Глава 21

В ад при жизни меня уже обещал отправить генерал Андрей Ефимцев. К счастью, безуспешно. А вот в рай, и тоже, по счастию, прижизненный, отправлял Сергей Арсеньев.

Вертажо Кита или 208 10 AHZ находился совершенно в другой части космоса по сравнению с Вертажо Эридана и общего у них была только принадлежность к одной классификации.

Сергей расписал планету, как лучшее место во вселенной. Космогеологи ее до сих пор толком не изучили. Не по причине лени, а потому что после усовершенствования космического паруса пределы Вселенной вдруг быстро расширились. Корабли сновали по просторам космоса, открывая все новые и новые планеты. Резко возрос спрос на промышленных геологов, при университетах открывались геологические и инженерные факультеты, а в Новосибирске, Москве, Пекине, Шанхае, Токио, Лондоне, Чикаго, Пасадене, Дели, Стамбуле и Сан-Пауло открылись специализированные университеты дальних исследований, где изучали ракетно-космическую технику, астрономию, планетологию, а также геофизику, геохимию, геологию, с учетом новых, регулярно обновляющихся данных. Геофизику, кстати, ввели в школьную программу ведущих государств.

Настала новая эра освоения космоса. И его предложения уже превышали спрос.

По Инет ТВ запустилось сразу несколько сериалов про отважных исследователей далеких планет. Я во время своих запоев, лично, не без интереса смотрел один такой, где главный герой, в составе экспедиции высадился на далекой планете и изучает ее особенности, в то время, как его невесту на Земле охмуряет коварный незнакомец. Которому на самом деле нужны лишь деньги. Невесте полагалось наследство, о котором она даже не догадывается, ибо письмо о нем было спрятано ее двоюродной сестрой, надеявшейся таким образом получить деньги самой. Вдобавок сестра влюблена в коварного незнакомца. Ситуация была тем интереснее, что ради невесты, в свое время главный герой отказался от престижного места в фирме своего отца, за что был снят суровым батей с довольствия. Вместе с любимой поступил на неинтересный факультет геологии, но внезапно обнаружил талант к науке и оказавшимся первым среди выпускников, что и позволило взять его в экспедицию. В которой уже зрело недовольство новым командиром, ставящим интересы корпорации выше интересов жизней членов экипажа. На протяжении нескольких серий шли разговоры о страшных чудовищах, обитающих на изучаемой планете и доподлинно видимых единственным оставшимся в живых членом прежней экспедиции. Самих чудовищ не показывали, но разговорами пугали знатно. Чем кончилось дело, я так и не узнал, так как, с подачи Сергея Эдуардовича отправился в космос сам.

В связи с переизбытком объектов, появилась и очередность их изучения. И Вертажо Кита после поверхностного анализа не вызвал у искателей полезных ископаемых большого интереса. Газ, сланец, руды, разнообразное сырье здесь были. Но ничего уникального, чего бы не нашли на планетах поближе, но уже оснащенных базами. Ботаники повосторгались замечательной многообразной флорой, биологи бесчисленной фауной, те и те выразили желание к углубленному изучению и даже пообещали поработать над этим в ближайшее время. Скажем, лет через десять. Или пятнадцать. А пока им есть чем заняться.

Судьбу планеты случайно решил один из первооткрывателей, запечатлевший на камеру буйство природы и некоторых ее представителей. Во время отчета о проделанной работе запись просмотрели в совете директоров «Сибпалладий холдинга». Мероприятие было формальным, скучным, но среди них оказался заядлый охотник, который углядел на экране огромную зверюгу, больше всего напоминавшую давно вымерших на Земле большерогих оленей. Заинтересовавшись, он затребовал остальные записи лично для себя, внимательно их посмотрел.

Планета, во всяком случае, та ее часть, что попала на камеру, была огромным заповедником. Похожие, уже попадались на просторах Вселенной, но были или под патронажем других корпораций, или кроме ископаемых с них было взять нечего. А здесь бесхозное охотничье хозяйство. Да еще такое роскошное. Кроме «оленей» водилась еще интересная охотнику живность. Метровые зайцы с крысиными мордами. Усатые, пугливые, прыгучие, очень быстрые, но очень вкусные, как утверждали исследователи. На деревьях-исполинах мелькали вытянутые тела куниц с сильными лапами, продолговатыми мордами и пушистым хвостом больше самого тела. Зубы плоские, челюсти двигаются поперечно, так, что это не хищники. На лесных прогалинах с орбиты засняли залитые водой отпечатки, напоминающие следы мамонтов, только крупнее и с более развитыми задними конечностями. Судя по следам, животные могли становится на задние лапы и долго оставаться в таком положении. Листья с ближайших деревьев объедены, а некоторые стволы поломаны, так, что нрав у зверюшек, видимо был тот еще.

На камеру заснять не удалось, но сотрудник отдела взаимодействия океана и атмосферы клялся, что видел пещерного льва. Это было в паре сотен километров от места посадки, где начиналась небольшая горная система, так же заросшая редколесьем.

Орбитальная съемка в инфракрасном диапазоне подтверждала, что в лесу бурлит жизнь. Я видел записи с радаров. Красные точки по всему экрану сливались в большие пятна.

Планету было решено использовать как охотугодья для членов «Сибпалладий холдинга». Официально она находилась под юрисдикцией Евразийского Союза, поэтому организовали официальное же лесничество. Для гостей построили небольшой отель на три этажа. Потом, если все нормально будет, можно будет и расшириться. Охотиндустрия на далеких планетах обещала стать прибыльным делом, в условиях, так же расширявшего свой ареал человечества. Управились менее чем за год, так как строились в стерильных условиях. По периметру стройки поставили несколько модулей АСНП «Суета» (Акустическая Система Нелетального Противодействия), гарантировавшая, что к стройке никто не приблизится. Прибор формировал инфранизкочастотные колебания и отпугивал все живое, вызывая бесконтрольное чувство паники. Когда мой новый непосредственный начальник «малолетний балбес» Эдуард Эдуардович рассказал мне об этом, я вежливо ахнул, подумав про себя, а почему такой штуки не было на торфопредприятии Вертажо Эридана? Вряд ли там зверья меньше, не говоря уже о чхоме. Чтобы армейцы не расслаблялись, что ли?

Да. Перед вылетом я пообщался с мажором. Он принял меня в обставленном инопланетными минералами кабинете, размером больше моей квартиры. С нескрываемым интересом пялился на шрамы на моем лице, спрашивал, правда ли я «потомственный егерь»? Выражение меня удивило, но не показав виду, я многозначительно кивнул, сообразив, что это видимо Сергей Эдуардович так сформулировал, дабы придать моей кандидатуре полновесности. В новом охотхозяйстве был нужен свой человек.

О чем бы не говорил «малолетний балбес», он будто хвастался. И про лесничество, и про АСНП, и про стройку, и про свою новую машину, которую умудрился вставить в разговор. У меня сложилось ощущение, что он лично открыл планету, установил акустические приборы и построил на ней охотничье хозяйство с новым Ситроеном в гараже.

Когда разговор подходил к концу дверь вдруг распахнулась.

— Какого хрена, Эдик?!! — вошла девица.

Классическая блондинка, какими их принято представлять в ситкомах и анекдотах. Немыслимая прическа, ярко накрашенные пухлые губы и обилие драгоценностей. Меня накрыло облако парфюма.

— Э-э-э, Рита, солнышко, я занят, — Эдик сначала потерялся, а теперь пытался взять себя в руки, нервно посматривая на нас Сергеем Эдуардовичем.

— Мало того, что это не пентхаус, как ты мне обещал, так он даже не двухуровневый.

— Милая, давай потом…

— Я как последняя дура, рассказала и Таньке, и Нельке, и Гульке, что жить теперь буду в пентахаусе, заранее пригласила их на новоселье. Через неделю уже, между прочим. А куда я их теперь приглашу?! Мне эту халупу показать стыдно!

— Халупу?! — ей все же удалось вовлечь Эдика в разговор. Он возмущенно привстал, — халупу?!! Квартира в центре! На сто тридцать квадратов! Три комнаты! Дизайнеры работали, денег с меня содрали, золотые часы купить можно было.

— Квартира?!! — Рита потрясенно переспросила, — ты сказал, — квартира?!

— Ну, да. А что?!

— То есть, это даже не апартаменты?!!

— А какая разница?

— Разница?! Я что буду жить в квартире? И что дальше? Буду борщ тебе варить? Или может мне стиркой или глажкой заняться?

— Что? Подожди. А при чем тут…

— При том! К апартаментам прилагается обслуга. И потом апартаменты, — это престижнее. Это значит роскошь. Танька говорит, что ей муж так сказал.

— Да, что за глупость. Это понятие не роскоши, а просто юридическое. В самом помещении и разницы то нет. А Литвинов все, что угодно скажет, чтобы Танька ему мозги не компостировала.

— Глупость?! То есть, я еще и глупая?!

— Да нет, я хотел сказать…

— Одноэтажная квартира, — блондинка, сокрушенно покачала головой, — я просто нищая! Все нормальные люди живут в двухуровневых апартаментах, на последнем этаже.

— Зайка, но квартира на последнем этаже. Чем не пентхаус?

— Блажен кто верует.

— Это кто сказал? Литвинов? — возмутился Эдуард Эдуардович.

— Нет! Пушкин!

— Нет. Грибоедов, — тихо сказал я.

Я не знаю, зачем вмешался. Наверное, потому что только что выяснил, что я ненормальный человек, раз живу не в двухэтажной квартире.

Сергей Эдуардович пнул меня под столом.

Блондинка Рита перевела на меня изумленный взгляд, будто заговорил один из предметов мебели.

— Ты еще кто?

— Мы на ты?

Еще один пинок под столом. Я сообразил, что сейчас могу потерять работу, так и не найдя ее, поэтому благоразумно заткнулся.

— Это мои сотрудники, солнышко, и мы обсуждаем важный рабочий вопрос.

— Я точно знаю. Хорошо запомнила — Александр Сергеевич, — Рита не сводила с меня возмущенного взгляда.

— Все верно. Александр Сергеевич Грибоедов, — я вовремя убрал ногу и пинок пришелся в ножку стола.

Блондинка демонстративно полезла в сумочку, достала «листок» и заколотила по монитору пальцем.

Три мужика сидели, молча пялились на нее.

Рита мрачно смотрела в «листок», затем резким движением запихнула его обратно в сумку.

— Был бы умный, то сидел бы по ту сторону стола, — сказала она и скользнув по моему лицу, добавила:

— А кто Квазимодо написал, знаешь? — и направилась к выходу.

— Нет такой книги, — вздохнул я, — а «Собор Парижской богоматери» написал Виктор Гюго.

Дверью она хлопнула.

Напоследок Эдуард Эдуардович пожал мне руку, всем видом показывая, что снизошел до этого жеста и пообещал приехать летом сам, «пострелять жене на шубу». Я заверил его, что буду ждать, подумав про себя, что ни весной, ни летом пушных зверей не бьют.

Меня оформили.

Сергей Эдуардович удивился, что у меня так мало вещей, когда я на следующее утро сгонял в Сыктывкар и вернулся к вечеру обратно с одним чемоданом.

А что мне было брать?

Я хотел уехать. От всего. Я бы и эти мелочи не брал, но без смены одежды, туалетных принадлежностей и планшета, было бы слишком по-спартански. Шел по космопорту налегке. Единственный чемодан ехал рядом подсвечивая голубым цветом бело-черные плитки.

Летели на гигантским сухогрузе «Велес». Не считая космический парус, обслуживающий и жилой модули составляли одну тысячную от размера корабля, все остальное — грузовые отсеки. Летели десять дней, что по космическим меркам, недалеко. Я расспрашивал Сергея Эдуардовича о планете, он меня б армейских буднях, оба уклонялись от прямых ответов и оба это поняли. После чего я ушел читать планшет, а он играть сам с собою в шахматы. Я скрытничал по поводу службы по понятным причинам, а он то что скрывал?

Хотелось водки.

Кроме нас на корабле везли грузы на дальние планеты. Обувь, одежду, промышленное оборудование, медикаменты, продовольствие. Отдельным контейнером стояли упаковки с гибридами земных семян пшеницы, ячменя и овса. Ими предполагалось засеять крытые поля на орбитальной станции, висевшей над вулканической планетой, где добывали магматическую горную породу. На самой планете вырастить ничего было невозможно, условия не позволяли. Но в связи с особой ценностью материала на орбите построили станцию размером с небольшой город, и чтобы снизить затраты на доставку продуктов, а заодно и освободить грузовые места, решили выращивать злаки прямо там. Поэтому нашими соседями были агрономы, которые беспрестанно проверяли температуру контейнера. Здесь же везли чернозем и еще один контейнер красного цвета мимо которого один из зерновиков, «старший научный сотрудник», как он важно упомянул при знакомстве, ходил чуть ли не на цыпочках и как мне казалось, молитвенно сложив руки.

— Гватемальский кофе? — понимающе спросил я.

— Нет, — многозначительно ответил он, — конский навоз.

Увлеченный человек.

Из вулканической породы производили керамику, из которой изготавливали сверхпроводники, контейнеры для радиоактивных материалов и броню для военной техники, поэтому денег на станцию не жалели.

Со слегка спятившими агрономами я почти не общался, а вот ехавший с ними экспедитор оказался мужиком попроще и вполне компанейским. Он сопровождал одежду, медикаменты, продукты, в том числе и спиртное, к которому, у него надо полагать, был доступ. Впервые я его встретил вечером третьего дня в коридоре, когда он стоял перед ревизионным люком, ведущим в камеру СЗИ-М (бортовой самописец) и сосредоточенно щупал заклепки на его краях. На мой вопрос, что он делает, обернулся и заплетающимся языком спросил, знаю ли я, как открыть шторы иллюминатора? Очень хочется на звезды посмотреть. Я проводил его в каюту, к слову, отдельную и навестил на следующее утро. Он все помнил, смущенно извинился и поклялся, что прежде почти не пил. Выпить ему и не хотелось, ровно до тех пор, пока не засел в каюте читать со скуки классику. «Три товарища» Ремарка, где главный герой между любовными переживаниями и попытками заработать себе на хлеб насущный, беспрерывно пил. Прочитав две главы, экспедитор понял, что обязан выпить рому, которым персонажи романа заливали страницы. Агрономы наотрез отказались составить ему компанию, к членам экипажа по понятным причинам, с этим вопросом не подойдешь, пил сам. Про нас с Сергеем Эдуардовичем он не знал. Мы тихо зашли на борт, а шансы встречи на огромном грузовом корабле были небольшими.

— Ну и как ром? — поинтересовался я.

— Не знаю, не нашел. Вскрыл ящик, а там только водка и джин. Выбрал джин. Его в книге тоже пили. С непривычки быстро уехал. Господи, скучно-то как. А джина еще полно.

— Никогда не пробовал джин, — задумчиво сказал я.

Джин оказался душистой водкой. Легко пьющейся и способствующей к интеллектуальным разговорам об искусстве.

— «Москва-Петушки» читал? — спросил меня экспедитор, после того, как мы прикончили первую бутылку, попутно обсудив влияние Островского и Брехта на современные сериалы. Точнее обсуждал он, а я слушал.

— Нет.

— Зря. Классика, — он достал откуда-то новую бутылку.

Сергей Эдуардович наткнулся на меня в коридоре ближе к вечеру, когда я шел в столовую и внимательно рассмотрев, перехватил. Отправил спать, как я вчера Толика. Это экспедитора так звали.

Сергей Эдуардович ничего мне не сказал на следующий день, но в его глазах, я что-то такое прочитал. Думаю, он вспомнил, как я запросил водки при нашей первой встрече.

Перед высадкой я еще раз навестил Толика, он сидел читал «Три товарища». Увидев меня покачал головой, будто мы пять минут назад расстались:

— Классная книжка! Драки, гонки, кабаки и проститутки!

— Уговорил, почитаю.

— Но «На Западном фронте без перемен» лучше. И переживания понятней и баб меньше.

— Что там за переживания?

— Война. Люди хотят не сдохнуть. Ни от пули, ни от голода. И это понятно, хотя я не воевал и никого воевавшего не знаю.

— А что плохого в бабах? — я не стал развивать тему.

— Ничего. Но…

— Что «но»?

— Ну их. Одни проблемы.

— Может ты и прав.

— Станешь чуть старше, слово «может» уберешь. Выпьем?

— Да нет. Я попрощаться. Моя остановка.

— Ну, давай, — он уткнулся в планшет.

Чуть старше? У нас разница года в три, не больше. Гуру.

 

Глава 22

Остановка не самое подходящее слово, но я не знал какое еще подобрать. Вертажо Кита не имел космодрома, даже ровной площадки нормальной не высмотрели. Та, что использовалась при обнаружении находилась далеко от места назначения, да и была слишком маленькой для грузового корабля. Он завис над планетой, и мы с Сергеем Эдуардовичем спустились на челноке. Кроме нас двоих в нем пассажиром ехал еще РШП «Тяни-Толкай». Роботизированная шагающая платформа. У робота было шесть шарнирных многозвенных ног. Со стороны он напоминал паука в два метра высотой и три длиной. На широкой спине можно было перевозить пару тонн груза единовременно.

Нас троих высадили на заросшей мелкими белыми цветочками поляне, вместе с пятью десятками контейнеров, которые тут же опоясали пластиковым куполом. Недавно шел дождь, пахло землей и фиалками.

— Прошлый раз силовым полем накрывали, но он энергии много жрет и по ночам светится. Вся мошкара с округи слетается, — пояснил Сергей Эдуардович, — а пластик прочный и специальной дрянью покрыт. Она все зверье отталкивает.

— Я раньше таких не видел, — я осматривал робота, — они обычно на воздушной подушке.

— Хорошая машинка. Разработали давно, но в производство не пускали, именно из-за того, что производство воздушных подушек налажено. Дешево и практично. Но потом, когда стали планеты с совсем непроходимым рельефом попадаться, вспомнили и о том, что шагоходы не только боевыми могут быть. «Тяни-толкай» хорошо себя зарекомендовал. Но небольшая проблема, все же есть.

— Какая?

— Загружать его придется вручную, — он откинул пластиковый полог.

Грузил я, а Сергей Эдуардович одобрительно кивал, уткнувшись в экран планшета. Некоторые из ящиков приятно звенели.

— Охотничьего сезона здесь по понятным причинам нет, охотится можно в любое время, но толстосумы наши запланировали стреляющий пикник на конец октября. Когда с пляжей вернутся.

— Это почти полгода. И зачем им в слякоть охотится? Я эту породу немного знаю. Им комфорт подавай.

— Не почти, а полгода ровно. И это только по земным меркам октябрь. Здесь год длиннее, как раз июль будет.

— Везет мне на Вертажо с длинными годами, — буркнул я и тут же пожалел об этом. Сергей Эдуардович бросил на меня заинтересованный взгляд.

— Так, кончай погрузку, — он не отрывался от планшета, — остальные потом перевезешь. А пока давай Тяни-Толкая на твой голос программировать.

— Давайте, — не стал спорить я, — а если… вот черт!

Челнок зашипел и поднявшись над землей, повернулся. Приняв вертикальное положение устремился в небо.

— Ты чего? — удивился Сергей Эдуардович, — никогда автоматического челнока не видел?!

— Видел и не раз, но вас-то он здесь оставил!

— А, это, — он хитро улыбнулся, — моя компания не нравится?

— Вообще-то, это я ваш гость.

— Давай, так. Я тебя провожу до лесничества, все покажу, часов через шесть улечу, оставив тебя на полгода, — он продолжил манипуляции с пультом, — так, скажи что-нибудь Тяни-Толкаю.

— Милый Тяни-Толкай! Не желаешь ли ты поехать вместе с доктором Айболитом далеко-далеко и жить в его доме со всеми зверями? Там тебе будет хорошо: и сытно, и весело.

— Есть, — Сергей Эдуардович провел пальцем по экрану, — а кто такой Айболит?

— Один добрый и глупый доктор, разговаривавший со зверями.

— Книжка что ли какая-то?

— Ну да. Тяни-Толкай, — это как раз оттуда. Так как вы отсюда улетите? Корабль вас ждать будет?!

— Не читал. А корабль — нет, не будет. Как раз сейчас улетает, пока мы с тобой лясы точим и робота грузим, — А! Вот как!

РШП вздрогнула, опустилась «брюхом» на землю, от «спины» по периметру платформы отделилась рама с грейферным краном на конце и зависла над очередным ящиком.

— Можно самому и не таскать, — кивнул Сергей Эдуардович, одобрительно наблюдая как робот загружает ящик, — просто вспомнить не мог, как это делается.

Я смотрел на него мрачно. Не похоже, чтобы издевался. Болела спина.

— Нам туда, — он ткнул пальцем на запад.

Тяни-Толкай шел за нами совершенно бесшумно, только земля подрагивала.

На планете закончилась весна, большая часть деревьев отцветала, по воздуху летал крупный желтый пух, оседавший на земле и широких листьях неизвестного кустарника. В лицо дул ветерок, пьянивший после замкнутой духоты корабля. Мы шли по широкой тропинке, вытоптанной, надо полагать строителями и их техникой. Дошли до большого плоского холма, заросшего сиреневыми цветами-колокольчиками, когда мой спутник остановился.

— Я здесь третий раз всего, — Сергей Эдуардович стукнул ладонью по прорезиненной выпуклости на металлическом боку Тяни-Толкая. От него отошла крышка, развернулась, высвободив две разошедшиеся по сторонам секции.

На крышке красовалось изящное ружье. Пластиковое ложе имитировало ореховое дерево. Два спаренных горизонтальных ствола, дисковый магазин, пистолетная рукоятка. На боковых секциях крышки — патроны.

— Напомни потом панель на твою ладонь настроить. Но это уже на станции, — Сергей Эдуардович снял ружье, отсоединил диск, защелкал патронами, — ИЖ 99 «Зубр», гладкоствол на тридцать шесть патронов. Стреляет дуплетом. Я здесь третий раз всего, как уже сказал, но хорошо помню, что место небезопасное. Зверья полно. Хищного. А до станции, где ты жить будешь, нам еще топать. А на станции «Суета» включена.

— Тогда как мы к ней подойдем?

— Как только почувствуешь себя неуютно, мурашки по коже побегут, начнешь боятся не пойми чего, значит уже близко. Тогда я дистанционно отключу.

— Мне оружие не полагается?

— Так это твое ружье, штатное. Только я его тебе на станции отдам. Пока Тяни-Толкай рядом, ни одна зверюга не приблизится, проверено, а мне с оружием спокойнее. Твой отец бы меня понял.

— Отец вообще ружье редко брал.

— Ну да, знаю. Только у нас на Земле давно уже стерильные условия, а здесь дикий мир.

— Если ружье мое, то как вы без него обратно к месту…, черт, а как вы все-таки отсюда улетите?! Корабль-то ушел.

Он радостно засмеялся.

— Ничего сложного. Мы пролетали Картук за полчаса перед высадкой. Небольшой спутник у Чумазары. Планета в этой же системе. Там руководство Сибпалладий холдинга себе лежбище устроило.

— Лежбище?

— Развлекательная зона, ну или как это назвать? Казино там, еще что-то. Казино точно есть, какого-то Верховцева. Бывший музей, говорят. Это недалеко совсем. Беспилотный челнок до сюда за час-два доходит. Он уже запрограммирован и вставлен в расписание, скоро вылетит. Туда же, где мы только что высадились и придет. Я договорился. Все тебе покажу, проинструктирую и обратно. А иначе на «Велесе» полтора года лететь. И это только в одну сторону.

Я подумал про себя, что «Сибпалладий холдинг» здорово прибрал к рукам Минприроды.

Вокруг был лес. Не тяжело-мрачный, как на Вертажо Эридана, с вязким туманом над черными болотами, а светлый. Солнце умудрялось пробиваться сквозь обильную, раскидистую листву. Свет будто прыгал по изумрудной траве и стволам. На увешанных цветами-сережками ветках пели птицы, что на болотах, где я воевал, было немыслимо. Там птицы скорее голосили и только по утрам. Причем орали так, что первое время мы за автомат хватались, когда они над головами вопить начинали.

Первые тревожные нотки я ощутил через километр пути. Тоскливо сжалось сердце, лес стал казаться подозрительным, хотелось пугливо озираться, и я чуть не заорал, когда Тяни-Толкай наступил на сухую деревяшку, и она с треском сломалась. С каждым шагом чувство тревоги усиливалось, и я не понимал, что происходит до тех пор, пока не поймал исподтишка взгляд Сергея Эдуардовича. И только сейчас вспомнил про «Суету». Чувство тревоги никуда не исчезло, но теперь зная его природу, я мог страх контролировать. Мы прошли еще с десяток метров, когда мой спутник, не выдержал давления сам и достав планшет выключил АСНП.

Лес кончился неожиданно. Один шаг, и мы будто в другую дверь вошли. Перед нами предстала поляна в виде идеально ровного круга вокруг небольшого, обнесенного забором холма, где стояли несколько зданий. Круглая рукотворная поляна сохранила очажки выжженной земли, постепенно зарастающие травой. Первым, бросающимся в глаза зданием, был отель. Построенный в виде то ли шале, то ли избушки он стоял в самом центре смотря на нас большими, на всю стену, окнами. Крыша с одной стороны спускалась почти к самой земле, пары метров не доставая до дорожного покрытия. Вокруг отеля — одноэтажки. Кафе и тренажерный зал легко узнаваемы. За стеклянными стенами виднелась характерная утварь. Еще несколько зданий непонятного назначения, хотя одно, кажется, баня. Несколько беседок. Одна для мангала. Весь комплекс окружен декоративными фигурами под клумбы. Пустыми.

Метрах в тридцати от кромки последней такой фигуры, на холме, но за оградой стоял еще один домик. Одноэтажный, вытянутый и напоминающий временный армейский барак. От гостиничного комплекса домик отделяли насосная станция и тянулись к небу пластины солнечных антенн.

— Там раньше строители жили, — будто извиняясь, сказал Сергей Эдуардович, и я, по тону понял, что это и есть мое жилище.

Ворота сами распахнулись, когда мы втроем вступили на площадку перед ними. Негромкий сигнал прозвучал как сирена.

— Как тихо здесь, — заметил я.

— «Суета» всех распугала. Ни птиц, ни зверья никакого.

— Самое то для охоты, — кивнул я.

— Не ерничай, — засмеялся Сергей Эдуардович, — строителям такие соседи ни к чему. Вот ты, когда освоишься, отключишь прибор и начнешь потихоньку зверей прикармливать, а я пока включу, — он снова достал планшет.

Минуя отель, мы сразу двинулись к моему новому дому.

— Здесь конечно, очень по-простому, но все что нужно для жилья есть, — он открыл дверь.

— Спасибо, что не на куриных ножках, — усмехнулся я и тут же пожалел. Звучало будто я жалуюсь, хотя должен быть обязан за эту работу. Поэтому я вошел вслед за ним и как можно бодрее сказал:

— Ого! А здесь классно! — надеюсь градус одобрительности был нужным.

Мой новый дом был довольно большим. Длинный коридор с дверьми выводил в большую комнату, около полста квадратных метров. Здесь же была кухня. Вполне современная, но соседствовавшая с камином. Рабочим, судя по неубранной золе в нем.

— Строители зимой разжигали. То ли обогреватели плохо работали, то ли романтики захотелось, — пояснил Сергей Эдуардович.

Полностью деревянный и внутри, и снаружи, дом вписывался в общий интерьер деревенско-охотничьей романтики, но все равно выглядел бедным родственником, видимо потому и стоял на отшибе.

— Построились на холме, река хоть и далеко, но черт ее знает, как разливается весной? Но зря боялись, сюда даже близко не подошла, — Сергей Эдуардович возился на кухне, а я углядел дверь в углу и заглянул в нее. По все видимости прежде здесь была кладовка для инструментов, пахло специальной смесью — вазелиновое масло и парафиновая мазь. Я оружие такой смазывал. А может оружие и хранили. Комната была завалена различным барахлом. Немаленькая кладовка, но, что еще важнее — отдельная от основного помещения. У меня сразу появилась мысль.

— Пойдем, Тяни-Толкая разгрузить надо, — позвал Сергей Эдуардович.

Робот остановился у отеля и равнодушно снимал со своей спины ящики. Мы перетаскивали их в оказавшуюся очень вместительной, гостиничную кухню. Вмурованные в стену холодильники были забиты продуктами.

— Пользуйся на свое усмотрение и безо всякого стеснения. Сколько съешь, все твое.

Одному мне это есть пару жизней, не меньше.

— Как здесь связь?

— Паршивая, почти нет. Антенну ставить не стали. Для лесничества это нелепо, она размером с отель будет. Так бы и стояли рядом. Да и дорого. Энергия от солнечных батарей обслуживает только отель, а сейчас и вовсе вполсилы. На холодильники, да насосную станцию. Ну и в сторожку твою электричество проведено. А зачем тебе связь?

— Не знаю. Мало ли. Для порядка. Координации действий.

— Здесь полный порядок и твоя задача поддерживать его. Координировать ничего не надо. В случае чего я могу сообщение прислать. Пойдем, покажу.

Мы поднялись из подвала на первый этаж. Сергей Эдуардович свернул в небольшой коридор и прошел мимо горшка с деревом. Мне вспомнился холл офисного здания на Вертажо Эридана, где у входа стояла точно такая же кадка с пальмой.

— Это комната связи. Заглядывай. Сообщение или устное или напишу. За полчаса дойдет. Здесь же управление датчиками «Суеты».

— Управление сложное?

— Да нет, один значок на экране планшета. Но последний месяц прибор на щадящем режиме стоит. На пару километров действует, не больше. Решили, пусть возвращается потихоньку живность. А пока строители работали, «Суета» била на полную мощность.

— Это сколько? — поинтересовался я.

— На десять километров во все стороны все живое будет бежать. Не смогут остановится. Мозг не имеющий другого выхода, как бежать, просто остановит сердце. И еще, смотри.

Он постучал по нижнему углу экрана.

— Когда сообщение от меня придет, увидишь. Если вдруг планшет накроется, хотя там аккумулятор на год работы заряжен, но вдруг разобьешь или утопишь, то вручную, на стационарном компе можно. Просто пароль введи.

— Какой?

— Не помню, его меняли. Где-то в планшете, значок текстового сообщения на рабочем столе.

— Думаю, справлюсь. В армии одним из первых навыков приучают аккуратно к технике относится.

— Да и я так думаю. Отключишь «Суету», начинай осматриваться. Черт, да мы до сих пор толком не знаем, кто именно здесь водится. Просто констатируем, что зверья до дури и все. Про тех, что знаем — классная охотничья добыча. Выбери места получше, принимайся за прикорм. Леса осмотри. Требуется ли санитарное вмешательство? В общем работай, условия — замечательные. Вырубки никто не делает, скот на выпас не гонит, документацию раз в полгода сдавать и то пару бумажек. Чего там заполнять? Отчитываться, как ты браконьеров ловишь? Так их здесь нет. Кстати, тебе еще кое на что взглянуть надо.

Коридор разделился. Значок на стене подсвечивал буквы М и Ж со стрелкой влево, значок рядом указывал вправо, а вместо букв светилось ружье, обозначавшее…

— Оружейная, — сказал Серей Эдуардович, поднося к решетчатой двери карточку.

Пискнуло и мы вошли. Я остановился удивленный.

— Что это?

— Необычно, да? Как правило, свои ружья они с собой возят. Дорогие, с инкрустацией. А здесь, так. Для души. Почувствовать себя человеком другой эпохи.

Я подошел к стойке. На ней вдоль стены стояли Маузер 98, Ли-Энфилд, Штеер-Манлихер 1895, трехлинейка Мосина, Арисака 38, а также винтовки Лебеля и Бердана. Рядом еще одна стойка, но уже с карабинами. СКС, СВТ, Гевер 43, Зброевка-Холек 29 и бэби-Гаранд.

— Это что? Все настоящее?! Блин, да у них ложи деревянные!

— Да нет, конечно. Реплики. Но в рабочем состоянии. Их все еще и адаптировали до одного калибра, чтоб не заморачиваться. Семь шестьдесят два.

Я озадаченно посмотрел на него. Он уточнил:

— Это один из основных калибров двадцатого века, откуда родом все эти малютки. Очень кровавый век, давший серьезный толчок развитию оружия. В том числе и стрелкового.

— Где вы берете этот калибр? Его же не выпускают.

— Выпускают. И не только этот. Некоторые компании снабжают древним оружием небольшие частные шарашки на контролируемых планетах. Технологии освоены, производство дешевое. Знаешь, иногда даже мятежникам поставляют.

— Знаю, — я отвернулся, вспомнив Ремингтон 1911.

И снова он странно на меня посмотрел.

— Вряд ли понадобится, но хрен его знает, что здесь за зверюги? Вдруг волки какие-нибудь? Или вроде того. И на базу полезут, когда ты «Суету» отключишь. Они же непуганые здесь. Короче, имей ввиду, что у тебя это есть. Патроны вон, — он ткнул в железный шкаф в углу.

— А штыки зачем? — я рассматривал холодное оружие за бронированным стеклом.

— Ни зачем. К винтовкам прилагались. Не выбрасывать же.

Прощались по-быстрому, без обниманий.

— Все. Дальше сам. Планшет с управлением держи. И в моем личном распишись сразу.

Я расписался.

— Местность-то толком неисследованная. Я тебе только скриншот карты оставлю, здесь и компьютер допотопный, — он пожал мне руку.

— К лучшему, а составлением карты сам займусь.

— Есть телек с хардом. Там фильмы, мультики. Хрень всякая, но скучно не будет. И еще, — Сергей Эдуардович смущенно помялся, — такое дело. В руководстве просили, чтобы ты лишний раз не заходил в отель. То есть не поднимался на этажи.

— Почему?

— Ну… — он вздохнул, — понимаешь, они такие, мать их, снобы…

— Ясно. Хорошо, я сдержу порыв пойти и нагадить на банкетном столе, сразу после вашего ухода.

— Да почему же? Если очень хочется, то можешь. Только убрать не забудь. Ну и еще это…

— Сергей Эдуардович.

— Чего? — откликнулся он.

— Спасибо.

— Да не за что. — Он махнул рукой, — не провожай. Я пойду. Так, что пока «Суету» отключи. Оружие и Тяни-Толкая и с собой возьму. Через час он вернется, где дробовик будет, ты помнишь.

Мы еще раз пожали друг-другу руки.

— На полгода ты один. Завидую тебе в чем-то. Тоже иногда хочется от всего смыться. Всего и всех. И пожить в таком вот раю.

Он окинул взглядом окрестности.

— Это ведь самое спокойное место во Вселенной.

 

Глава 23

Первую ночь на планете, я провел в роскошном номере люкс. Я не хотел насолить Сергею Эдуардовичу, но возмутило требование его начальников, не шляться по отелю.

То есть сначала я сунулся на кухню, где обнаружил, что холодильник со спиртными напитками закрыт на ключ. Все остальные были открыты. Видимо Сергей Эдуардович не забыл ни те сто грамм в кафе, ни пьянки с экспедитором Толиком на корабле.

Я стоял перед дверью злой и внимательно разглядывал замок. Обычный электронный. Чтобы разблокировать, надо поднести карточку. А ее у меня нет.

Сквозь прозрачную дверь можно было разглядеть множество разномастных бутылок. Виски, коньяк, водка, текила и так понравившийся мне джин. Голубые буквы Bernard Bakewell на прозрачной этикетке литровой бутылки. Рамка этикетки изображает завязанный синий бант. Рядом три золотые медали, лихая роспись и цифры 46 %. На корабле я пил другой, но теперь мне очень хотелось попробовать этот. Он и более дорогой, судя по всему. Я постоял минуту, разглядывая бутылки, сглотнул и вернулся в свою лачугу.

Открыл все двери, прижав входную вытащенным из клумбы кирпичом и стал разбирать кладовку. Странный это был хлам. Будто некоторые из строителей привезли с собой чемоданы со старыми вещами, и здесь же выбросили. Может для того и привозили?

Банки с лаком. Почти все пустые, часть ополовиненные, но к счастью, все хорошо закрытые. Не хотелось бы свой новый дом отмывать от пролитой краски. Банки, вместе с пакетами, тюбиками, пластиковыми бутылками-колбами, а также с испачканными тряпками, рванными губками, вытаскивал во двор и складывал на кусок черного целлофана. Поднялся ветер и неровный, лохматый целлофан махал краями, напоминая силившегося взлететь ската.

За банками и прутьями железной арматуры, валялись кипы перевязанных рисунков и тетрадей. Не иначе строители с космических глубинок работали. Они часто путешествуют со стройки на стройку вместе с детьми. Не все первые колонии стали процветающими. Многие создававшиеся как аграрные центры для начинавшей голодать Земли, со временем угасли из-за разросшейся конкуренции. Кто-то улетал обратно или на другие планеты, кто-то оставался, считая планету, в которую было вложено столько сил, своим домом. Как правило это планеты классификаций Вертажо и Хербо. Такие, где климатические пояса достаточно обширны для организации сельскохозяйственных производств. На планетах, разумеется, были и другие природные зоны — горы, пустыни, что засушливые, что арктические, но такие ландшафты, как правило, были малоинтересны обычным исследователям, благо в космосе такого добра более чем достаточно.

