Вот черта с два они бы его скрутили если бы он не устал так на арене. Усталость, да еще и неожиданность, с которой на него налетели стражники с идиотским названием «крейклинги», не позволили ему ни сопротивляться, ни ругнутся нормально. В рот запихали тряпку. Со стола и даже чистую. Увидел удивленный и сочувствующий взгляд паренька. Как его? Курти.

Нагадил крейклингам тем, что отказался идти. Полосатым стражникам пришлось его тащить под руки. Эрик волочил ноги по каменному полу и грозно мычал в тряпку. Пару раз его ударили по ногам, чтобы заставить шагать, но он стерпел, зная, что когда младшим по чину даны срочные приказы, то все делается второпях и без энтузиазма, поэтому долго пинать не будут. Так и вышло. Его протащили по бесконечным коридорам вниз, бросили на скамейку и содрали остатки рубахи со спины. Руки связали под скамейкой, голову пригнули к полу, чтоб не дергался, а на ноги кто-то сел, ловко схватив за щиколотки. Еще несколько минут чего-то ждали. Или кого-то.

Было уже совсем темно и в освещенном факелами помещении отчетливо выделялся темный просвет открытой двери. В нем появлялись ноги в полосатых штанах то входившие, то выходившие. Эрик узнал песок. Дверь выходила на арену. Потом очередная пара ног появилась в проеме, да там и осталась. Запахло жареным и затрещало.

— Ты где каштаны взял?

— Разносчик-офеня с трибун по дешевка отдал. У него осталась после игры.

— Дешевкè. Осталòсь. Что за произношение у тебя? И что за офеня?

— Чего?

— Ты как с островов своих приплыл, так разговаривать и не научился. Не офеня, а педдлер.

— Не ты меня учить. А шлова я лучшей тебя знаю.

— И так не понять ничего, а ты еще и жуешь. Заплечный мастер где? Где Йорген?

— А я знаю?

— Что там у них происходит? Прожекторы опять включили.

— Не знаю.

— А чего Натан по арене носится?

— Я как минуту назад не знал, так и сейчас не знаю.

— Пойду сам посмотрю.

— И то дело. Ходи.

Опять затрещало и зачавкало. Эрик попытался поднять голову, невольно заинтересовавшись, где шляется его будущий истязатель, но его «макнули» обратно.

Снаружи послышался топот. В проеме опять появились ноги. Точнее не появились, а ворвались.

— Сейчас бой будет!

— Какой бой? — судя по направлению звука, спрашивал тот, кто держал Эрика за ноги.

— Арман с приезжим хлыщем драться будут. На арене.

— Ого! Из-за чего?

— Да кто его знает? Но все серьезно.

— Поглядим?

— А с этим что делать? — спросили над головой Эрика.

— Что значит «что делать?». Сказали же — пороть.

— Так Йоргена нет. И теперь понятно почему. Наверняка драку смотреть будет. Он такое не пропустит.

— Да пусть пока здесь побудет.

— Один?

— Почему один? Вы с ним останетесь.

С ног послышался возглас — «Ага!», а над головой добавили — «Щас!»

— Вы смотреть пойдете, а мы терпилу держать?!

— Привяжите покрепче.

— К скамейке что ли? Ты его на арене видел? Скамейкой такого не удержишь.

Треск и чавканье прервались, и любитель жареных каштанов произнес:

— А нельзя его оставать. Херр Нилс приказал Арману его выпороть. Если не быть порка, то пороть будут нас.

— Черт. А ведь точно. Фабрис в этом отношении дотошный. И проверит.

— Так все равно Йоргена нет. Он на трибунах где-то. Очень драки любит. И кровь. Поэтому в заплечники и пошел.

— Чего наговариваешь?!

— Наговариваю?! Он ни одного выступления не пропускает! Но это ладно. Я сам кое-что видел. Когда наши малагарцев пленных притащили, один из них больным оказался. Подумали, таэльская лихорадка. Так чтобы он других не заразил, решили кончить его. Знаешь, кто вызвался добровольцем на это дело?

- Так это работа его.

