуг и торговали им и внутри страны, и с иноземными купцами. Петр I издал даже специальный указ, которым запретил добычу жемчуга частным лицам.

Жемчуг — это соли углекислого кальция, выделяемые моллюском. Жемчужное зерно начинает развиваться, если в полость моллюска попадает постороннее тело. Зерна эти растут очень медленно. Они начинают образовываться в раковине, когда она достигает 10–12 лет, а живет жемчужница до 50–60 лет.

Жемчужина может образоваться от простой песчинки, попавшей между створками раковины и мантией. Песчинка раздражает животное, и кожные покровы мантии начинают выделять затвердевающее перламутровое вещество. Оно обволакивает песчинку со всех сторон.

Так что прекрасная жемчужина, по сути дела, — это болезненное образование моллюска.

Можно получить жемчуг и искусственно: осторожно поместить в раковины песчинки. Постепенно они станут превращаться в жемчуг. Но дело это, конечно, очень тонкое и кропотливое.

Добывают раковины жемчужниц так. После половодья плот с прорубленным в центре отверстием тихо спускается по реке. Ловец жемчуга, распластавшись на плоту, сквозь это окно при помощи берестяной трубы или жестяной коробки со стеклом пристально наблюдает за дном. В руках он обычно держит длинный, расщепленный на конце шест. Ноги его придерживают веревку с тяжелым камнем. Увидев раковину, он сбрасывает камень в воду и становится «на якорь», а затем, нацелившись шестом, вытаскивает раковины на плот. Но только десять раковин из ста обычно содержат жемчуг. Так что удобнее специально разводить раковины и помещать туда песчинки для образования жемчуга.

ТЕРЕМ-ТЕРЕМОК

Кроме ракушек, в воде живут и улитки: прудовики, катушки, лужанки. Их легко содержать в аквариумах, даже в простых банках, и наблюдать, как они дышат атмосферным воздухом, подползая к поверхности воды и открыв круглое черное отверстие «легкого». Когда легкое прудовика наполнено воздухом, то улитка легче воды. Толкните ползущего по поверхности воды прудовика — он чуть погрузится и сейчас же снова всплывет, как пробка. Толкните посильнее — прудовик погрузится гораздо глубже, утонет, выпустив несколько пузырьков воздуха: он выдавил воздух из легкого и стал тяжелее воды.

Моллюски едят листья растений, водорослей, скобля их поверхность теркой — роговой пластинкой с зубчиками, расположенной во рту. Если нет растений, то улитки могут есть и кусочки мяса, и мертвых рыб, и даже охотно едят манную крупу, подбирая ее с поверхности и со дна аквариума. Переваренная манная крупа висит под прудовиками длинными шнурами, скрученными витками, падает на дно банки. И один мой знакомый мальчик принял это за… червей. Прибежал ко мне испуганный и говорит: «Заболели мои улитки, червей из них нападало уйма, да еще некоторые у раковин висят…» А это просто у прудовиков было хорошее пищеварение.

Улитки живут и на земле, в траве, на кустах, под камнями. По берегам таежных рек нередко можно увидеть их самих или их пустые домики, особенно в сырых местах. Сухости улитки не любят. Про улиток наши ребята — Рита Пределина и Юра Коноваленко — тоже придумали загадки:

Тихо ползет,

Домик несет,

Листъя поедает,

Как ее называют?

Терем-теремок стоит.

Из него нога торчит,

В винограднике живет,

Людям вред большой несет.

КАК ХОТЯТ, ТАК И ДЫШАТ

Улитка большой прудовик живет в воде. Ее можно встретить не только в реке, в озере или в пруду, но и почти в любой канаве, даже в довольно грязной. Ползают они, вытянув свою «рогатую» голову, и по дну, и по растениям, и просто по поверхности воды. Когда улитка держится у поверхности воды, то можно увидеть, что она время от времени открывает круглое черное отверстие. Это вход в легкие, точнее — в легкое, легочную полость. Она наполнена воздухом, стенки ее пронизаны обильными кровеносными сосудами, и, как и в легком у позвоночных животных, в этой полости моллюска совершается обмен газов, дыхание. Прудовик открывает свое дыхательное отверстие с громким хлюпом. Когда воздух сменится, то прудовик снова надолго уходит под воду. Так он дышит летом.