Лет десять назад был случай, обошедший все новостные порталы. На Глизе 72 Йейтс геологи-разведчики наткнулись на людское поселение. Деревянные домишки, сплетенные из толстых гибких лиан. Пашни, для обработки которых использовались одомашненные животные. Первая мысль была, что наконец-то найдены собратья по разуму. Но насторожило, что собратья не просто похожи на людей, а именно как люди и выглядят. Одомашненные животные — лошади и коровы явно земного происхождения. А когда один из аборигенов заговорил с геологами на искаженном, но безусловно английском языке, радость по поводу первого контакта с инопланетянами пришлось отложить. Инопланетяне, да не те. Выяснилось, что одна из многоотраслевых транснациональных компаний Северо-Атлантической коалиции сто лет назад открыла планету, организовала аграрную колонию, разрослась за десять лет, а за следующие три года полностью разорилась. И компания и соответственно колония. Люди на планете остались. Люди и аграрная культура. В семенах недостатка не было. Не только выжили, но и разрослись. Еще через десять лет долину, где они жили и выращивали зерно, затопило. Никто из людей не пострадал. Но новоявленные фермеры переселились за ущелье, вглубь континента. За несколько десятилетий сменилось два поколения напрочь забывшее о своих корнях. Так и жили пока на них не наткнулись бурильщики Сурамериканской Комунидады высадившиеся на планете двадцать лет назад.

Фермеры вели традиционный архаичный образ жизни. Лошади, повозки, церковь по воскресениям. И они не понимали кого встретили. Истории про космос и межпланетные перелеты считали выдумками выживших из ума стариков. Были уверены, что других людей не существует. Это при том, что на другой стороне шарика, уже пятнадцать лет функционировала компания добывающая осадочные породы и тоннами отправлявшая строительные блоки на Землю. Старый космодром, когда-то ставший воротами для «аборигенов», был построен по ту сторону ущелья. Затопленное место считалось проклятым, туда никто не совался.

Грустная история, если задуматься. Жили спокойно, по своим законам, были счастливы. А тут свалились неизвестные пришельцы, полностью разрушившие красивую и религиозную историю их появления в мире. Насколько я помню, они до сих пор так и живут. Замкнуто и не стремясь в остальной расширившийся за последние сто лет, мир. Вселенную.

Это не единственный пример, хоть и самый исключительный. Колоний скатившихся в прошлое было много. Но они всё же оставались «на связи», пусть их жизнь сильно отличалась от планет-метрополий, главной из которых оставалась Земля. Доступ к современным технологиям на таких планетах был ограничен или вовсе отсутствовал. Ездили на бензине, а то и на пару. На Винче Кора, я слышал, даже был налажен конвейерный выпуск паромобилей. Но продлилось это недолго. Через четыре месяца функционирования на завод случайно свалился старый наблюдательный спутник компании Терриона-Яковлева. Производство было незастрахованным, да и неофициальным, поэтому никто ничего не выплатил и не получил. Через пару недель Террион-Яковлев наладил поставку на планету электромобилей. Предлагались кредит и рассрочка. Любые предположения, что падение спутника и поставка электромобилей как-то связанны, с негодованием отвергались представителями компании. К тому же, заправки-зарядки для электромобилей строились по всем трассам уже давно. И тоже Террионом-Яковлевым. Связь? Никакой, сами видите.

Но даже электричество было не везде. Кое-где освещались керосином, носили лен и хлопок, жили в одноэтажках, ездили на бензине и пару, писали на бумаге.

Собственно, чего я старым пистолетам удивлялся? Я просто впервые с этим столкнулся лично, вот и все.

Жители таких планет-отщепенцев часто не могли найти работу дома, поэтому подряжались на различные задания в космосе. В том числе и строительные. Брали с собой семьи, членов которых также подряжали на мелкие работы.

Я рассматривал тетради, в которых какой-то ребенок должен был учится писать, но так как за ним никто не следил, все ограничивалось двумя-тремя предложениями «Мама мыла раму», «У кошки усы», «Мама, Папа, я — дружная семья». Папа в этот момент наверняка, плитку клал, а мама… мама вполне может быть мыла раму гостиничного окна. Поэтому их ребенок переставал выводить буквы и начинал рисовать. Похоже это «Рыцари звездных дорог» — мультсериал. Плохо нарисованные человечки в кривых доспехах дрались кривыми мечами с рогатой гиеной с повязкой на глазу. Значит пацан рисовал. Или это танец Лолы и Вероники из «Школы принцесс». Танец с волшебными палочками. Тогда девчонка.

Я посмотрел на обложку тетради.

Женя Мирошник. Пойми тут.

Книги. Бумажные. Не дорогие сувениры, со страницами под перламутр и полимерной обложкой как на Земле, а просто дешевая бумага, ломкая и быстро пожелтевшая. Ни одного знакомого автора. На обложках глубокое теснение с остатками выпавшей позолоты. «Пуля на сдачу», «Тяжелый день в легкой гавани», «Замок для райских врат», «Когда последний звонок действительно последний», «Две жизни капитана Александра», «Я ставлю жизнь на кон». На обложках мускулистые мачо, увешанные оружием и полуодетые девицы с гипертрофированными вторичными половыми признаками. Это точно не дети читали.

Полистал, кое-что отложил.

Стал рассматривать кипы газет, невольно начал читать, заставил себя остановится, иначе я ничего сегодня не сделаю. Выволок всю бумажную продукцию на улицу, завернул в целлофан и только теперь задумался, куда все это девать? Мусороперерабатывающего завода здесь точно нет. Иначе строители бы им воспользовались, вместо того, чтобы запихивать его в комнатушку.

Вернулся Тяни-Толкай. Ходил он по-прежнему бесшумно, я услышал сигнальный рожок ворот и как они распахнулись. Робот замер. Я оставил мусор на дорожном покрытии, пережил несколько неприятных минут, пока вспоминал где оставил планшет. Вернулся в гостиничный подвал, бросил еще один тоскливый взгляд на бутылки в холодильнике, забрал планшет со стола, вернулся к Тяни-Толкаю и только сейчас вспомнил, что планшет не нужен, робот на голосовом управлении.

Минут десять я орал «Вперед», «Пошел», «Иди» и даже «Но». Шестиногая махина не реагировала. Пришлось все же лезть в планшет, найти файл и только там обнаружить, что Сергей Эдуардович настроил команды на армейский лад. После «Шагом марш!» робот двинулся вперед, чуть не наступив мне на ногу. Приказывать железяке «На-ле-во» и «Стой раз-два» было странно, сам себе казался идиотом, тем более что такие команды подаются только в голос. Чувствительный слух Тяни-Толкая реагировал даже на шепот, но я не мог заставить себя произнести «Отставить», тихо. Это всегда выкрикивают.

Сергей Эдуардович это в насмешку или считал, что услугу мне, как бывшему вояке оказывает?

— Становись!

Робот выпрямился.

— Равняйсь!

Робот ткнулся брюхом в землю.

— Смирно.

Робот выпустил раму с грейферным краном.

— За мной, шагом марш!

Мы с Тяни-Толкаем подошли к куче мусора.

— Загрузить!

Приказ не из служебных, но аналогов ему Сергей Эдуардович, надо полагать, в уставе не нашел. Кран неспешно начал загрузку.

— Ты копать умеешь? — спросил я Тяни-Толкая. Он, естественно не ответил. Я поискал среди его функций в планшете «рытье земли», но не нашел. Вздохнул, опять вернулся в отель, взял в подсобке лопату, отключил «Суету», и мы вышли за ворота.

Мое первое знакомство с лесом будет не самым романтичным, но обстоятельства вынуждают. Лопату я положил на одно плечо, дробовик на другое.

Деревья росли густо, пышные кроны зеленой волной смыкались над головой и мелодично шуршали. Мы с Тяни-Толкаем прошли не меньше километра прежде чем мне удалось обнаружить достаточно широкую площадку, где бы мы могли свободно разместится. Даже не лужок, просто просвет между деревьями, но подходящий. Да и от дома (я сторожку уже домом называю!), достаточно далеко. Ямы вырыл большие и глубокие. Быстро устал, сказались полтора года безделья. Приказал Тяни-Толкаю сгрузить мусор и начал сортировку. Металл, дерево и бумагу спихнул в одну яму. Тонкий металл разложится лет за сорок, опилки лет за пять-семь, бумага за месяц. По меркам планеты — это мелочь, привел я сам себе извечный аргумент всех свиней Вселенной и занялся кучей пластика. Вот с этим сложнее. Эта дрянь должна разлагаться от ста до тысячи лет. Я засунул пластиковые бутылки, осколки распределительных коробок и полипропиленовых труб в отдельный целлофановый же мешок и столкнул в другую яму. Неглубокую. Когда Сергей Эдуардович вернется подниму этот вопрос. Выкопаю обратно и пусть забирают, ищут мусороперерабатывающий завод для пластика. На планетах с действующими промышленными производствами их много. Такие биоустановки перерабатывают пластмассу в нечто полезное. Этанол, например. Я снова вспомнил как бегали огоньки по углам квадратной бутылки джина и вздохнул.

Закапывалось на удивление дольше, чем раскапывалось, я понял, что ничего сегодня уже не сделаю. Слишком устал, хотя собирался еще с Тяни-Толкаем перетащить часть контейнеров с места высадки. Здесь до меня дошло, что в них может быть выпивка, и я мужественно преодолев усталость, забросил лопату роботу на спину, не заходя на базу, отправился к ящикам. На полпути понял, что устал слишком сильно и стал примериваться, как бы залезть Тяни-Толкаю на спину, приказав ему остановится и сесть. «Стой, раз-два», «Смирно».

Примостится толком было негде. Вот и спина у него ровная, но шарнирные ноги, выше его роста, мало того, что мешали залезть, еще и наверняка могли врезать пассажиру во время ходьбы. К тому же башня (голова) мешала бы обзору. Пришлось идти пешком.

Коробки под тентом я разглядывал быстро, но тщательно. Ящиков было много, как минимум на три ходки, но пирамида поддавалась всестороннему обозрению. Маркировки в виде бокала в раме ни на одном не было. Надо полагать, Сергей Эдуардович именно их первыми и погрузил. Точнее поручил мне. Нам с роботом… неважно. Бухла нет.

Возвращался усталый и злой. Очень надеялся себя вознаградить за сегодняшнюю работу. Дошел и буквально свалился в кровать первого же номера на этаже. Хватило ума снять грязную одежду, прежде, чем погрузится в мягкую перину. Полчаса лежал, потом, чуть отдохнувший, в одних трусах спустился на кухню отеля.

Темнело. Обнаружил, что свет на кухне не горит, пошел проверять дальше, выяснил, что в отеле он нигде не горит. Единственно, что было подключено к электросети, — это кухонная техника, в том числе и холодильники. Видимо это было продолжением намека, что делать мне в гостинице нечего. Наверняка, если поискать, я мог бы включить свет хоть на всех этажах. Щиток где-то есть и надо быть изрядным тугодумом, чтобы в нем не разобраться, но разбираться не хотелось, хотелось есть. Кроме той заветной двери с бутылками, все остальные свободно открывались. Морозилки и кладовые были забиты мясом, птицей, рыбой. Креветки, лобстеры, мидии, разделанные крабы в пятикилограммовых пакетах с надписью Chabang и Red Sands. Охотнички, когда приедут, наверняка с собой повара притащат. Нарезанные овощи в вакуумной упаковке, рядом нарезанный хлеб, ряды пакетов с чипсами. Супы в пакетах. Паштеты. Куринные, утиные, гусиные, из индейки, из кролика. Несколько сортов колбасы, бекон, сало. Замороженные фрукты, ягоды. Молоко, кефир, сыры, творог, сладкие творожные изделия. Выпечка для микроволновки — пироги, оладьи, кексы, пирожные.

Странно, но нигде не было яиц. Вспомнилась «Тысяча дюжин» Джека Лондона.

Проверил несколько камер, прежде чем нашел что хотел. Гамбургеры, хот-доги и сэндвичи хранились в самом последнем холодильнике. Отодвинув коробки с замороженной пиццей, я вытащил несколько треугольных сэндвичей в упаковке, засунул в микроволновку. Пока они готовились, налил апельсинового сока.

Устроился на стуле, посреди темной кухни, подсвечиваемой дверцами нескольких открытых холодильников и с аппетитом умял несколько бутербродов. Один был с курицей, майонезом и зеленью, второй с салями и салатом, третий с бужениной и шампиньонами.

Блин, какой я голодный, оказывается был все это время. Последний раз на корабле ел, еще утром. Допил сок, вышел. Обнаружил, что света нет и в туалете, но меня это не остановило.

Вернулся в кровать, думая, что одному быть не так уж и плохо. Тут же пришло в голову, — а если я заболею?

И только засыпая, вспомнил, что не включил «Суету».

 

Глава 24

Спал до полудня, то есть больше полусуток. Спал бы и дольше, но яркое солнце било в глаза. Еще полчаса валялся в полудреме наслаждаясь, тем, что не нужно никуда торопиться и ни перед кем отчитываться.

Спустился на кухню, включил кофеварку, придирчиво выбирал себе завтрак. Вспомнил, что готовить умею только самые простые блюда. Присмотрел себе на обед пачку мант, так как пельменей, как и яиц нигде не было. А на завтрак снова достал сэндвичи. Судя по их количеству, пару лет мне можно вообще не готовить.

Тяни-Толкай стоял посредине гостиничного дворика, где я его вчера оставил. Пора работать. Я здесь все-таки на службе. Для начала надо перетаскать оставшиеся на месте высадки ящики.

На перевозку груза ушел почти весь день. Тяни-Толкай мог таскать около двух тонн одновременно, но ящики были не столько тяжелые, сколько громоздкие и занимали много места на спине механической животины. Пришлось сделать пять ходок туда и обратно. Я шел с любопытством разглядывая лес, но не выпуская ружье из рук. «Суету» так и не включил, раз приходилось выходить за ворота, поэтому оружие не будет лишним. Зверье сразу не набежит. Плюс Тяни-Толкай рядом. Но от случайностей никто не застрахован.

Я устал не так сильно, как вчера, после копания земли, поэтому был благодушен и когда выгрузил последнюю партию, похлопал робота по обрезиненному боку и сделав широкий жест рукой в сторону леса ободряюще сказал:

— Когда-нибудь, все это будет твоим!

Пароварку не нашел, манты приготовил просто — выложил их на решетку микроволновки, под которую поставил кастрюлю с водой. Обедал снова на кухне. Сунулся сначала в ресторанный зал, но один в большом помещении почувствовал себя неуютно. Заварил крепкий чай, насыпал сахар в чашку, с шумом прихлебывал кипяток, откинувшись на спинку стула.

Сквозь приоткрытую дверь взглянул в ресторанное зеркало. Шрамы на голове побагровели после тяжелой работы и горячего питья. Надо будет обрить ту сторону полностью. Не волосы, а щетина какая-то.

Нет, одному хорошо.

Лучшее состояние для человека, не влюбленность, не ощущение славы или чьего-то одобрения, а уверенность в завтрашнем дне. Экономит множество нервов. А вот их можно потратить хоть на влюбленность, хоть на завоевание мира.

Пообедав, направился в свою сторожку, прошел в комнату, откуда вытащил вчера весь мусор, критическим взглядом окинул помещение и начал его отмывать. Вернулся в гостиницу, кряхтя, стараясь не поцарапать узор паркета, вытащил из номера в котором ночевал, кровать. У выхода, подключил к преступлению Тяни-Толкая и перенес ложе в свою новую спальню.

За неделю до прибытия гостей, или точнее хозяев, уволоку обратно. А пока посплю нормально, а не на ободранной кушетке.

Из холла спер небольшой ковер. Встал на пороге, осмотрелся. Прежде комната напоминала гараж, где хранится все, кроме машины. Теперь, отличная спальня. Я обживал свой новый дом.

* * *

Прошел месяц. Первые несколько дней отходя от базы на пару километров я таращился во все стороны. На севере протекала река, та самая, разлива которой опасался Сергей Эдуардович. Названия у нее не было, то есть мне его не сообщили. Я все собирался придумать, но в голову ничего не лезло.

Извилистая, неглубокая, на мое третье посещение, речка окрасилась в розовый цвет. Подойдя поближе я увидел, что в ней полно мелких светло-коралловых лепестков. Поблизости такого не росло. Надо полагать, выше по течению опадает роща неизвестных мне деревьев.

«Суету» отключил две недели назад, чтобы звери стали возвращаться. Я не знал, сколько это займет времени, но по своей детской жизни в лесу помнил, что непуганые человеком животные расширяют ареал очень быстро. Убедился в этом неделю спустя, когда идя вдоль реки обнаружил стайку водоплавающих птиц. Не утки, не гуси, не лебеди, но неуловимо похожие на них всех, ярко-лилового цвета с пушистыми жабо на шеях и белыми помпонами на голове, тыча клювами в воду, ловили рыбу посреди разлива, плавая между синих, с широкими листьями цветов. Летом вода схлынет, останется отшнурованное озеро и в нем будет полно живого серебра, если даже сейчас его птицы ловят. Интересно, а на рыбу «Суета» тоже действует?

Птицы смотрели на меня с любопытством, но без страха. Я сдержал проснувшийся охотничий азарт, к тому же, мне их приманивать надо, а не отпугивать. Прошел дальше. Первое знакомство с фауной состоялось.

Мне сильно врезались в память те первые мои прогулки. Я ходил с ружьем в руках, резонно опасаясь встречи с хищниками. «Зубр», как и говорилось был двустволкой под двенадцатый калибр. Полуавтомат с дисковым магазином, питающим оба ствола. Помня рассказы о пещерном льве и неизвестных гигантах объедавших ветки деревьев, снарядил диск дробью и пулями Бреннеке через раз. Стрелок я неплохой и в случае чего мог за себя постоять. С такой огневой мощью мне никто не страшен… Надеюсь.

Еще через месяц я уже углублялся в лес на приличные расстояния. По-хорошему надо было составить карту, но необходимого оборудования не было, рисовать на бумажке казалось глупым, и я решил отложить этот вопрос. Лучший способ — это космогеоскан. Раз уж охотничье угодье под патронажем капиталистических акул, на одну съемку могут разорится. А пока изучу местность для себя, чтобы знать, куда охотников водить.

По всему лесу пели птицы. Звонкие, чистые голоса были очень похожи на трели их земных собратьев.

Однажды я заслушался воистину чарующими переливами и подобравшись поближе стал высматривать исполнителя. Разглядел рыжий комок перьев размером с кулак, но с огромным расширявшимся к концу носом. Птица надувалась, как волынка и вибрируя массивным клювом издавала потрясающие звуки. Быстро и будто испуганно моргая глазами-бусинками, трясла ржавого цвета хохолком на голове.

Дважды видел зайцев. То есть, это я их так называю. Крупные, похожие и на зайцев, и на крыс, и на кенгуру одновременно, зверюги завидев меня срочно давали стрекоча. Такие всего боятся. Я изучил деревья вокруг. Высокие, с неширокими стволами. Частые, осыпанные мелкими листьями, ветки гнутся вниз. Кора у земли в погрызах. Попробовал сам. Терпкий соленый вкус. Земные зайцы любят осину, местные вот это. Неподалеку большая роща таких деревьев. Если вести охотников на зайцев, то приваду готовить здесь. Олени тоже очень соль любят, особенно по весне, но пока даже их следов не видно.

Сергей Эдуардович говорил, что охотников больше всего интересуют олени. Их местный аналог, что был запечатлен на видео первопроходцев. Ценный трофей, но если я найду еще кого-то, достойного внимания, замечательно. Поэтому я ходил, искал оленей и «еще кого-то».

Но первое время попадались только птицы, да мелкая дичь, вроде тех же «зайцев». Встречались остроносые малютки, которых для простоты окрестил опоссумами. Они казались мне безобидными и мирными, но однажды встретил у ягодника крупного опоссума, седого от старости, с порванным ухом. Он обдирал куст и чихал. Увидев меня оскалился, приподнялся на задние лапы и зашипел с такой яростью, что слюни полетели.

Я его обошел. Все время пока находился в зоне его видения, он шипел и ругался.

Зверей становилось все больше. Я заходил все дальше. Оленей пока не встречал, но времени у меня еще было много. Нашел пару хороших полянок, где можно быстро поставить солонцы, и деревья там удобные — легко подниматься и спускаться, самое то для засады. Но рогатых надо было сначала найти. Где-то должны быть естественные жировки.

* * *

По вечерам сидел у себя в сторожке, читал оставленные строителями книжки, пил чай. Часто откладывал книги и слушал ночной лес. Звуков было много, все незнакомые, но не пугающие. Когда темнело, со стороны реки доносился суетливый и жалобный треск. Начинал кто-то один. Всегда робко и будто вопросительно. Через минуту ему одобрительно отвечали. Потом еще и через полчаса трещал весь лес с той стороны. Понятия не имею кто это, скорее всего птицы в тростниках. Под негромкий хор трещоток легко засыпалось. Быстро и сразу.

* * *

Проснулся с тревожным ощущением, которое не мог объяснить. Еще в полудреме, плохо соображая, понимал, что что-то не так, но не понимал, что именно. Я что-то слышал. Потом дошло что.

Сигнальный рожок со стороны входа.

Я вскочил, выглянул в окно. Светили две луны, вытянутые тени лежали вдоль освещенного двора, и я увидел.

Ворота были открыты.

Они реагировали на давление входной площадки. Для этого надо было весить не меньше семидесяти килограммов. Я весил девяносто, Тяни-Толкай на вид около полутоны. Но я был у себя «дома», а Тяни-Толкай в гостиничном гараже.

На площадку ступил кто-то другой. И точно не утка, и не заяц.

Я внимательно осматривал двор, пытаясь понять, вошел ли незваный гость внутрь? Может после того, как сработали ворота, просто убежал? Надо полагать, это какое-то животное забрело. Но тогда почему так учащенно бьется сердце? И почему я, столько прошагавший по лесу еще ни разу не встретил никого крупнее рогатых выдр, самая массивная из которых не дотягивала до двадцати килограммов? Я не видел даже следов ни одного крупного животного, хотя именно их и искал.

Мерно пел хор трещоток, шумела листва под порывом ветра. Больше ничего не происходило. Металл распахнутых ворот поблескивал в лунном свете. Закрывались они вручную или планшетом. Я пошарил рукой, ища планшет с управлением, но рука сама собой схватилась за ружье. Стискивая рукоятку я вспомнил, что оставил планшет на кухне отеля, где ужинал. Собственно, я его всегда там оставлял. После завтрака забирал.

Мелькнула мысль, что надо бы позвать Тяни-Толкая. Можно и шепотом. Чтобы просто вышел на середину двора. Любая животина, увидев его, наверняка обнаружила бы себя. Дала бы стрекоча или атаковала, если совсем безбашенная. Или со страху. Но для этого Тяни-Толкая надо было включить. Вручную или через планшет. Который на кухне.

Я сидел с ружьем в руках у окна и вглядываясь в темноту. Впервые пришло понимание, что я здесь один.

Или не один.

Просто выйти из сторожки не самая лучшая мысль. Пока о моем присутствии могут и не знать. Кто бы это ни был.

Пришла дикая мысль, что этот кто-то сейчас на кухне отеля, ждет, когда я пойду за планшетом.

Мне понадобилось еще несколько минут, чтобы вспомнить что я десантник, а мы бывшими не бываем. Что боятся мне стыдно и некого.

Странно, почему, я так испугался? Будто под «Суету» попал. Она, кстати, тоже включается через планшет.

Так, хватит о нем думать. Я сидел не меньше получаса, прежде чем, стараясь не скрипнуть дверью, вышел во двор. Ружье держал наготове. Страх прошел, остались только настороженность и стыд. Шел держась тени, не выходя на лунный свет. По-прежнему ничего не происходило и я бы с удовольствием посмеялся над своими страхами, если бы не видел перед собой открытые ворота.

Так же тихо вошел в гостиницу, осторожно шел по коридору на кухню. Могу поклясться, что сюда никто не заходил. Я бы почувствовал. Не знаю, как сказать по-другому. Но в здании никого не было.

Взял с кухонного стола планшет, подошел к окну. На мгновение показалось, что сейчас за стеклом кто-то вскочит и завопит.

Никто не завопил, я развернул рулон планшета, нашел значок ворот и нажатием пальца закрыл их, не сводя со створок глаз.

По-прежнему ничего не происходило. Впервые пожалел, что здесь нет камер слежения.

Активировал Тяни-Толкая и дал ему команду выйти во двор. Если кто-то внутри ограждения, я не хотел, чтобы он убежал. Хотелось познакомится с тем, кто доставил мне эти неприятные мгновения.

Поднялась широкая гаражная дверь, робот вышел на середину двора. Я приказал включить фары.

Луч бродил между беседками, осветил все тренажеры сквозь стекло спортзала, выхватил чашу посреди клумбы, которая должна будет изображать фонтан с истекающими из него цветами.

Никого.

Включил фонари, — сферические флаконы с ажурным узором развешаны вдоль дорожек. Вышел из отеля, подошел к воротам, не выпуская оружие из рук, осмотрел площадку. Никаких следов. По ту сторону ворот тоже. Погода сухая уже несколько дней, земля не липкая, трава свежая, крепкая. Но все равно. Если зверюга крупная, то следы на светлом камне дорожки должны были остаться. Пусть и слабые очертания. А их нет. Во всяком случае на этой стороне. Та сторона освещена хуже, надо бы посмотреть поближе, но очень не хотелось открывать только что запертые ворота.

Подумывал не включить ли «Суету»? Подумав, отказался от этой идеи. Опять всю дичь надолго распугает.

Фонари потушил, Тяни-Толкая вернул в гараж, сам вернулся в сторожку и впервые заперся. Спать не спал, лежал на кровати, время от времени вставая и поглядывая в окно. Планшет держал под рукой.

Ружье тоже.

 

Глава 25

Утром, при дневном свете, осмотрел площадку еще раз. Следы не проявились. Осмотрел траву вокруг. К сожалению, я не такой опытный следопыт, каким был мой отец. Остались только некоторые навыки, которым он меня обучал. Показалось, что трава в некоторых местах примята. Но незначительно и сказать с уверенностью, что здесь кто-то прошел, я не мог. Пока разглядывал траву, посматривал на лес. И не беспечно, как раньше. А высматривая. Пришло понимание, что теперь всегда будет всегда.

И лишь потом отправился завтракать.

Прошло две недели, я стал не то, чтобы забывать о случившемся, но меньше уделять ему времени в голове. Больше никаких происшествий не случалось, а меня все больше стал занимать вопрос отсутствия серьезной дичи, за которой и приедут охотники. «Очередной плановый обход на территории вверенного мне участка следов присутствия диких животных не обнаружил». Крупных животных, точнее говоря. Мелочь была, такие как опоссумы и их разнообразные подвиды, один из которых напоминал толстого лемура с белой маской на морде. Шерсть вокруг глаз росла так, что в темноте казалось будто с дерева на дерево голые черепа прыгают. Еще подумалось, когда впервые увидел, — хорошо, что не ночью встретил.

Грызуны, еноты, какая-то вопящая тварь похожая на помесь горбатого суслика с пандой, еще черти-что и множество птиц. От водоплавающих до попугаев. Мелких, но крайне настырных. Они все чаще залетали на территорию базы и ладно бы просто гадили, они были назойливы как мухи. Именно как мухи. Пестрые, кружились вокруг лица, куда бы я не следовал. Будто очки со светомузыкой носишь. Странно, но в лесу отставали. Подлетали, и покрутившись несколько секунд у лица, летели дальше. А на базе от них проходу не было. И липли только ко мне. На Тяни-Толкая не обращали внимания.

И самым крупными, кого я встретил были тоже птицы. Бескрылые, ростом мне по пояс, не походили ни на казуаров, ни на эму, ни на киви-переростков. А именно, что тоже на попугаев. С голыми тонкими ногами и кривыми, на пол-лица клювами, передвигались неспешно, даже вальяжно. Сначала подумал, что это хищники, с такими-то клювами. Но весь их рацион состоял из розовых шишковатых плодов раскидистых и вьющихся кустарников. Птицы подходили к ним, поддевали чешуйки шишек и добирались до орехов.

Но это несерьезная добыча. Или действуют неизвестные мне причины разрушения среды обитания или «фактор беспокойства» вызванный годовым применением «Суеты» оказался критичным. Хотя я уже начал подумывать, что это не «Суета» перестаралась, а что в месте расположения базы, изначально крупных зверей не водилось. Редкость для девственной планеты, но бывает.

Что еще страннее, не попадались хищники. Вообще никакие. Что для любой экосистемы немыслимо. Значит просто еще не добрались сюда.

Вечерком, за чаем, я подумал, что надо посмотреть в сторону скал. Тех самых, где видели пещерного льва. Если «Суета» до него достала, то спустя несколько месяцев зверюга уже должна была вернутся в свою пещеру. А где лев, там и его добыча, которой он пусть поделится.

Да и сам. Лев, что бы он из себя не представлял на этой планете, ценный трофей.

Скалы начинались километрах в тридцати от базы. Ярко выраженной границы леса не было. Заросшие деревьями невысокие горы поднимали зелень горизонта с юго-восточной стороны. Пешком по ровной дороге, тридцать километров — это семь-восемь часов ходьбы. По густому лесу, с его деревьями, торчащими корнями, холмами, нагромождениями валежника и остальным, в обе стороны — более суток.

Возьму с собой Тяни-Толкая, решил я и пошел спать.

Утром собирался недолго. Дробовик в руки. Фляга, нож, фонарь, бинокль, запасные диски на себе. Комплект одежды и обуви засунул в бок Тяни-Толкаю. Палатку, продукты, аптечку и кучу необходимых мелочей загрузил ему же на спину.

Я еще ни разу не ночевал на планете вне базы. Но надо же когда-то начинать.

Вышел, когда солнце было на подъеме и меняло цвет с красного на желтый.

Через три часа мы с механической животиной прошли ту линию, куда прежде не заходил. Еще через час лес поредел, местность стала холмистой, и дорога превратилась в сплошные подъемы вверх-вниз.

Привал устроил в ложбине, тянущейся вдоль ряда холмов. Она простиралась так далеко, что не будь сейчас весны я бы заподозрил в ней неглубокое речное русло.

Пообедав, откинулся назад, прислонившись спиной к ноге Тяни-Толкая. Подумалось, что пообедал я слишком плотно, еще и кусок торта умял. Тянуло в сон. А расслабляться нельзя. Хотя вспоминая тот случай с распахнутыми среди ночи воротами, я все больше склонялся к тому, что это был просто сбой электроники. Во-первых, я достаточно быстро метнулся к окну и будь там кто-то живой, я бы хоть мелькающий хвост да увидел. Во-вторых, следов не было, в-третьих, больше это не повторялось. Последний аргумент был слабоват, но мне хотелось себя убедить.

Остатки пищи в лесу надо убирать сразу, иначе может набежать куча сотрапезников. По идее, мне это и надо, но всю местную мелочь я уже знал, а тех, кто побольше, предпочитал своим появлением удивить. Неожиданно и неприятно.

Вверху крякнуло. Над головой пролетели водоплавающие. Те самые, кого я встретил первыми на планете. Значит в той стороне есть озеро. Надо будет заглянуть, может водопой найду. А значит и зверей у него.

Я проводил птиц ленивым взглядом за холм и замер. Прямо на возвышенности за которую улетели лиловые гуси-лебеди сидел заяц. Не помесь крысы с кенгуру, коих я уже навидался, а самый обычный заяц, будто я не на дальней планете, а в Вишерском заповеднике привал устроил. Я в детстве таких лопоухих рядом с домом навидался.

Заяц сидел и с любопытством смотрел на меня. Позже, я часто вспоминал тот момент и думал, — не погонись я за косым из чистого любопытства, случилось ли бы со мной все то, что было дальше? Может, я бы просто не забрел бы на ту поляну?

Погнался, это, конечно громко сказано, я просто встал и ушел за ту часть холма, откуда меня не было видно. Дальше был не сильно крутой подъем, заросший усыпанными мелкой ягодой, кустами, и у меня были все шансы подобраться к косому поближе.

Я так и сделал, и забрался почти на самый верх. Подошел бесшумно, но сам потерял зайца среди кустов, а когда увидел, то и он увидел меня. Все его любопытно сразу пропало, он дал стрекоча. Я, честное слово, по инерции вскинул ружье и выстрелил. Заяц рухнул.

Подошел поближе, чтобы рассмотреть, действительно ли он так похож на земного зайца и в этот момент услышал рев. Далекий, с севера-востока, где сквозь редкие стволы виднелась чернота болот. И не поднимись я на холм, наверняка бы не услышал.

Я выпрямился и резко повернул голову в направлении звука. У меня вид, наверное, был, как у киношного маньяка, который услышал, как героиня-блондинка задела обнаженным плечом створку шкафа, в котором пряталась. Маньяк закончил кромсать предыдущую жертву, направился к шкафу. К болотам, то есть. Зайца засунул в легкий рюкзак за спиной. Тяни-Толкай никуда не денется. Только что я подстрелил земного зайца, а теперь услышал вполне себе земного оленя.

* * *

Лосиная тропа. Следы больше похожи именно на лосинные. Копыта сужены, заострены и намного больше оленьих. Вдоль тропки в двух местах сломанные низкие ветки. Я чуть было не потерял след, терявшийся в обширной луже, но интуитивно предположил, куда олень мог направится. Между холмов виднелся лесок с низкими ветками, которые так удобно объедать.

Быстро нашел следы, прошел между холмами, забрался на следующий и остановился, увидев наконец то, что так долго искал.

Залег на хлипком обрыве и стал наблюдать.

Все же это был скорее олень, чем лось, хотя возможно эти определения не совсем корректны на этой планете. Приедут биологи, дадут им название. Например, горбоносый олень. Шнобель у оленя выдающийся. А рога! Красавец!

Красавец был больше своих земных собратьев, а рога, может быть из-за торжественности момента, показались мне особенно ветвистыми и похожими на корону. Стрелять я не собирался, мне просто надо было убедится, что олени здесь есть. И взглянуть своими глазами. Постреляют их без меня. Пусть и не без моей помощи. Моя работа теперь приманить их поближе к базе. Надо было осведомится у Сергея Эдуардовича, гости может с транспортом будут, чтобы перемещаться на воздушной подушке. Тогда не обязательно охоту в двух шагах от отеля устраивать. Хотя я кажется отлыниваю.

Надо будет на границе леса засадить делянку с овсом, клевером и капустой. И следить, чтобы зайцы не все сожрали. С фитогормонами за месяц вырастет, за пару недель олени привыкнут к кормушке, а я к тому времени солонцы поставлю на облюбованной поляне. Успеваю, даже с перебором. Но олени это одно. Охотники мои будут капризные, как и полагается денежным мешкам. Могут потребовать, чего покруче. Хищников, например. Теперь надо будет заняться…

Я не успел додумать эту мысль, так как она приняла материальное воплощение.

Волк был огромен. На вид не меньше центнера. Вытянутая пасть, загнутые клыки на верхней и нижних челюстях. Лохматый, черный, он сливался с бурой травой в которой полз. Сверху хорошо был виден длинный, облезлый, как у мыши, хвост. Уши прижаты, глаза нацелены на оленя.

Я невольно бросил взгляд в сторону. Не знаю, как на этой планете, но земные волки если охотятся на оленя-одиночку, делают это только стаей. Как бы близко волк не подобрался к оленю, тот делает его на любой дистанции. Значит будет гнать на стаю.

И как-то мне обидно стало. Это же мой олень! Убивать не собираюсь, но он все равно мой. Так, что и тебе не дам, — подумалось мне и решение было принято. Может застреленный заяц оказался той чертой, когда я вспомнил, что не просто так ружье с собой ношу. Может просто снедало детское желание, показать кто здесь главный, но я решил, что волку не жить.

Стрелять сверху не хотелось, «Зубр» оружие средней дистанции. Пуля Бреннеке на сто метров уже ненадежна. Волк был метрах в пятидесяти, и я бы почти наверняка попал. Но для этого пришлось бы встать, а сыпучий обрыв доверия не вызывал.

Я быстро спустился, держась против ветра. Прижимаясь спиной к холму, обошел его, приготовив оружие. Здесь снова было полно кустов, и я шел по пояс в зеленом колышущемся море. По моим прикидкам волк должен был быть у заросшей поганками рыхлой колоды. Я сделал шаг и вскинул ружье.

Волка не было. Меня увидел олень, фыркнул и продолжил жевать листья, одаривая подозрительным взглядом.

Я повернулся в сторону откуда полз волк…

На мою спину кто-то прыгнул и заорал в ухо. Я бешено завертелся на месте стараясь скинуть напавшего. Мешавшее ружье откинул в сторону, замахал руками пытаясь схватить противника. Времени думать, как волк меня заметил и обошел, уже не было.

Только нащупав брезент рюкзака за спиной и сбросив его на землю я понял, что никого на моей спине нет.

Орал рюкзак. Голосом зайца. Они вопить умеют дай боже. Истерично и резко.

Я, тяжело дыша, открыл рюкзак из которого вылетел совершенно целый заяц и заметавшись меж лопухов, выбрал направление и убежал. Провожая ошалелым взглядом колышущиеся кусты до меня наконец стало доходить.

Зайца я не подстрелил, оглушил только. Такое бывает. Не смотря, засунул в рюкзак и пошел на олений зов. В самый неподходящий момент, когда я охотился на волчару, заяц очнулся и заверещал.

Посмотрел вокруг. Ни волка, ни оленя не было. Хотя я, наверное, на пару километров вокруг всех распугал.

Возвращался к привалу другой дорогой, показавшейся мне короче. Сначала шел вдоль очередного невысокого холма, надеясь его обойти. Но он перерос в каменистую стену и завернуть мне удалось нескоро.

Из стены росли высокие грибы на тонких ножках, ржавая земля покрыта трещинами.

Я посматривал по сторонам. Волки все еще были где-то недалеко. Неизвестно, как у них там с оленем все сложилось, могли и обо мне вспомнить. В отличие от земных, эти, уважения к человеку с ружьем не питали.

