1. Когда поют соловьи

Спустившись наконец по трапу самолета в аэропорту Шенефельд – встрепанная, счастливая снова оказаться на свободе, отчаянно боящаяся, как бы не опоздать, – Лора бежит, как в жизни не бегала. Промчавшись по бетону в самое начало очереди, она стремительно машет паспортом перед носом пограничника и тут же выхватывает его обратно.

«К черту чемодан!» – думает она, на всех парах несясь мимо ленты с багажом и пробираясь сквозь толпу пассажиров. На выходе из терминала в лицо ударяет холодный воздух. Оттолкнув солидного бизнесмена, которому подошла очередь садиться в такси, Лора запрыгивает в машину вместо него.

Водитель порывается было протестовать, но, заметив, каким свирепым блеском сверкают ее глаза, мгновенно унимается:

– Wohin?

– Тиргартен. Казино «Типи». Schnell, bitte.

Машина трогается с места. Лора нетерпеливо барабанит пальцами по подлокотнику кресла.

Надо как можно скорее отыскать Дэнни. И какого черта Замора не отвечает на звонки?! Она снова открывает последнее сообщение от Макса – набор кое-как набранных слов, изобилующих опечатками.

Угдил в неприядности Дэнни сбегжал я ранен Гумбольдт помоги

Неприятности?! Дэнни сбежал?! От чего, ради всего святого?! Нет, на этого типа никогда нельзя было положиться! Никогда. Впрочем, можно надеяться, сам-то он цел и невредим. Как же давно она его не видела! На краткий миг Лора вспоминает летние вечера на Унтер-ден-Линден двадцать лет назад – как они гуляли рука в руке. В кронах деревьев распевали соловьи, а две части расколотого города только что воссоединились снова.

«Древняя история. Забудь!»

Дэнни сбежал. Так где же он теперь?

Единственное место, с которого можно начать, – это «Мистериум». Все вращается вокруг него. Он как центр гравитации притягивает к себе все кругом. Он погубил Гарри и Лили. Но забрать Дэнни она ему не позволит!

Она подается вперед, сдувает с лица упавшую прядь волос:

– Ein bisschen schneller? Пожалуйста!

Фургончик порыкивает среди падающего снега, двигаясь на восток, через старую линию Стены, мимо контрольно-пропускного пункта «Чарли»*. Дарко всю дорогу рассказывает, что они проезжают, – словно гид-гипнотизер.

Дэнни никак не придет в себя. Внимание его скользит от вида за окном к тихому монотонному голосу Дарко – и снова к городу, по которому они едут.

– …так ты обнаружил нашу радиостанцию, – говорит метатель ножей. – Потрясающий способ коммуникации. С его помощью мои оперативники держат меня в курсе всего, что происходит. Мы завладеем тонной золота, Дэнни. Тонной. Два жалких слитка, которые украл у нас твой отец, пускай валяются на дне канала хоть целую вечность – мне все равно… Слева ты видишь еще одно излюбленное место туристов, относящееся еще к временам холодной войны…

За окном скользит Берлин: величественные здания из серого камня, подъемные краны, возводящие новое строение рядом с заснеженным, поросшим сорняками пустырем, череда старых машин еще коммунистических времен, теперь раскрашенных ярко-розовым, бордовым, желтым, под зебру – под вывеской «Траби Сафари»*. В предыдущие приезды сюда этот город завораживал мальчика. Теперь же Берлин кажется огромным, пугающим и безразличным. В некоторых витринах еще светятся рождественские огоньки и украшения. Везде кипит нормальная жизнь – везде, кроме маленького пузырька безумия в салоне фургона.

Дарко плавно прибавляет скорость, заворачивает за очередной угол.

– …просто слушай мой голос. Дэнни, говорить сейчас ты не можешь. Будешь хорошим мальчиком, поспи пока, и я дам тебе шанс… Так на чем я остановился? Ах да. Как я уже когда-то говорил, у каждого свое предназначение. Жертвы, убийцы, метатели ножей, тайные агенты. Причина и следствие. По крайней мере, в этом мы с Гарри соглашались! Когда он разоблачил моего отца, это привело к папиной гибели…

Померещилось Дэнни – или голос Дарко и вправду дрогнул? На миг окрасился острым, живым чувством? Дарко откашливается:

– А она, в свою очередь, привела к гибели Гарри. И так далее. А теперь – через несколько минут – ты расскажешь мне, где хранится эта его драгоценная «Книга освобождения»…

Они сворачивают на восток и собираются снова пересечь реку. Заснеженные улицы становятся шире.

Справа – пестрое смешение красот: длинный кусок старой Стены, с километр или около того, и каждый дюйм бетона раскрашен яркими граффити. Паутина, гора Фудзияма, два обнявшихся старика, хитрозакрученный вопросительный знак, превращающийся в ракушку улитки. За всем этим виднеется воздушный шар, раскрашенный точно глобус, синим и белым, а на нем надпись «DIE WELT». «Это туда меня водили в прошлый раз?» Мысли мальчика расплываются.

– А вот и галерея «Ист-сайд», росписи на остатках Стены, – сообщает Дарко, чуть повысив голос и снова входя в образ экскурсовода. – Когда я жил в Восточном Берлине, с нашей стороны никаких граффити не было. Чистота и порядок во всем. Правда, я бы не хотел туда возвращаться, пусть и занимал позицию на самом верху.

Однако разум Дэнни начинает сражаться. Возможно, тот легкий сбой, намек на эмоции в тоне похитителя, ослабил гипнотическую власть его голоса.

– За… зачем ты убил Ла… Ла Локу?

– Заметал следы.

– Но… но это ведь ты… устроил пожар?

Пауза. Лишь гул мотора, равномерный счет, поскуливание Герцога. Наконец Дарко отвечает:

– Увидев, что тебе удалось спастись, сперва я решил – ну что ж, на здоровье, раз повезло. Но чем больше об этом думал, тем сильнее хотел стереть с лица земли все следы существования Гарри. А ты, естественно, его частица. Можно сказать, часть его проекта. Так что в итоге, как ни жаль, это означает, что и тебе пора на выход. А теперь помалкивай. Тссс!

Дэнни предпринимает последнее усилие:

– Рикар… знает… что это ты.

– Нет, Дэнни, – твердо отвечает Дарко. – Не знает. Единственный, кто был близок к разгадке, это то дурное семя Макс. А с ним мы разобрались. Теперь закрой глаза.

Дэнни снова обмякает в кресле, его веки тяжелеют, но он каким-то образом умудряется держать глаза открытыми. Цвета галереи размываются, потом прерываются, и фургон заворачивает за переплетение железнодорожных линий, черными лентами протянувшихся по снегу, и снова переезжает сверкающую реку, где выстроились большие кварталы. Участки глухой Стены тоже покрыты огромными граффити: дети, чудовища, цветы, космонавты – все добрых четыре-пять этажа вышиной. В сумерках – кошмарное зрелище.

– Уже близко, – говорит Дарко. – Мы едем в старую тюрьму Штази. Не ту, где устроили музей, а вторую, поменьше, заброшенную.

Вытянув из кармана связку ключей, он бренчит ими:

– Но ты только отгадай, у кого есть ключи от нее! Слушай, как они звенят, Дэнни. Звенят. Засыпай глубже… глубже… глаза закрываются… закрываются… ты катишься… в волшебное таинственное путешествие…

И Дэнни больше не в силах сопротивляться. Его глаза закрываются, голова сама собой начинает кивать. В последний миг перед тем, как заснуть, уже проваливаясь в пустоту, сдавшись, он смутно вспоминает, как папа как-то сказал про гипноз: «Говорят, если повторять про себя снова и снова какую-то строчку, можно заблокировать внушение. Но знаешь, сынище, скорее всего, это все ерунда…»

Однако сейчас Дэнни готов ухватиться и за соломинку! Поэтому он начинает пропевать в голове последние слова Дарко, строчку песни «Битлз». Он помнит, как впервые услышал их из громкоговорителя в начале представления. Тогда ему было года четыре и мир казался таким огромным, удивительным и безопасным.

– «Катись… катись в таинственное путешествие».

Его веки смыкаются.

 

2. Когда Çамора отплясывал на столе

Дэнни чудится, что он скользит сквозь снегопад. Мимо шара телебашни, над расстилающейся решеткой просторных улиц, над лесами, реками и трамплинами, над золотым ангелом Виктории на величественном монументе.

И впереди видит великую колесницу «Мистериума».

Двери распахнуты, сходни опущены – и Дэнни влетает в черную пасть, в длинный беспросветный туннель, все глубже и глубже, на сотни метров, и наконец – в самом конце – появляется ярко освещенный диск. Сперва маленький, но по мере приближения Дэнни он становится больше, и больше, и больше.

Внезапно мальчик оказывается перед гигантской версией Колеса жизни Дарко. Оно вращается медленно и ровно, на нем нарисованы фигурки – красные, золотые, зеленые, синие. Люди и звери, крохотные будды. И все они вращаются на стилизованных кудрявых облаках.

И над всем этим – ухмыляющаяся, издевательская морда демона, держащего вращающий диск.

Громкий щелчок над ухом. Потом второй.

– Теперь просыпайся. Просыпайся.

Голос у Дарко четкий, деловой.

Дэнни открывает глаза. До чего же удивительно – снова ощутить себя бодрым, проснувшимся. Правда, теперь он дрожит всем телом от страха, холода и потрясения. В голове крутится все тот же мотивчик. Дэнни мычит его себе под нос и ждет, пока в глазах прояснится.

– Дэнни, проснись.

Они стоят на каком-то огороженном пустыре. В ноздри мальчику врывается резкий запах свежеразрытой земли.

Над головой высятся серые стены, обмотанные поверху ржавыми мотками колючей проволоки. По краю маленького дворика тянется дорожка, а прямо перед Дэнни – заросшие сорняками грядки, где давным-давно уже погибли все розы. Из горки выкопанной земли торчит лопата.

Дэнни тяжело дышит, стараясь унять дрожь. Он уже догадался, что означает эта выкопанная земля, но по мере сил пытается отогнать зловещую мысль. Смотрит на снежинки, падающие ему на лицо. Прикосновения холодных хлопьев слегка бодрят. Небо над головой темным-темно.

Дарко снова щелкает пальцами:

– Я окажу тебе услугу, Дэнни. Ответишь быстро и правдиво – может, и передумаю.

Не смотреть на него. Не отвечать.

– Дэнни? Ты со мной? Смотри на меня!

Дэнни опускает голову, глубоко и ровно дышит, чтобы успокоиться. Рядом с метателем ножей стоят еще несколько человек: троица в белых комбинезонах – должно быть, те самые преследователи с Александерплац. Однако глаза мальчика прикованы не к ним, а к низкорослой фигурке прямо позади Дарко. Ему требуется несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это такой. И вдруг он его узнает – это же Кван!

Каким-то образом бандиту удалось уцелеть среди акул в Южно-Китайском море.

Однако сейчас на губах Квана не играет обычная мерзкая улыбочка. Он смотрит на Дэнни стальным взглядом.

– Ты провалил мою самую крупную операцию, щенок, – цедит он сквозь зубы. – Мой великий день!

– Пустяки, Кван, – осаживает его Дарко. – Послушай, Дэнни. Скажи: где книга? Мы знаем, что она уцелела при пожаре. Что она была у тебя. Ты рассказал о ней одному мальчишке из твоей школы – а мы не пожалели для него денег. Он говорит, ты вовсю хвастал ею, говорил о шифровках и тайнах. И еще сообщил нам твое расписание. Здравомыслящий мальчонка – как там его звали? Джейми? Хорошо, что он тоже не пострадал при взрыве.

Джейми Ганн! Во всем этом замешан Джейми – ну то есть хотя бы краешком. Дэнни тихо чертыхается себе под нос, но скорее от удивления, чем от злости. В конце концов, они ведь и Джейми чуть не убили…

– Говори!

– Я не знаю, где она. Лора отдала ее Рикару…

– Врешь, Дэнни, – поет голос Дарко. – По этой части я твоего отца превзошел. Могу отличить ложь за сто шагов. Просто по тому, как ты держишь голову. К тому же я видел, сколько раз ты моргнул. Отвечай, где она.

– Нет!

– Тогда мы найдем Лору и заставим говорить ее.

Хлопья снега ложатся на черные с проседью кудри Дарко. Дэнни замечает, что сейчас прочитать эмоции метателя ножей совсем нетрудно. Он сдает, теряет контроль над собой. Ярость так и клокочет в нем, рвется наружу.

– ОТВЕЧАЙ! А не то Син-Син умрет. На виду у всех, у мишени. «Ах, мистер полицейский, мне так жаль, так жаль! Ужасная случайность! Просто у меня нервы совсем расшатаны из-за бедного пропавшего мальчугана», – жалобно причитает Дарко. И уже совсем иным тоном добавляет: – Идеальное преступление…

– Хорошо! – зло бросает Дэнни. – Я скажу.

Он знает: нет ни единого шанса, что метатель ножей оставит его в живых – ситуация яснее ясного. Но вдруг он все-таки еще может спасти сестру? Тогда хотя бы частица мамы останется жить – частица его семьи…

Взгляд Дженни нерешительно движется к груде земли на старой грядке. Точно-точно, за ней зияет темное отверстие ямы. Он сглатывает.

– «Книга освобождения» у Лоры дома. У меня в комнате.

Дарко сердито топает ногой:

– Там мы проверяли. Все вверх дном перевернули, пока ты был в Гонконге. Не пытайся сбить меня со следа.

– Там есть один тайный ящичек под письменным столом. Лора знает где, а так найти трудно.

Метатель ножей хлопает себя по лбу:

– Как там твой отец всегда говорил, а, Дэнни? Будь внимательней к мелочам, да? Вот почему «Сорок Девять» и внедрили меня в «Мистериум». Вот почему я продвинулся до позиции Центра. И вот почему я заметил, что Гарри идет по моему следу.

Дэнни кивает, но слушает лишь впол-уха. Быть может, Дарко уже и решил его судьбу, но и он свое решение принял: не сдаваться без боя. Мальчик тоже вспоминает совет отца обращать внимание на мелочи и детали. Может быть – кто знает, – это еще поможет ему выбраться.

В голове у него слегка проясняется, и он украдкой осматривает двор, отмечая, сколько людей его сторожат (трое), сколько у них пистолетов (ему видно два), сколько отсюда выходов (один, низенькая широкая дверь с зарешеченным окошком). Герцог стоит у этой двери и скребет ее лапой, точно ему не терпится выбраться. Оглядывается на Дэнни, поджимает хвост.

– Хорошо же, – резко произносит Дарко. – Теперь посмотри на меня, Дэнни. Не бойся!

Дэнни неуверенно оборачивается. Во рту пересохло, колени подкашиваются. Дарко велит смотреть ему в глаза. Наверное, снова собирается что-то внушать…

Внезапно на затылок мальчика обрушивается сокрушительный удар. Дэнни падает на колени, все тело у него обмякает, перед глазами прыгают звездочки, вплетаясь в узор снежинок.

Голос Дарко доносится откуда-то сверху:

– Мне пора обратно. Вы знаете, что делать. Идем, Герцог.

Наступает молчание. Дэнни сражается со всех сил, стараясь противостоять черному течению, уволакивающему его куда-то вниз, вниз, в бездны темного моря. В ушах плещут и ревут волны. Нет, все не так. Он же сейчас не в Гонконге…

Голос Дарко звучит снова, уже в отдалении, полный сердитого нетерпения:

– Герцог! Ко мне! Герцог! Ну и пожалуйста, оставайся тут, если так его любишь. Сгниете вместе, мне плевать…

Собачий визг, стук двери…

«Только не уплывать, только не уплывать, – твердит себе Дэнни. – Потеряю сейчас сознание – мне конец. Но если победить это отупение, может, у меня еще есть шанс…»

Герцог лает, громко и непрерывно.

