На все руки
Костя, высокий, худощавый паренек с рыжеватым чубом, был единственным сыном у своих родителей — Спиралькина Матвея Петровича и Спиралькиной Нонны Матвеевны. Они считали Костю выдающейся личностью среди людей его круга и сажали за стол вместе с гостями.
Тот, кто убивает свободное время за накрытым столом, знает, как это делается. Хозяин, уловив вожделенные и нетерпеливые взгляды гостей, произносит что-то вроде напутствия: «Начнем, пожалуй» и вместе с добровольными помощниками льет вино в рюмки, а заодно и на скатерть. Хозяйка предлагает запастись чем бог послал. Мужчины ухаживают за дамами слева. Шум, звон, бульканье…
Спиралькины не внесли ничего новаторского в этот освященный временем и традициями ритуал выпивки. Гости знали порядок и действовали по обстановке.
Когда я, вместе с другими, потянулся с тарелкой за винегретом, Костя заметил:
— Винегрет — вкусное, дешевое и питательное блюдо.
Мы разинули рты от удивления. А Костя крыл без остановки:
— Применяется для повышения аппетита. Овощной винегрет приготовляется из вареного картофеля, яблок, огурцов, моркови, ста граммов квашеной капусты, двух-трех ложек растительного масла, одной чайной ложки горчицы и одной четверти стакана уксуса. Сахар по вкусу. Мамуха, подкинь-ка мне пирога!
— Ловко чешет, стервец! — не удержался от восхищения Спиралькин-папа. — Понимай нынешнюю молодежь! Мы раньше как — мешали все подряд и ели. А они теорию назубок. Куда что, да как и сколько. Положим, винегрет он в порядке производственного обучения в школе проходил… Так я говорю, мать?
Спиралькина-мама согласно кивнула и положила Косте на тарелку кусок пирога.
Временно перестав чокаться рюмками, мы перешли к чаю. Разумеется, с вареньем собственного, Спиралькиных, производства.
Принимая из рук подстаканник с ароматным, умело заваренным чаем, я сказал Нонне Матвеевне что-то лестное этому самому популярному из безалкогольных напитков.
Костя, придвинув розетку с вареньем, как бы мимоходом, радостно сообщил нам:
— Чай поступает в розничную продажу в расфасованном виде. Расфасовка чая производится на чаеразвесочной фабрике. Продавцы с покупателями должны быть взаимно вежливы и проверять деньги, не отходя от кассы.
Спиралькина-мама снисходительно посмотрела на сына и пояснила:
— Не удивляйтесь, что наш Костя заговорил о торговле. Это с ним бывает. Дети, знаете, очень восприимчивы к тому, чему их учат. А Костин класс учили на продавцов-бакалейщиков.
— В порядке производственного обучения, — уточнил Спиралькин-папа.
После чая мы удобно расположились в креслах и закурили. Разговор с общих тем перешел на моду. Как часто бывает в компании, объявились спорщики. Одни отстаивали право женщин носить брюки. Другие доказывали, что женские брюки — блажь модниц, порча дефицитных материалов, а заодно и нравов. Павел Семенович, большой любитель статистики, ошеломил нас своими выкладками, сделанными буквально на ходу. По его подсчетам выходило, что из материала на миллион женских брюк можно изготовить семьсот восемьдесят тысяч триста двадцать пять с половиной мужских брюк. Особенно убедительно подействовала на всех половина брюк. Именно она склонила некоторых из нас к той мысли, что на женских брюках не худо бы сэкономить немного материала в пользу брюк мужских. Потому что для мужчин это, так сказать, в некоторой степени, предмет первой необходимости. Ситцевыми или капроновыми изделиями его не заменишь…
Костя участия в споре не принимал, но при первой же возможности воткнулся в мужской разговор и буркнул:
— Схоластический спор. Да! Он давно решен жизнью. Выкройка женских брюк отработана и запущена в массовое производство. Если хотите, могу подробнее.
Мы захотели. Костя без запинки сказал:
— Для построения чертежа выкройки женских брюк необходимо снять следующие мерки: длина брюк, полуокружность талии, полуокружность бедер. Линия бедер проходит…
Спиралькина-мама покраснела и попросила Костю помочь ей унести на кухню посуду.
Спиралькин-папа весело заглядывал нам в глаза, восторженно хлопал гостей по спинам и говорил:
— На все руки, стервец! В отца!.. А все школа вооружает знаниями. У них был класс с политехническим уклоном в сторону одежного производства. На портных учили. Чтобы, значит, через ушко да на солнышко.
Я ничего не понимал. Кулинария… торговля… портняжное дело. Откуда у Кости такой универсализм? Может быть, Нонна Матвеевна объяснит?
Нонна Матвеевна не делала тайны из Костиных знаний. Нонна Матвеевна была рада поговорить о воспитании подрастающего поколения. Мило улыбаясь, она охотно рассказала:
— Это мы виноваты с отцом. Срывали сына из школы в школу. Почему? Вынуждали, знаете, квартирные обстоятельства. Ох, как нам пришлось помучиться… За два года пять квартир сменили. Как теперь говорят, в порядке улучшения. Очень уж неудобное жилье попадалось: то потолки низкие, то этаж высокий, то погреба нет. Да и без гаража плохо. Не оставишь ведь машину под снегом!.. Верно? У вас есть машина? Нет? Как я вам завидую! Мы из-за нее так помучились!.. Переезжали, мебель били… Костя страдал. Почему? В разных школах разная политехнизация… Там на поваров, там на продавцов… Вспомнить страшно.
Нонна Матвеевна всхлипнула.