— Не его. Он же не палач. И говорю же, он добровольно вызвался. Взял зубило и молоток. Даже заразиться не побоялся. И делал все не спеша, растягивая удовольствие. Да! Удовольствие. Ты бы его лицо при этом видел! Любит кровь. И пока бой не закончится — сюда не придет.

— Так его же Натан потом за это взгреет.

— Он или тупой и не понимает этого или надеется отбрехаться. Скажет, что не знал о приказе. А может и правда не знал. Я его не видел в зале. Что я тебе объясняю? Сам видишь — здесь его нет.

— Да, но мы приказ слышали. И отвертеться не получится. Надо выпороть. Кто хочет?

— Никто не хочет. Все хотят посмотреть, как Арман пижона заморского проткнет.

Эрику хотелось обругать всех и каждого в комнате, но из-за тряпки только промычал.

— Гвидо, может ты?

— Я Гуидо — ответивший продолжал жевать. — Нет, не хочу.

— Давай я.

Кто-то гулкий вызвался из глубины зала.

Крейклингов осталось трое. Двое держали, третий бил.

Больно. Доброволец бил по спине изо всех сил, с размахом. Неумело, но старательно. Толстый прут из лозняка был вымочен в соленой воде и после пятого удара будто обжигал ставшей очень чувствительной кожу. Эрик сжал зубы, с ненавистью глядя в пол. Спустя какое-то время кто-то спросил:

— А сколько ударов уже?

— Не знаю, — ответил бивший, — я не считал. — Он замер с занесенной рукой.

Эрик знал, что было двадцать семь ударов, но говорить об этом не хотел, да и не мог.

— А сколько надо?

— Я не знаю.

— Да ладно, мне не трудно, не устал совсем.

Вот гаденыш!

— А не убьем его? Приказ-то другой был.

— Звон слышишь?

— Какой звон?

— Снаружи. Твои удары заглушали. А теперь слышно.

— Дерутся еще.

— А вот интересно…

Эрика снова хлестнули.

— Да подожди, прослушаем все!

— Ничего, потом расскажут. Да и что ты по звукам поймешь?

— Подожди, я посмотрю.

За волосы голову Эрика задрали вверх. Эрик яростно уставился на стражника.

— Ого! Злобы сколько. Да нет. Его можно лупить еще долго.

— Тогда я продолжу.

Прут со свистом взметнулся в воздух. Эрик сжал зубы. Но вместо удара услышал только тяжелый звон у входа.

— Это что такое?

Все замерли, прислушиваясь. Больше никаких звуков не было. Хотя нет, кто-то говорил вдалеке.

Дверь резко распахнулась. Да так, что державший Эрика за волосы, вздрогнул.

— Всё, спекся наш гость! — вернулись остальные стражники.

— Всё? Готов?!

— Да нет, ты ж знаешь нашего зазнайку. В живых его оставил, еще и в лицо посмеялся.

— Выпендрежник Арман, но рубиться умеет.

— С этим что?

— Порем.

— Сколько?

— Да как-то не считали. Но он крепкий, Жюст говорит, еще долго можно.

— Ну, вы даете! Кто ж так делает?! Не так надо!

— А как?! Йоргена нет. Только он знает.

— Спину покажите.

К Эрику подошли.

— Да вы спятили!!! Его выпороть приказали, а не покалечить!

Эрика отпустили и развязали. Попробовал встать, вскочить, но не смог. Только дернулся. Спину не чувствовал. То есть сзади что-то было, страшно болевшее, мокрое и чувствительное к малейшему дуновению, но это не могло быть спиной.

Его грубо подняли. Эрик почувствовал, что помимо разодранных рук и спины у него теперь еще и задеревеневшее тело. Сделал несколько шагов, стараясь выглядеть если не грозно, то хотя бы не нелепо.

— Гвидо, Удо отведите его в камеру. Чтоб в потемках не ходить, через арену давайте, там сейчас светло.

Эрика толкнули в плечо к выходу. Краем глаза отметил, что стражники, хоть и не слишком его опасались, оружие держали наготове. Как же он их ненавидел!!!

Они вышли наружу.

— Ага, здесь светло, а внутри, как внутрь войдем, коридоры без факелов. — Эрика хлопнули по плечу, — стой, я огонь возьму.