– Чертов пес! – вопит на него кто-то. – А ну заткнись!

Дэнни чувствует, как его поднимают. Сильные руки тащат его через двор к разверстой яме. До чего же болит голова! «Но я же осознаю это, – думает Дэнни, – а значит, еще не утратил способности думать. Если я еще способен думать – я в сознании. Вот и надо его сохранить. Открою глаза – меня пристрелят. Наверное, лучше рискнуть и попробовать выбраться из могилы позже. Вдруг мне удастся то, что не удавалось папе… восстать из-под земли… номер «похороненный заживо»… Главное – сохранять способность рассуждать. Отвлечься от паники, которая одолевала даже самого Гудини…»

Он ощущает резкий холод, исходящий из ямы в земле… его могилы. Похитители наполовину опускают, наполовину сталкивают его туда. Запах земли заглушает все прочие запахи. Кажется, тут не очень глубоко. Надежда еще есть. Бандиты отпускают его, и он проваливается на мокрый снег на дне ямы и украдкой пробует пошевелить руками и ногами, самую капельку, просто понять, слушаются ли. Вроде бы да. Он шевелит пальцами ног в кроссовках, немного сдвигает руку под собой. Люди наверху о чем-то тихо переговариваются. Герцог все еще лает, но уже как-то неуверенно. На тело мальчика оседают тяжелые хлопья снега.

«Надо ждать, – говорит себе Дэнни. – Пока я все равно не могу ничего предпринять». Голова раскалывается от боли, все инстинкты требуют вскочить и выбраться из могилы – но он знает, что тогда его пристрелят на месте. Надо ждать, пока бандиты не решат, что дело сделано, и не уйдут. А пока надо думать о чем угодно, лишь бы отвлечься, не представлять физиономию демона на Колесе жизни – и смерти. Нельзя засыпать… не то я пропал.

Снег все падает, падает…

Дэнни роется в памяти, выхватывая наобум обрывки мыслей и образов.

Проливной дождь на пустой улице в Гонконге.

Град, барабанящий по крыше автомобиля в Париже.

Мама, скользящая по проволоке на фоне звездного полога шатра – и на фоне звездного неба в Науди.

Тихие воскресенья, обеденный стол с белой скатертью…

И Замора, выплясывающий на этом столе в честь своего сорокалетия – так бурно, что стол не выдержал и сломался. И общий смех.

Выражение на лице Син-Син при свете барселонской луны, всего несколько дней назад, – такое потрясенное, испуганное, уязвимое. Тот миг, когда он узнал, что не один на свете…

Мама с папой, держащиеся за руки поздно вечером после какой-то ссоры – силуэтом на фоне сверкающих огней «Мистериума». Часть лампочек перегорела, и папа говорит: «Нет в мире совершенства, но в основном он очень даже неплох…»

Мысли его неизбежно возвращаются к папиным попыткам освоить номер «похороненный заживо» – как он вылезал из неглубокой ямы, кашляя, отплевываясь, не в состоянии справиться с паникой после первых же нескольких лопат земли.

«Нет, так не пойдет, надо мне все хорошенько обдумать еще раз», – сказал он встревоженно. И выпрыгнул из могилы, отряхивая землю с рубашки и брюк, вдыхая свежий весенний воздух.

Дарко помогал ему забросать яму землей.

«Это просто невозможно, Гарри», – заявил он убежденно.

«Так я тебе покажу, Дарко, – думает Дэнни. – Еще как покажу!»

Скрежетнув зубами, он вдыхает поглубже, заряжая мышцы кислородом, потихоньку потягиваясь, разминаясь, готовясь к тому, что будет дальше.

Сверху раздается какой-то шелест, Дэнни напрягается всем телом. Рискнув чуть приоткрыть веки, он всматривается наверх через тающий снег на глазах.

Над ним маячат две расплывчатые темные фигуры. Внезапное движение – и все становится черным-черно. Но это не земля. Всего лишь кусок вонючего старого ковра или чего-то в том же роде, тяжело приземляющегося на мальчика. Дэнни вздрагивает от неожиданности – однако его тут же осеняет: это ведь как любой трюк с невероятным побегом или спасением! Тяжесть земли не даст ему даже пошевелиться, но если он умудрится сделать некоторую полость, зазор – все, возможно, еще и получится! Вот этот ковер как раз и поможет.

Дэнни ждет, прислушиваясь. Теперь, когда у него есть план, он на удивление спокоен. Звук вгрызающейся в землю лопаты, а потом глухое шмяканье – первая порция земли падает на ковер. Дэнни ощущает ее вес и весь напрягается, стараясь оставить себе под ковром как можно больше места.

Шлеп. Еще лопата. И еще, и еще – все быстрее и чаще. Лежать неподвижно все сложнее, невыносимо хочется вскочить.

«Они считают, что я намертво отрубился, – думает Дэнни. – В этом мое преимущество. Надо выжать из него все, что могу. А пространство тут под ковром что-то слишком маленькое. Мне нужно место, чтобы дышать нормально». Он осторожно переворачивается на бок и выставляет вверх правый локоть и колено, приподнимая вонючий кусок материи, чтобы заполучить побольше свободного пространства.

Однако по мере того как сверху – лопата за лопатой – наваливают все больше земли, вес ее начинает не на шутку пугать мальчика. Мускулы у него уже дрожат от усилий удержать это жизненно важное укрытие, в ноздри бьет запах земли.

«Держи себя в руках, Ву, – думает Дэнни. – Еще несколько минут».

Однако перед его мысленным взором снова возникает то памятное выражение на лице отца. «Не каждый день можно увидеть твоего папу напуганным до полусмерти», – сказал Замора. Но в тот день отец и правда здорово испугался.

Не вспоминай эту сцену! Думай о Син-Син. Ты должен выбраться отсюда и спасти ее. Только это, черт возьми, и имеет значение.

Земля давит все тяжелей и тяжелей, забивается под края ковра, дышать Дэнни уже почти не может. Сил терпеть больше нет. Надо спасаться!

У мальчика еще хватает места, чтобы кое-как отползти вбок, к краю ямы. Может, тут давить будет чуть меньше – сыплют-то все больше на середину.

Он скребет ногтями рассыпчатую холодную землю, проталкивает ее мимо груди, а потом пихает, лягает коленками и ступнями точно крот. Однако координировать свои действия неимоверно трудно, земля сыплется на лицо, все больше усиливая панику.

На помощь! На помощь!

Нет, ничего, все в порядке, я еще дышу. Если повернуть голову набок.

Он извивается пуще прежнего, выползает из-под ковра. Пальцы внезапно вцепляются во что-то вроде камня. Должно быть, это плотная невскопанная земля, стенка ямы.

Ребра буквально трещат под тяжестью груза, но все же зазора еще хватает, чтобы шевелить руками и ногами. Пора прорываться вверх. Ждать больше нет сил – ни секундочки. Если Дэнни вылезет слишком рано – быть посему. По крайней мере, он умрет, пытаясь освободиться. Все лучше, чем медленно задыхаться на дне ямы.

Снова накатившая злость подпитывается воспоминаниями обо всем, что ему пришлось пережить за последние два года: все тайны, ложь, издевательства и побои, вся обращенная на него злоба. И это помогает. Шар праведного негодования в груди раздувается, заряжая руки и ноги. Энергия, которую можно пустить в ход.

Призвав все оставшиеся силы, мальчик панически прорывает себе дорогу наверх – как будто плывет, выныривая на поверхность, сквозь вязкую, как грязь, почву. Каждый сантиметр дается нечеловеческими усилиями, напряжением воли и мужества – и все же он продвигается, он точно знает, что продвигается…

А вдруг бандиты все еще продолжают забрасывать яму? Дэнни мешкает в замешательстве, сердце отчаянно стучит в ушах. Он прислушивается, не раздастся ли сверху стук, не почувствует ли он дрожь в земле. Нет, ничего.

Но он уже совершил ошибку.

Едва он прекращает двигаться, как сила утекает из рук, а груз земли давит на тело с новой, невыносимой тяжестью.

Я не могу дышать… в нос и рот забивается земля… черт, черт, черт…

Перед глазами снова кружатся звездочки, все становится белым.

Сознание слабеет.

Все пропадает, теряется, уносится прочь.

 

3. Когда сигнал силен

Такси Лоры застряло в пробке. Уже добрых пять минут никакого движения, а снег так и валит – дворники лишь беспомощно подергиваются взад-вперед, уже не справляясь с тяжестью спрессованных снежных хлопьев на стекле. Водитель натягивает шапку, перчатки и вылезает наружу прочистить дворники.

– Ехать будем? – кричит Лора, вглядываясь сквозь стекло в леса вокруг.

Водитель возвращается и качает головой.

– Scheisswetter, – бурчит он и поворачивается к пассажирке: – По-моему, там две машины столкнулись.

– А я дойду отсюда пешком?

Водитель поднимает брови. Уж больно легко Лора одета.

– Тут с полчаса, не меньше. И очень холодно.

– Знали бы вы, через что я уже прошла, – решительно говорит Лора, застегивает куртку и вытаскивает кошелек. – Дружище, а не продадите ли перчатки? А то и эту вашу славную шапку. Назовите цену.

А совсем недалеко, в неприметном кабинете где-то в центре Берлина, сгрудилась перед оборудованием группа техников.

Никто из сотрудников Интерпола не смотрит на оседающий на карнизе по ту сторону стекла снег и на прекрасную панораму Унтер-ден-Линден. Все взоры устремлены на дородного здоровяка, который одной рукой прижимает к голове наушники, а второй настраивает какие-то показатели на экране, не сводя глаз со светящихся на лаптопе цифр.

– Ну? – не выдерживает один из зрителей, пожилой мужчина с вытянутым как у гончей собаки лицом. – Это они?

Здоровяк с наушниками поднимает голову.

– Да. Снова 9354 кГц. Мы запеленговали их по трем точкам, так что можем вычислить с точностью до нескольких метров. Они ведут трансляцию почти беспрерывно – сигнал зашкаливает.

– И далеко это?

– Скорее всего, где-то в городе, герр директор.

Пожилой интерполовец выпрямляется:

– Рикар еще не приземлился?

– В Шенефельде только что закрыли посадочные полосы. Но может, его перенаправят в Тегель.

– Мы ждать не можем. По данным наших источников, банда планирует ограбление сегодня ночью, так что надо двигаться, как только окончательно установим, где они. Распорядитесь прикрыть мобильную сеть – на случай, если они через нее связываются с базой.

Он всматривается в метель, туда, где то проявляются, то снова исчезают в снежной пелене Бранденбургские ворота. Что до мальчика, за которого так переживает Рикар, – у бедняжки, похоже, ни шанса.

А за Бранденбургскими воротами, в глубине Тиргартена, нагреватели изо всех сил качают теплый воздух под купол «Мистериума». Син-Син, Аки и Бьорн приветствуют остальных членов труппы, возвращающихся с фотосессии под снегом.

Замора подбегает к Син-Син и крепко обнимает ее здоровой рукой, прижимает к себе:

– Цела и невредима! А Дэнни, скорее всего, уже встретился с Лорой. Кстати, ты не видела мой чертов телефон, а, мисс Син-Син?

Девочка качает головой:

– Где, говоришь, Дэнни?

– С Лорой в отеле. Она позвонила Дарко. Свой-то чертов мобильник я потерял.

Син-Син озадаченно оглядывается:

– А где же сам Дарко?

– Ушел на встречу с клиентом. Что-то очень срочное. Роза отпустила, потому что с фотографиями сразу было ясно, что дело дохлое. Бррр, ну и холодище же здесь!

Роза, закутанная в несколько слоев теплой одежды, проходит за кулисы:

– Нет, при такой температуре воздушную акробатику не порепетируешь. Не повезло – ну кто бы мог подумать, что морозы нагрянут так рано! Надеюсь, Дэнни сейчас отсиживается где-нибудь в тепле с Лорой. Мы пока начнем, а как только Дарко вернется, порепетируем его номер. Ты готова, bella?

Син-Син кивает:

– Ко всему готова.

 

4. Когда хороший пес лает

Неистовый, но приглушенный лай хотя бы отчасти выдергивает Дэнни из забытья, помогает собрать затуманенные мысли. Под землей. Похоронен заживо…

О боже!

Вокруг ни лучика света, а земля все так же тяжко давит на грудь, но, как ни странно, сейчас мальчику тепло. Кроме далекого лая Герцога, не слышно ни звука. Как же под землей тихо! Почти безмятежно. Так и подмывает сдаться, не сопротивляться, будь, что будет.

Рука Дэнни притиснута к лицу, но, теряя сознание, он инстинктивно успел согнуть ее, образовав что-то вроде ниши для дыхания.

Выходит, я еще жив…

«Пороха во мне хватит лишь на одно последнее усилие, – думает он. – И я пущу в ход все, все, что осталось, – пока снова не вырублюсь». Он начинает извиваться, подергиваться – руками, ногами, всем телом. И да – кажется, самую малость, но он продвигается. Земля сверху и с боков осыпается, катится вниз, под него.

Похоже, он постепенно выползает наверх. Но далеко ли еще? Двадцать сантиметров? Или метр, а то и больше? Если так, ему конец – уж это Дэнни знает точно. Последний его трюк окончится неудачей… последний номер в составе «Мистериума»… Иногда, когда на папу накатывало мрачное настроение, он говорил – любое представление рано или поздно кончается провалом. Либо стареешь, либо твое время истекло…

Но пока что в мальчике снова вскипает гнев, причем на полную катушку. Последний прилив ярости в ответ на все, что произошло с ним и его семьей. Да как они посмели?! Как посмели отобрать у него маму и папу?! Как этот Горан (или как там его) посмел загубить чудо «Мистериума»?!

Из горла Дэнни вырывается зловещий звериный рык, переходящий в судорожный крик на грани визга. И он процарапывает, процарапывает дорогу наверх…

Грррррррр…

Земля сверху внезапно становится более рыхлой, там что-то шевелится. Что-то острое царапает Дэнни по лицу, прямо по щеке. Острое и быстрое. Дэнни весь напрягается, ожидая, что на него обрушится град ударов или пуль, и продолжает из последних сил пробиваться наверх. Драться так драться – лишь бы вырваться наружу!

И вдруг неожиданно чувствует на лице сразу и ледяной ветер, и жаркое собачье дыхание. Герцог лихорадочно вылизывает ему нос и рот.

Пес неистово лает, не переставая копать – и вот лицо, руки и плечи Дэнни высвобождаются из могилы. В горле еще клокочут отзвуки крика. Герцог снова лижет его в щеки, неистово виляет хвостом.

– Хороший… песик… умница, – хрипит Дэнни.

Он сидит, не до конца откопав нижнюю половину тела, подслеповато мигая в тусклом свете, отфыркиваясь и отплевываясь от комочков земли. А Герцог точно с ума сошел. Какое же наслаждение – дышать свободно, чувствовать, как раздвигаются ребра, расправляются легкие!

– Помог мне! Хороший песик!

Дэнни обнимает холодного мокрого пса, а потом, прикрывая глаза от света ладонью, осматривается. Вроде бы на мрачном тюремном дворе никого не видно. Лишь замкнутое кольцо черных бетонных стен, колючая проволока, падающий снег. На фоне неба в слабеющем предвечернем свете вырисовываются сторожевые вышки.

Дэнни осознает, что сильно болит голова – но кого это волнует? Лишь бы вдыхать этот чудесный холодный воздух да чувствовать, как Герцог тычется в него мокрой мордой. Жизнь! Жизнь во всей ее сырой, ледяной и изнурительной красоте!