Стена так и не закончилась, но посреди ее образовалась скошенная природная арка за которой начинался лес. В нее я и свернул.

Сначала показалось, что я вижу меж листвы ягодную поляну. Подумалось, «неужели к земному зайцу полагается и земная земляничная полна»? С удовольствием бы свежих ягод набрал. Я подошел ближе и есть мне расхотелось. На пару дней, точно.

Поляна была не ягодной. Красной, но по другой причине.

Кровь была везде. Заливала землю, траву. Полноправно влилась в оставшуюся после дождя лужу и багрово отражала черные скалы. Повсюду летали мухи, концентрируясь над рванными кусками мяса. Часть костей были сломаны и торчали во все стороны острыми осколками. Все обглоданы.

Я с трудом сдержал рвотный позыв и опустив ружье приложил руку к лицу, стараясь не дышать.

Я не мог понять кто это был. Кажется, олень. Точнее, несколько. Такое ощущение, что стадо сюда загнали, а потом целенаправленно рвали на куски. Почему-то не было ни одной головы. Будто с собой унесли.

Обойти поляну не получалось, — вокруг были скалы и непроходимые дебри. Вернутся к Тяни-Толкаю, казавшемуся теперь милым и родным, можно было только пройдя поляну напрямую.

Как ни старался сильно не испачкаться, все равно измазался. Зацепился за торчащие из кровяной лужи ветки, дернулся и наступил на что-то склизкое, размазавшееся по подошве. Заляпал и забрызгал.

К Тяни-Толкаю возвращался, держа оружие стволом вниз, приклад на уровне уха, готовясь мгновенно вздернуть. Глазами шарил по деревьям. Последний раз такое напряжение испытывал, когда на Вертажо Эридана за чхоме шел.

Ничего себе, волчары. Они же ради удовольствия это делали, не еды. Там мяса осталось, две стаи накормить можно.

Тяни-Толкай стоял там же где я его оставил всего два часа назад. Такое ощущение, что неделя прошла.

Стукнул робота по боку, достал аптечку, еще раз внимательно просмотрел. Бинты, мази, даже антисептические капли в случае химического ожога глаз. Ни хрена нужного.

Вспомнился аллилфанол. Сейчас бы его закинуть! Или спидов. Норавалерон прекрасно мозги на место ставит. А лучше просто водки. Стакан. Залпом. Чтоб глотку обожгло!

Приду, хмельной холодильник сломаю на хрен. Потом, что-нибудь придумаю. Скажу шкаф упал или еще что-нибудь. Любую отмазку. Самую глупую и детскую. Пусть думают, что хотят. Мне надо выпить! Что за аптечка?! Даже спирта нет.

Стоял, уткнувшись лбом в холодный бок робота. Только сейчас заметил, что за мной идет цепочка красных следов. Здорово вляпался.

Взял бутыль с водой, отошел, стал поливать ботинки, вытирая их о траву. Сквозь бульканье бутылки и шум падающей воды не сразу услышал тихий треск в зарослях. А как услышал не сразу понял, что это. Пока треск не перерос в грохот.

Бутыль полетела на землю, я развернулся и вздернул ружье. Грохот усилился, земля задрожала, из зарослей высунулась морда.

Не волка. На уровне трех метров над землей в нашу сторону смотрело вытянутое, похожее на свиную, рыло. Только раз в десять больше. Вместо пятачка небольшой хобот и огромная нижняя челюсть этот хобот поддерживающий. Маленькие свинячьи глазки.

Я навел мушку точно между глаз, ожидая, что предпримет гость.

Гость захлопал глазками, издал трубный звук и мелкими шажками двинулся в нашу сторону.

Пока я прикидывал в каком из стволов может быть дробь, а в каком пуля, и как лучше скорректировать выстрел, гость не обращая на меня внимания направился к Тяни-Толкаю и шумно обнюхал его. Сначала «живот», потом ноги. Фыркнул.

Я успел подумать, что пришельца заинтересовал багаж еды, но он тут же развеял мои сомнения, забросив передние лапы роботу на спину и засеменил задними, начал пристраиваться… Что?!!

Я вскинул ружье и выстрелил в воздух.

Дуплет оглушительно грохнул, похотливый гигант спрыгнул на вздрогнувшую землю, разочарованно трубя бросился в чащу из которой пришел.

Может здесь воздух такой? То олень ревел, хотя на Земле брачный период у них осенью. Теперь этот сладострастец. Здесь видимо, круглый год.

— Пошли домой, — буркнул я Тяни-Толкаю, — шалава.

Насыщенный день. Зато я встретил крупных животных. Даже нескольких.

 

Глава 26

Холодильник конечно ломать не стал. И даже не потому, что боялся последствий, а потому что все равно бы не сломал. Там стекло, как металл. Я честно пытался поддеть дверцу ножом, топором, лопатой и различной арматурой, оставшейся от строителей, но ничего не получилось. Я опробовал все электронные ключи, висевшие над стойкой в холле, надеясь на извечное — «а вдруг?» Но «вдруг» не сработало.

Надо сосредоточится на работе, — подумал я, и не дав себе передышки, на следующий же день отправился садить делянку. На месте долго разбирался с управлением, чтобы перевести Тяни-Толкая в режим «пахать-сеять», но все же разобрался. К вечеру засеял овес и клевер, когда начало темнеть решил вернутся. Надо бы еще под капусту делянку отвести, но не хотелось оставаться в ночном лесу, когда, как выяснилось, недалеко полно хищников.

«Завтра продолжу», — решил я и отправился с роботом обратно на базу.

Стемнело даже раньше, чем ожидал. До базы еще полчаса переть, а вокруг серые сумерки, когда предметы уже в десяти метрах начинают расплываться.

Фонарик лежал в боку у Тяни-Толкая.

— Стой, раз-два, — приказал я ему. Когда достал фонарик из отсека, пришло в голову, что через несколько минут будет уже такая темень, что разумнее включить не фонарик, а фары робота.

— Свет!

Фары выстрелили в темноту перед собой.

Между деревьев, с треском ломая ветви, быстро мелькнул какой-то силуэт.

Я вздрогнул, вскинул ружье.

Ничего. Только покачивались ветки, показывая, что на этом месте, только-что кто-то стоял. Метра три от меня, не больше.

Колотилось сердце. Я облизнул губы, пытаясь понять, что я видел? Движение было таким быстрым, силуэт размытым, что никакой картинки в голове не сохранилось.

— Следи за рукой!

Удерживая правой оружие у плеча, левой повел, указывая направление. Голова с фарами крутилась вслед за пальцем, освещая стволы. Я вспомнил, что уже делал так. Совсем недавно, на базе.

Увидеть что-то среди плотно растущих деревьев было невозможно.

Возвращался «домой», почти прижавшись к боку шагающей платформы. Ружье держал наготове.

Ну точно, будто в разведывательном рейде или на зачистке территории.

Оставил робота посреди двора, сам направился на кухню и развернув рулон, долго думал — не включить ли «Суету»?

— Младший сержант Кузнецов! Взять себя в руки! Ты чего, как баба?! Столько работы и одним нажатием кнопки, все коту под хвост! Ты этого хочешь? Какую-то зверюгу спугнул. Это она испугалась и это нормально. Ты то чего забздел?!

Как ни странно, помогло. На пять минут. Потом в голову полезли мысли.

Все зверюги боятся Тяни-Толкая. Об этом еще Сергей Эдуардович говорил. И мной лично было не раз проверено. Животные не то, чтобы в панике бросаются прочь, но всегда соблюдают расстояние. Отходят, обходят, перебираются на другое пастбище. Единственное исключение, та зверюга, что воспылала к нему страстью. Но у нее и размер был другой. А вот та, что пряталась среди деревьев, хоть я ее и не разглядел, была намного меньше. Она была совсем рядом и выдала себя только, когда попала под фары. Ощущение, что она шла за нами.

Снова вспомнились открытые ворота среди ночи.

Я провел с собой еще одну воспитательную беседу. «Суету» так и не включил. Я здесь на работе, в конце концов, а распугать все живое в округе, значило перечеркнуть сделанное.

Тяни-Толкая оставил во дворе. Чтобы было видно со всех сторон. Опять спал вполглаза. Ничего с собой поделать не мог. Сколько не обвинял сам себя в мнительности и малодушии, чувство тревоги не проходило.

На следующий день, снова ходил заниматься огородничеством, но никого в этот раз не заметил. Вот только…

Прапорщик Чемерис говорил, что интуиция это такая дрянь, которая обязательно тебя подведет, потому что желание начать делать выводы сразу, убьет разумные доводы, которые появятся потом. Хотя он же говорил, что разведчик без интуиции, как связистка без… э-э-э, пилотки. Безфункциональна. Одно служебное рвение и вынос мозга. Поэтому сразу уточнял, что доверять надо только интуиции дедов. Она вырабатывается из опыта.

Опыта касательно этой планеты у меня было мало, но интуиция работала вовсю.

Меня не покидало ощущение, что на меня смотрят.

Я шел вдоль свежевспаханной делянки, прикидывая стоит ли ее огородить, чтоб зайцы не достали. Распределял семена, дозировал фитогормоны, пытался понять куда вставлять батарейку в электростимулятор роста.

Ощущение, что на тебя смотрят, выражается не в холодном поту или будто в затылке свербит, а в общем напряжении. Тебе начинает казаться, что все твои действия оценивают со стороны.

Поэтому копаясь в земле и держа ружье под рукой, пытался разобраться в себе, — может у меня просто приступ паранойи? Один на целой планете, плюс алкогольная неудовлетворенность дает о себе знать?

На границе леса холмы низкие, покрытые пушистыми желтыми цветами. Деревья на холмах тонкие, кривые, будто пытались в спираль завернутся. Ветки растут высоко, а под ними крупные дупла. Птицы, что там живут нелетающие. Сновали по стволам вверх-вниз хватаясь за кору крючковатыми лапами и беспрерывно переговаривались между собой: «пышишишь, пышишишь, пышишишь».

— Ты видишь?! Ты видишь?! Ты видишь?! — слышалось мне.

Точно. Паранойя.

Делянки были засеяны, вопрос об ограждении пока отложил. Это лес рубить, доски готовить. Времени уйдет много и без уверенности в положительном результате. Зайцы настырные, прыгучие, а вращающихся лагов, чтобы вверху делянки установить, у меня нет. Понаблюдаем, а пока надо другие части леса изучить. Может на западе оленей и больше, и ближе. А может еще другая дичь есть? Область на севере вообще неисследованная. Я ни разу реку не переходил. Ниже по течению, есть прямой участок, где она расширяется. Наверняка там брод есть. Походим-поизучаем.

На следующее же утро пошел вдоль реки к упомянутому участку. Далеко углубляться не собирался, просто разведка, поэтому Тяни-Толкая брать не стал. На подернутой зеленой пленкой воде, среди зарослей тростника гуси-лебеди соорудили плавучие гнезда. Вода здесь стоячая, птиц собралось много. Они шумно сорились, попытались подключить к перебранке меня, но я игнорировал хабалок и прошел дальше.

Брод оказался там, где и предполагал. Вода не доходила даже до колен, и я не замочив брюк оказался на другом берегу.

Перед глазами был сплошной камыш. Множество небольших озер, которые к лету станут еще меньше, когда вода спадет. Земля вязкая, виляет между озер и полностью заросла мелкой травой с мохнатыми зонтиками.

Я сделал два шага по берегу и сразу заметил добычу. Животное незнакомое, но мозг услужливо и уже привычно подобрал аналог. Я окрестил его бородатым кабаном, хотя сравнение было условным. Зверюга больше обычного кабана, тело вытянутое и худое. Длинные для свиньи ноги, клыков нет, хотя может небольшие под бородой скрываются. Борода почти до земли свисает.

Бородач не заметив меня, скрылся в камышах. Я, сняв с плеча ружье последовал за ним. Никакой кровожадности, во всяком случае, лишней. Только здравый подход. Мне нужно знать кто это и подойдет ли на роль трофея для будущих охотников. Съедобное ли мясо? Охотники первым делом шашлыка хотят.

Я прошел несколько шагов, услышал шумный «плюх» и плесканье. Отодвинул стволом камыш и увидел, что кабан бодро плывет по озеру. Стрелять сейчас бессмысленно. Не поплыву же я за трофеем в воду. В которой, тоже неизвестно что водится.

Кабан целеустремленно двигался к небольшому островку недалеко от берега, где росло дерево с небольшими грушевидными плодами на ветках. Доплыл, вылез, по-собачьи отряхнулся и затрусил к основанию ствола, где начал копать рылом землю под прошлогодней листвой.

Я осмотрел водное пространство вокруг островка и прикинул, что обратно он вылезет там же, где и полез в воду. Другие берега слишком далеко.

Чтоб не стоять и не пялится, как животина завтракает, вернулся и осмотрел землю.

Точно. Тропа. Он здесь постоянно кормится. Может не один. Подождем.

Трава была пышной, очень зеленой и чистой. Меня охватило романтическое желание лечь и ни о чем не думать. Я так и сделал, положив ружье рядом с собой.

Не думать не получилось. Из головы не выходил силуэт бежавший из-под фар. Хищное, резкое движение. Кто это мог быть? Волк? Силуэт был выше. И ветки качались уровнем выше волчьего роста. Если только он не поднялся на задние лапы. Все-таки я еще очень мало знаю о здешних обитателях. Хотя живу здесь три месяца почти.

Я отломил стебелек травы, засунул в рот и смотрел в небо. В ярко-синем небе плыли облака. Рай, как сказал Сергей Эдуардович. Что в этом раю водится?

На меня капнула вода. Я отмахнулся и продолжил размышления.

Мне все равно нравится моя нынешняя жизнь. То недолгое время, что я проработал грузчиком, меня напрягала необходимость вставать по звонку, куда-то идти, слушать хамоватое начальство. Это несмотря на то, что в армии всего этого было в разы больше, но там это воспринималось естественно. До того случая с Мишкой Ефимцевым. Может поэтому и стал принимать в штыки любое руководство над собой?

На меня снова капнула вода и только сейчас я сообразил, что это ненормально. Дождя нет.

Я скосил глаза. Надо мной стоял кабан, с которого стекала вода.

Он что? Два желудя слопал и сразу обратно? И как он так тихо подошел?!

Кабан стоял, ничего не предпринимал и судя по всему пытался понять, что это на его пути валяется?

Рука потянулась к ружью. Кабан рванул!!!

…пролетел мимо меня и галопом скрылся в камышах. Уже понимая, что бесполезно, но и как прошлый раз с зайцем, сработал инстинкт, — «бежит, стреляю», я оторвав поясницу от земли, выстрелил вслед.

Камыш покачивался, я вставал, стряхивая брюки. Расслабился, блин.

Ладно, другого найдем. Я пошел дальше, но наткнулся на овражек. Небольшой, но у меня стойкая неприязнь к любым оврагам после той истории со змеями. Пришлось возвращаться. Вокруг озера? заросли, в которых может прятаться обрыв. Единственный приемлемый путь, была та самая кабанья тропа. Я пошел следом за сбежавшим шашлыком.

Таволга или что здесь растет, была заломлена. Значит кабан споткнулся. А значит пулю все же поймал. Я прошел еще шагов десять и услышал хрип. Ближе подходить не стал, он мог увидеть меня и убежать из последних сил. Ищи его потом. Додумать мысль не успел, кабан затих.

Туша весила не меньше семидесяти килограммов, и я пожалел, что не взял с собой Тяни-Толкая. Бросок на север был на сегодня закончен, надо было тащить кабана домой.

Армейская подготовка пригодилась, дотащил тушу, положил на заднем дворе отеля, взял на кухне тесак и стал прикидывать, как резать. Мои познания были весьма общими, отец этому не учил. Не успел или просто не хотел, чтоб я по его стопам пошел. Учили уже в армии, но я основательно подзабыл. И тут обратил внимание на одну странность. На кабане не было ни кровинки. Начал исследовать тушу и не обнаружил входного отверстия. Ни от пули, ни даже дробинки. Мне вспомнился оглушенный заяц и я невольно проверил жив ли кабан. Он был мертв, — это очевидно, но я убей бог, не мог понять — как? От страха что ли?

Разгадка обнаружилась неожиданно, — во время разделки. Все внутренности кабана были разворочены, а на брусчатку упала пуля.

Она ему точно в задний проход влетела. Пуля Бреннеке полая, — влетела, раскрылась и загуляла.

Из-за моей неопытности на разделку ушел весь день. Мясом забил холодильник, часть замариновал, завтра запеку или зажарю. Голову, требуху, шкуру засунул в целлофан, залежи которого оставались после строителей и тоже засунул в холодильник. Нужно будет выбросить, но подальше от базы. Завтра с Тяни-Толкаем пойду на разведку на восток, там, где-нибудь и выброшу. Наверняка не пропадет. Не волки, так кто-нибудь другой утилизируют.

И снова задумался что за хищники здесь водятся?

Долго убирался во дворе, не предназначенном для разделки туш. Для этого, по идее, надо было за ворота выйти, но не хотелось резать мясо и одновременно смотреть во все стороны. И именно из-за хищников. Могли набежать на запах крови.

Смыв кровь, ушел ужинать. Не мясом, оно на завтра замариновано. Разогрел «кусочки курицы с апельсиновым соусом и рисом» в ослепительно-оранжевом пакете с надписью через всю упаковку «Weidao wangguo!!!». Схомячил шоколадный батончик. Хорошо, что я на свежем воздухе физической работой занимаюсь, иначе бы уже разжирел. Взял с собой в сторожку бутылку лимонада, которую допил уже в центральной комнате, где и оставил.

Лег на кровать с книжкой на обложке которой брутального вида парень выглядывал из-за угла с пистолетом в руках. «Террористы-оборотни вернулись» гласил заголовок.

Узнать откуда они вернулись мне было не суждено. И не потому что предыдущей книги у меня не было, а потому что только голова коснулась подушки, я почувствовал, как сильно устал. Уснул настолько крепко, что сигнальный рожок распахнутых ворот услышал не сразу.

 

Глава 27

Сигнал не перестает гудеть пока не закроются ворота. Это можно было исправить в настройках, но я, после ночного происшествия, не стал этого делать.

Спал так крепко, что проснулся не от гудка, а от другого звука. Рядом с дверью зазвенело. Я оторвал голову от подушки, мгновение сонно соображал, что происходит, прежде чем понял, что в соседней комнате только что упала пустая бутылка. Это способствовало пробуждению даже сильнее, чем гудок, который я наконец расслышал.

Сторожку не запирал, но с недавних пор стал закрывать на замок дверь в спальню. Я расслышал и шаги у двери. Мягкие, быстрые, но перепутать ни с чем было нельзя.

Кто-то стоял с той стороны.

Я схватил заряженный дробовик, который давно уже брал с собой и держал у кровати. Нажал кнопку предохранителя за спусковым крючком и навел на дверь.

Ничего не происходило. Несильно колотилось сердце. Я был будто в боевом режиме, а он более понятен, чем режим неопределенности. Не такой пугающий. Там враг, у меня оружие.

Я сдержал позыв пальнуть из обоих стволов. И даже не потому, что хрен его знает, что там за тварь, мне просто было дверь жалко. Кроме того, хотелось перенести поле боя наружу, раз незнакомец проник внутрь. Вдруг знал, что делал.

Выл гудок. Не отводя ружье от двери, другой рукой, я потянулся к планшету. Развернул и найдя на экране значок, закрыл ворота.

Наступившая тишина била по нервам сильнее, чем раздражающий звук сирены. По ту сторону двери не доносилось никаких звуков, но я был уверен, что ночной гость там.

Я продолжал водить пальцем по планшету. Активировал Тяни-Толкая. Никуда ты тварь, отсюда не уйдешь. Я узнаю кто ты.

Дверь вздрогнула.

Я тоже.

Кто-то пытался войти. Ручка слабо пошла вниз. Остановилась и снова двинулась, только более уверено. Будто стоявший с той стороны не знал, что это и как пользоваться.

Ручка опустилась, запертая дверь дернулась.

— Свет! — приказал я.

Робот услышал. Полоска пробилась сквозь дверную щель. Окна с моей стороны смотрели на забор, но свет отразился и там.

Ручка с щелчком вернулась в прежнее положение, послышался шорох.

— Шагом марш!

Раздался тихий стук по брусчатке, свет под щелью двери сдвинулся, мелькнула тень. Неизвестный с грохотом покидал мое жилище.

Я соскочил с кровати, щелкнул замком, рывком открыл дверь, не опуская ружья.

Бутылка, которую я оставил на столе тихо катилась по полу, пересекая световую дорожку.

Хлопнула входная дверь. Я кинулся следом, выскочил во двор, только, чтобы успеть заметить, как мелькнула тень через ворота. Тяни-Толкай продолжал бодро шагать, слепя фарами мне в лицо.

— Стой! Раз-два!

Я бросился к воротам и прислонил лицо к решетке.

Небо начинало светлеть, но лес вокруг, по-прежнему был черным, неприветливым. Никакого движения не видно.

Меня эта тварь не боится. Боится трехметровой махины с горящими глазами.

Спать я больше не ложился, дождался рассвета, загрузил Тяни-Толкая припасами, подумав спустился в оружейную и после недолгого выбора взял с собой еще и СВТ-40. Нарезное оружие для дальней дистанции несравнимо лучше дробовика. Патроны хранились в простых пачках. Немаркированных и бумажных. Я разорвал две. Десять патронов в магазин, десять в запасной и на пояс. Двадцать, вместе с винтовкой прикрепил к вращающейся крышке в боку Тяни-Толкая. Туда же примостил винтовку. «Зубр» в руках.

Закрыл все постройки, пожалел, что здесь нет никакой активной защиты, кроме «Суеты». Повторно пожалел, что нет видеокамер.

Перед выходом внимательно осмотрел площадку перед воротами и землю вокруг, ища следы. Площадка была чистой, трава примята, как и прошлый раз, но понять кто это, по следу, не мог.

Но я мог проследить откуда он пришел.

Шел уже час. След вел на восток. Еще через три часа был около мною же сооруженных делянок. Проверил их, — все цело. Хотя трава рядом тоже примята. Но это могли быть любые животные, необязательно мой ночной гость. След на траве всегда зыбкий, плохо различимый, единственно пока роса жива, можно что-то определить. Не форму, только направление. Отец бы наверняка смог понять больше, но все мои навыки следопыта закончились в тринадцать лет. А без практики я был на уровне первоклашки. Кое что из «следопытского дела» привили в армии, но уровень не тот.

След потерялся, когда начались холмы. Роса высохла, а каменистая земля, которую я, согнувшись, изучал чуть ли не в упор, следы показывать не хотела.

Я стоял зло кусая губы и думая, что делать дальше? Не хотелось уходить несолоно хлебавши и ждать пока неизвестный опять ко мне вломится. Надо выяснить кто это и решить вопрос раз и навсегда. Вдруг выяснится, что это милый, пушистый зверек из любопытства ко мне забрел, в надежде подружится и разжиться морковкой. А что бегает? Так, стеснительный, наверное. Тут же вспомнились резкие движения не свойственные травоядным. Похоже, что разбираться придется по-другому.

В небе громыхнуло. Неожиданно. Туч не было еще полчаса назад. И не вовремя. Вот если бы после дождя неизвестного преследовать, то следы были бы отчетливо видны, а теперь все смоет. Поиски можно прекращать.

Я зло развернулся и сделал шаг по направлению к роботу.

Дикий, страшный вопль, раздался за холмами. Ему тут же вторил еще один и еще. Через несколько секунд, полные нечеловеческой боли крики слились в хор. Казалось за невысоким белым кряжем совсем недалеко раскрылся Дантов ад.

Отойдя от первоначального шока, я направился в ту сторону.

Это была все еще незнакомая мне местность и двигаясь меж холмами, я неожиданно наткнулся на небольшую речушку. Если даже ее перейду, хотя неизвестно, где здесь брод, то заблужусь окончательно.

Я плутал около часа между холмами, переросшими в этой части леса в небольшие каменные скалы. Причудливые, местами сросшиеся меж собой они создали небольшой лабиринт.

Крики давно замолкли, но шел я осторожно, держа оружие наготове, надеясь, что это просто местные обитатели развлекались. Безобидные голосистые зяблики. Трещат же у меня со стороны реки какие-то неизвестные птахи. Тоже звук странный и ничего. Засыпаю под него.

Нет, не зяблики. Я не могу сказать кто это был. Не птицы точно. Слишком крупные кости и разбросанные куски мяса принадлежали кому-то более массивному. И перед смертью они точно не пели от радости.

Я уже видел такую поляну, красную от крови. Загнали еще одно стадо. Как и прошлый раз, не было голов.

Мне послышался звук под навесом скал, я развернулся в ту сторону и чуть было не выстрелил.

— Эй. — На звук голоса вылетели только птицы. Мелкие попугайчики. Такие же меня преследуют на базе всегда. Прятались что ли?

Я уходил тем же путем, что и пришел. Стараясь не издать ни звука.

Попугайчики спикировали на куски мяса и стал их терзать. Они еще и падальщики, оказывается.

Я прошел пятясь задом, несколько шагов, когда мое внимание привлек один из камней на земле. Точнее отпечаток на белой поверхности.

Я стоял и глядел во все глаза, не в силах сделать больше и шага. Столько искал сегодня какие-нибудь следы. И вот наконец, нашел.

На белом камне отпечатался красный след. След босой человеческой ноги.

Пошел дождь. В свете озарившей каменные стены молнии увидел сложенный у валуна спиральный узор из костей. Украшен мелкими камнями и перьями. Похоже пытались изобразить человеческое лицо.

На базу мы с роботом вернулись затемно. Я опять шел почти к нему вплотную, с риском получить ногой по уху. Темнота нас в этот раз не потревожила.

Человечество вышло в космос более двухсот лет назад. Более ста лет назад стало колонизировать планеты. Последние лет двадцать, с развитием новых технологий, получило новый импульс. Но еще ни разу не встретило инопланетян. То есть, никого разумного. Космическая фауна в изобилии паслась на своих планетах, перекочевав в учебники космологии, но никого с кем можно было бы «вступить в контакт», не было.

Если не вдаваться в философские дебри — разумно ли считать разумными существ, схожих с людьми внешне, но при этом рвущих на куски ради забавы других существ, то кажется я только, что чуть было не «вступил в контакт».

Хотя нет. Вступил. Одна из подошв опять была изгажена кровью и кусками требухи.

Встречу с инопланетянами, я себе всегда представлял несколько иначе.

Да и люди ли они? Хотя это опять схоластика. Склонность к искусству, во всяком случае, у них есть. Перед глазами стоял кровавый узор из костей. Довольно сложный.

А почему я говорю во множественном числе? Я только один след видел. Хотя вряд ли такую резню один человек сотворил.

Сидел, жевал бутерброд, думал, что делать дальше. Они обо мне знают. Или, во всяком случае, один из них. На базу не напали, как я понимаю из страха перед Тяни-Толкаем. Но осмелели настолько, что уже во второе же посещение, пролезли ко мне в сторожку. Из чего следует еще и то, что они наблюдали за отелем, раз знали где меня искать на территории лесничества.

Основной вывод, наверное, такой — раем планету, во всяком случае, эту часть, называть больше нельзя. Открытие охотничьего сезона под вопросом. Из охотников самих добычу сделают. Сообщить об этом я никак не могу. Связь односторонняя и не прямая. И сидеть мне здесь еще три месяца.

Простейший вывод — снова включить «Суету».

Сидел и гонял эту мысль в голове. Придвинул к себе рулон, раскрыл и уставился на красный значок с белой буквой «С» в центре и кривыми линиями по бокам. Одно нажатие. Прямо сейчас. Мгновенно включатся восемь черных ящичков по периметру забора. И я могу спокойно идти ложится спать. Все живое в радиусе десяти километров тут же кинется во все стороны. Мурашки страха будут бегать у любого и за пятнадцать-двадцать километров от базы. Волна ужаса накроет и туземцев, и оленей с волками, и даже похотливого гиганта, подбиравшегося к Тяни-Толкаю.

Оставшиеся три месяца я могу жрать в три горла, не вылезать из постели, читать бульварные книжонки и плевать в потолок.

Когда придет извещение о прилете охотников, выключу «Суету», встречу и объясню ситуацию.

Сидел, медленно возил планшет по столу и не мог себя заставить нажать на значок.

Три месяца работы насмарку. Дело даже не в делянке. Там не так много труда. Но все животные, вернувшиеся сюда недавно, снова исчезнут. Прилетят охотнички-олигархи и что я им покажу? Пустые леса? Первый вопрос который мне зададут, — а ты не спятил ли дружок? Может тебе привиделось? Или наркоту, какую природную местную нашел? Сергей Эдуардович, ты кого нам в егеря? подсунул? Ты за кого поручился? Он или бездельник или чокнутый. Или и то, и то.

Подведу хорошего человека, помогшего мне в трудный момент. И снова вернусь на Землю. В Сыктывкар, где ни денег, ни работы, ни… да ни хрена там нет. Меня и так никуда не брали, а теперь в придачу еще и волчий билет неумехи и вруна получу.

Собственно, а что я видел? Мелькнувшую тень, и кровавую баню. Да. Здесь есть люди. Назовем их так условно. Но стоит ли их боятся? Опасаться, разумеется, стоит, я видел на что они способны. Но и я не лыком шит. Я космодесантник, мать вашу. Вооруженный.

Я встал и стал расхаживать по кухне.

Может их тут несколько человек всего? Небольшое племя. Пока непуганое. Но это легко исправить. Есть смысл спровоцировать столкновение, тем более, что они сами просто напрашиваются на него.

Никакое защитное общество не вмешается. Они просто не знают о существовании этих ребят. А если б и знали, с меня взятки гладки — в чистом виде самозащита. Да об этом даже думать смысла нет — я в своем праве. И для себя лично я никаких моральных препятствий не вижу. Это действительно самооборона. Не в гости ко мне залазили. Эти ребята убийцы.

Одного из них можно взять живым. И уже после этого включить «Суету». Мне будет что предъявить. Точнее «кого». Но это крайний вариант

Лучше всего их шугануть. По-настоящему. Просто, чтобы работать не мешали. А когда прибудут хозяева, поставить перед фактом, — охотничьи угодья готовы, звери прикормлены, извольте на номера. Да, кстати, тут дикари пошаливали, но и с этим уже разобрался. А что с дикарями делать пусть сами решают. В горы загнать или этнографов приглашать, мне все равно. Я не хотел терять эту работу. Эту жизнь, если хотите. Один, никому не подчиняешься, ни перед кем ни отчитываешься, гуляешь по лесу, дышишь свежим воздухом.

Одиночество — это выбор. Взрослый, сознательный. Когда окончательно понимаешь, что счастья в жизни добиться невозможно, начинаешь не искать радости в жизни, а отсеивать горести. Да, ты лишаешься общения. Но все познается в сравнении. В одиночестве не бывает скандалов, недопонимания, раздражения, во всяком случае, лишнего.

Если вдруг начинает тянуть завести роман, то нужно вспомнить свой предыдущий, неудачный опыт на романтическом поприще. И дать себе несколько легких пощечины — нельзя, нельзя. Это плохо кончится. Причем для нее тоже.

Что я в городе забыл? Ночные клубы? Никогда там не нравилось. Только если с девчонками знакомится. С ними мне и раньше не везло, а теперь и я им не интересен. С такой-то рожей. Да и не уживусь я ни с кем. Я не то, чтобы женщин перестал любить. Я перестал любить людей.

К слову о людях. Даже к лучшему, что я теперь знаю, кто мне противостоит. Не мифическое создание, а просто люди. А как справляться с людьми, я знаю.

Замаринованное мясо готовить времени нет. Завтра.

Спал в обнимку с дробовиком.

Я не кровожадный человек. Никогда не провоцирую конфликтные ситуации, а ежели случайно оказался в таковую втянут, то без нужды не быкую. Это даже не пресное желание «решить все миром». Есть персонажи которые искренне не понимают доводов, пока не вколотишь их вместе с кулаком в голову. Это понимание, что в любой ситуации надо разобраться. Понимание, приходящее вместо с жизненным опытом.

Но данная ситуация изначально под разобраться подразумевала только драку. «Решить все миром» с аборигенами не получится. Я представляю себе какого-нибудь замечательного мыслителя-гуманиста который мог бы написать не менее замечательную книгу о недопустимости вмешательства растлевающей цивилизации в чистую жизнь детей природы и даже с удовольствием бы ее почитал. Но сейчас дети природы находятся на уровне развития «выживание любой ценой», который изначально подразумевает верховенство права сильного. Насколько помню историю, на Земле такой период длился около пары миллионов лет. Я бы мог пофилософствовать, что он по-прежнему продолжается, только принял относительно цивилизованные формы. И что мы все по-прежнему дикари, только научились лицемерить и скрывать это. Мог бы, но не буду. Как я уже говорил, не люблю схоластику.

Допускаю, что разумнее было бы закрыть лесничество, эвакуироваться и прислать сюда этнографов, чтобы они изучали аборигенов, умиляясь и млея. Допускаю. Но так же вижу вариант, что этнографы сами по себе, а лесничество само по себе. Я не верю, что мое присутствие как-то исказит развитие местных аборигенов. Они суровые ребята и еще минимум несколько веков таковыми и будут. Жестокими, как и сама жизнь. И я, как и они, просто принял ее правила.

Основное правило простое. Врага надо убить. А мы враги. Я не ставлю задачу перебить их всех. Но мне надо отвадить их от базы.

 

Глава 28

Организация засады на территории контролируемой противником, дело хлопотное. Главный фактор — скрытность, сходит если не к нулю, то где-то рядом. Слабое знание местности, плюс местное же население, которое с высокой долей вероятности, вас обнаружит.

В моем случае, все еще хуже. Я знаю, что за мной наблюдают, хоть и не знаю с какой непрерывностью. Поэтому мысль о том, чтобы организовать в лесу множество ловушек и заманив туда врагов, всех поубивать пришлось оставить сразу. Я очень люблю смотреть художественные фильмы, где главный герой за пару часов сооружает в лесу штук десять ловушек. Идут враги, а им навстречу решетка с кольями из-под листвы поднимается. Они, теряя подельников бросаются в сторону и попадают в вырытую яму, тоже с кольями. Оставшиеся бегут дальше, а на них со всех деревьев бревна с кольями и камнями падают.

Интересно, сценаристы пробовали выкопать яму в лесу? И понимают сколько времени занимает сделать такую кучу кольев? Найти подходящее дерево, с подходящей толщины ветками, отрезать их, очистить, заточить. Не говоря уже о том, сколько труда и времени займет заготовить хотя бы одно бревно? Потом сколотить решетки, нарезать веревки, рассчитать вес и место.

Враги, если заглянут в эту столярную мастерскую, сразу сдадутся, только из уважения к главному герою.

Но смотреть на это в кино, я люблю.

Как уже говорил, я не кровожаден. Поэтому планом «А» был захват ночного гостя живьем.

В ящиках, что я с Тяни-Толкаем привез от места высадки было много охотничьего инвентаря. В том числе и капканы. Я сунулся туда, но они все оказались не охотничьи, а щадящие, самый крупный из которых рассчитан на волка. Щадящие капканы — это такие рамки из толстой проволоки. Когда животное проходит сквозь них, задевает язычок. Рамки стягиваются, «хватая» соболя или куницу.

Подвергнув сомнению, что ночной гость полезет в стоящие посредине комнаты рамки, я приготовил самую примитивнейшую из ловушек. Каждую ночь перед сном протягивал в дверном проеме центральной комнаты проволоку. На уровне ног. Спать ложился в этой же комнате, на полу, в углу, возле плиты, проверив, что меня не видно со входа. По одну сторону дробовик, по вторую самодельная дубина которую многие из нас мастерили еще в отроческие годы.

Отрезал сорок сантиметров садового шланга, застрочил, засыпал внутрь дроби и песка в пропорции пятьдесят на пятьдесят и застрочил второй конец. При ударе «начинка» смещалась к концу трубы, усиливая удар.

Лежал и ругался про себя, что среди инвентаря нет транквилизаторов. Насколько было бы проще.

Первые две ночи прошли спокойно. Сам никуда не ходил, днем готовил кабанятину. Получилось неплохо, но мясо было жестковатым. Ничего, к лету отъедятся. Тяни-Толкая я запер в гараже и на ночь отключал звуковой сигнал ворот, чтобы не спугнуть гостей. Хотя, они не пугливые, прошлый раз гудок не остановил.

Пока лежал в голове роились самые нелепые мысли. Кто ко мне лезет, и зачем? Я ж вообще ничего о них не знаю, кроме милой привычки резать травоядных в больших количествах.

А может именно у этого, кто ко мне шастает, мирные намерения? Он ведь один приходил прошлый раз. Несчастный изгой пришел просить помощи у неведомого пришельца с могучим зверем в подчинении?! Может он из другого племени и прячется от банды варваров? Сюда его ведет тяга к прекрасному? Не в смысле ко мне, а к правильности линий здания? К необычному и красивому виду? Так зарождается человек разумный?

Мне надо перестать читать беллетристику на ночь.

Третью ночь я лежал там же, в углу, чтобы не быть видимым со входа. Ночь была светлая, как и всегда здесь. Одна из лун неизменно была на небосклоне. Даже днем. А в эту ночь светили обе.

Уткнувшись головой в теплый алюминий плиты начинал дремать, когда услышал, как скрипнула дверь в сторожку. Но входные ворота не открывались. Учится парниша потихоньку. Прямо не попер. Через забор где-то перелез.

Сон пропал, сердце забилось чуть сильнее. Кажется, у меня раздувались ноздри.

Шаги были настолько тихими, что я их не столько слышал, сколько чувствовал. Это тоже из-за адреналина. Долгожданный гость был в нескольких метрах от меня и сейчас появится в проеме.