Недалеко Эрик увидел группу богато одетых людей и тут же обо что-то споткнулся. Опустив голову, увидел двуручный меч. Первая мысль была о том, что теперь понятно, что грохнулось об дверь, а вторая мысль, не успев оформится, толкнула к действию. Скорее бессознательно, чем по умыслу нагнулся и поднял эспадон.

— Да, точно. Это он. А это не опасно? — Лоренс пытался перевести разговор на новую тему. На Хэнка смотреть избегал.

Одевавшийся Арман, повернул голову, увидел Шепелявого с мечом и рукой остановил схватившегося за фламберг капитан-командора. Продолжая застегивать куртку, подошел к невольнику и с любопытством спросил:

— Отличный меч, должен сказать. Он теперь мой, поэтому хотел бы тебя спросить, — как он в руке?

Шепелявый пошевелил пальцами и сжал рукоять.

— Я вижу, как ты его держишь и могу с уверенностью сказать, что тебе уже доводилось держать такие железки в руке. У меня глаз наметанный. Те, кто впервые берут в руки клинок, или ни разу не использовали его в бою, всегда держат его несколько торжественно и неуклюже. Мелочь, но видна сразу. У тебя хват привычный. Так как? — Арман поправил рукава и небрежно положил руку на меч на своем поясе.

Герой дня молчал, но кисть мелко дернулась.

— Тебе придется решать, что делать дальше, — вздохнул Арман. — И скажи, наконец, что-нибудь.

Шепелявый прежде смотревший как бы сквозь смотрителя, сосредоточил взгляд на нем.

— Спина побаливает, — какой голос скрипучий.

— Не поверишь! У меня тоже! Но по разным причинам. У тебя, потому что выпороли, — Арман объяснил, как малолетке. — Но это, уверяю мелочь по сравнению с тем, что может случиться с тобой позже.

— И что же?

— Зависит от того, что ты собираешься делать дальше. Я сегодня уже подрался. И соперник был именно с этим мечом. — Арман выкинул вперед руку. Эрик чуть повернул голову и увидел, что смотритель цирка остановил конвоиров, собиравшихся бросится на него со спины. Они стояли у выхода чуть растерянные и сжимавшие в руках годендаги и факелы. — Поэтому мне интересно, зачем ты взял мой меч?

Шепелявый посмотрел на эспадон в руке, потом вернул взгляд на Армана.

Тот выжидающе смотрел в ответ, небрежно держа руку на эфесе.

— Даже не знаю. Вижу, валяется вещь и неплохая. Рука и схватилась.

И поднял меч.

Арман не шевелился, только сжал эфес покрепче.

Шепелявый протянул ему эспадон рукояткой вперед.

— У меня сегодня хорошее настроение, — Арман принял меч, — поэтому оставим все как есть. К тому же свое ты уже получил сегодня.

— Да. Несколько раз, — Шепелявый криво ухмыльнулся. — А настроение почему хорошее?

— Мечту исполнил. Теперь всего одна осталась.

— И какая?

— Ох и дерзок ты. Неважно. Еще есть человек с кем бы я хотел подраться. Но не уверен, что имя Эрик Бешеный, тебе что-то скажет.

Шепелявый уставился на него. Арман взвешивая эспадон барона в руках, не заметил этого взгляда и продолжил:

— Отнесись к наказанию, не как к предупреждению, а как снятию напряжения. Ты сейчас снял злость с Фабриса. И видимо плохо меня слушал в начале всего этого. Когда вас только привели, я ведь рассказывал и про Карела и про Джуса. Они оба остались здесь на новый сезон только потому, что хамили тем, кому хамить нельзя.

— А тебе можно?

— Нет, мне тоже нельзя, хоть я и терпеливый. Но я, если ты продолжишь в том же духе, тебя проткну. А вот они оставят на следующий сезон, если выживешь. И поверь — это хуже. Посмотри в глаза Карелу и поймешь.

— Всех бы вас поубивать, — нараспев вздохнул Шепелявый.

— Вот-вот. И продолжай мечтать. Это помогает смириться с действительностью. А пока радуйся, что легко отделался. Увести.