Но тут он вспоминает о Син-Син.

Нельзя терять ни секунды! Дэнни панически озирается по сторонам.

На такие стены никак не взобраться. Высвободившись из цепкой хватки земли, мальчик, пошатываясь, бредет по снегу к невысокой двери, выискивая глазами замок и снимая с шеи отмычки.

Чуточку запыхавшийся, Дарко материализуется из теней под гигантским куполом, отряхивая снег с волос и плеч. В одной руке у него мобильник, в другой – футляр для ножей.

– Простите, что так долго, – говорит он. – Син-Син, нам бы надо порепетировать. Только вот согреюсь чуток. Фрэнки, установите с Розой мое колесо, ладно?

– Ну что еще за спешка! – стонет Роза. – Если все и дальше так пойдет, скорее всего вообще придется отменить вечернее представление.

– Да не придется, – уверяет Дарко. – Худшее уже миновало. Надо репетировать, мы ж профессионалы.

В тенях вырисовывается свежераскрашенная доска, на которой мерцают облака, звери и будды.

– Что ж, отчего бы и нет, – соглашается Син-Син. – Только чур репетировать буду в комбинезоне. В трико как-то холодновато.

– Пусть так, – резко отвечает метатель ножей. – А давай его сегодня немножко раскрутим, а? Не очень быстро. Если не боишься.

Син-Син смотрит ему в глаза:

– Как хочешь, так и раскручивай, мистер Бланко. Я крепкий орешек. Жаль, Дэнни не посмотрит!

– Ничего, вы очень скоро встретитесь, – говорит Дарко и открывает футляр с ножами.

Дэнни возится с первым замком добрых пять минут, прежде чем начинает понимать, что толку никакого. Внутри нет настоящего механизма, лишь что-то, что обнадеживающе пощелкивает, когда поворачиваешь ручку, – как будто строитель этого места хотел, чтобы дверь выглядела более устрашающе, чем на самом деле. «И тут иллюзии, – думает мальчик, досадуя сам на себя, что купился. – Психологические игры». Припав к двери почти вплотную, он по очереди проверяет замки – и наконец обнаруживает, что из самого нижнего все-таки торчит черный язычок задвижки. Единственный настоящий замок на всей двери.

Засунув отмычку поглубже в щель, он поворачивает ее, пытаясь уловить любое движение. Он действует наугад, но ему везет – и вот, с третьей попытки, защелка с легким лязганьем отъезжает в паз. Дверь открыта. Герцог вприпрыжку бежит вперед – как будто ему тоже не терпится убраться со двора.

В длинном полутемном коридоре перед ними не слышно ни звука и никого не видно. Но наверняка они поставили часового.

– Герцог! Сюда, малыш, рядом.

По обе стороны коридора тянется ряд дверей в камеры, а высоко на стене виднеется череда красных лампочек на провисшем проводе, идущем то вверх, то вниз, как телефонный шнур – куда-то во мрак. Герцог вопросительно смотрит на мальчика, ожидая команды. Он еще не отдышался после рытья и тяжело дышит.

«Надо идти по лампочкам, – думает Дэнни. – Наверное, это охранная сигнализация, которая ведет в комнату управления, караульную».

Сперва он идет медленно, прислушиваясь. А вдруг Дарко или Кван притаились тут где-то в засаде?

Однако все кругом кажется заброшенным и пустым. Он осторожно пробует повернуть выключатель. Ничего. Тогда Дэнни тянет провод сигнализации и весь напрягается, ожидая воя сирены, – но провод поддается и, оборвавшись, падает ему на руку.

Мальчик понятия не имеет, где он. А время на исходе. Дэнни пускается бегом. Руки и ноги у него все еще тяжелые и непослушные. Как ни старается он прогнать из головы образ Син-Син и острых, как бритвы, ножей, но мысленно все время видит последний бросок – тот, в результате которого нож вонзается прямо в самую середину мишени. Прямо в сердце.

К тому времени, как он добирается до дальнего конца бесконечного коридора, он уже бежит, причем так громко топает по голому бетонному полу, что сперва даже не слышит криков из последней камеры справа.

– Помогите! Hilfe! – Голос звучит напряженно, из последних сил. Отчаянно пытается докричаться хоть до кого-нибудь. И какой-то очень знакомый голос.

Дэнни останавливается и приникает к окошку в бронированной двери. Оттуда на него глядит Макс!

– Помоги! Выпусти меня! – Друг Лоры стучит по двери кулаками. – Выпусти!

– Сейчас! Подожди минутку! – вопит Дэнни, но Макс продолжает молотить кулаками по двери, не в силах больше сдерживать панику.

Сладить с этим замком оказывается гораздо труднее. Дэнни неловкими пальцами возится с хитрым устройством, сам начиная паниковать от ощущения безвозвратно уходящего времени. А Макс все так же барабанит изнутри.

А вдруг ничего не получится? Может, надо просто оставить его здесь, а самому бежать, спасать Син-Син? Но Макс ведь может истечь кровью. Нельзя второй раз бросать его в беде.

Дэнни предпринимает последнюю отчаянную попытку – и наконец замок поддается. Дверь распахивается внутрь. Макс вырывается из камеры. Изувеченная правая рука его туго замотана окровавленным старым полотенцем.

– Gott sei dank! Дэнни! Я уж думал, тут и сдохну. Где они все?

– Это Дарко! – выкрикивает в ответ мальчик. – Дарко – это Центр! И он собирается убить Син-Син!

– Тогда идем, – скрипнув зубами, откликается Макс. – Дэнни, они на все способны. Он прямо ополоумел – до того ему не терпится провернуть это биллионное ограбление. И как этот мерзавец только смеет поганить собой мой прекрасный город!

Дэнни уже спешит к решетчатой двери в конце коридора. Макс торопится вдогонку:

– Мы его остановим, Дэнни! За твоих маму и папу!

«Да, – думает Дэнни. За маму и папу. И за Хавьера. И за Чарли Чоу. И за того честного инспектора, что отправился прямиком на дно гавани в Гонконге. И кто знает, может, и за бедного старика Джимми. А больше всех – за Син-Син, если…»

Нет-нет, не думай об этом! Во всяком случае, пока!

Внутренняя калитка заперта на простой висячий замок, и Дэнни справляется с ним в считаные секунды. Ворота с дребезжанием отъезжают в сторону.

– Сюда! – кричит Макс и первым мчится вниз по короткому лестничному пролету, потом в незапертую дверь, к чему-то вроде площадки для разгрузки машин.

– Откуда ты знаешь?

Макс морщится:

– Был здесь раньше. Много лет назад…

В дальнем конце двора виднеются приоткрытые ворота – Дарко и его сообщники в спешке не стали их запирать. Выскочив за ворота, Макс с Дэнни оказываются по щиколотку в сугробах. Порывистый ветер швыряет охапки снега им в лицо. Герцог с лаем скачет впереди, время от времени останавливаясь, чтобы подождать своих спутников. Он снова весел и бодр.

Заброшенные, изрисованные граффити каменные башни впереди угрюмо смотрят на чужаков пустыми глазницами выбитых окон.

– С рукой у меня совсем худо, – жалуется Макс, прижимая изувеченную конечность к груди. – Надо вызвать помощь. Только тут вокруг никого.

Вокруг тюрьмы все мрачно и уныло. Дэнни с Максом шагают мимо заброшенной караулки, между безмолвными складами. Ветер кусается вовсю, снег усиливается.

«Теперь меня ничто не остановит, – думает Дэнни, упорно пробиваясь сквозь метель. – Меня бросали в зубы всем стихиям – и я уцелел во всех: в воде, в огне, в воздухе, а теперь вот и в земле». Его переполняет новая, невесть откуда взявшаяся энергия – не внутренние резервы, по очереди подстегиваемые адреналином, яростью и страхом, а нарастающая уверенность, глубинное знание: конец уже близок. Совсем как под занавес представления в «Мистериуме». Все нарастает, стремится к апогею – риск, волнение, музыка, – все возносится к тому моменту освобождения, когда замер последний аккорд, погас свет, а труппа, взявшись за руки, стоит, встречая шквал аплодисментов: вымотавшаяся, радостная, счастливая.

Инерция движения. Все напряжение, вложенное в механизм, стремится теперь к заключительной части. К финалу.

Макс спотыкается. По снегу за ним тянется след кровавых капель. Второй рукой он поплотнее заворачивает раненую кисть в грязную тряпку.

– Тебе надо в больницу! – кричит Дэнни. Не хочется оставаться без нового друга, но рана и вправду выглядит скверно, а кроме того, мальчик боится, что Макс будет его тормозить.

Тот лишь качает головой:

– Все в порядке! Алеканы не сдаются. Ходить я еще могу. Нам нужно найти какой-нибудь транспорт, а кроме того, если потребуется, я и переводить могу.

Борясь с метелью, они минуют ряд домов времен коммунистов, где огромное изображение космонавта парит над раскрашенным психоделическими цветами морем, потом очередной запертый склад. За углом они оказываются на дороге пошире. Невдалеке видны желтые фары пробирающегося сквозь буран автомобиля.

Макс машет ему рукой, нетерпеливо топая ногой по снегу, и почти бросается на капот машины.

Догнав друга, Дэнни видит, что тот ведет жаркую беседу с пожилым водителем.

– Все в порядке, – наконец говорит Макс. – Этот добрый человек нам поможет. Едем!

Дэнни забирается на заднее сиденье, подвигается, чтобы в ногах хватило места и Герцогу.

– А нельзя одолжить у него телефон?

– Ничего не выйдет. Похоже, Сеть легла. Уже с полчаса как.

 

5. Когда манит вечность

Папа всегда говорил: жизнь – это про умение рассчитать время.

И не только в смысле того, успеешь ли ты вовремя поднять занавес, добраться до другого города в назначенный срок, подсунуть нужную карту наверх колоды, но и в гораздо более глубоком смысле.

В смысле радости и веселья: подогреть ожидания публики ровно в должной степени, а потом вдруг выпалить из пушки или пустить из-под купола искусственный снег.

В смысле красоты: если оркестр играет в одном ритме с участниками представления, то последний звучный аккорд гитары раздастся именно в тот миг, когда акробат красиво прыгнет вниз с трапеции, а удар литавр подчеркнет победоносно вскинутую руку – и сердца зрителей затрепещут.

А кроме того, в смысле жизни и смерти: промедление в долю секунды – и партнер, которого ты ловил, летит вниз, в страховочную сетку, если не хуже. Не успеешь вовремя выровнять положение – свалишься с каната. Вот так и появляются новости.

«Все это, конечно, хорошо, – думает Дэнни, перегибаясь с заднего сиденья такси вперед и чувствуя, как заносит машину по предательскому льду. – Но рассчитать время ты можешь только тогда, когда полностью владеешь ситуацией, контролируешь все прочие факторы. Если ты много раз репетировал и делаешь то, что повторял уже сотни раз».

Однако теперь весь мир словно бы ополчился против него, не давая ему даже шанса рассчитать время. Сплошная импровизация – с того самого момента, как бомба разнесла стены школы. Сплошные попытки подстраиваться под происходящее в надежде на лучшее. Вот и теперь все то же: слишком много неизвестных в уравнении – не знаешь, ни где Дарко, ни как связаться с друзьями, ни даже сколько еще продлится эта поездка…

Макс на переднем сиденье оживленно разговаривает о чем-то по-немецки с пожилым водителем, показывает здоровой рукой вперед. Дворники работают вовсю, очищая стекло. Автомобиль движется по мосту над железной дорогой, но медленно, удручающе медленно. Сжав кулаки, Дэнни нетерпеливо постукивает себя по коленям.

Макс оборачивается к нему:

– Впереди дорогу расчищали. Не переживай, Дэнни. Через несколько минут будем на месте.

Лора спешит через площадь перед Рейхстагом. Матерчатые ботинки отяжелели от снежной каши, нелепая шапка-ушанка низко нахлобучена на голову. Лора в невесть какой раз смотрит на мобильник. Чертовой связи как не было, так и нет!

Сквозь снег впереди виднеется шатер, за ним еще один, а потом – да! Наконец-то! – знакомый темно-синий купол «Мистериума». «Ох, вот только доберусь до этого мальчишки – как схвачу в охапку, защекочу, затискаю, заобнимаю и больше глаз с него не спущу, пока мы не окажемся где-нибудь, где точно бояться нечего!»

А в полукилометре оттуда Дарко готов начать репетицию. Он поворачивается к Билли с Марией:

– Музыку, пожалуйста.

Голос его гудит, разносится над ареной.

В центре арены стоит Колесо жизни. Яркие краски сверкают и переливаются в лучах прожекторов. Купол высоко над головой раздувается, стараясь удержать непогоду снаружи, чуть подрагивая под напором ветра. Но внутри тепло и спокойно.

– Син-Син, только помни, – наставляет Дарко, – вращать будем медленно, а захочешь остановиться – крикни. В остальном все как в прошлый раз.

Син-Син серьезно кивает:

– Я готова.

Вскарабкавшись на колышки для ног, она раскидывает руки и покрепче хватается за петли. А сама тихо-тихо, под нос, шепотом подбадривает себя:

– Ничего страшного. Совсем-совсем ничего…

«Дэнни будет гордиться мной, – думает она. – Я должна казаться смелой – ради него. Такой же, как он. Как была Лили… мама…»

Она смотрит наверх, туда, где изгибается, скрываясь из поля зрения, купол шатра.

– Выпендриваться я не стану, – кричит Дарко. – Обычные броски, даже не из-за спины. Чтобы все было как можно аккуратней.

– Уж я надеюсь! – заходится кашлем Замора. Почудилось ли ему – или Дарко и впрямь сегодня какой-то странный? Напряженней обычного. Наверное, просто замерз. Или волнуется за Син-Син, старается ее успокоить.

Карлик оглядывается по сторонам, пытаясь не обращать внимания на назойливую боль в руке. Все остальные почтительно примолкли, пока Дарко разминает правую руку. Аки с Беа жмутся друг к другу, накинув на плечи одеяло – одно на двоих. Кажется, меж ними что-то наклевывается. Ах, юношеская любовь, думает он, вспоминая, как накануне вечером звонил Гале. Как славно снова поговорить, пообщаться… После стольких лет!

Роза подходит к нему, приобнимает рукой за плечи:

– Ну как ты, старик? Вот увидишь, очень скоро мы снова вернем тебя в строй!

Замора кивает. Джои с Бьорном проверяют, весь ли реквизит на месте, рассортировывают предметы в аккуратные кучки. Фрэнки стоит у пульта, Билли настраивает гитару, Мария устанавливает микрофоны и берется за барабанные палочки, готовая аккомпанировать Дарко. Но куда же запропастились мистер Дэнни с Лорой? Мальчик бы наверняка хотел это увидеть.

– Музыку, – командует Дарко. – И помни, Син-Син: после восьмого ножа – спрыгиваешь.

Он кивает Билли с Марией, и из колонок раздается пронзительная, лязгающая музыка. Нарастающая барабанная дробь, надрывное дребезжание гитары, и вот среди всего этого прорезается голос Марии:

– Я вам о девушке спою…

Дарко нажимает ногой педаль, и колесо – облака, будды и Син-Син – медленно начинает вращаться.