Я сжал резиновую дубинку покрепче готовясь вскочить и врезать визитеру по голове, когда он растянется споткнувшись о проволоку.

И тут он появился в проеме. Я чуть не выронил оружие из рук.

Это был не человек! У массивного сгорбленного силуэта в проеме во все стороны торчала шерсть. На голове короткие рога. В мощных руках что-то вроде короткого копья.

Существо сделало шаг вперед, споткнулось и с уханьем полетело на пол. Копье стуча по доскам улетело под стол. Я будто очнулся, вскочил и от души врезал гостю дубинкой по рогатому затылку.

Раздался хруст. Похоже, я проломил ему череп. Но почему так громко?!

Чудовище хрипло рыкнуло, начало подниматься, я замахнулся для нового удара, но меня отвлекло рычание. Рычала не валявшаяся на полу тварь, а новая, в дверном проеме. Такая же рогатая.

Их двое. И второй, пригнувшись и пронзительно визжа уже летел на меня.

Оружия я у него в руках не заметил, но это не значит, что его не было. Отскочил в сторону, ударившись об стол, выставил вперед руку, чтобы схватить нападавшего за руку или что там? Лапу.

Дурость. Не бой в ограниченном пространстве, а ладушки какие-то.

Второй нападавший, точно так же споткнулся о проволоку про которую я, в суматохе успел забыть и упал на пьяно поднимавшегося первого.

Дальше продолжать рискованно. Это не люди, как их брать живыми я не представляю. К тому же их двое. А может и больше. Я не знаю, что там на улице.

Развернулся и бросился к лежавшему у стены ружью. Меня схватили за ногу, я тоже полетел на пол, успев схватить оружие. Развернулся, вскинул, целясь в копошащуюся массу над моей ногой…

Ногу резко дернули, пронзительная боль укуса, ружье задралось и выстрел пришелся в потолок. От дуплета в закрытом помещении оглох даже я, что говорить о непривычных к такому нападавших.

Оба вскочили, бросились к выходу. Первый снова свалился, споткнувшись о проволоку. С перепугу забыл или просто не понимал природы этого явления. Второй так же полетел вслед за ним. Но ребятки были очень быстрыми, мгновенно вскочили и бросились на выход. Я выстрелил вслед. Дикий рев. Ярость, смешанная с болью.

Бросился за ними. Нет. Не уйдете. В этот раз не упущу.

Может быть и ушли бы, но я, выскочив с ружьем наружу увидел кровавый подтек на заборе.

Резвые ребята. С ранениями, за несколько секунд заскочить на трехметровое ограждение.

Следом не полез, выбежал через ворота и помчался к той стороне.

Дождь шел два дня подряд и закончился только вчера. Земля сырая, вязкая, мешала бежать, но следы на освещенной лунами земле виднелись отчетливо. Двое, ранены. У одного череп проломлен, у второго огнестрел. Кровотечение судя по всему, усилилось, отпечатки босых человеческих ступней заливало кровью.

Теперь я просто обязан был их догнать, хотя бы для того, чтобы просто понять, что это за существа такие с человеческими ногами.

На охотничьем азарте забежал в лес и понял, что мои планы, в очередной раз идут прахом. Сквозь густую крышу веток лунный свет до земли не доставал, и я потерял след. Не желая сдаваться сначала просто шел в ту же сторону, куда они, потом понял, что идут они в сторону холмов, где я дважды натыкался на кровавую баню.

Я не бежал. Летел. За засаженными овсом и клевером делянками, через час ходьбы начиналась тянущаяся вдоль холмов ложбина. Та самая, где я встретил зайца. Не пройти через нее они не могут. Если забраться на холм, обязательно увижу. Ребята крепкие и лес знают, но ранены, а идти им несколько часов. Ослабнут и обязательно замедлятся.

Несся по лесу и вспоминал добрым словом прапорщика Чемериса, гонявшего нас до седьмого пота и учившего ориентироваться в ночном лесу.

Дыхалку берег, на холм, где стрельнул зайца забрался почти незапыхавшимся часов через пять. Залег на краю у кустов и стал ждать. Ложбина передо мной как на ладони. Пройти раньше меня они не могли. Скоро появятся.

Приготовил ружье и снова пожалел, что не взял нарезное. Если выйдут из леса недалеко, это хорошо, достану пулей. На близком расстоянии убойная сила турбинки страшная. Если пройдут вдалеке, придется спускаться и по-тихому догонять, чтобы подойти на расстояние выстрела. Плохо, что я не знаю куда именно они идут, только общее направление.

Второй раз за ночь лежал и ждал гостей. По-прежнему лезли дурацкие мысли, но я запретил себе делать какие-то предположения и выводы. Вот постреляю их, рассмотрю поближе.

Крепкие ребята. На залитую лунным светом ложбину вышли уже через десять минут. Один хромал, но шел сам. Кажется, он чем-то себя перевязал. На правом бедре выпуклость. То есть еще остановку сделали. Я чуть не опоздал.

До них больше ста метров. Несколько мгновений колебался. Если не попаду с первого раза, могу продолжать стрельбу до результата, боезапаса у меня полно. К тому же, полуавтомат. Потом подумалось, что такие резвые ребята могут быстро пробежать короткую ложбину и укрыться в холмах, ищи их потом. Лучше подойти на расстояние уверенного выстрела. Я быстро спустился и стал огибать холм, как прошлый раз, когда охотился на волка.

Успел пройти по кустам шагов десять, когда кто-то схватил меня за ноги, небо опрокинулось, ружье вылетело из рук, а мою тушку потащили по земле.

Ветки хлестали по лицу, каменистая земля сдирала кожу с многострадальной головы. Кто-то рычал. Хрипло и злобно. Сначала один голос, потом к нему присоединились еще. Ногу будто тиски сжимали.

Я пытался выпрямится, схватить эти тиски, но не мог согнутся, тащили слишком быстро. Тогда начал хвататься за кусты, но только сломал пару веток и ободрал ладони. Тащивший все же притормозил. Остановился, повернулся, на фоне белесой луны я успел увидеть огромные ветвистые рога и огромные загнутые клыки, почувствовал смрад из пасти, и тут существо обрушило мне на голову удар.

* * *

Голова не болела и это было странно. На Вертажо Эридана и на Земле, после ударов она болела все время. На Земле еще с похмелья, но это позже.

Было тяжело дышать, воздух тяжелый, спертый, а когда прилетал редкий ветерок, то облегчения не приносил, в нос летела гарь.

Танцующие звери напоминали мамонтов, но мамонами не были. Хотя откуда мне знать, как они выглядят? Прежде я их никогда не видел. Только в кино, но, как уже упоминал, кино я не верю. Но смотреть люблю.

Животные танцевали, вокруг них прыгали рогатые фигурки с копьями. Пацан рисовал. Или это ветки, чтобы животных кормить. Тогда девчонка.

Рисунки танцевали в неровном свете костра. Наскальная живопись покрывала и потолок и стену. Может быть и дальше, но дальше я видеть не мог, для этого надо было повернутся, но этому мешали веревки, которыми я был связан.

Перед глазами вдоль стены бегал ребенок лет семи-восьми. Рогов не было, и его можно было бы принять за человеческого детеныша, если бы не шерсть, которой он был покрыт. Несмотря на сложность ситуации мне хотелось взглянуть на его лицо, чтобы узнать, как выглядят троглодиты, которые меня повязали. Но пацан или девчонка, по движениям не разобрать, почти не поворачивался ко мне, хищными движениями творил у стены. Судя по картинкам, нарисованным при мне, всю остальную пещеру разрисовал тоже он. Я не искусствовед, но мне кажется для ребенка эпохи палеолита, неплохо.

Кроме нас в пещере больше никого не было. Несколько раз слышал какие-то звуки позади себя, видимо где-то там был выход, но не близко. Кажется, мы глубоко в темной норе. Я так уж точно. С тех пор, как очнулся, юный или юная Пикассо дважды подбрасывал хворост в огонь, чтобы тот достаточно ровно горел и освещал его каменный холст. Но даже в эти моменты я не мог разглядеть лица. Неровный свет не выхватывал черты, оставляя их всегда в тени.

Все-таки это были не мамонты. Ребенок рисовал стадо, состоящее из тех похотливых гигантов, один из которых пытался обесчестить Тяни-Толкая.

Очень хотелось пить. Недалеко от костра стояла какая-то посудина и однажды первобытный художник подошел и высоко задрав голову пил из нее.

Жажда стала невыносимой, и я не выдержал.

— Эй! — голос у меня был хриплый. А в гулкой тишине пещеры показался чужим.

Ребенок быстро оглянулся на зов и посмотрел на меня.

— Пить, — попросил я.

Он не реагировал и продолжал молча смотреть.

— Пить, — повторил я и указал головой на посудину.

Художник встал, подошел к ведру и показав на него, что-то прорычал. Непонятное, но с вопросительной интонацией.

— Да, да. Пить хочу. Дай воды.

Он без эмоций кивнул, поставил ведро перед собой и встал над ним, сложив руки на паху. Зажурчало.

Скотина.

Он подошел ко мне с ведром и протянул.

Я отвернулся. На меня полилось теплое. Поганец захихикал.

Зато теперь я знаю, что он пацан.

— Сука! — кажется я противоречу сам себе.

Он меня, конечно не понял, но интонации было достаточно. Поставил ведро на место и поднял камень с пола пещеры. Я не мог понять, что он собирается делать пока камень не прилетел мне в лицо. Разбил губу, но зубы целы. Это хорошо, так как стоматолога на планете нет. Хотя мне он уже, кажется не понадобится. Странно почему сразу не убили? Наверное, я им интересен так же, как и они мне. Интересен и непонятен.

Пацан не успокоился и бросил следующий камень. Маленькая меткая сволочь. Синяк под глазом будет.

Первобытный художник забыл о своей любви к искусству и нашел себе новое развлечение. Снова подобрал камень.

Я попытался прижать лицо к земле, но помогло это не очень, теперь камень прилетел в ухо.

Больно. И бесит собственная беспомощность.

Позади послышалось требовательное рычание. Судя по стуку пацан бросил камень на каменистую землю.

Я поднял голову, чтобы посмотреть, но ничего не увидел. Только услышал, как кто-то подошел сзади, меня снова схватили за ноги и потащили. Без того расцарапанное и битое лицо собирало щебень с пола пещеры.

Меня вытащили наружу, где вовсю уже светило солнце. После полумрака пещеры оно слепило, я жмурился, но смог разглядеть косматую толпу. Она негромко голосила, собравшись на чем-то вроде импровизированной, засыпанной песком, площади.

Меня поставили на ноги, я снова увидел рога и зубы. Проморгался, чтобы приглядеться получше.

Существо передо мной засопело, схватило себя за голову и рывком содрало с нее волчий череп с оленьими рогами.

Низкий скошенный лоб, глубоко посаженные глаза и выступающие надбровные дуги. На меня внимательно смотрело человеческое лицо. Самый обычный человек, хоть и со звероподобным взглядом.

 

Глава 29

Массивная, заросшая волосам (волосами, не шерстью!) ладонь держала мое лицо и вертела его в стороны, рассматривая. Пока вертела, дала и мне возможность разглядеть окружающих. Это все-таки были не люди в земном понимании, но очень похожи. Если бы была необходимость назвать самое главное отличие от нас, я бы назвал челюсти. Массивные, тяжелые. Нижняя выдается вперед.

— Инда макай! — сказал державший меня звероподобный абориген, — макай чжари гхара.

Это он не мне, а куда-то в сторону, продолжая с интересом меня рассматривать.

Вокруг было множество этих ребят. Не меньше сотни. Некоторые сняли шлемы, будто чтобы я мог убедится, что все они люди, а не только тот, что держал меня. Черепа они носили как шапки — волчьи, медвежьи, тигриные. К некоторым прикреплены рога. У большинства будто коровьи, что странно, так как коров я здесь не встречал. Группа мужиков постарше, с надменностью в глазах носили вычурные пятнистые шкуры. На их черепах-шлемах красовались рога оленьи.

Сначала мне показалось, что они просто кутались в шкуры, но приглядевшись, убедился, что это именно одежда, пусть и грубая.

Женщины и дети наличествовали, но стояли позади, поэтому я не мог их толком разглядеть. Эти черепов не носили.

Впрочем, через мгновение у меня появилась возможность разглядеть одну из них. С воем и плачем из толпы выскочила низкорослая баба с вислыми щеками. Что-то с ненавистью крича вцепилась мне в волосы.

Державший меня абориген поморщился и оттолкнул ее. Она улетела в сторону с прядью моих волос в руках. Продолжая голосить, переваливаясь как утка подбежала к одному из соплеменников лежавшему у стены на куче сухой травы. Бухнулась на колени и стала раскачиваться.

У лежащего распухло и посинело бедро. Огнестрел. Это один из тех, кто ко мне ночью приходил. Да он пацан совсем! Лет шестнадцать. Но крепкий. Широкогрудый, плечистый. Сейчас бледный, тяжело дышит и на героя не похож. Дробь или пуля, скорее всего, внутри остались. Антибиотиков здесь нет, сепсис уже начался. Не выживет.

Интересно где второй? Которому я черепушку пробил. Теперь как понимаю, не его, а звериную, что как шлем надета была.

Звероподобный о чем-то спросил меня. Речь отрывистая, будто лай. Отвечать было нечего, я промолчал. Он повторил и встряхнул меня как куклу.

— Да не понимаю я, отвали! — огрызнулся я.

На его лице отразилось изумление. Он опять что-то спросил. Не зло, удивленно.

— Мой твоя не понимай, Чингачгук хренов! — ответил я.

Абориген с удивлением трогал мою одежду, подергал за ремень, остановил ладонь на бедре, где прикреплен нож. Обыскать меня, пока я был в отключке, видимо не удосужились, или обыскали поверхностно, а не как учил прапорщик Чемерис, способный обнаружить на теле противника такие отверстия о которых тот сам не подозревал. Или проделать их. Поэтому небольшой нож все еще находился в подвязе. Воспользоваться им я не мог, связали меня на совесть.

Звероподобный достал нож осмотрел, глаза его расширились. Он проверил остроту лезвия, порезался, радостно вскрикнул.

— Чада кат! Кат карияга!!

Да какая «карияга». Ничего особенного, обычный охотничий «Ёрш», я им упаковки с готовыми обедами вскрываю, да колья затачивал, когда делянку ставил. Даже сталь простая нержавейка, но для них надо полагать, и это драгоценность.

Он поднял повыше, чтобы все его увидели, затем продемонстрировал остроту ножа остальным. На мне. Глубоко порезав плечо и грудь. Я взвыл.

Подошел один из пятнистых с оленьими рогами на шлеме, что-то спросил. Звероподобный кивнул и ткнул ножом мне плечо, поясняя. Подушке с иголками уделили бы больше внимания. Я заскрипел зубами, стараясь не орать.

— Инда макай, — снова сказал звероподобный в сторону, — макай кола матудиа чхи.

— Будь здоров, — зло выплюнул я.

Он меня не слушал. Долго и пристально изучал татуировку на другом плече, кулак на фоне ракеты. Хмыкнул, оттолкнул, и я, по-прежнему связанный, упал на землю. Ко мне подошли несколько человек и стали с интересом рассматривать. В основном женщины и дети.

За их грязными, мохнатыми, как у хоббитов ногами, я наблюдал следующую сцену. Звероподобный, перед которым остальные почтительно расступались, подошел к парню с большим багровым синяком под глазом, державшему в руках расколотый волчий череп. Один рог отвалился. Вид у парня, как у побитой собаки. В буквальном смысле.

Звероподобный что-то спросил его насмешливо и зло. Тот виновато отвечал, отводя глаза в сторону. Потом ткнул пальцем в меня и показал себе на затылок. Это и еще изобразил замах.

А вот и второй. Тоже крепкий. Затылок так уж точно.

Тот, тем временем, продолжал пантомиму. Показав на запад рукой, подпрыгнул на месте, широко раздвинул руки и прогудел:

— Иу, иу, иу, иу, иу!

Это он звуковой сигнал ворот изображает, догадался я.

Звероподобный недоверчиво хмыкнул и что-то спросил.

Синяк наклонился, вздыбился и начал изображать руками загребающие движения.

Талантливое племя. Художник есть, теперь актер пропадает. Очень точно Тяни-Толкая изобразил.

Звероподобный не оценил талант и громко захохотал. Окружающие подхватили.

Синяк загорячился, бросил на землю осколки волчьего черепа, ударил себя в грудь и продолжая указывать пальцем на запад, сложил руки домиком, поднял над головой. Громко объясняя он подпрыгивал, стараясь поднять руки как можно выше.

Это, надо полагать, здание отеля.

Соплеменники хохотали и показывали на него пальцем. Синяк с ненавистью смотрел на меня, я, сквозь забор ног, на него. И боюсь, тоже с насмешкой.

Звероподобный покачал головой, тоже ткнул пальцем на запад, затем приложил руки к груди, к голове и обняв себя, изобразил дрожь.

Пока выводы такие. Шастали ко мне на базу те двое. Возможно сначала один наткнулся. Или на базу, или на меня в лесу и проследил до базы. Понятное дело, заинтересовался и позвал друга посмотреть. Остальным о находке, судя по реакции вождя, ничего не сказали. Или решили в одиночку поживится или боялись, что им никто не поверит. Не без оснований, как видно. Почему-то вспомнилось, как меня Цезарь будил среди ночи, чтобы похождения Айдоса показать. Тоже боялся, что не поверит никто.

Когда последний раз полезли ко мне, получили драку, которая плохо для них закончилась. А могла еще хуже, я шел за ними не на посошок налить. Но пока шел, в догонялки решили поиграть остальные члены племени. Или случайно на нас наткнулись или этих двоих искали. Странного чужака повязали и потащили к себе в пещеры до выяснения.

Послышался крик, площадь возбужденно загомонила, все бросились на край небольшого, огороженного примитивным плетнем, выступа.

Про меня забыли. Я не успел додумать эту мысль, как мне в голову прилетел камень. Пацан-художник стоял неподалеку и с огоньком в глазах примеривался для нового броска. Но не бросил, а открыв рот, уставился сторону переполоха. Гомон возвращался. Несмотря на тяжесть ситуации стало интересно, и я извернулся взглянуть в ту сторону.

Увидел только звероподобного вождя, стоявшего в одиночестве на каменой возвышенности. Он уперев руки в бока смотрел в сторону откуда доносился шум и снисходительно улыбался. На его голове, вместо тигриного черепа с рогами, откуда-то взялся высокий кожаный колпак, украшенный венком. Цветы на густых гирляндах осыпали плечи и спускались на спину до пояса. На поясе мой охотничий нож.

Интересно, где ружье? Когда меня схватили я его выронил. Они могли не заметить странную палку в темноте или не посчитать чем-то нужным. Хотя вряд ли. Вещь красивая, должны были отметить необычную форму и неестественную правильность линий. Просто из любопытства взяли бы, посмотреть, что за штука такая?

Новый крик перекрыл прежний гомон. Не крик — вопль!

Перед вождем бухнулся на колени тощий, покрытый татуировками человек с костью в носу. Он издал вопль снова и прыгая на коленях, что-то беспрерывно и страстно причитая, хватал звероподобного за ноги. Вождя это не возмущало, он даже не смотрел вниз. Взгляд его был прикован к приближавшейся процессии.

Их было человек тридцать, впереди шла девушка. Высокая, широкобедрая. На голове так же венок. По бокам, чуть позади два татуированных здоровяка с дубинами в руках. К дубинам привязаны булыжник и костяные шипы. На головах медвежьи черепа с рогами. Здоровяки посматривали по сторонам как скучающие доберманы на прогулке с хозяйкой. Сожрать можно любого, только стоит ли мараться?

На дистанции шага от девушки смотря на окружающих уже как голодный крокодил, шла полная тетка, напомнившая мне тетю Галю с сыктывкарского рынка. Впечатление не портила даже рогожная накидка, выкрашенная в мутный, с разводами, синий цвет. Когда она открыла рот, на мгновение мне показалось, что сейчас она закричит: «фарш, говядинка, сало» резким неприятным голосом.

Голос был похож, но кричала она другое. Хотя кто его знает, может и про мясо, я не понимал. Тетка стала колотить палкой мужичка с корзиной шедшего за ней. Не прутом, палкой. Судя по виду, свежевыструганной. Палка окрасилась в красный, мужичок вжав голову в плечи терпел, только прикрывал телом корзину, чтобы в нее брызги не летели.

Процессия приблизилась к звероподобному и дружно рухнула на колени. Все, кроме девушки, которая осталась стоять смущенно потупив глазки и кокетливо переминаясь с ноги на ногу.

«Тетя Галя» схватившись за мужичка с корзиной, как за перила, кряхтя поднялась. Ударила его по голове, не иначе, как для профилактики. Отобрала корзину и подойдя к девушке, что-то гортанно запела. Выгребала лепестки цветов, осыпала ими девушку и потешно взмахивая жировыми складками, приплясывала. К ней присоединился тощий с костяным пирсингом.

Выглядело дико… хотя, как еще должно было выглядеть? Дико, неприятно, но сказать, что намного хуже попсовой музыки на Земле, не могу. Толпа благоговейно внимала.

Думаю, становится понятно, почему я их не сильно заинтересовал. На сегодня свадьба назначена.

Тощий взял горсть лепестков из корзины, приложил к прикрытому набедренной повязкой, паху звероподобного, заорал, бросил и снова кинулся к корзине. Такую же горсть запихнул под повязку девушке, снова заорал. Кланяясь и тряся головой отошел в сторону.

Из толпы встречающих вышла маленькая сухонькая женщина. Она ничуть не походила на «тетю Галю» внешне, но очень напоминала преисполненными чувством собственной значимости, движениями.

Он тоже подошла к девушке, по-хозяйски взяла ее за руку, повела по камням на площадку над пещерой, чуть ли не броском кинула на травяную подстилку, задрала набедренную повязку и раздвинула ноги. Девушка безропотно все это сносила, продолжая кокетливо улыбаться. Сморщенная бабулька уткнулась лицом девушке между ног, потом пошарила там рукой, наконец одобрительно кивнула и хрипло проревела:

— Каву!

Толпа одобрительно рыкнула, старики с оленьими рогами стали подходить и хлопать звероподобного по плечу.

Интересно, если бы оказалась не «каву», чтобы с ней сделали?

Гостей повели наверх. За их спинами обнаружилась еще одна процессия. И точно уже не гости. Человек пятнадцать, все в царапинах и ссадинах. На руках колодки. На шеях рогатины, которыми они между собой связаны. Взгляд затравленный, обреченный.

Подбежали ребята со связками копий за спиной и повели их в пещеру. Меня подняли и потащили за ними.

Отвели в ту же пещеру, где я очнулся, а по стене бегали рисованные животные. На потолке их догоняли охотники, кололи копьями, свежевали и ели у костра. Меня развязали и толкнули к остальным пленникам, с которых сняли рогатки. Пленники смотрели на меня с недоумением и недоверием, я на них не смотрел вообще. Я смотрел на другую стену пещеры, которую прежде не видел. Там тоже были охотники, тоже занимались погоней, свежеванием и пиршеством. Вот только ловили и резали они не животных. Жертвы на картинках были двуногие.

 

Глава 30

Кормили перед закатом. Принесли связку больших, зеленых, похожих на лопухи, мясистых листьев. Кинули перед нами на пол, сказали «ула» и ушли. Выждав пару минут, я подошел к выходу и осторожно выглянул. На меня посмотрели сразу штук десять медвежьих черепов, один из них что-то рявкнул и бросил в меня камень. Я отскочил и вернулся обратно.

Листья никто не ел, пленники сидели у стены с потерянным видом. Их была ровно дюжина, вместе со мной тринадцать. Все молодые. Пятеро парней и семь девушек. Самая старшая держала в руках сверток лохмотьев. Один из ребят прижимал к груди плачущую девчушку и что-то успокаивающе шептал. Она не отвечала, только всхлипывала, тряся плечами.

Мне положили руку на спину. Я почему-то вздрогнул от этого прикосновения и обернулся. Одна из девушек сочувственно показала на ножевые раны на груди и плече и что-то ласково спросила.

— Я не понимаю, — покачал я головой.

На ее лице отразилось удивление. Она снова спросила, я снова замотал головой. Несколько мгновений она хлопала ресницами, затем подошла к охапке листьев на полу, засунула себе один целиком в рот и стала жевать.

Я только сейчас вспомнил о своих порезах, адреналин схлынул, накатила боль. Осмотрел грудь, плечи. Ткань хлопчатобумажной рубашки залепила раны и остановила кровь. Прежде серая одежда стала пятнистой. Кровь капала и с разбитого лица.

Девушка вернулась, не спрашивая стянула с меня рубаху, удивленно осматривая ее, обнажила не успевшие подсохнуть раны и стала залеплять их зеленой кашицей изо рта. Я шипел и не возражал. Она местная, ей виднее, какие растения целебные, какие нет.

Звук детского плача казался странным для этого места. Но только мне. То, что я принял за сверток оказалось грудным младенцем. Теперь он проснулся и требовал еды. Мать кормила, что-то напевая.

Лечившая меня девушка, закончила и просто ушла к стене.

— Спасибо, — сказал я.

Она не поняла и нахмурилась.

Ближе к ночи голод взял свое, несколько человек, не сговариваясь, подошли к охапке подсохших листьев и захрустели.

Неожиданно и я захотел есть. Хотя почему неожиданно? Последний раз я ел сутки назад. Подошел к остальным. Передо мной молча раздвинулись.

Пахучие листья. Похоже на щавель и сельдерей одновременно. Наестся этим невозможно, но живот как кролик набил. Возникшая ассоциация с кроликом мне самому очень не понравилась. Даже думать не хотелось, что будет дальше?

Но думалось. И о многом. Не о том, что я нашел пусть и примитивную, но все же цивилизацию, это ученные пусть восторгаются. А о том, что крупно влип и выхода не предвидится.

Надо бежать. Добраться до базы, там включить «Суету» и спокойно дожидаться прибытия начальства. Собственно, это нужно было сразу сделать, а не на ночных гостей охотиться. Доохотился.

Сейчас побег не получится. Я еще раз проверил выход, убедился, что охраняют нас надежно. Десяток крепышей с дубинами и копьями. Будь дробовик, конечно, проблемы бы не было. Но ружья нет. Как и многих полезных, изобретенных цивилизацией, вещей.

А будь я героем телесериала, достал бы сейчас голографическое музыкальное устройство и пока охранники с изумлением пялились бы на появившихся из ниоткуда танцоров, а то и падали ниц, спокойно бы сбежал.

Будь героем кинобоевика было бы еще веселее. Выскочил бы в коридор, отобрал бы у одного из охранников дубинку или копье и перебил бы остальных с помощью техник Джит Кун-До и Кон Чу На-Хрен. Выбравшись наружу, вступил бы в схватку один на один со звероподобным, покончил бы с ним эффектным ударом пяткой в висок и напевая песенку ушел бы с красавицей в ночь на фоне эффектного взрыва за спиной.

«Бы» да «бы». Нет у меня никаких гаджетов с собой. Рукопашные приемы помню и неплохо, вот только справиться голыми руками с десятью амбалами вооруженными дубинами и копьями можно только в кино. Да и амбалы обращаться своими палками с детства учатся.

Гаджетов нет, красавицы нет, хотя…

Я смерил взглядом девушку, перевязывавшую мне раны.

Она доела лист, рыгнула, вытерла рот ладонью, ладонь о набедренную повязку.

Какое кино, такие и красавицы.

И гаджет есть — часы на руке. Простые, кварцевая дешевка без хронографа и будильника. Просто, чтобы время знать. Раз в неделю подводил, приноравливаясь к местным суткам, хотя разница с земными была минут в десять.

Попробую бежать под утро. В это время даже самых рьяных охранителей в сон тянет. Если не получится, а скорее всего так и будет, будем думать, что делать дальше. Простейший план пока есть, ему и буду следовать.

Уснул быстро. Дисциплинированный сон дело навыка, а не желания. Проснусь полчетвертого-четыре. Посмотрю, как дела у амбалов. Вдруг вздремнуть решили.

Проснулся в два, как и все, от детского, разбудившего всех плача. Один из охранников вошел в пещеру, отобрал ребенка у матери и взяв за ноги с размаху швырнул головой об камень. Треск гулким эхом отразился от стен пещеры.

Мать, не перестававшую кричать сначала пробовали угомонить угрозами. Она никого не слушала, продолжала надрываться, глядя, как в противоположном углу разжигают костер и свежуют тушку.

Убили и ее. Тело оттащили в сторону. Сунувшегося с каменным ножом самого молодого из охранников, охладили подзатыльником, показав при этом наверх. Я так понял, что она предназначена для свадебного стола.

И не только она.

Молодой голодно осклабился и отошел от костра.

Уснуть после такого больше не мог. Я лежал прислонившись к стене, запрещая себе паниковать. Установка была лишней, я вообще не испытывал страха, не знаю почему. Только злость, в том числе и на себя.

Просчитывал варианты. Пока большая часть охранников в углу пещеры ужинает, коридор охраняют только трое. Все молодые, двадцати еще нет. Сняв медвежьи черепа стояли у выхода и с завистью смотрели на перекусывающих товарищей.

Есть смысл рвануть, могу проскочить. Но что потом? Незнакомая местность, ночной лес. Я двести метров не пробегаю. Поймают и вернут. Или тоже на ночной закусон пойду. А какая альтернатива? Завтра при свете еще труднее будет. Может нас прямо с утра заготавливать начнут? Мы и живы только потому, что нужно, чтобы мясо как можно свежее было.

Я краем глаза посматривал как троица у входа покачивая копьями, что-то негромко обсуждала между собой. Наверное, что «деды» оборзели совсем.

Ко мне подошла девушка, лечившая мои раны. Ни слова не говоря легла рядом, взяла мою руку и положив на себя, уткнулась носом в подмышку тихо-тихо подвывала.

Я понимаю, что это глупая отмазка, но я не мог двинутся. Ей было очень плохо и хотелось хоть какого-то утешения.

Ладно, завтра посмотрим. Попробую сбежать, когда нас выведут. И тут же пришло в голову — «а если прямо здесь резать начнут»?

Девушка засопела. Пока спала, я рассматривал ее. Скуластая, задранный плоский нос, широкие ноздри. Какое-то подобие прически, волосы довольно ровно острижены. Наверное, я расист, но никаких ярко выраженных антропологических различий от тех, кто ее пленил, я не заметил. Похожа на ту, которую я обозначил как невесту.

Девушка застонала во сне, и я неожиданно для себя погладил ее по волосам и прошептал:

— Тихо, тихо. Все хорошо.

Врал, конечно.

Со стороны чадящего костра раздался хохот, в сторону отбросили что-то маленькое и круглое.

Остальные пленники тоже заснули. Только один из парней, выждав немного, крадучись подполз и подобрал то, что выбросили стражники в медвежьих черепах. Схватил, хищно прижал к груди, уполз в дальний угол и бросая оттуда осторожные взгляды, зачавкал.

Я разглядел, что он грызет и отвернулся.

Господи, вот какого хрена я здесь делаю? Вот бы в Сыктывкар сейчас. В мою заклеенную пузырчатыми старыми обоями, квартиру. Нажраться водки, смотреть старое кино и жалеть себя. Не жизнь, а кайф.

Девушка опять застонала.

Через три месяца прилетят охотнички. Начальство. Я их не встречу, они пройдут на базу, меня, понятное дело, не найдут. Только следы от дуплетного выстрела в сторожке, пятна крови и натянутую проволоку в проеме. Интересно что решат? И что дальше делать будут? Боюсь, уже не узнаю.

Надо отдохнуть, как бы не сложилась ситуация, завтра день тяжелый. Но ведь не усну.

С этой мыслью провалился в сон.

Нормально поспать опять не удалось. На рассвете два медвежьих черепа меня растолкали или скорее «распинали», и совершенно по-ментовски заломив руки за спину поволокли на выход. Я не мог ни трепыхнутся, ни пискнуть.

Выйдя из пещеры, повели наверх по скале над ней. На ровной площадке обнесенной плетнем из свежих прутьев, сидели, поджав скрещенные ноги под себя, человек пятнадцать мужиков. Все в пятнистых шкурах и с оленьими рогами на голове. На каменном возвышении восседал звероподобный с моим ножом в руках и со снисходительным видом слушал стоящего перед ним парня с фингалом, которому я волчий череп на голове резиновой дубиной сломал.

Увидев меня звероподобный поднял руку, чтобы тот замолчал, а когда тот или не увидел или не понял, дал крепкий подзатыльник.

Меня подвели, звероподобный встал, ни слова не говоря, как и прошлый раз схватил мою физиономию, но вертеть не стал, а открыв пальцами рот, залез внутрь и внимательно рассмотрел зубы. Ну или язык, я не знаю.

Озабочено покачал головой:

— Викимага макай. Алату инда макай.

— Макай гула джаро. Саду харо, саду викимага, — с философским видом заметил один из пятнистых.

Остальные дружно заржали.

Звероподобный перестал играть в стоматолога и переключился на одежду. Дернул рубашку, так что та порвалась. Она все же присохла к ранам, и я заорал. Звероподобный не обратил на это никакого внимания, схватил меня за штанину, потянул вниз. Брюки не поддались. Исследователь озадачился, подергал, наклонился и внимательно изучил пуговицу. Ткнул в нее пальцем, снова подергал выступ пояса, провел пальцами по молнии. Вконец раздраженный схватился за нож и поднес туда, куда точно подносить не надо.

— Да подожди ты! Ты что-увидеть-то хочешь? — я вжикнул молнией, штаны сползли, звероподобный с интересом наклонился для изучения.

На Земле это выглядело бы странно.

Он ткнул ножом в молнию, порезав мне еще и ступню. Затем схватил за трусы, очень удивился тянущейся резинке, постучал ножом, слава богу, плашмя по причиндалам, хмыкнул.

— Инда макай! — сказал звероподобный глубокомысленно, — ралу ба, инда ариву. И обратился напрямую ко мне, — кади ба?

— Я не понимаю.

Звероподобный потер подбородок и спросил о чем-то фингала, исподлобья наблюдавшего за нами.

Фингал вздохнул, и с видом «сколько можно повторять» что-то забубнил.

Его внимательно слушали, не перебивали, до тех пор, пока не показал пальцем на запад, точно в сторону базы. Здесь перебили сразу несколько человек. Возмущенно и насмешливо.

Понятно, что они ему не верят, но непонятно почему? У меня сложилось ощущение, что его держат не просто за враля, а за залихватского свистобола рассказывающего не то, как он в одиночку мамонта завалил, а про то, что он с мамонтом чай пил, беседу имел, а на дорожку тот ему еще пирожков с собой дал.

Пока они спорили я натянул штаны обратно.

Звероподобный поднял руку, все замолчали. Он коротко, что-то приказал. Минут десять помолчали, у меня ломило спина, чего никогда не было прежде. Или от того, что на камне спал или от того, что последние полсуток меня лупцевали и резали.

Принесли на носилках моего второго ночного гостя. Бедро ему разбарабанило в два раза больше обычного размера. Оно пожелтело, я увидел две аккуратные дырочки. Значит дробь, а я вчера решил, что турбинка в ноге разделилась.

Раненого стали спрашивать сразу все, вразнобой и сразу все замолчали. У него был жар, он только стонал и водил вокруг невидящим взглядом. Потом потерял сознание и его унесли.

Снова спрашивали фингала. Он стал рассказывать, показал в сторону товарища и когда сказал «бабах!», то его снова прервали. Смешками и руганью. Он запустил ручищу в жидко разросшуюся бороду и отмалчивался, бросая на всех, в том числе и на меня, злобные взгляды.

Остальные про меня забыли, и я поддавшись любопытству естествознателя разглядывал их лагерь за плетнем. Почти ровная площадка, огражденная полумесяцем заросших плющом скал. Вниз вела дорога с кустами барбариса и вереска по бокам. Растущих слишком ровно, чтобы быть диким цветением, их явно намерено сажали.

Барбарис и вереск. Мозг упорно мыслит земными категориями. Растения были мне неизвестны, но из земных аналогов, больше всего походили на упомянутые.

На площадке в разных местах стояли сложенные пирамидами бревна и ветки. Выше человеческого роста, сверху они казались аттракционами на детской площадке. Нет, точно — мозг настроен на нахождение ассоциаций.

По дорожке грузно поднималась «Тетя Галя». Идти ей помогал бедолага с корзиной.

Она вошла на площадку, оттолкнула стоящего на ее пути недотепу. Недотепа поправлявший молнию, чуть не свалился от такого толчка, подумав про себя, что любоваться пейзажами в условиях, что тебя скоро сожрут, нелепо.

Меня увели обратно в пещеру. Успел заметить лютую тоску на лицах мужиков, вынужденных слушать крикливую бабу, чем-то недовольную и визгливо доводящую это недовольство до них. Прочитал в глазах звероподобного страстное желание ушатать ее дубинкой, и уныние от невозможности это сделать.

В пещере я опять лег спать. Убежать сейчас никак не получится, а я не выспался. Будем ждать вечера.

 

Глава 31

Нормально так и не уснул. Искупнулся в зыбкой полудреме, где опять снился генерал Ефимцев. Он стоял у выхода из пещеры и кричал, чтобы я не притворялся спящим и срочно вставал.

Очень хотелось пить. Но ни воды, ни пахучего салата больше не дали. Это навело на грустные размышления, скот перед забоем тоже не кормят и не поят.