Крейклинги подскочили сзади и невольника толкнули в спину. Тот втянул воздух сквозь зубы, стараясь сдержать стон.

— Так как меч-то? — крикнул ему в спину Арман.

— Тяжеловат.

Первое потрясение прошло. От накрытого стола шел невыносимо вкусный запах и Курти выбрался из своего укрытия в углу. Набил рот свиными ножками, шкварками с грибами и луком, косился на запеченную утку. Еды было много, хотя у той же утки не хватало ноги и крыла. Первыми пировали победители, пара номер «семь». Впрочем, больше они, наверное, не пара. Конкурс закончился.

«Конкурс». Дурацкое слово. И вряд ли та «пара» станет друзьями. Интересно, а они с Шепелявым, теперь будут и на других конкурсах вместе выступать? Раз их «клоунами» обозвали. Подумал и расстроился. Если все конкурсы такие, то шансов выжить почти нет. А ведь это всего второй день. Хотя если и выживать, то только с этим парнем. Как его зовут по-настоящему, интересно? И как же ему сейчас досадно? Выжить после такой мясорубки, спасти его, Курти, а потом быть выпоротым. Курти покосился на стражника. Тот был один и скучающе глядел на Курти, облокотившись на алебарду.

Вошел Арман как всегда стремительно. Огляделся, остановил взгляд на Курти, собирался выйти в другую дверь, но вбежал еще один крейклинг и запыхавшись сбивчиво выпалил.

— Херр Пикард!

— Просто Арман. Сто раз говорил. Не люблю официальность.

— Так точно. Арман. Там это… барон.

— Что с ним?

— Сначала танцевал в купольном зале, потом около колоны упал.

— Как это? Я не понял.

— Так он пьяный. В стельку. Вообще без сознания.

Арман озадачено смотрел на стражника.

— Когда успел-то?!! Я полчаса назад с ним дрался.

Крейклинг развел руками. Арман хмыкнул.

— М-да. Расстроился видать. Надо будет ему утром меч вернуть. Мне он ни к чему, а ему приятно будет, — и снова ухмыльнулся, — или неприятно. Ладно, тащите его обратно в гостевые покои. Что еще делать-то? Доктора предупредите, чтобы утром рядом был, помог. Я остальным гостям объясню ситуацию. Их-то во дворце разместят.

— Так некому! Ночная смена уже. Все на постах, а они по всему Цирку расставлены. Трое здоровяка шепелявого в камеру ведут, да и не догоню я их уже. А один не утащу. Очень уж здоров гость наш заморский.

Арман посмотрел на остававшегося в комнате стражника. Тот неохотно выпрямился и кисло произнес:

— Пост у меня здесь.

— И что тебе здесь охранять? С поста тебя я сниму.

— А глефу куда?

— Вот ленивые дуболомы. Лишнее движение сделать боятся. Ты!

Курти не сразу понял, что обращаются к нему.

— Всё, наелся. Иди, поможешь. — А ты, — Арман повернулся к докладывающему стражнику, — потом в камеру его отведешь.

— Мелкий он слишком.

— За ноги потащит. Идите.

— А где гостевые покои?

— Рядом с моими, справа.

Курти запихнул за пазуху несколько рыбин и галет, по привычке окинул взглядом, никто ли не видит? Не видели, или было наплевать. Добычу разместил за поясом и накрыл рубахой. Неудобно, но своя ноша не тянет. Таких бы неудобностей да побольше.

Посреди зала на мозаичном полу лежал человек. В одних штанах. Руки раскинуты в стороны, ноги сплетены. Будто пал в бою. Бывший работник трактира еще на подходе установил причину «гибели». Вино, крепкий сорт. Тяжелый ароматный дух бил в нос. Алебарду стражник оставил в зале с накрытым столом, но пустую руку занял плечом Курти и пока они шли сюда, толкал парня перед собой.

— Я подниму его спереди, а ты потом ухватишь за ноги. Ты меня понимаешь?

— Да, — удивленно ответил Курти. Он его за идиота держит что ли?