Первый нож уже лежит у него в руке. Дарко делает полшага вперед. Гитара звенит все громче. Мария выводит следующую строку:

– Что видела дурные сны…

Замора придвигается поближе. На душе у него как-то тревожно. Никогда не любил этот номер! Пережитки прошлого – в «новом» цирке, вроде «Мистериума», давно пора от них отказаться. «Я ведь даже обрадовался, избавившись от этой дурацкой пушки, – думает он. Я могу быть тем, кем только захочу. Артистом, силачом – подумаешь, чуть ниже других. Да и не лучше ли было бы поставить к доске какого-нибудь парня, а не девицу в беде…

Однако Роза говорит, зрители это любят. Любят ощущение подлинной опасности. Дарко исполняет номер как вариант традиционной версии. Да и Син-Син вроде ничуть не возражает. Хочет себя показать…»

Музыка играет все драматичнее. Белым всполохом во мраке мелькает рука Дарко – и первый нож вонзается, чуть дрожа, рядом с правой ногой девочки. Колесо вращается, гитара на миг стихает, а Мария хрипловатым шепотом выводит первую строку припева:

– Всегда… всегда… Вечность…

Дарко берет второй нож, встает покрепче. Еще бросок. И еще. В ритмичную музыку вплетаются тяжелые удары по доске.

Кто-то касается плеча Заморы. Подпрыгнув от неожиданности, он вихрем разворачивается и видит перед собой Лору – в чужой шапке, закоченевшую. Не отдышавшись толком, она пытается ему улыбнуться.

– Мисс Лора! Carajo! Как я рад вас видеть!

Лора похлопывает его по здоровому плечу:

– Что с тобой?

– Длинная и глупая история, – отвечает карлик, перекрикивая музыку.

Лора вглядывается поверх его головы. В глазах сверкает сперва изумление, потом понимание:

– Кто это на колесе? Боже мой, неужели Син-Син?!

Замора кивает. Очередной нож взрезает пространство между Дарко и мишенью. Очередной глухой стук.

– До чего ж она сейчас похожа на Лили… – изумленно выдыхает Лора.

– Знаю. Прямо мурашки бегают, – кричит Замора, оглядываясь по сторонам. – А где Дэнни?

– То есть как это «где Дэнни»? – Лора испуганно распахивает глаза.

– Дарко сказал, он с тобой… – Слова застревают у Заморы в горле. Как будто до него сейчас вдруг что-то дошло. Он понимает, что происходит что-то неладное, но никак не в силах взять в толк, что именно.

Музыка звенит все так же громко, Мария стучит по барабанам, а Дарко тянется за следующим ножом и снова нажимает педаль ногой. Колесо начинает вертеться быстрее.

– Вечность…

– Эй, Дарко! – зычно окликает Замора, делая рывок вперед. – Дарко! Так где сейчас, говоришь, Дэнни?

Метатель ножей резко вскидывает голову. В руке у него сверкает клинок, на лице какое-то странное выражение.

И в этот миг из-за кулис вырывается Дэнни и стремительно несется к Дарко:

– Стоп! Стоп! Дарко!

Тот отворачивается от доски – и на миг лицо его застывает от потрясения. Но потом он вскидывает правую руку: в ней блестит нож.

Однако Замора уже отгадал, что он задумал. Да и выражение лица разворачивающегося к мальчику Дарко все говорит за него – столько на этом лице злости.

– Нет! – рычит карлик, срываясь с места.

Дэнни невольно сбивается с шага, останавливается. Дарко смотрит ему прямо в глаза, а затем изо всех сил метает нож.

И тут перед глазами Дэнни мелькает что-то расплывчатое, перегораживающее поле зрения. Гневный вопль, потом сдавленный крик – и Замора падает на землю, спиной вниз. Из груди у него торчит нож.

Музыка обрывается. Гитара Билли немелодично дребезжит, а потом тоже смолкает.

На целую секунду все замерло. Замора перекатывается набок. В неожиданно наступившей тишине стон его кажется особенно громким. Колесо все вращается, но уже начало замедляться, терять темп – и вот наконец останавливается. На лице у Син-Син отображается сперва растерянность, а потом, когда до нее доходит, что случилось, и ужас.

Дэнни переводит взгляд с недвижного тела Заморы на пустую ладонь Дарко и обратно. А в следующий миг мальчик с гневным рычанием бросается на метателя ножей.

Дарко хватает следующий нож и метает его, но теперь Дэнни уже готов и с легкостью уклоняется. Видя, что к нему устремились и все остальные, Дарко выхватывает последний нож, разворачивается на месте и несется к пожарному выходу.

У Бьорна, не успевшего еще поднять с лица маску-череп, реакция оказывается быстрей, чем у всех остальных. Он мчится вдоль арены, чтобы преградить метателю ножей путь.

– А ну давай сюда! – кричит он. – Ты со мной померяйся силами, Дарко!

– Всегда терпеть не мог вас, клоунов, – шипит Дарко и, взмахнув рукой, отправляет нож в полет. Бьорн успевает заметить его и присесть, но слишком поздно: острие пронзает ему плечо. Он вскрикивает от боли, сбивается с шага, и Дарко проскакивает под горящими зеленым огнем буквами «Выход». На фоне двери на миг вырисовывается его темный силуэт, но тут же и пропадает.

Дэнни приседает над телом друга. Из раны хлещет кровь.

– Майор, майор! Как ты?

Лицо карлика сморщено от боли, но потом слегка расслабляется.

– Вызовите «Скорую помощь»! – кричит Роза. – Мария! Первая помощь!

Дэнни наклоняется ближе, подсовывает руку под плечо Заморы.

– Все хорошо, мистер Дэнни, – хрипит тот. – Не так уж и глубоко… ничего мне не сделается. Главное – тебя не задел…

Син-Син, чуть покачиваясь, спрыгивает с мишени, останавливается на миг, борясь с головокружением, и неуверенно шагает к ним.

– Отпусти его, Дэнни! – отрывисто восклицает она. – Надо спешить за Дарко, пока он не скрылся.

Дэнни смотрит на Замору. Тот кивает ему, полуприкрыв глаза. Мария трясущимися руками прижимает к ране кровоостанавливающую повязку.

– Иди… кажется, я пока снова отправляюсь в больницу.

Дэнни до боли закусывает губу, не зная, как быть:

– Я вернусь, я быстро…

Карлик кивает, улыбается, превозмогая боль, и поднимает большой палец:

– Я ведь скала, помнишь? Твердь, на которой стоит «Мистериум».

Дэнни еще долю секунды колеблется, а затем вскакивает на ноги и мчится к выходу. Син-Син бежит за ним по пятам.

– Нет! Ради бога, не надо! – кричит Лора. – Оставайтесь здесь, черт возьми!

Но дети не обращают на ее слова ни малейшего внимания, и она неуклюже спешит следом.

Замора лежит на спине закрыв глаза. Болит уже не так сильно. Вот когда нож вонзился в него, было очень больно, а теперь легче. Ему вполне хорошо. В самом деле хорошо. В тело возвращается ощущение тепла, легкости и покоя. Он выдыхает, и тут сквозь него прокатывает странный, но знакомый, приятный прилив.

А когда он открывает глаза, то сидит на сосновой хвое на том крошечном шведском островке, любуется игрой света на озерной глади и слушает тихий плеск волн на пляже. Светит солнце, от костра доносятся запахи еды и дыма. И все – все-все кругом – так тихо и спокойно…

 

6. Когда вокруг все черно-белое

Ветер снаружи улегся. Вместе со снегом на город пала ночь. Мир неожиданно тих. Дарко опережает преследователей метров на пятьдесят, бежит сквозь сугробы к своему фургончику, то и дело оглядываясь через плечо, – черная фигурка на белом фоне.

Дэнни и Син-Син летят за ним со всех ног. Дэнни непрестанно уговаривает себя, что с Заморой все будет хорошо, а Син-Син пронзительно визжит:

– Не уйдешь, Дарко! Ты покойник!

В этот миг из-за угла появляется Макс. Все еще прижимая к груди изувеченную руку, другой рукой он сжимает одну из гигантских распорок шатра. Сверкая глазами, он бросается на метателя ножей.

Дарко стремительно виляет в сторону, уклоняясь от неминуемого удара. Макс по инерции проносится мимо, стальная палка уходит в снег. Дарко замирает в нерешительности: Аки тоже выскочил из шатра и успел перекрыть путь к фургону. Прикинув варианты, беглец бросается в сторону дороги, идущей вдоль Шпрее.

– Не дайте ему уйти! – вопит Син-Син, но Дэнни уже обгоняет ее. Расстояние между ним и Дарко неумолимо сокращается.

– Подождите меня! – кричит Лора, спотыкаясь сзади. – Подождите!

Впереди слышен рев моторов. Из-за поворота с дребезжанием выезжают цепочкой три стареньких «Трабанта» – черно-белый в полоску, как зебра, небесно-синий и ярко-розовый: последний дневной тур по городу. Выдувая облачка выхлопных газов, они катят в сторону Бранденбургских ворот, домой.

Дарко выскакивает на дорогу прямо перед первым автомобилем, неистово жестикулируя. Водитель в испуге жмет на тормоз, «Трабант» заносит по наледи в сторону. Дарко одним прыжком оказывается рядом, распахивает дверь и с невероятной силой вышвыривает ошарашенного водителя из машины, а сам взлетает на его место. Резко прибавив газу, он мчит прочь, колеса пробуксовывают в снегу, машину мотает из стороны в сторону.

Два других «Трабанта» останавливаются, их пассажиры высыпают наружу, спеша помочь оглушенному водителю первой машины.

Син-Син тем временем догоняет Дэнни. Переглянувшись и кивнув друг другу, они подбираются к стоящему на холостом ходу синему автомобильчику.

– Чур я за рулем, – хмыкает Син-Син, усаживаясь на место водителя.

Дарко впереди, не сбавляя скорости, забирает вправо. Дэнни заскакивает на сиденье рядом с Син-Син, напрягая глаза, чтобы не потерять из виду мелькающие среди деревьев черно-белые полосы. Син-Син переключает передачи и рывком трогает с места.

– Подождите! – крики Лоры звучат почти так же сердито, как и вопли хозяев машины.

– Да что это за автомобиль такой?! – недовольно ворчит Син-Син, разгоняя вибрирующую машину и стараясь справиться с управлением.

– «Трабант». Когда-то в восточной части только на них и ездили.

– Что ж, по крайней мере, в нашей чокнутой гонке у всех участников машины одинаковые. Держись! Никогда не водила по снегу…

– Отлично справляешься! – вопит Дэнни, перекрикивая рев мотора. Глянув в зеркало заднего обзора, он видит, как Лора, Аки и Макс, оттолкнув с дороги туристов, торопливо садятся в розовый автомобиль.

– Дарко и есть Центр, – негромко говорит мальчик. – Это он убил маму с папой.

– Я вроде как уже и сама поняла, – кричит в ответ Син-Син.

Пока машина набирает ход, Дэнни внезапно вспоминает ту фотографию Хавьера – со всей труппой и таинственной фигурой в дверном проеме. Словно предупреждение: Дарко, разумеется, рыскал, выжидал, наблюдал, и предсказать его действия было невозможно. И все эти недомолвки, уводящие в сторону намеки и предположения – гляди сюда, не гляди туда. Как он запутал следы, убив Ла Локу при стольких свидетелях!

«Но зачем он меня-то поймал, когда я падал с крана? Может, это просто я сам ухватился за него слишком крепко, не стряхнешь?»

– Ой, Дэнни! – кричит Син-Син. – Как по-твоему, куда это он намылился?

Они несутся мимо Бранденбургских ворот. Полосатый «траби» огибает снего-уборочную машину, обгоняет ее и мчится дальше вдоль линии старой Стены.

– Понятия не имею. Но он убегает! Инициатива наконец в наших руках, нельзя упускать…

Синий «Трабант» внезапно начинает дергаться, Син-Син крепче вцепляется в руль, стараясь выправить ход и отчаянно давя на педали. Но машину уже занесло, начало разворачивать. Описав полный круг, она замирает, уткнувшись в заснеженный тротуар.

– Ну ладно. Кажется, я начинаю понимать что тут к чему, – ворчит девочка и снова трогает машину с места.

– Сумеешь его догнать?

– Не вопрос!

Расплывчатое пятно Тиргартена темнеет справа, а слева теперь проносится огромное поле, уставленное черными квадратными камнями, занесенными снегом. Тропинки меж ними тонут в тенях, выглядит это все мрачно и зловеще – точно кладбище.

Дэнни впивается глазами в их цель. По крайней мере, на этой улице работают светофоры, а полосатый узор «траби» легко разглядеть издалека. А Син-Син и в самом деле приноровилась к дряхлой машинке. Щурясь в сумерках, она прибавляет газ плавно и уверенно, а на тормоза жмет очень осторожно и только при необходимости.

Справа теперь тянется ряд современных зданий. Поверхности из стекла и полированной стали отражают безумную погоню. Дарко, не сбавляя скорости, проносится на красный свет и входит в длинный поворот на Лейпциг-штрассе.

– Ну держись! – бормочет Син-Син, несясь вслед за ним. Машина вихляет на предательски-скользкой дороге. Девочка еле успевает увернуться от столкновения со встречным автобусом – и вдруг они оказываются лишь в двадцати-тридцати метрах от Дарко.

– Попался! – вопит Син-Син.

В трясущемся и затуманенном зеркале заднего обзора Дэнни различает выруливающий из-за того же угла розовый «траби». Не удержавшись на скользкой дороге, он выскакивает на тротуар, задевает ограждение перед метро и снова соскакивает на проезжую часть. Все-таки хорошо, что они не одни в этой гонке! А то на что им надеяться, если они не успеют поймать Дарко прежде, чем он соединится с остатками своей шайки? Двое детей против… чего? Целой армии? Дэнни вспоминает героическое поведение Заморы в пропахшем запахом пота физкультурном зале в Гонконге. Ах, будь с ними сейчас майор…

«С ним все будет хорошо, – думает Дэнни, стараясь убедить самого себя. – Он же показал мне большой палец, как всегда перед полетом из пушки. Лишь бы только поймать сейчас Дарко! Не дать ему уйти. Будет о чем рассказать Заморе. Опишу ему эту нелепую погоню в красках. И мы посмеемся. Не надо было мне так напускаться на него из-за Хавьера – как, мол, он взял и ошибся. Любой может ошибиться. Жонглеры нет-нет да выронят что-нибудь. Канатоходцы падают с канатов…»

Машина дрожит, мотор скрежещет.

– А эти развалюхи всегда так гремят? – кричит Син-Син. – А то тарахтит, словно вот-вот на куски рассыплется.

Полосатый «траби» резко сворачивает вправо, однако Дарко не рассчитал вираж, и машину, сильно приложив к стенке, отбрасывает обратно на дорогу. Син-Син же вписывается в поворот идеально, так что им удается еще сократить разрыв. Теперь они едут прямо в хвосте машины Дарко, аккурат за выхлопной трубой.

– Попался! Попался! – ликует Син-Син. Глаза у нее сияют. Вдавив педаль газа в пол, она еще увеличивает скорость и встает бок о бок с полосатым «траби». Однако впереди, уже совсем близко, виден длинный серый участок уцелевшей Стены. Ехать вперед нельзя, можно лишь свернуть вправо или влево.

– Пристегнись! – вопит Син-Син, одной рукой натягивая на себя ремень безопасности.

– Что ты задумала? – спрашивает Дэнни.

– Да протаранить его, что ж еще!

На пару секунд Дэнни оказывается вровень с Дарко. Тот смотрит прямо на него, и взгляд его буквально пронзает мальчика – столько в нем злобы и ярости. А в следующий миг Син-Син резко выкручивает руль и бьется машиной о соседнюю. Лицо Дарко каменеет, он яростно разворачивает свой «траби» к преследователям.