Моя кварцевая дешевка показывала полдень, когда за нами пришли. Сначала медвежьи черепа у выхода заухмылялись, потом вошла «Тетя Галя» и прищурившись стала разглядывать пленников. Ее взгляд скользнул по мне, оценивающе смерил и ушел дальше. Увели троих. Двух парней и девушку. Двое пошли сами, медленно перебирая ватными ногами, один заголосил, стал вырываться. Его ударили дубиной по голове, обмякшее тело деловито утащили за ноги.

В проеме пещеры мелькнули еще люди, несущие на плечах коровьи ляжки и корзины. Стол будет разнообразным. И где-то здесь все же есть коровы.

Вспомнился норавалерон. Сейчас таблетку бы, мозги бы заработали, придумалось бы что-нибудь. Опять «бы», да «бы». Даже воды, чтобы запить нет. Еще сильнее захотелось пить.

Нельзя же просто стоять и ждать пока тебя прирежут как барана! Не от пули сдохнуть, а от каменного ножа! И закончить свое существование в качестве удобрения под кустом!

Я опять было начал жалеть себя и тут же себе это запретил. Надо бежать. Но сейчас не получится. У выхода десять троглодитов. Даже если бы у них оружия не было бы, я бы сквозь них не протиснулся.

На улице… на какой, блин, улице?! Снаружи, шансов будет больше. Они конечно тоже не лохи, вариант против таких прытких должен быть отработан, но мне больше не на что надеяться.

В самое ухо ударил женский крик. Привычный уже звук, но в непривычной ситуации. Нас, вроде пока на «ужин» не ведут. Посмотрел в сторону источника и обнаружил, что один из парней схватил за шею мою знакомую, лечившую раны и спавшей со мной в обнимку, и прижав к каменному полу, душит.

Я ничем не был ей обязан, и мы все равно через несколько часов все сдохнем, но засевшие где-то глубоко внутри меня идиотские понятия о чести, сохранились. Я мгновенно преодолел разделявшее нас расстояние, оказался у сучонка за спиной, левой зажал ему рот и нос и запрокинув голову назад, стопой ударил под коленку. Обхватил горло, локоть под подбородок, левую руку наложил на запястье правой, закинул его себе на спину и присел. Хрустнуло, он обмяк. Я бросил труп на пол и снова услышал крики. Теперь орали медвежьи черепа.

Я подумал, что возмущенно, но обернувшись увидел в их глазах восторг. Хлопали друг-дружку по плечам, стучали древками копий об пол, показывая на меня пальцем. Затем один из них подошел, ухватил труп за ногу и уволок из пещеры.

Кажется, я понимаю, зачем этот тип набросился на девушку. Кто раньше умрет, тот отсрочит смерть остальным, по принципу очередности. Гнида ловил последние часы жизни для себя. Хотя по местным меркам, наверное, нормально. А может и не только по местным. Перед лицом смерти обнажается звериная сущность человека. А эти ребята недалеко от зверей ушли.

Подошла девушка.

— Тами, — сказала она, — показав на себя и обхватив меня руками, снова прижалась.

— Олег, — ответил я, — безо всякой уверенности, что Тами — это имя. Может «спасибо».

Когда в пещеру вернулась «Тетя Галя» нас не тронули. Забрали четверых. Четверо, в том числе и я с Тами, остались.

Больше никто друг на друга не бросался. Просидели тихонько до самого вечера. В пятом часу снаружи послышались крики. Они нарастали, добавился хриплый звук трубы, частые удары барабана или бубна.

Также шумно в пещеру вошла компания. Точнее ввалилась. «Тети Гали» не было. Только мужики, и судя по нарушенной координации движений и повышенному возбуждению, датые.

Тами всхлипнула и спряталась мне за спину. Но вошедшие не обратили на нее никакого внимания и направились ко мне.

Шедший впереди жевал, рукой в которой был зажат кусок мяса показывал на меня, быстро и эмоционально говорил. Судя по тону, доказывал.

С ним не спорили. Шутили и смеялись.

Меня потащили на выход.

Было совсем светло, меж пирамидальными строениями бревен ходили измазанные белой краской люди и сыпали свежую стружку по краям конструкций. Около одной такой, сидел на корточках старик и сильно нажимая на палочку, тер дощечку. Если огонь добывает, то зачем? Ниже из-за заросшего можжевельником холма уже поднимался дым. Пахло шашлыком. Я закрыл глаза представляя какое мясо там сейчас жарится и впервые за последние сутки, не пожалел, что желудок пуст. Иначе, я бы его сейчас опорожнил прямо здесь.

Меня привели на ту же площадку, что и утром. Но сейчас здесь находилось не несколько человек, а по всей видимости, все племя. Женщины, дети и старики облепили большую часть площадки, как мухи мясной прилавок. Мужчины сидели чуть выше, на дугообразном возвышении. Коровьи рога по краям внизу, оленьи вверху посредине. Звероподобный в самом центре.

Зарождающаяся социально-классовая структура общества.

Рядом со звероподобным, сидит на белой шкуре, невеста. Глазки потуплены, ручки сложены. На лоб спускается цветная лиана. Быстро взглянула на меня и снова опустила глаза.

Перед всеми лежали кости. Их ели, грызли, смотрели сколько еще осталось мяса. Дети ими играли, за что матери отвешивали подзатыльники.

«Оленьи рога» по очереди пили из большой неровной посудины. Мутная бурая жижа сильно пахла. Над площадкой стоял кислый аромат.

За спиной звероподобного стоял бедолага обычно ходящий с корзиной за «Тетей Галей» и что-то шептал на ухо. Тот с интересом слушал. Когда меня подвели ближе, также с интересом оглядел. Не с тем, кулинарным, как утром, а скорее, как на забавную зверушку. Хлеб у него был, хотелось зрелищ?

Догадка подтвердилась. Толпу в центре площадки разогнали, мужика, дувшего в трубу с дырками, (у меня язык не повернется назвать это флейтой) также измазанного белой краской, отогнали на край.

В центр площадки вывели меня.

Я стоял, озирался, не понимая, что они хотят?

Привели еще одного пленника, из тех, что увели прежде, и поставили передо мной.

— Колла!

Обращались ко мне. Я развел руками.

— Колла гаре!!! — в пленника ткнули пальцем, показав жестами хватание за шею и изобразив звук хруста.

Пленник испуганно смотрел на меня.

Гладиаторские бои посмотреть хотите? Я заложил руки за спину.

— Колла гаре, чака!!! Ба хору чаталл?!!

— Не понимаю, — ответил я, и начал изучать землю под ногами. Увидел кровавые сгустки. Кажется, здесь недавно уже дрались.

Меня решили подстегнуть. Подскочил резвый паренек с рогами на медвежьем черепе и замахнулся палкой. Левой я перехватил кисть с оружием, правую упер ему в лицо. Руку с палкой заплел у себя на груди, защемив подмышкой, рогатого оттолкнул. Он полетел в толпу, а я рассматривал палку у себя в руке. Хотя нет, не палку. Это именно, что дубинка. Тонкая, с искусной резьбой. Еще раз отметил, что ребята талантливые.

Хорошо, что это не настоящая атака. И сопротивления троглодит не ожидал. Вокруг опять заорали. В основном восторженно, хотя были и гневные возгласы.

Обиженный паренек вскочил, выхватил каменный нож и с рычанием бросился на меня.

Я отбил нож палкой, обратным движением влепил пареньку по скуле, и он полетел обратно в толпу.

Могу поклясться, что в глазах терпилы с корзиной, наблюдавшего за моим обращением с палкой, мелькнули одновременно уважение и тоска.

Паренек снова встал. Оружия у него больше не было. Хищно скалясь, по-звериному пригнувшись, он выдернул копье из рук товарища, наклонил его в мою сторону. Кинутся не успел, звероподобный повелительно рыкнул, и парень скис. Опустил копье и тут же получил тычину от товарища у которого его вырвал.

Звероподобный пьяно заревел, я не понял, к кому он обращается. Не говоря о том, что ни слова не понял из сказанного.

Поняли ребятки с рогами. Вперед вышло сразу несколько человек. В глазах энтузиазм и желание убивать. Меня.

Звероподобный опять что-то проревел. Из энтузиастов остался лишь один, изящно выгнутую дубину с круглым камнем на конце, положил на землю, скинул с себя одежду и тоже пригибаясь, двинулся ко мне.

Жестом и новым рыком от меня потребовали бросить палку. Ребята хотели зрелищ.

Выбор у меня был небольшой, точнее его вообще не было. Палку отбросил, повернулся к противнику. Он мгновенным движением преодолел расстояние между нами и двумя руками вцепился мне в горло.

Я не успел отреагировать, настолько стремительным было его движение. Раз, и он уже душит меня огромными ладонями. Глаза вытаращены, на темном лице ослепительно светятся белки глаз и зубы. Изо рта воняет. Если бы нападал с оружием, я был бы уже труп.

Я ударил снизу по рукам, сбил захват. Обратным движением врезал ему ребрами ладоней с двух сторон по шее. И сразу схватив за голову впечатал колено в лицо.

Парень может и быстрый. Сильный, дерзкий. Наверняка хороший воин и охотник. Но тут дело техники. А против нее не попрешь.

Он остался в сознании, но рухнул передо мной на колени, шаря руками по залитой его же кровью, земле.

Толпа снова зашлась в возбужденном крике. Звероподобный хохотал, хлопая себя ладонью по колену, хотя не всем в его пятнистой ассамблее это понравилось. Я видел несколько недовольных лиц, но не они главные на этом празднике.

Звероподобный излучал радость. Так выглядит дворовый хулиган с окраины, впервые попавший на стереофильм. Роскошный боевик с файтингом и спецэффектами. Хулиган вопит от восторга, бьет кулаком по спинке сиденья, напротив. Окружающие им недовольны, но сделать замечание боятся.

— Мату ме макай. Вару Карахал! Джора! Сабуда гида!!! — закричал звероподобный кому-то за моей спиной.

— Карахал! Карахал улату! — загудела толпа.

Через минуту на площадку поднялся здоровенный бугай, выше меня на голову и в два раза шире. Шел лениво, зная себе цену, всем своим видом давая понять, что снизошел до общества толпы. Одежда на нем была пятнистая, львиный череп-шлем, который надо полагать они никогда не снимают, украшен широченными оленьими рогами. Таких больших я не видел даже у звероподобного. На плечах, как мне показалось, клетчатое казарменное одеяло.

Если местный воин, то почему не на пиру?

— Карахал! — в возгласе толпы слышалось благоговение.

Руки Карахала измазаны кровью. Где бы он только что ни был, Карахал кого-то убивал.

— Карахал! — обратился к нему звероподобный, — Ба сабуда пар! Кантаи ута ту анван, — он показал на меня.

На лице Карахала отразилось такое недоумение, будто бы ему предложили площадку подмести или шкуру с детской неожиданностью поменять. То есть, что-то настолько нелепое, что на это даже обижаться не стоит.

— Анван ме макай. Анван сабуда, — и показал на сидевшего у плетня парня, которому я разбил лицо. Он уже пришел в себя, сидел задрав голову, прикладывая к носу какую-то траву.

— Мара ве, — звероподобный показал на лежавшего неподалеку троглодита, с простреленным бедром, которого я сначала не заметил, — бу асета!

Карахал посмотрел на меня с легким интересом, будто на таракана, которого собирался раздавить, а тот вдруг в пляс пустился, и что-то коротко бросил.

Кто-то из подростков принес и сунул мне под нос здоровый кусок мяса.

— Ула!

Увидев перед собой покрытую поджаристой корочкой человеческую руку со скрюченными пальцами, я отшатнулся.

Карахал обронил короткую фразу. Толпа захохотала.

Великий воин остряк. Но гостеприимный. Угощение поднес. А глупый пришелец жареной руки боится.

Карахал насмешливо и ни на кого не глядя, с откровенной скукой в голосе спросил о чем-то звероподобного. Слов я не понимал, но интонации было достаточно. Великий воин интересуется, на хрена ему свой талант великого бойца растрачивать на поединок с козявкой?

Какое-то время они переговаривались, звероподобный горячился, что-то доказывая, Карахал с неохотой слушал. Затем ткнул пальцем в ожерелье на одном из пятнистых старейшин.

Звероподобный коротко приказал, и старейшина с видимой неохотой снял с себя бусы из когтей неведомого мне, но несомненно хищного, животного. Похожи на когти ленивца, но гораздо толще. Дорогая, надо полагать вещь.

Карахал милостиво принял подношение, поблагодарил дарителя и отложив ожерелье в сторону вышел в центр площадки, встав передо мной. Скинул с плеч одеяло и когда оно сползало, я понял, что это сшитый из перьев плащ. Искусный и наверняка по местным меркам, дорогой.

— Кантай! — громогласно приказал звероподобный.

Карахал сделал шаг и лениво протянул ко мне руку. Именно протянул, не хватал.

Я отскочил. Карахал усмехнулся и пригнувшись, как противники до него, ускорился, протянув ко мне обе руки, вцепился в рубашку.

Я больше не отскакивал. Позволил себя схватить и схватив в ответ, рванул вверх и на себя. Сел на землю, и поставив носок согнутой правой ноги к его животу, сделал перекат. Когда лопатки коснулись земли, толкнул вверх и назад.

Великий воин невеличественно пролетел над моей головой и вертикально, головой вниз, соприкоснулся с землей.

Хруст я расслышал даже сквозь единогласный вздох толпы. Не шейных позвонков, нет. Оленьи рога, украшавшие его голову, а прежде голову воистину исполинского оленя и наверняка, бывшие гордостью их нового хозяина, разломались, как спички.

Сам виноват. Кто же выходит бороться в неудобном головном уборе, да еще и снабженным, таким хрупким украшением? Кстати, мне чуть глаз не выколол, когда пролетал.

Карахал вскочил сразу. Мгновенно. Он уже не был вальяжно-медлительным, теперь это был бешеный бык! Яростный раненый тигр!

В полной тишине он сорвал с головы изуродованный шлем, взревел и бросился на меня.

Мне показалось несется поезд. Стоять на пути поезда глупо, и я сделал шаг в сторону. Но перед этим захватил руку бывшего рогоносца под плечо, прогнулся и «намотав» его на себя, бросил через спину.

Он грохнулся еще сильнее, подняв пыль, которая осела на головы продолжавшей потрясенно молчать «публики».

Нормальный человек после такого не смог бы встать минимум несколько секунд. «Дух вон», это как раз про «кочергу».

Карахал попытался вскочить сразу же. Именно попытался, так как я, следуя вколоченным в меня наставлениям прапорщика Чемериса, после «приземления», не выпуская запястье троглодита, захватил его правую руку под мышку и прижал к себе. Повернул захваченную руку поглубже внутрь и от души надавил.

Господи, как он орал! Даже не от боли. Я в воплях разбираюсь. Этот крик был олицетворением ярости. Он извивался, несмотря на дикую боль выворачиваемого в обратную сторону локтевого сустава. И опять же, нормальный человек замер бы, чтобы не усиливать боль. И уж точно не пытался бы подняться. Этот же, будучи прижатым щекой к земле, вздымал тучи пыли, дыша в нее, и пытался встать. Капала слюна и в какой-то момент мне показалось, что ему это все же удастся, так бешено он сопротивлялся. Я просто выдохнусь раньше, чем он сдастся.

Мне вспомнилась схожая ситуация. В драке с Шабаловым было так же. Но это воспоминание из другой жизни.

— Сдаешься?! — тяжело выдохнул я. — Я тебя спрашиваю, придурок, — сдаешься?!!

Слов никто не понимал, но опять же, дело в интонации. Окружающие, наконец поняли, что я не собираюсь его убивать, а о чем-то спрашиваю. Путем нехитрых логических размышлений, с учетом ситуации, наконец поняли, о чем.

Видимо такое было не принято, но толпа наконец ожила, стала переговариваться, давать Карахалу какие-то советы.

Он по-прежнему орал и вырывался. Мы полежали с ним на земле минут пять, и я всерьез стал подумывать, быть может и правда, сломать ему руку?

Звероподобный что-то проревел, я опять не сразу понял к кому он обращается, но толпа стала повторять сказанное им мне в лицо.

Значит обращался ко мне и судя по жестам, Карахала надо отпустить.

Я так и сделал, сдуру посчитав поединок законченным.

 

Глава 32

Он встал и сразу бросился на меня. Не остановила даже болтающаяся рука. Остановил только окрик звероподобного. Настроенный не на слова, а на интонации могу поклясться, что расслышал в его тоне насмешку и затаенное удовлетворение.

Карахал тоже это расслышал.

— Барратук, на тану колла!!! Тану!!! — проревел он.

— Ба нарахи, — пожал плечами звероподобный, которого, как выяснилось, зовут Барратук. — Ута китага…, — он поднял палец и ткнул в Карахала пальцем, — ту колла ба.

Карахал смотрел на меня с такой дикой ненавистью, что мне подумалось, как бы дальше не сложились обстоятельства, за ним надо присматривать.

Он поднял ожерелье, выпрошенное у старейшин, протянул в их сторону, горячо заговорил. Кроме того, у кого он его забрал, остальные никак на его речь не реагировали.

Затем поднял с земли топор. По сравнению с дубинами остальных это было произведение искусства. Гладко отполированный камень с просверленной дыркой посредине. На топорище несколько веревочных узлов. Или для удобства хвата или для красоты.

Я напрягся.

Карахал держал оружие перед собой и что-то чеканил. Показывая на меня. Рука, которую я брал на болевой уже вполне здорова, топор он держит ею. Я понимаю, что он просит разрешения меня убить. И готов отдать за это и ожерелье, и клевый топор. Барратук не разрешает, но только пока. Похоже набивает цену. И похоже у них давние разногласия и сейчас Барратук вовсю оттягивается, набирая еще и политический капитал.

— Колла, — наконец кивает Барратук, — показывая на меня.

Карахал развернулся ко мне…

— Хада, — звероподобный поднял руку, — Ламал хаматар… матум, — он перевел руку на топор.

Как я понимаю, убить меня ему разрешили. Но без оружия. Как и прошлый раз.

На лице Карахала не мелькнуло ни тени сожаления. Он отбросил топор и пригнулся. И видя его глаза, я понял, что в этот раз будет намного сложнее. Теперь он не будет меня недооценивать. Сейчас он гораздо опаснее, несмотря на поврежденную руку. Хотя ему и вправду, это как слону дробина.

Пот заливал порезы. Плечи, руки, грудь болели. Щипало, давило, но думалось о другом. И посетившая мысль была совершенно неожиданной. Я выпрямился, демонстративно сложил руки на груди и как можно картиннее, они это, я успел заметить, любят, — изобразил скуку.

Сработало. Даже Карахал нахмурился, остальные так и вовсе загалдели, а звероподобный Барратук громко задал вопрос.

Я показал на ожерелье, на топор, на Карахала, стукнул себя в грудь и развел руками.

Барратук ничего не понял и переспросил.

Я повторил движения и как мог дал понять, что недоволен тем, что Карахалу и топор, и ожерелье. А мне ничего. Хотя я уже победил. Дважды. Трижды, если считать балбеса, которому я нос разбил.

Барратук заржал. И разведя руками, кивнул головой, мол, «что же ты хочешь?».

— Тами, — ответил я.

Он не понял и переспросил. Я показал на пещеру и повторил имя девушки.

Терпила с корзиной, продолжавший торчать за спиной, наклонился и зашептал звероподобному в ухо. Тот выслушал, кивнул. Через минуту привели Тами. Она была напугана, смотрела на всех затравленно, колени подкашивались.

Я показал на Карахала и провел ребром ладони по горлу. Затем показал на девушку, на себя и ткнул пальцем на север. Побеждаю вашего воина, и мы с девушкой свободны.

Это была страшная наглость, но терять было нечего. К тому же звероподобному, чувствую, это было выгодно. При любом раскладе. Если я проиграю, нас просто сожрут, а племя перед этим насладится зрелищем. Если я убью Карахала, то Барратук сведет какие-то свои счеты.

Все это промелькнуло на лице звероподобного за долю секунды. Я ясно это видел, как и то, что жесть «ладонь по горлу» он видел впервые и тот ему очень понравился.

Барратук с интересом посмотрел на Тами и причмокнул. Он по-своему понял мое желание освободить девушку, и как мужик меня одобрял.

Как только он цокнул языком, сидевшая рядом невеста, не подававшая до этого никаких признаков заинтересованности в происходящем вскинула голову. Проследив взглядом, кем это выражает одобрение ее жених, она посмотрела на Тами с той же ненавистью, что Карахал смотрел на меня.

Воистину, невесты во всех мирах одинаковы и не терпят в день свадьбы никакой конкуренции.

Барратук подошел ближе, осмотрел дрожащую девушку, усмехнулся.

Невеста не сводила с него разгневанного взгляда. На возвышенность вдруг поднялась «тетя Галя», ухватила своего терпилу и выволокла за площадку. Через секунду послышался свист палки и ругань.

Сейчас-то она его за что лупила?

Барратук рывком содрал с Тами одежду и снова причмокнул.

— Ку макай рута налла! Мика налла!

Девушка стояла бледная, и только сейчас заметил, что она еще и страшно худая. Первым делом на базе накормлю. И не травой.

«На базе». Если доживу. Доживем, точнее.

Барратук вернулся на свое место, смерил взглядом Карахала, меня и махнул рукой.

— Кантай!

В одно мгновенье у меня в голове пронеслись все наставления боя против высокого противника, против массивного противника, против… пронеслись и тут же, не задержавшись, вылетели.

Рукопашный бой — это что-то из области большого спорта и кинематографа. И с реальной дракой почти никак не связан. Настоящий бой редко длится больше нескольких секунд и в отличие от кино совершенно не красив. Эффектные удары там нечасты. А эффективные быстры и почти незаметны окружающим. Большинство нокаутов в спорте основная часть публики видит только на замедленном повторе.

Сейчас мне надо забыть про предыдущую схватку. Там я его взял только неожиданностью. Теперь он нападал не так стремительно, приближаясь осторожно, но не медленно. Покачиваясь, поигрывая плечами, не сводя с меня глаз, стараясь предугадать мои движения. Он был не тупым болваном с горой мышц. Такие не достигают никаких высот, ибо на войне их убивают первыми. Это был воин.

Но при этом, и именно судя по его движениям, он не имел серьезных навыков боя без оружия. Просто потому, что жил в мире, где чтобы выжить оно было необходимо, а чтобы стать великим воином мало уметь душить противника, когда противник способен пырнуть тебя ножом, копьем или шарахнуть дубиной по голове.

Эволюция вынудила человечество взять в руки палку. Взять и срастись с ней. Обезьяньи царапанья остались в прошлом. Едва ли не единственным известным способом уничтожения противника без оружия было удушение. Поэтому, тот первый парниша, молодой и резвый, и вцепился мне в горло. И кажется именно это Карахал и собирался повторить. Хотя уверенности у меня не было.

Я не крутой десантный рукопашник, какими их показывают в тех же фильмах. Драться меня учил еще отец. Прапорщик Чемерис дал больше практики и больше знаний. Но упор делался не на знание приемов, хотя и их нас заставляли отрабатывать до автоматизма, а на стрессоустойчивость. Умение принять ситуацию и действовать в ее условиях.

Прошлый раз я его взял неожиданностью.

Он продолжал наступать, я продолжал пятиться. Когда он еще раз шагнул, я сделал то, чего он не ожидал от отступающего противника. Я атаковал.

Сделав правой ногой шаг назад, якобы продолжая отступать, я тут же выбросил ее вперед, метя в «солнце».

Это точно был зверь, не человек. Реакция невероятная. Он отскочил и удар пришелся в руку. Но в чем-то я своего добился, сбив его на долю мгновенья с толку. Этого мгновения мне хватило, я пробил «двойку» в голову. Метил в челюсть, не попал. Оба удара пришлись в бычий лоб, хорошо костяшки не переломал.

Публика зашумела. Такие удары для нее тоже непривычны.

Не останавливаясь, схватил Карахала за одежду, под правой рукой и на спине, рванул на себя, выполняя обычный бросок через бедро…

Точнее попытавшись выполнить. То ли откормленный человеческим мясом троглодит оказался слишком тяжелым, то ли я борец, в общем-то хреновый. То ли и, то, и то.

Я слегка оторвал Каркала от земли и сразу рухнул на спину придавленный его весом. Он соответственно оказался на мне. Попытался схватить за горло, но я почти страстно обнял его, не давая оторваться.

Он дергался, я тянул его одной рукой за волосы, другой толкал подбородок, скручивая голову. Он хрипел мне в ухо, снова плевался, попытался встать на ноги, но я заплел его ноги своими, боднул лбом в нос и сбил локтями руки, когда он попытался опереться на землю.

Да, Карахал не умел драться в партере, но умел применять все доступные средства для достижения победы. Он вцепился зубами мне в ухо и стал отгрызать его.

Ни он, ни я не орали, а сосредоточенно и с ненавистью убивали друг друга.

Решительно и по-звериному быстро, Карахал уперся руками мне в плечи, резко выпрямился, плюнул мне в лицо кровью и чем-то мягким. Левая часть головы и плечо были мокрыми.

Он наконец добрался до моей шеи, обхватив ручищами сдавил. Горло будто в тиски попало. Дышать я перестал сразу же, и понимая, что времени нет, со всей дури ткнул большими пальцами ему в глаза.

Карахал по-кошачьи вскрикнул, отпустил мое горло, схватившись за лицо. Теперь уже я ударил по его горлу. Звук был будто по пластиковой трубке стукнул. Он замешкался, я попытался оттолкнуть его и выбраться. И мне это почти удалось, когда он навалился сзади, опрокинул обратно на землю, навис и упрямо вцепился в горло.

Я размашисто шарахнул его по ушам «чашечками» ладоней и удерживая голову ударил коленом в лицо.

Хрустнуло.

Проняло даже эту гориллу. Карахал схватился и за нос, и за ухо одновременно. Я снова попытался выскользнуть, но он проволок меня по земле, подтянул, подмял под себя, навис и упорно продолжал тянул руки к шее.

Вцепившись в его ладони, сквозь залитые кровью глаза мне показалось, что я действительно дерусь с монстром, у которого торчат клыки и неописуемой яростью искажена морда.

Несколько мгновений мы играли в «ладушки», затем я упер ногу ему в бедро, оттолкнул и прижал его руку к груди, забросил ногу за шею и замкнув второй ногой замок, сдавил.

Я не все правильно сделал, техника подзабылась, мне надо было как-то развернуть тело, чтобы он не мог встать и шарахнуть мною о землю, но для него и такое было в новинку, поэтому зажатый в моей промежности троглодит плевался, сдаваться не собирался, но мне уже было и не надо. Больше я такой глупой ошибки не совершу. Я дождался пока кровь перестанет поступать по сонной артерии в мозг, и он перестанет дергаться. Подержал безвольное тело между ног еще какое-то время и лишь потом отпустил.

Жив он остался. Убивать я все же не рискнул. Не знаю, как к этому отнесутся в племени. Пусть поваляется в отключке часик. Но…

Остальных, я пока не спросили, не извещал, так, что если они его в реку сбросят, или на костер положат, или что они тут с покойниками делают, то это уже его проблемы.

Племя кричало, и я не могу определить, восторженно или возмущенно. Или просто так на здешних свадьбах полагается.

Я поднял с земли перьевой плащ Карахала, подошел к обнаженной Тами и накинул на нее.

Судя по новым возгласам окружающих, совершил нечто невероятное.

Плевать, я победитель. А девочке и без того досталось. Уведу на базу, включу «Суету», буду мультики показывать. Пусть отдыхает.

Она продолжала дрожать и смотрела на меня со странным выражением, которое я не мог понять. Обнял, прошептал что-то ободряющее, она всхлипнула. Жалостно, по-детски. Снова прижалась, задрожала.

Костры загорелись почти одновременно. Несмотря на то, что зажигал их один и тот же старик суматошно и совсем не по-старчески носясь между бревенчатыми пирамидами с тлеющей плошкой. Измазанный белой краской он казался призраком, мечущимся в дрожащем вечернем воздухе.

Подошел Барратук, хлопнул по плечу меня и дал легкого пинка валяющемуся Карахалу.

— Ме макай. Ачага. Сабуда!

Он снова пнул Карахала и спросил меня:

— Бу важи?

Я в который раз развел руками, и он в который раз нахмурился. Он не способен осознать, что его слова можно не понимать. Вряд ли он осознает и то, что человеческих языков может быть несколько. По глазам вижу, что он считает меня или тупым, или упрямым, или вовсе лжецом.

— Важи? — раздраженно повторяет он, показывая на валяющееся тело под ногами. Не дождавшись ответа, наклонился и приложил ладонь к его шее. Разочаровано хмыкнул. В глазах сверкнули отблески костров.

Я взял Тами за руку и стараясь не выдавать напряжения, повел ее к выходу с площадки. Она продолжала дрожать.

— Ранга!

Я стараясь выглядеть уверенным, спокойно повернулся. Нельзя волнения показывать. Отношение к бойцу-победителю и к испуганному незнакомцу будет разным.

— Зару чарики, — бросил Барратук, — и жестами дал понять, что приглашает меня остаться на празднике. Ткнул в нависшую над скалами луну, мол, «да и поздно уже».

Оставаться на пиру людоедов, когда только что отлупил их любимого бойца, да еще и с девушкой, чьих родичей они будут жевать, показалось мне не самой лучшей идеей. Я покачал головой и сделал еще один шаг в сторону. Дорогу мне тут же преградили несколько крепких ребят и мне вспомнилось, что я не только Карахала успел измордовать.

— Зару шимока, — кивнул Барратук с видом, будто я согласился добровольно, и показал на шкуру рядом с собой — вамум!

«Вамум», наверняка — «садись». Ну, или «сидеть».

Выбора не было. Всем видом демонстрируя достоинство, сел. Тами села рядом и прижалась к плечу. Она не переставала дрожать.

 

Глава 33

Невольно оказавшись в самом центре происходящего и смотря на праздник с привилегированной высоты среди старейшин отметил про себя, что жизнь первобытного общества представлял себе несколько иначе. Хотя все мои познания основывались на средненькой беллетристике и еще более средних фильмах. А может земные условия отличались от здешних.

Циклопические костры прожекторами били в небо. Подумалось, если бы я был сейчас у себя на базе и бросил невольный взгляд в это сторону, увидел бы что часть горизонта светится, как гирлянда на елке?

Вряд ли. Слишком далеко. Как там сейчас мой новый дом? Тяни-Толкай стоит в гараже. Кухня, забитая едой. Нормальной, а не жареной человечиной.

Мне в руки сунули кусок мяса, я автоматически взял и теперь не знал куда деть. Есть, по понятным причинам не стал, бросить на землю не мог. Неизвестно как отнесутся остальные к такому попранию гостеприимства. Кажется, это ребро. С одного боку мясо пережарено, с другого сырое. Дико, но где-то в подсознании голодный желудок ловил запретные ароматы и собирался заурчать.

Тами никто мяса не дал. И думаю, не из-за гуманности. Вряд ли они боялись ранить ее чувства тем, что скормили бы сородичей. Гуманность здесь такое же понятие, как и кибернетика. Непостижимо и глупо. Просто Тами не воспринималась как человек. Так, дополнение ко мне.

Карахал уже очнулся интересно? И где он?

Все вокруг меня чавкало.

Послышались крики. Здесь это дело привычное, и я до сих пор не могу отличить пение от убийства. Хотя здесь могут и убивать под пение. Но орали так громко, что я невольно повернулся на звук. Как и большинство окружающих.

«Тетя Галя» опять лупила палкой бедолагу с корзиной. Хватило ее на два удара. Палку, не «тетю». Не выдержав обращения дубинка сломалась. Отбросив обломок, хабалка отправила терпилу к плетню. Ограда была живой, сплетена из растущим по скалам отростками толстого винограда или что-то в этом роде. Чтобы соорудить забор, часть лозы завернули в сторону. Избитый мужичок старательно вырезал палку которой его будут избивать дальше.

Взяв в руки свежий прут «тетя Галя» продолжила экзекуцию. Терпила покрытый рубцами слегка вздрагивал. Красные брызги шипя летели в костер. Как он жив еще?

Опять вопли. Но другие. Тощий с костью в носу мужик, пришедший с гостями, выпрыгнул в центр площадки. Изогнулся, стал причитать, выть, хрипеть. Что-то такое я видел на последнем «Евровидении». Только там еще подтанцовка была и свет целенаправленно вокруг исполнителя носился, а не хаотично, как от костра.

А вот пел примерно так же.

За его спиной несколько человек, тоже покрытых краской расстилали шкуры. Мехов было много, широкие, густые, они закрыли не меньше десяти квадратных метров каменистой земли. Подходили еще троглодиты, несли большие кости и бивни. Кости незнакомого мне животного, а вот бивни я уже видел, у здоровяка, чуть бы не оприходовавшего Тяни-Толкая.

Кости возводили вокруг настеленных шкур, два бивня поставили, вкопали в землю и хитро скрепили. Конструкция превращалась в подобие чума или юрты.

Перед старейшинами, а значит и нами поставили гигантское блюдо из простой лишенной украшений обожженной глины. Это была вторая видимая мною посуда у этих ребят. Первая, похожая на корыто с неровными краями лежала метрах в трех от нас у вкопанного в землю столба. Столб заканчивался плетеным щитом, в который бросали кости. Отскакивая от щита они падали в корыто.

Может так когда-то баскетбол зародился?

Я уже давно прикидывал не бросить ли туда ребра, что держал в руке, но все пока не решался, хотя на то, что я не ем предложенное угощение никто не обращал внимания. Как и вообще на меня.

В принесенном блюде снова лежало жареное мясо, Тами перестала дрожать и всхлипнула. Из блюда торчала скрюченная обуглившаяся человеческая рука и будто хватала края тарелки. Рука небольшая, по всему девичья. Кажется, Тами узнала кого-то из своих.

Жестокое время. Я опустил ей голову и натянул пониже перьевой плащ.

— Все, девочка. Успокойся. Тебя никто больше не тронет.

На базе и накормлю и спать уложу. В одном из номеров отеля. Девочка заслужила немного роскоши. Ее конечно все удивлять будет, но это ладно, ерунда. Лишь бы домой рваться не начала, а домой ей путь заказан. Как и вообще куда бы то ни было. Я первым делом на базе «Суету» включу, после чего за ворота уже будет не выйти. Где у нее этот дом? И есть ли? Может всех соплеменников вырезали? И что с ней дальше делать? После того, как корабль прилетит. На планете оставлять нельзя. Мне не хочется, чтобы она здесь оставалась после всего. Но тогда куда? Они дикая по человечьим меркам. На Земле никуда не впишется. Хотя, почему именно на Земле? Колоний много. Да и ученых наверняка заинтересует. Это все-таки открытие. Первая цивилизация, встреченная землянами. Ладно, эти мысли на потом. Теперь главное свадьбу пересидеть и отправится отсюда восвояси.

Перед Барратуком и невестой расстелили еще одну шкуру на которую подходящие мелкими партиями раскрашенные и увенчанные перьями делегации выкладывали подарки.

Несколько грубо сделанных фигурок животных и людей. Из животных отметил хорошо вырезанного шерстистого носорога. А человеческие все женские. Костяные бусы. «Бусины» — гладкие мослы, иногда перемежаемые круглыми, окрашенными деревяшками. К нескольким ожерельям приделаны небывалые кулоны — минералы. Отшлифованные самоцветы — что-то вроде малахита и яшмы.

Еще поднесли несколько камней. Самых обычных, почти булыжники. Но все правильной овальной формы, выгнутые, и расписанные изображениями, похожими на те, что рисовал пацан в пещере, где нас держали.

Он, кстати, тоже крутился рядом, почти забираясь на шкуру и пару раз толкнув меня и даже старейшин. Ему это сходило с рук, на тычки никто не обращал внимания. Я не удивлялся, видел, как Барратук подозвал его, понюхал волосы и что-то благодушно прорычал.

Сын, что ли?

Парнишка разок взглянул на меня и мне подумалось, что он сейчас снова камнем запустит. Желание в глазах читалось. Но потом пацан отвлекся на разукрашенные булыжники, а Барратуку преподнесли оружие.

Это был топор, но не такой, как у Карахала. Узкое черное лезвие, насажено на черен ниже чем у плотницких топоров. Боек тщательно отшлифован и заточен. Топорище также украшено веревочными узлами.

Барратук восхищенно цокнул поглаживая боек. Когда поворачивал его, в свете костров я увидел, что лезвие сделано из обсидиана.

Барратук достал мой нож и провел им по вулканическому стеклу. Крутил, рассматривал царапины, качал головой. Бросил на меня быстрый взгляд и повернулся обратно к дарителям.

Один из них протягивал невесте связку сушеных розовых фруктов. Я таких еще здесь не видел. Ей подарили кучу украшений, но она хоть и смотрела на них с интересом, свое внимание отдала этим фруктам. Держала связку в руках, улыбалась и с немыслимой скоростью уплетала сушеные сладости.

Пацан-художник действительно оказался сыном Барратука. Его подозвали и подарили каменный клинок. Небольшой, но аккуратно сделанный. Это был не просто скребок, а именно, что нож. С резной костяной рукояткой. Она заинтересовала мальчишку больше чем лезвие.

Фруктовая связка в руках невесты кончилась быстро. Она вытерла рот рукой и рыгнула. Ей принесли мясо, она пожевала жареного, вытерла рот другой рукой, недовольно скривилась и капризно надула губки.

Жених это заметил и подозвал одного из измазанных краской парней, разносивших еду. Тот принес корзину в которой невеста без интереса порылась и снова осталась недовольна, обнюхав горелые ребра и покачав головой.

Барратук развел руками и сделал широкий жест рукой, мол «выбирай». Палец остановился на группе привязанных коз у подножия скалы.