Женские слезы не для меня. Расстраиваюсь и могу наговорить глупостей. Хозяев, к примеру, обидеть. Сославшись на поздний час, я стал прощаться. Как назло не находилась моя шляпа. Нонна Матвеевна металась по прихожей и нервничала:
— Шляпа, где шляпа? Товарищи, помогите найти шляпу!
Костя участия в суматохе не принимал. На этот раз он иронизировал:
— Шляпу может заменить другой головной убор. Например, кепка. Она тоже из семейства головоносимых. Я предпочитаю обходиться и без того, и без другого. Между прочим, найден заменитель велюра, это…
Я догадался, что сейчас производственный профиль их класса — шапочное производство.
Человек с чемоданчиком
В дверь постучали. Пришлось идти открывать. В дверях стоял молодой человек с потрепанным чемоданчиком. Он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
— Колонка у вас?
Я смутился и признался, что в ванной комнате действительно установлен проточный газовый водонагреватель. Но мы не виноваты. Мы получили газовую колонку вместе с квартирой. А сейчас в аппарате что-то не ладилось, и вода не нагревалась. Даже вообще не текла.
Разговаривать на пороге было неудобно и холодно. Мы прошли в ванную. Молодой человек поставил на пол чемоданчик и попросил показать ему водонагреватель. Я догадался, что он из «Газоремонта». Пришел по нашему вызову устранять неисправность в аппарате.
Я показал ему на висевшую над ванной белую металлическую коробку с выводной трубой и сказал, что вот это и есть та самая газовая колонка, которая не выдает воду. Молодой человек задумчиво постучал кулаком по кожуху колонки и зажег паяльную лампу. Я позвал жену и велел ей вместе с сыном немедленно уйти на безопасное расстояние от дома. Шестилетнему ребенку еще рано наблюдать взрыв природного газа.
Порывшись в чемоданчике, молодой человек вынул долото и велел мне в точности воспроизвести все операции по приведению водонагревательного аппарата и действие. Я волновался, но с поручением справился. Вода не текла. Тогда он предложил выполнить эти операции в обратном порядке. Я попробовал. Вода не текла.
Молодой человек положил долото в чемоданчик загасил паяльную лампу и попросил паспорт на данный аппарат. А заодно и стул. Не обязательно мягкий.
Я по достоинству оценил скромность молодого человека и вынес ему из комнаты единственное в доме мягкое кресло. И заводской паспорт. Удобно усевшись в кресле, молодой человек закурил и углубился в изучение инструкции по установке и пользованию проточным газовым водонагревателем типа 2ВВК-4. Чтобы ему не мешать, я выключил радио и надел мягкие туфли.
Без пятнадцати четыре молодой человек вернул мне инструкцию и сказал, что рабочий день у него кончился.
Я проводил его к выходу и спросил, куда делся пожилой смешливый мастер, который раньше частенько бывал у нас. Он, между прочим, здорово разбирался в тонкостях этой водонагревательной штуки.
— Уволили его… как не имеющего диплома, — с достоинством ответил молодой человек и загремел на лестнице своим чемоданчиком.
Иван Иванович
На квартире у Ивана Ивановича нежданно-негаданно появился его старинный приятель, с которым они не виделись несколько лет.
Иван Иванович радушно встретил гостя, помог ему раздеться и провел его в гостиную.
— Располагайся, друг Петя, как дома. Садись, закуривай, вот тебе пепельница. Может, с дороги тебе ванну устроить?
— С удовольствием, Вано. Мотался, мотался по вашей области. Всю исколесил и вдоль, и поперек. Но что искали — нашли! Будет теперь у вас своя химия… может, и «большая химия».
— Поздравляю с успехом! Я всегда приветствовал благородную профессию разведчика недр. Ты же знаешь, если бы не сердце, с детства… одним словом, вместе бы делили тяготы походной жизни и последний кусок хлеба, безоблачные выси Памира, крутые отроги Тянь-Шаня, «Байдарские ворота» в Крыму. Красота! Так ванну устроить?
— Будь любезен, если тебя не затруднит.
— Что ты, друг Петя? Вопрос мытья я решил. Отвернул ручку, зажег газ — и пошла горячая вода. Обзавелся газовой колонкой. Ну и машина, скажу тебе! Проточный газовый водонагреватель типа два ВВК-четыре. Ленинградского производства. Снабжен универсальной горелкой. Может работать на природном и баллонном газе. А главное — имеет автоматику. Перекрыл воду — горелка автоматически выключается, пустил — опять пламя бушует. Правда, штука тонкая и требует деликатного обращения. Но зато какие эксплуатационные показатели! Восемьдесят процентов коэффициента полезного действия. Расход воды при максимальном нагреве шесть литров, при среднем — двенадцать. Нагрев воды до 50 градусов Цельсия. Номинальный расход газа… Тебе, я вижу, скучно меня слушать. Понимаю. Сейчас пойдем мыться, а потом за стол. Согласишься поужинать?
— Конечно!
— Я знал, что ты не будешь ломаться. Не люблю таких. Вынем из холодильника… Эх, и хлебнул я горя с этой машиной. Достать, само собой, трудно. Ладно, преодолели трудности, достали. Думаешь, все? Привез и поставил? Дудки! Устанавливать должен мастер, а его контора пришлет тогда, когда ты поставишь у них холодильник на учет, то есть зарегистрируешь. Я живу в одном конце города, контора — на другом. По телефону нельзя. Надо лично. Автобусы туда не ходят. Беру такси и еду. Приезжаю… Прости, друг Петя, я заговорился. Значит, договорились: моешься, ужинаем и к телевизору. Хорошо?
— Угу.