Нести оказалось недалеко. Стражник по-бабски причитал и в подсознании Курти мелькнула мысль, хорошо, что в коридоре темно и пусто. Не хотелось, чтобы его видели вместе с таким. Как он в стражники попал?

Бесчувственное тело, было не толстым, но тяжелым. Курти устал, сжимая зубы, тащил того, кого называли «бароном» дальше. Стражник продолжал ныть и когда они, дотащили барона до нужной двери, большее облегчение Курти испытал не от того, что скинул груз, а что стражник, наконец, заткнулся.

Дверь была открыта. Боятся им тут некого. Положили барона на кровать. Курти направился к выходу, но стражник за ним не пошел. Встал у овального стола, придвинутого к окну и продолжавшего подоконник. Поднял со стола высокий кувшин с узким горлышком, понюхал и сладко зажмурился.

- парень! Вот это вино! И вкус и запах. И крепкое, как надо. Не водичка крашенная, как какое-нибудь танферское.

Он еще раз вдохнул и сделал глоток. Блаженно улыбнулся и посмотрел в угол.

— Ого. Там три таких кувшина валяются. Это он меньше чем за полчаса их приговорил. А вот такой кувшин вина стоит месяца моей работы, парень, понимаешь? Вот где справедливость?

Курти и сам давно интересовался этим вопросом, хоть и по другим причинам, но предпочел промолчать.

— Он даже не ценит, что имеет. Как воду пил.

И снова глоток.

— А такое вино нельзя так. Оно приятное, но коварное. Пьется то легко, но потом по голове бьет. Так, что без уважения к нему нельзя, а то накажет.

Курти переминался с ноги на ногу и в разговоре не участвовал. Хотя как собеседник он был и не нужен.

— Да ты парень сядь, куда торопиться? Задачу мы выполнили. Тело доставили. Проверять Арман не будет, да и к себе не пойдет. Знаю я, где он ночует, — стражник усмехнулся и снова выпил, — у рыжей. А уставший человек может отдохнуть. Сколько вина выпито, никто не узнает, верно? Не будет же барон утром бутылки считать. Да он и не вспомнит.

Курти послушно сел. Он и правда, устал. Дела этого крейклинга ему неинтересны, пусть пьет, а сидеть лучше здесь, чем в зловонной камере.

Комната чистая, пахло приятно. Совершенно темно, слабый свет падал из коридора, где горел факел. Лунная дорожка из высокого окна бледной полосой прошмыгнула по столу, заставив бросить кривые тени кувшинов и письменных принадлежностей на пол.

Стражник еще что-то говорил, но Курти не слушал, уставившись в пол и думая о своем. Как там сейчас Шепелявый? Крейклинг сказал, что его ведут в камеру, значит не так уж и пострадал, раз сам идет. Надо будет к нему подойти, спросить, что и как? Только про порку прямо не говорить. Не надо. Серьезные ребята не любят такое вспоминать. Захочет — сам скажет. А как ни крути, Курти ему обязан.

Он сидел так какое-то время прежде, чем сообразил, что что-то не так. Тишина. Курти поднял голову и увидел, что крейклинг спит, сидя на стуле возле окна. Как будто дождавшись, когда Курти поднимет голову, стражник сполз на пол и издал звучный храп. Оказался прав — коварное вино.

Курти смотрел на него секунду, затем вскочил и выскочил в коридор.

Дорогу он не запоминал, когда тащил пьяного, вместе со стражником. Да и не важна дорога. Выход надо найти, а не дорогу в камеру. На каждом повороте осторожно высовывал голову, прежде чем повернуть. Коридоры были пустые и только в одном месте, видел стражника. Точно так же скучающе, как и тот, что в зале, откуда он тащил барона, крейклинг опирался на алебарду и Курти не заметил.

Курти свернул в другой переход и проблуждав еще несколько минут увидел окно. Так же высокое и узкое, оно пропускало холодный воздух сквозь приоткрытую створку. Решетки нет. Других вариантов не было, Курти распахнул окно сильнее и выглянул.