Чем теплее вода, тем чаще поднимаются прудовики на поверхность. В хорошо прогретой воде он дышит 7–9 раз в час. Но по мере того, как температура воды становится ниже, все реже и реже поднимается он на поверхность, а когда становится 6–8 градусов тепла, то и вовсе перестает выходить наверх. Еще некоторое время дышат прудовики пузырьками кислорода, выделяемыми растениями, а потом перестают наполнять воздухом свою легочную полость. Что же с нею делается? Полость наполняется водой и начинает действовать, как жабра. Редчайший, удивительный в природе случай, когда один и тот же орган действует то как легкое, то как жабра.

Кроме легочной полости, прудовик дышит еще и кожей! На коже у него есть большое число ресничек, которые быстро двигаются, все время подгоняя к телу медлительного животного свежую воду, богатую кислородом.

Прудовики и летом могут жить без доступа воздуха. Один ученый выдержал большого прудовика в закрытом сосуде 91 день. Дыхательное отверстие моллюска было закрыто все время, но он питался и медленно двигался.

В глубоких озерах или в тех, где есть прибой, прудовики никогда не поднимаются на поверхность для дыхания. В прибойной зоне это было бы для них губительно — прибой разбил бы о камни их нежные раковинки или вовсе выбросил из воды, так и бывает после бури в малых озерах; когда множество прудовиков вместе с донными растениями оказываются на берегу.

У другого нашего моллюска — катушки — органы дыхания еще интереснее. У нее значительно больше полость легкого и у края мантии есть складка кожи, которая действует как жабра. Так что катушка одновременно дышит и легким, и жаброй и может гораздо реже выходить на поверхность для наполнения легкого свежим воздухом. В холодную осеннюю погоду катушка тоже перестает выходить на поверхность. Можно видеть, как она лежит на дне с большим пузырем легочного воздуха у отверстия раковины. В этот пузырь из окружающей воды поступает кислород. Когда воздух в нем насытится кислородом, катушка втягивает пузырь внутрь раковины.

Прудовик зимой хоть и медленно, но ползает, а катушка зарывается на дне в ил и впадает в настоящий зимний сон. Сердце ее в это время вместо обычных 25–30 раз бьется 3–4 раза в минуту.

„0ЛГ0Й-Х0РХ0Й“

Очень давно уже, лет пятнадцать назад, когда я только начинал в Доме пионеров работу с ребятами в краеведческом кружке, они часто рассказывали мне о таинственном огромном существе: пиявке не пиявке, червяке не червяке, змее не змее, которая будто бы встречается иногда в наших речках и озерах. Описать его как следует они не могли, потому что все боялись к нему прикоснуться.

Я считал себя знатоком местной фауны и флоры, однако никак не мог догадаться, о каком животном идет речь. Несколько лет загадка оставалась неразгаданной. В наш музей поступали разные экспонаты, собранные в экскурсиях и походах, но все рассказчики хором отвергали и миног, и червей-волосатиков, и крупных ложноконских пиявок…

«Нет, не то животное; которое мы видели, не такое. Оно больше, толще, страшнее…»

И вот совершенно случайно я это животное встретил. В мелкой воде небольшого озерка тихо покачивался в воде толстый зеленоватосерый шнур сантиметров 35–40 длиной и толщиной в руку. Осторожно, чтобы не спугнуть, я присел и стал пристальнее всматриваться в странное существо. Не было заметно ни головы, ни конечностей. Внутри его просвечивали ряды каких-то черных точек, хвостовым концом оно обвивало подводную ветку ивы. Я долго ломал голову и не мог вспомнить ничего, что хоть сколько-нибудь походило на него. Единственное, что пришло мне на ум — описание таинственного червя олгоя-хорхоя из пустынь Монголии, убивающего всех приближающихся к нему разрядом электрического тока… Поэтому я все-таки долго колебался— тронуть мне эту странную «колбасу» или не стоит?

Решился. Толкнул ее прутиком. «Зверь» нисколько не испугался— качнулся и упруго возвратился на место. Я толкнул сильней — то же самое. Взял побольше палочку. Подцепил, рванул к себе. Но «колбаса» мягко соскользнула и возвратилась в прежнее положение. Ну и ну! И тут я заметил, что этих существ много — три, пять, восемь… По всему пространству мелководья раскинулись эти прицепившиеся к подводным предметам «колбасы». Преодолев последние остатки осторожности, я схватил рукой и… ощутив слизистую поверхность шнура, все понял. Это было вовсе не животное, а икра сибирского тритона! До сих пор мне еще никогда не приходилось ее видеть, а только читать описания. Вот какие случаются встречи даже в обыкновенном озерке…

ЗАКОВАННЫЕ В ПАНЦИРЬ

Была у меня и еще одна интересная встреча — с забавными водными животными — щитнями.