— Понимаю… Устал, дорога. Но от моего телевизора не оторвешься. Словно магнитом тянет. Машинка у меня простенькая — «Заря». Все ругают, а мне, представь, нравится, корпус нравится, скромный такой, металлический, и окраска благородная. Что-то такое серо-стальное, монументальное. Посмотришь издали — сверлильный автомат, да и только. Про нашу программу не забыл? Моешься, ужинаем и к телевизору. Будем одни. Соседей я принципиально не пускаю. Не потому, что я эгоист. Вовсе нет. Случай неприятный произошел. Заходит как-то вечером… Друг Петя, что с тобой?
Иван Иванович приоткрыл дверь и крикнул:
— Катюха!
— Когда домработница вошла, Иван Иванович распорядился:
— Видишь, устал человек с дороги и заснул прямо на тахте. На вешалке мой плащ охотничий висит. Найдешь? Принеси-ка и прикрой его. Пускай отдыхает. А ванну мне приготовила?
В лес по грибы
(Советы грибнику)
Сбор, сушка и маринование грибов — полезное, приятное и увлекательное занятие.
Ходьба в лесу укрепляет организм, вырабатывает здоровую привычку дышать свежим воздухом, прививает водителям колесного транспорта благородное чувство уважения к пешеходу.
Равномерный наклон и подъем туловища при сборе грибов регулирует дыхательный процесс, развивает мышцы тазобедренной зоны и избавляет женщин от необходимости худеть под то или иное платье.
Грибы бывают разные: съедобные и несъедобные, трубчатые и пластинчатые, вкусные и невкусные, сырые и маринованные, ядовитые и сумчатые. Среди сумчатых грибов различают сморчок обыкновенный и сморчок конический.
Лучший гриб — белый, или боровик, или беловик, он же коровятник и медвежатник. Поэтому рекомендуется брать сначала белые грибы. Если останется время и место в корзине, то советуем собирать березовики, волнушки, подосиновики, грузди и упомянутые выше сморчки — обыкновенные и конические.
Многое зависит от вкуса и индивидуальных наклонностей грибника. Если его интересует гриб с наибольшей жирностью, то он нагнется за рыжиком и пройдет мимо маслят. Напомним, что в рыжике жиров содержится в шесть раз больше, чем в огурцах, в три раза больше, чем в капусте. По сахаристости на первом месте стоит белый гриб, хотя сахара и крахмала в нем меньше, чем в моркови.
Химический состав грибов сложен, и его трудно определить на вкус. Лучше всего загодя выписать в записную книжку процент содержания в грибе воды, белковых веществ, соли, а также витамина С, органических кислот, смолистых и красящих веществ. Чтобы уберечь записную книжку в походе, надо обернуть ее в целлофан, клеенку или марлю и надежно спрятать в специальном кармане брюк. Дополнительный карман к брюкам можно не пришивать, а воспользоваться боковым кармашком для карманных часов, ибо, по нашим наблюдениям, абсолютное большинство грибников предпочитает карманным часам наручные. Ни в коем случае нельзя доверять записную книжку детям. Дети, очутившись в лесу, забывают о целевом назначении прогулки, начинают бегать, кричать, собирать цветы, ловить бабочек и других насекомых. Они легко могут потерять записную книжку ввиду ее относительно малых габаритов. Увеличивать же габариты записной книжки до формата Большой советской энциклопедии, на наш взгляд, нецелесообразно.
Сбор грибов производится в период так называемой грибной кампании, которая часто совпадает с уборочной, но более продолжительна по времени. Объясняется это тем, что массовое появление грибов начинается раньше созревания зерновых, бобовых и других сельскохозяйственных культур, районированных в данной местности.
Грибы обычно растут в лесу, там их и надо собирать. В лишенных лесной растительности местах, таких, как поймы рек, занятые и чистые пары, пристанционные пути и теннисные корты, искать грибы не следует.
Брать ли с собой закуску? Советуем брать и не надеяться на общественное питание и торговлю, которые в местах распространения грибов пока еще плохо налажены.
Опытные грибники, как правило, запасаются разнообразной и обильной снедью и солью. Вместо рюмки и стопки они пользуются небьющимся стаканчиком — крышкой, от термоса. Емкость стаканчика 68 граммов водки. Коньяку вмещается примерно столько же.
Очень часто задают вопрос: нужна ли под грибы тара? Вопрос далеко не праздный и существенный. Для начинающих грибников выбор тары составляет определенную трудность. Тара должна быть легкой, вместительной, прочной и твердой, чтобы сосед не видел, сколько вы набрали грибов. Исходя из своих возможностей, каждый в состоянии приспособить под грибы корзину, ведро, лукошко, хозяйственную сумку, бак стиральной машины, то есть все фигурные предметы с дном и боковыми закруглениями. Крышка не обязательна. От дождя, солнца и снега грибы хорошо прикрывать подручными средствами: куском фанеры, прочитанной газетой, свежим носовым платком, подносом или детским биллиардом.
В отличие от других видов охоты и рыболовства сбор грибов не требует специального и дорогостоящего снаряжения. Легкий шерстяной спортивный костюм или брюки с курткой, непромокаемая и по ноге обувь, две палки (одна запасная) с развилкой на конце, полевая сумка военного образца, портативный радиоприемник с батарейным питанием, дорожные шахматы, электрический фонарик, компас, песочные часы и нож вполне устроят даже самого привередливого грибника-любителя.
В рекомендованном костюме вам будет ни тепло, ни холодно. Непромокаемая обувь предохранит от насморка и вирусной желтухи. Компас выведет из леса в заданном направлении. Электрический фонарик поможет в темноте отличить съедобный гриб от несъедобного. А песочные часы будут точно фиксировать время, затраченное на поиск одного гриба.
Итак, вы одеты, обуты, снаряжены всем необходимым, включая тару и рюкзак с провизией. Надевайте рюкзак и полевую сумку с компасом, берите в руки палки и тару и, не оглядываясь, смело устремляйтесь в лес на поиски грибов.