Син-Син жмет на тормоз – но слишком сильно. Их автомобиль снова заносит. «Траби» Дарко обрушивает сокрушительный удар на их правый передний бампер – с такой силой, что синий «траби» уходит в бешеное, неуправляемое вращение.

– Держись! – кричит Син-Син, но Дэнни уже закрыл голову руками и уперся ногами в трясущийся пол. Жалобно звенит подвеска, машина ударяется боком о край тротуара, а потом врезается в Стену. Детей болтает на сиденьях словно марионеток.

«Машине точно каюк, – думает Дэнни. – Надо выскочить и остановить розовый «траби», когда он будет проезжать мимо». Однако мотор старенького «Трабанта» сделан из более прочного материала. Он все еще гудит и рокочет. Бампер отваливается с жутким лязгом, и Син-Син разворачивает машину как раз в тот миг, когда мимо проносятся Лора, Аки и Макс.

– Ну уж черта лысого меня кто обгонит! – рычит Син-Син, поддавая газу. – Впереди пропускной пункт!

Несколько туристов, рискнувших выйти на улицу в такую погоду, изумленно смотрят, как мимо них с ревом проносится сперва один старинный автомобиль, а за ним еще два – и все три мчатся по улице через границу, некогда отделявшую западную часть Берлина от восточной. Все три едут почти вплотную друг к другу, на страшной скорости, буквально на грани потери контроля. Двое полицейских в патрульной машине на обочине смотрят вслед гонщикам, а затем хватаются за рации.

Син-Син лихо – хотя и рискованно – обгоняет розовый «Трабант» и пристраивается вплотную за выхлопной трубой Дарко. Погоня снова сворачивает на Лейпциг-штрассе, и между машинами снова практически нет просвета.

– Не тарань пока, просто держись вплотную, – Дэнни старается говорить разборчиво. Машину трясет и мотает. Теперь они в восточной части города.

Снега тут нападало больше. Автомобиль Дарко пробивается через пару особенно плотных сугробов, а потом – на долю секунды – почти застревает в следующем. Дэнни расстегивает ремень, готовясь выскочить из машины и наброситься на этого человека, внезапно превратившегося из старинного друга и товарища по труппе в воплощение худших ночных кошмаров. Он швырнул нож в Замору. Его надо остановить любой ценой. Помни, это он убил маму с папой – он, он, он…

Однако полосатый автомобильчик вырывается из заноса. Дэнни бросает взгляд на Син-Син. Та аккуратно ведет их «траби» по колеям, оставленным машиной Дарко.

– Син-Син, это он устроил пожар. Он их убил.

– Он за это заплатит, Дэнни.

На лице у нее новое выражение – настолько темное, яростное, что даже страшно. Словно отблеск ее жизни в трущобах Гонконга, всего, что она там навидалась.

Три «траби» мчатся по вечернему городу вдоль реки, пересекают мост и устремляются к небоскребам Фридрисхайна. Спускается тьма.

Позади, отставая примерно на пару минут, катят два белых фургона без каких бы то ни было опознавательных знаков, зато с торчащими из них радиоантеннами. А с отставанием еще на минуту – полицейская машина с сиреной и мигалкой, отбрасывающей на снег синие всполохи.

А впереди точно синее облако спускается после последнего за день полета воздушный шар. Замерзшие пассажиры готовятся выйти на землю и искать, где б согреться.

А в Тиргартене лежит на теплом, мягком ложе сосновой хвои Замора. На лице у него играет солнце, а вода ласково плещется на пляже далекого мирного островка.

 

7. Когда важно посмотреть на граффити

Сейчас, в меркнущем вечернем свете, город кажется менее ухоженным и более грубым, разрушительные следы прошлого сглажены здесь еще не до конца.

Синий «Трабант» едет с усилием. Похоже, столкновение со Стеной стоило ему не только погнутого бампера. Дарко снова слегка оторвался от них, и Дэнни подается вперед, напрягаясь всем телом, точно хочет усилием воли увеличить скорость. Мотор кашляет, тонкий корпус содрогается в судорогах, покореженную кабину наполняет скрежет.

– Что происходит?

Син-Син хмурится, трясет руль:

– Кажется, управление отказало. Вот, смотри!

Она поворачивает руль – ничего не меняется, машина медленно скользит через дорогу прямо в лоб снегоуборочной машине, неторопливо ползущей по сугробам с включенной рыжей мигалкой.

Снегоуборочная машина гудит, потом резко тормозит – еле-еле успев, – и «траби» проскальзывает мимо нее через заснеженный тротуар и останавливается, уткнувшись в мусорные баки.

Син-Син резко выдыхает, выключает мотор и ерзает на сиденье, высматривая Лору и третью машину:

– Кажется, братик, придется добираться автостопом.

Однако взор Дэнни уже обшаривает темноту впереди и улавливает там внезапное движение. За полосой деревьев начинается что-то вроде пустынного широкого сквера – почва там идет мягкими заснеженными волнами, то вверх, то вниз. И тут он замечает машину:

– Вижу Дарко!

Сквозь деревья он едва различает мелькание полосок черно-белого «траби». Дарко свернул с дороги и подпрыгивает на ухабах в снегу. Слабый свет фар озаряет нетронутую снежную целину и выхватывает из тьмы одиночное строение – нечто вроде башни или вышки. Дарко останавливает автомобиль возле нее. Дэнни выкарабкивается из разбитой машины и залезает на капот, чтобы было лучше видно. Ветер улегся. В полной тишине отчетливо доносится хлопанье дверцы – а вот и сам Дарко! Темная фигура стремительно бежит по снегу к башенке и исчезает в тени у ее подножия.

– Ага, попался! – говорит Дэнни.

– Ты о чем?

– Он вылез из машины.

Розовый «траби» с дребезжанием останавливается у тротуара. В окошко переднего пассажирского сиденья высовывается Макс:

– Вы в порядке?

Дэнни показывает вперед, на полосу деревьев:

– Там то ли башенка какая-то, то ли что. Он вошел туда.

Макс, прищурившись, вглядывается вдаль:

– Старая караульная вышка. Часть Стены. Мы вернулись к границе.

– А что там внутри?

– Да ничего. Большую часть таких вышек давно снесли. Скорее всего, внизу караулка, а наверху наблюдательная площадка.

– Зачем бы ему туда? – говорит Лора, вылезая из машины и всматриваясь в ту сторону, куда показывает Дэнни.

– Не важно, – отмахивается мальчик. – Если он там, значит, все – попался.

Не дожидаясь остальных, он спрыгивает с капота и на всех парах мчится напрямик через сугробы. Ноги вязнут в снегу. Миновав рощицу, он останавливается.

Вышка стоит отдельно от всего, темные окна молча смотрят на сквер. Ни проблеска света, ни намека на жизнь. Бетонные стены ее понизу испещрены надписями и рисунками, налезающими друг на друга всполохами кроваво-красной, лимонно-желтой, иссиня-льдистой краски. Врезанная в стену маленькая дверь накрепко закрыта.

И все, больше смотреть не на что. И уж точно – ни следа легиона вооруженных преступников. «Из окон не торчат дула пистолетов – но, как ни крути, на открытом пространстве мы все легкие мишени», – думает Дэнни. За вышкой пытаются наконец рассесться на ночлег неугомонные вороны – снуют туда-сюда меж сплетениями темных ветвей и глухо каркают.

Все остальные бегут следом за Дэнни. Аки похлопывает его по плечу и напряженно всматривается в сумерки:

– Мы одна труппа, помнишь? Так уж давай держаться вместе.

Син-Син уже сделала несколько неуверенных шагов по пустырю.

– Что думаешь? – спрашивает Лора, поворачиваясь к Максу.

– Надо брать. Нас пятеро…

– Четверо с половиной, – возражает Лора, кивая на раненую руку журналиста. – И оружия у нас никакого.

– Не думаю, что у него есть пистолет, – говорит Дэнни, шагая вслед за сестрой. – Зато у нас есть Син-Син…

Пригибаясь, они торопливо перебегают открытое пространство, настороженно оглядываясь и прислушиваясь, готовые в любой миг услышать пистолетные выстрелы или даже треск очередей из более смертоносного оружия.

Однако все тихо. Вышка стоит перед ними мрачная и безмолвная, как прежде. Из верхушки, поблескивая в отраженном свете фар, торчит длинный голый флагшток. Изнутри по-прежнему ни звука, лишь разносится окрест карканье устраивающихся на ночь ворон. Примерно в километре отсюда гудит сирена, резкий звук ее чуть смягчен густым снегопадом.

Группка друзей бегом преодолевает последние несколько метров до Стены, радуясь, что снова оказались под прикрытием. Аки с силой дергает дверную ручку, но та не поддается.

– Открывай чертову дверь, Дарко! – кричит Лора. – Ты в западне! С нами полиция…

Она неуверенно оглядывается через плечо в сторону сирены.

Никакого ответа.

– Открывай, мерзавец! – визжит Син-Син и с силой пинает дверь ногой. Металлический гул вплетается в вороний грай. – А не то я эту дверь ко всем чертям вышибу!

Однако Дэнни уже не смотрит на дверь, внимание его привлекло нечто иное. Среди пестрой путаницы ярких неоновых надписей, рисунков, названий банд, ухмыляющихся рож и всего прочего он видит то, что почти ожидал найти. То, при виде чего дыхание у него перехватывает, а по всему телу прокатывается волна нервной энергии: аккуратную решетку – семь на семь черных точек, крохотных, но прекрасно различимых на белом квадрате, намалеванном поверх дверного косяка.

Средняя точка обведена маленьким аккуратным красным кружком.

Если не приглядываться прицельно – ничего и не увидишь. А если и увидел – другие просто не поймут…

Подняв голову, он улавливает проблеск движения наверху. Под самой крышей к стене приделана маленькая камера видеонаблюдения. Сейчас она как раз поворачивается к ним, поблескивая красным мигающим огоньком.

– Подозреваю, это не просто убежище, – негромко произносит мальчик, показывая на решетку у них над головой.

Лора ахает:

– Но вряд ли их там много. И я ничего не слышу. А ты уверен, что он туда вошел?

– Да. Совершенно уверен. Кроме того, отсюда не ведут никакие следы.

Син-Син нетерпеливо поворачивается к ним.

– Дэнни, доставай отмычки. Пора брать эту крысу.

Дэнни кивает. Чем скорее, тем лучше. Это последнее противостояние следует провести как можно скорее. А потом спешить обратно, к Заморе. Однако на душе у него почему-то все тревожней и тревожней. Эта маленькая решетка – точки, сопровождавшие каждый его шаг от холодного Болстона до жаркого Гонконга, от жизнерадостной Барселоны до этих вот рисунков на остатках памятника холодной войне, – эта решетка с обведенной кружочком точкой в самом центре говорит об одном: он у цели.

Центр.

Он склоняется над замком, стараясь напустить на себя храбрый и уверенный вид. Но на самом деле чувствует себя совсем иначе. Его пальцы подергиваются от холода и волнения, одна рука лежит на ледяной железной ручке.

– Я пойду внутрь, – говорит он. – Но нам может понадобиться помощь…

И тут замок слабо щелкает. Дверь открывается – медленно и тихо.

 

8. Когда пора делать сальто

– Дарко? – зовет Дэнни.

Голос его замирает в холодном и сыром пространстве, не породив никакого ответа, кроме того особенного ощущения гулкой пустоты, характерного для заброшенных зданий. Этакое шестое чувство: никого нет дома.

– Выходи! Руки вверх! – рычит Макс.

По-прежнему ничего.

Син-Син, пригнувшись, проталкивается мимо них:

– Выходи, гад! Зря ты не заколол меня, пока мог.

Дэнни следует за ней в комнату на первом этаже, глухую, без единого окна.

– Осторожней, – шепчет Лора. – Вдруг он вооружен.

– Хоть глаз выколи, – бормочет Аки. Вытащив телефон из кармана, он бросает взгляд на экран. – Сигнала так и нет, но посветить-то все равно можно.

Он поднимает телефон. Зеленоватое мерцание выхватывает из темноты смутные тени: очертания старого стола, каких-то скамеек рядом. Изнутри стены тоже сплошь покрыты граффити – какие-то фигуры с выпученными глазами, надписи острым готическим шрифтом «Долой капитализм!».

Аки подталкивает Дэнни локтем. В дальнем углу караулки уходит вверх крутая лестница, ведущая через люк в темноту второго этажа.

– Он там, больше негде, – говорит Аки. – И может расправиться с нами поодиночке, когда мы попытаемся подняться.

– Идеи есть? – спрашивает Лора, подходя к лестнице и неуверенно глядя на железные перекладины.

– Не думаю, что он там, – возражает Дэнни.

Макс все еще стоит в дверном проеме, глядя назад, где вдали все громче завывает сирена.

– Что ты сказал?

– Его там нет. Я просто знаю.

– Тогда где он, братец? – нетерпеливо спрашивает Син-Син. – И без твоих таинственных штучек.

Дэнни качает головой:

– Может, там есть другая дверь… Смотрите, я сейчас покажу…

Ухватив за поручень, он быстро и уверенно взбирается наверх – словно поднимаясь к канату.

Люк закрыт железной крышкой, но не заперт, и мальчик с грохотом отбрасывает его. К черту осторожность! «А что, если я ошибаюсь, – мелькает в голове мысль уже в самый последний миг, когда Дэнни лезет в люк. – Что, если он заколет меня на месте…»

Но, как мальчик и предполагал, внутри никого. Очередная уловка. Так сбивает с толку фокусник: ты думаешь, будто знаешь, где монетка, а на самом деле она уже совсем в другом месте. В верхней комнатке три окна для наблюдения – на трех разных стенах. Слабый вечерний свет проникает в них, озаряя замусоренный пол. В окошки видна нетронутая снежная целина на месте бывшей Стены, деревья и дома в отдалении. И где-то уж совсем вдалеке – синее мерцание.

Ни темной фигуры, торопливо убегающей прочь. Ни свежих следов на снегу.

Все так тихо. Миг покоя и равновесия – совсем как на трапеции, когда акробат словно замирает в высшей точке полета и долю секунды парит в невесомости. Неразделимо слитые красота и опасность.

Снег снова начинает валить сильнее, ровно и густо. Похоже, зарядил на всю ночь. Дэнни добрых полминуты завороженно наблюдает, как снежинки падают и падают – вниз, вниз, вниз. В конце концов всему суждено упасть…

– Дэнни? – из люка показывается голова Син-Син. – Что происходит?

– Его тут нет.

– Но не мог же он раствориться в воздухе!

– Я вырос в «Мистериуме», – мрачно улыбается Дэнни. – Возможно все что угодно.

Оба быстро спускаются по лестнице вниз на первый этаж.

– Ну что?.. – Макс нетерпеливо делает шаг вперед.

Син-Син пожимает плечами:

– Ни следа.

Внезапно над головой раздается тихое электрическое жужжание и вделанная в потолок длинная лампа неохотно возвращается к жизни.

– Молодец, Макс, – говорит Лора. – Где ты нашел выключатель?

– Это не я, – начинает было Макс, но его обрывает стук захлопнувшейся у него за спиной двери. А следом слышен резкий лязг задвигающегося засова.

– Какого черта тут происходит?! – стонет Макс, со всех сил дергая дверь. – Заперто! Наверное, кто-то сидел в засаде снаружи.

Караулку заливает ослепительный свет. «По крайней мере, он наверняка виден снаружи через верхние окна, – думает Дэнни. – Как маяк. Может, на него подоспеет подмога. Может, те сирены как раз к нам и мчатся».

Но тут с громким стуком закрывается люк над головой. Меж бетонных стен караулки разносится гулкое эхо. Все растерянно переглядываются.

– Похоже, у них тут есть дистанционное управление, – замечает Лора. – Мы в западне!