Внизу скалы, правее виднелась часть двора мощеного камнем. Темно, никого не видно. Левее колыхалось море. Внизу, футах в пятнадцати от окна начинался кривой гребень острых скал, что объясняло отсутствие решеток на окне. Влезть сюда невозможно. А вот вылезти — вполне. Если уцепиться за карниз, то расстояние сократится почти на треть. Прыгнет, получит несколько синяков и царапин, и неслабых, но это лучше, чем быть сожранным. Закрепиться на острой скале можно. Он цепкий. Сползти потом ближе к морю и прыгнуть. Уплыть с острова, конечно, не получится, но обогнуть этот треклятый Цирк вплавь не так уж и сложно. Затеряется в городе и можно будет начинать думать, как выбраться из княжества.

Курти вылез на карниз, повернулся и замер. Ему нужно только сползти по стене вниз и прыгнуть. Но почему-то он этого не делал. Вдруг вспомнил, как похожим образом болтался на перилах и дорожке всего пару часов назад и как Шепелявый его вытащил. Как из-за него рисковал и дрался с огромными зубастыми тварями. Он его там не бросил. Вспомнилось и как потом обнял и сказал несколько ободряющих слов.

Курти торчал в окне и находил себе правильные и нужные слова, что Шепелявый делал это не потому, что такой добрый и хороший, а потому что ему от Курти надо, чтобы тот стащил ключ у Армана.

«Все равно я не смогу ему помочь» — убеждал себя Курти. — «Я хочу, но не могу. Что даст ему этот ключ? Останусь — погибнем оба». Это были правильные слова и правильное решение. Курти кивнул, посмотрел вниз, чтобы видеть куда прыгнет, приноровился…

…и вылез обратно в коридор. Вспомнил «Канарини».

Шел по каменным коридорам и шепотом ругал себя последними словами. Путь назад помнил плохо, но мелкие ориентиры остались в голове и с горем пополам нашел дорогу обратно. «Обратно». Куда? На корм тварям? Глупо! Глупо!

Он отсутствовал недолго. Заглянул в полутьму комнаты, услышал храп и прикрыл дверь. Чтобы не услышал никто и не помешал. Не крейклингу, а ему. Рядом была только одна дверь, а значит это комната Армана. Вряд ли он держит таинственный ключ здесь, но все может быть. Глупо было возвращаться, но еще глупее не попробовать… раз уж вернулся.

Комната была заперта. Курти вернулся соседнюю, где пьяно дрыхло уже двое и пошарил рукой с внутренней стороны двери. Хотя бы этот ключ на месте. Вытащил и вставил в скважину комнаты Армана. Подошел. То ли беспечные, то ли им действительно боятся здесь некого. Скорее последнее.

Курти оставил дверь наполовину открытой, чтобы падал свет. Окинул взглядом комнату, вернулся и прикрыл дверь так, чтобы осталась только узкая щель. Пройдет кто-нибудь по коридору, увидит открытую дверь, может заинтересоваться. А Курти с его умением видеть в темноте, достаточно и этого.

Комната была большая, но обставлена не полностью. Ее хозяин или редко бывал в ней или не уделял удобствам большого внимания. Посредине покоев кровать с балдахином. Одну стену полностью занимал гобелен, где изображалась охота или групповой поединок, в темноте не разобрать. Такое же высокое окно, как и в соседней комнате и такой же стол перед ним. У другой стены короткая скамья, два стула с витыми ножками и резной сундук в углу. В противоположном углу выпуклый дрессуар в человеческий рост. Каминов Курти здесь нигде еще не видел. Неужели у них не бывает холодно? На столе свечи, масляная лампа и кресало с кремнем, но Курти решил не рисковать. Останется запах, а Арману не надо знать, что кто-то здесь был.

Засунул дверной ключ за пазуху, где уже были хлеб и рыбины и приступил к поиску другого ключа. Таинственного. Который не от камеры, но так нужен Шепелявому и вроде как для побега.

Начал с дрессуара. Нижние дверцы, ближе к полу оказались незапертыми, но там толкового ничего не было, кроме пыльной горки тарелок, кожаной кружки с крышкой, затертого треснутого панно и нескольких восковых свечей.