При желании грибы в лесу обязательно найдутся. Надо лишь суметь их найти. Каждый ищет по-своему, в зависимости от полноты знаний о росте грибов, как плодовых тел с развитым мицелием.
Зная теперь, где и как надо искать грибы, вы можете сэкономленное время отвести под разумный и культурный отдых на лоне природы, например, сыграть партию-другую в шахматы, прослушать по радио урок английского языка, разучить новый комплекс гимнастической зарядки, почистить рыбу для ухи со свежими грибами.
В заключение еще несколько практических советов и замечаний.
Маринованные грибы не солят и не сушат.
Жарят грибы на сковороде и с маслом, а грибной суп варят без мяса.
Банку с компотом открывайте специальным ножом.
Гриб валуй по хозяйственной ценности относится к грибам третьей категории.
Лотерейные билеты следует хранить до опубликования таблицы выигрышей.
У березовика шляпка ценнее, чем ножка.
Заготавливайте грибы летом и осенью. Зимой под снегом их отыскать трудно, даже на лыжах.
В книге жалоб и предложений не забудьте указать свой домашний или служебный адрес.
Перед уходом в лес отключите все электроприборы. В лес по грибы, товарищи!
Я и моя рассеянность
(Шутка)
Борьбу с зачатками рассеянности общество и родители повели еще в моем раннем детском возрасте. Общество предприняло массовое издание литературы для детей по преодолению рассеянности. Родители неустанно цитировали весьма популярную и легко запоминающуюся фразу: «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной».
Как-то утром я тайком улизнул из дома и вместе с Колькой-плаксой отправился искать улицу Бассейную. В нашем далеком континентальном городе такой улицы не оказалось. Мы благополучно заблудились. Колька разревелся. Я съел за него и за себя по порции мороженого, потом подошел к милиционеру и попросил отправить нас домой, «…пока мы не попали под пагубное влияние улицы».
Внимательно наблюдая за моим поведением и привычками, родители пришли к выводу, что их ребенок не наделен этой странной чертой человеческого характера. Действительно, правый ботинок я всегда надевал на правую ногу, левый — на левую, уходя из коммунальной кухни, гасил свет, не оставлял включенными бытовые электроприборы.
Столь милые сердцу картины далекого детского прошлого ожили в моей памяти теперь, когда я, взрослый и, конечно, женатый мужчина, вдруг обнаружил в себе рассеянность. Рассеянность эта была особого рода: я забывал закрывать за собой двери.
Выходя из ресторана, я не закрыл дверь. Немедленно на улицу выскочил швейцар и стал декламировать:
— Гражданин, не будьте рассеянным! Вернитесь и закройте дверь!
Предупреждение оказалось серьезным, тем более, что предназначенный швейцару рубль, видимо, тоже по рассеянности, ему не достался. Поэтому пришлось вернуться и выполнить указание дверного стража. Счет незакрытым дверям был открыт.
Самое страшное заключалось в том, что рассеянность прогрессировала. Сначала после меня оставались распахнутыми настежь двери учреждений и мест общественного пользования. Вскоре такая незавидная судьба постигла и собственную квартиру.
Появились без вины виноватые. Однажды жившая выше этажом актриса возвращалась с премьеры, ошиблась лестничной площадкой, вошла в открытую квартиру и направилась раздеваться в мой кабинет. Жена подумала, что этот маршрут ей давно известен, и состоялся внеочередной семейный разговор.
Поразмыслив, я решил побороть рассеянность методом самовнушения. Но пока проходил процесс внушения, что «дверь надо, обязательно надо закрыть», я оказывался далеко от злополучного объекта.
Такое поведение угнетающе действовало на домашних. Раньше четырехлетний сынишка встречал меня вопросом:
— Папочка, принес сыну конфетку?
Теперь сообразительный ребенок выговаривал отцу:
— Папочка, закрой, пожалуйста, дверку. Бабушка говорит, мои игрушки гулять убегут…
Затем из комнаты появлялась жена и слышался ее простуженный голос.
— Прямо беда с тобой… Сквозняк по всей квартире гуляет. Хоть сына пожалей…
А на кухне причитала соседка:
— Пришел, голубчик… Двери нараспах — и я не я, ровно с гулянки. Сраму-то не оберешься. Господи, да скоро ли кончатся муки наши? Оставит, ей-богу, оставит детей сиротами.
На семейном совете единодушно договорились, что запускать болезнь нельзя и нужно показаться невропатологу.
Невропатолог, грузная, строгого вида женщина, прежде всего измерила кровяное давление и внимательно осмотрела веки. Затем принялась писать историю болезни. После заполнения обычных анкетных данных больному предложили вспомнить болезни, коими страдал он сам, члены его семьи, их братья, сестры и прочие родичи. В перечне врача значилось 17 ведущих болезней, в моей родне числилось 19 основных родственников. После этого врач безошибочно поставил диагноз: острое истощение нервной системы и хроническая гипертония.
Дальнейшее проникновение в закоулки моего организма обнаружило частичную потерю памяти от катарального бронхита, злокачественную опухоль на переносице, мерцательную аритмию сердца.
Из кабинета врача я уходил, нагруженный устными наставлениями, рецептами, направлениями, санаторно-курортной картой и бюллетенем. Дверь в кабинет, конечно, не прикрыл.
Согласно врачебному предписанию, мне предстояло пройти курс физиотерапевтического лечения — от гальванического воротничка до радоновых ванн. Затем короткое облучение гамма-лучами, душ Шарко, удаление аппендицита и парафиновые ванны на ступни ног.
Для эффективности лечения предписывалась также строгая диета, запрещалось употреблять табак и спиртные напитки, рекомендовались регулярные занятия на свежем воздухе боксом и партерной акробатикой.