Невеста недовольно что-то ответила и следуя за жестом вертела головой. Скользнула равнодушным взглядом по мне, перешел на девушку рядом со мной и ее глаза радостно расширились. Ткнув в Тами пальцем радостно и быстро заговорила.

Тами вскрикнула и схватила меня за руку.

— Алег!

Я вскочил и заслонил ее собой.

— Эй, вождь! Барратук или как там тебя?! Мы с тобой договорились!

Барратук внимательно меня слушал. Казалось он хочет понять сказанное. Потом указал на Тами и что-то приказал. К нам кинулось сразу несколько ребят. Крепких и с оружием.

Одного я свалил ударом в челюсть и продолжал орать:

— Мы с тобой договорились! Ты обещал! Ты обещал, сука!!!

Барратук вскинул руку, троглодиты остановились. На нас смотрело все племя. Уверен, что вождь понял меня. И ответил.

— Ба тану колла Карахал, — он провел ребром ладони по горлу, копируя мой жест. И пожал плечами, — Карахал важи. — Здесь он развел руками, — на бака ме тану.

И я его понял. «Ты обещал убить Карахала, но он жив. Поэтому я тебе ничего не должен».

Я ругался. Страшно, по-черному. Свалил еще одного троглодита и наверняка сломал ему скулу, искал глазами стену, чтобы прижаться к ней спиной и прикрыть Тами.

Мне чуть не сломали предплечье ударив по нему дубиной, когда я стоял в смешной боксерской стойке и остро ощущал собственную беспомощность с этими своими приемчиками против толпы дикарей с дрекольем.

Тами плакала, кричала, хваталась за меня. Я получил удар по ногам, упал и видел, как девочку схватили и оторвав от меня потащили в сторону.

Я валялся на земле и бешено вопил, почти не чувствовал боли, хотя меня лупили со всех сторон. Странно, что не убили, ткнуть копьем было делом мгновения, а копий вокруг было много.

С Тами скинули плащ, протащили по земле, подвесили верх ногами на перекладине, где висели козлиные туши. Я видел отчаяние в ее глазах, слезы, она выкрикивала мое имя.

Барратук вскинул руку, троглодиты перестали меня бить, а Тами оставили в покое, хоть и не сняли с перекладины. Вождь с интересом смотрел на меня и когда я перестал орать в надежде, что он просто пугал, скуки ради, а теперь все же сдержит слово и оставит девушку в покое, подошел к ней, достал мой нож и совершил гнусность.

Не спеша, можно сказать вразвалочку подошел ко мне, прижатому к земле толпой ребят в костяных шлемах, сел рядом и показав измазанный кровью нож о чем-то спросил.

Я послал его, пожелал сдохнуть. И ему и всей его семье, и всему гребаному племени.

Он вздохнул, как человек который пытается говорить о серьезных вещах, а вынужден слушать детские глупости. Снова показал мне нож и спросил о чем-то. Судя по всему, его интересовало где я взял такую классную штуку?

Я снова его послал. Этот разговор мог бы продолжатся до бесконечности, но ненависть в моих глазах и тоне его наконец проняли или он понял, что сейчас ничего не добьется. Меня связали и оттащили в сторону. Вниз, к подножию скалы. Неподалеку готовили мясо. Я орал оскорбления в адрес троглодитов, матерился. На меня на удивление мало обращали внимания, видимо считая такое поведение для меня естественным, а для себя привычным. Но скоро им это надоело, мне воткнули в рот кляп, обвязав вокруг лица тряпку, сделанную из моей же рубашки.

Толпа пошумела и успокоилась. Точнее переключилась на праздник. Опять загудели хриплые флейты, запел-завыл шаман или кто там этот тощий с костью в носу. Трещали костры.

Хорошо не разревелся, десантник. Сопли забили бы нос, а учитывая, что рот заткнут, я бы задохнулся. Я жалел, что не могу заткнуть уши. Воздух меж скал вновь заполнили звуки чавканья.

Через полчаса рядом со мной появился пацан-художник. Он держал в руке мясо, отрывал от него куски, жевал и с интересом смотрел на меня. Доев, подошел к костру, вытащил горящую ветку, сел рядом и стал внимательно изучать татуировку на моем плече.

Правильные формы, линии, яркие краски заворожили его. Выпучив глаза и улыбаясь кривым ртом, он достал свежеподаренный нож и попытался срезать кусок моей кожи.

Я замычал, вытаращил глаза и, как мне казалось, угрожающе, вращал ими. Его это не остановило, но мои дрыганья мешали сосредоточится. Он тоже зашипел, зарычал. Этот высокоинтеллектуальный диалог прервал окрик сверху. На скале продолжалось веселье. В освещенный костром кусок черного неба над головой летели искры. Кто-то, прислонившись к плетню требовательно звал пацана обратно. Судя по визгливости голоса «Тетя Галя». Пацан неохотно отстал от моего плеча и с недовольным мальчишеским видом ушел на зов.

Снизу была видна часть торжества. Верхушка чума торчала на фоне полной луны. Полог жилища задрался, внутрь вошел Барратук, торжественно ведя за собой невесту.

Девушка шла потупив глазки, смотря в землю. Полог за ними закрылся, толпа кричала, судя по тону что-то напутственное. Мужики высказывали свое одобрение, давали какие-то советы и тут же подкрепляли их характерными жестами.

Я опустил голову. Когда меня связывали, вспомнил наставления прапорщика Чемериса и напряг все мышцы. Получилось это плохо, они болели и плохо слушались, но уж как сумел. Попытался стянуть с себя веревки, но получалось это слабо, я был не столько связан, сколько закутан. Меня обмотали несколькими шкурами, а уже потом их обвязали. Я честно и упорно какое-то время извивался, но ничего не получалось. Поворочавшись минут десять, сдался. Из этого кокона не выбраться. Может попробую чуть позже. Пытаться надо. Все лучше, чем думать о завтрашнем дне. Уверен, что завтра меня будут пытать, где я взял такой замечательный нож. Причем пытать в буквальном смысле слова.

 

Глава 34

Гулянка наверху продолжалась недолго. Уже через час после того, как «молодые» уединились, племя ушло спать. Парочка пьяных стариков еще какое-то время покряхтели у костра, надо полагать, о прошлом, когда деревья росли выше, молодежь была умнее и стариков уважала, да и мамонт сам в ловушку шел. Потом тоже ушли.

Костер наверху притушили, но не погасили до конца. Кто-то из племени присматривал за единственным источником света. Горящие бревенчатые пирамиды потушили полностью. Сноровисто и не используя воду. Несколько человек переходили от вязанки к вязанке и хитрым образом набрасывали шкуры, перекрывая доступ воздуха к дровам.

Я лежал прижатый к скале и обуреваемый злыми темными мыслями, опять пытался составить хоть какой-нибудь план. Ничего в голову не лезло, кроме эффектного плевка в звероподобную морду и гордой фразы: «делайте со мной, что хотите, я ничего не скажу». Вот уж точно, книжек перечитал и сериалов пересмотрел. Они ведь действительно сделают что хотят, и я все им выложу. Мне и скрывать нечего. Беда в том, что они не поймут выложенного. А что поймут, тому не поверят. Не вписывается моя история в их мир. Я не смогу объяснить откуда у меня такой замечательный нож. Максимум, что смогу, — это привести на базу. Может так и сделать? А дальше по обстоятельствам. Оружие там у меня есть. Тяни-Толкая подключу, он их наверняка испугает. Со мной пойдет несколько человек, не больше. Их кончу, а потом включу «Суету». Остальные и дорогу сюда забудут.

Вдруг вспомнилось как Барратук изображал дрожь, показывая на запад, разговаривая с тем балбесом, который ко мне в сторожку вломился. Так это же он действие «Суеты» описывал! Поэтому они и не поверили его рассказам, что он в ту сторону ходил. Их там страх пробирает. Я лежал, соображал, что дает мне это, внезапно посетившее, озарение? Ничего не сообразил, кроме того, что Барратук и мне не поверит.

Нерадостные мысли прервал вой. Неподалеку в лесу заходился в оре целый волчий оркестр. Не иначе мясо учуяли. Воют, но ближе не подходят. Сталкивались значит, уже с троглодитами. Те уважать себя заставили. Да и племя здоровое. Одних мужиков не меньше полутысячи. Я пристально скалы не разглядывал, но видел, что пещер там много. Странно, что для «молодоженов» чум поставили. Или жениху с невестой положено уединятся в первую брачную ночь?

Жаль, что я не этнограф, столько интересного материала для изучения.

Сейчас эти два каннибала резвятся на шкурах. Ублюдок, который убил девочку и стерва, которая его об этом попросила.

Я сжал зубы и приказал себе запретить думать о Тами! Я ничего не мог поделать, а если сейчас начну распалять жалость к ней и гнев к ним, то все мысли на эмоции уйдут. А тогда мне точно конец. Надо сосредоточится на плане спасения. Тот балбес, что ходил ко мне на базу и получил синяк, все-таки поможет. Я на него ткну, покажу, что он у меня был. Вкупе с его рассказами должно подействовать. В конце концов «Суета» чуть больше года была включена. Жили же они до этого здесь как-то. И наверняка на запад ходили. Потом поселился неизведанный страх. Но теперь ушел! Должны поверить!

На скале послышалась какая-то возня. На лунном фоне появился силуэт и с проклятьями стал бросать в сторону откуда шел вой, горящие палки.

Волки замолчали. Силуэт покряхтел и ушел обратно к огню. Старик какой-то.

Поверят. Должны. Приведу их на базу, а что там делать, я уже решил. Сейчас больше ничего не придумаю, надо заставить себя поспать. День завтра будет охрененно трудный. И это я еще слабый эпитет подобрал.

Поспать удалось недолго. Я только задремал в неудобной позе, как меня снова разбудил шум. По дорожке, усаженной барбарисом и вереском посыпались камушки. Кто-то спускался.

Поднял голову и увидел перед собой малолетнего Пикассо. Лица в темноте было не разглядеть, выдавали рост и лохмы, а самое главное, все тот же нож что он держал в руке и которым уже пытался срезать мне кожу. Сейчас решил закончить начатое.

Деловито сопя художник запрыгнул мне на шею, вдавив лицо в землю и прильнул к плечу почти вплотную. В темноте, казалось ничего нельзя было разглядеть, но он как-то умудрялся. Я почувствовал режущую боль и замычал, как мне казалось, злобно, но на деле прозвучало жалко и придушенно. Пацан возился, боль усилилась, я вскинулся, дернув и шеей, и спиной, глухо стукнуло, пацан вскрикнул, боль в плече стихла.

Мальчишка застонал, я повернул в его сторону голову и получил пинок в лоб. Пацан возмущенно ревел, держась за свою голову. Пнул меня еще раз, а когда я отвернулся и пинок пришелся в затылок, пуская сопли бросился оббегать меня, надо полагать, чтобы продолжить пинать по лицу. Скорее интуитивно, чем осознано, я, замотанный в куль, подбил его по ногам, он споткнулся и полетел лицом вперед. Прямо на скалу. Снова раздался глухой стук, громче предыдущего. Пацан, размазывая лицом кровь по скале, скатился и распластался на земле, раскинув руки.

— Кадур! — позвал сверху женский голос.

«Тетя Галя». Ее не хватало!

— Кадур! — снова позвала женщина, но уже тише, видимо понимая, что ее голос звучит слишком громко в ночной тишине и слишком близко к молодоженам.

Кадур не отзывался, так как лежал передо мной с разбитой головой. Я пытался сообразить, что делать?

Тетка продолжала негромко звать пацана, а я подполз ближе, носом поддел кремневый нож, который тот выронил и попытался его вертикально поставить. Ничего не получалось, я только елозил носом вдоль руки мальчишки, вдыхая землю и стебли жухлой травы.

Наконец удалось прислонить нож к его руке, и я, царапая и протыкая кожу на и без того разбитом лбу, чуть вколотил рукоять в землю. Подполз и стал тереться об острие веревками. Лезвие было тупое, как и полагается каменному, несколько раз он падал и мне приходилось начинать все заново. Кровь заливала лицо, веревка расползалась на волокна, но рваться не хотела. Когда наконец лопнула, я задыхался, шумно втягивал воздух, и больше всего на свете мечтал избавится от мешавшего дышать кляпа. Но выплюнуть пока не мог, поэтому усилено возился, брыкаясь конечностями во все стороны, растягивая шкуры и сдирая веревки.

Закутан был на славу, так, что даже порванная веревка не дарила свободы. Я продолжал ерзать по земле, когда по дорожке опять посыпались камушки.

Я замер и поднял голову.

— Кадур! — послышалось оттуда.

Да что ж тебе старая не спится!

Времени на раздумья не было, я, как огромная гусеница залез на пацана, закрыв его своей укутанной тушей. Закрыв и зажав между собой и скалой.

Тетка появилась через минуту. Шла тяжело, грузно переваливаясь, вдавливая в землю ступни и гравий.

Это когда она была выше, казалось, что стала кричать тише. Следующее «Кадур!» прозвенело мне в ухо, как сигнализация. Представляю, как тетка «молодым» нервы в чуме подпортила. На меня она обращала внимания меньше чем на те же камушки и настырно шла вперед, к потушенным костровищам. Может считала, что пацан там уголь для рисования набирает? И странно что одна. Без терпилы с корзиной. Спит или убила наконец?

Судя по тому, как уверенно она шла, в темноте видела неплохо. Хотя у них у всех с этим проблем нет, если вспомнить как легко ориентировались в ночном лесу те двое, что ко мне на базу забирались, да и пацан спокойно татуировку резал.

— Кадур! — снова включилась сирена.

Пацан зашевелился.

Проклятье! Он жив, сволочь!

Мальчишка тихо застонал.

«Тетя Галя» остановилась. Я издал тихий стон. Получилось непохоже, но тетку убедило, и она двинулась дальше.

Не слезая с пацана, продолжая извиваться я скатывал с себя веревки. Об землю, об скалу, об пацана. Когда удалось «развернуться», первым делом вытащил наконец кляп изо рта. С наслаждением вдохнул несвежего, с гарью воздуха и поднявшись увидел стоящую в пяти шагах от меня «Тетю Галю» переводящую расширенные от ужаса глаза от меня к телу пацана.

Я действовал инстинктивно. Когда тетка раскрыла рот, чтобы закричать, я кинулся вперед и ударил ее в живот и сразу в голову. Не давая упасть, взял шею в захват и опустившись на землю, сдавил.

Первый раз в жизни женщину бью.

Оставив прислоненные к скале тела и накрыв их шкурой, я подобрал веревки и двинулся по дорожке вверх.

Прежде чем войти в чум, несколько минут выглядывал из-за скалы, лежа на дорожке. Жилистый, весь в морщинах старик дремал около костра. Как только я поднялся, он встрепенулся и залихватским движением поднес к беззубому рту бурдюк и с блаженным видом присосался к горлышку. Я снова прижался к земле. Да, по-умному, надо было свалить побыстрее, но я считал себя обязанным вернуть должок.

Дождавшись, когда старик снова задремлет, я тихо пошел к нему и воткнул трофейный нож в затылок.

В чум вошел не сразу, во-первых, какое-то время присушивался, спят ли новобрачные, мне надо было застать их врасплох, во-вторых я не знал, как эта штука открывается.

Никакие звуки сквозь «шкурное» жилье не доносились. Видимо уже накувыркались. Я разглядел занавеску, служащую дверью и осторожно потянул. «Дверь» оказалась тяжелой, я не откидывая полог до конца, проскользнул внутрь.

Посредине располагался давно потушенный костер. Темно не было, сочный лунный луч падал через дымовое отверстие наверху. К хвойному аромату дыма примешивался запах человеческого пота и мокрой шерсти.

Барратук лежал на шкурах, подмяв под себя невесту, как я пацана несколько минут назад. Никогда нечесаные лохмы молодоженов торчали во все стороны.

Я накинул на звероподобную шею петлю, мгновенно заломил ему руку, перекинул другой конец веревки на запястье.

Он вскинулся, дернулся и сам затянул себя в петлю. Я лишь подтянул вторую руку и закончил связку.

Теперь он лежал на животе, высоко задрав голову, выгнувшись дугой и боясь пошевелится. А невеста только просыпалась. Сонно хлопая глазами, она осознала происходящее, только когда я зажал ей рот рукой. Дернулась, как и супруг, сделать ничего не успела, я рывком поднял ее и приставил нож к горлу.

Барратук налитыми кровью глазами смотрел на нас. Лицо отражало множество чувств, я не мог сказать, чего в нем было больше, — ненависти или страха? Потом он наконец увидел, что за нож я держу в руке и дернулся еще сильнее. Я вытер кровь старика, которой был измазан нож о голый живот невесты и ободряюще улыбнулся.

Он захрипел, бычья шея напряглась и мне показалось, что веревка на ней сейчас лопнет.

Рот девицы, по-прежнему был зажат, а я покрутил окровавленным ножом перед ее носом, чтобы Барратук уж наверняка разглядел, что это за нож. Я не знаю жив ли его сынок шарахнувшийся головой о скалу, но я его ножом не резал. Но вот Барратуку об этом знать не надо. Пусть понервничает. Пусть ему, суке, хреново будет.

А сейчас будет еще хуже.

Я перестал крутить нож в воздухе и очень медленно, не сводя глаз с вождя, задерживая клинок то перед пупком, то соском, то ключицей его молодой жены, приставил лезвие к шее. Еще несколько мгновений просто стоял и смотрел в его напряженное, с маской вздутых вен, лицо, чтобы он хорошо осознал, что сейчас произойдет.

Он замер и мелко дышал через раз, не сводя глаз с ножа.

Девица дрожала всем телом. Вдруг ноги у меня намокли, неприятно запахло.

Да, знаю. Это негуманно. Они дети природы. Они просто живут по таким законам. Не они такие — жизнь такая. Я должен проявить понимание. Трудно быть богом и все такое прочее.

Вот только мне плевать. Я тоже такой, какой есть. К тому же я не нарушаю их правил. Более того. Я именно по их законам живу и то, что делаю, полностью вписывается в понятный детям природы порядок вещей. Око за око, зуб за зуб.

Я быстро перерезал девице горло, кровь брызнула Барратуку в лицо. Он захрипел сильнее, вздрогнул, затянул петлю еще туже и закатывая глаза, повалился на бок.

Его жена пожила еще какое-то время, дергая ногами, крутясь на полу на одном месте и заливая помещение кровью.

Барратук не потерял сознание. Сипло дышал, издавая звук будто ему в нос дудочку воткнули, смотрел не на труп жены, а на меня. Веревка впилась в красные как помидор лицо и шею и почти слилась с кожей.

Я присел рядом посмотрел ему в глаза, потом стал искать свой нож. Не кусок заточенного кремня в руке, а тот земной. Из плохой стали, но мой. Пошарил вокруг и бросил поиск почти сразу. Он наверняка был где-то здесь, вещь по меркам этого мира ценная, Барратук не расстался бы с ним, но копаться в измазанной кровью шерстяной мешанине не хотелось.

Перед уходом еще раз взглянул на сипящего Барратука, стараясь придать своему взгляду как можно больше превосходства.

Да, я оставил его в живых. Я хочу, чтобы он жил, падла. Вспомнились слова генерала Ефимцева. «Смерть, это слишком легко. И слишком быстро». Пусть полежит связанный, помучается, в том числе и мыслями, что с его сынком? На женушку посмотрит. Если доживет до утра с удавкой на шее, то пусть меня вспоминает почаще.

Вышел из чума сразу, не прислушиваясь, есть ли кто снаружи. Если бы был, уже давно бы поднял тревогу, найдя мертвого старика.

Подбросил дров в костер, чтоб не потух раньше времени и держась стен направился к лесу.

Главное, о чем мне теперь надо думать, — это о том, что времени у меня мало. Очень мало. Убей я Барратука или оставь в живых, за мной все равно пойдут. Того, что я сегодня натворил не прощают.

Идеально было бы найти того троглодита с фингалом, который ко мне на базу, вместе с дружком шастал. Найти и кончить. Он остальных ко мне приведет. Не будь фингала, остальные тратили бы время, рыская по моим путаным следам. Но не искать же его по пещерам.

Я вышел на незнакомые холмы, несколько минут бродил между ними, пытаясь найти ровное пространство и понять, где именно нахожусь. До сих пор с уверенностью мог лишь представить общее направление. Меня тащили недолго от того места где вырубили.

Через полчаса блужданий в высокой мокрой траве, вышел к холму, где охотился на зайца, а затем лежал в засаде на троглодитов.

До базы бегом часов пять. Тридцать километров по лесу, как уже говорилось, это не то же самое, что по асфальтовой дороге. И пять часов — это еще роскошный вариант. В обычном непролазном лесу на это может полсуток уйти. Но эту дорогу я знал. И бродил здесь раза три, и делянки недалеко соорудил. Заодно поблагодарил местных богов, что повесили над планетой две низкие луны, благодаря которым здесь никогда не бывает по-настоящему темно.

Надо прикинуть на сколько времени я могу рассчитывать? Идеальный вариант, — трупы обнаружат только утром. До рассвета все те же пять часов. То есть, к тому времени, я уже должен быть на базе, с планшетом в руках и зловеще хохоча держать занесенный палец над значком «Суеты».

Остальные варианты были хуже ровно настолько, насколько скоро обнаружат мой побег, или точнее его результаты.

Убиты пацан, старик и две бабы.

Отличный результат, боец! Настоящий герой — десантник!

Хорошо, что я не этнограф. Можно со спокойной совестью убивать этих ублюдков. Ничего в душе не шевельнулось.

Могут и через пару минут на тела наткнутся. Если пойдут по горячим следам, пожалуй, что, догонят. Это их лес. И ориентируются они в нем легче. Но пойдут за мной наверняка.

Я провел рукой по волосам, пытаясь собраться мыслями.

Твою мать! У меня еще и половина уха оторвана.

 

Глава 35

Бежать по знакомому маршруту даже приятно. Знакомому и безопасному. Неприятно, что на мне живого места нет. Болело все! Порезы, синяки, ушибы. Из моей тушки не спеша выливалась кровь. Большая часть порезов залеплена травой, шерстью, лесным мусором, грязью. Но кровоточила половина уха, обрывок подсох слабо и плечо с правой стороны густо выкрашено красным. Хотя я весь кровью измазан. И не только своей, испачкаться помогла молодая жена вождя.

Бежал не оглядываясь, чтобы не тратить время и силы. Если преследуют, я это услышу. А если услышу в ближайшие три часа, можно начинать молится. Я уже не уйду от них. Но мои шансы на спасение росли с каждым мгновением. Мне нужна совсем небольшая разница во времени. Если они подойдут к стенам базы через минуту после меня, этого достаточно. Следующие несколько часов, они гарантировано будут нестись в обратном направлении охваченные ужасом от инфранизкочастотных колебаний.

На этом месте мои размышления были прерваны. Маршрут хоть и привычный, но ночной. К тому же мчался на высокой скорости. Я споткнулся, и чтобы не упасть, наклонился, а широкий шаг увел меня в сторону. Со мной произошло то, что всегда происходит кода человек несется по лесу, не разбирая дороги. Нога провалилась в пустоту, и я полетел в прятавшийся в траве обрыв.

По счастью, невысокий, как я определил через мгновенье, когда почти сразу приземлился. И по несчастью, обитаемый, когда я почувствовал на что приземлился. Точнее на «кого».

Мягкая и приятная на ощупь шерсть. От неожиданности волк отпрыгнул. Отпрыгнул и очутился рядом со своими собратьями, так же вскочившими и теперь пытающихся понять, что к ним прилетело?

Знакомый маршрут, говоришь. Безопасный? Так ты по нему всегда ходил с Тяни-Толкаем, поэтому и безопасному. Прошлой ночью, когда бежал в обратном направлении, догоняя троглодитов, и то дробовик был. Забыл, что это за планета? Искал крупных хищников? Да пожалуйста!

Волки тем временем, разобрались, что к ним прилетело не что-то страшное, наоборот, вполне даже съедобное и уже вкусно пахнущее кровью.

Семь или восемь верхних губ задрались в неприветственном оскале, зверюги зарычали, и я сделал еще одну ошибку — запаниковал, понимая, что мне конец. От троглодитов я бы еще ушел. От волчьей стаи в ночном лесу ни за что. Я отпрыгнул назад и снова куда-то провалился.

Волчья стая отдыхала на берегу широкого ручья в низине. Я его прежде и не видел. Здесь все изрыто холмами, гребнями, речушками, как и в любой горно-лесистой местности.

Посредине ручья торчал камень, и я рухнул на него.

Неглубокий ручей. Если стоять прямо, будет по грудь. Но удар выбил из этой самой груди весь воздух, замутил сознание, и я пошел ко дну. Я понимал все что со мной происходит, но не мог шевельнутся. Через несколько секунд вернется контроль над телом, но до этого, я наверняка непроизвольно вдохну. Под водой.

Когда встал на ноги, захлебываясь, кашляя, с меня стекало. Отбросив с лица прилипшие волосы, огладывался, высматривая стаю.

Волки торопливо, но без суеты, сновали туда-сюда вдоль берега, но в глубокую для них воду, не лезли. Больше не скалились. Принюхивались и не сводили с меня чертовски умных глаз.

Я бросил взгляд на другой берег. Заросший бархатистым мхом, высокий и отвесный, недостижимый еще и потому что у основания был устлан зеркально гладкими булыжниками в человеческий рост.

Я поплыл, время от времени переходя на шаг. Не все так страшно. Счастье, что не приложился головой об камень, а всего лишь грудью. Просто нахлебался воды, а не остался под ней. Счастье, что удивительно бурный для трех метров в ширину, ручей, протекал в обратную от троглодитов сторону. Слегка отклонялся от базы, но не похоже, что критично.

Из плохих новостей, то, что волки трусили вдоль ручья, следуя за мной. Специально не разглядывал, но все же снова отметил, что они крупнее земных. И холодно еще. Ручей ледяной.

Я проплыл-прошагал пару сотен метров, прежде, чем понял, что долго так не протяну. Идти в метре от волков, постоянно держа это расстояние, иначе второе ухо отгрызут, это ладно. Хотя пару раз ручей петлял, сужаясь и мне приходилось нырять, чтобы проплыть этот участок и не стать закуской. Но ноги стыли, плохо слушались и могли отказать. Кончики пальцев уже не чувствовал. Брел по грудь в воде, прикидывая, что делать дальше, стараясь перебрать в голове варианты и осознавая, что таковых нет.

Все решили за меня. Через несколько минут ручей перерос в водопад, и я понял, что в очередной раз, попал.

Если бы я был героем кинофильма, я бы сиганул с края и замерев на мгновенье в воздухе в эффектной позе, мое накаченное полуобнаженное тело вошло бы в воду и благополучно миновав притаившийся камень и чуть не задев дна, я бы выплыл и оставив преследователей с носом.

Но как уже говорилось, я не в кино, да и спуск воды был пологий. Я не то, что сам сигануть не мог, я не видел куда вода падает.

Справа отвесный берег, по которому не забраться, слева стая, впереди обрыв. Стоять на одном месте не получится, я замерзну еще до того, как по моим следам троглодиты придут. Не назад же переть!

У высокого камня перед спуском скопился мусор, и я выхватил из бурлящей воды неплохой дрын. Сучковатая ветка. Тяжелая и развесистая. Наотмашь шарахнул по волкам на берегу. Одного, не ожидавшего такой подлости от мокрого обеда, зацепил и скинул в воду. Волк задрал голову над водой, сосредоточенно загреб лапами к берегу, плыл не обращая внимания ни на мои злобные вопли, ни на скулеж товарищей. Я приложил его еще раз. Ветка хлестнула, наверняка больно, но сила удара рассеялась по прутьям и зверюга, хоть и нахлебалась воды, нырнув, выплыла на берег.

Отряхнулась, обрызгав и меня и сородичей и снова, как ни в чем ни бывало, забегала туда-сюда вдоль воды. Ну, упрямый ужин попался, что же теперь сделаешь. Издержки ремесла.

Я опять замахнулся веткой, волчары напряглись, я понял, что второй раз не достану, да и смысла нет. Это так. Со злости, с отчаяния. Не покидаю же я их в воду по одному, не утоплю. Может все же вернутся? Найти место на правом берегу и выбраться?

Оглянулся. Нет. Времени много уйдет, безо всякой уверенности, что найду такое место. Окоченею раньше. Да и самого времени у меня мало. Может тела уже нашли и за мной идут.

Я подошел к самому краю водопада, заглянул вниз, не увидел ничего кроме потоков воды. Куда они падали, определить по-прежнему было невозможно, тем более в темноте. Ручей продолжался дальше и было видно, как он поворачивает понемногу на север. Возможно впадает в ту реку, за которой я кабана убил.

Дна не видно, но высоту водопада можно определить. Метров десять и почти наверняка неглубокий, раз продолжает неглубокий ручей. Так, что прыгать в любом случае нельзя. Разобьюсь. Значит будем спускаться потихоньку.

Водопад каскадный, ярусы бугристые, рванные, но выхода нет.

Цепляясь за края, нащупывая ногой относительно ровные поверхности, корячась, растягиваясь, принимая нелепые позы и опять захлебываясь, я полез вниз.

Голову опустил, чтоб бьющая по ней вода не мешала хватать ртом остатки воздуха.

Волки сверкали в темноте горящими глазами, рычали, начиная понимать, что ужин может улизнуть. Внизу, куда я спускался, берег с левой стороны был невысок, но чтобы туда попасть надо было обойти тянувшееся далеко на юг каменистое взгорье. Волки или были тупые и не понимали этого, или наоборот, были умные и понимали, что не успеют. Может боялись, если они уйдут, я тут же вылезу?

Я не преувеличивал, представляя, что у волков в голове. Если бы вы знали, насколько умными могут быть животные, тоже не удивлялись бы.

Поначалу бурный ручей просто доставлял неудобства, теперь, когда я оказался ниже, стал серьезной проблемой. Поток бил по телу, с риском сбросить его вниз. Полпути я прошел, точнее пролез, до воды оставалось метров пять. Я уже видел бурлящую под струями поверхность, плоские, блестящие под лунным светом, камни. Сквозь прозрачную воду просвечивало неглубокое дно.

Последние метры дались тяжело. Уступ кончился, вода падала свободно, в том числе мне на голову и плечи, я висел на пальцах на краю последнего каскада. Учитывая, что хвататься больше было не за что, примеривался прыгнуть, так как другого выхода просто не было.

Прицельно свалился в воду. Как ни странно, ничего себе больше не отбил, не порезал. Выбрался на берег, оглянулся. Наверху, в темноте сверкали звезды и волчьи глаза.

Холмы здесь были низкие, лес густел, ветра почти не было, я нырнул в теплую ночь и бежал стараясь соблюдать темп. Рвану изо всех сил, быстро выдохнусь.

Я пробежал не меньше часа, прежде, чем начал узнавать местность вокруг. Пришло облегчение, что все это время двигался в правильном направлении. А то сомнения уже начинали зарождаться.

Прошло два часа, как показывали часы на руке, после моего побега. Если за это время не бросились в погоню, уже не догонят, как бы не бежали. Но откуда мне знать, — бросились или нет?

Преследования пока не слышал. Правда могло быть так, что троглодиты потеряли след у ручья. Тут могут быть варианты. Они или будут искать, где я выбрался, или сразу пойдут к лесничеству, благо проводник у них есть. Я про Фингала. Прежде чем подойти к базе, надо будет внимательно взглянуть, нет ли засады. Хотя, я скорее всего, таковую не увижу. Они лесовики, и должны быть мастерами на такие штуки. С другой стороны, — база им непривычна, должна быть страшна. Хотя Фингала с сотоварищем, ныне, наверняка покойным, не напугала.

Ладно, гадать не буду. Подойду ближе, видно будет. Если замечу засаду, надо будет вернутся к тому месту, где меня взяли, и я выронил ружье. Есть шанс, что они его не заметили, и «Зубр» до сих пор там валяется. Шанс хороший, учитывая, что схватили и потащили меня по траве сразу, не рассматривая. И самое главное, о ноже меня спрашивали, а вот о дробовике, нет. С ним и буду пробиваться. Тридцать четыре заряда по-прежнему в диске. Этого хватит, чтобы часть троглодитов положить, часть напугать, чтобы пробиться за забор. А дальше — «Суета». Если кто останется на базе — зачищу.

Вариант если не найду оружия даже рассматривать жутко. Я просто не знаю, что мне в таком случае делать. Если троглодиты на базе или обложили ее, то это все. Конец. Выжить в лесу, я бы думаю смог. Помогли бы навыки, что егерские, что армейские. Но не в случае, если на тебя охотится племя каннибалов. Так, что это худший из планов. Единственным вариантом, в таком случае, мне представляется постараться пробраться незамеченным на базу и проникнуть в оружейную. Старинные винтовки все же оружие. И патронов до хрена. Тяни-Толкай опять же. Просто взять планшет на кухне. Или вручную можно робота включить. На мои голосовые команды он уже настроен. Распугаем. Я, робот и винтовка.

Все оставшееся время пока бежал, слух был навострен на топот ног за спиной, поэтому, когда услышал странный шум, то сначала не обратил внимания. Только когда второй раз раздался звук шипящего парового котла, переходящий в рык, я остановился.

Это не могло быть живое существо! Тварей способных издать подобный звук не может существовать в природе! У меня от одного только рыка ноги подкосились, а по телу побежали мурашки.

Рычание повторилось в третий раз. Зверюга приближалась. Я уже слышал топот от которого дрожала земля.

Первым делом, при нападении хищника, гласит инструкция, надо встать на одном месте, поднять руки и начать казаться больше, чем ты есть. В большинстве случаев зверь просто отпугивает вас от места которое считает своим. Дальше надо медленно отходить назад, но не поворачиваясь спиной. И еще в глаза им не смотреть. Тогда зверь от вас отстанет и вас пронесет.

Я слушал продолжавший приближаться рев и понимал, что вот эта тварь, точно не отстанет, подниму ли я руки, опущу ли. И что из всей инструкции мне подходит только пункт про пронесет. Причем немедленно.

Поэтому я повернулся и стараясь, хотя бы в этот раз, не паниковать, бросился назад, в сторону ненавистных мне пещер. Выбрал глазами подходящее дерево, схватился за ветку и полез.

Я еще карабкался по нижним, когда из-за деревьев выскочила та самая зверюга, что похабно приставала к Тяни-Толкаю. Хобот задран, хвост тоже. Зверюга спешила и гадила на землю. Животные часто так делают, когда убегают от кого-то и любыми способами стараются уменьшить вес, чтобы легче бежалось.

Я успел понять, что это от ее топота дрожала земля, но, дикий, заставивший меня содрогнутся рык, принадлежал точно не перепуганному засранцу. Он сам убегал.

Снова послышался звук, будто старинный паровоз испускает пар. Звук перерос в рычание и из лесу вскочила вторая зверюга.

Сверху разглядел, что преследователь меньше топтуна. Полтора метра в холке, два с половиной метра в длину. Лобастая башка, широкие лапы, заканчивающиеся когтями размером с армейский нож, хвост с кисточкой, которым зверь лупил себя по бокам.

На моих глазах он догнал добычу, в прыжке вцепился ей в загривок и повис. Топтун взревел, закружился на месте, наклонив голову, явив расширенный в ужасе зрачок безумного взгляда. Хищник не отпускал его, из-под впившихся клыков хлестала кровь, животные кружились в страшном смертельном танце. Наконец здоровяк фыркнув из хобота кровью, по-детски застонал и упал.

Хищник раздирал ему шею добираясь сквозь толстую шкуру до мяса. Я медленно, стараясь не шуметь слезал с дерева. Пока хищник ест, мне ничего не грозит, если не сунусь в сотрапезники. Вспоминал рассказы о пещерном льве и гадал, то ли исследователи ошиблись с определением, то ли здесь живут несколько видов схожих хищников. Потому что этот лев был не пещерный. Это саблезубый.

И счастье, что я его не встретил, когда гулял по лесу днем, пусть даже с Тяни-Толкаем. Саблезубого не остановили бы не робот, ни дуплетный выстрел.

Прежде чем окончательно спрыгнуть с дерева, бросил взгляд на восток. И увидел. В полукилометре, чуть меньше, сквозь задетый луной дорожкой папоротник в мою сторону двигались рога. Оленьи, бычьи. Навскидку, штук двадцать. И я уверен, что это было не стадо.

Спрыгнул на землю и косясь на вырывающего куски мяса из тела жертвы, саблезубого, рысью двинул домой.

База за тем холмом.

В чем-то оказался прав. Ночь и вправду оказалась охрененно трудной. А день? День только начинался.

 

Глава 36

На площадку, открывающую ворота я вступил подволакивая ногу и хрипя от усталости.

Ворота открылись как ни в чем не бывало. Меня не было чуть больше суток, а казалось пару недель отсутствовал. Будто в другом мире побывал.

Не останавливаясь, чтобы перевести дух, заковылял к отелю. На фоне бледного рассвета он мне показался самым прекрасным зданием в мире. Входную дверь открыл рывком, на кухню — пинком и схватил лежащий между заветревшимся огрызком яблока и банкой колы, планшет.

Листая сенсорный лист, искал значок с белой буквой «С» в центре и кривыми линиями по бокам. Нашел, занес палец и только сейчас заметил, что в нижнем углу мигает еще один значок. Микрофон. Мне пришло сообщение.

Это было так же непривычно, как телефонный звонок там, в Сыктывкаре. Я нажал на микрофон совершенно непроизвольно, не столько чтобы получить сообщение, сколько убедится, что мне это не кажется.