– Может, Дарко просто хочет подержать нас взаперти, пока не закончит со своим налетом, – предполагает Син-Син. – Как по-твоему, братец?

– Не знаю.

Дэнни быстро обводит комнату взглядом. В углу виднеется блестящий металлический шест, поднимающийся из дыры в цементном полу и уходящий в дырку на потолке.

– Видимо, это тот самый флагшток, который торчит из крыши, – говорит мальчик, показывая свою находку всем остальным. – Но скорее всего, это и есть радиоантенна.

Макс уже стоит рядом с ним, глядя наверх, туда, где шест скрывается из виду.

– Тогда где-то тут должен быть и передатчик. Отсюда они и вещают. – Он осматривает пол под ногами. – Рассыпьтесь по комнате, исследуйте пол. Он где-то под нами.

Теперь найти дверь оказывается проще простого: как с любым трюком, все совершенно очевидно, как только ты знаешь разгадку. А уж в старом потайном люке ничего особенно хитроумного нет. Под столом виднеется аккуратно вырезанный в полу прямоугольник. Зазор между ним и остальной частью пола не шире пары миллиметров. Но ни кольца, ни ручки, потянуть не за что.

– Отпирается явно изнутри, – говорит Дэнни. – А значит, там внизу кроме Дарко минимум еще один человек, да?

– А скорее всего, и не один, – тихонько отзывается Макс. Встав на люк, он с силой топает по нему. – Сдается мне, мы стоим над самым гадючьим гнездом. Mensch!

Под ногами у него раздается скрежет – шум работающего механизма, и он чуть не падает, когда крышка люка откидывается, поднятая безупречно работающим гидравлическим приводом. Очередная вертикальная лестница уводит вниз, в темноту.

– Сдается мне, нас приглашают присоединиться к празднику, – морщится Лора. – Что скажешь, Макс?

– Скажу, что мы здорово влипли. – Журналист склоняет голову набок, напряженно вслушиваясь в тишину. – Может, лучше подождать тут, не приедет ли и в самом деле полиция? По-моему, сирены приближаются.

Но Дэнни слишком долго ждал этого момента – и больше ждать не намерен. Он должен узнать все, и как можно скорее. Увидеть, что же кроется в центре решетки.

Набрав в грудь побольше воздуха, он начинает спускаться.

* * *

Три метра вниз, четыре, пять… От стен исходит ледяной холод. Не слышно ни звука, кроме шелеста его ног о металлические перекладины и более тяжелой поступи Аки и Лоры над головой.

Мальчику вспоминаются приключенческие фильмы, которые он смотрел с папой, – когда герои, рискуя жизнью, лезут прямо в логово суперзлодея. Комнаты, полные блестящими панелями управления, повсюду экраны компьютеров, на картах мигают огоньки. Неужели и им сейчас предстанет что-нибудь в том же духе? Дарко, сидящий в кресле-качалке, поворачивающийся на звук их шагов, задумчиво сложив пальцы домиком?..

Однако реальность оказывается далеко не так предсказуема.

Лестница выводит в длинную комнату с металлическими стенами, сырую и гулкую.

Макс лезет последним, с усилием цепляясь за перекладины одной рукой. Добравшись вниз, он быстро осматривает безмолвную комнату, залитую призрачным мерцанием экрана смартфона Аки.

– Это что-то типа грузового контейнера, – говорит он. – Как на больших сухогрузах. Я такое уже видал – на Сицилии, у мафии. Они подкупают рабочих, а потом утапливают эти контейнеры под землей. Хотя, конечно, конкретно это место, скорее всего, построено много лет назад – когда сносили Стену вокруг, чтобы разбить парк.

– А может, оно соединяется со старыми туннелями этой части города, – говорит Лора. – Теми, что пытались выкопать жители Восточного Берлина, чтобы сбежать на Запад.

– Придется нам писать эту статью вместе, schatzi, – вымученно улыбается Макс. – Поделимся сведениями.

Лора сдувает с глаз прядку волос:

– Чур я первый автор!

– Смотрите, вон дверь, – нетерпеливо перебивает Дэнни.

Она скорее напоминает иллюминатор: врезанный в стену круглый люк, совсем как на подводной лодке. За люком начинается туннель, нечто вроде огромной трубы, и Дэнни отважно лезет туда первым. Метров через десять он оказывается во втором пустом грузовом контейнере.

В дальнем конце – очередная дверь. Дэнни уже не сбавляет хода, летит на волнах желания добраться до самого конца. Не дожидаясь остальных, он спешит, пригнувшись и придерживаясь за стенки руками, по полого спускающейся трубе. Впереди виднеется какой-то слабый свет.

Труба резко заворачивает вправо. Свет становится ярче. Сквозь шарканье подошв по полу, сквозь неистовый стук сердца Дэнни различает гул голосов – совсем как рокот публики в зале перед тем, как выключат свет и ты вдруг окажешься на сцене в ярких лучах прожекторов. «Правильный выход – это очень важно, – думает он. – От этого первого момента зависит буквально все». Мальчик заворачивает за очередной угол, спускается по короткому пролету металлических ступенек – и оказывается в комнате, битком набитой народом.

Члены «Сорока Девяти» – среди них есть и мужчины, и женщины – как один разворачиваются ему навстречу. Воцаряется тишина.

Все они сгрудились вокруг длинного стола. Кто стоит, кто сидит на пластиковых садовых стульях. Однако в отличие от обычной публики на представлении, ждущей тебя радостно и дружески, лица их полны враждебности, злости и угрозы. Среди прочих и Кван – в его глазах Дэнни читает и что-то еще. Изумление. Или даже страх? «В конце-то концов, – думает Дэнни, – на его глазах я уже второй раз восстаю из мертвых».

На дальнем конце стола, подпирая рукой подбородок, – Дарко. Он глядит на мальчика в упор и, как внезапно осознает Дэнни, старается казаться спокойным. Однако в наклоне плеч еще заметны следы напряженности от недавней бешеной погони. В лице его Дэнни тоже замечает что-то еще: озабоченность, беспокойство.

– Браво, добро пожаловать в штаб-квартиру «Сорока Девяти», – произносит Дарко. – Даже твоему отцу не удалось ее разыскать.

Дэнни стоит в дверном проеме и ждет. Весь ужас нынешней ситуации и в подметки не идет той всепоглощающей панике, что он испытал на дне могилы. В глубине его души трепещут клочки надежды. Он добрался сюда – и все еще жив. Значит, и отсюда должен найтись выход – это все равно что отпереть еще один замок.

– Ничего не хочешь сказать? – бросает Дарко, поднимаясь на ноги.

Дэнни качает головой, оглядываясь по сторонам. Да, это вам не декорации из приключенческих фильмов. Просторное бетонное помещение, по стенам тянутся трубы и провода. В углу какое-то электрооборудование: переплетенные точно спагетти в кастрюле кабели подходят к массивному столу, заваленному лэптопами, картами, коробками из-под пиццы и пивными банками. Спинки белых пластиковых сидений пронумерованы – и снова все та же решетка, и в каждой выделена красным одна точка, всякий раз разная.

Воняет потом и протухшей едой.

В этот миг из трубы за спиной мальчика вываливается Син-Син.

– Ух ты, – говорит она, выглядывая у него из-за плеча. – Вот это влипли, а?

– Ага, – соглашается Дарко. – Вы все здорово влипли. У меня сейчас и без вас дел хватает – чертова метель изрядно подпортила планы, да и мобильная сеть легла. Так что вами заниматься мне некогда, а вот мои коллеги займутся.

Лора уже стоит рядом с Дэнни. Оскалившись, она тычет в сторону Дарко пальцем:

– Таких, как ты, Бланко, следует изолировать от общества. Раз и навсегда…

– Твой брат тоже так считал. Но из-за него погиб мой отец. – Глаза Дарко сверкают. – Он все равно что сам нажал на спусковой крючок. А теперь мне выдался шанс отомстить и завершить эту историю. Что посеешь, то и пожнешь, верно? И умрет вся его семейка. Вся разом и прямо тут.

Один из сидящих за столом отрывает взгляд от лэптопа.

– Центр, к нам движутся два фургона. И, кажется, чуть дальше по улице еще и полицейская машина остановилась.

Дарко подходит к нему взглянуть на сигналы камер видеонаблюдения и корчит недовольную мину:

– Прекращайте вещание. Говорил же вам, мы слишком долго в эфире.

– Тебе не уйти, Дарко, – решительно заявляет Макс. – Они вас достанут.

– Идиот! – огрызается метатель ножей. – У меня за спиной целый лабиринт. Фальшивые двери. Ловушки. Обо мне можешь не беспокоиться. Побеспокойся лучше о своей душе, Алекан. Вы с Лорой и Дэнни – единственные, кто знает всю правду. Вместе с вами она и умрет.

Он смотрит на сидящих вокруг стола бандитов. Все они вытаскивают оружие – целая коллекция револьверов и полуавтоматических пистолетов.

«Никакого состязания точно не будет, – думает Дэнни. – Уж больно неравны силы. Разве что мы сумеем действовать быстро, очень быстро. Предпринять что-нибудь неожиданное, перехватить инициативу в свои руки…»

– Они уже у дверей, – сообщает бандит у мониторов. – Вытаскивают из фургона таран. С ними еще и вооруженная полиция.

– Закройте все герметичные двери. Где сейчас конвой с деньгами? – резко бросает Дарко.

– Выезжает из Темпельхофа. Движется к городу.

Метатель ножей на миг задумывается, колеблется, не зная, что предпринять. А Дэнни большего и не требуется:

– Эй, Дарко!

Тот оборачивается к нему. Глаза их встречаются. Дэнни вкладывает в этот взгляд всю силу воли, буквально буравит глазами темные зрачки Дарко, стараясь укрепить связь. Нет, он не надеется загипнотизировать своего противника, хочет лишь выгадать несколько секунд – потому что Син-Син уже легонько коснулась края его кроссовки своей. Совсем как в Гонконге. Готова действовать – вот что означает этот сигнал. Поехали!

Он ощущает, как Аки у него за спиной слегка меняет положение тела. Син-Син кладет руку ему на плечо. «На этот раз у меня даже туза в рукаве нет, – думает мальчик сокрушенно. – Осталось лишь делать что могу». Он слышит, как Аки тихонько ведет отсчет. Три… два…

– Ну что тебе? – насмешливо спрашивает Дарко, открывая глаза пошире. – Не время для гипноза, малыш.

– Хоп! – восклицает Аки, подбрасывая Син-Син в воздух со сложенных чашечкой рук – словно на тренировке. Син-Син описывает идеальное сальто и приземляется на руки прямо посреди стола. Оттолкнувшись от него, она летит дальше, делает выпад ногой в сторону Дарко. Тот уворачивается, но недостаточно быстро – удар приходится ему в основание шеи сзади. Он валится на пол, и тут комната точно взрывается.

Гремят два выстрела, почти мгновенно, один за другим. Дэнни рывком добирается до стола и ныряет под него.

Оглянувшись, он видит, как Лора уворачивается от удара. Пытаясь сохранить равновесие, она хлопает рукой по стене и – не то благодаря удаче, не то по великолепному расчету – попадает прямо по выключателю. Подземелье погружается во тьму, озаренную лишь мерцанием компьютеров на столе и электронагревателем. В следующий миг мглу пронизывают еще и вспышки выстрелов из доброго десятка стволов.

В подвале воцаряется полный хаос. Натыкаясь на ножки стульев, Дэнни на ощупь пробирается ползком под столом в ту сторону, где упал Дарко, ожидая в любую секунду получить пулю или удар.

Над головой слышатся вопли ярости и боли. Гремит еще одна очередь. Воздух полнится едким пороховым дымом.

– Не стреляйте! – кричит кто-то.

– Включите свет!

– Сюда!

– Я ранен!

И среди всего этого звучит знакомое боевое шипение Син-Син.

Лора выкрикивает предупреждения Аки.

Дэнни вылезает из-под стола. Над головой у него разбивается, ударившись о стену, лэптоп. Экран разлетается на кусочки. Обернувшись, Дэнни различает, как Син-Син в неистовом вращении сбивает с ног бандита, потом второго, третьего. Дверь у нее за спиной трещит и слетает с петель, в проеме показываются полицейские в шлемах. Вспышки лазеров, рев выстрелов, ответный огонь…

Где же Дарко?

Дэнни осматривается по сторонам. В свете вспышек он как раз успевает увидеть, как метатель ножей кувырком выкатывается в нечто вроде низкого люка в стене.

Люк поглощает его целиком – и захлопывается.

 

9. Когда приходится войти в лабиринт

В этот миг Син-Син, отброшенная чьим-то могучим ударом, падает на стол, пролетает по нему и приземляется на груду коробок из-под пиццы и банок на полу рядом с мальчиком. Широко открытые глаза ее полны ярости боя – она словно обезумела.

В тесном пространстве над головой носятся, рикошетя от стен, пули. Син-Син пытается вскочить на ноги, но Дэнни хватает ее за плечи:

– Не поднимайся, балда!

С другой стороны комнаты доносится голос Лоры:

– Дэнни, ты цел?

– Да! – вопит он в ответ, стараясь перекричать всю эту шумиху вокруг и по-прежнему удерживая сестру. Они отрезаны от всех остальных, заперты в дальнем углу комнаты позади членов «Сорока Девяти».

– Пусти! – Син-Син рвется из рук, испепеляя брата взглядом, не в силах выйти из боевого режима.

– Не дури! – рявкает Дэнни. – Тебя застрелят. А ты мне нужна. И твоя помощь. Дарко ушел. Двигай за мной!

Пули впиваются в стены над их головой. Дэнни ползет к металлической панели в стене и что есть силы бьет ее ногами. Она открывается в узкий горизонтальный туннель, уводящий в кромешную тьму.

– Мусоропровод! – кривится Син-Син. – Ну что, айда за ним.

Она ныряет в трубу головой вперед. Дэнни торопится вслед, еле уворачиваясь от неистово брыкающихся кроссовок сестры.

Туннель совсем узкий – примерно как тот лаз в прачечной, в котором они с Заморой спаслись в отеле «Жемчужина», только идет горизонтально.

Впереди слышится быстрый, лихорадочный стук рук и коленей Дарко по металлу. Однако резкие автоматные очереди из комнаты сзади скоро заглушают его. Испугавшись вдруг, что кто-нибудь выстрелит им вслед, Дэнни ускоряет ход, но тут же натыкается на Син-Син. На счастье, судя по всему, стреляли не в мусоропровод, а просто рядом. Сзади снова раздается грохот, по стенам проносится ударная волна звука, еще усиленного узким пространством. Дети замирают.

– Быстрее! – торопит Дэнни. Голос его звучит как-то странно, словно издалека – все заглушает звон в ушах. Наверное, это там была светошумовая граната. А следом за ней в трубу просачивается и облачко какого-то газа. Нос и глаза немедленно начинает страшно щипать.

Глухой стук спереди.

– Головой треснулась! – стонет Син-Син. – Тупик!

– Не может быть! – шепчет Дэнни, напрягая слух. В ушах все еще шипит и свистит.

– Там ничего нет!

– Постой… слушай!

Снова тот же торопливый приглушенный шорох – только теперь откуда-то сзади.

– Он у нас за спиной, – пищит Син-Син. – Разворачивайся скорей, ради всего святого!

– Но не мог же он проползти мимо нас!

Дэнни изгибается как может, стараясь взглянуть, что там сзади. В глубине лаза, в отдалении, виднеется крохотный прямоугольник тусклого света – выход в подвал, где происходит схватка. Но ничто не загораживает проем, не заметно ни малейшего движения. А затем – с внезапным треском – этот последний источник света исчезает. Кто-то захлопнул дверцу. Дети остаются в полнейшей темноте.