Контролировать выполнение выработанной невропатологом программы лечения добровольно взялись жена и теща. Результаты не замедлили сказаться: к 14 дверям, которые я регулярно не закрывал на службе и дома, прибавились 22 двери лечебных учреждений.
Как и следовало ожидать, меня начали мучить кошмарные сны. В одну из ночей приснились двери. Целые анфилады дверей: массивных, обитых черным дерматином, и голых дубовых, легких двустворчатых, желтых и белых, больших и маленьких, вплоть до стеклянной дверцы от будки телефона-автомата. Окружили они меня тесным кольцом, мерно раскачивались и в такт качанию пищали и скрипели:
— Зак-рой нас, зак-рой нас…
Потом пригнулись и грозной лавиной, будто рыцари в доспехах, двинулись на меня… Я проснулся в холодном поту. Возле кровати стояла жена с мокрым полотенцем.
Другой ночью меня посетили… дверные ручки. Казалось, они сорвались со всех дверей мира, чтобы собраться здесь, в спальне, на пляску св. Витта. Железные, медные, стеклянные — все они облепили меня, царапали лицо, руки, шею, забирались за рубашку. Я проснулся в горячем поту. У кровати стояла жена с градусником.
Друзья и товарищи трогательно переживали творившиеся со мной неладности и надавали уйму полезных советов: принять сеанс гипноза, лечиться у гомеопата, пить кефир, начать писать роман в стихах, отказаться от услуг телевизора, выучить наизусть «Собаку Баскервилей», взять командировку на Телецкое озеро.
На очередном семейном совете прошло предложение побывать на консультации у психиатра. За это предложение почему-то особенно энергично выступала соседка.
Психиатр распознал во мне не совсем обычного больного и не стал добиваться ответа на такие элементарные вопросы, как, скажем, точка кипения воды или порядок оформления заявления на получение жилплощади. Наша беседа протекала в плане экзамена по всеобщей истории. Поняв, что я сам могу спросить его о кодексе Хаммурапи, психиатр, наконец, приступил к делу.
— Скажите, больной, — осторожно начал он, — вы не задумывались над тем, что вас довело до такой степени помеша… простите, до такой… э-э… калейдоскопической рассеянности?
Действительно, я не задумывался над столь существенным вопросом. А сейчас? Сейчас мне все стало ясно.
— Вся причина, доктор, — в городском транспорте…
— Гм… оригинально. Поясните, пожалуйста.
— Охотно. Вы выходите из вагона метро, и дверь за вами закрывается. А из троллейбуса? Также. Подобное происходит в автобусе и в трамвае… Так вот, длительное общение с механически закрывающимися дверями выработало у меня привычку не закрывать все остальные двери.
Психиатр обалдело посмотрел вокруг и стал метаться около меня, словно молодой неопытный защитник в единоборстве с ветераном футбольных битв. А я? Мне было уже не до него. Столь неожиданно открытая причина рассеянности ошеломила меня не меньше, чем уважаемого доктора, и я впал в состояние мрачной задумчивости.
Доктор подозвал санитарку и что-то тихо сказал ей. Та понимающе кивнула головой и быстренько исчезла.
Через несколько минут в поток моих самокритических мыслей ворвался оглушительный рев санитарной сирены. Накаленные рассеянностью нервы не выдержали. Оттолкнуть доктора, добежать до открытого окна, сбросить с подоконника два горшка с цветами и ринуться вслед за ними было делом одной минуты.
Прыжок со второго этажа получился удачным. Я отделался переломом правой ноги и вывихом левой руки. Врачи убеждены в полной излечимости. Я им охотно верю, тем более, что только вчера с меня сняли мерку на костыли и посоветовали поспешить с заказом индивидуальной коляски.
Родные и сослуживцы бесперебойно транспортируют в больницу свежие апельсины, апельсиновый сок и мармелад «Апельсиновые корочки». Жить можно. Ко мне никого не пускают, даже соседей. И очень хорошо делают. А то получатся новые неприятности. Однажды в нашу палату привели на практику студентов-медиков. Когда дошла очередь до меня, то лечащий врач стал рассказывать какую-то веселую историю, видимо, историю моей болезни. Студенты заметно оживились, повеселели, а одна блондинка, с синими глазами, сказала другой блондинке, с карими глазами: «Вот какой рассеянный с улицы Бассейной». Девчонки, что они понимают в тонкостях медицины и в возможностях человеческого организма!
Пришлось возмутиться и доказывать обратное. Мне, конечно, не поверили, но зато окончательно закрыли двери моей палаты для посторонних. Впрочем, обслуживающему медперсоналу можно было и не заботиться на этот счет. Я сам не маленький и прекрасно справляюсь с такой несложной процедурой, как закрывание дверей. Мне даже замечание сделали, что я слишком хлопаю дверями, когда их затворяю. Консилиум здешних врачей тайным голосованием решил, что я окончательно избавился от рассеянности. Все радуются моему излечению, и больше всех — больничный статистик. Как-никак, а я поднял процент выздоравливаемости в масштабе области. Говорят, что главврач больницы положил историю моей рассеянности в основу своего доклада на предстоящей научно-теоретической конференции окулистов. Я не обижаюсь, даже наоборот: разве не честь — положить себя на алтарь развития медицины? Тем более, что наука все-таки меня поставила на ноги. Посудите сами: спокойная больничная обстановка, заботливый уход, трогательное внимание. А главное — ни шума, ни квартирных соседей. Рассеянности как не бывало. А вчера приходила жена. Принесла бутылку апельсиновой воды и ордер на отдельную секцию в новом доме. Скоро переселяемся. Будет тихо, спокойно. Хорошо!