Когда-то ракообразные были владыками всей Земли. В древних морях ползали и плавали двух- трехметровые исполинские щитни, закованные в прочный хитиновый панцирь, вооруженные не только мощными клешнями, но еще и острым ядовитым шипом на конце тела, как у скорпиона. Их иногда так и называли — рако-скорпионы.

Шли века, господство одних животных сменялось господством других. Вымерли многие исполины, а карлики дожили до наших дней. Правда, в морях и океанах еще и сейчас нередки довольно крупные раки и крабы. Так, в наших дальневосточных морях живет гигантский японский краб с длиной туловища до 60 сантиметров. Расстояние между растянутыми клешнями у него достигает трех метров! Старые раки-омары вырастают до 70 сантиметров. Крупные ракообразные живут долго. Омар — до 50 лет, камчатский краб — до 30, обыкновенный речной рак — до 20 лет.

Речные раки есть и в наших таежных реках, хотя и не так часто их можно встретить. В некоторых реках есть и рачки-бокоплавы, водяные ослики. И вот в одной канаве у болота, заросшего осокой и мхом, мне удалось встретить удивительнейших ракообразных — щитней.

Сначала в сачок попали остатки их панцирей, похожих на куски желтой прозрачной бумаги, а потом вдруг выловился первый щитень. Был он сантиметров пять длиной. Тело его было покрыто двухстворчатым щитом, на передней части которого находились два почти сливающихся между собой глаза. Брюшко, выглядывающее из-под заднего края щита, было членистое, лишенное конечностей и заканчивалось двумя длинными хвостовыми нитями. Ног у щитня было 60 пар! Когда он плыл, то движения отдельных ножек не замечалось. Казалось, что струя воды движется вдоль тела. Попалось мне 12 щитней, а я целый вечер любовался их быстрыми движениями в аквариуме.

Ни минуты щитни не оставались на месте — так и сновали туда-сюда. К сожалению, на следующий день они все погибли. Живут щитни очень недолго, потому что места их обычных обитаний — лужи и канавы— тоже существуют недолго. Высохнет лужа — погибает и все ее население. Но на дне лужи, в грязи, а потом и в пыли остаются яйца щитней. Они не боятся засухи, даже больше того, они непременно должны просохнуть, иначе зародыш в них не будет развиваться. Иногда проходит несколько лет, пока снова встретишь в этих же лужах щитней. И я очень рад, что хоть один вечер наблюдал этих странных существ. Глядя на них, быстро плавающих на спине, словно переносишься на 500 миллионов лет назад, когда на Земле не было ни людей, ни зверей, ни птиц, а в древних водоемах вот так же бойко плавали их предки.

В ТАЙГУ ПРИШЕЛ ЧЕЛОВЕК

На шестах я когда-то

Поднимался сюда.

Пели мне перекаты

И шумела тайга.

На Тимане я снова

И увидел в тайге

Белокаменный город

На студеной реке…

Такие строки написал о таежном городе Ухте коми-поэт Федор Щербаков. О городе, совсем молодом, насчитывающем всего лишь три десятка лет, считая с момента прибытия первых экспедиций. А сейчас это действительно белокаменный город с большим числом трех-, четырех- и пятиэтажных домов, с заводами, мастерскими, школами, кинотеатрами.

Почему же здесь, в сердце тайги, построили город?

Тайга — очень богатый край. Много в ней полезных растений, зверей, птиц, рыбы, древесины. А под огромными лесами и болотами лежат еще большие богатства — залежи ценных полезных ископаемых: угля, нефти и газа.

Богатства недр таежного края давно уже интересовали русских людей.

Пробираясь сквозь дремучую тайгу и преодолевая порожистые реки, еще в 1745 году на реку Ухту прибыл купец Федор Прядунов и построил на ней маленький нефтеперерабатывающий заводик, кстати, являющийся первым нефтеперегонным заводом в мире.