Дверцы среднего отделения открылись со скрипом. За ними лежали две книги, свитки, пучок гусиных перьев, медная чернильница, еще какая-то мелочь, о назначении которой Курти не догадывался. Хотя вон та штучка — застежка от плаща.

Верхние дверцы заперты. Курти подергал и приподнявшись на носки попытался разглядеть замочные скважины. Если не очень хитрые, то можно попробовать отпереть. Той же застежкой, например или даже гусиным пером.

Он внимательно вглядывался и ощупал дверцы на предмет поиска отверстий. Но скважин не было. Или спрятаны среди резьбы или потайной замок. Курти решил оставить шкаф на потом и пока заняться сундуком. И только направился к нему, как услышал чьи-то шаги в коридоре.

Стараясь подавить панику, завертел головой и бесшумным прыжком переместился под кровать.

Шаги приблизились. Кто-то остановился у двери. Несколько секунд ничего не происходило. У Курти участилось дыхание, и он боялся, что его вздохи сейчас услышат за дверью. Прошло бесконечно долгое мгновение и дверь открылась. На пороге стоял Арман. Ручку двери он не отпускал и наклонив голову смотрел на нее. Поднял голову и оглядел комнату. Потом пробормотал под нос: «Странно» и вошел, оставив дверь открытой. Сделал пару шагов и остановился около кровати.

Курти перестал дышать.

Прямо перед его лицом к кровати приставили двуручный меч в ножнах.

Арман развернулся, вышел и Курти услышал, как скрипнула дверь в соседнюю комнату, где спали барон со стражником. Еще несколько секунд тишины, потом раздался звучный звук храпа.

Сейчас Арман все поймет.

Снова скрипнула закрываемая дверь и Арман вернулся. Подошел к столу, зачиркало кресало.

Значит, не увидел крейклинга под столом и решил, что это барон храпит.

Загорелся свет. Над головой Курти скрипнула кровать. Смотритель Цирка разувался. Снял туфли, встал, бросил камзол на скамейку. Шлепая обтянутыми в колготки ступнями, прошел к дрессуару. Из-под кровати Курти видел, как Арман провел рукой за шкафом, послышался тихий щелчок. Верхние дверцы открылись и на пустой полке обнаружилось две бархатные подушечки. Золотистые с коричневой каймой и кистями. На каждой лежало что-то вроде монеты или золотой пластинки с выпуклым изображением. Нормально не видно, но кажется перо с какой-то скалящейся зверюгой в обнимку. Арман любовно погладил каждую и положил рядом третью. Без подушечки. Закрыл дверцы и замер в такой позе, повернув голову в сторону коридора.

Опять шаги и в дверь тихонько постучались.

Арман открыл, на пороге стояла молодая, богато одетая девушка.

— Фру Нудзансенс?! — удивленно спросил Арман, — я думал это кто-то из стражников. Простите великодушно, я не одет.

— Великодушно прощаю и это, кстати. Времени не так много.

— Времени на что? — в голосе Армана было больше доброй насмешки и ласки, чем удивления.

— Ах, мне трудно поверить, что ко всем вашим достоинствам вы не так умны, как кажетесь. Так что не говорите, что не понимаете, — девушка точно повторила интонацию.

— Не очень, но давайте это обсудим, — Арман посторонился, пропуская ту, кого назвал фру Нудзансенс. — Не могу же я держать вас на пороге. И как вы нашли мое жилище?

— Я шла за вами.

— Следили?

— Называйте, как хотите.

— Налить вам вина?

— Нет. Муж учует. Это вызовет ненужные вопросы.

— Как он вас отпустил, кстати? Я думал вы все уехали.

— Собирались. Но встретили по пути этого… механика вашего. Великий который. Я не помню. Поехали к нему домой обсуждать катапульту. Особую. Я сказала, что устала и хочу уехать во дворец. Зная мужа, скажу, что эти переговоры надолго, но все же не настолько и если он приедет во дворец раньше меня, то это вызовет вопросы. Еще они обсуждают Хэнка.

— Хэнка?

— Писарь. Муж проиграл его благодаря вашей победе. Это все ненужный разговор, Арман.

— Арман?