Прогрессивная женщина
Все, кто знал Елизавету Аркадьевну, называли ее не иначе, как «прогрессивно настроенная женщина». Такую завидную для большинства женщин репутацию она снискала современными линиями своей одежды, правами шофера-любителя и глубоким знанием основных аспектов системы среднего и высшего образования. Особенно высшего.
Где какой конкурс? Пожалуйста — 1,73 на историко-филологическом, 2,3 на механическом и 8,59 на радиотехническом. А «проходной» балл? 24 у электриков, 21 у строителей, а вот инязы рванули на все 25. Носит ли жена декана Л. деревянные бусы? Во сне видит. Но не носит. Достать не может.
Как не поразиться такой осведомленности?! К тому же, если учесть, что дочь Елизаветы Аркадьевны учится пока еще в восьмом классе.
Согласитесь, что с такой женщиной всегда приятно встретиться. Огромное эстетическое удовольствие доставляет беседа с ней. Поговоришь и почувствуешь себя чем-то внутренне обогащенным, настроенным на что-то возвышенное и недосягаемое.
Елизавета Аркадьевна прекрасно знала силу своего обаяния и не отпускала собеседника до тех пор, пока он не убеждался в обратном тому, в чем был убежден раньше.
Впрочем, ко мне это не относилось. Все друзья знают, что меня переубедить невозможно. И Елизавета Аркадьевна это знает. И даже не пытается. Мы просто мило побеседовали о розничных ценах на бензин и о шприцовке ходовой части автомобиля, вспомнили кое-кого из знакомых. Пожелав мне новых гонораров, Елизавета Аркадьевна вдруг спросила:
— Я совсем потеряла из виду Рубена. Оригинальный, непринужденный молодой человек. Не так ли? Где он, что с ним? Он, мне помнится, учился в аспирантуре?
— Уже закончил.
— Я так и знала. С его способностями да не попасть в науку? Я всегда говорила, что он хорошо пойдет. Я была убеждена в его талантливости. А с какой бешеной скоростью мчится время? У меня спидометр не намотал еще и сотни тысяч, а Рубен уже ученый. Молодой ученый. Наверное, хорошо устроился?
— На кафедре…
— Конечно, на кафедре. А где же еще быть молодому ученому? Интеллигентное общество, солидная научная работа, высокая ставка. А сколько ему, интересно, платят?
— Не знаю.
— Ну, это и неважно! С кандидатским довеском не пропадет. За триста наверняка получает. Хотя, смотря по тому, на какой кафедре… Он где?
— На кафедре физического воспитания.
— Простите — где?
— На кафедре физического воспитания.
— Физического?
— Да.
— Все ясно! Боже мой, какой ужас! Я всегда говорила, что он плохо кончит! Подумать страшно: человек с двойным образованием и, как вам нравится, — на грубой физической работе! Неужели ему не нашлось интеллектуальной должности в пределах штатного расписания? Или хотя бы вообще просто умственной работы? Не верю! Просто сам не хочет, не хочет, не хочет!
Елизавета Аркадьевна очень разнервничалась, а нам стало неловко и грустно. И мы подумали, что, может, на самом деле зря молодой ученый Рубен променял высокоинтеллектуальное место в аспирантуре на грубую, низменную должность руководителя кафедры физического воспитания в институте.
Из наблюдений-размышлений юмориста
Часть целого
В минуты раздумий над судьбами человечества мне становится жаль людей. Не всех, а некоторых. Таких людей, которые не щадят себя и в случае промашки самокритично кроют свою личность на чем свет стоит. Или стремятся разорваться на части, забывая, что человек не веревка и не лоскут ситца с примесью лавсана.
Недавно я видел одного такого товарища. Сидел в кабинете напротив него. Он за столом, я на стуле около стола. У него небольшой, но солидный кабинет. С телефонами. Сижу, смотрю на телефоны и думаю: может, вся беда от телефонов? Нет у человека возможности сосредоточиться, нет возможности подумать о чем-нибудь основательно. Разве сообразишь что-нибудь серьезное в короткие промежутки между звонками? Привычку надо иметь… А если привычка не выработалась? Снова вопрос… А может, главная беда все же от горячей любви к самокритике, от слишком развитого чувства самокритичности? Признался в ошибках, чистосердечно покаялся и, смотришь, вроде облегчил душу, вроде опять в люди вышел. Теперь и новые ошибки не страшны…
Пока я так думаю, товарищ, у которого я сижу в кабинете, берет трубку и внимательно слушает. Лицо его мрачнеет. Потом он начинает говорить. Я сижу напротив него и вынужденно слушаю разговор. Товарищ говорит кому-то:
— Знал, конечно, знал. А как же! Время у меня записано и место тоже. Минуточку, минуточку… Слушай… Кафе «Мечта»… Диспут молодых строителей… «Наше понимание красоты и красивости в одежде»… Так? Так… быть девятнадцать ноль-ноль… Так? А заехать не мог. При всем моем желании. Почему? Закрутился… заштукатурился… зацементировался… Можешь считать меня скотиной, но не мог прийти. Пока!
Снова звонок. Товарищ напротив меня берег трубку и говорит. И я все слышу:
— А, Валентина Ивановна! Привет, привет! Знаю, что будешь меня ругать, знаю. И ругай! Принимаю как должное. Больше того, можешь считать меня подлецом. Законченным подлецом. Но, извини, не мог. Завертелся… зашился… заштопался… Что? Как можно? Сказать? Проверочку хочешь устроить? Пожалуйста! У меня память отличная. Особенно на женские имена… Ха-ха-ха! Так слушай: девятнадцать ноль-ноль… клуб швейной фабрики… вечер молодых швейниц и диспут на тему: «Почему мы боремся с излишествами в строительстве и архитектуре». Правильно? А ты сомневалась в моей памяти. До склероза, слава богу, не дошло. Ну, пока! Заходи!