В прошлом столетии, в 1872 году, на Ухте была пробурена одна из первых в России и вторая в мире буровая нефтяная скважина промышленником купцом Михаилом Сидоровым, пророчески писавшем в своей книге «Север России»: «…остановится привоз из-за границы на север нефти, а сам Север будет отпускать ее в размерах баснословных…» В царской России таким мечтам не было дано осуществиться. Царское правительство к развитию промышленности и культуры национальных окраин относилось безразлично и даже враждебно. И из многочисленных документов об ухтинской нефти видно, как разбивались о каменную стену тупости, невежества, интриг и спекуляций все попытки исследователей и патриотов — Прядунова, Сидорова, Гансберга и других — развивать отечественную промышленность. Так было до Великой Октябрьской революции 1917 года.

Но уже в первые послевоенные годы, когда наша страна еще боролась с голодом, разрухой и интервентами, Владимир Ильич Ленин обратил внимание на поданную ему А. С. Соловьевым докладную записку об ухтинской нефти и запросил материалы о нефтеносном районе реки Ухты.

И вот 16 июля 1929 года «к высокому берегу реки Печоры у деревни Щелья-Юр причалил пароход, доставивший из Архангельска экспедицию в составе 125 человек, следовавшей на Ухту». В своих воспоминаниях один из участников Г. Ф. Андрющенко рассказывает: «Поместилась эта экспедиция в школе, так как другого свободного помещения в деревне не было. Затем нужно было найти лодки, так как единственный путь на Ухту был вверх по реке Ижме на 400 километров, а затем еще 12 по реке Ухте. Этим путем необходимо было доставить значительное число грузов и продовольствия. Экспедиция достала двадцать одну лодку — баркасы, каждый из которых мог поднять груз 500—1000 пудов (тоннами тогда еще не измеряли). Моторов еще не было, лошадей нанять не удалось, и единственный выход был — доставлять лодки на себе, пешком. Лодки соединили по три, в состав, и каждый состав тянули лямками посменно 7–8 человек. Одни тянут, другие отдыхают в лодках. Ночи еще были светлые, так что эта «сухопутная» флотилия продвигалась вверх по Ижме почти без остановок. Трудно сейчас представить себе эту бурлацкую работу, но другого выхода не было.

Путь против течения был труден. К тому же приходилось преодолевать мели и даже пороги. На пороге Бычье Горло едва не случилось большое несчастье. Река здесь пенилась среди камней и падала с высоты вниз. Подумали и решили впрягаться в каждый баркас всей партией и вытаскивать караван поочередно. Все прошло более или менее хорошо. Но вот начали проводить самый тяжелый баркас с 1000 пудами груза (16 тонн). Зацепили его двумя канатами — носовыми и мачтовыми— и потащили через порог. Но на самом гребне канаты не выдержали, лопнули — и баркас пошел обратно, в водоворот… На баркасе были начальник экспедиции А. С. Сидоров, повар и проводник. Потом, когда все кончилось, начальник шутя сказал: «Придется вам малость поуменьшить паек, а то сила у вас развилась неимоверная: такие канаты порвали».

И вот 21 августа 1929 года в 11 часов дня экспедиция причалила к ухтинскому берегу. Сейчас на этом месте стоит Ухтинский механический завод. Но в то время шумел густой лес, а у самого берега ютилась охотничья баня и полуразрушенный барак размеров 5 на 6 метров. В нем лежали ржавые детали бурового станка, непригодные к работе, и деревянный ящик с документами на бурение. Вот и все, что осталось от работавшей здесь в 1913 году компании «Русское товарищество «Нефть». Из заброшенной скважины сочилась нефть — примерно три ведра в сутки пополам с водой.

Начальник партии А. С. Сидоров обратился к экспедиции: «Мы прибыли сюда, чтобы произвести разведку земных недр на нефть, газ и уголь. Мы все — советские люди, и нас послала партия. Мы должны с честью выполнить ее задание».

Люди работали с энтузиазмом.

Сам Андрющенко был по специальности сапожником, а тут начальник предложил ему стать… такелажником и поручил придумать способ, как поднять тяжелое оборудование от воды на высокий берег, — тогда у экспедиции не было ни трактора, ни крана, ни лебедки. А в некоторых ящиках хранились буровые станки весом по 120 пудов (1920 килограммов), было оборудование и по 150 пудов (2400 килограммов) в одном месте.

Всё подняли с помощью небольшого специального воротка, укрепленного на берегу.

Экспедиция стала усиленно строиться: рубить лес, пилить его вручную на доски и в первую очередь — готовить склады под технику и продовольствие. Потом построили жилье. Без механизмов, без транспорта, без технических приспособлений, таская на себе толстые бревна из лиственниц.