— Я не запомнила вашу фамилию, уж простите великодушно, но и вы можете называть меня просто Софи. И если это все вопросы, то еще раз напомню вам что времени у меня не так много.

— Последний вопрос, — спросил Арман мягко, — вы что? Не любите своего мужа?

— Я люблю Лоренса, и я рада, что это был последний вопрос. Хорошенькая ты мордашка.

Арман шагнул ей навстречу.

Мальчишеские мысли Курти были далеки от интереса к происходящему прямо над его головой. Ситуация была больше опасной, чем притягательной. Он видел, что на верхней полке дрессуара кроме значков на подушках ничего нет, и видел, куда упал камзол Армана. Закрыли они балдахин или нет? Дверь в комнату прикрыта, но не заперта. Улизнуть можно. Но пояс всего в двух шагах от него.

Курти осторожно высунулся и повернул голову. Увидел многое, но главное, что балдахин задернут. Правда, небрежно, впопыхах и обзор из кровати такой же четкий, как и на саму кровать. Полоска тяжелой ткани почти ничего не скрывала. Но Курти все же решился. К тому же горела всего одна свеча и стена, где на скамейке валялся камзол, освещена плохо.

Пол был необычный, будто собранный из дубовых кирпичей. Но гладкий и удобный для скольжения. Курти полз по нему, стараясь, чтобы небрежно скошенная ткань балдахина все время была между ним и парочкой на кровати. В темноте не заметил, как наполз на сокровенную деталь женской одежды. Она скомкалась в районе живота и страшно мешала. Извиваясь Курти подполз к скамейке и в этот момент кровать перестала скрипеть. Курти застыл и представил, как сейчас раздастся гневный оклик, затем громкое шлепанье босых ног по полу и его ухватят за шкирку. Голова стала в срочном порядке придумывать оправдания, одно нелепей другого, и он уже физически предчувствовал истошный женский визг, когда его увидят, но в этот момент кровать снова заскрипела. Хотя без звуков шлепанья все же не обошлось.

Холодея, боясь дышать, дрожащими руками рылся в разбросанной по скамейке одежде. Что-то мягкое, податливое, вперемешку с плотным и рельефным. Пальцы вязли и путались в тряпье. И тут Курти нащупал. Твердый стержень с осязаемым язычком и бородками.

Скрип затих. Курти вжался в пол. Повернет кто-нибудь из них голову и все.

Возня, хихиканье, вздох и опять заскрипело.

Ключ застрял. Он чувствовался на ощупь, но погребенный в складках слоев различной одежды не хотел вылезать, и Курти, сжав зубы, рылся в этом ворохе, распутывая одежду.

Наконец нащупал холод металла и потянул ключ на себя. Тот еще упирался, цепляясь за петлю камзола, потом неохотно вылез.

По-пластунски, с ключом в зубах, Курти подполз к двери. Часть женского туалета, по-прежнему цеплялась за его рубаху. У выхода повернулся, вытащил ее из-под живота и бросил обратно в общий ворох. Хорошо, что в коридоре темнее, чем в комнате. Когда дверь приоткрылась, парочка и этого не заметила.

Вернулся в соседнюю комнату, вставил дверной ключ обратно (не запутаться бы в этих ключах), прикрыл дверь и подошел к храпящему на полу стражнику.

— Слушай, барбос, как тебя там?

— А? Что?! — тот вскинулся и стал шарить руками вокруг себя. Хорошо бутылка на столе осталась, иначе бы полетела на пол и в соседней комнате могли услышать.

— Где глефа? — крейклинг шлепал ладонью по полу.

— Простите, я хотел спросить, может мне пора обратно в камеру? А вы уснули.

— Вот черт!!

— Тише. В соседнюю комнату Арман недавно вошел.

— Арман?! Вот черт! — перешел на шепот стражник. — Он же меня мог увидеть! А как это я уснул? Вот вино проклятое!

— Нет, не видел. Он мимо прошел, здесь же темно, а потом дверь я прикрыл. Но думаю, может услышать еще.

— Так, малец, давай-ка выбираться отсюда. Только тихо. А ты чего не сбежал-то?

— Куда?! — пожал плечами Курти.

И ответил, надо сказать, искренне.