От таких разговоров мне становится не по себе. Как-то неловко становится перед товарищем, который напротив меня. Положительный человек, в солидном кабинете, и, нате вам, он и скотина, он и подлец, причем законченный подлец. До чего человека самокритика довела!
Опять звонок, опять слышу:
— Да, это я! Кто? A-а, здравствуйте, здравствуйте! Нет, все хорошо. Пока бог милует… не болел. Здоров, здоров! А выбраться к вам не сумел… Да-а… обстоятельства бывают сильнее нас. Жаль, конечно, что подвел, но… каюсь… виноват… Перенесли? Обязательно! Конечно! Буду счастлив и признателен! На этот раз точно. Больше перед вами свиньей не окажусь. В это же время? Хорошо! Что вы! Помню!.. Молодые изобретатели и рационализаторы… диспут на тему: «Нужны ли советской кинокомедии отрицательные персонажи». Всего доброго! А? Договорились и еще раз договорились. Свиньей больше не, буду.
Я прощаюсь и ухожу. И, уходя, думаю, что, может, и в самом деле товарищ больше свиньей не будет. Может, он в конце, концов самокритично признается? Мол, друзья, не могу же я разорваться на части. Обойдитесь без меня, я же человек, а не лоскут ситца, хотя бы и с примесью лавсана. И тем более не веревка. Может, признается, а?
Чудно!
Человек, можно сказать, осознал. Не сразу, конечно, а осознал. Человек уловил дыхание времени и осознал. И сочинил небольшое заявление. А в заявлении изложил просьбу. Между прочим, пустяшную просьбу. Собственно, и разговор-то не о чем вести. Вопрос выеденного апельсина не стоит.
У него, представьте, оказалась дача. Он как-то раньше не замечал ее. Ну, дача как дача, много таких построек в живописных окрестностях городов. Есть и у него. Небольшой двухэтажный домик в сосновом бору. Он сам по себе, а дача сама по себе. Жить не мешала. А вокруг чистый воздух, прозрачная вода в озере. Жизнерадостным, неугомонным ребятишкам как бы подошла его дача! Ему она вовсе ни к чему, а детям на пользу — здоровье подкрепить. Он это теперь хорошо понял. Вот и просит уважить — принять у него дачу. Хотя бы в порядке исключения и безвозмездно. Неужели нельзя взять для детей, для шумливых мальчишек и девчонок? Свежий воздух, прозрачная вода…
Вот о чем он просил. Человек сознательно шел на благородный поступок.
И вы думаете, оценили его гуманный подвиг? Проявили чуткость и внимание к человеку, решившему побороть в себе инстинкт частного собственника? Показали его по телевизору? Как бы не так! Вы забыли про формализм. Про формализм, который глушит и с которым призывают решительно бороться. В данном случае речь пойдет о формализме заведующего жилкомхозом.
Эта сухая казенная душа категорически запротестовала. Они, видите ли, не бюро по приему дач от населения. С дачей возиться надо. А им штатное расписание не позволяет пойти на такое излишество. У них, оказывается, план покраски заборов не выполнен. Так что из вашей затеи устроить детсад-пансионат, извиняюсь, ничего не выйдет. Уперся и не взял дачу.
Чудно!
Человек осознал, понял. Человек надеялся. А дачу у него оставили. «Плетью обуха не перешибешь», — грустно подумал человек и никому не стал жаловаться. Он решил попытать удачи в другом месте. И что же — ему повезло: у следователя оказалась иного склада натура. Он немедленно прекратил уголовное дело, как только человек принес ему копию заявления о том, что он безвозмездно передает дачу в общественный жилфонд.
Чудно все-таки!
Росчерком пера
Диалог в кабинете
— Присаживайтесь. Рассказывайте.
— Понимаю. Но я не понимаю, где чуткость? Где чуткость плюс забота, плюс внимание, как об этом пишут в газетах? Мое заявление…
— Ваше заявление…
— Наперед знаю, что скажете: зарегистрировано, будет рассмотрено, заявителю будет сообщено. Но я не понимаю, почему я должен ждать рассмотрения и удовлетворения? Это обязательно — ждать? Мое заявление…
— Минутку, ваше заявление…
— Догадываюсь! Попало к заместителю, он уехал в командировку, заявление у него в столе. Приедет и разберется. Но я не понимаю, почему заявление лежит в столе у зама? И долго оно будет пылиться у зама? Пока спишете его в архив? За давностью срока? А почему руководитель лично не разберется с просьбой? Где борьба с пережитками культа?
— Товарищ Найденов, ваше заявление…
— Все знаю. Что вы меня уговариваете? Сесть пригласили, по фамилии назвали. Но я не понимаю, зачем элементарной вежливостью прикрывать волокиту и бюрократизм? Скрывать от общественности свои вопиющие недостатки. Оправдываться… Терять лицо руководителя… На вас уже сейчас лица нет, а прием только начался.
— Слушайте! В конце концов идите и…
— Идите, в смысле уходите? А почему я должен уходить, не разрешив вопроса? А потом снова приходить?
— Идите и возьмите заявление. Ваше заявление в приемной.
— Ну, конечно. Но зачем мне приемная — брать заявление без вашей резолюции? Без вашей подписи оно недействительно. Подпись ваша нужна, понимаете?
— Заявление мною рассмотрено и подписано.
— Гм… Когда вы успели его прочитать? Я вам вчера заявление, вы мне сегодня резолюцию?
— Не сегодня, а вчера еще подписал.