125 человек построили к зиме склады, дома, кухню, пекарню, баню, магазин, небольшую пошивочную мастерскую. Как только настала зима, решили строить первую буровую. Наступили очень сильные морозы, земля промерзла до полутора метров, грунта же нужно было вынуть немало. И, несмотря на все трудности, буровую построили досрочно.

Прошло всего лишь 35 лет — и сбылись мечты первых участников комплексной экспедиции, сбылись мечты многих русских людей, отдавших свои силы исследованию богатств Севера, — в тайге выросло несколько городов, много поселков, проложены железные и шоссейные дороги. По воздушным путям каждый день пролетают над покоренной и освоенной тайгой сотни людей.

Город'Ухта, стоящий в самом сердце тайги, стал центром нефтяной и газовой промышленности.

В 1967 году начато строительство газопровода «Сияние Севера»: Вуктыл — Ухта — Череповец — Торжок, который в скором будущем будет снабжать газом промышленные предприятия центральных и северо-западных районов нашей страны. Протяженность его от Ухты до Торжка 1360 километров.

Сажевые заводы дают для резиновой промышленности страны различные сорта сажи. Нефтеперерабатывающий завод, кроме горючего и масел, выпускает несколько сортов битума. Ухтинская сажа, асфальтит, битумы и другие продукты переработки нефти и газа идут во все концы страны и на экспорт.

Сегодняшняя Ухта не только промышленный центр, но и город большой культуры. Он застроен красивыми многоэтажными домами, образующими архитектурные ансамбли. В Ухте много средних школ, горно-нефтяной, железнодорожный и лесотехнический техникумы, политехнический институт, учебные комбинаты, детские учреждения, больницы и поликлиники, музыкальная школа и еще многое другое. В Центральном доме культуры нефтяников работают: постоянная промышленная выставка Ухтинского комбината, техническая библиотека, коллективы художественной самодеятельности, первая в республике любительская киностудия, фотоклуб.

Те, кто приезжают в Ухту сегодня и выходят на просторный перрон нового вокзала и видят вдали башню ухтинского телецентра, или прибывают самолетом АН-12 на бетонированные площадки аэропорта и видят раскинувшийся перед ними в долине реки город, проходят по проспекту Мира или Космонавтов, одной из самых длинных улиц, протянувшейся почти на два километра, — с трудом могут представить себе глушь, тайгу, болота и буреломы, бывшие здесь всего лишь три десятилетия назад…

Человек пришел в тайгу и переделал ее.

И мне хочется, ребята, закончить книгу словами ухтинской поэтессы Людмилы Звягиной:

… Прошли года, десятилетья,

И, житель старого Чибью,

Видавший многое на свете,

Я этот край не узнаю.

Ушла тайга, и нет сугробов,

Больших кварталов стройный вид

Великолепной цепью новой

В прекрасном городе стоит.

Свершилось главное: победа

В тайге одержана людьми,

В глубоких недрах клад разведан,

Приди, уверься и возьми!

Весь край безлюдный бурно ожил.

Идут, идут сюда в тайгу

Отряды новой молодежи

Смирять свирепую пургу.

Что двадцать лет для океана

Дремавших в вечности лесов!

Но строгий темп большого плана,

Как ход проверенных часов,

Уже наметил становленье

Большой Ухты и доказал,

Что не напрасно зоркий

Ленин сюда разведчиков послал.

Пускай же радостью отметит,

Добычей счастья занята,

Своих трудов двадцатилетье

Творенье Ленина — Ухта!

ДЛЯ СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА

Седых Кирилл Федорович ТИГРЫ У НАС НЕ ВОДЯТСЯ

Ответственный редактор А. А. Агапов. Художественный редактор В. В. Куприянов.

Технический редактор Т. Д. Раткевич. Корректоры Л. К. Малявко и Г. М. Шукан.

2-я Советская. 7. Цена 26 коп.

Подписано к набору 30/VI 1969 г. Подписано к печати 17/11 1970 г. Формат 70Х90'/н. Бум. М 2. Печ. л. 5.5. Уел. печ. л. 6.43. Уч. — иэд. л. 5.45. Тираж 50 000 экэ. ТП 1970 № 571. М-29118. Ленинградское отделение ордена Трудового Красного Знамени издательства «Детская литература» Комитета по печати при Совете Министров РСФСР. Ленинград, наб. Кутузова. 6. Заказ N» 695. Фабрика «Детская книга» Nt 2 Росглавполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров РСФСР. Ленинград,