Голос Сергея Эдуардовича казался смущенным:

— Олег, привет. Вынужден прервать твое одиночество. Понимаю, что ты там весь в работе, но тут такое дело. Я сейчас нахожусь на Картуке, вместе с Эдуардом Эдуардовичем. Здесь, где казино Верховцева, помнишь, я рассказывал. Так вот, идет конференция. Собрались серьезные люди, обсуждают серьезные вопросы. С Эдуардом Эдуардовичем была девушка. Она несколько перенервничала. Захотела покинуть мероприятие. И села в челнок, чтобы улететь. Улететь она хотела на «Принцессу Алису», это корабль на котором мы прилетели, он на орбите, но перепутала челноки. Видимо нажала кнопку последнего маршрута, и я так понимаю, это был тот челнок на котором я от тебя улетал. С Вертажо Кита. В общем, она сейчас к тебе летит. Честно скажу, я очень надеюсь, что ты на месте, а не на обходе где-то в лесу. Челнок, конечно вещь хорошая, но жить там не получится. Если ты не в лесничестве, то очень прошу тебя, как только вернешься и получишь сообщение, сходи за ней. Челнок приземлится на том же месте, где и мы с тобой, когда с «Велеса» сошли. Мы хотели сразу за ней отправится, но челноков больше нет. Тут конференция, как я говорил, все расписано, люди прибывают, убывают. Есть пара инженерных вельботов, но как ими управляться никто не знает, а техников нет. Точнее есть, но они все генератор обеспечения жизнедеятельности обслуживают, и нам отказали, — в голосе Сергея Эдуардовича послышалась обида. И по официальности в голосе, мне показалось, что рядом с ним кто-то стоит. Скорее всего «малолетний балбес» Эдуард Эдуардович.

— Говорят, что из-за нас, то есть из-за Риты, мы и так им организацию приема сорвали. Вернуть обратно челнок отсюда не могут. Это надо на месте топливо заправлять, а это только техники и умеют. Так что прилететь к тебе сможем только через пару дней. А то и позже. Ты пока Маргариту Викторовну в отеле размести. Вы, кстати знакомы. Виделись, еще там, на Земле. Ладно, давай. Скоро увидимся. Я перед вылетом еще сообщение скину.

Звякнул мелодичный рингтон, заканчивающий сообщение.

Я несколько мгновений переваривал сказанное. Потом посмотрел, когда сообщение пришло?

Выходило, что на исходе ночи, когда я погнался за ночными гостями. Плюс пара часов лету. То есть, эта Рита свалилась на планету еще, когда я связанный в пещере валялся. И всю ночь здесь торчит. А, следовательно,…

Слово из пяти букв означающее женщину легкого поведения. Я орал «Б…ть», «Б…ть», «Б…ть», «Б…ть», «Б…ть», не сводя глаза с планшета.

Нет, я не про эту Риту. А про то, что не могу включить «Суету». Точнее могу, но эту Маргариту Викторовну, с которой я якобы на Земле виделся, прямо в челноке накроет такая паническая волна, что сердце остановится.

Несколько секунд, я не прекращая орать, соображал, что делать дальше. Троглодиты идут сюда, и я их уже даже видел. Они ближе, чем место приземления. Их человек двадцать, может больше.

Я глухо застонал. Я ранен, множество ушибов, дико болят спина и ноги. Я устал, в конце концов. Смертельно устал. Что мне эта дура Маргарита? Я ее даже не знаю. Наверняка, какая-нибудь шмара дешевая. Или пусть, дорогая. Поругалась с папиком, психанула, наломала дров. А мне разгребать?! Я ведь не могу ничего поделать! Если выйду за ворота, то сдохнем оба!

Я застонал от бессилия, активировал Тяни-Толкая, положил планшет, и продолжая злобно костерить шмару Риту, бросился в свою сторожку. И со всего маху приложился лбом об ножку стола, когда падал, споткнувшись о натянутую проволоку, про которую напрочь забыл. Продолжая матерится, содрал с себя остатки разодранных штанов и клочья рубашки, надел новые с карманами и захромал в оружейную. Мне надо много патронов.

Мысль взять с собой роботизированну шагающую платформу пришлось отложить сразу. Робот слишком медленный. Я пробормотал себе под нос приказ выйти и встать Тяни-Толкаю у ворот, а сам осматривал карабины в оружейной. Остановил выбор на Гевер-43. У него, как и у СВТ-40, который так и лежал в боку у робота, был отъемный магазин. По мне это удобнее, чем обойма. И именно по это причине, я не взял СКС. Карабин хоть и обладал среди всех них лучшими тактическими характеристиками в надежности, дальности и кучности стрельбы, но был оснащен обоймами, вместо магазинов. Я не знаю, может, когда-то это и было удобно, но я просто не умел этим пользоваться. А времени учится уже не было.

Отъемный магазин был и у бэби-Гаранда. В другом случае, я бы его и взял, так как он вмещал пятнадцать патронов, вместо десяти, как у остальных, но к нему почему-то, был только один магазин, а к Геверу два.

Зброевку-Холек даже не стал рассматривать, как вариант. Слишком ненадежна и громоздка. Может так статься, что умельцы, которые сооружали винтовки для богатеньких реконструкторов истории, убрали все недостатки, но и проверять это, также, времени не было.

Пачки с патронами разрывал, распихивал боеприпасы по всем карманам. В брюки, в рубашку. Остроносые цилиндрики сыпались на пол, звенели, разлетались по щелям.

На пояс повесил штык-нож от Маузера. Запер оружейку, выскочил во двор, пробежал мимо остановившегося у открытых ворот Тяни-Толкая, пожалел, что у него нет пулемета, лазерной пушки и ядерного заряда и хромая направился к месту посадки челнока.

Если эта идиотка вышла из него, то могли уже сожрать. Благо крупных зверей, от недостатка которых я переживал, как показала ночь, теперь более, чем достаточно.

Я привычно хрипел стишок, моча новые ни разу прежде не надеванные брюки в утренней росе. Деньги из полученного аванса тратил осторожно, поэтому покупал самые простые, самые дешевые, но прочные и непромокаемые. Зачем мне модные? Перед кем здесь форсить? Я взял на армейской распродаже две пары, но носил только одну, перемежая со старыми джинсами, купленными еще в Сыктывкаре. Они оказались на удивление прочными. Выцвели, слегка потрепались и обросли бахромой, но носились исправно, пока не порвались в драке с Карахалом.

А обновку сегодня одел впервые.

Блин, чем у меня голова занята?

Рассвет наступал быстро, солнце проглядывало сквозь деревья, было почти светло. Звезды еще держались на небе, но оно светлело на глазах.

Надо было бы оставить эту Риту в челноке, а троглодитов встретить самому, но они наверняка наткнутся на странную штуку похожую на огромного жука-носорога и неизвестно, что будет дальше. Вряд ли испугаются, раз уж хватило духу лезть на базу и нападать на меня. А если она выйдет из челнока? То есть, что значит «если»? Конечно выйдет. Она же не знает куда прилетела. Хотя может и хватило ума остаться, когда после посадки, вместо мягкого света пассажирского отсека, в иллюминатор заглянула лунная ночь. Должна была понять, что это не «Принцесса Алиса». Ну и название, кстати. Почему, как ни круизный лайнер, так обязательно «Принц» или «Принцесса»? Самооценку туристам поднять? Опять не о том думаю. Даже у нее если хватило ума выйти, потом вернулась.

Может ее и правда уже сожрали.

Эта часть леса, когда-то показалось мне очень красивой. С Сергеем Эдуардовичем проходили мимо вот этого холма, на котором росли сиреневые колокольчики.

И вместе с ней там не запрешься, чтоб пересидеть. Челноки изнутри не запираются. Как только стыкуются с кораблем или садятся на планете, срабатывает автоматика и люк открывается простым нажатием на ручку. Изнутри или снаружи. Эту практику ввели на всех летательных аппаратах при круизных лайнерах, после нескольких случаев, когда в них засыпали пьяные туристы, возвращавшиеся с увеселительных прогулок на курортах. Одно время это было настоящей бедой для стюардов и техников, но бедой терпимой. Все изменилось, после того, как в челноке заперся японский миллиардер. Заперся на три дня с тремя девицами, благо челнок был оборудован для всех нужд. На просьбы персонала покинуть помещение весело посылал их к японской матери. К просьбам присоединилась жена, по совместительству американская кинозвезда, сначала умолявшая образумится, а потом горланившая в микрофон в двери обещания убить его. Взламывать челнок было дорого, ждали пока нарезвится. Неизвестно сколько бы это продолжалось, съестных запасов в челноке хватало на неделю, а питейных на две. Дверь открылась, когда одна их девиц, пошатываясь вышла наружу с просьбой к официанту принести еще «нежной пыли». История обошла все желтые СМИ.

С тех пор челноки никакими замками не снабжены. Не факт, конечно, что троглодиты сообразят, как открыть. Это еще додуматься надо, что вот за эту штуку потянуть надо. Но и не факт, что не сообразят. А парни они неглупые, нетрусливые и инициативные.

Обратно на базу придется именно, что пробиваться. Почти уверен, что рогатые уже там. Или вот-вот будут. Тяни-Толкай поставлен посреди ворот их отпугнуть. Хотя бы ненадолго. Мне важно, чтобы они внутрь не зашли. Ищи их потом там, зачищай. Неизвестно сколько, неизвестно где. Заведется партизан, покоя не будет. План такой, — хватаю эту Маргариту Викторовну, веду на базу. «Встречаемся» с троглодитами у входа. Веду огонь из полуавтоматической винтовки на поражение, часть кладу, часть будем надеяться, разбежится. Заходим внутрь, включаю замечательный прибор АСНП и ждем обоих Эдуардовичей. Когда придет сообщение, «Суету» отключаю, получаю лавры спасителя девицы.

Насколько все было бы проще, застрели я тех двоих, что ко мне в сторожку забрались. Завалил бы сразу, а не пытался взять живыми. Их бы и не искал никто. Во всяком случае в этой части леса, куда троглодиты не ходят.

Челнок стоял на том самом месте, где я когда-то сам впервые вступил на планету. Вытянутый неровный эллипс, тускло поблескивали закрытые шторами изнутри иллюминаторы. Я двинулся к аппарату огибая взгорье и застыл. Одна из веток в росшем у холма орешнике шевельнулась. Вот только ветра нет. Да и ветер бы одной веткой не ограничился. Или мне показалось?

Я пригнулся за глинистым уступом. Надеюсь меня не видно. И челнок с той стороны не должен быть виден. Какие быстрые ребята. Или у меня паранойя?

Держа наготове винтовку подскочил к люку, потянул.

— Рита?!

В нос шибануло свежим перегаром. От одной из стен отделилась пошатывающаяся фигура:

— Какого черта?! Кто это? Это что за обслуживание?! Куда меня притащили?! Вы знаете, что я здесь всю ночь торчу?!! Я хочу поговорить со старшим стюардом!

— Тише!

— Ты на кого шикаешь?!! Попутал, парень!! Ты знаешь с кем я здесь?!!!

— Заткнись, дура, — я оглядывался, прикидывая, где могут быть рогатые.

— Ты как со мной разговариваешь?!

— Заткнись, курица тупая, — я шипел и крутил головой.

— Что?!!! Да ты кто такой?!! Лакей несчастный! Одно мое слово и тебя уволят. А перед эти морду набьют. Ты знаешь кто я?!!

— Если не заткнешься, то шашлык!!! — Я вошел, схватил ее, притянул к себе и зажал рот.

Она впервые увидела мое лицо, скрытое прежде в полутьме рассвета, ее глаза расширились, разглядывая синяки, порезы, стянувшуюся кожу у глаза, обрывок уха и залитую кровью шею.

— Спасите!!! — пропищала она сквозь ладонь.

— Тем и занят, — буркнул я и наклонившись тихо и отчетливо продолжил, — ты села не на тот челнок. Прилетела не на ту планету. Здесь ни стюардов, ни лакеев нет. Здесь только каннибалы и они идут сюда. И вот поверь, им плевать кто ты и с кем ты. А теперь мы с тобой пойдем в здание, где я смогу тебя защитить. Но нас там уже ждут, поэтому сначала мне придется убить нескольких из них. И поэтому мне важно, чтобы ты знала, что сейчас будет и не испугалась. Или испугалась не слишком сильно. Не запаниковала, не бросилась в лес, чтобы я тебя там не искал.

— Что?!

— Говорю, пошли за мной, если хочешь жить! — всю жизнь мечтал произнести эту фразу какой-нибудь девице, — и пожалуйста, веди себя тихо. Подозреваю, что они уже здесь, но не факт, что заметили челнок. Это существенная разница, — кто нападет первый, — я на них, или они на нас. Все понятно? Вот и хорошо. Пошли!

— Что?!

— Твою мать! Иди за мной, и иди тихо. Что непонятного?!!

— Кто вы?

— Супермен, разве не видно!

— Я вас боюсь!

— Вот и хорошо. Глядишь и троглодиты испугаются.

— Кто?

Я заскрипел зубами, потянул ее за собой.

— Иди за мной и молчи, я не знаю, как еще это до тебя донести.

 

Глава 37

Я смотрел на заросли орешника. Ветки не шевелились, но засевшая в подкорке паранойя рисовала силуэты в кустах и рога вперемешку с ветками. На раздавшийся за спиной стук стремительно обернулся.

Только сейчас разглядел девицу. Помимо того, что у нее и правда, оказалось знакомое лицо с расплывшейся тушью и размазанной помадой, одета была в блестящее красное платье, туфли с ремнями на всю голень и высоченных каблуках. Они и стучали по каменистой земле.

— Это что? Блестки? — ткнул я пальцем в платье.

— Пайетки.

— Чего?… ладно неважно, пока стой.

Я продолжал всматриваться в кусты. Если кто-то был, то скорее всего не заметил ни челнока, ни как я к нему прошмыгнул. В тень холма я нырнул мгновенно. Самое время для марш-броска к воротам. Но подойти хотелось бы незаметно, а у меня в напарниках дискотечный стробоскоп на цокающих шпильках.

— Идешь точно вслед за мной, на расстоянии двух шагов. Просто смотри мне в спину.

— Это розыгрыш какой-то? Часть развлекательной программы? Если Эдик заказал прогулку с квестом, то я отменяю заказ! Как обратно в номер попасть?

Я смотрел на нее долгих три секунды, затем коротко приказал:

— Раздевайся!

Глаза ее округлились от ужаса. Заикаясь, она выдавила:

— Вы не посмеете!

— Я не могу разговаривать с тобой бесконечно. Раздевайся! Первыми сними туфли.

С обреченным видом, дрожащими руками она сняла с себя обувь. Я схватил, осмотрел.

— Может лучше в челнок вернутся? — обреченно смотря в землю, сказала Рита. — Все лучше, чем здесь. Там и койка есть.

Я осматривал туфли. Не знаю, как каблуки крепятся к подошве, поэтому пошел простым путем и достал штык-нож.

— Хорошо, пусть здесь, — испуганно согласилась она и потянула с себя платье.

Я отодрал набойки и протянул туфли обратно.

— Обувайся.

Она понимающе и покорно натянула босоножки на ноги и закинула руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер.

— Теперь пошли, — бросил я, и направился в сторону базы.

— Куда? — она замерла в этой позе.

— Пригнись и помни, смотришь мне в спину. Прошу тебя, не закричи раньше времени.

Она непонимающе смотрела на меня.

— А где мы…, — она запнулась, — кричать будем? И как я буду смотреть в спину? Если надо пригнуться. Может все-таки в челнок вернемся?

Ситуация была и смешной, и трагичной одновременно. Только смеяться не хотелось, а настоящая трагедия у нас еще впереди.

— Да не нужна ты мне! Нам незаметно пройти надо, а у тебя платье как прожектор. У базы нас наверняка ждут и там нам с тобой…, то есть мне, предстоит бой. Настоящий. Но подозреваю, что несколько рогатых заметили, как я шел от забора и пошли за мной. Я что-то такое видел. И, кажется, оторвался. А теперь не хочу, чтобы нас обнаружили раньше времени. Повторю, — я должен напасть на них, а не они на нас.

— Какие рогатые? Что происходит? — она чуть не плакала.

— Чтоб тебя! Говорю же, бесполезный разговор. Коротко не рассказать, а на объяснения времени нет. Просто делай как говорю. Кивни, что поняла.

Кивнула.

Надо было бы обойти холм со стороны челнока, углубится неглубоко в лес и выйти к базе с юга, но посмотрел на эту Риту, понял, что на каблуках, пусть больше и не цокающих, по лесу она пройдет если повезет, шагов десять. Снять нельзя, босиком будет еще хуже. И трава, и кусты обдерут. На ней только нижнее белье, а кожа почти прозрачная.

Двинулся прежним путем, как шел когда-то здесь впервые по некому подобию дороги. Только спустился пониже и обогнул разросшиеся на десятки метров кусты ольховника.

Рита шла за мной, мелко и громко дышала, боясь заплакать. Попросить ее не делать так, не мог. Тогда точно заплачет.

Лес отбрасывал зыбкие рассветные тени. Среди стволов что-то мелькнуло.

— У меня ноги намокли. Трава ужасно мокра…

Я бросился к ней, прижал к дереву, зажал рот.

Она замычала, я шикнул, не сводя глаз с просвета между деревьев. Наклонился к ее уху и почти беззвучно прошептал:

— Тихо.

Она проследила взглядом за мной и глаза ее расширились. Спиной к нам, прислонившись к узловатому стволу сидел кто-то закутанный в звериные шкуры и бычьими рогами на голове. Внимательно высматривал траву у корней, сжимая в руках каменный топор.

Над моей головой пролетела кедровка с гусеницей в клюве.

Не сводя взгляда с девушки и убрав ладонь с ее рта, я приложил указательный палец к своему. Закинул винтовку за спину, вынул штык-нож и двинулся к троглодиту. Он вдруг приподнял голову, чуть повернулся и понюхал воздух. До меня только сейчас дошло, что от Риты несет духами.

Шел бесшумно и был в шаге от шкуры, когда девушка сзади завизжала. Я обернулся, увидел между мной и Ритой еще одного дикаря. По всему, он шел на меня и присутствие девушки за его спиной оказалось для него неожиданностью. Он оглянулся на нее, я на него, троглодит у дерева на меня.

На долю мгновения мне показалось, что все это уже было. То ли на Вертажо Эридана, то ли в детстве, когда я заблудился в лесу. Но только на долю мгновения.

Я кинулся на рогатого перед собой. Он вскочил, замахнулся топором, ударить не успел, я схватил его за руку и воткнул нож грудь. Он умер сразу, а штык застрял между ребер. Я смотрел на второго троглодита, несущегося на меня с усаженной каменными осколками дубиной, дергал нож, не мог вытащить. Когда троглодит подбежал, я развернул висевший на мне труп в его сторону и удар шипованной палкой пришелся в покрытую волчьим черепом голову.

Отбросив мертвеца я стягивал с плеча винтовку. Воспользоваться ею по назначению не успел, пришлось вскинуть, чтобы защититься от следующей атаки.

Отбил, хоть и присел от страшного удара, тут же ткнул троглодита в лицо стволом, а когда он пошатнулся, прикладом свернул челюсть. Возвратился к трупу с ножом в груди, вытащил клинок, уперевшись ногой в живот, подошел к стонавшему троглодиту, держащемуся за съехавшую за шею челюсть и пытавшемуся подняться, перерезал горло.

Рита смотрела на все это закрыв рот руками. Странно она смотрелась в лесу в одном нижнем белье и на каблуках. Подошел к ней.

— Хорошая новость. Теперь ты мне веришь. Плохая. Дальше будет еще хуже.

Взял за руку и потянул за собой:

— Что делать ты помнишь. Просто держись за моей спиной.

Она послушно и молча шла за мной до самой базы. Те двое, которых мы встретили, надо полагать, были разведотделением или как здесь в каменном веке, организационно-штатная структура сформирована? Основные силы, наверняка, были у базы.

Убедится в этом нам пришлось даже раньше, чем мы добрались до нее. Лесное эхо донесло исступленные крики, а когда я и Рита вышли на поляну перед отелем, увидели и причину возбуждения.

Человек десять-двенадцать, все в рогатых шлемах, стояли полукругом перед воротами базы. Точнее перед Тяни-Толкаем загораживающим вход. Воинственно крича, сжимая в руках дубинки и копья, они делали угрожающие выпады в его сторону, но напасть пока не решались.

Уже рассвело и солнце отражалась на металлических деталях безмятежного робота. Должно быть для пещерных жителей, впечатлений было много. И высокая прозрачная коробка посреди круглой поляны, и неподвижное чудовище охраняющее вход к ней. Сколько материала для лесных сказителей. Так рождаются легенды.

Один из них подкрадывался к Тяни-Толкаю сзади. Где-то через забор перелез. Пока остальные отвлекали робота криками и угрожающими выпадами, он, зажав в руках циклопического размера двуручную дубину, медленными выверенными шагами подходил все ближе. Оказавшись рядом, с яростным криком обрушил оружие на бок неведомого монстра. В тот же момент несколько человек атаковали спереди. Не меньше пяти раз, каждый из них, ткнул робота копьем. Исступление длилось недолго, наконец до них дошло, что никто им не сопротивляется. То, что существо, стоящее на ногах не может быть живым не помещалось в их головы под костяными шлемами. Но атаковать перестали, возбуждение улеглось и соблюдая осторожность, они снова стали приближаться к Тяни-Толкаю.

— Шагом марш! — громко скомандовал я.

Сверхчувствительный датчик услышал. РШП сделал шаг вперед.

Господи, как они от него прыснули! Как коты от пылесоса. Спохватившись, несколько героев снова атаковали, но машина продолжала движение вперед, не обращая на удары никакого внимания.

Посчитал их. Вместе с тем героем, что напал сзади на Тяни-Толкая — тринадцать. В магазине винтовки десять патронов. Еще десять в запасном. И карманы набиты. Может я перебздел? Двух-трех уложу, остальные разбегутся. Они смелые ребята — это да. Дети природы любят отважных, любят героику. Отступать позорно. Но они не идиоты. И если увидят, что их товарищи ложатся один за другим, захлебываясь кровью, то просто отступят.

Дальше — захожу внутрь, запираю Риту на кухне, включаю наконец «Суету», зачищаю территорию отеля. Вряд ли там, конечно кто-то остался, но проверить будет надо. А сейчас надо подойти поближе, чтобы уложить нескольких наверняка.

Я и без того держал оружие наизготовку, теперь сжал крепче, приподнял и сделал шаг по направлению к мельтешащим троглодитам.

— Зачем нам туда идти?! — всхлипнула сзади Рита, — давайте убежим!

— Куда? В лес? Это их лес, их планета. Нас найдут за несколько часов и убьют. Дай бог если сразу. Единственное место, где мы будем в безопасности, — это внутри. Поверь. Иди за мной. Стой! Раз-два!

— Так идти или стоять?

— Я не тебе, я Тяни-Толкаю.

— Кому?

Нас заметили, когда мы были в полустотне метров. До этого активно лупили остановившегося робота. Мне их даже жалко немного стало. Не ведают что творят. В том смысле, что не понимают, есть ли смысл в их действиях. Убили они чудище или оно снова просто застыло?

Ко мне бросились все тринадцать. Одного я узнал. Карахал в шлеме с обломанными рогами несся самый первый, подняв топор с веревками. Ждать больше смысла не было, я вскинул винтовку, навел прицел и нажал на курок.

Вместо выстрела раздался звук будто в механическом замке ключ застрял.

Я решив, что это осечка, передернул затвор, но вместо того, чтобы вылететь одному патрону, отвалился весь магазин. Стараясь не паниковать и все еще думая, что это просто огрехи некачественной сборки оружия, стремительно нагнулся, поднял с травы магазин, и только теперь увидел.

Там во время боя в лесу, когда я защитился винтовкой от удара, дубина повредила затвор.

На моих глазах отвалилась и крышка магазина.

Вот теперь можно паниковать! Нам точно хана.

Но мозги отказывались сдаваться и просчитывали варианты как тогда, в бою с чхоме. Только теперь без норавалерона. Троглодиты бежали на нас, а я вопил роботу «Ко мне! Шагом марш» и запихивал патрон напрямую в ствол, молясь, чтобы винтовка выстрелила при открытом затворе.

Рогатым до нас оставалось несколько шагов, когда я снова вскинул ствол и нажал на курок.

Бабахнуло так, что с деревьев на другой стороне поляны взвилась птичья стая. Я оглох на одно ухо, во второе визжала Рита, я выковыривал руками застрявшую в стволе пустую гильзу и совал туда новый патрон, пока троглодиты замерли. Думаю, грохот ошеломил их даже больше, чем свалившийся с взорвавшейся головой Карахал.

Я вскинул винтовку и снова выстрелил, убив еще одного. Остальные не убегали, лишь толкались на одном месте разинув рот и показывая кривые зубы, переводили чуть ошеломленный взгляд с трупов на меня. Кажется, они не связывали мой действия со смертью товарищей. Не могли осознать, что грохот, я, и смерти, как-то связаны. Но самое главное, не нападали. Иначе и мы были бы уже трупами.

Визг прекратился. Я быстро оглянулся и увидел, как Рита удирает от всех нас в лес. Не выдержала.

Снова вскинул винтовку, грохнуло даже громче, чем первые два раза. Один из троглодитов закричал, держась за простреленную руку. Мне в глаза полез дым, пахло горелым. Блин, как стрелец с пищалью. И ведь почти не шучу. Винтовкой это уже не назвать. Вздыбленная ствольная коробка торчала из взорвавшегося щепками деревянного ложа.

Троглодиты по-прежнему стояли в нескольких шагах от меня и ничего не делали. Смотрели вслед Рите. Думаю, если бы она не побежала, побежали бы они. А так они чувствовали, что боятся в этой ситуации надо все же их.

Я держал в руках сломанную винтовку и было в моих глазах или движениях что-то такое, что они почувствовали эту неуверенность.

Один хищно осклабился, поднял дубинку с каменным клювом на конце…

… ему в спину заехал Тяни-Толкай, ходящий по-прежнему бесшумно. Моя последняя команда была «ко мне», он и выполнял.

Троглодиты снова от него прыснули, я наоборот, кинулся к роботу, и остервенело лупил его по боку, боясь, что поврежденный дубинками механизм не сработает и здесь.

Зря боялся, крышка выехала, развернулась, явив мне СВТ-40.

Если бы тратил на каждого по одному выстрелу, убил бы всех, но в неконтролируемой ярости многократно давя на спусковой крючок, дарил каждому рогатому по три-четыре патрона.

Первый магазин отстрелял за три секунды. Пока перезаряжал, оставшиеся в живых все же приняли решение испугаться и скрылись из виду, обогнув забор. На земле валялись шесть тел. Двое стонали, корячась на траве. Добил их выстрелами в упор. Догонять остальных не стал. Не видел необходимости, к тому же, мне в другую сторону.

— Рита! Стой!! Все!!! Все закончилось! Стой!

Не хватало ее по лесу еще потом искать. Хорошо, что в босоножках она убежать далеко не могла. Догнал, прижал к груди и говорил что-то, как мне казалось, успокаивающее.

— Все, пошли в отель. Больше ничего страшного не произойдет.

Она всхлипывала, но послушно шла за мной.

 

Глава 38

Ничего страшного не произойдет. Это я ей так сказал. Полной уверенности, что никто из троглодитов не притаился на базе, у меня не было.

Провел Риту по двору отеля, по пути отогнав от нее стайку цветомузыкальных птичек, приказал Тяни-Толкаю вернутся в гараж. Когда шел, отчетливо видел движение за своей сторожкой. Быстрое, лихорадочное. Девушке ничего не сказал, привел на кухню и оставил там.

— Сиди здесь, — оставив ее и направился к выходу.

— Но… — начала она.

— Потом.

Я запер за ней дверь. Начну объяснять, опять испугается.

Дверь на кухню, почему-то была самой прочной. К тому же оббитой металлом. Голодных постояльцев боялись? Из кухни еще был выход в ресторан, но распахивающиеся створки не закрывались, поэтому обойдя по коридору, запер и ресторан.

Вышел во двор, вскинул винтовку и направился к своему жилью. Обойдя сторожку, приготовился стрелять. На мушке оказался крысозаяц, который увидев меня, пошевелил усами и быстро прыгну в сторону. Это он где-то под забором подкоп сделал, диверсант. Плевать, даже искать не буду, через несколько минут, вы все, — и зайцы, и волки, и тигры с носорогами, будете драпать отсюда на максимально возможной скорости.

Троглодиты, в том числе.

Надо было бы продолжить зачистку, но сначала включу наконец, «Суету».

Когда отпер кухонную дверь моему взору предстала Рита, сидевшая на стуле у открытого хмельного холодильника. Перед ней стояла бутылка самбуки и бокал наполненный кофейного цвета жидкостью.

Я настолько ошалел от этой картины, что замер на пороге с открытым ртом.

— Будешь? — она приподняла бокал.

— Ты как его открыла?

— Холодильник? Ключом-карточкой, — она пожала плечами и сделала приличный глоток из бокала. Руки ее дрожали.

— Каким ключом? Где ты его взяла?!

— С собой был. Универсальный. Он бар в нашем гостиничном номере открывает, — она отвернулась, бокал наполовину скрылся за спутанными светлыми волосами, торчащими во все стороны.

Я переваривал информацию продолжая смотреть на нее.

Она поймала этот взгляд и нахмурилась:

— Ты чего?

— Где ты карточку прятала?

Она усмехнулась и налила себе еще.

— Женский секрет.

Она приходила в себя на глазах. Страх уходил, появилась развязность. Алкоголь спаситель страждущих, напуганных, одиноких.

— Так будешь или нет? — она снова подняла бокал.

Я покачал головой. Ароматной, крепко пахнущей жидкости мне хотелось, но не хотелось пить с ней. Может позже.

— Как хочешь, а мне надо выпить, — она снова наполнила бокал и усмехнулась размазанной помадой, — как сказал Толстой, — если человек не курит и не пьёт, поневоле задумаешься, уж не сволочь ли он?

— Это Чехов сказал.

Она повернулась ко мне. Несколько секунд удивленно смотрела, потом растеряно спросила:

— Квазимодо?

Вот теперь я ее вспомнил.

— Тесна Вселенная.

Странно, почему Сергей Эдуардович, описал ее, как «девушку» «малолетнего балбеса». Я думал она ему жена. Он вроде, как собирался прилететь, пострелять ей на шубу. Значит не ей? Тогда о какой квартире она говорила? Он на два дома живет? Это сколько же он получает на этом месте?

— Что ты ищешь? — спросила она, наблюдая за мной. Тему цитат классиков мы больше не развивали.

— Планшет. Здесь лежал где-то.

— Вот он, я его сдвинула, когда бутылку доставала.

Она повернулась, координация движений у похмелившегося организма была нарушена, она задела рукой эту самую бутылку и та, со звоном опрокинулась. Кофейного цвета жидкость залила стол и лежавший на нем планшет.

Слово из пяти букв означающее женщину легкого поведения. Я снова орал «Б…ть», только еще эмоциональнее, чем пару часов назад.

Она смотрела на меня со вновь вернувшимся испугом. Стоит бандитская рожа, разоряется.

— Эдик тебе новый купит, обещаю. Хочешь самый дорогой?! Ничего страшного. А планшет разве не служебный? Тем более все в порядке.

Хотелось обругать ее последними словами, еще более сильными, чем только что потребил, но на это требовались силы, а их у меня уже не было. Я лихорадочно стряхивал с сенсорного рулона крашеную водку, но поздно. Экран погас.

Я выскочил из кухни и бросился в комнату связи, включил компьютер. Загружался долго, секунд десять. Затем появился приятного салатного цвета экран с пустой строкой, предлагающей ввести пароль. Я шарахнул кулаком по столу. Пароль был текстовым сообщением на рабочем столе планшета, посмотреть которое я ни разу не удосужился.

Я вбивал «1234», «4321», «1111», а также «йцукен», «пароль» и «привет». Вбивал просто любые слова которые мог вспомнить.

Компьютер вежливо отвечал «Неправильный пароль», после чего возвращал салатное поле с пустой строчкой.

Я в бессилии наклонил голову и заметил голые лодыжки, перевязанные ремешками босоножек.

— Говорю же, ничего страшного. И Эдик на вас не обидится, обещаю. Я с ним поговорю. А зачем вам вообще компьютер?

Я объяснял предельно кратко, стараясь не психануть, иначе распалившись, мог ее прибить. Объяснил про «Суету» и ее действие, и что включается она только через компьютер — планшетный или стационарный.

— Ты думала, я рогатых пострелял и все закончилось? Нет. Я просто диверсионно-разведывательную группу спугнул. Карательный отряд. А теперь, когда троглодиты знают, что мы можем за себя постоять, вернутся с подкреплениями. Только их буде гораздо больше, — закончил я.

Рита слушала раскрыв глаза и рот.

— Когда за мной Эдик прилетит? — наконец спросила она.

— Через пару дней. Может позже, по его словам. Но запись об этом пришла день назад. Так, что минимум через сутки. Может быть позже.

— А когда эти, — она ткнула в сторону леса, — вернутся?

— Раньше, — коротко бросил я, прикинув про себя время которое уйдет у них на путь туда-обратно.

— Почему Эдик сразу не прилетел за мной?! Почему вы не сказали ему, что здесь происходит?!!

— Связь односторонняя, — ответил я, игнорируя первую часть вопроса и тон которым это было сказано. — А о том, что именно здесь происходит я сам узнал только пару дней назад.

— А почему вы…?!!!

— Тихо! — прервал я, зная, что будет дальше. Бесконечный поток невнятных претензий. И не ради того, чтобы получить ответ, а просто истерика. — Я пытаюсь как-то справиться.

Она замолчала. Когда я сдался и перестал терзать клавиатуру, повернулся, увидел ее стоящую на том же месте. Она стояла бледная, держа в дрожащих руках стакан, с которым пришла.

— Что мы будем теперь делать?

На мгновенье мне пришло в голову, как мы бросаемся друг другу в объятья и наслаждаемся последними часами жизни прежде, чем нас настигнет смерть в виде каменного топора, но почти сразу отпустило, в связи с ярко выраженным идиотизмом сюжета.

— Пока тебе одежду найдем, — вздохнул я, — в неглиже ты, конечно выглядишь шикарно, но непрактично. Да и отвлекает. И завязывай бухать.

Была вероятность, что планшет просохнет и заработает, но это только ждать. Будь просто вода, еще ладно. Современные продвинутые планшеты могли разворачиваться даже под водой. У армейских, это и вовсе было необходимым условием. Но мне выдали самый копеечный, бюджетный, чуть ли не одноразовый, с минимальным набором функций и в общем-то были правы. Я и этим-то толком не пользовался. Но он боялся воды, а уж этиловый спирт для рассеивателя экрана просто убийственен.

— Почему ты думаешь, что они вернутся? — спросила Рита. В те моменты, когда она была напугана она обращалась ко мне исключительно на «вы», стоило слегка выпить, как сразу становилась «своей девахой».

Мы поднимались с первого этажа на последний, нагруженные тюками и ящиками. В одинаковых армейских штанах, которые на девушке висели, как и моя клетчатая рубашка. Она связала волосы на затылке хитрым узлом, странным образом подправила макияж на лице, — не смыла, а именно, что поправила, убрав размазанное и равномерно размыв оставшееся. Я посмотрел на нее другими глазами, и без этих своих понтов, она мне показалась вполне себе нормальной. Своей девахой.

— Может и не вернутся, кто знает? — пожал я плечами, — допускаю такую вероятность, но именно, что допускаю.

— Ты стрелял в них из ружья, должны испугаться, — убежденно сказала Рита, — они дикари, огнестрельное оружие для них очень страшным должно казаться. Ты для них бог теперь. — И подумав, поправилась, — мы боги.

Ну куда ж без тебя-то.

— Боюсь, ты судишь о них по фильмам. Открою тебе секрет — кино и реальность совершенно разные вещи, — оседлал я любимого конька. — И демонстрация возможностей огнестрельного оружия всего лишь повысит наш с тобой статус в их глазах. Мы теперь более опасные враги, только и всего. Но враги. А значит нас надо уничтожить.

— Но почему? Почему бы им просто не оставить нас в покое?

Я рассказал. Про ворота и ночные посещения, про засаду, про плен, про Тами и как она умерла. А потом и про свой побег и его подробности.

Она слушала сморщив лобик и моргая.

— Так, что они от меня не отстанут, — закончил я. И поправился, — от нас.

— Но ты стольких убил! Неужели не испугаются?!

— И что? Это часть их жизни. Если вспоминать большинство земных легенд, былин и мифов, то выяснится, что наши предки относились к богам без особого почтения. И обмануть норовили и убить. Если понимали, что могут сделать это без особых последствия для себя. Вспомни Тантала или Геракла, или чтобы далеко не ходить, могу рассказать чукотскую сказку про мальчика, у которого бог убил родителей, а мальчик при удобном случае натравил на бога стаю собак. И те его разорвали.

— Не надо. Я не хочу такое слушать.

— Боги для них просто существа чуть более высокого развития. Но смертные. И вполне могут быть врагами. А то, что я смертен они убедились, когда делали во мне дырки. И связать меня можно и в плен взять. Так, что я, скорее полубог. Давай, передохнём.

Не могу поверить, что я первый сдался. Хотя, что странного? Не спал всю ночь, а по лесу носился и воевал.

— Давай, — согласилась она и сложила винтовки в углу.

Мы находились на чердаке, куда я таскал пачки патронов, сложенные в пустые коробки из-под «лучших продуктов быстрого приготовления «Weidao wangguo!!!», а Рита оружие. Весь арсенал винтовок, и с ручной перезарядкой и полуавтоматические перенесли сюда. Продукты и воду складывали на прижатый к стене стол-верстак.