— Гм… Одним росчерком пера? А к чему такая поспешность? Не побеседовав со мной, не вызвав заинтересованных сторон, глубоко не разобравшись в сути, вопроса? Отписаться одним росчерком пера? И это на пятом году текущей семилетки!
— Забирайте ваше заявление и уходите!
— Легче всего сказать: забирайте и уходите. Но я не понимаю, куда мне теперь идти? Кому жаловаться на вас? Ничего не понимаю. Вы мне не подскажете, а?
— Черт побери! Ваша просьба удовлетворена. Чего еще надо?
— Странно. Не понимаю…
Среди вопросов
Лектор кончил говорить, и ему сразу стали задавай вопросы. Вопросы были такие:
Могут ли муж и жена работать в одном учреждении?
Сколько кормовых единиц содержится в центнере гороха?
Кто написал песню о геологах?
Есть ли жизнь на Марсе?
На каком языке говорят племена балуба и лунда?
Что такое «стоп-книжка»?
Назовите основные произведения Аристотеля.
Почему соловьи поют в мае?
С каких лет надо приучать ребенка к труду?
Раскройте идейное содержание пьесы Чехова «Вишневый сад».
Когда будет цветное телевидение?
Можно ли совмещать занятия музыкой и боксом?
Где купить самоучитель современных танцев?
Чем отличается формализм от абстракционизма и наоборот?
…Лекция называлась: «О любви и дружбе».
Необыкновенная точность
К обыкновенной точности мы как-нибудь привыкли. Привыкли вовремя заканчивать свой рабочий день, «закругляться» на собраниях, приходить в гости раньше хозяев дома. Привыкаем ценить свое и чужое время.
…Закрутихин же отличался необыкновенной точностью. Потрясающей точностью: «Не минута в минуту, — говорил он, — а секунда в секунду — наш девиз!»
И ему, представьте, удавалось с точностью до одной секунды фиксировать свои взаимоотношения с человечеством. «Вчера, — говорил он, — в пятнадцать часов двадцать восемь минут и тридцать секунд по местному времени я встретил на улице своего давнишнего знакомого. В пятнадцать часов тридцать семь минут и ноль пять секунд московского времени мы расстались, обещав побывать в гостях друг у друга. На эту радостную встречу я затратил в общей сложности восемь минут и тридцать секунд».
Он точен не только на улице. Он всесторонне пунктуален в личном бюджете времени, стремясь добиться максимальных результатов при наименьших затратах.
В восемь тридцать он уходит из дому.
Десять минут отводит газетным витринам.
В очереди за папиросами стоит шесть минут.
За две минуты знакомится с содержанием рекламных щитов.
Три минуты отводит на обмен приветствиями со встречными знакомыми.
В минуту узнает о своей очереди на холодильник «Саратов-II» и записывается на холодильник «ЗИЛ».
С хозяйственными поручениями жены управляется за тридцать минут.
Ругается с продавщицей восемь минут.
Полминуты пишет жалобу на директора магазина за очередь у кассы.
В течение двух минут покупает билеты на вечерний киносеанс.
Пятнадцать минут отдыхает в сквере.
Всего десять секунд тратит на сверку своих часов с московским временем.
…опаздывает на работу с ежедневной точностью до одного часа двух минут и восемнадцати секунд.
Бремя славы
Все хорошо в меру.
А не в меру?
Расскажу такой случай.
Городской слет друзей книги. В зале — пожилые и молодые, в красных пионерских галстуках и галстуках обыкновенных, с модными и скромными прическами.
Сначала говорили. Горячо и взволнованно. Со знанием дела. Говорили о делах книжных. Считали. То есть раскидывали сумму проданной литературы на душу населения и радовались, когда получалось много, искрение огорчались, если выходило мало.
А потом стали вручать награды и преподносить подарки. На сцену, на свет прожекторов, поднимались энтузиасты из народных книжных магазинов, школьники-книгоноши. Не обошлось и без завзятых книголюбов пенсионного возраста. Были восторженные овации зала, были улыбки. Много улыбок. Улыбались в президиуме, улыбались в зале, улыбались те, кого чествовали.
Многим запомнился высокий, черноволосый молодой человек. Когда он выступал, а он выступал одним из первых, то говорил тихо и спокойно. А перед тем, как заговорить, — улыбался. Улыбался не насмешливо, не фасонисто, а как бы объясняя: «То, что скажу, для вас не станет открытием Америки. Возможно, у вас лучше дело поставлено. Но мы собрались здесь ради одной общей цели, и я поделюсь с вами своими мыслями».
Был он инженером и руководил, конечно, бескорыстно, заводским книжным магазином.
Потом ему первому вручили Почетную грамоту вышестоящей профсоюзной организации. Принимал он грамоту со своей хорошей улыбкой.
Когда стала награждать Почетными грамотами другая, уже нижестоящая профсоюзная организация, его опять назвали. Улыбался он несколько смущенно.
Началось вручение нагрудных значков. И нашему инженеру снова пришлось открывать шествие на сцену награжденных. Он взял значок без улыбки. Он не улыбался.
Едва придя в себя от трех наград, он снова услыхал свою фамилию после не блещущих новизной и свежестью слов приказа: «За добросовестную и активную работу по распространению среди трудящихся различных видов литературы награждается ценным подарком товарищ…»
Инженер, наверняка, укреплял свой организм гимнастическими упражнениями с последующей водной процедурой. Он нашел в себе мужество подняться на сцену, выслушать поздравления и благополучно спустился в зал с ценным подарком в руках. Об улыбке, как говорят в одном южном городе, не может быть и речи.
Улыбка… Кому как, а нашему скромному молодому инженеру в этот вечер было явно не по себе. Не по себе от обилия наград, от вдохновляющих рукопожатий, от четырехкратного туша, исполненного оркестром в честь его скромных заслуг на книготорговом фронте.