– И что теперь? – стонет Син-Син.

– Тссс! Я его слышу.

Сквозь тоненькое гудение в ушах он все еще различает шорох торопливо отступающего Дарко.

– Ну где же он? – шепчет Син-Син. – Ох, как мне это не нравится!..

Дэнни осторожно ползет назад, ощупывая стены обеими руками, навострив все чувства. Дарко же говорил про лабиринт. И да! Через четыре-пять метров стены по обеим сторонам внезапно обрываются. Растопырив пальцы, мальчик ощупывает сперва правую часть, потом левую. От трубы отходят два совершенно одинаковых лаза. Какой же выбрать?

Определить, с какой стороны раздается шорох, невозможно – малейший звук раскатывает вокруг эхо, сбивая с толку. Сперва Дэнни кажется, что скорее направо, потом – налево.

– Куда? – сдавленно спрашивает Син-Син у него за спиной.

– Тссс! Я прислушиваюсь. Тут два пути.

– Можно разделиться.

– Чокнулась?!

Син-Син аж давится от неожиданности:

– Смеешься надо мной, да?

– Погоди…

Склонившись к левому ответвлению и легонько касаясь пальцами стенок, он улавливает еле заметную вибрацию. Слабую, но отчетливую.

– Лезем сюда, – твердо говорит он. – Держись рядом. Не хотелось бы тебя потерять.

– Даже не надейся! Поскорее бы отсюда выбраться!

Дэнни ползет в новый туннель, сперва медленно, ощупывая поверхность, то и дело вытягивая руку перед собой и проверяя, нет ли препятствий.

Впереди раздается металлический лязг – похоже, открыли и закрыли какую-то дверь. Вправду ли там мелькнул слабый проблеск света? Или это лишь обман зрения, последствия недавнего удара по голове?

– И как только ему удается передвигаться с такой скоростью? – гадает вслух Син-Син.

– Он куда ловчее клоунов. И гибкий, как воздушные гимнастки. А кроме того, знает дорогу.

– Ладно, давай тоже поспешим.

Дэнни торопится вперед. Это по-настоящему страшно – полная слепота, ощущение, что в любую секунду ты можешь наткнуться на препятствие – или что похуже.

Он в очередной раз выбрасывает руку вперед, к новому участку гладкой поверхности, – но вдруг ладонь его уходит в пустоту, в никуда, и весь он начинает скользить, падать вперед.

Из горла вырывается сдавленный крик. Мальчик инстинктивно взбрыкивает ногами, и Син-Син так же инстинктивно хватает их торопливым цирковым захватом.

– Держу! – пыхтит она. – Не бойся, Дэнни, я тебя держу!

Где-то далеко внизу – невозможно сказать, насколько далеко – Дэнни слышит журчание воды.

– Вытащи меня! Скорее!

Отталкиваясь от гладких стен, он по мере сил помогает Син-Син оттащить его назад. Оба тяжело дышат.

– Обрыв. Ловушка. Вроде пропасти.

– Широкая?

– Не знаю. Держи меня за руку.

Он снова осторожно ползет вперед, нащупывает пальцами край обрыва и тянется в пустоту над жуткой бездной насколько хватает руки. Нашел! На дальнем краю обнаруживается отдельная, не приделанная ни к чему полоса металла. Подцепив ее самыми кончиками пальцев, Дэнни тащит ее через пустоту, а потом, ухватив уже покрепче, то тянет, то приподнимает, пока не умудряется как следует уложить поперек пропасти, крепко и надежно с обеих сторон. Для надежности мальчик сперва стучит по мосту, потом проверяет ногой:

– Чур я первый.

Но Син-Син уже ползет вперед, протискивается мимо брата, бесцеремонно оттолкнув его в сторону. Воздух вокруг нее словно насыщен электричеством. Дыхание вырывается короткими мелкими рывками.

– Хочу как можно скорее отсюда выбраться! – Ее голос звучит дергано, на грани истерики. Следом слышится дробный перестук ладоней и коленей по металлу. В туннеле разносится гулкое эхо.

Перебравшись на ту сторону, девочка оборачивается:

– Чего ждешь, балда?

Он торопливо ползет вслед за ней, стараясь не думать о пропасти и надеясь, что мост перекрывает ее дыру с достаточным запасом по обеим сторонам.

– Сделай глубокий вдох, – пыхтит он. – Ты что-то разволновалась.

– Чокнуться можно! Еще бы мне не волноваться! Терпеть не могу маленькие замкнутые пространства. У меня клаустрофобия. Я, конечно, стараюсь справляться как могу – но мне уже больше чем достаточно. Я ж поэтому и забросила пластическую акробатику.

Они торопливо ползут дальше еще десяток-другой метров, огибают угол – и оказываются у очередной двери. Она заперта, однако в щели по краям сочится слабый свет. Из-за двери не доносится ни звука.

– Чокнуться, опять заперто, – ворчит Син-Син и изворачивается в тесном проходе так, чтобы иметь возможность ударить по двери ногами. Дэнни чувствует, сколько напряженности в теле сестры, – и тут она одним сокрушительным ударом выбивает задвижку вместе с петлями.

А через секунду брат с сестрой уже стоят в чем-то вроде служебного коридорчика, щурясь на неяркий флуоресцентный свет.

Из-за угла доносятся отзвуки удаляющихся шагов. Дэнни и Син-Син переглядываются и молча бросаются в погоню – через двойные двери, потом через какую-то кладовую, всю увешанную комбинезонами и мотками проволоки и проводов, потом через пустой кабинет, потом по еще одному длинному гулкому коридору, который в конце концов выводит их к спиральной железной лестнице, поднимающейся куда-то вверх, во мрак. При одном взгляде на эту лестницу начинает кружиться голова.

– Где мы? – шепчет Син-Син.

– Понятия не имею. Но мы его еще не потеряли.

Они начинают подниматься по спиральной лестнице, перешагивая через две ступеньки за раз. Десять, двадцать, тридцать, сорок… мышцы начинают гореть от молочной кислоты… все вверх и вверх. Далекий рокот нарастает, ступеньки под ногами вибрируют.

– Точно чудовище рыкающее! – кричит Син-Син.

– Думаю, мы уже на уровне земли, – пыхтит в ответ Дэнни. – Только бы не упустить!

Внезапно лестница заканчивается. Дети пробегают сквозь решетчатую дверь и оказываются на холодном вечернем воздухе. Впереди вырисовывается обледенелая наземная платформа метро.

Изгибистая станция – сплошные конструкция из металла и арки – на удивление полна народу. Снаружи, и рядом, и за рекой, снег валит все гуще, обволакивает темноту толстым покрывалом.

«Где же он? – думает Дэнни. – Нельзя его упускать! Только не сейчас!»

Рев приближающегося поезда нарастает, и вот состав на всех парах выпрыгивает из-за угла. Дэнни машинально провожает его взглядом – и тут, в каких-то двадцати метрах от себя, видит безошибочно узнаваемую фигуру Дарко, пробирающегося через толпу ждущих поезда пассажиров.

 

10. Когда стоит рискнуть всем

Дверцы поезда с дребезжанием открываются, и метатель ножей вбегает прямо в крайний вагон. Движения у него судорожные, резкие, торопливые. Обычного изящества как не бывало.

Оглянулся ли он?

Дэнни стучит Син-Син по плечу, показывает вперед:

– В начале поезда. Надо подобраться поближе.

– Он нас видел?

– Не думаю.

Одни пассажиры выходят из вагонов, другие спешат зайти. Когда звучит сигнал к закрытию дверей, дети все еще в четырех вагонах от своей цели.

– Залезай! – кричит Дэнни, втягивая Син-Син за собой в закрывающуюся дверь.

В вагоне царит неловкая тишина. Кто-то из пассажиров сердито глядит на неработающие телефоны, кто-то уставился в окно, на снегопад. Син-Син, прищурившись, глядит в окошко на следующий вагон:

– Ну и что нам делать?

Дэнни смотрит на электронное табло, а потом на висящую на стене карту подземки:

– Мы на первой линии. Наверное, едем через реку – так что остановка впереди всего одна.

– Пошли по вагонам, – предлагает Син-Син. – Посмотрим, может, удастся подобраться поближе.

– Двери между вагонами – только на случай чрезвычайных ситуаций, – возражает Дэнни, глядя на красные надписи на стекле.

– Чокнуться можно! А это, по-твоему, не чрезвычайная ситуация? – Син-Син рывком открывает дверь. Пассажиры с удивлением смотрят, как странная парочка врывается в нагретый пузырь спокойствия следующего вагона и, распихивая стоящих, спешит в другой конец, к следующей двери.

Но тут из громкоговорителя раздается какой-то треск, а потом вагон заполняет голос машиниста – усталый и обреченный. Дэнни пытается понять, что он говорит, но запас немецкого у него крайне скуден, а машинист тараторит слишком быстро. Что-то насчет schnee – снега.

– …entschuldigung, es tut mir leid…

Пассажиры издают дружный стон и поворачиваются к дверям или начинают подниматься на ноги.

Дэнни обращается к пожилому мужчине, который со вздохом застегивает пальто:

– Простите, пожалуйста, что происходит?

Тот строит недовольную гримасу:

– Снежные заносы. На мосту.

Двери уже открылись. В вагон льется холодный воздух.

– Он туда побежит, – кричит Дэнни, пробиваясь сквозь толпу к выходу на платформу. Посмотрев влево, он как раз успевает увидеть, как Дарко выпрыгивает из самых последних дверей.

Син-Син мчится к главному выходу:

– Отсюда он не выйдет! Разве что меня с собой заберет!

Дэнни пробирается вперед против потока идущих к выходу пассажиров. На миг они с Дарко отчетливо видят друг друга. Метатель ножей явно что-то прикидывает, рассчитывает стратегию. Оглядывается через плечо на реку, на рельсы, скрывающиеся за пеленой метели.

– Стой! – кричит Дэнни. – Все кончено!

Он мчится к знакомой фигуре. Толпа на платформе редеет, так что Дарко удается подойти к самому ее краю. Он торопливо роется в кармане, вытаскивает оттуда что-то. Дэнни приостанавливается, пытаясь разглядеть, что это. Последний нож? Пистолет? Уж наверняка этот злодей – Центр собственной персоной – хоть как-то да вооружен. В руках у него действительно что-то есть, он что-то такое с этим делает, прикрывая всем телом, а затем вдруг разворачивается и широким взмахом руки отправляет непонятный предмет в воздух.

Дэнни поворачивается, чтобы предостеречь Син-Син, и в этот миг платформа сотрясается от чудовищного взрыва. Стены станции ходят ходуном. Яркая, ослепительная вспышка – а затем все тонет в клубах едкого дыма.

Похоже на бомбу. Пассажиры испуганно кричат, мчатся к выходу, к лестницам на улицу. Однако раненых не видно, да и стены вроде не повреждены: ни тел на полу, ни обрушившихся кусков кладки.

Обычный сценический раскат грома! «Наверное, Дарко ухватил петарду из ящика с реквизитом», – соображает Дэнни, бросаясь в дым. Сквозь едкие клубы проступают очертания людей – но никто не похож на того, кого ищет мальчик. Красное зарево уже улеглось. В дымовой завесе Дэнни наконец выбирается на край платформы. Ну разумеется, Дарко и след простыл.

Проскользнул обратно под прикрытием дымовой пелены? Обернувшись, Дэнни видит бегущую к нему Син-Син.

– По лестнице он не спускался, – кричит она. – Поезд пустой. Может, по рельсам ушел?

Платформа с другой стороны пуста. Она хуже защищена от метели, так что снег там лежит ровным слоем. Между ней и рельсами – ни следа, ни единого отпечатка.

…И вдруг краем глаза Дэнни замечает Дарко. Вон там, справа! На засыпанных снегами рельсах – тряской полосе, приподнятой над землей и уходящей длинным изгибом к реке. Циркач бежит, спотыкаясь на заснеженных шпалах, и скоро скрывается из виду за поворотом.

– Он на путях!

Дэнни бросается вперед, опирается рукой на обледеневший край платформы и спрыгивает на пути под желтое мерцание светофора.

– Стой! – кричит машинист. – Kein Zutritt!

– Об этом мы подумаем позже, – на бегу отвечает Син-Син, проносясь мимо него и спрыгивая за братом. Машинист в ужасе смотрит им вслед, а затем опрометью бросается к аварийному переключателю на стене под изображением молнии.

Дэнни уже достиг конца станции. Рельсы впереди загибаются, белая тропа уводит куда-то в ночь.

Снег гуще воздуха. Крупные хлопья лезут в глаза и рот, ноги с каждым шагом все глубже утопают в сугробах. Дэнни снова видит Дарко – метрах в пятидесяти. Тот тоже вязнет в снегу, то и дело спотыкается.

– Стой! – кричит Дэнни. Но вездесущий снег поглощает его голос.

Приподнятая над землей лента рельсов тянется вдоль реки, огражденная лишь тонкими перилами. Справа Дэнни видит далеко внизу темное полотно воды, вбирающей и вбирающей в себя все новые и новые снежинки. Река сейчас похожа на огромного ненасытного зверя, алчно пожирающего метель.

Дарко снова спотыкается. Разрыв между ним и мальчиком сокращается, но тут и у самого Дэнни нога уходит в снег глубже, чем он ожидал. Он задевает край шпалы, оступается и, еле успев выставить вперед руки, валится в сугроб, врезавшись лицом в колкий заледеневший наст.

Син-Син в мгновение ока оказывается рядом, протягивает руку. На ее лице начертана решимость:

– Вставай, братец! Мы почти настигли его!

Она рывком вздергивает его на ноги, и, увязая во все более глубоких снежных заносах, они спешат мимо круглой башенки моста и дальше вдоль реки. Погоня сейчас идет словно в замедленной съемке – все трое выбились из сил и уже еле ковыляют. Однако дети догоняют Дарко, сомнений нет!

Из снежной тьмы материализуется вторая башенка. Разрыв между беглецом и преследователями уже не больше десяти шагов.

Дарко оглядывается и резко виляет влево, к перилам. Бросив на Дэнни и Син-Син злобный взгляд, он хватается обеими руками за поручень и, изящным сальто перелетев через него, скрывается из виду.

Дэнни ждет, что снизу раздастся всплеск – но слышит лишь глухой стук и сдавленный стон. А потом – удаляющиеся шаги. Метнувшись к поручню, мальчик видит, что по эту сторону железнодорожного полотна снизу проходит еще и обычный автомобильный мост. В глубоких сугробах увяз маленький грузовичок – на крыше у него видно пятно примятого снега: здесь приземлился циркач. Оттуда уходит цепочка следов через пустырь к остаткам идущей вдоль реки Стены и назад, к галерее. Вдалеке, в парке, Дэнни различает синий купол привязанного на ночь воздушного шара.

Сирена завывает уже совсем близко…

И тут город содрогается от оглушительного раската грома.

 

11. Когда лезешь на самый верх

Инспектор Жюль Рикар судорожно вцепляется в приборную доску полицейской машины. Лучи фар скользят по белой дороге, пляшущие снежинки кажутся в этом свете совсем синими. Он тоже слышит долгий раскат в небесах и поднимает голову:

– Что это?

Водитель вскидывает брови:

– Schneesturm. Молнии, правда, я не видел.

Рикар щурится, вглядываясь вперед, силясь разглядеть сквозь метель, что там:

– Далеко до той вышки?

– Полтора километра. Правда, на мосту заносы. Но мы, по идее, должны прорваться.