План был такой. Закрываем все двери в гостинице. Сами запираемся на чердаке, баррикадируем дверь, сидим тихо. Для троглодитов само существование отеля — странность. Все непривычно и что к чему, непонятно. Может нас вообще не найдут? Заблудятся.

На чердак, к сожалению, вел не люк в потолке, с раздвижной лестницей, дававший надежду, что убежище просто не найдут, а именно что дверь в стене. С приставленной, хоть и крутой лесенкой. Она не затягивалась внутрь, а просто прижималась к стенке. Чтобы ее использовать надо было потянуть на себя, как дверь и верхние звенья перекладины входили в пазы под дверью. В нерабочем состоянии, лестница прижата к стене. И ее могут не заметить. Или не понять назначение. Обзор перекрывала кадка с раскидистым деревом на тонкой ножке.

Широкое чердачное окно в полстены, венчало гостиницу. В сравнении с остальными, оно было еще маленьким. Отель со стороны казался большим стеклянным кубом с односкатной шершавой крышей, спускающейся почти до земли. Панорамное остекление, надо полагать предназначалось для любования видами и единения с природой. Постояльцы могли регулировать светорассеивающие свойства окна и делать их непрозрачными со своей стороны. На чердаке такой роскоши не было, поэтому мы планировали сидеть у дальней стены.

Какое-то время я подумывал выломать все двери номеров отеля и загородить ими и кроватями коридоры, но потом отказался от этой идеи. Надолго троглодитов это не остановит, зато даст понять, что раз проходы преграждают, значит кто-то здесь все-таки прячется. А так, пошарохаются и уйдут.

Просто запер все двери, чтобы им было куда ломится и чем заняться, и дать нам выиграть время.

Лучший способ забаррикадировать дверь, опрокинуть на нее шкаф с другой стороны, но на чердаке не было даже тумбочки. Назначение чердака — размещение верхней разводки труб и хранение старых вещей. Трубы были, старье нет — в новом отеле ничего старого не успело появится.

Мысль притащить мебель из номера отпадала. И в дверь бы не прошла, и лестница бы не выдержала.

Подпер стулом, под дверь забил колышки. Надо бы еще и гвоздями, но их я просто не нашел.

Перед тем, как залечь на чердаке вывел на середину гостиничного двора Тяни-Толкая. Пусть отвлекает внимание.

Мы сели у окна, прямо на пол, игнорируя два гнутых проволочных стула, чтобы не быть замеченными снаружи, но иметь возможность подползать к краю и осторожно выглядывать. Хотя с этим надо быть поосторожнее. Первобытные охотники люди глазастые.

Винтовки рядком стояли у стены. Весь арсенал. Патронов было столько, что можно было неделю без перерыва стрелять. И это я еще меньше половины притащил из оружейной.

— Я понимаю, что спрашивать тебя, умеешь ли ты заряжать старинные винтовки, наверное, бессмысленно, но я все же спрошу? Умеешь?

— Нет.

— Давай учится. Надеюсь не пригодится.

— Ого! Вы стихи пишите?

— Нет, но когда-то много их читал. Слушай, а почему ты меня то на «вы», то на «ты» зовешь?

— Ой, — она задумалась, — не знаю.

— Мне абсолютно все равно, зови как тебе удобнее, но на «ты» все же проще. Да и я уже все нормы субординации нарушил. Так, что если будешь звать меня на вы, это будет звучать странно. Нет, если ты считаешь себя обязанной из-за того, что я тебе жизнь спас, то пожалуйста.

— Нет, — она смутилась, — то есть не из-за того, что…

— Короче! Я Олег. Так и зови.

На полу перед винтовками лежал убитый планшет. Рулон растянут и время от времени мы бросали на мутную пленку полные надежд взгляды. Заработает сейчас и все наши приготовления окажутся ненужными.

Вот еще вопрос, кстати. Даже если планшет заработает, но троглодиты будут уже на территории отеля, что делать? Включу «Суету», а кого распугивать? Датчики АСНП установлены по периметру забора и работают только наружу. Это всего лишь значит, что «гости» не смогут и шага за ворота сделать. Оставшихся пострелять? А если их человек сто будет?

И что делать, когда прилетят оба Эдуардовича? На них не то, что рассчитывать нельзя, наоборот, надо бы предупредить, чтобы держались подальше. Какая из них подмога? Их самих порвут.

Ничего не придумывалось, кроме того, что может никто из троглодитов и не придет. Вдруг Рита права? Шуганул я их. Мы, то есть. С Тяни-Толкаем.

Надо было записку оставить в челноке, мелькнула запоздалая мысль. Хотя не факт, что они заглянули бы внутрь. Скорее всего сразу к отелю пойдут. Правда, с ними должны быть техники. Ладно, теперь что прикидывать? Записку я не оставил. Не до того было, я вообще соображал плохо.

Весь день мы носились с приготовлениями, в пятом часу дня заперлись наконец на чердаке.

Сидели молча, только я жевал бутерброд за бутербродом, так как ничего не ел двое суток. Столько же и не спал, поэтому тянуло в сон. Я выпил две банки энергетика и через полчаса столкнулся еще и с проблемой отсутствия туалета. Отодвинул стул, вытащил колья, спустился вниз, держа наготове винтовку. Возвращаясь, прихватил с собой из постирочной вместительную пластиковую емкость непонятного назначения. Впрочем, назначение ей мы найдем. Поставил в угол, показал Рите и развел руками, мол, обстоятельства.

Она понятливо кивнула.

Сидел и опять думал, может все это зря?

Энергетик не помог, я позорно уснул прямо на полу. Когда Рита меня разбудила было уже темно. Положив мне дрожащую от испуга ладонь на рот, она сдавленным голосом произнесла:

— Они здесь.

 

Глава 39

Я специально оставил гореть прожекторы, чтобы видеть происходящее сверху.

Яркий свет фонаря бил по металлическим деталям Тяни-Толкая и делал его вздыбленный силуэт еще более грозным на вид, чем утром.

Гигантский робот был единственным освещенным объектом во дворе отеля, как и вырванный из темноты фрагмент садовой дорожки.

Я пялился на это светлое пятно посреди кромешного мрака ночного леса, ничего больше не видел и не слышал. Решив, что Рите показалось со страху, хотел уже повернуться к ней, чтобы сказать об этом, но заметил движение около своей сторожки. И на этот раз это точно был не заяц.

Прищурившись, я подался чуть вперед…

Огонь загорелся сразу в нескольких местах. Не знаю, как они его развели, но пламя вспыхнуло мгновенно и сильно. В плошках своих что ли держали? Потайных, как старинные фонари?

Тяни-Толкай оказался взят в огненное полукольцо. Рогатые силуэты, дико вопя, тыкали его факелами в прорезиненные бока.

Судя по слаженности движений, поклясться могу, что они пытались его выманить, гнали к выходу. Не удивлюсь если волчью яму недалеко выкопали.

Тяни-Толкай, понятное дело на такое обращение не реагировал. Силуэты прыгали и тыкали в него горящими палками довольно долго, прежде чем до них стало доходить, что нежелание реагировать на огонь и крики, связанно не с природным пофигизмом шестиного таракана-переростка, а имеет некие другие причины. Возможно тварь сдохла, подумали ночные гости. Крики постепенно прекратились, один из силуэтов подошел вплотную и ткнул робота копьем в то, что считал его мордой. Остался доволен результатом и повторил то же действие рукой.

Я не то, чтобы посмеяться над ними хотел, но мне надо было как можно дольше затягивать представление, поэтому я тихо пробормотал:

— Равняйсь!

Робот плюхнулся железным днищем о садовую дорожку, после чего повторилась сценка «Пылесос и коты».

И опять они накинулись на него с дрекольем и огнем.

— Смирно!

Выскочил грейферный кран, залепил кому-то по рогам, причем в буквальном смысле слова и вызывающе покачиваясь, задрался кверху вместе с зацепленным троглодитом.

Вой усилился. Ужесточилась и без того яростная атака. Грохот по металлу, наверное, был слышен на несколько километров вокруг. Но из всего «вокруг» меня заинтересовало другое. Картинка, вырванная поднятым на мгновенье и сразу упавшим на землю, факелом.

Рогатые силуэты были повсюду. У ворот, у сторожки, у тренажерного зала и кафе. Мелькали за воротами базы.

Недавно я опасался, вдруг их будет около сотни. Зря переживал. Их было не сто. Их было не меньше тысячи. Не иначе вся мужская часть племени пришла добывать себе славу в борьбе с коварным полубогом и его домашним чудищем. А может и два племени. Со стороны жениха и со стороны невесты.

Как завороженный я наблюдал за схваткой Тяни-Толкая с ордой. Пострадавших не было, подброшенный крюком отделался ссадинами и порванной одеждой.

Огонь разгорался. Нет, они ничего не подожгли, но множились зажженные факелы, которые нападавшие прятали до поры, боясь раньше времени выдать свое присутствие. Во дворе было светло как днем, теперь троглодитов можно было хоть пересчитывать, но делать этого я не стал, в виду очевидной бессмысленности.

Происходящее внизу напоминало факельное шествие, какими их показывали в исторических хрониках. Впечатление усилил темный коридор ведущий к воротам, что усилило мою уверенность, что где-то за территорией для Тяни-Толкая приготовили ловушку.

На базе они бы этого сделать не сумели, да и не рискнули, поэтому я решил подыграть.

— Шагом марш.

Подгоняемый робот бодро зашагал по дорожке к выходу. Пройдя десять шагов, остановился, подчиняясь приказам и дал обратный ход. Ему под ноги попались несколько особо ретивых загонщиков, но сильно не пострадали.

Это могло продолжаться долго, я на то и рассчитывал, но вот троглодитам это уже надоело.

От Тяни-Толкая отхлынули, минут пять ничего не происходило. Потом в его сторону что-то полетело. Размытая буро-зеленого цвета тряпка. Широкая и косматая. Затем еще одна и еще. Я не сразу сообразил, что это сети.

Усмехнулся про себя, но как вскоре выяснилось, зря. Не знаю из чего их плели, но они оказались очень эффективны. Рваться рвались, когда робот шагал, но не полностью. Оплетая суставы машины веревки застревали в шарнирах, цеплялись за выступающие детали, наматывались на ноги, друг на друга. И их становилось все больше.

Тяни-Толкай упал на одно колено, затем непредназначенная для такого положения платформа загудела и завалилась на бок.

Дикари взвыли. Снова посыпались удары. Тяни-Толкай больше не двигался, продолжал гудеть, вызывая ярость и новые тычки. Они оставили его в покое только после того, как перевернули на спину. Пытались вспороть брюхо, но бесполезно. Оглядывались на гудение, но занялись теперь другим.

Я не видел, как именно это случилось, но первым зазвенело стекло тренажерного зала. Одна стена пошла трещинами, переросшими в неровную облепившую темноту паутину и брызнула. Сначала толпа смотрела издалека, не подходя ближе, затем первые смелые вошли внутрь, настороженно посматривая на рогатые велотренажеры. Осмотрели штанги, грифы, блины, гантели. Распределились по залу, дергая все, что попадется. Негромко, но возбужденно переговаривались. Шепот стал затихать, потом послышался звук смываемой воды и из туалета выскочил троглодит с очумевшим видом. Ему навстречу бросились другие, посмотреть. Большая часть рогатых собирали и рассматривали осколки, затем зазвенело стекло противоположной стены.

Они разнесли весь двор, включая мою сторожку и понаделали дырок в заборе. Все это меньше, чем за пятнадцать минут, после чего вплотную занялись отелем.

Первые камни полетели еще, когда добивали кафе и беседки. Стеклянные стеновые панели здания гостиницы были намного прочнее, чем у построек во дворе, поэтому не бились, только пускали тонкие трещины.

Троглодиты растекались вокруг отеля, заглядывали внутрь холла, приложив ладони к стеклу рупором. Факелы отражались от стеклянных стен, здание казалось охвачено огнем.

Мне впервые пришло в голову, что нас могут просто сжечь здесь. Сергей Эдуардович ничего не говорил про противопожарную систему гостиницы. Забыл или посчитал ненужным, а я не спросил.

Дикари, как я и предполагал, не понимали значения дверей, поэтому продолжали колотить в прозрачные стены, пока одна из стенных панелей не рухнула.

Большая часть хлынула в брешь, часть с азартом продолжала лупить по стеклу.

Что делали оказавшиеся внутри я не знаю, сверху видно не было, но судя по стуку, продолжали начатое во дворе.

Они на удивление долго не поднимались по этажам, хотя лестничные пролеты в гостинице были широкими, не крутыми и сразу бросались в глаза.

Причина скоро стала ясна. Вопли из воинственных сменились на возмущенные. Слышалась громкая возня, вскоре вылившаяся во двор.

Двое троглодитов с простынями в цветочек, наброшенными на плечи наподобие плаща и наволочками на голове, вывалились наружу, совершенно по-бабьи тянули каждый на себя отодранную от пола ковровую дорожку. К ним присоединялись сотоварищи, помогая каждый своей стороне. Позади звенела посуда, несколько человек с азартными лицами тащили сжатые в охапки мельхиоровые ложки, вилки и ножи.

Крики перекрыл громовой вопль и знакомый голос ожесточенно заговорил.

Барратук! Возмущенный вождь привлек к себе внимание. Он потрясал топором с обсидиановым лезвием и ругал окружающих. Затем резко вскинул руку и что-то выкрикнул.

Все замолчали.

Барратук набычившись забрался на нетронутую клумбу и поворачивая во все стороны голову заговорил:

— Анван!!! На джаро харго ме!!! Харго дуба анван!!!

Да он же ко мне обращается! Не знаю, что именно, но наверняка, что-то вроде: «Я знаю, что ты здесь, и я тебя падлу найду»!

Что я здесь, он действительно может знать. Ребята охотники. Следы читать умеют прекрасно. И что мы с Ритой вернулись на базу и больше ее не покидали, легко прочитали. Дальше, среди бетона и стекла им сложнее, точное место неизвестно, но на то и мой расчет.

— На колла ба!!! — закончил свой краткий спич Барратук и приказал толпе, — Кантай!

Искали нас сосредоточенно и методично. Заново проверили и разгромленные кафе, и тренажерный зал. У забора, за сторожкой, за отелем. Землю, дорожки, цветы, траву, не иначе высматривали схрон.

Но основная часть обыскивала гостиницу. Они очень быстро поняли, что такое двери. Говорю это с уверенностью, потому что слышал, как они сначала неумело их высаживали, затем приноровились делать это в один-два удара. Хлопок и все.

Мы слышали, и как дикари поднимались. Этаж за этажом. Я и прежде не был убежден, что нас не найдут, теперь слыша хлопки и сосредоточенную возню, уверенность таяла вместе со звездами на небе. Светало.

Рита сидела в самом углу, затыкала ладонями уши, но все равно вздрагивала при каждом хлопке. Когда добрались до третьего этажа, над которым и был чердак, снова быстро задышала, как тогда, в лесу. Только бы не заплакала от страха. Тогда нас точно найдут.

Грохнула последняя дверь на этаже. Возня. Шаги. Возбужденные разговоры. Треск ломаемого шкафа, рвущаяся ткань. Тишина. Быстрые шаги, опять тишина.

Я сидел направив винтовку на дверь и ждал.

Рита оторвалась от стены, наклонилась ко мне, тихо произнесла в ухо:

— Я не хочу, как та девушка, что ты рассказывал. Ножом, как свинью. Прошу тебя, если до этого дойдет…

Я приложил палец к губам и кивнул.

Она вернулась в угол.

Ходили уже точно под нами. Чтобы увидеть лестницу, им надо было заглянуть в нишу, где стояла кадка.

Шаги остановились. Стук. Шелест листвы. Кто-то пробует на прочность ухоженное дерево. Хмыканье. В глубине коридора слышится крик, и торопливые шаги быстро удалились в ту сторону. Какое-то время тишина, потом звуки воды в ванной и смех. Шаги вернулись в комнату внизу. Кто бы там ни был, судя по звуку ломал топором или дубиной встроенный шкаф.

Через полчаса повсеместный грохот стал затихать. Подходить к окну я больше не рискнул, в светлеющем небе мою голову могли увидеть. Снизу слышался рев Барратука, неудовлетворенного результатами обыска.

Шаги под нами потянулись к выходу с этажа…

Тихий мелодичный рингтон прозвучал как взрыв. И я и Рита вздрогнули. Планшет ожил, осветил полумрак каморки, в нижнем углу экрана мигал значок микрофона.

Я растянулся на полу, хлопнул по выключателю и листок погас.

Замер. Рита с вытаращенными глазами смотрела на меня.

После нескольких секунд полной тишины внизу загремели шаги. Много.

Оживленный возбужденный говор. Кадка с деревом заскрипела по полу.

Они долго возились с лестницей, действительно не сразу разобравшись, как она работает.

Выбить дверь стоя на узкой приставной лестнице сложно, тем более забаррикадированную, поэтому после нескольких глухих ударов в ход пошел топор. Когда каменное лезвие второй раз проклюнулось сквозь тонкую фанеру, я выстрелил.

Удивительно, наверное, когда замахиваешься топором для удара, а удар приходит с другой стороны. «Двероруб» упал. С той стороны заголосили, шум перекинулся наружу, нарастал вместе с топотом.

Какое-то время никто больше не лез, затем все повторилось. Удар — выстрел — падение.

Или очень смелые, или очень тупые. Полез очередной герой. В этот раз я выстрелил, как только за дырявой дверью что-то мелькнуло, не дожидаясь удара.

Они или по-прежнему не связывали меня, грохот и смерти товарищей в единое целое или храбрость у них ценилась превыше жизни. Я истратил магазин, убивая упрямых добровольцев, не позволяя им больше сделать ни одного удара.

Наконец они решили, что с них хватит и мелькание в просвете прекратилось.

Я заменил магазин, положил винтовку на колени и не сводя глаз с двери заполнял патронами пустой рожок.

Рита всхлипнула:

— Мы умрем, да?! Мы умрем?!!

— Рита, — я старался, чтобы мой голос был спокоен. Ты не могла бы прослушать пришедшее сообщение?

— Господи, зачем сейчас это?!!

— Давай ты прослушаешь, а там будет видно, нужно это или не нужно? — я старался говорить спокойным и бодрым голосом.

Она, на карачках, подползла к работающему, но уже бесполезному планшету, и непослушными руками взяла его.

Бледная, зрачки расширены. Не просто испуг. Дикий, панический страх. Хотя, было бы странно, будь иначе.

Главное сейчас, — это сообщение. Вдруг можно надеется на чудо? Это пока единственная польза от планшета. Активировать «Суету» пока троглодиты внутри, как говорилось, бессмысленно.

Рита включила листок, но вместо того, чтобы ткнуть в него пальцем, подняла голову и зашевелила ноздрями:

— Что это? Дым?

Они все же развели огонь. Я не успел испугаться, как раздался писк, сработала система пожаротушения и на нас полились тонкие частые струи.

Внизу опять заголосили, забегали.

— Планшет! — бросился я к девушке.

Несмотря на испуг, она успела прикрыть его собой, но поздно. Мокрый листок снова сдох.

Дым исчез не успев появится.

— Только недавно думал, а какая здесь система пожаротушения? — усмехнулся я. — Вот и ответ. Рита!

Она подняла на меня глаза.

— Отобьемся! — улыбнулся я ей, — видишь сообщение пришло. И, наверное, давно, просто планшет только сейчас заработал. Так, что скоро за нами придут. И Эдик приведет подкрепление.

— Он же не знает! Он один придет! Может вместе с этим… как его? Который тоже Эдуардович. И их тоже убьют! Как и нас!

— Да что ты?!!! — Я старался говорить, как можно убедительнее. — Сергей Эдуардович в прошлом сообщении сказал, что они должны будут челнок забрать на котором ты прилетела. А этим техники занимаются. А с ними, наверняка охрана будет. И много. Так полагается! А у них оружие. И настоящее, а не старая винтовка, — я похлопал по цевью. Нам просто чуть-чуть продержатся надо. Скоро все закончится!

Врал, конечно. Дай бог, с ними будет один-два техника, и точно без охраны. Но вот перепуганной девчонке об этом знать не надо. Пусть надеется. Да и сам я, где-то в глубине души, все же надеялся на чудо.

— Правда?!

— Да, конечно!

Помогло. Она даже слегка воспрянула и слабо улыбнулась.

— Вот все-таки интересно, что они обо всем этом думают? — показала она в сторону двери, — теперь еще и дождь внутри, а не снаружи!

В дверь снова ударил топор, выбив верхнюю панель. Створки и поперечные балки, удерживаемые стулом и колышками остались целы.

Рита вскрикнула, я вскинул винтовку и нажал на курок.

Очередной взломщик роняя топор падал по лестнице, но дырявая дверь меня разозлила, да и терять было нечего.

Подойдя к проему, начал палить в упор в пахнущую мокрой шерстью толпу. Стрелял, пока они не разбежались, оставляя трупы.

Заменив магазин, отстрелил у лестницы упоры. У пазов и у основания. Перекладины разлетались, брызгая деревянными крошками, стремянка свалилась на рогатые тела. Стонали раненые.

Я подошел к Рите, сунул ей в руки карабин Гаранда.

— Надеялся до этого не дойдет, хотя, наверное, надо было показать сразу. Но еще не поздно. Смотри, ничего сложного. Даже заряжать не надо, все готово и снято с предохранителя. Главное приклад к плечу плотнее приложи. Наводишь на противника и стреляй. Но только если видишь. В меня не попади.

Кивнула, взяла, ответить не успела, завизжала, глядя мне за спину.

Обернувшись увидел в открытом окне рогатую морду, а за ней еще и еще.

 

Глава 40

Покрытая мастикой с каменной крошкой односкатная крыша до земли оказалась замечательной мостовой для горных троглодитов. Они залезли настолько тихо, что не заметь их Рита, могли бы войти в открытое окно и дружески проломить мне череп, прежде чем я бы это понял.

А может и не тихо. У нас здесь то расстрел, то пожар, и все шумное.

Первый посетитель еще цеплялся за раму и пытался принять полустоячее положение, чтобы нырнуть в комнату, когда я вскинул СВТ и выстрелил ему между глаз. Затем его товарищам справа и слева.

— Беспокойные соседи попались. Вздорные и гостеприимством злоупотребляют, — озабочено покачал головой я, поворачиваясь к девушке и едва успел уйти в сторону.

Рита, зажмурив глаза выставили перед собой карабин, жала на курок. За несколько мгновений были убиты лампа, вместе с плафоном, вентиляционная решетка, балка и все оконные стекла.

Патроны кончилась, девушка, не открывая глаз, щелкала вхолостую. Продолжала литься вода, но датчик больше не пищал. Она и его пристрелила.

Я высунулся в окно. Солнце выпрыгнуло из-за горизонта осветив лес и гостиничный двор. На крыше кишело. Все пространство в бледно-кремовую ширину искусственной черепицы было занято рогатыми телами с дубинками и копьями в руках. Разбитое стекло сыпались им под животы, но не останавливало.

Я истратил магазин, потянулся за вторым, вспомнил, что перезарядить не успел, а их всего два. Отбросил СВТ схватил Зброевку продолжил стрельбу. Ее заклинило на третьем же выстреле, снова отбросил, схватил СКС, отстрелял обойму, перезаряжать времени не было, дотянулся до Ли-Энфилда с бледно-желтым ложем и как сумасшедший дергал затвором, досылая патрон после каждого выстрела, благо карманы ими были набиты.

За минуту из трех карабинов и винтовки, я убил не меньше тридцати рогатых ползунов.

Или я их так разозлил, или Барратук подгонял, которого они боялись больше, но могу поклясться, что если бы не тела друзей, что падали им на голову, то лезли бы дальше. Горящие ненавистью глаза из-под клыков волчьих, медвежьих и тигриных черепов-шлемов были предельно целеустремленными.

Измалеванная густыми кровавыми узорами крыша стала скользкой, и это мешало им больше, чем мои выстрелы.

Может это другие? Из другого племени? Те, что внизу, такими упертыми не были. Кстати, внизу!

Бросился к разбитой двери, осторожно выглянул, сразу убрав голову.

Рога внизу мелькали, но лезть их обладатели не торопились. Может не могли без лестницы, может боялись. Продолжали стонать раненые. Их или забрать боятся или плевать хотели.

На крыше раненых не было. Если таковые и оставались, падение с двух-трехэтажной высоты со свинцом в тушке, укреплению здоровья не способствовало.

— Рита, помогай, — я отобрал у нее карабин, — патроны!

Комнату продолжало заливать. Струи тонкие, но сильные. Вода на чердаке не задерживалась, стекая под дверную щель, но перед этим щедро одаривала брызгами все содержимое комнаты. Я выхватывал из ящиков пакеты с кашами, галетами, сушенным мясом, бесконечными кулями «Weidao wangguo!!!» и переворачивая коробки с патронами лицом к стене, чтобы не попадала вода, забрасывал их продуктами.

— Рита!!! Вставай! Помогай!!! Быстро!!!

Окрик сработал. Она отложила бесполезное оружие и скользя по мокрому полу в больших ей походных кроссовках, взялась за целлофан.

Снова выглянул в окно. Раздался звук, напоминавший полет жука на бреющем полете, только намного мощнее. По пустой оконной раме что-то сильно стукнуло. Дребезжа и теряя остатки стекол, она врезала мне по лицу.

Рита выронила пакеты и опять завизжала.

По сравнению с тем, что уже довелось испытать за последние пару дней, ерунда, даже любопытство разобрало, — что это было? У стены валялся гладкий камень. Быстро выглянул еще раз в окно.

Шустрые ребята, я еле голову успел убрать увидев раскручивающиеся пращи, как еще несколько камней ударились в стену напротив.

Опрокинув на пол стол с пакетами, прикрыл им собранные в углу патроны от брызг, и остановившись у окна, перезаряжал СВТ. Под ногами хрустело.

Она чипсы, что ли притащила? Когда я сказал «продукты», то имел ввиду… Так, опять не о том думаю.

Луков я у них вроде нет, не изобрели еще. Хотя, сказать, что праща хуже, не могу.

Пригнувшись, выглянул.

Снизу из-за наклона крыши, нижняя часть окна не видна. Пращники меня, почти лежащего на подоконнике, не видели. Хотя им и не надо. По измазанной кровью крыше, карабкались новые троглодиты. С той же решимостью во взгляде.

Я поднял винтовку.

Когда отстрелялся и менял магазин, окинул взглядом, что происходит в комнате. Взлохмаченная Рита торопливо, не поднимая головы, будто боясь смотреть по сторонам, заряжала магазины.

Я вернул ей бэби-Гаранд, за руку отвел к дырявой двери и приказал стрелять в просвет, если там что-то мелькнет. Вернулся к окну, покачал головой увидев новых смертников, приложил к подоконнику по бокам от себя Мосинку и Маузер, подвинул коробку с патронами поближе, одновременно придвинув перевернутый стол, чтоб боеприпасы не задело продолжавшимся комнатным дождем.

Ручная перезарядка против ползущих противников? Да замечательно. Скорость при прицельной стрельбе почти та же, а вероятность осечки меньше.

К винтовкам, в отличие от карабинов прилагалось всего по одной обойме. Вытянутая и без того, хлипкая, планка была почему-то сделана из меди, легко гнулась, а погнувшись, цеплялась бортиками за гильзы, поэтому досылал патроны в магазин вручную, по одному.

Пригладил мокрые волосы, наклонился к окну, чтобы не достали пращники, и прижал винтовку к плечу.

Интересно, сколько вода будет литься?

Бух! Медвежий череп-шлем разлетелся в стороны, вместе с головой хозяина.

И что интереснее, насколько еще хватит этих ребят?

Бух! Следующему пуля попала в лицо. Даже понимая, что его ждет, он упрямо лез, собирая жилетом из шкуры кровь друзей, не сводя ненавидящих глаз с таинственного чужака с плюющей огнем палкой.

Даже их решимость должна когда-то кончится. Если продолжать переть, то я просто перебью все племя.

Но я выкосил еще одну волну, прежде чем они… не сдались, нет, но лобовые атаки прекратили. Кровля в утренних лучах горела красным. Среди прилипших шерстяных ворсинок поблескивали осколки стекол.

Часть троглодитов распределилась по двору, но большинство остались невидимыми под спуском крыши. Или готовили новую самоубийственную атаку или совещались, что делать дальше. Я только приподнял голову, чтобы разглядеть, как сразу пригнулся, услышав свист. Камни полетели в комнату, обвалив штукатурку.

— Не задели?! — быстро спросил Риту.

Она на меня не посмотрела, покачала головой, со страдальческим видом целясь в изуродованную дверь.

— Не держи у плеча все время, руки устанут.

— Когда за нами придут? — всхлипнул она в ответ, — я к Эдику хочу.

— Скоро, очень скоро, — ободряюще улыбнулся я.

Прошло полчаса. Не отходя от окна, перезарядил все винтовки, заново набил патронами карманы рубашки на груди и брюки спереди. Карманы на заднице мокрые, вода лилась мне на спину.

Вспомнилась ее просьба, не дать умереть, как Тами. С тяжелой душой подумалось, что к тому идет. Рогатые гуманизмом не страдают и если возьмут живьем, то после всего, что я натворил, участь Тами покажется райской. Ладно я, но они и на Рите отыграются.

Но не сейчас. Еще рано. И надежда пусть и дохлая, но есть. Хотя спроси ли бы меня в то утро, на что надеюсь, ответить не смог бы. Наверное, рассчитывал, что они все-таки отступят. Потому что рассчитывать больше было не на что. А если не отступят, так хотя бы продержатся подольше.

Уже два часа ничего не происходило. Я убил трех рогатых, попавших, по глупости в поле зрения. Несколько раз в меня выстрелили из пращи, но наугад и не попали. Отполированные голыши стучали в стену и оконную раму. Трудоемкие в производстве, наверное, поэтому их и тратят так бережно, а не накрывают нас залпом.

Очень хотелось высмотреть стрелков, но лишь поднимал голову, тут же слышался свист раскручиваемого в ремне камня.

Чуть расслабился смотря на пустую крышу, поэтому, когда сзади меня бахнул выстрел, вздрогнул от неожиданности.

— Там, — Рита показывала на дверь, — мелькнуло, и я, как вы сказали…

Опять на «вы».

Подошел к двери сбоку, взглянул краешком глаза. Лестницу я отстрелил, потолки высокие, даже такие умелые скалолазы, как троглодиты допрыгнуть не смогли бы, да они и не решались. Если только подставили что-нибудь.

Что же она могла увидеть? Может показалось с перепугу?

— Рита, задери ствол вверх. А то опять пальнешь. Я взгляну.

Она послушалась.

Я лишь наклонил голову, как сквозь изломанную фанеру двери в комнату влетело что-то большое, черное, лохматое.

Рита все-таки пальнула, по счастью не попала, так как я отпрянул от ввалившегося предмета.

Он прокатился по полу, ударился о гору съестных припасов и застыл. Больше всего это походило на ком черной травы, неправильно переплетенный пучок болотных прутьев.

Я сделал несколько выстрелов в пустое пространство коридора под собой, ни в кого не попал и обернулся к связке черной травы.

Из переплетений прутьев высунулась ярко-красная ромбовидная головка, рядом еще одна. И еще.

Не дожидаясь дальнейших действий от новых визитеров, открыл по травяному клубку стрельбу. Одну змею убил точно, но остальные быстро расползлись в стороны.

Я начинаю привыкать к Ритиным визгам.

Выстрелы разметали продукты. Красная чешуя мелькала среди чипсов, кусков вяленой говядины, ржаных галет, цветастых пакетов, рваных пачек из-под патронов и пустых гильз.

— На стул! — крикнул я ей и указал пальцем, — и к той стене!!

Не преставая визжать, послушалась.

Смотря куда наступаю, забрался на второй стул, высматривая на замусоренном полу движение. Похожи на земных аспидов. Небольшие, но жутко ядовитые. Хотя, точно знать не могу.

— Рита спокойно! У них очень мелкие зубы, ни штаны, ни ботинки не прокусят!

Я почти уверен, что это так, головки-то маленькие. Но черт его знает, может они прыгучие или ядом плюются.

Она меня слышала, но не воспринимала, истерично давила курок. Мусорная куча на полу взорвалась фонтанчиками выстрелов.

Как бы в меня не попала, хотя, по сути она права, и я обеспечил напольной пальбе поддержку. Голова упиралась в наклонную стену чердака и стучала по ней в унисон с отдачей карабина.

Патроны у Риты кончились раньше, но последняя пуля попала в ножку моего стула, и я полетел вниз.

Вскочил, осматривая одежду, желая убедиться, что ни один из гадов не остался на ней. Перезаряжался, внимательно озирал пол, но из-за падающей воды, мусор шевелился беспрерывно и понять, есть ли там живые змеи, невозможно.

Со стороны двери опять послышался какой-то шум, я не дожидаясь следующих сюрпризов, распахнул ее и выпустил весь магазин по копошащимся рогам и шкурам. Троглодиты опять что-то тащили. Мешок на веревке или разбухший бурдюк, я не успел разглядеть. Троих убил, остальные разбежались.

Мешок остался лежать. В нем что-то шевелилось.

С другой стороны коридора послышался требовательный крик, я не мог понять, Барратук это или нет. Голос беспрерывно повторял какую-то фразу, я различал «тану кола», «тану кола», «тану кола»! Возбужденно и азартно. Что-то они еще задумали и не довели до конца.

— Рита, смотри за окном, если полезут, скажешь, — бросил я вглубь комнаты, и продолжал прислушиваться.

— Я не слезу! Там змеи!!

— Сдохли змеи, а если не поможешь мне, то и мы сдохнем!!!

Меня услышали в конце коридора. Замолчали.

На шевелящийся мешок стекала вода и я подумывал, не выстрелить ли в него, но не решился. Вдруг там пчелы? Полетят наверх.

Азартный гомон в конце коридора возобновился, я прислушивался.

— Олег! — позвала Рита.

— Сейчас, — отозвался я.

О чем говорят троглодиты понять и не пытался, но надеялся определить по интонации, решаются они на что-нибудь или нет?

— Олег!!!

Повернулся. Рита стояла у окна и трясла пальцем в сторону крыши. Она такая маленькая, оказывается. Ее пращники и не увидят.

Я успел сделать шаг в сторону окна, когда сверху, из-под крыши высунулась огромная волосатая рука и ухватила Риту за волосы.

Девушка больше не визжала, вскрикнула «ой», бросила разряженный Гаранд и схватилась за тянувшую ее вверх лапу.

Оставшееся расстояние преодолел мгновенно. Стрелять было нельзя, мог попасть в девушку. Выхватил штык, схватил волосатую ручищу и несколько раз ожесточенно полоснул.

У штыков затачивают только кончик, лезвие оставляют тупым, чтобы клинок не застревал в теле, поэтому мои режущие удары, «режущими» не были. Оставив на жесткой коже вмятины, я со всей дури ткнул в предплечье острием.

Проткнул кисть насквозь, и она вместе со штыком исчезла наверху.

Кто бы не забрался на крышу чердака, сейчас дико орал, поливая Риту кровью.

Думать об этом времени не было. Пока стоял у двери и слушал, о чем говорят троглодиты, остальные снова лезли по крыше. А пока воевал со скалолазом над нами, рогатые преодолели большую ее часть.

Истратил магазин СВТ, второй был разряжен, опять схватил Мосинку с ее ручной перезарядкой и стрелял, стрелял, стрелял!

Рита вернулась на стул, сидела на нем по-турецки и схватив себя за голову подвывала.

— Рита, следи за дверью! Рита!!!

Она не реагировала. Раскачивалась и всхлипывала.

— Рита, перезаряжай! Мне нужна твоя помощь!!!

— Мы умрем! — ревела она.

Я закидывал по одному патроны в магазин и понимал, что не успеваю. Троглодиты поочередно отдавали богу душу, но лезли. Я уже различал грязные ногти на сжимающих дубинки пальцах.

Со стороны двери послышался шум. Громкий настолько, что был слышим сквозь выстрелы.

— Рита!!! Возьми винтовку!!! Дверь!!! Рита!!!

Она закрыла руки ушами, чтобы ничего не слышать. Рядом с ножкой стула шевелилось красное.

Я понял, что это конец. Все что мог сделать, это не дать Рите умереть страшной смертью. Даже к лучшему, что она закрыла лицо. Ничего не увидит.

Я направил винтовку ей в голову…

Меня ткнули сзади. Не копьем, дубинкой. Размахнутся, держась за крышу нападающий не мог, но ему не терпелось ударить.

Я покачнулся, прицел ушел в сторону, хорошо не успел выстрелить, иначе попал бы девушке в живот и вышло бы куда как хуже.

Снова прицелился Рите в голову, но меня сзади схватили за плечо, я отмахнулся прикладом, сломав чей-то приплюснутый нос.

В драке мы отшатнулись от окна, через которое уже карабкались еще троглодиты. Одного убил выстрелом в упор, перезарядить не успел, опять перешел к рукопашной, остервенело колол зажатым в кулаке штыком, который вытащил из кисти свалившегося трупа, а они все лезли и лезли.

Меня обуял ужас. Сердце бешено колотилось, я часто и быстро дышал, отчаянно кружилась голова. Полностью поглотило осознание безнадежности всего происходящего. Страшное! Безысходное! Не осталось никаких желаний кроме одного — бежать!!! Сейчас! Немедленно! И как можно дальше!

Краем глаза отметил Риту, соскочившую со стула и колотившуюся в стенку. Под ее ногами копошились красные змейки, но не нападали, а вращались на месте, как гусеница, попавшая в муравейник.

Влезший в окно троглодит таращил глаза, изо рта шла пена. Последнее, что я помню, — это занесенная дубина над моей головой.