Справа прорисовываются сквозь вьюгу разрисованные стены галереи «Ист-сайд». За ней болтается на приколе синий воздушный шар. Рикар бросает взгляд в зеркало заднего обзора – на едущую за ними колонну полицейских машин.

– Все под контролем? Их заблокировали? – спрашивает Рикар, нетерпеливо барабаня пальцами по приборной доске.

– Все под контролем. Выявлено трое гражданских…

– А мальчик? И девочка-китаянка?

Водитель качает головой:

– Все очень запутано.

Рикар морщится. «Нет, я не могу, не должен опоздать, – думает он. – Не могу подвести мальчика. Наш рейс в Тегеле, похоже, был последним, потом закрыли и этот аэропорт. Так что могло быть и хуже. Я бы мог застрять невесть где…»

И тут у Рикара отваливается челюсть. Он хлопает водителя по плечу:

– Тормози! Тормози!

Навстречу к ним, шатаясь, бредет высокая фигура, а за ней гонится знакомый темноволосый паренек.

– О нет! – кричит Рикар. – Это же Дэнни!

И тут он замечает еще какое-то движение. Вдоль изгиба Стены со всех ног бежит тоненькая девочка…

Дэнни отделяют от Дарко каких-то пять метров. Он уже готовится наброситься на него как в регби и надеется лишь, что Син-Син не отстала и ему поможет.

Синие фары впереди приближаются, метут лучами по заснеженной дороге и тротуару. Не успевает машина притормозить, как ее дверцы распахиваются, слышится треск полицейского громкоговорителя. Ослепительная вспышка на миг озаряет все, точно на мгновенном снимке выхватив из темноты застывшего в нерешительности Дарко. Следом грохочет громовой раскат, и Дарко внезапно прыгает – прямо в Стену.

По крайней мере, так кажется на первый взгляд. С того места, где стоит Дэнни, все это выглядит фокусом, магическим трюком. Словно метатель ножей прошел сквозь стену. Однако преодолев последние несколько метров, мальчик видит в Стене неровную дыру, ощетинившуюся в холодном воздухе стальными прутьями арматуры. Дэнни заглядывает в отверстие. Дарко мчится по неровному пустырю прямо к привязанному воздушному шару.

– Лови его! – пронзительно кричит Син-Син сверху.

Дэнни протискивается в дыру, а его сестра тем временем спрыгивает вниз.

– Ааа! – При приземлении правая нога у нее подворачивается. Девочка с криком складывается пополам, держась за ногу, катится по земле. В устремленном на Дэнни взгляде – боль.

– Перехвати его! – шипит она.

Дарко уже совсем близко от воздушного шара. Дэнни со всех ног мчит через сугробы вслед за ним. Метатель ножей с размаху бросается на дребезжащие сетчатые ворота и переваливается через них на другую сторону. Проворно перебирая руками, он вскарабкивается в просторную корзинку, свисающую с огромного надутого глобуса.

Сзади раздаются возгласы, мерцают яркие вспышки света, но нет времени даже обернуться. Дэнни цепляется пальцами за сетку ворот, кое-как подтягивается – все выше и выше. Ноги скользят, не находя опоры, но наконец он умудряется перекинуть тело через верх ворот. Аккуратно приземлившись на снег, он бегом преодолевает последние метры до воздушного шара. Гондола резко дергается – это Дарко выкидывает что-то за борт.

И тут шар беззвучно взмывает вверх. Быстро-быстро. Вообще-то предполагается, что он летает только на привязи, но теперь, отцепленный от поводка, шар так и рвется в небо, стремительно и отчаянно.

Последним усилием Дэнни подпрыгивает и пытается ухватиться за металлическую гондолу – но промахивается буквально на волосок. Шар поднимается. Проклятие! Дарко уйдет! Необходимо остановить его! Лихорадочно оглядевшись по сторонам, мальчик замечает тонкий канат, извивающийся по снегу словно змея.

Дополнительная привязь, которой Дарко не заметил? Страховочный трос?

Канат быстро разматывается, туго натягивается. Из корзинки доносится крик. Подняв голову, Дэнни видит, как в десяти метрах над ним Дарко торопливо возится с местом крепления каната.

Видишь канат – залезай. А как доберешься до верха – лезь дальше.

Кто-то очень любил эту поговорку. Только кто? Сам Дарко? «Может, мне попытаться? Или просто позволить ему сбежать? А самому вернуться к Син-Син. К Заморе. Теперь, когда прикрытие Центра лопнуло, наверное, он уже не опасен?»

Но тело Дэнни уже решило за него. Привычка, тренировки, горячка погони – все это гонит его вверх по канату: руки крепко сжимают веревку, ноги ловко обвивают ее. Совсем как в добрые старые времена.

Он успевает преодолеть примерно две трети пути, как вдруг туго натянутый канат ослабевает. Закрепленный внизу конец оторвался – и теперь они летят прямо вверх, к небесам, а земля с устрашающей скоростью исчезает внизу. Дэнни смотрит под ноги. Бегущие в их сторону фигурки, свет полицейской мигалки, Син-Син, стена, река – все стремительно уменьшается, тает внизу…

Канат в руках мальчика внезапно кажется смехотворно тонким, холодным и скользким. «Лезь дальше, – говорит себе Дэнни, – это твоя единственная надежда. Не переставай перебирать руками».

Падающие вниз снежинки валят все быстрее и быстрее. Земля внизу размывается. Шар – а с ним Дарко и Дэнни – летит среди облаков. Ладони у мальчика горят, мышцы болят от напряжения, но вот наконец он у цели – дотягивается до стальной оплетки гондолы и крепко вцепляется в нее. И как раз вовремя! Дарко тем временем справляется со своим концом каната – и в тот самый миг, как Дэнни переносит всю тяжесть тела на корзинку, канат летит вниз, в туманную пелену.

– Лучше бы ты дал мне уйти! – кричит Дарко сверху.

Дэнни поднимает голову и смотрит прямо в лицо своему врагу. Того сейчас не узнать. Все, что было в нем знакомого и привычного, бесследно исчезло. Осталась лишь гримаса чистой, кристальной ярости. Дэнни видит перед собой незнакомца.

Дарко исчезает на несколько секунд, а потом возвращается с каким-то длинным шестом в руках. На конце шеста сверкает в отблесках новых молний металлический крюк. Перегнувшись через борт корзины, Дарко тычет им вниз, целя в руки мальчика.

– На этот раз… ты… уж точно… свалишься! – рычит он сквозь стиснутые зубы.

Дэнни ныряет под самое дно корзины, чудом успев отдернуть голову от стального крюка, а потом осмеливается снова посмотреть назад. Главное – не обращать внимания на боль в руках, на то, какая пропасть разверзлась под ногами.

Новый раскат грома раздается так внезапно, так оглушительно, что даже Дарко на миг столбенеет от неожиданности.

Но Дэнни успевает воспользоваться этой секундой.

Перехватив конец шеста, он молниеносно подтягивается – так точно, умело и быстро, что движение его застает метателя ножей врасплох.

Мальчик хватается за край гондолы, уворачивается от направленного ему в лицо кулака Дарко – и вот он уже внутри.

Однако при этом он выпускает шест. Зато Дарко перехватывает его обеими руками и угрожающе заносит над головой. Удар. Стальной крюк задевает челку Дэнни, но все-таки Дарко промахивается. Инерция столь сильного замаха швыряет его на бортик корзины и дальше, за край. Судорожно изогнувшись в падении, Дарко пытается за что-нибудь уцепиться.

Ночное небо прорезает пронзительный крик, полный страха, гнева и боли. Дарко висит, еле держась одной рукой за край корзины:

– Помоги! Дэнни!

Дэнни медлит.

Крошечная доля секунды – которую ему предстоит снова и снова проигрывать в уме всю оставшуюся жизнь, – и вот мальчик уже бросается на помощь, к бортику, тянется к протянутой руке Дарко…

Слишком поздно.

Судорожно цепляющиеся за край корзины пальцы Дарко разжимаются – и он с душераздирающим криком летит в пустоту, раскинув руки и ноги черным крестом. Мгновение – и вот он уже исчез, поглощенный тучей и метелью.

Дэнни опускается на корточки, онемев от холода, потрясения и усталости. От ужаса того, что он только что видел…

Новая вспышка распахивает синеву тучи изнутри.

Как же тут холодно! А шар поднимается все выше и выше. Какая удобная мишень для молний! В любую минуту ударит. А если и не ударит, единственный пассажир умрет от переохлаждения…

Дышать тяжело. Бьет дрожь.

Со всех сторон подступает мгла.

Как высоко еще поднимется этот шар? Освобожденный от цепей, от земли, от силы притяжения…

Пальцы на руках и ногах уже онемели…

Мальчик тяжело опускается на дно корзины – и тут видит значок. Посередине гондолы расположена панель управления, на которой написано «BEIM NOTFALL: GASFREILASSUNG». А снизу – красный переключатель.

«Всегда нажимайте красные кнопки», – оцепенело думает Дэнни.

Он подползает к панели и посиневшими пальцами жмет на кнопку.

Над головой раздается шипение высвобождаемого газа. Освобождение.

Окончательно измученный, выбившийся из сил, мальчик съеживается на дне гондолы и не чувствует снижения высоты. И лишь слышит, как трещат под дном ветки, когда шар оседает на кроны деревьев.

А потом – сумятица, скрежет, треск, головокружительное падение сквозь нижние ветви, принявшие на себя основную силу удара, шипение газа, рванувшего наружу, когда сучья разрывают нарисованную на ткани шара карту мира. Гондола ударяется о ствол, опасно кренится и опрокидывается. Дэнни выбрасывает за борт. Скользящий удар по плечу, кувырок в воздухе – и вот мальчик приземляется лицом в сугроб, оглушенный и заледеневший.

С минуту он лежит, ни о чем не думая.

Потом перекатывается на спину. На лицо тихо опускаются снежные хлопья. «Все в конце концов падает, – думает он. – Не так ли говорил Дарко…»

А потом он слышит голос:

– О господи боже мой! Bello!

Дэнни Ву поднимает голову и открывает глаза.

Прямо перед ним мерцает сквозь метель одно-единственное слово: «Мистериум». И бежит Роза.

 

12. Когда пташка пускается в полет

А через неделю хоронят Замору.

Оставшаяся часть труппы собирается под ослепительным зимним солнцем на том же кладбище, где похоронены родители Дэнни. Последние ошметки недавних сугробов тают, на голых ветвях деревьев висят кормушки для птиц, над головой сияет синее небо.

Могила майора находится недалеко от могилы Гарри и Лили. Вокруг стоят Роза, воздушные гимнастки, Фрэнки, Билли, клоуны в белоснежных костюмах, инспектор Рикар. Макс с забинтованной рукой на перевязи держится возле Лоры.

Син-Син и Дэнни стоят рука в руке.

Неделя прошла в суматохе полицейских отчетов, хождений по врачам, часов, проведенных в огромном шатре в попытках осознать произошедшее и беседах с Рикаром. А иногда Дэнни просто сидел и глядел в пространство.

От организации «Сорока Девяти» не осталось и следа. Большинство главарей арестованы, некоторые погибли в подземелье, несколько попали в больницу. Изувеченное тело Дарко нашли в снегу на пустыре. Вызвавшийся добровольцем Аки опознал его, а потом тело увезли в полицейский морг.

Макс с Лорой всю дорогу очень тесно общались и обменивались сообщениями с Рикаром, складывая кусочки головоломки воедино. Дэнни слушал и вносил свой посильный вклад – но даже в том, что им удалось сложить совместными усилиями (деятельность и гибель отца Дэнни, Ла Лока), все еще оставались зияющие провалы.

Да и какая, собственно, разница? «За любой разгаданной тайной всегда ждет новая», – говорил папа. А за любым горем встают новые заботы, требующие немедленного внимания. Что будет с Дэнни теперь? Возвращение на пепелище в Болстоне, к Джейми Ганну и его глупому предательству? Новое начало в какой-нибудь новой школе? Все равно что шаг назад – нет, он перерос эти глупости.

Лора отметала все вопросы, по уши уйдя в написание статьи.

– Поживем – увидим, – говорила она. – Тебе даже тринадцати еще нет, целый месяц до дня рождения. Пока будем просто радоваться, что ты остался жив, ладно?

– Но я хочу остаться с труппой!

– Кто знает, сохранится ли труппа как таковая, – отозвалась Лора с печальной улыбкой и снова уткнулась в компьютер. – Вернемся домой, посмотрим, сильно ли разгромили мою квартиру, тогда и решим.

И вот теперь крохотный плетеный гробик стоит на краю могилы. На крышку почтительно положен неизменный цилиндр майора.

Дэнни не может отвести от него глаз.

В этом гробу лежит его лучший друг. Человек, не раз спасавший ему жизнь. Самый сильный, самый благородный из всех, кого он только знал. Скала, оплот «Мистериума». Дэнни вспоминает, как написал это на гипсе Заморы, – и в глазах все плывет и размывается. Удержать слезы уже невозможно.

Роза произносит импровизированную коротенькую речь – про маму и папу, «Мистериум», самого Замору, про его жизнь и каким он был. Заканчивает она словами:

– Он был больше любого из нас, – а потом начинает всхлипывать.

Все стоят молча. Пусть птицы в ветвях деревьев и эта наступившая тишина выскажут все то, что нельзя сказать никакими словами.

Птицы внезапно срываются с места, спугнутые неожиданным движением возле могилы. Собравшиеся расступаются, пропуская низенькую, очень низенькую женщину. Карлица – темные волнистые волосы, стильные солнечные очки, сосредоточенное лицо.

Роза вскидывает голову:

– Гала! Сумела выбраться. Мы все соболезнуем.

Новоприбывшая печально улыбается, низко кланяется, а потом быстро шагает к гробу и кладет на него руки. Глаза ее туманятся от горя, и Дэнни отворачивается, вспоминая, как Замора взмолился, чтобы его хоть ненадолго оставили одного.

Взгляд его падает на могилу родителей, и Дэнни идет туда.

Символ бесконечности скользит по разъединенным половинкам, объединяя их воедино. Мальчик склоняется над ним, любуясь светом, льющимся через вделанный в надгробие акриловый шар, подставляет лицо под эти радужные лучи.

Чья-то рука трогает его за плечо. Он оборачивается и видит Син-Син. Как же хорошо, что она здесь, рядом!

– Ты как, братец? В порядке?

– Нет. А ты?

– Мне так грустно.

Она вздыхает и некоторое время молчит, слушая щебет птиц.

– Я так надеялась, что нам удастся чуть больше разузнать про маму и Гонконг. Наверное, стоит попытать счастья еще где-нибудь. Может, получится найти какие-то нити дома.

– Я тебе помогу. Если смогу… обещаю.

Еще одна почти невыносимая мысль: очень может статься, что теперь их с Син-Син ждет разлука.

Девочка улыбается, словно прочитав его мысли:

– Не так-то просто им будет разлучить нас, братишка.

Дэнни снова смотрит на камень перед собой.

– О чем ты думаешь? – негромко спрашивает Син-Син.

– Да просто – что хочу и дальше заниматься тем, чем, по словам папы, мы все должны заниматься.

– И чем же это?

Дэнни поворачивается. Лицо его озарено ярким утренним светом, глаза – карий и зеленый – сверкают.

– Ну конечно же хранить чудо и тайну. Во что бы то ни стало.

И в этот момент раздается треск фейерверков.

Громкость взрывов все нарастает, разрывая тишину. Птицы срываются с кустов. Собравшиеся вокруг могилы не могут сдержать слез вперемежку с улыбками. Клоуны в белых костюмах зажигают шутихи и подбрасывают их в воздух. Вся труппа стоит взявшись за руки и зовет Дэнни к себе.